Мелодия Бесконечности. Симфония чувств

Танцующие во снах

— Лаур-ра! Лаур-ра! — из своей клетки громко приветствовал вошедшую девочку крупный ворон.

— Корвин, да замолчи, глупая ты птица, — буркнула Лаурита, — Я сегодня не в настроении и хочу тишины.

В то время, когда Ондзи накрыла очищающая волна, лишая демонической его сущности, Лаура почувствовала, что теряет с ним связь — и это едва не разорвало её. От её пугающего вопля, стоявшая рядом Аманда вжалась в двери серванта, на полках которого красноречиво зазвенел хрусталь.

Блондинка уже мечтала оказаться как можно дальше от своей разъяренной госпожи, на её глазах успевшей собственноручно разбить пару бесценных бокалов из фамильного сервиза.

Гроза миновала, и Лаурита, преодолев эмоции, смогла взять себя в руки: плотно сжав губы и сцепив побелевшие пальцы:

— Ты хотела того темноволосого мужчину, Аманда? — ласково спросила белокурая девочка, пряча клокочущий вулкан бесовской ярости в своих глазах, принявших сейчас практически черный оттенок. — Твой шанс заняться им. Только сначала ты должна устранить его девчонку. Мне надоело с ними играть. Вот, если бы девчонка вообще не появилась на свет…

— Но, госпожа, — демонесса испуганно сжалась, вспоминая магический взгляд его глаз, который невозможно забыть, — Это потребует всех моих усилий, и я смогу изменить прошлое только один раз, а потом останусь абсолютно беззащитной. Если он узнает и будет в гневе, то ему не составит труда убить меня.

— Ты же так любишь его — неужели оно того не стоит? — Лаурита растянула искушающую улыбку, — Ели ты справишься, то он и помнить её не будет, девчонка просто исчезнет. Этот мужчина будет твоей наградой.

— Но… почему госпожа решила… — Аманда, вся дрожа, смотрела в темные глаза Лауриты таким затравленным взглядом, что той стало на секунду не по себе:

— Да, потому, что я не полная дура, в конце концов — я всё вижу, — девочка неожиданно смягчилась, успокаивающе проведя пальчиками по руке Аманды, — Я не против, если ты получишь Джона и приведешь его к нам, но он слишком привязан к своей маленькой ведьме — это препятствие нужно устранить.

— С большим удовольствием, моя госпожа, — Аманда облегченно улыбнулась и поклонилась.

— Ступай, исполняй. Возвращайся на вечер, пока тебя не хватились, — девочка нетерпеливо махнула рукой и отвернулась изучать картину на стене, — А теперь — Даниэлла. Дени, Дени… Ты отобрала у меня мужчину, которым я дорожила более всего. Такого я не прощаю! О! Я ещё буду смеяться последней… на твоей могиле, — Лаура хлопнула в ладоши, — Саймон! — позвала она громко, — Явись, Саймон, у меня будет задание для тебя.

— К вашим услугам, госпожа, — прозвучал искушающий бархатный голос за её спиной, и белокурая обернулась.

Перед ней стоял молодой мужчина — европеец, с коротко стриженными темными волосами и темно-карими глазами и легкой небритостью на лице. Всё в его облике было пронизано опасностью и сексуальностью: крупные черты лица, выразительно хищный взгляд темных глаз, от его полу-улыбки полу-ухмылки бросало в дрожь, и даже его солидный деловой костюм, застегнутый чуть ли не на все пуговицы, не скрывал его вызывающей сущности. Женщины безошибочно считывали эти знаки его тела и сами мечтали заполучить его в свою постель, и им не приходилось просить его дважды.

Его магическим даром была способность проникать во сны и управлять снами других людей, таким образом подпитываясь их жизненной энергией.

— Не заскучал ли ты, дорогой? — она поманила его пальчиком, — Могу предложить тебе совместить задание и удовольствие. Проберешься в сон одной девчонки: с ней можешь делать всё, что хочешь на свое усмотрение, но она не должна проснуться.

— Когда приступать? — мужчина сверкнул глазами, соблазнительно прикусив губу в предвкушении.

— Полагаюсь во всём на тебя, только не затягивай, — кивнула Лаура.

Саймон поклонился и исчез:

— Будет исполнено.

А в клубе тем временем, словно ничего сверхъестественного и не произошло, люди продолжали веселиться, и в ярком мигании светомузыки ни кто не замечал ни шрама Даниэллы, ни бархотки Маргариты, ни появившихся белых прядей в темных волосах Джона.

Джон посмотрел на себя в зеркало — седые пряди придавали ему экстравагантности и загадочности. Ему даже понравилось. Пожалуй, он оставит, как есть и не будет их закрашивать.

Даниэлла провела пальцем по тонкому шраму на щеке.

— Если это для тебя проблема, то мы можем обратиться к отличному пластическому хирургу, у меня есть как раз такой знакомый, — поспешил успокоить её супруг.

— Нет, я хочу оставить его, — покачала девушка своей светловолосой головой, — он будет напоминать мне о том дне, когда мы могли умереть, и я не смогу этого забыть, и не желаю забывать.

А вот Маргарита оказалась не столь сильной, как её златовласая подруга — стоило ей бросить даже беглый взгляд на бархотку на шее или прикоснуться к ней, как снова и снова перед глазами вставала та ужасная сцена, где она видела себя с перерезанным горлом в залитой кровью одежде. Маленькая брюнетка решила воспользоваться предложением доктора, боясь, что иначе ей не избавиться от этого кошмара. Зла на Ондзи она не держала, ведь именно ей удалось уговорить Даниэллу отбросить гнев и боль и вместо уничтожения — очистить его демоническую сущность, но и не горела желанием постоянно мучиться кошмарами. И Маргарита не считала это слабостью, именно в этом и была её сила — в сочетании веры, доброго сердца, наивности, кокетства и женской капризности.

Посетители тем временем начали расходиться — их оставалось всё меньше и меньше.

Последними уходили недавние оппоненты Ондзи, которых он провожал лично, решив остаться на ночь в клубе под охраной Винтера, предоставив Максимилиану провести время с его рыжеволосой возлюбленной. По особому блеску в серых волчьих глазах оборотня он понял, что в скором времени девушку ожидает любопытный сюрприз, о котором она пока не догадывается — и он слегка улыбнулся от радости за них.

— Танака Ондзи, если я не ошибаюсь, — за спиной азиата раздался тихий мелодичный голос.

Ондзи обернулся и замер в нерешительности: перед ним стоял молодой мужчина в форменной синей куртке с матросским воротником, на котором белели три полоски, и такого же синего цвета брюках-клеш. Его черты были копией лица азиата, только его волосы были белоснежными и длиной по плечи — своего рода запущенная стрижка с филированием челки. На глазах его были темные очки, а в руках была трость.

— Решин?! — Ондзи спешно подошел и взял его под руку.

Господи, как же давно это было, когда он мог каждый день видеть это лицо и слышать этот голос. Они оба успели сильно измениться за это время, но смогли ли они остаться близкими? В той, прошлой жизни они много значили друг для друга, а что же сейчас? Как близнецы, раньше они безошибочно могли чувствовать один другого. Но в этот раз Ондзи, как ни старался, не мог ощутить, что же было с братом всё это время.

— Здравствуй! — блондин положил руку ему на плечо, и мягко продолжил, — Я так долго ждал встречи с тобой, брат, — и знакомые нотки родного голоса, отпечатанные глубоко в подкорке, заставляли дрожать пальцы и ресницы.

— Мы оставим вас, — видя, насколько оба были взволнованы, остальные деликатно предпочли удалиться.

— Не беспокойтесь, милые дамы, вам не стоит больше меня бояться, я теперь — обыкновенный смертный, и не смогу причинить вам вреда, — улыбнулся азиат, нарочито церемонно прощаясь, особенно с девушками под ревнивые взгляды мужчин, — Я останусь ночевать здесь, ведь и этот клуб, и агентство всё ещё принадлежат мне — но сомневаюсь, что нам и всей ночи хватит, чтобы наверстать упущенное в общении.

И им определенно было о чем поговорить, и чему поразиться, услышав истории друг друга.

— А ты стал другим, — Ондзи легким жестом убрал белые пряди с бледного лица брата, которого он давно считал погибшим и продолжал тайком оплакивать все эти годы, сложившиеся уже в века.

— Я стал ангелом, — доверительно прошептал блондин на японском, уверенный в том, что кто же ему поверит, если не родной брат.

— Когда ты ослеп? — Ондзи решился наконец спросить то, что волновало его сейчас больше всего.

— В тот же день, когда всё случилось, — Ондзи вдруг начало трясти от одних только воспоминаний, от которых он так и не смог избавиться даже за три прожитых столетия, он снова видел свою горящую деревню, которую сам же и уничтожил в припадке гнева, — Меня нашли умирающим демоны — падальщики, а зрения лишили демоны — ищейки, которым необходимо зрение невинных детей, чтобы выслеживать ауру людей с чистыми сердцами, намечая следующих жертв в бесконечном противостоянии добра и зла.

Боже! И как этот сидящий напротив него блондин-альбинос с такими знакомыми чертами, которые сам азиат каждый из нескончаемой вереницы дней видит в зеркале, может с таким спокойствием говорить об этом? У него, что — цельнометаллические канаты вместо нервов? Или в этой их ангельской обители напрочь лишены чувств? Его от одних только воспоминаний едва не выворачивает наизнанку, а тому хоть бы что. Он ведь тоже лишился всего в тот день. Один-единственный знак от него, знак, что брат жив, что он есть в этой вселенной — всё могло бы сложиться иначе, всё могло бы быть совершенно по-другому… Но ни одного знака не было… И всё случилось, как случилось… Не проходило ни одного дня, чтобы сам Ондзи не вспоминал родителей и брата, а вспоминал ли Решин? А ещё Ондзи подумал — какая ирония судьбы: двое близнецов стали отличными друг от друга, как свет и тень, как день и ночь. Что же стало с ними? Один стал ангелом, второй — бывший демон, лишившийся своих сил, ставший смертным. Даже бесконечность — не бесконечна. По правде говоря, азиат настолько устал от такой жизни, всей этой вереницы лиц… А сейчас он сидел рядом с некогда самым близким человеком, пытаясь осознать, что же с ними сделало время, в кого их превратило.

— Как ты… — хотел было задать вопрос Ондзи, но смущенно замолчал.

— Справляюсь, ты хочешь спросить? — успокоил его блондин, слегка улыбнувшись бледными губами, — Для того чтобы видеть людей насквозь, мне не обязательно быть зрячим. К тому же — я уже привык.

— Я так рад тебя видеть, брат, — азиат больше не смог терпеть, крепко обняв брата, и ощутил, как по его щеке скатилась слеза, — И не важно, сколько времени прошло.

— Всё это время я не переставал следить за тобой, но мне запрещено было вмешиваться, — светловолосый обнял его, пока Ондзи украдкой смахнул слезу, — Только сейчас мне разрешили встречу. Я здесь, чтобы защитить леди с золотыми волосами и дитя, которое она ждет. Её сын очень важен для мира, он — будущий ангел. А я избран оберегать мальчика, пока ему не подберут наставника — я для этого, увы, не подхожу из-за моей слепоты.

— А у твоих крылатых собратьев своеобразное чувство юмора, должен тебе сказать, — Ондзи подумал, как всё любопытно переплелось, что его брат станет хранителем ЕЁ сына. Сына Даниэллы…

— Какое есть, — смиренно улыбнулся блондин.

— Понять только не могу, почему на тебе морская форма? — поинтересовался японец у брата, с интересом разглядывая его облик.

— Ах, это, — едва слышно рассмеялся собеседник, — Служил судовым медиком во флоте в русско-японскую, потом — во Вторую мировую… Кажется, мне идет такой стиль — как считаешь? Похож я на заслуженного ветерана?

Ондзи с улыбкой отмахнулся, и они ещё очень долго — пока рассвет не окрасил в нежно-розовые оттенки вид за окном. Ему оставалось только благодарить судьбу за такое счастливое совпадение: обретение давно потерянного брата, когда он больше всего уязвим и нуждается в поддержке, начиная свою жизнь в забытом качестве простого смертного.

А наши герои поспешили вернуться в родные стены, где они найдут силы пережить и осмыслить произошедшее.

Когда они, взволнованные до предела, переступили порог родного дома Маргариты, их встретила ещё более встревоженная мадам Валентина.

— Мама, что- то случилось? Откуда такое озабоченное выражение лица? — на самом деле, Маргарита боялась задать этот вопрос, и ещё более страшно было услышать в ответ, что с дочерьми, или с Аделькой, или с Алишером случилось что-то нехорошее.

— Девочки весь вечер сегодня были беспокойными, — словно оправдывая её самые худшие опасения, начала мать.

«Словно почувствовали, что родителям пришлось тяжело» — подумала Маргарита.

— Еле удалось их успокоить, уснули буквально за полчаса до вашего приезда, — и только тут девушка смогла выдохнуть спокойно, прогоняя из своего воображения пугающие картины.

Когда же в прихожую спустились, протирая заспанные глаза, Алишер с Рози и Аделина, она окончательно успокоилась, достав из сумочки обещанные им шоколадные конфеты, которые Ондзи передал детям в качестве угощения. В свете произошедших событий, после всего пережитого, она, к своему стыду, чуть не забыла о том, что обещала им попросить у азиата эксклюзивных сладостей, доставленных прямиком из Японии по их просьбе.

От шума в прихожей, на втором этаже проснулись близнецы, своим плачем требуя внимания к себе.

Маленькая брюнетка под руку с Джоном, прихватив с собой теплый плед, поднялась в комнату, чтобы заняться ими, а доктор сопроводил утомленную супругу ко сну, остальные тихонько расположились на кухне, перешептываясь, обсуждали последние события.

Спустя некоторое время Мей начало клонить в сон, и она засобиралась пожелать друзьям спокойной ночи, тогда и Марк поднялся со своего места:

— Хочешь составить мне компанию? — японка взяла его за руку, и ей сразу стало спокойнее и теплее, — Она мне сегодня не помешает. Сомневаюсь, что смогу нормально выспаться после того, что случилось, — пристально глядя в его глаза.

— Сомневаюсь, что смогу удержаться и дать тебе возможность нормально выспаться, если буду так близко, — он и сам не ожидал от себя такой дерзости в словах и такой томной охриплости в голосе.

Осознав, что мог потерять её, не хотел теперь отпускать от себя ни на секунду. И пришло в полной мере понимание позиции Джона, стремящегося жить на полную, не упуская ни одного мгновения своей жизни.

— Тоже вариант, — шепотом согласилась Мей, и приятная дрожь прошла по телу от осознания того, что это она так на него влияет, — Главное, чтобы мне не снились кошмары.

— Кошмары полностью исключаем, — и поток мыслей уносил их далеко-далеко, где оставались только двое, — Только скажи, и я не дам тебе заснуть всю ночь, — обменявшись многозначительными взглядами, они поднялись наверх, в спальни.

И за закрытыми дверями происходило извечное таинство, что имеет место быть между мужчиной и женщиной, когда двое ведут диалог на языке тела, нежности и страсти — руками, губами, взглядами и вздохами, понимая друг друга без слов, познавая друг друга на всех возможных уровнях: тактильном, ментальном, эмоциональном, возносясь над всеми волнениями и страхами туда, где правит одна лишь любовь — в сплетении пальцев, прикосновении истосковавшихся жарких тел, где не сковывают лишние слова и лишняя одежда, где можно не стесняться выразить себя и высказать наивысшую степень доверия. Когда сильные пальцы мужской ладони переплетаются с тонкими пальцами женской руки, когда длинные прямые темные локоны смешиваются с волнистыми локонами цвета лаванды и одни губы похищают дыхание с других губ, а потом наоборот — и так бесконечное количество раз.

Постепенно и остальные стали расходиться по своим комнатам.

Стоя в тишине, всё ещё колеблясь произнести то, что больше всего волновало обоих, Эллен и Максимилиан прощались у входных дверей, пока девушка не сорвалась на плачь…Он стоял напротив неё, но ещё слишком свежи были в памяти воспоминания, когда он предстал не человеком, но зверем. И было до того страшно, что ни как не могла унять дрожь. Когда мужчина коснулся её руки, резко отдернула её, но голову, всё же, подняла, заставляя себя посмотреть на него. Сейчас его глаза были человеческими, но это мало успокаивало.

— Я понимаю, что не имею права просить тебя, — голос Максимилиана бал тихим, но от каждого произносимого им слова в ушах раздавался миниатюрный взрыв, и ощущение сжимающейся вселенной сдавливало грудь, не давая возможности свободно дышать, — Но, хоть просто поговори со мной, Эл. Выскажи свои справедливые претензии, пошли меня к черту, только не молчи.

Девушка опустила свою рыжую голову, чтобы не дать ему увидеть своих слез:

— Ты обманул меня, — с болью выдавила она, — Всё это время ты мне врал.

— Да, это так, — он не смел отрицать, но был в запасе у него весомый аргумент, — Только я предпочел умереть, чем причинить зло тебе и маленькой жизни внутри тебя.

— Что ты такое говоришь? — девушка отступила, замотав головой.

— Поверь мне, я чувствую такие вещи почти на уровне инстинктов, если хочешь проверить мои предположения, то можешь сходить в клинику и спросить у врача, — до помутненного сознания потрясенной девушки с трудом доходил смысл сказанного, — Я не оставлю свое потомство.

— Господи! Да, что же это происходит?! — и всё, что смогла воскликнуть она, чувствуя, что начинает задыхаться.

— Можешь считать меня дьяволом во плоти, — перед тем, как уйти, он ещё раз бегло коснулся её пальцев, — Только прошу, не лишай нас обоих шанса — если не ради меня, то ради нашего будущего ребенка. Сейчас ты зла на меня: я уйду, но ты попытайся успокоиться. Подумай хорошо, а я буду ждать твоего звонка.

Дверь за Максимилианом закрылась, и девушка без сил сползла по стене и долго еще сидела, обхватив колени руками, застыв в такой позе на долгих пятнадцать минут, прежде чем смогла заставить себя подняться на ноги и сходить в душ, там уже дав волю накатившим эмоциям, разразившись истерикой и сминая в дрожащих руках несчастный тюбик зубной пасты.

Пока Маргарита кормила дочерей в своей комнате, Джон обсуждал с братом концепцию новой совместной коллекции одежды и соответствующих аксессуаров и украшений.

Вернувшись в комнату, он нашел жену и дочерей спящими. Вид их умиротворенных лиц, их ровное дыхание рождали такой приступ нежности и умиротворения — вот, ради чего его глаза открываются утром каждого нового дня. Повторив позу Маргариты, он прилег рядом, обняв их. Вот — причина, почему всё ещё бьется ещё в груди его горячее сердце.

Он провел рукой по светлым прядям в своих темных волосах и вспомнил, какую боль он испытал, сгорая заживо, но заботило его тогда больше другое — какой мир он оставит своим детям, вот этим крошкам, которые мирно посапывают под охраной любящей матери, своему старшему сыну — доброму и благородному юному Али, для которого отец был не только авторитетом и примером для подражания, но и близким другом. А скольким ещё детям нужны любовь, покой и безопасность? И ради такого мира он без страха снова шагнул бы в огонь, снова принял бы смерть.

— Моё солнце и звезды, — когда он наклонился к ней, Маргарита почувствовала, как её щекочут его локоны, не удержавшись, девушка чихнула и виновато улыбнулась, проведя пальцами по его губам, потом взглянула на дочерей — и снова вспомнила ритуальную фразу любовного признания из ставшей уже легендарной эпопеи Джорджа Мартина в не менее масштабной и впечатляющей телевизионной постановке.

— Луна моей жизни, — продолжил он мужской репликой, поправляя её выбившуюся прядь и нежно целуя в висок.

А в другой комнате, златовласая металась по подушке, и снилось ей, что она любуется видом ночных улиц с высоты шикарного пентхауса. Одета она была под стать окружающей обстановке — в длинное атласное платье по фигуре на тонких бретельках глубокого синего цвета. В лунном свете её волосы отливали серебром, и таинственным светом мерцали сапфиры в украшениях, что были на ней.

Даниэлла стояла у самого края смотровой площадки, глядя на ночные огни никогда не спящего города, когда рука в мужской черной кожаной перчатке легла ей на плечо. Она хотела рассмотреть стоящего рядом, но не могла пошевелить ни одним мускулом — только проследить взглядом, как высокий мужчина в дорогом модном костюме и модельных туфлях обошел вокруг неё, став напротив.

— Мне не солгали — ангел, сущий ангел, — он пропустил между пальцами прядь её светлых волос.

— Кто вы? Я вас не знаю, — девушка смотрела в его темные глаза и от хищного выражения его лица мурашки пробежали по спине.

— Зато я знаю, кто ты, — он провел рукой по гладкой ткани её платья, и Дени нервно дернулась: это всё, на что она была способна сейчас, — и теперь ты находишься полностью в моей власти.

— Я… я не могу пошевелиться, — обреченно констатировала девушка этот пугающий факт.

— Как тебе ощущение? — спросил Саймон, проведя пальцем по её скуле, потом очертив подбородок, — Я сковал твою волю и могу сделать с тобой всё, что угодно, а ты не в силах мне сопротивляться. Я — хозяин и режиссер твоего сна, — он наклонился совсем близко и прошептал ей в лицо, сверкнув глазами, — Говорят, что умерев во сне, умрешь и в реальной жизни… Что же мне с тобой сделать… Поцеловать или убить? Ангел… Интересно, а умеешь ли ты летать? Пожелать тебе приятного полета в бесконечность и вечных снов?

Дышать было тяжело, и мысленно у девушки уже началась самая настоящая истерика от собственного бессилия — не может она позволить какому-то малознакомому демону убить себя. И тут, точно в ответ на все её мысленные призывы, с эпицентром в районе её живота, от её тела начало исходить мягкое серебристое свечение, и возвращалась власть над собственным телом.

— Себе лучше пожелай! — она извернулась из его рук, а он оступился и полетел вниз с головокружительной высоты.

Подавив приступ тошноты, златовласая отошла подальше, растирая руками озябшие плечи:

— Может, я и ангел, но я — не святая…

Проснувшись утром и принимая душ, она обнаружила свежие красные следы на плечах, где прикасались его руки, а в выпуске утренних новостей сообщили о загадочной смерти в своей квартире молодого мужчины, подозреваемого в мошенничестве, который скоропостижно скончался ночью в своей съемной квартире, но механические повреждения на его теле говорили о падении с большой высоты, хотя квартира была заперта изнутри, и труп не перемещали.

А Маргарите в ту ночь снился совсем другой сон, когда слабо освещавшее ночной полумрак свечение, исходившее от её дочерей, окутало её, перенося сквозь пространство и время.

Маргарита открыла глаза и огляделась по сторонам — она стояла на тротуаре возле любимого кафе её родителей, которое снесли уже много лет назад, построив на его месте современный бутик. Ярко светило солнце, чистым воздухом ранней весны так легко и приятно было дышать, а лица прохожих казались особенно приветливыми. Девушка внимательно осмотрела себя — на ней было черное шерстяное пальто, красный шарф, красный берет и сумочка в цвет, а в мягкой и теплой длинной шерстяной юбке и высоких сапогах на танкетке было уютно и удобно. Но почему здесь снова старое кафе? Не успела она дать ход этим мыслям, как внимание её привлекла молодая темноволосая женщина, спешащая к перекрестку, всё время поглядывая на свои наручные часы.

Женщина, по всему видно было, всецело была поглощена своими какими-то думами, и не заметила, как из-за угла показался автомобиль уже устаревшей, по мнению Маргариты, модели.

— Осторожно! — Маргарита бросилась на дорогу, оттолкнув женщину.

Автомобиль на скорости врезался в столб, создав опасную ситуацию на дороге — и уже несколько машин громко сигналили. К месту уже выехал полицейский автомобиль.

Маргарита больно ушибла ногу, а молодая женщина, можно сказать, отделалась легким испугом и незначительными царапинами.

— Спасибо, спасибо вам! Не знаю, как и благодарить вас, — женщина помогла Маргарите подняться, подставляя плечо для опоры.

Их взгляды встретились, и девушка лишилась дара речи, не сводя глаз с лица женщины — это была её мать. Именно такая, какой она помнит её со студенческих любительских фотографий.

— С вами всё в порядке, мадемуазель? — Маргарита вопрос услышала, но не могла пошевелить языком, как загипнотизированная не в силах оторваться о серых глаз своей молодой матери.

— Мама… — восхищенно выдохнула Маргарита.

— Вам нехорошо? Как ваше имя? Где вы живете? — она и не заметила, как вслед за полицейскими подъехали медики, голова её была как в тумане, из всех вопросов она смогла назвать только свое имя.

Да и что Маргарита могла бы им ответить, кем представиться, какой адрес проживания назвать? Как объяснить, что она ещё в принципе не появилась на свет? Пришлось девушке сослаться на потерю памяти, а так как у неё были признаки сотрясения мозга, то врачи ей поверили, определив её в клинику. Валентине тоже рекомендовали проехать и пройти обследование, на котором она узнает, что ждет ребенка. Всю дорогу до больницы Маргарита не сводила глаз с матери и сопровождавшего её Шарля, который одним из первых выбежал из того самого кафе, где в то время ожидал прихода Валентины — и с трудом сдерживала слезы от переполнявших её чувств. Как же ей хотелось броситься им на шею и крепко-крепко обнять, и признаться, что она — их дочь, непостижимым образом переместившаяся из будущего. Кто ей поверит? Во скольких книгах и художественных фильмах упоминается об опасности влияния на события прошлого? Кто знает, что она имеет права говорить и делать, а что — нет, чтобы не допустить необратимых и страшных последствий? Ей следовало быть исключительно осторожной и аккуратной, чтобы не навредить своим близким либо самой себе.

Валентину отпустили домой в тот же день, выписав направление стать на учет в женской консультации. Позже, когда Шарль спросит жену, как бы она хотела назвать будущего ребенка, то Валентина ответит, что если родится дочь, то она назовет её Маргаритой — в честь девушки, которая спасла её и её будущего ребенка.

Маргарита смотрела на улицу из окна больничной палаты — до выяснения обстоятельств девушку с потерей памяти оставили под наблюдением, пока не найдутся родственники, а она ничего не могла им внятно объяснить, оставалось только надеяться, что эта ситуация разрешится каким-нибудь чудесным образом.

Когда же на следующее утро Шарль с Валентиной пришли навестить девушку, то палата её оказалась пустой, а Маргарита проснулась в своей постели — в своём времени.

За утренним кофе её мать вспомнила вдруг, почему именно это имя дала дочери, а Маргарита крепче обняла её, загадочно улыбнувшись.

А в сны азиата приходила светловолосая девочка:

— Ондзи-сан… — тихо позвала она.

— Здравствуй, Лаура, — он обернулся.

Она просяще заглянула ему в глаза.

Взяла за руку:

— Я хочу снова предложить тебе союз, — голос её всё ещё был тихим.

— Партнёрство? С тобой, Лаура? — удивленно переспросил он, — Теперь, когда я смертен?

— Я имела в виду не совсем это… Союз наших сердец, Ондзи-сан! — Лаурита крепче сжала его руку, подняв голову, чтобы лучше видеть его реакцию.

— Что?! — мужчина едва не поперхнулся, спешно отдернув руку.

— Мы были бы непобедимой силой вдвоём! Никто во Вселенной… — с жаром начала она, — Мы бы сами устанавливали Порядок и Хаос! Нам было бы подвластно всё: ангелы и демоны, бессмертие и чувства! Но, вы должны полюбить меня, Ондзи-сама. Чтобы объединённая сила нашей любви смела все препятствия… Я могу вернуть власть и бессмертие одному из сильнейших демонов, которых когда-либо знал мир.

— Нет, это уже слишком! Я не стану даже слушать! — Ондзи зажал уши руками.

Лаура мягко взяла его руки в свои:

— Но, почему? Почему, Ондзи-сан?

— Я не могу любить тебя, Лаура. Я уже отдал свою любовь… Она принадлежит не мне… — он покачал головой.

— Это любовь без взаимности!!! — девочка топнула ножкой.

— Неправда. Я получаю сестринское тепло… Мне вполне достаточно таких отношений…

— Лжёшь! — повысила она голос, — Но, чем я не нравлюсь тебе? — Лаура становилась всё настойчивей — Я же такая как она!!!

— Ты — не она. Это всё. Уходи, Лаура, — Ондзи сделал вид, что изучать кожный рисунок своих ладоней, чтобы не смотреть на неё, не встречаться с ней взглядом.

— Надолго ли тебя хватит, интересно? Ты слишком привязан к своей силе и своему бессмертию, тебе нет места среди смертных. Как скоро ты начнешь сходить с ума? Ты всё равно вернешься ко мне — рано или поздно. Знай, когда бы ты не пришёл… я буду ждать… — произнесла напоследок Лаура, легко коснувшись губами губ Ондзи, исчезла, оставив его в глубочайшем море мыслей…