Мелодия убийства

Глава 6

15 сентября 2022 г. Ребров

Валерий Ребров с самого утра дописывал обвинительное заключение по одному сложному уголовному делу. Сроки поджимали, надо было успеть закончить к 16 сентября, то есть к завтрашнему дню. Он не спал уже сутки – слишком объемным получался документ, он, Валерий, по сути, почти двое суток жил на службе. И вот теперь, когда оставалась самая малость, буквально пара предложений, и он уже представлял себе, как вернется домой, примет душ и пожарит картошку, позвонил Борис Бронников.

Братья Бронниковы. Женя. Это были его близкие друзья, почти семья. Подружились они, конечно, благодаря одному запутанному «делу о трех девушках», в распутывании которого активное участие приняла бывшая домработница дома Бронниковых, а теперь жена Бориса, Женя. И если поначалу Валерий относился к ее вмешательству как к игре, не особо веря в результат, то потом понял, что ошибался. Женя, помимо того, что была просто хорошим, приятным в общении, интересным человеком, обладала способностью анализировать и мыслить логически, была чрезвычайно наблюдательна, была хорошим психологом и, что не менее важно, у нее была хорошо развита интуиция.

Плюс к этим драгоценным качествам упорство, терпение, твердость в принятии решений. Но так уж распорядилась судьба, что она со всеми своими талантами и способностями много лет, несмотря на свои двадцать с хвостиком, проработала домработницей в доме Бронниковых (правда, прежде в этом доме проживала семья ее двоюродной сестры, и Женя досталась братьям как бы «по наследству») и только теперь, когда она (к удивлению всех, кто знал Бориса!) вышла за него замуж, могла спокойно заняться поисками себя, выбрать профессию.

Ребров не сомневался – Женька пойдет учиться на юриста. Захочет стать следователем. Но вот когда – теперь это большой вопрос. Женька была беременна, и кто знает, как дальше у нее все сложится…

Борис звонил Валерию в двух случаях – либо по работе, когда ему требовалась его помощь, либо для того, чтобы пригласить в гости в Подольск, в свой загородный дом. В доме у Валеры была даже своя комната! И Ребров это ценил, дорожил дружбой и для Женьки, Бориса и Петра (которым тоже, кстати, восхищался, считая его самым оригинальным и добрейшим бездельником на свете) был готов на многое. Сам же он звонил братьям не так часто, как ему хотелось бы, боялся показаться навязчивым, даже робел перед Борисом в силу своего характера и ненавидел себя за это. Возможно, потому, что был младше (Борису было уже сорок шесть), но в основном потому, что Борис Бронников считался в Москве крутым адвокатом, во-первых, во-вторых – все знали его крутой нрав, его природную грубость и жесткость.

Однако, как выяснилось, он мог быть и совершенно другим – достаточно посмотреть на его брак с Женей, в котором он проявил себя как человек в высшей степени добрый, ласковый и даже нежный.

– Слушаю, Борис Михайлович.

Борис звонил по поводу задержания своего клиента и друга Максима Шахлевича, которого подозревали в убийстве женщины, труп которой обнаружили сегодня в саду его загородного дома в Ивановке, в Домодедово. Он спросил его, знаком ли тот со следователем Павлом Луговым. Он не был знаком, но знал, кто ему может помочь выйти на него.

– Я все сделаю, – пообещал Ребров.

– Спасибо, Валера.

Ну вот и все! Ребров поставил точку в обвинительном заключении и вместо того, чтобы отправиться домой и отдохнуть, сделал несколько важных звонков.

Через полчаса ему отзвонились и сказали, через кого он непосредственно может выйти на Лугового. И только спустя полтора часа он дозвонился до самого Павла, который был предупрежден о его звонке.

Луговой был еще в Ивановке, они договорились встретиться в семь вечера в условленном месте – в кафе «Сойка» на Красной Пресне.

Ребров приехал на полчаса раньше и не прогадал – Луговой, высокий, светловолосый (каким его описал знакомый следователь, близкий друг Павла), уже сидел за столом, перед ним стояла тарелка с ярко-желтым супом.

– Приветствую. Ребров, – Валерий протянул ему руку.

Луговой привстал и ответил на рукопожатие.

– Павел. Тыквенный суп, рекомендую, – сказал он.

– Не люблю тыкву.

– А вы попробуйте.

Ребров вздохнул, и Луговой, который понял, что тот волнуется и что ему не до еды вообще, кивнул головой, мол, понимаю.

– Да я и сам не пойму, что произошло, и клиент Бронникова, этот Шахлевич, не похож на убийцу, но либо он не в себе и убил, находясь в шоковом состоянии, и сейчас ничего не помнит, либо его кто-то крепко подставил. Но дело в том, что я только что осматривал его квартиру… Думаю, что вы пока еще не в курсе, да и Борис Михайлович тоже, – в его квартире также совершено убийство. Возможно, именно эту женщину там убили и вывезли труп в Ивановку, либо… Дело в том, что в полицию позвонили и сказали, причем в одно и то же время, что в загородном доме в Ивановке убили женщину и что ее труп находится в саду Шахлевича, и что к тому же еще пропала его жена Ольга, и что труп он спрятал. Вот так, буквально за несколько секунд звонивший обрисовал ситуацию с подозреваемым. И что бы вы думали – в квартире Шахлевича повсюду кровь, он даже не попытался ее как-то отмыть… Там следы волочения, угол стола в крови… Там явно была драка, все разрушено… Настоящий погром!

– Жена… Этого я не знал.

– Говорю же – Бронников тоже пока не в курсе. Мы пытались связаться с Ольгой Шахлевич по телефону – там глухо. Телефон не отвечает.

– И что ты думаешь? – Ребров и сам не заметил, как перешел на «ты».

– Вот я и говорю – либо он сошел с ума и убил двух женщин, либо его подставили.

– А что с алиби Шахлевича?

– Пока что нет никакого алиби. Он говорит, что двенадцатого сентября был в разъездах, что у него было много дел… Словом, все как-то мутно… Непонятно. Думаю, он просто не может вспомнить все в подробностях или же ему нужно время, чтобы все придумать, найти свидетелей или придумать таковых.

– Или же он просто в шоке.

– Может быть. Ладно, будем работать. Борис Михайлович уже у нас, беседует с Шахлевичем.

– Может, я чем помогу?

– Для начала надо бы опознать убитую. Макс этот… Бронников зовет его Максом, понимаешь, да? Ну и я тоже, для удобства. Так вот, он утверждает, что не знаком с ней, ни разу не видел.

– Он кто вообще, этот Макс?

– Финансовый директор крупной строительной компании. Я не удивлюсь, если узнаю, что все это – подстава, что от него просто кто-то захотел избавиться. Все-таки там крутятся огромные деньги, возможно, он отказался подписывать какие-то документы (у меня уже было похожее дело, когда человек, финансист тоже, отказывался от откатов, мешал проворачивать сомнительные сделки, и его убрали) …Но, с другой стороны, как-то все слишком сложно, и при чем здесь эта женщина? Короче, займись семейной жизнью Шахлевича, выясни все про жену…

– Я понял.

Ребров достал блокнот и принялся записывать ту скупую информацию по Шахлевичу, которой располагал Луговой: фамилию, адрес, номера телефонов Макса и его жены, адреса, название строительной конторы… Потом Павел с Валерием обменялись номерами телефонов.

– Понимаю – не густо. Но ты начни, может, нароешь чего, – Луговой развел руками. – Пока только это.

– Спасибо. Будем на связи.

– Договорились. Да, вот еще что… Если сунешься куда и поймешь, что засада, ну, ты сам понимаешь, я же дело веду… Ссылайся на меня. Звони, я все разрулю. Помогу. В квартиру Шахлевича тебе сейчас нельзя, там мои эксперты работают. Я был там, но знаешь, думаю, что туда еще стоит вернуться, чтобы уже без суеты, спокойно все посмотреть. Подъезжай на Пречистенку часам к десяти сегодня, сможешь? Вместе поработаем.

– Конечно.

– Тогда до встречи!

И хотя информации было на самом деле очень мало, надо было с чего-то начинать. До десяти вечера еще долго.

Вот что он может сейчас предпринять? Чем заняться? Пробить Ольгу по базе? Что ж, может, и Луговой уже все про нее узнал, но что поделать – продублирует, хоть что-то узнает.

Понятное дело, что в Москве проживала не одна Ольга Шахлевич. Однако ни одна из них не являлась женой Максима Ивановича Шахлевича.

Конечно, когда он окажется в квартире Макса и увидит хотя бы одну фотографию Ольги, ему будет уже легче работать. Но пока приходится блуждать, как в тумане.

Он не догадался спросить, где она работает. Но если бы работала, может, Луговой и сказал бы. Не работает? Домохозяйка? Если муж – финансовый директор строительной компании, семья не бедная, она вполне может быть домохозяйкой.

Телефон просигналил – пришло сообщение. От Бронникова! Ну, наконец-то! Ого! Отлично! Борис прислал фотографию Ольги, немного мутноватую. Вероятно, это фото было в портмоне Макса. Значит, Борису позволили осмотреть вещи своего подзащитного. Что еще? Новое сообщение: номер телефона Ольги. Тоже ценно. Однако Луговой же сказал, что телефон не отвечает.

«Вечером к 22.00 подъезжай к дому Макса. Там тебя встретит Луговой, ты знаешь. Он хороший парень, я с ним поговорил. Будете работать вместе. После осмотра квартиры приезжай к нам, поговорим. Тоня готовит плов. До встречи».

Ребров улыбнулся. «Тоня готовит плов». Антонина, близкая подруга Женьки. Ведь это с нее, по сути, все и началось. Это в ее комнатке на окраине Подольска и собирались каждый год в один и тот же день «три девушки»… И это ее, Тоню, которую уже готовы были обвинить в убийстве, защищал Борис Бронников. Тогда и вспомнил про Валерия, позвонил, попросил помочь…

Женя, Тоня, Борис, Петр! Какая компания соберется! Конечно, он приедет!

Но что он может сделать полезного сейчас? Теперь, когда у него есть, пусть и некачественная, фотография Ольги Шахлевич, он может еще раз попытаться найти ее в базе.

Он отправил фото коллеге в Следственный комитет, а сам отправился на проспект Вернадского, в клининговую компанию, оказывающую услуги жильцам элитных квартир в центре Москвы. Он сам лично был знаком с хозяйкой этой компании, Татьяной Сорокиной, проходившей по одному делу в качестве свидетельницы. Ее родственница попала в сложный переплет со своим сыном-подростком. К счастью, мальчишка еще не успел передать полученный от приятеля пакет с наркотиками по адресу, был страшно напуган, все рассказал матери, а она, в свою очередь, обратилась за помощью к подруге, которая и свела ее с Ребровым. История закончилась, так и не успев начаться.

И теперь Сорокина чувствовала себя обязанной Валерию. Вот поэтому, только увидев его на пороге своего кабинета, она встретила его с улыбкой. Сразу, наверное, поняла, что он заглянул к ней явно не на чашку кофе, что ему понадобилась помощь.

Он назвал адрес квартиры Шахлевичей, спросил, не являются ли они клиентами фирмы. Оказалось, что да, был вызов, но всего один.

Дело было весной этого года, был заказ на генеральную уборку с мытьем окон. Сорокина дала телефон девушки, Кати Шаровой, главной в бригаде, убиравшей квартиру, но сама же ей и позвонила, попросила ее оказать содействие Реброву, ответить на все его вопросы.

Реброву было бы неловко, если бы Сорокина спросила его, что мешает ему самому опросить, скажем, соседей, чтобы узнать о семье Шахлевичей. Да и что он мог бы ответить? Что это не он ведет дело об исчезновении хозяйки, что он в деле вообще никто, просто помощник, действующий по просьбе известного московского адвоката. Она даже не спросила, зачем ему вообще что-то знать об этих людях, вероятно, поняла, что он действует по службе.

– Валерий Николаевич, если вам понадобится убрать квартиру, обращайтесь, вам все сделают бесплатно!

– Спасибо, конечно, но я уж сам… – покраснел Ребров, так и не вспомнив, когда он последний раз мыл полы в своей квартире.

Он встретился с Шаровой через полчаса в «Кафе 35». Катя, совсем девчонка, симпатичная, блондинка с короткой стрижкой, в джинсах и мятного цвета курточке, сидела за столиком с администратором кафе и что-то тихо ей говорила. Это позже Ребров узнает, что у Кати умерла бабушка и что она договаривалась здесь о проведении поминок.

Для разговора с Валерием она вышла на улицу, достала сигареты и закурила.

– Меня предупредили о вас. Что вас интересует?

Он назвал адрес (Катя мгновенно отреагировала, вспомнив клиентов) и попросил рассказать хоть что-нибудь о хозяевах квартиры, в которой они убирались.

– Его, то есть мужа, я не видела. Хозяйка, довольно молодая еще женщина, ухоженная такая, показала нам квартиру и тоже ушла. Поэтому об этой семье мне и рассказать-то нечего. Конечно, по квартире можно определить, что за люди там живут. Небедные, это точно. Но совершенно без вкуса. Квартира какая-то безликая, холодная, там все какое-то геометрическое, неинтересное. Я бы лично там жить не смогла. Не квартира, а офис какой-то. Хозяева спят в разных спальнях, если это, конечно, интересно. Убираться там легко, да и квартира-то была более-менее чистая. Знаете, это вот как раз тот случай, наверное, когда квартира словно молчит о своих хозяевах. Не хочет ничего рассказывать. Вы же следователь? Мне Татьяна перезвонила, объяснила, что вам все это нужно по работе. Так вот, если вас интересует эта семья, значит, там не все гладко… Да?

И, не получив ответа, продолжила:

– Понимаю. Тайна следствия. Так вот. Я знаю, кто вам может помочь. Татьяна ничего не знает, ей бы не понравилось это, фирма же потеряла клиентов… Просто одна из наших работниц после уборки поговорила как раз с хозяйкой этой квартиры, спросила, не нужна ли им помощница по хозяйству. И ей дали постоянную работу, представляете!

– Значит, у них есть домработница.

– Да. Девушку зовут Оксана. Она одна воспитывает маленькую дочку трех лет, снимает квартиру… Словом, вот она-то точно сможет вам рассказать об этой семье.

Катя сообщила ему номер телефона Оксаны Снегиревой, сказала, что сама сейчас позвонит ей и предупредит о нем, Ребров поблагодарил ее и вернулся в машину. Подождал четверть часа, чтобы девушки успели поговорить, и только после этого позвонил Снегиревой. В отличие от Кати, которая каким-то чудесным образом назначила ему встречу на проспекте Вернадского, то есть неподалеку от того места, где находился сам Ребров, домработница Шахлевичей была дома, а проживала она в районе Савеловского вокзала. Она сказала, чтобы он позвонил ей, когда подъедет к дому, предупредила, что в квартиру она его не пригласит, потому что дочка приболела, что, возможно, у нее грипп, она заразная.

Ребров и сам понимал, что, возможно, впустую тратит время и что расследовать дело, когда у тебя нет совсем никакой информации, мартышкин труд. Но, с другой стороны, ведь Луговой-то вряд ли знает о существовании домработницы. Хотя именно они могут рассказать о своих хозяевах куда больше соседей или даже близких друзей и родственников.

Конечно, когда он осмотрит квартиру Шахлевичей, тогда, может, поймет об этих людях больше. Но туда он сможет попасть лишь вместе с Луговым в десять вечера. И он отправился на Савеловскую.

Оксана Снегирева была очень похожа на Катю Шарову. Молоденькая, светловолосая, только не такая худенькая, даже сбитая, румяная. И одета она была почти так же, как и Катя, в джинсы и бледно-голубую курточку.

Ребров пригласил ее в машину.

– Скажите, Оксана, когда вы в последний раз видели свою хозяйку?

– Что-нибудь случилось? – Она даже слегка поморщилась, словно от боли. И ее вопрос повис в воздухе.

– Так когда? – повторил свой вопрос Валерий.

– Девятого сентября, в пятницу я уже не вышла, потому что в четверг вечером, это было восьмое число, у Милы поднялась температура. Да-да, – она закусила губу и сощурилась, вспоминая. – Вечером. Когда я забрала ее из садика. Значит, видела я Ольгу тогда же, в четверг, восьмого сентября.

– Она пропала.

– Да? Когда?

– Двенадцатого. Оксана, что вы можете рассказать об этой семье? Какие отношения были между Максом и Ольгой?

– Отношения… Да как вам сказать? Максима Ивановича целыми днями не бывало дома. Поэтому вспомнить, как они между собой ладили или не ладили, ведь именно это вас интересует, я и не могу. Я же прихожу к ним три раза в неделю, в понедельник, среду и пятницу, работаю с девяти часов до трех. Но если надо, Ольга Владимировна вызывает меня в любой день, говорит, что надо что-то сделать. Помочь ей повесить шторы, к примеру, или убраться после установки новой душевой кабины… Ситуации бывают разные. Так, ладно, я отвлеклась. Вас интересуют их отношения. Думаю, их попросту нет.

– Как это?

– Да вот так. Зачастую Максим Иванович приходит домой уже сытый, где-то ужинает, скорее всего в ресторане. Принимает душ, надевает халат и располагается на диване перед телевизором. Ольга Владимировна в это время относит себе еду в спальню и тоже смотрит телевизор… Они почти не разговаривают.

– Быть может, они ругались?

– Не знаю, можно ли это назвать руганью… Обменивались иногда колкостями, но не грубо… Было такое ощущение, словно они намеренно стараются не разговаривать друг с другом, чтобы как раз не задеть, не зацепить, понимаете? Быть может, они вели себя так сдержанно в моем присутствии, а когда я уходила, давали волю своим чувствам… Не знаю. Но они явно не ладили. Просто жили вместе, и все. Хотя повсюду по квартире можно увидеть их совместные фотографии.

– Хорошо, Макса вы видели редко. А Ольга? Чем она занималась целыми днями? И вообще, какая она?

– Знаете, она – ипохондрик. Вечно ищет у себя какие-то болезни, записывается на прием к врачам, постоянно сдает анализы, пьет горстями таблетки. Хотя внешне выглядит совершенно здоровой. Недавно вот лежала в какой-то частной клинике на обследовании. То в дневном стационаре лежит. Да делать ей нечего! А уж сколько времени она проводит в салонах! Не знаю, что она там делает. На голове и без того всегда хорошо уложенный горшок… Извините, у нее просто прическа такая, густые волосы, как шлем такой… Помыла, уложила феном – и голова всегда в порядке. Всем бы такие густые волосы. Правда, она их красит, это я точно знаю. Так что с ней случилось?

– Быть может, вы случайно слышали ее телефонные разговоры? С кем и о чем она говорила?

– Да, она говорила иногда с кем-то, жаловалась на врачей, которые только деньги берут, а сами ничего не знают. Да и вообще она словно не довольна жизнью. Я вот не понимаю, как можно ходить такой кислой, когда денег куры не клюют, когда всего в избытке. У нее знаете сколько вещей в гардеробной? Некоторые она даже не распаковывает! Там целое состояние! Это мы, простые люди, постоянно ищем, где бы денег перехватить, чтобы заплатить за ипотеку, кредиты и все такое… Хотя, знаете, я думаю, что все дело в том, что Максим Иванович просто не обращает на нее внимания. Возможно, у него кто-то есть…

– Вам что-нибудь известно?

– Как вам сказать… Знаете, чувствую себя какой-то предательницей… Но думаю, что есть. Он иногда в своем кабинете разговаривает с какой-то женщиной. Нежно так воркует. Явно влюблен. Я, к примеру, глажу белье, в квартире тихо, и вдруг слышу, как он говорит: «Варвара… Варя…» Правда, иногда он сердится на нее, даже покрикивает… Но тоже как-то не зло, даже ласково. Да, у него есть любовница. Определенно. И Ольга Владимировна, полагаю, об этом знает. Поэтому и ходит такая кислая. Но все это мои предположения, я же ее не видела.

– А в последнее время ничего странного не наблюдали? Может, ссора… Может, случайно услышали что-то, когда кто-то из них говорил по телефону? Угрозы, например?

– Да я вот пытаюсь вспомнить… Но нет. Ничего такого. Возможно, они готовились к разводу, но это, говорю, просто мои фантазии, ну потому что нельзя жить вот так под одной крышей, не разговаривать, они даже ужинали вместе редко. Он-то вообще любитель ресторанов, не очень-то любит домашнюю еду, а она… Думаю, она тоже ест где-то в городе. Они редко просят меня что-то приготовить. Я все больше уборкой занимаюсь. Даже когда чисто, Ольга Владимировна просит меня снова пропылесосить, помыть окна… Я вот думаю, если бы у них были дети, может, и отношения как-то наладились… Значит, говорите, она исчезла? Странно… Я никогда не слышала, чтобы у нее были где-то родственники, родители, чтобы она к кому-то ездила. Словно она совсем одна. Да и Максим Иванович тоже. Хотя, повторяю, может, это они при мне так себя ведут… Не знаю… Странная пара. Холодная.

Ребров поблагодарил Оксану, дал ей свою визитку, чтобы она позвонила, если вспомнит что-то важное, и поехал на Пречистенку.

Была только половина восьмого, и до встречи с Луговым оставалось еще полтора часа, но Ребров уже не знал куда себя деть и чем заняться. Поэтому, купив по дороге кофе с бутербродом, он расположился в машине рядом с воротами элитного дома, где проживал Макс Шахлевич, и стал следить за улицей. И как же он обрадовался, когда буквально спустя минут двадцать Луговой сам позвонил ему и сказал, что едет, что будет минут через пять.

Валерий быстро съел бутерброд с сыром, допил кофе и даже вышел из машины, чтобы выкурить сигарету.

Луговой, притормозив рядом с машиной Реброва, вышел и пожал ему руку.

– Давно здесь?

– Да нет… Недавно.

Реброву было не совсем приятно, что его застали здесь задолго до назначенного часа. Как будто бы у него не было других дел. Но что делать, раз такие условия?

– Хорошо, что ты приехал пораньше. Да и я перестраховался, решив, что ничего не успею до встречи… Ну да ладно! Пойдем! Представляю, что ты думаешь обо всем этом… Ни тебе информации, ничего… Сейчас введу тебя в курс… Пойдем!

Они вошли в ворота, в большом холле первого этажа на ресепшен Луговой с Валерием показали охраннику свои удостоверения.

– Сейчас осмотрим здесь все… Знаешь, в таких домах соседей хрен опросишь… Такие все… Ну, ты понимаешь. А это ничего, что у них за стенкой произошло убийство?

– Все-таки убийство?

– Да там кровищи полно… Наши эксперты уже проверили – это кровь Ольги Шахлевич.

– Так быстро? – удивился Ребров.

– Дело в том, что в спальне обнаружена ее дамская сумка, та, которой она пользуется в настоящее время… Что, кстати, уже указывает на то, что вряд ли она куда-то сама ушла без сумки, кошелька и прочего… Так вот, там мы нашли носовой платок, испачканный кровью, предположительно, у нее носом пошла кровь. Не думаю, что она положит в сумку чей-то чужой платок или свой платок, испачканный чужой кровью… Так вот, эта кровь на платке, и кровь, которую мы обнаружили в квартире на полу и на столике, принадлежит одному и тому же человеку.

– У меня тоже кое-что есть… – И Ребров рассказал Луговому о разговоре с домработницей Шахлевичей.

– Ого! Отличная работа! Значит, говорит, что отношения были так себе, да? Что спали в разных комнатах… Конечно, все эти признаки вовсе не указывают на то, что Шахлевич – убийца, но на это указывают следы крови, следы волочения… Труп явно взгромоздили на подоконник, и окно открывалось, и тело вроде бы как должны были скинуть в палисадник, но мы там все просмотрели – ничего не нашли… Хотя пятна крови на траве были, мы просвечивали ультрафиолетом. Однако сама трава не примята. Да и возможности, чтобы подогнать незаметно к палисаднику машину и погрузить в нее труп – нет. Ну невозможно! Повсюду установлены камеры, охрана делает обход, к тому же весь первый этаж – огромный холл, прозрачный, стеклянный и отлично просматривается! Либо преступнику все же удалось каким-то невероятным образом протащить труп из палисадника на тротуар, и его никто не заметил (что было бы ну очень странным!), либо труп никто не скидывал и его просто не было. Хотя я не удивлюсь, если мы его обнаружим в самом удивительном месте… Где-нибудь между этажами или вообще в другой квартире… ну не могло же тело испариться!

– Если оно вообще было, – осторожно заметил Ребров. – Ты не подумай, я не к тому, что обязан вместе с Бронниковым защищать Макса, но просто тела-то нет. И ладно бы Макса обвинили в убийстве жены, в это еще можно поверить, но в саду нашли еще одно тело… Причем натуральный труп! Возможно, исчезновение жены – это просто часть плана или отвлекающий маневр. Да и вообще, пока труп жены не обнаружен, мы не можем обвинять его в ее убийстве.

– Представь себе, я тоже такого же мнения! Ладно, мы пришли…

Они поднялись на лифте на третий этаж, прошли по мраморному коридору до двери в квартиру.

– Пять комнат. Можно в футбол играть. Пространства много, но я бы точно не хотел иметь столько комнат. Да и жена отказалась бы мыть такие площади. А домработницу мы бы точно не потянули, чисто психологически. Все-таки чужой человек в доме.

Ребров, слушая Лугового, вошел в квартиру. Вспыхнул свет, и обилие белых поверхностей буквально ослепило его. Белая кожаная мебель, белые шкафы, кресла, книжные шкафы, белые лампы… Как в люксовой больнице. И чистота необыкновенная.

Реброву захотелось снять ботинки, но он подумал, что от носков (хоть он и надел утром чистые) будет пахнуть.

– Идем, это здесь…

Луговой показал место в квартире, где была кровь, показал стеклянный столик, угол которого был выпачкан кровью. И подоконник. Очень широкий белоснежный подоконник был просто создан для таких вот живописных жирных кровяных полос и пятен.

– На ручке окна сохранились отличные отпечатки, и там тоже кровь. Но они не совпадают с отпечатками Макса. Предполагаю, что либо убийца так небрежно себя повел, наследив, либо это жертва цеплялась за окно… То есть оставалась живой.

Валерий вместе с Павлом Луговым провел в квартире Шахлевичей почти два часа. Все, о чем рассказала ему домработница Оксана, подтверждалось на каждом шагу. Дом так ничего и не рассказал о своих хозяевах. Все было белым, чистым, холодным, бездушным, даже растений в квартире не было. Никаких. А в холодильнике одни йогурты, молоко, фрукты. Ни тебе кастрюль с супом, ни контейнеров с котлетами, даже хлеба в хлебнице не было.

– Паспорт Ольги нашли? – спросил Ребров.

– Нет. Вот паспорта как раз нет. Кстати говоря, она не Шахлевич. Но об этом я узнал от самого Макса. Он сказал, что она по паспорту вовсе и не Ольга, а Алена, и что фамилия ее, вероятно, девичья, Чепик.

– Так вот почему я так и не нашел ее в базе…

– Я пробил ее – нигде не засветилась. Да, теперь женщины предпочитают, выходя замуж, оставлять свою девичью фамилию, если она, конечно, не какая-нибудь ужасная… Что ж, значит, фамилия Чепик ей больше нравится. Или уже нравилась…

– У Макса есть или была любовница, ее зовут Варвара… Но это не точно…

– Да. Я знаю. Он тоже мне сказал. Вернее, вынужден был сказать, потому что ее номер был одним из самых используемых им. Правда, там было написано Варламов. Я собирался было уже искать этого Варламова, как Макс сказал, что это телефон девушки по имени Варвара. Попросил ее не трогать, мол, она ни при чем… Знаем мы эти «ни при чем»! Ревность, ненависть к соперницам – сам знаешь, сколько крови пролито из-за этих сильных чувств. К тому же кто знает, кого здесь убивали. А что, если носовой платок в сумке Ольги, то бишь Алены Чепик, принадлежал не ей, а как раз этой Варваре. Что, если Варвара пришла к жене своего любовника выяснять отношения, может, попросила ее отпустить мужа, между женщинами произошла драка… Кстати, наши эксперты собрали прямо-таки внушительных размеров клочки волос! Рыжих волос! Здесь была точно драка, причем, возможно, между женщинами. Может, никто и не собирался никого убивать, но одно неосторожное движение, и женщина падает и ударяется головой об угол вот этого столика… Сколько уже было таких случаев только на моей практике! Самое, я бы сказал, обидное убийство. Человек падает навзничь и умирает. И все, тот, кто толкнул его, уже обречен, его жизнь покатилась по наклонной: тюрьма и все такое…

– А когда он видел последний раз свою любовницу?

– Он промолчал. Думаю, Бронников его проинструктировал. Или же Макс просто от страха, что скажет что-то лишнее, молчит.

– И где же ты будешь ее искать?

– Да я, в сущности, ее уже нашел. Наш Макс буквально сегодня с самого утра вел оживленную переписку с Варварой, и вот из этих сообщений я и узнал, что она находится в одной из московских клиник, так что телефон выдал его с потрохами. Я позвонил в клинику и выяснил, что пациентка по имени Варвара, фамилия ее Утешина, находится там, причем с двенадцатого сентября. Возможно, она там прячется или зализывает раны… Вот поеду и все узнаю.

– Отлично! Во всяком случае, мы знаем, что хотя бы Варвара жива и находится в больнице. Но кто же та, другая женщина, что вы нашли в саду?

– Вопрос. Шахлевич утверждает, что не знает ее.

– Ты покажешь ее фото Варваре?

– Непременно. Но что-то подсказывает мне, что на этот вопрос я вряд ли так скоро получу ответ. Уж слишком кто-то постарался, чтобы запугать Макса, подставить его и запутать нас. И я не удивлюсь, если узнаю, что все, что мы с тобой сейчас видим, эта кровища в квартире, просто декорация какого-то чудовищного плана. А жена Шахлевича где-нибудь отдыхает…

– Но если так, то почему же тогда сам Макс утверждает, что она пропала?

– Знать бы…

– Если бы он был виноват и, к примеру, убил свою жену, то первое, что сделал бы – это привел свою квартиру в порядок, а там, в Ивановке, даже уже почувствовав, что на самом деле влип с этим убийством женщины, уж точно промолчал бы о пропаже жены. Сказал бы, что она уехала, к примеру. А так получается, что у него труп в загородном доме, в московской квартире море крови, да еще и жена пропала… не слишком ли много всего навалилось на него?

– Разберемся.

– Хорошо. Тогда поступим так: я еду в клинику навестить Утешину, а ты куда сейчас, домой?

– Я встречаюсь с Бронниковым. Думаю, он поделится со мной информацией, и мы вместе с ним решим, как мне дальше действовать.

– Вот и отлично. Тогда – на связи.

Ребров вышел на свежий воздух. Так холодно было, что казалось, пойдет снег. Какой же холодный выдался сентябрь. Он позвонил Борису Бронникову. Тот был еще на работе.

– Ты поезжай к нам, там и встретимся, – сказал Борис. – Женя с Тоней тебя уже заждались. А я позже буду.

Судя по голосу, Борис был не в самом хорошем расположении духа. Чувствовалось, что он устал. Видимо, трудным клиентом оказался Макс Шахлевич. Вернее, его дело.

Что ж, Ребров сделает все, чтобы помочь ему во всем разобраться.

По дороге в Подольск он заехал в супермаркет, купил фруктов и пирожных. Вернулся в машину и вдруг понял, что улыбается.

Он включил музыку и весь путь напевал себе под нос.