Меняю любовницу на жену

Глава 2

На сообщение о Гелиной смерти я наткнулась почти случайно. Нет, позже-то мне пришло приглашение посетить печальную церемонию. На фирменной бумаге, с золочеными буквами и в траурной рамке. А в тот день я все же решила заняться своими зубами, отправилась к стоматологу. Перед экзекуцией я скупила все развлекательное чтиво у старушки, торгующей перед дверями стоматологической клиники, и в ожидании своей очереди наткнулась на сообщение в бульварной газетенке, славившейся своей оперативностью. На десяти страницах с цветными иллюстрациями она давала читателям представление о всех знаменитых или светских людях, имеющих хоть какое-то отношение к Тарасову.

Сообщение было коротеньким, с парой фотографий. «Вчера покончила с собой, бросившись с балкона собственного трехэтажного особняка, дочь известного бизнесмена, владелица сети ресторанов „Звездное небо“ Ангелина Пашкова. Ее муж, бизнесмен Алекс Пашков, рассказал нашему корреспонденту о том, что в последние несколько месяцев Ангелина находилась в тяжелой депрессии, принимала какие-то транквилизаторы и даже посещала психолога».

Я не поверила своим глазам, когда прочитала всю эту галиматью. Не мог Алекс ничего такого рассказывать корреспонденту подобного издания. Он не из тех, кто выносит сор из избы. Но Ангелина-то, наша Гелька, как она могла совершить такое? Трагедия не укладывалась у меня в голове. Я чувствовала свою вину, и это угнетало меня. Нужно было настоять на посещении ею специалиста, окружить ее заботой…

Приглашение на похороны я получила на следующее утро. Ангелину решили хоронить в Тарасове, где были похоронены все Пашковы. Я слышала, что отец Гели построил на кладбище нечто вроде семейного склепа. Хотя мне казалось, что Геле не понравилась бы вся эта пышность и помпезность. Похороны удались, насколько возможно употребление такого термина. Вернее, они прошли в лучших традициях, присущих мероприятиям высшего света, – дорого, стильно, немного чопорно, с пением «Аве Мария» все тем же вездесущим Касковым, как и положено. Среди понаехавших на траурную церемонию с трудом можно было насчитать пять-шесть настоящих друзей Ангелины, за исключением, конечно, родственников, искренне скорбящих о потере. Все остальные прибыли себя показать, с деловыми людьми переговорить.

Алекс выглядел потрясающе красивым в траурном одеянии. Бледное лицо, плотно сжатые губы. Ему, как мужчине, плакать не полагалось, но было видно, что он переживает. Я подошла выразить соболезнование к родителям Ангелины, затем к Алексу. Он узнал меня:

– Здравствуйте, Таня. Вот видите, как все сложилось, мы с вами тут разговариваем, а она… – Алексей мотнул головой, словно хотел смахнуть непрошеную слезу. – Никогда не прощу себе, что задержался в тот день у друзей. Нас обоих приглашали, но Геля сослалась на головную боль и осталась дома. А я, как дурак, поехал… Неудобно было отказаться, будущий партнер, выгодный контракт. Оттуда я звонил жене, хотел попросить зачитать один документ, который я дома оставил. Никто к телефону не подходил, и я почему-то сразу испугался. Приехал, а Геля мертвая, под балконом… Для храбрости выпила и прыгнула… Я виноват в ее смерти, нужно было уделять ей больше времени. Все эти дурацкие рестораны…

Мне было ужасно жаль этого красивого сильного мужчину. Похоже, он действительно сильно любил нашу Ангелину.

– Алексей, вы поплачьте, – тихонько шепнула я. – Легче станет, правда-правда.

– Спасибо, – шепнул мне в ответ муж моей подруги, вернее, теперь вдовец, – я потом, когда все разойдутся. А то сейчас торжественную речь говорить надо, отец Ангелины настоял. Пойду я…

Алексей очень красиво говорил о Геле, о том, какой замечательной женой она была, какой она могла бы стать матерью и даже бабушкой… Все было так трогательно и печально, что я не выдержала и разрыдалась.

Потом были девять дней, потом сорок. С каждым разом слез становилось все меньше и меньше, а речи делались все короче и короче. Я видела Алекса еще раза три, а потом он как-то выпал из поля моего зрения. Я думала, навсегда – и ошиблась.

После гибели Ангелины прошло несколько месяцев. Жизнь вошла в свою колею, я работала, стараясь заглушить боль утраты, и преуспела в этом деле – смерть подруги отодвинулась куда-то на второй план. Иногда я, правда, ловила себя на мысли, что вот об этом нужно рассказать Геле или что Ангелина обожает фильмы этого режиссера, но тут же вспоминала, что звонить и рассказывать уже некому. Поэтому звонок, раздавшийся в моей квартире в то раннее, по моим понятиям, время – в восемь утра, – поверг меня в изумление.

– Здравствуйте. Это Татьяна Иванова? – произнес откуда-то издалека голос с легким акцентом. Такой появляется у русских, долго живущих за границей. Среди моих друзей таковых не значилось, а клиенты в основном звонят мне на мобильный, номер домашнего телефона знают только близкие друзья и немногочисленные родные.

– Допустим. Но как вы узнали этот номер телефона? – решила я сразу же разобраться с незнакомцем.

– Извините, ваш номер мне дала Лина.

– Кто? Послушайте, мужчина, хватит дурить мне голову. Этот номер телефона не значится ни в одном справочнике. Его знают всего несколько человек. Среди них никакой Лины не имеется, так что потрудитесь объяснить, откуда у вас мой телефон, иначе я брошу трубку! – рявкнула я, сатанея от наглости незнакомца. Мало того, что звонит в такую рань в воскресное утро, законный человеческий выходной, так еще и врет неубедительно.

– Татьяна, пожалуйста, я вам все объясню, не бросайте трубку. Лина – это Ангелина Пашкова, она моя двоюродная сестра. Помните, мы с вами на даче у ее родителей познакомились, когда праздновали ее пятнадцатилетие? Я вам еще шампуром нечаянно щеку обжег…

Батюшки, точно, было такое! Мы тогда в первый раз попробовали шампанское. Не может быть, что сейчас, в эту самую минуту со мной разговаривает мечта моих, да чего там – почти всех девчонок нашей школы и улицы, – юношеских грез Марат Пашков, двоюродный брат Гели, который старше нас на несколько лет. Тот самый Марат, который закончил геологический факультет МГУ с красным дипломом, а потом уехал работать за границу, в какие-то жутко отсталые, но напичканные природными богатствами страны. Марат колесил по всему миру и был ужасно занят, даже на свадьбу к Ангелине не попал, был вне зоны досягаемости.

– Марат? – проговорила я в трубку, все еще не веря в происходящее.

– Узнала? Тань, я хочу с тобой встретиться, мне нужен профессиональный совет. Геля рассказывала, ты у нас теперь что-то вроде Шерлока Холмса в городе…

– Конечно, давай встретимся. Где?

– Мне бы хотелось у тебя, чтоб без лишних ушей и глаз. Можно?

Я даже не успела обидеться на «что-то вроде Шерлока Холмса в городе», продиктовала адрес и в панике принялась носиться по квартире, пытаясь одновременно убрать шмотки, развешанные по всем стульям и креслам, подыскать подходящий случаю наряд, сварить кофе и принять душ.

В итоге квартира превратилась в набросок к картине «Гибель Помпеи», я обожгла горячим кофе язык и чуть не залила соседей снизу, забыв выдернуть пробку из ванны и закрутить кран. Самое смешное, что я все-таки успела уложиться в тот короткий промежуток времени, который остался до назначенной встречи, – звонок Марата раздался тогда, когда я, уже одетая и накрашенная, сидела за столом в ожидании гостя.

Чтобы отвлечься от процесса ожидания, я занялась наведением порядка в своей сумочке, и рука машинально потянулась к мешочку с гадальными косточками. Обычно я пользуюсь ими только в случае острой необходимости, при решении важных проблем. Конечно, кому-то может показаться странным это увлечение, но мне кости помогают упорядочить мысли. Да и потом – приятно осознавать, что ты можешь быть проинформирована самой судьбой. Ну что, попробуем узнать, зачем к нам едет гость?

Из суммы, выпавшей на раскатившихся по столу двенадцатигранниках, сложилась странная комбинация: 31+9+20 означало следующее: «Вы получите печальное известие о близком вам человеке, который в данный момент отсутствует».

Я несколько раз пересчитала сумму в надежде, что у меня появились проблемы с арифметикой. Ничего подобного, итог каждый раз повторялся. Да, как в школе учили: от перемены мест слагаемых чего-то там не меняется… Я принялась вспоминать всех близких мне людей, теряясь в догадках, с кем случилось несчастье. Странно было и другое: откуда Марат может знать про моих близких? Раздумья были прерваны приходом гостя.

Я, сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, сосчитала до пяти и медленно направилась в прихожую. Я распахнула дверь, приготовила свою самую обаятельную улыбку, которую обычно посылаю самым непробиваемым налоговым инспекторам или гаишникам, и… То, что я увидела, превратило ее в глупую гримасу. За дверью стоял толстенький лысоватый мужичок с почти черным от загара лицом. Это лицо грезилось мне в девичьих снах, но сейчас оно было очень и очень постаревшим. А куда девались стройная фигура, буйная шевелюра?

Мое разочарование, очевидно, проявилось на моем лице. Во всяком случае, Марат сразу же догадался, какое впечатление произвели перемены в его внешности. Он протянул мне букет роз и, смущенно кашлянув, пробормотал:

– Жаркий климат, повышенная влажность и малярия никого еще не красили. Можно я войду?

Только тут мне удалось взять себя в руки, я чмокнула его в щеку и с преувеличенной оживленностью произнесла:

– Марат, прекрасно выглядишь, почти не изменился, заходи, заходи.

В ту секунду я готова была задушить себя собственными руками. Марат хмыкнул и прошел.

– Кофе будешь? – поинтересовалась я, чтобы хоть как-то заполнить неловкую пустоту.

– Кофе? Пожалуй.

– Располагайся, я сейчас, – проговорила я и юркнула на кухню. Мне нужно было срочно закурить, чтобы взять себя в руки. Да, точно говорил какой-то мудрец: в одну реку нельзя войти дважды. Ладно, еще одной сказочной мечтой стало меньше.

Я принесла чашки с кофе, печенье, сахар.

– И как ты жила все это время? – спросил Марат.

– Ну, в моей биографии ничего особенного нет: закончила Академию права, перекладывала бумажки в прокуратуре, а потом все так надоело… Придумала себе занятие по душе и теперь вот на вольных хлебах расследую всякие разные загадки. Ни тебе бумажек, ни постановлений, ни протоколов… Да что про меня говорить, ты про себя лучше расскажи, у тебя все гораздо интересней.

Пока мы пили кофе, Марат рассказал о том, как начинал работать за границей, о том, как искал полезные ископаемые, о странах и людях. Он был превосходным рассказчиком, с тонким чувством юмора, необыкновенной проницательностью и наблюдательностью. Через некоторое время я так увлеклась, слушая его, что совершенно забыла о времени. Первое впечатление о изменившейся внешности Марата испарилось, сейчас я находила его очень и очень привлекательным, мужественным и солидным. Когда мы выпили по третьей чашке кофе, я спохватилась:

– Да, ты же по делу пришел, извини.

Упоминание о деле сразу же испортило Марату настроение, веселость исчезла, лоб прорезала глубокая морщина.

– Да, Тань. А дело в том, что я не верю в самоубийство Алины. Я слишком поздно узнал о нем, даже на похороны не смог приехать, там, где я был, как раз начался сезон ливней, дороги размыло, вертолеты, самолеты не летали. А то бы еще тогда начал расследование, по горячим следам. Ты же знаешь, она мне как сестра была, никаких тайн, ничего. Я уверен: не могла она покончить с собой, не такой у нее был характер.

– Ты давно не видел ее. А у нее в последние месяцы начались проблемы с мужем, – отозвалась я.

– Это не причина сигать с балкона. Проблемы! У нее денег на десять мужчин хватило бы. Разошлась бы с Алексом, нашла бы себе другого. У нее мозги хорошие были, занялась бы делом каким-нибудь… Нет, это убийство, понимаешь? Когда у них еще было свадебное путешествие, наши пути пересеклись. Алексею срочно понадобилось куда-то улететь на пару дней, а я как раз оказался в Каире. Мы с Гелей провели целый день вместе, и я заметил: у нее какое-то подавленное настроение. Cначала подумал – из-за отъезда Алексея, все-таки молодожены… А потом она вскользь проговорилась, что у нее какие-то проблемы, но в ответ на мои вопросы заявила, что решит их самостоятельно. Я еще пошутил, мол, я же – Бэтмен, помогаю всем, могу и ей… А она сказала, что это ее личные проблемы, вроде как старые долги, и она сама разберется с ними. Просила Алексу ничего не говорить. Я так и не понял, в чем дело. То ли ей угрожали, то ли… Она что-то говорила о бывшем приятеле: не то он ее беспокоил, не то она его беспокоила. Я уже смутно помню.

– Марат, там работала милиция. Все чисто – самоубийство. Даже записку нашли, ее почерком написана… Знаешь, у нее в последнее время галлюцинации были, она принимала таблетки какие-то, мне Алекс говорил…

– Не верю я этому! У Ангелины голова была покрепче, чем у многих мужиков, а в бизнесе она секла так, что даже отец ее совета просил…

Надо же, а я-то думала, что у них в семье Алекс – мозг предприятия. Странно – мы дружили, делились тайнами, а я такой важной вещи о подружке не знала.

Марат помолчал немного и добавил:

– Есть еще кое-что, о чем никто не знал, кроме меня. И это делает версию о самоубийстве еще нелепее. Ангелина была беременна, она сообщила мне об этом за несколько недель до смерти.

Вот это да! Я ожидала услышать все, что угодно, но такое…

– Ты ничего не путаешь? – произнесла я, пытаясь взять себя в руки. – Она что, письма тебе писала или ты ей звонил?

– Ничего я не путаю! Мы с ней общались через Интернет, сейчас это не проблема, можно связаться друг с другом, находясь в любой точке планеты. Так вот, она поздравила меня с днем рождения и сообщила, что в этом году я стану дядей. Даже предложила мне подумать над именем ребенка, сказала, что устроит конкурс среди родственников на самое красивое имя для малыша или малышки, – Марат тяжело вздохнул и нервно закурил.

Да, новая информация существенно меняет дело. Если Геля ждала ребенка, она ни в коем случае не могла бы пойти на такой шаг. Уж точно: Геля обожала детей, была принципиальной противницей абортов, считая их узаконенным убийством беззащитных младенцев. Странно, а почему это не навело на подозрения милицию? Хотя, наверное, картина самоубийства была настолько явной, что вскрытия не делали. Значит, Алекс не знал, что жена беременна, родители Гельки тоже… Мозг мой включился в работу, раскладывая по полочкам полученную информацию. Геле угрожали? Кто ей мог угрожать в принципе? У Ангелины вроде врагов не было. Хотя, может быть, на ниве ресторанного бизнеса появились?

– Ты меня слушаешь? – проговорил Марат, заметив, что я совершенно выпала из разговора.

Я виновато улыбнулась:

– Конечно, слушаю. А сам-то ты как думаешь, кто бы это мог сделать?

Марат пожал плечами.

– Если бы я знал, я бы уже действовал. Ну так что, возьмешься за работу? – проговорил он, с надеждой глядя на меня. – Я заплачу любую цену, чтобы наказать этого подонка.

– Ну… с друзей я денег не беру.

– Нет, так не пойдет. Всякое расследование – это работа, серьезная работа. И я привык, что каждая работа должна быть оплачена. Дружба дружбой, а табачок врозь. И потом, у меня будет гарантия, что ты не откажешься от дела.

– А может, тебе тогда лучше обратиться к другому детективу? – пробормотала я.

– Нет, в этом деле у тебя и личный интерес. Алина была твоей подругой, значит, ты все сделаешь, чтобы найти ее убийцу.

Надо же, какой он… предусмотрительный. Все просчитал, все взвесил.

– Ну хорошо. Для начала я поищу среди ее конкурентов по бизнесу, кому ее смерть была выгодной.

Марат с облегчением вздохнул:

– Спасибо. А то я уж думал, что ты откажешься. Понимаешь, я сначала в милицию пошел, но они даже слушать меня не захотели. Говорят, чистый суицид, и точка.

Я кивнула. Понятно, конечно. Кому в милиции «висяк» нужен? Он отчетность портит, статистику раскрываемости и прочие очень нужные им показатели.

– Держи меня, пожалуйста, в курсе расследования, – попросил Марат. – Вот моя визитка, на ней телефон, факс, е-mail. А это аванс, – и он протянул мне плотный белый конверт, а потом, чмокнув меня в щеку, направился к двери.

Мы попрощались, я закрыла за своим теперь уже не только другом, но и клиентом дверь и вернулась в комнату. Повертела визитку в руках и раскрыла конверт. Количество зелененьких бумажек удивило: для аванса cумма была довольно щедрой. Хм, все же коммерческие отношения между людьми имеют и свою положительную сторону… в виде вот этих симпатичных картинок, которые позволяют человеку совершать маленькие безумства. Ладно, хватит рассматривать портреты иностранных президентов, пора заняться делом!

Я достала чистый лист бумаги и уселась за стол. Если человека убивают, значит, это кому-нибудь нужно. Кому и для чего? Если знаешь ответы на эти два вопроса, преступник у тебя в кармане. И я уставилась на чистый лист бумаги, пытаясь их себе представить.

Обычно в таких случаях первыми под подозрение попадают ближайшие родственники. Я написала: «Алекс», обвела имя кружком и поставила знак вопроса. Зачем Алексу нужна Гелькина смерть? Наследство? Насколько я понимаю, у Алекса свой капитал имеется, и довольно солидный, – у него какое-то собственное дело, я что-то читала или слышала. Потом, он любил Ангелину, страшно переживал из-за ссор. Если ему так вдруг понадобились деньги, он запросто мог объявить жену сумасшедшей, запереть в психушку, получить право опеки и распоряжения имуществом и жить припеваючи. Ему совсем не нужно было убивать ее. Однако Алекс не хотел публичной огласки «странностей» жены… Ладно, пусть пока остается в списке, нужно все хорошенько проверить.

Кто еще у нас будет в подозреваемых? Наверняка какой-нибудь конкурент в бизнесе. Про него можно узнать через Алекса. Или порыться в деловых бумагах. А можно просто потолкаться в ресторанах, принадлежавших Геле. В таких местах тайн нет, персонал всегда знает все: какая-нибудь секретарша встречается с охранником, а его сестра работает официанткой или посудомойкой… Кто-то что-то услышал, кто-то что-то передал… Так, обозначим мифического пока конкурента буквой Х и попытаемся разыскать его.

Бог троицу любит. Третье направление поисков – по линии чувств. Я взглянула на крохотный список подозреваемых и написала: «Любовница Алекса», «Любовник Ангелины». Почему бы и нет? Алекс – красивый, видный мужчина, наверняка у него было полно добрачных связей. Может, какая-нибудь из тех его подружек решила расчистить себе местечко под солнцем? Или, предположим, Ангелина с кем-нибудь встречалась… А я, между прочим, точно знала, что она с кем-то встречалась до Алекса, только почему-то наотрез отказывалась нас знакомить. Я, в общем-то, и не настаивала: конечно, мы подруги, но у каждого человека должно быть свое личное пространство. Меня подружкины тайны как-то не особо задевали. Только вот оказывается, что зря. Знала бы я, с кем она встречалась, пошла бы сейчас прямо к этому человеку. А теперь что? Но ничего. Детектив я, в конце концов, или цветочница? Придумаю, как выкрутиться.

Я снова взглянула на список и поставила напротив мистера Х жирную цифру «один», а напротив любовника и любовницы – цифру «два». Алексу в этой компании досталось третье место. Перед моими глазами все еще стояло его несчастное лицо на похоронах. Ужасно не хотелось верить в то, что убийство – его рук дело.

С чего начать? Пожалуй, стоит посоветоваться с моими магическими помощниками. Я сосредоточилась на своих мыслях и бросила косточки в надежде, что высшие силы помогут мне.

30+16+8 – «Не ошибается тот, кто ничего не делает. Но никому, кроме глупца, не свойственно упорствовать в ошибке».

Здрасте, пожалуйста… А обзываться-то зачем? Да я ведь еще и ошибок не успела наделать, чтобы в них упорствовать. Можно подумать, мы в игру «Самый умный» играем. Я убрала косточки в мешочек и засунула их подальше в стол. Пусть полежат там, попылятся. Раз я такая глупая, они мне не помощники.

Нет, что-то со мной происходит… Откуда это раздражение? Во мне явно говорила какая-то обида. Я провела инвентаризацию собственных мыслей и чувств и пришла к выводу: меня действительно мучила обида за то, что Геля не поделилась новостью о ребенке. Я взяла себя в руки – нехорошо обижаться на тех, кого уже нет рядом и кто уже никогда не сможет оправдаться. Тем более что я сама виновата – закрутилась, редко звонила, хотя могла заехать и поговорить по душам с близким человеком, узнать, как подруга себя чувствует.

Чувствует… Вот! А может, все-таки имело место самоубийство? Вдруг у нее что-то произошло, она потеряла ребенка? Выкидыши у женщин случаются сплошь и рядом, на этой почве многие от отчаяния решаются на последний шаг. В Гелькином случае это мог быть шаг с балкона. Тогда понятно молчание Алекса по поводу ее беременности – не хотел бередить раны. Тогда и кости правы: я ошибаюсь, считая, что смерть Ангелины неслучайна.

И я решила удостовериться на всякий случай, что для самоубийства у нее не было причин. Раз она была беременна, наверняка посещала какого-то врача. Если свою беременность она скрывала от Алекса, значит, это не семейный доктор. Но в любой частной клинике всегда есть шанс столкнуться со знакомыми, которые могли бы вольно или невольно выдать ее тайну… Так, куда она могла обратиться?

Чтобы лучше соображать, я сварила крепкий кофе и, выпив чашку любимого ароматного напитка, нашла решение. Если бы на месте Гельки была я, то отправилась бы в поликлинику по месту прописки, в женскую консультацию, где вряд ли встретишь знакомых из светской тусовки.

И я принялась лихорадочно искать записную книжку с московским адресом Ангелины. Телефон-то ее был внесен в память моего мобильника, а вот адрес… Зачем он мне в принципе был нужен? Да ни за чем. Писем в наш век не пишут, если только по электронке. Когда я бывала в Москве, то мы с Гелей созванивались и встречались где-нибудь, или она приезжала за мной на вокзал. А сидя в машине с подругой, которую давно не видела, как-то не с руки запоминать, куда тебя везут да как называется улица, на которой подруга живет.

В конце концов я разыскала московский адрес Гельки и, быстренько покидав в сумку самое необходимое, заказала билет на самолет на ближайший рейс до Москвы. Лететь чуть меньше часа, денег у меня благодаря Марату достаточно, так что тащиться в поезде, теряя драгоценное время, – себя не уважать. Да и не люблю я поезда, особенно из-за того, что либо соседи по купе стараются за время пути облегчить свою душу, рассказав тебе, абсолютно незнакомому человеку, все перипетии собственной судьбы, либо мужики-попутчики начинают навязывать кратковременный вагонный роман. Зато самолет – как раз мое средство передвижения, быстрое и конфиденциальное.

Районную поликлинику Ангелины я разыскала быстро. Трехэтажное серое здание постройки времен Очакова и покоренья Крыма явно нуждалось в срочном ремонте. Снаружи зрелище было весьма и весьма печальным, а внутри чуть получше – чистенько, но убого, хотя очень много зелени. Больных было огромное количество. Коридоры заполняли бабульки и дедульки, героически отстаивавшие в очередях, чтобы получить заветный рецепт на бесплатное лекарство.

Я подошла к окошечку «Женская консультация», возле которого тоже выстроилась очередь, только из будущих мамаш. Они называли свою фамилию, домашний адрес и получали карточку на руки через крохотное отверстие в стенке из толстого стекла, прикрытого кованой решеткой. Для чего здесь решетка, вернее – от кого, я так и не поняла, но была готова поспорить, что через все эти преграды медсестра не могла разглядеть тех, кому выдавала карточки. Впрочем, знать всех женщин микрорайона в лицо она тоже не могла. Ладно, будь что будет! Я выстояла очередь и, когда оказалась у окошка, твердым голосом произнесла:

– Мне карточку, к участковому. Цветочная, тридцать девять, Пашкова Ангелина Евгеньевна.

– Восьмой участок, четырнадцатый кабинет, второй этаж, – произнесла медсестра, передавая мне карточку.

Я изумилась – неужели все так просто? Получить строго конфиденциальную информацию можно совершенно бесплатно, не ломая головы! Я взяла карточку и пошла на второй этаж, словно разыскивая нужный кабинет. Оглянувшись и не увидев рядом никого, спрятала карточку в сумочку и спокойно вышла из поликлиники. Никто и не догадался, что я только что совершила хищение.

Рядом с поликлиникой находился крохотный скверик с чахлыми деревцами. Я присела на свободную скамейку и принялась изучать карточку Ангелины. Так, заведена за два месяца до смерти. Срок беременности – четыре недели. Значит, к моменту самоубийства или убийства получается что-то около трех месяцев беременности. Я полистала тоненькую карточку: беременность развивается нормально, результаты обследований, анализы, последняя запись фактически накануне гибели Ангелины. Значит, она точно была беременна и никакой речи о депрессии по поводу потери ребенка быть не могло. Меня прошиб холодный пот: выходит, все же убийство. Ну уж я все сделаю, чтоб найти гада, лишившего жизни сразу двоих!

А теперь, раз уж я в Москве, попробую вычислить конкурента, мистера Х из моего списка подозреваемых. Только сначала лучше по милицейским каналам проверить: мало ли что, может, есть официальные заявления или что-то в этом роде. Значит, сейчас надо с гостиницей определиться, а потом моему милицейскому другу Кире позвонить, пусть он снова на меня поработает немного.

Я остановила такси и назвала адрес небольшой частной гостиницы, в которой всегда останавливалась, когда бывала в Москве. Тут у меня, как у постоянного клиента, дисконтная карта, к тому же кухня и сервис здесь высокого качества, а цены как раз для моего кошелька. Как-то раз я помогла раскрыть убийство в этой самой гостинице и тем самым избавила ее хозяйку, милую женщину, от крупных неприятностей и наездов. Так что для меня в любое время дня всегда находилось местечко, даже если я не предупреждала о своем приезде заранее.

– Здравствуйте, Татьяна, давненько вы у нас не были! – встретила меня с приветливой улыбкой администраторша.

– Здравствуйте. Мне бы номер на пару-тройку дней. Найдете? – проговорила я, доставая документы.

– Для вас – естественно! И уберите документы, вас у нас все знают, мы даже карточку специальную завели на вас, чтобы лишней волокитой не беспокоить.

Через минуту я уже входила в уютный одноместный номер с видом на тихий дворик, засаженный деревьями, с шикарной розовой клумбой и крохотным фонтанчиком начала прошлого века в центре. На вешалке в ванной висели махровые полотенца и халат – все как в лучших домах Лондона. Я заглянула в холодильник, достала бутылку минералки, а то из-за посещения душной поликлиники у меня пересохло в горле. Передохнув, я набрала номер рабочего телефона Кирьянова Владимира Сергеевича, а в дружеском общении – просто Кири. Правда, на работе я его называю исключительно «товарищ подполковник».

Трубку сняла секретарша. Значит, Киря где-нибудь болтается по отделу. Впрочем – я взглянула на часы, время-то обеденного перерыва, – он может быть в столовой, если опять не притащил обед в баночках. Его жена помешана на диетическом питании, считает, что в столовых и ресторанах ужасная антисанитария и отвратительная кухня. Еще бы ей про это не знать, ведь она несколько лет работала в санэпидемстанции Тарасова, насмотрелась всякого. Так что она почти всегда старается всучить Кире домашнюю еду, чему он, стесняясь сослуживцев, сопротивляется со всей хитростью и изворотливостью, на которые способен.

– Алло, – пропела в трубку секретарша, – слушаю вас внимательно.

– Здравствуйте. Могу я переговорить с Владимиром Сергеевичем? – произнесла я.

– А кто его спрашивает? Представьтесь, пожалуйста.

Я хотела было пошутить, но так и не выбрала, кем назваться: то ли Хакамадой, то ли Пугачевой или Моникой Левински, и передумала. У секретарши Кири плохо с чувством юмора, то есть оно у нее напрочь отсутствует.

– Татьяна Иванова.

– Ах, Танечка, – голос секретарши немедленно изменился, – перезвоните минут через пятнадцать, он обедает. Но я ему сообщу о вашем звонке.

Я отключила телефон. Перезвонить так перезвонить. Я переоделась, скинула джинсы и натянула брючный костюм. Пойду посижу в баре, тоже перекушу. Может, и информацию какую-нибудь нарою.

Я спустилась в бар и заказала себе свинину в кляре, салат с омарами и бокал легкого вина. Пока я ждала заказ, поболтала с барменшей у стойки. Она появилась тут в прошлый мой приезд, и мы с ней как-то сразу нашли несколько общих тем: она поделилась со мной рецептом фирменного коктейля, а я дала ей небольшую юридическую консультацию. На этой почве мы и поладили.

– Привет, – поздоровалась я, усаживаясь на высокий стул, – мне фирменный.

Марина аж покраснела от удовольствия, священнодействуя над моим бокалом.

– Вот, пожалуйста.

– Спасибо. Как мой совет, пригодился?

Марина улыбнулась и кивнула.

Мы поболтали о кинофестивале, проходившем в столице в эти дни. Потом я осторожненько задала свой вопрос:

– Марина, скажи, а бармены между собой общаются? Ну, у вас есть курсы какие-нибудь, повышения квалификации там или еще чего-нибудь?

– В смысле?

– Ну, например, ты когда-нибудь общаешься с работающими в других ресторанах?

– А, это… Ну да, с некоторыми встречаемся. Смотря в каких ресторанах люди работают, все зависит от уровня, класса. Если заведение приличное, то там и персонал квалифицированный. А мы в одних учебных заведениях учились, и у нас своя иерархия есть. Ты думаешь, бармен или официантка – это так просто?

Надо же, мне и в голову не приходило, что здесь все так серьезно.

– А ты где училась? – поинтересовалась я.

– Я прошла одну из самых лучших школ. Вон у меня диплом на стене висит.

– А кого-нибудь из «Звездного неба» знаешь?

«Звездное небо» – так называлась сеть ресторанов, принадлежавших Ангелине и Алексу. Теперь уже одному Алексу.

– Ой, в «Небе» много наших! На Пресне Лиза Харитонова работает, в Измайловском – Олег Петров, на Арбате – Сережка Сорокопятов.

– Ну и что про них слышно? – полюбопытствовала я. – Хорошие рестораны?

– Классные. А вам зачем?

– Да вот хочу купить пакет акций, пытаюсь узнать, стоящее дело или нет, – произнесла я первое, что пришло в голову. – Как советуешь?

Марина пожала плечами. От меня не ускользнуло, что ей очень хочется поделиться со мной какой-то информацией. Я решила помочь девушке.

– Понимаешь, денег у меня не очень много, поэтому вложить их нужно так, чтобы они принесли прибыль. Ну куда их нести? Конечно же, в общепит, ведь люди будут есть всегда. Банкам я не доверяю, на нефть или газ моих сбережений не хватит. Вот я и подумала, что ты, как профессионал, сможешь дать дельный совет.

Лесть, конечно, штука грубая, но безвредная. Отчасти. Не помню, кто сказал, что лесть – как сигарета: в ней нет ничего вредного, если не затягиваться. Неплохо звучит, правда?

Марине очень польстило, что я высоко оценила ее деловые качества, и она сдалась:

– Я попробую что-нибудь узнать у своих. Вы к нам надолго?

– Ну, дня на два-три, не больше, – отозвалась я. – Буду тебе очень благодарна, если поможешь.

Я допила коктейль, подмигнула барменше и направилась к своему столику, на который официантка уже выставляла тарелки. Свининка оказалась отменной, с пряным сладковато-кисловатым соусом, и таяла во рту, словно восточные сладости.

Основательно подкрепившись, я поднялась в номер и снова позвонила Кире. «Товарищ подполковник» уже был на месте.

– Привет, откуда это ты звонишь? – поинтересовался он.

– Из Москвы – столицы нашей Родины. Хотя у дамы спрашивать о ее возрасте и местонахождении неприлично, – пошутила я.

– Как это из Москвы? Ты же вчера вечером еще дома была. Опять разыгрываешь? – обиделся Киря.

– Ну ты даешь! Мы ведь в двадцать первом веке живем, веке скоростей и информационных технологий. Ты еще спроси, как я с тобой разговариваю, – съязвила я. – Так я тебе сообщу: существует уже на свете, знаешь ли, одна волшебная штучка, «телефон» называется.

Нет, Киря, конечно, человек хороший, друг настоящий, но иногда бывает чудовищно несообразителен. Для меня порой загадка, как ему удалось подняться по служебной лестнице. Впрочем, кое-какие звездочки он получил не без моего участия, скажу без ложной скромности.

Кирьянов еще более обиженно засопел в трубку. Ладно, это он мне нужен, а не я ему, надо прощать друзьям некоторые недостатки.

– Товарищ подполковник, мне необходима ваша помощь. Речь идет о жизни и смерти.

– Опять? – произнес Киря со вздохом. – Ты никак не угомонишься, ни дня без приключений.

– Владимир Сергеевич, вы же должны знать: есть такая профессия, родину от всякой нечисти защищать, – снова пошутила я.

Чего это я разыгралась? Бокал вина был лишним, нужно было ограничиться одним коктейлем. А может, смена климата, часовых поясов?.. Ну вот, опять увлеклась…

– Володя, – серьезным голосом проговорила я, – мне очень нужна любая информация о «Звездном небе».

– Ты что, в астрономию ударилась? Сходи в планетарий, тебе там все расскажут, – посоветовал Киря.

– Да нет, мне о сети ресторанов «Звездное небо». Ну помнишь, подруга у меня погибла, Геля Пашкова. Я тебе рассказывала. Вот она была владелицей этих ресторанов. Я хочу знать, кому они принадлежали до нее, кто управляет ими сейчас, есть ли какие-то конфликты, кто их курирует и так далее. В общем, что нароешь, буду благодарна всему. А ты же знаешь: моя благодарность не имеет границ. В разумных пределах, конечно же, – хихикнула я под конец.

– Ладно, – буркнул Киря и попрощался со мной.

Ладно-складно… И хорошо. Пожалуй, я могу позволить себе часок подремать. Идти в ресторан днем – пустячная трата времени, настоящая жизнь ресторана начинается только вечером. Значит, до того я совершенно свободна. С этими мыслями я улеглась на широкой кровати, закутавшись в пушистый клетчатый плед.

Мне снилась Ангелина, которая, улыбаясь, шла мне навстречу, держа за руку светловолосую кудрявую девчушку, очень похожую на нее. «Привет, – сказала она. – Познакомься, это моя дочь, я назвала ее в честь тебя Танюшей. Я очень хочу, чтобы ты стала ее крестной матерью». И тут они повернулись и быстро пошли прочь от меня, а я не успела даже удивиться тому, что Гелька жива, или сказать, что я не могу быть крестной матерью, потому что закоренелая атеистка. Хотя и верю в магию гадальных костей.