Мертвый принц

Глава 1 Убийца

Стараясь дышать как можно тише, Мюриель ощупью продвигалась вдоль стены, пока не нашла маленький металлический щиток. Она сдвинула его вверх, открыв светящееся отверстие величиной с ноготь, убрала с лица волосы, наклонилась вперед и приникла к глазку.

В Военном зале было пусто, но тлеющие угольки в камине озаряли статуэтку святого Файнва, стоящую на столике возле старого кресла Уильяма, и позволяли угадать – но не увидеть – очертания картин сражений и побед, украшавших стены.

Комната по-прежнему казалась пустой.

Мюриель вздохнула и постаралась успокоиться. Эррен показала ей тайные проходы в стенах замка много лет назад, вскоре после того, как Мюриель стала королевой. Проходы были очень узкими и древними. Эррен утверждала, что орден убийц, прошедших подготовку в монастыре, сумел повлиять на выбор архитекторов дворца, внесших дополнения в планировку, а потом позаботился о том, чтобы они никому не рассказали о своей работе. Таким образом, о тайных проходах знали только сестры Цер и немногие их подопечные.

Мюриель часто спрашивала себя: как удалось сохранить секрет в течение нескольких столетий? Если проходы показывали другим королевам, кто-то из них обязательно должен был проговориться мужу, дочери или другу…

И все же она никогда никого не встречала в этих скрытых проходах – из чего следовало, что Эррен знала, о чем говорит.

Проходы действительно были очень умело скрыты от посторонних, а глазки хорошо замаскированы, так что найти их можно было, только зная об их существовании. Входные дверцы закрывались так, что места стыков оставались совершенно незаметными.

После смерти Эррен Мюриель часто ими пользовалась. Теперь, когда королева никому не могла доверять, ей приходилось шпионить самой, если она хотела узнать о существовании заговоров. Но сегодня она не просто надеялась подслушать тайную беседу прайфека Хесперо или кого-то из членов Комвена со своими шпионами; нет, у нее была вполне определенная цель.

Все началось с записки, которую кто-то подсунул ей под дверь. Почерк был аккуратным, а стиль предельно простым.

Что ж, записка лежала в условленном месте, надежно спрятанная от чужих глаз, – и теперь Мюриель пряталась в тайном коридоре, словно играя в детскую игру. Однако прошло пять часов, и никто не пришел за ответом. Конечно, Мюриель написала: «Согласна», но хотела узнать, кто прислал ей письмо – опасаясь, что оно окажется чьей-то хитроумной уловкой.

Быть может, записку забрали раньше, еще до того, как у Мюриель появилась возможность ускользнуть от исполнения своих многочисленных обязанностей. Не исключено, что они прочитали записку и положили ее на прежнее место. Но Военный зал находился в центральной части замка, и днем любой человек, решившийся туда заглянуть, привлек бы к себе внимание. К тому же зачем оставлять записку?

Наступили сумерки, и Мюриель объявила, что отправляется спать. До утра никто не станет ее искать, а сон и приходящие вместе с ним кошмары совсем ее не привлекали.

Прозвучал очередной колокол, и только после этого внимание Мюриель привлек слабый шорох – казалось, кожа трется о камень. Она прищурилась, пытаясь обнаружить источник звука, и заметила тень, промелькнувшую в западной части зала. Это показалось королеве странным – ведь вход в зал находился с восточной стороны. Она с нетерпением ожидала, когда загадочная фигура выйдет на свет. Через некоторое время королева была вознаграждена.

Это была женщина; прежде всего Мюриель заметила каштановые локоны и светло-голубой пеньюар. Что ж, ее «друг» оказался хитрым. Он послал за запиской служанку.

«Быть может, я сумею ее узнать, – подумала королева, – и так вычислю ее господина».

Впрочем, рассчитывать на удачу не следовало. В замке Эслен было слишком много служанок, и она знала в лицо едва ли десятую их часть.

Потом незнакомка подвернулась, свет упал на ее лицо, и Мюриель удивленно заморгала. Она узнала девушку, но это была вовсе не служанка. За запиской пришла Элис Берри, последняя любовница ее покойного мужа.

Гнев, ревность и воспоминания забурлили в груди Мюриель, но она заставила себя успокоиться, поскольку что-то показалось ей странным. Все знали, что ума у Элис не больше, чем у лука-порея. Она являлась младшей дочерью лорда Берри из Виргеньи, который управлял беднейшей областью королевства. Уильяму пришлись по вкусу сапфировые глаза и девичья фигурка, когда ее семья посетила замок Эслен два года назад. После смерти Уильяма Элис практически не попадалась Мюриель на глаза, и, хотя королева несколько раз собиралась выгнать девушку из прежних покоев, ее постоянно отвлекали другие неотложные дела. В результате Элис продолжала жить в замке, а королева о ней забыла.

До этой минуты. Теперь же Элис Берри привлекла ее самое пристальное внимание. Даже Эррен считала девушку слишком глупой и легкомысленной, чтобы искать в ее поведении политические мотивы. Опасность всегда исходила от Грэмми. К тому же у Берри не было детей – похоже, она даже не пыталась завести ребенка.

Получалось, что первое предположение Мюриель оказалось верным и Берри сыграла роль служанки. Вот только кому она служит? Она никогда не проявляла интереса к кому-либо, кроме Уильяма. И все же с тех пор прошло много времени. Очевидно, сейчас, во время всеобщей грызни за малейшее преимущество, кто-то нашел девушке собственное применение.

Берри вытащила записку, прочитала ее, кивнула и направилась в западную часть зала. Через мгновение послышался звук, тихий, но у Мюриель от него зашевелились волосы на затылке.

В западной части комнаты был единственный выход – дверь в потайные ходы, в одном из которых сейчас и находилась королева. Элис Берри о них знала.

Мюриель рассказывали, что Элис иногда встречалась с Уильямом в Военном зале. Однако королева считала, что Уильям не имел ни малейшего представления о существовании тайных проходов.

Или она плохо знала своего супруга.

Мюриель вдруг ощутила такую боль утраты, что сама поразилась ее остроте. Их брак с Уильямом был заключен вовсе не по любви, но им удалось ее обрести, во всяком случае, на некоторое время. И хотя его пассии вызывали у Мюриель отвращение, она сохраняла уверенность, что однажды ей удастся вернуть любовь короля.

И она скучала по нему – по его смеху, по запаху одежды и даже по глупым прозвищам, которые он ей давал.

Теперь все ушло. Оказалось, что он все это время знал о тайных ходах, но не рассказал о них своей королеве. В этом Мюриель не видела ничего страшного – в конце концов, она сама ничего ему не говорила о них, – но то, что он раскрыл тайну Элис Берри, самой глупой и ничтожной из всех своих женщин, причинило ей боль.

И еще в ее сердце поселилась тревога. А вдруг он рассказал о ходах и Грэмми?

Мюриель немного подождала, желая и одновременно опасаясь того, что Элис пройдет рядом с ней, чтобы она могла задушить девушку и оставить тело там, где его никто не найдет. Прошло несколько минут, и Мюриель решила вернуться в свои покои, осторожно ощупывая стены в поисках ориентиров, которые помогали ей выбрать нужное направление.

Когда Мюриель слегка приоткрыла потайную дверцу, ведущую в спальню, она с удивлением обнаружила, что кто-то задул лампу и комната погрузилась в темноту. Быть может, ее служанка Унна ушла и погасила свет? Но зачем?

Она замерла на месте, продолжая всматриваться в темноту. Возможно, лампа погасла сама.

Кто-то произнес какое-то слово, Мюриель не сумела его разобрать. Она ахнула и прикрыла дверцу, понимая, что ее услышали, но страх полностью овладел ею, и королева могла только стоять и смотреть в сумрачную пустоту.

Но как она ошибалась… Если Берри знает о проходах Цер, значит, о них известно и другим. Например, мужчине в ее комнате. Впрочем, мужчина ли это?

Что-то негромко стукнуло о стену, и Мюриель услышала чужое дыхание. Рука королевы сжала рукоять кинжала, который она носила на поясе рядом с ключами, но это не придало ей уверенности.

Из-за двери доносилось осторожное постукивание, перемещающееся вдоль стены. Мюриель задрожала от страха. Кто-то искал потайную дверцу. Значит, он не знает, где та расположена. С внутренней стороны обнаружить дверцу непросто. Впрочем, Мюриель сама подсказала, где ее искать.

Стук стал стихать, видимо, человек удалялся, но вскоре вернулся обратно. Королева вновь услышала чужое дыхание, кто-то прошептал единственное слово, которое ей вновь не удалось разобрать.

Продолжая дрожать, она отступила на несколько шагов. У нее закружилась голова, поскольку она задержала дыхание. Касаясь рукой стены, она пошла прочь от своей спальни, а когда посчитала, что ее уже не могут услышать, ускорила шаг. Страх не отпускал, поскольку она так и не знала, находится ли чужак по-прежнему в ее спальне или вышел вслед за ней в туннель. Она нашла вход в Голубиный зал, заглянула внутрь, убедилась в том, что там никого нет, вошла, быстро задвинула за собой потайную дверь и побежала.

Однако Мюриель почти сразу замедлила шаг. Теперь, оказавшись в обычных коридорах дворца, она по-прежнему не чувствовала себя в безопасности, хотя здесь было светло и часто попадались слуги. Она не знала своего врага в лицо – им мог оказаться любой обитатель замка. Хуже того – она только теперь начала это понимать, – если человек в ее комнате действительно пришел ее убить, это было не просто покушением на жизнь королевы. Это была попытка переворота. Из чего следовало, что помощь ей требовалась немедленно. Но где найти людей, которым она могла бы верить?

Она продолжала размышлять на эту тему, когда едва не столкнулась с Леовигилдом Акензалом. Королева вскрикнула и отскочила назад. Сочинитель выглядел ужасно смущенным и попытался опуститься на одно колено. Получилось у него плохо, и Мюриель вспомнила, что во время их последней встречи он передвигался на костылях.

– Не стоит утруждаться, – решительно сказала королева, стараясь успокоиться. – Что вы здесь делаете в такой поздний час, фралет Акензал?

– Ваше величество? Я просто разрабатываю ногу. Лицо его казалось бесхитростным, и Мюриель быстро приняла решение.

– Идите за мной, – приказала она. – Вы вооружены?

– В-вооружен? – удивился он.

– О, полагаю, что нет. Ладно, все равно идите за мной.

– Хорошо, ваше величество.

Мюриель устремилась вперед, но ей пришлось немного замедлить шаг, чтобы Акензал не отставал. Интересно, зачем она взяла его с собой? Он совершенно новый человек в замке – почему она должна ему доверять? Но тут она вспомнила тот день, когда композитор играл для нее, вспомнила его предельную искренность и почувствовала, что он не сможет причинить ей вред. Она редко доверялась своим чувствам, однако сейчас выбора не было.

Он молча хромал за ней. Композитор был явно удивлен, но не задавал вопросов.

– Как продвигается мой заказ? – спросила она, главным образом для того, чтобы прервать молчание.

– Очень хорошо, ваше величество.

Королева уловила волнение в его голосе, которое – даже в данных обстоятельствах – казалось очаровательным.

Она вдруг поняла, как сильно он похож на Нейла МекВрена – Нейл был пылким и горячим, настоящий рыцарь без капли цинизма. Композитор такой же, хотя его пыл совсем иной природы. Но оба истинные мужчины.

Мюриель отчаянно захотелось, чтобы рядом оказался Нейл, однако она знала, что поступила правильно, отправив его за Энни. Только ему она могла доверить дочь.

– Надеюсь, вы скоро закончите работу, – сказала она. – Я уже наметила день вашего выступления и сопутствующий торжественный обед в Роще Свечей. До него осталось три недели.

– Три недели? Да, я уже почти закончил. Но я должен начать прослушивания.

– Тогда скажите мне, что вам требуется.

– Честно говоря, я и сам хотел с вами поговорить, – признался Акензал.

– О чем?

– О размерах оркестра, ваше величество.

– Пусть он будет таким, как вы считаете нужным, – ответила королева.

– Однако я хотел изменить традициям, – с некоторым сомнением продолжил он. – Сочинение, над которым я работаю… Для его исполнения потребуется тридцать музыкантов.

Мюриель остановилась и с любопытством посмотрела на него.

– Это очень много, не так ли? – спросила она.

– Таких больших оркестров не бывало никогда, – ответил Акензал.

Он говорил так, словно это имело огромное значение, и Мюриель поразила смехотворность всей ситуации. Она опасается за свою жизнь и судьбу королевства и вместо того, чтобы что-то предпринимать, обсуждает, сколько музыкантов ей следует нанять.

Но ее сердце перестало колотиться, как безумное, и на нее снизошло почти сверхъестественное спокойствие.

– Так почему же наш оркестр будет таким большим? – поинтересовалась она.

– Потому что такое произведение никогда прежде не создавалось, – ответил композитор.

Она остановилась, чтобы заглянуть ему в глаза, отыскать в них затаенную гордость или высокомерие. Однако если они там и были, заметить это ей не удалось.

– У меня нет никаких возражений против большого оркестра, – наконец сказала она. – Даже самого большого.

– Однако возражения могут появиться у церкви, ваше величество.

– На каком основании?

Акензал усмехнулся, неожиданно очень по-мальчишески.

– На том, что раньше так никогда не делали, ваше величество.

Она почувствовала, как ее губы тронула улыбка.

– Пусть оркестр будет таким, как вы считаете нужным, – сказала она. – Или даже больше.

– Благодарю, ваше величество.

Она кивнула.

– Ваше величество? – спросил музыкант.

– Да?

– Что-то случилось?

Она закрыла глаза, постояла так несколько мгновений, а потом решительно зашагала дальше.

– Да, фралет Акензал, случилось. В моих покоях человек, которого я туда не приглашала.

– Вы думаете… ваше величество, вы полагаете, что это убийца?

– Других объяснений мне в голову не приходит.

Он побледнел.

– Но тогда… не следует ли вызвать стражу, ваше величество?

– К несчастью, – ответила королева, – я не доверяю большей части стражников.

– Но как такое может быть? Как королева может не доверять своей страже?

– Неужели вы так наивны, фралет Акензал? Разве вам не известно, сколько королей и королев погибло от рук их собственных слуг?

– Однако я слышал, что королевская стража Эслена славится своей неподкупностью.

– За последние несколько месяцев, в разное время, двое из них пытались меня убить.

В ответ он только покачал головой.

– Потом оказалось, что они околдованы какими-то чародеями, и теперь предполагается, что стража защищена от подобных атак. Тем не менее, мне трудно им верить – после гибели двух моих дочерей.

– Я понял, ваше величество. Я сожалею.

– Кроме того, один из стражников стоит на посту перед моими покоями. Из чего следует, что он либо впустил убийцу, либо сам мертв.

– О святые!

– Именно.

– Значит… теперь я ваш телохранитель?

Мюриель улыбнулась.

– Да, разумеется.

– Ваше величество, если на нас нападут, от меня не будет никакой пользы.

– Но вы же герой Бруга, фралет Акензал. Один ваш вид наверняка отпугнет большинство врагов.

– Я бы не стал на это рассчитывать, – заметил Акензал. – Я сделаю все, чтобы защитить вас, ваше величество, однако, если вы считаете, что против вас затевается заговор, лучше заручиться более надежной поддержкой.

– Вы правы, – кивнула королева. – Именно так я и собираюсь поступить. И все же мне это не нравится.

– Почему?

– Потому что мне придется принести извинения.

Файл де Лири отмахнулся от извинений королевы.

– Вы были правы, – признал он. – Я перешел все границы, более того, я поступил вопреки зову сердца. Иногда трудно сделать правильный выбор – в особенности если к тебе взывает не один долг, а несколько. Глориен де Лири – мой сеньор, но Уильям был моим императором, а вы императрица – и моя любимая племянница. Это мне следовало принести извинения и предложить свою преданность, если вы готовы ее принять.

Мюриель ужасно хотелось его обнять, но сейчас они были королевой и подданным, и ей не стоило упускать возможности.

– А теперь скажите мне, почему вы здесь, ваше величество? – спросил Файл. – У вас такой вид, словно к вам взывают мертвецы.

Он внимательно выслушал Мюриель.

Когда она закончила, де Лири мрачно кивнул.

– Вы должны пойти с нами, – наконец сказал он. – Даже если стража вам верна, они не пропустят отряд вооруженных людей в ваши покои.

– Да, я понимаю.

Файл кивнул.

– Как только вы будете готовы, ваше величество…

– Я готова. – Она повернулась к Акензалу. – Вы свободны. И спасибо, что проводили меня.

На этот раз его поклон был не таким неловким.

– Благодарю, ваше величество. Всегда рад служить.

– Когда будет готов мой заказ?

– Сделано уже больше половины, – ответил он. – Вероятно, к концу месяца.

– Буду ждать с нетерпением.

– Благодарю, ваше величество. Да пребудут с вами святые.

Королева смотрела вслед хромающему прочь Акензалу, пока сэр Файл поднимал своих людей.

Они вышли из покоев сэра Файла в сопровождении восьмерых вооруженных людей, и, хотя многие с удивлением поглядывали в их сторону, сопротивления они не встретили.

У входа в королевские покои стояли на посту двое стражников. Когда королева и ее эскорт приблизились, один из них шагнул вперед, глядя на людей Лири с нескрываемым подозрением.

– Отойдите в сторону, сэр Морис, – приказала Мюриель. – Эти люди будут сопровождать меня в мои покои.

Морис, круглолицый стражник со светлыми усами, покраснел.

– Ваше величество, я не могу этого допустить, – возразил он. – Лишь члены королевской семьи и гвардейцы Эслена могут войти сюда с оружием.

Мюриель вздернула подбородок.

– Сэр Морис, кто-то проник в мои покои под самым вашим носом. Так что дайте нам пройти!

– Проник в ваши покои? – удивился Морис. – Но это невозможно.

– Да, прежде я и сама так думала, – сухо ответила Мюриель, – но уверяю вас, дело обстоит именно так.

Морис ненадолго задумался.

– Если ваше величество позволит нам провести расследование…

Она покачала головой и прошла мимо стражника.

– Если вы атакуете одного из этих людей, вы мертвы, – сообщила она.

– Ваше величество, это… позвольте хотя бы сопровождать вас.

– Как пожелаете.

Возле двери в ее спальню они нашли лежащего на полу стражника. Его синие глаза были открыты и – мертвы.

Сэр Файл с ревом распахнул дверь и вместе со своими людьми ворвался в спальню.

По другую сторону двери лежало тело Унны в промокшей от крови ночной рубашке. Она так и не увидит свое двенадцатое лето.

Мюриель смотрела на тело девочки, пока люди сэра Файла обыскивали ее покои. Однако им ничего не удалось найти. Когда они закончили, сэр Файл положил руку на плечо королевы.

– Я сожалею, – сказал он.

Она покачала головой и заглянула в глаза дяди.

– Не будем об этом, – сказала королева. – Сэр Файл, я хочу, чтобы вы и ваши люди стали моей личной охраной.

– Будет исполнено, ваше величество.

Она повернулась к сэру Морису.

– Вам следует выяснить, что здесь произошло, – сказала она. – В противном случае покатятся головы. Вы меня поняли?

– Да, ваше величество, – сухо ответил Морис. – Но я хотел бы вас заверить, что вся стража вам предана.

– Боюсь, вам еще предстоит это доказать, сэр Морис. И вот с чего вам следует начать: немедленно приведите ко мне Элис Берри. Так, чтобы никто об этом не знал. И живой.

Она повернулась к сэру Файлу. В ее взгляде он, должно быть, прочел обуревающие ее чувства.

– С вами все в порядке, ваше величество? – спросил он.

– Нет, – покачала она головой. – И мне до смерти надоело быть мишенью. – Она подошла к окну, распахнула его и посмотрела на редкие огоньки темного города. – Пожалуй, теперь я начну искать мишени сама.

Глава 2 Игра в фидчиз

Погружаясь в изумрудные воды, Нейл услышал голоса дрэгов. В их приглушенной песне не было слов, но он ощутил горечь их одиночества и алчность. Они пели в Брю-на-Тойне, стране под волнами, где единственными проявлениями света и любви оказывались те, кто утонул здесь, чтобы быть поглощенным.

Теперь они пели о Нейле МекВрене и его прибытии.

Нейл бил ногами и греб руками, но тяжелые доспехи тянули его вниз, точно якорь, к тому же он плохо умел плавать – ведь море, возле которого он родился, было слишком холодным. Он даже перестал понимать, где верх, а где низ, такой темной стала вода вокруг. Нейл начал расстегивать доспехи, прекрасно сознавая, что все равно не успеет, – и почему он не подумал об этом раньше?

Он отчаянно пытался удержать в груди остатки воздуха, но силы его покидали. Море хотело его взять – а его желанию никто не может долго противиться.

«Ты получил меня, отец пены, – подумал он. – Я всегда принадлежал тебе. Но я еще не все сделал на земле».

Однако Лир не отвечал, погребальная песнь дрэгов звучала уже совсем рядом, и вскоре они окружили Нейла. Однако в темных глубинах моря он не мог разглядеть их холодные глаза и акульи зубы.

Нейл открыл рот, и вода хлынула в легкие. Сначала было больно – он еще не испытывал такой ужасной боли, – но вскоре это прошло, и он ощутил, как на него снисходят мир и спокойствие. Он в последний раз подвел свою королеву.

С ним все кончено.

Пальцы Нейла стали неметь, он уже не чувствовал застежек доспехов, но ему казалось, что его тело от них освобождается, словно кто-то снимает их, появился бледный свет. Ему представилось, будто он лежит на пуховом матрасе, холодном, словно волны зимнего моря. Пальцы скользнули по его обнаженной спине и руке, и, хотя в них было не больше тепла, чем в водах моря, он узнал эти прикосновения.

– Фастия, – простонал он, с удивлением обнаружив, что способен говорить, хотя его рот полон воды.

– Ты меня забыл, – прошептала она. Это был ее голос, но какой-то хрупкий и далекий, хотя раздавался, казалось, прямо у него в голове.

– Нет, любовь моя, я не забыл, – возразил он.

– Забыл. Забудешь. Это одно и то же.

Свет стал ярче. Он схватил ее за руку и потянул к себе, надеясь, что сможет хотя бы увидеть ее.

– Не надо, – сказала она, но было уже поздно. Когда Нейл ее увидел, он закричал. И продолжал кричать, не в силах остановиться.

Он все еще кричал, когда вспыхнул желтый свет и перед ним, подобно восходу солнца, возникло лицо. Это было лицо женщины, но не Фастии.

Сначала он обратил внимание на диковинные глаза. Они были такими темно-синими, что он не различал зрачков. Незнакомка казалась слепой и одновременно способной проникать в самую суть вещей. И еще в этих глазах он увидел нестерпимую печаль и в то же время несдерживаемое возбуждение. Это были глаза новорожденного и уставшей от жизни старухи.

– Успокойтесь, – сказала она. Голос звучал немного хрипло. Незнакомка держала его за руку, потом неожиданно выпустила ладонь Нейла и отступила на шаг, словно он чем-то испугал ее. Глаза скрылись в тенях от бровей, и теперь Нейл сумел разглядеть высокие скулы, словно высеченные из слоновой кости, и похожие на шелк паутины волосы, едва прикрывающие уши. Сама женщина сияла в свете фонаря, который держала бледной рукой, но одеяние ее было черным или другого темного цвета, и казалось, что на его месте вообще ничего нет.

Смущение охватило Нейла. Он лежал в сухой постели. В его легких был воздух, а не соленая вода, но он был уверен, что все еще находится в море, поскольку ощущал его присутствие и слышал потрескивание шпангоутов. Он посмотрел вверх, увидел темное полированное дерево потолка и понял, что лежит в корабельной каюте.

– Успокойтесь, – повторила женщина. – Вы живы, хотя и не вполне здоровы. Вам лишь снилась смерть.

Ее свободная рука поднялась к горлу и нащупала небольшой амулет.

Он знал, что остался жив. Сердце колотилось в груди, голова болела, а бок ощущался так, будто его рассекли острым мечом. Как оно, собственно, и было.

– Кто вы? – с трудом выговорил Нейл. Казалось, его вопрос озадачил женщину.

– Называйте меня Девой-Лебедью, – наконец ответила она.

– А где…

Нейл попытался сесть, но голова его закружилась, а боль в боку усилилась. Он проглотил стон и упал на постель.

– Лежите спокойно, – сказала Дева-Лебедь, потом сделала шаг вперед, но остановилась. – Вы получили много ранений. Неужели вы забыли?

– Нет, – пробормотал Нейл, закрывая глаза в надежде справиться с тошнотой. – Не забыл.

Ему удалось вспомнить, что он уже видел лицо этой женщины в порту – она смотрела на него с того необычного корабля. Видимо, теперь он на его борту.

– Мы в море, – сказал он.

Мысли Нейла разбегались, как непослушные мальчишки, отказывающиеся выполнять его поручения. Ему казалось, что он все еще ощущает прикосновение мертвой руки Фастии.

– Да, мы вышли в море два дня назад, – кивнула женщина.

– Два дня?

– Вы все это время не приходили в сознание. Я уже начала опасаться, что вы не очнетесь.

Нейл попытался думать. Два дня. Что произошло с Энни? Дева-Лебедь вновь приблизилась к нему.

– И не пытайтесь причинить мне вред, – сказала она. – Если я позову, сюда придут мои мужчины и убьют вас.

– У меня нет никаких оснований причинять вам вред, леди, – сказал он. – Во всяком случае, пока нет. Но даже если бы у меня имелись на то причины, я бы никогда вас не обидел.

– Весьма разумно, – заметила она. – Но во сне вы вели себя угрожающе. Наверное, продолжали сражаться. Вы помните свои сны?

– Но мне не снились сражения, – ответил Нейл.

– Значит, не помните. Жаль. Не сомневаюсь, что ваши сны должны быть интересными. – Она немного помолчала. – Я намерена вам довериться. Сейчас я немного посижу рядом с вами – полагаю, у вас есть ко мне вопросы. Если бы я пришла в себя в необычном месте, рядом с незнакомым человеком, я бы испытала ужас. – Она села на небольшой стул. – Но сначала я кое-что расскажу сама, если вы опасаетесь спрашивать. Люди, за которых вы сражались, спаслись.

Нейл вздохнул и почувствовал, как его слегка отпускает напряжение.

– Вы правы, – признал он. – Я боялся задать этот вопрос.

Дева-Лебедь осторожно улыбнулась.

– Им удалось отплыть. Одна из девушек пыталась покинуть корабль, чтобы прийти вам на помощь, но остальные ей не позволили.

– Они спаслись, – повторил Нейл и улыбнулся так, как если бы ощутил дуновение восточного бриза.

– Да, – подтвердила она, но в ее голосе появилось сомнение, – но я опасаюсь, не оказала ли я помощь преступникам.

– Я не преступник, леди. Клянусь вам.

Она пожала плечами.

– Вителлио – чужая страна, и меня едва ли встревожит, если вы нарушили какой-то местный закон. Кроме того, меня восхитило то, как вы сражались. И я поражена тем, что вы шли навстречу гибели с песней на устах. Я читала о таких людях, как вы, и все же не надеялась, что мне доведется с ними встретиться. Я не могла оставить вас в пучине моря.

– Значит, вы… но как?…

– Некоторые из моих людей умеют плавать. Они нырнули с веревкой и сумели вас вытащить, когда вы уже потеряли сознание.

– Значит, я обязан жизнью вам и вашим людям.

– Да, наверное, но на вашем месте я бы не стала особенно сокрушаться. – Она склонила голову набок. – Кто она?

– О ком вы?

– Девушка с рыжими волосами. Ведь вы сражались за нее?

Нейл не знал, как ответить на вопрос, а потом сообразил, что и не должен отвечать. Он не был уверен, что с ним происходило с того момента, как его тело упало в воду. Быть может, все, что говорит эта женщина, чистая правда. Возможно, она лжет. Вполне вероятно, его захватили в плен люди, которые на него напали. Ведь они из Ханзы, во всяком случае, некоторые из них. Дева-Лебедь похожа на ханзейку, но с тем же успехом ее родиной могли оказаться Кротения или Хериланц. И на королевском языке она говорит безупречно.

Кроме того, Нейл вспомнил, что над ее кораблем нет флага.

– Леди, – неохотно произнес он, – прошу меня простить, но я не могу рассказать, почему и за кого я сражался.

Улыбка его спасительницы стала шире.

– Что ж, я вижу, вы человек неглупый. У вас нет ни малейших оснований мне верить, не так ли?

– Вы совершенно правы, миледи, – не стал спорить Нейл.

– Тогда сменим тему. Меня лишь интересовало, из-за чего вы рисковали жизнью, что вами двигало – любовь или долг. Теперь я вижу, что любовь и долг сплетены воедино. Но вы любите не девушку, уплывшую на корабле.

Ему снова удалось увидеть ее глаза – и они больше не казались ему слепыми.

– Я устал, – сказал Нейл.

Она кивнула.

– Вам нужно время подумать. Я оставлю вас, а вы постарайтесь не двигаться. Мой целитель говорит, что стоит вам пошевелиться – и у вас открывается течь, как у дырявой лодки. А вы мне интересны. Я бы хотела, чтобы вы прожили подольше и начали мне доверять.

– Могу я у вас спросить, куда мы направляемся?

Дева-Лебедь обхватила руками колени.

– Вы можете, и я отвечу, но откуда вам знать, скажу ли я правду?

– Да, вы правы.

– Сейчас мы плывем на запад, к проливу Русими, а оттуда в Сафнию. А что будет потом, я и сама не знаю. – Она встала. – Сейчас вам необходим отдых. Если вам что-нибудь понадобится, дерните за веревку возле вашей кровати.

Тут Нейл вспомнил об Урагане.

– Леди, а что стало с моим конем?

Лицо его собеседницы опечалилось.

– Он смотрел вслед нашему кораблю, отходящему от причала. У нас нет места для перевозки лошадей. Мне очень жаль. Не сомневаюсь, что это чудесное животное найдет себе достойного хозяина.

Еще один удар судьбы, болью отозвавшийся в сердце Нейла. Ворон сломан, доспехи повреждены, едва ли их удастся починить, а теперь он потерял и Урагана. Чего еще он может лишиться, помимо жизни?

– Благодарю вас, миледи, – пробормотал он.

Дева-Лебедь повернулась и вышла, в дверном проеме Нейл успеть заметить кусочек палубы, залитой лунным светом.

Он вздохнул и попытался привести свои мысли в порядок. Он по-прежнему обязан был выполнять свой долг. Дева-Лебедь сказала, что они плывут на запад. А Энни предположительно направляется на восток, в Палдх.

Если она вообще куда-нибудь направляется.

Нейл, как мог, осмотрел свои раны и обнаружил, что Дева-Лебедь сказала правду. Сверкающий меч рассек его доспехи и два ребра. К счастью, внутренние органы не пострадали.

Значит, некоторое время он не сможет ходить и сражаться. В любом случае, сейчас он во власти Девы-Лебеди, говорит она правду или лжет.

На самом деле короткое бодрствование уже окончательно вымотало его, и, как он ни пытался размышлять над своим нынешним положением, шум моря – единственное, что ему было знакомо вокруг, – убаюкал его, словно колыбельная.

Нейла разбудили тихие звуки музыки. Лебедь сидела рядом с ним на стуле и трогала струны арфы из вишневого дерева. Окно каюты было завешено, но дневной свет проникал внутрь, и в его лучах девушка показалась Нейлу сотворенным из снега существом из детской сказки.

– Леди… – пробормотал он.

– О… Я не хотела вас будить.

– Звуки арфы – не худшее, от чего можно проснуться, особенно столь изысканные.

К удивлению Нейла, хозяйка корабля слегка покраснела.

– Я просто коротала время, – сказала она. – Как вы себя чувствуете?

– Кажется, лучше. Миледи, мне бы не хотелось вас утруждать – вам нет необходимости сидеть рядом со мной, я обещаю, что буду лежать спокойно. У меня нет выбора.

Она опустила глаза.

– Это моя каюта, – ответила она. – И мне тяжело постоянно находиться на палубе. Яркое солнце слепит глаза и обжигает кожу.

– Вы ведь не сефри, правда? – пошутил он.

– Нет. Просто я не привыкла к дневному свету. – Она с интересом посмотрела на Нейла. – Но вы встречались с сефри?

– Верно. Это не так уж трудно.

– А мне не довелось. Надеюсь, что такая встреча скоро произойдет.

– Но мне не следует оставаться в вашей каюте, леди, – не унимался Нейл. – У вас наверняка найдется для меня более Подходящее место.

– Учитывая ваше состояние, лучшего места на корабле нет, – покачала головой Дева-Лебедь.

– Но это нехорошо. Ваши люди…

Она гордо вздернула подбородок.

– Мои люди хотели оставить вас акулам. Однако на этом корабле командую я. И, как мне кажется, ваше общество мне ничем не угрожает. Вы со мной не согласны?

– Конечно, миледи, вы правы, но все же…

– Я вполне могу переодеться и помыться за ширмой. И здесь есть койка, где я могу спать.

– На койке следовало бы спать мне.

– Когда вам станет лучше, так и будет. А когда вы совсем поправитесь, то перейдете спать к мужчинам.

– Я хочу…

– Как вас зовут? – неожиданно спросила Лебедь. – Вы не назвали свое имя.

– Я… – Он немного помедлил. – Меня зовут Нейл, – наконец ответил он, ему до смерти надоело лгать.

– Нейл, – повторила она. – Хорошее имя. Значит, вы с островов Святого Лира. Или со Скерна. А вы умеете играть в фидчиз?

Нейл удивленно приподнял бровь.

– Умею, Мой отец научил меня этой игре, когда я был ребенком.

– А вы… не хотите сыграть? Никто на корабле не умеет, к тому же у них слишком много дел, чтобы учиться. Но вы…

– Да, играть я могу и лежа, – согласился Нейл. – Если у вас есть доска.

Дева-Лебедь смущенно улыбнулась и подошла к небольшому шкафчику, встроенному в стену. Она вытащила доску для игры в фидчиз и кожаный мешочек с фигурами. Доска оказалась красивой, квадратики были инкрустированы деревом. Белые клетки чередовались с красно-коричневыми. Трон в центре доски был черным.

Фигурки также были сделаны с большим вкусом. Короля вырезали из темного дерева, вместо короны на его голове красовался островерхий шлем. Каждый из воинов имел щит и меч, и все они были высокими и стройными, как и их король.

А вот рейдеры оказались разными, Нейл не нашел и двух одинаковых фигурок, и все они были выполнены немного в гротескной манере. Одни обладали человеческими телами и головами птиц, собак или свиней. У других были широкие тела и короткие ноги, а у некоторых ноги и вовсе отсутствовали – очевидно, они вполне обходились длинными руками. Нейлу никогда не приходилось видеть такого набора.

– Кем бы вы хотели играть, леди? – спросил Нейл. – Королем или рейдерами?

– Я слишком часто играла за короля, – задумчиво проговорила Лебедь. – Но, полагаю, мне следует опять играть за него, чтобы выяснить, нет ли тут какого-либо знамения.

Обронив это непонятное замечание, Лебедь принялась расставлять фигуры. Король занял место в центре, окруженный рыцарями, которые образовывали крест. Рейдеры – армия Нейла – расположились вдоль краев доски. В каждом углу имелись ворота. Если король доберется до любых ворот, Дева-Лебедь одержит победу. А Нейлу, чтобы победить, необходимо захватить короля.

Она сделала первый ход, направив одного из своих рыцарей на восток, но не так далеко, чтобы атаковать рейдеров. Нейл немного подумал и взял рыцаря.

– Я так и предполагала, что воин соблазнится этой приманкой, – заметила Дева-Лебедь и переместила другого рыцаря через всю доску, чтобы блокировать одну из фигур Нейла.

Спустя пять ходов король прошел сквозь северные ворота, а Нейлу оставалось лишь пытаться понять, как это произошло.

– Что ж, если вы ждали знамения, вы его получили, – заметил он.

– Да, – согласилась Лебедь. – Я действительно близка к своим вратам. И надеюсь, что скоро пройду через них.

Она вновь принялась расставлять фигуры.

– А вы бывали в Сафнии? – спросила она.

– Нет, миледи, не доводилось. Честно говоря, я мало где успел побывать.

– И все же вы путешествовали больше меня, – сказала Лебедь. – Единственное место, которое мне знакомо, – за исключением того, где я родилась, – этот корабль. А вы единственный человек… – Она замолчала, и на ее щеках вновь появился слабый румянец смущения. – Мне не следует говорить об этом. Вы поступили правильно, сохранив свои секреты. Но я бы хотела… нет, расскажите мне о каких-нибудь странах, пожалуйста.

Нейл задумался. О чем он может ей рассказать, не раскрыв слишком многого? Потом он решил, что его опасения выглядят глупо. Если она враг – и находится в союзе с теми, кто напал на Энни, – то она наверняка знает, кто такая Энни, и понимает, что он вассал Кротении.

К тому же она уже догадалась, откуда он родом.

– Я могу рассказать вам о Скерне, – предложил он.

– Он находится в море Святого Лира, да? И сейчас является частью Лира?

– Прежде Скерн принадлежал Ханзе, – сказал Нейл, внимательно наблюдая за лицом своей собеседницы, но та лишь с интересом слушала его. – Но теперь он под протекторатом Лира.

– Я знаю об этом из книг, – сказала Лебедь. – Но расскажите мне, что значит жить там?

Нейл лежал с закрытыми глазами, и перед его мысленным взором проходили разноцветные картины его детства.

– Море там всегда рядом, – тихо заговорил он. – И тебя повсюду преследует его запах, даже в Килсе.

– В Килсе?

– Это горная гряда, разделяющая остров на две части, там ничего нет – лишь камень и трава. Я бывал там вместе с отцом, когда мы навещали мою тетю Нейми. Она держала овец и жила в землянке. В Килсе почти постоянно идет дождь, а зимой выпадает много снега. В редкие ясные дни можно увидеть побережье Салтмарка и горы Скайпея – это соседний остров. И кажется, будто ты стоишь на небе.

– Вы жили на побережье?

– Я родился в деревушке под названием Фроук, на самом берегу, но почти все мое детство прошло на лодках.

– Вы ловили рыбу?

– Когда был мальчишкой. А потом сражался.

– Понятно. И сколько вам было лет, когда вы стали воином?

– Первый раз я был в бою рядом с отцом, когда мне исполнилось девять, – я носил за ним копья.

– Девять лет?

– У нас это нормально, – сказал Нейл. – Мужчин всегда не хватает.

– Что ж, если они начинают воевать в девять лет, в этом нет ничего странного.

– Наших врагов никак не удавалось убедить, чтобы они подождали, пока мы вырастем, – спокойно сказал Нейл.

– Извините, – слегка смутилась Лебедь. – Я не хотела будить горькие воспоминания.

– Воспоминания и шрамы напоминают человеку о том, кто он такой, – заметил Нейл. – Я не боюсь и не стыжусь их.

– Да, конечно, но они приносят боль, не так ли? – мягко сказала Дева-Лебедь. – Я никогда не воевала, но знаю. – Она посмотрела на доску. – Теперь вам играть за короля.

– Вы в беде, миледи? – спросил Нейл. – Вы от кого-то убегаете?

Дева-Лебедь ответила ему не сразу. Подождав, пока Нейл сделает ход, она задумалась над своим.

– А если бы у вас была возможность вернуться в те места, где вы уже были, или направиться туда, где не бывали никогда, что бы вы выбрали?

– Сейчас бы я поплыл в Палдх, – ответил он.

– Значит, она направляется в Палдх?

Нейл почувствовал, как холод сковал его тело, он так увлекся беседой, что забыл об осторожности. Ему удалось – несмотря на все препятствия – помочь Энни сесть на корабль, плывущий в сторону дома.

А теперь он помог врагам найти ее след.

Нейл посмотрел на прелестное белое горло девушки и задумался о том, хватит ли у него сил задушить ее, прежде чем она позовет на помощь.

Глава 3 Лешья

– На свете не так много людей, способных незаметно ко мне подобраться, – пробормотал Эспер, обращаясь к стоящему у него за спиной сефри.

Он не стал поворачиваться, но уже знал о чужаке две вещи. Во-первых, к нему подкрался не Фенд. Голос Фенда Эспер знал не хуже собственного. Во-вторых, это была женщина.

– Никогда бы не подумала, – ответила женщина. – Однако это не имеет значения. Я не собираюсь причинять тебе вред, если ты не причинишь его мне.

– Это зависит от нескольких вещей, – сообщил Эспер, медленно поворачиваясь назад.

Он больше не боялся, что монахи или греффин его заметят. То, что приближалось с востока, полностью захватило их внимание. Насущная угроза стояла прямо перед ним.

Она оказалась хрупкой даже для сефри, с фиолетовыми глазами и черной челкой, почти касавшейся ресниц. Она распустила капюшон, чтобы тот не мешал ей говорить, и Эспер увидел ироническую усмешку, изогнувшую ее губы. Она выглядела молодой, но выражение глаз наводило на иные предположения. Возможно, она старше Эспера – сефри дольше живут и медленней стареют.

Как он мог подумать, что это Фенд?

– И что же ты хочешь выяснить? – спросила она.

Он видел обе ее руки – в них не было оружия. Эспер слегка расслабился.

– Ты привела меня сюда, – сказал он. – Играла со мной. Мне это не нравится.

– В самом деле? Но тебе было вовсе не обязательно преследовать меня.

– Я принял тебя за другого.

Она задумчиво кивнула.

– А-а, ты думал, что я – Фенд.

Имя вонзилось в него, словно колючка.

– Так кто же ты? – прошипел Эспер.

Она приложила палец к губам.

– Я объясню позже, – пообещала она. – Тебе нужно посмотреть на то, что здесь произойдет.

– Ты знаешь, что будет? Ты уже видела? – нетерпеливо спросил Эспер.

Она кивнула.

– Это слиндеры. Смотри – вот они.

– Слиндеры? – Эспер обернулся.

Сначала он видел лишь лес. Но потом деревья как-то странно закачались, словно подул сильный ветер, и стая черных дроздов взмыла в серебристое небо. Монахи застыли, точно статуи.

Затем из-за деревьев появились странные существа, передвигающиеся скачками то на четырех конечностях, то на двух. Их было десять, и как только они вышли на поляну и заметили монахов, хриплый вой сразу же усилился.

Сначала Эспер решил, что они похожи на маленьких уттинов или на других чудищ из детских сказок, но когда понял, кто перед ним, внутри у него похолодело.

Это были мужчины и женщины. Обнаженные, исцарапанные, грязные, с кровоточащими ранами и совершенно безумные – но это были люди, как и рассказывал Эхок.

Подул сильный осенний ветер, зашелестела листва, и вслед за вожаками появилась остальная часть стаи – двадцать, пятьдесят, – Эспер не смог сосчитать всех. Наверное, около сотни. Они двигались как-то странно – и дело было даже не в том, что время от времени многие опускались на четвереньки. Их движения были резкими, какими-то дергаными, как у насекомых. Некоторые сжимали камни и ветки, но у большинства руки были пусты. Большая часть выглядела сравнительно молодо, но некоторые сутулились, и волосы их были седыми. Другие лишь недавно вышли из детского возраста, но ни один не видел меньше пятнадцати зим.

Они окружили монахов, продолжая отвратительно выть. Тут только Эспер уловил мелодию, а потом и искаженные слова. Детская песенка о Терновом короле, которую пели на алманнийском языке.

– Это слиндеры? – спросил Эспер.

– Так их называют усттиши, – ответила сефри. – Те, кто к ним не присоединился.

Пока она говорила, слиндеры начали падать на землю, пораженные стрелами. Монахи стреляли с нечеловеческой быстротой и точностью. Однако им не удалось даже замедлить движение наступающей волны тел. Слиндеры обходили павших, как река огибает камни. Тогда монахи вытащили мечи, образовав круг, внутри которого остались двое лучников.

Не раздумывая, Эспер потянулся к луку.

– Надеюсь, что ты не так глуп, – сказала женщина. – Зачем сражаться на их стороне? Ты ведь видел, что они делают.

Эспер кивнул.

– Да.

Монахи заслужили страшную смерть. Однако обезумевшая стая была такой отвратительной, что он едва не забыл об этом.

Более того, он забыл о греффине. Эспер вспомнил о нем только после того, как тот испустил низкое жуткое рычание. Греффин стоял и скреб лапами землю, шерсть у него на спине поднялась дыбом. Потом он принял решение и стремительно метнулся в лес.

Прямо в их сторону.

– Проклятье, – выдохнул Эспер, поднимая лук.

Он почувствовал ядовитый взгляд греффина и выстрелил.

Стрела отскочила от костистой чешуи над ноздрями. Греффин бросил взгляд в сторону Эспера, затем мгновенно развернулся и с невероятной быстротой скрылся в чаще.

Чтобы выследить одного греффина, Эсперу пришлось пройти половину Кротении. И он ни разу не видел, чтобы чудовище от кого-нибудь убегало.

Если бы греффин вступил в бой на стороне монахов, у тех были бы шансы на спасение. Эспер видел, как они умеют сражаться, к тому же меч давал преимущество в схватке с безоружными голыми безумцами.

Однако эти существа были готовы умирать, что само по себе являлось страшным оружием.

Эспер смотрел, как слиндеры бросаются на сверкающие клинки монахов, словно зерно в жернова – да и результат был таким же. Очень скоро вся поляна покрылась кровью, развороченными кишками, отрубленными головами и руками. Но слиндеры без малейших колебаний и страха продолжали свои атаки, подобно берсеркам Грима, хотя берсерки обычно вооружались копьями. Эспер видел, как один из слиндеров, лишившись ноги, продолжал ползти к монахам. А другой, не обращая внимания на клинок, по рукоять вошедший в его живот, вцепился обеими руками монаху в горло.

Да, сражаться против такого противника можно – но победить нельзя. Один за другим под напором тел монахи падали на землю, слиндеры перегрызали им глотки или разрывали животы. Затем желудок Эспера подкатил к горлу – он увидел, как слиндеры пожирают тела убитых, вгрызаясь в них, словно волки.

Он перевел взгляд на сефри, но та не смотрела на кровавое пиршество. Ее глаза были устремлены на опушку леса, откуда появились слиндеры. Он повернулся в ту же сторону и увидел, что деревья все еще дрожат и раскачиваются, и Эсперу показалось, что восходит солнце, хотя он и не видел света. Он лишь чувствовал тепло на лице и какие-то изменения вокруг.

Из леса вышло новое существо, не такое высокое, как деревья, но вдвое выше человека. Над головой у него покачивались черные рога, но лицо было человеческим, с очень бледной, точно березовая кора, кожей и бородой, подобной густому коричневому мху. Существо было обнаженным, как и слиндеры, но большую часть тела покрывала масса спутанных волос или мха. Там, где босые ноги ступали на землю, сразу же, подобно струе фонтана, вырастал терновник.

– Раньше он выглядел иначе, – пробормотал Эспер.

– Это Терновый король, – ответила сефри. – Он всегда разный и всегда прежний.

За ним следовала толпа слиндеров, и, как только прорастали первые шипы терновника, безумцы бросались на них, пытаясь вырвать из земли. Тела несчастных были залиты кровью, шипы наносили им глубокие раны, но, подобно монахам, не выдерживали упрямого натиска. Да, многие из нападавших истекали кровью и умирали, но и шипы разрывались в клочья.

Терновый король, казалось, не обращал внимания на кровавую схватку. Он решительно направился к павшим монахам, и, казалось, лес пытался последовать за ним.

Эспер мрачно потянулся к черной стреле. Ему достаточно было одного взгляда, чтобы понять – лучшего шанса не будет.

– Тебе придется сделать выбор, лесничий, – прошептала сефри.

– У меня нет выбора, – ответил Эспер. – Он уничтожает лес.

– Ты в этом уверен? Открой глаза, лесничий.

Вместо ответа Эспер наложил стрелу на тетиву.

Ветер стих, и тут Терновый король повернулся к ним. Даже на таком огромном расстоянии Эспер видел, как блестят его зеленые глаза.

Слиндеры также повернулись в его сторону, но рогатый монарх поднял руку, и они замерли.

– Думай, лесничий, – повторила сефри. – Я прошу тебя только об этом.

– Что тебе известно, сефри?

– Немногим больше, чем тебе. Я знаю лишь то, что говорит мое сердце. Спроси у своего сердца: что оно тебе скажет? Я привела тебя потому, что никто не знает лес лучше, чем ты, – ни сефри, ни человек. Кто здесь враг? Кто дал тебе стрелу?

Ветер не мешал, Эспер мог стрелять – он знал, что не промахнется.

Он мог покончить с Терновым королем.

– Существа, которые следуют за ним, – сказал Эспер, – раньше были людьми. Они жили в деревнях.

– Да, – согласилась сефри. – Я видела пустые селения.

– Тогда…

Но Терновый король спас ему жизнь. Эспера отравил греффин, и король остановился над ним. Лесничий помнил лишь сон о корнях, погружающихся все глубже в землю, кронах, купающихся в солнечных лучах, и об огромном зеленом колесе времен года, о рождении, смерти и разложении…

Он сказал себе, что это ложь.

Терновый король медленно повернулся и направился обратно к лесу. Эспер натянул лук и вдруг заметил, как дрожат его пальцы.

Терновый король оглянулся на лесничего. В глазах греффина Эспер видел лишь зло. В глазах Тернового короля сияла жизнь.

Тихо выругавшись, Эспер опустил лук, Терновый король в сопровождении своей свиты скрылся за деревьями.

Вой смолк, и в лесу воцарилась тишина.

– Я не уверена, что ты сделал правильный выбор, лесничий, – нарушила молчание сефри. – Но я бы поступила так же.

Эспер вернул черную стрелу в колчан.

– А теперь скажи мне, кто ты? – пробормотал он.

– Я принадлежу к клану Серн, – ответила она. – Меня нарекли Лил, но я предпочитаю имя, которое получила в Назгейве – Лешья.

– Ты лжешь. Никто из клана Серн не покидал реун халафолков в течение тысячи поколений.

– А ты встретил кого-то из моего клана в реуне Алут? Ты же и сам все видел. Я нарушила запрет много лет назад, гораздо раньше, чем кто-либо другой.

– Проклятье! – прорычал Эспер. – Откуда ты столько обо мне знаешь, если я ничего о тебе не слышал?

Она мрачно улыбнулась.

– Ты думаешь, тебе все известно о сефри, Эспер Белый? Далеко не все, а обо мне и того меньше. Как я уже говорила, много лет я жила далеко от здешних мест. Тридцать зим я провела на севере. И вернулась только после того, как почувствовала, что он пробуждается.

– Ты не ответила на мой вопрос. Откуда ты столько обо мне знаешь?

– Ты меня заинтересовал, Эспер Белый.

– Это не ответ, – не сдавался Эспер. – Моего терпения не хватает на говорящих надвое сефри. – Он прищурился. – Все сефри покинули лес несколько месяцев назад. Почему ты осталась?

– Остальные отказались выполнить свой долг и сбежали, – сурово ответила она. – А я – нет.

– О каком долге ты говоришь? Никогда не слышал, чтобы сефри имели какие-то обязательства, кроме как по отношению к самим себе.

– Боюсь, ты так и останешься в неведении. Ты нападешь на меня, если я не стану отвечать?

– Не исключено. Мой друг погиб из-за тебя.

– Я не могла предвидеть, что события примут такой оборот, – я лишь хотела показать тебе, что делает церковь. Вероятно, он обладал повышенной чувствительностью к храмам. Твой друг был священником?

– Значит, тебе не все известно.

– Конечно не все. Но если он был священником и совершил паломничество по другим святым местам, каким-то образом связанным с этим, это многое объяснит…

– Подожди, – перебил ее Эспер, неожиданно кое-что вспомнив. – Этот седос – является ли он частью паломничества, как первый, к которому ты нас привела?

Она приподняла бровь.

– Весьма возможно. Монахи сначала построили то святилище, а потом пришли сюда.

– И закончили начатое? Им удалось завершить свои ритуалы?

Лешья посмотрела на растерзанные тела, лежащие вокруг кургана.

– Наверное, но я плохо разбираюсь в подобных вещах.

– Тогда я приведу того, кто разбирается лучше, – ответил Эспер и повернулся, собираясь уйти.

– Подожди, лесничий. Нам нужно поговорить. Похоже, у нас общие цели.

– Сейчас у меня одна цель, – покачал головой Эспер, – и я сомневаюсь, что она совпадает с твоей.

– Тогда я пойду с тобой.

Эспер ничего не ответил. Он нашел Огра, вскочил в седло и поехал туда, где оставил своих спутников. Впрочем, сефри последовала за ним.

Он нашел Эхока, Винну и Стивена неподалеку от места, где они расстались, правда, им удалось поднять тело Стивена на ветку дуба и удобно устроить его на развилке. Эхок держал наготове лук.

– Это они, – сказал он, как только увидел Эспера. – Именно они напали на нас в Дат аг Пэй. Ты их слышишь?

Вновь зазвучало пение слиндеров, только теперь оно доносилось издалека.

– Да, – кивнул Эспер, – но не думаю, что они двигаются в нашу сторону.

– Ты их видел? – спросила Винна, спускаясь с дерева.

– Видел, – проворчал Эспер.

Винна спрыгнула на землю, подбежала к Эсперу и обняла его.

– Мы думали, они тебя схватили, – прошептала она, прижимаясь лицом к его груди.

Он почувствовал, что по ее щекам текут слезы.

– Все хорошо, Винна, – попытался успокоить ее Эспер. – Я в порядке.

Его радовало, что после стольких споров они наконец помирились. Однако он почувствовал, что Винна напряглась в его объятиях.

– Он здесь, – прошептала она, – у тебя за спиной.

– Да. Но это не Фенд.

Тем не менее, он бросил на Эхока выразительный взгляд, тот кивнул и остался на дереве с луком в руках.

– Нет? – Винна высвободилась из его объятий и внимательно посмотрела на подошедшую к ним Лешыо.

Сефри встретилась с ней взглядом, потом перевела его с Винны на Эхока и усмехнулась.

– Здесь водятся очень крупные белки, – сказала она.

– И весьма опасные, – добавил Эспер.

– Кто она такая? – поинтересовалась Винна.

– Сефри, – проворчал Эспер. – И лжет точно так же, как большинство из них.

– Однако она может и сама говорить за себя, – заметила Лешья.

Она уселась на бревно, сняла высокий сапог со шнуровкой, высыпала из него камешки и принялась растирать ногу.

Винна продолжала рассматривать сефри, пытаясь понять, как отнестись к незваной гостье.

– Наш друг пострадал из-за тебя, – наконец сердито проговорила Винна. – Ты привела нас…

– Я слышала, что он мертв, – прервала ее Лешья. – Или это мнение слегка преувеличено?

– Весьма возможно, – проворчал Эспер.

– Что? – воскликнула Винна. – Ты передумал? Ушам своим не верю.

Эспер развел руками.

– Давай не будем ни на что надеяться, – сказал он. – Но нечто похожее с ним уже случалось – как он мне рассказывал. Когда он совершал паломничество в честь какого-то там святого.

– Декмануса.

– Точно. Он говорил, что полностью перестал чувствовать свое тело, забыл собственное имя, даже сердце перестало биться. Быть может, сейчас произошло нечто похожее. Не исключено, что ему необходимо завершить паломничество.

Глаза Винны загорелись, но тут же потускнели.

– Мы ничего не знаем об этих вещах, Эспер. В прошлый раз он справился сам, поскольку того хотели святые. А сейчас…, – Она кивнула на неподвижное тело.

– Ты сама говорила, что он не начал разлагаться.

– Но… Да, ты прав. Мы ничего не можем сделать и все же обязаны попытаться. Но как нам узнать, что нужно, чтобы завершить паломничество?

– Нам известно, где оно начинается, – сказал Эспер.

– Подумайте хорошенько, – вмешалась Лешья, – станет ли кто-нибудь, даже ваш друг, отправляться в паломничество по подобным святым местам, созданным церковью.

– Церковью? – Винна вопросительно взглянула на Эспера.

– Да, – кивнул он. – В седосе были священники. Они убивали людей и вешали их – как мы уже однажды видели.

– Но тогда этим занимались Спендлав и другие отступники, – напомнила Винна. – Стивен говорил, что церкви ничего о них не известно.

– Значит, твой друг ошибся, – фыркнула Лешья. – Речь идет не о небольшой группе отступников. Неужели вы считаете, что Спендлав и Фенд работали в одиночку? Они не большее, чем камешек в сравнении с горой.

– А что тебе об этом известно? – спросил Эспер. – Где мне найти Фенда? – Он склонил голову набок. – И, кстати, откуда ты знаешь о черной стреле?

Она закатила глаза.

– Я видела, как ты убил уттина. Потом осмотрела его тело. Об остальном частью услышала от вас самих, пока следовала за вами, частью догадалась. Тебе дали стрелу церковники, верно? И просили тебя убить Тернового короля.

– Фенд, – уперся Эспер, не давая увести себя в сторону. – Где он?

– Я не знаю, как его найти, – ответила Лешья. – Когда я проходила через Бейргс по пути на юг, я слышала, что он побывал там. До меня дошел слух, что он направлялся к Сарнвудекой Колдунье, но кто знает, правда ли это?

– А как тебе удалось найти нас? Откуда ты узнала, кто мы такие? – осведомилась Винна.

– Вы? Я понятия не имею, кто такие ты и этот юноша на дереве. Но Эспер Белый хорошо известен в Королевском лесу.

– Только не тридцать лет назад, – возразил Эспер. – Если тебя здесь не было столько лет, это не праздный вопрос.

– Зато глупый. Я искала королевского лесничего, поэтому начала о нем расспрашивать. Среди прочего я узнала, что ты сражался с греффином и что именно ты первым увидел Тернового короля. Мне сказали, что ты ушел в Эслен, поэтому я последовала туда. Я находилась в Фелленбете, когда услышала, что ты направляешься сюда. И снова последовала за тобой.

– Но не стала представляться.

– Да, не стала. Я слышала о тебе, но я тебя не встречала. И я хотела, чтобы ты увидел то, что видела я, – мне было важно знать, как ты поступишь.

– И ты стала нашим лучшим другом, – ледяным тоном сказала Винна. – Оказав нам неоценимую помощь с уттином, ты завела бедного Стивена в ловушку, а теперь рассчитываешь, будто мы тебе поверим.

Лешья улыбнулась.

– Ты предпочитаешь юных женщин, лесничий?

– Хватит, – угрюмо бросил Эспер. – Какое отношение имеет ко всему происходящему церковь?

– Самое прямое, – ответила Лешья. – Вы видели монахов.

– Но не прайфек! – сердито выпалила Винна. – Если он все это знал, зачем ему…

– … посылать вас убивать единственного сильного врага, способного разрушить его планы? – бесцеремонно закончила за нее Лешья. – Святые знают.

– А почему ты думаешь, что Терновый король против церкви, а не заодно с ней?

– Спроси у своего любовника.

Эспер едва не подпрыгнул от этого слова, а посмотрев на Винну, заметил на ее лице странное выражение.

– О чем она, Эспер? – спросила Винна.

– Мы видели его, – ответил он. – Слиндеры – существа, с которыми встретился Эхок, ты слышала их вой – находятся под его началом. Они убили священников и могли бы покончить с нами, но он их удержал.

– Значит, Терновый король хороший?

– Хороший? Нет. Но он сражается за лес. Шипы, которые его преследуют, пытаются его уничтожить, повалить на землю, как они это делают с деревьями. И греффин не является его слугой – он враг Тернового короля.

– Тогда он хороший, – повторила Винна.

– Он сражается за лес, Винна. Но он нам не друг, его вообще не интересуют люди.

– И все же ты не стал его убивать, – сказала она. – Ты сказал, что даже не пытался.

– Я не понимаю, что происходит. Стрелу я могу использовать всего один раз – если только прайфек не солгал, и я не хочу ошибиться с выбором цели, если ты понимаешь, о чем я.

Винна бросила взгляд на Лешью.

– Получается, что мы не знаем, кому верить.

– Верно.

– Так что же нам делать? Прайфек послал нас убить Тернового короля. Ты этого не сделал. Что дальше?

– Мы отнесем Стивена к седосу и посмотрим, что произойдет. Начнем с этого. А потом разберемся, кто нам солгал – прайфек… – Он посмотрел в глаза Лешьи и закончил фразу: – Или ты.

Сефри лишь улыбнулась в ответ и снова надела сапог.

Глава 4 Третья вера

Энни удалось выбраться на палубу прежде, чем ее одолела тошнота. Она даже сумела подойти к протянутому вдоль борта лееру, но тут все ее тело содрогнулось, и у нее начался приступ жестокой рвоты. Она опустилась на палубу и заплакала.

Была ночь, и, хотя корабль продолжал раскачиваться на волнах, ветер стих. Она слышала, как негромко рассмеялся какой-то матрос и как другой тут же его одернул. Энни было все равно. Ее больше ничего не интересовало.

Она хотела только одного: умереть и покончить со своей бездарной жизнью. Ничего другого она не заслуживала.

Она убила сэра Нейла – с тем же успехом она могла бы сама столкнуть его в море. Он преодолел огромное расстояние, чтобы ее спасти – спасти их всех, а она лишь смотрела, как море смыкается у него над головой.

Энни знала, что до конца жизни не забудет его последний взгляд.

Она тяжело вздохнула. На воздухе ей становилось немного легче. Как только она спускалась в крошечную каюту, которую делила с Острой, мир начинал вращаться с невероятной скоростью. Так прошло два дня. Она не могла есть, если ей и удавалось что-то проглотить, тут же начиналась рвота, а от вина, даже разбавленного водой, становилось только хуже.

Энни легла на спину и посмотрела на звезды.

Звезды равнодушно взирали на нее. Как и оранжевый полумесяц, который показался ей слишком ярким.

Ее снова замутило.

Энни стала смотреть на луну, стараясь забыть о палубе, которая, словно живое существо, шевелилась под ней. Она изучала темные пятна, вспоминала карты, находила удивительные узоры – ничего подобного ей раньше не доводилось видеть, – пыталась разгадать их смысл.

Постепенно корабль словно замер на месте, цвет месяца из оранжевого стал желтым, а когда он повис прямо у Энни над головой, то засиял серебром.

Мягким движением корабль исчез совсем. Энни огляделась по сторонам и обнаружила, что находится в лесу, залитом лунным светом.

Она с трудом поднялась на ноги.

– Эй! – неуверенно крикнула Энни.

Никакого ответа.

Она уже дважды побывала в этом месте. В первый раз ее привела сюда странная женщина в маске – в день рождения сестры. Во второй раз она пришла сама, пытаясь вырваться из темноты пещеры, куда ее отправили сестры монастыря Святой Цер.

На сей раз она не знала, что послужило причиной. Однако сейчас была ночь, а прежде она попадала сюда при свете дня. Вокруг было пусто – никаких тебе женщин в масках, утверждающих, что ей суждено стать королевой, или предрекающих конец миру.

Возможно, они сами не знают, что она здесь.

На луну набежало облако, тени деревьев стали длиннее, и Энни показалось, – что они тянутся к ней.

Тут только она вспомнила, что здесь не было теней, во всяком случае от солнца. Так почему же они появились ночью?

Тогда Энни решила, что попала в другое место.

И еще она поняла, что ошиблась. Здесь кто-то был, но что-то мешало ей посмотреть на него. Она принялась вертеть головой, но высокая тень всякий раз умудрялась ускользнуть в сторону.

Послышался тихий смех. Мужской.

– Что такое? – заговорил незнакомый голос – Неужели меня пришла навестить королева?

Энни поняла, что дрожит. Тень переместилась, Энни невольно повернула голову вслед и стиснула зубы, когда в очередной раз не смогла его увидеть.

– Я не королева, – ответила она.

– Не королева? – удивился он. – Чепуха. Я вижу корону на твоей голове и скипетр в руке. Разве Вера тебе ничего не сказала?

– Я не знаю, о ком вы говорите, – ответила Энни. – Я не знаю никакой Веры.

Но она поняла, что говорит неправду. Женщина, с которой она здесь встречалась, ей не представилась, но это имя почему-то казалось правильным.

Мужчина также это понимал.

– Быть может, ты просто не знала имени, – промурлыкал голос, и эхо его еще долго ходило у нее в голове.

Тени приблизились к ней.

– Они известны под разными именами. Хаготсин, Ватейс, Сьюсори, Хеджвайтс – Лишенные тени. Имена не имеют значения. Назойливые ведьмы, не обладающие ни мудростью, ни силой, на которые претендуют.

– А вы? Кто вы? – спросила Энни, стараясь, чтобы голос ее звучал уверенно.

– Тот, кого они боятся. Тот, от кого ты можешь их защитить – во всяком случае, на это они рассчитывают.

– Я не понимаю, – призналась Энни. – Я лишь хочу вернуться домой.

– Чтобы тебя короновали? Чтобы предсказание Веры сбылось?

– Я не хочу быть королевой, – совершенно искренне сказала Энни, продолжая отступать назад.

Страх горячим жгутом сжимал ее сердце, но она призвала силу, которую ей удалось применить в з'Эспино. Энни знала, что может нанести удар – и без колебаний потянулась к незримому врагу. Однако ничего не произошло, она не ощутила плоти и крови, биений сердца. Только глухую пустоту.

И все же что-то там было – в следующее мгновение по зеленой траве к ней со всех сторон устремилось нечто, петля мрака стала затягиваться. Энни, дрожа, сжала кулаки и обратила лицо к луне, в единственную сторону, куда позволяла ей смотреть ее же собственная плоть.

Свет прошел сквозь ее тело, и нечто в ней изменилось, Энни показалась, что она превратилась в мрамор, в камень, испускающий свет, а тьма стала волной холодной воды, окатившей ее и исчезнувшей.

– О, – произнес стихающий голос. – Ты продолжаешь учиться. Но и я тоже. Не слишком цепляйся за жизнь, Энни Отважная. Она недолго будет тебе принадлежать.

Затем тени исчезли, и поляна наполнилась чистым лунным светом.

– Он прав, – раздался женский голос. – Ты действительно учишься. В луне заключено больше различных сил, чем просто тьма.

Энни повернулась, но увидела совсем не ту женщину, с которой встречалась прежде. У этой были серебристые волосы, подобные лунному свету, и бледная кожа. Черное платье украшали сверкающие драгоценные камни, а лицо выше рта скрывала маска из черной же слоновой кости.

– Сколько вас здесь? – спросила Энни.

– Нас четверо, – ответила женщина. – Ты встречала двух моих сестер.

– Вы – Веры, да?

– Он назвал лишь часть наших имен.

– Я о вас ничего не слышала – ни под какими именами.

– Прошло изрядно времени с тех пор, как мы являлись миру. Многие нас забыли.

– Но кто был здесь? Кто он?

– Он враг, – ответила женщина.

– Терновый король?

Она качнула головой.

– Терновый король – не враг, хотя многие из вас погибнут от его руки. Терновый король – это часть мира, каким он был и есть. А тот, с кем ты беседовала, не является его частью.

– Тогда кто же он?

– Он смертный, пока. Существо из плоти и крови, но он становится чем-то большим, чем просто человек. Он меняется вместе с миром. И если он сумеет закончить свое преображение, то все, что мы знаем, исчезнет.

– Но кто он? – допытывалась Энни.

– Нам неизвестно его смертное имя. Но вот уже тысячу лет существует возможность его появления.

Энни закрыла глаза, в ее груди разгорался гнев.

– От тебя так же мало помощи, как от твоих сестер.

– Мы пытаемся помочь, но нас ограничивает наша природа.

– Да, твоя сестра мне это объяснила, – сказала Энни. – Однако мне так и не удалось воспользоваться вашими советами.

– Всему свое время, Энни. Каждый месяц повторяется лунный цикл, каждый год дарит весну, лето, осень и зиму. Но мир изменяется и по другим законам, он подвержен более сильным течениям. Цветы, раскрывающие свои лепестки в призмен, дремлют в новмен. Так повелось с тех самых пор, как родился наш мир. Тем не менее, когда произошла очередная смена времен года, цикл едва не был нарушен, мир вышел из равновесия. Колесо заскрипело на расколотой оси, появились возможности, не существовавшие прежде. Одна из них заключена в нем. Даже не в личности, а в месте, троне, если хочешь, свободном до настоящего времени, но дожидающемся, когда его займут. А теперь появился тот, кто готов на него претендовать. Однако мы еще не знаем, кто он, мы видим лишь то же, что и ты, – его тень.

– Значит, он стоит за убийством моих сестер и отца? Это он прислал рыцарей в монастырь?

– Вполне возможно. Ясно одно: он желает твоей смерти.

– Почему?

– Он не хочет, чтобы ты стала королевой.

– Почему? – повторила Энни. – Чем я могу ему угрожать?

– Потому что существуют два новых трона, – ответила Вера. – Два.

Энни пришла в себя на палубе корабля. Кто-то накрыл ее одеялом. Она несколько мгновений не шевелилась, опасаясь, что вернется тошнота. Однако вскоре поняла, что ей стало значительно лучше.

Энни села и потерла глаза. Наступило утро, солнце уже выглядывало из-за далекого горизонта. Остра стояла у борта и о чем-то негромко беседовала с Казио. Она улыбалась, а когда Казио коснулся ее руки – порозовела.

«Глупая девчонка, – внутренне возмутилась Энни. – Неужели она не видит, что в нем нет искреннего чувства? Мальчишка, играющий в любовь».

Но почему ее беспокоит глупость Остры? Ведь если Казио перенесет свое внимание на Остру, он оставит в покое ее саму. Так будет только лучше.

И все же Остра ее подруга, и она должна за ней присматривать.

Энни ухватилась за леер и поднялась на ноги. Тошнота не возвращалась. Она чувствовала себя значительно лучше.

– О, она все-таки жива, – заметил Казио, посмотрев в ее сторону.

Остра вздрогнула и покраснела еще сильнее. Неужели у них все зашло так далеко? Быть может, пока Энни было плохо или она спала?

Ей даже не нужно спрашивать. Со временем Остра сама все расскажет. Или нет? Когда-то у них не было секретов друг от друга, но сейчас они несколько отдалились. Энни понимала, что виновата она сама, ведь у нее появились тайны от Остры. Возможно, та берет реванш.

– Тебе стало лучше? – спросила Остра. – Я не могла тебя найти. Даже испугалась, что ты выпала за борт. Потом мы отыскали тебя на палубе, и я принесла одеяло, чтобы ты не замерзла.

– Спасибо, – сказала Энни. – Здесь мне лучше. А сейчас тошнота совсем прошла.

– Вот и отлично, – заметил Казио. – А то в последнее время ты стала слегка скучноватой.

– Что сделало нашу компанию в совершенстве подходящей друг другу, – парировала Энни.

Казио открыл было рот, чтобы ответить, но его внимание притекло что-то за спиной Энни, и он нахмурился. Она повернулась, проследив за его взглядом, и, увидев капитана Малконио, стиснула зубы.

– Вижу, вам стало лучше, – заметил тот. – Мертвые восстают.

– Не все, – холодно ответила Энни. – Некоторые так и остались мертвы.

В глазах Малконио что-то промелькнуло, то ли гнев, то ли досада – трудно было определить точнее.

– Каснара, я сожалею, что вы потеряли друга на причале. Но меня не нанимали сражаться, речь шла только о проезде.

Он повернулся к Казио, и все сомнения относительно настроения капитана исчезли. Малконио был рассержен еще до того, как Энни раскрыла рот.

– Более того, никто меня не предупредил, что нам может грозить опасность, – продолжал капитан.

– Конечно, нет, – ответил Казио. – Я знал, что бесполезно рассчитывать на вашу честь или храбрость, Малконио.

Малконио фыркнул.

– А я знал, что не стоит рассчитывать на ваш здравый смысл или благодарность. Или на ваших друзей. Если бы мы задержались с отплытием еще на несколько мгновений, мой корабль захватили бы те люди. Даже если бы нас всех не прикончили, нам бы пришлось провести в порту пару десятков дней, договариваясь с местными властями. Я спас вам всем жизнь, а теперь не понимаю, что мешает мне вышвырнуть всю вашу неблагодарную компанию за борт.

– Потому что, – ответил Казио, – если вы попытаетесь, я познакомлю ваше брюхо с Каспатором.

– Вы помогаете мне принять решение, Казио.

– Во имя Диуво, прекратите! – прорычал з'Акатто, который, прихрамывая, приближался к ним со стороны кормы. – Ни один из вас не поднимет руку на другого – и вы оба это прекрасно знаете, так что избавьте нас от своих детских угроз.

Малконио кивнул мастеру клинка.

– Как тебе удавалось терпеть его столько лет?

– Оставаясь пьяным, – проворчал з'Акатто. – Но если рядом будете вы оба, мне придется отыскать что-нибудь покрепче. Кстати – не осталось ли у вас галлеанского?

– Вы знакомы? – удивленно спросила Остра, переводя взгляд с з'Акатто на капитана и с того на Казио.

– Не слишком, – ответил з'Акатто. – Но они братья.

– Братья? – ахнула Остра.

Энни удивилась не меньше подруги, хотя теперь заметила и явное сходство.

– Мой брат никогда бы не пренебрег семейной честью, – ровным голосом проговорил Казио.

– И в чем состоит мое пренебрежение семейной честью? – осведомился Малконио. – В том, что я оставил эту гниющую громадину нашего дома тебе?

– Ты продал наше поместье, чтобы приобрести корабль, – ответил Казио. – Мы владели этой землей со времен образования Гегемонии. А ты продал нашу землю, чтобы купить это. – И он обвел рукой корабль.

– Земля не приносила прибыли в течение жизни целого поколения, Казио. И я не хотел праздно болтаться по Авелле, нарываясь на дуэли, чтобы заработать себе на хлеб, каковое существование вполне устраивало тебя. И дела мои пошли хорошо. Сейчас у меня четыре судна, и скоро я смогу стать владельцем собственного поместья, причем построенного своими руками. Ты не можешь расстаться с прошлым Чиоваттио, брат. А я представляю собой будущее.

– Красивая речь, – признал Казио. – Тренируешься перед зеркалом?

Малконио закатил глаза, упер руки в бока и насмешливо улыбнулся Энни.

– Выйди за него и сделай его жизнь невыносимой, ладно? – предложил он.

Энни гордо расправила плечи.

– Вы слишком много себе позволяете, – заявила она. – Ваши шутки неуместны. По крайней мере, этим вы похожи на своего брата.

– Благодарение Диуво, на этом наше сходство заканчивается.

– Вам бы следовало гордиться сходством с братом, – взорвалась Остра. – Он отважный боец. Мы бы десять раз погибли, если бы не он.

– А если бы не я, – парировал Малконио, – вы были бы мертвы один раз, но этого, как мне кажется, вполне бы хватило.

Казио поднял указательный палец, словно собирался что-то добавить, но брат отмахнулся от него.

– З'Акатто прав – это бесполезно. Мне не следовало пускать на свой корабль брата, не говоря уже о его друзьях, но дело сделано. Остается выяснить главный вопрос: кто те люди, которые вас преследуют?

– Я полагала, что вы обещали доставить нас в Палдх, – напомнила Энни. – Почему вас вдруг заинтересовали наши враги?

– По двум причинам, каснара. Во-первых, для них я теперь связан с вами. У меня появился враг, которого я и не предполагал заводить. Во-вторых, нас преследует быстроходный корабль, и я не удивлюсь, если на нем плывут ваши знакомцы из порта з'Эспино.

Глава 5 Элис Берри

– Ваше величество?

Мюриель подняла голову. К ней обратился молодой стражник, которого сэр Файл поставил перед ее покоями.

– Что случилось? – спросила она.

– Кто-то стучит в дверь и просит позволения войти.

Мюриель протерла глаза. Она ничего не слышала.

– Узнайте, кто это.

– Слушаюсь, ваше величество.

Он исчез, а Мюриель с тревогой посмотрела на потайную дверь. Хотя теперь она знала, что убийца вошел обычным образом, она не была уверена, что он покинул ее покои тем же путем. Потайная дверь невидима, если не знать о ее существовании, но если тебе о ней известно и ты располагаешь достаточным временем, найти способ ее открыть не так уж трудно.

До тех пор, пока она не будет уверена, что убийца не прячется в стенах, она не сможет чувствовать себя спокойно.

Стражник вернулся.

– Прайфек Хесперо, ваше величество, – объявил он.

– Один?

– Да, ваше величество.

– Хорошо, – вздохнула Мюриель. – Пригласи его.

В спальню вошел прайфек в темной сутане.

– Ваше величество, – с поклоном приветствовал ее он. Мюриель всегда казалось, что прайфеку чего-то недостает, но ей никак не удавалось уловить, чего именно. Бесспорно, он был умным человеком, а когда речь заходила о государственных делах и религии, в его голосе проявлялась страсть. Прайфек прекрасно владел словом, вплоть до того, что иногда бывал слишком речист. Тем не менее, даже во время самых жарких споров Мюриель казалось, что прайфек не полностью увлечен разговором и лишь изображает качества, на деле ему не свойственные. Однако всякий раз, когда королева приглядывалась к какому-либо отдельному свойству его характера, оно представлялось ей ненаигранным.

Возможно, причина в том, решила Мюриель, что он ей просто не нравится и она не может его принять таким, каков он есть.

– Что привело вас ко мне, прайфек? – спросила она.

– Естественное беспокойство о вашем благополучии, – ответил тот.

Королева приподняла бровь.

– Пожалуйста, объяснитесь, – потребовала она.

– Мне кажется, все и без того понятно, – ответил Хеспе-ро. – Посреди ночи сэр Файл со своими вооруженными людьми врывается в королевские покои. Его величество король Чарльз прибывает сюда под охраной лирской стражи. Стража взволнована, весь замок в смятении.

Мюриель пожала плечами.

– Кто-то пытался меня убить, прайфек, – ответила она. – В такой ситуации смятение вполне объяснимо. Как, по-вашему, я должна была поступить?

– Вас пытались убить?

Его удивление показалось Мюриель таким же искренним, как и беспокойство.

– Если только они не собирались ограничиться убийством моего стража и юной служанки, я бы сделала именно такой вывод.

– Ужасно. Как им это удалось?

Мюриель мрачно улыбнулась.

– Как и в том случае, когда церковники убили моих дочерей, создается впечатление, что никто не знает.

Рот прайфека открылся, губы образовали почти идеальное маленькое «о». Он покачал головой и после короткой паузы заговорил:

– Ваше величество, если вы намекаете, что церковь имеет отношение к случившемуся, я вас прощаю. Жестокие испытания омрачили ваш разум.

– Тем не менее, здесь чувствуется тот же запашок, – не сдавалась Мюриель.

– Брат Десмонд и его люди были отступниками, – напомнил ей Хесперо. – Хуже того, еретиками, практикующими запретную магию.

– Теперь, задним числом, конечно, – не стала спорить Мюриель. – Однако я взяла на себя смелость проверить списки монастыря д'Эф и обнаружила, что брат Десмонд и его люди считались доверенными братьями практически до самой смерти.

– На самом деле, я полагаю, он потерял это доверие после того, как убил настоятеля своего ордена, – с иронией ответил Хесперо. – Я не стану отрицать, что возможность появления зла существует повсюду, даже внутри церкви. Убийство ваших детей и методы, которые при этом использовались, заставили нас посмотреть в глаза простой, но пренебрегаемой истине. Мы предприняли ряд серьезнейших расследований во многих наших орденах, чего не случалось со времен Гегемонии. Расследование начнется с самого фратекса Призмо и закончится самым скромным монахом. Если есть улики, указывающие, что покушение на вашу жизнь как-то связано с представителями церкви, я прошу вас открыть их мне.

– Таких улик нет, – пришлось признать Мюриель.

– Понятно, – спокойно проговорил прайфек. – Но что вам известно?

– Кто-то ножом убил стражника, стоявшего на посту у двери моих покоев. Затем вошел и так же расправился с моей служанкой.

– Но вы спаслись.

– Меня здесь не было, – ответила Мюриель.

– Какая удача, – заметил прайфек.

– Да, вы правы, – устало ответила она. – Прайфек, зачем вы здесь?

Он удивленно приподнял брови.

– Чтобы предложить свою поддержку и совет.

– И каким же будет ваш совет?

– Ваше величество, я должен говорить прямо. Мне понятно, что ваши действия вызваны страхом и отчаянием – поэтому их до некоторой степени можно считать обоснованными, но они провоцируют настоящий скандал. По замку расползаются слухи. Кое-кто утверждает, что это переворот, за которым стоят де Лири, что вас вынудили – или, еще того хуже, вы сами избрали такой путь – силой захватить власть.

– Прайфек, могу ли я напомнить вам, что власть и так принадлежит мне?

– Вовсе нет, ваше величество, – с преувеличенной мягкостью возразил Хесперо. – Королем является ваш сын, Отважный, а не де Лири. У вас нет прав на трон.

– Что ж, вполне откровенно, – ответила Мюриель. – Тогда позвольте мне говорить столь же прямо. Каким-то образом убийца сумел обмануть хваленых гвардейцев, проник в мои покои, убил служанку, а потом расправился бы и со мной, если бы я оказалась в спальне. После кровавых убийств в Кал Азроте я перестала в полной мере доверять моим гвардейцам, а теперь это и вовсе стало невозможным. Однако я верю Файлу де Лири и его людям. И больше никому во всем замке. Вот почему я защищаю свою жизнь, жизнь моего сына, а также его трон всеми доступными мне средствами. Если вы можете предложить мне лучший способ, я с радостью вас выслушаю.

Хесперо потер лоб и вздохнул.

– Вы неглупая женщина, ваше величество. Вы не можете не представлять последствий. Что бы вы ни делали в действительности, если Ханза предположит, что вы устанавливаете регентство Лири, они пришлют сюда армию. Мы вместе с прайфеком Ханзы неустанно пытаемся предотвратить войну. Но если вы будете продолжать действовать в том же духе, все наши усилия пойдут прахом.

Мюриель развела руками.

– Тогда посоветуйте, прайфек, что мне делать?

Хесперо ответил не сразу, после некоторых колебаний:

– Ну, история знает подобные примеры.

– О чем вы, прайфек?

– Триста лет назад де Лири управляли большей частью Кротении, но под их контролем находились лишь западные регионы, а в восточных царил настоящий хаос, пока их не уступили Виргенье.

– Да. Лордам Лира не хватало сил следить за порядком во всей Кротении, и они предпочли отдать часть Виргенье, оставив Ханзу не у дел.

– Верно, – согласился прайфек. – Вражда между Лиром и Ханзой имеет глубокие корни, она восходит ко временам Гегемонии или даже еще более ранним, когда они были лишь воинственными племенами. В любом случае пока что церковь признает законность передачи прав управления и закрепляющего ее брака, начиная с первого из череды союзов между Лиром и Виргеньей, последним примером которого являетесь вы. Однако Ханза всегда была сильнейшей страной и готовилась взять восточную Кротению силой. Или вернуть ее, как они утверждают, поскольку именно племена Ханзы первыми нарушили владычество Гегемонии на этих землях.

– Понятно, – сказала Мюриель, чувствуя, как холодеют ее руки. – Вы предлагаете, чтобы я согласилась на Паке Сакер.

Прайфек кивнул.

– Как было сделано тогда. Его преосвященство фратекса Призмо можно убедить выделить войска для поддержания мира и ослабить тем самым все подозрения относительно вашей пристрастности.

– Тем не менее, пятьдесят лет спустя Ханза покорила всю Кротению – от востока до запада.

– Верно, но только после того, как был отменен Паке.

– Иными словами, вы предлагаете впустить в город вителлианские войска?

– Войска з'Ирбины, – уточнил Хесперо. – Самых надежных воинов фратекса Призмо. И только до тех пор, пока не будет мирно разрешен политический кризис. Это наилучший вариант, ваше величество. Ханза не осмелится выступить против Церкви. Мир будет сохранен, бессчетные жизни – спасены.

Мюриель закрыла глаза. Предложение Хесперо звучало соблазнительно. Если она передаст управление церкви, то сможет отдохнуть. И сосредоточиться на защите оставшихся в живых детей.

– В течение трехсот лет церковь занимала нейтральную позицию. Почему она решила вмешаться сейчас?

– Вы должны понимать, ваше величество, что дело вовсе не в том, кто будет сидеть на троне Кротении через год. В мире поднимает голову страшное зло, сущности которого мы не понимаем, но забывать о котором не должны. Вы ведь читали последние донесения герцога Артвейра с востока? Половина его людей погибла в сражениях с обнаженными безумцами, демонами и чудовищами, подобных которым мир не видел со времен Колдовских войн. Уничтожены целые города, восток практически опустошен. Эслен переполнен беженцами, и мы продолжаем терять территории. И беды случаются не только на границах: Бруг находился в самом сердце Новых земель. Город уничтожен нечистью – никто из нас не подозревал, что подобные существа еще остались в нашем мире. Пришло время объединиться против общего страшного врага. Мы должны выступить вместе против нашествия тьмы, а не сражаться между собой, что приведет к всеобщей гибели. Вот что я вам предлагаю – шанс не просто спасти ваш трон, но сделать возможной общую борьбу с истинным врагом.

– Под властью з'Ирбины.

Хесперо потеребил бородку.

– Мы потому не вмешивались в мирские дела, ваше величество, что у нас более высокое призвание. Виргенья Отважная очистила наш мир от первого зла, от скаслоев. И все же каким бы сокрушительным ни оказывалось поражение зла, оно всегда возвращается в другом обличье. Именно церковь является продолжательницей дела Виргеньи Отважной. Когда поднялся Джестер Черный, только благодаря церкви удалось одержать над ним победу.

– Да. А потом церковь управляла миром в течение шестисот лет.

– Это был золотой век, – нахмурившись, напомнил Хесперо. – Эпоха процветания, никогда Эверон не знал такого продолжительного мира.

– И вы хотите вернуться к тем временам?

– Мы могли бы выбрать и худший путь, но я не предлагаю вернуться в прошлое. Нам необходимо очищение, ресакара-тум, которое подготовит нас к великому испытанию. Ресакара-тум начался, ваше величество, внутри самой церкви, но он должен – и так будет – охватить весь мир.

– Вы предлагаете впустить чужую армию во врата моего города и позволить ей занять всю страну без малейшего сопротивления.

– По священному праву церкви, ваше величество. Чтобы принести мир и справедливость, в которых нуждается Кротения.

– А если я откажусь? – спросила Мюриель.

Казалось, лицо Хесперо поблекло.

– Тогда вы нанесете нам смертельный удар, – ответил он. – Но мы все равно объединимся – и будем сражаться со злом. Я предлагаю лучший путь, и все же он не единственный.

– Что ж, предложите другой, – резко сказала Мюриель.

Он покачал головой, и его глаза странно блеснули.

– Надеюсь, до этого не дойдет. Пожалуйста, ваше величество. Обещайте, что вы хотя бы обдумаете мое предложение.

– Конечно, прайфек, – ответила она. – Вы даете мудрые советы, однако мне нужно принять очень трудное решение, а я устала. Скоро мы вернемся к нашему разговору. Будьте готовы в деталях изложить, как будет воплощаться ваш план.

– Молю всех святых, чтобы они подсказали вам правильное решение, ваше величество.

Прайфек поклонился и вышел, и у королевы возникло отчетливое ощущение повисшей в воздухе угрозы.

Казалось, Хесперо говорил искренне. Кроме того, он был прав – в мире происходит нечто ужасное, и вполне возможно, что ему было известно об этом больше, чем ей. Не исключено, что у церкви самые чистые намерения, что Хесперо совершенно прав и введение святых войск станет лучшим из всех возможных решений.

Однако Мюриель прекрасно понимала, на что намекал прайфек. Каковы бы ни были намерения церкви, ей необходим инструмент для их осуществления. Страна. И если Кротения не подходит – остается только Ханза.

Она продолжала размышлять на эту тему, когда к ней привели Элис Берри, одетую все в тот же пеньюар, что был на ней, когда королева видела ее в последний раз.

– Ваше величество, – пробормотала девушка, кланяясь. Она неловко переминалась с ноги на ногу, пока королева изучала ее взглядом. Бесспорно, Элис была хорошенькой – даже тени под сапфировыми глазами и рассыпанные в беспорядке локоны не могли ее испортить.

– Ее обыскали? – спросила она стражника.

– Да, ваше величество, у нее нет оружия.

– Вы осмотрели волосы?

– О… нет, ваше величество. Но я сделаю это сейчас.

Он быстро ощупал голову Элис, та стояла молча, с легкой улыбкой на губах.

– Неужели я кажусь такой опасной, ваше величество? – спросила она, когда стражник закончил обыск и отступил на шаг.

Мюриель ничего ей не ответила, но кивнула стражнику:

– Пожалуйста, оставьте нас.

Когда дверь за ним закрылась, королева села в кресло.

– Леди Берри, – начала она, – за последние несколько часов произошло много событий. Несомненно, до вас доходили какие-то слухи.

– Да, ваше величество.

– Вчера ночью кто-то пытался меня убить.

– Это ужасно, ваше величество.

– Благодарю вас. Я знаю, что вы всегда желали мне доброго здоровья.

На лице Берри появилось недоуменное выражение.

– Вы совершенно правы, ваше величество. Я всегда вами восхищалась и желала добра.

– Даже когда проводили время в постели моего мужа?

– Конечно.

– А вам не приходило в голову, что меня это может беспокоить?

Берри пожала плечами.

– Это касалось лишь вас и его величества. Если вас это беспокоило, сказать об этом стоило ему. Если только я не была единственной его любовницей, которая вам не нравилась.

– Вы ведете себя слишком дерзко, – заметила Мюриель, – в особенности теперь, когда лишились защиты короля.

– У меня нет никакой защиты, ваше величество, – ответила Берри. – И мне прекрасно об этом известно.

Что-то здесь было неправильным, поняла Мюриель. Быть может, сам ход ее мыслей?

– Вы слишком дерзки, – повторила королева. – Где та глупенькая испуганная девочка, которая съеживалась всякий раз, когда видела меня?

Элис Берри вновь слабо улыбнулась.

– Та девочка умерла вместе с Уильямом.

– Вы будете упоминать моего покойного мужа как его величество, или короля, или не упоминать вообще.

– Хорошо, – легко согласилась Берри.

– Достаточно. – Мюриель начинала сердиться. – Мое время дорого стоит. Вы написали мне, что я в опасности. И всего через несколько часов после вашего письма меня пытались убить. Если вы хотите сохранить голову на плечах, расскажите мне – и немедленно – все, что вам известно.

Если Берри удивило, что королева знает, кто автор записки, она никак этого не показала. Она стояла и совершенно спокойно смотрела в глаза королевы.

– Я расскажу вам все, что знаю, ваше величество, но там упоминалось, что я и сама нуждаюсь в защите.

– В данный момент вам необходима защита от меня. И спасти вас может только правда.

Берри согласно кивнула.

– Вам известно, почему его величество оказался на мысу Аэнах в тот день? – спросила она.

– А вы собираетесь сказать, что вам известно?

– Принц Роберт подошел к королю в Военном зале. Он Довольно долго отсутствовал, выполняя секретную миссию в Салтмарке. Когда принц вернулся, он кое-что привез с собой – отрубленный палец принцессы Лезбет.

– Лезбет… – задумчиво повторила королева.

Лезбет была младшей сестрой Уильяма и близнецом Роберта. Она пропала уже давно.

– Принц Роберт заявил, что жених Лезбет, Чейсо из Сафнии, предал ее, отдав в руки герцога Острбурга, который и удерживал ее в качестве заложницы.

– И какой он рассчитывал получить выкуп?

– Салтмарк, как вы помните, собирался воевать с островами Печали. Герцог Острбург хотел, чтобы его величество тайно его поддержал.

Мюриель скрестила руки на груди.

– Острова Печали находятся под протекторатом Лира, а Лир, в свою очередь, – под нашей защитой. Король не мог так поступить.

– Однако именно так его величество и поступил, – сообщила Берри. – Вы ведь знали, как он любил Лезбет.

– Все любили Лезбет. Но помочь врагам в войне против друзей – Уильям редко допускал такие промахи.

– На него давил принц Роберт – он был весьма убедителен, поскольку у него был палец Лезбет как доказательство. Корабли Кротении под чужим флагом атаковали и потопили двадцать кораблей островов Печали. Его величество отправился в Аэнах, чтобы забрать принцессу Лезбет, и был предан.

– Кто его предал? Острбург также убит.

У Мюриель появилось ужасное предчувствие.

Возможно, лирские стрелы, которыми убиты стражники ее мужа, не подброшены. Быть может, это месть одного из лордов Лира, узнавшего о предательстве Уильяма.

Если так, знает ли об этом Файл де Лири? А что, если покушение на ее жизнь организовано лишь для того, чтобы она обратилась к нему за помощью?

– Мне кажется, я знаю, кто предатель, – сказала Берри, – но верных доказательств у меня нет.

– Итак?

Девушка сделала несколько шагов, сцепив руки за спиной. Затем резко повернулась лицом к Мюриель.

– Вам известно, что у Амбрии Грэмми был еще один любовник?

– Вопрос лишь в том, перед кем она не раздвигала ноги, – фыркнула Мюриель.

– Речь идет о тайном любовнике. И очень важном, – покачала головой Берри.

– Не томите меня, леди Берри. Кто это был?

На губах Элис мелькнула торжествующая улыбка.

– Принц Роберт, – ответила она.

Мюриель потребовалось некоторое время, чтобы осмыслить ее слова. Когда первое потрясение прошло, она поняла, что ничего удивительного в этом нет. Роберт всегда мечтал получить то, чем обладал Уильям. Он даже пару раз пытался соблазнить Мюриель.

– И что с того?

– Принц Роберт убедил его величество заплатить выкуп. Принц Роберт сам выбрал место встречи его величества и Острбурга. Только принц знал все подробности.

– И вы полагаете, что Роберт предал Уильяма?

– Да, я так думаю.

– Несмотря на то что Роберт также убит?

Берри заморгала.

– Тело так и не нашли, ваше величество.

– Найдено лишь изуродованное тело Уильяма, – сказала Мюриель. – Его сбросили в море. Тогда все решили, что Роберт… – Она замолчала.

Почему она так легко поверила в гибель Роберта? Только потому, что так думали все остальные?

– А какое отношение к Грэмми имеет все, что вы мне рассказываете? – резко спросила королева.

– Недавно я слышала, как она говорила о принце так, словно знала, что он жив. Грэмми намекнула, что виделась с ним.

– Она сказала это вам?

– Нет, – признала Берри, – но я слышала. И мне кажется, что Грэмми об этом знает.

– Такое впечатление, что вы считаете своим долгом слышать очень многое, – заметила Мюриель.

– Да, ваше величество.

– И как же вам это удается?

– Полагаю, вы знаете, ваше величество, – сказала Берри, отбрасывая с лица спутанные локоны, наконец-то стало заметно, что она нервничает. – Тем же способом, каким вы узнали, кто оставил вам записку.

– Вот как. Значит, Уильям знал о тайных ходах.

К ее удивлению, Берри коротко рассмеялась.

– Его величество? Нет, он ничего о них не знал.

Мюриель нахмурилась.

– Но как же вы… – И тут она догадалась. – Вы прошли обучение в монастыре.

Берри едва заметно кивнула.

Мюриель надолго замолчала, стараясь по-новому взглянуть на девушку – неужели жизнь будет постоянно преподносить ей сюрпризы?

– А Эррен знала? – едва слышно спросила Мюриель.

– Не думаю, ваше величество. Мы принадлежали к разным орденам.

По спине королевы пробежал холодок.

– Есть только один орден Цер.

Однако Эррен предполагала, что есть и другие, запретные ордена.

– Существует и другой орден, – сказала Бери, подтвердив это предположение.

– И он послал вас сюда.

– Да, ваше величество. Чтобы держать глаза и уши открытыми, оставаясь неподалеку от короля.

Теперь пришел черед смеяться Мюриель. Только ее смех получился горьким.

– Что ж, вы неплохо справились. А разве вам не положено соблюдать обет безбрачия?

Берри смущенно отвела глаза и в первый раз за время разговора стала похожа на девятнадцатилетнюю девушку.

– В моем ордене не приняты подобные запреты, – пробормотала она.

– Понятно. А почему вы решили обратиться ко мне именно сейчас?

Берри вновь посмотрела на королеву. В ее широко раскрытых глазах появились слезы.

– Потому что все мои сестры мертвы, ваше величество. Я осиротела. И я уверена, что их убили люди, виновные в гибели Уильяма, Фастии, Элсени и Лезбет.

Сердце Мюриель вдруг наполнилось сочувствием, ее собственное горе встрепенулось, но она подавила его усилием воли. У нее еще будет время для скорби, а сейчас она уже проявила излишнюю слабость на глазах у Берри. Вместо этого королева сосредоточилась на фактах.

– Лезбет? Значит, Острбург ее убил?

– Я полагаю, что Острбург никогда ее не видел, – ответила Берри. – Думаю, Лезбет умерла здесь, в Эслене.

– Но откуда у Роберта появился ее палец?

– От того, кто стоит за всем этим, естественно. От виновника всех несчастий.

– Грэмми?

– Или Роберт. Или они оба. Тут я не могу сказать наверняка.

– Но Роберт любил Лезбет больше, чем все остальные.

– Да, – согласилась Берри. – Но его любовь была ужасной, противоестественной – такой, что та не могла на нее ответить.

Мюриель замутило, во рту у нее пересохло.

– И где же Роберт теперь?

– Не знаю. Но я уверена, что Амбрия Грэмми знает.

– А где сейчас она?

– В своем поместье, готовится к приему.

– Но я ничего о нем не слышала, – удивилась Мюриель.

– Он не слишком афишируется в Эслене.

– И кто туда приглашен?

– Пока еще я не успела узнать, – призналась Берри.

У Мюриель закружилась голова. Она закрыла глаза, но это не помогло.

– Если вы мне солгали, – пообещала она, – ваша смерть будет долгой.

– Я не лгала вам, ваше величество, – сказала Берри. Ее глаза вновь стали ясными, а голос – твердым.

– Будем надеяться, что так оно и есть, – кивнула Мюриель. – Вы можете еще что-то мне рассказать?

– Очень многое, – ответила Берри. – Я знаю, кто из членов Комвена вас поддерживает, а кто – нет. Мне известно, кто на стороне Грэмми. И еще я могу сообщить, что она намерена довольно скоро выступить против вас.

– Следует ли мне опасаться сэра Файла и его людей?

– Насколько мне известно – нет.

Мюриель села.

– Леди Берри, готовы ли вы поклясться мне в верности теми святыми, в которых верите?

– Если вы обещаете меня защищать, ваше величество.

– Вам хорошо известно, что мне с трудом удается защищать себя. – Мюриель улыбнулась.

– У вас гораздо больше сил, чем кажется, – заверила Берри королеву. – Вы просто не научились ими пользоваться. Я могу вам помочь. Меня этому учили.

– И вы станете моей новой Эррен? – с горечью спросила Мюриель. – Моим новым телохранителем, прошедшим обучение в монастыре?

– Да, ваше величество. Клянусь вам всеми святыми. – Берри коснулась большим пальцем лба и груди.

Мюриель вздохнула.

– С моей стороны будет огромной глупостью вам довериться, – сказала она.

– Если бы я уже поступила к вам на службу, то сказала бы то же самое, – ответила Берри. – У вас нет оснований мне верить. Но я вас прошу. Мы нуждаемся друг в друге. Весь мой орден уничтожен. Женщин, которых я любила, больше нет. И, верите вы мне или нет, я заботилась о его величестве. Он не был хорошим королем, но при всех своих недостатках оставался хорошим человеком, каких мало на свете. И я бы очень хотела, чтобы те, кто погубил его, с криками ужаса отправились к Мефитис, моля ее о пощаде. И еще одно.

– Что? – спросила королева.

– Не спрашивайте объяснений. На этот вопрос я не смогу ответить.

– Продолжайте.

– Ваша дочь, Энни. Она должна выжить и стать королевой.

Дрожь пронзила тело Мюриель.

– Что вам известно об Энни? – резко спросила королева.

– Что она жива. Что она находилась в монастыре Святой Цер. Что все сестры монастыря, как и сестры моего ордена, были убиты.

– Но Энни удалось спастись?

– У меня нет доказательств, однако так подсказывает мне сердце. Я видела ее в своих снах. Но у нее много врагов.

Мюриель смотрела на девушку, удивляясь, как вообще могла счесть ее пустоголовой красоткой, какой Берри притворялась. Поразительно, но даже Эррен была одурачена. Да, Элис Берри – очень опасная женщина. И может стать полезным союзником.

Мюриель встала и вызвала лакея.

– Пусть отряд стражников сопроводит леди Берри в ее покои, где она заберет свои вещи. Затем поместите ее рядом со мной. И сообщите сэру Файлу, что он мне нужен.

– Вы не пожалеете о своем решении, ваше величество, – пообещала Берри.

– Время покажет. До встречи, леди Берри.

Она посмотрела вслед уходящей девушке и вернулась в свое любимое кресло, дожидаясь появления сэра Файла.

Пришло время нанести визит другой любовнице ее мужа. Но сначала необходимо посетить еще кое-кого. Слишком долго она избегала этого.

Она подошла к комоду и, хотя решение было принято, несколько мгновений колебалась, прежде чем открыть ящик. Она размышляла о том, кто был заключен в глубоком подземелье, куда не проникают лучи солнца. О его голосе, сплетенном из шелка и кошмаров. Она не разговаривала с Узником с тех самых пор, как обнаружила ключ в кабинете Уильяма после его смерти.

Но теперь у нее появились вопросы. Без дальнейших колебаний она выдвинула деревянный ящик.

Ключ исчез.

Глава 6 Наблюдения за разнообразными вещами, такими как пребывание мертвым, сделанные Стивеном Дариджем

Мне уже приходилось заново учиться слышать. Это случилось после того, как я прошел путем Декмануса. Каждая остановка что-то у меня отнимала – сначала я перестал чувствовать руку, затем пропал слух, потом зрение, – и в конце концов от меня осталось только тело, лишенное сознания. Мне каким-то образом удалось завершить путь, и все ко мне вернулось, только в измененном, улучшенном виде.

Вот что значит быть мертвым. Сначала я многое слышал, но все казалось каким-то бессмысленным. Просто шум, похожий на стоны призраков в залах проклятых. Потом звуки обрели смысл, и постепенно я начал их узнавать.

Я слышу Эспера, Винну и Эхока, но не чувствую собственного тела. Я не могу ни заговорить с ними, ни даже пошевелить пальцем или прикрыть глаза.

Я помню, что когда-то хорошо к ним относился.

И продолжаю хорошо относиться – во многих смыслах. Когда Винна рядом, я чувствую ее запах и присутствие, я почти могу попробовать ее на вкус. Когда она ко мне прикасается, по моему телу пробегает дрожь – хотя оно и продолжает казаться мертвым.

Прошлой ночью я слышал их с Эспером. Когда они это делают, она пахнет иначе, резче. Эспер тоже.

«Наблюдения за свойствами и поведением Лесничего Обыкновенного: во время акта совокупления сей обычно молчаливый зверь начинает издавать звуки, хотя и тихие. Он придумывает рифмы к имени своей подруги – Минна-Винна, Финна-Винна, и неизбежное Винна-Винна. Он называет ее и другими глупыми прозвищами собственного изобретения, не принимая в расчет тот факт, что Винна – и без того довольно дурацкое имя».

В отряде появился кое-кто новый, сефри. Винне она не нравится, потому что нравится Эсперу, хотя тот изо всех сил это отрицает. Может быть, она похожа на его жену – ту, что умерла?

Они везут меня к следующему месту на пути паломничества, что для них довольно-таки разумно. Интересно, что там произойдет? Первый храм был очень странным, и я вряд ли смогу сказать, почему он повлиял на меня именно таким образом. Он посвящен одной из проклятых святых, известной как королева демонов. Возможно, Декманус таким способом наказывает меня за то, что я ступил на ее путь, но почему-то это объяснение не кажется истинным. Единственная иная возможность подразумевает, что она является одним из аспектов Декмануса. Это действительно интересно, хотя изрядно отдает ересью.

Могут ли святые быть еретиками?

Мы приближаемся к храму. Я чувствую его, точно жар костра.

Эспер окинул взглядом поляну и курган. Тела оставались на прежнем месте. Ни одно не пошевелилось. И никаких следов Тернового короля и его свиты, если не считать мертвых слиндеров и монахов, которых они прикончили.

– О святые, – выдохнула Винна, увидев залитую кровью поляну.

– Слабый желудок? – спросила Лешья.

– Я уже видела подобные тела, – ответила Винна. – Но вовсе не обязана делать вид, что мне нравится это зрелище.

– Нет, не обязана, – согласилась сефри.

– И что дальше? – спросила Винна.

Эспер пожал плечами и спешился.

– Думаю, отнесем Стивена на курган и посмотрим, что будет.

– А ты уверен, что это разумно? – спросила Лешья.

– Нет, – коротко ответил Эспер.

Осторожно ступая, они прошли между телами к вершине седоса, и Эспер положил Стивена в самом ее центре. Как он и ожидал, ничего не произошло.

– Ну, попробовать все равно стоило, – пробормотал он. – Вы, трое, приглядывайте за ним, а я пока осмотрюсь вокруг.

Эспер снова прошел между телами, чувствуя, как на него накатила страшная усталость и злость на себя за то, что он поддался ложной надежде. Люди умирают. Он давно знаком с этой истиной. Ему следовало бы относиться к ней спокойнее.

Черты слиндеров после смерти разгладились, искажавшая их свирепость исчезла, и они снова стали похожи на самых обычных людей. Они могли прийти из любой деревни, расположенной в пределах Королевского леса или поблизости от него. Эспер возблагодарил святых за то, что ему не довелось увидеть ни одного знакомого лица.

Через некоторое время он вышел на опушку леса и неожиданно обнаружил, что стоит под искривленными ветвями нобагма, с которых свисают куски гнилой веревки. В этом месте земля испила много крови. В том числе и кровь его матери.

Ему так никто и не сказал, что привело ее сюда. Отец и мачеха говорили о ней редко и всегда шепотом, сопровождая свои слова знаками, защищающими от сглаза. А потом и они умерли, и его подобрала Джесп.

На верхнюю ветку дерева опустился ворон, а чуть дальше Эспер разглядел черный силуэт орла, парящего среди облаков. Лесничий сделал глубокий вдох и почувствовал, как земля у него под ногами будто принялась потягиваться, пошевелила своими костями и сухожилиями из корней. Он уловил запах ее жизни и древности и впервые за долгое время испытал нечто сродни умиротворенной решимости.

«Я это улажу», – безмолвно пообещал он деревьям.

«Я это улажу» – таковы были первые слова, которые произнесла Джесп, когда нашла его. Весь в крови, исцарапанный.

Эспер бежал целый день, и лес вокруг него превратился в размытое темное облако. Даже когда он упал, ему казалось, что он продолжает бежать, но время от времени он приходил в себя и понимал, что лежит в воде, среди тростников на каком-то болоте. Эспер был в сознании, когда услышал ее шаги, и собрался достать нож, но ему не хватало сил даже на то, чтобы пошевелиться. Ему тогда исполнилось семь лет. Он до сих пор помнил, как дыхание со свистом срывалось с его губ, а он думал, что поет какая-то диковинная птица, каких ему еще не доводилось слышать.

А потом Эспер увидел лицо Джесп, бледное, древнее лицо сефри. Ему казалось, что она очень долго около него стоит, он пытался что-то сказать, а потом она опустилась на колени и прикоснулась к его лицу своими тонкими пальцами.

– Я это улажу, – сказала она. – Я тебе помогу, дитя нобагма.

Джесп так и не сказала ему, откуда узнала про него это, но она вырастила его и научила всякой чепухе сефри. А потом умерла. Эспер по ней скучал. Теперь же, когда узнал, что далеко не все истории сефри – чепуха, отчаянно жалел, что не может с ней поговорить. И о том, что не обращал внимания на ее слова, когда она была жива. И, возможно, еще он жалел, что не поблагодарил ее за все, хотя бы единожды.

Но время ушло.

Эспер вздохнул и повертел головой.

В нескольких королевских ярдах к северу из леса выскочило какое-то существо, которое передвигалось быстрее оленя.

В следующее мгновение Эспер понял, что это человек, одетый в монашескую рясу. В руках он держал лук и целился прямо в сторону седоса, где находились спутники Эспера.

Выругавшись про себя, Эспер вытащил из колчана стрелу, наложил ее на тетиву и выпустил во врага.

По-видимому, монах краем глаза заметил его движение – и, пока стрела летела к нему, успел присесть, развернуться и выстрелить в Эспера.

Стрела Эспера свистнула в пальце от монаха, тот тоже промахнулся.

Эспер успел спрятаться за стволом нобагма, прежде чем монах выстрелил во второй раз. Его стрела вонзилась в ствол древнего дерева.

Монах снова повернулся и помчался к кургану, оказавшись вне пределов досягаемости Эспера. Тихо бормоча проклятия – и гораздо медленнее своего противника, – лесничий бросился вслед за ним.

Монах бежал, как-то странно подпрыгивая и виляя из стороны в сторону, и Эспер сообразил, что Эхок и Лешья тоже начали в него стрелять. Оба промахнулись, и, прежде чем они успели спустить тетивы снова, церковник выстрелил в ответ. Лесничий беспомощно наблюдал за тем, как Эхок странно дернулся и упал. Винна припала к земле, но все равно представляла собой удобную мишень.

Лешья снова выстрелила и снова промахнулась:

Уловки монаха, при помощи которых он уклонялся от ее стрел, позволили Эсперу подобраться к нему ближе, и он прицелился на бегу.

И тут с глухим щелчком оборвалась тетива его лука.

Рыча от ярости, Эспер вытащил боевой топор.

Лешья натянула тетиву и выпустила стрелу. На сей раз монаху пришлось так резко дернуться в сторону, что он споткнулся и упал, но тут же перекатился вбок и вскочил, оказавшись лицом к лицу с Эспером.

Тот швырнул топор и отшагнул в сторону. Стрела монаха просвистела мимо, но и оружие Эспера не попало в цель.

Неожиданно монах метнулся вправо, и Эспер понял, что тот не собирается вступать в рукопашный бой. Он будет бежать и стрелять, пока не прикончит их всех или пока у него не кончатся стрелы.

Засунув руку в рюкзак, Эспер достал запасную тетиву и натянул ее, собираясь закрепить. И тут же в его нагрудник из вываренной кожи с глухим стуком ударила стрела. Эспер, коротко ругнувшись, упал на землю. Когда он закончил возиться с тетивой, у самого его носа землю вспорола очередная стрела, и он увидел, что монах, не обращая внимания на Лешью, мчится прямо на него.

Прижимая лук к земле, Эспер наложил стрелу – было неудобно, однако он понимал, что его враг обязательно успеет выстрелить, прежде чем лесничий поднимется на ноги.

Однако монах споткнулся, и Эспер увидел, что из его бедра торчит древко. Затем он что-то крикнул, повернулся и выстрелил в сторону кургана, но в грудь ему вонзилась новая стрела, и он тяжело осел на землю. Эспер спустил тетиву, попал монаху в ключицу, и тот повалился вперед.

Лешья мгновенно подскочила к нему и выбила у него из рук лук.

– Не убивайте его, – услышал Эспер знакомый голос и, обернувшись, увидел, что на кургане стоит Стивен с луком Эхока в руках.

Винна помчалась к нему и чуть не сбила с ног, бросившись ему на шею.

Эспер и сам не смог сдержать широкой улыбки. Он слишком обрадовался, увидев живого и невредимого Стивена.

– Проклятье, – пробормотал он. – Получилось.

– Не дай ему умереть, – попросил он Лешью, показав на монаха.

– Если получится, – сказала та, связывая руки монаха веревкой. – Я бы и сама хотела задать ему парочку вопросов.

Эспер заколебался. Она помогла им во время сражения. Возможно, спасла ему жизнь, когда явился Терновый король. Но доверять ей – доверять любому сефри – чистое безумие.

Лешья подняла голову, словно он высказал свои сомнения вслух, несколько мгновений буравила его лиловыми глазами, а потом с раздражением покачала головой и вернулась к прерванному занятию.

Эспер еще раз оглядел поляну и направился к Стивену и Винне, чувствуя, что у него заметно полегчало на душе.

Но тут он увидел Эхока. Мальчик лежал на траве и беспомощно дергал стрелу, засевшую в бедре. Земля вокруг него пропиталась кровью. Винна и Стивен были около него, пытаясь облегчить его страдания.

– Привет, Эспер, – не поднимая головы, сказал Стивен.

– Здорово, что ты снова на ногах и… да, жив, – ответил Эспер.

– Да уж, здорово, – ответил Стивен, не глядя на него. – Винна, засунь ему что-нибудь в рот, чтобы он не откусил себе язык.

– Я могу сам все сделать, если тебе трудно, – предложи. Эспер.

– Нет, – ответил Стивен. – Я этому учился. Я справлюсь. Только мне понадобится какая-нибудь трава, чтобы остановит кровотечение.

Эспер удивленно заморгал. В прошлый раз, увидев кровавую рану, Стивен едва не потерял сознание, заблевал все вокруг и был совершенно бесполезен. Теперь же он склонило над Эхоком, его руки были перепачканы кровью, но он продолжал делать свое дело быстро, уверенно и совершенно спокойно. Мальчик действительно сильно изменился за те несколько месяцев, что они были знакомы.

– Я поищу что-нибудь, – сказал Эспер. – Эхок, как ты, парень?

– Бывало и лучше, – выдохнул юноша.

– Я принесу селик, чтобы приглушить боль, – пообещал Эспер. – А ты дыши глубоко и медленно. Стивен знает, что делает.

Он отправился за травами, надеясь, что не соврал.

Как только удалось остановить кровотечение и перевязать ногу Эхока, они посадили его на лошадь, погрузили остававшегося по-прежнему без сознания монаха на Ангел и пустились в путь, чтобы до наступления ночи оказаться как можно дальше от седоса.

– Мы двигаемся не в ту сторону, – заметила Лешья.

– Я выбрал направление, и я тут главный, так что мы не можем двигаться не в ту сторону, – объяснил Эспер.

– Нам нужно ехать по следу монаха.

– По какому следу? Свора Тернового короля не заметила его, вот и все.

– Сомневаюсь, – сказала Лешья. – Мне кажется, он принес им послание.

Она показала какой-то документ с печатью.

– Печать церкви, – пояснил Стивен, ехавший рядом с Эхоком примерно в десяти ярдах от них.

– Ну, глаза у тебя по-прежнему хороши, – заметил Эспер.

– Да, – улыбнулся Стивен.

– Как ты?

– Немного озадачен. Я по-прежнему не знаю, что случилось после того… как что-то случилось.

– Ты ничего не помнишь? – удивленно спросила Винна.

Стивен подъехал к ней поближе.

– Не слишком хорошо. Помню, что вошел в седос и почувствовал себя как-то странно. Точнее, я почти ничего не чувствовал. Тела вызывали у меня тошноту – и меня действительно чуть не стошнило, – а потом вдруг оказалось, что мне совершенно все равно. Словно они превратились в камни.

– Письмо? – перебила Лешья.

– Стивен наш друг, – резко оборвала ее Винна. – Мы думали, что он умер. Так что тебе придется немного потерпеть.

Лешья пожала плечами и сделала вид, что разглядывает деревья.

– Это, наверное, когда ты начал спускаться вниз и упал, – предположил Эспер.

Стивен покачал головой.

– Я ничего не помню, кроме того, что пришел в себя в седосе и увидел, что вы сражаетесь с монахом.

– Кстати, это был отличный выстрел. Я не знал, что ты так здорово умеешь обращаться с луком.

– А я и не умею, – ответил Стивен.

– Тогда…

– Помнишь, как я ударил Десмонда Спендлава его ножом? Иногда я вижу, как нужно что-то сделать, – и делаю это. Получается не всегда, и никогда со сложными вещами. Например, я не могу посмотреть, как человек сражается при помощи меча, и перенять его мастерство, хотя, возможно, сумею нанести несколько ударов. А вот угадать самый лучший для них момент – это другое дело.

«Стрелять из лука тоже совсем не просто, – подумал Эспер. – Нужно знать, как он устроен, сделать поправку на ветер…»

Что-то в Стивене изменилось, но он не мог сказать что.

– Это один из… даров, что ты получил от святого? – спросил он.

– Да. После того как прошел путь паломничества святого Декмануса.

– А что-нибудь новенькое ты приобрел? В этом седосе?

– Понятия не имею, – рассмеявшись, ответил Стивен. – Я не чувствую, что во мне что-то изменилось. Но ведь я прошел не весь путь, а только два седоса, если я правильно понимаю, что произошло.

– Но ведь что-то же произошло, – настаивал на своем Эс-пер. – Первый тебя прикончил, второй – вернул к жизни.

– Интересно, что сделал бы следующий? – проговорила Лешья.

– Я не имею ни малейшего желания это выяснять, – ответил Стивен. – Я жив, могу снова передвигаться на своих двоих, дышать, я прекрасно себя чувствую – и больше не хочу иметь никаких дел с этим путем.

– Ты знаешь святого, которому посвящен этот путь? – спросила Лешья.

– В первом седосе я видел статую, – сказал Стивен. – На ней было написано имя – Мариребен.

– Я никогда о нем не слышала, – проговорила Винна.

– О ней, – поправил ее Стивен. – По крайней мере, в данном своем аспекте святая принадлежит к женскому полу. Если слово «святая» можно к ней применить.

– В каком смысле?

– Мариребен числится среди проклятых святых, поклонение которым запрещено церковью. Ее имя означает «королева демонов».

– Как может какой-нибудь святой быть полностью забыт.

– А ее и не забыли. Ты о ней слышала – Наута, Мать Мертвецов, Колдунья-Висельница – это только некоторые имена, дошедшие до нас.

– Наута не святая, – запротестовала Винна, – это чудовище из детских сказок.

– Про Тернового короля мы думали то же самое, – напомнил ей Стивен.

– В любом случае, кто-то помнит ее древнее имя. – Он нахмурился. – Или им его напомнили. Я встретил упоминание о ней в нескольких текстах, которые расшифровал. Другой ее аспект – Мать-Истребительница. Та, что поедает жизнь и порождает смерть. – Он опустил взгляд. – Они не смогли бы это сделать без меня, без моих исследований…

– Стивен, ты ни в чем не виноват, – попыталась утешить его Винна.

– Не виноват, – согласился Стивен. – Но я стал орудием в чужих руках, и это меня совсем не радует.

– В таком случае мы должны идти по следу монаха, – вмешалась Лешья.

– Дай мне письмо, – попросил Стивен. – Я посмотрю на него, и мы решим, что делать. Нам приказали найти Тернового короля, в нашу задачу не входит гоняться за монахами-отступниками по всему Королевскому лесу. Вполне возможно, что кому-нибудь придется вернуться и доложить прайфеку о том, что мы видели.

– Мы уже нашли Тернового короля, – сообщил ему Эспер.

– Что? – Стивен развернулся в своем седле.

– Терновый король и его создания убили тех монахов, – объяснил Эспер.

– Ты что-то говорил о своре Тернового короля, – сказал Стивен, – но я не думал, что ты его снова видел. Значит, стрела не сработала.

– Я ею не воспользовался, – ответил Эспер.

– Не воспользовался?

– Терновый король не враг, – вмешалась Лешья. – Он напал на монахов, а нас не тронул.

– Он враг, – услышали они слабый голос Эхока. – Он превращает жителей деревень в животных и заставляет убивать других людей. Может, он и ненавидит монахов, но остальных людей он ненавидит тоже.

– Он очищает свой лес, – возразила Лешья.

– Мой народ живет в горах со времен падения скаслоев, – сказал Эхок. – Мы имеем право оставаться на этих землях.

– Подумай сам, – пожав плечами, проговорила Лешья. – Он просыпается и видит, что лес болен и его болезнь порождает чудовищ, которые только ускорят гибель. Уттины, греффины, черные шипы. Он сражается с болезнью, и, с его точки зрения, люди, которые живут в лесу и рубят деревья, являются проявлением этой болезни.

– Он ведь не убил нас, – напомнил ей Эспер.

– Потому что мы, как и он, необходимы для исцеления, – сказала она.

– Ты не можешь знать этого наверняка, – заметил Стивен.

И снова Лешья пожала плечами.

– Наверняка – нет. Но мои предположения звучат разумно. Вы можете предложить другое объяснение?

– Я могу, – сказал Стивен. – Ты права, с лесом происходит что-то плохое. Ужасные чудовища просыпаются или появляются на свет. Терновый король – одно из них и, как и они, безумен, стар и невероятно могуществен. Он нам не в большей степени друг или враг, чем ураган или вспышка молнии.

– Я говорила примерно о том же, – ответила Лешья.

– А ты что думаешь, лесничий? – повернувшись к Эсперу, спросил Стивен.

– Возможно, вы оба правы, – тяжело вздохнув, ответил Эспер. – Но Терновый король не виноват в том, что происходит с лесом. И мне кажется, он пытается исправить причиненное ему зло.

– Но это может означать смерть всех мужчин, женщин и детей, живущих внутри его границ, – предположил Стивен.

– Может.

Глаза Стивена расширились.

– Тебе все равно! Тебя больше заботит судьба деревьев, чем людей.

– Не нужно говорить за меня, Стивен, – проворчал Эспер.

– Тогда говори сам. Скажи мне.

– Прочти письмо, – напомнил ему Эспер, чтобы сменить тему разговора, с которым сам не до конца определился. – И тогда решим, куда нам отсюда направиться. Может, нам придется еще раз поговорить с прайфеком.

Стивен нахмурился, но взял письмо из руки Лешьи. Изучив печать, он мрачно улыбнулся.

– Ты прав, – сказал он. – Нам действительно может захотеться еще раз побеседовать с прайфеком Хесперо. Это его печать.

Глава 7 На балу

– Фралет Акензал?

Леоф посмотрел на молодого человека, появившегося около его двери. У того были голубые глаза и вьющиеся волосы, а нос слегка свернут набок – из-за чего он казался немного сбитым с толку.

– Да?

– Если позволите, я прислан проводить вас на праздник леди Грэмми.

– Я… я очень занят, – ответил Леоф и показал на нотную запись на своем рабочем столе. – У меня заказ…

Молодой человек нахмурился.

– Вы ведь приняли приглашение леди.

– Ну да, действительно, но…

Посланец леди Грэмми погрозил ему пальцем, словно Леоф был непослушным ребенком.

– Миледи дала понять, что она будет оскорблена, если вы откажетесь присутствовать. Она специально для вас приобрела новый клавесин.

– Понятно.

Леоф в отчаянии принялся оглядываться по сторонам в смутной надежде отыскать в комнате что-нибудь, что поможет ему выбраться из затруднительного положения.

– Мне нечего надеть, – предпринял он новую попытку. Посыльный улыбнулся и махнул рукой кому-то за дверью. Тут же появилась круглолицая девушка в платье служанки, которая держала в руках аккуратно сложенный костюм.

– Думаю, это вам подойдет, – сказал молодой человек. – Меня зовут Альврейк. Сегодня я буду вашим лакеем.

Леоф понял, что спасения нет, взял костюм и скрылся в своей спальне.

Леоф смотрел на медленно вращающиеся саглвики маленда, установленного на берегу канала, и его пробирала дрожь – и от холода, и от воспоминаний о той ночи в Бруге. Полная луна, бледная днем, повисла прямо за малендом, вдалеке лаяли собаки. Осенний аромат сена сменился запахом дыма.

– Я думал, бал состоится в замке, – проговорил он.

– Плащ недостаточно теплый?

– Очень красивый плащ, – ответил Леоф.

Он действительно был красивым – высокий воротник и широкие манжеты украшала искусная вышивка, – но хотелось бы, чтобы он еще и грел.

– У леди превосходный вкус.

– А могу я поинтересоваться, куда мы направляемся?

– Ну конечно же в Грэммисхью, – ответил Альврейк. – Поместье миледи.

– Я думал, леди Грэмми живет в замке.

– По большей части – да, но, естественно, у нее есть еще и поместье.

– Естественно, – повторил Леоф, чувствуя себя глупцом. У него возникло странное ощущение, будто он попал в один из тех неприятных снов, где ты постепенно удаляешься от своей цели, а потом и вовсе о ней забываешь.

Он помнил, что принял решение не ходить на праздник. После предупреждения Артвейра и странной ночной встречи с королевой он понимал, что ему не стоит иметь никаких дел с леди Грэмми.

Поэтому он придумал, что сделает вид, будто забыл про приглашение. Из этого ничего не вышло, тогда он решил, что появится на празднике, а потом постарается незаметно с него улизнуть. Однако они покинули замок, прошли сквозь городские ворота и, сев в лодку, поплыли в сторону Новых земель. Скоро спустится ночь, городские ворота закроются – так что вернуться в свою комнату в замке он сможет только завтра.

Ему следовало отказаться идти с Альврейком, но было уже поздно. Оставалось только надеяться, что королева ничего не узнает.

Тени начали постепенно окутывать землю, и Леоф плотнее запахнулся в плащ. Для него ночь больше не была исполнена мира и покоя. Она многое скрывала за своим пологом, но к нему была отчаянно несправедлива и отказывалась его спрятать. Ему стало казаться, будто он превратился в добычу для неких тварей, вышедших на охоту. Леоф даже спал с зажженной лампой.

Вскоре он заметил впереди скопление веселых огней, а когда они подплыли поближе, разглядел фонари, развешанные вдоль берега канала. Они вели к павильону на пристани, где стояло множество лодок.

Воздух был наполнен музыкой. Сначала Леоф услышал высокий мелодичный голос, похожий на флажолет, но с непривычным тембром и диковинными переливами глиссандо между некоторыми звуками. Изменчивый ритм тоже его удивил. Его непредсказуемость заставила Леофа улыбнуться.

А также сопровождающее пение кроза и яркие двухтактные вставки. Мелодия казалась легкой и веселой, однако на самом деле создавала меланхолическое настроение, поскольку основой ей служил тягучий, глубокий голос басового витхала, на котором играли смычком.

Он еще никогда не слышал ничего подобного, и это его взволновало и одновременно удивило.

Они приблизились к пристани, и фонарь осветил музыкантов – четверых сефри, те сдвинули на затылки свои широкополые шляпы, когда спустилась ночь, и их лица в лунном свете казались серебряными масками.

Двое слуг подошли к лодке, чтобы привязать ее к кольцу на причале, а Леоф, не обращая внимания на своего спутника, выбрался на сушу и подошел к сефри в надежде поговорить с ними. Он увидел диковинный флажолет: музыкант дул прямо в косой разрез, сделанный в инструменте из кости – может быть, слоновой? Другие же инструменты казались самыми обычными.

– Идемте, идемте, – поторопил его Альврейк. – Поспешите. Вы и так уже опоздали.

Музыканты не обратили на него ни малейшего внимания, а их песня не собиралась заканчиваться.

Фонари освещали низкие холмы, выстроившись вдоль дороги, что вела к маячащей вдали тени поместья. Когда Леоф и Альврейк молча зашагали к дому, к музыке присоединился голос, и все вдруг резко и неожиданно встало на свои места, так что Леоф даже вздохнул от облегчения. Он попытался разобрать слова, но текст был не на королевском языке. Неожиданно перед глазами у него возник яркий образ – маленький домик у моря, где он вырос. Он увидел свою сестренку Глинну, резвящуюся в саду – светлые волосы выпачканы в земле, на лице улыбка, – и отца, сидящего на табуретке и играющего на маленьком крозе.

Его дом превратился в груду камней. А сестра и отец – в призраков.

И вдруг, на одно короткое мгновение, Леофу показалось, что он понимает слова.

А потом шум, доносящийся из дома, заглушил песню сефри. Там тоже играла музыка, знакомый деревенский танец, показавшийся Леофу слишком тяжелым и вульгарным после чудесной мелодии. Но радостные крики и смех указывали на то, что большинству гостей она нравится.

Наконец они добрались до огромной, окованной железом Двойной двери, которая по знаку Альврейка начала медленно, со скрипом открываться. Их приветствовал лакей в ярко-зеленых рейтузах и коричневой куртке.

– Объяви, что прибыл Леовигилд Акензал, – приказал ему Альврейк.

Леоф с трудом сдержал тяжелый вздох. Его мечты о том, чтобы остаться незамеченным, рассыпались прахом.

Они последовали за лакеем по длинному, освещенному свечами коридору, прошли в другую дверь, которая так же распахнулась перед ними, и оказались в большом зале, где ярко горело множество ламп. Переполняя зал, наружу выплескивались звуки – музыка вперемешку с громкими голосами. Квартет музыкантов устроился в дальнем конце зала, сейчас они играли павану. Около двадцати пар танцевали под музыку, и еще примерно вдвое больше людей стояли у стен, занятые беседой.

Однако едва вошел Леоф, все стихло и около сотни человек повернулись к двери. Музыка смолкла.

– Я представляю вам Леовигилда Акензала, – зычным голосом объявил лакей. – Придворного композитора и героя Бруга.

Леоф и сам не смог бы сказать, чего он ожидал, но шквал аплодисментов застал его врасплох. Он, конечно, и раньше выступал при большом стечении народа, и его не раз приветствовали громкими овациями. Но сейчас – сейчас все было совсем иначе. Его лицо залила краска смущения.

Неожиданно рядом оказалась леди Грэмми и взяла его под руку. Она быстро поцеловала его в щеку и повернулась к гостям. В следующее мгновение какой-то молодой человек появился с другой стороны от Леофа, положив руку ему на плечо. Композитор мог лишь стоять на месте, чувствуя себя все более и более неуютно.

Когда толпа наконец успокоилась, леди Грэмми присела в реверансе и улыбнулась Леофу.

– Думаю, мне следовало вам сказать, что вы будете почетным гостем на моем празднике, – проговорила она.

– Прошу прощения? – выпалил Леоф.

Но Грэмми уже снова повернулась к своим гостям.

– Фралет Акензал отличается невероятной скромностью, друзья мои, и нам не стоит его смущать, да и с моей стороны не слишком красиво отвлекать его внимание только на себя, когда многие из вас хотели бы с ним поговорить. Но это мой дом, и, полагаю, мне дозволены кое-какие вольности.

Она улыбнулась взрыву смеха, последовавшему за ее словами. Однако затем, когда она снова заговорила, ее голос прозвучал очень серьезно.

– В этом зале сияет свет, – сказала она. – Но не позволяйте ему вас ослепить. Снаружи притаился мрак – и не важно, светит ли в данный момент солнце. Наступили тяжелые времена и самое ужасное заключается в том, что нас покидает отвага. Бедствия коронуют героев, как гласит старая поговорка. Однако кто коронован здесь? Кто выступил из мрака, чтобы помочь нам в трудную минуту, чья сильная рука готова сразиться с поднимающим голову злом? Я, как и все вы, скорблю о том, что такие люди больше не рождаются на свет. И лишь этот человек, чужестранец, даже не воин, стал нашим спасителем, и я короную его как героя. И пусть отныне он носит титул каваора!

Неожиданно что-то опустилось на голову Леофа, и толпа разразилась радостными криками. Он прислушался к своим ощущениям и понял, что на него надели металлический обруч.

Толпа вдруг снова затихла, и Леоф с тревогой стал ждать продолжения.

– Полагаю, они хотят, чтобы вы что-нибудь сказали, – пришла ему на выручку леди.

Леоф заморгал, оглядывая ждущие лица, потом откашлялся.

– Э-э… благодарю вас, – пролепетал он. – Все это очень неожиданно. Исключительно. Я, э-м-м… но вы не вполне правильно все поняли…

Он взглянул на Грэмми и еще больше смутился, увидев, что ее лоб прорезала крошечная морщинка.

– Вы ведь были в Бруге, не так ли? – выкрикнул кто-то.

– Я там был, – подтвердил Леоф. – Но не один. Вот почему случившееся вовсе не моя заслуга. Герцог Артвейр и Гильмер Эрксан – вот кто заслуживает славы и благодарности. И еще, леди, я вынужден с вами не согласиться. Я совсем недавно прибыл в вашу страну, но знаю, что ей посчастливилось родить множество героев. Целый город. Жители Бруга умерли ради вашего благополучия.

– Да-да, слышали, – выкрикнули несколько человек.

– Вне всякого сомнения, – вмешалась Грэмми, – и мы благодарим вас за то, что вы напомнили нам о них. – Она погрозила ему пальцем, словно порицая ребенка. – Но я присутствовала во время доклада герцога Артвейра. Если в нашем королевстве и есть человек, унаследовавший храбрость своих предков, то это он. Разумеется, я очень хотела, чтобы он присутствовал сегодня здесь, но его отправили в восточные болота, далеко от двора и Зелена. Однако, несмотря на его отсутствие, я не намерена подвергать сомнениям его слово, каваор Акензал, и надеюсь, что вы тоже не станете этого делать.

– Никогда, – ответил Леоф.

– Так я и думала. Итак, довольно разговоров. Чувствуйте себя как дома, Леоф Акензал, – вы среди друзей. И если у вас вдруг возникнет подходящее настроение, надеюсь, вы согласитесь взглянуть на мой новый клавесин и сообщить мне, так ли он хорошо настроен, как я полагаю.

– Спасибо, миледи, – ответил Леоф. – Я действительно очень взволнован. И все же я готов проверить инструмент прямо сейчас.

– Не думаю, что вам это удастся, – заметила леди Грэмми. – Однако вы можете попробовать.

Она оказалась права. Не успел он сделать несколько шагов, как его взяла за руку девушка лет шестнадцати.

– Не желаете ли потанцевать со мной, каваор?

– Э-э… – Леоф заморгал и с глупым видом уставился на девушку.

Она была хорошенькой, с милым круглым личиком, темными глазами и спадающими на плечи волной золотыми волосами. Снова заиграла музыка, и Леоф огляделся по сторонам.

– Я не знаю этого танца, – сказал он. – Мне он кажется немного чересчур быстрым.

– Вы научитесь, – заверила его девушка, берясь с ним за руки. – Меня зовут Ареана.

– Рад с вами познакомиться, – проговорил Леоф, путаясь в шагах.

Впрочем, Ареана оказалась права: танец был совсем несложным и походил на деревенские танцы его юности. Вскоре он понял, что нужно делать.

– Мне повезло, что я танцую с вами первая, – сказала Ареана. – Это настоящая удача.

– Право, – сказал Леоф, чувствуя, как шею заливает краска – не стоит придавать этому такое значение. Расскажите лучше о себе. Из какой вы семьи?

– Я из Вистбернов, – ответила она.

– Вистберн? – Леоф покачал головой. – Я недавно в этой стране.

– Вы вряд ли могли о нас слышать, – ответила девушка.

– Ну, это должна быть очень хорошая семья, раз в ней родилась такая очаровательная девушка, – неожиданно осмелев, сказал Леоф.

Ареана улыбнулась. Ему нравилось с ней танцевать. Нога у него еще немного болела, он пару раз неловко оступался, и они сталкивались. Прошло довольно много времени с тех пор, как он в последний раз бывал так близко к женщине, и Леоф наслаждался ощущением.

– А как там при дворе? – спросила Ареана.

– Вы разве не бывали при дворе?

Девушка изумленно посмотрела на него и фыркнула.

– Вы думаете, я из благородной семьи?

Леоф удивленно замвргал.

– Признаться, так я и подумал.

– Нет, мы всего лишь лендверды. Хотя мой отец – аэтил Вистберна. Теперь вы находите меня менее очаровательной?

– Нисколько, – ответил Леоф, только сейчас сообразив, что в речи девушки слышен акцент, столь распространенный в здешних местах, – конечно, не как у Гильмера, но все равно заметный и очень сильно отличающийся от напевной придворной речи аристократов. – В моих жилах тоже нет ни капли благородной крови.

– И все же в вас столько благородства.

– Ерунда. Я был напуган до смерти. И с трудом могу вспомнить, что произошло. Это вообще чудо, что я остался в живых.

– Думаю, чудо привело вас к нам, – сказала Ареана.

Песня закончилась своего рода громким ударом, и Ареана отступила от Леофа на шаг.

– Я должна отпустить вас, – проговорила она. – Иначе другие дамы мне не простят.

– Большое вам спасибо за танец, – ответил Леоф.

– В следующий раз вам придется самому меня пригласить, – сказала Ареана. – Девушка в моем положении только единожды может быть смелой.

Впрочем, смелых девушек здесь вполне хватало. Все они, как выяснилось, были из семей лендвердов. После четвертого танца Леоф взмолился о пощаде и направился к столам, где слуги разливали вино.

– Эй, каваор! – услышал он грубый голос. – Как насчет сплясать со мною?

Леоф, радостно улыбаясь, повернулся на звук.

– Гильмер! – крикнул он и бросился обнимать старика.

– Ну, ты!… – проворчал тот. – Я пошутил. Вовсе не собираюсь с тобой скакать.

– Где ты был раньше, когда леди Грэмми воздавала почести? На самом деле здесь должен быть почетным гостем ты, а не я.

Гильмер рассмеялся и хлопнул его по плечу, а потом прошептал:

– Я просочимшись внутрь с толпой. И не боись, праздник устроили не в твою и не в мою честь.

– Ты о чем?

– А ты что, не слушавши чудную речь леди? Не заметивши, кого сюда пригласили?

– Ну, мне кажется, в основном здесь собрались лендверды.

– Точно. Аристократы тут тоже имеются – ее милость, ясное дело, и грефт Нитергерда, вон тот, в голубом, а еще герцог Шейла, лорд Фэллоу, лорд Фрам Даген, их дамочки, но большинство – лендверды и фралеты. В общем, те, что живут в деревнях и маленьких городишках.

– Да, странноватый выбор гостей для приема придворной дамы, – согласился Леоф.

Гильмер потянулся к подносу проходившего мимо них слуги и перехватил два бокала вина.

– Давай-ка прогуляемся, – предложил он. – Посмотрим на этот новый клавесин.

Они направились к инструменту, стоявшему в дальнем конце зала.

– Эти семьи, что тут собрамшись, – костяк Новых земель, – сказал Гильмер. – Благородной крови в них ни капли, зато имеются денежки и отряды ополченцев да еще и поддержка тех, кто пашет землю. Они уже давно точат зуб на аристократов, но сейчас все стало много плоше, особенно после Бруга. Между королевской семьей и тутошними жителями глубокий канал, и он с каждым днем становится все глубже и шире.

– Но герцог Артвейр…

– Он другой, и, как заметила леди Грэмми, его отослали, так ведь? Императору на наши дела плевать. Он нас не слышит, и не видит нас, и никогда нам не помогает.

– Император… – начал Леоф.

– Про него-то я знаю, – перебил его Гильмер. – Но его мать, королева, – где она? От нее мы тоже ничего не слышавши.

– Она… – Леоф запнулся, сомневаясь, имеет ли он право говорить о заказе королевы. Сделав глоток вина, он спросил: – В таком случае, что здесь происходит? И почему леди Грэмми пригласила меня?

– Ведать не ведаю, – ответил Гильмер. – Но это что-то опасное. Я сюда пробравшись, только чтобы тебя предупредить. Как только будет случай, постараюсь исчезнуть.

– Подожди. В каком смысле «что-то опасное»?

– Когда аристократы вот так дружатся с лендвердами, это всегда неспроста. Особливо если никто не знает, кто же на самом деле правит страной. У леди Грэмми имеется сынуля – тот паренек, что стоял рядом с тобой. Уже догадался, кто его папаша?

– О, – пробормотал Леоф.

– Вот-вот. Послушай умного совета – сыграй им чего-нибудь на клавесине, а потом вали подальше.

Леоф кивнул, задумавшись, отведет ли его Альврейк назад в замок, если он попросит.

Они подошли к новому клавесину, красивому инструменту из клена, покрытого темно-красным лаком, с черными и желтыми клавишами.

– А что ты делаешь сейчас, когда сгорел твой маленд?

– Герцог Артвейр подыскамши для меня новое место, – ответил Гильмер. – На одном из малендов на дамбе Святого Тона, рядом с Меолвисом. Отсюда недалече.

– Рад слышать.

Леоф уселся на табурет и оглянулся. Гильмер уже исчез. Вздохнув, композитор коснулся клавиш и начал играть.

Это было его старое сочинение, которое очень нравилось герцогу Гластира. Самому Леофу оно тоже когда-то нравилось, однако сейчас казалось нескладным и ребяческим. Он добрался до конца, добавляя вариации в надежде сделать произведение более интересным, но оно так и осталось пустым.

К его изумлению, последние ноты были встречены аплодисментами, и Леоф увидел, что вокруг собралась небольшая толпа слушателей, среди которых была и леди Грэмми.

– Восхитительно, – сказала она. – Прошу вас, сыграйте еще что-нибудь.

– А что вы желаете услышать, миледи?

– Не могла бы я заказать вам сочинение?

– Я с радостью выполню ваш заказ, хотя у меня уже есть один, который я должен закончить прежде.

– Нет, я попросила бы вас сочинить что-нибудь для нашего праздника, – сказала она. – Мне говорили, вы это умеете, и я заключила с герцогом Шейла пари, что вы сможете порадовать нас необычной импровизацией.

– Я могу попробовать, – неохотно согласился Леоф.

– Послушайте, – вмешался герцог, пухлый мужчина в камзоле, который казался слишком для него тесным, – а как я узнаю, что он действительно сочинил новую вещь, а не сыграл нам старое произведение?

– Думаю, мы можем довериться его слову, – ответила Грэмми.

– Только не в тех случаях, когда речь идет о моем кошельке, – проворчал герцог.

Леоф откашлялся, чтобы привлечь к себе внимание.

– Будьте любезны, герцог, напойте какую-нибудь свою любимую мелодию.

– Ну… – Герцог задумался на пару минут, затем просвистел коротенький мотивчик.

В толпе зрителей раздались смешки, и Леофу стало интересно, что за песенку он вспомнил.

Затем Леоф нашел в толпе Ареану.

– А теперь вы, дорогая, – попросил он. – Пропойте другую мелодию.

Ареана покраснела, испуганно огляделась по сторонам и запела:

У нее было приятное сопрано.

– Очень хорошо, – сказал Леоф, – для начала достаточно.

Он начал с мелодии Ареаны, потому что в самой первой строчке в ней звучал вопрос: «Как я узнаю свою любовь, милая мамочка? Как узнаю свою истинную любовь?» – и повел ее в печальных тонах, лишь едва-едва наметив басовый аккомпанемент, а затем и ответ матери – более глубокими, красочными аккордами: «Ты узнаешь его по камзолу, никогда не знавшему иглы».

Затем он разделил две части мелодии и начал медленно переплетать их друг с другом, а в качестве контрапункта добавил звуки, которые просвистел герцог, – почти на пределе возможностей клавесина. Услышав их, почти все рассмеялись, и Леоф тоже улыбнулся. Он предположил, что противопоставление нежной песни-загадки и другой, возможно вульгарной, мелодии развеселит слушателей, и превратил его в диалог: вопрос девушки о том, как она узнает свою будущую любовь, хитрый распутник, подслушавший ее разговор с матерью, суровое предупреждение матери и наивысшая точка композиции – мать прогоняет незваного гостя, швырнув в него горшок. После этого все остальные темы постепенно стихли и осталась только та, что принадлежала девушке.

Вей каннад мин луф?…

Раздались оглушительные аплодисменты, и Леофу неожиданно показалось, будто он выступает в таверне, и, в отличие от вежливого и нередко неискреннего признания, которым встречали его искусство при разных дворах, восхищение его нынешних слушателей показалось ему неподдельным.

– Это просто поразительно, – сказала леди Грэмми. – У вас редкий дар.

– Моим даром, – ответил Леоф, – каков бы он ни был, я обязан святым. Но я рад, что мне удалось доставить вам удовольствие.

Леди Грэмми улыбнулась и собралась сказать что-то еще, но неожиданно около двери возникла какая-то суета, привлекшая всеобщее внимание. Леоф услышал звон оружия, крик боли, и в зал ворвались мрачные солдаты, вооруженные мечами, за которыми следовали лучники. В зале мгновенно воцарился хаос. Леоф попытался было встать, но кто-то налетел на него сзади и сшиб на пол.

– По приказу императора, – прозвучал громкий голос, перекрывший поднявшийся шум, – вы все арестованы по обвинению в заговоре против трона.

Леоф попытался встать и получил сильный удар сапогом по голове.

Глава 8 Дева-Лебедь

Нейл напрягся, осознав, что любой его выбор не будет правильным. Если он убьет свою спасительницу, он защитит Энни, скрыв, куда она направляется, и послужит своей королеве единственным доступным ему способом. Но убийство женщины, которой он обещал не причинять вреда, навсегда лишит его чести.

Иными словами, в любом случае он мертв.

Он смотрел на белую шею девушки, отчаянно желая, чтобы она подошла ближе, испрашивая себя, как же он мог так в ней ошибиться.

Дева-Лебедь слегка наклонила голову, и короткие вьющиеся волосы упали на лицо.

– Я бы очень хотела выполнить вашу просьбу, сэр Нейл, – сказала она. – Но я не в силах доставить вас в Палдх. Понимаете, я почти свободна. И если я попытаюсь вам помочь еще больше, я подвергну опасности все. И вас, скорее всего, убьют, а я не хочу этого видеть.

Перед глазами Нейл а плясали разноцветные пятна, он опустил голову на подушку и на мгновение задумался, не заколдован ли он.

– Вам нехорошо? – спросила Лебедь.

– У меня закружилась голова, – ответил он. – Прошу вас, объясните, что вы имели в виду, когда сказали, что меня могут убить?

– Я говорила вам, что корабль с вашими друзьями благополучно покинул гавань, и я вас не обманула. Но их преследуют – я видела тех, кто гонится за ними. Если их не перехватят в море, то обязательно поймают в Палдхе. Думаю, будет бой, а вы не в том состоянии, чтобы сражаться.

– Умоляю вас, леди! Доставьте меня в Палдх! Я не знаю, что за беды вас преследуют, от чего вы бежите, но защищу вас от них. Я должен попасть в Палдх.

– Я не сомневаюсь, что вы попытаетесь меня защитить, – сказала Дева-Лебедь. – Но вы потерпите поражение. Неужели вы не понимаете? Люди, напавшие на ваших друзей, – я тоже бегу от них. Ваши враги – это и мои враги. Вы даже представить себе не можете, как сильно я рисковала, спасая вас. Если бы они меня заметили, увидели мой корабль, все было бы кончено. Если же я последую за ними, они обязательно меня узнают.

– Но…

– Вы прекрасно знаете, что не сможете меня защитить, – мягко проговорила она. – Носчолка нельзя убить. Он победил вас, когда вы были в полном здравии, неужели вы думаете, что сможете с ним справиться сейчас?

– Носчолк? Вы с ним знакомы? Знаете, кто это?

– Только из древних сказок. Считается, что их не существует на свете, и до недавнего времени так и было. Но сейчас нарушен закон смерти.

Ее голос звучал слегка приглушенно, словно она вдруг оказалась где-то очень далеко. Ее глаза превратились в два зеркала.

Нейл попытался сесть.

– Кто вы такая, леди, чтобы говорить о подобных вещах? Вы колдунья?

Дева-Лебедь едва заметно улыбнулась.

– Мне кое-что известно о колдовстве и прочих вещах, о которых вы даже не слышали.

– Не могу поверить, – холодея, произнес Нейл. – Вы слишком добры, леди. Вы не можете быть злой.

Лебедь нахмурилась, ее губы искривились в улыбке. Она переплела пальцы и проговорила:

– Благодарю вас. Не думаю, что я зла. Но почему вам в голову пришли такие странные мысли?

– Колдуны всегда злы, миледи. Они используют запретные знания, отрицаемые церковью.

– Правда? – спросила Дева-Лебедь.

– По крайней мере, так меня учили. И я в это верил.

– В таком случае, возможно, вы ошибались. Или, возможно, я действительно зла, просто мы с вами по-разному понимаем, что есть зло.

– Это невозможно понимать по-разному, миледи, – возразил Нейл. – Зло – это зло.

– Вы живете в простом мире, сэр Нейл. И я вас за это не виню. По правде говоря, я вам даже завидую. Однако мне он видится более сложным.

Нейл собрался ей возразить, но тут вспомнил, какой выбор встал перед ним всего несколько мгновений назад. Может быть, мир действительно сложнее, чем он себе его представляет. Он не церковник, чтобы спорить о подобном.

«Закон смерти нарушен». То же самое сказала Фастия в Тенистом Эслене.

– Прошу меня простить, леди. Вы говорите о вещах, которых я не понимаю. Что такое закон смерти?

Дева-Лебедь фыркнула.

– Тот, кто умер, должен оставаться мертвым – и не более того.

– Вы хотите сказать, что человек, с которым я сражался, был мертвецом?

– Нет, не совсем. Но он существует, потому что тот, кто должен быть мертв, таковым не является. Некто покинул земли судьбы и вернулся. Это меняет мир, сэр Нейл, разрушает в нем что-то. И происходят невозможные вещи, рождается магия, которой раньше не существовало. Именно благодаря этому я смогла бежать.

– От чего бежать, миледи? Кто вас преследует? Дева-Лебедь покачала головой.

– Это очень старая история, верно? Девушка, заточенная в башне, где она ждет принца, который ее спасет. Я ждала и исполняла свой долг, но спаситель не пришел. Поэтому мне пришлось бежать самой.

– В какой башне?

Дева-Лебедь провела рукой по волосам и опустила голову – первый ее жест, пронизанный ощущением поражения, из тех, что видел Нейл.

– Нет, – прошептала она. – Я не могу вам довериться. Я никому не могу настолько довериться.

– А ваша команда? Как насчет них?

– Здесь у меня не было выбора – и я верю, что они меня любят. Если бы я ошиблась в них, мы бы с вами сейчас не разговаривали. И все же через день, месяц или год кто-нибудь из них меня предаст. Таковы законы людей.

– Вам открылось это в видении?

– Нет. Но это очень вероятно.

Нейл вздохнул.

– Что вы, если не тайна, леди Лебедь?

– Возможно, просто ничто.

– Я так не думаю.

Она грустно улыбнулась.

– Я бы помогла вам, если бы могла, сэр Нейл. Я не могу.

– Тогда высадите меня в следующем порту, – попросил он. – Позвольте мне пойти своей дорогой. Я никому о вас не расскажу.

– Неужели мое общество вам наскучило? – спросила она.

– Нет, но мой долг…

– Сэр Нейл, поверьте мне, боль от того, что вы не выполнили свои обязательства, со временем стихнет.

– Никогда. Да и вы сами не можете так думать. Вы слишком хороши для этого.

– Несколько мгновений назад вы назвали меня злой.

– Не так. Я сказал, что вы не можете быть злой.

Лебедь задумалась над его словами.

– Думаю, сказали, только не прямо. – Она пожала плечами. – Однако ошиблись вы или нет, я все же считаю, что в жизни есть место не только долгу.

– Конечно, есть. Но без долга все остальное лишено смысла.

Дева-Лебедь встала и вышла из круга света, а затем повернулась к нему, и в ее глазах зажегся опасный огонек.

– Когда вы упали в воду, – сказала она, тщательно подбирая слова, – вы все еще находились в сознании. Однако не попытались снять доспехи. Ни одна пряжка не была расстегнута.

– Я не подумал о том, что их следует снять, а потом было слишком поздно, – ответил Нейл.

– Почему? Вы не глупы. Вы привыкли к доспехам. Любой человек, оказавшийся в вашем положении, сразу попытался бы их снять, если только…

– Что, леди?

– Если только он не считает свои доспехи такой неотъемлемой частью себя, что снять их невозможно. Если только он не готов умереть, но не расстаться с ними. Или, возможно, если только он не хочет умереть.

На мгновение у Нейла потемнело в глазах. Как она может…

– Я не хочу умирать, леди Лебедь, – возразил он.

Она вернулась в круг света.

– Кто она? Фастия?

Нейлу показалось, что его пронзила молния. Он заговорил прежде, чем здравый смысл вернулся к нему.

– Мне это имя незнакомо, – солгал он.

– Вы множество раз произнесли его во сне. Вы ведь любите ее, а не девушку на корабле? – Дева-Лебедь заговорила тише. – У короля Кротении была дочь, которую так звали. Говорят, ее убили в Кал Азроте.

– Кто вы, леди? – снова спросил Нейл.

– Никто, – ответила она. – Я не выдам вашу тайну, Нейл МекВрен. Я задаю вам эти вопросы только затем, чтобы удовлетворить свое любопытство.

– Я вам не верю.

– Я знаю. Вы действительно хотели умереть?

Нейл вздохнул и откинулся на подушку.

– Вы так быстро меняете мишени, леди.

– Нет. На этот вопрос я нацелилась с самого начала.

– Я не старался умереть, – ответил Нейл. – Но я… думаю, я испытал облегчение. От того, что больше ничего не могу сделать.

– А я все испортила.

– Вы спасли мне жизнь, и я вам благодарен.

Дева-Лебедь принялась разглядывать свои ногти.

– Однажды, сэр Нейл, – проговорила она, – я стояла, сжав в руке бритву и разглядывая свои запястья. А как-то раз держала в руках кубок с отравленным вином и уже почти поднесла его к губам. Думаю, вы единственный человек на свете, который в состоянии понять, что неизбежное нарушение долга может погасить в нас пламя жизни.

– Долг и есть пламя моей жизни.

– Да. Но когда вам не удается исполнить его или, того хуже, когда долг вас подводит, ничего не остается.

– Нет.

– Я сбросила свои доспехи, сэр Нейл, и не утонула. Я наполню свою жизнь другими, лучшими вещами, другими причинами, чтобы каждое утро ждать наступления нового дня.

– Но вы их еще не нашли.

– А теперь вы бьете в мою мишень.

– Мне это кажется только справедливым.

– Вы промахнулись, – ответила Лебедь. – У меня больше нет мишеней, которые вы могли бы поразить. – Она подошла и снова села рядом с ним. – Мне все равно, кто вы такой, сэр Нейл. И кому служили. Но я бы хотела, чтобы вы служили мне. Я нуждаюсь в таком человеке, как вы, в человеке, которому я могла бы доверять.

Мимолетная улыбка коснулась губ Нейла.

– Если я предам одного господина, как вы сможете мне доверять?

– Вы правы, – кивнув, согласилась Лебедь. – Но я надеялась, что вы этого не скажете.

– Однако вы об этом подумали.

– Разумеется. Только мне кажется, что предали вас, а не наоборот.

– Человек, которому я служу, никогда меня не предавал.

– Во сне вы говорили иначе, – заметила Лебедь. – Сейчас я вас оставлю. А вы подумайте над моими словами.

– Я не изменю своего ответа. И прошу вас еще раз: высадите меня в ближайшем порту.

– Если вы отклоните мое предложение, я высажу вас, когда вы поправитесь настолько, что сможете путешествовать самостоятельно. Не раньше.

Нейл смотрел ей вслед и слышал крики чаек сквозь открытую дверь. Он выждал немного, а потом, не обращая внимания на боль в боку, подошел к окну.

В лучах солнца сияло сапфировое море, а примерно в лиге виднелась полоска берега.

Значит, Дева-Лебедь его не обманула. Если бы они направлялись в Палдх, сейчас бы они находились в открытом море. В южной части моря Святого Лира не было такого большого острова.

Нейл вернулся на кровать, спрашивая себя о том, что он говорил во сне. Или Лебедь просто высказала догадку и попала в цель? Королева его не предала, но… он чувствовал себя преданным. Она отослала его от себя, оставшись одна в замке, где ее окружают опасности. Если кто-нибудь попытается ее убить, он ничем не сможет помочь. А ведь он просил оставить его рядом.

Однако когда она отослала его, он испытал облегчение, потому что знал: ее смерть останется на ее совести и он не будет виноват. В Вителлио он снова почувствовал себя по-настоящему живым и сильным, он сражался с реальными врагами, даже если они не умирали, когда он рубил их своим мечом. Даже это казалось легче, чем ощетинившиеся ножами тени дворца.

В службе Деве-Лебеди была своя притягательность, и какая-то часть его стремилась к ней.

«Ты меня забыл», – сказала ему Фастия.

«Не забыл».

«Забыл. Забудешь. Это одно и то же».

По его щекам катились слезы, узел боли в груди ослаб и начал постепенно расползаться. Нейл уткнулся лицом в подушку и заплакал.

Лебедь вернулась через шесть часов, когда солнце отправилось в леса за краем мира. Нейл сделал вид, что спит, и она не стала его будить. Он прислушивался к тому, как она устраивалась на койке за ширмой, некоторое время беспокойно ворочалась, пока ее дыхание не стало ровным. Тогда он встал, придерживая повязку на боку, и с трудом захромал к двери.

Приподняв щеколду, Нейл выглянул наружу. На залитой лунным светом палубе царила тишина. Около штурвала стояли двое и о чем-то тихо разговаривали. Еще один человек стоял на носу. На корме никого не было.

Стараясь не шуметь, Нейл пошире приоткрыл дверь.

И чуть не ударил какого-то человека, сидевшего у каюты с копьем на коленях. Человек дремал. Дева-Лебедь была права – ей нужны более надежные стражи. Но Нейл не мог стать одним из них.

Никто его не заметил, пока он шел к борту корабля. Прищурившись, Нейл попытался понять, действительно ли земля, которую он видел, достаточно близка. Ему показалось, что он разглядел далекие огни, хотя это вполне могли быть искры, плясавшие от боли перед его глазами.

Отбросив в сторону колебания, он перевалился через борт и с плеском рухнул в море. От холода у него перехватило дыхание, однако он сумел перевернуться на спину и начал колотить руками и ногами, отчаянно надеясь, что рана в боку не откроется. Он не знал, что станет делать, когда доберется до берега, но каждый день, проведенный на борту корабля, уносил его все дальше от того места, куда он должен был попасть.

– Хвас ист тата? – крикнул кто-то. – Хвас фол? Айрик?

– Не, ни мих.

Нейл упрямо продолжал двигаться к цели. Он узнал язык – ханзейский, язык врага.

Постепенно голоса стихли. В какой-то момент ему показалось, что он слышал голос своей спасительницы, но уверенности не было. А потом осталась только борьба с волнами.

Руки его устали и налились свинцом гораздо быстрее, чем ему бы хотелось, и, несмотря на пылающий в боку жар, тепло постепенно покидало его тело. Если берег окажется слишком далеко, его заберет смерть, от которой его спасла Дева-Лебедь.

Права ли она? Действительно ли он хотел умереть?

Нейл представил себе королеву, ее бледное лицо, и темные волосы, и руки, которые тянутся к ней со всех сторон, но не смог удержать в сознании ее образ. Вместо этого в свете луны он увидел голубые глаза Девы-Лебеди. Его охватило странное отчаяние и новые вопросы – множество вопросов. Если она из Ханзы – а теперь он был в этом уверен, – почему она ему помогла? И от кого бежит?

Его накрыла огромная волна, и лицо оказалось под водой. Выплюнув воду, Нейл перевернулся и поплыл на животе. Издалека доносился тихий шорох – наверное, прибой или же последние удары его сердца.

Он продолжал плыть. Больше ему ничего не оставалось.

Когда Нейл пришел в себя, над головой у него сияло голубое небо, а где-то поблизости потрескивал костер. На мгновение ему показалось, будто он спит, но тут он услышал голос Девы-Лебеди. Он чувствовал себя значительно лучше, как будто проспал дней десять. Раненый бок напоминал о себе лишь тупой болью, и на короткий миг ему представилось, что все случившееся с ним с тех пор, как он покинул Эслен, всего лишь сон.

Но тут он услышал разговор у костра на ханзейском и потянулся к мечу.

– Вы очень глупый человек, – сообщила ему Дева-Лебедь.

Нейл открыл глаза и сел. Оказалось, что он лежит на одеяле. Рядом действительно горел костер, а чуть дальше тянулся песчаный берег, на который были вытащены две большие лодки. Корабль покачивался на волнах ярдах в ста.

Дальше от воды начиналась равнина, поросшая короткой жесткой травой. Лебедь сидела у костра на маленькой табуреточке. Похоже, ее люди разбили на берегу лагерь. Двое из них разделывали маленького, странно выглядящего оленя.

Лебедь была в широкополой шляпе, словно сефри, но ее лицо показалось Нейлу усталым. Синий цвет глаз потускнел, словно она лишилась чего-то очень важного.

– Простите, – сказал он. – Я должен был попытаться.

– Теперь я это понимаю, – ответила она. – И все равно вы поступили глупо.

Нейл молча кивнул.

– Мы не смогли полностью запастись провизией в з'Эспино, – пожав плечами, добавила Лебедь. – Мои люди восполняют упущенное. – Она склонила голову набок. – Как вы себя чувствуете?

– Прекрасно, – ответил Нейл.

– Хорошо. Вы что-нибудь помните?

– Последнее, что я помню, – это шорох прибоя.

– Мы нашли вас у самой воды. Ваши раны открылись, и вы едва дышали. И совсем окоченели.

– Но как… что произошло?

– Я уже говорила вам, что обладаю кое-какими умениями. Я редко ими пользуюсь, потому что они имеют свою цену. – Она мрачно улыбнулась. – Вам повезло, что между жизнью и смертью очень тонкая грань.

Внутри у Нейла все похолодело.

– Я умер? Вы…

– Вы не умерли. Жизнь в вас была похожа на мерцающее пламя свечи, но еще не погасла.

– Леди, каким бы колдовством вы ни пользовались, вам не следовало этого делать. Скажите мне, какова цена, и я заплачу.

– Это не в ваших силах, – тихо проговорила она. – Кроме того, все уже сделано. – Ее голос стал тверже. – Я сама принимаю решения. Не бойтесь, вы не прокляты и не попали в плен к духам анхулта. Вы не станете разгуливать по ночам и творить зло по моему приказу.

– Я не могу представить вас причиняющей мне вред, – ответил Нейл.

– Правда? Однако вы отвергли мое общество, хотя обязаны мне жизнью. – Лебедь заговорила громче. – Вы понимаете? В з'Эспино вы отказались от собственной жизни и вместе с ней отбросили все свои прежние обязательства. Вы их отбросили, а я подобрала. Разве теперь они не принадлежат мне? Разве вы не чувствуете себя обязанным мне?

– Конечно, чувствую, – выпалил Нейл. – И меня это беспокоит. А теперь я обязан вам дважды, но не могу отплатить за вашу доброту. Это причиняет мне страшную боль, леди. Неужели вы не понимаете? Из-за вас я оказался между надвигающимся приливом и отвесной скалой…

– И потому не смогли придумать ничего лучше, чем взять и снова утопиться. – Она фыркнула. – Ладно. С меня довольно.

– Довольно?

– Теперь я вижу, что вы не собираетесь поступать ко мне на службу. Однако вы дважды мой должник. И я полагаю, вы об этом не забудете. Когда-нибудь я попрошу вас о помощи, и вы мне ее окажете. Вы меня поняли?

– Если смогу.

– Нет. Если вы действительно считаете себя моим должником, вы примете это как зарок. Я призову вас еще не скоро.

Нейл вздохнул и опустил голову.

– Вы хотите сказать, что отпустите меня, если я дам этот зарок?

– Тише. К полудню мы покинем эти места, и я доставлю вас в Палдх, вне зависимости от того, что вы мне сейчас ответите. Но если вы разделяете знаменитую честность жителей Скерна, вы примете мое условие.

– Я клянусь святыми, которым поклонялись мои предки, сделать то, о чем вы просите, – сказал Нейл. – Когда вы будете во мне нуждаться, я приду, если это не причинит вреда тем, кого я должен защищать.

– Хорошо, – проговорила Дева-Лебедь, встала и посмотрела на далекие поля.

– Я так и не вышла на берег в з'Эспино, – тихо сказала она. – Это единственная чужая земля, на которую мне довелось ступить. Здесь красиво.

– Леди…

– Подготовьте корабль! – крикнула она своим людям на ханзейском языке и, не оглянувшись на Нейла, зашагала прочь.

Глава 9 Ветер и море

– Они нас поймают? – спросила Энни, наблюдая за тем, как среди огромных волн появляются и исчезают мачты преследующего их корабля.

Бирюзу неба пятнали лишь редкие клочья белых облаков. Земли в поле зрения не было.

Капитан Малконио положил мозолистые руки на перила и наклонился вперед. Неожиданно Энни почуяла запах со слабым оттенком миндаля – такой же, как тот, что исходил от взмокшего Казио.

– Одному лорду Нетуно известно, – ответил он. – Это быстрый корабль, бримвульф, построенный в Салтмарке. Да еще и ветер им помогает.

– Они быстрее нас? – спросила Энни.

– Намного, – сказал Малконио.

– Значит, они нас догонят.

Малконио почесал бороду.

– Ну… одной скорости мало, делла. Против ветра мы проворнее, чем они, да и киль у нас ниже. Если нам удастся добраться до отмелей около Тер-на-Фата до наступления ночи, У нас будет шанс от них сбежать.

– Только шанс? – фыркнул Казио.

Малконио, прищурившись, посмотрел на брата.

– Знаешь, мне не часто приходилось убегать от боевого корабля, – язвительно сообщил он. – По правде говоря, такого со мной еще никогда не случалось. Мне нужно было связаться со своим милым братцем, чтобы получить столь восхитительную возможность. Знаешь, мне вдруг пришло в голову, что преследователи будут вполне удовлетворены, если я просто отдам им груз.

– Вы так с нами не поступите, – сказала Энни.

Малконио нахмурился, и у него сделался такой вид, словно она только что попросила его отрезать себе ногу.

– Прошу прощения? И с чего это у вас возникло такое впечатление?

– Эти люди пришли за мной, когда я была в монастыре Святой Цер, и убили всех сестер. С чего вы взяли, что они пожалеют вас?

– Кроме того, не следует забывать о морской гильдии, – заплетающимся языком добавил з'Акатто и помахал в воздухе бутылкой вина, которую он где-то отыскал. – Тебе прекрасно известно, что, если против их корабля будет выдвинуто обвинение, им не выпутаться. Капитан не станет рисковать – и не предоставит тебе возможности доложить о том, что произошло. Так что не будь идиотом.

– Успокойся, старик, – отмахнулся Малконио. – Ты же знаешь, я всего лишь сотрясаю воздух – это наше семейное проклятие. Но если нам не удастся от них убежать, сражаться я с ними не смогу. На таком корабле наверняка есть три или четыре баллисты, да еще из тех, что заряжаются огненными снарядами – специальными, для стрельбы на море. Моему братцу даже не придется пустить в дело свой клинок, если только девушка по какой-то причине не нужна им живой. – Он оглянулся на Энни. – Это возможно?

– Не думаю, – ответила Энни. – Полагаю, они хотят, чтобы я умерла.

– И вы по-прежнему не скажете мне почему?

– Я по-прежнему не знаю почему, – беспомощно сказала Энни.

– Что ж, – проговорил Малконио. – Значит, будем убегать и надеяться, что нам поможет ветер.

Они резко повернули к северу, и сначала даже показалось, что преследующий их корабль отстает, но довольно скоро он начал набирать ход. А еще даже не наступил полдень.

– Если нам не улыбнется удача, они нас перехватят задолго до того, как мы доберемся до отмелей, – наконец вынужден был признать Малконио.

– В таком случае им придется с нами сразиться, – сказал Казио брату и положил руку на рукоять своей рапиры.

– Я тебе уже говорил, – напомнил Малконио, – им нет никакой необходимости к нам приближаться, они смогут потопить нас на расстоянии. – Он упер руки в бока. – Но, предположим, они попытаются взять нас на абордаж – как ты собираешься сражаться с тем типом, у которого сверкающий меч? Твой приятель в доке нанес ему смертельный удар, после такого любого можно было бы хоронить в двух отдельных могилах. Но когда я видел его в последний раз, он был жив и здоров.

– Я сражался с такими и раньше, – с чрезмерной уверенностью, которая так раздражала Энни, заявил Казио. – Я отрублю ему голову и отправлю его на морское дно.

– В прошлый раз ты вынудил меня ронять ему на голову кирпичи, – напомнил ему з'Акатто. – Что мне ронять на этот раз?

– Может, якорь? – пожав плечами, спросил Казио. – Неужели мы не найдем ничего подходящего?

Малконио скрестил на груди руки.

– Что? Никакого поединка один на один? А как же твоя честь?

– О какой чести может идти речь, когда он использует силы преисподней? – парировал Казио. – Я поклялся защищать этих леди. И сдержу свое слово, даже если мне придется использовать не слишком честные приемы.

Малконио закатил глаза.

– Ладно, не имеет значения, – проворчал он. – Их вдвое больше, чем нас, если не считать господина неуязвимого. Можешь сбросить на него якорь, если хочешь, хотя лишних у меня нет. – Он кивнул в сторону приближающегося корабля. – Впрочем, до этого дело не дойдет. Видишь баллисты? Что я тебе говорил?

Энни разглядела какие-то неуклюжие приспособления на палубе корабля, но никак не могла сообразить, для чего они используются. Ей хотелось спросить, что такое баллиста, но ей было неловко признаваться в своем неведении. Остра пришла ей на выручку, задав этот вопрос сама.

– Огромный механический лук, – объяснил Малконио. – Швыряет камни, свинцовые шары, горшки с огнем – и все такое.

– А разве у вас нет никаких военных машин, капитан? – спросила Энни. – Чтобы мы могли ответить им тем же. Не сомневаюсь, что вам приходилось сталкиваться с пиратами.

– У нас есть одна маленькая баллиста, – покачав головой, ответил Малконио. – Вполне достаточная защита от пиратов, которые осмеливаются навлечь на себя гнев гильдии.

– В таком случае, думаю, нужно ее приготовить, – сказал з'Акатто.

– Да, ты прав, старик. Маленькое сражение лучше, чем ничего. Может быть, Нетуно мне улыбнется. Раньше он меня жаловал.

Пять часов спустя корабль преследователей швырнул в них несколько пробных камней. Те не достигли цели, но совсем чуть-чуть, и матросы Малконио приготовили свою баллисту, и в самом деле напоминающую огромный лук. Уже слышны были голоса моряков, деловито сновавших по палубе вражеского корабля.

– Они нас достанут задолго до того, как мы сможем стрелять в ответ, – сказал Малконио. – Леди, я полагаю, вам следует спуститься вниз. – Он глянул на горизонт, где собирались черные тучи. – Я редко мечтаю о шторме, но сейчас советую вам молить любых святых о том, чтобы он получил нас раньше наших преследователей. Возможно, тогда нам удастся от них оторваться.

– Я останусь здесь, – сказала Энни.

– И что будешь делать? – поинтересовался Казио. – Ты умеешь стрелять из лука?

– Я могу попробовать.

– У нас не так много стрел, чтобы ими разбрасываться, – отрезал Малконио. – Идите вниз. Это мой корабль, и я вам приказываю.

Энни собралась было выдвинуть новое возражение, но вовремя сдержалась. Сэр Нейл погиб из-за того, что она приняла неправильное решение. А Малконио знает свое дело много лучше, чем она.

– Идем, Остра, – позвала она подругу.

– Возьми это, – сказал Казио и протянул ей кинжал.

– У меня уже есть, – ответила Энни.

– А у меня нет, – сказала Остра.

– Тогда ты возьми, – согласился Казио.

Остра взяла кинжал и нахмурилась.

– Я хочу остаться здесь, с тобой, – сказала она.

Казио улыбнулся и взял ее за руку.

– Мой брат на сей раз для разнообразия прав, – заметил он. – Здесь, наверху, вы будете только отвлекать нас. Зная, что вы внизу, я смогу сражаться как подобает.

Остра опустила глаза, затем вдруг потянулась к Казио и поцеловала его в губы.

– Не умирай, – попросила она.

– И не подумаю, – заверил он ее. – Мне не суждено умереть на море. Идите и ничего не бойтесь.

Остра кивнула и, отвернувшись, чтобы скрыть слезы, побрела к каюте, которую они делили с Энни.

Казио повернулся к Энни, и она несколько мгновений не могла отвести от него глаз. Ей показалось, что ее поймали за каким-то неподобающим занятием, а она не может даже подобрать слова для извинений.

Казио разрушил чары.

– Ну, я получил один поцелуй на удачу, – объявил он. – Как насчет второго?

– Это был вовсе не поцелуй на удачу, – тихо проговорила Энни. – А ты дурак.

И она последовала за Острой.

– Она права, – сказал Малконио, когда девушки скрылись из виду. – Ты дурак и играешь в глупые игры.

– Это еще в каком смысле? – с раздражением спросил Казио.

– Две девушки. Ты явно мечтаешь завоевать расположение рыжей – одному Диуво известно почему, – но морочишь голову ее подруге.

– Энни меня ни капли не интересует, – соврал Казио. – Но даже если бы интересовала, это ни в коем случае не касалось бы тебя.

– Твой явный интерес к ней может стоить мне жизни, так что он очень даже меня касается, – возразил Малконио. – Но я не стану больше об этом говорить. И все же играть с сердцем девушки жестоко.

– У Энни нет сердца.

– Сейчас я говорю о другой.

– Ты же сказал, что нас всех скоро прикончат, так что ничего не успеет случиться.

– Это твоя единственная надежда. – К удивлению Казио, Малконио хлопнул его плечу. – Не высовывайся, братец. Пока они не возьмут нас на абордаж – если вообще возьмут, – пользы от тебя все равно никакой.

И пошел прочь.

– Погоди, – остановил его Казио.

– У тебя есть минута.

– Что тебе известно про з'Акатто?

– Думаю, меньше, чем тебе, – пожал плечами Малконио. – А что?

– Один человек в з'Эспино, знающий з'Акатто, назвал его эмратуром.

– Странно.

– Меня это тоже удивило.

– Он действительно сражался в нескольких войнах, – продолжил Малконио. – Почти все сражались, даже отец.

– Да, но чтобы командиром?… В таком случае почему он…

– Почему посвятил жизнь тому, чтобы учить дрянных сынков практически разорившегося аристократа владению оружием? Понятия не имею. Может, тебе следует у него спросить?

– А ты никогда не пытался задавать ему личные вопросы?

– Раз или два случалось, – улыбнувшись, ответил Малконио, – когда я еще был слишком молод, чтобы понимать, что этого делать не следует. Но ведь он всегда любил тебя, Казио. Ты для него особенный. Да и остался он ради тебя.

– А кто убил нашего отца, Малконио?

Лицо старшего брата слегка смягчилось.

– Казио, я никогда тебя не понимал. Разве что когда мы оба были мальчишками… В те времена мы неплохо развлекались, верно? Но ты всегда был слишком серьезным, словно маленький священник. А потом, после того как умер отец…

– Я не хочу об этом говорить, а у тебя нет времени.

– Возможно, другого времени не будет, – сказал Малконио. – После смерти отца ты взялся за фехтование, словно не видел для себя другой жизни. Как и любой мальчишка на твоем месте, ты поклялся за него отомстить. Мы ничего не говорили тебе про дуэль, поскольку боялись, что ты убежишь и попытаешься отыскать того человека.

– Я бы так и сделал.

– Но когда ты стал взрослым и, вне всяких сомнений, самым искусным дессратором в Авелле или даже во всем Теро Мефио, ты перестал спрашивать и больше не пытался узнать, как погиб наш отец.

– Потому что мне стало все равно, – ответил Казио. – Отец был дураком. Он разбазарил наше состояние и позволил себя убить.

– Ты каждый день сражаешься на дуэлях, – проговорил Малконио. – Как ты можешь винить отца за то, что он принял участие в одной? В особенности если ты ничего не знаешь про обстоятельства, вынудившие его так поступить.

– Я знаю, что он получил удар в спину, – тихо сказал Казио. – Я видел тело, Малконио. Какой дуэлянт получает удар в спину?

Малконио помолчал несколько мгновений.

– Я не видел того боя, ты тоже, – наконец сказал он. – Почему ты вдруг снова об этом заговорил?

– Не знаю, – признался Казио. – Просто вдруг пришло в голову.

– З'Акатто видел ту дуэль. Тебе нужно поговорить с ним. Но… отец был неплохим человеком, Казио. А при жизни матери – так и вовсе замечательным. Часть его умерла вместе с ней.

Они снова немного помолчали.

– А когда ты видел Ческо? – спросил Казио.

– Два месяца назад. У него все хорошо. Три собственных корабля. Знаешь, ты всегда можешь к нам присоединиться.

– Я не могу отказаться от своего имени и нашего дома, – ответил Казио. – Не могу.

Малконио закатил глаза.

– Оглянись по сторонам, – сказал он. – Ты уже отказался – только еще не знаешь этого.

Казио вздохнул и посмотрел на горизонт, где собиралась буря.

– Шторм не успеет сюда к сроку, чтобы помочь нам?

Малконио покачал головой.

– Он движется в другом направлении.

Когда Энни уселась на край своей койки, она снова почувствовала тошноту. Остра стояла около окна и смотрела сквозь толстое стекло.

– Они приближаются со стороны кормы, – сказала Энни – Ты не туда смотришь.

– Я знаю, – ответила Остра. – Просто… мы должны быть там, наверху.

– Они правы, – проговорила Энни. – Мы будем им только мешать.

– А вдруг мы могли бы помочь, – запротестовала Остра. – Мы ведь и раньше попадали в переплет.

– Попадали, но мы ничего не знаем ни про морское дело, ни про баллисты, – возразила Энни. – Наверное, капитан Малконио полагает, что, если наши враги нас не увидят, останется слабая надежда на то, что они решат, будто ошиблись и преследуют не тот корабль.

Остра покачала головой.

– Этих людей направляют демоны. Они не остановятся, пока не убьют нас.

– Пока не убьют меня, – поправила ее Энни. – Они ведь за мной охотятся, а не за вами.

Остра приподняла одну бровь.

– Ты ведь не собираешься снова сбежать? Ты обещала, что не станешь этого делать. Или теперь слово, данное мне, не имеет никакого значения?

– И что ты под этим подразумевала? – поинтересовалась Энни.

– Ничего.

– Послушай, это ведь ты все время проводишь с Казио. У тебя больше не остается для меня ни минутки.

Остра отвернулась и что-то тихо пробормотала себе под нос.

– Что? – переспросила Энни.

– Ничего.

– Скажи!

Остра, внезапно покраснев, резко повернулась к ней.

– Ты мне врала! Врала! Кто ты такая?

Энни отшатнулась под натиском ее гнева.

– О чем ты говоришь?

– Ты прекрасно знаешь, почему они тебя преследуют. Знаешь, но не говоришь мне. Ты совершенно права, меня тоже убьют, и Казио, и з'Акатто – так же как Нейла МекВрена.

– Не смей его упоминать!

– Почему? Потому что в его смерти виновата ты?

Гнев Энни вдруг превратился в комок, застрявший в горле, ее охватили ярость, сожаление и боль. Она не могла произнести ни единого слова.

Зато у Остры накопилось много слов, и она желала выплеснуть их на нее.

– В монастыре с тобой что-то произошло. Ты видишь вещи, недоступные другим. И можешь делать то, что не под силу остальным людям. Я ждала, что ты мне все объяснишь, но ты ведь не собираешься этого делать, верно?

– Остра…

– Ты мне не доверяешь, правда? Я всегда была тебе верным другом, даже когда это было для меня опасно.

– Ты не понимаешь, Остра. Я сама ничего не понимаю.

Что-то с силой ударило в корабль, и они услышали крики на палубе.

– Хорошенькое объяснение!

Паруса «Деллы Пучии» начали опадать, когда преследовавшее их судно почти нагнало корабль и перехватило его ветер. В следующее мгновение в корпус с глухим стуком ударили первые камни и упали в воду.

– Пока они нам не причинили никакого вреда, – заметил Казио.

– Они пристреливаются, – мрачно проговорил Малконио. – Скоро будет хуже.

– Они не приближаются.

– Да. Они сообразили, что мое оружие с такого расстояния их не достанет. Они перекрыли нам ветер, и мы не можем сдвинуться с места. Они будут забрасывать нас камнями, пока мы не затонем.

– Тогда зачем ты зарядил баллисту?

– На случай, если они окажутся идиотами. Я ошибся.

На глазах у Казио две вражеские машины выстрелили в их корабль практически одновременно. Два огненных шара взметнулись ввысь, оставляя за собой шлейф из густого черного дыма.

– Теперь я понял, что ты имел в виду, когда сказал, что будет хуже, – заметил Казио.

Один из шаров упал в море, а другой приземлился прямо посреди палубы, превратившись в ослепительный оранжевый цветок. Огонь перекинулся на одного из матросов Малконио, и тот с дикими воплями принялся кататься по палубе, пока его товарищи пытались погасить пламя, набросив на него мокрую парусину.

Казио вцепился в рукоять Каспатора с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Он понял, что Малконио прав – ему не удастся даже вступить в схватку с одним из врагов. Никогда еще в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным.

Он взглянул на брата, собираясь спросить его, может ли тот что-нибудь сделать, но заметил, что Малконио не смотрит на вражеский корабль, а с улыбкой вглядывается в море.

– Что? – спросил Казио.

– Посмотри туда, – посоветовал брат. – На воду.

Казио проследил за его взглядом, но не увидел ничего особенного.

Малконио положил руку рулевому на плечо.

– Приготовься развернуться, – приказал он. – Видишь куда?

– Да, вижу, – ответил рулевой. – Будет сложновато.

– Что происходит? – спросил Казио.

– Следи за их парусами, – ответил Малконио.

Казио попытался, но это оказалось непросто, поскольку враг выстрелил в них новым залпом огненных снарядов. Один ударил в грот.

– Гасите! – заорал Малконио. – Он нам нужен.

А в следующее мгновение паруса корабля-преследователя бессильно обвисли.

– По местам, быстро! – гремел Малконио.

Матросы бросились исполнять его команды, и вскоре паруса «Деллы Пучии» начали наполняться ветром. Казалось, этого было недостаточно, чтобы корабль сдвинулся с места, но в возгласах людей слышалась радость.

– Что случилось? – спросил Казио.

– Нетуно забрал у них ветер, а нам послал – с другой стороны, – пояснил Малконио.

– Не то чтобы очень сильный, – заметил Казио.

– Нет, и это хорошо. Мы пойдем впереди и разовьем гораздо большую скорость, чем наши преследователи.

– А я думал, что их корабль быстрее, – озадачился Казио.

– Так и есть, когда дует сильный ветер. Но мы меньше, а значит, будем быстрее. К тому времени, как они развернутся и пустятся в погоню, мы оторвемся от них лиги на две.

И снова его брат оказался прав. Хотя Казио казалось, что они ползут как черепахи, вражеский корабль и вовсе стоял на месте. Однако баллисты продолжали обстрел. Казио присоединился к матросам, которые тушили огонь, а корабль тем временем уходил от преследователей. Когда снаряды начали падать в воду, команда снова радостно завопила.

Они шли прямо по ветру и с неторопливостью, почти сводящей Казио с ума, оставляли врага позади.

Однако к наступлению сумерек большой корабль снова начал их нагонять.

Грохот обстрела стал стихать, а потом и вовсе прекратился. После вспышки гнева Остра съежилась на своей койке и больше не произнесла ни слова.

– Они чему-то радуются, – проговорила Энни. – Похоже, хорошие новости.

Остра едва заметно кивнула, но по-прежнему упрямо не желала смотреть ей в глаза.

– Я взгляну, что происходит, – сказала Энни. – Хочешь со мной?

Остра покачала головой и закрыла глаза.

– Я больше не могу, – прошептала она.

Энни несколько мгновений смотрела на нее, жалея, что не может сказать ей~ничего утешительного.

– Ты была права, – проговорила она наконец.

– Насчет чего?

– Помнишь, когда я пыталась убежать? Когда думала, что могу переодеться мужчиной и жить самостоятельно. Когда мечтала о приключениях. Ты мне сказала, что я веду себя как дура, что не пройдет и пары дней, как я умру от голода, меня прикончат или захватят в плен.

– Да, – сказала Остра. – Я так говорила.

– Тогда я согласилась остаться только потому, что ты меня попросила, и потому, что беспокоилась за тебя – кто знает, что случилось бы с тобой без меня. Но теперь я понимаю, что ты была во всем права. Я ничего не знала о том, как устроен мир. По правде говоря, я и сейчас не слишком хорошо это понимаю. Зато я твердо усвоила одно – я больше не хочу никаких приключений. Я мечтаю лишь о том, чтобы вернуться в Эслен и чтобы самым худшим, что могло бы со мной произойти, оказался очередной нагоняй от Фастии или мамы. А еще я хочу, чтобы ты была со мной.

– Я рада, что ты наконец признала, что я могу быть в чем-то права, – проговорила Остра.

– Из-за меня погибло много людей, – продолжала Энни. – Сестры в монастыре. Сэр Нейл. Я боюсь подняться на палубу, потому что мне страшно: а вдруг убили еще кого-нибудь. Я не хочу, чтобы и дальше из-за меня умирали люди, Остра. Меня тошнит от всего, что происходит вокруг меня.

– В таком случае, почему бы тебе так и не сказать? – поинтересовалась Остра. – Когда те люди нас снова догонят, просто сообщи им, что тебе надоело играть в их игры, что ты будешь хорошей, и попроси оставить нас в покое.

Энни улыбнулась, решив, что Остра шутит и что у нее начало исправляться настроение, но тут увидела выражение лица подруги.

– Никому нет дела до того, что тебе все это надоело, – сказала Остра. – Ты ничего не можешь изменить.

Энни почувствовала, как у нее сжимается сердце.

– Прошу тебя, Остра…

– Ты так и не собираешься объяснить мне, что происходит.

Энни поняла, что сейчас расплачется, и умоляюще проговорила:

– Думаю, если я все расскажу, тебе станет только хуже. Боюсь, это знание тебя убьет.

– А меня и без того убьют, – ответила Остра. – Неужели ты сама этого не чувствуешь? Неужели ничего не понимаешь?

– О чем ты?

– Ни о чем.

– Остра…

– Я устала, – заявила Остра и повернулась к Энни спиной.

Энни беспомощно посмотрела на нее, и ее глаза наполнились слезами. Разве она может рассказать Остре о своих видениях? Разве имеет право поселить в душе подруги сомнения, сошла ли она с ума или действительно так важна для судьбы мира, что ему придет конец, если она не станет королевой? Как она может рассказать хоть кому-нибудь о том человеке в лесу?

Она и сама не слишком во все это верила, после того как видения исчезали.

В любом случае, тогда ей будет труднее нарушить свое обещание, а Остра обязательно попытается последовать за ней. Энни не солгала, признавая правоту подруги, высказавшей ей все, что думала, когда она решила убежать в первый раз. Но сейчас все изменилось. Сейчас у Остры есть Казио, он ее защитит. А сама Энни не пытается бежать от своего долга, а, наоборот, устремляется ему навстречу. И если Веры так убеждены, что она должна стать королевой, пусть они и охраняют ее.

Она больше не допустит, чтобы из-за нее умирали ее друзья.

Потому что Остра права. Те люди не остановятся ни перед чем. Никогда. И пусть Остра обидится, когда Энни снова сбежит, зато останется жива и под надежной охраной.

И, приняв это решение, Энни направилась наверх, чтобы посмотреть, кого еще она обрекла на смерть и доживет ли кто-нибудь из них до наступления вечера.

Она обнаружила, что враги продолжают их преследовать и постепенно нагоняют. К ночи небо затянули тучи, и их корабль окутал почти непроглядный мрак. Малконио несколько раз менял курс, пока ветер набирал силу. Сейчас все старались вести себя как можно тише, потому что враг мог следовать за ними по голосам.

Энни вернулась в свою каюту и попыталась уснуть, однако проснулась через несколько часов от страшного грохота. Набросив платье, она помчалась на палубу, опасаясь, что вражеский корабль их все-таки догнал.

Но оказалось, что на них обрушился страшный шторм.

Глава 10 Каналы

Леоф пришел в себя и обнаружил, что у него раскалывается голова, а кто-то шепчет ему на ухо:

– Вставайте, сэр. Пожалуйста, не умирайте.

Голос практически заглушали какофония криков и топот ног. Леоф с трудом открыл глаза и увидел размытое пятно, постепенно превратившееся в лицо Мери.

– Что происходит? – со стоном спросил он.

– Вы не умерли! – воскликнула девчушка.

– Нет, – подтвердил Леоф. – Хотя, возможно, это скоро произойдет.

Он потрогал голову рукой и посмотрел на свои окровавленные пальцы – это казалось не слишком хорошим предзнаменованием.

– Быстрее, – заторопила его Мери. – А то сюда скоро доберутся солдаты.

Леоф сообразил, что она тянет его за рукав, и попытался подняться на ноги, но у него тут же закружилась голова.

– Нет, не вставайте, – сказала девочка. – Давайте за мной.

Он пополз на четвереньках, следуя за Мери сквозь царящий в зале хаос. По-видимому, он пробыл без сознания всего несколько секунд.

Мери исчезла за гобеленом, и Леоф поспешил за ней, сам не понимая, что он делает и зачем.

Оказавшись за гобеленом, он едва успел увидеть, как голубой подол ее платья скрылся в узкой щели в стене. Примерно через королевский ярд щель вывела их в более широкий, освещенный факелами коридор.

– Подождите, – остановила его Мери. – Еще не сейчас.

Леоф замер на месте, его голова, казалось, набухала болью.

– А теперь – быстро!

Девочка встала и помчалась через коридор к открытой двери. Леоф не отставал, хотя с трудом держался на ногах. В противоположном конце коридора он заметил нескольких солдат в форме королевской гвардии, которые стояли у другой, гораздо большей двери и размахивали копьями и мечами, оттесняя столпившихся в бальном зале. Они были слишком заняты, чтобы заметить Мери и Леофа.

– Хорошо, – сказала Мери. – Кажется, они нас не видели.

– Что происходит?

– Не знаю, – ответила девочка. – Пойдемте.

В голове у Леофа немного прояснилось, но он отчаянно надеялся, что Мери знает, что делает, поскольку через пару минут, проведенных в темном лабиринте комнат, понял, что сам никогда в жизни отсюда не выберется. Однако Мери уверенно шагала вперед, сворачивала за углы, вела его через огромные апартаменты и маленькие каморки. Казалось, дом превратился в волшебный сундук, в котором умещались все меньшие и все более замысловатые ящички. Шум бального зала остался далеко позади.

Потрогав рану на голове рукой, Леоф пришел к выводу, что та не слишком серьезна и что череп цел.

Наконец он почувствовал свежий воздух. В помещении царил полнейший мрак, но Мери подвела его к какой-то шахте, под углом уходившей вниз.

– Сюда, – позвала она его. – Придется лезть сюда.

– А что это?

– Кухня, – объяснила девочка. – Сюда выбрасывают мусор.

– Может быть, нам стоит просто подождать тут, пока все не успокоится? – предложил Леоф.

– Плохие дядьки нас найдут, – сказала Мери. – Нам нужно выбраться наружу.

– Снаружи тоже могут быть плохие дядьки, – предупредил ее Леоф.

– Да, но тут есть секретные выходы, – сообщила Мери. – Разве вы не хотите вернуться в Эслен?

– Подожди, – вздохнув, проговорил Леоф, пытаясь разобраться в путающихся мыслях.

«Плохие дядьки» – это люди королевы. Стражники, что стояли в коридоре перед дверью, носили те же цвета, что и рыцарь – Файл де Лири, к которому он провожал королеву всего две ночи назад.

Кто-то попытался убить королеву, а два дня спустя ее люди ворвались на праздник леди Грэмми.

Неужели это Грэмми планировала убийство?

Святые, во что же он вляпался?

– Да, – сказал он Мери. – Думаю, нам нужно отсюда выбираться.

Иначе он окажется замешанным в очень неприятную историю, которая может грозить ему чем-нибудь похуже потери работы.

Но королева все равно может узнать, что он присутствовал на балу. Попытавшись бежать, он лишь станет выглядеть виновным.

Однако ему следовало позаботиться о Мери.

Надеясь, что не застрянет в узкой шахте мусоропровода, Леоф протолкнул себя внутрь. Здесь воняло прогорклым жиром, тухлыми овощами и еще какой-то гадостью.

Куча, на которую он приземлился, пахла еще хуже. Леоф порадовался тому, что сейчас слишком темно, чтобы увидеть, из чего она состоит.

Еще одна ночь в Новых землях. Он начинал ненавидеть эти места.

Леоф поймал Мери, когда она соскользнула вниз, чтобы девочка не угодила в кучу, остановившую его собственное падение.

– Теперь куда? – спросил он.

– Поплывем по каналу на лодке.

– Мне кажется, плохие дядьки приплыли по каналу, – сказал Леоф. – Думаю, их там сейчас очень много.

– Не по тому каналу, – объяснила девочка. – Есть другой. Идем. Сюда.

Они ступили в лабиринт темного сада, где среди аккуратно подстриженных кустов, похожих в темноте на диковинных существ, то и дело показывались мраморные бассейны неработающих фонтанов, тускло сияющие в лунном свете. Трава, прихваченная морозцем, скрипела под ногами, две совы, точно два призрака, о чем-то совещались, притаившись среди ветвей. Откуда-то неподалеку слышались голоса, но постепенно они становились все тише.

Неожиданно Леоф остановился.

– Что такое? – спросила Мери.

– Гильмер. Мой друг Гильмер был там.

– Маленький человечек? Он ушел, когда вы начали играть на клавесине.

– Правда? Хорошо.

Или нет? Как долго солдаты ждали снаружи? Вдруг они поймали его, когда он уходил?

Впрочем, сейчас, когда с ним Мери, Леоф ничего не мог сделать для своего друга. Ей, возможно, грозила большая опасность, чем Гильмеру.

– А как ты поняла, куда нужно бежать, Мери? – спросил он, неожиданно поведение девочки показалось ему подозрительным. – Похоже, ты все это давно придумала.

– Да, – ответила она, помолчав немного.

– Зачем?

– Я всегда придумываю, как можно убежать.

– Почему?

– Мама говорит, однажды они могут прийти, чтобы меня убить.

– А она сказала почему?

– Нет. Только что они могут как-нибудь прийти, люди короля, и убить меня и моего брата. Поэтому я придумываю, как можно убежать и где спрятаться. Так я нашла музыкальную комнату.

– Ты очень умная девочка, Мери.

– Вы женитесь на моей маме? – спросила она вдруг.

– Что? – На мгновение у Леофа снова закружилась голова. – Она что-то об этом говорила?

– Нет, – ответила Мери.

– Тогда почему ты спрашиваешь?

– Потому что вы мне нравитесь.

Леоф взял ее за руку.

– Ты мне тоже нравишься, Мери. Идем поищем местечко потеплее.

Они довольно легко нашли канал и несколько узких лодочек и уже направились к ним, когда Мери схватила Леофа за руку.

– Тсс! – прошептала она.

Из темноты послышались голоса, и, вглядевшись, Леоф сумел различить на берегу несколько темных фигур. Они с Мери спрятались за кустом.

– Они захватили леди Грэмми и ее сына, – хриплым баритоном сообщил один из мужчин.

– Это не важно, – ответил другой мужчина, и что-то в его голосе заставило Леофа похолодеть.

Не сам голос поразил Леофа, он был совершенно нормальным, тенор, принадлежащий образованному человеку. Но как всякая нота, сыгранная на музыкальном инструменте, имеет множество скрытых в ней тонов, так и этот голос что-то скрывал – что-то, кажущееся неправильным.

– Как вы можете такое говорить? – спросил баритон. – Все наши планы разрушены.

– Вряд ли. Меня удивляет, что Мюриель узнала об этом и, более того, что она предприняла решительные действия, однако, когда шпионы доложили об их приближении, я сделал все, чтобы их воодушевить.

– В каком смысле?

– Мои люди встретили их у пристани стрелами, прикончили нескольких человек, а затем скрылись в темноте. После этого люди королевы больше не задавали вопросов – они ворвались в бальный зал, стража у дверей, естественно, отреагировала на их появление, не сразу сообразив, с кем сражается. Мирное расследование превратилось в кровопролитие. Знаешь, сколько человек убито?

– Не уверен, милорд… но отнюдь не мало.

– Я чувствую себя дураком, поскольку не догадался сам спланировать события этой ночи именно так, – сказал тенор. – Однако все вышло как нельзя лучше.

– Я действительно не понимаю почему.

– Он прав, – вмешался третий голос, показавшийся Леофу знакомым, хотя тот и не смог вспомнить, кому он принадлежал. – Если бы там обнаружили кого-нибудь из нас, все могло сложиться иначе. А так люди Мюриель не найдут ничего существенного – почти ничего, что могло бы оправдать нападение. Выглядеть все будет так, будто они ворвались на мирный праздник и без малейшего повода начали резню среди лендвердов.

– Именно, – согласился тенор. – Даже немногие верные королеве члены Комвена не смогут поддержать ее действия. Получается, что мы продвигаемся вперед даже быстрее, чем планировали.

– Я умоляю вас соблюдать осторожность, милорд, – проговорил третий. – Прежде чем предпринимать какие-то действия, дайте королевству возможность осознать происшедшее.

– Нет, не думаю, – вмешался второй. – Настало время нанести удар.

– Вы хотите сказать, сегодня? – с сомнением спросил баритон.

– Нет, не сегодня. Но очень скоро. Возвращайся в лагерь. Пусть готовятся к переправе через каналы.

– Слушаюсь, милорд.

Один из собеседников забрался в лодку и вскоре уже выгреб на середину канала.

– Мне тоже пора, – сказал знакомый Леофу голос. – Но прислушайтесь к моему совету – торопиться не стоит.

– Нет, сейчас самое подходящее время.

– Многие продолжают симпатизировать королеве, и наберется немало людей, которые воспримут ваше возвышение, милорд, без всякой радости. Ситуация действительно сложилась Удачно для вас, но могут еще оставаться способы ее улучшить.

– Я всегда ценю ваши советы, – ответил тенор.

– После того, что случилось сегодня, лендверды будут в ярости, – продолжал знакомый голос. – Благодаря Грэмми вы можете рассчитывать на их поддержку. Однако аристократии плевать на смерть нескольких мелких землевладельцев. Более того, кое-кто из них может даже вернуться в стан королевы.

– Она достаточно их всполошила, создав собственную лирскую гвардию.

– Да. А что, если она постарается добиться того, чтобы в Кротении не осталось других наследников, кроме Чарльза и Энни?

– Вы имеете в виду, прикончив Грэмми и ее ублюдков?

– Именно.

– Но Грэмми нам нужна, да и ее сын может пригодиться. В конце концов, он ведь еще и сын Уильяма.

– Да. Убийство Грэмми и мальчишки будет ошибкой. А вот девочка нам не нужна.

– Мери? Да, пожалуй. Кроме того, она наверняка сейчас в руках королевы. Думаю, ее смерть нам не повредит. Вы сможете это устроить?

– Без труда, – ответил знакомый голос.

– До наступления завтрашнего дня?

– Вы так спешите?

– Три дня. Не больше.

– Думаю, этого хватит, – вздохнув, согласился знакомый голос. – Надеюсь, вы знаете, что делаете.

– Будьте готовы сыграть свою роль, и все пройдет безупречно.

– Вот-вот. Мои люди прибудут только через месяц.

– Нам не нужны ваши люди, прайфек. Только ваше слово. Оно у нас есть?

– Разумеется.

И они расстались. Прайфек отправился пешком, а его собеседник сел в лодку. Леоф прижимал к себе Мери и отчаянно дрожал – и не только от холода.

– Я же вам говорила, – прошептала Мери.

– Этого не будет, Мери, – пообещал ей Леоф. – Они тебя не убьют.

– Если мы пойдем в замок, они меня найдут.

– Я знаю. Мы не собираемся в замок.

Они сели в одну из лодок и поплыли в направлении, противоположном тому, которое выбрал мужчина. К рассвету они добрались до маленького симпатичного городка под названием Плинз. Там Леоф, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, расспросил о пути в сторону Меолвиса. Еще он купил для Мери плащ, чтобы спрятать платье, и дальше они отправились по Леоквигской дороге на север. До Меолвиса они добрались уже к вечеру и провели ночь в заброшенном доме. На следующий день они пошли вдоль дамбы Святого Тона и через час обнаружили маленд.

Спрятав Мери за насыпью, Леоф подошел к двери и постучал.

К его огромному облегчению, дверь открыл Гильмер, удивленно вытаращивший глаза.

– Хорошо, что с тобой порядок, – сказал он, после того как они обнялись. – Я слыхал про то, что случившись в том доме. Чуть сам не влипши. Похоже, ты учел мой совет.

– Я там остался, – сказал Леоф. – Но кое-кто помог мне сбежать.

– Верно, какая-нибудь из юных леди, а?

Леоф улыбнулся.

– Мне нужна помощь, Гильмер.

– Только попроси.

– Это непростое дело, и очень опасное. Позволь, я тебе все объясню, прежде чем ты согласишься.

Он подозвал Мери и рассказал обо всем, что произошло, включая разговор, который они подслушали.

– По-твоему, кто это был? – спросил Гильмер. – Окромя прайфека. Те, другие два?

– Понятия не имею.

– Один из них – принц Роберт, – сказала Мери.

Гильмер удивленно посмотрел на нее.

– Принц Роберт умер, малышка.

– Это был он, – настаивала на своем Мери.

Гильмер тихонько присвистнул.

– Худо дело. – Он хлопнул себя по коленям. – Ты правильно поступил. Там тебе делать нечего. Они сами во всем разберутся. Но прайфек… да, иногда с ними и такое бывает.

– Я не могу допустить, чтобы с Мери что-нибудь случилось, – сказал Леоф.

– Знамо дело, – ответил Гильмер и погладил девочку по голове. – Мне вот плевать, пусть хоть сам фратекс Призмо заявится из своей з'Ирбины, я не позволю им убивать маленьких девочек. Оставайтесь здесь, а когда шум поутихнет, решим, как поступить.

– Гильмер, я хочу, чтобы ты сберег Мери. Но я собираюсь вернуться.

Гильмер погрозил ему пальцем.

– Ты спятил, приятель, – сообщил он. – Думаешь, сможешь одинешенек помешать заговору? Или что кто-нибудь тебе за это спасибо скажет? Ты был на том празднике почетным гостем. Даже если королева одержит победу, тебя она будет считать предателем. Послушайся совета, сынок, не суйся туда.

– Не могу. Королеву нужно предупредить. – Леоф расправил плечи. – И кроме того, я должен закончить заказ и сыграть концерт.