Место для курения

Впервые она заметила этого мужчину, когда пошел снег.

Снега в том году не было долго, декабрь уж наступил и пополз день за днем к перемене года, темный, злой, жесткий. Задувал морозный ветер, как железной щеткой, чистил тротуары и выбивал слезу из глаз. Все давно замерзло, но снег никак не выпадал – а очень хотелось снежку мягкого и теплого. И каждый вечер, тоскуя, она подходила к окну в надежде увидеть снежинки в свете уличного фонаря. Но белый конус ложился холодно и ровно, ничем не потревоженный.

Она бы ничего не заметила, завороженно растворяясь взглядом в темноте вокруг фонаря; ей казалось, что черное время – это ее жизнь, жизнь вечная, бездонная и бессветная. Да, она бы ничего не заметила, но человек закурил. Он остановился в шаге от фонаря и щелкнул зажигалкой.

Крошечная искра, конечно, не могла рассеять тьму. Она даже не высветила лица этого мужчины. Она ничего не показала – мелькнула, пропала бесследно, навсегда, но мимолетную эту вспышку засекла женщина, прислонившаяся лбом к холодному стеклу. Она успела увидеть это событие и удивиться ему: в темени ночи впервые случилось нечто отличное от самой ночи. Что-то произошло. Что-то потревожило незыблемый порядок, где-то сдвинулись пласты, загудели пространства, кто-то посягнул на беспредельную власть всемогущей и недвижимой ночи.

Вспышка. Она лишь ее увидела. Она даже не заметила, как мужчина затянулся сигаретой, выругался, потому что забыл дома перчатки и голые руки на стылом ветру моментально замерзли, затянулся коротко еще раз, выщелкнул окурок вон и поспешил дальше по улице, туда, где шумел большой проспект.

Недокуренная сигарета без остатка исчезла. Но через десять минут пошел снег.

Снег. Сначала это был колючий снег, крошечные льдинки, стремительно и безжалостно пронзавшие свет от фонаря. Поземка стремительно затянула асфальт на проезжей части. Никого на улице не осталось: такой снег не щадит, жалит, пробивает самые толстые одежды. Сечет, сечет; не осадки, а розги.

Затем, к полуночи, потеплело и снег повалил густо, большими хлопьями. Он уж не метался оголтело и хаотично, не торопился, не мельтешил – нет, он падал ровно, не спеша, степенно, укрывая поверхности уютным одеялом, убаюкивая, успокаивая. От такого снега сразу стало светло.

Что-то волшебное и доброе почудилось ей в этом снеге, вызванном к жизни крошечным огоньком зажигалки случайного прохожего. Что-то в этом было от сказки, а она любила сказки, несмотря на 37 лет, неудачи, одиночество, ежедневную скуку и серенькую внешность. С другой стороны, с таким набором только и остается, что в сказки верить, поэтому в следующий вечер она подошла к окну уже с другой целью; не снег она желала увидеть, а маленькую звездочку в огромной пустоте.