Месть карьерского оборотня

Глава 1

Он бежал по старому карьеру, где некогда добывали песок и гравий, а теперь в огромной, неправильной формы яме с рваными краями остались озера (их еще называли котлованами), заполненные чистой родниковой водой, с красивыми песчаными пляжами, которые обрамляли густые заросли прибрежного камыша и чакана. Котлованы возникли в тех местах, где песок и гравий черпали со дна карьера до тех пор, пока подземные воды не заполняли выработку, тогда черпали в другом месте, не пропадать же добру! Пространство между котлованами заросло кустарниками дикого терновника и боярышника, осокой и колючими шарами перекати-поля.

Там были и дорожки, по которым даже мотоцикл с коляской мог проехать, но он стремительно мчался вперед, не глядя под ноги и чувствуя невероятную мощь в своем теле. Вот заросли терновника, метров на пять протянулись, а высота кустов около двух метров, а то и больше. Оттолкнувшись всеми четырьмя лапами от песка, он взмывает над ними и, распластавшись в полете, легко преодолевает преграду. Вот перед глазами внезапно вырастает колючая ветка — он успевает увернуться и мчится дальше. Глухая ночь, идет занудливый осенний дождь, в старом карьере темно, человек в двух шагах от себя кустарника бы не разглядел, а он все видит прекрасно, только в серо-голубом призрачном свете, как в прибор ночного видения, такие виды нередко показывают по телевизору в американских боевиках.

Он мчался к дальнему озеру, не понимая, зачем, но мчался решительно и очень быстро. Еще один прыжок, почти полет над верхушками темных от влаги, безлистных колючек терновника, — и он увидел берег дальнего озера, а там стоял огромный зверь, почти волк, но в три раза больше и с уродливой тупой мордой. Страшные красные глаза в упор смотрели на него. Захотелось повернуть назад и бежать, бежать прочь от этого жуткого места, но ноги сами несли его на желтый песок берега.

Резко остановившись в нескольких метрах от зверя, он уставился на него, готовый к любым неожиданностям. И вдруг страх прошел так же внезапно, как и появился, и он понял, что зверь не может причинить ему вред, хоть и смотрит злобно, ковыряя страшными черными когтями прибрежный песок.

— Почему? — услышал он глухой, низкий голос, похожий на звериный рык. — Почему ты не воспользуешься силой, дарованной тебе?

Челюсти зверя были приоткрыты, но громадные белые клыки в них не двигались, голос звучал в голове Романа.

— Я не хочу! — ответил он, заметив, что и его челюсти остались сомкнутыми. — Не нужно мне этой твоей силы, и вообще, оставь меня в покое!

— Ничего уже нельзя изменить. Рано или поздно ты разозлишься и погибнешь, если не научишься быть осторожным и управлять своим даром. Ты должен научиться. Я помогу тебе, мы учли все ошибки, допущенные прежним вариантом.

— Нет, нет! Я не хочу! Оставь меня в покое! — яростно крикнул Роман.

Как это получилось, он не понимал, ведь челюсти его были плотно сомкнуты, ни голоса, ни рыка не разнеслось у дальнего озера, но он крикнул, и зверь его услышал.

— Это невозможно. Злоба людская жива, и ты один можешь справедливо наказывать всех негодяев, ты — кара для них, жестокая и неотвратимая.

— Я человек. Негодяев должны наказывать те, кто имеет право на это.

— Ты будешь терпеть издевки подлеца? Над собой, над родными, над подругой?

— Я отвечу, но сам, без твоей помощи, понял?

— Не получится. Ты слаб и беспомощен перед силой власти и силой бандитского оружия. Ты выйдешь из себя и будешь уничтожен, потому что о нас тут уже знают. Тебя выследят и застрелят, как бешеного пса. Только я могу научить тебя правильно обращаться с великой силой, обмануть людей.

— Отвяжись от меня! Я же сказал — не хочу! Нет, нет, нет!

Тело зверя затряслось, контуры его вспыхнули голубым свечением, он еще был виден, но сквозь него уже проглядывала холодная вода и мелкие круги на ней от дождевых капель. Еще мгновение, и зверь исчез полностью, а вместе с ним и берег дальнего озера в старом карьере.

Роман Клейн открыл глаза, уставился в белый потолок, не понимая, где он находится. И лишь спустя минуту, сообразил, что лежит в своей комнате, в постели, за окном уже рассвело, а рядом с его кроватью стоит встревоженный отец.

— Рома, что случилось? Ты кричал во сне, — сказал Федор Петрович. — Плохой сон приснился?

— Ну, — сказал Роман. Подумал-подумал и добавил: — Вроде как Иван Потапов отправляет меня в армию, прикинь, да?

— Иван тебе никогда плохого не желал, — со вздохом сказал Федор Петрович. — Не надо об этом, я и так сильно ошибался, когда думал, что Иван плохо относится к тебе… Ты ведь именно это говорил мне, верно?

— Да ладно, пап, я пошутил. Все нормально. Ты сегодня в первую? Я тоже. Сваргань что-нибудь на завтрак, я минут через десять приду. Плохо, что Катька выскочила за Ивана, да? Завтрак некому готовить…

— Почему плохо? Я могу сварить яйцо вкрутую на завтрак, чай или кофе, и ужин приготовить. Я все могу, Рома. А за Катю мы можем только радоваться, она счастлива с Иваном, это хорошо… Ты нормально себя чувствуешь?

— Отлично.

Федор Петрович согласно кивнул и вышел из комнаты. Был он самым уважаемым в поселке машинистом экскаватора, а сын его работал помощником машиниста. В новом карьере с утра до поздней ночи работали электрические экскаваторы, одни грузили песок и гравий на платформы, которые подтягивали тепловозы, другие опорожняли свои ковши над кузовами тяжелых «МАЗов» и «КамАЗов». В последнее время спрос на стройматериалы значительно увеличился, люди стали жить чуток лучше и сразу кинулись строиться. А что построишь без песка и гравия? Деревянные дома на Кубани так и не стали популярными, строили в основном из кирпича. А для его производства нужна была не только глина, но и песок. Да и вообще, без песка и гравия не могли обойтись не только силикатные заводы, но и заводы железобетонных изделий, и дорожники, и частники на своих участках.

Потому-то классный экскаваторщик и был уважаемым человеком в поселке Карьер. А Федор Петрович Клейн (о том, что он Фридрих по паспорту, и сам не часто вспоминал) был не просто классным машинистом, а еще и учителем большей части нынешних экскаваторщиков.

Жена его умерла несколько лет назад, в хозяйственных вопросах ее заменила старшая дочь Катя, но теперь, когда Катя стала женой местного участкового Ивана Потапова и ушла жить к нему, двум мужчинам сложновато было, хотя Федор Петрович, как истинный немец, пусть и российский, умел все делать сам, да не так, как это получалось у Кати. Она часто приходила, борщ сварит, ужин приготовит, но это все же не то, что было, когда Катя жила дома.

Роман помнил сон до мельчайших деталей. Он снился ему часто, один и тот же: страшный зверь на берегу дальнего озера требовал, чтобы он воспользовался силой, которая ему дана. Не хотелось подчиняться ему, противился, как мог, но зверь был настойчив. У него имелась причина для этого.

Роман был вместе с Катей и Потаповым у дальнего озера в старом карьере, своими глазами видел, как уничтожили самого настоящего оборотня. Точно такого, какой приходил к нему во сне. Помнил, как чудовище прыгнуло на него, оскалив жуткую пасть и вытянув лапы с когтями, похожими на черные серпы. Падая, он почувствовал легкую резь в плече, даже не понял, что случилось. Потом чудовище было уничтожено и вскоре превратилось в голого начальника электроцеха завода железобетонных изделий, или просто ЖБИ-7, Егорова. Это потрясло Романа настолько, что даже мысль о том, что он может стать таким же чудовищем и погибнуть так же, внушала ужас.

Зверь все же зацепил его и, значит, передал ему свою силу. Роман не сразу это понял, только потом, когда стали сниться жуткие сны, вспомнил, что резь в плече появилась еще до того, как он упал.

Никто не знал, что зверь его ранил. Роман упал плечом на острый камень, лежащий у берега, царапина превратилась в кровоточащую ссадину, даже проницательная баба Лиза ничего не заподозрила. О том, что он был там, ни районные оперативники, ни тем более Иван, упоминать не стали. Районное начальство велело всем, кто принимал участие в этой операции, подписать бумаги о неразглашении государственной тайны. В поселке Карьер ходили слухи про оборотня, но официально их никто не подтвердил. Баба Лиза, которая, собственно, и убила зверя, без нее он бы всех там уничтожил, тоже, наверное, подписала какие-то бумаги, да она вообще была не очень-то разговорчивой.

Роман, известный в Карьере хулиган и задира, драчун и любитель выпить, даже «взорвать» при случае «косячок», резко изменился. Теперь он не позволял себе злиться, даже если кто-то вел себя нагло и несправедливо, чем немало удивлял своих сверстников. А когда терпеть было невмоготу, бежал домой, доставал из погреба бутылку виноградного вина, выпивал ее и ложился спать. Потому что, вспоминая страшные сентябрьские события и то, что говорил ему во сне зверь, понял — ярость неминуемо превратит его в зверя.

Он терпел, но знал, что рано или поздно не выдержит. Уже и друзья стали подшучивать над ним, мол, что с тобой, Рома? Почему ты этому козлу не набьешь морду? Он говорил с тобой совсем невежливо. И сами говорили с ним не совсем вежливо, а он, стиснув зубы, лишь хмурился и уходил. Друзья просто не узнавали Романа. Курить «травку» перестал (а «травка», то есть конопля, росла и вокруг поселка, и в старом карьере — повсюду), в драках не принимал участия, пошел работать после школы. Стали «доставать» — мол, хочешь стать обычным хозяйственным мужиком? Ну-ну, ты же немец, все вы чересчур правильные. Полгода назад сказал бы ему кто такое — пожалел бы сразу! А теперь нельзя было ответить. Ради отца, Катьки, ради Тани Соколовой, его девчонки. Даже на танцы ходил редко, а Таня и радовалась этому, вдвоем им было гораздо интереснее, чем в поселковом клубе, где ревели колонки магнитофона и пьяные парни вечно дрались по любым пустякам.

Роман встал с кровати, свернул вдвое одеяло, бросил на простыню, застелил сверху покрывалом, надел джинсы, футболку и зябко поежился. Пора на работу, сегодня отец тоже в первую, подбросит на своей «девятке» до экскаватора. Мог бы работать с ним и получать больше, но выбрал сварливого старика Федоровича, чтобы не зависеть от отца.

Холодно было в его просторной комнате с синими обоями. Жила бы Катька дома, растопила бы печку, засыпала уголька, завтрак приготовила бы. Хоть в первую работала, хоть во вторую, а с утра все успевала сделать. Если во вторую работала (смены у них с отцом были разные), то к его приходу и обед на плите оставляла, а если в первую — записку, что и когда нужно разогреть. Но теперь сестра жила у Ивана Потапова, им с отцом самим приходилось заботиться о себе. Нынче они оба — в первую, а кто же оставит горящую печку без присмотра? Вот и приходилось трястись от холода, торопясь в ванную.

Да, в обычном деревенском доме (хотя Карьер не был деревней, но дома в нем были такие же, как и в соседней станице) имелась ванная, Федор Петрович устроил. В огороде колодец, в нем насос, летом удобно поливать грядки с картошкой и овощами, если долго нет дождя, а переключишь рычаг — вода пойдет в дом, в ванную. Там на стене висит водонагреватель, включил — и теплая вода бежит из крана, и даже горячая. Можно и ванну принять, но сейчас времени не было. Роман быстро почистил зубы и пошел в кухню, отдельное строение, где отец на газовой плите уже сварил вкрутую два яйца, положил на тарелки маринованные помидоры и баклажаны, налил в чашки крепкий чай и ждал его.

Иван Потапов, яростно отфыркиваясь, умывался под рукомойником во дворе, а Катя, накинув дубленку поверх ночнушки, стояла в дверях и дрожала от холода, наблюдая, как муж, в ноябрьскую промозглую стынь, поливает себя ледяной водой. Глядя на такое, и в трех дубленках замерзнешь. А с другой стороны — есть на что посмотреть. Красивый, большой мужчина, не толстый и не такой уж «качок», мускулы не бугрились на его теле, как у записных киногероев, но сила в широких плечах и могучих руках чувствовалась нешуточная. Приятное зрелище для женщины, а для женщины любящей и подавно.

После свадьбы Иван перевез молодую жену к себе, он жил вдвоем с матерью, завучем местной школы. Поселились они в двухкомнатной кирпичной кухне, хотя мать Ивана, Евдокия Андреевна, предлагала им расположиться в доме, все же — двое, а она одна, может и в кухне пожить. Да, в принципе, и все трое без проблем разместились бы в просторном кирпичном доме с тремя комнатами, но Катя не согласилась. Кухня — отдельный дом, две комнаты, во второй — у них постель, стол, два полумягких кресла, трюмо, телевизор и музыкальный центр — все, что нужно. А в первой — собственно кухня, печка с чугунными конфорками, газовая плита, холодильник, стиральная машина, обеденный стол с венскими стульями, полки с продуктами и люк, именуемый «лядой», — крышка бетонного погреба под первой комнатой. Ванны здесь, правда, не было, но она могла сбегать к отцу и там принять ванну, если очень уж хотелось, а так… вставала рано, даже если работала во вторую смену, растапливала печку, готовила завтрак и согревала в большой кастрюле воду, чтобы самой помыться после бурной ночи. А они, вот уже почти два месяца после свадьбы, получались сплошь бурными. Это так хорошо…

Иван, довольно урча, принялся растираться красным махровым полотенцем.

— Вань, я замерзла, глядя на тебя, — сказала Катя.

— Ну так не смотри, иди в хату, погрейся у печки. И вообще, чего вскочила, тебе сегодня во вторую, могла бы еще поспать. Я бы сам печку растопил, воды тебе согрел…

— А хочется посмотреть… — с улыбкой сказала Катя.

— Хочется, да? — уточнил Потапов.

Он набросил полотенце на плечи и направился к жене. Она улыбалась, глядя на него. Иван обнял Катю, чмокнул в губы и завел в дом, пусть это была раньше кухня, теперь их дом. Или — хата, если не мудрствовать особо. Там, у горящей печки, принялся страстно целовать жену.

— Ну Вань, тебе же на работу… на рабо… — забормотала Катя. — Ох, Ваня… ты сумасшедший…

Через полчаса, по новой приведя себя в порядок, они сели завтракать. Куриная ножка с помидорами и огурцами была как нельзя кстати.

— Катюша, ты у меня замечательная жена, — сказал Иван.

— А ты просто сумасшедший, — кокетливо произнесла Катя. — Ты что это такое вытворяешь?

— Просто люблю тебя.

— А после?

— Опять люблю тебя.

— Да? А потом?

— Вижу и чувствую, что ты любишь меня.

— Ну и дурак.

— Согласен, — захохотал он. — Помнишь, как ответил Бывалый в «Операции „Ы“»? «Болван!» — «Согласен…»

Катя улыбнулась, но тут же лицо ее стало серьезным.

— Вань, сейчас сыро, скользко, ты на своем мотоцикле особо не газуй, понял?

— Ты у меня обалденная немка.

— Да какая я немка? Даже языка не знаю… И хватит говорить глупости, ты понял, что я сказала?

— Да будь ты и негрой преклонных годов!.. — с пафосом сказал Потапов.

— Ваня, я вполне серьезно. Ты любишь гоняться на своем «Урале» за всякими там придурками. Но послушай меня, сейчас очень скользко на дороге. У нас будет ребенок, я не хочу, чтобы он рос без отца. Ты понял? Борис Федорченко на днях разбился на своем мотоцикле… Ты не вздумай лихачить!

— Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа! Все, пока, пришло время поддерживать закон и порядок во вверенном мне поселке Карьер.

Потапов допил чай, крепко поцеловал жену в губы и пошел к своему мотоциклу, стоявшему во дворе. Катя, набросив дубленку, последовала за ним.

— Шлем застегни, — сказала она, отворяя ворота. — Не то может свалиться, когда на камень налетишь.

— Буду ждать тебя после смены на переезде, — сказал Потапов. — Ты тоже не лихачь на своем кране. И слишком большие тяжести не поднимай.

Катя работала крановщицей на заводе, который был в нескольких километрах от поселка. Домой рабочих второй смены доставлял дежурный автобус, его-то и намеревался встречать Иван.

— Умник какой выискался, — улыбнулась она. — Мой кран только и может ездить от одного края пролета до другого. А насчет встречать… Не надо, Ваня, сама добегу.

Иван помахал рукой, открыл ворота, сел на мотоцикл, газанул и вырвался на улицу. Катя закрыла за ним дубовые ворота и пошла в кухню.

После сентябрьских событий с оборотнем, о которых, так нигде и не сказали правды, районное начальство решило укрепить органы правопорядка. Ивану в подчинение дали Володю Ледовского, парень совсем недавно дембельнулся из ВДВ и согласился стать сержантом МВД. В двухэтажном кирпичном доме, где располагались администрация поселка и сам глава поссовета, или, по-нынешнему, мэр, Ивану и Володе выделили комнату с телефоном и железным сейфом на первом этаже; потом они поставили там старый диван, подареный мэром, можно было отдохнуть ночью. Теперь у Потапова имелся свой кабинет, куда он и ехал пасмурным ноябрьским утром. Кстати, в подвальном помещении мэрии оборудовали КПЗ с железной дверью и деревянной лежанкой для особо злостных нарушителей. В общем, работать стало проще.

Но сегодня ехать на работу не очень-то хотелось после того, что было совсем недавно дома. Но — надо. Служба есть служба.

Ледовской ждал его в кабинете, он дежурил ночью, знал оперативную обстановку на текущий момент. По справедливости, они должны были дежурить ночью по очереди, но у Ивана была молодая, любимая жена, а Володе нравилось встречаться со своей девушкой в кабинете, где очень кстати имелся старый диван. Дома-то родители, не развернешься. Так и решился этот вопрос. Ночным блюстителем порядка был Володя, и, похоже, ему жутко нравилось, что девушка видит, какой он тут начальник. А Ивану нравилось ночевать дома. Договорились.

— Ну, и что у нас тут случилось? — спросил Иван, входя в кабинет.

Ледовской поднялся навстречу, пожал начальнику руку.

— Да все нормально. Жена Петра Алексеенко, Марина, пришла с жалобой, что муж дебоширит. Я пошел к ним…

— И набил морду Петру? Правильно сделал.

— Это так. Но Марина стала кричать, что подаст на меня в суд за то, что издеваюсь над ее мужем.

— Это тоже так, — сказал Потапов.

— Не понял?

— Бывал в твоей шкуре. У них постоянно семейные проблемы случаются, я как-то раз тоже набил Петру морду, обнаглел он донельзя. И услышал то же самое. Со временем понял — утром они совершенно не помнят, что было ночью, так что ты поступил правильно. Нужно дать в морду Петру, он успокоится, а Марина снова пожалеет его.

— У летней танцплощадки подростки затеяли драку. Я пришел, рявкнул на них — разбежались. Кстати, Иван, какое-то средство передвижения нужно и мне. Не все же время пехом, концы-то разные бывают.

— Пробиваю, Володя, сам знаешь, дорогой наш мэр обещал предоставить машину, но пока… не мычит не телится. Потерпи, скоро все решится.

— А в остальном — нормально.

— Свободен, можешь отдыхать. Есть такое намерение?

— Есть намерение поскорее дождаться ночи. Слушай, Милка Терещенко такая баба!.. Просто фантастика.

— Ну так отоспись и подготовься к новому дежурству, — сказал Иван, понимающе усмехаясь.

Ему нравился новый помощник, сработались без лишних слов. Людка Терещенко далеко не кинозвезда, он мог бы многое порассказать о ней Володе, но если у них все о’кей — зачем? Людка знает, чем и как ублажить изголодавшегося десантника, а ныне — сержанта МВД. Ну и пусть.

Когда Ледовской ушел, Иван откинулся на спинку кресла, задумался. Все у него хорошо, просто замечательно, а что-то неспокойно в душе. После страшных событий в сентябре, когда он мог потерять Катю, встречавшуюся с оборотнем и подпавшую под его влияние, когда мог потерять и жизнь вместе с Катей, если бы не мудрая баба Лиза, которая поняла, что такое ее постоялец Егоров и заранее переплавила фамильное серебро в пули. Все хорошо, но тревожно… Этот гад выбрал именно Катю, пытался ее сделать своей парой. И она почти поддалась его чарам. Какие-то флюиды были у него, просто одурманил девушку. Он совсем прошел, этот дурман, или нет? Ведь Катюша беременна, они ждут ребенка.

И никто не хочет объяснить, что же это было такое? Все засекретили, взяли подписку о неразглашении — и тишина! Идиотизм, а что поделаешь. ФСБ наложило вето на любую информацию о карьерском оборотне, районное начальство тут же сказало «есть!». Баба Лиза молчит, после гибели пожилого учителя пения Леонида Поликарповича, которого она когда-то давно любила, совсем замкнулась, ни с кем не разговаривает.

В кабинет вошла стройная брюнетка, секретарша мэра поселка Нина Потийчук.

— Вань, тебя босс хочет, — с кислой миной сказала она.

— Тебя уже не хочет? — поинтересовался Потапов.

— Очень смешно. Иди, он скоро сваливает в Ростов, хочет руководящие указания дать.

— Они есть у него?

— Вань, кончай!

— Прямо сейчас? Нина, мы только поговорили…

— Ох, Ванька, ты идиот самый настоящий. Если надоела твоя немка, так прямо и скажи, я, может быть, и помогу.

— Спасибо, Нина, но мне моя жена никогда не надоест.

— Тупой ты мент, Потапов. Вали к боссу слушать руководящие указания.

Соблазнительно покачивая бедрами, Нина вышла из милицейского кабинета. Потапов тяжело вздохнул и пошел следом за ней. Новый глава поселка Илья Петрович Манько не очень-то нравился ему, и на то были свои причины.

Прежде Манько был главным инженером завода железобетонных изделий, ЖБИ-7, где работала крановщицей и Катя, а существо, которое баба Лиза уничтожила у дальнего озера, в образе инженера Егорова руководило электроцехом. И вот что странно, после того как в октябре Манько стал главой администрации поселка и велел именовать себя «мэром», он ни разу не спросил, куда подевался начальник электроцеха завода, где он сам был, по сути, вторым человеком. А ведь слухи по поселку ходили всякие, но официально никто и нигде не высказался о причине исчезновения Егорова. Неужто Манько ничуть не интересовала причина, по которой исчез начальник электроцеха? И второе — в начале октября, в самый разгар предвыборной кампании, Манько проявил такую активность, какая другим претендентам и не снилась. Выступления на районном и краевом телевидении, плакаты, листовки, артисты из Краснодара и даже из Москвы, призывающие голосовать за передового инженера, который поднял ЖБИ-7, сделал его процветающим заводом, то же самое сделает и с поселком, то есть значительно улучшит жизнь всех простых посельчан.

ЖБИ-7 и вправду был «на плаву». Манько перепрофилировал производство и вместо никому не нужных железобетонных конструкций для промышленных предприятий (многим из них было явно не до реконструкций, и уж подавно — не до новых цехов) стал производить блоки фундамента, столбы, стены и перекрытия для частного сектора. Хочешь построить одноэтажный дом? Вот тебе набор конструкций. Двухэтажный — вот другой набор. Трехэтажный с подземным гаражом — третий. Желаешь эксклюзивный проект? Нет проблем, только плати. И платили. Стыдно сказать, но зарплата Кати была в два раза выше, чем у него, мужа. Да, ЖБИ-7 в норме. И, тем не менее, откуда такие бешеные деньги на предвыборную кампанию? Директор завода тоже участвовал в этом марафоне, но выглядел просто бледно по сравнению со своим главным инженером. А ведь если и были у них побочные доходы, конечно же были, так у директора они должны быть побольше. Ан, нет!

По этим двум причинам, не совсем понятным Ивану, новоявленный мэр не очень нравился ему. Но, поднимаясь на второй этаж вслед за Ниной, Потапов думал совсем о другом. Как и всякий нормальный мужик, он по достоинству оценил тугие ляжки девушки, обтянутые черными эластичными джинсами. Но ничего не сказал, ибо знал, что Нина неравнодушна к нему.

К чему лишние разговоры?

Нина вошла в «предбанник», села за свой стол, Иван молча прошагал дальше, толкнул обитую кожзаменителем дверь и остановился перед столом начальника. Невысокий, толстоватый, почти лысый, а вот поди ж ты! Теперь может пользоваться такой бабой, как Нинка! Джинсы, небось, подарил, и не одни, на зарплату секретарши особо не пошикуешь.

— Слушаю вас, Илья Петрович.

— Это я тебя слушаю. Уезжаю завтра в Ростов, на совещание руководителей местных самообразований у представителя президента в округе. Какие меры будут предприняты, чтобы в мое отсутствие преступность не возросла?

Потапов развел руками. Понимал, что возрастание уровня преступности с отъездом мэра — только на руку начальнику. Мол, уехал хозяин, и все пошло вразброд.

— Меры у нас одни и те же, что с мером, что без него, — сказал Иван. — Работаем по мере сил своих.

— Насчет «мера» не остроумно. Иван, я хочу, чтобы все было в порядке за время моего отсутствия. План работы представь ближе к вечеру.

— Могу прямо сейчас сказать.

— Ну давай, я слушаю.

Иван знал, что мэр относится к нему тоже, мягко говоря, предвзято. Терпит только потому, что рейтинг участкового, как говорят политики, куда выше, чем у Манько.

— Вы уедете в Ростов, а у нас по-прежнему нет машины. Может, свою собственную предоставите в наше распоряжение?

— Может, тебе и жену свою предоставить? — язвительно спросил Манько. — Ты чего такое несешь, Иван? Что за…

— Жена у меня своя имеется, — прервал его Потапов. — У вас есть служебная «Волга», оставьте ее нам, а сами поезжайте на своей «Ауди» с водителем. Солиднее будете выглядеть в Ростове. И нам поможете, как истинный демократ. А то у Володи никакого транспорта, не на чем ночью добираться к месту происшествия. На своих двоих старается.

— Да я лучше «Ауди» вам оставлю, — иронически хмыкнул мэр. — На ней Ледовскому приятнее будет кататься по поселку. У него хоть права-то имеются?

— Он до армии работал водителем у вас на ЖБИ-7. Права у него профессиональные.

— Да? Не помню. Иван, у тебя есть мотоцикл. Можешь оставлять его Ледовскому на время дежурства, пока мы не решим этот вопрос.

— А мне потом, в случае чего, галопом бежать к месту происшествия, да? Извините, Илья Петрович, но ситуация странная. Вы обещали новую машину нам, обещали это всему поселку. Ну и где же правда? Володя не может вовремя добраться до места происшествия!

— Пусть Ледовской купит себе велосипед! За границей полицейские на велосипедах ездят, и ничего.

— И погоны себе, и форму, да? Может, и пистолет себе он должен купить? На его оклад — это самое то, Илья Петрович. Вы уж хоть как-нибудь сдержали бы свое предвыборное обещание, хоть в части обеспечения общественного порядка. А то совсем ничего не получается, полная болтология и никакого видимого результата.

— Хорошо, я еще раз поговорю с районным начальством. Они обещали, мы работаем над этим вопросом, но… не можем приказывать вышестоящим органам, они же решают вопросы с выдачей машин. Значит, ты меня не подведи. Пока буду отсутствовать — шоб никаких происшествий.

— Такого не бывает, Илья Петрович. Какие случаются — все немедленно берутся на контроль. Вам будет доложено в оперативном порядке.

— Ну, значит, я надеюсь на тебя, Иван, — со вздохом сказал Манько. — Надеюсь, не подведешь. Подумаю, да, подумаю, поговорю с администрацией района насчет машины вам. А то и правда, непорядок получается. Вернусь — вплотную займусь этим делом. Будет вам машина, будет.

Потапов вышел из кабинета вполне довольный разговором с начальником. В «предбаннике», помимо Нины, сидел и водитель Манько Сергей Малинин. Ивану захотелось подразнить этого сытого, невообразимо важного водилу.

— Серега, у тебя с женой как, все нормально? — как бы ненароком спросил он.

— А тебе какое дело? — насторожился Малинин.

С ментами он разговаривать не хотел. Кто они такие против него, Малинина?

— Если пик активности приходится на ночь, перенеси его на утро. Илья Петрович сказал, что поедет в Ростов поездом, ты останешься тут и поступишь в наше распоряжение. Будешь дежурить ночью с Володей. И возить его куда понадобится, — с доброй улыбкой соврал Иван.

— Перебьешься! Я к вашим ментовским делам отношения не имею, понял? — возмутился Малинин.

— Будешь иметь. Илья Петрович обещал.

— Да ни хрена подобного и быть не может! Я сейчас скажу ему… — Малинин вскочил на ноги.

— Ничего ты не скажешь, Сережа, — почти ласково заверил Потапов. — Мэр обещал народу — порядок и власть закона. А какая она, на хрен, власть, когда у дежурного нет своего транспорта? А водитель мэра полдня баклуши бьет, анекдоты секретарше рассказывает. Никакой власти. Ты все правильно понял?

— Да пош-шел ты, Потапов!..

— А это зря, — строго сказал Иван. Шутки кончились, пора было и о чести мундира подумать.

Он подумал о чести мундира правильно, сграбастал Малинина за отвороты джинсовой куртки, резко вздернул к потолку, тряхнул, после чего не очень мягко опустил на стул.

— Я точно знаю, Серега, что в Америке за одно такое обращение к представителю закона шпана вроде тебя получает срок. Но у нас тут демократия еще молодая, народ еще не очень грамотный, приходится самому заботиться о престиже профессии. Ты все правильно понял или повторить?

— Когда только босс уберет тебя к едрене фене… — пробормотал Малинин.

— Что у трезвого на уме, у пьяного на языке, — сказал Потапов. — Дурак ты. Босса выдал, а зачем? Он же в глубокой тайне вынашивает планы насчет меня, а ты взял и брякнул. Теперь я запросто могу убедить его найти другого водилу.

Нина понимающе захихикала.

— А ты мог бы возить Ледовского ночью, — сказала она Малинину, — а с женой утром… если Илья Петрович поездом…

— Заткнись! — тонким, прерывающимся голосом взвизгнул Малинин. — Мы еще посмотрим, кто тут решает все дела! — И выскочил в коридор, намереваясь там переждать визит мерзопакостного участкового.

В том, что поедет с боссом на совещание в Ростов, Малинин не сомневался. По государственным делам на близкие и средние расстояния босс всегда ездил на служебной машине. Но ведь наглый участковый уже не первый раз достает босса, хочет заставить его, Сергея Малинина, дежурить ночью, особенно когда Илья Петрович уезжает в далекие командировки на поезде! Да это ни в какие ворота не лезет!