Месть. Не стоило мне изменять

Глава 9

Глава 9

Олег

Я резко торможу перед ее домом. Шины визжат по асфальту так, что оставляют черные полосы на мокрой после дождя дороге. От злости хлопаю дверью машины так, что даже стекло дребезжит. Ноги сами несут меня к подъезду. Шаги быстрые, нервные, будто кто-то гонится за мной, хотя я просто гоним злостью и раздражением, что эта стерва проигнорировала мои слова.

Лифт едет слишком медленно, с противным металлическим скрежетом. Я несколько раз нажимаю кнопку пятого этажа, хотя знаю, что это бесполезно. Пальцы сами собой выбивают нервный ритм по зеркальной стенке. Отражение в зеркале мне не нравится, растрепанные волосы, темные круги под глазами, густая щетина. Я выгляжу как загнанный зверь.

Когда захожу в квартиру, Соня как всегда стоит посреди гостиной в коротких шортах и майке, которая оставляет открытым живот, она знает, что мне это нравится, но сегодня это отталкивает. Видя мое настроение, ее брови удивленно ползут вверх, но в глазах читается, будто она ждала этого визита.

- Олежка... – начинает ласково.

- Отказывайся от статьи, - перебиваю ее, даже не поздоровавшись, с порога. - Позвони Веронике и скажи, что передумала, что тебе не нужна эта статья. Я же тебя еще в тот раз просил об этом, чтобы не рисковать, раз ты ей имя мое не успела назвать.

Соня закатывает глаз, еще и театрально вздыхает и плюхается на диван, разваливаясь, как кошка, демонстративно удобно устроившись. Ее ноги, загорелые и гладкие, медленно скользят по поверхности дивана.

- Я не хочу и не буду отказываться, Олег, - тянет она, играя кончиками своих дурацких волос, которые она перекрасила в этот странный карамельный оттенок на прошлой неделе. - И объясни, в чем вообще дело? Почему ты как угорелый носишься из-за какой-то статьи? Ну будет она, и что?

Я сжимаю кулаки до боли в суставах. В голове стучит лишь одно: "Она не понимает, никто из них не понимает". На стене висят наши фотографии с отпуска, я улыбаюсь на них, но сейчас эта улыбка кажется мне чужой.

- А то, что статью напишет моя жена, - сквозь зубы выдавливаю из себя. - Пускай и бывшая, но жена. Я против, чтобы она лезла в нашу жизнь.

Соня фыркает с презрительной усмешкой и берет со стола помаду, какую-то розовую, блестящую, начинает красить губы перед зеркалом.

- Какая разница, кто напишет статью? Вы же развелись, - она причмокивает, размазывая блеск, ее губы становятся влажными и блестящими, как у куклы. - Или ты до сих пор переживаешь за свою бывшую? А может вообще любишь ее?

Комната вдруг становится слишком тесной, стены будто сдвигаются, загоняя меня в ловушку. Я хватаю ее за руку, от чего она роняет помаду, и та, упав на ковер, оставляет след, похожий на разбавленную кровь.

- Ни то, ни другое, - шиплю, чувствуя, как по спине бегут капли пота, смешиваясь с мурашками раздражения. - Мне просто противно, что она полезет своими грязными ручонками в наше счастье.

Соня вырывается с силой, которой я от нее не ожидал, и вскакивает, ее глаза сверкают холодным блеском. Она начинает метаться по комнате, как сумасшедшая, размахивая руками, сбивая по пути рамки со стола.

- Мне плевать, какими ручонками она полезет! - визжит она, ее голос оглушает, как сирена. - У нее все равно ничего не получится! Ничего она не разрушит! Я хочу, чтобы она знала, как нам хорошо! Хочу, чтобы она видела наши фото в журнале и рыдала в подушку от того, что сама их пустила в печать!

- Если не откажешься от статьи, - говорю медленно, выделяя каждое слово, будто разговариваю с глухой, - свадьбы не будет.

Соня резко замирает на месте, будто ее ударили током. Ее лицо сначала бледнеет, потом краснеет до корней волос. Она хватает со стола журнал, и швыряет в меня с такой силой, что страницы разлетаются в полете.

- Я уже платье купила! - орет что есть силы, и слезы текут, оставляя черные следы туши. - Ты обещал! Ты клялся, что это навсегда!

Медленно наклоняюсь, поднимаю журнал с пола, какой-то свадебный, какая ирония, и кладу его обратно на стол.

- Тогда прибереги его для другого раза. Я все сказал, - говорю я и разворачиваюсь к выходу. Если и сейчас меня не услышит, значит будем прощаться.

За спиной раздается душераздирающий вопль, какой бывает только у женщин, громкий, пронзительный, полный ярости и боли. Что-то тяжелое, похоже ваза, летит мне вслед и разбивается о стену рядом с дверью, осколки сыплются на пол, но я не оборачиваюсь.

Захлопываю дверь квартиры так, что, кажется, все соседи это слышат.

В лифте вдруг замечаю, что дышу так часто и громко, будто пробежал марафон. Руки дрожат, сжимаю их в кулаки, чтобы скрыть тремор. В кармане звонит телефон. Она. Наверное, недоговорила. Я выключаю его, не хочу слушать продолжение истерики. Я не мальчик ей, чтобы так со мной играть.

На улице идет дождь, холодный, противный, словно осенний, хотя на календаре еще лето. Холодные капли стекают по лицу, смешиваясь с потом, но мне все равно. Машина стоит там же, где я ее бросил с включенными фарами и незакрытым окном, в которое уже залилось прилично воды. Черт! Сиденье уже мокрое и холодное, когда плюхаюсь на него.

Но я все равно сажусь за руль и бью кулаком по приборной панели. Один раз, второй, третий. С каждым ударом выпуская всю скопившуюся злость, но боли я почти не чувствую.

Глупо. Все это так глупо. Как будто я попал в какую-то дешевую мелодраму, где все ведут себя как истеричные подростки.

Запускаю двигатель, и рев мотора заглушает последние мысли.

Все проблемы от баб. Одна слишком умная, другая слишком тупая.

Я их разведу, чего бы мне это не стоило.