Месть скорпиона

6: Вокруг да около

Винс провел тревожную ночь на чердаке и смог нормально заснуть лишь часам к пяти утра, поэтому поднялся только к полудню.

Приняв душ и наскоро проглотив пару чашек кофе с булочками, он пошел к своей машине и достал из бардачка карты.

Он развернул карту улиц Маргейта и расстелил ее на капоте «фольксвагена». Сверил адрес красильни и отыскал на карте улицу – она находилась за железнодорожной станцией – сама красильня на карте помечена не была.

На машине ехать туда не стоило – погода, скорее, располагала к прогулке: день выдался ясный и солнечный, хотя было довольно свежо.

Винс спустился в гавань, прошел вдоль Марин-террас, а затем свернул налево, нырнул в туннель под железнодорожным полотном, и вот она – Стейшн-террас, унылый проулок с вереницей одноэтажных жилищ мастерового люда – давно опустевших и наглухо заколоченных.

На противоположной стороне были одни лишь развалины – когда-то здесь жили те, кто работал на железной дороге. В конце переулка маячили ворота заброшенной красильной фабрики, из-под них и куда-то за угол шли проржавевшие рельсы сортировочной площадки, откуда давным-давно не отгружалась продукция.

Это были самые что ни на есть задворки Маргейта, где давно не ступала нога человека. Здесь было тихо и покойно, и даже крики чаек не нарушали картины того, что архитектурный критик Иан Нэрн называл «индустриальной мелодрамой».

Ветер утих.

Винс огляделся вокруг.

На душе у него было тревожно.

Он чувствовал, что кто-то следит за ним.

Он повернулся на 360 градусов, медленно, чтобы хорошенько осмотреться.

Там что-то есть…

Нет, это не кто-то, наблюдающий за ним.

Нет.

Не старик, не ребенок, не случайный прохожий.

Это что-то еще.

Винс чувствовал в воздухе враждебность.

И она была рядом.

Совсем рядом.

Винс сунул правую руку в карман куртки, сжал рукоятку вальтера и замер…

Сверху раздался глубокий и нервный гудок проходящего без остановки грузового состава, на всех парах летящего в Маргейт.

Стайка птиц взметнулась над развалинами и растаяла в солнечных лучах.

Наваждение исчезло.

Винс сделал глубокий выдох, отпустил рукоятку пистолета и расслабил мышцы.

Опасность миновала.

Что бы это ни было, оно отступило.

Он снова один.

Винс вскарабкался на кучу строительного мусора, перелез через ветхий деревянный забор и направился к зданию фабрики.

Вот она – «Красильня Прескотта и Форстера».

То самое место, где, вероятно, провел какое-то время перед своей смертью Лайонел и где был застрелен Фил.

Все это происходило здесь.

Позади фабричного здания располагалась платформа, где много лет назад грузили и разгружали вагонетки с товаром. Теперь она вся заросла папоротником и вьюнками. Винс залез на платформу и прошел по ней вдоль стены. Повсюду валялись ржавые бочки из-под краски, поломанные деревянные ящики, хрустящие под ногами поддоны, куски шланга, картонные коробки и даже старые телефонные справочники, изодранные и пришедшие в полную негодность.

Винс прошел вдоль задней стены красильни, обогнул здание и вышел на ту сторону, которая была обращена фасадом к Стейшн-террас.

Теперь он лучше представлял себе, что где расположено. Он знал, что позади основного здания расположена погрузочная платформа, откуда рельсы идут во двор фабрики, стоящей у подножия насыпи, по которой проходит железнодорожная ветка, соединяющая Маргейт с остальным миром.

Но почему тут оказался Лайонел?

И что привело сюда Фила?

Имело ли это место какое-то значение, кроме того что это был давно заброшенный и редко посещаемый людьми уголок курортного городка?

Разумеется, сюда удобно привезти того, кого решили убить.

Сюда удобно заманить человека, а затем разделаться с ним.

Здесь вам вряд ли кто-нибудь помешает.

Вряд ли? Да наверняка нет.

Здесь могут произойти любые злодеяния, и никто никогда о них не узнает.

Винс вошел в здание красильни через главный вход и оказался в вестибюле, откуда можно было попасть в конторские помещения. За вестибюлем начиналась собственно фабрика – мрачные и таинственные цеха, местами подсвеченные пробивающимся сквозь мутные стекла лучом солнца. Темнели силуэты давно устаревшего оборудования, в коридорах застыл едкий запах какого-то полуразложившегося и наверняка ядовитого вещества.

Вскоре Винс нашел ведущую на второй этаж широкую лестницу. Потолки здесь были ниже, а окна больше – от пола до потолка, – и благодаря этому весь этаж хорошо просматривался. Оборудование явно вывезли отсюда уже давно, но на грязном и засаленном сосновом паркете до сих пор проступали светлые квадраты.

Не слишком приятное место для дневных перестрелок, подумал Винс, а что уж говорить о ночи.

Третий этаж был в точности такой же.

Винсу хотелось бы знать, где именно застрелили Фила и куда привезли Лайонела, но это было лишь праздное любопытство, которое невозможно было удовлетворить.

Полицейские наверняка облазили это место с электронным микроскопом. И если они что и нашли, это не помогло им раскрыть преступление.

Преступления.

Узенькая деревянная лестница вела на крышу. Дверь пришлось отжимать. Винс налег на нее плечом и оказался среди водосточных желобов и почти лишенных шиферной кровли скатов.

Он подошел к парапету и немного постоял там, глядя на Маргейт и на море. Вон впереди та жилая башня, а вот Дримленд, вон Старый город и гавань.

Высоко в небе летали чайки; драмы и страсти людишек внизу оставляли их равнодушными.

Тут он услышал шум.

И заметил какое-то движение.

Непонятно, что сначала, возможно, шум и движение были одно и то же.

Но откуда?

Оттуда, со Стейшн-террас. Винс прижался к каменному парапету, пальцы впились в поросшие лишайником перила.

Вот он.

Вот.

Как быстро едет.

«Мерседес-универсал». Грязно-белого цвета. На вид не новый, лет десять. Промчал мимо ряда домов, повернул направо и исчез под железнодорожным мостом.

Откуда он взялся?

Что ему здесь нужно?

И как это Винс его не заметил?

Он не мог подъехать, когда Винс уже был здесь. Он бы непременно его услышал, даже если был в это время внутри красильни.

Инстинктивно Винс чувствовал, что была какая-то связь между этой машиной и тем ощущением, которое он испытал, когда подходил к зданию.

На лбу выступил холодный пот.

Его с головой накрыла волна страха, какого он не испытывал с самого детства. Того самого страха, от которого в животе стынут и обрываются внутренности.

Того самого страха.

Винс вернулся назад тем же путем, перекусил рыбой с жареной картошкой в «Праймарке» – кафетерии с видом на гавань, а потом решил заглянуть в массажный салон «Цезарь» в надежде разжиться там какой-нибудь информацией.

Заведение располагалось в самом начале Норт-даун-роуд и сразу показалось Винсу крайне убогим и жалким.

До того как стать массажным салоном, помещение служило аптекой. Прежняя вывеска «Аптека Фримана Грива» была все еще различима под положенным сверху слоем белил. Надпись «Массажный салон „ЦЕЗАРЬ“» была выполнена каким-то неумехой, корявым шрифтом с засечками, какой можно встретить в меню дешевых греческих ресторанчиков – греческих, римских – какая разница?

Черные шелковые занавеси за витринным стеклом были призваны придать заведению вид таинственности и роскоши. Объявление на двери сообщало, что оно открыто семь дней в неделю с полудня до двух часов утра и принимает кредитные карты известных наименований.

Винс толкнул парадную дверь и вошел.

Он очутился в небольшом зальчике с многочисленными креслами, столиком, на котором в беспорядке лежали растрепанные журнальчики с фотографиями полуголых девиц, телевизором и видеоплеером, а на стенах висели плакаты с изображением мисс Август и ее предшественниц с обнаженной грудью и в весьма откровенных позах.

В углу, за небольшой конторкой, восседал мускулистый парень лет тридцати, с длинными сальными черными волосами – охранник. Его задачей было следить, чтобы посетители не безобразничали. Он взглянул на Винса и довольно угрюмо спросил:

– Может, вам помочь, сэр?

Говорил он глубоким басом. Произношение с заметным местным диалектом выдавало в нем человека малограмотного.

– Я пришел на массаж.

– Тогда, сквайр, ты обратился по адресу.

Винс согласно кивнул.

– Кто у вас сегодня?

– Кто сегодня? Милашка Дениза. Вот кто у нас сегодня.

– Угу. Выбирать, значит, не приходится? – спросил Винс.

Охранник не обратил на его вопрос внимания и, улыбнувшись какой-то своей мысли, потянулся, нажал кнопку внутренней связи и сказал:

– Дениза, тут джентльмен пришел.

– Иду, – донесся из динамика глухой и невнятный ответ.

Все еще улыбаясь, охранник посмотрел на Винса и предложил ему сесть.

Винс покачал головой и ответил:

– Я постою.

– Как хотите. С вас тридцать фунтов, сэр.

Винс вынул из бумажника три помятые десятки и отдал ему.

Вышибала сунул деньги в карман джинсов и заговорщицки проговорил:

– Дополнительно будете договариваться с массажисткой, так?

– Ну.

– Видео хотите?

– А что у вас есть?

– Сегодня новенькое. «Пятьсот минетов со сливками». Закачаешься.

Винс сказал, что попозже.

Вышибала был явно себе на уме. Из тех, у которых даже их собственное имя приходится вытягивать с трудом. Нет уж, он попробует поговорить с этой девицей, Денизой. Посмотрим, что она скажет.

Появилась Дениза – молоденькая и очень эффектная брюнетка. На ней была ярко-зеленая – оттенка лайма – мини-юбка, едва прикрывавшая бедра, и того же цвета топ, демонстрирующий пупок.

Она смерила Винса взглядом и улыбнулась: похоже, после всех этих чудиков, которые обычно сюда забредали, он произвел на нее благоприятное впечатление. Она спросила, как его зовут. Он ответил.

– Ну пойдем, Винс.

Она повела его по длинному, тускло освещенному коридору в маленькую комнату с голыми стенами. Посередине стоял стол для массажа, еще там были стул, умывальник и большое количество одноразовых салфеток.

– Помочь тебе принять душ? – спросила Дениза.

– Нет, хватит с меня массажа.

Винс снял куртку и рубашку и бросил их на стул. Потом снял туфли и носки.

– Ну ложись туда, – сказала, указывая на стол, Дениза.

Винс улегся лицом вниз. Он слышал, как Дениза открыла бутылку и налила оттуда себе на руки масло.

Он чувствовал ее пальцы на своих плечах, она круговыми движениями разминала ему мышцы. Это было приятное ощущение, и Винс закрыл глаза. Ничего, если он немного расслабится. Он обожал, когда ему делали массаж.

Дениза принялась спускаться вдоль хребта, работая то ладонями, то пальцами. В воздухе распространился приятный запах ароматического масла.

Массаж развеял Винсовы заботы, разогнал тревоги. Он уже несколько недель не ощущал себя таким отдохнувшим.

Вот ведь, подумал Винс, у него почему-то никогда не было подружки, которая бы делала ему массаж. В смысле нормальный. Так, пару минут, – это, конечно, было. Вот, например, Джулия. Как это она говорила? «Я не собираюсь тебя баловать. Если хочешь, чтоб тебе скребли спину, обращайся к массажистке». Ничего себе, да?

Винс слышал, как Дениза, перед тем как перейти к его пояснице, налила в пригоршню еще масла. Она разминала мышцы усердно, будто тесто месила, но даже это было приятно.

Он уже начал засыпать, когда молчание прервал ее резковатый голос.

– Погорячее хочешь? – спросила она устало и почти равнодушно, растягивая гласные.

Погорячее? О чем это она?

Что значит «погорячее»?

Да, погорячее.

– А что в меню, детка? – спросил Винс.

Дениза огласила прайс-лист «горяченького» с тем же выражением, с каким можно разговаривать с телефонной будкой: «Ручная дрочка – 25 фунтов. Ручная дрочка топлесс – 30 фунтов. Оральный секс – 40. Полный курс – 50».

Очень соблазнительно, подумал Винс. Чертовски соблазнительно для любителей механического секса. Но может быть, у нее есть что-то еще?

– Ты имеешь в виду, что-нибудь особенное? – спросила Дениза.

– Даже не знаю, как сказать.

– Если хочешь, можно немножко садо-мазо. Или я позову еще одну девушку – минет на пару, это стоит восемьдесят.

– Я скажу тебе, что хочу, и дам тебе за это полсотни.

– И что же?

– Я хочу, чтобы ты мне кое-что рассказала.

– Рассказала?

Он почувствовал, как сразу напряглись ее пальцы. Она отреагировала так, будто он ее оскорбил. Дениза была не прочь обсосать незнакомому мужику член, но чтобы она что-то рассказывала? Да за кого он ее принимает?!

– Ну да, рассказала.

Ей стоило явного труда взять себя в руки, но в конце концов она спросила:

– Ну и что тебе рассказать?

Это слово Дениза произнесла так, будто оно было из какого-то иностранного словаря.

– Я хочу узнать про девушку по имени Кэнди Грин. Ты ее знаешь?

Она ответила не сразу, и молчание ее было достаточно продолжительным для того, чтобы можно было усомниться в ее ответе.

– Не знаю.

– Я думаю, это неправда, Дениза.

– Ничего я не знаю. И никогда не слышала.

– Конечно неправда.

– НЕ ЗНАЮ! Понял ты это? Усек?

– Что это, такой большой секрет? Все равно, кроме нас двоих, никто о нем не узнает.

– Я же тебе уже сказала. Я ничего не знаю. И никогда о ней не слышала.

– Не слышала о Кэнди Грин?

– Нет. И точка.

Винс понял, что с этой милашкой он недалеко продвинется.

– Схожу кое-что принесу, – процедила Дениза.

Ожидая ее возвращения, Винс закрыл глаза. Массаж доставил ему больше удовольствия, чем он сам ожидал. Пожалуй, надо делать его регулярно.

Тут до него донесся какой-то шум, какая-то громкая и спешная возня. Он открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как дверь распахнулась от пинка вышибалы и тот на всех парах ворвался в комнату. Глаза его метали молнии, он весь воплощал неприкрытую агрессию. За ним семенила Дениза.

– Ты! – рявкнул вышибала, ткнув Винса кулаком в грудь. – Подбери свои шмотки и выметайся. Чтоб духу твоего здесь не было. Ну!

Винс сел, спустил со стола ноги, и вышибала ткнул его еще раз. Кулаки его были сжаты, и Винс почувствовал, что у него просто руки чешутся кого-нибудь изувечить.

Винс потянулся за рубашкой, а вышибала проорал прямо ему в лицо:

– Мы не любим, когда тут шляются такие вот любопытные, как ты! Усек? У них бывают неприятности.

Ну и ну, подумал Винс. Словно в бульварном романе!

Дайте хоть рубашку надеть, думал он. Но у вышибалы было другое на уме. Он вплотную придвинулся к Винсу, и тот понял, что, хочет он того или нет, этот тупоголовый кретин сейчас опробует на нем свои кулаки.

– Врежь ему, Патрик! – взвизгнула Дениза.

Две мысли красными лампочками загорелись в сознании Винса. Первая: да ей-то что за дело? Почему ей так охота посмотреть, как ему оторвут яйца? И вторая: неужели этого неандертальца и в самом деле зовут Патрик? Патрик – тоненький как тростиночка мальчик с волосами цвета соломы, влюбленный в католическую веру? Да уж, каких только… странностей нет в природе. Патрик! Винс усмехнулся.

– Чего это ты ржешь? – грозно вопросил Патрик.

– Вздрючь его! – потребовала Дениза.

Патрик замахнулся.

Винс знал, что делать. Как решать такие проблемы. Это не проблемы. Это очень просто.

Он отступил на шаг. Патрик принял это за бегство или как минимум за признание поражения. Затем Винс поднял руки на высоту груди, обратив ладонями к Патрику.

Патрик увидел в этом выражение покорности. Бедный хмыренок прижимает к груди ручки, чтоб хоть как-то защититься, это понятно, очень хорошо. Ничего, свиненок, сейчас ты у меня попляшешь, сейчас ты узнаешь… Ну надо же – приходить сюда и требовать у нашей Денизы, чтобы она что-то там ему рассказывала! Да за кого он ее принимает!

Патрик расслабился, и Винс, воспользовавшись этим, напряг мышцы правой руки и резко выбросил ее вперед. Силы при этом почти никакой не потребовалось, однако такой удар сломал вышибале нос.

В первый момент Патрик не понял, что произошло. Из носа вдруг хлынула кровь, и в голове запульсировала боль. Винс выбросил вперед левую руку и ударил его в подбородок. Тут Патрик застонал, и сознание покинуло его.

Винс развернулся и схватил за руку Денизу.

– Пора платить по счетам, солнышко.

Она тупо уставилась на него. Он пихнул ее на массажный стол и сказал:

– Ну, давай. Кэнди Грин.

Она помотала головой.

– Я спрошу тебя еще раз. Я хочу узнать про Кэнди Грин.

И снова она отрицательно помотала головой.

Винс вытянул руку, запустил пальцы в ее откровенное декольте и дернул бюстгальтер и топ. Затем тыльной стороной ладони ударил ее по лицу – не слишком сильно, но все же достаточно сильно, чтобы показать ей, что он не шутит.

Дениза придушенно закричала и повалилась на пол.

Он схватил ее за волосы и подтащил к отрубившемуся Патрику.

– Хочешь такой нос, как у него?

– Нет.

– Тогда расскажи про Кэнди Грин.

– Она работала здесь около года. Я ее не очень хорошо знала. Пили пару раз вместе.

– А когда она уволилась?

– Ну, около… полугода, я точно не помню.

– А почему?

– Я не знаю.

Винс чувствовал, что она знает. Он схватил ее за волосы и заломил ей голову.

– Так почему она перестала здесь работать?

– Вики Браун – здешняя хозяйка – не любит полицию, а они тут все перерыли. Она говорит, это плохо для дела.

– Ясно. И зачем сюда приходила полиция?

– Да тот старикан, которого кокнули. Он у нас бывал.

– Какой старикан?

– Не знаю. Ну, которого убили. У него еще магазин.

– Мистер Блаттнер?

– Да, он.

– Значит, полицейские приходили и спрашивали про Лайонела Блаттнера?

– Ну да. Я же говорю.

– А ты сама хоть раз его обслуживала?

– Нет. Видела, что приходил, но он брал только Кэнди. Других девочек не признавал.

– Ну и где сейчас Кэнди?

– Без понятия. С тех пор я ее не видела.

– Как с ней связаться?

– У меня есть адрес. Она жила в Арлингтон-Хаусе.

– Где это такое?

– Тут рядом. Многоэтажка рядом со станцией. Где Дримленд знаете?

– Угу. Номер какой?

– У меня в записной книжке, – сказала Дениза, потянувшись за сумочкой. Она полистала маленькую записную книжку и продиктовала Винсу цифры. – Не знаю, там она или нет. Может быть.

– А что ты слышала о том человеке, которого убили, а, Дениза?

– О чем это ты?

– Слухи какие-нибудь ходили? Что он тут делал? За что его убили?

– Ничего я не слышала. Поговорите с Вики Браун. Может, она вам что-нибудь скажет. Это наша мадам. Хозяйка то есть.

– А как ее найти?

– Наверху, – ткнула пальцем в потолок Дениза, – дверь направо.

– Понял.

– Она нам наказала, что, если кто будет тут чего разнюхивать, сразу звать Патрика. Так я и сделала.

– Не любит, значит, когда сюда лезут с расспросами?

– Нет. Терпеть не может. Прямо не выносит.

Винс сел, надел носки и туфли, потом куртку.

Он уже направился к двери, когда Дениза сказала:

– Ты вроде говорил что-то насчет платы… за информацию.

Винс остановился, повернулся к ней и переспросил:

– Платы? За информацию?

– Ну. Ты говорил – я помню.

– Да я б и заплатил, если бы ты не кликнула этого раздолбая.

– Но ведь информацию-то я дала.

– Да брось ты, Дениза.

– Ну и жмотина!

Винс на секунду задумался, но природная доброта взяла верх.

– Вот тебе двадцатка на новую сбрую и топ.

– Ну удружил!

– И тебе спасибо.

Дениза сцапала улетевшую на пол бумажку. Винс вышел из комнаты.

Патрик глухо застонал.

Дениза повернулась к нему:

– Да заткнись ты!

В массажном салоне «Цезарь» воцарилась тишина.

На улице Винс остановился и посмотрел на массажный салон. Над ним было еще три этажа – вероятно, квартиры. В доме имелась боковая дверь. Рядом с ней было три кнопки. Две надписи были запрятаны в прозрачный пластик, на третьей, по клейкой пластиковой ленте, было набрано: БРАУН.

Винс нажал кнопку и подождал.

Ничего.

Снова нажал и отступил на шаг – посмотреть, не появится ли кто в окне. Никого.

Он позвонил в третий раз.

Никакого ответа.

Все тихо.

Он зайдет к Вики Браун попозже.

День уже стал клониться к вечеру, но Винс решил все же заглянуть в Арлингтон-Хаус. Может, он и сумеет найти эту Кэнди Грин. Посмотрим, что она скажет.

Он прошелся по городу, по Сесил-сквер и вниз, по холму. С моря дул соленый ветер. На Марин-террас Арлингтон-Хаус навис над ним угрожающей громадой.

Народу на Марин-террас было мало. Рестораны работали, но посетителей в них было немного. Курортники почти все разъехались. Сезон подошел к концу. Воздух был по-осеннему прохладным. Наступали сумерки.

Вот он, Арлингтон-Хаус.

Ау, Кэнди Грин!

Винс остановился и посмотрел на многоэтажное нечто – уродливая махина, детище современной строительной индустрии, поднималась вверх и, казалось, растворялась в ночном небе. Оно было похоже скорее на крепость, а уж никак не на жилое здание, построенное местным муниципальным советом для мирных нанимателей.

Он прошел в вестибюль и поднялся в пустом лифте на пятнадцатый этаж.

В коридоре не было ни души. Дом казался вымершим. Не было слышно даже детского крика или верещанья радиоприемников. Одна мертвая тишина.

Он отыскал нужную квартиру и постучал дверным молоточком. Потом подождал.

Никакого ответа.

Он постучал сильнее – так, что дверь даже содрогнулась.

Изнутри послышался голос – мужской голос.

– Эй, приятель, не горячись. Иду.

Дверь отворилась. На пороге стоял мужчина лет тридцати пяти – сорока. Длинные светлые волосы, усы. Испачканные краской джинсы. Черная футболка с длинными рукавами, на груди цветная размазня и поверх нее надпись: «МУСОР». То ли самокритика, то ли фанат рок-команды, подумал Винс. Мужчина окинул Винса оценивающим взглядом.

– Я ни при чем.

– Вы – что? – удивился Винс.

– Ни при чем. Уж поверьте моему слову.

– Я не тот, за кого вы меня принимаете, – подмигнул ему Винс.

– Вы не из полиции?

– Нет. Я из Лондона.

– Да-а?

– У меня к вам дело. Не пригласите войти?

Немного помолчав, его собеседник ответил:

– А у меня не будет неприятностей?

– Обещаю вам, что нет.

– Ну заходите. Я Дейв.

– А я Винс.

Дейв закрыл за ним дверь и повел по коридору в комнату. Комната походила на притон хиппи шестидесятых годов: два старых дивана, разбросанные по полу большие подушки и валики, длинный низкий стол – не кофейный столик, нет! – стереосистема, телевизор, на стенах плакаты с фотографиями рок-звезд – и больше ничего.

– Присаживайся, Винс. Будешь кофе?

– Нет, спасибо, – сказал Винс, усаживаясь на диванный валик.

Дейв сел напротив и закурил «Голуаз».

– У меня тут недавно были неприятности с фараонами.

– Наркотики? – спросил Винс.

– Наркотики? Ну, если вы называете наркотиками травку…

Винс кивнул.

– Но я даже не сбывал. Только личное потребление, и все! Но они вбили себе в башку, что я тут такой, типа, крутой барыга. То и дело таскают на допросы. Мне это, знаете, малость поднадоело. Вы ведь знаете, как бывает?

– Знаю.

– А вы чем занимаетесь, Винс?

– Организованная преступная группировка.

Дейв хмыкнул.

– Это в Лондоне?

– Да.

– Тогда что вы здесь делаете? И чем я могу быть вам полезен?

Винс закурил сигарету и сказал:

– Кэнди Грин.

– А, эта.

– Да.

– Вы ведь приехали из Лондона не только для того, чтобы с ней увидеться, верно? Не только ради этого?

– Не только для того, чтобы с ней увидеться, это верно.

– Так что тогда?

– Скажем просто, что это нечто большее, – ответил Винс.

– Понял.

– А Кэнди здесь? Она ваша девушка?

– Да что вы, упаси бог, – ответил Дейв, – я к ней никакого отношения не имею. Моя жена ушла от меня около года назад. Я остался один и тогда сдал нашу спальню этой Кэнди, а сам стал дрыхнуть здесь.

– Вы давно ее знаете?

– Около года. Познакомился с ней через своих приятелей. Она тут работала официанткой.

– А потом?

– Потом она стала работать в массажном салоне.

– Она сейчас здесь?

– Нет, здесь ее нет. Смылась пару месяцев назад. Собрала вещички и поминай как звали. Задолжала мне за два месяца и ни тебе «до свидания», ни «пошел ты в сраку» – ничего.

– Вы знаете, где она сейчас?

Дейв задумался и ответил:

– У нее есть подруга, Вера, где-то в Клифтонвилле. Может, она сейчас там, но адреса я не знаю. Можете еще поискать в баре «Тиволи».

– В баре «Тиволи»? Это почему?

– Обычно она цепляла там парней.

– А где это?

– В самом конце Марин-террас. Найдете легко.

– А вы знали, что она это самое… короче, работает в массажном салоне, когда сдавали ей комнату?

Дейв помедлил, зажег новую сигарету, а затем сказал:

– Вообще-то слышал, конечно. Но ведь, как говорится, живи и дай жить другим. Сюда она своих клиентов не водила, так что какое мое дело.

Винс чувствовал, что Дейв с ним искренен. Ладно, поехали дальше.

– Сама-то она местная?

– Вроде бы из Рамсгейта.

– А она рассказывала о своей работе в массажном салоне?

– Мы вообще мало с ней говорили, потому как редко пересекались. Днем я работал декоратором, по вечерам – барменом. Желали друг другу «доброго утра» или «доброй ночи», сталкиваясь в районе ванной, – в зависимости от времени дня – вот и вся любовь.

– Она привлекательна?

– Да, но малость шлюховата.

– Умна?

– Хитра, это точно.

– А вы слышали что-нибудь о расследовании убийства? Лайонел Блаттнер, слыхали?

– Лайонел Блаттнер? Хозяин газетного киоска?

– Он самый.

– Полиция несколько раз допрашивала ее по этому поводу, потому как он захаживал в салон и она ему дрочила. Перетрусила деваха, это понятно. Полиция пару раз заглядывала сюда по ее душу, а заодно они решили, что стоит пощупать и меня – насчет дури.

– Она упоминала Блаттнера?

– Говорила, что он дядька щедрый.

– А вам известно, откуда полиция прознала о том, что он заглядывает в это заведение?

– Кэнди говорила, что их навела одна из ее товарок.

– Может, еще что посоветуете?

– Я бы потолковал с этой самой Вики, ихней «мамочкой», если хотите узнать, что там было, чего не было, если, конечно, она пожелает говорить. Эта баба – кремень. Голыми руками не возьмешь.

– До вас доходили какие-нибудь слухи об убийстве Блаттнера? За что его убили? Хоть какие-нибудь версии?

– Так, чепуха какая-то. Типа, его казнила мафия. Все такая чушь.

– Может, это правда?

– Шутите? Здесь, у нас? Мафия?

– Да, понимаю. Так, может, у вас есть какие-нибудь предположения?

– Его вроде бы связали? Убили выстрелом в голову? У нас тут так обычно не делают.

Винс был с ним согласен. У них так обычно не делали.

– Я все-таки думаю, это как-то связано с массажным салоном. Они там черт знает чем занимаются, но они не убийцы. Что правда, то правда.

Винс записал номер своего мобильника и протянул листочек Дейву.

– Если вы что-нибудь узнаете или вспомните что-нибудь интересное – дайте мне знать.

– Можете быть уверены.

Дейв проводил его до двери, и они пожали друг другу руки.

Начинался прилив, и море было неспокойным. Винс шел по прибрежному бульвару и курил «Мальборо». Уже стемнело, и фонари вдоль Марин-террас были зажжены. Народу было куда больше, чем днем.

Винс остановился у башни с часами и посмотрел через дорогу. Вот оно: светящиеся неоновые буквы: «Бар Тиволи».

Там ли сегодня цыпочка Кэнди Грин?

Винс еще раз прокрутил в голове все, что случилось в массажном салоне. Он начинал смиряться с мыслью, что это – ложный след, ничего общего с убийством Лайонела не имеющий. Пустая трата времени. Тупик.

Эка невидаль – старый холостяк заворачивает в третьеразрядный шлюходром на еженедельную вздрочку. Ну и что? Он за это исправно платил. Приходил-уходил. Он не планировал захватить это заведение или изничтожить его, так ведь? Он что – требовал отстегивать ему бабки за «крышу», вхождение в долю? Нет.

Получается, что вся эта версия с массажным салоном – дохлый номер.

Вероятно, так.

Похоже на то.

И тем не менее поговорить с Кэнди Грин и мадам Вики все-таки стоит. Они видели ту сторону Лайонела, о которой знали немногие. Возможно, они приметили нечто такое, что может куда-нибудь привести.

Возможно.

Но это лишь в том случае, если сам Лайонел был в курсе происходящего.

Винс так не думал.

Тогда что все это значит?

Заколдованный круг?

Должно быть, «казнь» Лайонела стала для него самого не меньшей неожиданностью, чем для нас.

Это означает, что малышка Кэнди и хозяйка борделя Вики тут ни при чем.

Да черт с ним со всем, подумал Винс, загляну-ка я все-таки в «Тиволи», пропущу рюмку-другую.

Он пересек улицу и поднялся по ступенькам в бар. Входные билеты продавались в отдельной будке под вывеской – почему-то по-французски – «Дворец танца», а вестибюль напоминал фойе кинотеатра тридцатых годов. Винс заплатил пять фунтов за вход и прошел по ворсистому ковру, через створчатые двери на пружинах, в танцевальный зал.

Дверной проем был узкий и низкий, а помещение оказалось – или показалось? – огромным. На полированном, местами потрескавшемся полу отражались огни электрических люстр и блики вращающихся зеркальных шаров, разбрасывающих мириады «зайчиков» во всех мыслимых и немыслимых направлениях.

Вдоль стен танцзала стояли столики, за которыми – парами и группками – сидели посетители. Они выпивали, смеялись и наблюдали за танцующими.

Слева располагался бар, справа – еще один, а в конце зала – эстрада для оркестра, но музыкантов там не было, вместо них крутил диски парень в наушниках и строгом вечернем костюме – ди-джей.

Винс сразу же узнал разносившийся по залу мотив. Это были «Безумные ритмы» («Запись мистера Ишема Джонса, сделана в апреле 1935 года», – как объявил за несколько секунд до его прихода ди-джей). Музыка лилась из больших динамиков, вмонтированных в стоявшие по периметру танцплощадки колонны, и акустика была немножко гулкая, но чистая.

Потолок был украшен лепниной и искусно скрытыми светильниками. Хороший бар. И хорошо сохранился со времен постройки. Должно быть, начало тридцатых.

Главным местом действия была, по всей видимости, барная стойка слева, поэтому Винс прямиком, не обходя танцплощадки, направился к ней.

– Что желаете, сэр? – спросил бармен. Это был молодой парень, лет двадцати с небольшим, кожа у него была смуглая, оливкового оттенка, черные волосы собраны в конский хвост.

– Двойную водку со льдом, если можно.

– Конечно.

Пока бармен наливал ему выпить, Винс огляделся. Между барной стойкой и эстрадой сидела целая стайка молодых девиц. Они явно пришли без кавалеров, сидели и ждали. Любая из них могла быть Кэнди. С другой стороны, любая из них могла ею не быть.

Бармен подал ему стакан и что-то сказал, возможно назвал цену, но Винс не обратил на это внимания и просто дал ему десятку.

Бармен протянул ему сдачу, и тут Винс сказал:

– Мне нужна помощь.

– Слушаю вас.

Винс чувствовал, что парнишка этот – не промах и может облегчить ему поиски.

– Мой друг попросил меня кое-что для него выяснить. Я хочу поговорить с девушкой, которая часто здесь бывает.

Бармен подмигнул ему и сказал:

– Вы имеете в виду девушку или девочку?

– Я имею в виду девочку, – ответил Винс.

– Но тут много. Выбирайте любую.

– Эту зовут Кэнди Грин. Знаешь такую?

– Нет. Да они тут то и дело меняют имена. Всех не упомнишь.

– Так ты о такой не слышал?

– Нет. Но вы обратились не по адресу. Поговорите с кем-нибудь из ее сестер по оружию. Они могут что-то знать.

– Так что мне делать? – спросил Винс. – Подойти к ним и заговорить?

– Нет, зачем вам этот геморрой. Сядьте за столик и сидите. Они сами подойдут.

– Так и сделаю, – сказал Винс, подмигнув бармену.

Он поднялся и выбрал себе столик поблизости от танцпола. Сидя там, он не торопясь пил водку, курил, слушал музыку и любовался танцующими, плавно скользившими в такт мелодичному «Твоя любовь – обман».

Музыка кончилась, и ди-джей объявил: «Не забудьте, что ровно в 21:00 стартует рок- и мод-дискотека. Джерри Девольд расколбасит вас прямо на ваших стульях, в проходах и, самое главное, на танцплощадке. Но для тех из вас, кто верен традиционным мотивам, вновь звучит мистер Ишем Джонс и его оригинальная трактовка хита „Дорогуша“. В твою честь, Ишем!»

Вновь зазвучала музыка, и тут Винс почувствовал, что позади него, совсем рядом, кто-то стоит. Он повернулся и увидел миниатюрную блондинку в обтягивающем серебристом платье с вырезом, являвшим миру не столько ее природные достоинства, сколько преимущества лифчика «Вандербра». У нее были пухлые губы, накрашенные алой помадой, и она сказала:

– Не хотите ли потанцевать… и вообще?

– Присядь-ка лучше, – предложил Винс.

– Хорошо, – согласилась она, – я Мэрилин. А ты?

– Винс.

– Приятно познакомиться, Винс. У меня был приятель по имени Винс… давно, правда.

Она уселась, и Винс оглядел ее. Довольно привлекательна. Приятные, лишенные фальши и притворства манеры. Возраст точно не определишь – двадцать с небольшим? Ближе к тридцати? Непонятно.

Она закурила сигарету и спросила:

– Давно здесь?

– Да нет, только что.

– А что тут делаешь?

– Тут? В баре или в Маргейте?

– В баре, глупыш.

– Ищу кое-что.

– Значит, как все мы? А в чем дело?

– Мне нужна информация. Я заплачу.

– Заплатишь?

– Верняк.

– А что ты хочешь узнать?

– Ты когда-нибудь слыхала здесь, в баре, о девушке по имени Кэнди Грин?

– Кэнди? Да, я слышала здесь это имя. Я ее не знаю, но имя слышала.

– А кто-нибудь из твоих подруг ее знает?

– А зачем тебе это нужно?

– Ей ничто не угрожает, можешь не волноваться. Просто она была знакома с одним человеком, которого убили. Я всего лишь провожу расследование по просьбе родственников, вот и все. Мне нужно только с ней переговорить, больше ничего.

– Так ты не из полиции?

– Нет.

– Тогда посиди минутку. Я сейчас попробую.

И с этими словами Мэрилин встала и зацокала каблучками к другому концу барной стойки, где еще несколько девиц дожидались появления особей мужского пола.

Винс допил свою порцию, подошел к бару, заказал другую и вернулся к столику под звуки «Дарданеллы».

Еще через несколько минут вернулась Мэрилин. В руках у нее был клочок бумаги.

– Я достала для тебя адрес у Синди. Это та чернокожая девушка справа.

Винс посмотрел на Синди. Высокая элегантная негритянка, хорошо одетая, в мелких завитушках, как они там у них называются.

– А эта Синди ее знает?

– Знала. Она ее в последнее время не видела.

– Согласится она со мной поговорить?

– Она говорит, что ничего о ней не знает. Просто видела ее здесь несколько раз, и все.

– Откуда же у нее тогда этот адрес?

– Кэнди как-то приглашала ее зайти. Но Синди так и не зашла. Адрес у нее был в записной книжке.

Винс дал Мэрилин пятьдесят фунтов и взял у нее бумажку с адресом.

– Ты очень щедрый, Винс, – сказала она.

– А то, – ответил Винс и раскрыл сложенный листочек.

Это был адрес.

Он прочел его.

Это был адрес квартиры в Арлингтон-Хаусе, тот самый, где он только что побывал.

Он рассмеялся.

Мэрилин захотела знать, что его так рассмешило, и Винс ей рассказал.

Ее это тоже позабавило.

Затем Винс спросил:

– А ты умеешь делать массаж? Хоть немножко?

– У меня сильные пальцы.

– Хочешь, поедем со мной в гостиницу.

– Конечно. А где ты остановился?

– Пансион «Пассат». Это рядом с гаванью.

– Ну пошли. Ты больше ничего не хочешь?

– Нет, правда. Только массаж.

– Это запросто.

Помолчав, она добавила:

– Я бы хотела, правда.

«Я бы хотела, правда», – мысленно повторил Винс эти слова.

Было что-то в том, как она это сказала, что взволновало его. Не в плане секса, а как-то по-другому. Глаза у нее при этих словах широко раскрылись, и Винс почуял в ней какую-то уязвимость, и это очень ему понравилось. «Я бы хотела, правда». Как будто она говорила с возлюбленным, а не с клиентом. Винс, правда, себя клиентом и не ощущал.

Они ушли из бара и пошли через парк. Мэрилин взяла Винса под руку и прижалась к нему. Винс обнял ее. Она была ничего, эта Мэрилин. Славная девчушка, подумал Винс. И искренняя. Сама искренность.

У Мэрилин были большие кроткие глаза, и когда она разговаривала с Винсом, то смотрела прямо ему в лицо, и Винсу казалось, что она заглядывает ему в самую душу. А он-то думал, что только подростки испытывают нечто подобное.

Потеплело, и море успокоилось. Далеко на горизонте уходили в ночь огоньки кораблей. Светил месяц. Настоящий маргейтский ноктюрн.

Когда они пришли в комнату Винса, он снял брюки и улегся на кровать лицом вниз. Мэрилин сняла туфли, подтянула платье и расположилась над его поясницей.

– Масла у меня нет, – сказала она.

– Это без разницы, – ответил Винс.

Она владела настоящей терапевтической техникой. Куда лучше, чем та, в массажном салоне. Руки у нее были ласковые. Винс закрыл глаза и позволил себе расслабиться.

– Если хочешь, я могу остаться на ночь, – прошептала Мэрилин.

Винс вспомнил о чердаке, о спальном мешке, о лестнице, о предосторожностях, которые принял, и неохотно сказал:

– Как-нибудь в другой раз.

– Почему?

– Потому что мне грозят неприятности, и я не хотел бы, чтобы они коснулись тебя.

– Тебе виднее.

– Не всегда, но в этом случае – точно.

Примерно через час Мэрилин ушла. Винс дал ей еще пятьдесят фунтов, а она ему – номер телефона, который он тут же запомнил. Он всегда поступал так с номерами девушек, которые ему нравились.