Метаморфозы рассердились

фаза 1

первая: осенние явления

Что-то. Имя точно было. Оно имело смысл, но не значение.

Что-то слёту врезалось в душу. Кинжально вцепилось. Буквально. Оно, имевшее смысл, обрушилось внутрь так быстро, что невозможно было его разглядеть – оставалось только чувствовать.

Так начались метаморфозы.

– Подъём.

Ынбёль стала задыхающимся духом, что лежал у входа в дом. Стала чистой тканью, в которую положили древний плод. Стала примерочной. Стала зеркалом с чужим отражением. Она была и не была. Погибшее сердце лезло обнимать галактику, но кровь вновь начинала работать, притягивая к земле. Что это? Живность, залезшая в душу, шевелилась. Такую не раздавишь. От её близости хотелось есть, убивать и жить, но больше есть. Живность как раз завершала готовку. Она убаюкивала температуру, нарезала силу, лечила органы, смешивалась с сознанием и затаскивала туда куски неизвестной магии, которые Ынбёль почему-то смогла отделить от посмертных галлюцинаций. Ингредиенты отличимы, но непонятны. Живность продолжала врастать в душу, выметая ошмётки и прибираясь. Кто это? Зачем она залезла?

– Подъё-о-ом.

Чужеродная энергия вытаскивала боль. Вот так легко. Смерть вытолкнула смерть, обменяв одну реальность на другую.

Ынбёль не была.

Потом – была.

Она неспешно открыла глаза. Это ни капли не больно. Коленные чашки высохли, в голове не шумело: тело просто-напросто цвело. Так непривычно. Ынбёль подышала воздухом, как цветами из свежезаполненной вазы, и посмотрела на небо. Даже в ночи оно всё такое же скомканное, с просветами.

Наблюдение за облаками показалось самой суетливой вещью на свете.

От осеннего ветра хотелось спать, но кто-то, кого здесь не должно было быть, снова сказал:

– Подъём.

Послышалось. Ынбёль послышалось, и она вообще-то на сто процентов мертва. Кровоизлияние в мозг просто не могло оставить ей шансов.

– Попробуй её пнуть.

Нет, ну это уже перебор.

Бок потеплел от чьего-то мягкого касания. Ынбёль повернула голову и уставилась на руку.

В фееподобной девочке, что тормошила за бок, всё было разбито напополам. Сначала в глаза бросились два разных носка, один из которых был по-детски махровый, а другой чёрный в оранжевую полоску. Затем – часы на тощей лодыжке. Вторую щиколотку скреплял браслет. Как утяжелитель. Девочка казалась настолько лёгкой, что Ынбёль не удивилась бы, если бы в её сапожках лежали слитки. Сапожки, кстати, странные, с заострёнными носками. Такими спокойно можно рассекать людей. Бессильно подняв взгляд, Ынбёль наткнулась на щёки: одна солнечная, а другая лунная.

Девочка, с виду ровесница, дружелюбно улыбнулась:

– Привет, я Александра. Можно просто Лекси.

Её половинчатые волосы (чёрно-белые) украшались шляпой – или украшали шляпу. И кто бы сомневался, что она Александра. Более приземлённое имя прозвучало бы неестественно.

– Ты похожа на ведьму, – выпалила Ынбёль.

Лекси убрала руку от бока и недоумённо качнулась из стороны в сторону. На шее защебетали амулеты.

– На очень красивую ведьму, – добавила она.

– Эй, ну-ка давай без подкатов, – перерубили с другой стороны. Пришлось отскребаться от замёрзшего крыльца и снова поворачиваться. – Не при мне.

Ынбёль даже не задумалась:

– А вот ты больше на вампира смахиваешь.

Мальчик закатил подведённые глаза. Он сидел на ступенях, в каком-то трансе отщёлкивая сожжённых жуков, и напоминал жертву будущего убийства, – настолько был бледным. А щёки всё равно алые. Ощущение, что он питался только рассветами и дротиками.

– Это Перси, – представила Лекси. Перси даже не потрудился изобразить, будто знакомство ему хоть сколько-нибудь интересно.

Перси был похож на Лекси, как Кен – на Барби, и вместе они выглядели как парные куклы из коробки. Разве что не из барби-коллекции, скорее Монстр Хай, но и тут Ынбёль в сравнении сомневалась. Они оба были ужасно бледными, оба с мрачным макияжем в стиле ранних нулевых. Одежда, хоть и чистая, была порядком поношенная и выглядела так, словно её сняли с детей, совершивших суицид. Ынбёль такую видела не раз и не два: мама, если и брала её в магазин за новыми вещами, то в какую-нибудь комиссионку с жёлтым светом и холодными полами – туда подобные обноски свозились целыми партиями. Но в основном такие одеяния, аляповатые, непонятных размеров и с креативными дырками, находились в благотворительном ящике в их церкви – откуда Ынбёль, чаще всего, и получала все свои «новые» вещи.

Однако ни Лекси, ни Перси оборванцами не выглядели. Им эта одежда придавала какой-то шик бедности, которого лично у Ынбёль добиться так и не получилось. Дырки в их одежде были действительно креативным решением. Растянутые вороты умело скрыты бусами, бисерными ожерельями и талисманами. К слишком коротким рукавам пиджака Перси были пришиты кружева – из-за этого он выглядел ещё загадочнее и опаснее. Корсет Лекси, весьма потертый, был вышит розами.

Какими куклами могли были этим двое? Разве что старинными фарфоровыми, от которых пахнет нафталином и умопомрачительной ценой.

Но если Лекси выглядела как кукла, которую хочется поскорее подержать в руках, Перси вызывал желание ровно обратное. Его можно было бы назвать самым красивым парнем на свете, если бы не холодный взгляд и не губы, сжатые в тонкую надменную нитку. Ынбёль сразу подумалось, что с ним у неё будут проблемы. Ей от него было не по себе, хотя ей вообще сейчас было как-то не очень.

Точнее – подозрительно очень. Она никогда не была здорова достаточно для того, чтобы было с чем сравнивать, но, наверно, здоровье так и ощущалось. Как отсутствие боли. И страх за жизнь.

А ещё как голод. Ынбёль очень хотелось есть, и это тоже было странно – она часто пропускала ужины, обеды, а иногда даже и завтраки. Ей не нравилось кормить тело, которое так её подставляло.

Подозрения роились у неё в голове, но она никак не мог поймать их и оформить во что-то звучащее хотя бы капельку правдоподобно.

Два потрясающе красивых человека зачем-то ютились рядом и гремели охотничьими талисманами, но молчали, словно давая время на размышления.

Ынбёль громко откашлялась. Уточнила:

– Я же не умерла?

– Подохла как миленькая, – оскалился Перси.

Ынбёль тут же захотела вернуть обратно прошлого равнодушного Перси. Этот ей не нравился совсем.

Лекси скрыла его из виду, в панике выдавив неподходящую улыбку – вышла чересчур жуткая. Она села поближе, вспомнила о чём-то, порылась в кармашках и вытащила бусы из сладких конфет. Сладость раскачивалась на ветру.

– Это тебе, – она подумала немного и положила бусы прямо на Ынбёль. – Сахар важен. Достаточно выпить чашку карамельного чая или съесть тыквенную тянучку, чтобы почувствовать себя лучше.

Ынбёль очень хотелось есть, но она не представляла, как сейчас начнет грызть эти бусы. А от мысли, что Перси снова на неё как-нибудь из-за этого посмотрит, становилось даже тошно. Поэтому она просто взяла бусы в руки и начала крутить конфеты между пальцами.

Вопросы кололи кончик языка, но она всё никак не решалась начать их задавать. Она не была уверена, о чём должна узнать, а чего знать точно не хочет, хотя, в сущности, одно не исключало другого. В любом случае она знала точно – ответы, которые хранились у этих двоих, изменят её жизнь навсегда.

– Почему ты не спрашиваешь, что мы здесь делаем? – Лекси снова выбрала не ту улыбку. Было бы неплохо натянуть дружелюбную, а не плотоядную. Хотя, возможно, для неё просто не было разницы?..

– Меня больше интересует, почему вы так выглядите, – соврала Ынбёль и потянулась к амулету. – Настоящий?

– Без рук, – Перси подал голос из-за спины.

Амулет под пальцами неестественно нагрелся. Захотелось отдёрнуть руку, но фокус настолько заворожил Ынбёль, что вмешаться пришлось Лекси.

– Настоящий. Или нет. Зависит от того, кто носит, – она отодвинулась так, чтобы Ынбёль больше не могла её коснуться. Вид её стал ещё более мистическим.

– Лекси, Джеб просил накопать ему ночных корешков папоротника, – Перси нервно выдохнул. – Здесь пора заканчивать.

– Так нельзя, – растерянно произнесла Лекси. – Это важный момент.

– Интрига всё равно подзатянулась, не находишь?

– Я нахожу, – подала голос Ынбёль. – Что вы забыли у меня во дворе?

– Тебя, – Лекси вновь придвинулась и взяла её за руку, переплела пальцы. Кожа у неё была мягкая и тёплая. – Ты теперь одна из нас, Ван Ынбёль.

– Одна из…

– Сама же сказала, – Перси издал звук, словно бы его пытали. – Ведьма. Ты ведьма.

– Ясно, – брякнула Ынбёль. – Это метафора?

– Это метаморфозы, – просияла Лекси. – Мы их почувствовали и пришли. Я сразу сказала, что это наверняка ты. То есть не совсем ты, но это ты потом поймёшь.

– Я пойму или не совсем я? – передразнила Ынбёль.

– Не путай меня, – беззлобно отмахнулась Лекси. – Так вот, мы почувствовали, что это произойдёт сегодня. След тянется по всему городу. Все наши тоже наверняка уже знают, но мы всегда сами забираем новичков.

– Забираете?

Новичков? След? Все? Почувствовали? Буквально каждое слово Лекси вызывало у Ынбёль вопрос.

– Ну или принимаем. Тут как получается, – кивнула Лекси. – Хочешь, чтобы мы тебя забрали или приняли?

– Я хочу есть.

– Это нормально. Метаморфозы отнимают много сил, особенно в первый раз. Я съела целый торт, представляешь?

– И мне пришлось срочно искать себе другой, потому что мы договаривались напополам, – мягко добавил Перси.

– Точно, – хихикнула Лекси. – Так вот. Ты ведьма. И мы ведьмы. Ты седьмая в нашем ковене.

– Последняя. Теперь ковен собран, – Перси, кажется, выбрал роль модератора беседы.

– Ясно, – снова произнесла Ынбёль. – Я умерла, случились метаморфозы, я воскресла и стала ведьмой.

– Ага.

– И теперь я… Могу… Летать на метле?

– И превращаться в чёрную кошку, – усмехнулся Перси и пояснил для Лекси: – Она нам не верит.

– Не хочется признавать, но, думаю, мы рано пришли. Дух ещё с ней не говорил.

– Ребята, что вам надо? – взмолилась Ынбёль, переводя взгляд с Перси на Лекси и обратно.

– Ты. И корешки для Джеба. Мы предполагали, что с тобой будет чуточку сложнее, поэтому сначала пришли к тебе.

– Вы же понимаете, что несёте бред?

– Мы несём тайное знание, – надулась Лекси. – Ты просто пока не осознала, как тебе повезло. Но ты ведьма, Ынбёль. И мы ведьмы. Нас теперь семеро, а значит – нас ждёт много веселья.

– Хорошо, – сдержанно ответила Ынбёль, – тогда поколдуйте.

Лекси рассмеялась и хотела что-то сказать, но Перси её перебил.

– Могу подорвать твои колени. Чувствую, они только перестали болеть, а я могу это исправить.

– Перси-и-и, – протянула Лекси, но тут же оскалилась. – Хотя идея хорошая.

И она схватила Ынбёль за руку, дёрнув на себя. Ынбёль не поняла, когда у Лекси в руке оказался нож, но теперь этот нож торчал у неё из предплечья.

– Тихо! – зашипела Лекси и, вытащив из кармана миленький носовой платок, затолкала ей его в рот, – разбудишь маму, объяснять придётся.

Внутри Ынбёль всё сжалось. Мама. Эти фрики только что угрожали её матери.

Они убьют сначала её, а потом и мать, если она не будет делать, как надо. Боль была адской, но мысль о маме отрезвляла.

– Вот и умничка. А теперь вылечи себя.

Ынбёль неверяще посмотрела на Лекси. Затем на Перси. Она ожидала увидеть в их лицах насмешку, но они были непозволительно серьёзны. Они действительно считали, что Ынбёль каким-то образом должна себя вылечить.

От этого становилось только страшнее.

– Лечи себя, Ынбёль. Ты не поверишь нам, пока сама не увидишь, – поторапливала её Лекси.

– Мало, – кровожадно подсказал Перси, – она не верит, что сможет. Заставь её хотеть.

– Не надо, – хрипло попросила Ынбёль, догадываясь, что будет дальше.

Лекси не оборачиваясь кивнула, но не ей, а Перси, и, надавив на рукоять ножа, начала его проворачивать. Ынбёль задушено взвизгнула, всем телом ощущая жизнь и страх её потерять. Такое с ней было впервые. Попыталась вырваться, но тело словно приклеилось. Она была парализована болью, а Лекси всё продолжала играть ножиком в её руке.

– Заставь меня прекратить, Ынбёль, – велела Лекси. – Я сама не остановлюсь. Я могу так всю…

– Хватит! – несмотря на платок во рту, Ынбёль произнесла это очень чётко. А в следующий момент у неё во рту не было никакого платка. В руке не было ножа, а Лекси кубарем покатилась назад. Её перехватил Перси, но и он не удержался: дёрнулся назад, затормозив спиной о перила крыльца. Поморщился, но взглядом не убил.

Ынбёль тяжело дышала и пыталась отползти подальше от парочки. Запоздало вспомнила проверить руку и…

Ничего не нашла.

На руке не было никаких следов повреждения, хотя ещё буквально секунду назад рана сочилась кровью, а боль была едва выносимой.

– Что вы…

– Это ты, – перебил Перси. – Тебе было больно, и ты это остановила. У тебя шла кровь – ты себя вылечила. Не думай, что всегда будет так легко. Сегодня день твоего перерождения, поэтому дух дарит тебе подарки.

– Что за дух? – надрывно всхлипнула Ынбёль. – Кто вы такие? Что со мной?

– Дух ведьмы, – Лекси подобрала с колен Ынбёль всё тот же платок и заботливо вытерла со щёк Ынбёль слёзы. – Мы ведьмы. И ты ведьма. Ты умерла и восстала ведьмой. Ты теперь одна из нас, – кажется, Лекси нисколько не напрягало повторять это снова и снова. Каждое своё «ведьма» она произносила с сытым удовольствием, так, будто это слово было самым вкусным, что бывало у неё на языке.

– Вы ненормальные.

– Это ты едва не сломала мне шею своей магией! – притворно возмутилась Лекси и расхохоталась.

– Она с нами не пойдёт, – заметил Перси. – Много потрясений.

На мгновение стало так страшно, что Ынбёль уже была готова закричать. Она решила, что сейчас её потащат куда-то силой, что будет больно, что её, вероятно, убьют какие-то фанатики похлеще мамы. Но Лекси ответила:

– Ты прав. Давай уложим её спать, – Лекси поправила чёлку Ынбёль. – Джеб нас придушит, если мы не принесём корешки, и тогда ковену точно хана, – Лекси опустила ладонь со лба Ынбёль ей на глаза, и прежде, чем Ынбёль успела что-либо сделать, мир потух.

***

Проснулась она невероятно выспавшейся и просто до одури голодной.

События прошлой ночи казались лишь ночным кошмаром, но Ынбёль не могла не заметить, что чувствовала себя действительно хорошо. В самом деле хорошо. Также, как и прошлой ночью, она ощущала себя полностью здоровой.

Вскочив с кровати, она первым делом проверила руку – ни следа ночного ранения. Ничего не болело, не сводило. Не было ощущения, будто вот-вот с телом случится что-то страшное. Она ощущала… Силу. Сравнивать было не с чем, но сейчас ей казалось, что силы в ней больше, чем просто в здоровом человеке.

– Я пошла, – кинула она матери, шнуруя кеды у порога. По пути в школу ещё предстояло отыскать рюкзак.

– Может поешь? – предложила в миллионный раз мать.Ей нужно было проявлять умеренную заботу об умирающей дочери. Умеренную – чтобы не было так больно, когда все старания пойдут прахом и Ынбёль умрёт. Заботу – потому что она её всё-таки любила. Не так сильно, как своего бога, но всё-таки любила. Поэтому про завтрак они говорили каждый день.

Даже когда Ынбёль умерла.

– Не… – Ынбёль осеклась, внезапно почувствовав сильный спазм. Живот свело так сильно, что она едва не вцепилась зубами в собственную руку.

Это был голод. Самый настоящий, безумно сильный голод. Она не чувствовала его много лет и сейчас скорее инстинктивно поняла, что ей надо срочно поесть. Если, конечно, она не хочет пожевать обшитые скотчем потрёпанные учебники по пути в школу.

– Хочу, – призналась она.

Собственный растерянный взгляд встретился с таким же взглядом матери, выглянувшей с кухни. Впрочем, она быстро взяла себя в руки и, улыбнувшись, кивнула.

Завтракала Ынбёль непривычно долго – всё никак не могла наесться. Она заглотила тост с маслом, почти не жуя, затем сделала себе бутерброд с сыром, но и он её не насытил. Съела яблоко, с трудом разгрызла какой-то злаковый батончик, лежавший в кухонном шкафчике, вероятно, не первый год. С разочарованным вздохом осмотрела холодильник, ящики и даже обувную полку в коридоре – больше есть было нечего.

Накинув куртку, выскочила на крыльцо.

И замерла.

Мир стал совсем другим за эту ночь. Ещё вчера он был похож на незастывший бетон: вязкий, склизкий, тяжёлый и очень опасный. Каждая ступенька, каждый угол несли угрозу. Каждое дуновение ветра грозило простудой. Каждый вдох обещал стать последним.

Но Ынбёль вдохнула полной грудью – и лёгкие не закололо. Ноги стояли на деревянном настиле уверенно, щиколотки не ныли, колени не дрожали.

Её тело было полно жизни и сил. Не верилось, что так вообще бывает, а от мысли, что так живёт, так чувствует большинство, хотелось завистливо плакать. И мама, что молилась чаще, чем улыбалась, и противный церковный настоятель. И мальчишки, что всегда хихикали за спиной, и учителя, что просили Ынбёль хотя бы притвориться нормальной – все они чувствовали жизнь в себе ежедневно. Теперь Ынбёль было очевидно, почему никто из них не мог разделить её боль, не хотел понять, как ей плохо, но меньше обижаться на них она не стала.

Она посмотрела под ноги. Согнула колено, покрутила стопой, ударила пару раз носком кеда по полу. Кажется, она может побежать. Удивительно.

Приподняв с носа очки, она по привычке прищурилась, а потом поняла, что видит прекрасно и без них. Не поверив, опустила очки обратно на нос. Снова подняла. Различила вдалеке черепицу на крыше старого склада, которую прежде никогда не замечала. Осмотревшись, сняла очки и убрала их в карман куртки.

Спустившись по ступенькам, обернулась на крыльцо. На верхней ступеньке, у самого края, заметила тёмное пятнышко. Кровь. Её.

События прошлой ночи вновь вспыхнули перед глазами: и смерть, и воскрешение, и странная парочка… И чувство чужого присутствия внутри самой себя.

Как те двое это назвали?

Метаморфозы.

Нет, Ынбёль прекрасно помнила прошлую ночь. Слишком хорошо, чтобы отмахнуться от неё, списав на кошмар, о котором думала изначально. Холодный Перси, радостно взволнованная Лекси. Нож. Амулеты.

Ведьмы.

– Ведьма, – сказала она. – Я ведьма? Да как же…

Но она всё равно ещё раз осмотрелась, а затем резко выбросила руку вперёд, широко растопырив пальцы. Ничего не произошло. Она сжала пальцы в кулак, отодвинула указательный и взмахнула им, как дирижёр машет палочкой. Снова ничего.

– Ерунда какая-то, – зло пробубнила она, но всё равно ощутила досаду.

На утро всё это звучало ещё глупее, чем ночью, но Ынбёль не могла просто отогнать от себя мысли о том, что парочка, возможно, права. Что-то в ней продолжало повторять, что стоило прислушаться, стоило пойти с ними.

Она побрела в школу, по пути заглядывая под каждый куст, но рюкзак волновал её теперь меньше всего. Старая жизнь в ней вела борьбу с новой. Абсолютно достоверным фактом было то, что до вчерашней ночи Ынбёль была самым больным подростком этого города. Но и то, что произошло потом, хоть и было странным, но всё же, кажется, случилось на самом деле.

Ынбёль начала гадать, придут ли они снова. А если нет – что ей делать? Просто подождать, пока всё забудется? Постараться найти их самой? Каким образом?

Ведьмы представлялись Ынбёль крайне загадочными существами, обитающими в тёмных замках на отшибах сего мира. Живущие в секрете, хранящие тайны. В их затхлом тихом городишке, где половина друг другу семья, а вторая – злейшие недруги, сложно было представить нечто подобное. У них не было ни замков, ни вообще каких-либо достопримечательностей, кроме, разве что, музея. Лет сто назад в окрестностях случайно нашли окаменелость – теперь это было главной ценностью города. Не было в городе и тех, кто был бы похож на ведьму – лишь обычные люди, да небольшая коммуна набожных фанатиков, к которым, как ни печально, относилась и мать Ынбёль, и, как следствие, к которым относили и её.

Мы несём тайное знание.

Если предположить, что те двое правда ведьмы – разве стали бы они так просто раскрывать свой дар перед какой-то Ван Ынбёль? Наверняка же они не рассказывали такое каждому встречному, а значит – верили, что Ынбёль одна из них. Или точно знали.

Как они там сказали? Умерла и переродилась. Начались метаморфозы. Ковен собран.

Чушь какая-то.

– Блин, да где он? – пропыхтела Ынбёль, вылезая из очередного куста.

Метаморфозы, как же. Какой от них толк, если до урока десять минут, а она всё ещё не нашла дурацкий рюкзак?

– Эй, метаморфозы, – с насмешкой сказала она. – Подайте мне сюда мой рюкзак, тогда я в вас поверю!

Для надежности она даже зажмурилась, но ничего не произошло.

– Но я же только переродилась! – продолжила уговаривать она. – Перси сказал, вы будете дарить мне подарки! Хочу свой рюкзак!

Но рюкзак так и не упал ей в руки и даже по пути не нашёлся.

Заходя в школу, Ынбёль в тайне надеялась, что все будет как в подростковых сериалах: она пойдет по коридору к шкафчику, а все вокруг начнут шептаться: «Кто эта здоровая девочка?» «Когда её перевели?» «Какая она красивая!»

– Ну, поехали! – шепнула она сама себе. И вошла, гордо подняв голову и приосанившись.

Коридоры были пусты: все давно сидели на уроке, а вот Ынбёль на свой опоздала.

Глупые метаморфозы.

В мыслях обо всём произошедшем прошли первые несколько уроков, хотя обычно Ынбёль старалась слушать очень внимательно. Ей нравилось учиться, потому как больше она ни на что способна не была. Заниматься спортом было себе дороже. Путешествовать было опасно. Люди её избегали, как и она их. Вот и оставалось только учиться и растрачивать жизнь на знания, которые ей никогда не пригодятся. Ынбёль не планировала дожить и до двадцати и думала, что у бога матери планы на неё примерно те же.

Раньше не планировала.

За одну ночь в её жизни столько всего поменялось, что теперь она едва себя понимала.

– Привет, ты не занята?

Ынбёль вздрогнула и едва успела подхватить штаны, которые тоже переволновались и стремительно поползли вниз по бёдрам.

– Мило, но у меня есть парень, – фыркнула Лекси.

– Тогда может не надо караулить меня в туалете? – возмутилась Ынбёль. Она наскоро застегнула ремень и, прикрыв за собой дверь кабинки, крутанулась на пятках.

В школьной форме Лекси выглядела словно бы меньше. Гора амулетов притаилась под рубашкой – это было видно по тому, как сильно она топорщилась на груди. Заплетённые в косы волосы выглядели опрятнее, а сама она чуть меньше походила на фею, и чуть больше – на человека. Но только чуть-чуть.

Ынбёль запоздало подумала о том, что форма у них одинаковая, а значит Лекси училась здесь же. Впрочем, в том, что она не замечала её прежде, не было ничего странного – Ынбёль не стремилась дружить, даже не разглядывала никого, а другие старались пореже смотреть на неё. К тому же так было спокойнее – и ей, и маме, которая местных не особо жаловала.

Так что даже несмотря на примечательную внешность, до вчерашней ночи Лекси оставалась для Ынбёль невидимкой.

– Так ты занята?

– Уже нет, – Ынбёль многозначительно обернулась на кабинку.

– Отлично. За мной! – Лекси лучезарно оскалилась и щёлкнула пальцами. Ынбёль от этого жеста вздрогнула – показалось, должно произойти что-то страшное. Будто бы она не пальцами щёлкнула, а замахнулась.

И Ынбёль правда пошла.

– Ты сегодня без шляпы, – заметила она. Лекси не ответила.

Они дошли до конца коридора, повернули налево, затем вышли из школы через пожарный выход. Пару лет назад он был заблокирован, но потом на кухне сгорели котлеты, две плиты и пара столов. Следом сгорела должность директора, а все запасные выходы разблокировали. Так это место стало пристанищем курильщиков, парочек и Ынбёль, которая вообще-то предпочитала прятаться на пожарной лестнице, но в жару всё же выходила наружу.

Лекси повела её вдоль стены. Иногда она задевала плечом кирпичную кладку, но, кажется, грязный пиджак её не слишком-то волновал.

И это было понятно. Форма Лекси едва ли нравилась хоть сколько-нибудь, если вчерашний её облик был ей привычен.

Почти на углу школы их ждал Перси. Такой же вампирообразный, хоть и без подводки, с горящими щеками. Он смерил Ынбёль совершенно равнодушным взглядом и произнёс:

– Я позаботился об окне.

– Мой герой! – просияла Лекси. Она подлетела к Перси и положила руки ему на плечи. Ынбёль испугалась, что они сейчас поцелуются, но вместо этого Перси присел, а в следующий момент Лекси уже взлетела в воздух и, вцепившись руками в раму, уверенно закинула ногу на подоконник. Смешные носки блеснули на солнце.

Провернули они всё так быстро и изящно, что не было сомнений – они делали это далеко не в первый раз.

– Это, кажется, твоё, – Перси кивнул на рюкзак в траве.

– Моё… – удивилась Ынбёль, а затем, сообразив, перевела взгляд на окно. – Это кабинет директора? – прошептала она в ужасе.

– В медкабинет мы бы зашли через дверь, – Перси произнёс это так, будто объяснял элементарные вещи, – украсть леденцы куда проще, чем…

– Нашла! – яростно зашептали сверху. В следующий момент Лекси обрушилась на Ынбёль, припечатав собой к земле.

На голове появилась шляпа. Лекси придерживала её двумя руками – невольно придавая ей значимости и драгоценности. Весело смеялась. Перси смотрел на неё так, как смотрят на звезду, падающую перед рассветом. Затем достал очки с прямоугольными стёклами, надел их и прокомментировал:

– Предотвращу твой дурацкий вопрос – это просто ведьмин атрибут.

Ынбёль вообще-то подумала, что ему больно лицезреть такую сияющую Лекси. Выпалила:

– Блин, ты разговариваешь как гадалка.

И безжалостно обрадовалась, когда Перси вздрогнул. Хорошее, значит, оскорбление. Ынбёль мечтала добить его чем-нибудь колким или тупым (материальным, возможно), но почему-то замерла. Опомнилась, привычно оглядела руки, живот, пыльные ноги, отдавленные Лекси, – а потом вдруг осознала, что забыла испугаться. Её ведь мог убить любой перелом и каждое наслоение синяков. Куда делся страх?

Лекси расстегнула рубашку, выпустив разноголосый щебет амулетов, и крикнула во всеуслышание:

– А теперь бежим!

– Но у меня ещё уроки, – робко возмутилась Ынбёль, сама себе не веря. – Математика…

– Мы научим тебя кое-чему поинтереснее! – Лекси схватила её за руку и потащила за собой. Солнечная решимость слепила глаза. – Не цифрам, но заклинаниям. Хватит уже сопротивляться. Мы знаем, ты думаешь о нас.

– Вы ещё и мысли читаете?

– Только попробуй назвать меня гадалкой, – сказала Лекси и подмигнула: – Ты просто не первая, кого мы приводим.

– Но, слава ковену, последняя, – отметил Перси, – в доме уже тесновато.

– В доме?

Объяснять заранее ей никто не стал. Зато по пути парочка снова провернула трюк с подбрасыванием – на этот раз Лекси закинули на чей-то двор.

– Стой на стрёме. Постучи по дереву, если кто-то придёт, – велел Перси и с полным чувством превосходства, свойственного всем высоким людям, полез через забор вслед за Лекси.

У Ынбёль дрожали колени, но она послушно озиралась по сторонам. Ощущение, что её втянули во что-то противозаконное, давило так же сильно, как ожидание чуда. Страх был ей знаком и понятен. А вот чудо грело изнутри практически до слёз. Она и правда готова была расплакаться от того, что обычный день перерастал во что-то такое. Абсурдное, колючее, абстрактное, но всё равно по-своему доброе. Главное, что цветное.

Спустя минут десять Ынбёль на голову снова что-то прилетело. На этот раз – всего лишь сумка Лекси. Она была вся в земле.

– Вы что, картошку воровали? – удивилась Ынбёль и на всякий случай отошла подальше от забора.

Сумка раскрылась, и из неё вывалились не чудеса.

– Мандрагору, – вздохнула Лекси, методично запихивая корни обратно, – мы случайно спалили все запасы. Нас ждёт скоропостижная смерть, если мы их не восстановим.

Почему-то за этим «мы» Ынбёль отчётливо услышала имя Перси. Это показалось ей невероятно милым.

Так они шли втроём по крошеву от осенних листьев. Перси гипнотизировал небо, зная, что в чёрных очках он неотразим. Лекси размахивала руками и трещала о бешенстве насекомых, которые завелись в кладовке из-за рассыпавшейся разрыв-травы. Ынбёль зачарованно слушала. О жуках, иголках в пряже, тканях и домашней пшенице, которая могла переходить с места на место.

Она не заметила, как пришла к загадочному дому, но почувствовала лес.

Леса. Шесть разных наборов растений внутри стен и коридоров. Сама Ынбёль – седьмой. Последний.

В доме события разворачивались невероятно быстрым образом. Вот Лекси хлопнула в ладони, прошептала какие-то слова. Вот дверь распахнулась, и Ынбёль втолкнули в проём, в таинственную тьму. Лампочки, кажется, нарочно выдрали из ламп, а окна были тщательно закрыты шторами (тёмно-сиреневыми, вроде), кадками с ростками и трёхтомниками. Хотелось уточнить, для чего нужна такая темнота – чтобы спрятать в ней что-то или прятаться самому?

– Привыкнешь, – сказал Перси, словно читая мысли. – Некоторые из нас видят ужасные вещи. Иногда от этого хочется отдохнуть.

Ынбёль не поняла, но кивнула.

Лекси протянула ей свечу. Перси бросил на свечу быстрый взгляд, и фитилёк тут же загорелся. От неожиданности Ынбёль едва не выронила огонь – удержалась только потому, что Перси распял её взглядом, намертво прибив руки к воску. В воздухе витала пыль.

– Мы тут все вместе живём. Родители Перси за границей, своих я уже лет сто как забыла. У Эр-Джея только старая полуслепая бабушка, а Эша били.

Имена Ынбёль ни о чём не говорили, но она снова просто кивнула. Сейчас это казалось ей разумной стратегией.

– Эш наверняка в лавке. Сегодня его очередь там сидеть.

Коридоров, дверей и замочных скважин было много. Ынбёль не видела большинство из того, что по сидело по углам дома и глазело на неё, но интуиция не подводила.

– Если что, в лавку заходят через другой вход, – пояснила Лекси, пробираясь со свечкой через слои ковров, досок и занавесок. – Другим по дому ходить нежелательно – только в присутствии ведьм или животных. На крайний случай чужак может взять зачарованный амулет, но страх никуда не денется.

– Кто-то терялся в этих коридорах?

– Кто-то. Что-то, – уклончиво ответил Перси, избавив паникующую Лекси от лжи. – Следи за собой сама, иначе будут следить другие.

– Пришли, – облегчённо объявила Лекси, лбом толкнув дверь.

Ынбёль попыталась оглянуться и узнать, наблюдают ли за ней – кто-то или что-то, потерянное в коридорах. Перси с радостью загородил проём. И как такая язва смогла влюбить в себя Лекси?

– Ну и пожалуйста.

– Ещё спасибо скажешь. Отвыкай смотреть назад.

Комната была воплощением сразу нескольких лесов – сколько ведьм, столько и мирозданий.

В двухцветных эликсирах, оберегах из трав и шкатулках со звёздными гранями угадывалась Лекси. Яркое ощущение. Перси почти наверняка принадлежали мыльные кубы с фразами «съешь меня» и вода для цветов с подписью «выпей меня». Канцерогены и тушение огня – его стихия. На потолке висели верёвки с засушенными облаками из ягод, грибов, разнотравья, оберегов и костей. Ынбёль задрала голову кверху и на всякий случай задумчиво нахмурилась. Попыталась вспомнить названия растений, но узнала только аконит и шалфей. Мама иногда окуривала ими спальни, пока не вычитала, что аконит вообще-то ядовитый. Перси бы понравилось его жечь. Нужно подкинуть идею. Вместе с зажигалкой.

– Вы типа реально здесь торгуете?

– Да, – Лекси зажгла ещё пару свечей и бросила спичку в стакан, что дымился за шторой. Росчерк пламени расселся по безупречным скулам. Жутковато. – Три правила: паутину не снимать, чай над зельями не пить, окна не закрывать. Когда будет совсем холодно, я свяжу всем шарфики и шапки.

Ынбёль взяла скрипящую свечу и огляделась. Обои в лавке отклеивались из-за низкой температуры – ставни распахивались даже зимой. Это Перси сказал, прежде чем зловеще улыбнуться. Ынбёль самостоятельно решила, что под половицами трупы, из-за которых нужно проветривать комнату, и осталась довольна.

Лекси взяла вторую свечу, отодвинула счёты и легла на прилавок. Сказала кому-то:

– Приве-ет, Эш.

В её бровь прилетел фантик. Перси тут же активизировался и угрожающе улыбнулся:

– Ещё один такой бросок, и я сожгу твою руку.

Ынбёль искренне восхищала его убедительность.

Эш, мальчик, носивший на шее осколок зеркала, безразлично покачал головой. Вылез из стула, в котором заснул, без особого интереса уставился на Ынбёль. Он уставший. Иначе. Не как обычный человек, а с примесью какого-то превосходства (отличного даже от того, которым разил Перси). От его вида дрожали кости. Эш выглядел как один из тех парней, кого Ынбёль боялась встретить на улице особенно сильно. Единственное слово, что приходило в голову при взгляде на него – острый. Он весь бы каким-то острым, заточенным на боль и убийство. Узкие, будто всегда прищуренные глаза, впалые щёки, острые скулы, тонкий, как кинжал, нос. Он был на голову ниже Перси, но его это ничуть не волновало: взглядом он целился в кадык и брюшину. Ынбёль не знала, как Перси этот взгляд выдерживал – самой ей хотелось прикрыть шею и отступить подальше.

Такие парни, как Эш, рано выходят на улицу и не возвращаются, когда мама зовёт ужинать. Такие парни, как Эш, добывают себе пропитание самостоятельно. Жизнелюбия в них куда больше, чем любви к ближнему. Все человеческое отбивается ещё в первой драке, оставляя место только звериным инстинктам.

И духам.

Единственное, что сильно выбивалось из образа плохого парня: тонкая вязаная шапочка на голове, зубастая, глазастая и вся какая-то очень неправильная, хоть и симпатичная. Её словно бы вязали все по чуть-чуть, но никто не поделился с предыдущим нужным крючком и пряжей. Носил Эш её тоже странно: чуть боком, так, что завязка с одной стороны была далеко за ухом, а с другой падала на лоб.

Эш взглядом уничтожил растрёпанный вид Ынбёль, рухнул обратно на стул, поудобнее устроился и величаво махнул рукой:

– Идите, куда шли.

– Эй, – по-настоящему расстроился Перси. Будто бы и не угрожал сожжением рук. – А вердикт?

– Девчонка. Похожа на белку. Это всё.

– Эй, – теперь завозмущалась Ынбёль.

– Не пойдёт, – холодно настоял Перси, неотрывно глядя на Эша. И вдруг начал всерьёз расспрашивать: – Ты видишь, как она достанет ковен? Подорвёт? Замучает Верховного? Покончит с собой?

– Перси! – испуганно воскликнула Лекси.

Ыбёль не успела гневно встрять, как её плечо проткнули чьи-то лапы. Аккуратной походкой что-то холодное пробралось к гортани и мягко ткнулось в челюсть.

– Кто это?

Белая пушистая кошка без ошейника тенью улеглась в изгибе её шеи. Ынбёль бы подумала, что это призрак, но на зверя уставились остальные. Даже обидно.

– Откуда она взялась? – Ынбёль усердно моргала, чтобы кошка перестала двоиться в глазах, и только потом поняла: кошка на двоилась. На её морде действительно было шесть глаз. Каждая пара закрывалась и открывалась чуть позже предыдущей.

– Не знаю, – вдруг горячо поддержала Лекси и упёрлась спиной в шкаф. Тот опасно покачнулся из стороны в сторону, но всем было плевать. Задавит и задавит, ничего страшного. – Я даже представить не могу, из какого мира она вылезла. Помню, что её принесли всю в земле…

– Сейчас она взялась с перегоревшей люстры. Спрыгнула, – чуть раздражённо перебил Эш. Лекси виновато заткнулась. – Почему вы двое разговариваете так, будто остальные вас с полуслова должны понять?

Ынбёль заметила, что горящих свечей стало больше, а спичек в стакане не прибавилось.

– Согласен, это самая земная кошка на свете, – вдруг сказал Перси, спрятав за собой расстроенную Лекси. Он явно хотел драться, но справедливо решил не умножать напряжение. Пока что. – Кошку зовут Джебедайя. Беда бедовая, если тебе вдруг захочется на неё накричать. Иначе не послушается.

Лекси и Эш как-то необычно замолчали, заключив мирное соглашение. Ынбёль стащила странную кошку с шеи. На ней не было ни пятнышка, а в клыках мялось нечто вязкое. В темноте сложно было разглядеть, что это – мясо, глазные яблоки или кровь. Подносить к зубам свечу Ынбёль не рискнула.

– Опять ела шиповник, – вздохнул Эш.

Аж полегчало.

– О, Беда бедовая, – Ынбёль нежнейшим образом стала вертеть кошку, – Джебедайя, хорошая девочка.

– Щас не понял.

На мгновение показалось, что это прозвучало из громадного шкафа, – а потом шкаф пошевелился, заставив Ынбёль шустро отшагнуть назад. В нос врезалась прохлада леса. Человек, шедший прямиком на Ынбёль, был совсем как освежёванное сухое дерево: темная кожа, острые черты лица, орлиный нос, кольца под глазами от недосыпания, бурые слои одежды.

– У меня женское имя, по-твоему? – прорычал он. Оно. Она?

Ынбёль уставилась на две густые косы, украшенные мхом и маленькими колокольчиками. Нужно было время на размышления, поэтому она сказала только:

– Чего?

– Того, блять.

Ынбёль туповато замерла. Включила мозг на свой максимум – её десять процентов работали на последнем вздохе. Лес превращался в лесопилку, но стоило Перси зловеще рассмеяться, как Ынбёль всё поняла. И снова это прелестное желание. Убивать. Она выпустила кошку, которая спряталась за шторой. Искренне сказала:

– Прости, Беда. Я перепутала.

Перси рассмеялся ещё сильнее.

– Джеб, – пролаял Джебедайя. – За такие ошибки я обычно сворачиваю головы.

М-да. Они тут все были помешаны на угрозах.

– Короче, где мои корни, идиотины? Если я не подышу над мандрагорой в ближайшие пятьдесят минут, то разнесу ваши комнаты. Набор для шитья полетит первым. Лягушкам тоже не жить.

Лекси быстро и без слов протянула ему сумку. Отдёрнула руки, чтобы их не вырвало из суставов.

– Удачи, цветочек, – крикнул Перси грозно уходящему Джебу. Поднял ладони: – Прости, что запутал. Кошку зовут Вёльва.

– Кто тогда Беда? – Ынбёль решила, что лучше спросить прежде, чем она разозлит ещё какой-нибудь шкаф. – И давайте без фокусов.

– Да какие же это фокусы? – возмутилась Лекси. – Это обряд посвящения!

– Больше похоже на попытки убить.

– К сожалению, ты нужна нам живой, – хмыкнул Перси. – Крис так сказал.

– Крис?

– Крис наш Верховный. Не смотри ему в глаза. Ты его бесишь.

– Но мы ведь даже не знакомы.

– Ещё как знакомы. Мы все знакомы уже очень давно, – просияла Лекси, искренне веря в это. – Мы все – лучшие друзья уже многие столетия.

– А может мне кто-нибудь уже рассказать всю эту историю целиком? – не выдержала Ынбёль. – Ваши штучки очень интересные, но я хотела бы разобраться прежде, чем…

– Прежде чем – что? – Перси склонил красивую голову набок. – Считаешь, у тебя есть выбор?

– Просто отведите её к Крису уже, – вымученно простонал Эш, – у меня от вас и ваших разговорчиков голова разболелась.

– Так подготовил бы себе лекарство заранее, – почему-то это звучало как встречный выпад.

– Но с Крисом тебя и правда надо познакомить, – закивала Лекси. – Он давно уже ждёт. Для Верховного нет большей радости, чем полный ковен.

– Ага, – поддержал Перси, – очень похоже на нашего Криса. Радость.

Всё-таки умели они манипулировать эмоциями. Ынбёль тошнило от избытка противоречивых чувств. Она вышла из лавки вслед за ведьмами и направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. Свечки скудно мигали.

– Погоди, – хихикнула Лекси, – одна из них фальшивая. Поймёшь какая?

Лестниц действительно было две, хотя ещё минуту назад Ынбёль была уверена, что она одна. Обе выглядели идентично. Пятна и царапины, разбросанные по перилам, совпадали, и как Ынбёль ни старалась, она не могла найти подвоха. Почти как с картинками из серии «что здесь не так?».

– Ты переломаешь ноги, если встанешь не на ту, – прошептала Лекси ей на ухо, – выбирай с умом.

– И мы только принесли мандрагору, так что новые зелья будут нескоро, – поддержал Перси с другой стороны.

Затошнило сильнее – и не только от избытка противоречивых чувств.

– Что это? – спросила Ынбёль севшим голосом.

Теперь помимо двух лестниц она видела стены, которые закручивались по спирали в одну яркую точку, а затем раскручивались обратно переливами бензиновых пятен. Пол под ногами вдруг стал совсем чёрным и будто бы поедал Ынбёль.

– Я хороша, да? – спросила Лекси ласково. Её голос звучал отдаленно, но звенел. – Я могу сделать так, что дом тебя сожрёт.

– Это… Магия?

– Это моя магия. Остальные над таким заклинанием корпели бы пару часов. А я могу менять всё по щелчку пальцев.

– А я могу стукнуть тебя по лбу так сильно, что щёлкать уже не захочется, – голос шёл откуда-то сверху, но в искривлённом пространстве Ынбёль никого не видела. – Убери это, её сейчас стошнит.

Лекси грустно вздохнула. Стены вернулись на места. Пол снова стал полом, а наверху единственной лестницы стоял парень с фонариком. Свет неприятно ударил по глазам, и Ынбёль закрылась от него рукой.

– Не делай вид, что расстроена. В день, когда кто-то прорвётся через твои иллюзии, ковену конец, – заметил парень. – Ты, новенькая. За мной.

Крис действительно совсем не старался делать вид, что Ынбёль ему нравится. Памятуя о совете Перси, девушка даже не пыталась смотреть на него прямо – только через отражение зеркала и исподтишка, когда тот смотрел в сторону.

Не очень высокий, в широкой футболке, на несколько лет старше. Большего в темноте и страхе было не разглядеть.

– Они сказали, тебя зовут Ынбёль.

– А тебя Крис. И ты Верховный.

– Мне больше нравится лидер. Что они успели тебе рассказать?

Ынбёль кратко пересказала то, что слышала от парней. Про ведьм и перерождение, про какого-то духа. С особой душевностью – про корешки, мандрагору, Вёльву и Джеба.

– Ясно, – вздохнул Крис. – Как обычно – ничего полезного.

– Я думала, так надо…

– Нет, они просто недоумки. И склеенные. Но это ты наверно и сама поняла. Я велел им ввести тебя в курс дела, а они решили снова поиграться. Эр-Джея пришлось отпаивать успокоительными, когда они его привели. Тебе налить?

– Я ещё в школе…

– Успокоительного, тормоз.

– А… – Ынбёль опустила голову ещё ниже. Жар ненависти Крис давил со страшной силой. – Нет. Я в норме.

– Сердце, значит, крепкое. Что подвело?

Ынбёль вздрогнула, нервно обхватив себя за плечи. Крис смотрел прямо на неё, спокойно, но безжалостно.

– Откуда ты знаешь?

– У тебя глаза горят как у той, кому дали второй шанс. Мы все тут плохо кончили в первый раз, но такой взгляд только у Лекси, Эша и тебя. Подробностей не расскажу – сами разбирайтесь. Так из-за чего ты умирала?

– Кровоизлияние в мозг. Я думаю. Кровь во мне всегда была не на месте.

– Ясно. А я вот повесился.

И сказал он это так легко и просто, словно пригласил к ужину.

– И… Как оно?

– Очнулся в мокрых штанах и едва не откусил себе язык. Мой совет: лучше вскройся, если решишь умереть. Это эстетичнее. И верёвку рвать трудно, когда на ней болтаешься.

– Я учту.

– Я пошутил. Не смей умирать.

И Крис рассказал ей всё.

Ынбёль слушала внимательно, чувствуя, что с каждым словом верит всё больше. Крис говорил прямо, понятно и серьёзно, не увиливая, не пытаясь запугать или впечатлить.

– Мы – ведьмы. Нас семеро, и вместе мы – ковен. Ковен нужен для того, чтобы объединить наши силы. Ни одна ведьма не способна на то, на что способен ковен. Но это не выбор. Никто из нас не выбирал стать ведьмой, никто не хотел в ковен. Так распорядились духи древних ведьм. Они выбрали наши тела за мгновение до того, как нас покинула жизнь, и теперь мы с ними заперты, но хотя бы живы. Вроде того. Как ты понимаешь, никто не должен знать о том, кто мы и чем занимаемся – городишко у нас маленький, могут и на вилы поднять. С нами такое уже бывало в прошлых жизнях, но это тебе Лекси расскажет – она обожает эти истории.

По большей части он просто дополнил рассказ Лекси и Перси, сделав его более очевидным. Лекси с Перси накидали бусин. Крис дал для них верёвку, что, конечно же, было довольно забавной и пугающей метафорой.

– Ты будешь жить с нами. У нас всё рассчитано. Было бы лучше, если бы ты была парнем, конечно, а то Лекси с Перси даже я расселить не смогу. Придётся жить с Эр-Джеем.

– Но моя мама…

– Она тебя не любит, – отрезал Крис. – Она любит Ван Ынбёль. А ты больше не Ван Ынбёль.

– Но я Ван Ынбёль, – запротестовала она.

– Ты разве не поняла? Ван Ынбёль умерла вчера ночью. Твоё тело тебе больше не принадлежит, как и вся твоя жизнь.

– Древний дух даровал мне вторую жизнь в обмен на моё тело, я поняла. Но я не ощущаю никаких духов в себе. Я всё та же, какой была вчера.

Крис хмыкнул, но тут же осёкся, поёжившись.

Наверное, увидел что-то ужасное, поняла Ынбёль.

– Вчерашняя девчонка была разбитым подростком. Ты – ведьма нашего ковена. Ты можешь делать невероятные вещи. Мы можем делать невероятные вещи. Вместе. С тобой нам хватит сил на что угодно. Ты не можешь сбежать или отказаться – метаморфозы уже тебя захватили. Дух уже в тебе.

– И ты хочешь, чтобы я так просто оставила всю свою жизнь?

– Для ведьмы, которая умеет воскрешать мёртвых, ты удивительно плохо понимаешь концепт смерти.

– Я умею… Что?

– То самое, Ван Ынбёль. У каждого здесь есть свой особый талант – так заложено первыми ведьмами. Они создали магию, они были носителями уникальных знаний. Они обучили других членов ковена своей магии, но дар есть дар. Ты ведь видела, что сделала Лекси?

Ынбёль кивнула.

– Иллюзии – её сила. Мы все так умеем, но нам нужны ритуал, заклинание и дикая концентрация, чтобы менять пространство по своему желанию. А она это делает даже во сне. Потому что это её дар. Перси управляет огнём, думаю, ты это уже поняла. Опять же – мы все можем зажечь свечку, но нам для этого нужно заклинание, простенькое, но всё же нужно. Ему достаточно подумать о чём-то горящем, и оно обязательно загорится.

– И мой дар…

– Воскрешение, – повторил Крис. – Ты можешь воскрешать мёртвых. Самый опасный и непредсказуемый дар, если спросишь моё мнение. Или самый волшебный, как сказала бы Лекси.

– Я могу кого угодно…

– Он твой, Ынбёль. Ты нам и расскажешь, как это делаешь. Магия воскрешения невероятно сложная. Мы пытались, но вышли только удобрения для Джебовых грядок. Загляни к нему, кстати, после. Он даст отвар, чтобы мама не заметила, что тебя больше нет. Будешь заглядывать к ней раз в неделю на чай, если хочешь, и живи себе спокойно.

Ынбёль посмотрела на него недоверчиво.

«Меня больше нет».

– Не волнуйся, мы не убьём твою мать. Мы даже маму Эша не убили, хотя очень хотели. Я вижу твой вопрос. Задавай.

– Если магия так сильна… На что вы её тратите?

– Я подумываю захватить фондовый рынок годам к пятидесяти, – хохотнул Крис. Улыбка неплохая. – Мы только учимся. Я воскрес пару лет назад. Эр-Джею вообще пять месяцев. Уже всем нервы, кстати, потрепал. Перед тем, как начать магию на что-то «тратить», надо научиться ею пользоваться, не думаешь?

– Верно, – кивнула она, – как в Гарри…

– Пореже вспоминай это имя в наших стенах. Это мой тебе совет.

– А зачем мы есть? – спросила Ынбёль. – Все ведь есть зачем-то.

– Разве? – с неприветливой улыбкой уточнил Крис. – Мы просто есть. Как люди, кошки, собаки и йетти. Зачем по-твоему нужен йетти?

– Ну…

– Ага. Поменьше задавайся экзистенциальными вопросами и пореже задавай их висельнику. Лучше думай о том, как бы побыстрее разобраться со своим даром, и выучи побольше заклинаний. Контрольных мы не устраиваем, но тебе самой будет хуже, если не будешь учиться.

– Почему?

– Потому что ты ведьма. Магия – твоя суть. Видела когда-нибудь человека, который не дышит?

Ынбёль не ответила, но кивнула. мол, поняла.

– У нас тут свои порядки, но не думай, что мы звери. Поблажек девчонкам мы не даём: если накосячишь – получишь. Парней не бойся, а если забоишься – разбирайся сама. Возникнут вопросы – попробуй почитать. Нужны будут деньги – протяни руку куда-нибудь, обязательно найдёшь. Ну и всё.

Разговор закончился так же внезапно, как и начался. Крис велел найти Перси с Лекси, чтобы те помогли ей с переездом – Верховный требовал уже сегодня ночевать в доме.

– Если голодна – на кухне должна была остаться утка. Лекси вчера настояла оставить тебе кусочек.

Несмотря на то, что Лекси была весьма пугающей, она нравилась Ынбёль всё больше.

– Я же говорила, что у нас интереснее, чем в школе, – поддразнила Лекси, когда Ынбёль спустилась к ним, – правда туда всё равно нужно ходить хотя бы иногда. Мы всё-таки в социуме живём.

Ынбёль даже не удивилась. После разговора с Крисом всё словно бы встало на свои места. Та грань между магией и реальной жизнью, которую себе чертил каждый здравомыслящий человек, больше не казалась такой чёткой.

– Не расстроилась, что с мамой так получается?

– Я хочу что-нибудь наколдовать, – сказала Ынбёль, проигнорировав вопрос.

– Всё ещё не веришь нам?

– Верю. Потому и хочу попробовать.

– Хм… – Лекси обошла её и задумчиво почесала подбородок. – Ладно. Сложи ладони лодочкой.

Ынбёль послушно скрестила ладони, чуть подогнув пальцы.

– Соедини указательный палец на левой руке с большим на правой. Ага. А теперь скажи «i lucere».

– I lucere.

Ладони засветились, освещая тёмный коридор. От неожиданности Ынбёль едва не отпрянула, но Лекси схватила её за руки, удерживая на месте.

– Не сработает, если поменяешь положение, – пояснила она. – Это простое заклинание. Во всех простых заклинаниях много условностей.

– Это… Я делаю? – зачарованно произнесла Ынбёль. Она задрала голову к потолку. Свет отражался от перегоревшей люстры и заполнял собой почти всё пространство, переливаясь разными оттенками жёлтого и белого. Плоские жемчужины бегали по стенам и красили вещи, создавая из них светильники. – Правда я? Не ты?

– Да, – подтвердила Лекси, – это твой свет, причём настоящий. Не иллюзия. Что ты чувствуешь?

Ынбёль прислушалась к себе.

Болезнь, смерть, магия. Меньше, чем за сутки, её жизнь вывернулась наизнанку, оставив снаружи старую, сломанную версию её самой, наполнилась новыми смыслами, новыми гранями дозволенного и существующего и собралась обратно, образуя что-то совершенно иное. Кого-то совершенно иного. Ынбёль пока была не знакома с той, кем стала, но отчётливо ощущала её присутствие. Свет, исходящий из её ладоней, был тем подарком метаморфоз, о котором она всё это время мечтала. Просила она о другом, но хотела именно этого. Всё происходящее было слишком волшебным, чтобы быть правдой, и слишком реальным, чтобы в нём сомневаться.

Она цвела. Цвела как остальные шесть лесов. Цвела, как все и всё, что её окружало. Она была живее, чем когда-либо, хотя её существование противоречило всему, что она знала.

Внутри неё… Внутри было тихо и тепло. Как…

– Дома, – прошептала она. – Я дома.