Мифы о великой войне

VII

Казалось бы, события 1940 — 41 годов развивались достаточно логично и предсказуемо. Зачем же потребовалось создание всех этих мифов о необычайной концентрации советских войск, будто бы так сильно напугавших Гитлера, что он, руководствуясь принципом древних германцев, очертя голову «кинулся навстречу своей гибели…», не дожидаясь, когда страны, объединённые «еврейским заговором», задушат Германию. Кому- то этого показалось мало. Извольте — вот вам миф то ли о стихийном, то ли об организованном бунте в Красной Армии против Сталина. И на этом не остановились: военнопленных, лишённых всякой защиты и помощи, которые предпочли побоям, унижениям и голодной смерти в концлагере смерть на поле боя, сделали русскими патриотами, борцами с советской властью.

Сталинские мифы о войне — порождение созданной им пропагандистской машины. Рассмотренные здесь мифы, конечно, «производились» на другом оборудовании — это очевидно. Но, вот вопрос, — каким образом, а главное, с какой целью? Не мне судить, насколько убедительными оказались приведенные здесь доводы относительно того, что версия о вынужденно превентивном ударе Гитлера в июне 1941 года не выдерживает проверки фактами, является логически противоречивой и т. д. К тому же использованный авторами версии аргумент об отсутствии якобы у Гитлера выбора перед угрозой нападения России был достаточно популярным в послевоенной Германии. Придуман же он был самим Гитлером. В уже окруженном Берлине в конце февраля 1945 года он стал утверждать, что у него не было другого выбора. Но и тогда он говорил не об угрозе со стороны русских, а о том, что единственный способ заставить британцев заключить мир состоял в лишении их надежды на русское наступление. Причём, эта гитлеровская легенда была не первой. Всем хорошо известный реммовский путч, якобы предотвращенный внезапными действиями Гитлера, был ничем иным, как сочинённой им легендой для оправдания устроенной в ночь на 30 июня 1934 года расправы над бывшими соратниками по движению. Не было обнаружено даже признаков подготовки путча.

Интересным мне представляется ещё вопрос о том, чем обусловлено массовое восприятие суворовской версии. Ведь, как известно, упомянутые чуть выше высказывания самого Гитлера, позже повторенные Кейтелем и Йодлем на Нюрнбергском процессе, никоим образом не повлияли на мировую общественность. «Красные» патриоты считают, что суворовский миф буквально потряс советских людей, «проник до самого сердца страны, вызвав её внутреннюю слабость», благодаря которой удалось разрушить в 1991 году ненавистное Западу государство. Здравый смысл не позволяет согласиться с подобной оценкой. Во-первых, «Ледокол» впервые вышел на русском языке уже после распада СССР. Во-вторых, потенциальные читатели в то время были заняты куда более прозаическими и вместе с тем гораздо более важными проблемами собственного выживания. Нужно было срочно приспосабливаться к резко изменившимся условиям жизни, чтобы, как минимум, не умереть с голоду. Огромнейшая масса людей лишилась тогда не только всех своих сбережений, но и мест работы. Точнее, рабочие места пока ещё сохранялись, но вот зарплату, к которой так привыкли за годы советской власти, выплачивать перестали. Короче говоря, людям стало не до чтения. Поэтому лишь во второй половине девяностых годов теперь уже прошлого столетия «Ледокол» привлёк к себе массовое внимание.

Я, конечно, понимаю, что эти мои воспоминания не могут служить ответом на поставленный выше вопрос. Возможно, подсказка содержится в рекламной информации к первому на русском языке изданию «Ледокола», в которой, в частности, сообщается, что Виктор Суворов, тогда ещё Владимир Резун приступил к написанию своей книги в 1968 году. Возможно, для молодого офицера, как и для множества советских людей, стала потрясением арабо-израильская война 1967 года, в которой Израиль действительно нанёс упреждающий удар исключительно с целью обезопасить себя. Только внезапный удар израильской армии позволил предотвратить вторжение египетской, а затем сирийской армий, катастрофический результат которого нетрудно себе представить. Крошечный Израиль, выступивший против в десятки раз превосходивших его арабских соседей снискал тогда сочувствие и понимание у значительной части мировой общественности, которая не усмотрела в действиях Израиля ничего, кроме стремления обезопасить себя. Все известные обвинения, выдвинутые впоследствии против Израиля, — не что иное, как политика чистой воды. И, тем не менее, несмотря на полное отсутствие реальных аналогий с событиями лета 1941 года, определённые ассоциации, безусловно, могли возникнуть, особенно на фоне резко возросших антисоветских настроений в связи с вторжением советских войск в Чехословакию весной 1968 года. Точно такие же ассоциации, которые возникли тогда у начинающего автора, подтолкнувшие его к сочинению своего мифа о возможных причинах гитлеровского нападения на СССР, не исключено, позднее способствовали массовому восприятию этого мифа. Впрочем, история создания и успешного распространения самого «Ледокола» пока ещё к самой Истории отношения не имеет.