Милая лгунья

10

Стейси долго смотрела вслед «рено» — смотрела до тех пор, пока ей не удалось совладать с неистовым стуком сердца. Тогда она вернулась в столовую, где ее ждала Женевьева.

— Провести вечер с Андрэ тебе, поверь, будет гораздо интереснее, — заметила старая дама, сразу заметив, как разрумянилась «внучка». — Как я рада, что вы снова подружились!

Весьма сильное преуменьшение тех чувств, которые бушевали в Стейси. По уши влюбиться в мужчину после двух дней знакомства — вряд ли это можно назвать дружбой!

Андрэ, как и обещал, приехал в восемь, и Стейси пожелала Женевьеве доброй ночи. Ее раздирали смешанные чувства — в основном волнение и откровенный страх. До сих пор она лишь ненадолго оставалась с глазу на глаз с Андрэ. Сегодня им предстоит провести наедине весь вечер, и ей понадобятся все силы, чтобы до конца сыграть свою роль.

— Что-то ты притихла, — заметил Андрэ, ведя машину по извилистой дороге, которая где-то впереди вливалась в шоссе. — Волнуешься за бабушку?

— Да. — Стейси не покривила душой. — Насколько серьезно ее недомогание?

Андрэ искоса глянул на нее.

— Ее лечащий врач довольно уклончив в своих речах. Говорит, что при надлежащем уходе она сможет прожить еще не один год. Только отныне все приемы и вечеринки под запретом, и еще она должна по возможности избегать любых волнений.

Как, например, дурацкие выходки некоторых строптивых внучек, поняла Стейси его невысказанный намек.

— Жаль, — сказала она, — бабушка так наслаждалась вчерашним вечером.

— И во многом благодаря твоему присутствию.

— Спасибо. Я рада, что смогла в этот день быть с ней. Впрочем, — помолчав, добавила Стейси, — ты легко можешь угадать другую причину моего дурного настроения.

— Ты имеешь в виду нотацию, которую я прочел тебе в саду. — Не отрывая глаз от дороги, Андрэ протянул руку и накрыл ладонь Стейси своей. — Если я расстроил тебя, извини. Просто, когда я увидел тебя именно там, на том самом месте, для меня невольно ожили призраки прошлого...

— Не извиняйся. Ты был совершенно прав. Куда это мы едем? — сменила тему Стейси.

— Я подумал, что ты будешь не против посмотреть на мое жилище, — как ни в чем не бывало сообщил Андрэ сногсшибательную новость. — Ты отчего-то редко бывала в доме моих родителей.

Потому что Анна откровенно боялась матери Андрэ, мадам Олги Страусс, и еще потому, что вилла та казалась юной гостье чересчур величественной. Анна всегда предпочитала менее пышную виллу «Трамбле ле Руа».

— Я боялась твоей матери, — объяснила Стейси, цитируя Анну. — По-моему, она всегда меня недолюбливала, а вот твой отец относился ко мне с симпатией.

— Как и все мужчины с первых минут твоего появления на свет!

— Кроме тебя.

— Я сильно изменился, — негромко ответил Андрэ, не отрывая глаз от дороги. — Да и ты уже не та, Анна.

Ох, лучше бы он не повторял все время эту чересчур правдивую фразу! Стейси с усилием отогнала недоброе предчувствие.

Дом Андрэ Страусса внешне напоминал виллу его бабушки, но внутри оказался отделан и обставлен совсем иначе. Вместо расписных потолков и позолоты Андрэ предпочитал темное дерево, белоснежные стены, увешанные картинами, и натертые до блеска полы.

Стейси интерьер пришелся по вкусу, о чем она не замедлила сообщить.

— Тебе в самом деле нравится? — удивился Андрэ. — Тогда ты в гордом одиночестве. По мнению моей матери, это не дом, а картинная галерея.

— Я понимаю, отчего она так говорит, — созналась Стейси. — В летнюю жару здесь, должно быть, стоит восхитительная прохлада. — Она оглянулась на Андрэ. — Мне нравится этот простор без излишеств, правда, если судить по внешнему виду дома, внутри я не ожидала увидеть ничего подобного.

— Когда я купил этот дом, он практически лежал в развалинах, его пришлось восстанавливать чуть ли не с нуля. Впрочем, — сухо добавил Андрэ, — ты первая, кто восхитился плодами моих усилий. Другие женщины, едва переступив порог, начинают вслух мечтать, как набьют этот дом до отказа подушками, цветами и зеркалами.

Еще бы, подумала Стейси и мило улыбнулась Андрэ.

— В таком случае, я рада, что оказалась исключением.

— Под «другими женщинами», — продолжал Андрэ, прямо глядя в ее глаза, — я подразумеваю бабушку, мать и сестру. Дом отстроен совсем недавно, и ни одна посторонняя женщина пока еще не переступала его порог.

— Я польщена, — отозвалась Стейси и перевела взгляд на картину, написанную в импрессионистском стиле — залитые солнцем бесконечные ряды заливные луга.

— Замечательный пейзаж.

— Мне тоже нравится. — Андрэ подошел ближе и остановился за спиной Стейси. — Ты еще рисуешь, Анна? Помнится, когда-то ты и шагу не могла ступить без своего альбома.

Который, если верить Анне, был заполнен портретами молодого Андрэ Страусса.

— Нет, — сказала Стейси твердо, боясь, что Андрэ заставит ее немедленно продемонстрировать художественный дар — увы, не существующий в природе. — Я давно забросила рисование. Времени нет.

— А жаль. Идем в кухню, развлечешь меня разговором, пока я буду готовить ужин.

Они вошли в просторную, ультрасовременную кухню.

— Андрэ, ты и вправду умеешь готовить?

Он рассмеялся.

— Неужели в это трудно поверить?

— Да, — откровенно призналась Стейси, окинув выразительным взглядом его безукоризненную светлую рубашку и тщательно отглаженные брюки.

Андрэ наполнил водой большую кастрюлю, поставил ее в духовку, затем откупорил вино и предложил Стейси взглянуть на содержимое кастрюльки поменьше, которую он достал из холодильника.

— Кухарка моей матери приготовила этот соус сегодня утром. Разогреть его на маленьком огне, бросить спагетти в кипящую воду, добавить в салат масла и уксуса — и ужин готов.

Стейси рассмеялась.

— А, так вот что у тебя называется готовкой!

— Желаешь чего-нибудь поизысканнее? — Андрэ ухмыльнулся.

— Нет. Вовсе нет.

И это была чистая правда. Стейси сегодня сгодился бы на ужин и сухой хлеб — только бы ужинать с Андрэ. В конце концов, она заслужила сегодняшний вечер — как награду за все волнения и тяготы маскарада, увенчавшиеся нелегким разговором у полуразрушенной часовни.

Андрэ накрыл ужин в столовой и, усадив гостью в кресло напротив высокого арочного окна, объявил:

— Будем ужинать при свечах.

Сейчас Стейси больше чем когда-либо чувствовала себя Золушкой, которая с ужасом ждет полуночи. Отогнав эти мысли, она твердо решила наслаждаться каждой минутой ужина с Андрэ — вкусная еда, легкое вино, непринужденный разговор, в котором оба, словно по уговору, избегали всякого упоминания о прошлом. Впервые с приезда во Францию Стейси ощутила себя легко и свободно в обществе Андрэ.

— Спасибо, но это в меня уже не вместится. — Она покачала головой, с сожалением глядя на десерт. — Нужно было есть поменьше твоего замечательного хлеба.

— Что же, в следующий раз постараюсь ограничить твою порцию. — В черных глазах Андрэ играло, отражаясь, пламя свеч. — Как скоро ты сможешь опять приехать, Анна?

— Не знаю.

— Если бы тебя не ждали дела, ты согласилась бы остаться?

Стейси едва заметно, почти жалобно улыбнулась.

— Конечно, согласилась бы. Только... это все равно невозможно.

— Понимаю. Я хорошо знаю, что такое работа и долг. — Андрэ встал, протянул Стейси руку. — Вернемся в кухню, я приготовлю кофе.

Она невесело усмехнулась.

— Мне, пожалуй, лучше обойтись и без кофе, иначе я сегодня просто не засну.

Андрэ улыбнулся так, что ее бросило в жар.

— Мне в последнее время тоже что-то плохо спится.

Он крепко взял Стейси за руку и усадил рядом с собой на диван. Она взглянула в его черные непроницаемые глаза и внутренне похолодела от странного предчувствия.

— Анна, — с чувством проговорил Андрэ, — для меня было истинным удовольствием поужинать с тобой, но пригласил я тебя сегодня не только поэтому.

Стейси замерла, не в силах оторвать от него глаз, и сердце ее неистово забилось. Вот оно, началось! Неужели ужин и приятный разговор были лишь прелюдией к разоблачению маскарада?

— А зачем? — прошептала она, едва шевеля внезапно пересохшими губами.

— Ты знаешь, что я желаю тебя, — охрипшим голосом продолжал Андрэ. — Став женщиной, милая кузиночка, ты так разительно изменилась, что теперь и я был бы рад исполнить заветное бабушкино желание.

Стейси облизала сухие губы, слушая, как Андрэ рассуждает о возможности их брака.

— Бабушка стара, слаба здоровьем... и очень горюет оттого, что все эти годы была разлучена с тобой. Отчасти в этой разлуке она винит и меня. Теперь, по мнению бабушки, у меня есть шанс загладить свою вину и насовсем вернуть тебя в семью. Может быть, ты согласишься хотя бы на помолвку? — Взгляд его точно прожигал Стейси насквозь. — Вряд ли бабушка проживет долго. Если тебя пугает мысль о замужестве, можно обойтись и без него... но наша помолвка сделала бы бабушку очень — очень — счастливой.

— Ты забыл... — хрипло начала Стейси, откашлялась и продолжила уже громче: — Ты забыл, что в моей жизни есть другой мужчина.

— Я не верю, что он так уж много значит для тебя, — бесцеремонно отозвался Андрэ, привлекая ее к себе. — Иначе ты не трепетала бы так в моих объятиях, — добавил он шепотом, неотрывно глядя в ее глаза. — Неужели ты станешь утверждать, что равнодушна ко мне?

— Дело не в этом! — с отчаянием выкрикнула Стейси и попыталась вырваться, но Андрэ тихо рассмеялся и крепче прижал ее к себе.

— Если пожелаешь, мы сможем только притвориться, что помолвлены, — чтобы доставить удовольствие бабушке. Ты будешь по-прежнему работать в своем отеле...

— И тогда наш обман сразу выплывет наружу!

— Вовсе нет! Ты будешь наезжать сюда в гости, а я — часто навещать тебя, как положено пылкому нареченному. — Андрэ одарил ее снисходительной улыбкой. — Неужели это так трудно для тебя?

— Еще бы! — с жаром воскликнула Стейси. — Бабушка захочет, чтобы мы поскорее поженились...

— А разве твой неведомый любовник уже сделал тебе предложение?

— Да не в этом же дело! — взорвалась Стейси. — Не можешь ведь ты жениться только ради того, чтобы доставить удовольствие бабушке!

Андрэ наклонился к ней и жадно поцеловал в губы.

— Поверь, — жарко прошептал он, — я и сам получу при этом немалое удовольствие! — И добавил низким хриплым шепотом, от которого кровь у Стейси резвее побежала по жилам: — А еще слаще будет показать тебе, что получишь ты...

И он снова принялся целовать Стейси — медленно, нежно, страстно, окончательно лишая ее воли к сопротивлению. Сердца их громко стучали в едином ритме. Внезапно Андрэ поднялся, рывком подхватив Стейси на руки и, прежде чем она успела опомниться, легко понес к лестнице, которая вела наверх, в спальню.

— Нет, нет, нет! — твердила Стейси, пытаясь вырваться, но он лишь тихо смеялся и крепче прижимал ее к своей мускулистой груди.

В несколько стремительных прыжков Андрэ одолел лестницу, вбежал в спальню и бережно уложил Стейси на широкое, залитое лунным светом ложе. И сам опустился сверху, обжигая ее жаркой тяжестью своего сильного тела.

— Бабушка велела мне прибегнуть к любому способу убеждения...

— Она совсем не это имела в виду! — Стейси попыталась вывернуться, но Андрэ удержал ее, осыпая ласками, от которых кровь закипала в жилах.

Умом Стейси понимала, что делает он это намеренно — однако сил сопротивляться у нее оставалось все меньше. Андрэ ласкал ее с дерзкой опытностью искусного любовника, который хорошо знает, как и чем воспламенить женщину... и при этом неотрывно смотрел в ее глаза, следя, как разгорается в них неудержимая страсть. Слишком поздно Стейси поняла, что весь нынешний вечер был им тщательно спланирован заранее — угощение, вино, легкий разговор были не более чем искусной прелюдией к главному. И сейчас глаза Андрэ Страусса горели нестерпимым огнем страсти — забыв обо всем на свете, он желал только одного. Его дерзкие властные руки и губы безжалостно и нежно ласкали Стейси, готовя ее к тому, чего она прежде не знала, да и не желала знать.

Нетерпеливо снимая с нее одежду, Андрэ по-французски нашептывал ей слова любви, и, хотя в бреду закипающей страсти Стейси не понимала ни слова, они воспламеняли ее не хуже ласк и поцелуев. Потом Андрэ опустился ниже, и его ненасытные губы завладели обнаженной грудью Стейси, дразняще лаская розовые напрягшиеся соски. Стейси застонала, с ужасом поняв, что отбиваться и отступать уже поздно — совершенно нагой, Андрэ приник к ее трепещущему телу, и она ощутила, как велико его возбуждение.

— Не надо, Андрэ! — взмолилась Стейси, вне себя от отчаяния. — Ты не понимаешь... я не могу... мы не должны...

— О нет! — хрипло перебил он, легко раздвинув ее ноги сильным мускулистым бедром. — Ты можешь... и мы должны... Для этого мы и были созданы!

Стейси вскрикнула, когда он стремительно вошел в нее, но мгновенная боль растаяла в сладостной, невыразимой истоме. Андрэ замер на миг, потрясенно глядя на нее, но неукротимое желание уже овладело им целиком, и он не в силах был остановиться, оборвать могучий слитный ритм, который сотрясал их разгоряченные тела.

И все оборвалось. Андрэ застонал, выгнулся, содрогаясь от наслаждения... но как бы ни был он опытен, все произошло слишком быстро, и Стейси, обессиленно откинувшись на подушки, лишь смутно понимала, что нечто великолепное, непостижимое на сей раз ускользнуло от нее.

Тяжело дыша, Андрэ встал во весь рост, в упор глядя на Стейси и совершенно не стесняясь собственной наготы. Сгорая от смущения, она поспешно огляделась в поисках своей одежды... и только тут сообразила, на что устремлен его взгляд. На девственной белизне измятой простыни алели пятна крови.

С окаменевшим лицом Андрэ бросил ей купальный халат и без единого слова ушел в ванную. Когда он вернулся, его узкие сильные бедра были обмотаны полотенцем. Остановившись у кровати, он уставился на Стейси, словно неумолимый палач на приговоренного к казни преступника.

— Итак, я оказался прав. Ты не Анна. Кто же ты такая, черт побери?!