Миллион за улыбку

Действие первое

Комната в старом московском доме. Здесь живет Феофилата Понтиевна Подушкина, пенсионерка лет семидесяти. Родных у нее нет, но Феофилата Понтиевна не чувствует себя одинокой. У нее две комнаты, одна из них проходная, в которой она и живет, а другую сдает, но не шумным первокурсникам-студентам, а людям, как-то уже умеющим обеспечить себя и уплатить за квартиру не какие-нибудь полсотни или сотню, а несколько сотен рублей. В настоящее время у Феофилаты Понтиевны живет юноша... впрочем, уже и не очень юноша — ему что-то около двадцати пяти лет. Зовут его Геннадий Карташов. Занят он серьезным делом — пишет кандидатскую работу. Он художник, но не тот, что рисует беспредметные пейзажи, следя из года в год за ростом одной березки, и портреты, похожие на раскрашенные фотографии; совсем напротив, он художник по мебели, а если точнее сказать, по новой мебели для современных квартир, которые строятся в изобилии в Москве и по всей стране. Можно понять трудности жизни Геннадия Карташова на данном этапе, ибо все, что его окружает в квартире Феофилаты Понтиевны, вопиет замыслам молодого художника. В комнате стоят: пузатый шкаф, в котором не пиджаки да узкие брючки вешать, а жить в случае чего можно; под стать шкафу — комод с огромными ящиками и бронзовыми ручками; большой диван со старой, выцветшей обивкой, — место, где Геннадий забывается тревожным сном. На круглом столе, покрытом потертой бархатной скатертью, постелена газета. На нем стоят крупные модели — образцы проектируемой Геннадием мебели: стулья, кресла, диваны, книжные полки. Если прибавить к этому тяжелые старые гардины, среди которых выделяются портреты одного и того же человека, сфотографированного всякий раз в одежде жокея, но все у разных лошадей, да висящую над диваном гитару, то можно и закончить описание жилища, в котором мы застаем Геннадия Карташова малюющим ученическими красками модель ультрасовременного кресла. Геннадий сосредоточен, насвистывает какую-то популярную песенку из кинофильма. Он даже не замечает вошедшую в комнату Феофилату Понтиевну, молча остановившуюся у порога. Одета Феофилата Понтиевна для своих семидесяти лет излишне пестро, но мы об этом упоминаем не в осуждение ее, а просто для того, чтобы лишний раз подчеркнуть, насколько еще жизнелюбива и бодра Феофилата Понтиевна.

Подушкина. Ясное дело, в такой мебели им задерживаться негде!

Геннадий (не поднимая головы). Кому это — им?

Подушкина. Клопам, Геннадий Николаевич.

Геннадий. Клопам? Не проектируются.

Подушкина. Они без проектов появляются. Ты думаешь, в новые дома все люди с новой мебелью переселяются? Пойди найди... На картинках красивая, а в жизни отсутствует.

Геннадий (продолжая красить). Будет и в жизни, Феофилата Понтиевна.

Подушкина. У меня лично доверия к новой мебели нет.

Геннадий. Это почему же?

Подушкина. Очень она хрупкая. Сядешь в кресло — на паркете окажешься.

Геннадий. Она прочней старой.

Подушкина. Прочней старой не бывает! Живешь в этой комнате. А знаешь ее историю?

Геннадий (продолжая работать). Частично.

Подушкина. Супруг мой, Никодим Иванович, был человек легкого веса. По купеческой, то есть по отцовской, линии не пошел... Любил лошадей, стал жокеем. (Указывая на один из портретов.) Вот он после выигрыша с кобылкой Мерседес.

Геннадий. Мерседес — теперь автомашина.

Подушкина. Известно, с прибавкой «бенц»... Тогда же была кобылка, без прибавки. (Указывая на шкаф). В этом помещении Никодим Иванович однажды проспал восемнадцать часов! Искали-искали... Пока от нафталина чихать не начал...

Геннадий. Что же он в шкаф-то?

Подушкина. Не то мои именины были, не то Марицы...

Геннадий. Марица — ваша родственница?

Подушкина. Кобылка, белая в яблоках... Другой раз в комоде заснул. Да как устроился! Завернулся в пододеяльник. Ящик задвинул. Искали-искали...

Геннадий. Нашли?

Подушкина. Пригрезилось ему, что захоронили, — он и заплакал. Представляете состояние? Человек плачет, а мы найти не можем! Определили: рыдающие звуки идут из комода! Открыли — там! Вот это мебель! В ней, если что, и жить можно.

Геннадий. Надеюсь, вы ее сдавать в качестве жилья не собираетесь?

Подушкина. Веселый ты юноша, а себя не жалеешь. Весна, соловьи поют, девушки в легких платьях ходят...

Геннадий. Все в свое время, Феофилата Понтиевна.

Подушкина. Не откладывай прелести жизненные. Сегодня не знаешь, что будет с тобой завтра. Я Никодиму говорила: «Сократи порции...» Он: «Да, да». А однажды так, извиняюсь, нажрался — полез к Сильве целоваться.

Геннадий. Сильва — кобылка?

Подушкина. Карая, не признала, насмерть зашибла! Скончался Никодим Иваныч, не охнув. А мебель стоит...

Геннадий. Спать здесь хорошо.

Подушкина. Ежели женишься, и вдвоем на диванчике поместитесь.

Геннадий. Диссертацию защищу — подумаем о радостях жизни.

Подушкина. Радости жизни? Кто знает, где начинаются, где кончаются... Кефир и творог принесут — брать?

Геннадий. Конечно. И две бутылки молока.

Подушкина. А сырки ванильные?

Геннадий. Сырки не надо.

Подушкина. Недорогие они.

Геннадий. Не люблю их.

Подушкина. Когда угощала, ел с охотой.

Геннадий. А-а, теперь разлюбил!

Подушкина. Хлеб брать какой?

Геннадий. Черный.

Подушкина. Изнуряешь себя.

Геннадий. Я люблю черный.

Подушкина. А когда угощала, ел белый...

Геннадий (серьезно). Вы же знаете, стипендия — не разгуляешься. Комната стоит...

Подушкина. Комната стоит — сколько стоит. За амортизацию мебели не беру.

Геннадий. Насчитывайте.

Подушкина. За спокойного жильца сама доплатить готова. А чего тебе брат не помогает?

Геннадий. Когда надо, помогает.

Подушкина. Гребет, наверно, тыщи. По его проектам дома строят — прибыльное дело...

Геннадий. Какое ж прибыльное? Зарабатывает, как любой архитектор.

Подушкина. Оно конечно, их за красивость поскоблили. Колонны всякие... Но поскоблили правильно.

Геннадий. Экономить надо в строительстве,— больше можно построить.

Подушкина. Может, с экономии и тебе квартиру дадут? Женишься...

Геннадий. Вы все меня женить хотите.

Подушкина. Суховат, подкормить прежде надо.

Звонок.

Ждешь кого?

Геннадий. Никого.

Подушкина уходит. В комнату входит Карташов. Это полнеющий уставший человек. Он не спеша сбрасывает макинтош, останавливается перед зеркалом, причесывает редкие, пушистые, с проседью волосы, поправляет «бабочку».

Карташов. Ах, Геннадий! Какое неудобство! Нет у тебя телефона!

Геннадий. Да вот, нет...

Карташов (показывая на модели). Как успехи?

Геннадий. Интерьер гостиной и спальни готов. Соединение дерева, металла и пластмасс.

Карташов (разглядывая, с пристрастием). Не слишком ли ярко?

Геннадий. По-моему, для глаза приятно.

Карташов. Не слишком ультра?

Геннадий. Практично. Материала вдвое меньше. Да и соответствует тому, что вы проектируете...

Карташов (махнув рукой). Да вот, проектируем... Но разве все угадаешь?

Геннадий (участливо). У тебя неприятности?

Карташов. Неприятности — это мягко. Полетел мой последний проект!

Геннадий. Куда полетел?

Карташов. В трубу! К черту в зубы! Выбирай любое место.

Геннадий. Что случилось?

Карташов. Случилось? Сначала... сначала украшательство. Били правильно! Украшательства нет. Правильно! Но пошли казармы — неправильно.

Геннадий. Правильно.

Карташов. Что — правильно? Я говорю — неправильно. Поняли. Все поняли. Разобрались. Основные принципы — экономичность и красота. Но все-таки красота? Так ведь?

Геннадий. Что тебя смущает?

Карташов. Меня смущает? Это их смущает!

Геннадий. Кого?

Карташов. Комиссию! Представителей! Нет казарм. Есть красивый фасад! С некоторыми украшениями! Минимальными!

Геннадий. Виталий, я не доберусь до сути.

Карташов. Сути? Во время обсуждения я сказал: «Посмотрите на фасад — он вызывает радостную улыбку». (Объясняя). Там я ввернул кое-что из лепных украшений.

Геннадий (поморщившись). Небольшая радость.

Карташов (пожав плечами). Каждое новое поколение более левое, чем предыдущее! Понятно. Но мои слова об улыбке, кажется, все и испортили! Начали подсчитывать. Улыбка стоит миллион! Говорят — дорого! Убрать улыбку... А это не так просто! Я «Гастроном» внизу запроектировал. Говорят — на втором этаже будет селедкой пахнуть, убрать селедку!

Геннадий. И все?

Карташов. Тебе мало?

Геннадий. Обычная история... Исправишь — миллион сэкономишь.

Карташов. Не вовремя, ужасно все не вовремя! Не с руки!

Геннадий. Почему?

Карташов. Когда у тебя кончатся эти детские «почему»? Я устал... Когда мне приходится... это... по вечерам, одним словом... уходить на заседания... я сплю на заседаниях! На меня коллеги странно смотрят... А Ольга? Ольга ведет себя удивительно! Разговаривает, словно я провинился! Когда я ухожу на эти... заседания, она не говорит ни слова! Я чувствую, смеется надо мной!

Геннадий. У тебя нервы не в порядке.

Карташов. Я убежден, у меня нервное истощение!

Геннадий. Поезжай в санаторий.

Карташов. Санаторий?! Самое подходящее время! А проект?

Геннадий. Да, проект, действительно...

Карташов. Правда, я половинчатый выход нашел. Поеду в Хусаново, в наш дом отдыха. Там есть врач. Конечно, придется работать! Сроки, сроки! Мы — рабы сроков!

Геннадий. Насколько я понимаю, не так много работы.

Карташов. Но канитель! И какая? Если б еще на душе было спокойно...

Геннадий. Что еще такое?

Карташов. Ах, Геннадий! У меня нет личной жизни!

Геннадий. У тебя?!

Карташов. Все в жизни ужасно сложно... Я, собственно, пришел к тебе с просьбой. Как брат к брату...

Геннадий. Слушаю, Виталий.

Карташов. Видишь ли, у меня есть друг. Молодой друг... Правда, я его не очень давно знаю. Но это замечательная личность! Я бы очень просил тебя заняться им.

Геннадий. Заняться? Где он учится?

Карташов. Он работает. Учти — я очень к нему хорошо отношусь...

Геннадий. Я сижу над диссертацией.

Карташов. И тем не менее обращаюсь к тебе с просьбой. Пока я буду в Хусанове, прошу, как брат брата, заняться моим другом.

Геннадий. Как зовут твоего друга?

Карташов. Ниночка...

Геннадий. Женщина?!

Карташов. Ну... Чудесная девушка!

Геннадий. Что же я с ней должен делать?!

Карташов. Ходить в кино, парки, музеи...

Геннадий. У меня каждый час на учете.

Карташов. Я знал — ты откажешь в моей просьбе!

Геннадий. Что же она, не может обождать, пока ты вернешься?

Карташов. Может, конечно, может! Но, во-первых, вокруг немало легкомысленных людей, которые просто могут ее увести...

Геннадий. Если ее уведут — она сама легкомысленная!

Карташов (пылко). Не говори так! Ты ее не знаешь. Если еще существуют ангелы, она самый чистый из них! И я хочу, чтоб она не скучала, пока буду в Хусанове. Но если ты отказываешься... Тогда не знаю, что и делать!

Геннадий. Возьми ее в Хусаново.

Карташов. Что ты?! Об этом может узнать Ольга. Там тьма знакомых. Бывают члены президиума Союза. Все может плохо кончиться.

Геннадий. Кстати, об Ольге. Ты что это, всерьез?

Карташов (уклончиво). Как тебе сказать... У нас что-то плохо с ней... Чувствую — мы на грани!

Геннадий. Поругались?

Карташов. Не-ет! Но когда я встречаю Ниночку, испытываю какой-то необычный жар! Она божественна! В ней все идеально! Лицо, глаза, фигура! Мы не формалисты, но все же мы за идеальную художественную форму. Если бы еще у меня не было такой усталости! Представляешь, идем в кино или в театр, просто в парке сидим — начинаю клевать носом...

Геннадий. Я не хочу верить, что ты всерьез решил расстаться с Ольгой. О лучшей жене трудно мечтать!

Карташов. Э-э, брат... Нам всем нравятся чужие жены! К своим мы привыкаем.

Геннадий. Умная, симпатичная, красивая! Ты ведь был когда-то без ума от нее?

Карташов. Ну, был! А теперь в уме.

Геннадий. Отличный врач, общественник...

Карташов. Как же, член месткома!

Геннадий. Скандалов не устраивает!

Карташов. Что верно, то верно. Но годы уходят...

Геннадий. И ты все хочешь оставить ради какой-то девчонки?

Карташов. Если бы ты увидел, понял бы, что такое Ниночка! Но поскольку ты не хочешь помочь...

Геннадий. Виталий, ты ставишь меня в трудное положение!

Карташов (горячо). Первый раз в жизни я тебя попросил! Первый раз! Ты бы прекрасно мог совместить работу и отдых!

Геннадий (запальчиво). А ее-то согласие ты спросил?

Карташов. Ты же мой брат! Я буду приезжать, Хусаново недалеко.

Геннадий (вздохнув, решительно). Ну что ж, ладно!

Карташов (очень тронут). Гена, ты настоящий брат! Я буду писать на твой адрес... для нее... Изредка... Да, вот еще, тебе понадобятся деньги...

Геннадий. Я не Раскольников, старушек не убиваю.

Карташов. Все мы будем старушками... Рублей пятьсот хватит?

Геннадий (удивленно). На месяц?

Карташов. На двадцать четыре дня.

Геннадий. Три с половиной недели... Давай уж тыщу. Все-таки ответственное задание! Не могу же я барышню мороженым не угостить? Или в ресторанчик не зайти при случае?

Карташов. Алкоголем не злоупотребляй.

Геннадий. Без бокала вина не обойдешься.

Карташов. Верно, конечно. Но учти — Ниночка пьет только сухие грузинские вина.

Геннадий. Красные или белые?

Карташов. Лучше белые. К коньяку ее не приучай.

Геннадий. На тыщу не разгуляешься!

Карташов. Почему ты решил, что я оставляю целую тысячу?

Геннадий. Овес-то нынче почем? Раскошеливайся, брат.

Карташов. Да уж, ничего не скажешь, придется! (Достает бумажник, отсчитывает десять сотенных бумажек). Получи.

Геннадий (пряча деньги в карман). Счета в ресторанах можно не заверять?

Карташов (вручая Геннадию еще бумажку). Еще вот, пожалуй, сотня... Купи пару бутылок шампанского! Закусочку какую-нибудь... Отпразднуем с Ниночкой мой отъезд у тебя.

Геннадий. Но где же она?

Карташов. Сидит на бульваре, на лебедей смотрит... Кстати, у меня билеты на «Лебединое озеро». Начни культобслуживание сегодня.

Геннадий (пряча в карман билеты). Говорят, лебедь — символ верности, придется сходить.

Карташов (горячо). Никогда не забуду, Гена! Я пошел за Ниночкой. Обожди нас здесь. (Уходит).

Геннадий. Лебеди так лебеди! (Снимает со стола модели, ставит их на комод).

С бутылками молока, творогом и сырками входит Подушкина.

Подушкина. Сырки я тоже взяла... Хлеб белый. Черного не привезли.

Геннадий. Очень кстати, Феофилата Понтиевна!

Подушкина. Сырки — подарок от меня.

Геннадий. Благодарю. У вас скатерти не найдется?

Подушкина. Уже не гости ли?

Геннадий. Гости, угадали.

Подушкина (деловито). Пить чего будете?

Геннадий. Шампанское.

Подушкина. Персон сколько?

Геннадий. Трое... (Подумав). С вами четверо.

Подушкина. Шампанское я когда-то уважала... Французское. Падеспань...

Геннадий. Падеспань, по-моему, танец...

Подушкина (доставая из комода скатерть и расстилая ее на столе). И то верно. Шампунь...

Геннадий. Ага, Шампань, винная губерния во Франции.

Подушкина (уходя). Бокальчики и посуду соберу.

Входят Карташов и Нина. Здесь, пожалуй, следует несколько расширить ремарку. Из разговора братьев, несмотря на самые возвышенные слова Виталия Карташова о предмете своей страсти, у зрителей может составиться впечатление о Ниночке как об особе и в самом деле весьма легкомысленной. Но это совсем не так. Ниночка — очень милое, хорошее и доброе существо, отнюдь не какой-нибудь современный вампир в юбке, поставивший целью своей разбить семью Карташовых и женить на себе известного архитектора. Ей он, конечно, нравится. Мы, вероятно, уже заметили, что Виталий Карташов может «пустить пыль в глаза». К сожалению, мы не знаем того, как старший Карташов достиг благосклонности чертежницы Ниночки, но можно со всей убежденностью сказать, что версия о «несчастной семейной жизни», умело и многократно произносимая некоторыми особами мужского пола, не раз находила положительный отзвук в девичьих сердцах и на самом деле вела к серьезным несчастьям... Впрочем, это уже дидактика; в пьесах открытая дидактика труднопереносима, а в ремарках просто невозможна. Поэтому вернемся лучше к действию нашей комедии, в которой появился новый персонаж — Ниночка.

Карташов (с широким жестом). Входите, входите, Ниночка... Это и есть мрачное обиталище моего младшего брата. Прошу знакомиться.

Нина (протягивая Геннадию руку). Фомина.

Геннадий. Геннадий. Не пугайтесь мебели, она не кусается.

Карташов. Смелее, Ниночка, не стесняйтесь.

Нина. Я не стесняюсь. (Увидев портрет жокея). Здесь кто-то связан с коневодством?

Геннадий. Хозяин был жокей, любимец московской публики.

Карташов (Геннадию, указывая на стол). У тебя все в порядке?

Геннадий. Ах, да! (Нине). Извините.

Карташов (Нине). Отметим мой отъезд.

Геннадий. Один момент. (Уходит).

Нина. Симпатичный у вас брат.

Карташов (восторженно). Чудесный парень! Заканчивает кандидатскую работу о новой мебели! (Указывая на комод). Его работа.

Нина (рассматривая мебель). Современный вкус... Хорошее чувство формы.

Карташов. Очень талантливый! У нас вся семья...

Нина (обернувшись). А как ваш последний дом?

Карташов (махнув рукой). А-а, ерунда! Небольшие доработки.

Нина. Небольшие?

Карташов. Нет, придется кое-что, конечно... Из-за этого и в Хусаново отправляюсь. Ах, Ниночка, как я буду там скучать! (Целует Нине руки.) Я так привык к вам! К вашим глазкам, ручкам, к вашему милому голосу!.. (Заглядывая в глаза.) А вы будете скучать?

Нина (просто). Конечно. Я тоже привыкла. С вами интересно. Вы много знаете. Много видели...

Карташов. Ниночка, я с ума схожу! (Пытается поцеловать Нину в губы.)

Нина (отстраняясь). Не надо, Виталий Николаевич!

Карташов (пылко). Почему вы всегда говорите «не надо»?

Нина. Мне совестно, у вас жена...

Карташов. Какое это имеет значение?!

Подушкина (входя). Вот тарелочки достала... Еще кузнецовские. (Расставляя тарелки.) А барышня это чья же?

Карташов (с замешательством). Это... Ниночка... Ниночка... Познакомьтесь, Феофилата Понтиевна.

Нина. Фомина.

Подушкина. А я Подушкина. Вот и пир получается. (Карташову.) Скромник у вас Геннадий. Я ему говорю — сырки взять, а он — нету денег. На сырки нету денег? Сама ему купила. (Уходит.)

Нина. Забавная старушка...

Карташова (думая о другом). Очень! Вы будете ко мне приезжать?

Нина. Вероятно, сложно!

Карташов. Я попрошу Женю Бабкина, у него свой «москвичок».

Нина. А почему ваш брат не живет с вами?

Карташов. Стремление к самостоятельности! Мы все прошли эту спартанскую школу. Ниночка, приезжайте. В Хусанове бывают интересные люди. Художники, писатели... Я познакомлю вас. И смешные приезжают. Иногда непонятно — кто, откуда, почему? То внучка камердинера Чайковского, то правнук администратора Шаляпина. (Смеется.) Люди искусства!

Нина. Вам нужно как следует отдохнуть, излечиться от сонливости.

Карташов. Ах, не вспоминайте! Я сам собой возмущен! Но этот последний проект!..

Нина. Вы хороший!

Карташов (проникновенно). Ниночка!

Подушкина (входя с бокалами). По случаю вас, барышня, баккара достала. Покойник еще из Бельгии привез. Приз там получил. (Чокается, раздается звон.) Вечерний звон! (Режет хлеб.) Хорошо, я белый взяла, Геннадий Николаевич просил черного...

Карташов. Черный более полезен. В нем меньше углеводов.

Подушкина. В смысле углеводов, верно, скоро мы все абсолютно на газ перейдем.

Геннадий (входя). Вот, полусухое!

Нина. Угадали! Самое хорошее!

Геннадий. О вашем вкусе я информирован.

Нина (взглянув на Карташова). Как — информированы?

Карташов. Ниночка, я говорил, кроме сухого, ты ничего не пьешь.

Подушкина (раскладывая по тарелкам еду). Между прочим, еще хороша зубровка. Но я лично ее не употребляю.

Геннадий. Я так хочу есть!

Нина (непосредственно). И я.

Подушкина. Вот мы сейчас и закусим. Присаживайтесь, гости дорогие.

Все садятся. Карташов недовольно косится на Подушкину.

Вам колбаски или лососинки, Виталий Николаевич?

Карташов. Да уж лососинки.

Нина. А я люблю чайную колбасу!

Геннадий (разливая шампанское). Играет!

Подушкина. Не хуже французского.

Карташов (оттаяв). Я хочу выпить за Ниночку!

Геннадий (чокаясь). Присоединяюсь!

Подушкина (Нине). За то, чтобы вам в любви везло.

Нина. Спасибо, но, право, я не заслужила.

Карташов. Заслужили, заслужили, Ниночка!

Звонок.

Подушкина. Кто бы это? (Уходит из комнаты.)

Карташов (тревожно, Геннадию). К тебе?

Геннадий (поднявшись). Никто будто не должен...

Подушкина (входя). Принимайте еще гостя. (Впускает Бабкина).

Но прежде чем продолжить действие нашей комедии, необходимо все же сказать несколько слов об архитекторе Евгении Михайловиче Бабкине. Нельзя утверждать, что он является типичным образом нашего современника, но как человек, он, безусловно, представляет собой некий тип людей, количество которых в нашем обществе не столь уж велико, но ценность их и личная обаятельность от этого не уменьшаются, а скорей, наоборот, увеличиваются. Обстоятельства и действие в комедии сложились так, что мы, собственно, ничего не узнаем о Бабкине как об архитекторе. Если Карташов становится нам известным не только со стороны личной жизни, но и своей профессиональной деятельности, то все, что касается личности Бабкина, остается в тени, и вовсе не по вине автора. Бывает так в жизни, что людей мы узнаем лишь по какой-то части их биографии или проявлению их характера в сугубо личной сфере. Но даже и тогда мы можем узнать человека и составить о нем правильное представление. Что же можно сказать о Бабкине? Он верный товарищ Виталия Карташова, с которым его связывают долгие годы настоящей дружбы. Кроме того, Бабкин является еще и искренним другом Ольги Федоровны Карташовой и относится к ней с глубоким уважением. Высоко звание товарища и друга! Но бывают в жизни события, когда это звание подвергается нелегким, да, скажем прямо, тяжелейшим испытаниям. Вспомним-ка своих друзей! Вспомним самих себя! Кто из нас не проходил таких испытаний? Все ли мы и всегда ли выдержали их до конца? Воздадим же должное Евгению Бабкину за его высокие душевные качества и за все, что придется ему перенести в качестве друга семьи Карташовых. Да будет свята и всеми почитаема настоящая дружба — чувство, которое наравне с любовью рождает высокие, благородные порывы в нашей душе! Итак, Бабкин переступил порог комнаты Геннадия Карташова.

Карташов. Женя?! Ты?!

Бабкин. Собственной персоной. Разрешите получить наличными за бензин, который я израсходовал в поисках вас, товарищ Карташов! Вас уже, вероятно, ищут и через уголовный розыск.

Карташов. Что случилось? Не валяй дурака.

Бабкин. Если ты сам не повалишься, все будет в порядке.

Карташов. Как я устал от твоих дубовых острот!

Бабкин. Лучше уж слушать мои дубовые остроты, чем то, что я тебе сейчас скажу!

Карташов. Что еще там?

Бабкин. Тебя ищут, чтобы сообщить новые, окончательные, согласованные поправки.

Карташов (вздохнув). Дело мое идет на поправку.

Бабкин. И тебя к остротам потянуло? Ольга меня просила...

Карташов (перебивая). Хорошо, хорошо!

Бабкин. Ничего хорошего, тебя ищут.

Карташов. Сколько у меня есть времени?

Бабкин. Максимум — тридцать секунд. Для того чтобы собраться, попрощаться и смотаться.

Нина. Евгений Михайлович, все-таки вы жестокий друг!

Бабкин. Милая Ниночка, если я что и не делал для моего друга, так это — не заслонял его грудью, и только потому, что в него еще никто не стрелял... Кстати, налейте же шоферу, рассыльному, сигналисту! Неужели я не заслужил?

Звонок.

Карташов (поднявшись). Кто еще может быть?

Подушкина (уходя). Я открою.

В комнате напряженная тишина.

Нина. Евгений Михайлович, вы все веселье прервали.

Бабкин. Бабкин, Бабкин, как тебе не стыдно!

Карташов. Тише!

Подушкина (входя). Ошиблись дверью.

Карташов (вздохнув, оживленно). Как жаль, но должен отправляться!

Все поднимаются.

Нет, нет, вы продолжайте! Ниночка, я попросил Геннадия, чтобы он... Впрочем, он все сам скажет. Геннадий, надеюсь.

Геннадий. Я провожу.

Карташов. Женя, ты со мной?

Бабкин. Профессор даже в парикмахерскую любил ходить с ассистентами. Завтра я отвезу тебя в Хусаново. А сегодня я тоже имею право на отдых!

Карташов (с оглядкой на Подушкину; Нине). До скорой встречи! (Целует руки.)

Нина. Отдыхайте как следует, Виталий Николаевич!

Карташов. Постараюсь. (Уходит в сопровождении Геннадия.)

Подушкина. Суета... Новые дома строят — в старом посидеть не дают.

Нина (Бабкину). Как вас все-таки терзают!

Бабкин. Профессия у нас, Ниночка, ответственная. Писатель напишет, не понравится книга — читатель отложит. Фильм не понравился — три рубля, конечно, сумма, но все же можно и покинуть сеанс. Художник картину плохую сделает? Ну, не купят, а купят, не понравится — к стене повернут. А в наших произведениях люди жить должны. Тут тремя рублями не обойдешься...

Нина. Очень вы искусство упрощаете.

Подушкина. А я согласна с товарищем Бабкиным. Я «Милый друг» Гюи де Мопассана двенадцать раз прочла. Любовь, ревность, измены. Долголетие обеспечено. (Легко стуча по столу.) Мебель эту сделали, может, триста, может, двести, но за сто лет ручаюсь. И — живет. Дерево, а вот видите!

Бабкин (подливая Нине вина). Прощание братьев затянулось. (Подушкиной.) У вас гитара с незаржавленными струнами?

Подушкина. Испанская, не ржавеет. Из Мадрида Никодим привез. На Сильве приз взял.

Бабкин (перебирает струны). Гитара — инструмент для воспоминаний.

Входит Геннадий.

(Поет.)

Геннадий. Мрачноватый романс.

Нина (с раздумьем). Любовь должна быть красивой!

Звонок.

Подушкина. Еще кого-то бог принес. (Уходит).

Бабкин. Да, Ниночка, любовь должна быть красивой!

Геннадий. Но само понятие красоты может иметь различные толкования. Для одних — джаз и коньяк пять звездочек, для других — майская степь с тюльпанами.

Бабкин. Когда мы проектируем жилища, в понятие красоты входит и то, где будут расположены санитарные узлы.

Подушкина (входя с Карташовой). К вам еще гостья.

Бабкин (поднимаясь). Оленька!

Геннадий (вскочив). Ольга Федоровна!

Подушкина. Пируйте, я чаек поставлю. (Уходит.)

Карташова (щуря близорукие глаза). О, у вас и в самом деле пир!

Бабкин (целуя Карташовой руки). Нам не хватало только королевы!

Карташова (разглядывая Нину). По-моему, имеется.

Геннадий (смущенно). Это... это Ниночка.

Нина (неловко подавая руку). Фомина.

Карташова. Карташова... (Бабкину). А-а... Виталий?

Бабкин. Десять минут назад он был еще здесь.

Карташова. Не могу сидеть в квартире — через каждую минуту звонок. (Садится.) Объездила все известные места. (Бабкину.) Тебя, конечно, дома нет?

Бабкин (печально). Нет.

Карташова (Геннадию). Решила навестить брата. Опять неудача.

Бабкин. Абсолютная удача! Ты с нами, это — главное! (Смотрит на часы.) Виталий уже там, где ему надлежит быть в это время.

Карташова (легко). Вечные с ним беспорядки! (Нине.) И вам, наверно, помешала?

Нина (смешавшись). Что вы?

Бабкин. Крупнейшее упущение! (Карташовой.) Мы до сих пор не налили тебе вина.

Карташова. Для старого холостяка это непростительно.

Бабкин. Первые склеротические явления! А бокал? (Уходит).

Карташова. Как, Гена, успехи?

Геннадий. Работаю как черт!

Карташова (Нине). Вам не страшно с ним?

Нина (взволнованно). Нет, что вы?!

Бабкин (входя с бокалом). Наследница Понтия Пилата субсидировала еще один бокал. (Наливая.) Все-таки в игре этой влаги есть какое-то очарование. За здоровье нашей любимой и мудрой Ольги!

Карташова. Женщине необязательно быть мудрой!

Бабкин. С мудрой женой, вероятно, и мужу легче.

Карташова. Женя, в самом деле серьезные исправления у Виталия?

Бабкин. Ну, обычные...

Карташова. Дома устроил истерику! (Нине.) Извините, наши семейные дела... Забыла, как ваше имя?

Нина (окончательно смущена). Нина.

Геннадий (громко). Ниночка! Ольга Федоровна, это Ниночка, прекрасный человек!

Нина. Да что вы, Геннадий!

Геннадий (взглянув на часы, Нине). Мы же опаздываем на «Лебединое озеро»!

Нина (вскочив, обрадованно). Да, опаздываем, скорей!

Карташова. Нам, наверно, тоже пора.

Бабкин. Бессмысленная затея гнаться за молодостью. Если не на лебедином, то на каком-то другом озере им положено быть.

Нина (подавая руку Карташовой). До свидания.

Геннадий и Нина уходят.

Карташова. Как она симпатично краснеет!

Бабкин. За розовой ширмой может быть все что угодно.

Карташова. Ты никогда не верил в порядочность.

Бабкин. Я получил материалистическое воспитание...

Карташова. Эта девушка просто ребенок!

Бабкин. Может быть... Может быть, Оля! Лично же я предпочитаю детей, которых еще держит за руку мама. (Чокаясь с Карташовой.) За вечную любовь!

Карташова (улыбаясь). Смешные слова.

Бабкин. Почему же?

Карташова. Ты Виталия знаешь не хуже меня. Вероятно, в некоторых вопросах даже лучше, чем я.

Бабкин. Я отвергаю подозрения!

Карташова. С Виталием что-то происходит.

Бабкин. Ты же знаешь — неприятности с проектом!

Карташова. До проекта... Двадцать один год жизни. Как в Третьяковской галерее — представлены все жанры. А я всегда была сторонницей реалистического направления.

Бабкин. Не любишь модерн?

Карташова. Виталий к модерну не приспособлен... А мне, как терапевту, модерн противопоказан. Натура — главное.

Бабкин. Хорошая ты натура, Ольга.

Карташова. Не подхалимничай! Меня беспокоит Виталий. Я знаю, он влюбчив. В эту пору он особенно следит за собой. Стрижется, бреется, душится, смотрится в зеркало, носит пестрые галстуки. Словом, ведет себя как настоящий породистый попугай.

Бабкин. Попугаи не бреются.

Карташова. Бреются... Потом все проходит. Впрочем, что я тебе говорю?!

Бабкин. Ольга, я ручаюсь — он любит только тебя!

Карташова. Что ты можешь сказать иного? Но ты не знаешь зенита его влюбленности. Если он вместо галстука надел «бабочку» — зенит!..

Бабкин. «Бабочка» — это что-то новое.

Карташова. Когда-то я увозила его с собой, устраивала сцены. Надоело. Я себя уважаю. Пожалуй, немного ленива... (Беспомощно.) Я не могу его выслеживать!

Бабкин. Да, конечно... Ты принимаешь какие-нибудь меры?

Карташова. Что я могу делать? Я медик... Кстати, Виталий не жаловался на сонливость?

Бабкин. Конечно! Он ужасно переутомился!

Карташова (смеется). Переутомился? Я делаю, что могу! В борщ или в суп в дни его «заседаний» я подливаю ложку снотворного. Раньше был бромурал, теперь более действенный нембутал...

Бабкин. Слушай, но он спит иногда и на настоящих заседаниях.

Карташова. Тут я ни при чем. Он мне свой график не показывает. (Просто.) Будет очень жаль, если мы расстанемся. Я ведь его, Женя, люблю. И ни о ком больше не думаю. И не смогу думать. Я бы даже сейчас решилась найти его объект и объяснить, что так нехорошо. Я бы пошла на это. Но Виталий так ее законспирировал, что не знаю, в какой области искать?!

Бабкин. Если таковая имеется, то, вероятно, не дальше Московской области.

Карташова. Остроты твои иногда бывают плоскими, как сковородка.

Бабкин. Без сковородки не приготовишь даже омлета!

Карташова (взглянув на часы). Пора. Все-таки надо собрать чемодан... (Вдруг.) У Геннадия хорошая девушка... Женя, приведи их ко мне. Потанцуем, попоем... Ниночка понравилась мне. Так по-детски краснеет!

Бабкин. Охота приглашать в дом всяких легкомысленных девушек!

Карташова. Она мне понравилась. У Геннадия не может быть плохой подруги.

Бабкин. У Геннадия? (После некоторого раздумья.) А что же! Это мысль. Ну, по последней?

Карташова. За что?

Бабкин. За милых женщин!

Чокаются. Входит Подушкина с чайником.

Подушкина. Вот и чаек!

Бабкин. Долго, бабушка, грелся.

Подушкина. Напряжение слабое.

Бабкин. Привет, бабуся!

Карташова. До свидания. (Уходит с Бабкиным.)

Подушкина (провожает их и возвращается; наливает бокал). Хорошо, когда вокруг тебя все счастливы!