Милые девочки

Глава 1 Видеодневник Алекс Тернер

1 августа

Меня зовут Алекс Тернер, и это мой видеодневник.

Алекс грациозно протянула руку, подражая ведущим игровых шоу. Она сидела на кровати, прислонившись к обитой белым бархатом спинке и вытянув перед собой длинные ноги. Ее пуховое одеяло украшал веселый принт – огромные красные и розовые маки. Алекс перекинула косу через плечо и неуверенно посмотрела в камеру.

Вести его мне посоветовала моя психотерапевт Беатрис. То есть бывшая психотерапевт. Она по-прежнему в Буффало, где и я жила до того, как мама внезапно решила, что больше не хочет там оставаться. Она продала наш дом и перевезла нас через всю страну в Шорхэм, штат Флорида. Причем даже не спросив меня, хочу ли я переезжать. И вот теперь я готовлюсь начать свой последний год в новой школе в новом городе, где не знаю ни души.

Алекс покачала головой и глубоко вдохнула.

На чем я остановилась? Да, Беатрис. На нашем последнем сеансе она сказала, что мне стоит завести дневник и записывать то, что я сказала бы ей на сеансе. А поскольку писать мне не нравится, она предложила вариант с видеодневником. Наверно, надеется, что это поможет мне вспомнить случившееся в тот день.

Часто думаю, поверила ли мне Беатрис, когда я сообщила, что не помню, что тогда произошло. Может быть, она считает, что в этом видеодневнике я скажу то, чего не сказала ей. Потому что никто и никогда этого не увидит. Но говорить о том дне мне не хочется.

Алекс уставилась в камеру широко раскрытыми, рассеянными глазами. Потом покачала головой, словно отгоняя какое-то воспоминание.

А вот этим утром действительно произошло кое-что странное. Я отправилась на пробежку, хотя на улице было, наверно, около тысячи градусов жары. Даже не верится, что здесь так чертовски жарко. Я как будто вбежала прямо в духовку. Старалась сосредоточиться на музыке и просто переставлять ноги. Бежала до тех пор, пока не поняла, что уже не знаю, где нахожусь и далеко ли от дома. Наверно, я немного перестаралась, потому что внезапно у меня закружилась голова. Я остановилась и попыталась отдышаться. Потом увидела неподалеку парк и направилась туда, надеясь найти питьевой фонтанчик.

Фонтанчик там был, и, хотя вода оказалась теплой и отвратительной на вкус, я попила и плеснула немного на лицо и шею. Потом подумала, что было бы хорошо посидеть в тени, огляделась и услышала звуки ударов ракеткой по теннисному мячу. Сначала я даже не заметила, что в парке есть теннисные корты, но потом увидела их справа от парковки. Они были выкрашены в зеленый цвет и окружены высоким сетчатым забором. На площадке занимались девочки примерно моего возраста, и я присела на скамейку понаблюдать.

Их было трое, хотя удары от одной базовой линии до другой отрабатывали только две из них. Третья сидела в стороне от корта, постукивая ракеткой по ладони. Они были хороши. По-настоящему хороши.

Одна из девушек, высокая и темноволосая, выбила мяч за пределы площадки. Блондинка, наблюдавшая за ними, рассмеялась и сказала:

– Господи, Шэй, если ты не поправишь свой левый бэкхенд[2], тренер не включит тебя в состав.

– Просто у Келли хороший удар получился, – отмахнулась Шэй.

Блондинка усмехнулась и покачала головой.

– Ничего подобного. Она просто забросила к тебе мяч, как всегда, в расчете на то, что ты ошибешься, и ты ошиблась. Вот так она каждый раз тебя и обыгрывает.

Значит, третью девочку звали Келли. У нее были веснушки и волосы оттенка клубничный блонд. Она закатила глаза.

– Я не просто забрасываю мяч, Дафна.

Дафна – та самая блондинка – только довольно неприятно рассмеялась и возразила:

– Забрасываешь. Но я тебя не упрекаю. Главное, что ты выигрываешь. Не у меня, но у всех остальных. На втором корте[3] в этом году ты наверняка сыграешь.

К этому моменту я уже поняла, что они, очевидно, все вместе играют в одной теннисной команде. В городе лишь несколько старших школ, так что, возможно, когда-нибудь и я попаду к ним.

Я решила снять их на видео. Сама не знаю почему. Есть у меня такая странная привычка. Когда я рассказала об этом Беатрис, она предположила, что таким образом я перерабатываю и усваиваю происходящее. Вот почему она предложила вести видеодневник.

Как бы то ни было, брюнетка и девушка с веснушками продолжили тренировку, а я достала телефон и включила запись. Даже не заметила, что блондинка, которая была с ними, встала и направилась ко мне. Неожиданно она оказалась прямо передо мной.

– Ты что это делаешь? Записываешь моих друзей? – нахмурилась она, глядя на меня сверху вниз так, словно я была куском дерьма, в которое она вляпалась.

Я немного опешила от неожиданности и смотрела на нее, не зная, что сказать. Да, я снимала видео, но все равно ее реакция была чрезмерной. Она практически кричала на меня, а потом добавила:

– Записывать людей на видео – это неприлично, жутковато и, наверно, незаконно. И вообще, кто ты, черт возьми, такая?

Я сказала ей, как меня зовут, и сообщила, что переехала сюда недавно.

Она фыркнула:

– Отлично, как раз то, что нам нужно. Еще одна извращенка слоняется по парку.

Я покраснела даже сильнее, чем на пробежке, но все-таки выдавила из себя:

– Я не извращенка и играю в теннис. В новой школе попытаюсь попасть в команду. Я просто хотела… – Я умолкла. Я собиралась объяснить, что хотела присмотреться к соперникам и оценить их уровень, но это предполагало слишком долгий разговор. Я не знала, буду ли когда-нибудь играть с этими девушками. В общем, ничего подходящего в голову не приходило, а блондинка продолжала стоять и ухмыляться, глядя на меня сверху вниз.

– Удачи тебе в этом, – съязвила она. – Я – капитан команды старшей школы Шорхэма, и нам извращенки не нужны.

Она развернулась и направилась к своим подругам. Потом все трое уставились на меня. Я поднялась и убралась оттуда побыстрее.

И вот что самое ужасное: шорхэмская старшая школа – это моя новая школа. Я совсем никого там не знаю, а врагом, кажется, уже обзавелась. Может быть, даже тремя.

Алекс глубоко вздохнула и перекинула косу через плечо.

Ничего хорошего в этом нет. Скорее, наоборот. Мне стало вдруг как-то не по себе.

Она наклонилась к телефону, так что ее бледное лицо заняло весь экран, и остановила запись.

Глава 2 Кейт

Я поняла, что мне не следует отвечать на звонок, как только я увидела, кто звонит. Дел было невпроворот, как и у каждой только что переехавшей в другой город семьи. В список входило несколько часов работы в Интернете: обновить адрес в банке и данные кредитных карт, оплатить услуги по уходу за газоном и кое-что еще – и вот теперь я направлялась в магазин купить швабру, чистящее средство для кухни и мешки для мусора. Мысленно я добавила в список вино. После этого разговора оно мне определенно понадобится.

– Привет, мам, – сказала я, нажав кнопку «принять вызов» на панели управления автомобиля.

– Кейт, где ты была? Я звоню уже в третий раз!

Любимый мамин вступительный прием: вызвать у меня чувство вины. И я тут же начала защищаться.

– Я не получала от тебя никаких сообщений, – ответила я, стараясь сохранить нейтральный тон.

– Но я звонила неоднократно! То есть полагаю, что звонила. По крайней мере, собиралась. В любом случае тебе следовало набрать нас и сообщить, что вы с Алекс благополучно добрались.

– Я отправила тебе сообщение. Если уж на то пошло, даже несколько. Одно, когда мы переехали сюда и заключили договор, а второе, когда нам доставили вещи.

– Я не читаю сообщения, – парировала мама. Это было неправдой.

– Ты же знаешь, как их писать.

– Я не говорила, что не знаю, как это делается. Я сказала, что не читаю их. У меня нет времени. Я играю в гольф три раза в неделю, пока стоит хорошая погода, и сейчас занимаюсь ремонтом комнаты для гостей. Кстати, я говорила тебе, что беру уроки тайской кулинарии? Ты даже не представляешь, как я была занята.

Как это типично для моей матери с ее безграничным нарциссизмом. В прошлом месяце я собрала вещи и продала наш дом в Буффало, совершила двадцатишестичасовой переезд во Флориду и закрыла сделку по покупке нашего нового дома в маленьком прибрежном городке Шорхэм, а затем мы с Алекс неделю жили в отеле, пока не приехали грузчики с мебелью. И вот теперь я пыталась привести нашу жизнь в некое подобие порядка до того, как Алекс пойдет в школу. Все усугублялось еще и тем, что моя семнадцатилетняя дочь была до крайности возмущена переездом и почти не разговаривала со мной.

– Ты права, мам. Я понятия не имею, какой хлопотной может быть жизнь, – невозмутимо ответила я.

– Не разговаривай со мной таким тоном, – заявила она, как будто я все еще была подростком.

На этот раз я не смогла сдержать вздох.

– Сейчас действительно неподходящее время. Я иду по делам, а потом мне нужно вернуться домой. Мы все еще распаковываем вещи.

– Как дела у бедняжки Алекс? – В голосе мамы проступили те приторно-заботливые нотки, которые всегда меня раздражали.

– С ней все в порядке, – проговорила я, хотя, конечно, это было не так. Алекс уже несколько месяцев была не в порядке.

– Поверить не могу, что ты увезла ее бог весть куда, подальше от бабушки и дедушки, да еще именно тогда, когда мы нужны ей больше всего. – Тон снова сменился на раздраженный.

Вдох… выдох…

Моя мама знала, почему мы переехали. Я подробно объяснила ей причины. И не собиралась возвращаться к этой теме снова. Во всяком случае не тогда, когда я делала все, что в моих силах, чтобы сохранить с ней хорошие отношения.

– Мам, мне нужно идти, – резко вставила я. – Поговорим позже.

Я дала отбой, прежде чем она успела ответить, хотя и знала, что мне это еще вспомнят. И зачем только отвечала? Нарушила свое же золотое правило – никогда не разговаривать с матерью, если в руке нет бокала вина, которое можно использовать в качестве обезболивающего. Почему у других людей матери добрые, заботливые, готовые помочь и поддержать, если жизнь разбилась вдребезги? Моя же на похоронах моего мужа повернулась ко мне и сказала: «Ты не представляешь, как тяжело все это далось нам с твоим отцом. Эд был нам как сын».

Бросив взгляд на торговый центр справа, я увидела, что, помимо прочего, там есть и кафе. Отлично. Мгновенно воспрянув духом при мысли о кофеине, я заехала на парковку.

«Жареное зернышко» оказалось симпатичным заведением с разнокалиберными столами и стульями и книжной полкой с настольными играми. Я подошла к стойке, заказала латте со льдом и села за один из столиков поменьше, вдыхая восхитительный аромат свежемолотого кофе и черничных кексов. В кафе было полно народу. В кожаных креслах вокруг низкого столика устроилась группа молодых мам, каждая с ребенком – в коляске или слинге. За столиком у окна симпатичная пожилая пара беседовала так оживленно, что я подумала, не первое ли у них свидание. Неподалеку что-то свое обсуждали, уткнувшись в ноутбуки, несколько тинейджеров. И только я была одна.

Меня вдруг охватило такое невыносимое одиночество, что казалось, оно вот-вот захлестнет меня и опрокинет, как маленькую лодчонку, застигнутую бушующим штормом. Пора бы уже и привыкнуть, повторяла я себе. Кроме Алекс, в моей жизни никого не осталось. Мне некому было позвонить и сказать: «Привет, просто нужно услышать дружеский голос», – а потом болтать полчаса ни о чем или обо всем на свете.

Как это произошло? Стало ли это следствием того, что я была работающей мамой и мое внимание переключалось с проблем на работе на заботу о дочери? В какой-то момент я перестала заводить друзей. Даже не знаю почему. Я всегда старалась быть любезной со всеми, даже когда сама не была настроена особенно дружелюбно.

Чувствуют ли это люди? Догадываются ли, что мое добросердечие и ясная улыбка – всего лишь видимость? Большинство тех, с кем я была знакома в Буффало, просто здоровались со мной в продуктовом магазине. Моя мать была эмоциональной пустышкой, отец – эмоционально отстраненным человеком. Моя единственная сестра Лори, на семь лет старше меня, сбежала в Сиэтл поступать в колледж и уже не вернулась. Мы обменивались рождественскими открытками. Я не осознавала, до какой степени изолировала себя, пока не умер Эд.

Хотя нельзя сказать, что брак заменял для меня все и я не нуждалась в общении с другими людьми. К моменту смерти Эда мы переживали не лучшие времена. Скорее, даже наоборот.

«Слава богу, что он умер, когда умер», – прозвучал голос у меня в голове.

«Стоп», – приказала я ему.

– Извините?

Я подняла глаза и увидела, что в кафе есть и другой одиночка. Это был мужчина за сорок, примерно моего возраста, с темными волосами, слегка тронутыми сединой. И он читал книгу в твердом переплете.

– Простите?

– Вы сказали «стоп», – пояснил он.

– Я так сказала?

Если я начну озвучивать свой внутренний монолог, меня ждут большие неприятности.

– Да.

– Извините. – Я почувствовала, как вспыхнули щеки.

– Ничего. – Он улыбнулся, и я заметила, что у него добрые глаза – темно-карие, со слегка опущенными внешними уголками, что придавало ему несколько печальный вид. – Я вас здесь раньше не видел. Вы новенькая в этом районе?

– Серьезно?

– Что, избито?

– Немного. – Я смягчила слова улыбкой и заправила прядь волос за ухо.

– Пожалуй, мне еще нужно поработать над остроумными вступлениями.

– Вы могли бы составить список оригинальных и интересных вопросов, которые можно задавать случайным незнакомкам, – предложила я.

– Вы имеете в виду, что я мог бы поинтересоваться, какую занимательную книгу вы недавно прочли или какой хороший фильм посмотрели?

– Нет, это худшее из возможного! Такие вопросы слишком давят на собеседника. Мне пришлось бы серьезно задуматься, чтобы ответить остроумно и небанально. Что, если бы последним фильмом, который я смотрела, был «Человек-паук»? Что это говорит обо мне?

– Из какой франшизы? Той, что с Тоби Магуайром? Или с Эндрю Гарфилдом? Или с Томом Холландом? – полюбопытствовал он.

– Ого, как быстро все пошло наперекосяк.

– Основываясь на вашем ответе, я делаю вывод, что вы либо неравнодушны к супергероям, либо живете с одним или несколькими подростками. Скорее всего, последнее. Но я надеюсь, что могу придумать что-то получше. Подождите. – Он помолчал, глядя вверх, словно размышляя над великими вопросами мира, и его лицо просветлело. – Знаю! У вас есть какие-нибудь особые таланты? Или я снова слишком давлю?

– Нет, это хороший вопрос. Но только потому, что у меня действительно есть особый талант. Я могу мгновенно телепортироваться в любую точку мира – вот так. – Я щелкнула пальцами.

– Значит, вы не просто неравнодушны к супергероям, вы на самом деле супергерой?

– Вообще-то да, – призналась я. – Но не люблю этим хвастаться.

Он нахмурился.

– Это нечестно. Я собирался, когда подойдет моя очередь, рассказать вам о том, как в детстве выиграл конкурс по выдуванию жевательной резинки. Но это не идет ни в какое сравнение с настоящими супергеройскими способностями.

Я скромно пожала плечами.

– Что ж, жвачка – это тоже круто.

Он печально покачал головой.

– Знаю, звучит и правда круто, но когда пузырь лопнул, жвачка попала мне в волосы, и мама заставила меня подстричься. В то лето я выглядел как скинхед.

– Похоже, для вас это стало ужасно травмирующим опытом.

– Вы даже не представляете.

Я рассмеялась и сделала глоток кофе. Звук получился не самый аппетитный. Оказалось, увлекшись разговором с незнакомцем, я не заметила, как все выпила.

– Могу я предложить вам еще чашечку? – поинтересовался мужчина.

– Спасибо, но мне пора идти. Вообще-то я недавно в городе, и мне нужно заняться распаковкой вещей. – Я поднялась и закинула на плечо лямку от кожаной сумочки. Незнакомец тоже встал. Он был всего на несколько дюймов выше меня, но имел крепкое телосложение.

– Джо Миллер. – Он протянул мне руку.

– Кейт Тернер, – представилась я.

Мы обменялись рукопожатием.

– Было приятно познакомиться с вами, Кейт Тернер. Может быть, мы еще увидимся. Если вы решите сюда телепортироваться.

– Может быть.

Выходя из кафе, я поймала себя на том, что продолжаю улыбаться. Возможно, я все-таки приняла правильное решение, переехав во Флориду. Где нас никто не знает. Где мы можем завести новых друзей, создать новые воспоминания. Где мы будем жить в пространстве, не заполненном одними только горестями и сожалениями. «Пожалуйста, – подумала я, – пожалуйста, пусть здесь все будет по-другому. Пожалуйста, пусть я буду здесь другой».

Глава 3 Кейт

Мы с Алекс сидели в моем внедорожнике, припаркованном возле старшей школы Шорхэма, наблюдая за проходящими мимо родителями и учениками. По дороге Алекс почти все время молчала, а теперь сидела, сложив руки на коленях, и ее длинные каштановые волосы падали на лицо, закрывая его от моего обеспокоенного взгляда.

– Нам пора, – мягко произнесла я.

Алекс пожала плечами, а я так и не поняла, что это означает – «да», «нет» или что-то между.

– Мы ведь не хотим пропустить вводное собрание, – продолжала я.

– Мы? – язвительно повторила она. – Мне все равно. Могу и пропустить.

– Это новая школа, дорогая. Нам может пригодиться любая информация. Например, кто твой школьный психолог-консультант или… не знаю… где находится кафетерий.

Моя семнадцатилетняя дочь бросила на меня испепеляющий взгляд.

– Я знаю, где находится кафетерий в моей старой школе. Именно ты настояла на том, чтобы мы переехали сюда. Почему бы тебе не пойти и не узнать всю важную информацию, которая, по твоему мнению, нам нужна?

Я на мгновение закрыла глаза. Можно было бы огрызнуться в ответ, но что толку? Моя девочка, еще недавно хохотавшая над глупыми видео с кошками, громко и фальшиво певшая в душе и неизменно излучавшая оптимистичную решимость, превратилась в кого-то другого, в кого-то, непохожего на мою дочь. В кого-то встревоженного, раздражительного, злого. Алекс через многое прошла. Мы обе через многое прошли. Вот почему я не могла позволить себе несдержанность. Вот почему я должна была оставаться спокойной и уравновешенной, чтобы помочь нам пережить этот переходный период.

– Давай просто зайдем ненадолго. Если решишь, что тебе это не нужно, мы всегда можем уйти.

Я отстегнула ремень и выбралась из внедорожника. Я не знала, последует ли Алекс за мной, поэтому обрадовалась, когда через несколько секунд услышала, как хлопнула дверца.

Мы влились в поток родителей и учеников, направлявшихся в школьный спортзал. Алекс, понурая, шла рядом со мной, сложив руки на груди. Девочка она высокая и уже к седьмому классу превзошла меня ростом. Мы с Эдом шутили по этому поводу, гадая, от кого из наших семей, где все были середнячками, она унаследовала такие гены. Я хотела сказать ей, чтобы держалась прямо, гордо, но вовремя прикусила язык, понимая, что сейчас мой совет ей не нужен.

В спортзале царил хаос. Едва войдя, мы остановились и огляделись. Ученики и их родители толпились у расставленных длинными рядами столов, чтобы записаться в тот или иной школьный клуб или спортивную команду и поговорить с тренером. Медленно пробиваясь сквозь толпу, я указала дочери на несколько клубов, которые, по моему мнению, могли бы ее заинтересовать. Клуб для выгула собак из приюта. Школьный журнал. Хоровая группа а капелла. Алекс только молча качала головой.

– Вон там записывают в теннисную команду. – Я указала на еще один стол. Она повернулась, и на ее лице наконец отразился какой-то интерес. – Пойдем посмотрим.

Броскую, с золотыми и серебряными блестками табличку украшали надпись, выполненная яркими красными буквами, – «ЖЕНСКАЯ ТЕННИСНАЯ КОМАНДА “ПАНТЕРЫ”», – и изображение черной хищницы с огромной теннисной ракеткой.

За столом сидели три девочки примерно одного возраста с Алекс. Все трое надели, как я предположила, форму своей команды – фиолетовые футболки-безрукавки и короткие белые теннисные юбки. Они были стройные и симпатичные, с длинными волосами и именными бейджами на футболках: Келли, Шэй, Дафна. Келли – веснушчатая, с острыми чертами лица и длинными светло-рыжими волосами. Шэй – темноволосая, с большими карими глазами. Дафна, сидевшая посередине, была самой яркой из трех: тонкие черты лица, темно-синие глаза, обрамленные густыми ресницами, и золотистые, искусно завитые локоны до плеч. Все они сидели, скрестив ноги, и излучали абсолютную уверенность, которой мне в их возрасте совершенно недоставало.

– Привет, – подошла к ним я. – Я – Кейт Тернер, а это моя дочь Алекс. Она новенькая, но в теннис играет отлично.

– Мама, прекрати, – пробормотала Алекс.

Все три головы повернулись в ее сторону, и я почувствовала, как моя дочь съежилась под тяжестью их холодных взглядов.

– Я тебя помню, – кивнула Дафна, оглядывая Алекс с ног до головы. – Шпионка.

Шпионка? Я посмотрела на дочь. Алекс густо покраснела.

– В любом случае, – протянула Дафна без особого энтузиазма, – тебе придется постараться. Свободных мест всего два, так что конкуренция довольно высокая. У нас очень сильная команда.

– Я знаю. В прошлом году вы показали отличные результаты, – сказала Алекс, что меня удивило. Она была категорически против переезда во Флориду, а между тем, оказывается, потрудилась изучить теннисную команду своей новой школы. Мне хотелось надеяться, что это первый положительный знак.

– Давай, записывайся. – Дафна без улыбки кивнула на планшет с листком и ручкой. – Отбор начнется через несколько недель. Удачи.

Пожелание было в лучшем случае неискренним и, возможно, даже насмешливым. Но Алекс взяла ручку и наклонилась, чтобы вписать свое имя. Волосы упали ей на лицо, и я почувствовала, как сковавшее меня напряжение понемногу отпускает. Конечно, это только небольшой шажок по утверждению Алекс в новой жизни, но уже что-то.

Однако кое-что меня обеспокоило.

Эти три девочки за столом. Они меня нервировали. В том, как они смотрели на Алекс, когда она выводила на листке свое имя, а потом откладывала ручку, было что-то почти хищное. И что имела в виду Дафна, когда назвала Алекс шпионкой? Мне вдруг захотелось обнять дочь и увести ее подальше от этого стола.

«Прекрати, Кейт», – приказала я себе. Если случилось что-то плохое, это еще не значит, что опасность подстерегает повсюду. Они просто подростки. Возможно, избалованные и эгоцентричные, но, конечно, не злобные.

– Дафна, что ты здесь делаешь? Сама же сказала, что останешься всего на час. – Рядом со мной остановилась какая-то женщина. – Тебе нужно работать над эссе для поступления в колледж.

– Господи, мам, занятия в школе еще даже не начались, а ты уже достаешь меня с этими заявлениями? – Дафна закатила глаза. Я взглянула на ее мать, гадая, как она отреагирует на раздраженный тон дочери. Она поймала мой взгляд и криво улыбнулась.

– Подростки бывают такими милыми, не правда ли? – Она протянула руку. – Женевьева Хадсон. По-моему, мы не знакомы.

Я пожала ей руку.

– Кейт Тернер. Мы с дочерью переехали сюда недавно.

Даже если бы я не услышала только что, как Дафна назвала Женевьеву мамой, я бы поняла, что они родственницы. Сходство было поразительным: у обеих лицо в форме сердечка, синие глаза и золотистые волосы. Фигуры стройные, спортивные; думаю, на Женевьеве и треники смотрелись бы стильно. Но в школу она пришла принарядившись – в изумрудно-зеленом платье-футляре и босоножках телесного цвета на высоком каблуке – и выглядела как ведущая новостей какого-нибудь кабельного канала.

– Добро пожаловать в Шорхэм, – улыбнулась Женевьева. – Откуда вы переехали?

– Из Буффало.

– Это большая перемена. Что привело вас во Флориду?

Я взглянула на Алекс, стоявшую чуть позади меня. Она снова ссутулилась и нервно теребила кончики волос. Я вдруг поняла, что именно нервировало меня в этой троице. В отличие от большинства подростков, неугомонных, пребывающих в постоянном движении, эти трое сидели совершенно неподвижно. Ни одна из них не притопывала ногой, не встряхивала волосами и не подкрашивала губы. Бесстрастно наблюдая за нами, они напоминали хорошеньких кукол.

– Нам просто нужно было сменить обстановку, – беззаботно сказала я. – И мне пришлась по вкусу перспектива жить в месте, где лето никогда не кончается.

Женевьева рассмеялась.

– Шорхэм, безусловно, именно такой город. Лето здесь действительно кажется бесконечным, особенно в эту пору. В августе всегда ужасно жарко, хотя нынешний просто невыносим.

– Уж лучше потерпеть жару, чем шесть месяцев снега и холодов.

– Привет, Кейт Тернер, – произнес голос у меня за спиной.

Я обернулась и увидела мужчину, с которым познакомилась в кафе. Он улыбнулся, а у меня от смущения потеплели щеки.

– Привет, Джо, – поздоровалась я.

– Из всех мест в мире ты предпочла телепортироваться именно в старшую школу Шорхэма? – лукаво поинтересовался он.

– Выбор был трудный – сюда или в Париж, но аргументы в пользу Шорхэма оказались весомее.

– Джо! – Женевьева улыбнулась ему и коротко коснулась его руки. – Ты как? Сто лет тебя не видела.

– Привет, Женевьева. Всегда рад тебя видеть.

Неприятный звук микрофона заставил всех обернуться.

– Презентация вот-вот начнется, – объявил невидимый голос. – Прошу всех пройти в аудиторию. Спасибо.

– Мне нужно разыскать сына, – сообщил Джо, оглядываясь по сторонам. – Надеюсь, он не улизнул, маленький негодник. Приятно было повидаться с вами обеими.

Джо улыбнулся нам, повернулся и исчез в толпе.

– Откуда вы знаете Джо? – обратилась ко мне Женевьева.

– Вообще-то я его не знаю. Познакомились случайно. – Я повернулась к Алекс, которая стояла, скрестив руки на груди. – Думаю, нам пора идти?

– Да, идите. Вступительная речь – для девятиклассников и новеньких, как ваша дочь. Я возглавляю организационный комитет, поэтому и присматриваю здесь за столами. О! Вам следует вступить ко мне. Волонтерская работа в школе в любом случае обязательна для родителей, и, поверьте мне, в моем комитете намного интереснее, чем в большинстве других. А главное, держитесь подальше от РК.

– Почему? – В прежней школе Алекс я участвовала в работе родительского комитета и думала, что и здесь, возможно, займусь тем же.

– У них там черт-те что творится. Комитет разделился на две фракции, которые годами борются за власть. Остается только удивляться, что между ними до сих пор не началась полномасштабная война. – Женевьева покачала головой. – Некоторые матери становятся просто одержимыми, это пугает.

– Что ж, спасибо, я бы с удовольствием присоединилась к вам, – импульсивно согласилась я. Алекс была не единственной, кому многое предстояло начать заново.

– Дайте мне ваш номер телефона. – Я продиктовала цифры. – Мы встречаемся во вторник утром. Я позвоню вам завтра и все подробно расскажу.

– Хорошо. – Я повернулась к Алекс. – Наверно, нам стоит пройти в аудиторию.

– Удачи, – пожелала Женевьева и с нескрываемым нетерпением обратилась к дочери. – Давай, Дафна, пора идти.

Переходя из спортзала в соседнюю аудиторию, мы с Алекс влились в огромную толпу. Если здесь собрались только девятиклассники и новички, то старшая школа Шорхэма была по крайней мере в два раза больше прежней школы Алекс в Буффало. Я почувствовала, как она напряглась, оказавшись в море незнакомых лиц.

– Та девушка назвала тебя шпионкой, что она имела в виду? – спросила я вполголоса.

– Ничего. Это она так пошутила.

– На шутку было не похоже.

Алекс раздраженно фыркнула.

– Просто забудь об этом. А кто был тот парень?

– Какой парень?

– Тот, с которым ты флиртовала. – В ее ответе явственно прозвучали обвинительные нотки.

Я огляделась, надеясь, что Джо нет поблизости. Если бы он услышал, я сгорела бы со стыда. И потом, разве я флиртовала? После стольких лет в браке я уже забыла, как это делается.

– Кейт, сюда! – раздался чей-то голос.

Я подняла голову – с одного из первых рядов мне махала рукой Лита Груэн. Лита жила по соседству с нашим новым домом и накануне зашла к нам с корзинкой домашних кексов. Из короткого разговора я узнала, что Эйден, старший из трех ее сыновей, идет в девятый класс старшей школы Шорхэма.

Мы с Алекс прошли к Лите и сели рядом с ней, приятным на вид мужчиной, которого она представила как своего мужа Эрика, и их застенчивым и неуклюжим сыном-подростком.

– Я искала тебя, – молвила Лита, – но увидела, что ты разговариваешь с Женевьевой Хадсон, и решила не подходить.

– Что так?

Лита сощурила глаза.

– Хуже Женевьевы я человека не встречала.

– Мне она показалась милой и дружелюбной.

Лита усмехнулась.

– Женевьеву Хадсон можно назвать по-разному, но только не «милой». Она – чудовище.

– Лита, – мягко одернул ее Эрик, – не говори так. Это уж слишком.

– Почему? Ты же знаешь, что это правда. Она – как дрянная девчонка-старшеклассница, которая так и не повзрослела. И я слышала, что ее дочь такая же противная. Она и ее подружки терроризируют школу уже несколько лет. Не представляю, что будет теперь, когда они перешли в старшую школу.

– Предлагаю начать. – К установленному на сцене микрофону подошла чернокожая женщина средних лет в темно-синем костюме. – Я – директор Тельма Хопкинс, и я хотела бы поприветствовать вас всех в старшей школе Шорхэма.

Лита наклонилась ближе, и ее горячее и немного кисловатое дыхание коснулось моего уха. Мне с трудом удалось побороть желание отодвинуться подальше.

– Я просто говорю тебе – держись подальше от Женевьевы Хадсон. Она нехороший человек. А если начистоту – полный кошмар.

Глава 4 Кейт

Я услышала, как открылась и захлопнулась входная дверь. Мгновение спустя на кухне появилась Алекс, потная, раскрасневшаяся. Мокрая майка прилипла к телу.

– Как пробежка? – поинтересовалась я, оглядываясь через плечо и продолжая помешивать соус маринара с сосисками, который тушился в жаровне.

– Хорошо. – Алекс налила стакан воды, выпила весь сразу и налила еще.

– Почему бы тебе не бегать по утрам, когда на улице прохладнее?

– Весь смысл в том, чтобы тренироваться в жару и привыкнуть к ней. Если я попаду в команду, мои матчи будут проходить в середине дня.

– Я просто беспокоюсь, что ты загонишь себя и заболеешь.

– Папа всегда говорил, что сильные люди подгоняют себя, а слабые ищут оправдания, – возразила Алекс.

Да, Эд мог сказать такое. Он постоянно повторял Алекс, что ей нужно больше работать и тренироваться. Однажды, когда она растянула лодыжку, он заставил ее выполнять упражнение «из стороны в сторону» в положении лежа. Я узнала об этом, когда они вернулись с теннисных кортов, и разозлилась так, что испугалась сама. Чтобы остыть и успокоиться, я пошла прогуляться и в результате осталась на улице до захода солнца. Прохаживаясь по знакомым местам, я думала о том, насколько нам с Алекс было бы лучше, если бы Эд умер. Я представляла возможные варианты того, как это могло произойти. Внезапная болезнь. Сердечный приступ. Падение в душе.

Автомобильная авария.

Неужели Алекс забыла, каким неуступчивым, каким безжалостным мог быть ее отец, как он давил на нее? Как в тот раз, когда она проиграла матч на турнире для девочек до четырнадцати лет, и Эд заставил ее выйти на тренировочный корт сразу же после этого, не дав даже отдохнуть. Или когда разбудил ее посреди ночи, чтобы она смотрела в прямом эфире матч открытого чемпионата Австралии, а он обращал ее внимание на то, как работает Серена Уильямс[4]. Как отговаривал ее от встреч с друзьями и от выполнения школьной работы, потому что это отвлекало ее от тенниса.

Возможно, Алекс было слишком больно вспоминать об этом. Но я помнила. Я помнила каждый раз, когда он переходил от требовательности к жестокости. Даже теперь я ненавидела его за это.

– Готовлю на обед запеченные зити[5], – сообщила я наигранно веселым тоном. – И чесночный хлеб. Как тебе такое предложение? – Да, я подкупала дочь и не стеснялась этого. Прежняя Алекс была бы в восторге от «праздника углеводов», особенно от чесночного хлеба, который всегда был ее любимым. Но новая, замкнутая Алекс только пожала плечами.

– Хорошо, – равнодушно отозвалась она.

– Я подумала, мы могли бы посмотреть фильм. Давненько мы не устраивали марафон Джона Кэнди[6].

– Вообще-то у меня нет настроения смотреть кино.

– Тогда, может быть, поищем новый сериал? Я слышала, «Удивительная миссис Мейзел» очень даже неплох.

У меня было такое чувство, будто я снова в школе и пытаюсь набиться в подруги к одной из самых популярных девочек.

– Я не знаю. Может быть. – Алекс словно заколебалась. – Мне нужно кое о чем с тобой поговорить.

– Ты можешь поговорить со мной о чем угодно. – Я видела, что мой чрезмерный энтузиазм раздражает дочь. У нее был такой вид, словно она откусила что-то кислое и противное. Надо сбавить тон. – В чем дело?

– Если я не попаду в команду по теннису… – начала Алекс.

– Ты попадешь.

– Ну, если я все-таки не попаду в команду… я хочу перейти на домашнее обучение.

– На домашнее обучение? – повторила я. Я знала нескольких родителей, дети которых проходили домашнее обучение, но они учились в начальной школе. – Ты хочешь, чтобы я тебя учила?

Алекс покачала головой.

– Нет, конечно, нет. Но во Флориде есть онлайн-школа, в которую может записаться любой житель штата. Я уже изучила программы. Все курсы, которые необходимы для окончания обучения, там есть.

Идея была ужасная. Я инстинктивно понимала это, хотя и не могла вот так сходу сформулировать убедительное возражение. Алекс и без того держалась замкнуто, уйдя в добровольную изоляцию. С началом занятий ей пришлось бы проводить время с другими подростками, и я надеялась, что у нее появятся друзья. Домашнее обучение, виртуальная школа только усугубила бы ситуацию.

– А как же заявление в колледж? – насторожилась я. – Думаю, приемной комиссии такой вариант вряд ли понравится.

Алекс отмахнулась.

– Им все равно. Их интересуют только оценки, результаты тестов и личное эссе.

– Разве ты не хочешь познакомиться со сверстниками?

– Вообще-то нет.

– Почему?

– Я сюда не вписываюсь.

– Почему ты так говоришь? – непонимающе взглянула на нее я и только тогда вспомнила трех девушек, сидевших за столом теннисной команды в спортзале. Трех красивых девушек с холодными глазами. Я видела, как они смотрят на Алекс, и тогда они напомнили мне хищниц, оценивающих потенциальную добычу. Я попыталась отогнать эту мысль. – Уверена, в этой школе немало милых, интересных детей. Ты найдешь подходящую группу.

– Я серьезно в этом сомневаюсь, – протянула Алекс. – И это даже не имеет значения. Мне осталось продержаться один год, а потом я уйду.

С этими словами она повернулась и вышла.

Я машинально помешала соус и сморгнула слезы. Алекс была права. Через год она уедет в колледж. Все учебные заведения, в которые она подавала документы, находились в других штатах – Нью-Йоркский университет, Бостонский университет, университет Тафтса.

После того как она уедет, я буду видеться с ней лишь изредка – во время каникул и по праздникам. Мое общение с дочерью заканчивалось. Когда я была беременна Алекс, Дженис Филдинг устроила для меня вечеринку по случаю скорого рождения ребенка. Дженис жила по соседству с моими родителями, и я знала ее с тех пор, как мы переехали в этот дом, когда мне исполнилось пять лет. Все было оформлено в розовых тонах – от цветов до наполненных гелием воздушных шаров и глазури на кексах. Вручая подарок, завернутый в блестящую бледно-розовую бумагу с огромным бантом, Дженис похлопала меня по руке.

– Тебе так повезло, у тебя родится девочка. Мальчики уходят, но девочки всегда остаются со своими мамами.

Дженис соврала.

Я была в шаге от того, чтобы потерять Алекс навсегда.

Глава 5 Кейт

Женевьева позвонила через несколько дней после вводного собрания и повторила приглашение на встречу организационного комитета, провести которое планировалось у нее дома.

– У нас отличная группа. Уверена, тебе понравится, – заключила она свой рассказ по телефону.

Мне вспомнилось предупреждение Литы в отношении Женевьевы. Возможно, у них была какая-то своя история, о которой я не знала, неприязнь, накапливавшаяся годами. В любом случае беспокоиться по этому поводу я не собиралась. Чтобы начать все сначала, построить новую жизнь для себя и Алекс, мне нужно завести друзей. Предложение Женевьевы давало для этого отличную возможность. Пусть даже мне придется выйти из зоны комфорта. Пусть даже сама мысль о том, чтобы взяться за какую-то общественную работу, приводит меня в ужас.

По дороге к дому Женевьевы меня поразила почти открыточная красота Шорхэма, в большей степени свойственная районам побогаче. Симпатичные, словно скопированные с рекламного проспекта, дома, идеально благоустроенные дворы, совершенно новые машины. Я уже заметила, что многие живущие здесь женщины всегда нарядно одеты и накрашены, даже если просто вышли за продуктами в ближайший магазин.

На мой взгляд, все здесь было чересчур идеально.

Свернув на подъездную дорожку Хадсонов, я увидела самый впечатляющий дом в моей жизни – большой и белый, с колоннами по бокам от входа. На площадке перед ним уже стояло несколько автомобилей. Признаюсь, мне стало немного не по себе.

Я сделала глубокий вдох, вышла из машины и направилась к двойным парадным дверям, выкрашенным в глянцево-черный цвет. Дверь открылась почти сразу после звонка – с порога мне улыбалась Женевьева. Розовый сарафан подчеркивал ее изящные, словно вылепленные скульптором, плечи и стройную фигуру. Мне тут же стало неловко из-за своей белой рубашки на пуговицах и шортов цвета хаки.

– Кейт, я так рада, что ты смогла выбраться! Заходи, познакомься со всеми.

Я последовала за ней в дом, любуясь высоким потолком и винтовой лестницей. На круглом столе в холле стояла хрустальная ваза, в которой была со вкусом составленная цветочная композиция. Стук высоких каблучков босоножек хозяйки эхом отлетал от мраморного пола.

Следом за Женевьевой я прошла в гостиную, расположенную рядом с кухней. Там я увидела пару низких белых кожаных диванов у стен, бутылочно-зеленые бархатные кресла вокруг прямоугольного кофейного столика и двух женщин. Одна – миниатюрная, как эльф, с почти прозрачной бледной кожей и короткими светлыми волосами. Другая – с дружелюбным открытым лицом и длинными темными локонами, каскадом падавшими на спину. Когда мы вошли, они обе повернулись к нам и улыбнулись.

– Девочки, это Кейт. Я уговорила ее вступить в организационный комитет. – Женевьева предостерегающе подняла палец. – Не говорите ничего, что может ее отпугнуть. Нам нужна любая помощь, которую мы только можем получить.

– Привет, Кейт. Я – Ингрид. – Миниатюрная блондинка поднялась и протянула мне тонкую руку, оказавшуюся на удивление холодной. – А это Эмма.

– Привет. – Эмма осталась сидеть на диване, поджав под себя ноги. – Приятно познакомиться.

– Мне тоже, – кивнула я. – Со стороны Женевьевы было так мило пригласить меня в вашу компанию.

– Не торопись с комплиментами, – рассмеялась Ингрид, возвращаясь на диван. – Интересно, что ты скажешь, когда придется до двух часов ночи возиться с клеем и блестками для табличек. Женевьева обожает блестки. У нее что-то вроде болезни.

– Это одно из моих жизненных правил: блесток много не бывает, – выступила в свою защиту Женевьева. – Кто-нибудь хочет бокал просекко?

– Я. – Эмма подняла руку.

– Сейчас только одиннадцать утра, – напомнила Ингрид.

– Не будь такой ханжой. – Женевьева закатила глаза. – Кейт?

Я уже забыла, когда в последний раз пила алкоголь в столь ранний час, но какая-то часть меня – возможно, та семнадцатилетняя девушка, что еще жила во мне, – хотела подладиться под общий тон.

– Конечно, почему бы и нет?

Женевьева направилась в кухню и достала бутылку просекко из массивного холодильника из нержавеющей стали. Она сняла с горлышка фольгу и с помощью белоснежного кухонного полотенца ловко вытащила пробку. Потом разлила игристое вино по четырем бокалам для шампанского, положила в каждый по ягодке малины и поднесла угощение каждой из нас, включая Ингрид.

Эмма встала, чтобы принять свой бокал. Она оказалась выше, чем я ожидала, и фигурой напоминала статую.

– Предлагаю тост, – торжественно начала Женевьева. – За блеск. И за то, чтобы у нас появилась новая подруга.

Мы чокнулись, и я ощутила внутри себя робкую радость оттого, что меня упомянули в этом тосте.

– Как вы все познакомились? – спросила я.

– Класс Ламаза[7], – в один голос ответили женщины и рассмеялись.

– Это было много лет назад, – пояснила Ингрид. – Всем нашим девочкам сейчас по семнадцать.

– Ого, вы так давно знаете друг друга. – Я снова ощутила прилив одиночества. Почему я не завела таких вот подруг на своих занятиях по методу Ламаза? Я даже с соседкой по комнате в колледже не смогла поддержать связь. Почему? Впрочем, я и сама знала ответ. Я так долго была несчастлива, что предпочитала растворяться в работе, в Алекс, в повседневных мелочах.

– Сначала мы сошлись на почве общего неприятия инструктора, – объяснила Женевьева. – Напомни, как ее звали?

– Гармония, – сказала Ингрид.

– Ах да, как я могла забыть. Она была такая… ужасная.

– Прими боль. Боль прекрасна, – дуэтом пропели Ингрид и Эмма.

Я захохотала.

– На самом деле она этого не говорила, да?

– В том-то и дело, что говорила. Такая была чудачка из нью-эйджеров. Ты наверняка знаешь этот тип людей. Они не бреют подмышки и не пользуются дезодорантами. – Женевьева присела на краешек одного из зеленых бархатных кресел и закинула загорелую ногу на ногу. – Излишне говорить, что мы все выбрали вариант с обезболиванием, поэтому и провалились на занятиях.

– А мне делали кесарево сечение, так что я – самая настоящая двоечница, – добавила Эмма.

– Наши дочери родились с разницей в несколько месяцев и лучшими подругами были фактически с самого детства.

– Шэй – моя, Дафна – Женевьевы, а Келли – Ингрид, – вставила Эмма.

– Келли умерла бы, если бы услышала, что ты так говоришь, – фыркнула Ингрид. – Она с двух лет самостоятельная девочка и сама решала, что можно надевать в детский сад, а что нет. Я просто не могла ее контролировать.

– Они все… как бы это сказать? Сильные личности. Ну да ты же их видела на вводном собрании, – обратилась ко мне Женевьева.

Дафна, Шэй и Келли действительно сидели вместе за столом женской теннисной команды. Но тогда я их не знала, а они практически не разговаривали ни с Алекс, ни со мной. Впрочем, для подростков такое поведение – обычное дело, напомнила я себе.

– Да, верно, – кивнула я. – На следующей неделе у моей дочери отбор в теннисную команду.

– Там очень сильная конкуренция, – предупредила Женевьева. – У нас одна из лучших команд в штате. Дафна входит в национальный список лучших теннисисток младше восемнадцати лет.

Мне показалось, что Ингрид и Эмма обменялись взглядами, но что это означало, не поняла.

– Алекс хороша, – произнесла я. – И она много тренируется.

– Уверена, у нее все получится, – заверила меня Эмма.

– Давайте, наверно, перейдем к обсуждению сегодняшней повестки дня, – предложила Ингрид. – У меня назначено на час. – Она взглянула на меня. – Я – психотерапевт.

– О, это интересно.

– Ты так думаешь? – Ингрид пожала хрупким плечиком. – В основном это означает, что мне приходится выслушивать рассказы других людей о своих проблемах.

– Но, должно быть, приятно сознавать, что ты помогаешь им.

– На своем опыте я убедилась, что люди редко бывают готовы к переменам, – ответила Ингрид. – Они хотят пожаловаться, хотят, чтобы я признала важность их чувств, но сами не предпринимают никаких действий, чтобы изменить жизнь к лучшему. – Она снова пожала плечами.

– А ты, Кейт, чем занимаешься? – вступила Эмма. – Или такие вопросы задавать неприлично?

– Почему бы и не спросить? – удивилась Женевьева.

– Потому что считается, что быть просто мамой-домохозяйкой недостаточно, – пояснила Эмма. – Хотя ведь есть женщины, которые называют себя богинями домашнего очага и считают, что это звучит гламурно.

– Ты же не называешь себя богиней домашнего очага? – Женевьева повернулась ко мне с притворным ужасом. – Я не уверена, что мы сможем подружиться с богиней.

– Нет, я себя богиней не называю. И не буду, обещаю, – рассмеялась я.

– Слава богу, – выдохнула Ингрид.

– Хотя это хорошая лакмусовая бумажка, – вмешалась Эмма. – Помните, когда наши девочки были маленькими, мы договорились не дружить ни с кем, у кого на заднем окне автомобиля налеплены семейные наклейки. – Она повернулась ко мне. – Ну, знаешь, мама, папа, мальчик с футбольным мячом и девочка в балетной пачке. Прикол.

– У меня такой наклейки точно нет, – уверила их я. – Но отвечу на твой вопрос. В Буффало у меня был комиссионный мебельный магазин. Я продала его, когда мы переезжали сюда.

Воспоминание о моем чудесном магазине отозвалось, как всегда, грустью. Заведение представляло собой целый лабиринт комнат, которые я обставляла, создавая постоянно меняющиеся интерьерные композиции: гостиная в стиле модерн середины века, детская в морской тематике, столовая в официальном стиле. Мне нравилось представлять кого-то, кто будет жить в той или иной комнате, а затем оформлять ее в соответствии с выдуманным персонажем. Мне нравилось, когда кто-то приходил и покупал всю мебель, желая разместить ее в своем доме точно так же, как в магазине. Расстаться со своим детищем, с его счастливыми воспоминаниями было даже труднее, чем продать наш дом.

– Тебе обязательно нужно открыть магазин здесь! – Эмма всплеснула руками. – У нас в Шорхэме нет ни одного хорошего комиссионного.

– Я думала об этом. Просто пока не уверена, чем хочу заниматься. Мы еще и коробки не разобрали полностью.

– Где ты живешь? – полюбопытствовала Ингрид.

– На Коллинз-стрит. Это вниз по улице от большого старого дома в викторианском стиле с розовыми ставнями, – описала я.

– Дом Эйнсли, – понимающе кивнула Эмма. – Там располагается мини-гостиница.

– Это не та улица, на которой живет Лита Груэн? – вспомнила Женевьева.

– Она моя ближайшая соседка, – подтвердила я.

– Вот это да. Будь с ней осторожна. Она совсем чокнутая, – усмехнулась Женевьева.

– На днях я наткнулась на нее в «Пабликс», и она была в ужасном состоянии. Запачканная рубашка, волосы как крысиное гнездо… – Эмма выдержала эффектную паузу. – От нее воняло.

– Отвратительно, – поморщилась Женевьева.

– Говорят, она ужасная скряга, – добавила Ингрид. – Как в том телешоу, где люди с трудом передвигаются по дому, потому что он забит всяким хламом.

– Ты смотришь это шоу? – удивилась Эмма.

– Только не осуждай меня, – попросила Ингрид.

– В любом случае тебе лучше держаться подальше от Литы, – посоветовала Женевьева. – Она не тот человек, с которым стоило бы общаться.

Я оказалась в неловкой ситуации. Слова Женевьевы прозвучали эхом предупреждения Литы, высказанного в тот вечер на школьном собрании. Очевидно, эти двое недолюбливали друг друга. И все же то, как три женщины говорили о моей соседке, комментировали ее внешность и душевное состояние, произвело на меня неприятное впечатление.

– Я не очень хорошо ее знаю, – осторожно сказала я. – Она принесла нам корзинку с кексами, когда мы только переехали.

– Надеюсь, ты их не съела. – Женевьева поежилась. – Я бы выбросила их прямо в мусорное ведро.

– Вы здесь с Алекс вдвоем? – задала вопрос Эмма.

Я мысленно поблагодарила ее за смену темы, хотя и в этой хватало своих мин.

– Да, мы здесь только вдвоем.

– Наконец-то у меня будет подруга без мужа. – Ингрид с наслаждением закинула за голову тонкие руки и улыбнулась мне. – Я разведена, а все остальные в этом городе замужем.

Я улыбнулась в ответ. Посыл ее заявления был ясен, но я была пока не готова поделиться своей историей с этими женщинами.

– На вводном собрании Кейт разговаривала с Джо Миллером. – Женевьева сообщила об этом таким многозначительным тоном, что я покраснела.

– Он симпатичный, – лукаво взглянула не меня Эмма.

– Ты так считаешь? – Ингрид задумалась. – Мне всегда казалось, что у него слишком маленькие глаза.

– Перестань. Он очень привлекательный мужчина.

– Ингрид – самая разборчивая женщина на свете, – доверительно поведала мне Женевьева, снова наполняя бокалы. – После развода кто только за ней не ухаживал. Наверно, все городские холостяки. Но ее никто не заинтересовал.

– Вы бы так же поступили, если бы знали хотя бы половину того, что я слышала от своих клиентов, – выступила в свою защиту Ингрид. – Я слишком много знаю о том, что происходит в этом городе.

– Расскажи, – попросила Эмма, потягивая просекко.

– Ты же знаешь, мне нельзя.

– Ты могла бы использовать вымышленные имена, – предложила Женевьева.

– И тогда мы сможем погадать, кто же за ними скрывается, – рассмеялась Эмма.

– Этого не будет. – Ингрид повернулась ко мне, и я невольно залюбовалась ее красотой. Ей недоставало обаяния Женевьевы, она не обладала статной осанкой Эммы, но у нее были тонкие, деликатные черты лица, большие серые глаза и необычная бледная кожа, которая выглядела так, словно никогда не знала солнца. – Они неисправимы. Постоянно пытаются заставить меня рассказывать им истории о моих пациентах.

– Полагаю, это и называют профессиональным риском, – сказала я.

Ингрид неожиданно хрипло рассмеялась.

– Ты даже не представляешь.

– Как твоя дочь? – спросила Эмма. – Осваивается в Шорхэме? Должно быть, большая перемена после Буффало.

– Да, ей нелегко, – призналась я. – Новый город, новая школа. Хотя я надеюсь, что когда начнутся занятия в школе – а это уже завтра, – и у Алекс появится расписание, ситуация выровняется.

– В пятницу мы устраиваем вечеринку у себя дома по случаю окончания лета, – объявила Эмма. – Почему бы тебе не прийти вместе с Алекс? Она сможет познакомиться с нашими девочками.

Я вспомнила, какими неприветливыми показались мне три их дочери при встрече в школе. Но, возможно, это из-за того, что в тот вечер там было многолюдно, как в зоопарке. Наверняка в домашней обстановке они другие, более общительные. И Алекс было бы неплохо поближе познакомиться с кем-то из своих одноклассников.

– Да, было бы здорово, – кивнула я. – Большое спасибо. Что мне принести?

– От тебя требуется одно – прийти самой. – Эмма улыбнулась, и я поняла, как сильно она мне нравится. Вообще-то, мне понравились все трое. Они были веселые и обаятельные и совсем не подходили под описание Литы.

– Марк и Эмма всегда устраивают лучшие вечеринки, – рассмеялась Женевьева. – После меня, конечно. А теперь давайте к делу. В этом году вечер встречи должен быть таким, какого эта школа еще не видела.

Глава 6 Видеодневник Алекс Тернер

10 августа

Алекс сидела, свернувшись калачиком, в кресле, обитом тканью с принтом «икат». Она держала телефон прямо перед собой, из-за чего картинка была немного смещена от центра. Между бровями у нее пролегли три вертикальные морщинки.

У меня только несколько минут на то, чтобы что-то сказать. Или что-то записать. Или что-то еще в этом роде. Это так странно – говорить в пустоту. В камеру. Но мне нужно сделать все сейчас, пока мама не вернулась из продуктового магазина. Нет, она не подслушивает, но она постоянно где-то поблизости. Как будто беспокоится, что если не будет следить за мной, то я попаду в беду. И, конечно, я не хочу, чтобы она узнала, что произошло сегодня.

Алекс оглянулась через плечо и снова повернулась к камере.

Мне показалось, я что-то слышала, но, наверно, это у соседей. В общем, сегодня был – та-ра-та-там – первый день в школе. Я ждала его и боялась. Мне никогда еще не случалось приходить в новую школу. Дома, в Буффало, я дружила с теми ребятами, с которыми ходила еще в детский сад. Здесь я понятия не имела, как пройдет сегодняшний день.

Мама встала пораньше и приготовила мне завтрак. Окей. Знаю, жаловаться неправильно и невежливо, но мама в курсе, что я не завтракаю. Обычно я просто беру с собой в школу банан на случай, если проголодаюсь до ланча. Но этим утром она была на кухне, стояла у плиты и готовила яичницу-болтунью. И что еще более странно, она надела сарафан и накрасила губы блеском. В семь утра! И вот она вся такая: «О, привет! Первый день в школе! Я подумала, что мы могли бы позавтракать вместе, прежде чем ты уйдешь!»

Ранить ее чувства я не хотела, поэтому съела немного яичницы, а потом она настояла на том, чтобы отвезти меня в школу. Я не возражала, потому что ехать на автобусе мне не улыбалось. Хотя это означало, что мне пришлось выслушивать ее щебетанье о том, что все будет хорошо, что я заведу новых друзей и бла-бла-бла.

Алекс изобразила, что стреляет себе в голову, приставив к виску указательный палец.

Иногда мне кажется, что в мамином понимании реальная жизнь похожа на фильмы Джона Хьюза[8]. Что это всего лишь вопрос времени, когда я найду такого парня, как Джейк из «Шестнадцати свечей», и все обернется калейдоскопом милых подростковых сцен: мы гуляем в парке с одной парой наушников, слушаем одну и ту же музыку, едим мороженое в старомодном кафе, я иду на студенческий бал с букетиком на запястье. Не понимаю, как можно быть настолько оторванной от реального мира.

Тем не менее. Новая школа.

Алекс глубоко вздохнула и покачала головой. Взяла желтую мягкую подушку и прижала к груди, как щит.

С чего начать? Прежде всего школа – огромная. Пройдя пост охраны, я свернула в первый коридор и как будто попала прямиком в людское море. Кого только там не было! Серферы и девушки-готы, фанаты рок-групп и спортсменки, девушки с голубыми волосами и девушки с длинными закручивающимися локонами, на завивку которых наверняка требовалось не меньше часа. И, естественно, я никого не знала. Народу было столько, что я не могла сообразить, куда идти. Первой у меня по расписанию стояла английская литература, а я понятия не имела, где находится класс. На самом деле я даже пожалела, что не подготовилась как следует и не разузнала все заранее. В конце концов, я нашла его и села на ближайшее свободное место. Я вспотела, лицо горело, а еще у меня началось что-то вроде паранойи из-за того, что все на меня пялились. Я огляделась и не поверила своим глазам – рядом со мной сидела Дафна. Та ужасная девчонка, которая накричала на меня в парке. Она разговаривала с двумя другими, которых я тоже там видела: Келли – с веснушками и золотистыми волосами, и Шэй – высокой брюнеткой с большой грудью.

Дафна жаловалась, что в классе жарко.

– Какое дерьмо, – говорила она, отдуваясь и забрасывая за спину хвост. – Поскорей бы убраться отсюда.

– Да, жарко, – поддакнула Шэй.

Я уже поняла, что она у Дафны на побегушках и готова соглашаться со всем, что та скажет. Келли эти двое, похоже, раздражали, потому что она произнесла:

– Сегодня только первый день в школе. Вы что, собираетесь весь выпускной год жаловаться?

Дафна улыбнулась.

– Возможно, – и сморщила нос. – Боже, как здесь воняет. Что это такое?

– Спрей для тела «Экс», – протянула Келли, не отрывая взгляда от телефона.

Дафна рассмеялась и вдруг, прежде чем я успела понять, что происходит, повернулась ко мне.

– Боже мой. На что ты так уставилась?

А я просто смотрела на нее, не в силах вымолвить ни слова. Я пыталась заставить себя сказать что-нибудь – хоть что-то, – но ничего не приходило на ум. Все было как в тот день, когда я впервые увидела их на теннисном корте. Тогда я действительно таращилась на них. Подслушивала их разговор.

Еще до того, как она заговорила, я поняла, что все будет плохо. Только не знала насколько. Дафна оглядела меня с головы до ног, ее глаза превратились в щелочки, и она процедила:

– О боже мой. Это та извращенка, которая на днях снимала на видео, как вы, ребята, играете в теннис.

Она говорила так громко, что ее слышал весь класс. Все повернулись и уставились на меня. Я чувствовала на себе их взгляды. Как будто какие-то насекомые ползали по телу. Но Дафна на этом не остановилась, а только заговорила еще громче:

– Народ, как думаете, она чокнутая? Может, она снимала это видео, чтобы потом под него почесать ежика?

Я хотела умереть. Прямо там, прямо на месте. У-ме-реть. Но не потому, что Дафна назвала меня чокнутой. Я имею в виду, кого волнует, у кого какие тайные пристрастия? Просто она выставляла меня какой-то гадиной. После такого никто в этой школе и знать бы меня не захотел. Первый день, а меня уже вычеркнули из школьной жизни.

По щеке Алекс скатилась слеза. Она вытерла глаза одной рукой и покачала головой. Лицо у нее было злое и немного растерянное.

Но ей и этого было мало. Когда урок уже начался, я взглянула на Дафну. Не хотела, но не удержалась. Она пялилась на меня абсолютно открыто, как будто я была каким-то лабораторным экспериментом, а потом ухмыльнулась и одними губами произнесла: фрик.

Я и так знала, что она – страшный человек. Но все оказалось еще хуже. Дафна – само зло. Думаю, миру было бы лучше, если бы она… О черт. Мама вернулась.

Алекс оглянулась через плечо и снова повернулась к камере. Завозилась с телефоном, из-за чего изображение съехало, и мгновение спустя запись прекратилась.

Глава 7 Кейт

В пятницу во второй половине дня я заехала в теннисный клуб, куда ранее записала Алекс. Она тренировалась на корте с зеленым грунтовым покрытием, где ее противником был автомат для выброса мячей. Каждый раз, когда машина с хлопком выплевывала желтый мяч, Алекс мчалась к нему и отбивала хлестким ударом, отправляя по другую сторону сетки. Несколько минут я наблюдала за ней из-за проволочного ограждения, пораженная ее силой и абсолютной сосредоточенностью.

Снаряды в автомате закончились. Алекс выключила его, взяла металлическую корзину и начала собирать разбросанные по корту мячи.

– Привет, милая, – окликнула я ее. – Когда закончишь, поедем домой.

– Я еще не готова, – резко ответила Алекс. – Мне нужно поработать над форхендом[9].

– Ты можешь потренироваться завтра. Я же говорила тебе, что нас пригласили на обед к Таккерам. Нам нельзя опаздывать.

– Отборочные пройдут в понедельник, и на два места претендуют восемь девушек. Остальные члены команды тренируются уже несколько недель. Я должна быть в идеальной форме.

– Ты ставишь перед собой довольно высокую цель, – заметила я. – Может быть, достаточно просто быть лучшей?

Алекс бросила на меня взгляд, понять который я не смогла. Было время, когда я знала все выражения ее лица, даже догадывалась, что она собирается сказать, еще до того, как она открывала рот.

– Серьезно, нам пора идти, тем более что ты наверняка захочешь принять душ.

Алекс проигнорировала меня и продолжила подбирать мячи. «Что дальше?» – подумала я. Загрузит ли она их в автомат и запустит его снова? И если да, то как мне следует реагировать? Справиться с ней маленькой было проще – я просто брала ее на руки и уносила, когда она отказывалась уходить с игровой площадки. Но что я могла сделать сейчас? Пригрозить, что отберу телефон? Но, насколько я знала, со всеми прежними друзьями она порвала. Наказать, запретив выходить куда-либо? Но она и так никуда не ходит. Лишить тенниса? Но ведь это единственное, к чему она еще проявляет интерес с тех пор, как наша жизнь перевернулась с ног на голову.

От необходимости решать эту дилемму меня избавила сама Алекс. Убрав автомат и корзину с мячами в деревянный шкаф, стоявший сбоку от корта, она взяла сумку, сложила ракетки, поправила хвост и наконец вышла с площадки. Шла она медленно, словно нехотя, но по крайней мере двигалась в правильном направлении.

– Идем, – бросила она, проходя мимо меня.

– Там действительно может быть весело, – сказала я.

– Мне не нравятся эти девушки. Ты же знаешь.

Я вздохнула. Я знала. И даже подумала, что будет лучше позволить Алекс остаться дома и заказать пиццу, а к Таккерам пойти одной. Но прятаться дома не выход. Так они только ощутят свою власть над ней.

– Вот что я тебе скажу: побудем там немного, а потом, если не понравится, вернемся домой пораньше, – предложила я. – Договорились?

Алекс посмотрела на меня испытующе.

– Хорошо, но если все будет так паршиво, как я думаю, пообещай, что никогда больше не заставишь меня делать ничего подобного.

Я кивнула.

– Хорошо.

Эмма встретила нас у входной двери в сопровождении пары неугомонных золотистых ретриверов. Алекс наклонилась и погладила их, а Эмма быстро и тепло обняла меня. На ней было черное платье-макси без бретелек, а длинные завитые локоны распущены по спине.

– Я так рада, что ты пришла. Приятно, что в нашей компании появились новые люди. – Эмма улыбнулась Алекс. – Тот, что лижет тебе руку, – Скаут, а другой – Аттикус. Моя старшая дочь Алисса читала «Убить пересмешника», когда они были еще щенками. Просто отодвинь их в сторону и заходи.

– У вас есть еще дети?

– Нет, только Шэй и Алисса – она сейчас в колледже. Наверно, отжигает вовсю на вечеринках, но я стараюсь об этом не думать.

– Мы принесли вот это. – Я протянула Эмме бутылку красного вина.

– Спасибо. Уверена, сегодня мы ее выпьем. Я заметила, что сколько бы мы ни покупали вина для этих вечеринок, всегда выпивается все. Идемте, все уже на кухне.

Я нервно взглянула на Алекс. Может быть, мне не стоило давить на нее, заставлять делать то, к чему у нее не лежит душа? Или, наоборот, так и надо? Я так и не решила, правильно поступила или нет.

Кухня у Эммы была светлая и открытая, и там уже собралась небольшая компания: Женевьева, Ингрид, трое мужчин и долговязый светловолосый мальчик лет десяти, который сидел за кухонным столом и играл в какую-то игру на планшете. Двое мужчин были мне не знакомы, но третьим оказался Джо Миллер. Он улыбнулся, и у меня в животе запорхали бабочки.

– Привет, Кейт, – поздоровался Джо.

– Привет, – отозвалась я и заметила, как Эмма и Женевьева обменялись понимающими взглядами. Не подстроена ли эта встреча? Я надеялась, что нет. Джо казался хорошим парнем, но я была совершенно не готова к тому, чтобы встречаться с кем-то. Ситуация получилась неловкая. А если Джо подумает, что я попросила своих новых подруг пригласить его?

Женевьева поцеловала меня в щеку, а Ингрид приветливо улыбнулась.

– Кейт, я так рада, что ты пришла. – Женевьева взяла меня под руку. – Это мой муж. Ричард, это наша новая подруга Кейт. Она нам нравится, так что будь с ней очень любезен.

Муж Женевьевы был высоким симпатичным мужчиной, но седина в волосах и бороде и глубокие морщинки у глаз говорили о том, что он по меньшей мере на десять лет старше жены.

– Я всегда любезен, – сказал он, пожимая мне руку.

– Конечно. – Женевьева рассмеялась. – До поры до времени. А это муж Эммы, Марк.

– Приятно наконец-то познакомиться с вами, – обратился ко мне Марк. Он был почти одного роста со своей женой и по-мальчишески красив – с темными густыми волосами и бровями и кривой усмешкой. – Эмма в восторге от вас.

– Неужели? – У меня потеплело на душе. Они и впрямь устроили мне приятный прием. – Это моя дочь Алекс.

Алекс застенчиво пожала руки взрослым.

– А это наш младший, Джонатан, – представила сына Женевьева, указывая на светловолосого мальчика. Он был так увлечен своей компьютерной игрой, что даже не поднял глаз, когда она назвала его по имени. – Он у нас фехтовальщик национального уровня в своей возрастной группе.

– О, впечатляет.

– Тренер считает, что у него есть потенциал попасть со временем в олимпийскую сборную. – Женевьева повернулась к нему. – Джон, отложи планшет и подойди поздороваться.

– Удачи тебе с этим, – сказал Ричард. – У него эта штука прикреплена к руке намертво.

– Джон. – В голосе Женевьевы прозвучали резкие нотки, заставившие мальчика наконец-то оторваться от планшета.

– Что?

– Где девочки?

– Они у бассейна, – сообщил Джон.

– Ты взяла с собой купальник? – повернулась к Алекс Эмма. Та покачала головой. – Можешь взять один из купальников Шэй.

– Нет, все в порядке. – Алекс снова покачала головой. – Мне что-то не хочется плавать.

– Может, просто посидишь поболтаешь ногами в воде? – предложила Эмма.

Меньше всего мне хотелось, чтобы Алекс осталась наедине с этими тремя, без присмотра взрослых.

– У Алекс была долгая тренировка. Она, наверно, предпочла бы остаться дома, под кондиционером, – вскользь заметила я.

– Конечно. – Эмма ласково улыбнулась Алекс. – Если хочешь, можешь посмотреть фильм в гостиной, пока не будет готов ужин.

Моя дочь расправила плечи и подняла голову.

– Я пойду посижу у бассейна, – уверенно молвила она.

Наблюдая за ней, я испытала прилив гордости и что-то еще… Надежду? Впервые за долгое время передо мной мелькнула прежняя Алекс.

– Джон, выведи Алекс на улицу и покажи, где бассейн, – распорядилась Женевьева. – Уверена, вам обоим было бы интереснее побыть с девочками, чем сидеть здесь с нами.

– Ага, – фыркнул Джон. – Можно подумать, я стал бы по доброй воле тусоваться с этими стервами.

– Джонатан! – Женевьева добавила в голос жесткости. – Не употребляй это слово. И пожалуйста, встань и сделай, как я прошу.

Мальчик тяжело вздохнул, но в конце концов поднялся и неохотно, шаркая ногами, вышел из комнаты. Алекс повернулась и с покорным видом последовала за ним из кухни в сопровождении двух собак. Минуту спустя я услышала, как открылись и закрылись стеклянные раздвижные двери.

– Кейт, что тебе принести выпить? У меня есть вино, красное и белое, или могу приготовить тебе коктейль, – предложила Эмма.

– Бокал белого, – попросила я. – Спасибо.

Эмма наполнила бокал вином и протянула его мне.

– Как у остальных? Кому еще?

– Думаю, твоему мужу нужно налить, – указала Женевьева, улыбаясь Марку.

– Я имела в виду гостей, – ответила Эмма. – Марк более чем способен позаботиться о себе сам.

– Хотелось бы надеяться. – Женевьева рассмеялась, легко касаясь рукой плеча Марка.

Я взглянула на Эмму, гадая, как она отреагирует на кокетливое поведение подруги. Она лишь комично закатила глаза и подлила вина в бокал Ингрид.

– Спасибо, милая, – поблагодарила ее Ингрид. – Может быть, тебе пора остановить Женевьеву? Мы еще не пообедали, а она уже набросилась на Марка.

– Может забрать его себе, – парировала Эмма. – Но, Женевьева, если честно, он подстригает ногти на ногах в гостиной. И оставляет обрезки, чтобы я их пропылесосила.

– Ух. – Марк задумчиво склонил голову. – Хотя… это чистая правда.

– Алекс такая молодец, – перевела тему Женевьева. – Готова к отборочным матчам?

– Думаю, да. Она сегодня тренировалась.

– Это хорошо. Ее ждет серьезная конкуренция. Самая главная соперница – Стейси Янг, у нее сильнейший форхенд. Но она часто срывается в ответственный момент. Если Алекс будет играть с ней, скажи, пусть подает Стейси под бэкхенд.

– Спасибо. Уверена, она будет благодарна за информацию.

– Рада помочь. Я знаю, как тяжело быть новичком в школе. Для нее было бы здорово попасть в команду.

На душе стало теплее. И Женевьева, и Ингрид с Эммой приняли меня в свою компанию и старались помочь. Я подумала, что действительно могла бы с ними подружиться.

– Женевьева – красивое имя. У тебя французские корни?

– Ну разве не прелесть! И да, думаю, у меня и правда есть французские предки.

– Но Женевьевой ее зовут не поэтому, – сухо заметила Ингрид. – Она сменила имя, когда училась в колледже.

– Ингрид… – Женевьева бросила на подругу недовольный взгляд. – Для психотерапевта тебе определенно недостает сдержанности. – Она улыбнулась мне. – Что тебе нужно знать об Ингрид, так это то, что она безжалостно откровенна. До жестокости.

– Ты предпочла бы, чтобы я лгала? – вскинула брови Ингрид.

– Нет, милая, тебе не нужно меняться. – Эмма обняла ее за хрупкие плечи. – Мы любим тебя такой, какая ты есть.

– А как тебя раньше звали? – полюбопытствовала я.

– Дженнифер. – Женевьева пожала плечами. – Девушек с этим именем было так много, а Женевьева – только одна я.

Следующий час мы провели за столом – разговаривали, пили вино, наслаждались мясным ассорти, которое приготовила Эмма. Потом обе супружеские пары и Ингрид ударились в воспоминания о путешествии по островам Флорида-Кис, а Джо повернулся ко мне.

– Как ты познакомился с этой бандой? – задала вопрос я. – Или это правда, что в таких небольших городах все знают всех?

– Когда мы с моей бывшей женой только переехали в Шорхэм, Женевьева оказалась нашей соседкой, – объяснил Джо.

– И что же привело вас сюда? Бизнес?

Джо кивнул.

– Я шеф-повар, и здесь появилась возможность открыть ресторан с инвестором. Называется «Серфсайд гриль». Знаешь такой?

– Нет, но я в городе всего лишь несколько недель.

– Ты обязательно должна как-нибудь зайти. Я угощу тебя обедом.

– С удовольствием, – ответила я, не успев даже подумать. Что это значит? Он пригласил меня на свидание? Или расширяет круг клиентов для своего ресторана?

– Как ты устраиваешься?

– Хорошо. Мы уже почти все расставили.

– По-моему, это невозможно. Я переехал в квартиру несколько лет назад, после развода, и у меня до сих пор полно коробок, которые я так и не удосужился распаковать.

– Полагаю, в этом и заключается плюс обсессивно-компульсивного типа личности.

– А в чем минус?

– Хранить специи в алфавитном порядке – сущий кошмар.

Джо оглянулся и, убедившись, что остальные заняты разговором, наклонился ближе ко мне и понизил голос.

– Ты ведь понимаешь, что это подстроено?

Я почувствовала, что снова краснею. В присутствии Джо это случалось с пугающей частотой.

– У меня возникало такое подозрение.

– Можешь не сомневаться. И не оглядывайся – они определенно проверяют, как у нас идут дела.

Я машинально обернулась, но никто из присутствующих, похоже, не обращал на нас внимания.

– Ха! Вот ты и оглянулась!

– Очень по-взрослому. Ты знал, что они это планируют?

– Нет, но я не удивлен. Женевьева на дух не переносит мою бывшую жену, Ким. Ненавидит с жаром тысячи солнц. Если кто и хотел бы организовать что-то подобное, то в первую очередь она.

Я подумала о Лите и ее вражде с Женевьевой. Интересно, сколько еще таких конфликтов случилось у Женевьевы в Шорхэме? Что это, случайность или неизбежное следствие ее сильного характера? В отличие от меня, она не избегала открытых столкновений.

– А твоя бывшая жена будет иметь что-то против?

Джо пожал плечами.

– Вряд ли. Она уже успела снова выйти замуж. В любом случае Женевьева запишет победу на свой счет.

– Думаю, обед почти готов, – объявила Эмма, доставая из духовки блюдо со свининой-барбекю.

В животе заурчало. Удивительно. Аппетита у меня не было уже несколько месяцев. Эмма поставила блюдо на островок рядом с большими пиалами с запеченной фасолью и капустным салатом и подносом с кукурузным хлебом.

– Кто-нибудь скажет детям, что пора за стол?

– Я схожу. – После откровений Джо мне нужно было немного успокоиться, и к тому же я хотела посмотреть, как там Алекс, удалось ли ей наладить общение с другими девочками.

Я прошла по дому. Он был меньше и не такой претенциозный, как у Женевьевы, но мне понравился. Здесь, среди удобных диванчиков, ярко окрашенных стен и расставленных на полках и столиках фотографий, я чувствовала себя комфортнее. В гостиной раздвижные стеклянные двери открывались в небольшой дворик с бассейном и водопадом, приятно струящимся на заднем плане.

Дафна, Шэй и Келли лежали на надувных шезлонгах – в бикини и больших солнцезащитных очках, с накрашенными одинаковым вишнево-красным глянцевым блеском губами. Меня уже не в первый раз поразило их необычайное самообладание: они растянулись, напоминая довольных кошек. Девушки вяло перебрасывались большим пляжным мячом, и это детское занятие никак не вязалось с их тщательно продуманным образом молодых и искушенных дам. Джон лежал на шезлонге у бассейна, уставившись в планшет на коленях. Своей дочери я не увидела.

Ни одна из трех девушек не обратила на меня внимания, когда я подошла и встала у края бассейна.

– Девочки, – окликнула я всех сразу, – обед готов.

Они продолжали играть в мяч, словно меня и не слышали.

– Боже, ты всю меня забрызгала, – пожаловалась Дафна.

– Нет, не я, а Келли, – запротестовала Шэй.

– Да пошли вы обе на хрен, – возмутилась Келли, направляя на подруг волну. Те завизжали и, защищаясь, вскинули руки.

Я даже моргнула, пораженная их грубостью.

– Девочки! – На этот раз они услышали и, повернувшись, молча и без всякого выражения на одинаково застывших лицах уставились на меня. – Обед готов, – повторила я. – Ваши мамы попросили меня позвать вас. Куда ушла Алекс?

– Она вон там. – Дафна показала рукой.

Я обернулась и увидела Алекс, сидящую в ярко-желтом кресле «Адирондак» рядом с бассейном; обе собачки лежали у ее ног. Она была в своей обычной форме – футболке и спортивных шортах. Глядя на свою семнадцатилетнюю дочь, мне трудно было поверить, что она – ровесница той троицы в бассейне: каждая из них выглядела на все тридцать семь. Алекс сидела, подобрав под себя ноги и глядя в телефон. Я снова взглянула на девушек, которые по-прежнему холодно смотрели на меня.

– Почему бы вам не пойти в дом и не перекусить? – предложила я и направилась к Алекс.

За спиной у меня они вернулись к прежнему занятию, совершенно не обращая внимания на мои указания. Дрянные девчонки. Я тут же постаралась отогнать дурные мысли, уверяя себя, что совсем не знаю их, что они, возможно, просто застенчивые или чувствуют себя неловко в обществе незнакомых взрослых. К тому же мне очень нравились их матери.

И все же… они не выглядели ни застенчивыми, ни неловкими. В них было что-то неприятное. Нет, гораздо хуже. В том, как они молча смотрели на меня, читалась враждебность. Я поймала себя на мысли, что была бы рада, если бы с ними случилось что-то плохое. Это желание появилось спонтанно, и ему не было оправдания, но я действительно хотела, чтобы жизнь проучила эту троицу неприятных, избалованных девиц. Преподала им урок. Отняла у них непоколебимую веру в то, что они особенные. Я понимала, что со мной что-то не в порядке, если я так думаю. Но я также знала, что не могу избавиться от дурных мыслей, плавающих в моем сознании. Единственное, что я могла сделать, это попытаться скрыть их за улыбками и любезностями и надеяться, что никто никогда не догадается, о чем я на самом деле думаю.

Глава 8 Видеодневник Алекс Тернер

12 августа

Алекс сидела в ярко-желтом кресле «Адирондак». Рядом, у ее ног, пристроились два золотистых ретривера, один из которых положил подбородок на подлокотник кресла. Алекс погладила собаку по голове и заговорила шепотом:

Текущая ситуация.

Алекс повернула камеру так, чтобы она была направлена на бассейн, где на надувных шезлонгах лежали Дафна, Шэй и Келли. Три подруги громко болтали, время от времени прерывая разговор пронзительными воплями, когда одна брызгала на другую.

– Как думаешь, что тренер собирается делать с составом на первый матч? – спросила Шэй. – Я в том смысле, что в одиночном первой выйдешь ты, Даф.

– Очевидно, – согласилась Дафна и, подгребая одной рукой, развернула свой шезлонг. – До остального мне дела нет.

Келли плеснула в нее водой.

– Спасибо за поддержку.

– Эй, перестань! Ты же знаешь, что, скорее всего, тебе достанется второе место в одиночном разряде, – пожала плечами Дафна.

– Вероятно, – мрачно заметила Шэй, – а мне опять придется играть в паре.

Келли откинулась на спину.

– А я не сомневаюсь, что тренер сделает то, что лучше для команды.

– Боже мой, ты за него готова глаза выцарапать! – воскликнула Дафна.

Келли снова плеснула в нее водой.

– Я? Ну нет.

– Да-да. Ты бы и потрахалась с ним.

– Господи, Ди, перестань кричать, – шикнула на Дафну Келли. – Наши мамы в доме.

– Боишься, как бы Ингрид не узнала, что ты хочешь переспать с тренером? – усмехнулась Дафна.

– Она точно хочет, – поддержала Шэй.

– Может, вы обе заткнетесь? – повысила голос Келли.

– Хочешь меня заткнуть? Попробуй.

Крики, визги, брызги, смех.

Алекс снова направила камеру на себя и закатила глаза. Потом, глядя в объектив, прошептала:

И это моя мама притащила меня сюда. Даже не верится. Иногда мне кажется, что я в самом деле ее ненавижу.

Глава 9 Кейт

В понедельник днем я сидела на металлических трибунах, установленных для зрителей рядом с теннисными кортами старшей школы. На площадке внизу Алекс сражалась в своем последнем отборочном матче. Столбик термометра поднялся на рекордную высоту, августовское солнце палило вовсю, и не было ни намека на ветерок. Число претендентов сократилось до трех, и победительница этого матча гарантированно получала место в команде. Проигравшей предстояло соперничать за второе место с третьей девушкой. Я пыталась излучать спокойную уверенность – Алекс не оценила бы открытого проявления беспокойства, – но внутри у меня все сжалось. Она только что выиграла на подаче, и я громко выдохнула.

– Ей остался всего один гейм[10], – указала Женевьева. Она сидела по одну сторону от меня, а Эмма – по другую. Ингрид примостилась позади нас, на ней была огромная соломенная шляпа, затенявшая бледное лицо.

– Она отлично играет, – улыбнулась Эмма.

– А вот Стейси просто дерьмово, – пробормотала Женевьева. – Я же говорила, она теряется под давлением.

– Жестко сказано, – заметила Ингрид.

– Но это правда.

Я понимала, что болеть против девочки-подростка нехорошо, но мне очень хотелось, чтобы Алекс победила.

Ей нужен был успех. Нужен, чтобы закрепиться в этой новой жизни, которой она не хотела и о которой не просила. И мне было приятно, что рядом со мной подруги, которые пришли поболеть за мою дочь и желают ей победы.

Они, похоже, не расстроились из-за того, что мы с Алекс внезапно ушли сразу после обеда в пятницу вечером. Я видела, что дочери не по себе, и хотела увести ее подальше от трех других девушек. Сослалась на расстройство желудка. Думаю, к тому времени все уже прилично выпили, и никто не обратил внимания на наш ранний уход.

Никто, кроме Джо. Когда мы прощались, он на несколько секунд задержал мою руку.

– Это тянется уже целую вечность, – протянула у нас за спиной Дафна и громко зевнула.

Она и другие члены теннисной команды расположились на самом верху, откуда и наблюдали за отборочными матчами. Они сидели, вытянув ноги, рядом стояли их спортивные сумки, и одна из девушек – я ее не знала – по очереди заплетала волосы остальным.

Из всех девочек только Келли, дочь Ингрид, не сидела с командой. Сцепив руки за спиной, она стояла с тренером Сетом Таунсендом на той стороне корта, где играла сейчас Алекс. При этом Келли то и дело оборачивалась, чтобы посмотреть на тренера, и смеялась над всем, что говорил этот высокий худощавый мужчина с лохматыми темно-русыми волосами и выступающими скулами. Я взглянула на Ингрид – знает ли она об этом увлечении своей дочери?

Тем временем Стейси послала мяч в сетку и, раздраженно ударив ракеткой по ладони, повернулась. Юбка ее взметнулась, и под ней мелькнули короткие шорты.

– Господи, ну и здоровенная ж задница! – громко заявила Дафна у нас за спиной. Ее подруги по команде захихикали.

Я вздрогнула и машинально бросила взгляд на Стейси – не услышала ли она обидную реплику. Но та готовилась снова подавать и в сторону трибун даже не взглянула.

– Но это правда, – прошептала Женевьева мне на ухо. – Стейси пошла в свою мать, Нэнси. – Она кивнула в сторону женщины с фигурой «груша», стоявшей у ограждения, скрестив руки на груди, и внимательно наблюдавшей за матчем.

– Женевьева, ты такая же испорченная, как и остальные девочки, – упрекнула ее Ингрид.

– Неправда. Она меня не слышит.

– В прошлом году я сидела за одним столом с Нэнси на школьной распродаже выпечки, и она, по-моему, съела половину кексов, – негромко сказала Эмма.

Женевьева и Ингрид рассмеялись, но меня ее слова покоробили. Даже если Нэнси их не слышала, это ничего не меняло. Мне это замечание показалось гадким. Тот факт, что в их колких комментариях присутствовала доля правды – Нэнси Янг была довольно полной и в своих футболке и шортах большого размера выглядела далеко не так привлекательно и гламурно, как три женщины рядом со мной, – лишь усугублял ситуацию. Как такое возможно, что они, настолько добрые и приветливые со мной, могут быть столь жестокими с другими?

Алекс подняла указательный палец, показывая, что последний отбитый Стейси мяч ушел за линию.

– У Алекс матч-пойнт[11], – сообщила Женевьева.

– Нет, мяч не вышел! – возмущенно закричала Нэнси Янг. – Он попал в линию!

– Здесь решают не зрители, – прервал ее тренер Таунсенд. Судя по усталому тону, ему не раз приходилось отчитывать родителей за попытку вмешаться в игру.

– Но она жульничает! – не унималась Нэнси Янг. – Это нечестно! Нельзя, чтобы она попала в команду за счет жульничества!

Я даже привстала, возмущенная безобразным выпадом этой женщины в сторону моей дочери. Еще мгновение назад я ощутила жалость к ней. Теперь это чувство сменилось глубоким материнским гневом. Я посмотрела на Алекс, опасаясь, что она расстроится из-за этих нападок, но она хладнокровно и спокойно ожидала следующей подачи Стейси. И когда мяч полетел к ней, она взмахнула ракеткой и нанесла победный удар.

– Есть! – воскликнула Женевьева. – Она победила!

Эмма сжала мою руку.

– Молодец!

Я хотела закричать, но сумела сдержаться. Алекс была бы в ужасе. Моя дочь с невозмутимым видом подошла к сетке, чтобы обменяться с соперницей рукопожатием, но Стейси в порыве злости швырнула ракетку в ограждение. А ее мать снова набросилась на тренера Таунсенда, оспаривая его предыдущее решение.

– Да, вот только этого нам в команде не хватает, – заметил кто-то у нас за спиной.

– Я бы ее не винила, – громко произнесла Дафна. – Меня тоже бесит, когда не замечают линию.

– А разве мяч не вышел? Я не видела, – возразила еще одна девушка.

– Сомнительно. Возможно, он все же коснулся линии.

Я так сильно сжала кулаки, что ногти впились в ладони. Моя дочь одержала победу, и я не хотела, чтобы ее радость была омрачена сомнениями. И разве мяч не вышел? Я была почти уверена в этом. Но почему Женевьева не поправляет свою дочь? Она как будто не обращала внимания на поведение Дафны.

«Дрянные девчонки», – подумала я снова.

Алекс все еще стояла у сетки, ожидая рукопожатия, но Стейси уже ушла с корта и присоединилась к своей матери, которая продолжала кричать на тренера Таунсенда. Алекс посмотрела на меня и пожала плечами, очевидно, не зная, что делать. Наконец она подошла к скамейке у края корта и стала собирать снаряжение.

– Боже мой, – выдохнула Эмма. – Какая драма.

– Оставь это Нэнси, – махнула рукой Ингрид. – Пусть она устраивает сцены.

Алекс покинула корт и направилась ко мне. А у меня от радости заколотилось сердце. Впервые за несколько месяцев моя дочь выглядела счастливой и уверенной в себе.

– Да! – воскликнула я. – Ты была великолепна!

– Она не пожала мне руку, – тихо пробормотала Алекс, оглядываясь на Стейси.

– Об этом не беспокойся. – Женевьева встала и быстро обняла Алекс. – Поздравляю, дорогая! Мы так рады, что ты попала в команду! – Она повернулась. – Дафна, отведи Алекс в кабинет тренера, помоги ей подобрать форму.

– Это что, у меня работа такая? – проворчала Дафна.

Оглянувшись, я увидела, как она закатывает глаза, повернувшись к Шэй, и моя радость от победы Алекс немного померкла. Конечно, я хотела, чтобы она победила. Но победа означала, что теперь ей придется чаще быть с этой троицей.

От этой мысли я ощутила холодный укол страха.

В тот вечер, пока Алекс была наверху, в своей комнате, и работала над эссе по английскому, я стояла в нашей новой гостиной, которая все еще казалась пустой и незнакомой. У меня пока не было возможности развесить картины, и я не купила орхидеи в горшках и ароматические свечи, чтобы в комнате стало уютнее.

Я смотрела в окно на темную улицу. В нашем старом доме в Буффало я знала всех своих соседей по именам, знала, кто их дети, наблюдала, как менялась их жизнь на протяжении многих лет. Воздушные шары на день рождения, привязанные к почтовым ящикам, выпускные торжества, поминальные обеды. Здесь я все еще была чужой. Возможно, чужой и останусь навсегда. Я сделала большой глоток виски из тяжелого бокала – хрустальный сервиз нам с Эдом подарили на свадьбу.

Эд.

Виски со льдом был его любимым напитком. И сейчас этот глоток напомнил мне о том времени, когда мы были молодоженами. Напомнил о запахе крепкого алкоголя в его дыхании, когда он целовал меня. Мне нравилось вспоминать нас тогдашних, тех, какими мы были много лет назад. До того, как все пошло наперекосяк.

Я сделала еще один большой глоток, надеясь, что алкоголь принесет быстрое успокоение. Я была слишком взвинчена, и мне следовало остановиться.

– Мам? – Я повернулась и увидела в дверном проеме Алекс, смутную фигуру на фоне освещенного коридора за ее спиной. – Почему ты стоишь здесь в темноте?

– Просто так. Задумалась.

Алекс щелкнула выключателем на стене, и комнату залил холодный верхний свет, который я терпеть не могла и который уже решила заменить при первой возможности. Это был еще один пункт в бесконечном списке дел, связанных с переездом.

– Почему ты никогда не плачешь? – спросила она тоном обвинителя.

– Конечно же, плачу.

– Но не по папе. По нему ты ни разу не плакала.

Я на мгновение напряглась, будто от пощечины.

– Люди выражают горе по-разному.

– Возможно. Но нормальные жены плачут, когда умирает их муж.

Мы с Алекс уставились друг на друга. Я хотела солгать ей. Сказать, что скучаю по Эду. Что его смерть выбила меня из колеи. Что я плачу, когда она меня не видит. Но Алекс бы поняла, что я лгу.

– У меня сложные чувства к твоему отцу.

– Ты ненавидела его, – с горечью выдавила она.

Я покачала головой.

– Нет. Я ненавидела то, во что он превратился.

– Я скучаю по нему!

– Знаю. Мне жаль.

– Нет, ты не понимаешь. Я скучаю по нему каждую минуту, каждый день. А тебя, кажется, даже не волнует, что он мертв!

– Разумеется, это не так. Мне это не безразлично. И если ты когда-нибудь захочешь поговорить о нем или о том, что случилось, я всегда рядом, всегда готова выслушать.

Алекс пожал плечами.

– Я не хочу об этом говорить.

– Ты проголодалась? – спросила я наконец, нащупывая тему, которая могла бы разрядить напряжение. – Ужин будет подан через несколько минут. Я приготовила жареного цыпленка и зеленую фасоль с миндалем «амандин», чтобы отпраздновать твою сегодняшнюю большую победу.

Алекс не ответила. Ее молчание прозвучало как обвинение. Возможно, так оно и было. Я потерла переносицу – эта привычка возникла из-за стресса за последний год.

– Почему бы нам просто не порадоваться хорошему дню? Я так горжусь тобой.

Алекс пожала плечами, но уголок ее рта приподнялся.

– Я все еще не могу поверить, что та девушка не пожала мне руку после матча.

– Это говорит о ее характере, а не о твоем.

– Я знаю. – Алекс заколебалась.

– Тогда что?

– Мяч вышел. Ты ведь видела?

– Да, конечно. Миссис Хадсон тоже это видела.

– Эти девочки думают, что я жульничала. Дафна и ее друзья. Я слышала, что они говорили.

– Это из-за того, что мама Стейси устроила сцену. Ты же знаешь, как некоторые люди любят драматизировать.

– Я слышала, как Дафна сказала, что я жульничала, – решительно заявила Алекс.

– Но ты этого не делала. И ты это знаешь. Все прочее значения не имеет.

Алекс пожала одним плечом.

– Думаю, это здорово, что ты будешь в команде, будешь соревноваться и познакомишься с новыми людьми. Может быть, у тебя появятся новые друзья.

Я слышала себя, слышала свой чересчур бодрый тон. Я говорила как мамаша из ситкома и даже не удивилась, когда Алекс бросила на меня уничтожающий взгляд.

– Новые друзья? Такие, как Дафна и эти две подружки?

– Ну… нет, – призналась я. – Но в команде есть и другие девушки, правда?

Алекс пожала плечами и отвернулась.

– Мне наплевать. Я не собираюсь заводить друзей. Я просто хочу победить их всех.

Глава 10 Видеодневник Алекс Тернер

24 августа

Алекс сидела на кровати, скрестив ноги и наклонившись вперед. На ней было темно-бордовое худи с капюшоном и серые беговые шорты. Лицо бледное, глаза широко раскрыты.

Господи. Не могу поверить. Неужели это действительно случилось? Нет, конечно, я знаю, что так оно и было, я сняла это на видео, но…

Алекс покачала головой. Провела ладонью по влажным после душа волосам.

Ладно, тогда мне, наверно, стоит начать с самого начала, так? Сейчас.

Алекс отложила телефон, из-за чего камера уставилась в потолок. Когда картинка снова сменилась, она уже лежала на кровати, держа мобильный перед собой.

Сегодня после тренировки тренер собрал всю команду. Наш первый матч во вторник, и он сказал, что примет решение по первому составу. Я немного нервничала из-за того, что во время тренировок он не уделял мне достаточно внимания. Но я выиграла почти все свои тренировочные сеты как в одиночном, так и в парном разряде и, как мне казалось, имела неплохие шансы попасть в основной состав.

Мы все набились в его маленький кабинет рядом с раздевалками команды в здании из шлакоблоков неподалеку от теннисных кортов. Тренер стоял у доски с маркером в руках. Стульев не хватило, поэтому я осталась у входа и прислонилась к дверному косяку. Тренер сказал: «Вот состав на первый матч», – а затем повернулся и печатными буквами написал имена. В одиночном разряде он поставил Дафну на первый корт и Келли на второй. В парном разряде на первый корт он назначил Беллу и Маккензи, на второй – Шэй и Лиа и на третий – Чэн и Дену. Все сразу заговорили. Кто-то был рад, кто-то зол. Я оказалась не единственной, кто не попал в состав. В команде четырнадцать девушек, а играть в каждом матче могут только восемь, так что шестеро из нас в любом случае на соревнование не попадают. Но все же. Не попасть в состав на первый матч года – это унизительно. Дома, в Буффало, я играла на первом корте в одиночном разряде в каждом матче, начиная с десятого класса. Я никогда не выпадала из состава. Никогда.

И вот я стояла и думала только о том, как разочаровался бы во мне папа. Что бы ни говорила мама, я знаю, что папа просто хотел для меня всего лучшего. Он думал, что я могла бы стать чемпионкой. И вот как все обернулось. Я не попала даже в состав школьной команды.

Глаза Алекс наполнились слезами. Она глубоко вдохнула и выдохнула, изо всех сил стараясь взять под контроль эмоции.

В общем, так. Я стояла и чувствовала, что краснею, чего терпеть не могу. Но все-таки старалась, насколько возможно, сохранять спокойствие и продолжала смотреть прямо на тренера. Он на меня ни разу не взглянул. Мне кажется, он и имя мое не помнит и не знает толком, на что я способна на корте.

И тогда я подумала, что, возможно, в этом-то и проблема. Я провела целую неделю на тренировках, а тренер ни разу меня не посмотрел. Наблюдает он по большей части за теми девушками, которые попали в состав. Как будто только они важны, а остальные так, в придачу.

Дафна на собрании вела себя, словно только что выиграла Уимблдон – улыбалась, трясла волосами. Эта идиотка Шэй, которая боготворит Дафну, все время повторяла, как попугай: «Я знала, что ты получишь первый корт. Я так и знала».

Алекс засунула в рот палец, показывая, что ее вот-вот вырвет.

Тренер наконец поднял руки и сообщил: «Помните, это всего лишь первый матч. Я уверен, что по ходу сезона в составе будут изменения. И у каждого, кто захочет побороться за место, будет такая возможность».

После встречи все разошлись. Я вернулась на корт с корзиной, полной мячей. Мне нужно было поработать над подачей, моим самым слабым местом в игре. Отец всегда заставлял меня выходить на тренировочный корт после проигрыша. Всегда говорил, что нельзя позволить себе проявлять слабость. Я тренировалась до тех пор, пока не заболело плечо. Но это было даже приятно, потому что с каждым ударом уходила и частичка злости и недовольства.

Закончив, я собрала мячи в корзину и пошла к кладовке, которая у нас рядом с раздевалками. Все девочки уже ушли, но дверь кабинета тренера Таунсенда была приоткрыта, и там горел свет. Я подумала, что, может быть, стоит зайти к нему и поговорить. Я вспомнила отца, и его слова, которые он говорил мне тысячу раз, прозвучали у меня в голове громко и ясно, словно он стоял рядом: «За все, чего ты хочешь, нужно бороться. Никто и никогда ничего тебе не подаст».

Я решила, что так и сделаю. Войду и поговорю с ним. Спрошу, как здесь работает система челленджей[12], и предложу посмотреть меня на тренировке. У самой двери я замешкалась – не знала, стоит ли постучать. А потом услышала какой-то звук, похожий на тихий стон. И резкий вдох. Я даже подумала, что кому-то плохо. Но эти звуки продолжались и становились громче.

А потом я услышал голос. Женский голос. И поняла, что в кабинете с тренером девушка. Сначала я решила, что это Келли, потому что у бассейна Дафна сказала, что Келли на него запала. И на тренировке в тот день тренер помогал Келли корректировать форхенд, стоял очень близко к ней и держал руку на ее талии. И вот теперь в его кабинете…

Да, мне нужно было сразу же уйти. Почему я не ушла? Я шагнула чуть влево и заглянула в комнату. Так вот, там была не Келли. На столе тренера спиной ко мне сидела Дафна. Совершенно голая. Ее теннисная майка и юбочка валялись, скомканные, на полу. Тренер Таунсенд стоял между ее ног и держал руки на ее бедрах. Дафна стонала и обнимала тренера за шею. Они занимались сексом. Я видела, как они занимаются сексом.

Алекс зажмурилась и закрыла лицо рукой. Покачала головой, опустила руку и снова посмотрела в камеру.

Сначала я просто опешила. То есть да, я понимала, что происходит. Но они делали это прямо там, в его кабинете, куда мог войти любой. Зачем рисковать? Я не могла это понять.

Я сказала себе, что надо уходить, пока они не заметили меня. Но потом подумала, что, во-первых, то, чем они занимаются, неправильно, а во-вторых, никто никогда не поверит мне на слово. Я достала телефон, открыла камеру и начала снимать. Наверно, это заняло всего секунд двадцать, но мне показалось, что прошла вечность. Потом я повернулась и тихонько вышла.

Я не знаю, зачем это сделала. Зачем сняла на видео, как они занимаются сексом. Я сохранила запись не потому, что мне это интересно. Я не какая-то извращенка. Наверно, я думала, что настанет день, когда мне понадобятся доказательства того, что это произошло.

Алекс не мигая уставилась в камеру широко раскрытыми глазами. Потом быстро выключила запись.

Глава 11 Кейт

– Так вы не шутили насчет блесток, – вздохнула я.

– А ты как думала? – рассмеялась Эмма. – Женевьева, ты выкупила весь магазин товаров для рукоделия?

– Практически весь. – Женевьева откинула за плечи свои светлые волосы. – Представляете, столкнулась там с одной из мамочек наших чирлидерш. И она тоже к прилавку с блестками направлялась. Я тележку развернула и стрелой туда. Пришла первой.

– Соревнование за блестки. Все как у взрослых, – прокомментировала Ингрид.

– Во всяком случае таблички у нас будут самые красивые, – беспечно ответила Женевьева. – Это все, что имеет значение.

Мы все собрались в ярко украшенной кухне Эммы. На длинном деревянном столе лежали таблички и афиши, плакаты, а также цветные фломастеры, красочные распечатки логотипа старшей школы Шорхэма и много-много пакетиков с блестками. Эмма зажгла свечу с ароматом яблочного сидра, и мы все выпили по бокалу вина. Мероприятие ощущалось как праздничное, хотя мы вчетвером собрались только для того, чтобы поработать над плакатами, афишами и указателями, которые предполагалось развесить в школьных коридорах. На мой взгляд, эту работу следовало поручить самим ученикам, которые, в конце концов, и придут на хоумкаминг[13] поиграть и потанцевать. Но я и не возражала. Провести вечер в приятной компании, отвлечься от будней всегда приятно. Тем более что Алекс после тренировок исчезала в своей комнате и выходила только пообедать, причем почти в полном молчании.

Я вырезала логотипы – голову пантеры с оскаленной пастью, а Эмма и Ингрид старательно выводили печатными буквами «С ВОЗВРАЩЕНИЕМ, ПАНТЕРА».

Женевьева наблюдала за нами с бокалом белого вина в руке.

– Ты вообще-то собираешься что-то делать? – поинтересовалась Ингрид, поднимая взгляд от своего плаката. На ней были свободная льняная туника кремового цвета и брюки в тон. В таком наряде я выглядела бы старомодно, но на Ингрид он смотрелся просто шикарно.

– Я – девушка с блестками. – Женевьева отпила глоток вина. – Жду, когда вы, бездельницы, наконец закончите афишу, чтобы я могла поколдовать над ней.

– Мы стараемся изо всех сил, – фыркнула Эмма. – Ты же не хочешь, чтобы буквы получились кривыми?

– Нет, я хочу, чтобы они были идеальными, – ответила Женевьева. – Все должно быть идеально.

Ингрид закатила глаза и посмотрела на Эмму, которая лишь вымученно улыбнулась. Ингрид нахмурилась.

– Ты в порядке, Эм? Какая-то ты непривычно тихая сегодня.

Эмма покачала головой.

– Все хорошо.

– Ты говоришь так каждый раз, когда тебе нехорошо.

– Просто какое-то подавленное настроение. Возможно, что-то гормональное, – вздохнула Эмма.

– А где Марк? – Женевьева села за стол и закинула одну загорелую ногу на другую.

Эмма пожала плечами.

– Наверно, задержался на работе. Кто знает, чем он на самом деле занимается?

Ингрид отложила свой фиолетовый маркер и пристально посмотрела на подругу через стол.

– Что происходит? И пока ты не успела меня обвинить, я спрашиваю как друг, а не как психотерапевт.

Лицо Эммы вдруг сморщилось, и она закрыла его обеими руками.

– О, милая, что случилось? – Женевьева встала и поспешила обнять Эмму за дрожащие плечи.

– Я не совсем понимаю, что происходит. Просто Марк в последнее время сильно изменился. Может, это и ерунда, но я постоянно думаю, что за этим что-то кроется. Во-первых, он все чаще задерживается допоздна в офисе.

– У него больше работы, чем обычно? – спросила Ингрид.

– Возможно. Он так и говорит. – Эмма подняла глаза, и я увидела, что по ее лицу текут слезы. – Но на днях он отпустил странное замечание о браке.

– Что он сказал? – нахмурилась Женевьева.

– Что, мол, люди, возможно, не созданы для того, чтобы состоять в браке вечно. Что это нереалистично.

– Откуда он это взял? – удивилась Ингрид.

– Я не знаю. Ни о разводе, ни о чем-то таком мы не разговаривали. Но потом, когда я сказала ему, что нам с девочками стоит поехать в Европу следующим летом, он заявил, что до лета еще далеко и загадывать рано.

– Действительно, еще ведь только август. – Женевьева сжала ее плечо и налила еще вина в бокал.