Миндаль

«Нет, ну кто бы мог подумать? Какой-то занюханный ларек, даже не замечала его раньше — и какой макарон! Божественно, просто божественно! Да, да, я обещала себе — никакого теста до выходных. Но, технически говоря, макароны и не из теста. Там же миндальная паста, вроде? Ну сахар, сахар, да, ладно. Ничего, не разнесет от одного-то. А, к черту, пусть даже разнесет, боже, как было вкусно!»

Девушка никак не могла выкинуть из головы купленное утром по дороге в универ пирожное. Минутная слабость — сладковатый запах миндаля остановил, а красиво выложенные за стеклом разноцветные кружочки приковали взгляд и не позволили пройти мимо — принесла ей пять минут безграничного наслаждения, просто гастрономический оргазм! Мысли о пирожном не выходили из головы, кажется, и сейчас слюна во рту имела слабый миндальный привкус. Даже самые запоминающиеся оргазмы она не смаковала потом так, как этот сводящий с ума утренний кайф от съеденного макарона. Монотонный голос препода и раньше-то не особо оседал в голове, а сегодня просто пролетал мимо ушей. Вместо формул на большой доске она видела стеклянную витрину маленького магазинчика, за которой в разноцветном пышном и ароматном хаосе пестрела справа россыпь ярких кругляшей.

«Так, на хер возрастную психологию, сразу после лекции иду искать тот ларек. Десяток… а, к черту все, возьму штук двадцать. А сколько их там всего, интересно? О боже, женщина, держи себя в руках, куда тебе столько сладкого… Хотя известно куда. Но этот крем, о-о-о-о этот крем, густой и тающий во рту… Наверное, почти чистые углеводы, можно сразу на жопу намазывать, никуда они из твоего организма не уйдут… Скинула сколько? Полтора килограмма? Забудь, подруга, сегодня ты их вернешь с процентами. Да и хер с ним, пусть он только вякнет мне еще что-то про жопу, пошлю подальше, пусть ищет себе анорексичек. Вон хоть к этой фотомодели сраной из третьей группы пусть яйца подкатывает. Интересно, если бы мне предложили выбирать — Сашка или эти пирожные, — на сколько пирожных мне бы его обменяли? Штук за семь отдала бы не задумываясь. Или даже за пять».

Всю лекцию мысли в ее голове так или иначе крутились вокруг утреннего миндального наслаждения. С трудом досидев до конца пары, девушка торопливо зашагала из здания факультета в сторону рынка. Ларек был недалеко от автобусной остановки — серебристый фургончик, из таких иногда хот-доги продают. Но, к ее неимоверному изумлению, он оказался закрыт. И не просто закрыт, а явно заброшен, стеклянная витрина, за которой должны были лежать и лишать воли одним своим видом разнообразные запретные плоды, была закрыта большим листом грязноватой фанеры со следами влаги и наклеенными там и сям предложениями микрозаймов.

«Поменяли, что ли? Тот уехал, а на его место поставили этот толчок на колесах? Так нет, судя по всему, он тут уже пару лет стоит. Вроде даже помню его, все-таки третий год отсюда на пары хожу… А как же макароны? Приснилось, что ли? Ну тогда я и сейчас сплю, на пары же как-то попала, жуя это божественное пирожное… Ущипнуть себя надо…»

От необходимости щипать себя ее избавил неожиданный и болезненный шлепок пониже спины.

— Привет, сладкая! Тебе чего, денег срочно надо? Так ты скажи, обсудим условия. — сзади с довольной лыбой стоял Сашка. — Я такой выхожу из автобуса и думаю: а чей это такой сочный попец тут стоит? А это моя…

— Пошел на хер, придурок! — заорала она, найдя выход раздражению. — Жопы он разглядывает! На остановке! Вот и ищи себе тут кого-нибудь за деньги, мудак!

Девушка зацокала каблучками по неровному тротуару в сторону факультета. Опешивший Сашка торопливо догнал ее и зашагал рядом, пытаясь взять под руку или приобнять, но она безжалостно пресекала все поползновения, не мешая, впрочем, изливать потоки извинений и недоумений. Только после того как он открыл ей двери в здание, она позволила-таки приобнять себя за талию и приняла извинения вместе с поцелуем. В ее голове зрел план, и, когда после пар Сашка потащил ее в кафешку, она приступила к его исполнению.

— Так, за то, что утром меня напугал и обидел, ведешь меня в хорошую кондитерскую, понял? — безапелляционно заявила она и нацелилась острым бежевым ноготком в лицо открывшему рот Сашке. — Только заикнись мне про задницу сейчас! Я еще от утреннего не отошла!

— Ой, ой, да чего утро-то, ну подумаешь…

— Мы идем или нет?

— Конечно, идем, — вздохнул Сашка. — Разве я могу тебе отказать?

— Правильный ответ, — удовлетворенно кивнула девушка.

Кафе выглядело приличным и, о да! На витрине переливались всеми цветами радуги вожделенные пироженки, воздух был буквально пропитан сладкими запахами. Заказав себе сразу пять штук разного цвета, она ждала, едва ли не подпрыгивая от нетерпения на мягком диванчике и почти полностью пропуская мимо ушей Сашкину болтовню.

«Твою мать, да сколько можно пять пироженок тащить, вон же они лежат, бли-и-и-и-и-ин, я сейчас слюной захлебнусь… О, появилась, да неси же ты быстрее, курица, боже мой…»

Под удивленными взглядами девушки-официантки и замолкшего на полуфразе Сашки она жадно схватила макарон с еще не поставленной тарелки и впилась в него зубками. Ей было все равно, что они там подумают, у нее уже почти руки тряслись от желания снова ощутить во рту этот дивный миндальный вкус. Взгляды девушки и Сашки стали еще более удивленными, когда она выплюнула откушенный кусок на тарелку и отбросила розовое пирожное, словно необычайно крупного таракана.

— Тьфу, блядь, это что такое вообще? — вскрикнула она, брезгливо отплевываясь. — Это вот макарон, по-вашему?!

— Насть, ты чего… — ошарашенно начал Сашка.

— Чего?! Да ты попробуй, что это за говно?!

Парень неуверенно взял с тарелки ненадкушенный кружок оливкового цвета и осторожно откусил. Пожевал с задумчивым видом, переглянулся с перепуганной официанткой. Взял отброшенное девушкой пирожное, уже уверенно кинул его в рот целиком и принялся демонстративно жевать. С дебильной ухмылкой поглядывая то на нее, то на официантку. От обиды и возмущения девушку начало потряхивать.

«Какой к черту макарон? Печенье грубое, паста такая, будто зерна миндаля не молотые, а жеваные! А крем? Это крем?! Голимая сгущенка! Да вы, суки, издеваетесь, что ли?? И чего вы так смотрите друг на друга??»

Разочарование в десерте было почти болезненным, а довольная рожа жующего парня и его лукавые переглядки с официанткой, которая, видя поддержку, на глазах веселела, окончательно вывели девушку из себя.

— Ты что, специально меня сюда привел, да?! Поиздеваться решил?! Так, все! Пошел в жопу, сиди жри тут это говно вон вместе с ней!!!

Он вихрем вылетела из кондитерской, не слушая удивленных и возмущенных возгласов парня и официантки.

«Если ему тут так по кайфу, то пусть подавится этой дрянью и трахнет там же на столе эту сучку!»

Сашка, кажется, пытался догнать ее, но она не глядя прыгнула в закрывающиеся двери первого попавшегося автобуса. Забилась на сидение над колесом у окна и вдруг, неожиданно для себя, разревелась.

Отвратный макарон из кондитерской только раздразнил ее знакомым, хоть и безнадежно испорченным вкусом. Утренняя жажда того божественного пирожного из загадочного киоска проснулась с новой силой. С трудом сглатывая слюну, которая пока еще имела явственный привкус миндаля, она смотрела сквозь слезы в окно на проносящийся мимо город. От вибрирующего телефона противно зудела сумочка, она достала смарт, не глядя сбросила звонок Сашки и злобно придушила аппарат, зажав кнопку включения. Кинув черный мертвый прямоугольник в сумку, девушка начала размазывать по щекам слезы.

«Урод тупорылый, специально меня туда потащил, наверняка. Я ж вроде говорила про макарон на парах? Услышал, пробил, где самые отвратные делают, и специально потащил. Отомстить, что ли, решил за то, что утром извиняться заставила? Еще сучку эту себе склеивать начал! Прямо у меня на глазах! Господи, да насрать мне на них обоих, но неужели теперь нигде не найти тот киоск?! Я, по ходу, сдохну, если не найду себе такой же макарон! А их вообще сложно готовить, нет? Там, кажется, только миндальная паста, сахарная пудра да белки, может, попробовать дома замутить… Ага, в общаге, в сраной газовой духовке, идея на уровне, подруга. Где же еще выпекают настоящие воздушные миндальные макароны, как не в нашей заросшей жиром газовой общаговской духовке, а?»

От тоскливых безысходных мыслей по щекам вновь потекли слезы. На улицы города за окнами понемногу опускался вечерний сумрак, районы были уже незнакомыми, но ей было плевать. Перед глазами кружились разноцветные миндальные кружки, в желудке остро кололо от неутоленного желания и голода.

«Наверное, что-то подобное чувствуешь, когда тебя всю ночь трахают и ни разу не доводят до оргазма. Хотя нет, в сексе самом по себе хоть удовольствие есть, а тут… И этот чертов киоск, где его теперь искать, ну серьезно, огромный город….»

На глаза опять навернулись слезы, и она полезла в сумочку за платком.

— Такие красивые девушки не должны плакать, — услышала девушка приятный мужской голос.

Она повернула голову и встретилась взглядом с молодым человеком, сидевшим в соседнем ряду возле окна. Автобус, видимо, подбирался к конечной, и в задней его половине вместе с ней сидел только он.

— Можно? — он кивнул головой на сидение рядом с ней.

К ее удивлению, вместо того чтобы привычно отбрить недоделанного казанову, она кивнула.

«А в конце-то концов, почему нет? Симпатичный, вон, губка нижняя такая пухлая, сладенькая. Будет хоть кому в жилетку поплакаться вечером. Может, он получше кондитерскую знает? Боже, если он мне найдет ЭТИ МАКАРОНЫ, я ему отдамся в туалете кафешки…»

Испуганно запищавшую совесть похоронило волной миндальных утренних воспоминаний. Почти мгновенно перейдя на «ты», девушка, запинаясь и всхлипывая, излила душу незнакомцу со сладкой нижней губкой и, конечно же, получила приглашение в ресторан французской кухни.

— Я, конечно, не мажор, — неловко улыбнулся он. — Но на пару чашек кофе и несколько хороших пирожных меня хватит. Это ведь будет не последняя наша встреча?

— Ну конечно нет, — не моргнув глазом, соврала она.

«Хотя кто знает, может, и не последняя. Мальчик и правда сладкий, не то что этот мудак. Этот по жопе на улице не шлепнет, даже если попросишь. Ай, пофиг вообще, хоть маньяк сексуальный, только пусть сначала накормит этими пирожными, а потом можно хоть на куски резать».

Ресторан парень выбрал действительно элитный и дорогой. Настолько, что официант всем видом дал понять, как неуместно они смотрятся среди всей этой роскоши в своей повседневной одежде. Девушка невольно подумала, что все, во что она сейчас одета стоит, наверное, дешевле, чем рубашка официанта. Но незнакомец — «а как вообще его зовут? Он вроде представился… ай, похер» — держался уверенно, а ей было уже на все плевать, лишь бы снова ощутить тот божественный вкус.

«Не могут же ТУТ облажаться с пирожным! Держись, женщина, держать строй, стоять насмерть! Еще пару минут, и все кончится, а там можно и повнимательнее присмотреться к спасителю. Все-таки не каждый встречный вот так ни с чего бросит все свои дела и поведет зареванную незнакомку в дорогущий ресторан, забив на косые взгляды местной публики. И эта губка сладкая, черт возьми. Но все потом, потом! Несут! Быстрее!»

Каким-то чудом ей удалось чинно дождаться сервировки, наверное, потому что атмосфера роскоши просто не позволяла накинуться на пирожные, рыча и капая слюной. Тем сильнее было разочарование, когда она наконец запустила зубы в яркий, пахнущий миндалем кружок… Да, миндальная паста, да крем, но…

«Бо-оже, это совсем не то-о-о… Приторно, химозно, крем слишком жидкий и… Блядь, я сейчас точно сдохну. Убейте меня кто-то, или я сама…»

На глаза опять навернулись слезы, она не устроила очередной скандал только потому, что где-то на дне океана отчаяния и разочарования, в котором она сейчас утонула, еще оставались крохи здравого смысла и совести. Здравый смысл подсказывал, что ее просто выкинут отсюда, если она начнет орать, а совесть говорила, что незнакомый парень не виноват в ее загоне и не должен выхватывать незаслуженных люлей за искреннее желание помочь. Но все же съесть заказанные пирожные она так и не смогла, остаток вечера прошел скомканно. Бездумно продиктовав незнакомцу номер телефона, она позволила оплатить ей такси и уехала, пообещав встретиться завтра.

«Да, да, завтра, конечно, все завтра. Правда, я сегодня сдохну от этой сраной ломки, но завтра мой труп охотно увидит тебя снова, мой сладкий макарон. Может, они там в киоске какую-то наркоту в пирожные кладут, что ж меня ломает-то так? Уже реально руки трясутся, как у алкоголички. Надо хоть чем-то догнаться в общаге, что ли, купить миндаль и что-то замутить, там хоть точно будет миндаль. Светка вроде на днях новый блендер купила. Миндаль в порошок, сахар. Яичных белков взбить… Ой, чувствую херня выйдет, но хоть совершенно точно из миндаля и сахара, вдруг зайдет?»

Ввалившись в комнату и побросав на стол все покупки, она, не переодеваясь, кинулась к Светке за блендером. Соседка оказалась дома и сначала посмотрела на зареванную дерганую подругу с подозрением, но алкоголем от нее не пахло, так что жадничать не стала. Вернувшись в комнату, измученная девушка кинула в рот одно миндальное зерно, а остальные высыпала в чашу. Морщась, она жевала орех и чувствовала, как миндальный вкус сводит ее с ума, руки на ручке блендера уже всерьез тряслись, пока внутри прозрачной чаши смерч из мелькающих лезвий превращал твердые коричневые зернышки в бежевую кашицу. Но все же недостаточно однородную, недостаточно!! Она убрала блендер в сторону и выдернула стерженек с лезвиями — может, тупые совсем? Нет, выглядят острыми. Девушка неуверенно провела пальцем по одному из них и с шипением втянула воздух — блестящее лезвие почти без сопротивления прорезало кожу и глубоко впилось в палец. Впрочем, боли она почти не почувствовала, поглощенная дурманящим запахом миндаля, витающим в комнате, и мелькающими перед глазами видениями проклятых разноцветных пирожных. Почти бездумно сунула порезанный палец в рот…

И изумленно вскрикнула.

Рот наполнился дивным вкусом крема из утреннего пирожного. По спине, от поясницы до затылка, пробежала волна горячих мурашек, девушка покрылась гусиной кожей, соски затвердели, волосы на затылке встали дыбом. Изумленно открыв рот, она уставилась на глубоко порезанный палец. Из ранки тягуче выливался восхитительно пахнущий крем, тот самый, которого она так жаждала! Девушка жадно сунула палец в рот.

«О боже, ну да, ну правильно! Я же весь день этот вкус чувствую! Слюна миндальная, наверное, и кровь тоже теперь! О-о-о, господи, мне надо присесть, я сейчас в обморок упаду… Как вку-усно… Тот самый вкус… Интересно, это не опасно? Может, это вирус какой-то или плесень такая? Грибок? Ой насрать, НАСРАТЬ, БОЖЕ, КАК ВКУСНО!»

Она упоенно сосала порезанный палец, пока в ее голове не вспыхнула новая идея. Девушка вынула палец изо рта и внимательно осмотрела ранку, отгибая края.

«Вроде да… Нет, серьезно, это, кажется, миндальная паста, не мясо. Так, ну это же бред… Но в принципе… Почему нет… У меня же много пальцев, можно пожертвовать одним ради… этого? Ради ЭТОГО — можно…»

Положив на стол левую ладонь, она прижала лезвие ножа к верхнему суставу оттопыренного мизинца, стиснула зубы, зажмурилась и резко надавила. Раздался негромкий хруст, в пальце вспыхнула боль, но совсем не такая сильная, как она ожидала. Открыв глаза, она сунула истекающий кремом обрубок в рот и посмотрела на лежащую на столе фалангу.

«Никогда не обращала внимания… Ноготь так похож на миндальный ломтик, как будто из орешка вырезали пластинку. Крем обалденный, а как на вкус остальное?»

Она опасливо положила странное пирожное на язык и начала жевать. Миндальный ломтик хрустнул на зубах, рот наполнился божественным вкусом миндальной пасты, ТЕМ САМЫМ вкусом. Следом за первой девушка, жмурясь от удовольствия, села две оставшиеся фаланги мизинца и как раз нарезала безымянный, когда в комнату, побарабанив в дверь, заглянула Светка.

— Наська, ты долго еще, я… — она осеклась и смешно выпучила глаза, увидев пиршество на столе.

— Светка! Ох, как ты вовремя, залетай, я тебе сейчас еще отрежу, у меня много! Ты должна попробовать, это просто божественно… — совершенно счастливая девушка удивленно поморщилась, когда вечернюю тишину общаги прорезал истошный пронзительный визг соседки.

— Интересный случай, для кандидатской э-э… работы… — протянул врач, потирая гладко выбритую щеку. — Ну, так у нас тут все случаи э-э… интересные, кто-то, знаете ли, э-э… инопланетян видел, кто-то, э-э… сам… мда…

— Это как раз не особо интересно, — вздохнул рыжий мужчина. — Хочется чего-то вот прямо… шокирующего, что ли? Ну, чтоб самому интересно стало. Все эти делирии и деменции, все-таки не редкость…

— А-а, редкости хочется, хм. Ну, появилась у нас на днях интересная э-э… особа, — заерзал в кресле пожилой мужчина. — А пойдемте-ка к ней, посмотрите сами… э-э… достаточно ли э… интересно.

По дороге к дальнему крылу врач, не спеша и экая, рассказал о новой пациентке, которую пришлось связывать и помещать в особые условия, до того необычным оказалась ее расстройство.

— Аутосаркофагия, коллега, ярко выраженная, э-э… Я бы даже сказал э-э… терминальный случай. Само расстройство э-э… не такое уж редкое, но вот скорость протекания и… э-э… Ну, сейчас сами увидите.

Они вошли в чистую маленькую палату, в которой из мебели была лишь одинокая больничная койка. На койке, надежно прикрученная за ноги и за руки ремнями, лежала молодая девушка лет двадцати. Во рту у нее было странное устройство, что-то вроде боксерской капы, тоже жестко зафиксированное. Двигаться она, похоже, совсем не могла, только сонно косила глазами и иногда издавала невразумительные горловые звуки.

— Ну вот, полюбуйтесь. Привезли из общежития, где она э-э… ела свои пальцы и пыталась угостить ими соседку. Уверяла, что божественно э-э… вкусно. Успела аккуратно отделить и съесть мизинец и э… две фаланги безымянного, прежде чем студенты ее э-э… зафиксировали.

— С ума сойти…

— Не рекомендую, у нас и так э-э… хватает пациентов.

— Кажется, не хватает трех пальцев? — молодой психиатр принюхался.

В воздухе палаты витал еле заметный сладковатый запах. Ароматизируют воздух? Неплохо, условия тут на высоте.

— О да, выездная бригада неверно э-э… оценила тяжесть… положения. Еще один палец она откусила уже тут. Терапия пока что э-э… не дала результата…

— А когда можно будет с ней поговорить?

— О, вот это самое э-э… печальное. Мы, как я уже сказал э-э… недооценили масштаб э-э… бедствия. После того, как она откусила и проглотила средний палец, ее, конечно э-э… обездвижили, но вы не представляете, насколько изобретательны бывают э-э… пациенты.

Все еще не понимая, рыжий перевел взгляд с обмотанной бинтами кисти девушки на потирающего подбородок врача. Тот развел руками:

— Она э-э… съела язык. Жевала, только когда на нее никто не смотрел, успела э-э… обглодать даже часть щек изнутри, — пожилой мужчина с пониманием посмотрел на побледневшего коллегу. — Санитар случайно заметил капли э-э… крови на губах. С тех пор она э-э-э… вот в таком виде.

— Чудовищно…

— Да, да. Мозг э-э… исключительно сложный… прибор. Сбои в его э-э… работе приводят к э-э… ужасающим результатам. Однако вы сами попросили э-э… что-нибудь шокирующее.

— Спасибо, я уже пожалел об этом, — честно признался рыжий, вслед за врачом покидая палату.

— Ничего, ничего. Думаю, мы э-э… найдем вам подходящий материал для э-э… диссертации.

Спустя несколько часов рыжий с немалым облегчением покинул гостеприимные стены клиники, унося подмышкой увесистую пачку ксерокопий и распечаток. Интересных случаев тут было немало, и он без труда выбрал себе подходящий для исследования. Однако мысли упорно возвращались к несчастной девушке в маленькой палате, точнее, с удивлением понял мужчина, к еле заметному аромату, который там витал.

«Случай, конечно, ужасный, но к этому придется привыкать, а вот аромат… Сладковатый, словно кондитерский какой-то… карамель? Кленовый сироп? Нет, все не то. Скорее, что-то ореховое. Миндаль? Да, скорее всего миндаль. Есть, кажется, какие-то пирожные из миндаля, со смешным названием макароны. Надо побаловать жену с дочкой, прихватить с десяток в том новом киоске возле дома».