Минимакс - карманный дракон

Глава первая. Тайна старого сарая

Началось с того, что в домике Лукерьи Лукиничны и Сидора Силовича начали исчезать вещи. И если бы исчезали ценные, — к примеру, фарфоровый чайный сервиз, набор серебряных ложечек для кофе или вазочки для варенья из цветного чешского стекла, — стоило бы бить тревогу. Но исчезали совсем не ценные, а обычные будничные вещи.

Первой исчезла бутылочка с клеем «Марс», которым можно склеивать кожу, дерево, стекло и фарфор. Лукерья Лукинична собиралась подклеить кожаную кайму на домашних тапочках Сидора Силовича, своего мужа, потому что он всегда загибал задники и обрывал кайму. Лукерья Лукинична открыла ящик с надписью «Бытовая химия», где должен был стоять клей, — и не нашла его на месте.

Сначала она подумала, что сама куда-то задевала бутылочку — да и забыла. Такое с ней иногда случалось: то положит куда-нибудь очки и ищет целый день, то забросит куда-то газету и не может потом найти, а то насыплет соли в баночку с надписью «Сахар» — и вся семья кривится от соленого чая.

Чтобы как-то избавиться от этого своего недостатка, Лукерья Лукинична понаклеивала на все баночки, коробочки и шкафы этикетки с надписями «Инструменты», «Вилки, ложки, ножи» и т. п. — путалась уже меньше, хотя иногда память подводила её.

Так что не удивительно, что при таком характере (особенности) Лукерья Лукинична сначала не обратила внимания на пропажу клея, «Наверно, клей весь вышел, — подумала она, — а я об этом забыла». Она решила завтра купить новую бутылочку «Марса», а сейчас, пока до работы еще оставалось время, — потому что Лукерья Лукинична, как и её муж, работала во вторую смену, — почистить соляной кислотой ванну. Но, к большому удивлению, кислоты на месте не было!

Это открытие уже насторожило её — Лукерья Лукинична принялась проверять все свои баночки, коробочки и ящики.

Все и всюду было на местах: в коробке с надписью «Инструменты» лежали нетронутые напильники, молотки, отвёртки, сверла и много других принадлежностей; из ящичка «Ложки, вилки, ножи» тоже ничего не пропало; даже в жестянке с этикеткой «Шурупы» никто ничего не трогал. Но когда Лукерья Лукинична начала обследовать ящик «Бытовая химия», то, кроме бутылочки клея и соляной кислоты, она не нашла еще двух пачек синтетического стирального порошка, бутылки ацетона, жестянки с силикатным клеем, коробочки со спиртовыми таблетками и тюбика с пастой для полировки мебели.

Лукерья Лукинична не знала, что и делать!

Мужа она решила не беспокоить — он отсыпался после второй смены. «Да и стоит ли говорить ему? — засомневалась Лукерья Лукинична. — Наверное, я просто забыла, куда все это подевала. Пожалуй, у меня снова ухудшилась память». И она решила перед работою заглянуть к врачу, к которому уже обращалась.

Врач очень внимательно выслушал жалобы и принялся обследовать посетительницу. Он долго всматривался в её глаза, оттягивая то верхнее, то нижнее веко, стучал резиновым молоточком то по правому, то по левому колену Лукерьи Лукиничны, и от этого у неё так смешно дергались ноги, что она едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться. После этого врач несколько минут водил перед самым носом Лукерьи Лукиничны указательным пальцем.

Закончив наконец обследование, он немного походил по кабинету, то и дело поглядывая то на потолок, то на пол, то за окно, а потом сказал:

— Я ничего у вас не нашел. Вы — совершенно здоровая женщина. А забывчивость присуща в той или иной мере всем, даже мне. А посоветовал бы вам завести специальную тетрадку и в дальнейшем записывать в неё, что и куда вы кладете или ставите. Это, думаю, поможет вам сосредоточиться и поможет тренировать вашу память.

Вывод и совет врача успокоили Лукерью Лукиничну, и она весело поспешила на работу. А на следующий день приобрела тетрадку, разлиновала её на две колонки и написала над левой — «ЧТО», над правой — «ГДЕ».

Теперь Лукерья Лукинична каждый раз, расставляя вещи, записывала, например, такое: «Что» — «Соль», «Где» — «Баночка с этикеткою «Соль». Или: «Что» — «Отвертка для швейной машинки», «Где» — «Коробка с этикеткой «Инструменты». И это помогала. По крайней мере никто больше пробовал соленый чай или сладкий борщ.

Целую неделю Лукерья Лукинична аж сияла — как у неё все хорошо выходит! На радости она даже восстановила свои запасы бытовой химии, старательно при этом записывая, что и куда поставила, и в первый же выходной подклеила-таки тапочки Сидора Силовича.

И вот наступил понедельник. Лукерья Лукинична решила устроить день стирки. С утра она замочила бельё и, пока оно откисало, приготовило обед, посмотрела по телевизору повтор очередной серии телефильма «Следствие ведут знатоки» и прополола на огороде картошку. Теперь можно было браться и за белье.

Она раскрыла ящик с надписью «Бытовая химия» — и прикипела к месту! Ящик был почти пустой!.. Лукерья Лукинична побежала за спасительной тетрадкой, хотя прекрасно помнила, что должно быть в ящике: ведь только вчера она обновила свои запасы.

Не доставало многих вещей: стирального порошка, мастики для паркета, четырех пачек соды, аэрозоля с эмалевой краской и — снова же таки! — бутылочки с клеем «Марс»!

Но этот раз Лукерья Лукинична не стала молчать. Она заглянула в комнату, где Сидор Силович, лежа на диване, читал газету, и закричала:

— Сидор, беда!

Тот неохотно отложил газету, медленно поднялся с дивана, всунул ноги в тапочки, с как всегда примятыми задниками, сладко потянулся и наконец спросил:

— Где беда, какая беда?

— Там, на кухне! — испуганно оглянулась Лукерья Лукинична и поведала мужу о странной пропаже.

— Тю, — махнул рукою Сидор Силович, когда жена окончила, — вот выдумала! Сама, наверно, куда-то все задевала, а теперь паникуешь.

— Я не паникую, — обиделась жена. — Вот посмотри сам! — И протянула мужу тетрадь.

Сидор Силович внимательно проверил записи и только головою покачал.

— Слушай! — посмотрел он вдруг на понуренную супругу. — А давай сделаем так: снова купим всё и поставим в ящик. Только в коробке со стиральным порошком проковыряем небольшую дырочку. И если снова утащат порошок, он будет сыпаться через отверстие, и мы увидим куда его понесут.

— Прекрасно! — воскликнула Лукерья Лукинична и на радостях, что у неё такой мудрый муж, звонко чмокнула его в колючую щеку.

Так они и сделали перед тем, как пойти на работу.

А на следующее утро Сидор Силович, как только проснулся и вышел на кухню, чтобы поставить чайник, — так и застыл с раскрытым ртом от зевоты: от шкафа с «Бытовой химией» бежала тоненькая дорожка белого стирального порошка и исчезала за порогом!

Сидор Силович, затаив дыхание, поманил пальцем жену, и они на цыпочках пошли по следу.

Белая полоска вывела их в сад, повилась немного между деревьев и спряталась под дверью старого сарая, который стоял в глубине сада, за домом.

Этим сараем они не пользовались уже года четыре — с последнего ремонта в доме. Тогда в сарай посносили всяческий домашний хлам, которого оказывается всегда много во время ремонта, и закрыли сарай на тяжеленный замок. Сидор Силович, честно говоря, даже не помнил, куда подевал от него ключ.

И вот сейчас они с женой стояли перед дверью сарая и недоуменно переводили взгляды с тоненькой струйки порошка на тяжелый ржавый замок.

Постояв так несколько долгих минут и почесав вволю затылок, наконец решительно ступил вперед, взялся за дверную ручку — и отскочил от неожиданности! Замок тихонько клацнул и упал на траву, а дверь с едва слышным скрипом открылась, открывая таинственную полутьму….

Глава вторая. Изобретатель Христофор Тюлькин

В это время ученик третьего «А» класса Христофор Тюлькин сидел на уроках и горько размышляя, что же ему сегодня делать.

Дело в том, что его вот уже месяц преследовал здоровяк-восьмиклассник по прозвищу Балбес. Он жил на той же улице, что и Христофор, и считался грозою всего квартала.

Балбес и правда был здоровяком, особенно в сравнении с худеньким, хрупким и лопоухим Христофором, очки которого всё время сползали с его маленького, словно кнопочка, носа. Балбес был не по годам высокий, выше на две головы Тюлькина, имел длинные, словно у обезьяны, руки, на которых буграми проступали мышцы. Да и вообще, его внешний вид производил гнетущее впечатление на всех окрестных мальчишек.

Христофор Тюлькин как-то сравнил Балбеса с неандертальцем. И хотя Балбес и понятия не имел кто это такой, он обиделся, — так что Христофор имел прекрасную возможность убедиться на собственном опыте, насколько тяжелы у Балбеса кулаки.

Хорошо, если бы этим и закончилось. Но Балбес был не из тех, кто легко прощает обиды. С тех пор для Христофора, как и для многих других мальчишек их квартала, он обложил данью: каждый месяц, в первый понедельник, Тюлькин должен приносить Балбесу рубль.

Таким вурдалаком Балбес стал только год назад, а почему — никто не мог объяснить. До сих пор он был вполне нормальным парнем: любил, как и все, погонять мяч, побороться во время перемены, ну, залезть к кому-то в сад… Но все это было, так сказать, невинное баловство. Но год назад Балбеса словно подменили. Если когда-то он мог заступиться за малыша, то теперь только угрожал младшим, вымогая под разными предлогами деньги, деньги и деньги! Ребята догадывались, что тут не обошлось без влияния Балбесовых приятелей, которые были старше его. Но доказать этого никто не мог.

Один раз Христофор Тюлькин попробовал было не заплатить дань: он давно мечтал о карманном фонарике, и, чтобы купить такой, ему не хватало именно рубля. Два дня Тюлькин незаметно проскальзывал домой, но на третий день всё-таки наскочил на Балбеса.

— Привет, Тюля! — закричал тот из-за угла. — А я по тебе стра-а-ашно скучаю! — И Балбес угрожающе оскалился.

Христофор совсем не обиделся на «Тюлю». Во-первых, попробуй обидеться на Балбеса! А во-вторых, он к такому обращению давно привык: так его звали почти все приятели и одноклассники. Христофору даже нравилось, что его зовут не по имени, а по прозвищу, потому что он хронически ненавидел свое собственное, родное, особенное имя с той поры, как научился разговаривать. Такого имени он ни у кого и нигде не слыхал, разве что у Христофора Колумба. Именно в его честь родители и назвали сына, за что он немного обижался на них до сих пор.

Может, он и гордился бы своим именем, если бы не фамилия. Согласитесь: ну разве это сочетается — Христофор Тюлькин. Курам на смех!

Именно из-за этой неприятности Христофор еще в первом классе решил стать в будущем всемирно известным ученым, что бы люди, услышав его имя и фамилию, уважительно говорили: «О, это — голова!», а не хватались за животы от смеха. Поэтому научившись читать, с книгой уже не расставался. Читал Тюлькин преимущественно научную литературу и хотя мало что из прочитанного понимал, нисколько не сокрушался. Он где-то вычитал, что надо накапливать знания, а когда их наберется достаточное количество, они сами выстроятся в стройную систему, и человек сделает гениальное открытие или выстроит новейшую научную теорию.

Тюлькин не только читал, но и занимался самыми разнообразными опытами. Чего он только не делал!

А впрочем, сейчас еще не время об этом рассказывать…

Поэтому, встретив Балбес, Христофор совсем не обиделся за «Тюля», а, сдерживая дрожь, сказал:

— Я… я того… немного приболел!

— Рад видеть тебя живым и здоровым! — хохотнул Балбес. — А то я было подумал, что мой рубль — тю-тю! А ты, видишь, — живой! Ну, давай, — протянул он Христофору руку.

— Балбес, — умоляюще взглянул на верзилу Христофор, — а может, подождешь? Я фонарик хочу купить.

— Что-о-о?! — не своим голосом взревел Балбес. — Ты как меня назвал? — Он схватил мальчика за грудки и начал трясти, приговаривая: — Запомни раз и навсегда: моё имя — Семен, или сокращенно — Сэм. И когда я хоть раз еще услышу другое — жди беды? — Потом он отпустил напуганного до смерти Христофора и добавил: — Я сегодня добрый, живи! Да и рубли терять жаль: отправлю тебя на тот свет, и они уйдут за тобой. Ну, давай!

Тюлькин, ужасно рад, что так дешево отделался, молча сунул Балбесу рубль и припустил домой, ругая себя за промах. Ведь он прекрасно знал: Балбесом Семена могут называть только его дружки, для других он — Сэм…

Все это вспомнилось Христофору на последнем уроке, и он млел со страху перед будущим: именно сегодня должен был платить, а у него, как на грех, не было и копейки.

— Тюля, ты что, заснул? — заглянул в дверь класса его сосед и лучший друг Васька из третьего «Б», веселый отчаянный и ловкий спортсмен. — Ну-ка, домой!

Христофор даже не шелохнулся.

— Ну и соня! — подошел Васька и хлопнул Тюлькина по плечу. — Смотри, на уроке заснул!

— Да не сплю я, не сплю! — вскипел Христофор. — Отцепись от меня!

— Чего кричишь, как сумасшедший! Лучше объясни, что произошло?

Христофор успокоился — и все рассказал другу.

— Ну и дела, — покачал головой Васька. — У меня тоже ни копейки. Ну, ничего, пойдем — как-то, может, обойдется.

И как только друзья свернули на свою улицу, как наскочили на Балбеса. Тот держал руки в карманах и что-то весело насвистывал. Заприметив ребят, Балбес ступил Христофору навстречу и воскликнул:

— Наконец-то! Уже минут двадцать жду, а мне же никогда — друзья ждут. Ну, давай!

— Я сегодня без денег… — еле пролепетал Тюлькин.

— Опять, мальчик, шутишь? — подошел к бедняге Балбес. — Забыл про мои ручки?

— Я отдам, — не на шутку испугался Христофор, — честное слово, завтра же отдам!

— Ну, гляди мне! — Балбес повел перед Христофоровым носом кулачищем. — Чтобы завтра отдал и с процентами — руб двадцать! А это — за моральную травму, компенсация. — Он сорвал с рубашки Тюлькина олимпийский значок и, сплюнув сквозь зубы, двинулся на спортивную площадку за школой, где его уже ждали дружки.

— Пойдем ко мне, — предложил расстроенному Тюлькину Васька. — В шахматы поиграем, кино посмотрим.

Христофор молча кивнул, и друзья двинулись к Ваське.

Тюлькин частенько после уроков заворачивал к нему. Они вместе учили уроки, обсуждали международные события, играли в шахматы, смотрели телевизор и, конечно, мечтали. Одним словом, совместных дел у них всегда хватало.

— Ты не переживай, — утешал друга Васька. — Как-то пройдет, не сегодня, так завтра. Не может же так быть всю жизнь. Кстати, чего ты последнее время не заходишь ко мне?

— Дела разные, — отмахнулся Христофор.

— Что-то ты от меня скрываешь, — обиделся Васька. — Конечно, если не хочешь, не говори. Но я же вижу: что-то у тебя неладно.

— Ничего особенного, — отмахнулся Христофор. — Просто я одну штукенцию придумал. Но надо еще проверить, пока рано говорить. — Тут он мечтательно возвел глаза вверх и добавил: — А когда получится, что задумал, — на весь мир прогремит имя Христофора Тюлькина!

— Ну что же, — улыбнулся Васька, глядя на просветлевшее лицо друга, — твори, выдумывай, изобретай. Я уже как-то потерплю.

Ребята сыграли партию, согласившись на ничью, и Христофор помчался домой. А Васька еще долго думал о друге.

Он прекрасно знал характер Христофора. Тот почти все свободное время только и делал, что выдумывал то летающую подводную лодку, то самомоющую пасту для посуды. Он был записан чуть ли не в десяток разных кружков, и поскольку времени у Христофора всегда было мало, он на самом деле никуда не ходил. И если честно, то из выдумок Тюлькина до сих пор путного ничего не получилось: слишком уж Тюля разбрасывался. Когда у него что-то сразу не получалось, он бросал работу и начинал новую. Через это почти все одноклассники несколько скептически относились к его изобретательским способностям: настоящий изобретатель, по их мнению, должен, кроме таланта, иметь еще и незаурядную силу воли.

Только Васька верил в будущее Христофора, потому что знал: талант — это от природы, а вот силу воли можно в себе воспитать. И он был убежден: рано или поздно Христофор непременно изобретет что-то очень и очень выдающееся, нечто такое, чем удивит весь ученый мир!

Глава третья. Знаменитая клюшка

Дома Христофор достал из своего тайника под ступенями, что вели в дом, общую тетрадь с надписью «Научные идеи, открытия, наблюдения и результаты экспериментов». В нем он записывал все свои идеи, над которыми мечтал поработать в ближайшее время. Здесь были схемы межпланетных телефонов, чертежи удивительных механизмов и машин, вырезки из газет, где говорилось о тех или иных тайнах, еще не раскрытых наукой. Туда же Христофор записывал мысли и афоризмы выдающихся ученых, которые вылавливал из книг и журналов. Тюлькин зашел в дом, медленно пролистал тетрадь до последней страницы, провел по ней нежно рукой, а потом вверху, отступив несколько строк, записал красным карандашом:

После этого он покашлял солидно в кулачок и задумчиво уставился взглядом в потолок.

Сегодня Христофор Тюлькин, по его мнению, сделал гениальное открытие и смело стучал в двери всемирной, громкой и такой сладкой и щемящей славы, — аж дыхание перехватывало! Все, к чему он прикасался до сих пор своими талантливыми руками, сейчас по сравнению с его последним изобретением казалось ничтожными забавами дошкольников.

Христофор Тюлькин — вслушайтесь только, как звучит теперь это имя! — изобрел USK-XT, или, если расшифровать эту запись, — «Универсальный суперклей Христофора Тюлькина»!

Для названия клея Христофор решил взять латинские буквы, потому что из научных журналов и книг знал, что именно так ученые всего мира называют и кодируют свои открытия и изобретения. Свое же имя и фамилию он закодировал нашими буквами из двух соображений: во-первых, чтобы все в мире знали — USK изобрел не кто-то там за границей, а именно он, Христофор Тюлькин, советский школьник; во-вторых, когда уже по искренности, он не знал точно, как записать латинскими знаками букву «X», да и не чувствовал в этом острой необходимости — ведь она и так была похожа на латинский «Икс», а «Т», как известно, и на латыни пишется так же.

Изобрести USK Христофору пришло в голову случайно. Дело в том, что в конце февраля у него сломалась клюшка, с помощью которой он намеревался в конце концов преодолеть свое равнодушие к спорту. Точнее, не сама сломалась, а ее сломали, и ни кто иной, как Балбес.

Клюшка в Тюлькина была необычная, даже, можно сказать, драгоценная, ее привез Христофору из Киева родной дядя, а ему подарил эту клюшку нападающий знаменитой хоккейной дружины киевского «Сокола»!

Все ребята просто бредили этим сокровищем. Они готовы были отдать что угодно, чтобы хоть несколько минут подержать в руках эту волшебную клюшку — легонькую, как перышко, но прочную, словно сталь.

И Христофор никогда не отказывал ребятам. Всем, кто хотел, он давал ее по очереди во время хоккейных баталий на спортплощадке школы. И тот счастливец, что держал ее в руках, непременно забрасывал в ворота соперников одну, а то и две шайбы. Зная такое свойство клюшки, Христофор пристально следил, чтобы ребята одной команды не играли ею больше, чем парни второй, потому что тогда шансы команд были бы неравноценными!

И вот однажды на очередной встрече двух давних соперников — команды седьмого «А» и восьмого «Б» — клюшка попала в руки Балбеса. Тот играть совсем не умел, но заболел защитник восьмиклассников, заменить было не кем, — вот и выставили Балбеса, возлагая надежды на его рост и вес.

Тюлькин, который за часами следил, чтобы игроки не задерживали клюшку, отсчитал положенные две минуты и крикнул Семену, чтобы отдал ее соперникам. Но Балбес лишь пренебрежительно отмахнулся — мол, отстань, Тюля — и клюшки не отдал: он ужасно сердился, что даже с помощью такого волшебного орудия не смог, как ни силился, забросить семиклассникам ни одной шайбы!

Игра, разумеется, сразу прекратилась, ребята столпились вокруг Сэма и начали требовать клюшку. Тот сначала сопротивлялся, но когда увидел, что даже одноклассникам его поведение не нравится, вдруг взбесился, размахнулся изо всех сил — и ударил клюшкой о бортик…

Все — и игроки обеих команд, и зрители — только охнули, а клюшка переломилась пополам и выпала из рук Балбеса.

Он сначала и сам немного испугался, но потом злобно выругался, плюнул на лед, заложил руки в карманы — и направился прочь с площадки. Обалдевшие ребята даже ничего не сказали ему, — так поразила их гибель знаменитой клюшки…

В тот Христофор до глубокой ночи не ложился спать. Он и так, и так складывал половинки клюшки — и только вздыхал: казалось, починить клюшку невозможно! Можно, конечно, дощечкой соединить половинки или скрепить их металлическим стержнем. И разве это будет та клюшка, что раньше! Нет, она станет уже совсем — совсем другая: тяжелая, неуклюжая, нескладная, — одно слово, не клюшка, а костыль!

Христофор уже хотел было где-то забросить обломки, чтобы они не заставляли его горевать, но Васька посоветовал попробовать склеить клюшку столярным клеем, и Христофорова надежда вновь ожила.

Почти всю весну и лето потратил Тюлькин на опыты. Он перепробовал все марки клея: столярные, синтетические, натуральные и многие другие. Зря! Ни один клей так и не смог срастить половинки, хотя почти все этикетки, особенно этикетки синтетических клеев, расхваливали их надежность.

И здесь у Христофора впервые в жизни проснулась упрямство и упорство: он дал себе слово во что бы найти клей, который таки склеит знаменитую клюшку!

Это, немного лихорадочное, но и полна непоколебимой решимости, слово и стало первым шагом Тюлькина на обозримом пути к созданию USK-XT.

Христофор оборудовал себе небольшую лабораторию и принялся экспериментировать. Работать приходилось втайне, потому что матери и отцу уже давно надоело его, как они говорили, ничегонеделание.

В один прекрасный день очередная смесь, множество которых изготовил Христофор, так быстро и прочно соединила половинки клюшки, что он сперва было не поверил в неожиданный и такой желанный успех.

Сначала осторожно, а потом с каждым разом все сильней и сильней, он дергал половинки, выгибал клюшку, стучал ею об землю, колотил по стволам деревьев — зря: клюшка не ломалась!

Не веря счастью, Христофор прибег к крайностям. Хоть и побаивался, но положил клюшку на два кирпича и — прыгнул на нее!.. На этот раз эксперимент, к сожалению, удался: клюшка вновь разлетелась на две половинки.

И когда Тюлькин обследовал место излома, он охнул: оказывается, клюшка сломалась не там, где была склеена, а совсем в другом месте. Предыдущего же места излома Христофор даже не нашел: клей словно срастил половинки! Тогда изобретатель бросился к столу, вторично помазал чудодейственным клеем половинки и прижал друг к другу. За мгновение клюшка у него просто на глазах срослась!

Теперь Тюлькин хватал все, что попадалось под руку, — и клеил, клеил, клеил. В конце он приклеил старое велосипедное колесо к кирпичу, жестянку — к колесу, а к жестянке — изогнутую ржавую трубу. Разъединить этот произведение он не смог даже ломом: все предметы, казалось, срослись навечно!

Так было изобретено чудо-клей нашего века — USK-XT! Этот факт Христофор Тюлькин записал в своем научном дневнике.

Немного передохнув и перечитав записи, Христофор начал обдумывать, какая польза будет от его гениального изобретения.

По его мнению, возможности клея были безграничны. Им, как надеялся Тюлькин, можно будет склеивать трубы, мосты, самолеты, пароходы. Не надо ничего сваривать! А это, как подсчитал Христофор, сэкономит государству большое количество металла. Можно будет склеивать и дома — вместо цементного раствора, особенно в местах, где бывают землетрясения. Ведь клей такой прочный, что ему ничегошеньки не страшно!

Христофорова фантазия простиралась и в космические дали. Он представлял, как склеиваются его клеем космические орбитальные станции, такие огромные, что на них хватит места для всего их класса. Да что там класса! Школы, района, города!

А кроме того еще можно было бы!.. Ух!.. Что только можно было бы еще!.. У Христофора перед глазами как кинокадры, сменяли друг друга многочисленные выгоды, которые давало применение суперклея!..

Да что там говорить!

Ты и сам, мой дорогой читатель, немного подумав и помечтав, сможешь придумать еще не один десяток дел, где понадобился бы Христофорово изобретение, и написать лично Тюлькину о своих идеях.

От таких мыслей Христофорова голова аж закружилась!

Вот в их небольшой городок слетаются выдающиеся ученые современности: академики, профессора, доценты, всякие лауреаты! Они в восторге от клея и искренне благодарят Христофору за непревзойденный изобретение! А потом… потом президент собственноручно вручает ему орден и приглашает в Академию наук!..

Эх, ну и ну!..

Тюлькин аж причмокнул языком и поставил точку. В тот день он решил экспериментами уже не заниматься, а лег спать. А завтра… Завтра он обо всем расскажет Ваське — и тот поможет ему провести последний эксперимент перед тем, как порадовать мир своим изобретением.

Глава четвертая. «Караул, грабят!»

В этот день Сидор Силович на работу не пошел. Он заранее договорился с начальством, взял отгул — и теперь сидел в саду и грелся на сентябрьском солнышке, обдумывая — придет сегодня в сарай вор или нет? Ему ужасно хотелось раскрыть тайну, кто взял хоть и недорогие, но такие нужные в любом хозяйстве вещи. Да и почему они оказались в заброшенном сарае, тоже стоило выяснить.

Дело в том, что Сидор Силович и Лукерья Лукинична вчера нашли в сарае почти все, что у них пропало в последнее время. Все коробочки, пачки, банки и бутылки, так беззастенчиво украденные из ящика «Бытовой химии», стояли себе спокойно на полках над небольшим аккуратным столиком. Не меньше удивились супруги и тем, что сарай неузнаваемо изменился. Кто-то снес в дальний угол хлам, сложил в кучу и старательно прикрыл картонками. Пол был подметен, по углам не висела паутина, одним словом, кто-то давно построил себе здесь гнездо! За этими размышлениями и застал Сидора Силовича его сын, только что вернувшийся из школы.

— Папа, — удивился он, — а чего ты не на работе? Твоя смена давно началась! Ты заболел?

— Нет, — неохотно буркнул Сидор Силович, потому решил сыну тайны не открывать: ведь тот, видимо, тоже захотел бы ловить вора, а кто его знает, что он за один и вообще безопасно ли это? — Просто взял отгул и отдыхаю. А ты чего так поздно?

— В школе задержался, — соврал сын. Не мог же он сказать отцу, что после уроков около двух часов обследовал местный сквер, ища пустые бутылки, а потом чуть ли не час стоял в очереди на приемном пункте стеклотары, чтобы сдать свою добычу.

— Ну, ну… — покачал головой Сидор Силович, не очень веря своему, на его взгляд, слишком ленивому сыну. — Иди уже обедай, мать утку приготовила! — И он снова погрузился в сладкую полудрёму…

Незаметно стемнело, и Сидор Силович, дождавшись с работы жену, ушел в дом. Семья поужинала, и он предложил ложиться спать, потому что хотел, чтобы сын с женой скорее уснули и не мешали ему ночью дежурить возле сарая.

Через полчаса Лукерья Лукинична и сын уже спали.

Сидор Силович прихватил на всякий случай швабру — какое ни какое, а оружие! — теплее оделся и вышел в сад. Там он хорошенько замаскировался в кустах перед сараем. Сентябрьская ночь выдалась такой тихой и ласковой, что Сидор Силович и не заметил, как закемарил на своем посту…

Проснулся он внезапно, от того, что в сарае тихо скрипнула дверь!

Сидор Силович поднял голову и так и застыл от неожиданности: из щели над дверью сарая пробивался свет!

Он хотел было сразу заскочить внутрь, и вдруг заметил под ногами в траве замок и в его голове блеснула отличная идея. «Ну, — подумал Сидор Силович, — возьму да и закрою ворюгу, а сам — в милицию! Пусть разберутся. Кто его знает, что это за человек? А может, рецидивист вооруженный. Что такому моя швабра!»

Он осторожно поднял замок и тихо-тихо накинул его на петли.

«Так тебе, миленький, и нужно, чтобы не шлялся по ночам по чужим сараям! — радовался Сидор Силович. — Посиди немножко, отдохни, скоро тебя повезут, сударь, ох, и далековато же повезут!..» Для полной гарантии он еще подпер дверь шваброй, тихонько выбрался на улицу и помчался со всех ног в райотдел милиции.

— Спасите! — выдохнул Сидор Силович прямо с порога. — Грабят! — И обессилено упал на скамейку.

— Где? Кого? Почему? Зачем? — быстро спросил сержант, на ходу пристёгивая кобуру.

— Там! Меня! — сказал Сидор Силович и выскочил за дверь. Сержант, едва поспевая, пошел следом.

Когда они приблизились к дому, Сидор Силович поднес палец ко рту — тсс! — и на цыпочках пошел в сад. Шагов за тридцать до сарая он кивнул на дверь и прошептал:

— Вон, где светится!..

Сержант ловким движением выхватил из кобуры пистолет, снял с предохранителя и подошел к двери. Сперва он заглянул в щель, но ничего не разглядел. Тогда сержант отставил в сторону швабру, неслышно снял замок и, набрав полную грудь воздуха, изо всех сил толкнул дверь ногой.

— Руки вверх! Ни с места! — воскликнул он таким страшным голосом, что и сам немного испугался, — и вдруг застыл от удивления: перед ним за небольшим самодельным столиком оцепенев сидел парнишка лет десяти с бледным от испуга лицом.

Сержанту сразу стало стыдно: и надо же такое, на ребенка с оружием наскакивать! Он быстро засунул пистолет в кобуру и бросил мальчишке:

— Не бойся, я так… тренируюсь. А вы, гражданин, — уже с металлическими нотками в голосе обернулся сержант к Сидору Силовичу, — идите-ка сюда!

На пороге появился перепуганный Сидор Силович, глянул на мальчика — и только глазами захлопал:

— Это — ты?!

— Вы знаете этого парня? — пытливо посмотрел на него сержант.

— Да как вам сказать… — смутился Сидор Силович. — Дело в том, что это… это — мой сын…

— Эх! — сердито махнул рукой милиционер. — До чего дошли: собственных детей не узнают! Вор, видите ли, грабят!.. — Он одернул форму, поправил кобуру и пошел из сарая, бросив напоследок: — Была бы моя воля, вкатил бы вам, гражданин паникер, пятнадцать суток за хулиганство! — И сержант исчез в темноте.

Только теперь отец и сын начали постепенно приходить в себя.

— Как это понять? — первым опомнился Сидор. Силовой. — Ты почему здесь, а не в постели?

— Уроки на завтра учу, — ничего лучшего не мог придумать сын, которого поймали на горячем. Им, как вы уже догадались, был ни кто иной, как Христофор.

— Уроки?! — подошел отец к полочкам и снял бутылочку с остатками соляной кислоты. — Это — уроки?! И это? — Он по очереди тыкал пальцем в баночки, коробочки и жестянки, что до недавнего времени преспокойно находились в ящике «Бытовая химия».

При этом у него был такой грозный взгляд, что сын понял: впереди серьезный разговор! Он решил молчать, как герой.

Отец словно прочитал его мысли.

— Чего молчишь! — повысил он голос. — Я требую объяснений!

— Нечего объяснять.

— Как — нечего?! Мы с мамой места себе не находим, думаем, что у нас в доме творится, а это, оказывается, наш родной сыночек сюрпризы устраивает.

Вдруг Сидор Силович замолчал и уставился взглядом в сына. Тот, пока отец читал ему, пытался незаметно затолкать под стол какую-то небольшую полиэтиленовую канистрочку. Но Сидор Силович заметил! Он подскочил к сыну:

— Ты что прячешь от меня, негодник?! А ну, показывай! — И наклонился, чтобы выхватить канистрочку из-под стола: она была, как он уже разглядел, с какой-то зеленоватой жидкостью. Но сын преградил ему дорогу.

— Откуда это? — еще больше разозлился отец. — Признавайся, где украл!

— Не крал я! Накопил денег — и купил! Две недели мороженого не ел и кино не смотрел!

— Давай сюда! — приказал Сидор Силович, протягивая руку.

— Не дам! — почему-то ужасно испугался сын и — оттолкнул отцовскую руку.

— Ты глянь! — оторопел Сидор Силович. — Так ты еще и родному отцу перечишь?! — Честно говоря, Сидор Силович растерялся от неожиданной решимости сына и даже не знал, что поделать. В конце концов он махнул рукой и уже немного спокойнее сказал: — Хорошо! Сейчас — спать, а завтра разберемся.

Глава пятая. Тайник обнаружен…

Но на следующее утром Сидору Силовичу не пришлось поговорить с сыном о ночных приключениях. Во-первых, после бурных ночных событий отец просто не смог рано проснуться. Во-вторых, на утро он уже немного остыл. А в-третьих, сын уже в семь утра выскользнул на улицу, прихватив с собой таинственную полиэтиленовую канистрочку.

Вскоре он уже стучал в дверь своего друга Васьки. Христофор знал привычку этой семьи вставать вместе с солнцем, поэтому не боялся кого-то разбудить. Папа, мама и старшая сестра Васьки каждое утро до работы бегали километра по три — «от инфаркта», — а сам Вася в это время делал зарядку с гантелями, обливался ледяной водой и готовил для всех завтрак.

Такой режим он выработал для себя еще во втором классе, потому что мечтал в будущем стать всемирно известным путешественником. Для этого ему надо было иметь стальные мышцы, не бояться насморка и гриппа и, разумеется, уметь готовить еду: ведь в дальних странствиях мамы возле тебя не будет!

Поэтому даже от такой прозаического и, на первый взгляд — совсем не мальчишеского дела, как кулинарное, Васька получал истинное наслаждение и огромное удовольствие, потому что и она с каждым днем приближало его к заветной цели.

Вот и сейчас он сделал зарядку, пофыркал под ледяным душем и уже разбивал на горячую сковороду, где шкварчала сочная ветчина, яйца, как в дверь постучали.

— Что случилось? — испуганно спросил Васька у Христофора, который стоял на пороге и никак не мог отдышаться после быстрого бега.

— Да так, — неуверенно отвечал тот. — Выйди на минутку, дело есть.

— Заходи лучше ко мне, — предложил Васька, — здесь поговорим, а то яичница сгорит. Христофор шагнул за порог.

— Ну, что там у тебя? — вернулся к разговору Васька, снимая с плиты яичницу.

— Вот, надо спрятать, — Христофор расстегнул портфель и извлек из него канистрочку.

— Что здесь? — покосился одним глазом Васька.

— Пока ничего не спрашивай. Расскажу позже!

— Потом так потом, — пожал плечами Васька. — А сейчас давай лучше перекусим.

На это предложение Христофор принял очень охотно: он так спешил убежать из дома, пока не проснулся отец, что даже не успел перехватить хотя бы ломтик хлеба. Ребята быстро справились с завтраком, запили яичницу горячим чаем, Васька быстро и ловко — тоже тренировка для настоящего путешественника! — вымыл посуду и наконец взял в руки канистру.

— Ну, что же оно такое? — Он осмотрел ее с большим интересом. Для чего-то постучал пальцем, посмотрел на свет, покачал, прислушиваясь к тяжелому плеску зеленоватой жидкости, и вознамерился было открутить крышечку, но в тот же миг Христофор, словно ужаленный, сорвался с места, схватил друга за руки и яростно завизжал:

— Осторожно! Не трогай!

Васька так испугался неожиданного вскрика, отскочил шагов на три, выронив канистру. И на пол она не упала: ее на лету подхватил Христофор и с облегчением прижал к груди.

— Ты что? Сдурел?! — оторопел Васька.

— Испугался! Эта штука опасная, вот и испугался за тебя.

— А если опасная, давай ее на всякий случай лучше не дома прятать, а где-нибудь в саду.

— Давай в саду, — кивнул Христофор. Ребята взяли в сарае лопату и вышли в сад.

— Тут и спрячем, — показал Васька на кучу ботвы под забором. — Ямку выкопаем, а сверху замаскируем — ни одна живая душа не найдет!

Христофор согласился, и вскоре канистрочка с таинственной опасной жидкостью тихонечко лежала себе в яме под немалым слоем ботвы.

И только ребята отряхнули землю с рук, как над ними раздался пронзительный свист. Они посмотрели вверх — и увидели Балбеса! Тот сидел верхом на заборе и улыбался.

— Привет, пижоны! — помахал он рукой. — А я к вам с утра за должком: не хочется чего-то до вечера ждать! — И Балбес соскочил с забора в сад.

Христофор сразу молча сунул ему деньги, которые вчера выручил за бутылки.

Балбес покрутил монетки, сделал вид, что пробует их на зуб, потом спрятал в карман и тяжело вздохнул:

— Хорошо, но мало!

— Как договаривались.

— Оно-то так, но ты поздно заплатил, вот я и думаю: а не повысить тебе проценты?

— Мы так не договаривались, — испуганно зыркнул Христофор. — Да и у меня больше нет.

— Ничего, захочешь — найдешь. Ты мальчик смышленый, — улыбнулся Балбес. — Пусть дружочек поможет. Одним словом, — тут в голосе его зазвучала угроза, — чтобы вечером еще немного подбросили, мне надо!

— И где же мы возьмем? — вмешался Васька.

— А это меня не волнует. Где хотите — там и берите! И не трепещите, я не какой-нибудь грабитель: все, что принесете, учту вам в следующий взнос.

— Попробуем, — кивнул Христофор, ибо вспомнил, что один парень именно сегодня обещал вернуть ему давний долг.

— Между прочим, — обратился Балбес к Ваське, который все еще держал заступ в руках, — что вы здесь копаете? Клад ищете? Давайте помогу, а находку — поделим.

— Не сокровище, а червей, — вывернулся Васька. — Лещей завтра ловить пойдем. А тебе что?

— Ты повякай мне! — разозлился Балбес. — Я тебе таких лещей надаю, что и черви не понадобятся! — И, радуюсь своему остроумию, дал Христофору по носу щелбан и перескочил через забор на улицу.

Тюлькин молча почесал нос, а Васька сердито сказал:

— Вот уж Балбес, так Балбес! Ну, погоди, скоро ты у нас по другому запоешь! — И он гордо потрогал свои пока довольно слабенькие мышцы.

Друзья поставили лопату на место, схватили портфели, еще раз глянули на кучу ботвы, под которой скрывалась канистра, и помчались в школу.

Дорогой Васька снова попытался выведать у друга тайну, но тот лишь отмахнулся:

— После уроков расскажу, подожди!

Васька согласился — больше ждал! — и уже не цеплялся к Христофору.

А после уроков Христофор, как и обещал, раскрыл наконец другу тайну своего гениального изобретения.

— Ну, ты даешь! — восторженно воскликнул Васька, дослушав Тюлькина. — Давай скорее экспериментировать! — Он, искренне говоря, в глубине души немного сомневался в неограниченных возможностях суперклея, поэтому хотел воочию убедиться, что Тюлькин не ошибается.

Через несколько минут ребята уже были в саду у Васьки. Они быстро разбросали ботву и начали просто руками разгребать рыхлую землю. Они гребли и гребли, но с каждой горстью земли их лица вытягивались и вытягивались.

— Кажется, нет… — едва выдавил из себя Христофор, когда яма была им уже по локти. — Мы так глубоко не закапывали.

— Может, мы ошиблись? — не верил глазам своим Васька. — Может, она там? — неуверенно показал на вторую кучу ботвы, шагов за десять от первой, хотя и он сам, и Христофор прекрасно помнили, что закапывали клей именно здесь.

— Давай проверим, — согласился Христофор, чтобы не стоять на месте.

Разумеется, поиски ничего не дали. И когда Тюлькин уже вот-вот должен был заплакать, Васька вдруг воскликнул:

— Да это же, наверное, Балбес украл!

— Точно! — так и подскочил Христофор и вдруг ужаснулся: — Немедленно бежим! Надо его разыскать, чтобы не случилось беды! Ведь когда он попытается попробовать клей или намазать им руку и приложит к чему-то — ему конец!

Васька аж дернулся с перепугу, увидев встревоженное лицо своего друга. Ребята стремглав выскочили на улицу.

Глава шестая. «Ваш племянничек Женя…»

В это время в тринадцатом номере местечкового привокзального отеля сидел за столом грузный седоусый и седобородый мужчина лет пятидесяти и что-то старательно выводил на маленьком листике тонкой бумаги.

Наконец он поставил точку, хихикнул, удовлетворенно потер руки и перечитал написанное, исправляя грамматические ошибки:

Радостно напевая под нос, седоусый положил бумажку на стол, подошел к двери, проверил, заперта ли она, и исчез в ванной комнате.

Через несколько минут там зажурчала вода и послышалось учащенное дыхание. И вот вода перестала бежать, по полу зашлёпали босые ноги, дверь ванной открылась, и на пороге появился рыжий, курносый мужчина без единого волоска на лице и в трусах с яркими подсолнухами. Только ростом он был такой же, как седоусый.

Он прошлепал к стенному шкафу, достал чемодан и, развернув полотенце, которое держал в руке, достал из него… бородку и усы! Потом старательно стряхнул с них капли воды, открыл чемодан и засунул на самое донышко. Затем вытащил из-под подушки небольшую пластмассовую коробочку и снова сел за стол. Сделав из своей бумажки крошечный шарик, он раскрыл коробочку. Оттуда сразу же выпорхнул воробей, прыгнул на стол, ловко клюнул бумажный шарик, громко чирикнул — и вылетел через форточку за окно.

Наверное, надо было бы поймать наглого воробья — ведь тот проглотил письмо тетушке! А рыжий и ухом не повел, а лишь весело хохотнул и коротко бросил:

— Техника!

И если бы кто услышал его, видимо, не понял бы, что он имел в виду. А рыжий имел в виду воробья, потому что тот был никакой не настоящий, а электронный!..

Здесь, наверное, пора уже объяснить, кто же он на самом деле — этот рыжий детина. А он был сверхсекретным агентом иностранной разведки! Настоящего имени он не имел, только код — «агент Z-003». Этот код между агентами его страны считался одним из самых почетных. Буква «Z» означала полное доверие начальства, гарантировала ежемесячную надбавку к основному заработку и давала право мечтать раз в неделю без всякого контроля. А такое право в его стране имели даже не все министры. Ведь когда человек начнет мечтать бесконтрольно, она непременно намечтает что-то очень и очень хорошее, потом захочет это хорошее воплотить в жизнь — а здесь уже один шаг до революции! Этого же слова в той стране боялись хуже огня, поэтому и держали огромный штат различных агентов и не позволяли никому мечтать.

Конечно, сверхсекретные агенты класса Z были исключением: за них никто не боялся, потому что они мечтали только о самых страшных и самых отвратительных вещах.

Цифра 3 означала, что этот суперагент был не простой, а потомственный, третий в роду, то есть шпионажем зарабатывали на хлеб и его отец и дед. Два нуля перед цифрой свидетельствовали, что этот агент все видит и замечает, потому что смотрит всегда только в оба глаза.

Z-003, который за свою шпионскую жизнь похитил три тысячи сто пятьдесят семь секретных документов, украл у агентов-конкурентов семьсот тридцать одну тайну, засадил в тюрьмы сто семьдесят восемь невинных людей, которые позволили себе помечтать без разрешения верховной власти, и собственноручно устроил девяносто девять государственных переворотов в далеких южных странах, сейчас возвращался домой после юбилейного, сотого переворота и радостно ожидал повышения.

Вы, дорогие читатели, наверно, удивляетесь: а каким образом этот суперагент оказался в нашем райцентре? Что же, послушайте!

Когда-то давным-давно, еще до революции, в городке жил дед агента — помещик и лентяй. Он только то и делал, что спал, ел и обдирал бедняков. Поэтому когда разразилась революция, он сразу понял: ему не простят его грабительства. Не успев даже сложить чемодан, старик удрал за границу. А там, чтобы как-то прокормиться — работать же он не умел! — и подался в шпионы, тем самым начав семейную профессию. Когда же умирал, то рассказал внуку, что, убегая, закопал в саду своего имения клад: золотые украшения, бриллианты и много других драгоценностей.

С тех пор Z-003 бредил ими раз в неделю, когда было разрешено. Теперь, когда у него выпало несколько свободных дней после последней операции, он решил, хорошенько замаскировавшись, заглянуть в наш райцентр и разыскать дедов клад.

Он притворился туристом, который хочет познакомиться с нашей страной, и оказался в отеле Христофорового городка. А чтобы не тратить время, суперагент по своей шпионской привычке прежде всего послал своего электронного воробья следить за местными мальчишками: вдруг узнает что-то интересное!

Это был один из его любимых и проверенных методов шпионажа: кто еще, кроме ребят, где бы они ни жили, знает все сокровенные тайны, а то и даже больше?!

Воробей, понятно, не следил за всеми парнями подряд. Он выбирал тех, которые прятались подальше от взрослых и о чем-то таинственно шептались. Именно поэтому он начал рыскать по окрестностям — и наткнулся на Христофора и Васька!

Подслушав и записав на микромагнитофон все их разговоры про клей, воробей примчался к хозяину. А тот, когда прослушал запись, аж затанцевал по номеру: вот так счастье, вот так радость! Разве мог он надеяться на такую драгоценную находку в маленьком райцентре! И он и не представлял себе раньше, что такой суперклей может существовать!

Разумеется, он решил пока отложить поиски клада и заняться драгоценным клеем. Невыразимое счастье распирало грудь агента. Он сразу же послал к шефу электронного воробья-связного со срочным донесением о племянничках. На самом же деле там было зашифровано вот что:

После этого агент лег на нерасстеленную кровать, чтобы набраться сил перед тем, как отправиться на поиски клея. Вдруг взгляд его упал на отрывной календарь, который висел у дверей, — и Z-003 радостно вскрикнул: сегодня прошла ровно неделя с тех пор, когда он мечтал в последний раз. Следовательно, он может снова помечтать!

Агент с наслаждением закрыл глаза, уперся подошвами босых ног в спинку кровати — и закачался на мягоньких крылышках мечтаний…

Сначала он помечтал о том, как можно использовать клей. Разумеется, никаких труб, клюшек и домов он клеить не собирался. А вот склеить из многих-многих бомб одну здоровенную-прездоровенную, а потом ка-ак шарахнуть! Ух! Только бы пыль и пепел от всех непокорных на свете! Кр-расота!

А сколько мерзопакостных диверсий в тех странах можно устроить — аж дух захватывает! Заливай себе клей, к примеру, в станки, машины, всякую другую технику — вот вам и тю-тю! Р-р-раз — и заводы стоят, транспорт не ходит, пищевая промышленность гибнет — а с ними и люди добрые мрут и мрут себе! Ух!

А еще можно наделать клееметов — и вперед, на войну! Солдаты к земле прилипают, оторваться не могут, танки застывают, самолеты в воздух не взлетают! У-У-ух!

А еще можно!..

И нечего пересказывать все те гадкие и страшные картины, которые рисовало взбудораженное воображение суперагента. Он так увлекся мечтами, что даже вскочил с кровати и забегал по номеру, не открывая глаз, размахивая руками и горланя:

— Б-бах! Бум-бб-бум! Та-ра-ррахх! Тр-рр-рах!

Он так разбегался, что с разбегу ударился головой об открытую дверь ванной — и упал на пол. Глаза его сразу открылись, он оглянулся вокруг, вспомнил, где он, и вновь плюхнулся на кровать — мечтать дальше.

Теперь он вообразил себя в кабинете своего шефа, и уже не у двери, как раньше, а в кресле шефа, за его столом. А шеф — уже теперь бывший! — стоял перед ним навытяжку и рапортовал;

— Господин генерал! Прибыл за указаниями!

После тех слов Z-003 вынул бы из золотой шкатулки дорогую сигару, отрезал бы серебряным ножичком, украшенным бриллиантами, ее кончик и небрежно дернул генеральским эполетом, что должно означать: эй ты, дурень, тебе предоставляется честь преподнести своему хозяину зажигалку!..

У агента нервно задергались плечи, будто он уже почувствовал сладкую тяжесть эполет.

Бам-бам-бам! — донеслось с улицы.

Агент посчитал удары привокзальных часов — и встал: надо браться за дело.

Глава седьмая. «Любите ли вы птиц?»

Когда стрелки часов на вокзальной башне показали четверть первого, к станции тяжело подкатил столичный экспресс. Трижды в неделю он делал здесь минутную остановку, с него сбрасывали мешки с почтой, и экспресс, медленно набирая скорость, ехал себе дальше.

Сегодня, кроме мешков, он привез и пассажира, что случалось не так уж часто. Это был высокий, стройный, русоволосый юноша лет двадцати пяти с голубыми глазами. На юноше были тоже голубого цвета потертые джинсы, старенькая ковбойка в серую клетку, под которой выигрывали тренированные мышцы, а на плече — темно-синяя спортивная сумка.

Пришелец ловко соскочил с подножки, не дожидаясь, пока поезд остановится, помахал на прощание проводнице, которая ответила ему очаровательной улыбкой, и, бодро насвистывая, зашагал к отелю.

Уже через пять минут Яким Яковлевич Евдокименко — так звали юношу — с большим наслаждением плескался в горячей ванне, смывая дорожную пыль. Чуть позже он перешел под прохладный душ и, млея под его щекочущими струями, вспомнил свою последнюю встречу с Викентием Викторовичем Семеновым.

…Яким Яковлевич, который всегда просыпался в шесть, в то утро был выходной. Он проснулся только в семь и сладко нежился в постели, когда вдруг в его квартире раздался телефонный звонок. Евдокименко неохотно потянулся к ночному столику, на котором рядом с раскрытым томом «Британской энциклопедии» стоял телефон, и лениво снял трубку:

— Слушаю!

— Простите, что беспокою в выходной, — сказала трубка знакомым голосом полковника Семенова, — но только один вопрос: любите ли вы птичек?

Вот еще манера — начинать разговор с загадок! Нет, Яким Яковлевич, конечно, любил и уважал своего начальника, любил он и птичек, но попробуй разберись, когда тот шутит, а когда говорит серьезно. Правда, за годы совместной работы Яким Яковлевич твердо усвоил: когда полковник Семенов начинает разговор с неожиданного вопроса — случилось что-то важное.

Евдокименко тряхнул головой, сбросил остатки сна и спросил:

— Каких птичек, Викентий Викторович?

— Обычных. Синиц, например, поползней, воробушков.

— Разумеется, люблю!

— Вот и прекрасно! — обрадовалась трубка. — А вы не хотите взглянуть на один очень редкий экземпляр воробушка?

— Кого, кого? — переспросил Яким Яковлевич.

— Во-ро-буш-ка! — по слогам повторил полковник.

— Да неужели и воробьи теперь стали редкими? — удивился Евдокименко. — Ведь их везде полно!

— Нет, — засмеялась трубка, — то воробьи вообще, обычные, так сказать. А этот, говорю вам, очень и очень редкий и, пожалуй, единственный в мире.

«Вот еще выдумал! — подумал Яким Яковлевич. — Ну что редкого может быть в воробье?» Но в трубку сказал:

— Ну, если так, я бы охотно взглянул на него!

— Вот и хорошо, — пробасила трубка. — Тогда быстренько одевайтесь — и ко мне! Машина уже ждет.

Яким Яковлевич положил трубку, вскочил с кровати, нанес несколько ловких ударов невидимому противнику — для разминки, поприседал то на левой, то на правой ноге и подошел к окну. Так и есть: машина полковника уже ждала у дома.

Он быстро умылся, почистил зубы, надел джинсы и ковбойку, мимоходом пригладил непослушный русый чуб — и выскочил за дверь.

Всю дорогу в машине он думал, что бы могло скрываться за словами полковника, но так ничего и не придумал…

Перед кабинетом Викентия Викторовича его встретил секретарь полковника и сразу распахнул дверь:

— Полковник ждет, проходите, товарищ лейтенант!

Яким Яковлевич, четким шагом вошел в кабинет и вытянулся:

— Лейтенант Евдокименко по вашему приказу прибыл!

— Какой там приказ — просьба, — перебил его полковник. Он стоял у окна, спиной к Якиму Яковлевичу, и что-то внимательно изучал на подоконнике. Наконец он обернулся и спросил:

— Ну, как вам этот экземплярчик?

Лейтенант Евдокименко тоже приблизился к окну и увидел на подоконнике небольшую клетку, в которой отчаянно прыгал обычный воробей, словно хотел грудью разбить решетку и вырваться на свободу.

— Воробей как воробей, — удивился лейтенант. — На волю птичке хочется! — И Яким Яковлевич хотел было просунуть в клетку палец, и полковник перехватил его руку:

— Не стоит, Яким Яковлевич! Это не совсем безопасно.

Лейтенант с удивлением посмотрел на начальника, а тот усмехнулся и сказал:

— Хорошо, не буду вас больше интриговать. Садитесь и внимательно слушайте…

Оказывается, сегодня утром наши радары на границе зафиксировали странные сигналы: какой-то непонятный и незнакомый объект со сверхзвуковой скоростью приближался к нашей границе с явной целью нарушить её.

В воздух немедленно поднялись по тревоге три самолета-перехватчика — и через семь минут доставили на землю в специальном контейнере нарушителя.

Можно только представить удивление начальника пограничной заставы, когда он, откинув крышку контейнера, увидел в нем воробья! Начальник протянул руку, приговаривая: «Через нашу границу даже воробей незаметно не пролетит!» — и хотел взять птичку, чтобы выпустить на волю, и вдруг вскрикнул и упал без сознания…

— Сильный электрошок, — установил врач, осмотрев пострадавшего. — Три дня постельного режима.

После этого заместитель начальника заставы был осторожен. Он надел резиновые перчатки, пересадил опасного воробья в небольшую клетку, которую взял у сына, — и через час эта клетка уже стояла на подоконнике в кабинете полковника Семенова.

Лучшие специалисты по электронике и кибернетике быстро установили, что воробей на самом деле является электронным роботом с запрограммированным поведением. Вместо внутренностей ему была вмонтирована миниатюрная электронно-вычислительная машина, которая предписывала, куда и с какой скоростью лететь, а также капсула для шифровок.

Как вы уже догадались, это был воробей агента Z-003.

Чтобы расшифровать донесение агента, потребовалось совсем мало времени. Причем, кроме самого текста, специалисты восстановили все события, которые предшествовали его написанию, — люди полковника Семенова умели и это! Поэтому полковник теперь знал долой всю биографию суперагента.

— Ну как, лейтенант, — спросил Викентий Викторович, закончив рассказ, — беретесь за этот орешек?

— Хоть сейчас! — вытянулся счастлив Евдокименко. Еще бы! Ведь он давно мечтал сойтись в поединке с настоящим суперагентом высочайшего класса! И вот — такая прекрасная возможность! Наконец лейтенанта ждут настоящие опасности и испытания, а не мелкие операции по обезвреживанию второсортных агентиков, которые сдавались сразу, как только видели перед собой стройную фигуру Якима Яковлевича.

— Тогда держите! — полковник протянул ему билет на экспресс. — Дальше все будет зависеть от вас. Действуйте! — И Викентий Викторович на прощание крепко пожал руку лейтенанта.

— Минутку! — остановил его полковник уже у дверей. — Забыл предупредить: программу воробья мы, так сказать, подправили: теперь он будет работать на нас. Итак, следите за ним и действуйте!

…Все это вспомнилось Якиму Яковлевичу, когда он мылся под душем. Бодрый и свежий после купания, он оделся и пошел на главпочтамт позвонить Викентию Викторовичу.

Почту лейтенант разыскал сразу, потому что знал городок, как свои пять пальцев: дорогой, в экспрессе, изучил его план. Он зашел в будку междугородного телефона-автомата и набрал номер полковника. В этот момент в помещение почты влетел воробей и ударился о стекло будки, где стоял Евдокименко.

Девушки-телефонистки раскрыли от удивления рты, а Яким Яковлевич, который уже успел поговорить с полковником, быстро выскочил из будки и подхватил воробья на ладонь.

— Это мой воспитанник, — очаровательно улыбнулся он девушкам. — Я его когда-то спас от кошачьих когтей, вот он и полюбил меня.

— Ах, какой добрая и отзывчивый человек! — щебетали девушки за спиной у лейтенанта, когда он шел к выходу с воробьем в руке. — А какой симпатичный!

Этот щебет Яким Яковлевич стыдливо пропустил мимо ушей и вышел на площадь. Зайдя за большую чугунную тумбу для афиш, он нажал воробью на клюв. Птичье брюшко раскрылось, и лейтенант извлек из него солидную пачку денег, пакет жевательной резинки и бумажку. Деньги и резинку он сунул обратно, а бумажку начал старательно изучать. Это было послание шефа суперагенту — ведь воробья, только Яким Яковлевич отправился в путь, сразу же выпустили. Он слетал к шефу, — на границе его уже не задерживали, — и вот возвращался обратно. Но прежде чем лететь к агенту, он завернул в лейтенанта.

— Так, так! — кивал лейтенант, читая записку, в которой было вот что:

Шифром Яким Яковлевич владел не хуже самого суперагента, поэтому вскоре ему удалось прочитать:

«Хо-хо! — мысленно улыбнулся лейтенант. — Так уж достал! Подожди немножко, и сам попадешься вместе с клеем!» Он скатал бумажку в шарик, сунул его в воробьиное брюшко и подбросил птицу вверх.

Глава восьмая. Доказательств нет…

Христофор с Васькой, ища Балбеса, обошли весь городок, но тот как в воду канул.

— А ты уверен, что клей действительно опасен? — усомнился Васька, когда ребята вернулись домой, решив подождать, когда Балбес и его дружки соберутся на школьной площадке.

— Спрашиваешь! — Христофор хмыкнул. — Ведь Балбес совершенно не умеет им пользоваться! Он, если сам не пострадает, то кому-нибудь навредит. Стоит разлить хоть капельку — и кто знает что случится. Он не совсем высыхает, если к нему не приложить какой-то другой предмет.

— Ну и что? — Ваське казалось, что это свойство клея не таит никакой опасности.

— А то, что когда, к примеру, на клей вдруг наступит хотя бы собака или курица, то сразу прилипнет — и навсегда! Тогда хоть ногу отрывай!

«Что-то не очень верится!» — подумал Васька, но вслух ничего не сказал.

Наконец пробило три часа. В это время Балбесова компания собиралась на площадке, и ребята поспешили в школу.

Еще издалека они увидели, что пришли вовремя. На гимнастическом бревне, вкопанном в землю, сидели двое здоровяков, небрежно сосали сигареты и о чем-то болтали. Балбеса пока что не было.

— Давай спрячемся в кустах и подождем Балбеса, — предложил Христофор, и они с Васькой потихоньку пролезли в кустарник, что рос метрах в пяти от бревна, за спинами здоровяков.

— Слушай! — вдруг прошептал Христофору на ухо Васька. — Они, кажется, о Балбесе болтают.

Ребята затаили дыхание, навострили уши — и не зря, потому что услышали вот что.

— И где это Балбес шатается! — недовольно говорил один.

— Его за смертью посылать! — бросил второй.

— А здорово мы его тогда обдурили!

— Угу, лучше не придумаешь!

— Помнишь, как мы ему коробку из-под приемника подбросили? Го-го-го!

— Гы-гы-гы! Конечно, помню!

— А она же… Го-го-го!

— Пустая! Гы-гы-гы!

Верзилы ухватились за животы, чуть не падая с бревна.

— Это все я придумал, — похвастался один.

— А я детали достал, — добавил второй.

— Одним словом, — мы умники! — Они обнялись и снова захохотали.

Из дальнейших разговоров Балбесовых дружков мальчишки поняли, почему Сэм так изменился. Оказывается, его знакомые поймали Балбеса в ловушку.

Как-то вечером они сидели на площадке. У них на бревне стоял транзисторный приёмник-наживка. На самом же деле это был бракованный корпус от приемника, набитый всякими радиодеталями, которые давно вышли из строя. Замысел у здоровяков был прост: кто-то из мальчишек попросит покрутить приемник, тот рассыплется — ведь корпус был поломан! — и они сдерут с «виновника» деньги за «испорченную» вещь.

И надо же такому случиться, что на эту «наживку» клюнул Сэм!

— Можно покрутить? — нерешительно спросил он, подходя.

— Да чего там, крути, пацан, не жалко! — Они перемигнулись.

Сэм осторожно тронул приемник — и испуганно отскочил! Тот после первого же прикосновения развалился пополам, и из него посыпались детали.

— Ага! — заорал один.

— Ого! — заорал второй.

— Сломал! — закричали во всё горло оба. — Теперь плати четвертной, иначе!.. — И два кулака красноречиво замелькали перед носом Сэма.

— Где же я столько достану? — ужаснулся Сэм.

— В дружочков своих! — хохотнул один.

— У младших коллег, — хохотнул второй.

И хоть как Сэму не хотелось обдирать малышей, другого выхода он не видел: мама категорически отказала ему. Так он постепенно, наложив на мальчишек уже известную вам дань, сначала с Семена превратился в Сэма, а вскоре стал Балбесом.

Правда, в глубине души он дал себе слово: как только выплатит долг, сразу отменит дань. И оставалось еще двенадцать рублей…

— Ну и ну! — Васька и Христофор переглянулись. — Надо ему рассказать всю правду! — решили они.

А тут появился и сам Балбес.

Христофор и Васька вылезли из своего укрытия и подошли ближе к компании.

— Сэм! Можно тебя на минутку? — тихо позвал Христофор.

— Чего вам, сопляки? Денежки принесли? Давайте!

— Нет у нас денег, — выступил вперед Васька. — Еще не достали.

— Чего ж тогда приперлись? — встал с бревна Балбес. — Шпионите за мной, хотите директору настучать? А вот я вас! — И он сделал шаг к ребятам.

— Никому мы стучать не собираемся, у нас к тебе личное дело. Подойди на две минуты, — попросил Христофор.

— Тебе же лучше будет! — добавил Васька.

— Что-о-о?! — взревел Балбес от такого нахальства. — Вы меня запугивать?! — Он поддернул рукава на курточке и двинулся на ребят, которые только от вида самого Балбеса так и застыли на месте.

А крепыши от хохота аж попадали на землю и задрыгали ногами, крича вслед Балбесу:

— Ой, Балбесик, надают же тебе малявки! Эх-хе!

— Ой, деточка, не ходи, вава будет! Ух-ху!

Насмешки приятелей еще больше разозлили Сэма, и он решил, что только расквашенные носы и подбитые глаза обнаглевшего мелочи смогут вернуть его авторитет.

Вот он приблизился к ним вплотную…

Вот уже размахнулся — и…

Вдруг кто-то схватил его стальными пальцами за поднятую руку. Балбес порывисто оглянулся — и похолодел: за спиной у него стоял участковый милиционер, а возле бревна на землю оседало облачко пыли, которую подняли его дружки.

— Драку затеваешь? — грозно спросил участковый.

— Да что вы, товарищ милиционер! — испуганно захлопал Балбес. — Это я так… приемчики показываю. Правда же? — умоляюще взглянул он на мальчишек.

Христофор через силу глотнул густую слюну, облизал непослушным языком пересохшие губы и едва добыл из себя:

— Эге… приемчики… Мы сами попросили…

Участковый, не очень веря, осмотрел друзей, пожал плечами, но руку Балбеса выпустил и зашагал себе дальше по своим важным милицейским делам.

— Благодарите судьбу, — для авторитета грозно прошипел Сэм, когда фигура участкового скрылась за углом. — А то было бы вам!

На самом же деле от его ярости почти ничего не осталось: что не говори, а ребята — молотки, не сдали его!

— Зря ты наскакиваешь на нас, — сразу осмелел Христофор. — Мы только хотели тебя спросить: ты взял наш клей?

— Какой клей? Никакого клея я не брал, никакой вашей канистры не видел! — бросил Балбес и разоблачил себя с головой: он сказал про канистру, хотя ребята ни словом не обмолвились о ней.

Балбес сразу понял свою ошибку и, хоть было уже поздно, решил отнекиваться до конца. А чтобы не дать ребятам времени на размышление, затараторил:

— Что за клей? Видимо, дорогой? Папа и мама а-та-та дадут за него?

— Просто он очень опасен! — перебил его Христофор. — Клеит все, и — намертво!

— Врешь! — заржал Балбес.

— Я не вру, а знаю точно, — обиделся Христофор за такое недоверие к его изобретательскому гению. — Вот приклеишься к чему-нибудь — и привет! Так и будешь жить приклеенным!

— Ты мне баки не забивай, — прикрикнул Балбес. — Нечего на меня всех собак вешать! Ничего я не брал — и баста!

— Брал! Брал! — воскликнул Христофор чуть не плача, потому что только сейчас понял, что так же, как и Сэм минуту назад, сказал лишнее, разболтав о фантастических свойствах клея.

— Ну, это еще доказать надо. А пока бывайте! — махнул Балбес небрежно рукой и направился прочь.

Ребята тоже подавленно побрели по домам, так и не рассказав Сэму, как коварно обманули его дружочки.

А дома Христофора еще ждала долгая и тяжелая беседа, которую обещал ему папа, такая длинная и тяжелая, что о ней и вспоминать не хотелось…

Кроме того, отец приобрел новый замок, закрыл на него сарай-лабораторию, забросил ключ в реку, а для верности еще и набил на двери две доски крест-накрест.

— Вот так, чтобы знал! — сказал он сыну. — Учи лучше уроки и не теряй времени на всякие забавы.

Глава девятая. «Сегодня уроков не будет!»

Вчерашний день был неудачным для всех наших героев.

Христофор, как вы знаете, потерял лабораторию и суперклей, чудо нашего века, и так и не смог пока вернуть его.

Яким Яковлевич пока что не увидел суперагента, чтобы наконец сойтись с ним один на один в поединке.

Да и сам суперагент до сих пор не выполнил своего обещания шефу — к вечеру завладеть изобретением Христофора Тюлькина.

Одним словом, этот день стал днем сплошных неудач, а как известно, большей частью неудачи утраивают силы настоящих героев — и они в конце концов достигают цели. Посмотрим же, что принесет им день сегодняшний…

До начала уроков оставалось полторы минуты, когда Христофор пулей влетел на школьный двор. Но попасть сегодня в класс ему не суждено. И не потому, что он опоздал сегодня в класс; не попал ни один ученик, даже те, которые ежедневно приходят за час до звонка. Да что там ученики! Даже учителям во главе с директором сегодня не суждено щедрой рукой раздавать пятерки и единицы, записывать в дневники замечания и выставлять людей за дверь. И все из-за того, что…

А впрочем, зачем спешить? Расскажем по порядку.

Так вот за полторы минуты до звонка Христофор влетел на школьный двор — и попал в настоящий человеческий водоворот.

Ученики всех классов, от первого «А» до десятого «В», огромной толпой толпились перед школой, дружно галдя. Крик стоял баллов на десять, а то и больше.

Между учениками, будто торпедные катера, сновали учителя, и там, где они прорезали ученический океан, на несколько секунд, словно след за кормой, западала тишина. И стоило учителю удалиться, как океан снова начинал бешено реветь и кричать.

— Что случилось? — спросил Христофор у какого-нибудь десятиклассника, потому что до своих протолкнуться не смог, а разобрать хоть несколько слов в этом гаме не смог бы даже и самый совершенный космический прибор.

— Свобода, пацан! — весело крикнул десятиклассник и надвинул Христофору на нос фуражку. — Уроков не будет! Ур-ра! — И, словно первоклассник, запрыгал на одной ноге прочь от школы.

Христофор поправил сбитую фуражку и вдруг заметил за несколько метров от себя, в густой толпе, Ваську. Их взгляды встретились, Васька что-то закричал. Да разве здесь услышишь! Христофор жестами показывал другу: давай сюда, выбирайся — и Васька начал проталкиваться к нему.

Это ему удалось на удивление легко — он вылетел из толпы, словно пробка из океанских глубин.

На его курточке не хватало двух пуговиц, берет съехал на затылок, на одном ботинке болтался оборванный шнурок. Но Васька сиял, как медный пятак.

— Живем, Тюля! — он затанцевал вокруг Христофора. — Сегодня урокам — привет!

— Подожди, — схватил его за воротник Тюлькин, — успокойся и объясни наконец: что происходит?

— Как? — уставился на него Васька. — Ты до сих пор ничего не знаешь?! — И, размахивая руками и возбужденно глотая воздух, начал рассказывать.

Оказывается, случилось вот что.

Первой, как и полагалось, в школу пришла тетя Клава, уборщица. Она дважды повернула ключ в замке входной двери и потянула за ручку. Дверь не открылась! Тетя Клава еще несколько раз провернула ключ и уже со всей силы дернула двери. Последствий — никаких! Тогда она начала дергать их туда-сюда, толкать ногами, бросаться на них с разгона плечом. Дверям от всех этих усилий было ни жарко, ни холодно! Тогда крайне обессиленная тетя Клава села на ступеньки и горько заплакала.

Здесь и застал ее директор — он всегда приходил вторым. Выслушав объяснения уборщицы, директор усмехнулся и подумал: «Старенькая уже, слабенькая. Пора уж и на пенсию». Он взял ключ и уверенно подошел к двери…

Как вы, наверное, уже догадались, он сделал то же самое, что и тетя Клава, то есть — ничего не сделал.

Такой же неудачу потерпел и учитель физкультуры, бывший мастер спорта по тяжелой атлетике. Правда, его старания дали определенные последствия: он оторвал дверную ручку, согнул ключ так, что он уже не вынимался из замка, и вместе с немалым куском штукатурки и четырьмя кирпичами вывалил табличку с названием и номером школы.

Ничем не смог помочь даже сам Лев Маркович, лучший слесарь городка, под рукой которого начинали дрожать самые сложные замки и запоры и с покорным звоном раскрывались.

Тем временем двор постепенно заполняли ученики и учителя, и каждый пытался тоже приложить свои силы, чтобы вывести школу из неожиданной передряги.

— Спокойно! — все время приговаривал директор, прохаживаясь перед дверью. — Только спокойно, без паники!

По его растерянному лицу было видно, что эти слова он повторяет первую очередь для себя: он действительно не знал, что же поделать!

Вдруг раздался писклявый голосок:

— А давайте я попробую!

Из толпы вышел не по летам мелкий, но серьезный первоклассник.

— Ты?! — глянул удивленно директор.

— Я, — кивнул тот. — Вы меня немножко подсадите, а я в форточку залезу. Вон видите — открытая. Может, дверь кто изнутри запер.

Директор, а за ним и все учителя взглянули туда, куда показывал первоклассник, и таки действительно увидели открытую форточку. В другой раз за такое нарушение директор, наверное, объявил бы тете Клаве выговор, и сегодня…

Физрук одной рукой поднял мальчика и просунул его в форточку. Через минуту из-за двери раздалось:

— Ничего здесь не заперто, я возвращаюсь!

— Возвращайся, — согласился директор и добавил: — И открой нам хотя бы окно.

— Не надо, я сам, — гордо отклонил первоклассник помощь физрука, ловко спрыгивая на землю.

Теперь в школу можно было попасть через окно. Но разве мог директор — вы только представьте эту картину! — разрешить заходить в безграничный мир знаний через окно?! Да и как бы выглядели учителя, которые перелезали бы через подоконник? Что произошло бы с их педагогическим авторитетом? И директор принял единственно правильное в такой ситуации решение. Перекрывая шум, он сложил ладони рупором, собрал все силы и крикнул:

— Сегодня уроков не будет! Всем — домой!

Многоголосое раскатистое «ура!» шквалом пронеслось над головами школьников, ударило в стекла, те аж зазвенели, и через миг школьный двор опустел.

На нем остались одни оторванные пуговицы, утерянные значки, обрывки шнурков и первоклассники, беспомощно сбились вокруг своих учительниц и никак не могли понять: как может такое быть, чтобы не было уроков?!

Христофор и Васька решили пойти хорошенько обмозговать, как выманить у Балбеса суперклей, и обсудить удивительное приключение в школе. Но ничего у них не получилось.

На центральной площади, возле главпочтамта, они увидели толпу и, разумеется, отправились туда.

Из разговоров ребята узнали, что ночью кто-то каким-то образом прикрепил к асфальту мотоцикл, на котором с вокзала доставляли почту, — и весь городок осталось сегодня без газет. А мотоцикл сдвинули с места только после того, как с колес срезали покрышки.

Узнали ребята и о прочих чудесах.

Так же, как и в школе, не открывались двери райотдела милиции, поэтому утром дежурным пришлось выбираться через окно, на что ушло немало времени: ведь окно было зарешеченное!

Чья-то невидимая рука соединила между собой все лодки на реке — и теперь десять дюжих дядек вот уже второй час распиливали их ножовками…

Да что там говорить! Чудес, которые ожидали жителей городка сегодня утром, было вдоволь!

Сомнений не оставалось: такого натворить мог только Христофоров суперклей, что попал в руки Балбеса и его компании. А что здесь приложили руку и его дружки — Христофор и Васька были убеждены. Ребята слышали, что ночью кто-то приклеил сторожа продовольственного магазина и его ружье к скамейке, на которой он клевал носом, а потом украл ящик водки, мешок сахара и коробку сливочного масла.

Ясно, что здесь действовали верзилы, ибо даже Балбес, при всей своей силе, не вынес бы на плечах мешок сахара, да и не пошел бы он на такое преступление.

Все было сделано так молниеносно и ловко, что сторож, которому пришлось восемь минут вылезать из кожуха и брюк, ничего не заметил, когда в одних трусах забежал за магазин.

Но разве могли ребята сказать кому-то о своей догадке? Где там! И за это такое может быть, такое, что ой-ой! Поэтому друзья переглянулись и рванули со всех ног подальше от толпы искать Балбеса.

На этот раз им повезло.

Недалеко от главпочтамта прогуливался Балбес собственной персоной. Он весело мурлыкал себе под нос и внимательно прислушивался к разговорам, которые прыткий сентябрьский ветерок доносил с площади аж сюда.

— И после этого ты скажешь, что не брал клей?! — отважно подступил к нему Христофор.

— Тю на вас! Вот уже прицепились: клей, клей! Какой такой клей? — уставился с деланным удивлением Балбес.

— Не придуривайся, лучше отдай, — поддержал друга Васька.

— А то что будет?

— Заявим в милицию!

— Хо-хо! Во-первых, надо еще доказать, что я брал ваш клей, а во-вторых, если даже я взял его — ну и что с того?

— Будешь отвечать за все! — воскликнул Христофор.

— Я? — наклонился к нему Балбес. — Шутишь, Тюлечка. Отвечать тебе.

— Почему? — удивился Тюлькин.

— А кто придумал клей: я или ты? Ты! Вот и отвечай! — И Балбес, оставив оторопевших мальчишек посреди улицы, зашагал на площадь.

— Стой! — Друзья бросились ему вдогонку. — Мы еще не все тебе сказали!

— Ну, что вам еще! — недовольно повернулся к ним Балбес.

— А то, — начали друзья в один голос, — что твои дружочки обманули тебя!.. — И рассказали, перебивая друг друга, историю с приемником, которую подслушали в кустах.

— Придумали, пожалуй, — не очень уверенно возразил Сэм, когда ребята закончили.

— А ты сам спроси у них и увидишь, — предложил Васька.

— И спрошу, — пообещал Балбес, — непременно спрошу! — Он крутанулся на каблуках и побежал на площадь.

Глава десятая. Неожиданное знакомство

Можно только представить, какое отчаяние охватило друзей, когда и в этот раз им не повезло вернуть клей! Они еще долго стояли молча, потом Христофор вздохнул и молвил:

— Эх, если бы не папа!

— А что папа? — глянул на него Васька.

— Так он же закрыл мою лабораторию.

— А к чему здесь она?

— К тому, что сейчас у нас, пожалуй, было бы в руках спасение.

— Что-то я не очень понимаю, — Васька пристально смотрел на друга: тот, случайно, не сошел с ума от отчаяния?

— Не смотри так, со мной все в порядке, — перехватил его взгляд Тюлькин. — Просто сейчас у нас был бы антиклей, то есть суперасклеиватель, который мог бы расклеивать любой клей. Я вот-вот должен был завершить работу над ним. Осталось несколько небольших опытов.

— Действительно, не повезло, — вздохнул Васька. — Ну, хорошо, пойдем в сквер, подумаем, что дальше делать.

Несмотря на солнечную погоду, почти все скамейки в сквере были пусты. Лишь кое-где сидели с газетами и книгами несколько пенсионеров и молодых женщин с младенцами на руках и в детских колясках.

Ребята уселись на скамейке под раскидистыми ивами, ветки которых свисали до земли, образуя уютный шатер. Об этой скамье мало кто знал, и друзья выбрали ее не случайно: сейчас им хотелось побыть в одиночестве, а сюда вряд ли кто мог забрести.

Они сидели и молчали.

Вдруг чья-то рука раздвинула ивовые плети — и перед ребятами появилось лицо мужчины лет пятидесяти…

Сначала появилась аккуратная седая бородка, за ней — такие же усики, а там и небольшой острый нос и темные острые глаза, которые, заприметив ребят, в то же мгновение растерянно заморгали.

— Очень жаль, — произнесла седая голова, — я вас не побеспокоил?

— Да чего там, — не очень вежливо махнул рукой Васька.

— Спасибо, — обрадовалась голова, и сквозь ветви проникла мужская фигура среднего роста.

Первое, что бросилось ребятам в глаза, — это одежда мужчины. На нем был хороший дорогой костюм из серой в елочку ткани, модная вишневая рубашка и не менее модный галстук. Из-под тщательно выглаженных брюк, которые мягко спадали на новенькие коричневые туфли, выглядывали махровые носки, а на руке у него висел роскошный плащ на меховой подстежке. Так модно и шикарно в их городке не одевался никто.

«Наверное, приезжий», — догадался Христофор, и его вдруг охватило чувство гостеприимства, присущее всем жителям небольших райцентров.

— Прошу, заходите! — Христофор поднялся навстречу.

— Спасибо, я уже зашел, — учтиво поклонился мужчина.

— Садитесь, пожалуйста, — пригласил Тюлькин, словно был хозяином скамьи, а ивовый шатер — его домом.

Незнакомец вновь поклонился мальчикам, сел на лавку и ласковым голосом поинтересовался:

— Я вам не мешаю?

— Ну что вы! Как можно? Мы вам очень рады, — покраснел Христофор, ибо до сих пор почти не слышал, чтобы взрослые так вежливо обращались к ребятам его возраста.

— Тогда давайте, молодые люди, знакомиться, — улыбнулся седобородый и протянул мальчишкам по очереди руку, — Евгений Евгеньевич Бублик, научный работник.

— Василий, — покраснел Васька тоже.

— Христофор Тюлькин, — едва не сгорел Тюля, потому что пришлось вслух произнести это ненавистное имя и фамилию, и чтобы как-то отвлечь от них внимание незнакомца, добавил: — А вы, вижу, не из нашего города?

— Угадали, сударь, я из столицы.

— А какой наукой вы занимаетесь? — не удержался Христофор, который впервые в жизни видел собственными глаза настоящего ученого, и еще — из самой столицы!

— О! — загадочно молвил мужчина. — Это большая тайна! — И лицо его просияло такой удовлетворенной улыбкой, что ребятам страшно захотелось разгадать эту тайну.

Да, вы правильно догадались: это был никакой не Евгений Евгеньевич Бублик и совсем не из столицы, а тем более — не ученый! Это был суперагент Z-003, и он радовался сейчас тому, что наткнулся на ребят, которые ему и были нужны!

— Ой, ну скажите, пожалуйста! — не удержался Васька. — Мы никому-никому! Слово чести!

Незнакомец пустил в усы самую очаровательную улыбку, на которую только был способен:

— Коли так — скажу: я — всемирно известный академик, а в ваш городок приехал немного отдохнуть от столичной суеты и всемирной славы. Знаете, какая там жизнь: репортеры, интервью, радио, телевидение. Да что там говорить, тяжело носить такую, как у меня, славу. — И академик устало вздохнул.

Парни просто обомлели от неслыханного счастья: они сидят рядом с таким выдающимся человеком! И что там сидят! Они разговаривают с ним, а захотят — могут даже коснуться, даже здоровались за руку.

Васька первый пришел в себя, ткнул Тюлькина локтем в бок и прошептал:

— Слушай, Тюля, сейчас же расскажи про клей! Слышишь? Немедленно! Больше такого случая может и не случиться в жизни.

Христофор немного посомневался, потом решился, набрал полную грудь воздуха и одним духом выложил Бублику-агенту все-все о своем суперклее.

Теперь настала очередь академика млеть от счастья: этот клей, как он и представлял себе, был бесценным сокровищем для его будущей карьеры и возможности клея казались ему таки поистине неограниченными! Поэтому как только Христофор кончил рассказ, суперагент подскочил, схватил мальчишку за плечи и, глядя ему прямо в глаза, строгим голосом спросил:

— Все, что ты рассказал, — правда?

— Самая правдивая правда! — ударил себя в грудь Тюлькин.

Академик отпустил его плечи и тяжело упал на скамью. Теперь будущее не вызывало у него никакого сомнения: быть ему генералом!

Переведя дыхание и взяв себя в руки, агент сказал:

— Христофор Тюлькин! Должен вам торжественно заявить от имени Академии наук: вы — гений! Обещаю вам при свидетелях, — он ткнул пальцем в Ваську, — что первым буду рекомендовать вас к избранию в академики.

— А школа? — немного обиженно напомнил о себе Васька, которому не совсем понравилась второстепенная роль свидетеля.

— Что школа! Тьфу, — махнул рукой Бублик. — Школа — ерунда. Я сам только три класса кончил.

Васька немного удивило, что всемирно известный академик имеет лишь трехклассное образование, но чего не бывает среди ученых мужей? Они же такие чудаки, как рассказывал Христофор.

А Христофор просто бесновался от радости. В его воображении замелькали увлекательные картинки. Вот его в черном лимузине с почетным эскортом везут по столице в Академию! Вот почтенные седые академики устраивают ему при встрече овацию, а сам президент Академии цепляет ему на грудь орден! Вот он направо и налево раздает автографы, интервью, а за ним бегут кинорежиссеры и фиксируют на кинопленку каждое его движение — для потомков! Вот он, славный и величественный, прибывает с визитом в родную школу…

— Христофор, вы слышите, Христофор?! — донесся до него, словно из космоса, голос Бублика, и Тюлькин вернулся к действительности. — Христофор, теперь вы должны оставить ваши остроумные выходки с лодками и дверью и немедленно принести мне клей: я собственноручно отвезу его в столицу!

— У меня его нет, — всхлипнул Христофор и отвернулся.

— Как нет?! — второй раз подскочил Бублик. — Ты его весь потратил на свои нелепые шутки?!

— Как вы могли о нас такое подумать! — обиделся за друга и за себя Васька. — Это не наши шутки, а Балбеса и его компании. Они украли клей.

— Но это не так страшно, — добавил Христофор, — у меня есть тетрадь, где я записал его рецепт.

— Неси, — перебил его не очень вежливо академик, — неси немедленно! Я подожду здесь.

Христофор стрелой помчался домой. И за несколько минут он вернулся. Ноги его заплетались, а руки были пусты!

— Где тетрадь? — взревел суперагент, мечты которого опасно пошатнулись и должны были вот-вот рассыпаться. — Где она?!

— Нет… — едва выдавил из себя Тюлькин и, уже не сдерживаясь, горько заплакал.

— Цыц, девчонка! — гаркнул на него академик. — Нюни потом распускать будешь, а сейчас дело надо делать!

Ошеломленные неожиданным провалом, ребята даже не обратили внимания, как изменился тон разговора Бублика, а Христофор вообще почти не слышал его. Дело в том, что тетрадь с его идеями и записями погибла совершенно нелепо. Мама Тюлькина, Лукерья Лукинична, решила не вести своей тетради с записями о содержании шкафчиков, ящиков и коробочек: ведь настоящая причина пропаж прояснилась, и это была никакая не забывчивость. Поэтому Лукерья Лукинична взяла и сожгла тетрадь, чтобы и не вспоминать обо всех горестях, которые принесла им эта история. Но надо же было случиться такому, что сожгла она не свою тетрадь, а сына! Обе тетради были, как две капли воды, одинаковые — ведь в городке только один магазин канцтоваров! — а очки, чтобы прочитать надпись, Лукерья Лукинична не надела.

Так бесславно погибла для мировой науки знаменитая тетрадь изобретателя Христофора Тюлькина!..

Наконец Христофор успокоился: ничего, он еще молодой, у него все еще впереди. Да и клей не потерян: надо только отнять его у Балбеса. Евгений Евгеньевич пошлет клей в столицу на анализ, а там, будьте уверены, разберутся в его составе! К Христофору постепенно стало возвращаться праздничное настроение.

— Так у кого, ты говоришь, клей? — придирчиво спросил Бублик.

— У Балбеса, — ответил Христофор и описал Евгению Евгеньевичу, как тот выглядит.

— Он у меня попляшет! — угрожающе сказал Бублик, приподнимаясь, и у ребят аж мороз по коже пошел. — Ну, вот что: вы идите домой, а я уже как-то отыщу вашего Балбеса, будьте спокойны.

— Мы с вами! — воскликнул Васька, и академик отмахнулся:

— Сидите уже дома! Как-нибудь сам справлюсь, а вечером встретимся на этом самом месте.

Глава одиннадцатая. Пещера преступников

Так уж странно складывается в жизни: когда у тебя совсем нет времени, когда ты завален уроками и домашними хлопотами, тогда кажется: если бы хоть один свободный день, веселился бы с утра и до ночи! И когда вдруг выпадает такой день — вскоре уже и не знаешь, чем себя занять.

Так случилось и с нашими друзьями. Они с полчаса погоняли мяч, покатались на самокате, сыграли партию в шахматы — и уже не знали, что делать.

— Может, пообедаем? — предложил Васька, потому что вспомнил, что утром они почти ничего не ели.

— Можно, — согласился Христофор.

Лукерья Лукинична будто знала, что к ним пожалует гость, и слепила целую гору вареников: казалось, их и за три дня не съешь!

— Только пальчики оближете и еще попросите, — улыбнулся Сидор Силович, когда Христофор выразил ему свое удивление по поводу большого количества вареников.

И он не ошибся.

Через каких-то полчаса на столе остались только пустые тарелки, а ребята, тяжело откинувшись на спинки стульев, только сопели.

— Ну вот, — порадовалась их аппетита Лукерья Лукинична, — а вы боялись! — Она взглянула на часы и всплеснула руками: — Сидор, на работу опаздываем! Помоги мне быстренько посуду помыть, и бежим!

— Мы сами помоем, — сказал Васька, обрадовавшись возможности лишний раз потренироваться и сделать еще один шаг на нелегком пути к славе всемирно известного путешественника.

— Помоем, помоем, — поддержал друга Христофор, потому что обрадовался, что родители уже уйдут и они с Васькой останутся одни. — Идите уже, а то опоздаете.

Лукерья Лукинична благодарно улыбнулась мальчишкам, поправила прическу и, взяв мужа под руку, заспешила на работу…

— А что теперь? — поинтересовался Христофор, когда они вымыли и вытерли насухо последнюю тарелку.

— Может, в пещеру сгоняем? — предложил Васька.

— А успеем до вечера?

— Успеем, айда!..

Пещера находилась в лесу, который прилегал к городка, в небольшом овражке. О ней никто, кроме Васька и Христофора, не знал, потому что в овраг не ходили: склоны его поросли таким колючим, непролазным кустарником, что нечего было и думать продраться сквозь него. И разве может остановить этот несчастный кустарник, пусть и колючий, настоящих исследователей!

В свое время Христофор и Васька потратили четыре дня, а таки продрались сквозь заросли. Они прорезали в кустарнике небольшой лаз — вот тренировка для будущего путешественника! — по которому можно было ползком, по-пластунски, добраться до овражка. И наградой ребятам за настойчивость стало открытие настоящей пещеры.

Вход в нее зиял на почти отвесном склоне овражка в метрах двух от подножия. Просто перед пещерой, вцепившись в глинистый сторону ярка, стояла старая сухая осина. Вот по ее стволу и можно было вскарабкаться в пещеру, потому что им она наполовину прикрывала отверстие-вход.

Когда ребята увидели отверстие и Васька попробовал было залезть в пещеру, ствол вдруг громко заскрипел, зашатался и начал опасно клониться! Васька успел соскочить, так что ничего страшного не случилось. Но в дальнейшем друзья действовали уже осторожнее. Они разыскали несколько толстых веток и подперли ими осину, корни которой уже сгнили. После этого они сначала осторожно, а потом сильнее и сильнее попытались расшатать ствол, но подпорки держали его крепко. Теперь можно было лезть в пещеру.

Она оказалась не такой уж и просторной, и все же в ней легко могли разместиться человек четыре или пять. Дно, потолок и глинистые зеленоватые стены были сухие, крепкие, словно из камня. От входа видно было весь овражек от начала и до конца. Одно слово, о такой находке можно было только мечтать!

Ребята решили оборудовать в пещере свой штаб и тренировочную базу для Васьки, будущего прославленного путешественника. Но открытие произошло в конце летних каникул, начались занятия в школе, футбол, телевизор, друзья и одноклассники, — и Христофор и Васька не заметили, как приблизился конец сентября. Поэтому нет ничего удивительного, что они довольно долго не бывали в овражке.

И вот сейчас ребята стояли перед пещерой, надеясь прекрасно провести время до той поры, когда Евгений Евгеньевич Бублик таки отберет клей в Балбеса.

— На штурм! — скомандовал Васька и первым полез по стволу вверх. Через мгновение он уже исчез в проеме, и только Христофор обхватил ствол руками, чтобы лезть следом, как из пещеры послышался удивленный вскрик, и оттуда высунулась голова его друга:

— Скорее сюда! Тут такое, такое!..

Христофор, как мог, быстро поднялся к Ваське, шагнул в темноту пещеры — и прикипел к месту: в их пещере, в самом дальнем углу под стенкой, стояла коробка сливочного масла, на ней ящик с водкой, а рядом — мешок сахара, — все, что было украдено из магазина!

— Так вот где их тайник! — воскликнул Христофор. — Что же нам делать?

— Разыскать Евгения Евгеньевича, — предложил Васька. — Он посоветует.

Друзья выбрались наружу и помчались обратно в три раза быстрее.

Они уже почти добежали до околицы, когда вдруг дорогу им преградил Балбес!

— От волка убегаете? — ехидно поинтересовался он. — Зайку испугались?

— Пропусти, — дернулся Христофор, — некогда нам.

— Смотри, какой занятый! И куда же ты, Тюлечко-колечко, катишься? Стихотворение на завтра учить, чтобы двоечку не вклеили? — не отступал с дороги Балбес.

— Стишок не стишок, а скоро тебе будет ого-го!

— Что ты имеешь в виду? — перепугался Сэм.

— А мы видели, где ты со своими дружочками прячешь украденное из магазина!

— Ну, ты, — возмутился Сэм, — говори и не заговаривайся! Какой еще там магазин?

Испуг и удивление Сэма были такими искренними, что Христофор, хоть и спешил, подробно рассказал ему все.

— Вот вам слово, ребята, чтобы я на этом месте провалился, чтобы меня крысы загрызли — не знал я ничего про магазин! — поклялся Сэм. — Я думал: клей им надо, чтобы пошутить!

— Дошутился! — бросил Васька, а Христофор аж подскочил:

— Ага! Вот ты и признался, что украл мой суперклей.

— Ну признаюсь, признаюсь, — махнул рукой Сэм в полном отчаянии. — И сейчас надо скорее разыскать этих негодяев, надо немедленно что-то делать!

— Мы знаем что! — гордо сказал Васька. — Побежали, Тюля!

— И я с вами, — напросился Сэм.

Почти час троица шарила по всему городку. Наконец им повезло: в одном из переулков они наткнулись на Евгения Евгеньевича.

— Что, молодые люди, не сидится? — улыбнулся тот. — К сожалению, ничего утешительного пока не могу вам сказать.

— Скоро скажете, — выступил вперед Христофор и лихорадочно начал рассказывать Бублику о Балбесе, об украденных продуктах и о том, что клей попал в руки Балбесовых дружочков — Рубильника и Бегемота.

— Как они выглядят? — грозно спросил Бублик у Сэма.

— Клей у Рубильника, он верховод, — поспешно объяснил Сэм. — Худющий такой, долговязый, все время вокруг глазами рыщет. Голос хриплый, неприятный, а лицо красно-сизое и припухлое: очень пиво любит.

— Довольно, хватит! — оборвал его академик. — Все понятно. Ждите меня на скамейке и никуда не уходите. Я все беру на себя, а вам сообщу, когда надо будет!

Глава двенадцатая. Странный слесарь-сантехник

Прежде чем отправиться на поиски Рубильника, суперагент заскочил в гостиницу, чтобы изменить внешность. О нем уже знали трое парней, а Z-003 положил себе за правило: если тебя знают больше трех человек — меняй внешность!

Запершись в номере, агент-академик присел над чемоданом и принялся просматривать свои вещи.

— Да, бабушка-пенсионерка не подойдет, — отложил он седой парик, юбку и старенькую кофточку. — Солдат в отпуске — тоже, — полетела вслед за кофточкой ефрейторская форма. — А вот, кажется, в самый раз! — агент удовлетворенно достал из чемодана узелок, на котором была бирка с надписью «Слесарь-сантехник».

Он развязал узелок и разложил на кровати запятнанные парусиновые штаны, картуз с поломанным козырьком, пару нечищеных ботинок и рваную фуфайку, из левого кармана которой выглядывала головка бутылки.

— Да, это то, что надо! — довольно улыбнулся Z-003, внимательно осмотрев все содержимое. Он быстро впитался, постоял немного перед зеркалом, придавая лицу выражения безразличия ко всему, что происходит вокруг, и пошел к выходу.

На ступеньках он столкнулся с русым стройным юношей. Тот взглядом смерил агента с ног до головы и спросил:

— Папаша, спички не дашь?

— Некурящий, — входя в новую роль, небрежно бросил суперагент-сантехник.

Юноша с досадой пожал плечами и пошел по лестнице на второй этаж. На самом деле не спички были нужны ему. Ведь Яким Яковлевич — а это был именно он! — никогда в жизни не выкурил ни одной сигареты. Просто он нарочно остановил на мгновение агента, и вот теперь у него в кармане уже была магнитная лента с записью голоса Z-003, карточка с анализом его крови и отпечатки пальцев агента — для картотеки.

А суперагент шел по улице и мысленно радовался, что первая встреча никакого подозрения не вызвала, значит он замаскировался надежно!

Агент шагал себе шаткой походкой, — так, по его мнению, всегда ходят сантехники, — и внимательно косился туда и сюда правым глазом. Дело в том, что в этот глаз было вмонтировано специальное устройство с записью данных о внешности Рубильника. Это устройство осматривал всех прохожих, сравнивал их внешность со своими данными и, когда они совпадут, — должен был послать агенту в ухо сигнал. Вот Z-003 и шел себе спокойненько, наблюдая левым глазом за дорогой, чтобы вдруг не попасть под машину.

Z-003 уже было обошел все центральные улицы, так и не услышав сигнала, когда вдруг вспомнил слова Балбеса о том, что Рубильник очень любит пиво, — и подался на окраину, где, как он знал из своего шпионского справочника, чаще встречаются пивные точки.

Возле каждой точки он останавливался на несколько секунд и по очереди наводил глаз-устройство на любителей пива. Многие из них словно напоминали Рубильника: такие же ссутуленные, с красными припухшими лицами. И устройство молчало — и агент шел дальше. Чтобы не вызвать лишнего подозрения, ему каждый раз приходилось выпивать кружку пива, поэтому не удивительно, что после пятой точки он уже еле передвигался и мог больше не шататься умышленно: походка его и так сделалась шаткой.

Вдруг, откуда не возьмись, ему на плечо сел электронный воробей.

— Прилетела, птичка! — обрадовался тот. — Ну, показывай, что принесла. — Он торопливо раскрыл воробья и аж взвизгнул от радости, увидев деньги и жвачку.

— Теперь они у меня быстро все позабывают! — сказал суперагент, раскладывая пакетики с резинкой по карманам. Жевательная резинка тоже была одним из его самых любимых средств шпионажа: во-первых, для подкупа, а во-вторых, для ликвидации свидетелей. Агент знал, что многие ребята любят жевать резинку, а от постоянного жевания детский ум тупеет, мозг работает лениво — и ребенок, сделавшись дураком, забывает обо всем на свете, кроме резинки, конечно. Так с помощью резинки Z-003 намеревался ликвидировать наших ребят.

Когда же он прочитал письмо от шефа, то только злорадное улыбнулся: «Ишь, повышение за клей обещает! И я, похитив клей, генералом стану, хо-хо!» — И, забыв о конспирации, громко расхохотался.

В приподнятом настроении Z-003 поплелся дальше. И не успел он приблизиться к очередной пивной бочке, как в ухе его раздался сигнал. Агент встрепенулся и увидел прямо перед собой Рубильника. Z-003 сразу сосредоточился, выдернул из штанов давно нестиранную рубашку без пуговиц, поправил в кармане бутылку, чтобы ее можно было заметить еще издалека, и подошел к парню.

— Эх, и хорошо же, наверное, в такой сентябрьский денек пивка попить! — заговорил агент, садясь на скамью рядом с Рубильником.

Тот тяжело повернул голову, уставился мутными глазами в непрошеного гостя и прохрипел:

— Ты что, батя, издеваешься? А ну, дуй отсюда!

— Ну, ну, голубчик, — успокаивающе похлопал его по плечу «батя», — я же по-доброму.

— Вот и отвали по-хорошему, — сбросил его руку Рубильник, — а то тебя сейчас в «скорой помощи» повезут!

— Вы не так меня поняли, — подобострастно сказал агент. — Я просто хотел пригласить вас в компанию, вместе по кружечке выпить!

Взгляд Рубильника немного прояснилось, он уже примирительно, но все еще недоверчиво посмотрел на «батю» — ишь, сам пьяница, а разговаривает, как культурный! — и на всякий случай сказал:

— Пиво — это хорошо, но где гульденов взять?

— Я угощаю! — агент вскочил и вытащил из кармана пачку денег. — За этим дело не станет, мне бы только с хорошим человеком поболтать.

«Чокнутый какой-то, — подумал Рубильник, — да еще при таких деньгах! Что-то здесь нечисто…» Но разбираться в своих вялых мыслях не стал, а быстро двинулся за «батей» к бочке. После второй кружки Рубильник повеселел и спросил:

— А ты, батя, кем будешь? Богатенький Буратино?

— Слесарь я, сантехник, — скромно опустил глаза агент.

— Гы-гы! — хохотнул Рубильник: так он ему и поверил! Но вслух ничего не сказал, потому что почувствовал: здесь можно погреть руки.

— Чего тут говорить, — кивнул агент на очередь, — пойдем в ресторане посидим, поговорим о жизни.

«Кажется, что-то наклевывается!» — обрадовался Рубильник, и они подались в ресторан «Уют», лучший в городке…

Теперь Рубильник был в Z-003 в руках — он заглотнул наживку! И, чтобы не затягивать дела, агент уже после второй рюмки заговорил про клей.

Сначала Рубильник отмалчивался, потом отнекивался, и когда сантехник предложил ему за каждую каплю клея по десять рублей, подумал: «Вот счастье подвалило! За плохой вонючий клей — такие деньги! Все чисто, благородно, бери денежки и катись на юг, к морю и пальмам! Но если ему так уж нужен этот клей, смотри, не продешеви!»

— Дураков нет! — встал, сделав вид обиженного, Рубильник. — За такой товар — жалкие копейки…

— Погодите! — испуганно схватил его за рукав агент. — Ваши условия?

Рубильник над все боялся продешевить, поэтому только непонятно пошевелил пальцами в воздухе.

— Двадцать? — пристально глянул ему в лицо Z-003.

Рубильник мотнул головой.

— Сорок! — сразу перескочил через десятку сантехник.

«Держись, счастливчик, держись!» — мысленно сдерживал себя Рубильник, которому уже хотелось захлопать в ладоши от радости. И когда агент назвал цифру «сто» — нервы его не выдержали! Он подскочил и, жадно глотнув слюну, воскликнул:

— Согласен!

— Тогда ровно в шесть я буду ждать вас в сквере, на третьей от входа скамейке. Вы приносите клей, весь, до капельки, а я деньги! — И они ударили по рукам, оба крайне довольны собой.

В это мгновение с подоконника за их спинами снялся воробей, который тихо сидел во время всего разговора дельцов, и полетел на розыски лейтенанта Евдокименко…

Глава тринадцатая. Бегемот в ловушке

Разве можно себе представить мальчишку, который преспокойно сидел бы, когда вокруг такое творится? Поэтому не удивительно, что Христофор, Васька и Балбес — простите! — Семен довольно скоро начали беспокоиться.

— И сколько можно ждать этого вашего Бублика? — первым не выдержал Семен. — Сидишь тут, томишься, а там, может, мир переворачивается!

— И не говори! — вздохнул Христофор.

— Нечего здесь торчать. Давайте хоть в пещеру сбегаем! — предложил Васька.

— Зачем? — удивился Семен.

— А туда сейчас может наведаться кто-то из твоей компании.

— Во-первых, — обиделся Семен, — они мне уже больше не компания! А во-вторых, что им там делать?

— И хотя бы выпить, ведь там водка, — пояснил опытный Васька.

— Что-то в этом есть, — поддержал друга Христофор, а Семен лишь восторженно взглянул на Васька: смотри, какой маленький, а смекалистый.

Вскоре ребята уже сидели в густом кустарнике неподалеку от пещеры. Сидеть молча, без единого движения было ужасно трудно: то спина начинала чесаться, то в носу щекотало, аж слезы наворачивались. И ребята мужественно терпели все, чтобы не разоблачить себя.

Так они просидели, наверное, с полчаса, и Христофор, терпение которой лопнуло, хотел уже предложить бросить это дело, когда вдруг из-за кустов напротив высунулась голова.

— Бегемот, — прошептал Семен.

Голова покрутилась по сторонам, похлопала выцветшими бесцветными глазами, и из-за кустов выбрался один из бывших Семеновых дружков, помятый и взъерошенный, съехал по склону на дно овражка и вскарабкался по стволу осины в пещеру. И как только он исчез в проеме, Васька толкнул локтем Семена и лихорадочно зашептал:

— Он в ловушке! Надо только выбить из-под ствола подпорки — и все!

Христофор и Семен сразу поняли хитрый Васькин план. Все трое по-пластунски выбрались из своего убежища и подползли к стволу. Семен ухватился за ветки своими сильными руками, а Христофор и Васька навалились на осину.

— Раз, два, три! — шепотом скомандовал Васька, и Семен выдернул подпорки.

Ствол натужно заскрипел, медленно качнулся — и вдруг рухнул на стенку оврага, плотно закрыв вход в пещеру. Лишь небольшое облачко пыли поднялось.

— Все! — вытер вспотевший лоб Христофор, и ребята улыбнулись друг другу.

И словно в ответ ему из пещеры послышались душераздирающие вопли и тяжелые удары. Это замурованный там Бегемот вопил от испуга и с разгона бросался плечом на ствол, который даже не шелохнулся. Вдруг Бегемот опомнился и затих, прислушиваясь: видимо, услышал голоса. Выглянув в небольшую щель, он увидел парней, а с ними — Сэма.

— А ну, пацаны, бросайте шутки, а то!.. — яростно загукал он.

— А ты сперва выйди! — подмигнул ребятам Васька.

— У, придурок, дошутишься у меня! — взбесился Бегемот. — И когда я выйду, тебя же мама родная не узнает, ни один часовщик не соберет по деталям! — И он с утроенной энергией вновь навалился на ствол. Зря! Осина всей своей многолетней тяжестью намертво запечатала пещеру.

Тогда Бегемот попытался подкопаться под ствол, но только обломал ногти. Это и понятно: ведь стенки пещеры, как вы помните, были сухие и твердые, как камень.

Наконец вор понял, что без посторонней помощи ему никак не выбраться, и решил изменить тактику.

— Ну, хватит уже, проказники, — ласково залепетал он. — Я оценил ваш шутку. А ты, Балбесик, оказывается, умный! Такую штуковину сделал! Вот расскажу корешам — ох и посмеются! Ладно уж, выпускайте меня, а то здесь темно.

— Сейчас, — хмыкнул Семен, — разогнались! Никакая это не шутка!

— Ты что болтаешь?! — испугался Бегемот.

— А то, что слышишь, — сказал Семен. — Посиди немножко, скоро за тобой приедут и отвезут, куда следует.

— Так ты своих продаешь?! — опять застучал Бегемот по стволу. — У-У! О-оо! А-аа!

— Стучи, стучи, — улыбнулся Семен. — Может, голову разобьешь и не будешь врать больше.

Бегемот бросил бухать и вновь заговорил подобострастно:

— Да ты что, Балбесик, разве я когда тебе врал?

— А приёмник? — крикнул тот.

— Ну, э-э… — сперва растерялся Бегемот. — То была лишь шутка. Понимаю, не очень удачная, не то, что твоя со стволом. Ну, можешь больше денег не давать, согласен?

Но ответа не было.

— Ну, хочешь, я тебе и те, что брал, верну? — задабривал Бегемот. — Даже еще подброшу, а?

— Не надо ему ваших денег! — встрял в разговор Христофор. — Лучше мой клей отдайте!

— Ага, — кивнул Семен, — где клей спрятал?

— Какой клей? — Бегемот сделал вид, что удивлен.

— А тот, с помощью которого вы с Рубильником магазин ограбили! — сердито отрезал Семен.

— А я не грабил! — заныл Бегемот. — Вот слово даю, не грабил! Это меня Рубильник проклятущий заставил. А сюда я пришел, чтобы все забрать и отнести в милицию! Вы мне своими шутками не даете начать новую, честную жизнь! — И он громко заплакал.

— А что, может, он правду говорит? — пожалел вора Христофор. — Может, выпустим?

— Да ты что?! — возмутился Семен. — Он тебе такое потом сделает, и рад не будешь!

— Не сделаю, ой, мальчики, дорогие, не сделаю! — еще громче заплакал Бегемот, почувствовав, что ребята колеблются.

На этот раз и Семен немного засомневался. Он почесал затылок и произнес:

— Ладно, ты подожди немного, мы с одним мужчиной посоветуемся.

— С каким еще мужем? — испугался Бегемот.

— Есть у нас один знакомый академик. Он очень интересуется клеем.

— Клеем? — переспросил Бегемот. — Да что они, с ума посходили на этом клее? Какой-то сантехник за него золотые горы обещает, то академик интересуется…

— Сантехник?! — аж подскочил Христофор. — Какой сантехник?!

— А кто его знает, — сказал Бегемот. — Мне о нем Рубильник рассказал. Они где-то на улице познакомились, и тот пообещал Рубильнику по сотне за каждую каплю клея, болван! Вот сегодня они в шесть встречаются в сквере и будут торговаться. Так, может, выпустите, а? — спросил Бегемот снова, но ребята его уже не слышали: они изо всех сил мчались к городку.

Глава четырнадцатая. «Ваша взяла! Сдаюсь…»

Никто, никогда и ни за что в мире, наверное, не смог бы догадаться, что за третьей от входа скамейкой, где должна была состояться встреча суперагента с Рубильником, в ветвях развесистой ивы замаскировался… лейтенант Евдокименко!

Да, да! И в этом нет ничего удивительного. Ведь Яким Яковлевич с раннего детства начал готовить себя к будущей работе и, в конце концов, так в совершенстве овладел всеми ее уловками, что ему ничего не стоило замаскироваться даже на голом месте.

И вот сейчас жизнь заставила лейтенанта Евдокименко продемонстрировать свои способности во всей своей красе.

Замысел Якима Яковлевича был простым и одновременно мудрым. Суперагент и Рубильник должны были встретиться на скамье под лейтенантом — об этом ему сообщил электронный воробей! — значит Якиму Яковлевичу оставалось только дождаться их появления и, когда Рубильник передаст в руки Z-003 клей, взять его с поличным.

Лейтенант Евдокименко преспокойно ждал, грелся на ласковом сентябрьском солнышке и внимательно поглядывал на вход в сквер.

Вдруг на аллее появился Z-003! На этот раз, как отметил лейтенант, он снова изменился и был уже не сантехником и не академиком, а обычным заслуженным пенсионером, который пришел посидеть в сквере и подышать пьянящим осенним воздухом. Суперагент, шаркая ногами, добрел до скамьи и, тяжело дыша, сел. Затем развернул газету, в которой предварительно проколупал две дырки для глаз, и, делая вид, будто читает, начал пристально рассматривать все вокруг.

Ровно в шесть из-за деревьев в конце аллеи показалась фигура Рубильника. Он все время оглядывался, и такой был у него испуганный вид, что он заметил агента лишь тогда, когда тот приподнялся ему навстречу и проговорил:

— Молодой человек, вечер добрый! Посидите с дедушкой, если не спешите.

Рубильник испуганно уставился на агента, не узнал его и бросил:

— Отцепись, дед! Тоже мне, нашел компанию!

И когда Z-003 подмигнул ему — мол, все в порядке! — Рубильник узнал бывшего сантехника и хохотнул:

— Ну, ты даешь, батя!

Они пожали друг другу руки и сели на скамью.

«Ну вот, — спокойно подумал лейтенант, — еще несколько минут — и дело закончено!»

— Товар принесли, молодой человек? — приступил к делу агент.

— А чего бы я приходил! На тебя полюбоваться? — оскалился Рубильник.

Он достал из кармана небольшую плоскую бутылку от тройного одеколона с густой зеленоватой жидкостью.

Глаза агента хищно блеснули, и он потянулся рукой за драгоценной бутылочкой, но Рубильник ловко спрятал клей в карман:

— Ша, батя! Без рук! Сначала — гульдены.

— О, простите, — немного замялся агент, — вот они, вот! — И принялся вытаскивать из карманов пиджака тугие пачки.

— Сколько здесь? — от такого зрелища Рубильник аж глаза выпучил и в ушах ему вместе с шелестом денег зазвучал ласковый шепот морских волн, гул южных пальм и звуки ресторанного оркестра.

— Хватит, — сказал небрежно Z-003, — как и договаривались: капля — сто рублей. Давайте взвесим товар, а тогда уже и сочтемся.

Агент извлек из кармана мимоходом украденные в городской аптеке лекарственные весы.

— Дураков нет! — отодвинулся Рубильник. — Видели мы таких: ты ему клей, а он тебе — кукиш, и тю-тю!

— И не стыдно вам! — удав агент, что обиделся. — И неужели я, человек преклонного возраста, могу обманывать? А если бы я и хотел убежать, вы, молодой и здоровый, легко догнали бы меня.

— Хо! — надменно улыбнулся Рубильник. — От меня, батя, не уйдешь! Но денежки — вперед.

Агент понял, что взвесить клей не удастся, и в сердцах махнул рукой:

— Что с вами делать! Держите!

Он начал отсчитывать деньги, а Рубильник рассовывал их по карманам и громко шмыгал носом от удовольствия. В конце концов деньги из рук агента перекочевали в карман вора, и тот весело сказал:

— Очень хорошо! Держи, батя, свой вонючий клей! — И протянул агенту заветную бутылочку, в которой тяжело болталось будущее Z-003.

«Вот и все!» — подумал суперагент и усмехнулся.

«Вот и все!» — подумал лейтенант Евдокименко, доставая из-под мышки пистолет.

И именно в тот миг, когда рука агента сжала бутылочку, а рука лейтенанта — пистолет, в сквер влетели Христофор, Вася и Семен.

Они сразу же увидели Рубильника и Z-003 и во все горло заорали:

— Держите их, ловите! Это воры!..

Лейтенант Евдокименко молниеносно выскочил из тайника и на всю мощь своих могучих легких — а он был мастером спорта по плаванию! — выкрикнул:

— Руки вверх! Вы разоблачены!

Но недаром Z-003 был суперагентом высшего класса. Он тоже молниеносно оценил ситуацию, быстрым движением сунул бутылочку с клеем в правый боковой карман и изо всех сил толкнул удивленного Рубильника на Якима Яковлевича. Вор неуклюже взмахнул руками, зашатался и, чтобы не упасть, ухватился за руку лейтенанта.

В тот же миг он отлетел метров на десять, шлепнулся на асфальтовую дорожку, успел на лету вскрикнуть: «Ой мама!» — и потерял сознание. Но в этот миг, пока лейтенант провел прием самбо, вполне хватило агенту, чтобы отскочить метра на три в сторону и со всех ног броситься наутек.

Лейтенант тяжело вздохнул и рванул вдогонку.

Они бежали по пустым улицам города, — все жители в это время сидели перед своими телевизорами, потому что показывали последнюю серию многосерийного детектива «Следствие ведут знатоки», — и их шаги звонко отражались в прозрачном осеннем небе, пугая стайки воробьев.

Расстояние между лейтенантом Евдокименко и суперагентом постепенно, но неумолимо сокращалось — ведь Яким Яковлевич был чемпионом столицы по бегу на дальние дистанции! Он уже слышал тяжелое сопение агента и на ходу мысленно посмеивался: «Давай, голубчик, давай! Еще немного — и твоя карьера закончится. Я тебя, обессиленного, возьму голыми руками!»

Опасность почувствовал и Z-003. Он никак не мог перейти на второе дыхание. В груди его кололо, он жадно хватал ртом воздух, пытаясь увеличить скорость, но ноги почти не слушались его. И тут Z-003 принял решение…

Лейтенант успел заметить, что агент на мгновение притормозил, повернулся к нему лицом и едва заметно взмахнул рукой.

«Ага, — подумал Яким Яковлевич, — уже сдаешься!» Но в тот же миг суперагент снова резко помчался дальше, а лейтенант вдруг как будто за что-то зацепился и кубарем полетел на асфальт.

Если бы он не был чемпионом района по борьбе самбо, то, наверное, здорово ушибся бы. Но Яким Яковлевич ловко собрался в воздухе и упруго приземлился на ноги.

«Странно! — подумал лейтенант, почувствовав довольно сильный удар в пятки. — Неужели потеряна форма?» — И глянул на ноги.

Удивлению его не было предела: он стоял в одних носках! Лейтенант оглянулся и увидел, что его туфли стоят посреди улицы с разорванными шнурками.

«Ну и ну!» — покачал головой Яким Яковлевич. Он хотел было поднять туфли и дальше преследовать агента, но не смог, несмотря на свою богатырскую силу, даже сдвинуть их с места. И тут он понял: это же агент плеснул ему под ноги клеем, и его туфли — навсегда! — приклеились к тротуару, а сам он вылетел из них!

Этот коварный ход противника напомнил лейтенанту, что он имеет дело с суперагентом высшего разряда, поэтому в дальнейшем Яким Яковлевич решил быть осторожнее и босиком припустил за агентом, который уже поворачивал за угол в какую-то улочку.

Яким Яковлевич включил сразу вторую скорость и — с разгона проскочил улочку. Пришлось тормозить и разворачиваться. И когда он прочитал название улицы, куда повернул агент, то только улыбнулся: эта улочка упиралась в пятиметровую кирпичную стену!..

Лейтенант перешел на шаг. Он медленно брел себе по улице и насвистывал что-то веселенькое.

И снова рано он успокоился!

Z-003, который немалую часть своей шпионской жизни провел в джунглях, умел лазить даже по зеркальной поверхности — что ему какая-то там кирпичная стена!

Яким Яковлевич с тревогой увидел, что агент ловко покарабкался вверх. Вот он уже на середине! Вот — выше!.. Вот закинул руку и ногу на гребень стены и навалился на него грудью!.. Еще мгновение — и он исчезнет…

Лейтенант выхватил пистолет и, окликнув: «Стой, стреляю!» — бабахнув в воздух.

Суперагент, услышав выстрел, испуганно прижался грудью к стене и замер. Это дало выигрыш в несколько драгоценных секунд, за которые лейтенант Евдокименко успел добежать до стены и схватиться за едва заметный выступ, чтобы карабкаться вверх. И только он сделал первое движение, как услышал стон.

Он поднял глаза и увидел, что Z-003 почему-то неподвижно лежит на гребне в той же самой позе и стонет. Лейтенант сперва удивился, а потом подумал, что агент уже совсем обессилел, победно улыбнулся и приказал:

— Сопротивление бесполезно! Слезайте!

В ответ суперагент лишь нервно дернулся, а следом донесся его сдавленный голос:

— Ваша взяла, сдаюсь! Но слезть не могу…

Глава пятнадцатая. Навстречу будущему

Тем вечером Христофор Тюлькин долго не мог заснуть. И ничего удивительного в этом не было: ведь день выдался удивительно богатым на необычные события.

Родители еще не вернулись с работы, телепередачи закончились, и Христофор просто лежал в постели и смотрел в потолок, где, словно кинокадры, снова и снова проходили перед его глазами события последних часов…

Наверное, самое веселое было, когда агента снимали со стены. Оказалось, что это не так уж и просто. Как вы помните, после выстрела лейтенанта Евдокименко агент вжался в стену и вдруг застыл. Спрашиваете почему? А потому, что он ненароком раздавил бутылочку с клеем, которая лежала в правом боковом кармане пиджака, — и разумеется, сразу приклеился к стене!

Это довольно быстро понял Яким Яковлевич и принялся искать способы, как спустить агента наземь.

Сначала он позвонил в пожарную часть, кратко объяснил суть дела и попросил помощи. Вскоре в улочку с громкими сиренами въехали две пожарные машины с лучшей в области пожарной командой, которая вот уже в течение пяти лет занимала на всяких конкурсах первые места.

Пока машины разворачивались и подъезжали к стене, где обезвреженный агент испуганно хлопал глазками, пожарные повыпрыгивали из кабин, размотали шланги, подключили их к кранам и принялись быстро раздвигать лестницы и вынимать багры.

Увидев эти приготовления, суперагент так задергался, завизжал, что воронья колония, которая жила в парке за стеной, испуганно поднялась в воздух, прикрыв на мгновение черной тучей солнце, — и скрылась за лесом. А агент зря перепугался. Никто не собирался сдирать его баграми. Пожарные начали дружно колотить ими в стену под самым животом агента, чтобы высвободить его из кирпичной ловушки.

Стена и живот агента звонко отзывались на каждый удар — и ни один кирпич не выпал из кладки и даже не треснул.

Пожарные попытались выпотрошить агента с его одежды, но тут на него навалился другая неприятность. Воробьи, громко чирикали вокруг, вдруг заприметили подсолнухи на трусах суперагента и рванули к ним.

Они друг за другом, словно маленькие бомбардировщики подлетали к Z-003 и с разгона клевали в то место, которое прикрывали трусы. Разве же знали воробьи, что то были ненастоящие подсолнухи? И если клювы обычных воробьев были не такие уж и обидные, то стальной клюв своего бывшего напарника-связиста агент опознал сразу…

Дело в том, что среди городских воробьев был и электронный, которого лейтенант Евдокименко по зову своего доброго сердца и по разрешению полковника Семенова освободил от устройств и выпустил на волю.

Электронный воробей решил поселиться со своими природными коллегами и начать новую жизнь.

Лейтенант увидел, что грозит агенту, от зловещих намерений которого ничего уже не осталось, пожалел беднягу, ловко взобрался на стену и прикрыл его своей нейлоновой курточкой.

Z-003 благодарно взглянул уголком глаза на Якима Яковлевича — и скупая слеза скатилась по его лицу. И плакал агент не только от благодарности, а от того, что за стеной увидел двухэтажный особняк, который узнал по описаниям дедушки, а на нем — о, причуды судьбы! — табличку: «Городская хоровая капелла октябрят». Из окон особняка звучала духовая музыка. Это играл оркестр, инструменты для которого были приобретены за сокровище деда агента: октябрята нашли его и сдали государству…

Так безвозвратно растаяли все мечты Z-003…

Тем временем командиры обеих команд пожарных отошли в сторону и начали тихо совещаться между собой.

— Мы бессильны, — развели они руками, — надо вызывать бульдозер.

Пришлось Якиму Яковлевичу снова звонить и ждать. Минут через пятнадцать послышался отдаленный рокот, стены окрестных домов затряслись, окна задребезжали — и на улице появились два мощных бульдозера, какие только нашлись в городке. Они, не останавливаясь, с ходу атаковали стену, где лежал агент, — но напрасно! Стена стояла незыблемо, как и сто лет назад. А вот бульдозерам не повезло: один погнул нож, а у второго от натуги заглох двигатель.

— Нет, — покачали головами бульдозеристы, — здесь дела не будет! — И, привязав заглохший бульдозер на буксир к первому, с грохотом двинулись обратно.

Суперагент уже стал постепенно терять всякие надежды освободиться и решил готовиться к бесславной гибели под воробьиными клювами, как вдруг к Якиму Яковлевича подошел уже знакомый вам первоклассник, тот, что лазил в школу сквозь приоткрытую форточку.

— А зачем вы вот это делаете? — поинтересовался он.

— Иди, мальчик, не мешай, — легонько отстранил его лейтенант. — Не до тебя сейчас, мне того дядю снять надо! — И он показал на агента.

— Того? — переспросил малый, поглядев вверх. — Да это же очень просто!

— Как?! — аж подскочил лейтенант.

— Обычным лобзиком, — пренебрежительно бросил мальчик, — взять лобзик и выпилить его!

— Гений! — обрадовался лейтенант Евдокименко, подхватил первоклассника на руки и трижды подбросил вверх. — Держи! — Он дал ему огромную шоколадную конфету, которую на всякий случай всегда имел при себе, и побежал к телефонной будке.

Разумеется, он не стал просить лобзика. Он лишь воспользовался идеей малого — выпилить агента. Лейтенант позвонил в музей науки и техники городка и попросил одолжить лазер.

На этот раз он добился успеха. Через полчаса агент, выпиленный из стены лазерным лучом, уже сидел на земле и отряхивался от кирпичной пыли. Встать на ноги он не мог, потому что спереди у него остался немалый кусок кирпичной стены, который побоялись отрезать, чтобы не нанести ущерб агенту. Итак, теперь он мог передвигаться только на четвереньках.

— Что вы со мной сделаете? — первое, что спросил Z-003, когда немного стих хохот любопытных наблюдателей.

— Завтра же отправим домой, — сказал лейтенант, потому что знал: теперь от суперагента вреда не будет.

— Только не это, умоляю вас! — аж завопил агент, как только представил, что ему теперь будет от шефа.

Яким Яковлевич улыбнулся и бросил:

— Ну, если вам так не хочется возвращаться, мы подумаем. А сейчас — за мной, на вокзал!

И лейтенант Евдокименко широко зашагал по тротуару, а вслед за ним — агент, и так ловко, словно всю жизнь до этого не ходил, а ползал по земле…

Далее Христофор, родители которого все еще не вернулись, вспомнил, как они втроем с Васькой и Семеном намучились, таща бесчувственного Рубильника в отделение милиции.

— Это что за чучело? — удивился начальник райотдела, когда ребята затащили вора в приемную и, тяжело отдуваясь, положили на пол.

— Один из тех, кто обокрал магазин! — выступил вперед Семен и рассказал начальнику все, что знал.

В самом конце рассказа Рубильник наконец раскрыл глаза, увидел над собой фигуру в милицейской форме и воскликнул:

— Прошу учесть: я пришел сдаваться добровольно!

— Я видел! — улыбнулся начальник и сел составлять протокол.

Рубильник быстро назвал своего сообщника, а ребята объяснили, где его искать.

— Ну и богатыри! — похвалил их начальник, и они все вместе поехали на милицейской машине за Бегемотом.

С ним тоже пришлось повозиться. Ребята и начальник райотдела даже вчетвером не смогли отодвинуть ствол. Пришлось тросом привязывать его к машине и тянуть. И как только ствол отодвинулся, открывая вход в пещеру, как оттуда, прямо в объятия начальнику, выпал Бегемот. Почувствовав стальные объятия власти, Бегемот закрыл глаза и перед его воображением пронеслась длинная-длинная дорога, но уже не на юг, к морю и пальмам, а совсем в противоположном направлении…

Христофор вздохнул и повернулся на другой бок.

А в это время Яким Яковлевич звонил с вокзала полковнику Семенову — докладывал о завершении дела.

— Докладывает лейтенант Евдокименко! — отрапортовал он в трубку, когда та ответила голосом полковника.

— Не знаю такого! — неожиданно сказала трубка.

— Как это?! — опешил лейтенант.

— А вот так! Я знаю старшего лейтенанта Евдокименко, а лейтенанта, простите, — нет!

Яким Яковлевич не сразу понял, что Викентий Викторович таким образом поздравлял его с повышением в звании за удачно проведенную операцию, — и уши его покраснели от удовольствия.

— Простите, — очнулся он наконец, — докладывает старший лейтенант Евдокименко!

— Ну вот, другое дело! — весело сказала трубка и добавила: — Между прочим, Яким Яковлевич, позвольте вопросик: как вы относитесь к спичечным этикеткам?

Услышав традиционный неожиданный вопрос Викентия Викторовича, старший лейтенант Евдокименко сразу понял, что его уже ждет новая, еще более интересная и опасная операция, и счастливо выкрикнул в трубку:

— Спичечные этикетки? И я всю жизнь мечтал о них!

— Вот и замечательно, — обрадовалась трубка. — Приезжайте скорее, они уже ждут вас…

За пятнадцать минут от перрона городка отошел столичный экспресс, в котором навстречу своему будущему помчались старший лейтенант Евдокименко и суперагент, теперь уже — бывший…

И только красные огни последнего вагона скрылись за поворотом, как дверь в комнату Христофора приоткрылась и на пороге появились родители, которые уже все-все знали.

— Не спишь? — виновато вздохнул папа.

— Не спится, — и себе вздохнул Христофор, потому что все-таки ему очень и очень жаль было потерянного, видимо, навсегда, суперклея, а с ним и мечты о всемирной славе.

— Ты не сердись на нас, — мама присела к нему на кровать. — Мы с папой решили отдать тебе сарай под лабораторию.

— Я помогу оборудовать ее как следует, — пообещал папа.

— Правда?! — подскочил на кровати Христофор.

— Правда, сынок, правда! — нежно уложила его на подушку мама. — Теперь придумывай, изобретай, что душе заблагорассудится! — Она поцеловала сына в макушку, и родители вышли.

А Христофор еще долго лежал без сна и улыбался в темноте своим мыслям. Он знал: у него еще все впереди, и он непременно изобретет что-то очень и очень нужное человечеству!

Наконец Христофор сомкнул веки и тихо поплыл в радостном сне навстречу будущему.