Мир без солнца

СЦЕНАРИЙ ФИЛЬМА „МИР БЕЗ СОЛНЦА"

Мы намереваемся опустить на дно Красного моря четыре здания, которые собираются из стальных панелей, изготовленных в Ницце. Это ангар «ныряющего блюдца», названный «Морским ежом», – своего рода станция обслуживания; здесь будет место стоянки и заправки нашей миниатюрной подлодки.

Это Большой дом, или «Морская звезда», – здесь в течение целого месяца будут жить океанавты. Затем склад для инструментов и Маленький дом, иначе Нижняя станция, в которой два человека должны будут прожить неделю, Маленький дом предполагается опустить на 25-метровую глубину. Остальные сооружения будут расположены на глубине 10 метров.

Построив этот подводный поселок, мы хотим доказать, что человек под водой может жить и работать длительное время. До сих пор водолазы и аквалангисты вынуждены были при всплытии неоднократно останавливаться на разных уровнях, чтобы дать возможность организму освободиться от азота, накопившегося во время погружения в кровеносных сосудах и во всем организме. Из-за таких «остановок» водолазы могут работать под водой всего два-три часа из шести.

Погружаться на глубину более 90 метров человек не рискует из-за боязни подвергнуться глубинному опьянению, потерять сознание и погибнуть. Наши океанавты будут находиться в значительно лучших условиях с самого начала работы. Им не надо будет всплывать на поверхность, следовательно, им не придется иметь дело с уровнями декомпрессии.

Жители Большого дома смогут эффективно работать по шесть часов в сутки под водой на глубине от 10 до 30 метров, а вернувшись «домой», тут же снять свои гидрокостюмы и акваланги. Жители Нижней станции смогут работать под водой на больших глубинах – от 25 до 50 метров, а иногда опускаться и до 100 метров.

Но пока все это еще впереди. Ночью на автоприцепе перевозят «Морского ежа». Под погрузкой уже находится Нижняя станция, которую легко узнать по ее ракетообразной форме.

«Росальдо» – маленькое итальянское судно, зафрахтованное на время экспедиции. Оно служит для переправки в Красное море составных частей подводного городка и группы наших аквалангистов, Это грузовое судно оказалось хотя и мало комфортабельным (ни единого кондиционера), зато надежным.

«Морская звезда» – наш Большой дом – уже была перевезена и погружена в собранном виде на носовую часть «Росальдо» (фото 1). Издали «Морская звезда» похожа на огромное морское животное, которое прижалось к земле, распластав плавники и вытянув вперед голову. На дно Красного моря ее опустят на выдвижных опорах. Нижнюю станцию установили вертикально в заднем трюме. Здания будущего подводного поселка – всего лишь часть груза «Росальдо». Здесь находятся также сотни ящиков с электрооборудованием, насосами, компрессорами, мебелью, пультами управления и другими предметами, необходимыми для подводного поселка, и 200 тонн свинцовых чушек, с помощью которых основные здания поселка закрепят на дне.

За несколько недель до отплытия «Росальдо» в Красное море отплыла «Калипсо» – старый американский тральщик водоизмещением 8 360 тонн. Это судно было приобретено на Мальте после войны и полностью переделано для наших экспедиций. Во время наших работ в Антибе мы снабдили его форштевнем со входной шахтой для спуска в кабину подводных наблюдений, водолазным колодцем в камбузе, эхолотом, радаром, двумя дизельными двигателями по 600 лошадиных сил, площадкой и, наконец, алюминиевым наблюдательным мостиком, который оказался очень полезным, поскольку он давал возможность визуально ориентироваться, когда корабль проходил между рифами. «Калипсо», став нашим океанографическим судном, участвовала во многих экспедициях: сперва в Средиземном море и Атлантическом океане, а затем в Красном море, в 1951, 1952, 1954 и 1955 годах. Вместе с кинематографистами-подводниками, в распоряжении которых были акваланги и подводные скутеры, мы смогли снять фильм «В мире безмолвия» во время нашего плавания на «Калипсо» в 1955 году от Тулузы через Аден до Мадагаскара и Сейшельских островов (всего 15 тысяч миль). А теперь, преодолев то же расстояние, мы перевозим на «Калипсо» нашу чудесную миниатюрную подводную лодку «Дениз». Она своим круглым и плоским корпусом, на котором умещается лежа рослый мужчина, глазами-иллюминаторами, антеннами, фарами, соплами реактивного водометного двигателя и вполне реальными подводными аксессуарами напоминает фантастическое «летающее блюдце».

Еще раз, кажется, восьмидесятый, «Дениз» погрузилась на глубину от 200 до 300 метров. На этот раз командор Кусто не вошел в состав экипажа «блюдца». Находясь на палубе «Калипсо», он с микрофоном в руке комментирует для французского радио и телевидения процесс погружения.

За спуск «блюдца» на воду и возвращение его в док отвечает Кристиан Бонничи – один из наших молодых аквалангистов. «Дениз» опускается в водную стихию. Бонничи в маске и резиновых ластах ложится на опускающееся под воду «блюдце» и быстро отцепляет удерживающий его строп с тремя крюками, затем он налегает всем телом на корпус «блюдца», чтобы помочь ему отплыть от «Калипсо» (фото 2).

Наконец «Дениз» всплывает! Бонничи несется к ней во весь дух на алюминиевой моторке, ныряет и, приблизившись к «блюдцу», крепит нейлоновый канат, а затем пропускает его через шкив на стреле гидравлической лебедки. В то время как Бонничи закрепляет строп, другой член экипажа с палубы мало-помалу подтягивает «блюдце» (фото 3).

Стоя на коленях на краю только что всплывшего «блюдца», Кристиан Бонничи, воспользовавшись легкой килевой качкой, быстро просовывает крюк гидравлического подъемника в петлю стропа (фото 4). Это самый ответственный момент «выуживания» «блюдца». Крановщик на палубе должен тотчас же оторвать «Дениз» от поверхности воды, чтобы гребень волны не обрушился на нее – на море сегодня не очень спокойно. «Калипсо» слегка покачивает. Жак Ру, с помощью Бонничи, который только что поднялся на палубу, направляет подвешенное на крюке «блюдце» к специальной подставке на задней палубе (фото 5). Несомненно, океанавтам будет гораздо удобнее вплывать в своем «блюдце» в подводный ангар.

Итак, после очередного погружения наша миниатюрная подводная лодка вновь на задней палубе «Калипсо». Отсюда Ру и командор Кусто наблюдают за установкой «блюдца» и переговариваются по телефону с обоими членами экипажа, лица которых видны в иллюминаторах. Теперь, когда работа подводников завершена, они стремятся поскорее выйти из своей скорлупы, тем более что под палящими солнечными лучами жара в желтом «блюдце» становится невыносимой – кипящий котел, да и только. В то время как Поль Зюэна маневрирует лебедкой, Кристиан Бонничи, ползая по «блюдцу» на четвереньках, старается побыстрее снять строп.

— Можно выходить? — спрашивают подводники.

— Выходите, — отвечает Жак Ру по телефону.

Через несколько секунд приподнимается крышка люка и появляется командор «блюдца» Альбер Фалько, по его лицу струится пот (фото 6).

Альберу Фалько 35 лет, у него за спиной двадцатилетний стаж подводного плавания. Он с давних пор прослыл мастером-аквалангистом. Альбер Фалько вместе с Фредериком Дюма – он и сегодня в одном строю с командором Кусто – был одним из главных участников экспедиции 1955 года, во время которой снимался фильм «В мире безмолвия». В сентябре 1962 года он вместе с Клодом Уэсли пробыл целую неделю в стальном цилиндре на глубине 10 метров около Марселя, став, таким образом, одним из первых двух океанавтов в истории человечества.

В этой экспедиции Фалько не только водитель «ныряющего блюдца», он также несет ответственность и за водолазную службу на «Калипсо». На корме корабля вывешена доска, где для каждого участника экспедиции указаны глубины и длительность погружений в акваланге. Фалько часто можно видеть у этой доски. Он-то прекрасно знает, что разрешено, запрещается, предписано новичкам при подводных исследованиях в каждом отдельном случае.

В ясные дни между двумя погружениями «блюдце» находится на задней палубе «Калипсо», когда же погода портится, его опускают в трюм. На верхней палубе остаются лишь бочки со специальным маслом для заполнения контейнеров аккумуляторных батарей и тара поменьше, содержащая запасы гранулированной натронной извести для поглощения углекислого газа, выдыхаемого подводниками в «блюдце».

Арман Давсо, конструктор фото- и киносъемочной аппаратуры «ныряющего блюдца», пришел передохнуть на часок на мостик «Калипсо». Он составляет компанию начальнику хозяйственной части судна Анри Пле по прозвищу «Дядя», который исполняет обязанности вахтенного офицера; в данный момент он, кажется, весьма заинтересовался показаниями радара. В штурманской рубке в это время Кусто с Роже Маритано, капитаном «Калипсо», намечает места, наиболее интересные для погружения «ныряющего блюдца» (фото 8). Накануне отплытия в эту экспедицию послужной список «Дениз» насчитывал 70 глубинных погружений со дня ее первого выхода в море в 1959 году. С 11 марта 1963 года, со дня начала новой серии испытаний в Красном море, этот список пополнился еще двадцатью погружениями.

Порт-Судан: конец апреля – начало мая 1963 года. В главном порту Республики Судан, Порт-Судане, происходит встреча наших двух кораблей – «Калипсо», прибывшей из Джибути с «блюдцем», и «Росальдо» – из Ниццы с домами и материалами нашей будущей подводной базы (фото 9).

Высококвалифицированные моряки, техники и ученые – всего 52 члена экспедиции – собрались здесь, чтобы осуществить грандиозный эксперимент с подводной базой. Через несколько недель мы рассчитываем основать и заселить подводный поселок. Все наши надежды и мечты о будущем связаны с результатами этого волнующего предприятия.

И вот руководящая группа нашей экспедиции вновь собралась. «Военный совет» вырабатывает план действий по выгрузке и установке подводного городка.

Ныне помощник, а впоследствии заместитель командора Кусто – Жан Алина – возглавляет первый этап операции. На палубе «Росальдо» – «Морская звезда», огромное сооружение, имеющее 10 метров в пролете и от двух до трех метров в ширину. Теперь дело лишь за 25-тонным паровым краном, который должен причалить к левому борту «Росальдо», чтобы поднять и опустить на воду нашу «Звезду»,

Между тем оба генератора, предназначенные для снабжения электроэнергией подводной базы, погружены на понтон.

Выгрузка нашего «Морского ежа» – будущего подводного ангара «ныряющего блюдца» – доставляет нам меньше хлопот, так как еще перед отплытием из Ниццы он был разобран на секции. Кран поднимает со дна трюма одну за другой секции ангара; за разгрузкой следит капитан Кристиан Перьен, наш консультант по мореплаванию.

Все члены экспедиции вместе с суданскими докерами работают не покладая рук, Какая это тяжелая работа! Перетаскивать и вскрывать сотни ящиков, монтировать раскаленные солнцем стальные листы, затягивать болты. А ветер с песком так и обжигает, так и душит. Порт-Судан в эти дни – настоящая печь!

Недалеко от «Росальдо» плавает спущенный на воду Большой дом, имеющий форму четырехконечной звезды (фото 7). Предварительно задраенный нижний люк «Морской звезды» позволяет ей держаться на поверхности воды. Именно через этот люк океанавты будут проникать в Большой дом после его погружения на дно; он поможет им переходить из водной среды в воздушную. Из предосторожности два больших проема из плексигласа, заменяющие в подводном доме окна, также покрыты двумя кусками толя. Зато в центре самой верхней части «Морской звезды» оставлен, тоже временно, круглый проем. Через этот люк техники, подставляя лесенку, спускаются в Большой дом, пока он находится на плаву, и занимаются установкой различных устройств.

В данный момент два электрика работают в Большом доме, это Луи Биджо и инженер Алексис Сивирин (фото 10).

Сивирин – член исследовательского центра, основанного в Марселе в 1953 году под названием Управление французских подводных исследований, где определяется, какие материалы и оборудование нам могут понадобиться во время экспедиции. Идет монтаж приборов центрального пульта управления «Морской звезды».

В то время как большая часть персонала была занята разгрузкой «Росальдо» и монтажом будущих домов подводного городка в Порт-Судане, «Калипсо» направилась на поиски наилучшего места для погружения всего городка. Нужно было найти недалеко от порта и на подходящих глубинах (от 10 до 25 метров) сравнительно ровные террасы и удобное место для стоянки «Росальдо». После неоднократных погружений вдоль рифов Альбер Фалько наконец-то выбрал строительную площадку для нашего подводного городка – в 27 милях севернее Порт-Судана и примерно в 5 милях от берега.

Шаб-Руми – атолл, это коралловое кольцо, едва скрытое водой. Лагуна внутри кольца двумя проливами связана с Красным морем. Один из проливов оказался достаточно широким, и «Росальдо» удалось войти в лагуну.

Наша первая подводная база представляла собой обыкновенный стальной цилиндр, размером 5 на 2 с половиной метра, в нем в сентябре 1962 года Фалько и Уэсли провели неделю на глубине 10 метров в открытом море вблизи Марселя. Мы окрестили эту базу «Преконтинент-1». Подводный поселок, который намечалось опустить на глубину 10 и 25 метров в Красное море, мы назвали «Преконтинент-2». В нем 8 человек смогут жить и проводить подводные исследования континентальной отмели.

Коралловое кольцо Шаб-Руми покрыто водой всего лишь на 30-50 сантиметров. При такой глубине невозможно пересечь атолл вплавь или на лодке, не рискуя напороться на риф, а пройти по коралловому дну не позволяет сильная изрезанность рифов. Наша первоочередная задача – доставить партию легких металлических труб, используемых обычно как строительные леса. Из таких труб здесь сооружается эстакада, которая даст возможность пройти над кораллами, не заходя в воду, и проложить в благоприятных условиях электрические кабели и воздухопроводы. Тогда будет налажена связь «Росальдо», стоящей на якоре в лагуне, с подводным поселком, находящимся за грядой рифов. Металлическая эстакада, сооруженная под руководством капитана Роже Маритано и инженера Алексиса Сивирина, названа «Мостом через реку Квай»[4].

Терраса для строительства верхнего этажа «Преконтинента-2», которую обнаружил Фалько, находится на подходящей глубине – одиннадцать с половиной метров. Но она оказалась недостаточно ровной и просторной для устойчивой и прочной установки таких сооружений, как «Морская звезда» и ангар для «блюдца». Поэтому нашим аквалангистам приходится вести настоящие земляные работы, которые затруднены тем, что они совершаются в состоянии невесомости, в среде в 800 раз тяжелее воздуха.

Ориентируясь по желтым поплавкам при нивелировке подводной террасы, аквалангисты разравнивали песчаные отмели и «выкорчевывали» коралловые кусты (фото 11). Когда ломы, кирки и молотки не помогали, использовался своеобразный бульдозер, связанный тросом с лебедкой на борту «Калипсо». Все аквалангисты были заняты на этих подводных работах несколько дней.

Порт-Судан, 13 мая 1963 года. Первой готова к буксировке глубинная станция. Это своего рода ракета с закругленной вершиной и плоским основанием; ее диаметр равен приблизительно 2 метрам, высота – 6 метрам. Это сооружение нужно будет поставить вертикально на одну из подводных площадок в районе Шаб-Руми, на глубине 30 метров.

«Калипсо» только что снялась с якоря и буксирует на малой скорости наполовину погрузившуюся в воду Нижнюю станцию; последняя держится на поверхности моря за счет воздуха в балластных отсеках.

Но вот настал момент освободить отсеки. Командор Кусто, Поль Зюэна, Раймон Коль и Кристиан Бонничи присутствуют при продувке. Маленький дом погружается в воду, но не тонет; виднеется только круглая крыша.

Оба верхних отсека станции заполнены воздухом наподобие водолазного колокола. А нижний отсек, через который будут входить океанавты прежде чем снять с себя акваланги, заполнен водой. С внешней стороны этого этажа установлены длинные баллоны с гелием, и жильцы станции смогут пользоваться ими, чтобы поддерживать или повышать давление газов в верхних отсеках (фото 12).

Нижняя станция, нагруженная соответствующим балластом, на толстом нейлоновом канате с помощью лебедки постепенно погружается в море. Раймон Кьензи, один из двух будущих жителей станции, надел акваланг и последовал под воду за своим новым домом. Плавая и ныряя на уровне первого этажа нашей станции, он сопровождает ее, одновременно наблюдая за погружением.

Кьензи снабжен подводным радиотелефоном, входящим в комплект оснащения наших аквалангистов. Приемное и передающее устройства радиотелефона находятся в цилиндре, закрепленном на бедре океанавта, микрофон вмонтирован в его маску.

— Алло, на «Калипсо», слышите ли вы меня?

— Слышим тебя хорошо.

Нижняя станция, опускаясь вдоль крутого обрыва, почти достигла глубины, на которой мы рассчитывали ее установить. Только теперь мы сможем подвести к ней различные телевизионные кабели, телефонные и электрические провода, которые соединят станцию с остальной частью городка.

Наши аквалангисты выполняют эту сложную работу. Один из них готовится «переступить» гидропорог, чтобы проникнуть в нижний отсек Маленького дома, а затем по лестнице попасть в следующие два верхних отсеке, куда вода не проникает. На нем все необходимое снаряжение аквалангиста: маска, баллоны сжатого воздуха, прикрепленные к спине, резиновые ласты на ногах, охотничий нож, который может служить ему и молотком, и ножом, и отверткой (фото 13).

В это время на борту «Калипсо» Антуан Лопес, в присутствии Кусто и Фредерика Дюма, закладывает в лоток свинцовые чушки для закрепления Нижней станции на дне.

Нижнюю станцию едва уместили на единственном уступе на 25-метровой глубине. Поэтому наш Маленький дом надо было поставить на якорь или пришвартовать к скале. Но скальное основание под тяжестью свинцовых чушек осело, опоры обломились, станция качнулась и стала опускаться, Одновременно оборвались электрические кабели, подсоединенные к станции с таким трудом! Но несчастный случай, который мог бы иметь роковой исход, произошел позднее. Вот как это было.

Двое электриков, Пьер Сервело и Жак Ру, спустились в аквалангах к Нижней станции, чтобы устранить обрывы. Раймон Коль, значительно более опытный аквалангист, чем наши электрики, сопровождал их и помогал в наружных работах,

Сервело и Ру вошли в дом, поднялись в верхний отсек, наполненный воздухом, и восстановили телефонную связь с «Морской звездой», где – примерно в 15 метрах над ними – уже заканчивалась установка оборудования. Но в этот момент Маленький дом внезапно накренился и начал сползать с уступа. Вдоль его стенок с внешней стороны образовался рой стремительно поднимающихся пузырей. Сервело успел крикнуть по телефону: «На помощь!». На борту «Калипсо» капитан Алина сразу же ответил: «Спускаюсь», телефонный кабель оборвался, связь была прервана.

Ру каким-то чудом удалось добраться до люка нижнего отсека и в последний момент отскочить от станции; с ужасом он наблюдал за тем, как она летит в бездну, увлекая за собой несчастного Сервело, оставшегося в воздушном мешке верхнего этажа, и Раймона Коля, запутавшегося в сетке, укрепленной с внешней стороны станции.

К счастью, на пути падения станции на глубине 45 метров оказалась еще одна терраса подводного обрыва. Акваланг Коля заклинился, а один ласт оказался защемленным между рифом и кабиной. Но Коль не растерялся, он набрал полные легкие воздуха, сбросил акваланг и ласты и спокойно поднялся на поверхность. А в это время Алина и Фалько в аквалангах направились к Маленькому дому и извлекли оттуда Сервело. Маленький дом был поднят, прочно прикреплен к предназначавшемуся для него выступу и заякорен свинцовым грузом, опущенным на площадку, на глубине 8 метров от станции (т. е. на глубине 33 метров от поверхности) (фото 14). Теперь уж Маленький дом, несомненно, не сдвинется с места. В нем двое наших океанавтов смогут спокойно жить в течение целой недели.

«Калипсо», которая держит курс от Порт-Судана к Шаб-Руми, взяла на буксир нашу «Морскую звезду». Огромные балластные цилиндры, предварительно прикрепленные под ней, поддерживают ее на плаву. Вот уже оба люка закупорены – нижний, будущий вход аквалангистов в жилище, и верхний, запасной люк, через который была произведена загрузка необходимого оборудования. Плывем очень медленно – от одного до двух узлов, так что буксировка займет не менее суток, но это еще не самая большая забота: Кусто и Алина не перестают думать о тех трудностях, которые нам предстоит преодолеть.

Наконец «Калипсо», буксирующая «Морскую звезду», чуть скрытую водой, подошла к Шаб-Руми. Скоро вход в Большой дом откроется перед аквалангистами, жаждущими как можно скорее попасть в него. Огромные балластные цилиндры все еще остаются прикрепленными к дому. На торце каждого цилиндра находятся вентили, которые позволят впустить воздух или воду при маневрировании.

Большой дом с наглухо задраенными люками и торчащими выдвижными опорами вот-вот опустится на подготовленную для него площадку. Огромные балластные цилиндры все еще находятся под ним. Аквалангисты с закрепленными на спинах баллонами сжатого воздуха, по четыре на каждого, беспрестанно кружат у Дома, подтягивая его, как дирижабль в момент приземления. Дело в том, что архимедова сила стремится вытолкнуть на поверхность этот своеобразный огромный поплавок. Как только все пять выдвижных опор «Морской звезды» соприкоснулись с площадкой, аквалангисты приступили к выравниванию Дома, подгоняя каждую опору так, чтобы и пол комнат, в которых будут жить океанавты, и даже выход в водную среду были в одной горизонтальной плоскости (фото 15).

Командор Кусто вместе с Альбером Фалько в свою очередь надели акваланги и начали погружение. «Паря» под водой на глубине 7-8 метров, они осматривают Большой дом, расположенный несколько ниже. Дом установили точно в подготовленном для него месте. Теперь остается лишь закрепить его. Лебедка «Калипсо» опускает очередную партию свинцовых чушек, перехваченных тросом. На одной из конечностей «Морской звезды» Кристиан Перьен, распластавшись, вниз головой, подтягивает спускающийся груз. Под ним, на глубине 11 с половиной метров, Раймон Кьензи, сопровождаемый огромным облаком воздушных пузырей, переносит свинцовые чушки и кладет их на основания выдвижных опор, находящиеся примерно в двух метрах под нижней частью «Морской звезды» (фото 16). Каждая такая чушка весит 47 килограммов. Чтобы окончательно закрепить Большой дом и обеспечить его полную устойчивость, их потребуется 2000 штук общим весом примерно в 100 тонн. Аквалангисты не сумели уместить весь этот груз на основаниях опор, и им пришлось закладывать чушки всюду – в ящики, шкафы, под пол, за мебель, чтобы освободиться от балластных цилиндров, которыми мы воспользовались для установки дома.

В отличие от Большого дома, который при погружении на дно наполнили воздухом, ангар для «блюдца» (напоминающий по форме, собственно говоря, крышку масленки с широким основанием) наполнили водой. Огромные цилиндры с воздухом были установлены на нем (в то время как у Большого дома они прикреплялись под ним) и поддерживали его на поверхности, пока мы не подвели ангар точно к тому месту, где должны были произвести погружение. Затем мы заполнили водой эти цилиндры, ангар стал погружаться и опустился всеми тремя выдвижными опорами точно на той же отметке (11,5 метра), что и Большой дом, неподалеку от него. Аквалангисты «выкорчевали» несколько коралловых кустов, мешающих установке опор. Работая по двое – один вне ангара, другой между внутренней и внешней стенками двойного кожуха, — они протащили через смотровые люки все свинцовые чушки, спущенные с «Калипсо», и так уложили в проеме между стенами, что там вместилось около 60 тонн свинцового балласта (фото 17).

Как только ангар для «блюдца» был загружен 1200 свинцовыми чушками, отпала нужда во всех четырех балластных цилиндрах, благодаря которым он погрузился вблизи Большого дома. Наши аквалангисты отсоединили эти цилиндры от крыши ангара, к которой они прикреплялись болтами (фото 18). Поскольку цилиндры были заполнены водой, они тут же сползли с полусферической поверхности ангара на дно. Теперь остается лишь подвести сжатый воздух, чтобы вытеснить из них воду, и они сами всплывут на поверхность, а команда «Калипсо» их выловит. В ангар тоже нужно будет подать воздух, сжатый до двух атмосфер, чтобы вытеснить из него воду. «Морской еж» превратится тогда в своеобразный водолазный колокол и готов будет принять «ныряющее блюдце». Попав внутрь колокола, экипаж «блюдца» окажется в глубинной прохладе, а не под палящим солнцем Красного моря.

Входная дверь «Морской звезды» «прорублена» в полу одного из ее лучей, находящегося примерно в полутора метрах над подводной платформой, в которую упираются выдвижные опоры дома. Подход к двери защищен клеткой от акул или других возможных подводных агрессоров (фото 19). Мы больше всего опасаемся внезапных нападений при входе и выходе через гидропорог. В противоакульей клети установлена лестница, которая дает аквалангистам возможность переступить через этот порог, совсем как при всплытии с глубины на поверхность. В этом луче «Морской звезды» аквалангисты смогут снять маску, гидрокостюм, принять душ и дышать так же, как во всей остальной части дома, — воздухом, сжатым до двух атмосфер.

Наконец мы установили основные «здания» подводного поселка – это Большой дом, или «Морская звезда», ангар «ныряющего блюдца», или «Морской еж», и Нижняя станция, или Маленький дом. Теперь остается лишь установить на одном уровне со «Звездой» и «Ежом» более скромное сооружение, все еще поддерживаемое на поверхности моря балластным цилиндром. Это единственное сооружение подводного городка, которое в течение всего эксперимента останется заполненным водой. Здесь будет склад инструментов, где мы также сможем хранить наши сети, сачки для ловли рыб и оба электроскутера, которыми мы пользуемся много лет для проведения своих подводных исследований (фото 20). Пять «рыбьих садков» из плексигласа завершают комплект подводного инвентаря «Преконтинента-2». В них будут находиться рыбы, отловленные сетями, сачками или даже просто руками во время наших ночных вылазок.

Настал великий день 15 июня 1963 года – день нашего «въезда» в Большой дом. На каждом океанавте, готовом к погружению, надеты дыхательная маска, соединяющаяся через гофрированную трубку с четырьмя баллонами, наполненными сжатым воздухом, эластичный резиновый костюм, перчатки, ласты. Пятеро из них поднимутся на поверхность только через месяц.

С этого момента и в течение всего месяца в районе подводной базы будут работать две резко различающиеся группы аквалангистов, Во-первых, океанавты, облаченные с головы до ног в серебристые гидрокостюмы. Им разрешено плавать сколько угодно на глубинах от 10 до 25-30 метров, а также свободно выходить из «Морской звезды» и заходить в нее. Однако запрещается, во избежание несчастных случаев, связанных с декомпрессией, подниматься выше своего подводного жилища. Во-вторых, вспомогательный отряд аквалангистов, или временные посетители подводного поселка, обычно проживающие на «Калипсо», одетые в темные гидрокостюмы. Они могут погружаться на глубины от 10 до 20 метров и даже 50 метров, заглядывать глубже, до зоны «глубинного опьянения», но при подъеме на поверхность обязаны соблюдать правила декомпрессии.

В третью категорию аквалангистов входят два постоянных жителя Нижней станции, они будут в черных масках и серебристых гидрокостюмах.

В начале этого необычного эксперимента командор Кусто взволнованно желает удачи своим океанавтам (фото 21). «Скоро, — говорит он, — я спущусь к вам в гости». Океанавты один за другим спускаются в свое подводное жилище. Не спеша, проплывая на глубине 11 метров под ангаром «блюдца», они направляются к «Морской звезде» (фото 26).

И вот они в своем доме, здесь им предстоит прожить целый месяц. С обоих огромных плексигласовых иллюминаторов снят предохранявший их до сих пор толь. Из гостиной, служащей одновременно столовой, теперь раскрывается перед нами увлекательная картина жизни подводного мира на глубине 10 метров – кажется, что находишься в аквариуме.

Воздух, которым мы здесь дышим, поступает с «Росальдо» под давлением в две атмосферы, чтобы уравновесить давление морской воды на этой глубине, иначе вода поднялась бы в Дом через входной люк. Мы без всякого труда дышим этим воздухом. В Доме жарко, но не так, как наверху, на «Росальдо», под знойным солнцем.

Все необходимое для подводного городка «Преконтинент-2» доставляется с поверхности в специальных контейнерах вспомогательным отрядом аквалангистов.

И вот – сюрприз! Уэсли, старший аквалангист нашей базы, в одной из своих «цыпочек» (так он называет покачивающиеся у входа в дом контейнеры) обнаруживает попугая! (фото 22). Тут же его окрестили Клодом – в честь Уэсли; теперь этот пернатый обитатель южных широт останется с нами до конца нашего пребывания под водой и будет предупреждать нас, если в Доме увеличится концентрация углекислого газа. В самом деле, если устройства по удалению углекислого газа выйдут из строя, то Клод первым почувствует недомогание.

Наш попугай удивительно хорошо приспособится к жизни под дополнительным давлением и вместе с нами поднимется на поверхность целым и невредимым. Сидя на руке своего крестного – Клода Уэсли, попугай наблюдает, как перед иллюминатором проплывают рыбы.

Профессор Раймон Весьер – директор биологической службы океанографического музея в Монако – один из жителей «Преконтинента-2», связался по переговорному устройству с «Росальдо». Это же устройство позволяет нам поддерживать связь и с ангаром «ныряющего блюдца», и с Нижней станцией, расположенной на 15 метров глубже.

Над переговорным устройством поблескивают три телевизионных экрана, связанные с кают-компанией «Росальдо», с Нижней станцией и подводной телевизионной камерой.

Наш центральный пульт управления также снабжен красными и зелеными сигнальными лампочками, которые подсоединены к проводке пяти акулоубежищ, установленных на участках наших работ, и счетчиками длительности погружения, которые включаются каждым аквалангистом по выходе в море и выключаются при возвращении.

Когда «ныряющее блюдце» поднимается после очередного глубинного исследования рифа Шаб-Руми и скользит мимо Маленького дома на глубине 25 метров, оно кажется издали огромной медузой, а в подводной мгле – каким-то тревожным призраком. Наше чудо техники – «Дениз» – послушно каждому мановению руки и каждому велению водителя и командора Кусто, находящихся в ней в этот момент. С крыши «Морской звезды», металлические лучи которой простираются над верхней площадкой «Преконтинента-2», наши аквалангисты видят, как «блюдце» медленно (скорость его не превышает одного узла, то есть меньше двух километров в час) направляется к своему ангару. «Блюдце» приближается к нам, и при рассеянном дневном свете, проникающем на эту глубину, мы различаем теперь некоторые детали: нам видно, как через сопла выталкивается вода, а само «блюдце» с прожектором и навигационными фарами кажется каким-то таинственным вододышащим чудовищем (фото 23). Через иллюминаторы-глаза оба члена экипажа наблюдают за тем, как «блюдце» вплывает в ангар.

Вернувшись после очередного глубинного погружения, «блюдце» как бы проскальзывает между выдвижными опорами ангара и вплывает, направляемое аквалангистом-регулировщиком, под гидродверь, ведущую внутрь «Морского ежа» – этого своеобразного водолазного колокола, куда с «Росальдо» нагнетается воздух под давлением в две атмосферы.

В ангаре, где мы дышим воздухом, сжатым до двух атмосфер, четырехтонный электрический кран переносит «блюдце» через гидропорог, поверх которого вода не может подняться. Это напоминает всплытие подводной лодки в гроте. И лишь когда «Дениз» поднята и находится в отсеке с воздухом, пригодным для дыхания, океанавты выходят из своей исследовательской подводной лодки.

Если посмотреть снизу на ангар «блюдца» при свете дня, когда лучи солнца проникают сквозь десятиметровую толщу вод Красного моря, освещая его крышу, то это сооружение кажется огромным трехлапым жуком (фото 24). Если спуск и отплытие «блюдца» с «Калипсо» были часто затруднены, то под панцирем ангара всегда спокойно и в распоряжении подводников сухое помещение ремонтного цеха. Впервые в истории подводного плавания ремонтная база подводных лодок установлена на дне моря!

Перед тем как подняться на поверхность или начать глубинное погружение в «блюдце», Кусто решил «зайти» в гости к жильцам «Морской звезды». Надев акваланги, он и Альбер Фалько направились вплавь от ангара к Большому дому. Достаточно взглянуть на нагромождение переплетающихся, как лианы, труб и кабелей, идущих от «Росальдо» к Большому дому, а от него далее к Нижней станции, чтобы понять, насколько сложно снабжать океанавтов воздухом и электроэнергией. Будущие подводные дома, несомненно, должны постепенно освобождаться от этих пут.

Подплыв к Дому, аквалангисты «повесили» свои четырехбаллонные блоки на противоакульей клетке. Здесь обычно оставляют самое тяжелое и громоздкое оснащение перед тем, как подняться в Дом. Как только Кусто и Фалько сняли свои маски, появился бородатый кок – Гильбер.

— Добрый день, командор, хорошо прогулялись? Что хотели бы выпить?

Мы расположились за столом в центральной «гостиной» «Морской звезды». Раймон Кьензи закуривает трубку, а командор затягивается сигаретой. Это парадоксально: здесь, под водой, океанавты живут намного комфортабельнее остальных членов экспедиции, которым приходится ютиться в душных каютах наших кораблей! Кусто берет лист бумаги и машинально вычерчивает всем нам хорошо известную схему «Преконтинента-2» – нашего подводного городка (фото 25).

Горизонтальная линия сверху – это поверхность Красного моря. Слева – «Калипсо», курсирующая между Шаб-Руми и Порт-Суданом или любым другим пунктом снабжения. Справа – «Росальдо» на якорной стоянке в лагуне. В центре – коралловое кольцо Шаб-Руми и наш «мост через реку Квай» с проложенными по нему кабелями и различными трубопроводами, связывающими «Росальдо» с поселком. На подводной площадке, на глубине 11 метров расположены Большой дом и ангар, на узеньком уступе на глубине 33 метра якорный груз Нижней станции. Еще глубже, на глубине 51 метр, находится одно из пяти акулоубежищ, где могут укрыться в случае опасности наши аквалангисты. Вот та небольшая часть подводного континентального плато, которое океанавты взялись исследовать.

В Большом доме океанавты часто прослушивают магнитофонные записи классической музыки, особенно популярны Моцарт, Вивальди и Бах. Вечером, ужиная в столовой, где расположен также центральный пульт управления, океанавты обсуждают погружения, произведенные за день, и намечают программу работ на следующие сутки. У всех здесь радужное настроение, несмотря на то, что работа заканчивается лишь к 19 часам, а отбой либо в 21, либо в 22 часа.

Наступила ночь. С поверхности моря строения верхнего этажа подводной базы несколько напоминают домики лесничих на опушке. Воздухоотводящие трубы, из которых поднимаются столбом пузырьки воздуха, лопающиеся на поверхности моря, похожи на дымящие трубы. В первом из четырех лучей нашей «Звезды» находится прихожая с раздевалкой и душевой, во втором – кухня; к столовой, где все мы собираемся за ужином, примыкает морская биолаборатория, фотолаборатория и туалет. В двух других лучах размещены каюты, с четырьмя койками в каждой.

Наши счетчики длительности погружения снабжены восемью световыми указателями и рамками для восьми табличек с именами океанавтов. В действительности же нас всего шестеро, а в дальнейшем в Большом доме будут жить пятеро.

Каждое утро перед океанавтами «Морской звезды» разворачивается одно и то же зрелище. Вокруг рифов появляется загадочное серебристое облако – это мириады рыбешек, то чинно дефилирующих, то шаловливо кувыркающихся в беспрестанном круговороте вблизи кораллов. Впечатляющее зрелище! У нас создается ощущение, что мы сами превратились в существ, которые постоянно живут под водой. Такое же чувство испытывали аквалангисты во время непродолжительных погружений.

4 июля 1963 года. Итак, настал день, когда Андре Портлатин и Раймон Кьензи, добровольцы-глубинники, должны обосноваться в Нижней станции и прожить в ней целую неделю. Профессор Раймон Весьер, который вызвался их проводить, спустился первым; Кьензи и Портлатин, переодевшись в гидрокостюмы, готовы следовать за ним. На каждом специальная резиновая черная маска, в нее вмонтированы наушники и микрофон, связанные с подводным радиотелефоном, который закреплен на левом бедре. Отныне мы будем звать наших глубинных океанавтов «черными масками». Андре Фолько и все остальные жильцы «Морской звезды» наблюдают за отплытием «глубинников» (фото 27). Все волнуются за них и готовы прийти к ним на помощь в любой момент. Ведь никто из аквалангистов еще не жил и не работал в течение нескольких дней на глубине 25-100 метров. Этот эксперимент станет решающим для будущего освоения морских глубин человеком.

Пьеро Гильбер, наш 43-летний кок-океанавт, также был среди добровольцев, желающих пожить в Нижней станции. Однако он должен довольствоваться лишь созерцанием своих товарищей, проплывающих мимо огромного иллюминатора гостиной и отправляющихся к Маленькому дому. Портлатин, Кьензи и Весьер постепенно удаляются от Большого дома.

Раймону Кьензи 33 года. Вот уже десять лет, как он работает с нами. Это крепкий и выносливый аквалангист. Андре Портлатину 46 лет – он старше всех океанавтов, непосредственно участвующих в эксперименте. У него огромный опыт подводной работы. Будучи директором школы подводных исследований в Ницце, он воспитал целую плеяду талантливых аквалангистов. Ни тот, ни другой не испугался риска, сопряженного с выполнением будущего задания а также многих трудностей и аварий, возникших при установке Нижней станции. Все было предусмотрено и точно рассчитано. Перед тем как устремиться к глубинам, все три океанавта успевают окинуть взором подводную кручу Шаб-Руми, а затем начинают скользить в невесомости, словно огромные парящие птицы.

На центральном пункте управления «Морской звезды» Клод Уэсли поддерживает постоянную связь с «черными масками» по радиотелефону.

— Алло, Кьензи? Алло, Портлатин? Вы слышите меня?

Десятью метрами глубже Раймон Кьензи в маске, с наушниками и микрофоном, подсоединенными к транзисторному приемно-передаточному устройству (фото 30), отвечает Уэсли:

— Все в порядке. Погружаемся.

И действительно, все в порядке, хотя непосвященному это погружение вдоль отвесной и бугристой кручи к мрачным морским глубинам могло бы показаться довольно страшным.

— Опускаемся, — продолжает Кьензи, — видим Маленький дом. На глубине 26 метров на узкий коралловый уступ взгромоздился наш Маленький дом. Когда к нему подплываешь, то сверху он больше похож на головной убор фараонов, чем на ракету или дом (фото 29). Нижняя треть этого сооружения высотой в 6 метров заполнена водой, далее расположена раздевалка, а в самой верхней части – маленькая жилая комната, заполненная смесью кислорода, азота и гелия, сжатой до трех с половиной атмосфер. Это давление уравновешивает глубинное и предотвращает попадание воды в остальные две трети станции.

Портлатин и Кьензи входят в Маленький дом через решетчатую дверцу, расположенную у самого его основания. Поднявшись по лестнице через нижний отсек, заполненный водой, они попадают в раздевалку и душевую, наполненные дыхательной смесью. Профессор Весьер, оставшийся в это время снаружи Нижней станции, всплыл на 3–4 метра; прижавшись маской к плексигласовым иллюминаторам, он увидел Портлатина и Кьензи, успешно осваивающих свое новое жилище. «Итак, до встречи на следующей неделе», — промолвил про себя Весьер, возвращаясь к «Морской звезде».

После того как Андре Портлатин и Раймон Кьензи сняли с себя акваланги в сыром помещении, расположенном в средней части станции – непосредственно над входным отсеком, они поднялись в верхний отсек, где им предстоит прожить целую неделю (фото 28). Жара в станции неимоверная (термометр показывает 31 градус), не говоря уж о влажности! Настоящая баня... Предполагалось, что экспедиция состоится в марте, а теперь июль – Красное море само как водяная баня, и люди, находящиеся в Нижней станции, как будто томятся на медленном огне, несмотря на глубину 25 метров.

В этом причудливом домике не установили кондиционеров; холодильник вышел из строя, аварийный кислородный кран оказался сломанным. Но досаднее всего, что в это время телефон вздумал бездействовать. Тем не менее наши глубинные океанавты не были изолированы. Телевизионная камера, установленная в жилой комнате, круглосуточно передает их изображения на центральный пульт управления Большого дома. И жилище, хотя и весьма тесное (высотой и диаметром в два метра), неплохо оборудовано: здесь доска с приборами, показывающими давление кислорода и углекислого газа, унитаз, дабы легче жилось, несколько полотенец, чтобы жильцы могли почувствовать себя хоть ненадолго сухими, две мягкие койки, на которых можно поспать, если не слишком будешь обливаться потом.

— Ну, полно плакаться – выдержим, — говорят наши герои. Переговорное устройство заработало. С центрального пульта управления Большого дома Пьеро Гильбер вызывает жителей Нижней станции.

— Все в порядке там, внизу?

— В порядке, варимся в этой парильне медленно, но верно. Но что это за голоса? Звук, раздающийся в приемнике Большого дома, вызывает всеобщий смех, это что-то вроде щебетания, которое не может издавать взрослый человек. Таково влияние смеси гелия и воздуха, которой дышат Портлатин и Кьензи.

Газ настолько легок, что голоса океанавтов полностью изменились. Баритоны превратились в тонкие девичьи голоса, говор океанавтов – в гнусавое попискивание.

— На что еще жалуетесь? — продолжает Гильбер.

— Побаливают уши.

— К вам ежедневно будет спускаться доктор.

— Спасибо. Мы, пожалуй, выйдем в море. В воде, наверное, лучше, чем здесь, внутри.

Строительство подводной базы «Преконтинент-2», несомненно, спугнуло акул, наводнявших до этого район Шаб-Руми, как и многие другие части Красного моря, где нам приходилось сталкиваться с ними. Однако с нами все же осталась огромная барракуда Жюли, длиной 1,8 метра, которая так же как и ей подобные, имеет очень плохую репутацию. Жюли оставалась с нами до конца нашего пребывания Шаб-Руми, и ее зловещий силуэт то и дело появлялся в поселке (фото 31). Она предпочитала вертеться в верхней части нашего поселка вблизи «Морской звезды» и «Морского ежа». Вела она себя весьма благоразумно и ни разу не доставляла нам неприятностей, хотя поводов для этого у нее было более чем достаточно. Ведь почти все время кто-то находился снаружи. Ежедневно нужно было очищать дом и иллюминаторы (одна из наших многочисленных обязанностей) от водорослей и множества ракушек, прилипающих к стенкам. Они быстро разрастались и разъедали стены. На помощь «серебристым» океанавтам, выполняющим эту утомительную работу, периодически приплывал вспомогательный отряд «черных» аквалангистов с наших судов. Закончив работу, они возвращались на поверхность, соблюдая необходимые меры предосторожности при подъеме. В работе по очистке дома большую помощь оказывала «рыба-доктор» – эта рыбка черного цвета с белым пятном на хвосте постоянно лакомилась водорослями, вырастающими на стенах наших строений.

Несомненно, Большой дом – комфортабельное жилище. Здесь тепло, но но жарко. Обитатели дышат кондиционированным воздухом, всюду разостлан ковровый трип. Питание более чем хорошее, удобные койки, постоянно работает душ. Океанавты ежедневно по десять минут принимают ультрафиолетовые ванны. Одни делают это в чисто профилактических целях, по совету врача, из-за отсутствия солнца, другие не забывают о своей внешности и просто поддерживают загар.

К концу работы или во время нее аквалангисты вспомогательного отряда одетые в черные гидрокостюмы, подплывали к иллюминаторам, чтобы посмотреть на нас. Казалось, чего проще проплыть под домом и войти через «гидродверь», а нам встретить их, поболтать и оставить на ужин. Но они знали, что ритм нашей жизни постепенно замедляется и излишнее возбуждение нас утомит. Приходилось довольствоваться тем, что они приветствовали нас снаружи и тут же отплывали.

Некоторых товарищей мы ждали с большим нетерпением. Например Антуана Лопеса. В один прекрасный день маленький Антуан, выйдя из-за «гидродвери», откинул на лоб свою маску, как забрало, и начал хохотать. Все с любопытством уставились на контейнер, который он нес перед собой, как барабан. Но никто так и не догадался, что в нем находились... парикмахерские инструменты! Первым получил право подстричься у нашего мастера на все руки Андре Фолько (фото 32). Парикмахеры района Канебьер, Аллеи англичан, любого казино Монако и даже Елисейских полей не смогли бы подстричь океанавтов лучше, чем наш Антуан здесь, на глубине 10 метров, на дне Красного моря.

После пяти-шести часов работы непосредственно под водой остается время и на отдых. Профессор Весьер и Пьер Ванони проводят настоящий шахматный турнир. Они погрузились в хитроумную комбинаторику ходов под пристальным взором рыб, как будто заинтересовавшихся их игрой.

К концу второй недели пребывания под водой океанавты довольно плохо стали переносить не только какие-либо вторжения в их жизнь извне, но и лишние телефонные звонки с поверхности. Здесь, в Большом доме, океанавты приспособились к среде с необычными физико-химическими и биологическими свойствами, они привыкли к особому образу жизни, у них сложились своеобразные привычки. Более плотный воздух в доме тормозит вентиляторы и вызывает их перегрев, сигареты здесь курятся в два раза быстрее, чем на поверхности, поскольку сжатый воздух, которым дышат океанавты, содержит в два раза больше кислорода. Царапины и ранки, которые у нас появляются, когда мы задеваем кораллы, заживают мгновенно, в то время как у аквалангистов, поднимающихся на поверхность, они затягиваются крайне медленно. А вот бороды здесь, наоборот, растут медленнее, чем на борту «Калипсо».

— Гарде, — спокойно объявляет Ванони.

Кроме визитов парикмахера, мы все с нетерпением ждем и аквалангистов, которые приносят нам замечательные маленькие контейнеры, так хорошо противостоящие давлению воды извне. Дело в том, что из этих контейнеров появлялись не только машинка и ножницы, но и наша почта, сигареты, табак или провизия, посылаемые нам с «Калипсо». Хотя нас и окружают рыбы, для еды мы их не отлавливаем. Предпочитаем употреблять в пищу свежее мясо, не говоря уж об овощах, фруктах, сахаре, молочных продуктах и всяких напитках.

На «Калипсо» все предметы вокруг нас под лучами солнца казались ослепительно яркими. Индиго, бирюзовый и фиолетовый цвета становились ярче обычного; на кораллы, блестящий песок и желтые дома больно было смотреть. В воде все было голубым или зеленым. Теперь же, когда мы наблюдали по телевизору за тем, что происходит наверху, все представлялось нам в спокойных темно- и светло-серых тонах.

В одной из расселин рифа Шаб-Руми жил большой спинорог (рыба, которую иначе называют баллистой, потому что ее спинной плавник похож на древнеримскую метательную машину). Пьеро Гильбер приручил его, угощая содержимым раковин, которое эти рыбы обожают. Наш спинорог быстро научился распознавать Пьеро даже среди океанавтов, одетых в такие же гидрокостюмы. Когда Пьеро, находясь в доме, стучал в стекло иллюминатора, тут же появлялся спинорог. Узнав своего кормильца, он бросался к выходу и ожидал его до тех пор, пока тот не выносил лакомство (фото 33). Этот необычайный цирковой номер, довольно часто забавлявший нас, не мешал нам ежедневно отправляться с ловушками и сетями на отлов представителей несметного подводного племени, постоянно посещающих район рифа.

Наши океанавты, точно рыбы, степенно проплывают меж скальных уступов и утесов и закрепляют свои сети в столь укромных местах, что ни один рыбак с лодки никогда не смог бы обнаружить их (фото 34).

Шаб-Руми весь в глубоких пещерах, гротах, на подступах к которым растут губки, веерообразные горгонарии, состоящие в действительности из колоний мельчайших организмов, альционарий и всякого рода полиповых...[5] Кажется, что ты в таинственных подводных джунглях.

Вечером у входов в подводные пещеры мы прикрепляем ажурные нейлоновые сети к кораллам, образующим своеобразный навес над входом. В местах, где чаще всего плавает наша подводная «дичь», устанавливаем верши. Через два или три часа возвращаемся домой. На рассвете выплываем к месту лова и вытягиваем наши сети, как если бы мы находились в двух шагах от берега, в заводи неглубокой реки. Сети переполнены рыбой самых разных видов, среди них часто попадаются никогда нам не встречавшиеся экземпляры.

Отлавливать рыбу для еды около нашего дома противоречило нашим принципам. Обычно Лопес занимался рыболовством вдали от Шаб-Руми. У нас же, океанавтов, существовал неписаный закон: отлавливать только живых рыб. В общем, это была нетрудная задача За несколько часов полиэтиленовые верши набивались столь разнообразной живностью, что это невольно интриговало нас. Но пожалуй, еще больше они привлекали внимание крупных обитателей подводного мира, в частности хищных рыб; пластик вызывал у них недоумение. Эти рыбины никак не могли взять в толк, что их что-то отделяет от пленниц. Они кружились вокруг полиэтиленовых мешков, натыкаясь на них (фото 35). Поскольку мы, как рыбы, свободно плавали в водах Красного моря, они потеряли к нам всякий интерес.

Обычно мы поддували полиэтиленовые мешки сжатым воздухом и плавали с ними, как с детскими шарами. Добычу мы оставляли в подводном складе инструментов, где были «на приколе» и наши скутера. Часто профессор Весьер приплывал сюда проверить улов и отбирал то, что ему нужно было для биолаборатории в большом доме. Аквалангисты из вспомогательного отряде в черных гидрокостюмах спускались за излишками нашего улова и возвращались с ними на борт «Калипсо». Отсюда пойманные рыбы отправлялись в резервуарах с морской водой, обогащенной кислородом, сперва в Порт-Судан, а затем перевозились самолетом в Монако.

Поскольку отловленные рыбы оставались в естественной среде, большая часть их прибывала в Монако живьем. Пожалуй, самое большое испытание, которое выпадало на долю пойманных рыб перед отправкой, — это нападение хищных рыб, свирепо бросавшихся на пластиковые мешки, в которых находились наши пленницы. Откуда только берется эта лютая ненависть хищников к пленным рыбам, на которых они не обращали ни малейшего внимания, когда те плавали на свободе? На этот вопрос мы так и не нашли четкого ответа. Может быть, поведение пойманных рыб, их возбуждение, страх, превращало их в приманку, поскольку они имели вид обреченных жертв? Возможно, это и так.

Однажды, когда Фопько плыл с одним из таких полиэтиленовых мешков с пойманными рыбами, хищницы напали на мешок и разорвали его в клочья. Эти нападения учащались каждый раз, когда океанавты удалялись, оставив свою добычу для аквалангистов в черных гидрокостюмах, чтобы они переправили ее на поверхность. Груперы, каранксы, спинороги, мурены ожесточенно набрасывались на мешки и верши, стараясь их разорвать. Мы неоднократно слышали издали, как скрежетали зубы мурен о поверхность наших плексигласовых «рыбных вольеров».

Ночью рыбная ловля приобретала более необычный характер. Океанавты вооружались исключительно мощными переносными светильниками с концентрированным лучом света.

Наш поселок находился все время в «облаке» планктона – скопления мельчайших организмов, находящихся во взвешенном состоянии. Мы собирали планктон в миниатюрный сачок из тонкого шелка, который вкладывался в маленький, не больше спичечной коробки, чехол из прозрачного пластика. Чехол в свою очередь закладывался в сильно освещаемую рамку, расположенную перед объективом специальной подводной кинокамеры (фото 36). Это давало нам возможность, не удаляясь от Большого дома, снимать на киноленту крупным планом микроскопические организмы планктона в естественной для него среде.

Миниатюрные аквариумы, на которые мы наводили наши специальные подводные кинокамеры, давали нам возможность снимать на киноленту очень крупным планом мельчайшие живые организмы, которые невозможно увидеть невооруженным глазом. В нескольких кубических сантиметрах объема перед нами раскрывался целый кишащий микромир, который на первый взгляд казался просто пульсирующей водой. То тут, то там хрустальные кубки бьются, как множество сердец. Виднеются причудливые светящиеся бочонки, прозрачные рачки, дрожащие студенистые существа, серебристые личинки, которые питаются, размножаются, погибают. Мельчайшие ракообразные строят себе прозрачные домики, более хрупкие, чем они сами, двигая лапками, они образуют токи воды, затягивающие добычу.

Наши светильники ослепляли и завораживали крупных рыб. Они замирали на месте, когда мы заставали их врасплох. При этом мы могли приблизиться к ним и взять их, как говорится, голыми руками, на которые, правда, все же были натянуты прочные резиновые перчатки (фото 37).

Рыбы-попугаи выплывают после захода солнца. Ночью они спят в кустах «огненного» коралла – эта разновидность кораллов вызывает сильные ожоги, и, чтобы избежать серьезных несчастных случаев, все аквалангисты одеты в гидрокостюмы, закрывающие тело с головы до пят. Мы решили воспользоваться нашей ночной подводной прогулкой и для наблюдения за реакцией рыб, попавших под разноцветные лучи света. Под ультрафиолетовыми лучами специальных ламп кораллы как бы полыхают. Выхваченные из мглы лучом света, рыбы вплотную подплывают к нам и ударяются о наши маски, как бы пытаясь заглянуть в глаза.

Кроме склада инструментов, центра сбора наших уловов, несколько поодаль, в разных местах находятся «рыбные вольеры». Это своеобразные садки с легким стальным каркасом, покрытым прозрачными плексигласовыми панелями. Здесь так же, как и на складе инструментов, мы оставляем наши пластиковые мешки с рыбой, которая попадет либо к профессору Весьеру в Большой дом, либо в Монако.

Морской гребешок не остается неподвижным на морском дне. У этого легковозбудимого моллюска есть беспощадный враг – морская звезда, постоянно терроризирующая его. Мы неоднократно проводили над ними опыты. Когда морской гребешок видит, что он попал на глаза морской звезде, – а глаз у нее множество, – он начинает лихорадочно раскрывать и захлопывать створки своей раковины и перемещается скачками, за счет образующейся реактивной силы. Неуклюжее «бегство» морского гребешка – зрелище поистине поразительное (фото 38).

Профессору Весьеру поручено вести «Официальный бортовой журнал» «Морской звезды». Но молодой Ванони (31 год, женат, один ребенок) ведет другой, свой собственный журнал; непринужденный характер его записей доставил всем немало удовольствия. Ванони «на гражданке» работал инспектором таможни. На первых порах своего пребывания в Большом доме он немного страдал от жары (26-27 градусов) и от влажности. Временами у него побаливали уши, тем не менее он свыкся со всеми этими невзгодами и пристрастился к погружениям. Вечером, когда уже нет желающих играть в шахматы, слушать музыку и смотреть рыбий балет через иллюминатор Ванони садится за пишущую машинку и добавляет несколько строк в свой дневник, выкуривая последнюю за день сигарету,

В Нижней станции обстановка более напряженная. У Кьензи (по прозвищу «Каноэ») и Портлатина немало хлопот. С первого же дня их пребывания на станции в средний отсек стала подниматься вода. Это не опасно, поскольку вода прибывала за 12 часов не больше чем на 20 сантиметров и достаточно было впустить дополнительную порцию гелия, чтобы давление в доме достигло трех с половиной атмосфер, а уровень воды понизился до надлежащей отметки. Очевидно, какой-то прибор разладился.

Напрасно техники-аквалангисты, прибывшие с «Морской звезды» и даже с «Калипсо», пытались найти утечку. Лишь после нескольких посещений они обнаружили, что утечка гелия – этого сверхлегкого газа – происходила через муфту телевизионных кабелей. Вода перестала прибывать, как только муфта была заменена, однако у океанавтов-глубинников осталось чувство полной зависимости от окружающих их приборов и беспомощности перед влажностью.

Воздух – как сироп, пот непрестанно покрывает все тело. С большим трудом «черным маскам» удается заснуть.

Там, наверху, ранним утром риф пробуждается. Среди слабо освещенных кораллов виднеются ветвистые растения, колеблемые течением, скорость которого достигает одного узла. Поднявшаяся дымка планктона через несколько минут превратится в своеобразное пастбище рыб (фото 39). У океанавтов начинается новый день. Как только дневной свет проникает в морские глубины, целые колонии подводных существ, похожих на цветы, начинают пульсировать и «охотиться» за пищей,

В предшествующих экспедициях мы сталкивались с уродливыми рыбами-попугаями, прозванными нами «шишколобыми» из-за огромной шишки на «лбу», которая оказалась такой же твердой, как у бизонов. Здесь мы выловили около сорока таких рыб весом от 30 до 40 килограммов. Питаются они кораллами, которые разбивают ударами головы и затем дробят мощными челюстями. Ночью эти рыбы спят поодиночке или парами в расселинах рифа. Их можно было брать за голову, но если мы прикасались к хвосту, они начинали судорожно метаться, так что мы рисковали оказаться под градом коралловых обломков (что и случилось однажды с Фалько), которые вполне могли оглушить любого из нас. На заре шишколобые рыбы пробуждаются и выплывают из своих пещер, совершают утренний туалет, «купаясь» в песке; затем собираются в стада, как бизоны прерий, и устремляются под предводительством своего вожака к каменным пастбищам.

При малейшей тревоге бесчисленное множество тварей ретируется, закрывается, уползает и прячется в расселинах Шаб-Руми. Мимикрия здесь играет первенствующую роль. Существа, плохо вооруженные для защиты от хищников, маскируются, сливаясь с окружающим пейзажем. Где здесь грань между растениями и минералами, между растительным и животным миром? Это один из тех вопросов, которые встают перед нами ежедневно.

Альционарии – это полипы, то есть существа, принадлежащие к типу кишечнополостных, который включает еще большое число морских созданий, как, например, медузы и кораллы. Точнее, это коралловые полипы, принадлежащие, как и сами кораллы, мадрепоровые и актинии, к классу антозоев. Антозоа (по-гречески antos – цветок и zoa – животное) – это название как нельзя лучше подходит альционариям, этим «животным-цветам»[6].

Ветви альционарии, которые нам попадались по пути, напоминали яблони в цвету. В этих необычайных садах при рассеянном свете наши биологи-аквалангисты в резиновых перчатках осторожно отбирали образцы маленькими пинцетами. Невесомо плавая над подводными лугами, управляя своим телом взмахами ластов, океанавты собирали образцы не спеша, сколько хотели. Благодаря «Морской звезде» они могли не беспокоиться о длительности своих погружений, не думать о декомпрессии и работать неограниченное время на глубинах от 10 до 25 метров. Время придает как бы новое измерение научным наблюдениям в морских глубинах.

Название «полипняк» дают всем колониям антозоев и гидрозоев, в особенности когда это массивные или разветвленные образования. Колонии полипов могут быть мягкими, роговыми и известковыми. В пестрых джунглях, которые мы исследуем, многие «животные-цветы» обжигают[7]. Некоторые из них могут даже вызвать сильную аллергию. Хотя вода была даже излишне теплой, мы не могли оставлять открытыми ни один квадратный сантиметр кожи, дабы избежать соприкосновения с этими неприятными представителями подводного мира. Все собранные образцы помещались либо в большие полиэтиленовые мешки, либо в небольшие банки, а затем аквалангисты вплавь возвращались с ними в Большой дом (фото 40).

Пьеро Гильбер развлекался время от времени тем, что заставлял своего прирученного спинорога подплывать к иллюминатору. Спинорог действительно узнавал Гильбера, так как если его подзывал кто-либо другой, он, присмотревшись к зовущему сквозь плексиглас, отплывал в расстроенных чувствах.

Тем временем наш профессор Весьер, имеющий огромный опыт работы в океанографическом музее в Монако, продолжал свои работы в лаборатории «Морской звезды», ныне постоянно снабжаемой живыми образцами. Впервые в мире на дне моря сооружена морская биологическая лаборатория, оборудованная бинокулярными лупами и микроскопами, оснащенная приборами и аппаратурой, которые имеются лишь в лучших наземных биологических лабораториях. В Монако профессор Весьер должен был довольствоваться образцами, которые прибывали к нему издалека, иногда с большим запозданием и в жалком состоянии. Здесь он отбирает, делает запасы или же на месте исследует коллекции, собранные не далее чем несколько часов назад, в той же воде, в которой находится и «Морская звезда», и его подводная лаборатория. Под микроскопом перед его взором раскрываются тайны морской воды, которая оказывается питательной средой, кишащей микроорганизмами. Обычные личинки морских ежей превращаются под микроскопом в фантастические сюрреалистские структуры. Все эти годы во время наших погружений мы привыкли видеть чарующие подводные пейзажи и необычайно красивых существ. Однако все еще неизведанным остается феерический разноцветный подводный мир микроорганизмов. Червячки, покрытые волосками или прозрачные личинки, водоросли в виде тростей, шестнадцатиногие ракообразные и множество других странных чудовищ. Одни питаются мелкими водорослями, другие – хищники – пожирают первых. Планктон – это живая масса. В кубическом метре морской воды содержатся иногда миллионы микроорганизмов (фото 41-42).

Теснота в Нижней станции, отсутствие кондиционеров, удаленность от поверхности превращают пребывание в ней в тяжелое испытание. И Кьензи и Портлатин все чаще с удовольствием на девают свои гидрокостюмы и черные маски.

— Мы лучше чувствуем себя вне станции, — сообщает Кьензи. Давно уже известно, что использование гелия позволяет аквалангистам погружаться на большие глубины. Нижняя станция, наполненная смесью воздуха с кислородом и гелием, была, некоторым образом, исходным рубежом для дальнейших, более детальных исследований. Цель наша заключалась не в установлении новых рекордов глубинного погружения – мы хотели прежде всего доказать, что аквалангисты, живущие на глубине 25 метров, могут работать, плавать и наблюдать сколь угодно продолжительное время на глубинах от 25 до 55 метров. И наши «черные маски» это полностью доказали. На большой глубине целые леса гигантских бурых, зеленых и красных водорослей[8], колеблемых подводными течениями, пре вращали наши прогулки в кошмар; нас неотступно преследовала, мысль: «А вдруг наши гидрокостюмы запутаются в этих водорослях? Не обовьют ли нас эти постоянно колышущиеся растения, как щупальца осьминогов и кальмаров?» За занавесом вирчулярий[9] обнаруживаем одно из пяти акулоубежищ, установленных в районе Шаб-Руми, чтобы мы смогли в случае опасности в них укрыться. Океанавты, сказавшиеся в этих клетках, сообщают об опасности на центральный пульт управления Большого дома при помощи звукового и светового сигналов «тревога».

В Большом доме кто-нибудь все время дежурит у центрального пульта управления, следя за телевизионными экранами, сигналами тревоги и световыми указателями, которые расположены слева от табличек с именами океанавтов, находящихся вне дома (фото 43). Если «черные маски» попадут в затруднительное положение, они могут немедленно связаться с «Морской звездой» и, например, потребовать срочной присылки сменных баллонов. В этом случае океанавты срезу устремляются к складу инструментов, берут подводный скутер и с его помощью доставляют своим товарищам требуемый запас баллонов (фото 44).

Когда в 1955 году производились съемки фильма «В мире безмолвия» ни один аквалангист не погружался глубже, чем Фредерик Дюма, который еще в 1947 году достиг 93-метровой глубины.

В 1963 году, погружаясь от Нижней станции, Портлатин и Кьензи могли ежедневно без труда совершать кратковременные экскурсии на глубины от 90 до 100 метров! Раймон Кьензи однажды погрузился на 110 метров, совершенно не испытав страшного глубинного опьянения, порога смертельного, и смог подняться в Маленький дом, то есть на глубину 25 метров, не останавливаясь для декомпрессии. Однако на стометровых глубинах потребление океанавтами воздуха возрастает в десять раз по сравнению с объемом воздуха, поглощаемым пловцом на поверхности. На глубине 40 или 50 метров, т. е. в пределах нормальной зоны работы «черных масок», потребление воздуха все еще велико. Послеобеденная прогулка океанавта, называемая «проветриванием», обходилась каждому из них в 3–4 комплекта по четыре баллона сжатого воздуха (то есть 12-16 баллонов). При этом быстро таял запас баллонов, и тогда Кьензи и Портлатин обращались за помощью к Большому дому. Моторизованный отряд океанавтов привозил им на скутерах сменные комплекты, наполненные дыхательной смесью, и оставлял их у клети №5, расположенной на южной оконечности рифа на 50-метровой глубине. Обе «черные маски» меняли здесь свои комплекты и, таким образом, могли продолжить свои погружения.

На верхнем этаже подводного поселка (глубина 10 метров) мы использовали новое устройство, которое впервые позволило нам следить по телевидению и снимать на кинопленку подводных существ, которые при приближении человека спасались бегством и скрывались. В это устройство входила телекамера, соединенная с центральным пультом управления «Морской звезды», и телеуправляемая кинокамера (фото 45). Так что после того как мы наводили нашу подводную кинокамеру в избранном направлении, мы могли приводить ее в действие на расстоянии, когда на телевизионных экранах Большого дома появлялись успокоившиеся представители подводного мира, и снимать их на кинопленку в нормальных условиях. Это хитроумное устройство позволило нам заснять с близкого расстояния ряд сцен из жизни подводного мира; ничего подобного ни один из нас никогда не смог бы увидеть. Странное существо, которое мы прозвали «крабом-бульдозером», показало прелюбопытнейший спектакль. Это маленькое ракообразное, похожее на карликового омара, длиной примерно в пять сантиметров, живет в миниатюрной норке, которую оно непрестанно расчищает и расширяет. Сидя в столовой «Морской звезды» перед телевизионным экраном, Андре Фолько наблюдал и описывал проделки этой малютки. Над норкой постоянно лениво плавала красивая рыбка, раза в четыре или пять больше нашего трудолюбивого краба, без устали занимающегося уборкой дома. Оказалось, что он раб этой рыбки.

Как днем, так и ночью «ныряющее блюдце» выплывает из своего ангара (фото 46); оно обладает теперь большей маневренностью, чем при спуске в море с палубы «Калипсо». Океанавт в скафандре, как моряк-регулировщик самолетов на авианосце, некоторое время направляет и сопровождает «ныряющее блюдце». В «блюдце» в данный момент находятся командор Кусто с водителем Альбером Фалько, через иллюминаторы они внимательно следят за операцией отправки.

«Ныряющее блюдце» медленно погружается вдоль рифа за счет веса двух 25-килограммовых болванок, подвешенных под ним (фото 47). Аккумуляторы, снабжающие «блюдце» электроэнергией, осветительные приборы, силовые установки, оба реактивных сопла и насос, подающий воду к ним, находятся между внутренним стальным корпусом и внешним «кузовом» из пластика. Иногда на корпус «Дениз» в цилиндрический стальной бокс устанавливают кинокамеру Эта телеуправляемая кинокамера позволяет снимать все что находится на пути подводников, и захватывает в кадр одно из крыльев блюдца. Гидроуправляемая клешня для сбора различных подводных образцов выдвигается на метр, раскрывается, закрывается и сгибается, чтобы положить животное, минерал, растение или другой образец в своеобразную корзину, расположенную у иллюминаторе водителя.

При отплытии подводники в «блюдце» дышат тем же воздухом, сжатым до двух атмосфер, что и в ангаре на глубине 10 метров. Постепенно они добавляют к нему кислород. Углекислый газ, выделяемый при дыхании, поглощается гранулами натронной извести. «Ныряющее блюдце» может пробыть под водой целые сутки, хотя практически время его погружения ограничивается четырьмя часами.

Рифы Красного моря – это настоящие отвесные стены, вблизи которых нам нужно погружаться.

Водитель управляет «блюдцем», поворачивая сопла или прекращая приток воды в одно из них. «Блюдце» можно накренить вниз или же, наоборот, развернуть вверх, перемещая массу балластной ртути в его задний или передний отсек. В равной мере можно изменить его плавучесть за счет ввода небольших количеств воды в резервуар, расположенный между водителем и наблюдателем. Нужно быть виртуозом, как Альбер Фалько, чтобы так умело маневрировать на глубине более 150 метров между уровнями 90 и 240 метров. Стена из мертвого коралла, обсыпанная белым песком, кажется вертикально расположенной пустыней.

Ниже отметки 250 метров мы внезапно входим в новую зону подводной жизни, резко отличающейся от всего того, что видели океанавты на меньших глубинах. Что это за бесформенное, вздутое, все в каких-то бугорках существо (длиной приблизительно 40 сантиметров), жадно раскрывающее огромную пасть? Можно подумать, что это жаба. Тем не менее это рыба, плавники которой превратились в лапки. Подводникам пришлось четырежды возобновлять попытки поймать это отвратительное существо, и лишь на пятый раз им удалось схватить его гидравлической клешней.

Огромная рыба бордового цвета, кажется, проявляет интерес к копошащимся креветкам. Вот еще другая рыба с широким уплощенным туловищем и огромной гривой цвета скалы, расположенной за ней. Спереди эта рыба кажется маловнушительной, тонкой, как: лезвие ножа. Однако при приближении противника она разворачивается и демонстрирует огромный, внушающий ужас глаз, как будто нарисованный у нее на боку (фото 48). Нам встречаются еще неведомые, неизвестно откуда попавшие сюда существа. На первых порах они кажутся жителями верхней области рифа, в действительности же они никогда нам еще не встречались; на таких глубинах все или почти все покрыто мраком неизвестности, нам предстоит еще разобраться в этом.

Мощная лампа в 2500 ватт, которой снабжено «ныряющее блюдце», выдвигается с помощью гидравлической штанги, чтобы лучше осветить предметы, попадающие в поле зрения подводников. Здесь, на глубине 250 метров, Кусто обнаружил, что одна из скал устлана ковром из окаменевших мидий – это может представить большой интерес для геологов и археологов, так как по нему можно определить как изменялся уровень воды в течение веков. Ночью прожекторы «блюдца» позволяют отчетливо видеть на расстоянии не менее 30 метров. Днем подводники были поражены тем, что солнечный свет проникает до 300 метров, где видимость оказалась такой же, как в пасмурный зимний день. Здесь мы «пролетаем» над песчаным дном – своеобразной Сахарой. Огромная рыбина сопровождает «блюдце», как бы указывая подводникам дорогу.

На глубине примерно 300 метров подводники обнаруживают, что существа, которых они приняли издали за морских ежей„ шевелятся и даже перемещаются. Это были крабы, вероятно, собравшиеся на свой конгресс на морском дне (фото 49). Все они беспрестанно ползут. «Блюдце» возобновляет свой путь, и в течение примерно получаса под ним непрерывно ползут по дну крабы. Миллионы крабов, растянувшихся на несколько квадратных километров! Несомненно, это странное сборище, сопровождаемое парадами и битвами, происходит здесь в период размножения; оно отчасти напоминает знаменитое скопление угрей в Саргассовом море... В этот же день в разгар крабьего конгресса «блюдце» столкнулось с огромной акулой, длиной от 7 до 8 метров, которая, выплывая из полумрака, быть может, ослепленная прожекторами, ринулась на миниатюрную подводную лодку (фото 50).

Эта чудовищная акула несомненно весила больше полутора тонн – примерно половину веса «ныряющего блюдца». Она трижды проплывала взад и вперед перед кинокамерами, раздумывая, очевидно, стоит ли ей напасть и как это лучше сделать. Затем, внезапно испугавшись чего-то, она стремглав удалилась, сотрясая «блюдце» ударами своего мощного хвоста.

После этого происшествия экипаж «Дениз» сбросил вторую свинцовую болванку и немного водного балласта, несколько увеличив скорость всплытия. Путь вдоль круч был усеян огромными белыми губками в виде чаш с тонкими, как бумага, стенками (фото 51).

Встречаются странные существа в виде диванных пружин. В действительности же это колонии антозоев, похожие на колонии полипов, мадрепоровых и других кораллов (фото 52).

Командор Кусто, наблюдая за окружающим его подводным миром, тут же, в «блюдце», записывает свои впечатления на магнитофонную ленту. Но вот к концу погружения, когда подводники готовы были подняться на поверхность, они увидели зияющий перед ними грот... По длинному узкому проходу «блюдце» проплывает с трудом, порою задевая за свод и ударяясь о стены. Внезапно оно вплывает в зал с подводными сталактитовыми колоннами.

Если бы «блюдце» было снабжено гребными винтами, оно перемещалось бы гораздо быстрее. Но мы специально придали ему округлую форму, чтобы, в отличие от сигарообразной подлодки, оно не могло зацепиться ни за одно препятствие и застрять в подводном ущелье. «Блюдце» поворачивается вокруг собственной оси, мы исследуем тупик с помощью наших приборов. Наконец обнаруживаем, что над нами – жидкий потолок, который, вероятно, находится на уровне моря. Может быть, грот, в который мы вплыли, так же, как и наш ангар, — своеобразный водолазный колокол, но созданный самой природой?

Выбросив несколько литров воды, постепенно поднимаемся, к поверхности. Всплываем, оказываемся внутри грота в озерце, немного большем самого «блюдца». Поднимаем верхний люк и выдвигаем прожектор (фото 53). Над озерцом небольшой слой воздуха и водяных паров. В гроте слегка чувствуется волнение моря. Здесь уровень воды то снижается, то поднимается на несколько сантиметров; медленно стелющийся туман придает еще большую таинственность всему окружающему. Свет, впервые разрывая многовековую мглу, раскрывает перед нами столь необычную картину, что Кусто – на этот раз в сопровождении аквалангистов – возвратился в грот и заснял его на кинопленку.

Из Большого дома океанавты наблюдают, как «блюдце» возвращается после ночного погружения; его сопровождают аквалангисты, которые помогают ему вплыть в ангар. Свет прожекторов ангара выхватывает «блюдце» из мглы, и оно кажется огромной белой медузой. Каждый раз, когда «блюдце» выплывает или возвращается перед рассветом или когда ночью аквалангисты занимаются рыбной ловлей и исследованиями морских глубин, весь подводный городок зажигает огни и становится похожим на аэропорт. Между плашкоутом «Росальдо», стоящей на якоре в лагуне, и «Калипсо», также стоящей на якоре, но с внешней ее стороны, в море переливаются и танцуют отражения огоньков подводного поселка. Наши на поверхности несут свою вахту и наблюдают за океанавтами, любуясь огоньками первого подводного города.

«Преконтинент-2», 12 июля 1963 года. Неделя прошла с тех пор, как Кьензи и Портлатин опустились в Маленький дом, – решающие эксперимент в Нижней станции подходит к концу! На центральном пульте управления Большого дома один из телевизионных экранов позволяет Клоду и Уэсли и профессору Весьеру вести тщательное наблюдение за тем, что делают «черные маски», находящиеся на 15 метров глубже. Перед всплытием и возвращением в Большой дом они должны вдыхать в течение трех часов специальную смесь, состоящую наполовину из кислорода и наполовину из азота (фото 54). Это освободит их организм от большого количества гелия, накопившегося в тканях. Командор Кусто спустился к глубинникам и провел с ними более часа во время этой процедуры. Затем он поднялся в «Морскую звезду», где дежурный по центральному пульту ждет сигнала готовности «черных масок» к всплытию.

12 июля 1963 года, 15 часов. После трехчасового вдыхания кислородно-азотной смеси Раймон Кьензи и Андре Портлатин, одетые в гидрокостюмы, покинули Нижнюю станцию, где они прожили неделю, и поднялись к Большому дому – промежуточному пункту перед возвращением на борт «Калипсо». Им придется еще пройти две декомпрессии: двадцатиминутную – на 15 метрах и тридцатиминутную – на 12 метрах. Подплыв к Большому дому, они поразились, увидев через иллюминатор жену Кусто, наблюдавшую за их медленным всплытием. Симона Кусто спустилась в Большой дом с борта «Калипсо» 9 июля, чтобы отдохнуть от изнуряющей жары, царящей в это время на Красном море. Она была очень усталой. После пятидневного «отдыха на подводной даче» (то есть до 14 июля) она стала первой женщиной-океанавтом.

Обе «черные маски» с волнением рассказывали, что на уровне Большого дома свет и краски им показались намного ярче. Когда они появились в раздевалке, Пьер Ванони и Клод Уэсли встретили их первыми (фото 55). Все мы рады, что они вернулись в полном здравии, хотя им и пришлось испытать страшную влажность и жару, одиночество, отсутствие света и прочие невзгоды.

Раймон Кьензи – наш заядлый курильщик – не курил целую неделю, так как система очистки воздуха в Нижней станции не могла бы освободить воздух от дыма. Как только он снимает маску, сердобольный Клод Уэсли вручает ему набитую трубку. Кьензи тут же ее закуривает, с жадностью делает первую затяжку, и сразу его разбирает кашель. Второй Клод, наш бортовой попугай, прислушивается, поднимает головку и, приоткрыв клюв, тоже начинает кашлять, подражая несколько пораженному Кьензи, который успел забыть про «всякую живность»! (фото 56).

Шаб-Руми, 14 июля 1963 года. Для всех океанавтов месяц, проведенный под водой, подходит к концу. Все готовятся подняться на борт «Калипсо». Благоразумия ради производится поэшелонное возвращение на поверхность, так как если несколько океанавтов одновременно почувствуют себя плохо на поверхности или же окажутся жертвами несчастных случаев, происходящих обычно именно при всплытии, то понадобится немедленная помощь, а многоместная рекомпрессионная камера нашего судна не сможет вместить всех океанавтов сразу.

После обеда 12 июля Андре Фолько и Пьер Ванони два часа дышат смесью, составленной специально для жильцов «Морской звезды» и состоящей из 80% кислорода и 20% азота.

В 17 часов они поднялись на поверхность в сопровождении Кусто (который случайно оказался в доме в этот день).

13 июля наступил черед Раймона Кьензи и Андре Портлатина – двух эксглубинных океанавтов, прозванных «черными масками», которые переночевали в Большом доме. Сегодня, 14 июля, Альбер Фалько уже отплыл на поверхность, остается направиться к «Калипсо» одной лишь гостье – Симоне Кусто – и трем океанавтам, все еще находящимся на действительной службе: профессору Весьеру, Клоду Уэсли и Пьеру Гильберу и... попугаю.

На верхней площадке подводной базы под десятиметровой толщей моря покоятся два безлюдных строения – «Морская звезда» и ангар «ныряющего блюдца».

Вся команда, работающая на поверхности, встречает океанавтов у самого края нашего «моста» (фото 57). Солнце ослепляет всплывающих на поверхность – сказывается месячное пребывание под водой, а жара, присущая этим широтам, их ошеломляет, ведь тут же, всего на 11-метровой глубине, в Большом доме, термометр показывает температуру на 10 градусов ниже.

Камера декомпрессии, установленная на «Калипсо», послужила лишь вспомогательному отряду аквалангистов, которому приходилось ежедневно возвращаться на поверхность и проходить все уровни декомпрессии. Сравнивая свою судьбу с участью тех, кто оставался на поверхности, океанавты считали себя счастливчиками. Симона Кусто не преувеличивала, когда говорила о своем отдыхе в «Морской звезде». Работа, которую ей приходилось выполнять в этом знойном климате, была изнуряющей. Кусто похудел, как и большая часть его сотрудников, килограммов на десять. Океанавты же, которые прожили месяц под водой, по окончании эксперимента были свежи и полны бодрости.

Еще в древности, если верить легенде, Александр Македонский повелел опустить себя на дно морское в стеклянной бочке, дабы он мог обозреть подводные чудеса. Мы осуществили древнюю мечту человечества. Неделями мы жили под водой, при желании свободно выходили из наших подводных домов и возвращались в них, ни разу не всплыв на поверхность. Когда три последних океанавта поднялись на борт «Калипсо», не осталось больше никаких сомнений, что эксперимент полностью удался.

Все полны нескрываемой радости, теперь мы знаем, что при использовании соответствующих газовых смесей и соблюдении необходимых правил в недалеком будущем люди смогут долгов время жить под водой и постепенно исследовать просторы подводного континентального плато.

Нам, несомненно, остается еще многое сделать в ближайшие дни. Ангар «ныряющего блюдца» после поднятия свинцовых чушек и оборудования, установленного в нем, останется в Шаб-Руми как немой свидетель нашего незабываемого исследования. Все остальные конструкции должны быть подняты на поверхность, разобраны и погружены на наши суда. Однако мысленно мы все переносимся в несколько более отдаленное будущее. Собравшись в ужасно душном трюме «Росальдо», мы пьем за будущее – за претворение в жизнь наших замыслов (фото 58).

При использовании смеси водорода (в больших пропорциях) и кислорода считается теоретически возможным жить в подводной станции на глубинах до 200 метров, а в аквалангах производить погружения до 400 метров. Для достижения этой цели нужно всего несколько лет; в нашей следующей подводной станции, установленной на глубине 50 метров, мы сможем регулярно работать на глубинах от 50 до 85 метров. После этого будет сооружена станция на глубине 100 метров, откуда аквалангисты смогут погружаться до 160 метров. В любом случае совершенно очевидно, что постройка подводных обсерваторий и лабораторий, возможно, и станет нетрудным делом. Глубинные станции могут служить в качестве заправочных пунктов для подводных лодок, которым тогда не нужно будет всплывать.

Научные исследования и промышленное освоение морских глубин будут расширяться с каждым годом и стоить значительно меньше, чем освоение космических просторов. На дне морей будут выращиваться питательные водоросли, добываться полезные ископаемые, ведь уже сейчас разведывают и добывают нефть в морских глубинах. Эксперимент, который мы только что провели в Красном море, может быть возобновлен вдоль почти любой прибрежной зоны. Наши океанавты – первооткрыватели подводного континента, исследование которого пока что едва началось, а он ведь побольше Африки! Путь, который позволит человечеству освоить мир без солнца, открыт.

В этом мы твердо убеждены.

И вот настал долгожданный день, когда мы демонтировали и погрузили все наши установки и сооружения; «Калипсо» снялась с якоря и направилась к Суэцкому каналу, что6ы вернуться во Францию...