Голуби

Все голуби воркуют. Многие еще и «гудят», свистят, шипят и пр. Но воркование – обязательный атрибут ухаживания, как и характерные позы, которые мы видим постоянно у сизарей, флиртующих на площадях и скверах наших городов. Но стиль воркования, тембр его и ритмика разные даже у близких видов голубей.

При постройке гнезд и насиживании птенцов разделение труда почти у всех голубей такое: самец собирает и приносит травинки и прутики, по одной веточке в клюве, как цапли и бакланы. Самка, сидя на месте, выбранном для гнезда, подсовывает их под себя и вокруг себя. Получается довольно небрежно сложенная рыхлая платформа из веток.

Отложив первое яйцо, обычно после полудня, ближе к вечеру, голубка стоит над ним, «прикрывая его так, что оно не видно снаружи и не очень стынет». Затем на этом посту ее сменяет голубь. Через день в гнезде уже два яйца. Тогда и начинается настоящее насиживание. Голубь обычно сидит с утра до вечера либо только до полудня, а голубка с вечера до утра. У голубей не принято кормить насиживающего партнера, поэтому регулярные смены обязательны. Если голубь встретит свою голубку не на гнезде, сейчас же летит в него и садится, «хотя время смены еще не настало». Погибнет подруга, он будет бессменно сидеть два дня, а потом, гонимый голодом и жаждой, бросит гнездо навсегда.

Вяхирь, или вытютенъ, – самый крупный у нас голубь.

…Но все обошлось благополучно: на 18-й день появились на свет два голубенка.

К этому времени в мозгу родителей крохотная эндокринная железа, именуемая гипофизом, производит особый гормон – пролактин. Тот самый, который наших женщин и всех самок млекопитающих побуждает независимо от их сознания, желания или нежелания производить молоко. (Пролактина много, например, в миндальных орехах, их можно рекомендовать кормящим матерям, желающим обильнее питать своих младенцев.)

Горлицы – самые маленькие наши голуби.

Но голубям зачем гормон лактации?

Чтобы зоб производил «птичье молоко»! Слизистые ткани его внутренних стенок под действием пролактина разбухают и как бы крошатся, наполняя зоб богатой жирами творожистой массой. У новорожденных голубят клювы длинные, относительно длиннее, чем у взрослых, чтобы глубже засунуть в рот родителя, сбоку, у угла клюва. Родитель, отрыгнув, выдает птенцу порцию «молока».

10-18 дней, некоторые, возможно, и больше, кормят голуби своих младенцев зобной продукцией, а потом уже семенами и ягодами.

Многие голуби выводят за лето птенцов не один раз: клинтухи четырежды, вяхири трижды, горлицы дважды (в северных широтах выводков, конечно, меньше). Поэтому хлопот у них много: опять ухаживание и воркотня, опять гнездостроительство, заботы о пропитании первых птенцов – все почти одновременно. Бывает так, что в одном гнезде, или около него, просят есть уже оперенные трехнедельные птенцы (их еще неделю-две кормить надо!), а в другом лежат яйца.

Кормление «птичьим молоком».

Упомянутый выше вяхирь, или вытютень, клинтух и горлица – обычные наши лесные голуби. Горлицы живут и в степях, по долинам рек, и в пустынях Северной Африки, Европы и Азии. От клинтуха и вяхиря, кроме малого роста, отличает их буроватая спина и монотонное приятное воркование: снова и снова повторяемое «турр-турр-турр…».

Гнезда – невысоко на кустах и деревьях, редко на земле.

Вяхирь – крупный голубь, на шее и крыльях у него белые пятна – громко и ритмично выкрикивает четырехсложные воркующие строфы «гху-у-ухуху… гху-у-хуху», разнообразя их время от времени, шестисложной воркотней. Сидит обычно на вершине большого дерева или на ветке, близко к стволу. Взлетит косо вверх, хлопает крыльями и планирует, снижаясь к месту, где ворковал. Когда голубка прилетит, она, подражая птенцу, «выпрашивает» корм у голубя, полуприсев, трепеща крыльями и вытянув вверх клюв. Гнезда высоко на деревьях, реже на кустах, на постройках или на земле.

Клинтух похож на сизаря, но надхвостье темное, у сизого голубя светлое. Воркуя, много раз глухо и хрипло повторяет двусложное «ху-хуу». Гнездится в дуплах (Европа, Азия на восток до юга Западной Сибири и гор Средней Азии). Как выглядит сизый голубь, можете судить по его потомкам когда-то одомашненным и вновь одичавшим, которые тысячами населяют города Европы, Азии и Америки. Они очень на него похожи.

Настоящие дикие, не городские, сизые голуби пугливы. Селятся колониями на скалах в горах и у моря или озер, на крутых берегах рек, в старых развалинах. В Египте – на пирамидах, в Англии – в кроличьих норах. Живут и в пустынях, но не в лесах. На деревья редко садятся и всегда не на вершину. Одни из самых быстрых в мире птиц: 185 километров в час – их зарегистрированная скорость!

Кольчатая горлица знаменита своей поразительной экспансией. В конце минувшего столетия лишь кое-где на юго-востоке Западной Европы гнездились эти голуби. Но примерно с 1930 года ринулись на завоевание новых земель: через два года переселились за Дунай, еще через четыре объявились в Чехословакии, во время войны – в Германии и Италии, в 1949 году – в Скандинавии, еще через шесть лет – в Англии, а немного позднее – на западе нашей страны.

Дикие сизые голуби за год дважды-трижды выводят птенцов, а то и пять раз, если тепло и корма много. (Так полагают некоторые исследователи, хотя это и сомнительно.)

Гривистый голубь – обитатель крохотных коралловых островков, разбросанных в Индийском и Тихом океанах от Никобарских до Соломоновых островов, Филиппин и Новой Гвинеи. Днем эти удивительные голуби обычно спят на деревьях, а в сумерки летят кормиться, часто за много километров над морем, в леса больших островов. Мускулистый желудок этих птиц способен переварить очень твердые орехи и косточки фруктов. Гнездятся на малых островах небольшими колониями. В кладке только одно яйцо.

Городские сизари, если их регулярно подкармливать, «размножаются, за исключением сезона линьки (август-ноябрь), почти весь год, даже зимой».

При такой плодовитости неудивительно, что голуби заполонили многие города. Перепачкали пометом памятники, фонтаны, площади, фасады и карнизы домов, засорили желоба и водосточные трубы. В иных местах такое «гуано» лежит слоем в пять и больше сантиметров. А их помет опасен тем, что в нем может быть вирус орнитоза. Некоторые голуби переносят тиф и другие болезни. У мест, где играют дети, совсем нежелательно присутствие голубей, а именно так и бывает.

Стали по приказу городских властей стрелять и уничтожать голубей другими способами. Население возмутилось. Придумывают теперь разные электрические, химические, акустические средства, отпугивающие голубей от человеческих жилищ. Но лучший способ прекратить их чрезмерное и опасное размножение, советует доктор Г. Брунс, разъяснить населению, при условии, конечно, что оно достаточно сознательное, следующее: не кормите голубей! От этого вред и нам и им. Сытые голуби не только безмерно плодятся, но и, привыкая к даровым ежедневным пайкам, перестают кормиться естественным образом. Не клюют сорняки. Жиреют. Теряют подвижность, обленившись, не улетают дальше полукилометра от мест подаяния. Болеют: в хлебе и каше, которыми их обычно кормят, мало витаминов и прочих нужных веществ.

Если оценить чисто утилитарно городского голубя, то польза от него невелика: истребление сорняков, где голуби еще этим занимаются, мясо на жаркое и помет на удобрение (прежде извлекали из него еще и щелок, который добавляли в тесто, чтобы булки пышнее и вкуснее получались!).

От Гильгамеша до наших дней

При наступлении дня седьмого

Вынес голубя и отпустил я;

Отправившись, голубь назад вернулся:

Места не нашел, прилетел обратно.

Нет, не о Ное идет речь, хотя почти теми же словами и то же сказано в библии. Не из библии этот стих – из сказания о Гильгамеше, сложенном 5 тысяч лет назад на берегах Евфрата. В стихе говорится о первом в мире документально датированном испытании навигационных способностей птиц: «отправившись, голубь назад вернулся». Пять тысяч лет назад люди уже знали, что голуби могут отлично ориентироваться и всегда находят свой дом, как бы далеко ни улетали от него.

Как только люди догадались об этих способностях, сейчас же стали птиц ловить и обучать несложной науке почтарей.

Римлянин Плиний Старший в I веке нашей эры писал о некоем Цецине, большом любителе конских бегов. Отправляясь на ристалища, тот «имел обыкновение брать с собой ласточек, пойманных под крышами домов своих друзей». Если его лошади получали призы, он красил птиц в условленный цвет, означавший победу, «очень хорошо зная, что каждая вскоре вернется в свое гнездо». Еще совсем недавно один француз рекламировал своих ласточек, предлагая воспользоваться их услугами.

Но голуби, несомненно, более подходящие для почтовых сообщений птицы. Они неприхотливы, хорошо размножаются в неволе, летают быстро и достаточно сильны, чтобы переносить небольшие послания.

Сизый голубь – родоначальник 140 разных пород и рас домашних голубей. 5 тысяч лет назад их уже разводили в Египте и Вавилоне. Почтовые появились позже. Египтяне, древние греки и римляне посылали голубей с сообщениями.

Современные почтари – не прямые потомки древних: их вывели гибридизацией разных пород больше ста лет назад в Бельгии. Тренировкой и умелым отбором селекционеры добились поразительных результатов: лучший современный почтовый голубь пролетает за день тысячу километров!

Голубиная почта имеет почтенную историю. Но и в наше время, несмотря на новейшие средства связи, голуби несут почтовую службу.

В одной лишь Англии больше миллиона таких голубей. Пятая их часть, «призванная» в армию, приняла активное участие в минувшей мировой войне: с ними было передано немало разных сообщений. Агентство Рейтер, которое еще в середине прошлого века пересылало письма с почтовыми голубями, в 1962 году, испробовав искусственные спутники, вновь обратилось за помощью к голубям. Они оказались наиболее удобным и быстрым средством для передачи коротких информации через районы больших городов, на улицах которых постоянные пробки задерживают движение.

В последние годы многих любителей привлекают спортивные состязания голубей, начало которым было положено еще в 1825 году в Бельгии. В состязаниях главное для птицы – вернуться домой возможно быстрее, и часто лишь последние секунды многочасового полета приносят лучшим голубям победу.

Голубей выпускают обычно всегда в определенном направлении от дома, на одном из этапов какого-нибудь традиционного маршрута. Знатокам этого спорта хорошо известно, что быстрее и увереннее возвращаются по маршруту те птицы, которые уже не раз по нему летали.

В этом главный смысл обучения почтовых голубей. Сначала птиц выпускают недалеко от дома. Потом расстояние увеличивают. Обучение должно помочь птице изучить все ориентиры на маршруте и направить ее полет вдоль узкого коридора хорошо знакомой местности.

И вот заключительный курс науки: голубя увозят за сотни километров от конечных звеньев изученного им по частям пути. Поднявшись в воздух, он не должен видеть привычных ориентиров, но птица быстро их находит и летит к дому уже по знакомой трассе. В США есть гоночные маршруты протяженностью в тысячи километров и есть тысячи голубей, которые отлично «вызубрили» каждый их километр.

Странствующие голуби

О невероятной плодовитости, к которой способны голуби при благоприятных условиях, повествует история странствующих голубей Северной Америки. Едва ли какие-нибудь еще птицы летали над землей такими чудовищными стаями. Рассказы о странствующих голубях читаются как фантастический роман.

Они обитали на всей территории США и Южной Канады. Они появлялись в небе столь густыми стаями, что буквально заслоняли солнце. Становилось сумрачно, как при затмении. Летящие птицы покрывали весь небосвод от горизонта до горизонта. Голубиный помет падал с неба, подобно хлопьям снега, гудение крыльев напоминало свист штормового ветра.

Проходили часы, а голуби все летели и летели, и не было ни конца, ни начала их походным колоннам. Ни криками, ни выстрелами, ни пальбой из пушек нельзя было отклонить от курса бесчисленную, как саранча, «эскадрилью».

Американский орнитолог Вильсон рассказывает о стае голубей, которая пролетала над ним в течение четырех часов. Стая растянулась на 360 километров! Он подсчитал приблизительное количество птиц: получилась невероятная цифра – 2 230 272 000 голубей.

Орнитолог Одюбон сообщает о стае странствующих голубей числом в 1 115 136 000 птиц! Это значит, что в одной стае голубей было во много раз больше, чем всех вообще птиц в такой стране, например, как Англия или Финляндия.

Можно ли быстро истребить такое сказочное множество птиц? Печальная судьба странствующего голубя говорит, что можно, если умело приняться за дело.

Странствующих голубей уничтожали всеми способами, которые для этого годились. Стреляли из ружей, винтовок, пистолетов, мушкетов всех систем и калибров. В ход были пущены даже горшки с серой, которые разжигали под деревьями на местах ночевок голубей. Птиц ловили сетями, били палками, камнями. Стаи голубей были столь густы, а порой летели так низко, что колонисты сбивали их жердями. Рыбаки, когда над ними пролетали голуби, били их веслами. Ни один метательный снаряд, брошенный вверх не падал обратно, не сбив одного или двух голубей. Рассказывают, что работники на фермах наловчились сбивать летящих голубей ножницами для стрижки овец. Даже собаки выбегали на бугры и ловили пролетающих голубей, прыгая в воздух. Прямо чудеса!

Когда голуби пролетали над военными фортами, солдаты заряжали пушки картечью и сбивали сотни птиц. Один из американских писателей середины XIX века описывает город Торонто во время пролета над ним большой стаи голубей. Три или четыре дня, пока голуби летели над городом, стены его домов дрожали от непрерывной пальбы, словно на улицах шла перестрелка с неприятелем. Все лавки, все учреждения были закрыты. Люди осаждали крыши домов. Всевозможные ружья, пистолеты и мушкеты были пущены в ход. Даже почтенные члены муниципального совета, адвокаты, преуспевающие дельцы и сам шериф графства не могли отказать себе в увлекательном «спорте» – истреблении безобидных птиц.

Странствующие голуби питались желудями, каштанами, буковыми и другими орехами, которые в изобилии производили нетронутые леса Северной Америки. Голубям часто приходилось менять места кормежек, но ночевать они прилетали обычно в одну и ту же местность. Здесь их с нетерпением поджидали толпы людей, собравшихся со всей округи.

Одюбон рассказывает, что одно место ночевок голубей занимало участок леса шириной почти 5 и длиной около 65 километров. Голубей еще не было видно, а вокруг расположились лагерем «охотники» с повозками, бочками для засолки мяса и другим снаряжением. Два фермера пригнали за 140 километров стада свиней, чтобы откармливать их здесь голубиным мясом.

Когда село солнце, на горизонте показалась темная туча. Это летели голуби. Они быстро приближались. Тысячи голубей были убиты первыми же выстрелами, но прибывали все новые и новые легионы птиц. Они уже заняли все деревья в лесу, не осталось ни одной свободной ветки. На некоторых суках голуби сидели в несколько слоев, располагаясь на спинах друг у друга.

А воздух вокруг дрожал от непрерывной пальбы, от треска веток, падающих под тяжестью голубей, хлопанья миллионов крыльев. В адском грохоте нельзя было расслышать слов соседа. Даже ружейные выстрелы распознавались лишь по вспышкам. Всю ночь длилось побоище. К утру под деревьями лежали горы убитых и издыхающих птиц.

Европейцы презирали законы «невежественных» индейцев, запрещающие охоту на птиц в период размножения. Они миллионами убивали гнездящихся голубей. В штате Мичиган в 1878 году гнездовая колония голубей занимала все деревья в лесу на пространстве 15 на 57 километров. Гнездовье в Кентукки располагалось на вдвое более обширной площади. На каждом дереве висели иногда сотни гнезд, и нередко ветки обламывались под тяжестью быстро растущих птенцов.

Когда птенцы уже годились в пищу, отовсюду собирались фермеры. Они приезжали с семьями, работниками, пригоняли стада свиней. Деревья с гнездами валили на землю и убивали палками не оперившихся еще птенцов.

В США насчитывалось много тысяч профессиональных «охотников» на голубей, которые зарабатывали баснословные по тем временам деньги, до 10 фунтов стерлингов в день. Их «дело» было широко поставлено. Целая сеть агентов посылала по телеграфу донесения о появлении тут или там новых стай голубей, о местах их ночевок и направлении полета. Туда сразу мчались заготовители.

Развитие железных дорог обеспечивало быструю доставку сотен тонн убитых голубей на рынки страны. Ежедневно, например, из гнездовой колонии в штате Мичиган отправлялось по железной дороге 12,5 тысячи птенцов и взрослых птиц, а валовой сбор за период размножения с марта по июль достигал 1,5 миллиона птиц.

Таков «урожай» только одной гнездовой колонии. Во всех же США и в Канаде в семидесятых годах прошлого века добывались сотни миллионов голубей! Еще в 1848 году в Массачусетсе издали постановление, запрещающее ловлю голубей сетями. Через три года в штате Вермонт были взяты под охрану все непромысловые птицы, в их числе странствующие голуби. Законы, запрещающие их добычу, были вскоре приняты и в других штатах. Но кто считался с ними, когда речь шла о большом бизнесе!

В 1880 году в стране встречались еще значительные стаи странствующих голубей, но уже через 20 лет от них не осталось и следа. Исчезновение фантастически многочисленного вида было так внезапно, что в Америке, кажется, до сих пор не могут прийти в себя от неожиданности. Изобретено несколько «теорий» для объяснения ошеломляюще быстрого, «как взрыв динамита», исчезновения голубей. Одни предполагают, что все голуби утонули в Атлантическом океане, когда «эмигрировали» в Австралию. Другие думают, что они улетели на Северный полюс и там замерзли.

В начале нашего века в зоопарках и у различных любителей жило еще несколько странствующих голубей. Последний представитель этого вида (по кличке «Восьмое марта») умер в городе Цинциннати в сентябре 1914 года.

«Мёртвый, как дронт»

В 1507 году португалец Педро Маскаренас открыл в Индийском океане острова, которые позднее были названы его именем. Они представляли удобную перевалочную станцию на пути в Индию, и вскоре толпы авантюристов, как прожорливая саранча, наводнили их. Команды судов пополняли здесь запасы продовольствия, убивая все живое в лесах архипелага. Голодные матросы съели всех огромных черепах, а затем принялись за дронтов.

Португальцы называли их «додо», а голландцы, которые прибыли позднее, дронтами. Много потешались тогда над нелепым видом фантастических птиц, неуклюжих и жирных, как откормленные каплуны. Беззащитные дронты, тяжело переваливаясь с боку на бок и беспомощно размахивая жалкими обрубками крыльев, безуспешно пытались спастись от людей бегством.

Трюмы кораблей доверху набивали живыми и мертвыми дронтами. Голландские поселенцы завезли на Маскаренские острова домашних свиней, кошек и… макак. Они принялись с не меньшим усердием, чем люди, уничтожать яйца и птенцов дронтов, И все вместе, люди и животные, к концу XVIII века истребили всех додо. Несколько жалких скелетов в музеях, изображения на картинах голландских живописцев да поговорка «мертвый, как дронт» – вот все, что осталось теперь от удивительных птиц.

Зоологи не многое успели узнать о дронтах. Эти огромные, ростом больше индюка – весили они 18-20 килограммов – жирные и неуклюжие птицы были, по-видимому, выродившимися голубями. «Лысую» голову дронта украшал массивный крючковатый клюв, а на месте хвоста и крыльев торчали небольшие пучки перьев.

На трех островах Маскаренского архипелага – Маврикии, Реюньоне и Родригесе – обитало, по-видимому, три разных вида дронтов. Дронт с Маврикия, или темный додо, оставил после себя наиболее ценное для зоологов наследство: несколько костей, лапу и клюв (или две лапы и два клюва?), не считая дюжины рисунков и картин, на которых более или менее мастерски запечатлены его портреты.

В 1599 году адмирал Ван Нек привез первого живого дронта в Европу. На родине адмирала в Голландии странная птица произвела шумный переполох. На нее не могли надивиться. Художников особенно привлекала ее прямо гротескная внешность. И Питер Холстейн, и Хуфнагель, и Франц Франкен, и другие известные живописцы увлеклись «дронтописью». В то время, говорят, нарисовано было более четырнадцати портретов пленного дронта.

Другой живой додо попал в Европу полвека спустя, в 1638 году. С этой птицей, вернее с ее чучелом, случилась забавная история. Дронта привезли в Лондон и там за деньги показывали всем желающим посмотреть на него. А когда птица умерла, с нее сняли шкуру и набили соломой. Из частной коллекции чучело попало в один из оксфордских музеев. Целый век прозябало оно там в пыльном углу. И вот зимой 1755 года хранитель музея решил провести генеральную инвентаризацию экспонатов. Он долго с недоумением рассматривал полусъеденное молью чучело сюрреалистической птицы с нелепой надписью на этикетке: «Ark» (ковчег?). А потом приказал выкинуть его в мусорную кучу.

К счастью, мимо той кучи случайно проходил более образованный человек. Дивясь неожиданной удаче, он вытащил из помойки крючконосую голову, дронта и неуклюжую лапу – все, что от него осталось, – и со своими бесценными находками поспешил к торговцу редкостями. Спасенные и лапа и голова позднее снова, на этот раз уже с великими почестями были приняты в музей. Это единственные в мире реликвии, оставшиеся от единственного чучела драконоподобного голубя. Так считает Вилли Лей, один из знатоков печальной истории дронтов. Но доктор Джеймс Гринвей из Кембриджа в превосходной монографии о вымерших птицах утверждает, что в Британском музее хранится еще одна нога, а в Копенгагене – голова, бесспорно принадлежавшие когда-то живому додо с Маврикия.

Последнего дронта видели здесь, на Маврикии, в 1681 году. А через сто лет жители острова уже забыли, что когда-то в лесах их родины водились пудовые каплуны. Когда в конце XVIII века натуралисты устремились по следам дронтов и поиски привели их на остров Маврикия, все, к кому они тут обращались за советами, лишь с сомнением качали головами. «Нет, господин, таких птиц у нас нет и никогда не бывало», – говорили и пастухи и крестьяне.

Охотники за додо, разочарованные и смущенные, возвращались ни с чем. Но Дж. Кларк, не веря местным преданиям, упорно продолжал искать забытых каплунов. Он лазил по горам и болотам, не один камзол изорвал о колючие кусты, копал землю, рылся в пыльных осыпях на речных кручах и оврагах. Удача всегда приходит к тому, кто упорно ее добивается. И вот Кларку повезло: на одном болоте он откопал много массивных костей крупной птицы. Ричард Оуэн, детально исследовал эти кости и доказал, что они принадлежат дронтам.

В конце прошлого века правительство острова Маврикия распорядилось произвести более основательные раскопки на болоте, открытом Кларком. Нашли немало костей дронтов и даже несколько полных скелетов, которые украшают сейчас залы с наиболее ценными коллекциями некоторых музеев мира.

Соседний с Маврикием остров Реюньон прославили белые дронты. Они более чем на полвека пережили своих темных собратьев: последнего белого дронта убили, по-видимому, в 1750 году.

Дронты с Реюньона мало чем отличались от додо с Маврикия. Но, кажется, были значительно более светлыми, почти белыми. Их называли дронтами-отшельниками, потому что большую часть жизни птицы проводили в одиночестве.

Отшельником прозвали также и еще одного дронта совсем особого вида и даже рода, как полагают некоторые исследователи. Этот второй «отшельник» коротал свои дни на небольшом островке Родригес. Крылья, вернее, то, что от них осталось, были у него более длинные, чем у других дронтов, и на их концах болтались какие-то странные круглые костяшки, по одной на каждом крыле, размером с мушкетную пулю. Этими «пулями», словно кастетами, дронты в драке наносили друг другу удары. Отбивались ими и от собак, причем кусались отчаянно. Клювы у пернатых отшельников были не маленькие, крючковатые и острые, укусы они наносили довольно болезненные. Так что это были не такие уж беззащитные птицы. И вид у них весьма хищный и устрашающий, для вегетарианцев малоподходящий. Дронты ведь питались, говорят, только листьями, плодами и семенами деревьев.

В честь дронта с Родригеса было названо одно созвездие на небе. В июне 1761 года французский астроном Пингре провел на Родригесе некоторое время, наблюдая за Венерой на фоне солнечного диска, она как раз тогда его пересекала. Через Пять лет его коллега Ле-Менье, чтобы сохранить в веках память о пребывании своего друга на Родригесе и в честь удивительной птицы, обитавшей на этом острове, назвал открытую им между Драконом и Скорпионом новую группу звезд созвездием Отшельника. Желая, отметить его на карте по обычаям тех времен символической фигурой, Ле-Менье обратился за справкой к популярной тогда во Франции «Орнитологии» Бриссона. Он не знал, что Бриссон не включил дронтов в свою книгу, и, увидев в списке птиц название solitaria, то есть «отшельник», добросовестно перерисовал названное так животное. И все перепутал, конечно: вместо внушительного додо новое созвездие на карте увенчал своей малопредставительной фигурой синий каменный дрозд — Monticola salitaria. Он живет и сейчас на юге Европы, а у нас – в Закавказье, Средней Азии и Южном Приморье. И тут дронтам не повезло. Серия роковых неудач отметила последнюю страницу их истории курьезным финалом.

Последний из дронтов был убит на острове Родригес в самом конце XVIII века. До просвещенного девятнадцатого столетия не дожила ни одна из этих «неправдоподобных» птиц.

Загрузка...