Мир красного солнца

ЛОББИ

Надпись на табличке гласила: «Корпорация “Атомная Энергия”».

Феликс Джонс, репортер из «Дэйли мессенджер», распахнул входную дверь.

— Привет, — сказал он, увидев секретаршу-стенографистку, — Кобб здесь?

— Не для тебя.

— Посмотрим.

Мисс Джойс Лэйн приподняла брови.

— Я подержу дверь открытой, чтобы ему проще было выкинуть тебя вон, — объявила она.

— Ну и ну, — заметил Феликс, — вот это характер!

Джонс направился к кабинету.

— У тебя хорошая реакция? — вслед ему спросила мисс Лэйн.

— Великолепная, — заверил Феликс.

— У мистера Кобба тоже.

Джонс открыл дверь, и Билл Кобб поднял взгляд от стола.

— Опять ты, — вздохнул он без энтузиазма.

— Слышали сегодня об Уокере? — вместо приветствия спросил Феликс.

— Я слышал Уокера. Включил телевизор — а он тут как тут. Сенатор Уокер — трясущийся старый дурак и жулик-политикан. Можешь меня процитировать.

Феликс пересек комнату и уселся на край стола.

— Что вы собираетесь делать?

— Ничего, — пожал плечами Кобб, — Я даже не думал об этом, пока ты не появился. Зря теряешь время.

— Вы не хотите обсуждать эту тему? — Феликс попытался придать своему голосу нотку удивления, но получилось не очень убедительно.

— Ну что ты пристал ко мне? — вспылил Кобб, — Ты дашь мне передохнуть или нет? Хотя бы чуть-чуть. Хочешь публиковать высказывания бесчестных политиков и слабоумных сектантов — пожалуйста. Но меня оставь в покое. Иди и печатай в своей газете любую ерунду. Пройдет пара лет — и, помяни мое слово, я забью всю эту ложь Манну в глотку. Так ему и передай.

— Но Уокер говорил, вся эта ядерная техника очень опасна…

— Естественно, он так говорил. Твердил об этом весь год. И он прав. Атомная энергия на самом деле опасна. Вот почему мы и не выставляем ничего на продажу. Если бы в распоряжении этих чистеньких, едва ли не святых владельцев энергетических компаний, которые борются против нас и прикидываются безгрешными, имелась хоть вполовину такая же отличная техника, как у нас, они бы уже торговали ею направо и налево. Возможно, кто-то пострадал бы при этом, но кому какое дело?

Кобб в сердцах стукнул карандашом по столу.

— Как только у нас появится возможность контролировать атомную энергию, мы сразу выйдем на рынок. Но не раньше. Почему, как ты думаешь, мы запускаем экспериментальную станцию именно в Монтане? Да потому, что там в случае взрыва пострадает меньше людей.

— Звучит слишком мрачно, — заметил Феликс.

— Да ничего подобного! — возразил Кобб. — Просто меня поражает глупость человеческая. Годами люди грезили об атомной энергии: написали о ней горы книг, создали множество проектов ее использования, полагались на нее, строили будущие миры, основываясь на ее применении. И как они ведут себя теперь, когда имеют реальную возможность получить ее в свое распоряжение, причем за смешные деньги? Позволяют лоббистам и кучке жуликоватых политиков пугать себя страшилками об ужасной угрозе ядерной энергии. Слушают бред уличных проповедников, которые на каждом углу визжат о святотатстве, о посягательстве на то, что создано самим Господом, о грядущей каре небесной.

Феликс соскочил со стола.

— Проваливай, — бросил Кобб.

— Теперь, я понял, почему Уокер вас ненавидит.

— И я его тоже. Всей душой.

Спиной чувствуя на себе взгляд Кобба, репортер направился к двери, но на самом пороге промышленник вдруг окликнул его.

Джонс обернулся.

— И еще одно, — предупредил Кобб, — Если ты… в своей статейке… хоть раз… упомянешь… мое имя… я лично приду в редакцию и собственными руками сверну тебе шею.

— Да вы просто злодей, — сказал Феликс и вышел, хлопнув дверью.

Задумчиво глядя в одну точку, Кобб постучал кончиком карандаша по губе.

— Надо было прямо сейчас его по стенке размазать, — пробурчал он.

В распахнутое окно врывался гул Нью-Йорка: разговоры банковских кассиров, выкрики чистильщиков обуви, голоса официанток из кафе, идущих домой.

Поднявшись из-за стола, Кобб подошел к скрытому в стене сейфу, набрал код и открыл дверцу. Извлек из маленького ящичка лист бумаги и положил его на стол. Затем пробежался пальцем по левому полю страницы, остановив его на третьей строке: «6 сентября с 15:00 до 18:00». Справа были записаны коротковолновые частоты.

Сколько возни, подумал он. И к тому же это совершенно незаконно. Но только так они с Рэмзи могли сохранять в секрете длину волны.

Он включил визор, щелкнул тумблером переключателя частот, потом набрал номер и пароль. Экран мигнул, и Кобб увидел лицо Скотта Рэмзи.

— Я так и думал, что ты меня вызовешь, — произнес Рэмзи. — Ты слышал Уокера?

Кобб кивнул.

— Особенно мне понравилась та часть его речи, где говорилось о бедных вдовах и сиротах, которые вкладывают свои денежки в ценные бумаги и которые вскоре будут просить милостыню, если доверят свои сбережения энергетике.

— Нам-то смешно. — Тон Рэмзи был абсолютно серьезным, даже нравоучительным, — Но именно этим он и достал сенаторов. Потому что, мне кажется, они как раз и есть те самые «сироты», которые вложили свои средства в акции энергетических компаний. Грязная политика. Но это еще цветочки. Вот увидишь, дальше будет хуже. Мы их напугали, Билл, а в страхе они опасны. Ходят слухи, что еще немного — и мы добьемся колоссального успеха.

— Значит, Уокер и его шайка вот-вот заявятся к нам с предложением, — предупредил Кобб, — Ты знаешь, что нужно делать.

— Это уж как пить дать. Сегодня утром один уже приходил. Правда, не думаю, что он связан с лобби. Спрашивал, нужна ли нам помощь. Я поднял его на смех. Он сказал, его зовут Форд Адамс. Слыхал что-нибудь о нем?

— Никогда. Наверняка какой-то чокнутый.

— Боюсь, как бы чего не случилось на станции, — сказал Рэмзи, — Хорошо бы тебе переговорить с Батлером. А еще лучше — повидаться, если получится. Объясни ему, что следует все время быть начеку. Он вечно занят своими разработками и не в курсе даже половины того, что происходит.

— Они не посмеют устроить что-либо на атомной станции, — проговорил Кобб.

— Ты в этом уверен? Говорю тебе, эти парни стоят на ушах. Они перепуганы. Вообразили себе, что мы выйдем на рынок со дня на день, и ополоумели. Они понимают, что, как только станция заработает на полную мощность, — им конец. Им останется только продать свои бумаги вдвое дешевле их стоимости, а то и совсем даром. Финансовые империи под угрозой, не только здесь, но и во всем мире. Люди, которые сражаются за их благополучие, не остановятся ни перед чем.

— А как насчет Министерства внутренних дел? — спросил его Кобб, — У тебя есть возможность держать их под контролем?

— Я хотел бы сказать тебе «да», но полной уверенности нет. У Салливана нет стабильного финансирования. Если он не станет играть на стороне энергетических компаний, содержание урежут вообще до нуля и Салливану придется сосать палец. К тому же он не очень-то рад тем огромным дамбам, которые получил. Как только появится атомная энергия, плотинам конец. Они будут пригодны разве только для орошения. Впрочем, сейчас фермеры столько теплиц понастроили, что ирригационные системы мало кому нужны.

В общем, все идет к тому, что он может отказаться поддерживать нас и прикрыть нашу лавочку, до тех пор пока мы не продемонстрируем ему убедительные доказательства того, что нами разработаны соответствующие меры безопасности. В принципе, никакой задержки быть не должно, поскольку мы можем сказать, что занимаемся экспериментальной работой, а она всегда предполагает определенный риск. Это общепризнанный факт. И все же он вполне может на какое-то время приостановить помощь.

— Сделай все возможное, Скотт, — требовательным тоном сказал Кобб. — Есть ли опасность, что предложенный Уокером закон будет принят?

— Только не на этой сессии. Большинство из них понятия не имеют о настроениях избирателей на местах. Может, у них получится в следующий раз. Особенно если примитивисты и впредь будут наводнять город. Ведь буквально на каждом шагу натыкаешься на импровизированные трибуны и разглагольствующих с них проповедников. Они называют кощунством…

— Знаю. Слышал их речи. Существует ли хоть малейшая возможность, что за их спиной стоят энергетические корпорации?

— Абсолютно никакой, — подтвердил Рэмзи.

— Ладно, тогда сегодня вечером я встречусь с Батлером. Удачи с Салливаном!

Экран потух. Кобб перевел тумблер в исходное положение, чтобы переключиться на легальную частоту, и в этот момент раздался сигнал интеркома.

— Слушаю, — нажав кнопку, ответил он.

— К вам пришел мистер Адамс, — послышался голос мисс Лэйн, — Мистер Форд Адамс.

— Я не знаю никакого Форда Адамса.

— Он настаивает, что это важно.

Форд Адамс? Да это же тот чокнутый, который заходил к Рэмзи сегодня утром!

— Я приму мистера Адамса через минуту.

Он запер в сейф листок с секретными записями и вновь нажал на кнопку интеркома.

— Проводи мистера Адамса ко мне.

В кабинет, прихрамывая, опираясь на тяжелую трость, вошел человек очень высокого роста. Положив трость на стол, он успел перехватить мимолетно брошенный на нее взгляд Кобба.

— Сицилия, — пояснил он.

— Мне не довелось, — откликнулся Кобб.

— Возможно, вы знаете, что я виделся с Рэмзи этим утром.

Кобб кивнул и шевельнулся в кресле.

— Я предложил ему помощь, — продолжил Адамс. — Но мистер Рэмзи, кажется, не принял меня всерьез.

— А почему вы решили, что мы нуждаемся в вашей помощи?

— Ну, это же очевидно, — возразил Адамс. — Вы всего лишь горстка единомышленников, а сражаетесь практически против целого мира. Я основательно изучил проблему и разбираюсь в ней достаточно хорошо. Вы предложили свою теорию развития мировым энергетическим корпорациям на условии, что они заключат между собой соглашение, предусматривающее отказ от увеличения прибылей в течение ближайших двадцати лет. В том случае, если они согласятся заморозить доходы на уровне сегодняшнего дня, львиную долю вырученных средств можно будет направить на развитие и широкое распространение атомной энергетики. Они отказались.

— Именно так, — подтвердил Кобб, — Собственно, другой реакции мы и не ожидали, несмотря на то что шли к ним с честными намерениями. Они усмотрели в этом попытку их уничтожить и сказали «нет». Видимо, рассчитывали, что их собственные инженеры и ученые смогут добиться результата раньше, чем мы приступим к осуществлению своих планов. Но они ошиблись. Батлер — единственный человек, сумевший дойти до сути. Причем к моменту нашей встречи с главами корпораций он уже знал все, что необходимо. Все остальные исследователи несказанно далеки от верного пути.

— Вы угрожали им разорением, — заметил Адамс. Он не обвинял и не спрашивал — просто констатировал.

Кобб криво ухмыльнулся:

— Насколько я припоминаю, да. Прояви они порядочность и добрую волю, мы с готовностью стали бы с ними сотрудничать. Хотите верьте, хотите нет, но мы не гонимся за богатством. Батлер — главный из нас — вообще не имеет понятия, что на свете существует такая штука, как деньги. Вы, несомненно, встречали подобных ему людей. Им движет лишь одна страсть: атомная энергия — только она имеет для него значение. Не как теория или предмет отвлеченных исследований, а как сила, способная — причем без серьезных финансовых затрат — перевернуть мир, как сила, которая дарует человечеству свободу и будет способствовать ускорению прогресса. Дешевая, безопасная в применении и доступная в любом количестве энергия, пользоваться которой сможет любой человек — вне зависимости от его финансового положения.

Адамс мял в руке сигарету.

— Все вами сказанное, Кобб, относится к Батлеру, но не к вам. Цель, к достижению которой стремится Батлер, для вас перестала быть первостепенной и превратилась в своего рода игру. И в этой игре может быть только один победитель: либо вы, либо лобби энергетических корпораций. Вы изо всех сил стремитесь их уничтожить.

— Само их существование приводит меня в бешенство, — признался Кобб.

— Вы не ученый.

— Да, не ученый. Я бизнесмен. Батлер ничего не смыслит в делах. Вот почему эту часть нашего предприятия пришлось взять на себя мне. Батлера здесь вообще нет. Он в Монтане. Такое распределение ответственности только на пользу нашему делу.

— Но вы же не единственные в своем роде.

Кобб коротко хохотнул.

— Вы говорите о Департаменте по развитию ядерной энергетики? Забудьте о нем, Адамс. Вы не хуже меня знаете, что этот департамент — еще одна уловка лоббирующих корпораций. Обыкновенная ширма. Чистой воды надувательство. Подобные организации созданы во многих странах по всему миру, и целые армии клерков и стенографистов загружены там «работой».

Адамс кивнул.

— И как только наступит удобный момент, все они лопнут.

— И мы вместе с ними, — добавил Кобб. — Люди в панике не смогут отличить одну энергетическую компанию от другой. Для них мошенниками будем все мы.

— Не очень-то приятная картина, — заметил Адамс.

Кобб наклонился к нему через стол.

— Что вы имеете в виду?

— Все это грязно и отвратительно.

— Но сама идея принадлежит именно энергетическим корпорациям, — пояснил Кобб. — Такой путь избран ими. Они подкупали газеты и рекламные агентства, пропихивали своих людей в Конгресс и даже организовали так называемую религиозную секту, чтобы проповедовать против нас. И они используют все свои силы и связи, чтобы оказывать давление в Вашингтоне. Кроме того, эти жулики основали подставное акционерное общество, чтобы с его помощью спровоцировать скандал и скомпрометировать нас.

Он с размаху стукнул кулаком по столу.

— Если они хотят грязную игру — мы не против. Но еще до ее окончания мы заставим их просить на улице милостыню. Те газетчики, которые поливают нас сейчас, на коленях приползут к этой двери и будут униженно умолять, чтобы мы обеспечили энергией их печатные станки.

— А что вы скажете о всемирном комитете? — спросил Адамс, — Вы могли бы обратиться к нему. Могли бы разработать международный проект. Тогда никто не посмеет тронуть вас. У вас будут развязаны руки, и вы получите возможность вырабатывать атомную энергию без постороннего вмешательства, которому вы сейчас так подвержены. Что касается энергетических корпораций, то появится шанс заключить с ними взаимоприемлемое соглашение о сотрудничестве. Участие комитета в вашем проекте заставит их пересмотреть свое отношение.

— Мы обращались в комитет, — сказал Кобб. — Но там, вероятно, не желают лишних хлопот. Они проявляют интерес только к Европе и Азии и считают, что Америке лучше вести свои дела самостоятельно — во всяком случае, до тех пор пока не будут решены основные проблемы на тех континентах.

— Но это проблема не только Америки, — возразил Адамс, — Это вопрос мирового масштаба. Развитие ядерной энергетики окажет влияние на жизнь всего человечества.

— Да, но они боятся подойти к ней слишком близко, выйти за пределы своих возможностей. Их власть ограничена. Единственная причина столь продолжительного существования такой организации — страх людей перед угрозой новой войны. И лобби поднимают шум, как только кто-либо делает шаг в сторону всемирного комитета. Но иногда…

— Разве вы не видите, к чему это ведет? — перебил Кобба Адамс. — Свободное распространение атомной энергии по всему миру повлечет за собой возникновение экономического хаоса. Вы упускаете из виду огромное количество предприятий, обеспечивающих рабочими местами сотни тысяч людей. Из-за вас возникнет неразбериха с ценными бумагами, которые сейчас только начинают развиваться и продвигаться на мировой рынок; произойдет изменение торговых реестров, которые тоже только начинают приобретать влияние в мировом устройстве. Вы, несомненно, помните, что происходило в тысяча девятьсот двадцать девятом году. Но те события покажутся лишь рябью на поверхности воды по сравнению с бурей, которую устроите вы.

— Послушайте, Адамс, — холодно произнес Кобб, — вы пришли сюда и заявили, что готовы нам помочь. Я не знаю, кто вы, и не спрашивал вас об этом. Так не пора ли раскрыть карты?

— Я, в общем-то, никто. Просто обычный гражданин, обладающий определенной… ну, можете назвать это эксцентричностью.

— Вас прислал Уокер, — утвердительно произнес Кобб, — Уокер или кто-то из его шайки.

— Поверьте, вы ошибаетесь.

— Тогда кто же? И какое предложение вы собирались нам сделать?

— У меня нет никаких предложений. По крайней мере сейчас. Признаюсь, были кое-какие идеи, но уже нет смысла сообщать их вам. Когда вы по терпите сокрушительное поражение, я зайду еще раз.

— Энергетическим корпорациям нас не одолеть, — огрызнулся Кобб.

Адамс потянулся за своей тростью, поднялся из кресла и, неестественно тонкий и высокий, словно вырос над столом Кобба.

— И все же они победят, — заявил он.

— Убирайтесь! — рявкнул Кобб.

— Всего хорошего, мистер Кобб, — Адамс направился к выходу.

— И не смейте появляться здесь снова, — обронил тот.

Кобб опустился в кресло, бледный от бешенства. Если Уокер решил, что такое вранье может сработать, ну что ж…

Дверь открылась, и в проеме возникла мисс Лэйн, сжимавшая в руке газету.

— Мистер Кобб…

— В чем дело?

Она пересекла комнату и положила перед ним выпуск «Мессенджер». В глаза Коббу бросился кричащий заголовок:

Цепь вершин Абсорака сияла призрачно-белым снегом под бледным светом серповидной луны, которая висела прямо над острым зубцом горы.

Вертолет глухо стрекотал в небе, а внизу, словно черная река, уплывало назад огромное пространство, именуемое Монтаной.

Кобб раскурил трубку, крепко зажал ее в зубах и поудобнее уселся в кресле, стараясь избавиться от волнения, расслабиться и спокойно подумать.

Это было довольно топорно сработано со стороны лобби — прислать Адамса. Но вполне вероятно, что его визит имел какую-то скрытую цель. Возможно, они хотели намекнуть, что Адамс выполняет миссию их эмиссара, и таким образом использовали его в качестве своего рода ширмы, для того чтобы отвлечь внимание противника от чего-то гораздо более важного.

Адамс, безусловно, отрицал какую-либо связь с энергетическим лобби, но этого можно было ожидать. Если их интрига не была еще отчаяннее, чем предполагал Кобб, время открытого предложения компромисса еще не наступило.

Кобб наклонился вперед и стал пристально вглядываться в темноту, простиравшуюся за лобовым стеклом вертолета. Но ничего не увидел: все тонуло в кромешном мраке. Ни единого огонька. Кобб взглянул на часы: полночь.

Трубка погасла. Он раскурил ее снова, следя за тем, как прямо по курсу возникают словно из ниоткуда призрачные силуэты гор. Расстояние между ними и вертолетом медленно, но неуклонно сокращалось. Кобб сверился с картами и показаниями приборов и слегка скорректировал курс.

Вдруг небо над горными пиками вспыхнуло.

Да, именно вспыхнуло — это слово в данном случае подходит лучше любого другого. Это не было похоже ни на огонь, ни на ослепительное сияние, ни на зарево — просто внезапная, чрезвычайно яркая вспышка, подобная вспышке фотоаппарата, точнее, миллионов фотоаппаратов. Она длилась всего секунду, а погаснув, оставила после себя кромешную тьму, поглотившую даже луну и снежные горные пики и чуть рассеявшуюся только после того, как глаза вновь обрели способность что-либо различать.

Кобб, ослепленный, выпустил из рук штурвал и инстинктивно схватился за что-то, а вертолет тем временем упорно продвигался вперед.

Вдруг послышался громкий звук — словно пророкотали, слившись воедино и предвещая беду, тысячи громов.

Вертолет затрясло в потоках воздуха, он нырнул. Все еще ничего не видя перед собой, Кобб наугад нащупал штурвал и потянул его на себя, чтобы поднять машину вверх.

Леденящее кровь сознание опасности и борьба с вышедшей из повиновения машиной прояснили разум и заставили Кобба сконцентрироваться.

Такой световой эффект мог быть вызван только взрывом на атомной станции.

Вертолет наконец пришел в норму. Да и зрение прояснилось. Луна по-прежнему висела над горными вершинами. Зарева не было. Его и не должно быть — Кобб это знал. Пожар не возникнет… если только… если не…

Он прищурился, словно пытаясь пронзить взглядом окружающую тьму. Ни намека на свечение… ни единого сполоха огня… Только синь ночного неба, серебристо-белый снег на горных вершинах и яркая, почти белая луна.

У него перехватило дыхание.

Взрыв был — в этом он уже не сомневался. И все? Дальнейшего разрушения не последовало? Неужели все их расчеты и опасения оказались беспочвенными? Быть может, произошел мгновенный распад ядерного топлива и вся его энергия была израсходована в одном-единственном взрыве?

Кобб повел вертолет к земле, заставляя машину плавно скользить над вершинами. Он догадывался, какая картина вскоре предстанет его глазам, и пытался собраться с силами, чтобы стойко вынести это зрелище.

Еще издалека он увидел зубчатый шрам, змеившийся поперек долины, и тускло поблескивавшую скалу, расколотую и словно отполированную взрывом.

Пролетая над обезобразившим долину глубоким шрамом, Кобб затаил дыхание. Ни единого намека на еще недавно стоявшие здесь здания, ни единого признака жизни. Не чувствовалось и запаха гари. Не было даже пляшущих в воздухе пылинок. Впрочем, их и быть не могло. Атомный взрыв не оставляет после себя даже пыли. Ибо сама пыль стала бы частью той разрушительной энергии, которая образовала излом поперек долины.

Он направил вертолет к уступу горы, которая сбегала в долину, и, поставив лопасти пропеллера на холостой ход, пошел на посадку. Уступ был обрублен — ровно, как ломтик сыра, отрезанный острым ножом. На пугающе гладкой поверхности горного отрога зияло черное отверстие, и Кобб почувствовал накатившую волну благодарной надежды.

В конце тоннеля было сводчатое помещение, в котором Батлер хранил свои записи. Если взрыв разрушил это хранилище и унес в небытие результаты многолетних трудов, все потеряно. Но если хранилище уцелело…

Колеса коснулись скалы и медленно поехали вперед. Кобб нажал на тормоза, выключил двигатель, резко распахнул дверь и, соскочив на землю, бросился вверх по склону к входу в тоннель.

В черном проеме возникло какое-то движение. Человек! Судорожно прижимая к себе спрятанный под мышкой портфель, пошатываясь на трясущихся ногах, он медленно шел навстречу Коббу. В какой-то момент человек поднял голову, чтобы взглянуть вверх, и слабый лунный свет скользнул по его лицу.

— Батлер! — воскликнул Кобб. — Батлер! Слава богу!

Правая рука Батлера вскинулась, и в лунном свете тускло сверкнул металл.

— Стой на месте! — Голос ученого звучал непривычно хрипло.

Кобб сделал шаг вперед.

— Я выстрелю! — гаркнул Батлер, — Клянусь, я выстрелю, и да поможет мне…

Раздался грохот, вспышка бросила короткую красную тень на того, кто держал оружие.

— Батлер, это Кобб! Билл Кобб!

Прогремел еще один выстрел. Пуля просвистела совсем рядом с Коббом.

— Ради Майка! — завопил тот.

Пистолет дрогнул, и колени Батлера подогнулись. Кобб прыгнул вперед, но он был слишком далеко и не успел предотвратить падение. Когда он приблизился к Батлеру, тот лежал, прикрывая телом портфель.

Он не выпустил его из рук и тогда, когда Кобб, опустившись на колени, помог другу приподняться. Бизнесмену пришлось нагнуться, чтобы услышать его тихий шепот:

— Надо уходить… Спрятаться в горах… Надо…

Кобб встряхнул его, и глаза Батлера вдруг открылись.

— Билл…

— Да, это я.

— Давай выбираться отсюда, — прошептал Батлер. — Это лоббисты. Их шпионы. Один из них… один их них…

Кобб мрачно кивнул:

— Бумаги?

— Все у меня, — едва слышно прохрипел ученый, — Все, что нам нужно. Остальное… не важно.

Кобб быстро подхватил его на руки и нетвердой походкой направился к вертолету.

«Взрыв… сшиб меня с ног… — пытался объяснить Батлер, — А когда после… пришел в себя… Все дрожит… не могу нормально говорить…

— Это шок, — сказал Кобб.

В глубине души он понимал, что Батлер чудом остался жив. Тот факт, что его не расплющила на месте ударная волна, не убило радиоактивное излучение, иначе как чудом не назовешь. Хотя… Длинный, с поворотом, тоннель и большая глубина, на которой располагалось хранилище, — вот что на самом деле спасло Батлера.

Оставив ученого на борту вертолета, он помчался обратно и вернулся с зажатыми в руках портфелем и пистолетом. Лопасти пропеллера стремительно, с оглушительным шумом завертелись, машина поднялась ввысь и поплыла над вершинами гор.

— Доктора… — прохрипел Батлер.

— Я как раз и везу тебя к нему, — успокоил друга Кобб. — Откинься на спинку кресла и постарайся расслабиться. И укройся.

Батлер дотянулся и схватил Кобба за рукав.

— Что, Гленн?

— Может… Я подумал… может… будет лучше…

— Не спеши, — предостерег его Кобб, — Постарайся не напрягаться.

— …Если они решат… что я умер, — с трудом договорил Батлер.

— Может, и так. В данной ситуации, — проворчал бизнесмен.

— Работать… тайно… Тогда…

— Конечно-конечно. Неплохая идея.

Он уставился вперед, прямо в темноту. Работать скрытно. Подпольно. Таиться, словно они преступники. Скрываться от всесильных лоббистов, которые видят в них угрозу своей империи.

Но даже если они пойдут на это, где взять денег? На проведение исследований нужны средства. И немалые. В свое время им не без труда удалось собрать сумму, необходимую для постройки станции — той самой, которая отныне уже не существует. Миллионы долларов выброшены на ветер — точнее, на вспышку в небе и на расщелину в земле.

«Корпорация “Атомная Энергия”» тоже уничтожена — в этом он не сомневался. Лишь позолоченная табличка с его именем, наверное, еще висит на двери кабинета там, в Нью-Йорке. А через день-два, после того как газетчики и примитивисты растопчут их окончательно, исчезнет и табличка. Не останется ничего — совсем ничего.

«Предстоит, — с горечью подумал он, — сделать только одно: завтра утром спуститься в офис «Мессенджер» и набить морду Феликсу Джонсу. Я же обещал свернуть ему шею — значит, должен это сделать. Даже несмотря на то, что Джонс, в общем-то, ни при чем. Он всего лишь журналист, один из многих. И делает то, что умеет лучше всего: пишет, что велит ему босс, и получает за это деньги».

Те, кому действительно надо бы набить морду, для него недосягаемы — по крайней мере сейчас. Нанести им ощутимый удар можно, лишь уничтожив все, чем они владеют, разрушив все, что ими построено и создано, сделав их жалкими и смешными. Но в данный момент это невозможно.

Завтра эти люди будут сидеть и злорадствовать. Завтра…

Кобб повернул голову и увидел позади окутанные туманом горные вершины. Луна опускалась к горизонту — нижний край ее диска почти касался гор.

Какая-то тень промелькнула чуть в стороне от них на фоне скал — что-то маленькое, с вращающимися лопастями.

Еще один вертолет!

Кобб зачарованно смотрел, как лунные блики играют на лопастях пропеллера, но, услышав хриплое бормотание Батлера, мгновенно повернулся к нему.

— Тебе что-нибудь нужно?

— Доктор… — с трудом выговорил тот.

— Не волнуйся, — уверенно произнес Кобб. — Я отвезу тебя к своему другу. Он человек надежный, слова лишнего не произнесет. Даже не узнает, кто ты. Сам он не спросит, а я не скажу.

— Лучше не придумаешь, — откликнулся Батлер.

Бледный утренний свет просачивался сквозь окна, когда Кобб вошел в офис и направился к стенному сейфу. Быстро набрав нужную комбинацию, он открыл его и засунул внутрь портфель.

— Доброе утро, мистер Кобб, — раздался голос у двери.

Кобб повернулся.

Стоящий на пороге человек был худ и высок. В руках он держал тяжелую трость.

— Удачно получилось с Батлером, — сказал Форд Адамс.

— Вы опоздали, — ответил Кобб, — Минутой раньше у вас еще был шанс размозжить мне голову этой палкой и завладеть портфелем.

— Я мог бы подкараулить вас в любое время, — парировал Адамс. — Но меня интересует не портфель. Я хочу еще раз побеседовать с вами. Помните, я предупреждал, что мы еще встретимся и возобновим наш разговор.

Кобб сунул руки в карманы пальто и ощутил холодную сталь пистолета, который подобрал возле входа в тоннель. Пальцы медленно сжались вокруг рукоятки.

— Входите, — отрывисто произнес он.

Адамс, прихрамывая, пересек кабинет, положил трость на стол и сел.

— Я приходил к вам с конкретным предложением… — начал было он, но Кобб жестом заставил его замолчать.

— Забудьте о предложении, Адамс. Сто человек погибли сегодня в Монтане. Большую их часть я считал своими друзьями. Плюс три или четыре миллиона долларов, потраченные на оборудование, и годы труда коту под хвост. Вы там были. Я видел ваш вертолет на обратном пути.

Адамс кивнул:

— Да, я был там. Следовал за вами.

— Значит, — подвел итог Кобб, — ваш черед рассказывать, — С этими словами он вынул руку из кармана и положил пистолет на стол.

— Прошу вас, — попросил Адамс, — Не нужно мелодрам.

— Никакой мелодрамы. Если ваше объяснение меня не устроит, я стреляю — и вы мертвее мертвого. Впрочем, достаточно уже того, что вам известна правда о Батлере — о том, что он выжил. Так что все очень просто и логично.

— Понимаю, — ответил Адамс.

— Никому не удастся помешать ему еще раз, — резким тоном заговорил Кобб, — Никто не посмеет лишить Батлера последнего шанса. И не только Батлера, но и мир в целом. Он единственный на земле реально способен дать людям атомную энергию. Если с ним что-то случится, кто знает, сколько еще придется ждать следующей такой возможности.

— Вы хотите сказать, что те, в чьих руках сейчас находится вся энергетика, будут охотиться за Батлером, если узнают, что он жив?

Кобб кивнул.

— Они не тронут Рэмзи или меня. Мы не в счет и не представляем для них никакой ценности, потому что не обладаем такими мозгами, как у Батлера.

Визор на столе вдруг ожил: вспыхнула зеленая лампочка, послышался какой-то треск, потом странные звуки, похожие на птичий щебет…

Кобб пристально уставился на передатчик. Зеленый свет мигнул еще раз. Треск и щебет стали еще более настойчивыми.

— Возможно, какие-нибудь сведения о Батлере? — предположил Адамс.

Кобб дотянулся до пистолета, направил его на Адамса и наклонился к визору.

— Одно движение… — предупредил он.

— Не беспокойтесь. Я слишком дорожу собственной жизнью, — заверил в ответ Адамс.

Кобб включил переговорное устройство. На экране возникла пухлая красная физиономия с маленькими, близко посаженными зелеными глазками, обрамленная взъерошенными седыми волосами. Сенатор Джей Уокер!

— Ты?! — прохрипел Уокер.

— Вы вышли на связь на моей волне, — заявил Кобб.

— У меня и в мыслях не было вызывать тебя! — Уокер рычал от ярости, — Я даже не знал, что это твоя волна. Скажи, есть рядом с тобой человек по имени Адамс?

Адамс напрягся в своем кресле.

— Он просил меня настроиться на эту волну, — продолжал, брызгая слюной, сенатор. — Сказал, я узнаю кое-что интересное.

— Да, он здесь, — подтвердил Кобб.

Он отошел от визора и дулом пистолета подтолкнул к нему Адамса. Губы его при этом едва слышно шептали:

— Мое предупреждение остается в силе.

— Естественно, — кивнул Адамс и повернулся к экрану: — Здравствуйте, сенатор.

— Что вам от меня надо? — прохрипел Уокер.

— Сегодня ночью взорвали атомную станцию в Монтане, — сказал Адамс. — Погибли более ста человек.

— Ну и?.. — Из передатчика отчетливо доносилось свистящее дыхание сенатора, — Что ж, это очень печально.

— Мне известны имена тех, кто спланировал и осуществил этот взрыв. Есть и доказательства. Весьма веские доказательства.

— Людей нельзя винить в этом взрыве, — пробормотал Уокер, — Топливо нестабильно, опасно, оборудование плохо налажено и с трудом поддается управлению. Вот поэтому так и происходит. Пуфф — и все.

— Не согласен, — возразил Адамс. — В этой трагедии повинны люди. Их много. Полагаю, кое-кого вы знаете.

— Да кто вы такой, мистер Адамс? — Тон сенатора был оскорбительным.

— Я был членом военного трибунала. А в настоящий момент — официальный представитель всемирного комитета, штаб-квартира которого находится в Женеве, в Швейцарии.

— И вы?.. И вы!..

— В моем распоряжении имеется достаточно улик, чтобы повесить десяток вам подобных, сенатор. В том числе и вас самого.

— Вы не осмелитесь! — взорвался сенатор. — Это шантаж. Бессовестный шантаж. Мы вам устроим…

— Ничего вы не устроите. Вы предстанете перед судом — пред всемирным судом в Женеве. Он существенно отличается от любых других. Ваши показания, а также все аргументы в вашу защиту должны быть представлены в письменном виде. Никакие адвокатские фокусы там не пройдут, никаких отсрочек быть не может. Не будет там и жюри присяжных, так что и на их жалость не рассчитывайте. Решение принимается исключительно на основании фактов. Апелляционного суда тоже нет.

— Вы не имеете права! — выкрикнул Уокер.

— Вас будут судить не только за соучастие в убийстве. Достоянием гласности станет вся ваша деятельность, и прежде всего — ваши попытки препятствовать развитию атомной энергетики, которая является одним из важнейших факторов повышения уровня мировой экономики и благосостояния всего человечества. И поверьте, такие вопросы находятся в пределах нашей юрисдикции. Мы можем безоговорочно доказать, что ради достижения собственных целей вы не брезговали и убийством.

— Предупреждаю, вас ждут неприятности, — процедил Уокер.

— Боже, как вы отстали от жизни, — покачал головой Адамс. — Давно прошли те времена, когда миллионы были гарантией безнаказанности. Они навсегда канули в Лету в тот момент, когда последний солдат гитлеровской коалиции погиб в последнем японском окопе. С тех пор в мире многое изменилось, Уокер. Фактически! мир стал совершенно иным, а вы об этом даже не подозреваете.

Задыхаясь от гнева, Уокер вытер лицо пухлой ладонью.

— Но вы позвонили мне. Значит, на то была причина. Что вам нужно?

— Полный отчет об энергетических установках и оборудовании, размещенных по всему миру. Полное возмещение убытков, причиненных вашей деятельностью, и возврат акций, проданных Департаментом по развитию ядерной энергетики. И письменное покаяние во всех грехах.

— Но это… — От изумления Уокер не мог вымолвить больше ни слова.

— Это справедливость, — по-своему закончил вместо него Адамс, — Нет никакого смысла вас казнить. А так вы внесете свой вклад в рост мирового благосостояния.

— Но вы так и не сумели получить атомную энергию! — завопил Уокер. — Батлер мертв, а значит…

— Интересно, сенатор, — вкрадчиво спросил Адамс, — откуда вы знаете об этом?

Уокер молчал, лишь губы его беззвучно шевелились. Лицо сенатора как-то съежилось и обвисло. Он вдруг превратился в древнего старика.

— Мы с Коббом нанесем вам визит сегодня днем, — произнес Адамс.

Он щелкнул тумблером и обернулся к Коббу. Тот уже давно положил пистолет на стол.

— Сколько времени вам еще понадобится?

— Месяц. Максимум два, — ответил Кобб, — Да, они здорово струхнули… И проиграли. Взрыв станции был той козырной картой, которую они не желали пускать в ход.

Он нашарил сигарету и, чиркнув спичкой, закурил.

— И после всего этого вы позволите им выйти сухими из воды? — спросил он.

— Выйти сухими из воды? О чем вы?

— А все о том же, — процедил Кобб. Его голос стал резким, — Совершено убийство. За такое полагается смертная казнь или пожизненное заключение, в зависимости от судьи. Это было умышленное, хладнокровное убийство. Совершенное из корыстных побуждений.

— Вы жаждете торжества справедливости?

— Да!

— Справедливость — это идеал, практически недостижимый, — заметил Адамс. — Мы всегда полагали, что наши суды служат эталоном справедливости. Теоретически они именно таковыми и являются. Но в реальной жизни, на практике наша судебная система очень часто терпит поражение. Допустим, мы привлечем Уокера и его подручных к ответственности в суде — здесь или в любом другом месте, — и что мы получим в результате? Вы понимаете это так же хорошо, как и я. Они выкрутятся. Они наймут лучших адвокатов, которые до такой степени собьют с толку судей, что те в конце концов перестанут что-либо понимать. Итог: невиновны за недостатком улик.

— Но это же сделка! — запротестовал Кобб. — Сделка с преступниками, с убийцами.

— Следует быть реалистами, — возразил ему Адамс. — Мы не в силах добиться большего, чем любой другой суд. Мы освобождаем их, позволяем избежать тюрьмы — согласен. И тем не менее мы достигаем определенных результатов — как в сфере правосудия, так и в том, что затрагивает интересы всего человечества. Никакой суд, даже международный, не может конфисковать собственность правонарушителя. Однако мы добиваемся, позвольте так выразиться, его морального поражения. Человек, преступивший закон, испытывает раскаяние и стремится максимально возместить нанесенный им ущерб, так или иначе искупить вину.

— Люди не поверят вам, — упорствовал Кобб. — Они узнают, что вы пошли на сделку.

— Нет, общество не станет возражать. Такой поворот дела его вполне устроит.

Кобб нахмурился:

— Но сотни жизней…

— Ну как вы не понимаете, Кобб, что речь идет о чем-то гораздо более важном, чем сотня человеческих жизней, чем многие сотни… Впервые в истории общество окажется на пути к созданию правительства, деятельность которого будет стабильной и научно организованной. И это главное — то, что должно прежде всего способствовать процветанию человечества. До сегодняшнего дня всемирный комитет не обладал надлежащим авторитетом и властью. Виной тому — националистическая ненависть, непомерная жажда наживы, захватническая политика частных компаний и множество других проявлений тех пережитков далекого прошлого, что живы и по сей день. Так вот, мощь атомной энергии, необходимость международного контроля за ее добычей и использованием, совместное управление распределением ядерных ресурсов — это и есть те факторы, которые позволят сделать первый шаг на пути к реальной власти.

Дайте комитету еще сто лет — и правители-демагоги исчезнут. На смену им придут новые люди — не те, кто всеми правдами и неправдами собирает голоса во время предвыборных кампаний, а истинные профессионалы, получившие прекрасное образование, такие же специалисты в сфере управления, как, например, врачи со степенью доктора медицины, или адвокаты — выпускники лучших юридических колледжей. Основываясь на результатах научных исследований, они будут действовать в интересах не только государства в целом, но и каждого его гражданина, в интересах жителей всего мира.

Кобб раздавил в пальцах сигарету.

— А если бы они не взорвали станцию — что тогда? Что было бы, не подари они вам столь бесспорную улику?

— Победа осталась бы за ними. А мы оказались бы бессильны им помешать. До сих пор наши руки были связаны. Не имея возможности действовать открыто, мы могли лишь тайно следить за каждым их шагом.

Ваш проект привлек наше внимание с самого начала — точнее, с тех пор как вы подали заявку на получение международного статуса. Однако проявить свой интерес мы не имели права. Если бы эта шайка преступников хоть что-то заподозрила, они не остановились бы ни перед чем, лишь бы расправиться с международным комитетом.

И вот теперь мы наконец получили реальный шанс прижать к стенке всю эту бандитскую свору, ибо в нашем распоряжении имеются неопровержимые доказательства их прямого участия в уничтожении вашей атомной станции.

Для них и многих им подобных нет места в современном мире. Их устаревшая идеология и средневековое мировоззрение несовместимы с новым укладом жизни. Агрессия, насилие, произвол властей должны навсегда уйти в прошлое…

Полоса яркого света на востоке постепенно завоевывала небесное пространство, все дальше и дальше оттесняя предрассветную мглу.

С улицы донеслись голоса мальчишек — разносчиков утренних выпусков газет. Вдалеке слышался монотонный гул моторов — люди спешили на работу.

Город просыпался.

Начинался новый день.