Глава 4

– Какого рода ваша проблема, господин Ректор?

– Я хочу, чтобы вы сами увидели!

Ректор повелительно взмахнул рукой, и тотчас же студент-старшекурсник, все это время, словно призрак, прятавшийся в тени у дверей, метнулся к старинному трехдверному гардеробу. Порывисто распахнув сразу две створки, студент нырнул в разверстое чрево. Но вскоре появился, живой и невредимый, держа на вытянутых руках, будто бесценный дар Небес, круглую, очень широкополую шляпу, в цвет ректорской мантии, с такой же золотой отделкой по краю.

Ректор оперся обеими руками о массивные подлокотники, крякнул от натуги, но все же поднялся на ноги. Опираясь о край стола, он медленно обошел его и, едва переставляя ноги, направился к ожидавшему его студенту. Лицо Ректора приобрело мученическое выражение. Казалось, каждое движение требует от него неимоверных усилий.

В один миг Гиньоль оказался сначала на ногах, а затем и рядом с Ректором.

– Господин Ректор, – зашептал он ему на ухо. – У меня есть один знакомый изобретатель.

– Ну?

– Замечательный изобретатель! Умничка! Самородок!

– Ну?

– У него есть одно гениальное изобретение.

– Только одно?

– Одно, которое вам просто необходимо!

– Мне?.. Мне ничего не нужно.

Разумеется, Ректор имел в виду: «Мне ничего не нужно сверх того, что у меня уже есть». Но стоило ли об этом говорить вслух? Все ведь и без того было понятно.

– Вы просто не представляете, насколько вам это нужно! – стоял на своем Гиньоль. – Это изменит всю вашу жизнь!

– А я не хочу ее менять.

– Хорошо, в таком случае, внесет в нее новую, живительную струю! – Гиньоль хитро прищурился. Но так быстро, что этого никто не заметил. – Как вам такой вариант?

Ректор задумался. Закатил глаза. Слова Гиньоля звучали как-то очень уж неопределенно. Или, лучше сказать, – двусмысленно. Это было похоже на искушение. Против которого Ректор не мог устоять.

– Что за изобретение?

Гиньоль многозначительно посмотрел на студента с ректорской шляпой в руках.

Ректор тяжело вздохнул, принял из рук студента шляпу и, как рыцарский шлем, водрузил ее на голову.

– Иди, – небрежно махнул он рукой на услужливого студента.

Тот попятился, отвесил низкий поклон и, чуть приоткрыв дверь, скользнул в образовавшуюся щель.

– Никогда не видел человека, пресмыкающегося с таким чувством собственного достоинства, – глядя на дверь, заметил Гиньоль.

Ректор довольно улыбнулся.

– У нас в Академии очень талантливые студенты.

– Не сомневаюсь! А этот, что вышел за дверь, должно быть, самый талантливый?

– Пока лишь подающий надежды.

– Уверен, его ждет большое будущее.

– Так что за изобретение?

– А! Мой друг, – хотя кроме них в комнате больше никого не было, Гиньоль вновь понизил голос до таинственного полушепота, – изобрел замечательнейшее устройство. Называется «выталкиватель».

– Выталкиватель? – недоумевающе переспросил Ректор.

– Именно! – щелкнул пальцами у него перед носом Гиньоль. – Выталкиватель!

– И для чего он нужен, этот ваш выталкиватель?

– Для того, чтобы выталкивать.

Ректор почувствовал себя заинтригованным.

– Что же, позвольте спросить, он выталкивает?

– В принципе, все что угодно.

Подумав, Ректор покачал головой.

– Мне ничего не нужно выталкивать.

– Вы уверены?

Гиньоль задал этот вопрос так, что Ректор задумался. А в самом ли деле он уверен в том, что выталкиватель ему ни к чему? Более того, Ректор почувствовал некоторое сомнение. Быть может, ему все же может понадобиться выталкиватель? Что, если в тот самый момент, когда выталкиватель будет крайне необходим, его не окажется под рукой? Так ведь всегда и бывает – вещь, которая крайне необходима, чаще всего теряется. Третий закон неопределенности бытия!

– И что же, по-вашему, я должен выталкивать? – тихо спросил Ректор.

– Ваш зад! – торжественно провозгласил Гиньоль.

– Что?

– Ваш зад, уважаемый господин Ректор!

– Зад?

– Именно!

– Послушайте, не слишком ли это резко?

– Ни в коей мере! Выталкиватель работает мягко и плавно. Не исключено, что со временем вы даже станете получать удовольствие от этой процедуры.

– Нет.

– Да!

– Я сомневаюсь…

– И совершенно напрасно! Выталкиватель будет установлен на сиденье вашего кресла. В надлежащий момент вам нужно будет всего лишь легким движением пальца надавить на спрятанную в подлокотнике клавишу, и механизм мягко вытолкнет ваш глубокоуважаемый зад из кресла. Никто из присутствующих ничего не заметит. Они будут уверены, что вы сами легко и красиво поднимаетесь на ноги.

Заложив одну руку за спину, а другую прижав к выпяченной груди, Гиньоль изобразил гордую осанку, с которой Ректор должен был подняться из кресла с помощью выталкивателя.

Ректору это понравилось.

– Когда я смогу испробовать этот ваш выталкиватель?

– В самое ближайшее время. – Гиньоль ловко подхватил Ректора под локоток и повлек его к выходу из кабинета. – Вы и представить себе не можете, насколько велик спрос на выталкиватели. Сейчас ими пользуются все уважающие себя люди, которым регулярно приходится публично вставать из кресла.

– Что, даже?.. – Ректор указал пальцем на потолок.

Прикрыв глаза, Гиньоль многозначительно наклонил голову. Мол, я не могу об этом говорить, но вы ведь и сами все прекрасно понимаете.

– Мой друг с трудом справляется с наплывом заказов. Но я постараюсь поставить вас в начало списка.

– Буду весьма признателен вам, господин Гиньоль, – прочувственно поблагодарил Ректор.

Он уже и сам не понимал, как прежде жил без столь необходимой вещи, как выталкиватель? А заодно обдумывал, кому бы сделать втык за то, что его не держат в курсе последних достижений научно-технического прогресса.

Локоть к локтю, тихо о чем-то перешептываясь, как старые друзья-однокурсники, Ректор и Гиньоль вышли из кабинета.

В хвост к ним тут же пристроился студент-посыльный. Этот парнишка знал свое место. Он шел в двух шагах позади, низко опустив голову, так, чтобы сразу среагировать, если вдруг Ректор его окликнет, но при этом не слышать ни слова из приватной беседы хозяина с гостем.

Гиньоль не обращал на студента внимания. Ему были неинтересны прямолинейные, убежденные в своей правоте лизоблюды. Таких в его коллекции было предостаточно. Он бы с радостью отдал десяток-другой за что-то более любопытное.

Они пересекли просторный холл, одну из стен которого украшала монументальная фреска на тему строительства первой железнодорожной ветки, связавшей Централь с Сардонией. Централь, как водится, символизировали Центральная Ось, ну и, само собой, Центральная Академия. Рядом с группой домиков, отмечающих местоположение Сардонии, стоял улыбающийся широкоплечий бородач в кожаном фартуке с горсткой гисов в сложенных ладонях, испускающих несвойственное им сияние. А вот первый локомотив братьев Балабановых был изображен очень достоверно, с тщательной прорисовкой каждой заклепки и вниманием к деталям.

Гиньоль обратил внимание на то, что как студенты, так и преподаватели, едва заприметив пурпурную мантию Ректора, старались немедля исчезнуть. Скрыться с глаз долой. Раствориться в воздухе. Либо сотворить еще какой трюк. Спрятаться за портьеру, в конце концов. Лишь бы только не столкнуться лоб в лоб с господином Бей-Брынчаловым. Те же, кому это не удавалось, едва не падали в обморок, когда их касался – всего лишь на миг, не более! – суровый взор Ректора Академии. А один студент-первокурсник даже принялся икать и, взмахивая руками, подпрыгивать на месте, по причине чего у него из-под мантии посыпались тетрадки, свитки, карандаши и завернутый в вощеную бумагу бутерброд.

Заметив встревоженный взгляд Гиньоля, Ректор благодушно улыбнулся.

– Не тревожьтесь, друг мой Гиньоль, с мальчиком все в порядке.

– Вы так полагаете?

Гиньоль оглянулся.

Провожая их взглядом, студент продолжал взмахивать руками.

– Конечно. Он готовится к практическим занятиям по вуду.

– Вы знакомите детей с практикой вуду? – удивился Гиньоль.

– После соответствующей теоретической подготовки, – заверил его Ректор.

По мнению Гиньоля, то, что вытворял паренек в розовой мантии, не очень-то походило на вуду. Но он не стал спорить с Ректором на эту тему. В конце концов, Ректору было виднее. А если и нет, то он все равно был Ректор. И это была его Академия.

О магическом факультете Центральной Академии ходило множество слухов. Зачастую совершенно нереальных и нелепых. Постороннему попасть туда было не просто сложно, а практически невозможно. Гиньоль подозревал, что подобная таинственность, скорее всего, скрывает лишь то, что ничего удивительного на этом факультете не происходит. Одно только название, что магический. После того как был открыт гранулированный источник силы, магия начала выходить из широкого повседневного употребления. И постепенно стала забываться. Ну, в самом деле, зачем вызывать мага, чтобы он, сопя, кряхтя и размазывая локтем сопли, сотворил для тебя самодвижущуюся повозку, если можно сесть в удобный, комфортабельный вагон поезда, следующего точно по расписанию, и доехать куда тебе нужно? Кстати, поездка на поезде и обходилась дешевле. Значительно дешевле. Вот и пришлось магам переквалифицироваться. Одни стали консультантами, другие – маркетологами, третьи – карточными шулерами. Однако ж, для расширения собственных познаний, Гиньоль не отказался бы воочию взглянуть на то, что представляет собой магический факультет Центральной Академии. И он надеялся, что личное знакомство с Ректором Бей-Брынчаловым весьма ему в этом поспособствует. Но для того чтобы обратиться к ректору с подобной просьбой, нужно было выбрать подходящий момент. А сейчас он был явно не тот. Господин Бей-Брынчалов сопел, отдувался, тяжко дышал и еле-еле переставлял ноги. Они перемещались столь медленно, что, казалось, никогда и никуда не придут. К тому же Гиньоль и вовсе не знал, куда они направляются. Ему уже становилось в тягость поддерживать светскую беседу с Ректором. Тем более что говорить почти все время приходилось ему одному. Решив, что пора наконец прояснить ситуацию, Гиньоль вдруг охнул и схватился рукой за поясницу.

– Что с вами, уважаемый? – удивленно посмотрел на него Ректор.

– Прострел, – процедил сквозь зубы Гиньоль. – Пять лет назад застудил спину. И с тех пор мучаюсь. Может вдруг прихватить в самый неподходящий момент… Как правило, ненадолго. Но все же… Ох!

Гиньоль попытался сделать шаг и болезненно сморщился.

– Ну же, друг мой! – подбодрил его Ректор. – Мы уже почти пришли!

– Правда?

– Конечно! Нам осталось лишь спуститься по лестнице и пересечь центральный холл.

– Я попытаюсь.

Гиньоль сделал шаг. Затем еще один.

– Что стоишь? – прикрикнул на студента-подхалима ректор. – Не видишь, что ли, человеку плохо! Помоги!

– Э, нет, благодарю! – уклонился от протянутых к нему рук Гиньоль. – Мне уже лучше!

– Уверены?

– Абсолютно! – Гиньоль подпрыгнул на месте. – С этим прострелом всегда так – может отпустить через минуту, а может на неделю уложить в постель.

– Идемте, – махнул рукой Ректор.

Стена, вдоль которой тянулась лестница на первый этаж, была украшена богатой коллекцией холодного оружия. От самых древних и надежных систем для убийства до почти безобидных новомодных игрушек. Гиньоль, кое-что понимавший в оружии, мог почти с уверенностью сказать, что большинство из этих настенных украшений были настоящими. И стоили немалых денег.

– Это коллекция генерала Мюзиля, – верно истолковал заинтересованный взгляд гостя Ректор.

– Того самого Мюзиля? – уточнил на всякий случай Гиньоль.

Хотя какие могли быть сомнения? Генерал Берт Мюзиль, победитель гигантских червей, был один! И другого просто не могло быть!

– Тот самый, – кивнул Ректор. Держась за перила, он осторожно переступал со ступени на ступень. Прежде чем поставить ногу на очередную ступень, Ректор как следует ощупывал ее мыском. Гиньоль обратил внимание, что на ногах у Бей-Брынчалова короткие сапожки из мягкой кожи. – Генерал подарил Академии свою коллекцию холодного оружия после того, как ушел в отставку с должности Первого Смотрителя гигантских червей.

– Я не знал, что Берт Мюзиль тоже заканчивал Центральную Академию.

– Нет, Мюзиль не получал образование в этих стенах. Но он был и остается горячим сторонником просвещения. Ежегодно, в годовщину основания Академии, он приходит к нам, чтобы выступить перед первокурсниками. У него очень прочувственные и вдохновляющие речи.

– Сколько же ему сейчас лет?

– Точно не скажу. За сто – это наверняка. Но он все еще выглядит бравым воякой!..

Ректор тряхнул сжатой в кулак рукой и при этом чуть не упал с лестницы.

Дабы не случилось непоправимого, Гиньоль решил более не отвлекать Ректора от главного. Иначе их спуск мог либо затянуться на неопределенный срок, либо внезапно прерваться.

«Рано или поздно всему приходит конец» – так говорил Император Ху. Спустившись наконец по лестнице, они пересекли центральный холл и вышли на широкое парадное крыльцо. Мраморные ступени, резная каменная балюстрада и небольшая золоченая скульптура, запечатлевшая самый напряженный, решающий момент схватки льва с единорогом.

Вид с крыльца открывался изумительный. Корпуса Академии, разбросанные среди высоких зеленых холмов и невысоких гор, поросших соснами и кипарисами, были похожи на волшебные замки, в которых живут таинственные существа из Малого мира. Центральная Ось, будто полупрозрачный радужный столб, возносилась над срезанной вершиной Голгофы и исчезала в ослепительном сиянии додекаэдра. Небо сияло пронзительной голубизной, не замутненной ни единым облачком, пусть хотя бы размером с носовой платок. Легкий ветерок нес с гор прохладу. Мир-На-Оси был прекрасен, как мечта, и казался нереальным, как сон. Хотя это только так говорится. На самом деле, что может быть реальнее сна?

– Куда мы направляемся? – поинтересовался Гиньоль.

– Туда!

Палец Ректора, увенчанный тяжелым перстнем с рубином, довольно-таки искусно декорированным под старину, оказался нацелен в такую даль, что Гиньолю сделалось не по себе. Да, конечно, погода и природа располагали к пешей прогулке. Однако, учитывая скорость перемещения Ректора, следовало задаться вопросом, а успеют ли они вернуться засветло?

Однако сам Бей-Брынчалов сомнений не ведал!

– Иди-ка сюда! – подозвал он студента.

И, как только тот оказался рядом, ухватился за его руку и начал спускаться по парадной лестнице. В которой, по счастью, было всего-то одиннадцать ступеней.

Оказавшись внизу, Ректор не последовал в указанном им же самим направлении, а двинулся в обход крыльца.

Под широким крыльцом был спрятан небольшой гараж, вмещающий трех велорикш. Видимо, это был обычный способ передвижения Ректора по территории Академии. Гиньоль улыбнулся. Ему нравился такой подход к решению повседневных проблем. Просто, рационально и экологично.

Кряхтя и что-то недовольно бормоча, Ректор подтянул полы мантии и кое-как взгромоздился в зеленую коляску с тентом. Гиньоль остановил свой выбор на синей. Сопровождавший их студент направился было к третьей коляске, но ректор резко осадил его:

– Останься!

Студент покорно сложил руки на груди и понуро склонил голову.

Одетые в серые размахайки орки-рикши заняли свои места, надавили на педали, и коляски дружно, бок о бок, выкатились из гаража.

Закинув ногу на ногу и поигрывая рукояткой трости, Гиньоль откровенно наслаждался прогулкой. Он уже не жалел о том, что посетил Академию. Даже если дело, которое собирался предложить ему Ректор, яйца выеденного не стоило, что ж, можно было считать, что Гиньоль в кои-то веки взял себе выходной. Послушал лекцию, прокатился в коляске по дивным живописным местам, подышал свежим горным воздухом. В конце концов, даже у человека, занятого решением любых проблем, должны быть выходные.

– Эй, ты! – окликнул Ректор своего рикшу.

И когда тот обернулся, протянул ему плеер с наушниками. Орк, видимо, был в курсе, что нужно делать. Не задавая вопросов, он надел наушники и включил музыку.

– Господин Гиньоль, передайте своему рикше плеер. Он в кармашке слева от вас.

В самом деле, в кармашке слева от сиденья лежал плеер и наушники. Гиньоль передал их орку, и тот живо погрузился в волшебный мир музыки.

– Ну вот, – улыбнулся Ректор. – Теперь можно спокойно поговорить.

– Куда мы направляемся? – поинтересовался Гиньоль.

– Терпение, друг мой. Мы скоро будем на месте.

– Может быть, пока мы едем, вы введете меня в курс дела?

– Я хочу, чтобы вы все увидели собственными глазами. Понимаете, мне кажется, что в данном случае очень важно первое впечатление.

– А вы уверены, что дело стоит того, чтобы за него взялся именно я?

– Вне всяких сомнений, господин Гиньоль. Иначе бы я не стал вас беспокоить.

Гиньоль озадаченно постучал пальцами по рукоятке трости.

– Дело касается вас лично, господин Ректор? – решил зайти он с другого бока.

Но и тут не получилось.

– И меня лично, и всей Академии.

Гиньоль посмотрел вверх, на вершину Голгофы, подножие которой они как раз огибали. Центральная Ось смотрелась отсюда особенно эффектно. Абсолютно нереальный столб света, возносящийся к небесам.

– Как близко можно подойти к Центральной Оси? – спросил Гиньоль.

– К ней невозможно приблизиться, – ответил Ректор.

– Как это?

– Еще никому, ни одному человеку не удалось взойти на Голгофу.

– Почему?

– Какая сторона вопроса вас интересует, теоретическая или практическая?

– И та и другая.

– В настоящий момент общепризнанной является теория, гласящая, что Центральную Ось, будто кокон, обволакивает пространственно-временной хаос. Это область, в которой пространство одномерно и n-мерно одновременно, а прошлое и будущее составляют настоящее. Практически это означает, что, сколько бы вы ни карабкались на вершину Голгофы, вы никогда там не окажетесь.

– Занятно.

– Еще бы.

Обогнув Голгофу, они миновали спортивный городок с футбольным полем, двумя открытыми бассейнами, теннисным кортом и площадкой для легкоатлетических соревнований.

– У вас замечательная спортивная база, – заметил Гиньоль.

– Вы знаете, сколько чемпионов вышло из Академии? – лукаво улыбнулся Ректор.

– Нет, – покачал головой Гиньоль.

– Я тоже, – развел руками Ректор. – Я даже в юности не увлекался спортом. Но у нас замечательные тренеры.

Далее располагались корпуса сельскохозяйственного факультета, окруженные садами, огородами, теплицами, дендрариями, розариями, скотными дворами и свинофермами. Здесь был даже сад камней, произведший на Гиньоля неизгладимое впечатление. Он решил, что при первом же удобном случае непременно сюда вернется, чтобы сполна насладиться аскетической красотой и совершенством пустоты этого удивительного места.

Широкая гравиевая дорожка привела их к подножию еще одной горы, пологой, но высокой. Узкая тропа, ведущая наверх, змеей извивалась по склону, то ныряя в заросли кипарисов, то скрываясь среди камней, то прячась за небольшими, как будто специально устроенными водопадиками.

– Это Лысая гора, – объяснил Гиньолю Ректор. – Излюбленное место прогулок студентов и преподавателей Академии. Нередко мы проводим на вершине горы – она большая и плоская, как стол, – различные наши неофициальные, но традиционные мероприятия. Мы блюдем традиции Академии, господин Гиньоль!

– Какие, например?

– Например Ночь живых скорбецов. Или – День слепого ананаса. Час вервольфа – ровно в одиннадцать утра! Вечер памяти всего, что не забыто. Орочьи пляски под звездным небом. Эльфийские заунывные песнопения в дыму костров. Гномьи чемпионаты по небылицам и байкам. Кроме того, у каждого факультета есть свои собственные знаменательные дни и даты, которые они любят отмечать на Лысой горе.

– И вы им это позволяете?

– Конечно. Нужно только заблаговременно подать прошение, составленное по соответствующей форме, и получить разрешение.

– Значит, с народной тропой на гору все в порядке?

Ректор подался в сторону Гиньоля. Коляска, в которой он сидел, опасно накренилась. Находившему за рулем велорикше пришлось проявить все свое мастерство, чтобы избежать аварии.

– Вам уже что-то известно?

– О чем? – искренне удивился Гиньоль.

Ректор откинулся на спинку сиденья и большим розовым платком вытер покрывшееся испариной лицо.

Гиньоль снова посмотрел на вьющуюся по склону тропинку. Резвый студентик взбежит на гору за полчаса, малость запыхавшись по пути. А вот сколько же времени уходит у Ректора, чтобы достичь вершины? По узкой тропинке велорикша не проедет. Или главу Академии доставляют наверх в паланкине? Собственно, только об этом он и подумал, когда Ректор принялся рассказывать о развеселых празднествах на вершине Лысой горы.

Гиньоль бросил косой взгляд в сторону Ректора, но спрашивать ни о чем не стал. Чрезмерным любопытством Гиньоль не страдал. Человек его специальности – а таких совсем немного, быть может, он вообще единственный в своем роде, – в общении с клиентами не должен проявлять любопытства. В конце концов, клиенту все равно придется рассказать ему все. Врать специалисту по решению проблем – это все равно что пытаться обмануть лечащего врача. Неправильно поставленный диагноз наверняка скажется на исходе операции. Для тех же, кто этого не понимал, в договоре, который Гиньоль предлагал подписать своим клиентам, имелся пункт, в соответствии с которым вся ответственность за ошибки, связанные с отказом клиента предоставить полную и достоверную информацию по любому вопросу, пусть даже, по его мнению, и не связанному с делом, за которое брался Гиньоль, полностью ложилась на клиента.

Как и ожидал Гиньоль, ситуация несколько прояснилась, когда, обогнув купу тутовника – Гиньоль, не удержавшись, сорвал пару спелых, необыкновенно ароматных и сладких ягод, – они оказались у начала тропы, ведущей на Лысую гору. Вход на тропу был закрыт высокими дощатыми щитами с угрожающими надписями:

«Вход воспрещен!!!»
«Опасно для жизни!!!»
«За нарушение – немедленное отчисление!!!»

Не хватало разве что только традиционного и всенародно любимого:

«Осторожно! Злая собака!!!»

Хотя что-то подсказывало искушенному наблюдателю, что собака поблизости все же имелась.

– Это и есть ваша проблема? – спросил Гиньоль.

– Нет, – не глядя на него, буркнул Ректор. – Это щиты, закрывающие вход на тропу.

Щиты были сколочены кое-как, на скорую руку. А краска, которой были сделаны угрожающие надписи, местами еще не высохла. В чем бы ни заключалась проблема – она пряталась за этими щитами. Гиньоль готов был поспорить, если бы нашелся желающий. Но у велорикш уши были заткнуты наушниками. А Ректор явно не был расположен к тому, чтобы заключать пари. Тем более что ему-то тайна щитов была доподлинно известна.

Гиньолю стало любопытно, что же может приключиться на тропе, ведущей к вершине невысокой горы, по которой ежедневно поднимаются и спускаются сотни, если не тысячи студентов? Вернее, что это за случай на тропе, требующий незамедлительного вмешательства специалиста по решению любых проблем? А между тем ситуации, когда клиентам удавалось его заинтриговать, случались крайне редко. Как правило, проблемы представляются неразрешимыми лишь тем, кому кажется, что от их решения зависит их собственная жизнь. Ну или, по крайней мере, дальнейшая судьба. Заметьте – в девяти случаях из десяти им только так кажется. Виной всему депрессия, стресс, шок, цейтнот, цугцванг… Да все что угодно! Вплоть до дождя за окном, из-за которого у клиента начинается мигрень. Или соседского кота, чье появление вызвало приступ аллергии. Специалист же по решению любых проблем видит и оценивает ситуацию непредвзято. И почти сразу находит выход из неразрешимой для клиента ситуации.

Но дело на этом не заканчивалось. Скорее даже наоборот – с этого оно лишь начиналось. Клиент за свои деньги был достоин большего, нежели простой констатации факта, что его проблема решена. И Гиньоль устраивал небольшое или большое – все зависело от счета, который был готов оплатить клиент, – представление. Включающее в себя неплохую артистическую игру, умелые спецэффекты, напряженный сюжет, драматическую развязку и, конечно же, счастливый финал.

Однако Лысая гора, похоже, была готова преподнести Гиньолю сюрприз. Во всяком случае, он очень на это надеялся. Время от времени ему требовалась хорошая встряска. Иначе ведь, погрязнув в рутине, можно было и вовсе потерять квалификацию.

Однако, к величайшему удивлению Гиньоля, они, не останавливаясь и даже не притормозив, миновали угрожающие щиты, закрывающие проход на горную тропу. Дорожка, по которой они ехали, сделалась более узкой, и велорикшам пришлось перестроиться. Теперь они катились не бок о бок, а один за другим. Вперед, конечно же, выдвинулась зеленая коляска Ректора. Ветки деревьев цепляли борта колясок и нависали сверху зеленым пологом. Лучи додекаэдра лишь временами проскальзывали сквозь густую листву. Казалось, что вскоре дорожка превратится в тропинку, которая спустя еще какое-то время затеряется в густой, непролазной зелени.

Гиньоль чувствовал зуд в коленках. Происходящее все больше нравилось ему.

Что может быть сокрыто в лесной чаще? Труп жуткого мутанта, появившегося на свет в результате чудовищного эксперимента в генно-инженерной лаборатории? Живой зубоскал, выловленный в Лирнейских болотах – до них отсюда рукой подать – и посаженный на цепь какими-то шутниками? Останавливающий время камень-перевертыш, на котором кто-то из первокурсников написал добытыми из желудочного мешка кракена несмывающимися чернилами «Ректор – жирная свинья»?..

Гиньоль был полон самых сладких и мрачных предвкушений. Поэтому, когда навстречу им из чащи выскочило жуткое человекообразное чудище и с ревом, брызжа слюной, бросилось к коляске Ректора, Гиньоль, не задумываясь, выпрыгнул на ходу из своей коляски, легко выдернул шпагу из трости и кинулся навстречу монстру.

– Нет! Нет! Господин Гиньоль! Остановитесь!.. – перевесившись через край коляски, замахал на него розовым платком Бей-Брынчалов. – Назад! Назад, Гарик!.. Плохой Гарик! Плохой! – Это он уже отгонял похожее на недоразвитого тролля чудище.

– Э… – растерянно замер на месте Гиньоль. – Так вы… знакомы?

– Это – Гарик. – Ректор постучал велорикшу по плечу и, когда тот обернулся, жестом велел остановиться. – Он присматривает за фуникулером. – Открыв дверцу, Бей-Брынчалов вывалился из кабинки. – Идемте, господин Гиньоль, – сделал он приглашающий жест рукой, сжимающей платок. – Гарик, вперед!

Странное существо, которое Гиньоль поначалу принял за тролля, неловко, раскинув руки в стороны, переваливаясь с боку на бок, потопало вперед, в ту самую сторону, куда все они, судя по всему, направлялись. Гиньоль отметил, что на него надета старая, драная профессорская мантия. А в правой руке Гарик сжимал сухой длинный сучок.

– При первой встрече Гарик производит не слишком приятное впечатление, – ободряюще улыбнулся гостю Ректор.

– Да уж. – Гиньоль спрятал шпагу в трость. – Удивительное создание.

– На самом деле это совершенно безобидное существо, не способное причинить кому-либо вред.

Деревья будто разошлись в стороны, и они оказались на опушке, прилегающей к склону Лысой горы. На нем разместились небольшой домик служителя, похожий на дощатую времянку с затянутыми целлофаном оконными проемами, и площадка фуникулера с веселеньким красно-желтым вагончиком.

– Вот! – гордо улыбнулся Бей-Брынчалов. – Для особо важных персон!

Весьма демократично, отметил про себя Гиньоль. Студенты поднимаются по тропе на своих двоих. А высший преподавательский состав – на фуникулере, спрятанном в лесу. Наверняка о нем все знали, однако неравенство не назовешь вопиющим, поскольку в глаза оно не бросается. Таким образом, явление Григория Кирилловича Бей-Брынчалова студентам на вершине Лысой горы было сродни чудесному вознесению. Игра, которая всех, по-видимому, устраивала. Ректора-то уж точно.

Гарик подбежал к вороту, через который был протянут трос фуникулера, и, что-то невнятно бормоча, принялся колотить по нему прутиком.

– Что это оно… существо, в смысле, делает? – спросил Гиньоль.

– Гарик присматривает за фуникулером, – улыбнулся Ректор. – Вообще-то, его зовут Игорь. Игорь Горшков. Но мы называем его Гариком. Ему нравится это имя. Правда, Гарик?

Услыхав свое имя, Гарик обернулся, и Гиньоль смог как следует его рассмотреть. Худое, с впалыми щеками лицо Гарика было покрыто клочьями щетины. По-видимому, он обстригал ее ножницами. На длинном крючковатом носу висели круглые очки в широкой пластмассовой оправе. Над левой бровью багровел кривой уродливый шрам, похожий на упавшую набок готическую S.

– Что у него с головой?

– Он идиот, – все так же с улыбкой ответил Ректор.

Должно быть, он любил идиотов.

– Это я понял, – кивнул Гиньоль. – Откуда у него шрам на лбу?

– Односторонняя лоботомия.

– Односторонняя?

– Врачи решили, что этого будет достаточно.

Гарик пробурчал что-то невнятное и махнул прутиком в направлении стоявших неподалеку Ректора и Гиньоля.

– Отлично, Гарик! – дважды хлопнул в ладоши Ректор. – Сделайте то же самое, – велел он Гиньолю. – Иначе Гарик обидится.

– Замечательно! – зажав трость под мышкой, Гиньоль похлопал в ладоши.

Гарик пустил слюну изо рта, повернулся к вороту и вновь принялся охаживать его прутиком.

– Идемте, – кивнул Ректор. – Гарик готов.

Они поднялись на помост и вошли в вагончик фуникулера. Внутри находились две небольшие скамеечки, тянущиеся вдоль бортов. Ректор сел на одну из них. Гиньоль занял место напротив.

– Гарик! – взмахнул розовым платком Бей-Брынчалов. – Сотвори чудо! Вознеси нас на вершину горы!

Идиот восторженно зарычал и принялся крутить ворот, от которого не тянулось ни единой передачи. Однако ж скрипел ворот нещадно. Видимо, услыхав этот скрип, из окошка домика выглянул гном. Увидев Ректора в вагончике фуникулера, гном приветливо помахал рукой и скрылся в доме. Почти сразу же включился привод, и, медленно набирая скорость, вагончик пополз в гору.

– Что с ним приключилось? – спросил Гиньоль, глядя на старательно крутящего пустой ворот Гарика.

– Грустная и одновременно загадочная история. – Откинувшись на спинку, Ректор помахивал перед лицом розовым носовым платком. Не то мух отгонял, не то прохладу ловил. – Несколько лет назад Игорь Горшков учился на магическом факультете. Сами знаете, все попытки поставить магию на службу человечеству по большому счету ни к чему не привели. Опыт, который невозможно воспроизвести, фактически ничего не стоит. Ну а после того как был создан универсальный преобразователь силы Шмица-Шульмана и грянула научно-техническая революция, интерес к магии и вовсе пропал. Она стала никому не нужна. Магический факультет в нашей Академии был сохранен как дань традиции. Ежегодно мы с трудом набираем для него минимальное число студентов из тех, что провалили экзамены на других факультетах. Игорь был не из таких. По словам преподавателей, он был буквально одержим магией. А одержимость, как известно, ни до чего хорошего не доводит. Уже на втором курсе преподаватели и студенты стали замечать странности в его поведении. Он уверял, что является потомственным магом, что его родители пали смертью храбрых в борьбе с великим злом и теперь пришла его пора встать на защиту всех живущих. В общем, нес всякую околесицу. Поначалу над ним только посмеивались. Но потом он выстругал себе палку из ученической линейки и стал повсюду с ней ходить, утверждая, что это волшебная палочка. Он тыкал ею в лицо тем, кто над ним смеялся, и выкрикивал какую-то белиберду, которую сам считал заклинанием. Было несколько неприятных инцидентов, когда на лицах учеников оставались ссадины или оказывались повреждены глаза. Игорь перестал есть. Вместо этого он садился перед пустой тарелкой, махал над ней своей волшебной палкой, произносил заклинание и делал вид, будто что-то ест. Одноклассники подкармливали его, предлагая то пирожок, то яблоко, то шоколадку. Иначе бы он совсем загнулся. Но на четвертом курсе дело приобрело совсем дурной оборот. Игорь перестал мыться и стал называть себя Гарри. Он пропадал ночами в лесу, уверяя, что там живут драконы, единороги и грифоны. Орков-шенгенов, работающих уборщиками на факультете, Игорь ловил и выбрасывал в окна, утверждая, что таким образом освобождает их. Но самое ужасное – он сменил свою волшебную палочку на бейсбольную биту. После того как в результате магических экзерсисов Гарика несколько студентов получили переломы – кстати, он сам пытался их тут же вылечить с помощью все той же волшебной биты, – нам пришлось обратиться к специалистам. Гарик был помещен в сумасшедший дом. После тщательного и всестороннего обследования консилиум врачей пришел к единодушному выводу, что единственным спасением для пациента является односторонняя лоботомия, которая сделает из Гарика всего лишь полуидиота, но при этом и агрессивность его снизится ровно вдвое. Блестящее решение. Но для того, чтобы воплотить его в жизнь, требовалось согласие родственников. Когда мы подняли архивы, то выяснили, что родителей Гарика на самом деле нет в живых. Они погибли во время отдыха на острове Краков, когда там внезапно произошло извержение вулкана Краковау. Помните, об этом писали все газеты? Других родственников у Игоря не оказалось. И вообще непонятно было, кто привел его в Академию. В комнате, где он жил, нашли только старое чучело совы и именную метлу – на ее рукоятке была приделана медная бирка с его именем. Вот и все. В общем, прикинув все за и против, Ректорат решил, что Академия возьмет на себя опеку над несчастным идиотом. После того как Гарику была сделана лоботомия, учиться он, понятное дело, уже не мог. Вот мы и приставили его к фуникулеру. И, надо сказать, он отлично справляется со своей работой. Правда, все еще считает, что делает это с помощью магии.

– И родственники Игоря так и не объявились?

– Пару лет назад явился какой-то здоровенный бородатый мужик. Уверял, что он приходится Игорю каким-то там очень дальним родственником, тоже называл его Гарри и нес какую-то чушь про борьбу со злом. Поскольку никаких документов он предъявить не смог и вел себя при этом весьма агрессивно, нам пришлось выставить его. Кто знает, может быть, он хотел забрать Гарика, чтобы потом продать его в подпольную клинику по пересадке органов? Слышали, наверное, бывают такие случаи…

Вагончик ударился о стопор и остановился.

Ректор и Гиньоль вышли на площадку.

Улыбчивый бородатый гном приветливо помахал им рукой, высунувшись из кабинки дежурного. Приезжающие в Централь гномы, как и орки, частенько брались за скучную, малооплачиваемую работу. И выполняли ее, надо сказать, старательно и на совесть. В отличие от орков совесть у гномов все же имелась. Хотя и не совсем такая, как у людей.

Подойдя к обнесенному деревянными перилами краю фуникулерной площадки, Гиньоль окинул взглядом окрестности.

Лысая гора вполне оправдывала свое название. На ее вершине не было ничего, кроме травы. Для праздников были устроены пять больших кострищ, обложенных камнями, – дрова для костров, должно быть, доставлялись на фуникулере или, что скорее всего, студенты таскали их на своих спинах, – и большая открытая сцена.

Посреди этой огромной зеленой поляны лежал большой черный рояль. Именно что не стоял, а лежал. Ножками вверх.

– Ну, что скажете, уважаемый? – спросил Ректор.

– О чем? – не понял Гиньоль.

– О проблеме, которую вам предстоит решить.

Гиньолю показалось, что голос Бей-Брынчалова звучит заметно бодрее, чем когда они только встретились. Как будто с вызовом даже. Конечно, он уже был уверен, что переложил свою проблему на чужие плечи. В конце концов, ведь именно для этого он и пригласил специалиста по решению любых проблем.

– А в чем проблема? – непонимающе посмотрел на Ректора Гиньоль.

Загрузка...