Мир приключений, 1929 № 02

ЖЕНЩИНА «СИНЯЯ БОРОДА»

Предлагаемый здесь рассказ о женщине — «Синей Бороде» не является досужим романтическим вымыслом. Он целиком основан на подлинных рапортах, донесениях и других документах полиции французского короля Людовика XIV и, в сущности, автором повествования в значительной степени, — как признает это и сам А. В., напечатавший этот рассказ, — является заведывавший архивом полицейской префектуры в Париже, г. Пешэ. Этот усердный чиновник, стоявший во главе архива с 1780 г. до 1800 г., известен, как усердный и бескорыстный работник, отличавшийся между прочим полным отсутствием воображения. Он был машиной, стремившейся только к тому, чтобы собирать и классифицировать бесчисленные дела, с которыми сталкивалась полиция в дни королевского режима.

Все документы, подобранные Пешэ и свидетельствующие о чудовищной развращенности нравов королевского двора, дворянства и всех, кто следовал их примеру, не могут быть здесь напечатаны целиком. В досье содержатся ужасающие, отвратительные подробности.

Но рассказ интересен не только своей фабулой. Он так характерен для королевской Франции, для нравов той эпохи, и действующие лица его — все исторические. Лекок несомненно был главным агентом, — или mouchard, как презрительно звали в те дни сыщиков, — Ла-Рейни, первого лейтенанта парижской полиции. Брат короля, власть которого была почти не меньше власти самого монарха, назывался кратко «Мосье», а два его друга, вмешательство которых окончилось так трагически, были дворяне, славившиеся своими интригами и приключениями.

Кто на самом деле была княжна Ябируска, позднее известная как лэди Гайльфорт, — никто, повидимому, никогда не узнал. Несомненно одно, что она была англичанка, хотя и долго жила во Франции. Портрета ее не сохранилось, но описание, данное главным действующим лицом драмы, сыном Лекока, прозванным Лэвельэ, достаточно ярко.

Надо помнить, что в семнадцатом веке закон и порядок только что стали возникать из хаоса. Правосудие можно было всегда купить, а полиция закрывала глаза, или отворачивалась, если беззаконие совершалось дворянином. Зато кары были жестоки и безжалостны, если обидчик оказывался рядовым скромным гражданином.

Во времена Людовика XIV уличного освещения в Париже не существовало вовсе и каждый пешеход пробирался по улицам с собственным фонарем. Единственной защитой, дарованной королем населению Парижа против шаек грабителей и убийц, был «Le guet», т. е. караул. Но любовные похождения развратного двора делали службу караула очень неблагодарной. Горе караулу, если он арестовывал аристократа, приняв его за простого горожанина.

Ла-Рейни, фаворит при дворе, действовал почти как ему вздумается и большею частью пользовался своими людьми для собственных надобностей. Должность начальника полиции была прибыльной, и хотя он и делал вид, что борется с бандитами, но те из них, которые могли подкупить караул и платить за то, чтобы к ним отнеслись снисходительно, продолжали без помехи свою разбойничью жизнь.

От времени до времени, чтобы умиротворить граждан, какое-нибудь незадачливое существо публично отправлялось палачом к праотцам. Судебного разбирательства в сущности не бывало. В теории нельзя было подвергнуть смертной казни человека, не попавшегося с поличным или не признавшего себя виновным. Но признания добивались всегда, когда это требовалось. Смерть была предпочтительней продолжительным мукам «допроса». Допрос этот часто обозначал… жесткую кожаную трубку, насильно вставленную в горло жертвы грубым помощником палача. В эту трубку вливалась вода, ковш за ковшом.

Таков был Париж в славное царствование Людовиков. Но хотя население и приучили страдать молча, наступило время, когда возмущенные крики, раздавшиеся в городе, достигли даже до золоченого Версальского дворца. Бесследно исчезли сыновья более чем двадцати богатых парижских купцов. Каждый раз передавали одно и то же. Покрытые золотом и драгоценными камнями, молодые люди выходили из дому в погоне за фривольными приключениями и больше не возвращались. Наконец, столько семей стали оплакивать исчезновение своих сыновей, что ужасная тайна сделалась единственной темой разговоров. Она обсуждалась во всех кафэ и винных лавках. Родители выпускали своих сыновей на улицу только в сопровождении вооруженных слуг и королю была послана настоятельная петиция.

Кончилось тем, что Ла-Рейни был вызван к королю и получил строгий выговор за неумение укротить злоумышленников. Он вернулся в Париж в сильном волнении и тотчас же призвал на совещание Лекока, ловкого сыщика, только недавно взявшего на себя начальство над новой полицейской бригадой. Результатом был продолжительный и горячий разговор. Лекок заявил, что его патрули постоянно разъезжают по улицам, что не произошло ни одного убийства, о котором он не знал бы, и что пропавшие юноши, вероятно, стали жертвами любовных приключений. В конце концов Лекок, который был страшно жаден, сдался на увещания Ла-Рейни, обещавшего ему богатое вознаграждение и почетное отличие, если он узнает, что произошло с молодыми людьми.

— Я вижу только один способ. — У меня есть сын. Ему восемнадцать лет. Он очень умен и красив. Он — все, что осталось у меня после смерти жены, но я никому другому не доверяю. Он будет приманкой, потому что я убежден, что тут дело женских рук.

— Так идите, — сказал Ла-Рейни, делая таинственный знак, дававший агенту неограниченную власть. — Идите и объясните все вашему сыну. Если ему удастся поймать женщину и ее сообщников, будущее его обеспечено.

Лекок ушел со вздохом. Богатство и положение были соблазнительны, но он любил своего сына Экзюпера, которого соседи прозвали Лэвельэ, т. е. «Живчик». До сих пор молодому человеку разрешалось ходить по Парижу только в сопровождении одного или двух сыщиков. Но было очевидно, что эта женщина — убийца, в существование которой Лекок твердо верил, была очень хитра. Никто никогда не видел ее, да и никто не помнил, чтобы исчезнувшие юноши разговаривали на улице с какой-нибудь женщиной. Сыну его, если он захочет играть роль приманки, придется итти на некоторый риск.

Наедине с сыном, который разделял любовь отца к профессии сыщика, Лекок дал ему самые подробные инструкции. Он заставил сына спрятать в карманы пару отличных пистолетов и скрыть под одеждой шпагу, которая полагалась в те дни только дворянину. Вооруженный и богато разодетый, Лэвельэ пустился в путь.

Несколько дней он безрезультатно бродил возле Палэ Ройаль, в Люксембургских садах и других модных местах. Много томных женских взглядов провожало его стройную фигуру, но ни одна из этих женщин, по его мнению, не принадлежала к типу убийцы изчезнувших молодых людей.

Лэвельэ уже начинал терять терпение, когда однажды внимание его обратила на себя прекрасная девушка. Ее сопровождала пожилая женщина, повидимому, служанка или гувернантка.

Блестящие черные глаза девушки и ее грациозная походка заставили его круто повернуть, чтобы не потерять обеих из виду. Дважды он, как ни в чем не бывало, обгонял женщин, разглядывал их из-под полей шляпы, делая вид, что стряхивает пыль со своих нарядных манжет. Он не ошибся. Девушка, которой было небольше 25 лет, была очаровательна. Повидимому, он возбудил ее интерес, потому что она остановилась, сказала что-то своей спутнице и потом медленно пошла дальше. Служанка же следовала сзади.

У Лэвельэ не было недостатка в смелости, но отец предупредил его, чтобы он ни с кем не заговаривал первый. Женщина, которую они ищут, несомненно сама сделает первые шаги. Лэвельэ сел поэтому на одну из многочисленных скамеек, — они находились теперь на набережной Сены, — и ждал, глядя на изящную женскую фигуру. К его огорчению, она быстро повернула назад и он готов уже был следовать за ней, когда увидал, что к нему направилась ее служанка. С видом полного равнодушия к его присутствию, женщина села на скамейку рядом с ним.

Лэвельэ приподнял с поклоном шляпу и пробормотал какую-то вежливую фразу. Женщина ответила, незаметно разглядывая его, точно желая определить его общественное положение.

Лэвельэ глубоко вздохнул и произнес с печальным видом:

— Увы, мадам, как грустно быть одиноким и чужим в этом большом городе. Будь у меня тут друзья, я бы без сомнения нашел кого-нибудь, кто представил бы меня очаровательной девушке, вероятно, вашей хозяйке. Но я никого не знаю.

При этих словах женщина с живостью обернулась.

— Так вы не парижанин? Сколько времени вы здесь живете?

— Всего несколько дней, — бойко лгал Лэвельэ. — Мой отец — богатый фермер в Ле-Мане. Он послал меня в Париж изучать право. Но хотя он и дал мне полные карманы золотых луидоров и эти прекрасные часы, цепочки и кольца, они не утешают меня в моем одиночестве. Я много бы дал, чтобы познакомиться с вашей хозяйкой. Кто она?

— Бели вы желаете встретиться с ней, это можно устроить. Она дочь польского князя, имя ее княжна Ябируска, хотя князь, вернувшийся на родину, чтобы получить разрешение на брак, и умер прежде, чем успел жениться на ее матери, которая была простолюдинкой. Грустная история! — старуха притворно смахнула слезу» — К счастью, верные слуги князя передали ей все огромное состояние ее отца. Счастлив человек, который заслужит ее любовь. Она так же прекрасна, как и богата.

— Вы заставили меня еще больше желать встречи с ней. Что я должен сделать?

— Вы встретитесь со мной сегодня в десять часов вечера у церкви Сен-Жармен Локзероа, — наклонившись к Лэвельэ зашептала женщина. — Ваша благородная внешность произвела сильное впечатление на мою хозяйку. Она тоже одинока и послала меня узнать, кто вы. Но вы не должны иметь при себе шпаги. Отец ее умер от меча врага, и вид этого оружия ненавистен княжне. До свидания, до вечера. Не забудьте украсить себя всем, что у вас есть. Много дворян старались победить ее, и вы должны произвести хорошее впечатление.

С этими словами женщина встала, и не успел Лэвельэ решить, что ему делать, как она уже исчезла за множеством будок уличных торговцев. Таинственное поведение женщины, ее интерес к его богатству и одиночеству, убедили Лэвельэ, что он, наконец, встретил свирепого вампира, погубившего столько молодых жизней. Лэвельэ торжествовал. Он сейчас же отправился к отцу и подробно рассказал ему все, что произошло.

Лекок разделял мнение сына. Он немедленно вызвал двенадцать самых надежных из своих агентов и сделал нужные приготовления, чтобы захватить незнакомку.

Несмотря на предупреждение женщины, Лэвельэ взял с собой шпагу и два пистолета. На шею ему повесили серебряный свисток.

Люди Лекока привыкли выслеживать незаметно. Им было приказано занять позиции в темных аллеях и развалившихся домах возле церкви, чтобы быть готовыми кинуться на помощь молодому человеку при первом же звуке его свистка.

Задолго до назначенного часа, как и полагалось нетерпеливому поклоннику, расхаживал Лэвельэ взад и вперед перед мрачным порталом церкви. Ночь была темнее обычного. Тучи закрывали луну и звезды, и резкие порывы ветра заставляли мигать огни фонарей прохожих.

Лекока и его агентов не было видно. Это было хорошо, потому что Лэвельэ чувствовал, что за ним наблюдают. Он уже стал думать, что женщина испугалась, когда вдруг мимо него прошла фигура, закутанная в плащ с капюшоном. Фигура схватила его за руку и прошептала:

— Следуйте скорей за мной!

Это была служанка красавицы.

— Тут опасно оставаться, — продолжала женщина. — Помните, что честь княжны не должна пострадать. Или идите со мной, если хотите ее видеть, или оставайтесь. Я не могу задерживаться.

Притворяясь недовольным этой будто бы излишней таинственностью, молодой человек пошел рядом с женщиной. На углу улицы она остановилась и резко сказала:

— Вы, конечно, понимаете, что моя хозяйка не может вас принять в своем дворце. Там всегда на чеку толпа поклонников и слуг. Она приказала мне завязать вам шарфом глаза.

На этот раз Лэвельэ нашел нужным выказать некоторую решимость.

— Мой отец предупреждал меня о таких штуках до моего отъезда в Париж, — сказал он. — Я очень хочу встретиться с княжной, но вы должны положиться на мою честь. Я чужой в этом огромном городе и уже поэтому никогда бы не нашел снова дороги к тому дому, куда вы меня ведете. Я уже и теперь не имею понятия, где мы находимся.

Женщина пробормотала какое-то проклятие и, ухватив юношу за рукав, потащила его за собой. Торопливо проходили они улицу за улицей. Наконец они остановились перед облупившимся, угрюмым домом в узком переулке.

Женщина вытащила из рукава огромный ключ, отперла дверь и втолкнула в нее своего спутника. Дверь сразу захлопнулась за ними. Лэвельэ очутился в непроглядном мраке и уже раскаивался в своей необдуманности. Нет сомнения, что именно так погибли все те молодые люди, — думал он.

Каждое мгновение, спотыкаясь на ступенях ветхой лестницы, по которой его вела служанка, Лэвельэ ждал удара по голове или петли на шею. Он судорожно сжимал свою шпагу и готовился к отчаянной борьбе. Но ничего не произошло, и вскоре у ног его заблестел свет и странно мускулистая рука втолкнула его в большую, роскошно обставленную комнату.

После мрака на лестнице Лэвельэ ослепил свет канделябр, стоявших у зеркала в глубине комнаты. Но все же он сразу заметил восточные ковры и занавеси, украшавшие пол и окна. Стол и стулья были инкрустированы слоновой костью, а широкий, большой диван у стены был покрыт вышитыми китайскими шелками. Незнакомый одуряющий аромат наполнял воздух.

Первое мгновенье Лэвельэ думал, что он один, но когда он обернулся, чтобы посмотреть, что сталось, с его проводником, на диване раздалось шуршание шелка, покрывало было откинуто и Лэвельэ увидел поднимавшуюся медленными, кошачьими движениями, девушку, которую встретил утром на прогулке.

Он увидел, что на ней были прозрачные, сверкающие одежды, сквозь которые тело ее сияло, как прекрасная жемчужина. Ему никогда и не снилось такое совершенство. Глаза, черные, как ночь, скрывали в своей глубине какой-то дремлющий огонь. Черты лица были тонки, нежны. А губы, полные и чувственные, неудержимо притягивали его. Мгновение он стоял очарованный, забыв про свою цель, беспомощный, прикованный к видению красоты. Сам того не сознавая, он великолепно разыгрывал роль неуклюжего провинциала.

Серебристый смех вернул его к действительности. И все же, когда девушка поднялась и бесшумно скользнула к нему, он едва мог верить, что она была жестокой убийцей.

Поражение его завершил опьяняющий аромат, исходивший от шелковистых волос девушки, и две белые руки, обнявшие его за шею.

Не владея больше собой, он покрывал поцелуями белые плечи, так соблазнительно близкие. Но блаженство было грубо нарушено. Он вдруг заметил, что ее ловкие пальцы не были заняты ласками. Пока он стоял во власти ее чар, как глупый школьник, она быстро завладела его кошельком, часами и, что было хуже всего, его свистком. Слишком поздно попытался он схватить коварное существо. Она снова засмеялась, выскользнула из его рук и исчезла в замаскированной стене двери.

Самообладание понемногу возвращалось к нему. Он предвидел, что она может вернуться каждую минуту в сопровождении убийц, которые, вероятно, находились где-то поблизости. Ему нужно во что бы то ни стало подать знак отцу. Лэвельэ весь похолодел, когда увидел, что в ножнах у него не было больше шпаги, а в карманах — пистолетов. Это уж было работой служанки. К счастью, в это мгновение раздался тихий свист на улице, где ждал Лекок с агентами. Это немного ободрило юношу. Он торопливо стал искать дверь, через которую пришел, но не мог найти и следов ее. Трясущимися руками нащупывал он стены. Голубые пары ароматов одуряли его, а страх лишал его сил.

Наконец, руки его нащупали массивную стекляную ручку. Он отчаянно стал дергать ее, напрягая всю силу. Вдруг замок с треском поддался, но перед ним была всего только ниша. Язык его стал свинцовым, зубы стучали, и с нечеловеческим криком отчаяния Лэвельэ отскочил назад и медленно опустился на пол, не в состоянии отвести от ниши глаз.

Там перед ним было больше двадцати бескровных мертвых лиц. Двадцать шесть голов, бальзамированных по восточному способу, и каждая на серебряном блюде. Эти головы были все, что осталось от несчастных молодых людей, исчезнувших так таинственно. Лэвельэ хотел крикнуть и не мог. Вся его жизнь перешла в его глаза. Наконец, он отвел их от ужасного зрелища.

Бесцельно, бессмысленно оглядывал он комнату. Вдруг, к его ужасу, тяжелые занавеси зашевелились, они распахнулись, и в это мгновение порыв ветра потушил свечи. Но теперь на стенах заплясали странные, мигающие огни и при их неверном свете он увидел, как скользнула в сторону потайная дверь и через нее вошла девушка с тремя мужчинами, вооруженными саблями. В то время, как в мозгу Лэвельэ пронеслась мысль, что скоро голова его будет лежать в ужасной нише, раздался стук разбиваемых ставень.

Дикие вопли, крики злобы и торжества, топот тяжелых ног и красный свет факелов превратили кошмар в хаос, и Лэвельэ со стоном упал в обморок.

Когда он открыл глаза, над ним склонялся отец, а его агенты крепко держали женщину и ее убийц. Появление отца и агентов, проникших через окна, и заставило Лэвельэ упасть в обморок.

Дом немедленно обыскали, и за потайной дверью нашли старую служанку, которая оказалась известным вором-карманником. Полиция давно пыталась его захватить. Но он до сих пор ловко увертывался, скрываясь под седым париком и женским платьем.

Пятеро убийц были отвезены в тюрьму Гран Шатлэ, и неделю спустя весь Париж толпился перед мрачным замком, чтобы увидеть, как отрубят мужчинам головы. Княжна Ябируска заявила на допросе судьям, что ее настоящее имя лэди Гайльфорт и что она англичанка. Она отрицала свое участие в убийствах и, так как надеялись от нее узнать имена главаря шайки и тех ее членов, которые продолжали скрываться, ее перевели в Бастилию.

Дважды ее водили в «пылающую камеру» — комнату пыток, где она подверглась «простому допросу», находящемуся в пределах шести кварт воды. На втором допросе женщина призналась, что она сама была главарем шайки убийц, которые только исполняли ее приказание. Она очаровывала молодых людей своей красотой, заманивала их в страшный дом, где обирала их и затем отдавала своим людям, которые убивали их. После этого признания ее тоже приговорили к смерти. Парижане дрожали от ужаса, когда все это стало известно, и на Лекока и его сына посыпались почести и богатство.

Но судьба решила, что лэди Гайльфорт не умрет от руки палача. Ужасная история со всеми ее отвратительными подробностями обсуждалась как-то раз вечером в присутствии короля и его свиты. Фаворитка мадам де Монтеспан громко выражала свое отвращение к женщине-убийце, но Мосье, брат короля, повидимому, находил описание преступницы начальником полиции Ла-Рейни необычайно завлекательным.

Когда король удалился, Мосье отозвал в сторону двух придворных и предложил им освободить лэди Гайльфорт и отвезти ее в дом одного из своих приятелей в Версале, где они поужинают в ее обществе и заставят ее снова рассказать все свои похождения. У Мосье было несколько незаполненных lettres de cachet[4]) подписанных королем, и одно из них было превращено в приказание начальнику Бастилии. Повелевалось немедленно передать опасную преступницу подателю этого ордера для перевезения в ужасную крепость Пиньероль.

Начальник Бастилии, обманутый этой хитростью, передал связанную лэди Гайльфорт в руки заговорщиков, которые тотчас же уехали. Во время долгой поездки в Версаль, придворные любовались красотой своей пленницы и с характерной для того времени жестокостью, забавлялись ее ужасом и отчаянием.

Женщина воображала, что ее везут на новые пытки, предшествующие казни. Рот ее был завязан, но стоны и слезы яснее слов говорили про ее отчаяние. Наконец, эгоистический страх, что женщина, в конце-концов, потеряет сознание, заставил Мосье снять повязку с ее рта. Он даже вытер ей слезы и сказал несколько ободряющих слов.

В полумраке кареты лэди Гайльфорт не могла хорошенько разглядеть черты своих спутников, но шуршание их шелковых одежд, их утонченная речь и легкий аромат, исходивший от их волос, сказали ей, что это не «чиновники, исполнители закона. Что они увезли ее из Бастилии, — доказывало их могущество и знатность, и ей должно было прийти в голову, что она будет служить развлечением для каких-то пресыщенных вельмож королевского двора. Женщина сейчас же стала соображать, как бы воспользоваться неожиданным счастливым случаем и спастись бегством.

Когда карета остановилась перед большим зданием, стоящим среди обширного сада, поведение женщины сразу стало тихим и скромным. Дальнейшие события показали, что в ее голове уже созрел план. Три заговорщика в молчании провели ее по нескольким темным корридорам и затем ввели в красивую комнату, освещенную ароматными восковыми свечами. На столе уже ждал изысканный ужин.

Женщина, вероятно, была поражена, когда узнала брата короля и его двух спутников, кавалера де-Лоррэн и сына маркиза д‘Эфиа.

Трагический конец этого приключения заставил Ла-Рейни лично вести следствие и, хотя несколько страниц его отчета и потеряны, но все же он был присоединен к архивам Пешэ, который с помощью различных донесений умело восстановил последовавшую в Версале сцену. Нет сомнения, что брат Людовика XIV впал в немилость и был временно выслан именно из-за этого похождения.

Некоторое время трое мужчин усердно спаивали женщину вином и наперерыв старались заслужить ее благосклонность. Они искали в томных　 взглядах закоренелой преступницы остроту, которой давно уже не находили их пресыщенные нервы. Но Мосье, суеверному по природе, скоро стала неприятной женщина, о преступлениях которой он не мог забыть, и брат короля ушел, взяв с приятелей слово, что они убьют это чудовище, которое было наделено, вероятно, самим дьяволом, такой роковой красотой.

Очевидно, до напряженного слуха женщины дошли какие-то слова, относившиеся к ее судьбе. Как только царственный распутник удалился, она оставила всякую нерешительность и быстро повела события к концу. Время уже близилось к рассвету, утром же ей нужно было быть далеко от Парижа, если она хотела спасти свою жизнь. Каждому из оставшихся с ней мужчин она внушила мысль, что только присутствие другого мешает ей упасть в его объятия. С дьявольской хитростью разожгла она пламя ненависти и страстей, и кавалер де-Лоррэн, пьяный и уже не владеющий собой, схватил на руки лэди Гайльфорт, чтобы унести ее из комнаты. Его приятель тотчас же преградил ему дорогу шпагой.

— Убейте его, — шепнула женщина на ухо де-Лоррэну. — Я буду тогда ваша.

Шпаги скрестились, недавние еще друзья свирепо дрались. Женщина только этого и желала. Змеей скользнула она за портьеру и, когда один из мужчин оказался к ней спиной, толкнула его вперед изо всех сил.

Раздался крик смертельного ужаса и шпага де-Лоррэна вонзилась в сердце его друга.

При виде безжизненного тела, де-Лоррэн очнулся и с рыданиями опустился на колени. В то же мгновение хлопнула дверь, повернулся ключ, и кавалер остался пленником наедине с трупом. Крепкая дубовая дверь не поддавалась отчаянным ударам его рук и ног, окна были закрыты тяжелыми ставнями, а кричать он не решался.

Его собственное показание кончается здесь, но его, вероятно, освободил хозяин дома. Скрыть смерть сына маркиза д‘Эфиа было невозможно. Убийца его бежал в Брюссель. Полиция принялась усердно за розыски женщины, но она скрылась, и в книги Бастилии были внесены вымышленные сведения, сообщавшие о смерти лэди Гайльфорт в Бастилии. Но она не покинула Франции. Несколько недель спустя Лекок, а потом его сын Лэвельэ нашли под своей дверью письмо.

Пешэ передает текст письма, полученного сыном:

«Шпион и коварный обманщик. Вы поймали меня один раз своим глупым лицом, теперь будет мой черед. День и ночь помните, что лезвие найдет ваше сердце. Ябируска».

Сначала Лэвельэ испугался. Он еще не забыл отрезанных голов и теперь стал выходить только в сопровождении вооруженных людей. Со временем он решил, что женщина отказалась от плана мести и, вспоминая свой первый блестящий успех в роли сыщика, стал искать случая снова отличиться.

Внимание его обратила шайка контрабандистов, смелость которой причиняла много неприятностей Ла-Рейни. Он решил показать королю, что добьется успеха там, где терпят поражение другие. Лэвельэ, вероятно, громко заявлял о своих намерениях, потому что как-то раз вечером к нему явился таинственный посетитель и предложил за крупную сумму свести его в дом, где контрабандисты держали свои товары.

Лэвельэ обрадовался неожиданной удаче и тут же уплатил посетителю деньги. Таинственный человек сообщил, что полиции легко будет поймать контрабандистов, но он посоветовал Лэвельэ сначала пойти вдвоем с кем нибудь и забрать ящики с бесценными шелками и кружевами. Никто об этом не узнает, а Лэвсльэ разбогатеет. А так кат; контрабандисты не приходят туда до утра, Лэвсльэ успеет расставить своих людей.

Лэвельэ, как и его отец, был жаден и решил послушаться совета незнакомца. Но все же он из предосторожности доверился отцу. Лекок ничего не сказал ему о своих опасениях, но когда сын отправился вместе со своим другом, за ними незаметно пошел отряд полиции.

Склад контрабандистов находился на отдаленной улице вблизи Сены. Проводник быстро открыл ключом дверь, указал на ряд ящиков, стоявших у стены, и молча удалился, оставляя молодых людей вдвоем. Они осторожно пробрались к ящикам и стали разглядывать их. Вдруг Лэвельэ схватил приятеля за руку.

— Ты заметил? — шепнул он. — Три больших ящика со множеством маленьких дырочек. В них сидят люди. Я сейчас же громко скажу, что мы идем за повозками. Потушим фонари. Хлопнем дверью и будем ждать.

Так друзья и сделали и стали ждать в темноте с пистолетами наготове.

Десять минут прошли в полной тишине, потом раздался заглушенный голос.

— Их что-то напугало, Пьер. Надеюсь, что они вернутся и отвезут нас в дом сына Лекока…

— Не беспокойся! — ответил другой голос. — Этот шпион — жаден. Да и остальные наши люди соберутся сюда к полуночи. Мы возьмем их неожиданностью, даже если они вернутся с полицейскими.

Лэвельэ шепнул приятелю:

— Когда я зажгу фонарь, стреляй в ящики.

Молодые люди с криками разрядили свои пистолеты по трем подозрительным ящикам. Ответом были стоны; крышка одного ящика поднялась и из него вылез страшного вида человек, тут же свалившийся на пол. Когда открыли два другие ящика, люди, прятавшиеся там, тоже были мертвы.

Сильные удары потрясли в это время дверь. Она подалась под напором многих плеч и в помещение ворвался перепуганный Лекок вместе со своими людьми. При виде мертвых бандитов они столпились возле них, чтобы разглядеть кто они. Лэвельэ же остался один у открытой двери. Это мгновение было для него последним. Из мрака блеснуло лезвие и, когда оно пронзило ему грудь, бумажка слетела на землю.

Убитый горем, едва соображая, что он делает, Лекок поднял бумажку и прочел: «Так я в конце концов расплатилась с вами за все, коварный, жадный шпион. У меня был готов не один план. Попробуйте найти меня теперь, если можете. Ябируска».

Любопытный отчет кончается кратким сообщением, что женщину, называвшую себя этим именем, так и не поймали.

Пешэ просто добавляет:

«Кто была эта женщина — Синяя Борода и куда она скрылась, — не узнали никогда. Также и парижанам никогда не сообщили истинных фактов. Только король и Ла-Рейни знали, что она не умерла в заключении в Бастилии».