Мир приключений, 1976 (№21)

Юрий Папоров КОНЕЦ «ЗЛОГО ДЖОНА»

Подвиги сильных и мужественных, открывающих неведомые страны, сражающихся за правду, справедливо наказывающих зло, всегда привлекали внимание молодежи.

Романтика сражений, особенно морских: абордажный бой, крюк, сабля, пистолет и шпага; отвага, честность, настоящая дружба, борьба против подлости, обмана, предательства — все это всегда волновало, волнует и будет волновать воображение пытливых.

В наши дни, когда человек вырвался за земные пределы, ступил на Луну, покоряет глубины океана, рассказы о тех далеких временах, когда морские просторы бороздили загадочные парусники, на которых плавали отчаянные пираты, не могут не заинтересовать юного читателя. Тем более, что вряд ли многим известно о той борьбе, которую вели с пиратами благородные и отважные «рыцари морей» — корсары. Они боролись с теми, чьи имена служили символом разбоя, грабежа и насилия, боролись за справедливость, защищая интересы мирных людей, часто ценою собственной жизни. Имена многих корсаров вошли в историю. Один из них, выведенный автором под именем капитана Девото, и послужил прообразом героя повести «Конец «Злого Джона».

Повесть эта построена на подлинном материале, она рассказывает о борьбе испанских корсаров с жестоким и неуловимым английским пиратом, наводившим ужас на поселения островов Карибского моря на рубеже XVII и XVIII веков.

Отрывок из этой повести печатается в «Мире приключений».

Корабль был готов к отплытию. С утра привезли на борт свежую воду и горячий хлеб. Капитан, уже в походном камзоле, стоял на мостике, а члены экипажа, еще вчера не знавшие покоя, сегодня без дела слонялись по палубе.

Последнее обстоятельство весьма волновало сеньора Томаса Осуну де Кастро и Лара, барона де Фуэнтемайор гораздо больше, чем задержка с отходом корабля в море. Вообще непонятная проволочка устраивала сеньора Осуну. Но то, что молодые матросы настойчиво кружили вокруг портшеза его спутницы, выводило сеньора из равновесия.

Финансовый инспектор Осуна, хотя и закончил свои дела в заморских колониях, домой не спешил. Для этого у него была важная причина: он влюбился в Долорес, дочь местного губернатора, и хотел сделать ей предложение.

Обстоятельства сложились так, что губернатор Кано де Вальдеррама, отец девушки, неожиданно скончался и перед смертью вручил судьбу своей дочери сеньору Осуне: девушка осталась сиротой, ее мать умерла много лет назад. Осуна возлагал большие надежды на длительную совместную поездку в Испанию, во время которой он намеревался завоевать сердце полюбившейся ему Лолиты — так ласково называли Долорес.

Именно сегодня он собирался признаться ей в любви, но мешали матросы.

— В чем дело, капитан? — нервно спросил Осуна. — Почему мы не уходим в море? — И покосился в сторону матросов, которые тут же обступили оставленную им на полуюте спутницу.

Капитан Дюгард посмотрел на барона, на матросов, окруживших девушку, и все понял. Он улыбнулся, но тут же спрятал улыбку в пышные усы. Ему самому не очень-то по сердцу была задержка. Этот рейс «Ласточки», торгово-пассажирского брига, вооруженного четырнадцатью бортовыми пушками, был последним под командованием капитана Дюгарда. В Марселе он навсегда сойдет на берег и посвятит остаток дней жене и уже взрослым детям. В его капитанской каюте стояли пять доверху набитых вместительных сундуков, а под койкой были спрятаны деньги и драгоценности, которые капитану удалось накопить за последние шесть лет плавания вдали от родных берегов.

— Мы ждем пассажира, сеньор Осуна. И сколько бы «Ласточка» ни стояла на рейде, расходы несет он, — любезно объяснил он.

«Кто же этот столь богатый пассажир?» — думал королевский инспектор, возвращаясь к своей спутнице.

— Что же вам удалось выяснить, сеньор Осуна? — спросила девушка, закрывая книгу, лежащую у нее на коленях.

Стараясь придать своему голосу как можно больше нежности, инспектор ответил:

— Капитан ждет какого-то пассажира. Но, дорогая Лола, почему вы упорно не желаете называть меня Томасом или, еще проще, Томом? Ведь я, милая Лолита, отношусь к вам…

Но девушка перебила говорившего:

— Ну что же, я согласна. Вы будете мне дядей, дон Томас. — Девушка принялась обмахиваться ярко-алым, с зеленой кружевной отделкой веером. — А что касается Тома, то вы забыли, дон Томас, что времена изменились и все английское сейчас не в моде. Вы ведь сами служите французу, ставшему нашим королем.

Сеньор Осуна в свое время был открытым сторонником Англии, но теперь стал не менее пылким сторонником Франции. Услышав упрек, инспектор насупился и замолчал.

— Так что вам лучше бы, дон Томас, узнать, как ваше имя будет произноситься по-французски, — продолжала Лолита. — Хотите, я узнаю у капитана? Заодно спрошу, кто же этот знатный пассажир, который заставляет нас с вами ждать.

Она встала, сделала несколько шагов по палубе. Более десятка пар глаз следило за каждым ее движением. Сеньор Осуна кинулся за ней.

— Прошу вас, Лола, ради памяти вашего отца дайте мне слово больше никогда не называть меня доном, — зашептал он. — Зовите меня просто Томасом. Считайте меня вашим покорным слугой!

— Даю слово, Томас! — серьезно сказала девушка. — Пожалуйста, не сердитесь, — и, гордо подняв голову, решительно направилась в каюту капитана.

Пассажир, которого ждала «Ласточка», появился на корабле лишь к полудню следующего дня. Высокий, худой, крепкий брюнет средних лет, судя по всему, испанец. Богатое платье, украшенное серебряными застежками, говорило о его состоятельности. Длинное страусовое перо украшало его широкополую шляпу. Он сдернул с руки кожаную перчатку с внушительными крагами и, сняв шляпу, учтиво поздоровался с капитаном. Тот жестом приказал боцману распорядиться поднять вещи пассажира на борт.

— На первый взгляд он кажется важной персоной, — заметил сеньор Осуна, — но его слуга… посмотрите, Лола, просто пират какой-то.

Атлетического сложения негр лет тридцати, с кольцом в левом ухе, ставил на палубу рядом с другими вещами хозяина миниатюрный кованый сундучок и обтянутый ярко-зеленой кожей ящик с пистолетами. Расшитая и украшенная золотыми пряжками портупея с двумя боевыми шпагами свалилась с сундучка. Стоявший рядом матрос услужливо поднял ее, и негр широко улыбнулся.

До слуха Осуны донесся разговор двух бомбардиров.

— Узнаёшь?

— Еще бы! И того и другого.

— Ты слышал? Их с трудом разняли. Оба уже были ранены.

— Мне до сих пор неясно, что могло сломать их дружбу?

— Просто этот слишком жаден. Ему подавай добычу, а Де ла Крус честный корсар. Другой причины нет.

— А что этот делал до «Каталины»?

— Говорили разное. Был грандом, колонистом, наемным убийцей, флибустьером…

— Но смел, как ягуар. Я видел его на дуэли…

Пронзительный звук дудки боцмана заглушил последние слова бомбардира.

Экипаж поспешил на свои места, и тут же послышался скрежет цепей о кабестан, свидетельствовавший о том, что «Ласточка» поднимала якоря.

— Положительно, не нравится мне этот новый пассажир, — сказал сеньор Осуна, видя, с каким интересом его спутница поглядывает на незнакомца, непринужденно беседующего на шкафуте[14] с капитаном.

— Отчего же, Томас? Мне он чем-то напоминает моего отца в молодости…

— Побойтесь бога, дорогая! Ваш отец благородный человек, а этот неизвестно кто! — воскликнул королевский инспектор. — Посмотрите хорошенько на его слугу. Типичный пират.

— Не забывайте, сеньор Осуна, что мы в колонии. Здесь вам не Европа, а Вест-Индия, — резко ответила Долорес и ушла в свою каюту.

Осуна еще долго стоял и раздумывал над строптивым характером молодой испанки, получившей воспитание в колонии. Отец Долорес ни на минуту не забывал, что его единственная и горячо любимая дочь росла в суровых условиях. Поэтому, как только девушке исполнилось шестнадцать, отец обучил ее скакать верхом на лошади в мужском седле, стрелять из пистолета и даже фехтовать облегченной шпагой.

За ужином капитан представил нового пассажира.

— Педро Гонсалес, негоциант. В прошлом бывалый моряк. Мне приятно иметь на борту такого спутника.

— Мне тоже приятно встретить такое общество, но было бы куда приятнее, мосье Дюгард, согласись вы доставить меня хотя в Санто-Доминго.

— При всем уважении к вам, дон Педро, это не в моих силах! Я и так из-за вас отклоняюсь от курса. Вы хорошо знаете, мой сеньор, что меня уже давно ждут в Марселе дети и жена. Не заставляйте меня, мой друг, искать опасных приключений. Что вы! Эти три года… Гаити! Багамские острова! Нет, дон Педро, дальше пролива Мона ни на кабельтов! — взволнованно повторил капитан, а Долорес незаметно разглядывала нового знакомого.

Его продолговатое лицо с живыми блестящими глазами, решительным подбородком, выдающимися скулами и тонкими усиками над выразительными губами вызывало симпатию.

— Кто бы мог подумать, мосье Дюгард, что старость делает с храбрецами! — недобро усмехнулся дон Педро.

— И не уговаривайте! Далее пролива Мона ни шагу. Кому нужны встречи с этими…

Долорес быстро подняла глаза на капитана, и он осекся на полуслове.

— Вы имеете в виду пиратов, капитан? — спросила девушка, спокойно вытирая пальцы о салфетку.

— Уверен, что в присутствии сеньориты не следовало бы касаться подобных тем, — решительно вступил в разговор сеньор Осуна. — Тем более, что сегодня они — больше легенда, чем реальность. Хотя… — Инспектор внимательно поглядел на коммерсанта.

— Ну, конечно! Нет сомнений! — засуетился капитан. — Сегодня можно плавать в этих местах так же спокойно, как по реке Эбро, например, или по Сене.

— Так это из-за вас мы изменяем курс и удлиняем наше путешествие на целых десять дней? — обратился Осуна к Гонсалесу. — А можно полюбопытствовать, какие у вас в Сан-Хуане дела?

— Ищу корабль, который через месяц мог бы перевезти мой груз в Испанию. По пути в Сан-Хуан мы зайдем в ряд портов, где я сделаю необходимые закупки.:

— И таким образом «Ласточка» прибудет к месту назначения не на десять дней, а на две недели позже, сеньор Осуна, — заметил капитан.

— А почему бы вам, мосье Дюгард, действительно не помочь дону Педро? — сказала Долорес — Сеньор Осуна не очень-то спешит, а я готова пожертвовать своим временем.

Капитан вопросительно поглядел на девушку, как бы желая понять, не шутит ли она. Королевский чиновник закусил губу. Коммерсант бросил на Долорес взгляд, полный благодарности.

— Мадемуазель, вы еще так молоды, что вам непонятно чувство женщины, которая не видела своего мужа полных шесть лет. Каждый день опоздания для нее пытка. А мои бедные дети…

— Сеньорита, я признателен вам за ваше участие, — перебил капитана дон Педро, — но мосье Дюгард прав. Он и так сделал для меня много. Однако в жизни настоящих людей всегда находится выход из любого положения. — Гонсалес поднялся из-за стола, поправил рассыпавшиеся по плечам волосы блестящего черного парика и учтиво поклонился присутствующим: — Прошу меня извинить. Этот день был тяжелым, — и вышел из кают-компании.

— Странный он все-таки, этот дон Педро, — сказал ему вдогонку Осуна.

Капитан промолчал, он только еще ниже опустил голову и погрузился в свои невеселые мысли.

По пути в Сан-Хуан «Ласточка» заходила во все без исключения порты. Педро Гонсалес каждый раз сходил на берег, но отсутствовал не более чем два — три часа. Как только он возвращался, капитан Дюгард тут же ставил полные паруса. Иногда королевский инспектор съезжал на берег вместе с коммерсантом, и тогда сеньор Осуна издали наблюдал за тем, как их элегантный пассажир общался в порту с явно подозрительными типами, которые, конечно, не могли иметь никакого отношения к коммерции.

Однажды, подпоив бомбардира, сеньор Осуна попытался выяснить, что тот знал о загадочном коммерсанте. Но бомбардир от первого же вопроса сразу отрезвел и только сказал:

— О! Он знает дело, как вы своего короля, сеньор. С ним шутки плохи! «Море, деньги, ром и девы Братьям берега милы…» — запел он одну из песен «Береговых братьев»,[15] хитро подмигнул, встал и, пошатываясь, пошел из таверны.

Однако сеньору Осуне этого оказалось достаточно. Вечером того же дня в кают-компании он завел разговор с коммерсантом.

— Скажите, сеньор Гонсалес, в Бас-Тере я видел вас с людьми, которые совсем еще недавно, как мне сообщил один мой знакомый, были пиратами. Что, разве теперь модно вести с ними торговлю?

— Модно? Не скажу. А вот что это выгодно — бесспорно. Могу сообщить вам, что многие из светлейших грандов, ныне преуспевающих в Мадриде, составили свои богатства именно потому, что тайно торговали с ними.

— Однако вы, как я вижу, еще и фантазер! — Осуна выпрямился и гордо вздернул голову.

Не обращая внимания на его пренебрежительный тон, Педро Гонсалес спокойно продолжал:

— А что касается слов «были пиратами», то здесь, сеньор Осуна, в этих землях, это не имеет никакого значения. И это хорошо! Вам, гостю, подобное не понять.

— Где уж мне! — вспылил королевский инспектор. — Я ведь никогда не знал черного цвета их флага.

Долорес хотела было что-то сказать, но Педро Гонсалес ее опередил:

— Да! Чтобы удовлетворить ваше любопытство, скажу вам, я плавал под флагом славного Дюкасса,[16] когда он был флибустьером. Сейчас он французский адмирал и защищает от англичан владения вашего величества.

— Вашего, вы хотели сказать, сеньор.

— Пусть будет так! — Глаза Гонсалеса потускнели и на миг стали страшными, но Долорес не могла удержаться от вопроса.

— Так вы плавали с Дюкассом? Он заходил к нам в порт. Отец меня знакомил с ним. Расскажите про него, дон Педро. Пожалуйста…

— Так я и думал! — перебил ее сеньор Осуна. — Вы всего-навсего жалкий пират, выдающий себя за коммерсанта!

— Томас! — гневно вскрикнула Долорес.

— Сеньор Осуна! — Капитан поднялся со своего кресла. — Я бы попросил вас…

— Не утруждайте себя, мосье Дюгард. — Педро Гонсалес улыбался. — Прошу прощения, сеньор Осуна, это старая привычка: улыбка сама появляется при виде страха в чужих глазах. Однако смею вас заверить, пиратом я все же не был. Я сказал флибустьером, а еще точнее — корсаром…

— Какая разница?

— Большая! И вам, королевскому инспектору заморских колоний, стыдно не знать разницы между буканьером, флибустьером, корсаром и пиратом.

— Не сочтите за труд разъяснить.

— Как-нибудь в другой раз! Сейчас, однако, вам не лишне напомнить, что если «Ласточка» свободно плавает в этих водах и капитан Дюгард ведет ее без опасений, так этим в значительной мере мы обязаны Дюкассу и подобным ему смельчакам. Не королевские адмиралы очистили от пиратов Карибы.

— Очистили, да не совсем! — Капитан Дюгард перекрестился. — Еще разбойничают американец Боб Железная Рука, англичане Ганг и проклятый Злой Джон.

— Этих троих вполне достаточно. Хватило бы, собственно, и одного, последнего, чтобы вмиг сбить с вас, сеньор Осуна, ненужную здесь спесь, — миролюбиво заметил Педро Гонсалес.

— От Кампече до Тринидада и от Панамы до Багам не было более жестокого убийцы, лишенного жалости и всякого понятия о чести, — продолжал капитан. — Перед наживой его не останавливали ни мольба матери, ни просьба старика, ни заклинания девушки, ни даже взведенные пистолеты…

— Однако не слишком ли много страшных слов мы произносим в присутствии женщины, капитан? — прервал Дюгард а бывший флибустьер.

— О! Тысячу извинений, мадемуазель. Молю бога, пусть дьявол быстрее заберет Злого Джона в преисподнюю вместе со всеми его пиратами.

— Не надо говорить о пиратах. Но, дон Педро, все-таки расскажите про Дюкасса, — снова попросила Долорес.

Сеньор Осуна нервно кусал усы.

— Даю вам слово, сеньорита, до Сан-Хуана вы все узнаете о нем. А сейчас прошу извинить — я вас покину.

Большие фиолетовые звезды мерцали в глубоком черном небе. Гладь моря светилась блестками — то флюоресцировали морские водоросли, моллюски, планктон, поднявшиеся на поверхность.

«Ласточка» из-за почти полного отсутствия ветра едва двигалась вперед к Виргинским островам. К полуночи потянет бриз, он надует паруса, и бриг на хорошей скорости устремится к Пуэрто-Рико.

Педро Гонсалес любезно распрощался с капитаном, который вышел вслед за ним из кают-компании, сбежал по трапу на шкафут и пружинистой, чуть вразвалку походкой бывалого моряка направился на бак, где кто-то из матросов, свободных от вахты, играл на гитаре и пел прокуренным и пропитым басом.

Долорес, сухо раскланявшись с сеньором Осуной, ушла к себе в каюту. Там, не зажигая света, она подошла к окну. До нее донеслись обрывки грустной песни. Теперь пел приятный баритон, и Лоле показалось, нет, она была уверена, что голос принадлежал Педро Гонсалесу.

…Утро застало «Ласточку» в проливе Анегада. Солнце, жаркое уже с первых часов дня, поднималось над кормой. Кругом по горизонту не было видно земли.

Педро Гонсалес и Долорес стояли у правого борта полуюта. Девушка внимательно слушала своего собеседника. Он рассказывал о знаменитом французском флибустьере Дюкассе. Тот, уже будучи на службе у короля, то есть став корсаром, сыграл значительную роль в борьбе с пиратами Карибского моря, при помощи которых правительства Англии и Голландии вели борьбу с Испанией в целях захвата ее заморских колоний.

— Расскажите о себе, дон Педро, — попросила девушка.

— Непременно, сеньорита, но не сейчас. Нас приглашают к завтраку.

Завтрак еще не был окончен, когда в дверях каюты появился вахтенный. Он быстро подошел к капитану и что-то тихо ему доложил. Дюгард извинился и вышел. После завтрака Осуна, проводив Долорес до юта, поднялся на мостик. Капитан, не отводя от глаз подзорную трубу, внимательно наблюдал за неизвестным кораблем, который шел по левому борту в пяти-шести милях от «Ласточки», казалось, параллельным с ней курсом.

Рядом с капитаном спокойно стоял Педро Гонсалес.

Капитан опустил подзорную трубу.

— Что это за корабль? — спросил сеньор Осуна. Дюгард вместо ответа посмотрел на Педро Гонсалеса и молча протянул ему трубу. Затем сложил руки на уже округлившемся животике и стал прикидывать: «Ласточка» находилась не менее чем в двадцати часах хода от Сан-Хуана. Ближе была гавань Шарлотта-Амалия на острове Сент-Томас.

— Что вы скажете, дон Педро? — обратился он к коммерсанту. — Извините, сеньор Осуна, на ваш вопрос я ответить не могу.

По лицу капитана было видно, что он весьма озабочен, и Осуна, который хотел было уже вспылить по поводу неуважительного отношения к его персоне, сдержался, ожидая, что бывший флибустьер объяснит, что так разволновало капитана.

— Превосходный корабль, но… давно не стоял в доке. Капитану его некогда. Да он и боится зайти в хорошую гавань,

— Неужели вы подтверждаете мои подозрения? — Дюгард нервно заходил по пастилу мостика.

— К сожалению! И скажу больше: он идет вам наперерез.

— Будь проклят день его рождения! Карамба![17] И надо же случиться этому в мой последний рейс!

— Сеньор Осуна, нам предстоит опасная встреча. Вам благоразумнее всего пойти к вашей спутнице. Не пугайте ее, но не выходите с ней на палубу. — Бывший флибустьер не просил — он приказывал, еще внимательнее, чем прежде, разглядывая в подзорную трубу приближавшийся корабль. — Идите к ней! Своего слугу я поставлю у входа в каюту. Он знает свое дело.

Педро Гонсалес сложил трубу, передал ее капитану и дружелюбно положил руку на плечо Осуне.

— Умоляю вас, барон! Девото прав! Идите в каюту! — каким-то странным, чужим голосом заговорил Дюгард.

— Как вы сказали? Кто прав?

— Барон, это сейчас не имеет никакого значения. — Капитан сложил руки и поднес их к лицу.

— Именно сейчас это как раз и может иметь значение! Что вы намерены предпринять, капитан? — Педро Гонсалес, которого Дюгард назвал Девото, улыбнулся. — Прошу вас, как друга, сеньор Осуна, будьте благоразумны. Спуститесь в каюту к девушке, зарядите свои пистолеты и ждите.

Осуна пожал плечами и направился к трапу.

— Так что вы намерены делать, капитан? — спросил бывший флибустьер и крикнул вниз: — Бартоло! Бартоло! Живо ко мне!

— Неужели нет ни одного шанса, что вы ошибаетесь, Девото? — Капитан надеялся на чудо.

— Вы же сами превосходно знаете, что это Злой Джон.

— Что же делать?

— Обороняться или уходить!

— Четырнадцать пушек против сорока четырех! Вы, Девото, стоите много, но преимущество почти в сотню человек вам с моими людьми не одолеть.

— Тогда… — Девото задрал голову и — поглядел в небо, где собирались кучевые облака, — тогда, будь я на вашем месте, я бы поставил полные паруса и круче взял бы бейдевинд. Джон не догонит вас.

— Но этим румбом мы проскочим Пуэрто-Рико и бог весть когда увидим землю.

— Оторветесь и, взяв на север, обойдете остров со стороны пролива Мона.

— А если бриз спадет? — Голос капитана заметно дрожал.

— Тогда сражаться! Иного быть не может. Ни я, ни вы, надеюсь, давно не верим в чудеса.

— Поверну обратно. Укроемся в Шарлотте. На этом курсе, может, встретим кого…

— За два часа? Я очень сомневаюсь, милейший Дюгард. А за это время Джон будет у вас на юте.

— Типун вам на язык! Рулевой! Право руля! Курс на Сент-Томас.

Девото отвернулся, чтобы скрыть от капитана радостную улыбку. Почувствовав, что «Ласточка» совершает крутой разворот, циркуляцию, как выражаются моряки, свободные от вахты члены экипажа высыпали на палубу. Они смотрели на корабль, от которого — ни у одного из них не было сомнений — «Ласточка» стремилась уйти как можно быстрее.

Капитан отдал распоряжение поставить все паруса и принялся следить в трубу за «Злым Джоном». Через минуту Дюгард сложил трубу. На его лице была написана растерянность.

— Да, Девото, вы были правы и на этот раз. Теперь надо обороняться. Но как? Как я стану это делать против его сорока четырех пушек крупного калибра?

— Иной раз дело не в размере калибра, а… в размере храбрости. Вас покинула смекалка, милейший Дюгард. Надо сражаться. — Девото сбросил с себя камзол, снял парик — его собственные волосы были намного чернее и более блестящие. Он перекинул перевязь портупеи, принесенной ему Бартоло, через плечо, повязал пояс, за который заткнул оба пистолета и кинжал. Перчатки положил на сборку мостика.

— Что теперь придется сражаться, мне ясно. Но как? Как, сеньор Девото?

— Сколько у вас людей?

— Тридцать восемь. С вами, инспектором и девушкой — сорок один! У «Злого Джона» не менее двухсот!..

— Чуть более и в чистом преимуществе…

— О боже, спаси и помилуй! В последний раз! — забормотал капитан. Ему было стыдно своей растерянности перед Девото, для которого встреча с английским пиратом была несравненно опаснее. Бывший флибустьер держался хладнокровно и спокойно.

— Дайте мне командование артиллерией, капитан, и мы славно сразимся с ними. Среди экипажа я видел отличных бомбардиров. Решайтесь же!

— А может, сдаться? Так будет лучше.

— Конечно! Но не без боя. Ну, решайтесь же, капитан! — повысил тон Девото, явно желая, чтобы его услышала команда.

— Будь по-вашему…

— Бартоло, к дверям каюты сеньориты! И чтоб ни одна живая душа туда не проникла.

Негр выхватил из кожаных ножен длинный мачете и бросился к кормовому люку. Из-за его пояса торчали рукоятки пистолета и испанской даги.

— Приготовить орудия к бою! — Девото перегнулся через перила мостика.

Матросы не двигались.

— Бомбардиры, исполнять приказания Девото! — распорядился капитан. — В его руках наша с вами судьба!

Девото не без удовольствия отметил, как человек десять из экипажа сорвались с места и понеслись к своим боевым номерам.

— Приготовить орудия к бою! Запалить фитили! — крикнул им вдогонку Девото. — Мосье Дюгард, спасибо за доверие! Но одни мои руки не решат сражение в нашу пользу. Я сделаю все, чтобы залп был прицельно точным. Однако ваш корабль и наши жизни в равной степени зависят и от ваших команд. Поставьте мне «Ласточку» так, чтобы я мог направить весь залп в ватерлинию «Злого Джона». Только тогда мы сможем праздновать победу! Спокойствие и смелость! Верьте в себя, а я не подведу! — с этими словами Девото пересек шканцы и скрылся в люке, ведущем в боевую рубку.

Через четверть часа пушки уже были готовы. Почти у каждой стоял артиллерист с тлеющим фитилем в руках. Девото отдал нужные приказания и приник к амбразуре одной из кормовых бойниц. «Злой Джон» настигал их быстрее, чем можно было предположить. Когда фрегат и «Ласточку» разделяло не более четырех кабельтовых, Девото отдал приказ:

— Раздуть фитили! Прямой наводкой по ватерлинии правым бортом! Товсь!

Но «Ласточка» не ложилась на разворот. Девото закусил губу. «Неужели капитан струсил? — подумал он. — Нет, он ждет первого залпа, чтобы бригу было безопаснее сближение с фрегатом. Рискованно, но смело!»

Его размышления были прерваны небольшим белым облачком, оторвавшимся от бушприта, словно носовое украшение — разверстая пасть дракона выпустила клуб дыма. Звук выстрела послышался одновременно с взметнувшимся не более чем в ста футах от «Ласточки» столбом воды. Девото перебежал к ближайшей амбразуре правого борта. Дальнейшее промедление капитана Дюгарда граничило с поражением. Теперь «Ласточка» могла стать легкой добычей пирата или отправиться на дно.

Второй выстрел был более точным — водяные брызги обдали правый борт.

— Капрал! — позвал Девото старшего бомбардира. — Передайте капитану Дюгарду, если он немедленно не уберет. Марсели и не положит право руля, через две минуты все будет напрасно.

Капрал помчался наверх и принес неутешительный ответ капитан:

— Это ничего не даст! Потом нам ни за что уже не лечь на прежний курс!

Видя, что единственный шанс, который мог спасти «Ласточку», уже не может быть использован, Девото оставил артиллерийское помещение и поднялся на мостик.

Марсель фок-мачты «Злого Джона» скользнул вниз и тут же был поставлен вновь, снова снят и опять поставлен. Командир фрегата приказывал бригу лечь в дрейф.

— Превосходно! — прокричал Девото. — Капитан Дюгард, ради ваших детей, смените галс. Отдайте приказ, и «Злой Джон» не станет стрелять. Мы подпустим его, вы снова смените галс, а за остальное я отвечаю. Мы разнесем его борт в щепки!

Капитан Дюгард, старый морской волк, растерялся. Он не отдал ни одного из распоряжений и тем самым лишил себя всякой надежды на спасение.

— Капитан, ложитесь в дрейф или я проткну вас! — Девото выхватил шпагу из ножен. — Распорядитесь, а я одним залпом отправлю к дьяволу мачты фрегата, и мы уйдем!

— Убрать марсели! Право руля!

Дальнейшие команды капитана Девото уже не слышал. Он стремглав бросился к орудиям.

Но было поздно. «Ласточка» вздрогнула, как если бы с ходу наскочила на риф. Третий выстрел со «Злого Джона» был точным — ядро угодило в корму брига. Он накренился и начал поворот. Однако Джон Мэтьюз был опытным моряком. Как только он увидел, что «Ласточка», перед тем как лечь в дрейф, меняет галс, тут же отдал нужную команду, и «Злой Джон» ушел из-под обстрела «Ласточки».

Джон Мэтьюз, бывший английский капитан, поначалу исправно служивший корсаром королю Эдуарду, затем порвал с ним и стал грозным пиратом на Карибах. Его мало кто знал по имени. За свою жестокость и мстительность он был прозван Злым Джоном. Свое прозвище он дал фрегату и принялся совершать еще более дерзкие набеги и кровавые дела.

Четвертый выстрел крупной картечью был направлен в оснастку «Ласточки». На палубу повалились обломки рей, обрывки вантов, фалов, падали дымящиеся куски парусины. «Злой Джон» убрал паруса и шел на абордаж.

— Здесь больше нечего делать! Марселя вашему капитану не видать! — крикнул Девото, и, прежде чем капрал успел открыть рот, бывший флибустьер уже выскочил из галереи.

Подбежав к каюте, у которой стоял Бартоло, он приказал:

— Немедленно сюда мою одежду! — и толкнул дверь.

Он вошел так неожиданно, что сеньор Осуна вскинул пистолет и выстрелил, но Девото вовремя отпрянул в сторону.

— Браво! Сеньор инспектор! Только вам это оружие уже ни к чему. Бой проигран! Сопротивление бесполезно!

— Я знал, что вы с ними заодно! — крикнул Осуна, лицо его налилось кровью и тут же побелело.

— Приберегите вашу глупость для дворца! Единственный, кто сейчас может спасти вас, так это я! — спокойно ответил Девото, принимая, свою одежду из рук Бартоло.

— Томас, зарядите мне пистолет! Я не отдамся им живой! — решительно сказала Долорес.

— Доверьтесь мне, сеньорита! Я думаю, что смогу найти выход. — Девото, удивленный храбростью девушки, впервые пристально поглядел на нее и улыбнулся.

— Чтобы дороже нас продать, — не унимался Осуна, продолжая перезаряжать пистолет.

— Замолчите или я вас отправлю на тот свет! Прошу вас, сеньорита, доверьтесь мне. Слушайтесь меня во всем и делайте только то, что я скажу.

— Томас! Возможно, сеньор Педро прав. Другого выхода у нас нет. — В голосе девушки прозвучала волевая интонация.

— Какой он сеньор Педро! Он Девото — флибустьер и пират.

— Да! Но, клянусь небом, сохраню вам жизнь! — Девото хотел сказать что-то еще, но ему помешал оглушительный треск.

«Ласточку» качнуло, прозвучал мушкетный залп, послышались дикие вопли тех, кто шел на абордаж.

Девото уже надел свой парадный камзол. Искусно расшитая нежно-голубая батистовая рубаха, рукава и ворот которой заканчивались пышными блондами, оттеняли его смуглые лицо и руки. Он был спокоен, взгляд его — торжествен, словно он собрался на званый обед, а не ждал появления разъяренных пиратов.

С палубы неслись звуки пистолетных выстрелов, звон скрещивающихся шпаг, воинственные выкрики, стоны. Девото одернул портупею, натянул перчатку.

— Итак! В последний раз прошу: доверьтесь мне! Вот вам, сеньорита, моя рука. Слово Девото никогда не пахло предательством и изменой!

Вместо ответа Долорес подошла к Девото и доверчиво прижалась к нему.

— Сеньор Осуна, теперь ваша жизнь и жизнь Долорес в ваших руках. Помните об этом!

Королевский инспектор хотел было что-то сказать, но Девото сделал знак. Совсем рядом с каютой раздался сухой пистолетный выстрел и топот людей, мчавшихся по коридору. Дверь резко распахнулась, и в нее ввалились пираты. Осуна и стоявшая рядом с ним Долорес прижались к стене каюты, Бартоло сделал шаг к двери, загородив собой Девото. Увидев, как спокойно пассажиры встретили их появление, ворвавшиеся в каюту опешили.

Долорес окинула пиратов быстрым взглядом. Все они были полуобнажены, с яркими платками на головах, босые.

— Женщина! — крикнул кто-то из морских разбойников, и это слово прозвучало словно призыв.

Пираты рванулись вперед. Бартоло с мачете в руках отступил и принял боевую стойку. Девото, положив ладони на торчавшие из-за пояса пистолеты, громко, но спокойно произнес:

— Стойте! Продырявлю череп любому, кто сделает хоть шаг! Я — Девото! Пригласите сюда вашего капитана!

Оттолкнув маленького кривоногого пирата, вперед вышел здоровенный толстяк, из левого плеча которого струилась кровь, в правой руке он держал абордажную саблю.

— Девото был храбр! Знал многое, но чтобы он умел воскресать из мертвых? Я что-то об этом не слыхал. Ха-ха-ха!

— Не понимаю тебя. Объясни!

— Девото был убит на дуэли своим другом.

— Я был ранен, но не убит, как видишь.

— Что? Послушайте, он настаивает! Ха-ха! У Девото в венах текла голубая кровь. Давайте-ка, братья, пустим ему ее и посмотрим.

— Зачем же так? — Девото был спокоен, более того, он вел разговор с пиратом, как если бы был его другом. — Давай лучше поглядим, кто из нас первым выхватит пистолет.

— One, two… — Кто-то из пиратов принялся считать. — Three!

Толстяк только успел наполовину выдернуть из-за пояса штанов пистолет, как дуло, направленное на него, заплясало перед его глазами.

— Семь тысяч дьяволов! — Пират замер от удивления, а Девото не спеша отправил пистолет обратно за пояс.

— Здесь не очень-то удобно, но мы можем скрестить и шпаги. Я доставлю тебе удовольствие узнать, как фехтует Девото, возвратившийся с того света…

Кто-то из пиратов засмеялся.

— Если ни Девото, то скажите, кто спас вам жизнь на острове Пинос? — спросил пират, стоявший у самой двери каюты.

— Слуга моего друга.

— А что было с ним в Монтего-Бей?

— Он попал в плен, но я спас его от верной смерти, переодевшись в английского офицера.

— А как его зовут? — не сдавался пират, хотя по его тону чувствовалось, что этот вопрос был последним.

— Бартоло! Вот он! Он здесь, со мной… — Девото указал на негра. — Довольно! Лучше иди за своим капитаном.

— А что у вас произошло с Де ла Крусом? — Теперь вопрос задал кривоногий пират.

— Это не твоего ума дело. Расскажу капитану. Если он сочтет нужным, узнаете и вы.

— Идите! Ну! — Бартоло стал наступать на пиратов, и они попятились.

На палубе уже было тихо. Те, кто сопротивлялся, были перебиты. Бедный Дюгард лежал, приткнувшись к перилам мостика, с раскроенной головой. Пираты выносили из кают и трюмов вещи и сваливали их на палубе в кучу.

— Первое сражение выиграно. И неплохо! — Девото ласково поглядел на Долорес — Но помните, по-прежнему все зависит от вас. Вы должны делать все, что я скажу.

Посыльный Злого Джона появился через четверть часа. Очевидно, капитан пиратов пожелал вначале выслушать доклады своих главарей о захвате «Ласточки».

— Приказано вам пройти в кают-компанию, — пренебрежительно сказал здоровенный детина и уставился на Долорес.

Первым к выходу двинулся Бартоло, за ним Девото, но на палубе, под взглядом более чем двух сотен алчных глаз, он учтиво пропустил девушку с инспектором вперед.

В кают-компании, в кресле капитана Дюгарда, восседал Джон Мэтьюз собственной персоной.

Одного взгляда на этого человека было достаточно, чтоб почувствовать страх и отвращение.

Маленькие, темные, быстро бегающие глаза сидели глубоко под нависшими густыми бровями и низким, испещренным глубокими морщинами лбом. Темно-каштановые сальные волосы ниспадали до плеч, скрывая огромные уши и делая лоб Злого Джона еще более узким, чем он был на самом деле.

Когда он говорил, тонкие губы обнажали редкие, прокуренные до черноты зубы. Длинный нос был загнут и походил на клюв огромной хищной птицы. Под ним щетинились грязные рыжие усы.

Легкие туфли, ярко-синие панталоны и кремовая рубаха, расстегнутая от ворота до пояса, составляли его одежду.

Предводитель пиратов был с ног до головы забрызган кровью. Шпага, которой он мастерски владел, лежала у него на коленях.

— Вот это встреча! — Злой Джон растянул свои тонкие губы в подобие улыбки. Его маленькие глазки на миг остановились и впились в Долорес.

— Я рад этой встрече, Джон! Скажу больше, я ее искал. Во всех портах, куда заходила «Ласточка», я спрашивал, как найти тебя…

— Какое совладение! И я, с тех пор как поклялся рассчитаться с тобой за Веракрус, с нетерпением ждал того же…

— То было в честном бою, — спокойно продолжал Девото, не обращая внимания на то, что тон Злого Джона становился зловещим. — Теперь разговор пойдет о деле…

— Но на сей раз никакая уловка тебе не поможет, испанская гиена. Прибью гвоздями к палубе. На ней и высохнешь.

Девото почувствовал, как Долорес задрожала. Он положил руку ей на плечо и, чуть повысив голос, ответил:

— Мог бы найти более удачное сравнение. Но где уж тебе? Ты, Злой Джон, тем всегда и отличался, что запах крови мешал тебе разумно рассуждать. Я искал тебя и знаю, что это тебе хорошо известно. Клянусь самым дорогим, что у меня есть, — и Девото, покосившись на Осуну, ибо минута была решающей, нежно привлек к себе девушку, — на сей раз речь пойдет о таком деле, которое могло бы быть по плечу твоему тезке Моргану, Олонесу или нам с тобою вместе. Дело твое… Последний раз говорю тебе, что я шел на «Ласточке» в Пуэрто-Рико только за тем, чтобы встретить тебя.

— Для того чтобы я сдержал свою клятву: отрезал тебе руки, ноги и высадил в Гаване?

— Заодно уж и язык, чтобы я никому не смог рассказать о том, какой ты кретин и как ты потерял несметные богатства из-за своей тупости, что ты из-за слепой мести не желаешь видеть счастья, которое само плывет к тебе в руки?..

— Довольно слов! О чем речь? — перебил его Злой Джон.

— О двух галеонах, полных серебра, драгоценностей и золота!

В кают-компании воцарилась такая тишина, что было слышно, как сеньор Осуна перевел дыхание. Пираты ждали, что скажет их предводитель. Злой Джон задержал свой взгляд на лице Девото. Тот понял смысл немого вопроса.

— Через месяц они поднимут паруса…

— И ты их поведешь… — В голосе Злого Джона звучала ирония. — Откуда тебе это известно?

— Поведу их не я, а Де ла Крус Поэтому я и знаю о дне и месте сбора каравана.

— Клянусь святым Патриком! С ним я тоже рано или поздно повстречаюсь.

— Но не в этот раз. Я позаботился, чтобы в нужном месте его «Каталина» сбилась с пути и отстала. Только так мы сможем проскочить к каравану…

— И твой друг заодно с нами?..

— Не делай вида, что ты не знаешь о нашем разрыве. Я решил покончить с морем. Но мне нужна последняя хорошая добыча. Настоящая! Чтобы до конца дней хватило. И этот караван я не упущу! — Девото говорил с таким вдохновением, что оно передавалось находившимся в каюте пиратам.

— Когда и где? — глухим голосом спросил Джон.

— Вот это другое дело. Но помни, никому, ни тебе, ни мне в одиночку не взять этой добычи… Там всего много… На всех хватит… С тобой вдвоем они у нас в руках. Ну, а насчет того, где и как?.. Не все сразу, дорогой Джон. Я доволен, что ты наконец понял… Я ведь не люблю дурацких шуток и если что-либо делаю, то делаю наверняка…

— Разорвал, говоришь… А доказательства? — глухо произнес Злой Джон.

Девото сделал быстрый шаг вперед. Джон положил руку на эфес шпаги. Все насторожились в ожидании того, что же сейчас произойдет. Девото распахнул камзол, одним движением руки расстегнул рубаху. Главарь пиратов и те, кто был рядом с ним, увидели почти под самым сердцем длинный свежий рубец.

— Если бы острие его шпаги не наткнулось на ребро и не скользнуло в сторону, ты никогда больше не видел бы меня и богатая добыча, которую теперь мы с тобой возьмем, уплыла бы в Испанию, — Девото говорил и застегивал рубаху.

— А это с тобой кто? — спросил Злой Джон, чтобы уйти от темы, так как знал, что Девото пока больше ничего не скажет — слишком много присутствовало в каюте людей.

— Моя жена, ее дядя и Бартоло. Не узнаешь «Черную скалу»? Кстати, вот тебе еще одно доказательство, что на «Каталине» вянут паруса, она гниет изнутри… — Но Девото не закончил.

— Жена?! — Злой Джон рассмеялся. — Что-то я не слышал, чтобы ты женился, а? Когда это она стала твоей женой?

— Недавно, когда осиротела. О ее отце ты, должно быть, слышал, губернатор Капо де Вальдеррама, — ответил Девото, голосом и всем споим видом давая понять, что сейчас его интересует совсем другое. — Об этом я тебе еще расскажу. Давай-ка решать, что делать дальше… У «Ласточки» ход быстрее, чем у тебя…

— Ну и что?

— А то, что у испанских кораблей он будет не меньше. К тому же они ждут попутного ветра…

— Погоди об этом… Вначале давай о деле. Где корабли? Сколько там золота? — Злой Джон заметил, как Девото обводит взглядом присутствующих. — Все на палубу! Том, ты садись рядом.

Пока пираты выходили из каюты, первый помощник Злого Джона — рыжебородый ирландец Том Гренвиль встал за спиной своего капитана. В руках Том держал медный корабельный гвоздь и занимался тем, что сгибал и разгибал его пальцами. Девото много слышал о храбрости и находчивости Тома, но никогда не думал, что самым заметным в его внешности будут голубые глаза. Они были чистыми и невинными, как у младенца, и могли ввести в заблуждение кого угодно.

— Бартоло! Проводи Долорес и сеньора Осуну в их каюты, — меж тем распорядился Девото.

— То есть как! — возмутился Злой Джон. — Кто распорядился, чтобы они не присутствовали при нашем разговоре?

— С твоего разрешения, капитан! — И Девото, подойдя к Долорес, ласково подтолкнул ее к выходу.

— Вот именно, а я разрешения не давал. — И, обращаясь к Тому, зло добавил: — Можно подумать, что он здесь капитан.

— Что касается моей жены, Джон, разреши все-таки мне самому решать, что ей делать. А потом, согласись, нам проще говорить о делах не в присутствии женщины. — Девото сказал это таким спокойным голосом, что Джон не нашел возражений.

— Хорошо! Так сколько там золота и откуда караван начнет свой путь? — спросил предводитель пиратов, когда они остались втроем.

— Золото и серебро в слитках, жемчуг, изумруды, другие драгоценные камни, всего на сумму не менее шестисот тысяч… на каждом. — Девото знал, какое впечатление эти его слова должны были произвести на пиратов, и поэтому сделал паузу.

Злой Джон, чтобы не дать своему собеседнику прочесть радость в его глазах, отвел их в сторону, Том от изумления открыл рот.

— Где они собираются? — спросил Джон, переведя дух.

— Оба галеона по двадцать восемь бортовых орудий охраняются двумя быстроходными фрегатами. Один из них — «Каталина» Де ла Круса. Он будет сопровождать караван до Санто-Доминго. Там, у губернатора, уже есть предписание: к каравану прикомандируют еще два боевых корабля. — Девото продолжал говорить, словно Джон и не задавал ему своего вопроса. — Сам понимаешь, что перехватить их следует до Санто-Доминго, или мы видели сокровище как упавшее в море ядро.

— Откуда они выходят? — Злой Джон начинал сердиться, но Девото, ничуть не смущаясь, ответил:

— Все в свое время, Джон. Все в свое время… Мы с тобой еще не договорились о главном. — И Девото, подойдя к шкафчику, раскрыл его, достал бутылку рома и три стаканчика.

— Прошу…

— Довольно! — Злой Джон с силой стукнул ладонью по столу. — Где собирается караван?

Девото спокойно разлил в стаканчики ром, поднял один, жестом руки дал понять, что пьет за здоровье присутствующих, и залпом отправил содержимое в рот.

— Зачем тебе, Джон, знать об этом, если мне все известно? Я проведу оба корабля к каравану. Мои люди задержат «Каталину» и дадут нам возможность незаметно приблизиться к галеонам. Остальное сделаешь ты со своими людьми. Таким образом, наше участие будет равным. Или ты хочешь действовать один?

Вопрос Девото застал врасплох пирата, и тот сдался:

— Ну хорошо! Твои условия?

— Вот это другой разговор. — Девото еще раз наполнил свой стаканчик: — Прошу за нашу встречу.

Том выпил, а Джон, не прикасаясь к стакану, спросил:

— Ну?

— На галеонах и фрегатах — «Каталина», сам понимаешь, будет выведена из игры — огневая мощь несколько больше нашей, но в общей сложности у них не должно быть более трехсот человек. Я думаю, что, пока «Каталина» подойдет, мы уже успеем выиграть бой.

— Ты что мне зубы заговариваешь? Чего ты тянешь? — неожиданно вспыхнул Джон и стукнул кулаком по столу. — Ида забыл, что я могу заставить говорить любого?

Девото с пренебрежением посмотрел на Злого Джона и медленно, растягивая слова, произнес:

— Будь я чуть глупее, за эти слова проткнул бы тебя, как индюшку, и выпустил на волю твою никчемную душонку…

— Что ты сказал? — Злой Джон схватил шпагу, а Девото спокойно сделал шаг назад.

— Только такой идиот, как ты, может подумать, что меня, Девото, можно силой заставить говорить. Ты хочешь потерять единственную возможность стать человеком? Золото, серебро и драгоценности, ты получаешь удовольствие от продажи вонючих камней по ценам в десять раз дешевле настоящей цены. Повтори еще раз, что ты сказал, и не видать тебе богатства, как своего затылка.

— Мой капитан, послушай! Ведь Девото не так уж несправедлив. В конце концов, он поступает, как поступал бы и ты на его месте. — Том понимал, что ссора не приведет к добру. Он подошел к Злому Джону и заискивающе посмотрел ему в глаза. — Он ведь Девото…

— Условия! Назови твои условия. — Злой Джон положил шпагу на стол.

— Пятая часть…

Том от удивления сел, а Злой Джон вскочил на ноги. Ни один мускул не дрогнул на лице Девото.

— Спокойно! Пятая часть мне и доля боцмана «Черной скале».

— Ну, знаешь! Тут и моему терпению приходит конец. — Том поднялся с кресла и выхватил из-за пояса пистолет.

— Твой выстрел вам обойдется в миллион, двести тысяч золотых дублонов.[18] — Девото скрестил руки на груди.

— Все это сказки, капитан. Одно твое слово, и он сейчас же закачается на рее. — Том распалялся все больше, но вовремя заметил, как Злой Джон застучал пальцами левой руки по подлокотнику кресла. Том и другие приближенные Злого Джона знали, что это был верный признак того, что их предводитель придумал нечто весьма забавное.

— Я уверен, что любой из вас потребовал бы ту же законную пятую часть. — Девото был непреклонен.

— Том, давай бумагу, чернила и перо. Послушаем, что дальше скажет сеньор Девото. — Злой Джон уселся поудобнее в мягком кресле капитана Дюгарда и выпил ром. — Позови Кейнса и двух матросов. Итак, твои условия…

Соглашение, которое подписали Злой Джон, Девото и в качестве свидетелей три представителя команды пиратов: боцман Кейнс и два матроса, было выработано в течение последующего часа. В результате Девото остался на «Ласточке» капитаном. Ему в помощники Злой Джон назначил Тома и боцмана Кейнса. Когда Девото отбирал девяносто человек в состав новой команды «Ласточки», Злой Джон, видя, как откровенно каждый из его людей стремился попасть под начало Девото, демонстративно покинул мостик и отправился на бак. Том догнал своего командира у грот-мачты.

— Джон, ты утратил здравый рассудок! Посмотри, что делается! Отдать ему под начало «Ласточку»! Он уйдет на ней…

— А ты зачем? Вместе с Кейнсом не спускайте, с него глаз.

— Но как ты мог согласиться на голую часть?

— Когда сокровища будут в наших трюмах, кто станет соблюдать условия этой бумаги?

Том с удивлением остановился.

— Что, не доходит? — На губах Злого Джона заиграла насмешливая улыбка. — Когда дело будет окончено, мы поговорим с ним другим языком. Тогда мы спросим с него за все… а сейчас выполняй его указания. Пусть он чувствует себя капитаном. Он сказал, что идем к острову Горда. Значит, караван должен собираться в Веракрусе или в Картахене.

— Да, но где?

— Что бы ни случилось, Том, встречаемся у западной стороны острова или в устье реки Коко. А если Девото не шутит, то нам всем хватит до конца нашей жизни. Игра стоит свеч.

К вечеру этого же дня «Ласточка» и не более чем в кабельтове от нее «Злой Джон» под полными парусами шли строго на запад. Те из матросов, которые не знали Девото, лично смогли убедиться в правдивости слов своих товарищей, отзывавшихся о нем с восхищением. Точные команды и требование быстрого и беспрекословного их выполнения позволили «Ласточке» освободиться от абордажных крючьев и отойти от «Злого Джона», не повредив ни одной реи, ни единого ванта. Палуба корабля блестела, на ней уже не было заметно следов недавнего кровавого сражения.

Впереди по курсу, над горизонтом быстро, словно поднимаясь из самого моря, росла плотная темная стена. По мере ее увеличения верхний край во многих местах разламывался на кучевые облака, к которым катилось становившееся пурпурным солнце. Начинался один из неповторимых по красоте карибских закатов — свидетельство скорого приближения осенних циклонов.

Вначале кармин коснулся тяжелой синевы далеких туч, затем весь западный участок неба заполыхал красками от бледно-розовой до ультрафиолетовой.

С наступлением сумерек ветер изменил направление и усилился. Девото переставил паруса. «Ласточка» увеличила ход, и сразу по палубе «Злого Джона» забегали матросы. Разрыв между кораблями заметно увеличивался, хотя пиратский фрегат тут же поставил все паруса, вплоть до кливеров и блинда.

На мостике «Ласточки» появился Том. У грота на шкафуте стояли Кейнс с двумя десятками пиратов.

— Что происходит? — недовольно спросил Том.

— Гренвиль, примите командование кораблем. Мне надо было кое в чем убедиться, — распорядился Девото тоном, не допускавшим возражений, и подошел к трапу.

— Хитрите…

— Нет. Но теперь я знаю наверное: не струсь Дюгард, вы догоняли бы его до сих пор и мне, чтобы увидеть вас, пришлось бы применять силу. Курс зюйд-вест до пересечения с шестнадцатой, а потом строго по параллели. И на полных парусах, но так, чтобы не отрываться от них. Желаю успеха. Прикажите боцману поднять меня с рассветом.

Внимательно проверив, как матросы несут вахту, Девото направился в кают-компанию. Там его с нетерпением ждали Долорес, королевский инспектор и Бартоло, спокойно сидевший у входа в каюту.

В это время в каюте шел разговор.

— Сегодня одному богу известно, что будет с нами. — Глаза Долорес блестели от слез.

— Вижу, что наконец здравый смысл начинает брать верх над вашим легкомыслием. В следующий раз вы не будете столь легковесны в суждениях о таких, как этот Девото. — Осуна налил из графина воды.

— В следующий раз… А будет ли он? — еще печальнее произнесла Долорес.

— Я же сразу пытался убедить вас, что этот Девото…

— А если будет… то лишь именно благодаря ему. — Девушка оживилась: — Да, если у нас и есть хоть один шанс, то он в руках Девото…

— У Девото? Этого гнусного пирата! Так ловко обманувшего капитана Дюгарда и нас с вами.

— В гибели капитана он не виноват, а нас с вами… Пока что он сохранил нам с вами жизнь…

— Неизвестно, для чего. — Осуна Недвусмысленно посмотрел на Долорес.

— Дон Томас! — вспыхнула девушка. — Для этого он прежде всего отправил бы вас на тот свет! А он сделал вас своим родственником…

— Лола! Дорогая, что вы говорите! За что вы меня обижаете? Меня, который вас так любит, что готов свою жизнь отдать за вас…

В этих словах была неподдельная искренность, и девушка в знак извинения протянула руку в сторону сеньора Осуны.

— Простите меня, Томас. Я меньше всего хотела вас обидеть, но вы иногда бываете так несправедливы.

— Несправедлив! Разве это то, что вы должны были увидеть во мне? — Осуна быстро приблизился к дивану, на котором сидела девушка, и взял ее руки в свои. — Никто другой на моем месте, любя вас так бескорыстно, не был бы столь незаслуженно осужден. Как можно мое беспокойство за вас принять за несправедливость по отношению к вам, дорогая Лола?

— Извините еще раз, Томас — Девушка повернула голову к своему собеседнику, и в ее глазах засветилась нежность.

— Разве мог я поступать иначе, когда смертельная опасность нависла над женщиной, которую я так люблю! — Голос астурийца перешел на шепот, и он попытался обнять девушку.

Долорес сжалась в комочек, ее лицо стало пунцовым.

— Что вы такое говорите, дон Томас? — Она резко оттолкнула сеньора Осуну. — Вы… вы… объясняетесь мне в любви? Сейчас?

— Сеньорита! — Королевский чиновник поднялся с дивана, делая вид, что рассержен.

В это время в дверь каюты постучали, и она распахнулась.

— Что здесь происходит? Никак, мои гости ссорятся? — спросил вошедший Девото.

Долорес сидела бледная, со сжатыми губами, а Осуна резко сказал:

— Как это понимать — ваши гости? Можно подумать…

— Можно подумать, что пока все идет, как я и предполагал. Я назначен капитаном «Ласточки», вы в относительной безопасности…

— Какую безопасность может гарантировать нам человек, силой захвативший место убитого Дюгарда? — с негодованием произнес Осуна.

Новый партнер Злого Джона смерил взглядом Осуну и медленно, чеканя каждое слово, произнес:

— В моем присутствии вы, сеньор Томас Осуна де Кастро и Лара, барон де Фуэнтемайор, можете рассуждать как вам заблагорассудится и говорить все, что только вам взбредет в голову, но малейшая глупость в присутствии посторонних, и я не ручаюсь за то, что вам удастся еще раз в этой жизни что-либо сказать или даже подумать. А вас, — Девото с легким наклоном головы обратился к Долорес, — прошу поверить мне на слово и напрасно не терзать себя сомнениями.

— Мы в вашей власти, — сказала она тихо.

— Вы хотите сказать, под моей защитой… Что касается власти, то она едина для всех. Все мы находимся во власти обстоятельств, Долорес, и я еще раз прошу вас…

— Нет, это я вас прошу обращаться к даме с большим уважением и не допускать подобной фамильярности. — Осуна вновь потерял над собой контроль.

— Вы беспредельно глупы, Томас, так как забываете, что Долорес моя жена, а вы мой родственник. И возьмите себя в руки, или вы действительно полагаете, что рея «Ласточки» не выдержит тяжести тела знатного вельможи, королевского инспектора заморских колоний? — Девото резко повернулся на каблуках высоких сапог и направился к двери. — Через полчаса прошу вас ко мне в каюту на ужин. За столом будут мои помощники. Рекомендую помнить о нашем разговоре.

Ближе к полуночи ветер утих. «Ласточка» медленно скользила по волне, и от этого на борту жара ощущалась с еще большей силой. Духота темной тропической ночи — звездной, но без луны — выгнала всех без исключения на палубу. Девото, который за прошедшие три дня сумел завоевать среди команды непререкаемый авторитет, находился с матросами на баке. Он рассказывал им очередную историю из жизни испанского королевского двора. Для подавляющего большинства матросов рассказы Девото казались сказками. Да и разве когда-нибудь какой другой капитан разговаривал так со своими матросами?

Помощник предводителя пиратов Том Гренвиль и боцман Кейнс не могли не видеть, что превосходное знание морского дела и товарищеское отношение к экипажу корабля вызывали уважение матросов и желание служить новому капитану верой и правдой.

Оба они, Гренвиль и Кейнс, сытно отужинав вместе с Долорес и сеньором Осуной, вышли на палубу и, прижавшись спинами к переборке, тихо беседовали. Уже последний матрос отправился отдыхать в свой гамак, а Гренвиль и Кейнс все продолжали разговор.

Не спалось и Долорес, которая за последние дни немного успокоилась. Причин тому было достаточно. Пока ей никто и ничто не угрожало, сеньор Осуна изменил свое отношение ко всему, стал малоразговорчивым, Бартоло был внимателен и предупредителен, пытался угадать любое ее желание. Он всегда находился рядом с Лолой: спал в гамаке, растянутом в коридоре рядом с входом в ее каюту, и сопровождал ее в прогулках по палубе.

В эту ночь, когда на корабле затихло, Долорес, изнемогая от жары, решила поискать прохлады на палубе. Но ей не хотелось тревожить Бартоло, и она проскользнула мимо него так осторожно, что он не проснулся. Оказавшись на палубе, она услышала приглушенные голоса и, чтобы ее не заметили, прижалась к борту. В это время потянул легкий бриз, и Долорес услышала обрывки фраз:

— …посмеемся над ним…

— …доля в двести сорок тысяч дублонов…

— …сказал, что поделит между нами…

— … Девото проиграет.

Услышав имя Девото, Долорес сделала несколько шагов вперед. Теперь она видела спины Гренвиля и Кейнса, которые тихо разговаривали. Ветер доносил к Долорес их голоса. Чувство страха гнало ее обратно в каюту, но еще более сильное чувство, природу которого она не могла определить, удерживало ее на месте.

— Однако знаешь, Кейнс, я все же думаю, Девото понимает, что Джону верить нельзя. Второго, как он, хитреца не сыскать на Карибах. Он или не нашел никого другого, с кем взять это богатство, или у него что-то свое на уме!

— А отчего ему нам не верить? — Боцман концом расстегнутой рубахи вытер грудь. — Он ведь гранд, флибустьер из старых — они уважали слово, тем более есть подписанный контракт. Нам только надо ничем не показывать вида…

— Да это уж точно. Он такая бестия… Пока сокровища не будут в трюмах «Джона», нам придется потерпеть, а уж потом… потом мы свое возьмем, Кейнс. Клянусь парусами «Джона», я сам лично попробую, насколько крепкие у этого испанца косточки.

От таких слов Долорес стало холодно. Она тихо прокралась к своей каюте и разбудила Бартоло. Сначала тот никак не мог понять, что так разволновало девушку, но как только ему стало ясно, что она требует позвать Девото, он тут же пошел за ним.

Внимательно слушая уже несколько успокоившуюся Долорес, Девото отметил ее бесстрашие и подумал, что, в отличие от королевского инспектора, она его союзница. У Девото было свое, особое отношение к женщинам — на то были веские причины, но, слушая Долорес и чувствуя ее неподдельное возмущение по поводу возможной измены, испанский моряк невольно поймал себя на мысли о том, что думает о девушке с уважением. Когда она закончила, он очень спокойно сказал:

— Сеньорита, вы уж извините, но погоду, как бы я ни старался, мне не переделать. Жара действует на всех удручающе… Вам, сеньорита, следует побольше отдыхать. В подобную жару, да еще ночью, может почудиться любое. Я только что выходил на палубу, там абсолютно никого нет. Бартоло, приготовь сеньорите примочки из апельсинового цветка.

— Но, сеньор… — попыталась возразить девушка.

— Не спорьте. Мой вам совет: постарайтесь побыстрее заснуть. Мои друзья — вне подозрений. Спокойной ночи!

Уходя, Девото сделал незаметный знак Бартоло. Этой же ночью в каюте капитана между ними состоялся разговор.

— Ты видел что-нибудь подобное? Вот мерзавцы! Нет, времена настоящих пиратов ушли в прошлое. Остались воры и бандиты, г- говорил Девото, расхаживая по каюте. — Будь особенно осторожен. Постарайся завтра же утром успокоить Долорес и посоветуй ей ничего не говорить Осуне. Будь с ней поласковей, Бартоло.

Рассвет встретил «Ласточку» неспокойным морем. Небо затянули рваные тучи. Налетевший внезапно ветер не принес ощутимой прохлады, но дул порывисто. Где-то, совсем близко, зарождался первый в этом году циклон. Девото, поднявшись на мостик, отдал команду. Боцман Кейнс повторил ее и тут же послал первого, кто оказался рядом, немедленно разбудить Гренвиля, который, очевидно, еще спал.

Через три минуты, не более, паруса на «Ласточке» заработали все до единого. Бриг словно напружинился и помчался вперед, незаметно набирая скорость и увеличивая расстояние между ним и «Злым Джоном».

Невооруженным глазом было видно, как на пиратском корабле забеспокоились. Матросы помчались на реи. Фрегат тоже поставил полные паруса, но «Ласточка» от него уходила.

В тот момент, когда Гренвиль, бормоча ругательства, поднимался по трапу, Девото отнял от глаз подзорную трубу. Он видел, как на фрегате бомбардиры уже готовили носовые пушки.

— Лево руля! Лечь в дрейф! Шлюпку на воду! Матросы поспешно исполняли команды Девото.

На «Злом Джоне» не сразу разгадали маневр «Ласточки», и, пока сняли паруса, фрегат проскочил мимо брига.

— Гренвиль, остаетесь за старшего! Я ухожу к Джону. Не корабль, а старое корыто… — Последние слова Девото уже произносил, приближаясь к штормтрапу.

Озабоченный вид, решительный приказ и быстрота действий Девото не дали Гренвилю узнать, что, собственно, задумал его капитан.

Когда Девото спрыгнул в шлюпку, Гренвиль проворчал:

— Бесноватый! Кейнс, старина, следи за ним дальше, а я пойду догляжу сон. — И Том отправился в свою каюту.

Через четверть часа Девото уже поднимался по трапу «Злого Джона». Его капитан в окружении старших по положению пиратов встретил Девото на шкафуте.

— Какая муха укусила тебя, испанец голубых кровей? Что ты еще задумал? Или пятая доля показалась тебе малой? Смотри, мое терпение может лопнуть…

— Я хочу обсудить детали наших общих действий и поговорить кое о чем серьезном, — ответил Девото, не обращая внимания на недружелюбный тон. В его голосе, спокойном и холодном, менее всего можно было услышать нотки страха.

— А! Ну, это другое дело… Пойдем в каюту. Нед, Билл и ты, Фред, послушаем, что он нам сегодня скажет.

На большом, давно не мытом дубовом столе кают-компании «Злого Джона» валялись пустые бутылки и остатки еды. Девото сел в кресло, оглядел присутствующих и, обращаясь к Джону, сказал:

— Возможно, ты и сам понял, зачем я дважды на «Ласточке» ставил полные паруса. Командуй ею я вместо Дюгарда, ты бы по сей день догонял меня, если б, конечно, давно не был бы отправлен на дно морское. К грязному днищу твоего фрегата давно не прикасалась рука плотника.

Джон сначала растерялся, но потом нагло расхохотался. Его поддержал молоденький шкипер. Второй помощник Билл и боцман Фред внимательно слушали, что еще скажет Девото.

— Ты всегда казался мне хвастуном, чванливый испанец! Но это уже слишком! Ты станешь говорить о деле или…

— Или ты прежде поглядишь на Билла и своего верного Фреда. Они не смеются, Джон.

— Что?!

— А то, что они умнее тебя и понимают, насколько в деле, которое мы с тобой задумали, важен ход твоего корабля. Внезапность! Быстрота в атаке!

— Ты еще меня не знаешь! И что ты можешь сказать о «Злом Джоне»? — Предводитель пиратов был полон самоуверенности, но уже перестал смеяться.

— Я твердо знаю одно: сегодня «Злой Джон» не способен принять участие в деле, которое нам предстоит. А проигрывать его я не желаю. И тебе не советовал бы рисковать и вести своих людей на заведомую гибель…

— Но ты же сам говорил, что они лишь чуть сильнее нас.

— Да, однако гораздо маневреннее.

— Что ты предлагаешь? — Злой Джон начинал терять терпение.

— Уравновесить шансы.

— Как?

— Почистить днище.

— Сейчас предлагаешь килевать?.. — Губы Злого Джона побелели от бешенства, он медленно поднялся.

— Да! Другого выхода у тебя нет! И это мое условие.

— Что? Кто здесь капитан? Ты, никак, опять вздумал командовать! Клянусь святым Патриком, я отправлю тебя к праотцам и один разобью этих испанцев.

Шкипер Нед больше не улыбался, второй помощник Билл опустил глаза, а на широком, покрытом шрамами лице боцмана Фреда зашевелились густые брови.

— Встань! — заревел Джон. — Встань, и я выпущу твою голубую кровь из вен!

— Вижу, ты не согласен, — не обращая внимания на ярость Джона, так же спокойно, как и прежде, сказал Девото. — Тогда поставим точку. Сражения не будет. Сокровищ тоже. Поворачивай на Ямайку. Высадишь меня в Кингстоне и делай что знаешь.

— Как? — Теперь со своего места поднялся Билл, глаза его стали краснее тамаринда.[19] — Что это значит, Девото?

— А то, что, если твой капитан заведомо намерен потопить фрегат и отправить тебя и еще три сотни душ в царство Нептуна, я в эту игру не играю.

Джон сделал шаг в сторону и выхватил шпагу из ножен.

— Повтори! — прорычал он.

— Джон, а что подумают твои люди? Не выживаешь ли ты из ума! Что скажешь команде? Разделался со мной только за то, что я предлагал тебе лучше подготовиться к сражению, предлагал сделать самое необходимое, чтобы сохранить фрегат и жизнь людям. Дай мне поговорить с ними, и я погляжу, кто здесь станет главным. Если бы я к этому стремился, то давно принял твой вызов. Вместо этого я выслушиваю, как последний трус, твои угрозы, которые в другой раз не потерпел бы ни от кого на свете.

— От меня стерпишь! Ты у меня на корабле. Выходи на палубу… Вздерну!..

— Но не раньше, чем ты ответишь за свои слова! — Девото встал и принялся стягивать перчатку.

— Ну зачем, капитан, портить то, что так хорошо началось? — Боцман Фред приблизился к стоявшему у кресла Девото. — Тем более, клянусь нашей дружбой, на сей раз испанец прав.

— И ты с ним заодно? — Злой Джон заскрежетал зубами.

— И я, Джон! — Всегда рассудительный, второй помощник Билл положил руку на плечо Злого Джона: — Ты настаиваешь и идешь на риск. Девото прав. Вот только когда сделать? Нужно время…

— Оно у нас есть. Месяц без малого. День встречи с караваном — 20 сентября.

— Где? — Глаза Джона были полны ненависти.

— А, нет! Я пришел к тебе, чтобы рассказать все, но после такой встречи ты у меня подождешь, Джон. Или ты думаешь, что у меня в венах течет не кровь, а вода?

— Хорошо! — Джон опустился в свое кресло, схватил недопитую кем-то рюмку, осушил ее и, глядя на шкипера, забарабанил пальцами по грязному столу. — Хорошо! Я много о тебе слышал, но чтобы ты был…

— Ну зачем ты опять начинаешь, Джон? — Фред взял бутылку, поставил перед Девото чистую рюмку и налил ему и Джону рома. — Поговорим о деле…

— Ты прав, Фред. Поговорим. Так что ты предлагаешь, Девото?

— Сейчас идем к островам Каратаска. С западной стороны там есть небольшой необитаемый островок с заливом. Залив, вход в него, обширный пляж скрыты высоким густым лесом, есть питьевая вода, необходимый строительный материал, птицы, черепахи. Но главное… — Девото несколько повысил голос, — главное — этот островок находится не более чем в двух — трех днях хорошего хода от места встречи.

— Что скажешь, Билл? И ты, Фред, что думаешь по этому поводу?

— Я однажды отсиживался на этих островах с полгода. Для нашей цели лучше не придумать, — ответил Билл.

— Вокруг на много миль ни души, — заметил Фред.

— Тогда будем считать, что договорились.

— Вот видишь, Джон, когда ты начинаешь думать, с тобой приятно иметь дело.

Девото поднял свою рюмку, Злой Джон свою, они выпили и мирно расстались.

Когда шлюпка, увозившая Девото на «Ласточку», отвалила от борта «Злого Джона», его капитан процедил сквозь зубы:

— При всей своей хитрости этот испанец не знает, что его ждет.

Самый придирчивый осмотр бухты, пляжа, леса и всего побережья не дал Злому Джону возможности к чему-либо придраться. Место для скрытой стоянки двух кораблей и килевания одного из них было выбрано как нельзя удачнее.

Узкий вход в чистый от кораллов, довольно глубокий и просторный залив изгибался, чем скрадывал бухту от взоров с моря. Створы бухты — левый, сплошь покрытый подступавшими вплотную к воде мангровыми зарослями и лесом, правый, обрывистый, с нависшим над водою утесом, — также надежно укрывали похожий на лапу гигантского якоря залив. Растянувшийся не менее чем на три четверти мили широкий песчаный пляж искрился под лучами солнца. На нем лежали огромные кагуамы — зеленые суповые черепахи, важно расхаживали розовые фламинго, отдыхали после утомительной охоты длинноклювые пеликаны, чистили свои перышки цапли. Все это пернатое царство насторожилось и пришло в движение, когда с шумом и плеском ушли на дно якорные цепи. За пляжем зеленой стеной стояли рощицы кокосовых пальм, за ними шли холмы, чередуясь с ложбинами, где буйствовала тропическая растительность.

Злой Джон не желал терять ни часа. Как только корабли были поставлены на якоря, он половину своей команды немедленно отрядил на берег. Там началось строительство крепких плотов, на которые предстояло разгрузить пиратский фрегат. Вторая половина экипажа занялась подготовкой к разоружению корабля.

К следующему вечеру на берегу были построены длинные бараки, навес для столовой и бунгало для Злого Джона. За три дня с фрегата сняли все, что можно было снять, и команда съехала на берег. Началась подготовка к самому сложному делу — вытягиванию корпуса на сушу.

Предводитель пиратов созвал своих помощников на совет. Гренвиль и Кейнс прибыли первыми. Их беспокоило то, что Девото оставался на корабле и команда «Ласточки», принимавшая днем участие во всех работах, на ночь возвращалась на борт судна. Помощники Злого Джона, видя, как быстро Девото завоевал среди матросов уважение и любовь, боялись, что он в любую ночь может поднять мятеж, арестовать их, захватить «Ласточку» и безнаказанно уйти в море. Однако опасения Гренвиля и Кейнса были напрасны. Злой Джон встретил их словами:

— Завтра рядом со вторым ручьем будет построено жилье, а здесь — еще один навес. Пригласите ко мне на завтрак Девото, а к вечеру он и вся команда «Ласточки» переселятся сюда!

— Не перестаю удивляться твоему уму, Джон, — сказал, улыбаясь, Гренвиль.

На следующий день, когда на «Ласточке» оставалось всего полдюжины матросов, Осуна, Долорес и Бартоло, на бриг прибыли Девото, Гренвиль и десять гребцов. Старший помощник немедленно направился на ют, где под тентом отдыхала Долорес.

— По поручению капитана Джона, сеньора, я должен просить у вас извинения за причиняемое вам беспокойство. Капитан распорядился вместе с тем сделать все необходимое, чтобы сохранить те же удобства, которые вы имеете на корабле, — сказал Гренвиль, стараясь быть учтивым.

Долорес удивленно поглядела на Девото. Тот улыбался.

— Дорогая, я думаю, что на берегу вам с Томасом не будет хуже.

— Это еще почему? — вспылил Осуна.

— Ну, если так нужно… — Девушка опустила глаза, ей показалось, что она уловила в улыбке и словах Девото тревогу. — Но, может быть, все-таки…

— Нет! Прошу, там будет тебе так же удобно. Пройдем, дорогая, в каюту.

Там, когда Девото остался наедине с Долорес и Осуной, он нервно сказал:

— Я был против, но оказался бессильным! Это очень плохо. Однако сейчас ничего иного сделать нельзя. Прошу вас подготовиться к отъезду.

Долорес и Осуна впервые видели, как взволнован превосходно умевший держать себя в руках Девото. Вошел Бартоло.

— Мой капитан, — обратился он к Девото, — мы должны собираться немедленно?

— Да, Бартоло. И как можно быстрее. Сеньорита и сеньор Осуна оставят корабль к вечеру. Подготовь их и наши личные вещи, а я распоряжусь о том, что следует снять на берег, чтобы должным образом обставить новое жилье.

Когда Долорес и Осуна подошли к месту их будущего жилья, их приятно удивило то, что они увидели. Легкий деревянный домик, построенный вплотную к песчаному откосу, по которому росли пальмы, стоял рядом с двумя добротными шалашами. Рядом журчал ручей, росли деревья, там были разбиты навесы под кухню и столовую.

Не успела Долорес разложить свои вещи, как появился Злой Джон со свитой. Матросы бережно несли миниатюрный резной трельяж, несметное количество склянок, банок и пузырьков, содержимое которых неопровержимо доказывало, что прежде они принадлежали состоятельной моднице, и мягкие атласные подушки. Шкуру американского кагуара нес Гренвиль. Все это предводитель пиратов, многозначительно улыбаясь, преподнес девушке и просил ее обращаться к нему, если ей что-либо будет нужно.

После ужина сеньор Осуна, не проронивший во время еды ни слова, отвел Девото в сторону и, нахмурившись, сказал:

— Надеюсь, вы не намерены устраиваться на ночлег в доме, отведенном для сеньориты.

— Не надейтесь, ибо я обязан по правилам, существующим в нашем с вами обществе, разделить если не ложе, то крышу с моей женой, — ответил Девото шутливо и тут же, приняв серьезный вид, продолжил: — Неужели вы не видели, сеньор королевский инспектор, какими глазами Злой Джон глядел сегодня на Долорес. Не хватает только, чтобы у него зародилось хоть малейшее сомнение. Довольно, сеньор Осуна, мне и без вас хватает неприятностей. Спокойной ночи.

Девото вошел в шалаш за своим плащом, с тем чтобы лечь на песке перед входом в дом, где спала Долорес.

Утром Девото вместе с предводителем пиратов наблюдал, как на пляже кипела работа, отмечая про себя ошибки, которые допускал пират. Злой Джон был груб с матросами, часто отдавал приказы, требовавшие от них излишнего напряжения сил.

К середине дня повалившийся набок корпус лег на катки. К обеду уже обнажилось все днище. Оно сплошь, особенно киль и руль, било покрыто ракушками, моллюсками, разными переплетавшимися между собой водорослями. Картина, представшая перед взором главарей пиратов, красноречивее любых слов говорила, что Девото был прав, настаивая на необходимости откилевать «Злого Джона».

Пока жаркое солнце делало свое дело, пираты отдыхали. Солнечные лучи должны были высушить водоросли и убить моллюсков, чтобы затем было легче их опалить и очистить днище. Пираты веселились, пили и играли в карты. Девото переходил от одной группы к другой. Везде его принимали с радостью. Вечерами он брал гитару и развлекал матросов песнями. Его рассказы о баснословных сокровищах, которые испанские галеоны собираются увезти в Европу, разжигали страсти и утверждали в каждом из пиратов мысль, что только он, Девото, сможет сделать так, что эти богатства окажутся в их руках.

Злой Джон между тем стал каждый вечер наведываться к Долорес, и его приближенные замечали, что он норовит сделать это в отсутствие Девото.

Явно назревал скандал, который мог лишить пиратов возможности напасть на испанские галеоны и завладеть деньгами и драгоценностями.

Первым, в ком заговорил голос разума, был Фред. Его неожиданно и рьяно поддержал Нед — он сам был неравнодушен к молодой испанке. Гренвиль и Кейнс согласились с доводами Фреда, а второй’ помощник Билл предложил поговорить со Злым Джоном.

Главарь пиратов пришел в неописуемую ярость, как только понял, о чем ведет с ним разговор его друг Билл. Но, почувствовав, что все его ближайшие помощники заодно с Биллом, немного остыл, хотя сдался лишь после того, как Гренвиль сказал:

— Ты поразмысли хорошенько, Джон. Сам знаешь, модные тряпки и губернаторские манеры у Девото — все это пыль, которую он пускает всем в глаза. Он хитер, умен и бесстрашен. Думаешь, он не заметил то, что все мы увидели? Полагаешь, так просто он все дни проводит среди твоих людей?

Лучше подумай об этом. А девчонку в тот же вечер, как мы уйдем в море с полным трюмом, я сам приведу к тебе.

На следующий день Злой Джон пригласил к себе Девото:

— Послушай, капитан, не поискать ли тебе лучше занятие более достойное, чем якшаться с матросами? И потом… к чему эти всякие разговоры? Мы с тобой знаем о конечной цели, а зачем им об этом знать? А? Учти, мне самому нравится командовать моими людьми.

Девото пристально поглядел на Джона, потом на каждого из присутствовавших, словно бы говоря: «Вы слышали, что он говорит?» И спокойно ответил:

— А мне, Джон, нравится самому делать комплименты моей жене.

Джон раскусил зубочистку, подумал, насколько его друзья оказались более прозорливыми, чем он сам. Однако, не подавая вида, что смущен, ответил:

— Не понимаю, о чем ты, но будем считать, что мы договорились. Ты занимайся молодой женой и ее именитым родственником, а я — кораблем. Ночи не проходит, чтобы я во сне не видел черную кошку, викария или похоронную процессию… Дьявол меня с тобой попутал…

После этого разговора дни в маленьком лагере Девото потянулись еще монотоннее. Правда, каждый вечер капитан отлучался, чтобы тайно встречаться с теми из людей Злого Джона, которые верой и правдой стали ему служить, днем он не знал, чем ему заняться.

Долорес помогала Бартоло. Они вместе уходили в лес в поисках съедобных фруктов, клубней дикого картофеля — ямса, земляного ореха. Бартоло всячески проявлял свое расположение к девушке: выбирал ей лучшую еду и фрукты, приносил цветы.

Сеньор Осуна, первые дни мучившийся мыслью, что Девото может обидеть Долорес, теперь успокоился. Он настолько пополнел, что однажды Девото пригласил его поупражняться с ним на шпагах, чтобы быть в надлежащей настоящему мужчине форме. С той поры они не пропускали дня, чтобы не уйти в холмы и там на зеленой лужайке не пофехтовать часок — другой.

Но все же особенности характера королевского инспектора нет-нет да и давали себя знать. Как-то вечером, после ужина, Осуна в присутствии Долорес неожиданно спросил Девото:

— Скажите, а что вы намерены делать с нами после того, как совершите бандитский налет на испанские корабли?

Даже невозмутимый Бартоло выронил из рук ложку. Долорес пожала плечами, а Девото в свою очередь спросил:

— Вы не шутите? Нет! Ну, тогда, должно быть, вы или беспредельно глупы, или до безумия бесстрашны. Хотя последнего качества я что-то за вами не замечал. Вы просто провокатор, сеньор Осуна. Но и на сей раз у вас ничего не выйдет. Спокойной ночи!

Девото встал тут же растворился в темноте. Долорес, ни слова не говоря, поднялась и ушла к себе.

Этой ночью Девото, спавший, как и прежде, у самого входа в домик Долорес, был разбужен легким прикосновением чьей-то руки. Проворно вскочив на ноги, он выхватил из-за пояса пистолет. Но увидел перед собой девушку, которая прижимала палец к губам.

— Что случилось?

— Ничего, сеньор Девото. Я хочу поговорить с вами. — Долорес присела на лежавший у входа ствол дерева. — Сядьте рядом со мной, капитан. Мне так неловко за сеньора Осуну. Я с каждым днем все больше убеждаюсь, как вам трудно. А сеньор Осуна словно слепой.

— Это бы еще хорошо, а то он глуп, как индюк, и я не могу быть ни минуты спокоен, что он не наделает большой беды. Вам часто приходилось встречать людей, которые делали только то, что приносило им радость, удовольствие, удовлетворение?

— Не понимаю вас, сеньор Девото.

— А это так просто. Большинство людей, да и мы тоже только и занимаемся тем, что решаем проблемы, продиктованные нам необходимостью: утоляем голод или жажду, ликвидируем неудобства, стремимся добыть средства к существованию, стараемся сохранить свою жизнь или близких нам людей…

Возникла пауза, потом девушка сказала:

— Вы не ответили Осуне на его вопрос, а мне, сеньор Девото, вы можете сказать, что же будет с нами? — И поскольку капитан молчал, девушка продолжила: — Зачем вы так со мною поступили тогда, на корабле, когда я случайно услышала разговор Гренвиля и боцмана? Вы же знали, что это не было галлюцинацией? И потом, как вы можете быть спокойным, верить им, зная, что они не сдержат данное вам слово?

— Сеньорита, я вижу, вы не осуждаете меня за поступок, который я вместе с ними намерен совершить. Вы переживаете по поводу того, что потом будет со мной. Благодарю вас! Мне приятно сознавать, что вы связываете свое благополучное возвращение в ваш мир с моей судьбой.

— Да! А между тем вы мне не доверяете.

— Мне нечего от вас скрывать, сеньорита.

— Не могу в это поверить, сеньор Девото! Если вы с ними не заодно, то, значит, чего-то ждете.

Девото внимательно поглядел в глаза девушки.

— Жду… Жду благоприятных для меня обстоятельств.

— Откройте мне свой план, и я успокоюсь. Отчего вы мне не доверяете?

— Это вы, сеньорита, не верите мне.

— Да это единственное, что у меня осталось.

— Вот и хорошо! Верьте мне, Долорес. Вы смелая. Ваша выдержка уже не раз помогала мне. Прошу вас, не тревожьтесь за свою судьбу.

Девушка видела, что ее собеседник не понимал или делал вид, что не понимает ее, и поэтому продолжала настаивать:

— Посвятите меня в свои планы, Девото, и вы не пожалеете об этом.

— Но у меня нет никаких особых планов. Я лишь жду более удобного случая. Прошу вас об одном: не теряйте веры в меня. Клянусь, я вызволю вас отсюда невредимой, если, конечно, буду жив.

— Боже мой! — еле слышно прошептала девушка и скрылась в доме.

В ту ночь Девото долго не мог заснуть…

На пятнадцатые сутки пребывания пиратов на островке, после того как с огромным усилием корпус фрегата был перевернут на другой борт, в отряде Злого Джона вспыхнула драка. Она возникла случайно, из-за места в тени, но между давнишними партнерами — соперниками в карточной игре. Тот, кого во время потасовки обвинили в постоянном шулерстве, выхватил нож и прирезал своего обидчика. Желая отомстить за смерть товарища, за оружие взялись его друзья. Нашлись и защитники убийцы. Отряд вмиг разделился на две враждующие, готовые броситься друг на друга партии.

Ни Злой Джон, ни его помощники не могли остановить готовую начаться бойню. В этот момент на пляже появился Девото. Его предупредила Долорес, издали видевшая, что начинается драка.

— Стойте! Смерть хотя бы десятка людей может лишить нас сокровищ! Кто из вас не желает легких денег? — Эти его слова мгновенно произвели необходимый эффект. — Пусть ваш капитан, как это и положено, вынесет приговор.

Злой Джон ободрился:

— Судьба уже решила, кто должен понести наказание. Вот он лежит… — Но он не мог закончить фразы.

Вопль протеста заглушил его слова, и пираты вновь стали угрожающе приближаться друг к другу.

— Стойте! — снова, с трудом перекрывая рев обезумевших людей, прокричал Девото. — Я знаю, как справедливо можно решить спор. Верьте мне! Девото всегда был с вами! — Капитан перевернул пустую бочку и вскочил на нее. — Пусть те, кто видели, как началась драка, выйдут сюда. (Человек десять приблизились к бочке). И те, кто знают, как играет в карты он, обнаживший нож против своего товарища. (Еще человек пятнадцать вышло из рядов.) Вот они пусть решат, кто был прав, а кто виноват.

На пляже воцарилась мертвая тишина. Злой Джон, видимо, хотел что-то сказать и сделал шаг вперед, но Девото не терял времени.

— Пусть те, кто считает погибшего виновным, поднимут руки. (Таких оказалось девять.) Кто считает, что убийца достоин наказания?

В тот миг людьми не могло управлять ничто иное, кроме справедливости. Теперь в воздух взметнулось семнадцать рук. Еще через десять минут пират, который убил своего товарища, был повешен и мир восстановлен.

Этой же ночью Долорес вновь разбудила Девото. Она извинилась, что мешает ему отдыхать, но просила понять ее переживания, вызванные печальными событиями дня.

— Я не могу заснуть, сеньор Девото, от мысли, что люди могут так безжалостно поступать друг с другом, — говорила срывающимся голосом девушка, садясь на мешок с водорослями, который минуту назад служил капитану подушкой.

— Для этих людей жизнь никогда не имела цены. И убийство одним другого мало кого волновало. Однако они не могли пройти мимо нарушения принципа. Это и было главной причиной, толкнувшей людей на кровавое столкновение. Капитан Джон плохо знает своих людей.

— А если бы не вмешались вы?

— Могло произойти непоправимое. В такие минуты пощады не бывает никому. От накала страстей, бывает, и море загорается.

— И Злого Джона могли убить?

— Могли… Но могло все обернуться и другой стороной. Поэтому я не должен был позволить случайности…

— Лишить вас возможности завладеть испанским караваном?

Девото пристально поглядел на Долорес, чье лицо было совсем близко от него.

— Что бы вы ни говорили, Девото, мне с каждым днем все больше кажется, что вы не тот человек, кому по душе грабеж, насилия и жестокость.

Девото ничего не ответил. Долорес негромко спросила:

— А как случилось, что вы стали флибустьером или корсаром, сеньор Девото? Извините, я не знаю, что будет более соответствовать действительности.

Моряк еще пристальнее поглядел на девушку и в свою очередь спросил:

— Вас по-настоящему это интересует или вы спрашиваете так, чтобы о чем-то поговорить?

— Разве я могла бы позволить себе подобную нетактичность? — Долорес опустила глаза.

— Ну зачем же так строго себя судить, сеньорита? Мне понятно движение души вашей, ясен ход ваших мыслей. Ведь от того, что в конечном счете я собой представляю, во многом зависит и ваша судьба. — Девото умолк, глядя на вспыхивающую яркими бликами линию прибоя. — Все началось с Европы… В нашей с вами мрачной Испании я стал чувствовать себя лишним… В поисках свободы действий и мысли, в попытке найти возможность приложить себя, свою энергию, с ощутимой для меня и таких, как я, людей отдачей, я выехал в Новый Свет… Здесь тоже было не лучше… Правители — губернаторы, алькальды, альгуасилы — пользуются еще большей абсолютной и бесконтрольной властью. Разные проходимцы и дельцы, умеющие из любого положения извлекать выгоду, здесь, в колониях, процветают еще с большим успехом, чем в Испании. Правда, вскоре я встретил людей, близких мне по духу, и посвятил свою жизнь борьбе со злом… с теми, кто нарушал покой мирных селений и городов, кто враг моих соотечественников, стремящихся, как я потом понял, здесь, за океаном, на этой земле построить лучшую жизнь, чем та, которая существует в Испании…

Долорес слушала и не понимала смысла слов ее собеседника.

— Ну, а как же вы… — Девушка запнулась, но затем решительно закончила: — как же вы теперь идете с ними на грабеж… с англичанами против испанцев?

Девото ответил не сразу.

— В жизни человека бывают моменты, не всегда объяснимые на первый взгляд… — начал он, но спохватился и после небольшой паузы сказал: — Будет куда справедливее, если сокровища, которыми набиты трюмы галеонов, останутся здесь, а не отправятся в королевскую казну. Кто вора очистил обитель, тот не грабитель, сеньорита. Уже поздно. Идите спать, Долорес. Спокойной ночи!

Следующей ночью Долорес снова вернулась к разговору о том, что жизнь флибустьера или корсара не может быть уготована судьбой капитану Девото.

— Когда вы среди них, я смотрю и вижу или только этих людей, или вас одного. В моем представлении вы не можете быть единым целым. Я представляю вас среди грандов, в королевском дворе. Вы, Девото, могли бы столько сделать рядом с вице-королем Новой Испании.

Капитана передернуло от этих слов, но он сдержался:

— Я был при дворе вице-короля дона Гаспара Де ла Серда Сандоваля Сильва и Мендоса. Однако единственно достойной в его окружении была монахиня, которую вы, Долорес, мне очень напоминаете. Она была поэтессой. Звали ее Хуана Иннес Де ла Крус Вы читали ее стихи?

Долорес отрицательно покачала головой.

— Талант вознес ее на вершину славы… но чтобы честно жить… она ушла в монастырь.

— Но неужели вы никогда не думали о семье? Вы могли бы принести счастье… — Долорес хотела сказать: любой женщине, но смутилась и замолчала.

— Я? — быстро спросил Девото и тут же сказал: — Но для этого прежде что-то или ктоло должен возвратить мне веру в женскую чистоту, постоянство, бескорыстие…

— Вас жестоко обманули?

— Но теперь дело уже не только в том, что собой представляют женщины того мира, с которым я навеки порвал. Подумайте сами, кому я могу предложить эту руку, столько раз обагренную кровью? Какая женщина пожелает стать матерью детей, у отца которых такое прошлое, как у меня? Кто, наконец, поверит сердцу, состоящему из осколков?

— Бедный! — еле слышно прошептала Долорес и убежала.

Утром девушка не вышла к завтраку, за обедом не глядела на Девото и, как только закончили трапезу, встала и куда-то ушла.

К обеду следующего дня Девото разыскал Долорес, сидевшую на одном из ближайших холмов под тенью пальмы и глядевшую, как пеликаны ловили рыбу на мелководье там, где ручей выносил свои воды в залив.

— Сеньорита, вы огорчаете меня своим легкомыслием. Поступок ваш нельзя судить, но он, поверьте, не оправдывает риска, которому вы себя подвергаете. Все утро лагерь Злого Джона возмущался. Капитану пиратов и мне с трудом удалось уговорить людей, бросивших работу, не идти к вам. Эти ваши цветы на могиле двух несчастных…

— Но я сделала это от чистого сердца. — Долорес поднялась на ноги, и свежий ветер взметнул ее длинные волосы.

— Порыв ваш тронул и меня, но вы не подумали о последствиях. Во-первых, как вы сами оцените то, что вы ходили на могилы в одиночестве и об этом не знал ваш супруг? Злой Джон, сеньорита, человек, который не умеет руководить своими страстями. — Тень озабоченности не сходила с лица Девото.

— Да, вчера он говорил мне такие слова, что я пригрозила сообщить о них вам. Он провожал меня и настойчиво требовал, чтобы я приняла в подарок драгоценное ожерелье. Вначале он говорил, что это в знак благодарности за память к погибшим, а потом стал объяснять, что он…

— Вот именно! Зачем же тогда создавать ситуации, которые для нас с вами могут закончиться плачевно?

— Извините, сеньор Девото. Обещаю вам впредь быть благоразумной. Верьте мне! Но как избавиться от притязаний Злого Джона, скажите? Я вчера так боялась, что он возвратится…

— Что отказались от ужина…

— Да! Прошу вас, Девото, сделайте что-нибудь! Оградите меня от Злого Джона. — В голосе и во взгляде девушки было столько мольбы, что капитан забыл о том, что еще хотел сказать ей.

— Злой Джон, сеньорита, не самое страшное. Его мне не трудно обезопасить, но вот…

— Что может быть еще? — испуганно спросила Долорес.

— В этих местах, — Девото внимательно глядел в ее глаза, — в этих местах, Долорес, может появиться корабль без флага, и вот тогда… тогда трудно себе сейчас представить, что произойдет.

— Чей корабль?

Не отвечая на вопрос, Девото сказал:

— Поэтому я хотел бы просить вас каждое утро после завтрака подниматься на холм, что в центре острова, и смотреть, не появился ли корабль с резной женской фигурой на носу. Если вы согласны, то подзорную трубу, чтобы вам лучше было видно, возьмете у Бартоло. Однако об этой моей просьбе никому ни слова, даже сеньору Осуне.

Девушка с радостью согласилась.

Теперь Долорес каждое утро уходила в глубь острова. Девото и Осуна после завтрака скрывались за холмами и там упражнялись на шпагах. Бартоло оставался в их маленьком лагере — у него было достаточно забот по хозяйству.

Злой Джон тут же заметил, что Долорес вот уже несколько дней уходит одна и бродит по острову. «Наконец! Теперь я увижу ее без этого проклятого Девото, — решил пират. — Надо быть идиотом, чтобы не использовать такой момент». Заметив, что Долорес поднимается на холм, он тут же позабыл обо всем, о разговоре, который с ним имели его ближайшие сподвижники, о данном им слове и, крадучись, чтобы никто не заметил, последовал за ней.

Он увидел девушку одиноко стоявшей на самом высоком холме у ветвистого дерева гванабана.

— Сеньора изволит любоваться природой? — спросил Злой Джон из-за спины Долорес, дождавшись, когда та, внимательно осмотрев горизонт, отняла подзорную трубу от глаз.

Долорес вздрогнула от неожиданности, но тут же взяла себя в руки.

— Сеньор капитан ищет моего мужа?

— Совсем нет, прекрасная сеньора. — Пристальный взгляд Злого Джона не предвещал ничего хорошего. — Вы любуетесь природой, а я пришел полюбоваться вами. Неужели лес, долины, зеленые холмы, цветы вам дороже богатых украшений, а? — Он опустил руку в карман камзола. Перед глазами испуганной Долорес засверкало бриллиантовое колье. — Сегодня я принес вам кое-что еще забавнее. Берите! Это вам.

— Вряд ли моему мужу понравится, что я принимаю подарки от посторонних мужчин, — ответила Долорес, прислоняясь к широкому стволу дерева и собирая все силы, чтобы не проявить перед Злым Джоном охватившего ее чувства страха.

— В преисподнюю мужа! Святой Патрик! Эта женщина отказывается от таких бриллиантов! Да они принадлежали самому сиру Моргану, а теперь будут украшать вашу грудь, — с этими словами Злой Джон приблизился вплотную к девушке. Долорес задрожала.

— Сеньор, прошу вас не забываться! Я расскажу об этом мужу…

— Будет поздно!

Лицо пирата налилось кровью, он сделал еще шаг вперед и ловко защелкнул на шее Долорес замок колье. Потом обхватил обеими руками стан девушки и прижал ее к себе. Долорес рванулась, но Злой Джон крепко держал ее в своих объятиях.

— Отпустите! Слышите, капитан, отпустите! — закричала Долорес и стала отбиваться от пирата, который хотел ее поцеловать.

Вдруг за его спиной раздался негромкий голос Девото:

— Что здесь происходит?

Джон резко обернулся, а Долорес ловко выскользнула из его рук.

Злой Джон молниеносно отпрыгнул в сторону и положил руку на эфес шпаги. На тропке, ведущей на холм, показались королевский инспектор с обнаженной шпагой и еще несколько пиратов. Предупрежденный Долорес, Девото попросил одного из преданных ему людей следить за Злым Джоном. Увидев, что капитан последовал в холмы за Долорес, один из бомбардиров команды «Ласточки» немедленно сказал об этом Девото.

— Вижу, вы, капитан, чересчур откровенно выражаете сеньоре Девото чувства своего к ней уважения. — Лицо испанца было белым, на губах играла недобрая улыбка, глаза потускнели. — Однако это можно делать и на расстоянии. Прошу вас, впредь не сочтите за труд, если…

— Если? Что если?.. Клянусь богом, святым Патриком и «Злым Джоном»! Ты не знаешь, Девото, что случалось с теми, кто становился мне поперек дороги! — Глухой, перехваченный гневом голос пирата срывался и переходил на зловещий свист.

— В данном случае могу предвидеть. Один из нас должен будет уйти, и не думаю, что им буду я!

— Чтоб черти меня изжарили на медленном огне в аду! Сгори «Злой Джон», если я не уважаю твою смелость! Но запомни: ты единственный человек на земле, кто может пока… пока, говорю, похвастать, что угрожал Злому Джону.

— Лучше будет, если ты поведаешь эту сказку кому-либо другому, а заодно расскажешь Гренвилю, Кейнсу, Неду, Фреду и Биллу о том, что сейчас здесь произошло. Прошу тебя, оставь нас! Да и не забудь захватить и эту вещицу. — Девото снял с шеи Долорес колье и швырнул его Джону.

— Ну, я с тобой еще поговорю! — прорычал тот. — Я доставлю тебе счастье узнать, что такое ад, до того, как ты туда попадешь! — И стал спускаться с холма.

— Надеюсь, это животное не причинило вам боли? — спросил Девото, обращаясь к Долорес.

— Хвала всевышнему, что вы существуете! Если б мой отец был жив!..

— Возможности подсказал бы, что делать мне сейчас…

— Но вы не станете преследовать Злого Джона? — В голосе девушки звучало глубокое беспокойство.

— К сожалению, нет! Первый раз в жизни я должен поступить не так, как мне диктует сердце, а как повелевает разум.

— Дайте мне слово, Девото, никогда не оставлять меня одну!

Девото внимательно поглядел в глаза Долорес и покачал головой.

— Прошу вас, не ходите больше без заряженного пистолета. И если Джон еще раз появится на вашем пути, стреляйте без раздумья. Теперь вся команда будет на вашей стороне, а об остальном позабочусь я.

Долорес утвердительно кивнула.

Завтрак — жареные черепашьи яйца, мясо, мармелад из плодов гванабана, свежие лепешки — так и остался нетронутым. Девото лишь отломил краешек печеного теста, запил глотком кокосового молока и ушел в сторону лагеря Злого Джона. Сегодня плотники закончат смолить последний участок днища, и завтра «Злого Джона» можно спускать на воду, а еще через два, максимум три дня фрегат будет полностью готов к плаванию.

Девото не надо было посещать пиратский лагерь, чтобы знать, что там происходило и какие разговоры вел Злой Джон со своими приближенными. Среди его окружения у Девото появились друзья — мальчик-слуга, старший бомбардир крошка Майк и лекарь «сэр Грей», поэтому главной причиной тревоги капитана было то обстоятельство, что приближался день выхода в море, а Девото не знал, что ему делать.

О себе он беспокоился меньше всего — его тревожила судьба Долорес. Впервые в жизни он почувствовал, что готов пожертвовать собой ради благополучия по сути дела почти незнакомой ему женщины.

Пока Девото раздумывал над тем, каким же образом он сможет перехитрить Злого Джона и высадить Долорес и Осуну на одном из островов, где поблизости имелись испанские поселения, неожиданно появилась девушка. Она направлялась к Девото, в то время как должна была находиться в центре острова и наблюдать за морем. Долорес шла медленно, собирая по дороге раковины. Она останавливалась, рассматривала их и швыряла в море.

Два слова, которые произнесла девушка, заставили Девото молниеносно вскочить на ноги.

— Он там!

Девото рывком привлек к себе растерявшуюся Долорес и прошептал:

— Вы не ошиблись?

— Нет! Носовое украшение — женская голова. Я хорошо рассмотрела ее в подзорную трубу.

— Долорес! Молите бога, чтобы вы не ошиблись! — И Девото увлек девушку за собой.

Когда они приблизились к лагерю, навстречу вышел Осуна. Увидев взволнованное лицо Долорес, он спросил:

— Что происходит? Что-нибудь случилось?

Долорес, взглянув на спокойного и улыбающегося Девото, вконец растерялась и молчала.

— Сеньор, может, вы потрудитесь дать объяснение, что так встревожило нашу даму? — спросил Осуна Девото, который уже выходил из домика, неся в руке нарядную портупею с вложенной в ее ножны боевой шпагой.

— Возможно. Однако, очевидно, не ранее, чем через час, если вы снова спросите меня об этом, — с прежней улыбкой сказал Девото, перекидывая портупею через плечо. — Долорес! — Лицо Девото стало серьезным. — Прошу вас, думайте обо мне… — Он оборвал самого себя и, подойдя вплотную к Бартоло, положил руку на плечо своему верному слуге и другу. — Если что, «Черная скала», не оставляй сеньориту. Сделай так, чтобы она добралась домой. Ты знаешь, кто тебе поможет… — И, резко повернувшись на каблуках, Девото быстро зашагал к лагерю пиратов.

Долорес сделала было несколько шагов вслед, но Бартоло преградил ей путь. Пытаясь улыбнуться, он сказал:

— Не надо! Значит, иначе он не мог поступить.

Злой Джон беседовал с Гренвилем, развалившись на канатах, уложенных в бухты неподалеку от корпуса корабля, когда увидел идущею к ним Девото.

— Доброе утро, Джон, — еще издали произнес капитан.

— Зачем пожаловал, сеньор? — вместо приветствия грубо спросил главарь пиратов, не меняя вызывающей позы.

— Хоть бы поздоровался прежде, капитан, — сказал Девото, остановившись в нескольких шагах от Джона и Гренвиля и всем своим видом показывая, что он требует к себе достойного его рангу отношения. — Не очень-то ты вежлив, Джон.

— А с чего это я должен быть вежливым с тобой? Мы не в губернаторском дворце, и ты не губернатор, а…

— Не надо, Джон! Ты хорошо знаешь, что и моему терпению есть конец! В последнее время ты не стеснялся говорить за моей спиной недостойные меня вещи. А вчера… вчера ты оскорбил мою честь…

— О чем ты говоришь, вонючий испанец? Ха-ха-ха!

Джон сделал вид, что от смеха свалился с канатов, и, когда он поднялся на ноги, Девото, сделав шаг в его сторону, спросил:

— Над чем ты так смеешься, Злой Джон?

— Над тем, что у тебя есть честь!

В следующий миг звонкая пощечина чуть было не сбила Злого Джона с ног. Вокруг уже собирались свободные от работы пираты, и многие из них слышали, что зачинщиком ссоры, возникшей между капитанами, был Злой Джон. Англичанин отпрыгнул в сторону и стал расстегивать камзол.

— Я тебе покажу! Ты сейчас узнаешь, что такое Злой Джон…

Гренвиль, предчувствуя беду, закричал:

— Билл, Фред! Скорее сюда!

— Гренвиль и вы все! Я призываю вас в свидетели! Вы видели — иначе я не мог. Джон первым вызвал ссору. — Девото говорил громко, одновременно сдергивая с рук перчатки и проворно сбрасывая с себя портупею, камзол и рубаху.

— Сейчас! Сейчас я выпушу твои внутренности, а сердце своими руками брошу в трюм на съедение крысам. — Злой Джон буквально ревел от злобы и ненависти.

Девото еще не успел занять позиции, чтобы исполнить традиционное приветствие, как был, в нарушение самых элементарных правил дуэли, атакован пиратом. Конец стального клинка почти задел шею Девото. Он отпрянул, и второй удар Джона уже был встречен надежной защитой.

Девото был лучше подготовлен к бою, он знал, на что шел, в то время как Злым Джоном владела слепая ярость. Поэтому вначале его атаки носили беспорядочный характер, что дало возможность Девото быстро разобраться в его технике. Злой Джон, отлично владевший приемами итальянской школы, был ловок, быстр, превосходно чувствовал дистанцию и предпочитал атаки снизу. Они следовали одна за другой.

Многие из пиратов знали о мастерстве своего предводителя, знали, что он любил, прежде чем кончить бой смертельным ударом, вызывать у противника панический страх.

Появившиеся Фред и Кейнс, а за ними Билл не смогли, как ни старались, пробиться сквозь плотную толпу трех сотен пиратов, окруживших глухим кольцом сражавшихся. Никто не хотел упустить ни одной детали. Отовсюду неслись советы, раздавались подбадривающие возгласы. Большинство, очевидно, ставило на своего капитана, но не раз раздавался и гул одобрения после умело взятой защиты и молниеносно организованной контратаки его противника.

Шпаги скрестились, и бойцы сошлись. Звонко стукнулись одна о другую гарды. Англичанин был физически слабее и чуть ниже ростом. Он это знал и поэтому хватался за клинок левой рукой, отводил его в сторону и проворно отпрыгивал назад. Но Девото успел сделать выпад и послать свою шпагу на всю вытянутую руку.

Воцарилась тишина. Злой Джон еще не почувствовал боли, а на его левом плече уже появилась кровь.

— О-о-о!!! — взревели три сотни глоток.

Придя в неописуемое бешенство, Злой Джон начал неистовую атаку. Между тем Девото хладнокровно, почти стоя на одном месте, ловко и верно защищался.

Удивление зрителей сменилось шутками. Первым, видя, как Злой Джон прыгает и мечется вокруг спокойного Девото, начал смеяться тот самый бомбардир, который накануне предупредил Девото о том, что пират преследует Долорес.

Испанец почувствовал настроение зрителей, поэтому он сделал два шага назад и громко произнес:

— Так мы танцуем джигу или кому-то выпускаем внутренности? — Девото хорошо знал, что ярость плохой союзник в фехтовании.

Однако Злой Джон неожиданно прореагировал совсем не так, как того ожидал Девото. Его перекошенное злобой лицо стало сосредоточенным, движения — осторожными. Теперь шпага Девото чаще рассекала воздух, ибо Злой Джон умело убирал оружие или отходил назад. Испанец, уже сам охваченный азартом боя, перешел к атакам. Искусство его нападения сразу вызвало восторженные возгласы зрителей. Острие его шпаги так часто оказывалось в опасной близости от Злого Джона и так молниеносно меняло места, что англичанину временами казалось, что у его противника две, три, множество шпаг.

Пират начал понимать, что перед ним мастер лучше, чем он.

Лицо предводителя пиратов стало серым, дыхание учащенным и тяжелым, пот застилал глаза. Рана на плече кровоточила, но Злой Джон не думал о ней, его охватил страх перед более сильным противником. То самое чувство, которое прежде он сам так просто мог вызывать у своих врагов. О нет! Страх надо побороть или это конец!

И судьба улыбнулась пирату, он взял себя в руки, а Девото допускает ошибку. Англичанин резким ударом отвел клинок противника в сторону и нанес ему укол в бедро. Ободренный успехом, Злой Джон немедленно устремился в атаку.

Тело его летело параллельно земле, затем англичанин, опираясь о землю левой рукой, молниеносно выбросил правую снизу вверх, туда, где, по его расчетам, должно было находиться сердце врага. Но… английский пират не знал, что наиболее сильной стороной Девото, как отличного мастера шпаги, было умение вовремя и совершенно точно предугадывать решающие действия противника.

В ответ на эту блестящую, обычно неотразимую атаку Джона Девото резко отклонился вправо, упал на колено и, опуская руку сверху назад, вниз и вперед, сам послал шпагу в его грудь. Оба противника повалились на землю, но Девото тут же вскочил на ноги, а Злой Джон остался лежать неподвижно, уткнувшись лицом в песок. Подойдя к нему, Девото носком сапога перевернул бездыханное тело на спину, схватился за эфес и, выдернув клинок из тела, отер его о песок.

— Ты сам этого хотел, Джон! — произнес Девото. — Святой Патрик тебе судья. — Испанец обвел стоявших в немом оцепенении пиратов взглядом победителя: — Я отстаивал мою честь, ты не сумел защитить свою жизнь…

Хотя все присутствующие прекрасно знали, чем обычно кончаются подобные встречи, никто из них до самого последнего момента не мог и подумать, что их предводитель — храбрый, непобедимый Джон, выигравший не один десяток дуэлей, — будет убит. Теперь Билл, а за ним Фред и Кейнс без труда прошли через ранее непреодолимое кольцо и встали рядом с Гренвилем. Тот не мог оторвать взгляда от неподвижно лежавшего на земле Злого Джона.

Первым молчание нарушил великан Билл.

— Гренвиль, как ты мог это допустить? — спросил он с угрозой.

— Меня вынудили защищать мою честь. Это видели не только Гренвиль, но и многие другие. — Девото поспешил дать нужное направление опасному разговору.

Гренвиль поднял голову, посмотрел кругом, казалось, ничего не видящими глазами и тихо сказал:

— Это верно! Капитан долго держался, но в конце концов не смог совладать с собой. Но подумайте только, как легко мы из-за его страсти, — Гренвиль покосился на Девото, — к чужой жене, из-за его дурацкой прихоти могли потерять возможность овладеть испанскими сокровищами. Не увернись вовремя Девото от клинка, и сейчас мы бы гадали, где нам искать галеоны. — Слова бывшей «правой руки» Злого Джона прозвучали как жестокая надгробная речь.

Девото не верил своим ушам, но впереди еще предстояли выборы нового капитана.

— Разве кто из вас станет жалеть капитана, который заботился только о самом себе? Вы, ваша судьба, ваше благополучие его нисколько не интересовали. Подумайте только, кто повел бы вас к каравану, если бы не он, а я лежал сейчас перед вами на песке? — Девото обрел прежнее спокойствие и умело развивал высказанную Гренвилем мысль.

Общее молчание было немым приговором Злому Джону. Гренвиль и Девото смотрели на Билла. Теперь все ждали, что скажет он.

— Вечером, после ужина, надо избрать нового капитана, — пробасил Билл и, опустив голову, пошел в сторону лагеря.

Накидывая камзол на плечи, Девото прошептал так тихо, чтобы его расслышал только один Гренвиль:

— Я выдвину тебя! — и затем, словно бы спохватившись, посмотрел в сторону входа в залив. По его расчетам, корабль должен был появиться в ближайшие минуты.

Пираты группками расходились, обсуждая гибель Злого Джона и предстоящую встречу с испанскими галеонами. Девото, сказав Кейнсу и Фреду, что будет у них к ужину, поспешил в свой лагерь, где его с нетерпением ждали Бартоло, Долорес и Осуна. Долорес выбежала навстречу.

— Я молилась за вас, Девото! — крикнула девушка еще издали, видя, как он хромает. — Вы не ранены? А что с ним?

— Если вы молились за меня, то что же могло с ним произойти, сеньорита? Он мертв. — Девото остановился и шляпой, которую держал в руках, почтительно коснулся земли. — Сейчас его присутствие лишь усложнило бы и без того опасное положение. — Он снова посмотрел в сторону входа в бухту.

Долорес закусила губу и, отвернувшись, спрятала лицо. Капитан помолчал немного, а затем, не обращая внимания на подошедших к ним Бартоло и Осуну, сказал:

— Сеньорита, вижу, вы требуете от меня откровенности. Да, я сражался и убил его прежде всего за то, что он оскорбил вас и посмел думать… — Долорес резко повернулась и бросилась к Девото.

— Спасибо! Я так боялась за вас, — быстро зашептала она. — Он мог ранить вас, наконец, его люди могли разделаться с вами. Вы были в такой опасности…

— В поединке с ним мне ничто не угрожало. Но сейчас, как только появится корабль с изображением женщины под бушпритом, начнется невообразимое. — Девото говорил, стоя спиной к заливу, и, увидев, что брови Долорес сомкнулись у переносицы и с ее лица мгновенно сошел румянец, закончил: — Вижу, что они уже здесь.

Девото отбросил в сторону шляпу, взял из рук Бартоло заряженные пистолеты, засунул их за пояс и поправил портупею шпаги. Боевой фрегат с выставленными из орудийных портов пушками входил в бухту, на его грот-мачте разворачивался испанский флаг. Многие пираты узнали в готовом к бою фрегате «Каталину», ведомую — в этом никто не сомневался — грозным корсаром Педро Де ла Крусом. В следующий миг без чьей-либо команды у носа «Злого Джона» образовалась толпа, которая двинулась в сторону лагеря Девото.

Девото обнял Долорес за плечи, бережно отстранил, кивком подал знак Бартоло оставаться на месте и решительно зашагал навстречу бегущим. Длинные темные волосы его, подчеркивая бледность лица, развевались на ветру.

Девото поднял правую руку и остановился всего в какой-нибудь полудюжине шагов от разъяренной толпы, возглавляемой Недом и Биллом. Долорес в отчаянии закрыла глаза. Бартоло приблизился к ней и прошептал:

— Ваша милость, верьте в него!

— С каждым из вас, будь на то моя воля, — говорил в это время полным упрека голосом Девото, — я поступил бы точно так, как с вашим капитаном! Каждый из вас только и думает о себе, о своей собственной шкуре. Несчастные трусы! Ни одна баранья голова не подумала, что теперь будет со мной… Я к вашим услугам! В конце концов, лучше умереть от ваших рук, чем снести насмешки и издевательства Де ла Круса и быть вздернутым на рее «Каталины».

Никакие другие слова не смогли бы произвести столь сильного впечатления. Пираты молчали. Действительно, никто из них не подумал о том, что станет с Девото, если он попадет в руки своего бывшего друга, а ныне злейшего врага. Однако Нед, маленький хитрый шкипер Нед, у которого глаза не переставали бегать по сторонам, наверное, даже во сне, сделал шаг вперед и произнес:

— Не верьте ему! Он обманул нас и продолжает хитрить! Многие из вас помнят встречу с Де ла Крусом. Мы тогда не только ушли, мы почти разгромили его корабль. А сейчас наш «Злой Джон» на берегу. По чьей вине? Отвечай!

Несколько голосов из толпы поддержало Неда.

Девото снова поднял руку, требуя тишины:

— Я уже сказал. Вы можете прикончить меня. Только жалко умирать, когда даже не все шансы использованы. Я ведь хорошо знаю Де ла Круса и его людей… А что касается тебя, Нед, то ты всегда был предателем, подлой тенью Злого Джона. Отчего ты не скажешь всем, как в твоем присутствии я дважды говорил Злому Джону о необходимости выслать на внешние створы залива сторожевой дозор. Не я ли предлагал твоему капитану установить на утесе пушки, и тогда никакому Де ла Крусу с моря никогда бы не взять этой бухты?

Нед часто заморгал и не нашел что ответить. Гнев толпы немедленно обратился на него, и Девото счел возможным действовать дальше.

— Оставим его в покое, — сказал он. — Нед сам найдет свой конец! Лучше подумаем, как нам перехитрить Де ла Круса.

Гренвиль отделился от толпы и торжественно произнес:

— Девото, если ты вызволишь нас из этой истории, я первый назову тебя капитаном.

Несколько голосов сразу поддержало старшего помощника.

— У меня есть план… — Но Девото не договорил: ему помешал звук пушечного выстрела.

Крупная шрапнель просвистела над головами пиратов, с пальм за пляжем, стоявших на холме, на землю повалились ветки. Когда облачко дыма рассеялось, все увидели, как нижний парус на бизань-мачте был трижды снят и поставлен.

— Требуют парламентеров, — сказал Гренвиль вслух то, что у всех было на уме.

— Нам следует выиграть время! — решительно заявил Девото. — Вы согласны со мной? — Он явно брал на себя роль предводителя и, получив молчаливое согласие присутствующих, распорядился: — Фред, отберите команду, чтобы она немедленно занялась подготовкой шлюпки, но не очень-то спешите. А вам, тебе, Гренвиль, и тебе, Билл, придется решать, кому идти на «Каталину».

— Я не пойду! Однажды уже я встречался с Де ла Крусом. Больше этому не бывать! — решительно сказал Билл.

Гренвиль также наотрез отказался.

— Послушай, Билл! А ведь от того, кто пойдет на «Каталину», во многом зависит судьба каждого из нас. Не посылать же Неда? Между прочим, я придумал, как мы поступим. Де ла Крус ведь не знает, что Злой Джон мертв, а всем известно, что этот испанец вот уже два года только и делает, что ищет Джона. Мы предложим ему голову Злого Джона в обмен на нашу свободу. Отдадим «Ласточку», оставим на берегу пушки и боевое оружие — пусть они будут его трофеем, а сами уйдем на «Злом Джоне»…

Пираты задумались, насколько это предложение может быть приемлемым для Де ла Круса.

— В противном случае нас не так-то просто взять! — продолжал Девото. — Мы вооружены, у нас сколько угодно продовольствия. Мы скроемся в лесу, и Де ла Крусу нас оттуда не выкурить.

Теперь по толпе прокатился гул одобрения.

— Ты прав, Девото, — сказал Гренвиль, — но кто пойдет к нему с предложением? Я не пойду! Билл? (Боцман покачал головой.) Кейнс?

— Ни за что на свете!

— Обо мне и не думайте! — почти в истерике закричал Нед.

— А ты пошли свою жену, капитан! Де ла Крус не воюет с женщинами. — Голос из толпы принадлежал тому самому пушкарю, который был тайным другом Девото.

Воцарилась гробовая тишина. Действительно, лучшего выхода не было, и тогда Гренвиль предложил:

— Ее дядя и твой слуга будут ей гребцами.

Взгляды всех, полные надежды, устремились на Девото. Он выждал и, глубоко вздохнув, сказал:

— Большего доказательства моей верности вы не могли от меня потребовать, — и отвернулся, чтобы не выдать своей радости. Его новый друг второй раз оказывает ему неоценимую услугу. Дело разворачивалось как нельзя лучше — отправка на «Каталину» Долорес и Осуны входила в намерения Девото.

Когда шлюпка была готова, Осуну, Долорес и Бартоло пригласили в нее, и Девото объяснил Долорес смысл и цель ее миссии. Девушка, внимательно выслушав все до конца, наотрез отказалась войти в шлюпку, в которой уже сидели Осуна и Бартоло. Билл предложил было Долорес свои услуги, чтобы перенести ее на руках в шлюпку, но девушка отпрянула в сторону, выхватила миниатюрный пистолет, спрятанный у нее за корсажем, и, сверкнув глазами, заявила:

— Первому, кто подойдет, продырявлю голову!

Ни у кого не было сомнения, что Долорес выполнит свою угрозу. Все видели, как побледнел Девото, и те, кто стояли рядом, услышали скрежет его зубов. Но он промолчал.

Гренвиль махнул рукой, и с десяток матросов ловко спихнули шлюпку на воду.

— Осуна, вы знаете наши условия. Передайте их Де ла Крусу!

Час ожидания был бесконечным. Долорес несколько раз пыталась заговорить с Девото, но тот уклонялся. Временами ей казалось, что он сердится, но тут же сердце подсказывало ей, что в душе Девото рад, что она осталась рядом с ним.

Наконец от борта фрегата отвалил баркас с вооруженными людьми. На носу большой шлюпки стоял человек со шпагой в руке. Высокие сапоги, панталоны, просторная, раскрытая почти до пояса рубаха — все было черным. На солнце блестела совершенно бритая голова.

— Это Хуан, сын гаванского палача, корабельный лекарь, которого все зовут Медико, — печально произнес Девото. — Гренвиль и ты, Билл, вы будете с ним говорить…

Медико спрыгнул с уткнувшегося носом в песок баркаса и, стоя по колено в воде, спросил:

— Кто из вас избран капитаном после смерти Злого Джона? (Пираты молчали, никто не шелохнулся.) Ну, кого вы считаете за старшего?

Многие повернули голову в сторону Девото.

— У нас нет старшего, — ответил Билл. — Сообщите, принял ли наши предложения Де ла Крус?

— Не совсем! Но если вы докажете, что Злой Джон мертв, и выдадите Девото, он будет готов их рассмотреть. Вы знаете, что Де ла Крус умеет держать свое слово.

— Этому не бывать! — Билл решительно выступил вперед. — Труп Злого Джона можете доставить на «Каталину», но Девото останется с нами! Мы будем сражаться!

— Подумайте лучше! На борту «Каталины», помимо команды, батальон солдат. Мы прочешем лес и выловим всех до одного. Тогда уж вам не будет пощады, — заявил Медико. — Девото изменник и должен понести наказание согласно закону. Вас же Де ла Крус высадит на Ямайке или в Порт-о-Пренсе.

Последние слова представителя грозного испанского корсара возымели свое действие.

— Нечего думать! Чего вы молчите? — на высокой ноте закричал Нед. — Соглашайтесь, и делу конец! Что нам этот испанец!

Билл и Гренвиль хотели было что-то сказать, но подавляющее большинство пиратов согласилось с Недом. Все смотрели на Девото.

— И вы еще хотели, чтобы я стал вашим капитаном! Но Девото в отличие от вас не трус! Вы еще обо мне услышите! Долорес, иди сюда! У нас нет иного выхода.

Девото вынул из ножен шпагу и передал ее лекарю «Каталины», который спросил:

— Где Злой Джон? Покажите мне его труп…

Но не успел Медико закончить фразы, как из толпы вышел пушкарь и быстро передал в руки Медико что-то завернутое в кусок серого брезента. Медико посмотрел на Девото, тот кивнул, поднял на руки Долорес и направился к баркасу.

Первым по парадному трапу на борт «Каталины» поднялся Медико. Вслед за ним Девото. Де ла Крус, чуть выше среднего роста, атлетического телосложения, одетый в нарядный камзол, стоял на шкафуте в окружении своих приближенных. Рядом с ним пристроился ехидно улыбающийся сеньор Осуна.

Как только Девото оказался на палубе, Медико шагнул к нему и крепко обнял.

— Милый Андрес! Я так беспокоился за тебя! Я безумно счастлив.

— Так вы говорили, барон Фуэтемайор, что этого мерзавца Девото следует немедленно повесить. — Де ла Крус с легким наклоном головы обратился к сеньору Осуне: — Однако при этом вы совершенно забыли, что никто другой, как он, сохранил вам жизнь, спас от верной смерти. Мне печально думать, что нашего короля окружают подобные люди. Вот совсем иное дело эта бесстрашная женщина. — И Де ла Крус, сняв шляпу, поспешил навстречу Долорес: — Позвольте, я поцелую вашу руку, Долорес! Мне искренне хотелось, чтобы у моей Каталины была такая сестра, как вы! За вашу доброту, чистую и верную душу, за вашу храбрость — надеюсь, теперь вы не станете отказываться, — прошу вас принять от нас всех этот подарок, — корсар дружески улыбался.

Из-за спины Де ла Круса показался Бартоло. Он нес продолговатый ящичек, обтянутый тонкой голубой кожей. Де ла Крус взял из рук Бартоло футляр и открыл его. В солнечных лучах крупные бриллианты заискрились ослепительным светом.

Долорес от неожиданности и изумления растерялась. Она перевела взгляд на Девото. Тот стоял, скрестив руки на груди, и ласково смотрел на девушку.

— А ты, мой дорогой друг! Милый наш Девото, ты превзошел все ожидания!

Корсар Де ла Крус и Девото, первый помощник капитана «Каталины», нежно обнялись.

— Да, если учитывать то, что я пережил за три дня вашего опоздания, — ответил с дружеским упреком Девото. — Но об этом мы еще поговорим.

К вечеру того же дня пираты были разоружены, хотя всем им была обещана свобода. Гренвиль, Билл, Нед, Кейнс и Фред получили ее под честное слово больше никогда не совершать набеги на территорию и города испанских колоний. Пушки, вооружение, боеприпасы к ним, равно как фрегат «Злой Джон» и все имущество его бывшего капитана, объявлялись трофеями. К исходу третьего дня общими усилиями фрегат был полностью вооружен и спущен на воду. Команды пиратов и «Каталины» были разбиты на три экипажа, во главе которых поставлены офицеры Де ла Круса, и небольшая флотилия взяла курс на Ямайку. Высадив там часть бывших пиратов, Де ла Крус зашел, как и обещал, в Порт-о-Пренс, а затем в Саптьяго-де-Куба. Там он сдал портовым властям «Ласточку» для возвращения брига родственникам погибшего капитана Дюгарда, а представителю генерал-губернатора острова Куба, мэру города, — голову Злого Джона.

Королевский инспектор Осуна не ушел в Испанию на рейсовом пассажирском корабле, а остался в Сантьяго в надежде, что Долорес одумается и согласится стать его женой. Между тем Долорес де Вальдеррама решительно заявила, что она навсегда остается жить в колонии.

За время плавания Долорес узнала печальную историю похищения английскими пиратами из Тринидада невесты Де ла Круса, девушки по имени Каталина. В поисках любимой, став корсаром, вот уже несколько лет отважный Де ла Крус ищет ее во всех портах Багамских, Больших и Малых Антильских островов и побережий Карибского моря и Мексиканского залива.

Долорес заявила Де ла Крусу, что желает присоединиться к его экипажу и намерена плавать с ним до тех пор, пока они не найдут Каталины и она не станет ей сестрой.

Девото сначала пытался убедить Долорес возвратиться в Испанию, но понял, что это бесполезно. Тогда он предложил ей стать его женой.

Генерал-губернатор Кубы подписал указ, по которому ранее принадлежавший английскому пирату фрегат «Злой Джон», как военный трофей, становился собственностью капитана Девото.

На следующий день на корме судна появилось его новое название — «Долорес».