Мир в XX веке: эпоха глобальных трансформаций. Книга 2

Заключение

Закончился ли некалендарный XX век, и можем ли мы осмыслить свое недавнее прошлое? Станет ли оно «настоящим прошлым» лишь тогда, когда будут рассекречены архивные документы, относящиеся к 1990-м годам или тогда, когда исследователи перестанут быть связаны с изучаемой эпохой самим своим жизненным опытом?

Одним из уроков XX столетия стало то, что ощущению сложности мира природы, истории, человеческой души — того самого мира, который еще сравнительно недавно казался в целом упорядоченным и доступным пониманию, — сопутствует теперь еще и ощущение сложности знания о нем, несводимого к простоте прямых вопросов и ответов. Документы, письма, дневники, фотоальбомы, автобиографические свидетельства повествуют о противоречиях и двойственности, сомнениях и терзаниях выбора, показывают, насколько прочно люди были связаны стилем мышления и стереотипами поведения, как в повседневной жизни сосуществовали страх и мечта, репрессии и развлечения. Жизнь человека при «социализме» или «капитализме», при диктатуре или демократии, в мирное или военное время была ограничена внешними рамками событий, политической системы, экономических структур. Она распадалась на разные пространства ежедневного опыта и характеризовалась случайными перипетиями.

Разумеется, в каждом веке были свои перемены и стадии роста, но сравниться с веком двадцатым по количеству и качеству перемен в любой области человеческой жизни не может ни одно другое столетие. Революционные изменения затрагивали все части света, открытия моментально становились достоянием всего человечества — будь то изобретение пенициллина или полет в космос, появление спутниковой связи или попытки решить проблему нехватки продовольствия (так называемая «зеленая революция»). Трансформации имели не только мирный, но и насильственный характер — по количеству и последствиям социально-политических катаклизмов XX в. стал одним из самых трагических в истории человечества. Тотальный, вселенский масштаб войн, эпидемий, научных открытий и культурных достижений столетия — как позитивных, так и негативных сторон эпохи — находит свое отражение в прилагательном «глобальные» в названии заключительного тома серии «Всемирная история», который читатель держит в руках.

Принято считать, что XX в. завершает эпоху, начавшуюся еще в Новое время. Это период торжества и одновременно поражения ее идеалов — в политике, социальной жизни, науке, искусстве. Давно забытые споры Эразма Роттердамского и Мартина Лютера о свободе воли разрешены самой историей, которая не раз подводила к роковой черте упоенного своей силой и разумом человека.

XX век — время переоценки ценностей, смены координат. Известный британский историк Эрик Хобсбаум назвал XX век «эпохой крайностей», имея в виду радикальные эксперименты по переустройству мира и сочетание крайних противоположностей, например — развитие пацифистского движения, международных гуманитарных организаций и ведение тотальных войн, геноцид, преступления против человечества.

Мир в XX столетии — неустойчивый, подвижный, пронизанный токами внутреннего беспокойства, парадоксальный, теряющий прежние ориентиры, ясные критерии. Внутренняя катастрофичность — характерная примета «века-волкодава», как характеризовал свое время Осип Мандельштам. Яркий пример — судьба изгнанников, общая для миллионов. Причины различны — эмиграция, депортация, эвакуация, административные переселения. Но результаты одинаковы.

XX столетие — время революций в социальной жизни, науке, технике, искусстве. Этот век одарил человечество великими благами цивилизации, но и принес смертельную опасность, ставшую привычной, несмотря на то что ее даже сопоставить нельзя с тем, что несли раньше мятежи и войны.

Никогда еще перспектива глобальной катастрофы и тотального уничтожения человечества, которая может произойти по вине самого человека, не была столь явственна. Людская «свободная воля», сотворившая чудеса вроде полёта на Луну, расщепления атома, открытия генетического кода, строительства мегаполисов, создания искусственного интеллекта, — сплошь и рядом попирает законы природы и общества. Потому великие открытия грозят обернуться многими угрозами, и не случайно все большую озабоченность мирового сообщества вызывают глобальные проблемы: загрязнение окружающей среды, оружие массового поражения, международные террористические сети. Эти трудности — предостережение для современной цивилизации, но они не являются неразрешимыми.

Глобальные трансформации, которыми изобиловало столетие, весьма отчетливо проявились в демографическом развитии планеты. Если в начале XX в. наиболее быстро росло население европейских стран и Северной Америки, то после Второй мировой войны темпы его прироста здесь резко упали, прежде всего из-за падения рождаемости.

В то же время изменилась демографическая ситуация в странах Азии, Африки и Латинской Америки. Сохранение высокой рождаемости и снижение смертности обусловили увеличение темпов роста населения.

Это привело к демографическому взрыву на планете. Численность населения мира в XX в. утроилась и достигла 6,1 миллиарда человек. Доля Европы при этом резко снизилась. Средняя продолжительность жизни землян составила 64 года. Инфекционные заболевания, которые ранее были главной причиной смертности, отступили в результате появления мощных антибиотиков, ликвидации очагов эпидемических заболеваний, массовой вакцинации. Но продолжала сохраняться высокая детская смертность в Азии и особенно в Африке.

«Мировая деревня» еще чуть более населена, чем «мировой город». Только в конце первого десятилетия XXI в. количество горожан на планете впервые превысило количество сельских жителей.

При этом продолжился феноменальный рост крупнейших мегаполисов. К концу века в Токио проживали 34,4 млн человек, в Мехико — 18,1 млн, в Нью-Йорке — 17,8 млн, в Сан-Паулу — 17,1 млн в Мумбае (Бомбее) — 16,1 млн, в Москве — более 10 млн человек. По сравнению с началом века налицо прогресс в распространении грамотности. Теперь грамотные составляют большинство взрослого населения Земли. Но неграмотных все еще очень много — около 1 млрд человек.

Если в начале века демографическая ситуация была примерно одинаковой во всем мире, то в конце века она выглядела весьма контрастно. В развитых странах доминируют малодетные семьи, браки становятся все более поздними. В развивающихся странах сохраняются традиции многодетности, браки довольно ранние. Соответственно, изменилась и роль женщины, ее место в общественной жизни.

Экспансия европейских держав заложила основы для становления мировой экономики еще в XIX в. Поначалу она строилась на свободе торговли и золотом стандарте. Но в начале XX столетия усилилось стремление защитить национальные рынки от иностранной конкуренции, все чаще стали применяться различные протекционистские меры.

После Первой мировой войны, особенно в годы Великой депрессии, политика протекционизма становится все более агрессивной. К тому времени окончательно рухнул золотой стандарт, началась полоса колебаний валютных курсов, еще более затруднявших международные торговые связи. Авторитарные государства искусственно ограничивали связи с мировым рынком. В итоге мировая торговля сократилась, международные экономические связи ослабли.

После Второй мировой войны появились новые проблемы. Западные страны, учтя довоенный опыт, стремились к всемерному развитию торговли: последовательно снижали таможенные тарифы, создали такие организации, как Международный валютный фонд и Всемирный банк, которые обеспечивали стабильность валют. Эта часть мировой экономики оставалась рыночной.

Одновременно СССР пытался создать на пространстве своего военно-политического блока альтернативную систему экономики, построенную уже не на рыночной основе. Объемы торговли, номенклатура ввозимых и вывозимых товаров, цены на них устанавливались плановыми органами отдельных стран, а затем согласовывались в рамках Совета экономической взаимопомощи (СЭВ). Мировая экономика оказалась искусственно расколотой. Страны Третьего мира, оставаясь в рамках мирового рынка, пытались, со своей стороны, ограничить свободу торговли, чтобы оградить свои национальные рынки и ускорить развитие.

В 1980-1990-е годы почти одновременно происходит несколько событий, резко изменивших мировую экономику. Новейшие открытия в области средств связи создали условия для облегчения международных контактов в сфере торговли. Распад СССР и роспуск СЭВ положили конец попыткам создать параллельную мировую экономическую систему.

Началась реинтеграция стран Восточного блока в мировую капиталистическую экономику. Это же делали и государства, где сохранился социализм, — Китай, Вьетнам.

В освободившихся от колониализма государствах Азии и Африки утвердилось понимание того, что модернизация возможна только через включение в мировую торговлю; ориентиром для них стали политика и экономические достижения «новых индустриальных стран».

Инновационное развитие, научно-техническая революция кардинально изменили мир XX столетия. На смену индустриальной эре приходит другая эпоха, в которой доминирующими становятся высокие технологии и «экономика знаний». Информационные, коммуникационные технологии открывают принципиально новые возможности для взаимодействия между регионами, государствами и отдельными людьми. Информационная эпоха формирует новый мир и меняет представления о нем; происходит становление сетевого общества.

Движение от индустриального к постиндустриальному обществу меняет политический, социальный и культурный ландшафт современного мира. Радикальность и многомерность изменений особенно заметны на примере эволюции культурных практик XX в.

Культура XX в. была не раз объявлена «неудачей», «поражением», «неудавшимся экспериментом», «культурой наоборот», перемоловшей в «дьявольской мясорубке» многие, если не все, традиционные ценности. Считалось, что ей свойственны любые формы и степени нигилизма, отказа от разума, логики, красоты, хорошего вкуса.

Но через сумятицу различных средств выражения культура и искусство двигались к новым творческим горизонтам. В XX столетии художественные и эстетические вкусы претерпели существенные изменения.

Достижения высокой культуры и искусства стали доступны огромным массам. Кино, телевидение, Интернет приблизили мировые шедевры к рядовому человеку. Развитие транспорта позволило посещать самые отдаленные регионы с их культурным своеобразием. Образование, став массовым, расширило возможности обогащения духовного мира людей.

Культуре и искусству XX в. свойственны попытки активизировать публику, вовлечь ее в любое творческое действо, вызвать не только реакцию, но и возможное сотворчество. Массовое искусство строится вокруг зрителя, а не художника; постоянно растет количество новых форм и видов массовой культуры, изначально ориентированных на общедоступность вне зависимости от культурной идентичности (реклама, дизайн, различные шоу).

Ориентация на зрелищность характерна в XX в. не только для искусства, но и в не меньшей мере для физической культуры и спорта как важных элементов повседневности и значимых компонентов современной цивилизации.

Наряду с общим тяготением к физической развитости XX столетие придало особый смысл спорту. Количество видов спорта, по которым проводятся состязания, росло и продолжает расти. Увеличивалось количество и масштабы чемпионатов разных уровней, венцом которых стали Олимпийские игры.

Спорт, особенно профессиональный, вовлекал в свою орбиту не только соревнующихся. В качестве зрелища он стал частью быта миллионов болельщиков. Спортивные состязания оказались связанными с политикой, они ассоциируются уже с проявлениями патриотизма, граничащего с национализмом. Но спорт является и объединяющим фактором для представителей различных государств, культур, рас, конфессий.

Немалые изменения претерпела в XX в. и религиозно-духовная сфера жизни людей. В этом столетии продолжилось противопоставление достижений науки и культуры, понимаемых как залог прогресса, и традиционного религиозного мировосприятия. Подчас наступление на религию велось всей мощью государства. Целью провозглашалось не просто уничтожение религиозных институтов, но искоренение самой религиозной традиции. Однако полной секуляризации общества и сознания не произошло. Традиционные конфессиональные институции были вынуждены приспосабливаться к смыслу, характеру и формам цивилизационных сдвигов, где-то отказываясь от открытой конфронтации со светской властью, наукой, техническими нововведениями или используя в церковной архитектуре и ритуалах достижения авангардного искусства. К концу XX в. церковная жизнь все больше стала вступать в противоречие с меняющимся укладом постиндустриальных обществ. Однако наряду с этим религия обрела новое место в частной и общественной жизни, участвуя в конструировании идентичности политических наций или, шире, став показателем национальной, культурной или групповой идентичности (уже на ином уровне, по сравнению с предшествующими эпохами). Оборотной стороной этого явления стало то, что к концу XX в. религиозный фактор все чаще заявлял о себе в политических и национальных конфликтах.

Развитие международных отношений на протяжении XX в. отличалось противоречивостью тенденций и разнонаправленностью векторов. Начало столетия характеризовалось господством иерархических принципов великодержавности, но катастрофа Первой мировой войны обусловила необходимость разработки принципов коллективной безопасности. Более того, потребовался шок Второй мировой войны, чтобы люди по-настоящему осознали ужас мировых войн и их новую качественную сущность — тотальность.

Парадоксы века заключались в том, что никогда еще человечество не стояло на грани уничтожения самого себя и никогда еще не предпринималось такого количества попыток создать общие структуры для объединения усилий всех людей против общечеловеческих угроз. Создание сперва Лиги Наций, затем ООН, ВОЗ, МАГАТЭ, ЮНЕСКО — это великие достижения XX в. Никогда ранее человечеству не удавалось создать универсальные организации общепланетарного масштаба.

Вторая мировая война покончила с болезнью национального эгоизма, хотя и не привела к созданию мирового правительства и транспарентности всего земного шара. В рамках биполярного миропорядка и дихотомии «Восток — Запад» происходил рост взаимозависимости стран, находившихся между двумя соперничающими полюсами: СССР и США.

Интеграционные процессы в рамках западного мира привели к появлению уникального наднационального проекта Европейских сообществ (в дальнейшем — Европейского Союза), который перерос биполярность и стал одним из центров силы на рубеже двух столетий. Тенденция к отказу сперва от таможенных, а затем и иных границ в рамках тех или иных объединений стала характерной чертой конца столетия. Даже в более слабых формах региональная интеграция к концу XX столетия опоясала практически все континенты: НАФТА, МЕРКОСУР, АСЕАН, ШОС. Даже несмотря на развал Восточного блока и самороспуск СЭВ в 1991 г., на его месте возникли субрегиональные образования (Евразийский экономический союз, Вышеградская группа). Интеграционные объединения и интеграционные процессы — важнейший тренд глобального и регионального развития рубежа XX-XXI вв. Растет количество и типовое разнообразие интеграционных блоков, выдвигаются новые интеграционные программы, ширится круг концепций построения интеграционных сообществ различного формата.

Демократизация стала фундаментальной тенденцией политического развития мира в XX в. Этот процесс можно условно разделить на несколько волн. Он способствовал включению в политику огромных масс, развитию демократических институтов и процедур в различных странах и увеличению числа демократических государств.

Однако развитие демократии в XX в. оказалось сопряжено с большими трудностями и носило весьма противоречивый характер.

Первая мировая война, резко усилив недовольство многих народов своим положением, привела к первому массовому разочарованию в демократии. Результатом стало появление антидемократических движений и утверждение авторитарных и тоталитарных режимов.

Это был новый вызов демократии. Особую опасность представлял тоталитаризм: используя недовольство демократией, он оказался способным мобилизовать в свою поддержку громадные массы населения и приходить к власти демократическим путем, через выборы, как в Италии и Германии.

Возникшие тоталитарные режимы не только ликвидировали демократию, они искусно пользовались новейшими средствами массовой информации для манипулирования общественным сознанием, создавали для контроля над массами разнообразные общественные и государственные структуры. Благодаря этому сводилась к минимуму сама возможность организованной борьбы демократических сил с тоталитаризмом.

Развитие тоталитаризма — показатель кризиса демократии. Поиски новых путей ее обновления начались сразу же после Первой мировой войны, однако свелись в 1930-е годы к попыткам создать справедливое и стабильное общество за счет встраивания в рыночную экономику системы государственных социальных гарантий (эта тенденция окончательно оформилась уже после Второй мировой войны). Не последнюю роль в этом сыграл и пример СССР, где государство провозгласило лозунги служения интересам рабочих и крестьян.

Несмотря на дискуссии о характере советской системы социализма в разные периоды истории СССР, речь идет о глобальном влиянии идей социального равенства и справедливости на развитие мира в XX столетии. Примечательно, что многие из декларируемых целей так и не были достигнуты в самом Советском Союзе, но стали настолько привлекательными, что их подхватили социал-демократические партии других стран. Это нашло свое отражение в феномене «государства всеобщего благоденствия», социально ориентированного государства, классическим примером которого стали страны Северной Европы.

Социальная защищенность граждан стала рассматриваться в мире в качестве обязательной составной части демократического порядка. За такую демократию воевали страны антигитлеровской коалиции в годы Второй мировой войны.

Поражение фашизма и нацизма во Второй мировой войне и крушение колониальной системы дали новый импульс преобразованиям. В большинстве освободившихся стран создание демократических систем правления рассматривалось как составная часть модернизации. Однако многочисленные государственные перевороты, установление авторитарных режимов, массовое насилие на этнической или религиозной почве, несоблюдение элементарных прав человека уже в 1970-е годы обусловили скептическое отношение к самой возможности укоренения демократии в Третьем мире.

В 1980-е годы началась волна демократизации в странах Латинской Америки. Утвердились демократические режимы в ряде стран Южной и Юго-Восточной Азии. На 1990-е годы приходится «четвертая волна демократизации», в центре которой оказались постсоветские государства и посткоммунистические страны Восточной Европы; она затронула также Юг Африки и Ближний Восток.

Ф. Фукуяма, учитывая результаты демократизации конца XX столетия, рассуждал на рубеже 1980-1990-х годов о конце истории. Подразумевалось, что в историческом развитии человечество окончательно сделало свой выбор в пользу рыночной экономики и либеральной демократии.

Но сегодня уже вполне очевидно, что современное политическое развитие может идти по множеству разнонаправленных траекторий. Демократизация не является неким нормативным, однолинейным и поступательным процессом.

В условиях глобализации демократические институты в различных странах испытывают большое напряжение. Упрочение демократических процедур часто сопровождается ограничением реального демократического участия и контроля. Дополняющее (и частично оттесняющее) парламентскую демократию функциональное представительство страдает недостаточной сбалансированностью и прозрачностью, а также эгалитарностью.

Отражением всех этих сложностей на уровне гражданского общества во многом является рост политической пассивности, отчуждения от парламентских институтов. Серьезную проблему составляет интеграция в общество маргинализированного меньшинства и особенно растущей массы инокультурных иммигрантов, и в целом — определенное ослабление социальной сплоченности.

Достаточно ли для дальнейшего развития демократии здравого смысла, основанного на признании демократических ценностей, — покажет будущее. В любом случае XXI век станет свидетелем борьбы демократических и антидемократических тенденций не только в глобальном масштабе, но, возможно, в менее драматических формах и в самих странах традиционной демократии.

В предыдущих томах «Всемирной истории» было показано, как благодаря удивительному стечению ряда факторов — «роскоши феодализма» — Запад смог аккумулировать силы для невероятного рывка в своем развитии и выиграть борьбу за мировую гегемонию в негласной конкуренции с Востоком, присвоив себе статус законодателя человеческого прогресса. Что же происходит с Западом в XX столетии? Технологическое превосходство западной цивилизации по-прежнему неоспоримо, однако бремя лидерства начинает давать о себе знать. Огромный разрыв в уровне жизни, истощение ресурсов, демографические вызовы ведут к осознанию пределов развития западной модели, необходимости смены парадигмы развития.

В начале XXI в. угроза регресса, «нового варварства» (иные называют его «новым Средневековьем»), которые стали результатом очевидных демографических и социально-экономических, культурных диспропорций между различными частями света, являются прямым наследием «перекосов» в развитии человечества на протяжении XX в. тяжелым наследством предыдущей эпохи. Если XX в. проходил под знаком борьбы глобальных идеологий, то век XXI начался с роста насилия, экстремизма, религиозного радикализма, терроризма и болезненной перестройки всей системы мироустройства после окончания холодной войны.

Завершение XX в. воспринимается как конец эпохи модерна и вступление в другую, новую эру, лишенную определенных контуров. Это заставляет всерьез задуматься о конце не просто Нового времени, модерна, но и гегемонии западной цивилизации и свойственной ей системы ценностей, включая веру в неизбежность и благотворность прогресса. Перед исторической наукой встают новые задачи.

Чтобы понять современность, необходимо осмыслить истоки происходящих явлений, а сделать это можно, только проанализировав тенденции, вызревавшие на протяжении «короткого XX века». Данный том является попыткой масштабного осмысления глобальных трендов века минувшего, который не заканчивает историю, как полагал Ф. Фукуяма. История продолжается. Авторы и редакторы настоящего тома надеются, что знакомство с «веком глобальных трансформаций» поможет сделать наше меняющееся настоящее и непредсказуемое будущее лучше. История не может заменить личный опыт, который уникален у каждого поколения, но может научить думать и понимать глобальные взаимосвязи, что дает шанс на успех перед лицом все новых вызовов, стоящих перед человечеством.