Миры Филипа Фармера. Том 12. Экзорцизм: Образ Зверя, Апофеоз - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Филип Хосе Фармер (АПОФЕОЗ) #5

АПОФЕОЗ

ГЛАВА 1

Казалось, дождь никогда не кончится.

И был вечер, — день шестой… В темноте, петляя по улицам залитого бесконечными потоками воды города, похожего на пейзаж планеты Венера, каким его изобразил автор известного фантастического романа тридцать второго года, Геральд Чайлд преследовал Вивьен Мабкруф.

За несколько минут до начала погони он остановил машину по сигналу светофора на перекрестке КэнонДрайв и Санта-Моника, Беверли-Хиллз. Впереди замер роскошный черный «роллс-ройс». Задние стекла просторной кабины, как и передние, были оснащены дворниками.

Поэтому Чайлд смог разглядеть пассажирку.

Вивьен, вместе с каким-то мужчиной, расположилась на заднем сиденье и, когда зажегся зеленый свет, повернула голову. Чайлд никогда не забудет это лицо, и не только из-за необыкновенной красоты Вивьен. Ему пришлось столкнуться с ней при весьма мрачных обстоятельствах, и, если бы Чайлд только смог, он с удовольствием стер бы их из памяти.

Несколько мгновений он, не обращая внимания на гудки, раздававшиеся позади, раздумывал, не оставить ли Вивьен в покое. Начав преследование, он рискует привлечь к себе внимание всей компании, включая сам объект слежки. Такого не пожелает ни один нормальный человек, — да и абсолютное большинство психов тоже!

Взяв себя в руки он устремился за «роллс-ройсом», перерезав путь «ягуару», нахальный владелец которого попытался, нарушив правила, обойти его слева. Надежно укрытый в своей кабине, водитель яростно просигналил ему вслед, проклиная на чем свет стоит. Волна грязной воды из-под колес окатила «понтиак» Чайлда, но дворники проворно расчистили стекло. Он заметил, что «роллс-ройс» свернул на улицу Литтл Санта-Моника и, проехав на желтый свет, направился на запад. Хотя плотная завеса дождя мешала разглядеть, что творится вокруг, Чайлд не увидел поблизости ни одной патрульной машины. Он решил рискнуть, повернул налево и, проигнорировав красный сигнал светофора, последовал за объектом слежки. Серую пелену дождя прорезал свет задних огней: «роллс-ройс» свернул направо. Чайлд направился за ним. Роскошная машина остановилась возле ресторана «Мунларк». Вивьен и ее спутник покинули автомобиль.

Им не пришлось мокнуть: всего шаг, и они оказались под навесом, навстречу уже спешил швейцар. Высадив пассажиров, «роллс-ройс» отъехал от ресторана. Чайлд решил проследить за ним. На водителе была форменная одежда, возможно, он направится к дому, где живет сейчас Вивьен. Правда, автомобиль может принадлежать ее приятелю, но Чайлду, пожалуй, не помешает знать, где он обитает.

Хотя Чайлд уже не работал частным детективом, он продолжал держать в машине магнитофон и, следуя за «роллс-ройсом» по Санта-Моника, а затем северной части бульвара Сансет, подробно описал машину и назвал ее номер. Автомобиль свернул на Лексингтон, проехал два квартала, достиг подъездной дорожки, опоясывающей огромный особняк, построенный в георгианском стиле. Здесь водитель вышел и, обойдя дом, скрылся из виду. Сумерки и нескончаемый дождь не давали разглядеть с улицы номер дома. Пришлось добраться до подъездной дорожки. Надеюсь, никому из обитателей особняка не придет в голову посмотреть сейчас, что творится снаружи, подумал Чайлд. Окна светились, но других признаков жизни заметно не было.

Чайлд вернулся к своему «понтиаку» и забрался внутрь с правой стороны, чтобы не замочить ноги. Грязная серобурая вода залила асфальт, булькала в траве у кромки дороги.

Он записал на магнитофон номер дома; затем, вместо того чтобы уехать, долго сидел, раздумывая, что предпринять дальше. После той памятной ночи в доме барона Игеску его решили оставить в покое. Зачем же тревожить их покой?

Конечно, эти создания были хладнокровными палачами, садистами, похитителями. Чайлд знал про их преступления не понаслышке. Но доказать ничего не мог.

А расскажи он обо всем, что произошло, наверняка оказался бы в психиатрической больнице. Что самое печальное, власти поступили бы абсолютно логично.

Иногда Чайлд сам отказывался верить, что события, свидетелями которых он стал, — не игра расстроенного воображения. Даже самые яркие сцены, навеки врезавшиеся в память — например, когда он спустил в туалет «телесную оболочку» Долорес дель Осоройо, включая даже глаза, — уже казались бредовыми видениями.

Его ограниченный человеческий рассудок был способен воспринять лишь определенную сумму категорий и форм, а все, что пришлось пережить в компании с Игеску, Вивьен Мабкруф, Фредом Пао, Бендинг Грассом и прочими обитателями огромного старинного дома в северной части Беверли-Хиллз, далеко выходило за рамки общепринятых представлений. Естественно, разум Чайлда старался упрятать поглубже в тайниках мозга впечатления, никак не состыковывавшиеся с привычным. Убрать то, что невозможно объяснить, чтобы пылилось в самом укромном уголке подсознания…

Можно отправиться домой, в Топанага Кэньон, и забыть про все. По крайней мере постараться забыть…

Чайлд тяжело вздохнул. Ничего не выйдет: он попался на крючок и уже не сможет вырваться на свободу. Он не переставал думать о том, кем в действительности были Игеску и его компания. Кто они — вампиры, оборотни, твари, рассказы о которых принято считать выдумками, порожденными суевериями? Даже теория Игеску об их происхождении и сущности, в деталях изложенная старым бельгийским ученым ле Гаро, несмотря на «научный» стиль изложения и атрибутику, ныне звучала совершенно дико.

И все же это лучше, чем рассуждения о суеверных выдумках.

Чайлд снова вздохнул и тихо чертыхнулся. Нет, он все-таки докопается до сути. Не столкнись он случайно с Вивьен, Чайлд, возможно, заставил бы себя забыть о расследовании. Но вид ее сразу пробудил в нем детектива — так ведет себя гончая, почуяв лису.

Он отъехал от особняка и не останавливался, пока не добрался до заправочной станции на Санта-Моника.

Отсюда Чайлд позвонил в полицейское управление ЛосАнджелеса. После серии коротких гудков раздался голос сержанта Фурра, приятеля Геральда. Он пообещал проверить номер «роллс-ройса», на котором ехала Вивьен, и связаться с детективом позже.

Спустя три минуты раздался звонок.

— Геральд? Я вот что выкопал. Машина принадлежит миссис Вивьен… Вивьен Мабкро. Или Мабкраф? Черт его знает, как правильно произносится фамилия! Диктую по буквам: М-А-Б-К-Р-У-Ф. Ну ладно, слушай дальше…

Потом Фурр назвал адрес дома, возле которого был припаркован «роллс-ройс».

Чайлд поблагодарил сержанта и повесил трубку. Как видно, Вивьен пребывала в полной уверенности, что он ее больше не потревожит. Несмотря на то что она вместе с дружками попыталась его уничтожить, а до этого убила партнера Чайлда, причем весьма жутким способом — откусила член, — Вивьен даже не позаботилась о том, чтобы сменить фамилию. Судя по всему, она не сомневалась, что Чайлда запугали до крайней степени и он ни при каких обстоятельствах не осмелится встать на их пути.

Шлепая по лужам, Чайлд дошел до своего «понтиака», забрался в кабину и направил машину к дому, в котором жила Вивьен. Он ехал осторожно и медленно. Сумерки сгустились; нескончаемый дождь превратил улицы в небольшие, но бурные реки, грозящие вот-вот выйти из берегов. Хотя был четверг, этим вечером немногие прохожие решились покинуть дом, да и проезжая часть почти пустовала — довольно необычное явление для Лос-Анджелеса.

На бульваре Санта-Моника движение выглядело более оживленным, потому что именно этой дорогой в основном пользовались, чтобы добраться до Вествуда, западного пригорода и Санта-Моники, либо до города и БеверлиХиллз.

Фары, слепящий свет которых разрывал туманную мглу, — точь-в-точь сверкающие глаза гигантских монстров библейских времен, стремящихся спастись от неумолимых волн Потопа, добравшись до Ковчега. Одна из машин притормозила, сворачивая с Санта-Моника на Беверли-Драйв, и другие чудовища сразу же возмущенно загудели и засвистели. Чайлд терпеливо преодолел перекресток, дважды останавливаясь на сигнал светофора: водители старались проскочить, не дожидаясь, пока проедут другие.

Достигнув Беверли-Драйв, он разогнался до двадцати миль в час, но, проехав несколько кварталов, сбавил скорость. Вода так залила дорогу, что мог заглохнуть мотор или отказать тормоза, — Чайлд то и дело слегка нажимал на них, но боялся, что они все равно намокли.

Мимо промчались четыре автомобиля, забрызгав его многострадальный «понтиак». Чайлду очень хотелось высунуть голову наружу и хорошенько наорать на водителей за глупость и свинское поведение, но вода из-под колес машины какого-нибудь очередного лихача в любой момент могла окатить его самого.

Чайлд остановился, не доехав полквартала до резиденции Мабкруф. Прошло несколько часов. Вначале он испытывал все возраставшее нетерпение, но потом сказалась выработанная за годы работы частным детективом привычка терпеливо ждать появления объекта слежки.

Пару раз Чайлду пришлось облегчить мочевой пузырь, не выходя из машины. Геральд использовал простое приспособление, наподобие тех, которыми снабжают пилотов.

Он подкрепился крекерами и копченым мясом, напился кофе из термоса.

Наступила полночь. Терпение Чайлда было на исходе.

Он начал нервничать; еще немного, и он поддастся почти непреодолимому соблазну убраться отсюда…

На улице появился водитель, забрался в «роллс-ройс» и отъехал от особняка. Чайлд смог разглядеть лишь темный силуэт, вырисовывавшийся на фоне ярко освещенного дома. На водителе был непромокаемый плащ, форменную фуражку от дождя укрывала блестящая прозрачная накидка.

Когда роскошная черная машина проезжала мимо, Чайлд пригнулся. Он подождал, пока «роллс-ройс» окажется на расстоянии квартала, затем, не включая фары, последовал за ним. Дождь лил не переставая, вода еще сильнее затопила дорогу.

Доехав до клуба-ресторана, водитель посадил в машину Вивьен и ее спутника, затем повернул к особняку.

Именно на это надеялся Чайлд: ему очень не хотелось колесить за объектом слежки по всему городу. «Роллсройс» замер у просторного подъезда, шофер высадил пассажиров, они вошли в дом. Затем машина обогнула здание, очевидно, направившись к черному входу и гаражу за особняком. Чайлд вышел из своего автомобиля и зашел за угол. В помещении над гаражом зажегся свет.

Очевидно, водитель живет там.

Чайлд подошел к черному входу. От глаз соседей и случайных прохожих его скрывали стена и густой кустарник.

Пока он подбирал ключи к замку, прошло несколько минут. Наконец дверь открылась. Чайлд включил фонарик, внимательно осмотрелся, пытаясь определить, есть ли в доме сигнализация от взломщиков, но ничего не заметил. Он осторожно вошел, готовый в любой момент выскочить наружу, услышав собачий лай. Но все было тихо. Безмолвие нарушало лишь тиканье больших «дедушкиных» часов, доносящееся со второго этажа.

Через несколько мгновений Чайлд застыл возле приоткрытой двери в спальню Вивьен.

ГЛАВА 2

Просторную комнату освещала лишь лампа, стоящая на полу. Ее основанием служили фигуры двух обнаженных нимф — или сатиров женского пола — высотой не менее четырех футов, стоявших, прижавшись друг к другу спиной, высеченных из какого-то камня с красными прожилками наподобие кварца. Странный материал, из которого был сделан абажур, напоминал тонкий пергамент.

При виде его Чайлда пронзил леденящий холод, словно гигантская сосулька вошла в тело. Он вспомнил человеческую кожу, которую нашел в ящике в доме Игеску.

Ее сдирали с трупов — или даже с еще живых людей — и сшивали, так что эту оболочку можно было надуть, как воздушный шар.

На абажуре выделялись яркие красные, голубые и пурпурные изображения полузвериные, получеловеческие фигуры, извивающиеся среди языков пламени.

Стены покрывала дорогая ткань. Везде повторялось одно и то же изображение. Три фигуры. Сатир, попирающий копытом небольшой камень, его вторая нога приподнята, спина выгнута. Запрокинув голову, он играет на свирели. Перед сатиром склонилась нимфа, обхватившая губами гигантский багровый пенис. За ней — полузмея, получеловек. Нижняя часть создания напоминает огромного питона, по шкуре которого рассыпаны белые и пурпурные пятна, а от пупка и выше — это женщина с полными красивыми грудями, увенчанными длинными алыми сосками. Маняще-привлекательное личико обрамляют длинные серебристые пряди. Своими изящными пальчиками она раздвигает упругие овальные ягодицы нимфы. Длинный раздвоенный язычок женщины-змеи вотвот вонзится в покорно подставленное влагалище или анус…

За вычурной лампой находилась великолепная просторная кровать с ярко-красным, украшенным кисточками балдахином. На ней, обнаженные, распростерлись Вивьен и какой-то мужчина.

Она лежала на спине, закинув ноги на плечи своего любовника, приготовившегося войти в нее.

Чайлд не отрывал взгляда от этой сцены. Любой из них сейчас способен выкинуть что-либо необычное и противоестественное. Впрочем, с возможностями дамы он уже имел счастье познакомиться. Когда-то, пробираясь по тайным проходам в стенах особняка Игеску, он застал Вивьен в ее спальне. Не зная, что за ней наблюдают, она удовлетворяла себя в высшей степени необычным образом.

Да, такое не забывается.

— Ну-ка вставь его сама, крошка, — произнес мужчина. На вид ему было лет тридцать пять; начинающее жиреть тело покрыто густой растительностью.

Неожиданно он дико закричал и судорожно оттолкнулся от любовницы, так, что буквально отлетел на другой конец кровати. Такая реакция могла быть вызвана только вспышкой всепоглощающего животного ужаса.

Он попытался встать, одновременно стараясь отодвинуться от Вивьен как можно дальше. Но дрожащие колени разъехались в стороны. Мужчина тяжело рухнул на пол. Он перестал кричать, однако все еще дрожал всем телом и стонал.

Вивьен встала на колени и склонилась над краем кровати, разглядывая неудачливого любовника. Что-то длинное, увенчанное темной головкой, проглянувшее между ног, вновь скользнуло в блестящее от слизи лоно и исчезло там.

— Что с тобой, Билл? — спросила она озабоченно, глядя на поверженного мужчину. — Комар тяпнул за?..

Он сидел, разглядывая и осторожно ощупывая член.

Потом недоуменно посмотрел на нее:

— Что со мной? Господи! Хочешь знать, что случилось? Я думал… Честное слово, мне показалось… Что там у тебя, зубы, что ли?

Мужчина вскочил. Лицо его медленно наливалось кровью. Помахав своим пенисом, словно демонстрируя вещественное доказательство, он объявил:

— Вот, полюбуйся! Там следы от зубов!

Она взяла обмякшую плоть, похожую на огромного, но сраженного внезапным недугом червяка, и склонилась над ней, внимательно разглядывая головку.

— Ну какие же это следы от зубов, глупенький? Крошечные ссадинки, ничего серьезного. Ну-ка! Сейчас мамочка вылечит сынульку! Ну как, крошке уже лучше?

С этими словами Вивьен нежно поцеловала большую пурпурную головку, прошлась языком по всей длине члена.

Мужчина отшатнулся:

— Держись от меня подальше.

— Ты что, рехнулся? — Она сидела на краю постели; великолепные полные груди конической формы словно наставили на него свои острые соски. Между ног выделялся треугольник густых рыжих волос, почти того же оттенка, что и густая грива, волнами спадающая на плечи.

Невероятно длинные ноги отличались белоснежной кожей.

Билл все еще старательно держался на почтительном расстоянии.

— Повторяю: меня что-то укусило туда. У тебя зубы между ног!

Она опустилась на простыню, вытянув широко расставленные ноги, так что кончики пальцев касались пола.

— Пощупай, милый, сам увидишь, какой ты дуралей.

Мужчина уставился на густую поросль волос, обрамляющую влажное отверстие; ожесточения в нем заметно поубавилось.

— Мне своего пальца тоже жалко!

Неожиданно Вивьен снова села. Ее прекрасное лицо исказил гнев:

— Ах ты, ничтожество! Я думала, ты полноценный здоровый парень! Не ожидала, что встречу психа! Надо же, зубы между ног! Убирайся вон, пока я не позвонила в психушку!

Судя по его виду, Билл чувствовал себя полным идиотом.

— Ну, честное слово, я не знаю, как тебе объяснить! Может, у меня и вправду глюки? Или это из-за внезапного давления? И такая жгучая боль! Словно туда вонзились крохотные зубы или пучок иголок!

Вивьен слезла с кровати и протянула Биллу руку.

— Иди ко, мне, деточка. Присядь сюда. Ну давай! — Она похлопала по краю постели.

Должно быть, Билл окончательно решил, что свалял дурака. А созерцание прекрасного лица и великолепного тела Вивьен помогло побороть страх. Увядший было член вновь стал разбухать, но так и не поднялся. Билл осторожно присел на край кровати, а Вивьен взяла подушку, бросила на пол и опустилась на нее, встав на колени.

— Во рту у меня действительно есть зубы, детка, но поверь, я умею ими пользоваться, — произнесла она.

Взяв полуопавший пенис, Вивьен провела кончиком языка по полураскрытой щели посередине головки. Билл дернулся было, но затем расслабился, опустил голову и смотрел, как его пробуждающаяся плоть наполовину погрузилась в нее. Вивьен начала медленно двигаться; член исчез полностью, потом вышел наружу, став блестящим от слюны и огненно-красным, словно раскалился в жаркой печи ее рта.

Билл дрожал и стонал, не отрывая глаз от вздыбившейся плоти, которую вновь и вновь жадно всасывали упругие пухлые губы. Было видно, что от подобного зрелища он получает дополнительное удовольствие.

Чайлд никак не мог решить, уйти ему или остаться в спальне. Он хотел обшарить дом, чтобы найти улики против Вивьен и ее шайки. Если имеет. ся шанс разыскать адреса и имена, документы, записи, фильмы — все, что можно использовать как доказательство их преступной деятельности, — надо немедленно им воспользоваться.

С головой ушедшая в свое занятие, Вивьен вряд ли услышит шум.

Однако он беспокоился за мужчину. Поведение Билла доказывало, что он не имеет ни малейшего понятия ни об особенностях анатомии Вивьен и ее специфических пристрастиях в интимной сфере, ни о том, что подобные встречи заканчиваются трагически. По крайней мере, так происходило с остальными партнерами Мабкруф. И хотя Чайлд ни разу не видел, как она убила или просто проявила насилие по отношению к кому-либо, нелепо предполагать, что эта дамочка в. своих повадках как-то отличается от своих чудовищных собратьев.

Билл был просто невинной жертвой, он скорее всего никогда не вставал на пути Вивьен или ее товарищей.

Просто попался под руку, — как в свое время партнер Чайлда.

Перед глазами встали сцены фильма, присланного в полицию убийцами, и Чайлд невольно содрогнулся. Его партнера услаждали тогда тем же способом, что и Билла. За несколько мгновений до наступления оргазма женщина извлекла свои искусственные зубы, вставила на их место стальные и откусила головку члена у своей жертвы.

Зрелище крови, алым фонтаном брызнувшей из раны, часто преследовало Чайлда в кошмарных снах.

Он решил, что сейчас не имеет права просто наблюдать за происходящим. Значит, осмотр дома отменяется.

Надо убедиться, что жизни Билла ничто не угрожает, и сделать это немедленно. Но Чайлд не хотел вмешиваться: он желал знать, что именно собирается делать Вивьен…

Лучше немного подождать, а потом положить конец этой сцене.

Вивьен резко встала; освобожденный из тесных объятий ее рта, красный пульсирующий член торчал под углом в сорок пять градусов.

— Переходи на постель, милый, и ложись, — произнесла она.

Сомнения Билла уменьшались по мере того, как росло возбуждение. Он вернулся на кровать и распростерся на спине, опустив голову на подушку; Вивьен устроилась рядом. Минуту она обсасывала возбужденную плоть мужчины, потом выпустила добычу изо рта.

— Билл?

Партнер неподвижно лежал на спине; руки разбросаны, голова запрокинута, глаза широко открыты. Он не откликнулся.

— Билл? — опять позвала она, немного громче.

Снова не услышав ответа, Вивьен подползла к подушке и внимательно вгляделась в лицо жертвы. Ущипнула за щеку, потом провела по коже острыми ногтями.

Из четырех глубоких борозд стала обильно сочиться кровь, однако Билл даже не шевельнулся. Но его член не опускался, все еще раскаленно-пурпурный, толстый, блестящий.

Вивьен повернула голову. Чайлд увидел на ее лице торжествующую усмешку. Все шло так, как она запланировала!

Вот тогда-то и следовало войти в комнату и остановить Мабкруф, но Чайлда так захватило зрелище, что он не смог сдвинуться с места. Судя по всему, Билл был парализован, хотя Чайлд не понимал, как она это сделала.

Затем до него дошло, что адское существо, таящееся в теле Вивьен, отравило Билла, вонзив крохотные ядовитые зубы в головку пениса. Данную часть тела паралич не затронул. Кровь по-прежнему приливала к члену.

Женщина оседлала Билла, чтобы опуститься на вздыбившуюся плоть и принять ее в себя без остатка. Но когда в ее лоно вошла головка, Вивьен замерла. Она оставалась в такой позе примерно тридцать секунд. Вивьен била дрожь, словно она испытывала оргазм.

Потом она сразу вытащила все еще твердый пенис из влагалища. Крошечные ручейки крови струились из нескольких ранок у основания головки.

Вивьен повернулась на сто восемьдесят градусов, протянула руку, и, нащупав между своих ягодиц твердую колонну мужской плоти, вновь приготовилась ввести ее в свое тело. На этот раз она, медленно опускаясь, направила пенис не в вагину. Когда головка вошла в упругое колечко ануса, Вивьен замерла.

Чайлд знал, что сейчас должно произойти. Его мутило, он сознавал, что должен немедленно прекратить акт чудовищного изнасилования, но слишком сильно было желание увидеть то, что, насколько он знал, не довелось еще наблюдать ни единому живому существу. Ключевое слово тут — «живому».

Вивьен терпеливо ждала. Наконец нежные губки влагалища разошлись в стороны, густые заросли рыжих волос, прикрывающие щель, раздвинулись, выглянула крошечная головка, скользкая и блестящая от влаги, переполнявшей вагину. Это было лицо мужчины: черные волосы, тоненькие усики и козлиная бородка, глаза, как пара гранатов, сверкавших из-под бровей, толщиной напоминавших ножки черного тарантула. Губы с трудом различимы, а нос длинный и загнутый.

Создание постепенно выползло наружу, потом поднялось и изогнулось, как рассерженная кобра. Чайлд был уверен, что услышал шипение, хотя скорее всего он просто вообразил это. Тварь миновала сморщенный мешочек плоти под напряженным членом Билла и поползла вниз, очевидно, стремясь достичь ануса. Змееобразное тельце сантиметр за сантиметром покидало лоно Вивьен, а головка создания уже скрылась в теле мужчины. Должно быть, она уже проникла глубоко в кишечник.

Чайлд повертел головой, словно пытаясь прогнать сонливость, и охватившее его оцепенение исчезло. Возможно, омерзительное зрелище повергло его в состояние транса…

Он вошел в комнату как раз в тот момент, когда Вивьен наконец вогнала член до конца в свой анус. Ее глаза были закрыты, лицо выражало полное блаженство.

Чайлд смог подобраться совсем близко к кровати; тем временем она двигалась все быстрее и бормотала что-то на непонятном языке. Тишину нарушали лишь ее голос, звуки дождя, барабанящего по стеклу окна, и мерное поскрипывание матраса, который раскачивала Вивьен, извиваясь верхом на члене, словно обезьяна на шесте.

Теперь, когда Чайлд стоял совсем рядом, он ясно видел бледное скользкое тельце, проникшее глубоко в анус мужчины. Очевидно, создание уже не могло или не желало войти еще глубже, — оно больше не двигалось.

Чайлд представил себе эту головку величиной с мячик для игры в гольф, красные глаза которой ослеплены первозданной темнотой человеческого нутра, а зубы жадно перемалывают все, что подобная тварь считает съедобным.

ГЛАВА 3

Он протянул руку и прикоснулся к ярко-красному раздувшемуся соску на великолепной груди Вивьен.

Реакция последовала незамедлительно. Веки мгновенно поднялись, сверкнули прекрасные фиалковые глаза.

Она вскочила, освободив сиротливо торчащий пульсирующий пенис и вытащив тело странного создания из ануса мужчины. Оба покинули свои уютные убежища с отвратительным чавкающим звуком, а крошечная головка разразилась серией писклявых ругательств. По крайней мере Чайлд счел эти звуки ругательствами, хотя не знал, на каком языке изъясняется создание. Похоже на то, что в основе лежит латынь; немного напоминает французский или даже каталонский диалект, а может, нечто среднее.

Заметив Чайлда, головка поднялась, а змеевидное тело свернулось кольцами позади нее, как у кобры. Вивьен пятилась, стараясь отодвинуться как можно дальше от Чайлда. Она отползла на противоположный край постели и скорчилась, а создание метнулось к своей норке и стало вползать во влажную щель. Головка все это время продолжала сверлить Чайлда сверкающим взглядом. Кроваво-красные глаза светились такой холодной, безжалостной ненавистью, что Чайлда обожгло, словно в него впились отравленные зубы твари. Через мгновение головка исчезла в складках кожи, словно ее и не существовало. Такое чудовищное извращение законов природы и вправду не должно существовать!

Чайлд подошел поближе и ударил неподвижно лежащего мужчину по щеке. Рука оставила красный след на лице, но никакой реакции не последовало. Билл, как и прежде, не отрывал глаз от потолка, грудь его мерно вздымалась и опускалась. Торчащий пенис стал понемногу спадать.

— Если я не дам ему противоядие, он обречен, — произнесла Вивьен. Ее щеки вновь порозовели, она смогла даже растянуть губы в улыбке.

— Тогда дай его! — сказал Чайлд резко.

— А если откажусь, что ты сделаешь?

В ее голосе не чувствовалось вражды или угрозы, — лишь бесстрастное любопытство.

— Вызову полицию.

— Тогда, — произнесла она спокойно, — в наручниках отсюда уведут не меня, а тебя. Я обвиню тебя, мой милый, во взломе, проникновении в чужую квартиру, угрозе изнасилования, нападении и нанесении телесных повреждений моему другу, а может быть, даже покушении на убийство.

«А почему бы не обвинить меня не в угрозе, а в совершении изнасилования?» — подумал Геральд. Потом до него дошло, что Вивьен придется пройти медицинское освидетельствование, а подобная процедура ее никак не привлекает по понятным причинам.

— Да, положение у меня не блестящее, — признал он. — Но тебе, думаю, очень не понравится публичное расследование, огласка, шумиха…

Она слезла с постели, задев его мягким теплым бедром, и подошла к комоду. Взяла сигарету, зажгла ее, предложила ему. Чайлд отрицательно покачал головой.

— Что же, тогда боевая ничья? — спросила Вивьен.

— Только если дашь ему противоядие. Я подниму вокруг этого дела такой шум, что все откроется; мне плевать, что потом будет со мной.

— Ну хорошо, — отозвалась она.

Вивьен открыла комод, а он стоял за ее спиной и внимательно наблюдал, чтобы убедиться, что там не спрятано какое-либо оружие. Она вытащила из маленького углубления в верхней части доски темно-красного дерева длинную иголку и подошла к распростертому на кровати мужчине. Потом погрузила острый кончик в яремную вену и возвратилась к комоду. К тому времени как иголка вновь заняла свое место в тайничке, Билл стал уже тихонько двигать ногами и поворачивать голову. Несколько минут спустя он застонал, а потом с трудом сел, опустив ноги на пол.

Немного прийдя в себя, он с недоумением уставился на обнаженную Вивьен и стоящего рядом Геральда.

— Вы сознавали, что происходит? — спросил его Чайлд.

Билл молча кивнул. Он напряженно разглядывал Вивьен. На лице мужчины застыло брезгливое удивление.

— Не могу поверить! — произнес он наконец. — Что ты, так твою мать, со мной сделала? Поганая извращенка!

Сначала Чайлд ничего не понял. По сравнению с тем, что произошло, обвинение казалось до смешного несерьезным. Потом до него дошло, что Билл не мог видеть тварь, выползшую из вагины Вивьен. Он, должно быть, решил, что женщина засунула какой-то предмет ему в зад.

— Вот твои вещи, — произнесла она, показав на стул, стоящий по другую сторону кровати. — Одевайся и убирайся отсюда.

Билл, пошатываясь, поднялся на ноги, обошел постель и стал неуклюже натягивать одежду. Все это время он, не переставая, угрожал и ругался.

— Подожди, сейчас позову легавых, и копы примчатся, моргнуть не успеешь! Одурманила меня! Меня! Какого черта? Что ты хотела со мной сделать?

— На вашем месте я бы не стал вызывать полицию, — сказал Чайлд. — Вы ведь слышали, что она сейчас говорила. В конце концов она повесит на вас кучу обвинений, и уж поверьте, у этой женщины весьма солидные связи. Более того, она не остановится и перед убийством.

Изрядно напуганный, Билл стал одеваться быстрее.

Вивьен бросила взгляд на часики и объявила:

— Нам с Чайлдом нужно кое-что обсудить. Пожалуйста, поторопись.

— Ну да, могу себе представить, вы, парочка извращенцев! — сказал Билл и обжег их взглядом.

— Ради всего святого! Я ведь спас вам жизнь! — Геральд не отрывал глаз от Вивьен. Она прислонилась к комоду, упершись в пол ногой, расслабив вторую. Он ненавидел ее. Такое маняще-прекрасное, такое неотразимое создание! И такое жестокое и холодное, смертельно опасное; чудовище и в прямом, и в переносном смысле слова, которое слишком часто и не по адресу употребляли!

Билл наконец закончил одеваться. Остались лишь непромокаемый плащ и галоши. Очевидно, они находятся в шкафу на первом этаже в вестибюле, возле входной двери.

— До свидания, педики поганые! — промычал Билл, нетвердыми шагами покидая комнату. — Я вас еще засажу, уж поверьте!

Вивьен засмеялась. Может быть, следует уйти вместе с ним, подумал Чайлд. Теперь, после того как он выследил ее и оказался в самом логове, Чайлд задумался, верным ли было его решение. Конечно, он спас человека, но жертва Мабкруф отличалась такой тупостью, что не могла даже сообразить, какая ей грозила опасность. Разве стоил подобный идиот затраченных усилий, разве стоило ради него идти на риск?

Вивьен подождала, пока не раздался громкий стук захлопнувшейся двери. Потом медленно подошла к Чайлду, плавно покачивая бедрами.

Он попятился:

— Не приближайся, Вивьен. Я не хочу тебя! Если надеешься соблазнить меня, ничего не получится.

Она вновь рассмеялась, потом присела на край постели.

— Ну конечно, нет! А зачем ты сюда пришел? Мы ведь оставили тебя в покое, хотя легко могли убить в любой момент. И, возможно, так и надо было сделать после всех неприятностей, которые ты доставил.

— Если бы ты была человеком, поняла бы причину.

— А, ты имеешь в виду ваше обезьянье любопытство? Хочу тебе напомнить, как малайцы ловят твоих предков. Они кладут еду в горшок с горлышком такой ширины, что туда можно свободно просунуть руку. Но освободиться обезьянка способна, только если разожмет ее и выпустит еду. Естественно, такого она никогда не сделает, а стало быть, становится легкой добычей охотника.

— Да, я знаю, — ответил Чайлд. — И, возможно, это очень верная аналогия. Я здесь потому, что до сих пор считаю, что твоя компания причастна к исчезновению жены. Да, да, помню, вы отрицали свое участие, однако я никак не могу забыть, как ты в свое время поступила с Долорес. Уверен, ты вполне способна на похищение. Да ты способна на любой бесчеловечный поступок!

— Бесчеловечный? — произнесла она, насмешливо улыбаясь.

— Ладно, Вивьен, ты попала в точку. Так или иначе, сейчас мы сидим вдвоем в этом доме, и никто, кроме Билла, не знает, что я здесь. А твой недавний любовник, во-первых, не имеет ни малейшего представления, кто я такой, а во-вторых, ни слова обо мне не скажет. После того как Билл поразмыслит о возможных последствиях, особенно о том, что может оказаться под подозрением…

Ее глаза расширились:

— Под подозрением в чем? — Прежде чем он успел ответить, Вивьен сказала: — Сомневаюсь, что он вообще сможет что-либо рассказать кому бы то ни было.

— Ты о чем? — Но он уже знал ответ на свой вопрос.

Вивьен посмотрела на часы и произнесла:

— Как раз сейчас он должен скончаться от сердечного приступа.

Потом перевела взгляд на Чайлда и улыбнулась:

— Ах, как он побледнел! Какое потрясение! А ты чего ожидал, мой малютка? Неужели воображал, что я так просто отпущу беднягу Билла, чтобы он наболтал всякую ерунду полиции? Конечно, я заставила бы его горько пожалеть об этом и упрятала бы за решетку, но я не желаю никакой огласки. Господи, Геральд Чайлд, как можно быть таким наивным?

Во время ее речи Чайлда сковало оцепенение, словно он вмерз в глыбу льда. Сейчас он вырвался из холодного плена и бросился на Вивьен, вытянув руки. Она попыталась откатиться на другую сторону кровати, но он схватил ее за лодыжку и притянул к себе. Вивьен ударила его пяткой в плечо. Чайлд склонился между разведенных ляжек, вставил три пальца во все еще мокрую щель и пошевелил ими, пытаясь нащупать, где скрывается существо. Кожу обожгло, словно он коснулся раскаленного железа, — его укусили! Но Чайлд, стиснув зубы, засунул руку как можно глубже.

Вивьен пронзительно закричала от боли, но он не останавливался и, хотя пальцы жгли все новые и новые яростные укусы, сумел ухватить крошечную головку. Создание было скользким и упиралось изо всех сил. Геральд вытащил его из убежища. Ротик беззвучно шевелился, крохотные зубки сверкали, а глаза походили на красные рубины, прикрепленные к бородатому кукольному личику.

Чайлд прижал левое плечо к ноге Вивьен, чтобы она не смогла его лягнуть, а правым уперся в другое бедро.

Она вцепилась ему в волосы и дернула. Чайлд испытал такую боль, что едва не выпустил существо, но сумел сдержаться. Затем он со всего размаху опрокинулся на спину. Извивающееся тельце вылетело из вагины, крохотный ротик распахнулся, создание пронзительно закричало, словно умирающий кролик.

Чайлд свалился на пол. Он успел заметить, как из широкой щели выскользнул хвост твари. Вырвать его из тела женщины оказалось намного легче, чем он думал.

Очевидно, Чайлд все-таки ошибался, вообразив, что бородатая змейка намертво вросла в матку Вивьен.

Но с конца хвоста свешивались красные, окровавленные корни, а сама Вивьен корчилась на полу рядом с ним, заходясь в крике.

Чайлд вскочил и отбросил существо. Все в нем — верткое упруго-мускулистое змеиное тело, измазанная слизью головка, искаженное в гримасе ненависти отвратительное личико, излучающие злобу глазки — внушало такое омерзение, что Чайлд с трудом сдержал приступ тошноты.

Существо прошуршало по простыням, ударилось о противоположный край кровати, соскользнуло с постели и свалилось на пол.

Вивьен больше не кричала, хотя ее кожа приобрела сероватый оттенок, а глаза казались огромными озерами белого цвета с фиолетовыми островками посередине.

— Ну вот, ты все-таки добился своего! Надеюсь, я смогу собрать себя снова!

— Что?

Чайлд с трудом держался на ногах. Укушенные пальцы болели все меньше, но только потому, что рука, а потом весь бок постепенно немели. Комната стала расплываться перед глазами, а белоснежное тело Вивьен с рыжеватым треугольником между ног и порванными корнями, свисающими из окровавленной щели, стало кружиться и одновременно отдаляться, уплывать…

— Где уж тебе понять, тупое человеческое отродье!

Он опустился на колени, потом сел, помогая себе рукой. Казалось, она вот-вот превратится в кусок резины.

Покрытый густой растительностью лобок Вивьен оказался прямо перед глазами Чайлда, и, хотя дурнота усиливалась с каждой минутой, он увидел, что происходит с женщиной.

Кожа вокруг треугольника волос трескалась. Тонкая линия превратилась в ясно различимую глубокую щель, словно в тело вонзились невидимые ножи, а их владельцы желали вырезать вагину вместе с маткой.

Талию, бедра, колени, лодыжки прочертили глубокие борозды. Чайлд наклонился, чтобы лучше рассмотреть то, что происходит. Трещины на запястьях, локтях, вокруг грудей и шеи! Вивьен походила на фарфоровую куколку, упавшую на асфальт.

Он вновь перевел взгляд ниже. На глазах Чайлда вагина сама покинула свое место между ног! Пошатываясь, она проворно семенила на собственных тоненьких, как иголки, паучьих ножках с множеством сочленений телесно-красного цвета. «Спинкой» нового диковинного зверька стали лобок с гривой рыжих волос и влажная щель. А наружная сторона вагинального канала превратилась в брюшко. Следом за ожившей вагиной на таких же ножках-палочках спешила матка, словно надеялась вновь слиться с ней в единое целое.

Из образовавшегося в теле после этого бегства отверстия стали один за другим появляться и другие органы.

Некоторые Чайлд узнал. Вот тот маленький кусочек плоти вместе с мешочком, должно быть, фаллопиевы трубы и яичник; а это у нас что такое, черт побери?

Теперь уже полностью отделились и груди. Они скатились, как с горки, па крутому изгибу бедра и свалились на пол. Одна приземлилась на ножки и засеменила прочь; вторая, словно жук, беспомощно лежала на спинке и сучила лапками, пока не ухитрилась перевернуться.

Распался живот, то же самое случилось с верхней частью туловища. От своей бывшей хозяйки уползли анус и ягодицы. Лапы последнего существа были значительно толще, чем у остальных, но обильная плоть оказалась для них почти непосильной ношей. Оживший зад двигался еле-еле, а вот руки, проворно перебирая своими пальцами-ножками, со спринтерской скоростью пробежали через всю комнату и скрылись под кроватью.

К кровати спешила и голова. Ее поддерживали мощные ноги около семи с половиной сантиметров в высоту.

Четыре более длинные лапки, выросшие за ушами, поддерживали баланс и не давали голове свалиться набок.

Глаза были широко открыты и часто моргали; кажется, Вивьен находилась в полном сознании и даже в таком положении оставалась сама собой. Однако она не смотрела в сторону Чайлда.

Его мутило, но ни к каким последствиям, он понял, это сейчас не приведет. Внутренности словно застыли.

Он упал на бок и, несмотря на отчаянные усилия, больше подняться не сумел. Вообще-то трудно было назвать это усилиями, потому что он напрягал скорее свою волю, а не мускулы, которые полностью игнорировали приказы мозга.

ГЛАВА 4

Заметив бородатую головку, высунувшуюся из-под кровати, Чайлд полностью осознал, что произошло. Когда он схватил создание и потянул изо всех сил, то сумел выдернуть его из той части тела, где оно угнездилось, — скорее всего из матки. Этого он, собственно, и добивался, однако никак не ожидал, что с хозяйкой существа потом произойдет то же, что с куколками, которых мексиканцы вешают в своих домах на Рождество, — как их там называют? Выдерни затычку, и игрушка раскроется, так что из нее вывалится содержимое — всякие сладости.

Бородатая тварь служила своеобразной пробкой; стоило выдернуть ее, и Вивьен распалась, а части, составлявшие тело, — каждая самостоятельное живое существо, — выползли на свободу. Такую процессию изобразить по силам было бы, наверное, лишь Иерониму Босху.

Теперь ядовитая тварь ползла к нему. Ее отвратительная головка была приподнята, кривоносое личико с кинжалами-зубками и сверкающими фонариками глаз обращено к Чайлду. Что это существо собирается делать?

Оно способно отравить, и, хотя Билл оказался парализован не полностью (поскольку процесс не затронул половые органы), новый укус мог стать смертельным. Более того, по словам Вивьен, для того чтобы оправился ее незадачливый любовник, пришлось ввести противоядие.

Насколько знал Чайлд, никто, кроме нее, не сумеет сделать это. А она ныне не в состоянии помочь ему, даже если захочет.

Покрытый слизью ком свернувшихся внутренностей, спешащий уползти прочь, заслонил бородатую змейку. За кишками последовала спина — костлявая длинная многоножка. Она столкнулась с ногой, путешествующей «наоборот» — пятка задрана, двадцать крепких лапок несут ее вперед. Оба существа свалились набок и беспомощно дрыгали несколько секунд ножками. Потом сумели выпрямиться и продолжили свой поход.

Бородатая тварь подобралась ближе. Чайлд бесстрастно наблюдал за ней. Интересно, есть ли на брюшке чешуйки, позволяющие созданию передвигаться совсем по-змеиному? Какой у нее скелет?

Сознание Чайлда затуманилось настолько, что он даже не подумал, как вообще может существовать подобный феномен. Его разум просто принимал бородатого человечка-змею как должное.

Тем временем вагина-многоножка и все еще преследовавшая ее на тоненьких лапках матка тоже засеменили к нему. Создание с мохнатой рыжеволосой спинкой ткнулось в живот Чайлда, отшатнулось, немного повернуло, прошествовало вдоль его тела, остановилось. Добравшись до подбородка, вагина обогнула его и наконец замерла, дойдя до рта. Чайлд не мог видеть ожившее лоно женщины, но чувствовал, что оно прижалось к его губам.

Мягкие волосы щекотали нос; Чайлд чихнул. Знакомый приятный, чуть пряный запах: в других условиях он ничего не имел бы против такого соседства…

Вагина не двигалась, прильнув к нему так, словно, лишенная зрения и слуха, все же смогла наконец найти в чужом мире нечто знакомое, родное. Чайлд ощущал влажное прикосновение живей матки где-то у шеи.

Бородатая змейка тем временем все приближалась.

Наконец она подобралась к затылку Чайлда. Он попытался откинуть голову, повернуть ее, но не смог даже шевельнуться. Через несколько секунд Чайлд почувствовал, как юркое тельце ползет по волосам. Господи, как ему хотелось закричать, каким-то сверхчеловеческим усилием воли вывернуться из собственной кожи и убежать отсюда!

Существо свернулось на его щеке, мокрая бородка щекотала мочку уха.

Раздался тоненький как комариный писк, но отчетливый, дребезжащий, какой-то металлический голосок.

Чайлд не понял ни слова. Тот же неведомый язык, что-то среднее между испанским и французским. Но варварски искаженным французским, лишенным характерного «прононса». Возможно, так говорили очень давно…

Создание продолжало что-то яростно пищать. Раздвоенный язычок то и дело касался ушной раковины.

И вдруг — тишина. Змейка не уползла, просто застыла. Ожившая вагина поспешно удалилась, матка, как всегда, последовала за своей бессменной подружкой. Изпод кровати высунулась голова Вивьен и медленно направилась к нему. Из приоткрытых неподвижных губ торчал язык, блестящие глаза уставились на Чайлда.

Голова остановилась, не дойдя нескольких футов до лица Геральда. Взгляд фиалковых глаз теперь был направлен выше, на бородатую Змейку, свернувшуюся на щеке Чайлда. Побелевшие губы шевелились, но он не услышал ни звука. Все верно, у нее ведь теперь нет легких. Они превратились в двух странных существ, ковыляющих, словно миниатюрные издыхающие динозавры из полувысохшего болота, к противоположной стене.

А что, если ожившая голова рассчитывает на его умение читать по губам? Что, если она сейчас рассказывает ему, как вновь собрать в единое целое части Вивьен?

«Но допустим, что это уже невозможно и Вивьен больше никогда не станет прежней? Что я знаю о ней или других подобных созданиях?» — напряженно размышлял Чайлд. Перефразируя Оруэлла, все они равно необычны, но некоторые более необычны, чем другие. Вивьен, несомненно, была самым удивительным феноменом. Ее нельзя причислить ни к вампирам, ни к ламиям, ни к призракам или оборотням. Вполне возможно, что, выдернув из ее тела змееобразное существо, он раз и навсегда уничтожил хозяйку. Ведь Мабкруф — вернее, совокупность оживших частей прежней Вивьен — не сможет долго просуществовать в таком состоянии. Даже такие диковинные существа повинуются общим фундаментальным законам бытия: они должны чем-то питаться, выводить из организма отходы.

В нашей Вселенной не существует ничего, противоречащего этим краеугольным заповедям природы, ничего «противоестественного». Явления, поначалу кажущиеся таковыми, просто еще недостаточно исследованы, их сущность и происхождение не раскрыты. Все в мире обусловлено причинно-следственной связью, повинуется определенным законам, и лишь незнание делает те или иные вещи таинственными.

Змееобразное существо проползло по глазам Чайлда, спустилось на пол, приблизилось к голове Вивьен и свернулось кольцами. Верхняя часть туловища приподнялась, нависнув над глазами Мабкруф, и стала раскачиваться, словно рассерженная кобра; головка то и дело поворачивалась в разные стороны. Губки не переставая шевелились, личико искажала гримаса ярости. Тоненький писклявый голос был различим, лишь когда существо глядело на Чайлда. Оно вещало на том же неведомом языке.

Наконец тварь закончила свою речь, а может, просто устала от бесплодных попыток что-то объяснить Чайлду.

Повернувшись, она поползла прочь, остановившись возле его подбородка. Чайлд смог разглядеть, что она делает, лишь спустя несколько секунд, когда змейка вновь стала двигаться. За собой она волокла матку; хвост с корнями вновь был втиснут внутрь и, очевидно, успел прикрепиться к стенке ожившего органа, как прежде.

Миновав его голову, парочка остановилась, повернулась, опять подползла к Геральду и замерла, когда матка уперлась в его лоб. В этот момент вагина отодвинулась от лица Чайлда, и он увидел, что змейка подталкивает ее головкой, заставляя принять нужное положение.

Добившись своего, бородатая тварь проскользнула в свою новую подопечную сзади и вынырнула из влажной щели. Вагина стала пятиться, словно повинуясь телепатическим призывам, пока опять не соединилась с маткой.

Что теперь? Впервые после того как в Чайлда вонзились ядовитые зубы, его стала по-настоящему беспокоить собственная участь. Возможно, действие яда со временем слабеет; возможно даже, что Вивьен солгала и противоядие вообще не требуется. Она дала это снадобье Биллу, чтобы он поскорее пришел в себя и убрался из дома.

Одновременно Мабкруф ввела бедняге отраву, из-за которой он должен умереть от разрыва сердца. Тут уж она точно не соврала!

Чайлд попытался сдвинуться с места, но, как и прежде, тело отказывалось повиноваться. Однако туман перед глазами постепенно рассеялся, думать стало легче.

Только сейчас Чайлд осознал абсолютную чужеродность существа, некогда называвшего себя Вивьен. Невозможно даже представить себе, чтобы человеческое тело распалось на множество самостоятельных живых созданий! Но вот они, прямо перед глазами. Интересно, как этим тварям удается существовать так долго? Допустим, при распаде кровоснабжение каждой ожившей части тела стало автономным, но ведь циркуляция полностью прекратилась. Сердце, все вены и артерии которого закрылись, проворно двигалось по полу, стремясь исчезнуть под кроватью, на своих тридцати хиленьких ножках.

Существо чем-то походило на обезглавленную курицу, бегущую по двору.

А как они живут без кислорода и системы пищеварения? У любого существа просто не может не быть какоголибо источника энергии, системы выделения отходов из организма. Без них невозможно существовать!

И еще: как Вивьен умудрялась скрывать все эти ножки, расщелины и Бог знает какие еще биологические диковины в своем теле? При таком обилии разнообразных «деталей» она должна была выглядеть рыхлой и толстой, однако обладала безупречной фигурой и лицом. О, какое божественно прекрасное лицо! Сейчас эта головка как раз расхаживает по комнате, словно сороконожка, на тощеньких лапках, опираясь на четыре ножки, растущие за ушами!

Волоча за собой матку, бородатая змейка гналась за ягодицами и анусом, явно стараясь присоединить их к своим трофеям. Но что потом? Подобная конструкция станет весьма неуклюжей и громоздкой; преследовать другие части тела будет очень тяжело.

Пока Чайлд наблюдал за стараниями змееобразного существа, голова тоже не оставалась без дела. Ей удалось пинками и толчками загнать в угол комнаты оба плеча.

Пока они стояли там, прижавшись к стене, голова отправилась на охоту за разными внутренними органами; тем временем змейка подцепила добычу и потащила за собой, словно локомотив.

В этот момент доски паркета под головой Чайлда слегка прогнулись. Секунду спустя перед глазами возникла пара больших ботинок. Потом они сдвинулись, и Геральд увидел водителя, который вошел в комнату, пока Чайлд, забыв обо всем, увлеченно наблюдал за маневрами диковинных существ, на которые с его помощью разделилась Вивьен. Личный шофер Мабкруф был крепким высоким мужчиной со смуглой, как у уроженца солнечной Сицилии, кожей. Несмотря на это, черты лица выдавали прибалтийское происхождение: выдающиеся скулы, высокий лоб, прямые темные волосы. Судя по полному отсутствию реакции на то, что происходило в комнате, водителя совершенно не ошарашило увиденное.

Быстрыми умелыми движениями он начал собирать свою хозяйку. Части тела складывались либо всовывались одна в другую; вскоре на полу лежала обнаженная Вивьен, прекрасная, как и прежде. Трещины, исчезли, зазоры выровнялись, провалы затянулись. Когда кожа снова стала безупречно гладкой, водитель ударил кулаком по груди своей хозяйки. Сердце послушно забилось, и она, словно рыба, жадно вдохнула воздух открытым ртом.

Вивьен немного полежала, мерно дыша, затем села.

Она чуть пошатывалась, но жестом отвергла помощь своего прислужника.

Из приоткрывшихся губок вагины высунулась бородатая головка и сердито уставилась на Чайлда.

— Бартон, — произнесла наконец Мабкруф, — положи его на кровать и раздень.

Слуга, не произнося ни слова, подхватил Геральда и опустил на кровать, затем снял с Чайлда всю одежду и аккуратно развесил в шкафу, а туфли и носки отправил под стул. Чайлд видел все это, потому что мог уже поворачивать голову. Но, увы, язык все еще отказывался повиноваться.

— Теперь можешь идти, — приказала Вивьен.

Плечистый темноволосый слуга бесстрастно оглядел Геральда, произнес: «Слушаюсь, мадам» — и покинул комнату.

Какую роль играет Бартон среди прочих членов дьявольской компании? Чайлд вспомнил Глэма, гигантского слугу барона Игеску. Силач отличался странностями, но, в отличие от хозяина, был человеком; по крайней мере, принадлежал к нашей расе. К несчастью, он совершил роковую ошибку, влюбившись в Магду Холиани, которая, кажется, была из породы питонов-оборотней. Магда отвергла его, и бедняга Глэм попытался силой овладеть ею.

Результат: практически все кости сломаны, внутренности и кровь выдавлены из тела!

Если Бартон принадлежал к роду гомо сапиенс, то, несомненно, заслужил сомнительную честь именоваться одним из гнуснейших предателей в человеческой истории. Точнее, наверное, нечеловеческой, поскольку люди отказывались признать существование или даже возможность существования подобных созданий.

Вивьен возвышалась над ним. Она нагнулась, так что одна грудь нависла над лицом Чайлда.

— Ты заставил меня волноваться, Геральд Чайлд, мой красавчик, а я очень не люблю волноваться. Ты отнял у меня Билла, тупого сукина сына, но отменного жеребца. Поэтому, хотя к тебе запрещено приближаться, ты мне его заменишь.

Он хотел спросить, что значит «запрещено приближаться», но не мог даже рта открыть.

Вивьен впилась в его губы, просунула между ними язык, провела по зубам, языку, деснам. Тем временем ее рука искусно ласкала член Чайлда. Помимо воли он начал возбуждаться. По пенису разлилось приятное тепло, он немного увеличился.

Вивьен отодвинулась и вложила ему в рот свой сосок, хотя Чайлд не мог возбуждать его языком; если бы он был способен говорить, яростно отверг бы ее. Вивьен — самая красивая женщина из всех, кого он когда-либо встречал, но сейчас она никак не казалась самой желанной. Он питал инстинктивное отвращение к убийцам, а существо, угнездившееся в матке, вызывало омерзение к его хозяйке. Чайлд очень надеялся, что оно не покинет своего убежища, хотя понимал, что скорее всего его сейчас изнасилуют так же, как Билла. Мускулы заднего прохода рефлекторно сжались.

Несмотря на то что Чайлд никак не стимулировал грудь Вивьен, сосок раздулся и стал твердым. Она вытащила его, сунула в рот Чайлда другую грудь, и венчающий ее упругий комок плоти так же вытянулся и окреп.

Потом Вивьен стала целовать его соски, гладить щеки.

Медленно провела кончиком языка по животу, прошлась по нему вдоль и поперек, прочертив слюной, словно чернилами, причудливые узоры.

Когда Мабкруф добралась до волос внизу живота, она провела губами вокруг них, а потом стала лизать сам лобок, пока не покрыла его слюной. Член Геральда поднялся еще немного. Он не хотел поддаваться на ее чары, но что-то — возможно, парализующий эффект яда — лишило возможности сопротивляться постепенно охватывающей его страсти. Чайлд испытывал к ней только омерзение, а одна лишь мысль о змееобразной твари повергала в настоящий ужас. Но эти чувства были приглушены, как бы отодвинуты на задний план, загнаны в дальний уголок сознания. Все заслонило наслаждение, дивные ощущения от умелой работы ее языка и губ.

Когда ее мягкий влажный рот сомкнулся вокруг яичек, жаркая волна, залившая низ живота, докатилась до основания члена и постепенно заполнила его. Пенис отвердел и поднялся во весь свой рост.

Поиграв яичками, Вивьен вытолкнула их языком и склонилась над вздыбившимся пенисом. Губы влажным пуховым покрывалом окружили раздутую головку, язычок уперся в расщелину на самом верху. Он глухо застонал (про себя, потому что по-прежнему не мог издавать звуки) и почувствовал непреодолимое желание приподнять бедра, чтобы еще глубже загнать в податливый рот свою возбужденную плоть. Но это желание никак не реализовалось, тело оставалось неподвижным.

Вивьен продолжала сосать головку, то и дело опуская голову, так что член полностью исчезал во рту. Жаркая волна, затопившая фаллос, превратилась в раскаленный стержень, пронзивший Чайлда от спины до пениса. Словно жидкий огонь медленно поднимался по телу, заставляя трепетать возбужденные нервы, стремясь вырваться наружу.

Неожиданно Вивьен поднялась и повернулась изящной спиной, выпятив овальные ягодицы. Она присела, протянула руку, осторожно взяла раздувшуюся головку и, опустившись, направила ее в сморщенное тугое колечко ануса. Какое-то время член не мог преодолеть эту преграду, а потом стремительно ворвался внутрь, мягко скользя в теплой гладкой плоти, пока мягкий зад Вивьен не опустился на волосы лобка.

Она медленно поднималась и опускалась, и наслаждение почти достигло пика. Еще немного, и он испытает оргазм, хотя не любил анальный секс. Несмотря на то что иногда приходилось делать это, чтобы удовлетворить любительниц подобных забав, Чайлд сам не испытывал удовольствия. Теперь же брезгливое отвращение не мешало ему, хотя и не исчезло полностью.

Она приподнялась и замерла, так что пенис наполовину вышел из зада.

Чайлд знал, что сейчас должно произойти, и мысленно стиснул зубы, приготовившись испытать то, что ранее пришлось пережить бедняге Биллу. Однако кошмарное существо не стало запускать ядовитые зубы в его плоть.

Неожиданно он почувствовал, как нечто теплое скользнуло по напрягшейся мошонке и, щекоча волосы, направилось ниже; что-то — наверняка крошечная бородатая головка — деликатно коснулось ануса. И тут создание, с силой раздвинув сжавшиеся мускулы заднего прохода, проникло в прямую кишку. Ощущение было не из приятных: в нутро грубо ввели что-то твердое и массивное, словно палец врача во время исследования простаты. Но это длилось недолго. То ли ядовитый укус, то ли выделяемое кожей твари вещество подавило чувство дискомфорта и заставило Чайлда расслабиться. По телу разлилось приятное тепло, Чайлда охватила истома.

Через несколько секунд Вивьен вновь стала энергично двигать задом. Одновременно Чайлд ощущал, как скользит юркое мускулистое тело в его нутре. Бородатая змейка, казалось, никак не была связана со своей хозяйкой: она двигалась гораздо быстрее, чем Вивьен.

Расслабляюще-теплое чувство сменилось напряжением и нарастающим жаром, словно воспламенившим кишки.

Но это чувство принесло наслаждение. Внутренности, казалось, были так же близки к оргазму, как и пенис! Оба пронзительно приятных ощущения существовали как бы независимо друг от друга. Но когда Вивьен стала двигаться быстрее и энергичнее, а змея продолжала скользить в прежнем ритме, они постепенно слились.

Бесконечное мгновение экстаза: ослепительный красный свет наполнил глаза, по центрам удовольствия прошлись чем-то металлическим, раскаленная дрель вонзилась в мозг. Потом взрыв. Чайлда словно вывернуло наизнанку, он пронесся сквозь пятое измерение, стал плотью, которую как перчатку сняли с руки, открыв для потоков излучения…

Какое-то время Вивьен продолжала сидеть на распростертом теле Геральда, но, не выпуская все еще напряженную плоть из тесного скользкого плена, повернулась к нему лицом. Змееобразному существу при этом пришлось покинуть внутренности Чайлда, но оно уже явно получило все, что хотело. Юркое тельце и головка были измазаны, а изо рта сочилось сероватое мускусное вещество. Когда оно перестало выделяться, создание высунуло раздвоенный язычок и стало вылизываться. Через несколько секунд личико и бородка выглядели совершенно чистыми, словно их вымыли.

Хотя эта пародия на Мефистофеля уже не казалась угрожающе-зловещей, она еще внушала опасение.

Чайлд с радостью увидел, как тварь наконец исчезла в своем уютном убежище. Конечно, лучше бы перед этим она не поднялась к лицу своей хозяйки и не чмокнула ее на прощание в нижнюю губу. Как только член выскользнул из зада Вивьен, а змейка вернулась в свою норку, Мабкруф мгновенно выпрямилась. Она поцеловала свою жертву в губы:

— Я люблю тебя.

Язык по-прежнему не повиновался Геральду, так что он при всем желании ничего не мог ответить.

«Любовь?!» Если бы он только был способен, он бы сейчас выблевал!

В это мгновение в комнату вошли двое мужчин. Один из них держал в руке толстую трость. Он вытащил из нее узкий длинный меч и направил его на Вивьен.

Лезвие уперлось ей в шею.

Мабкруф сразу побелела:

— Почему вы нарушаете мир между нами?

ГЛАВА 5

Форрест Дж. Аккерман затаился в кустах. Он уже давно сидел здесь и совсем промок. Кажется, вода проникла не только за шиворот, но растопила его терпение и решимость. Еще немного, и Аккерман взорвется!

Три дня назад он получил долгожданную посылку из Англии. Она была плоской и большой. В ней находился бесценный подлинник Брэма Стокера, отражающий его попытку, сказать свое слово в живописи. Картина запечатлела графа Дракулу, сладострастно припавшего к горлу молоденькой блондинки, сосущего кровь жертвы. Подобная сцена изображена на множестве иллюстраций к бессмертному роману: существует также масса репринтов, подписанных самим Стокером, где граф-вампир подкрадывается к спящей красавице. Те же мотивы присутствуют в бесчисленных афишах и кадрах из фильмов о подвигах знаменитого трансильванца.

Но полотно, на котором красовался Дракула, написанное самим автором, создавшим этот персонаж, было единственным в мире. Еще несколько месяцев назад о существовании картины никто не знал. И вот в дублинском особняке, некогда принадлежавшем другу Стокера, нашли дюжину живописных произведений и два десятка рисунков пером. Нынешний владелец обнаружил их в заколоченном шкафу на чердаке дома. Он даже не подозревал, что они представляют собой какую-то ценность, продал антиквару за несколько фунтов и радовался удачной сделке.

Но антиквар отнес картины экспертам, а специалисты определили, что они подписаны Брэмом Стокером. Форри Аккерман, прознав про это, отправил дублинскому торговцу телеграмму, в которой пообещал перекрыть любую предложенную сумму. В результате он стал счастливым владельцем картины, хотя пришлось взять ссуду в банке.

С этого момента оставалось лишь ждать, когда ее пришлют, и волноваться…

Когда Форри распаковал посылку, он не был разочарован. Конечно, Стокера не сравнишь с Сент-Джоном, Боком, Финлеем или даже Полом. Но в его работе таилась некая грубая сила, притягательность, что отмечали многие. Да, спору нет, непрофессионально, может быть, примитивно, но мощно, мощно!

Форри был рад, что покупка обладает некими художественными достоинствами, хотя понятия не имел, что представляет из себя подлинное искусство, да и не хотел знать. Зато он знал, что ему нравится, а картина ему пришлась по вкусу.

Но если бы она оказалась не такой уж хорошей, даже примитивной, особого значения это не имело. Форри Аккерман стал обладателем уникального полотна, запечатлевшего Дракулу, написанного автором романа! Никто в целом мире не может похвастаться подобным!

Увы, сейчас и он не может ничем похвастаться…

В ту роковую ночь он вернулся к себе, на Шербур-Драйв, 80. Как и сегодня, лил дождь, вода потоком струилась по асфальту, почти затопила улицу, но по тротуару еще можно было ходить. Он ушел с вечеринки у Венди, когда было уже далеко за полночь, чтобы поработать с одним из своих сборников комиксов. Как редактор «Вампиреллы» и других журналов «ужасной» тематики, Форри должен был расписывать свой день по часам.

Придется редактировать «Вампиреллу» допоздна, чтобы утром выслать очередной номер авиапочтой в Нью-Йорк издателю.

Он распахнул дверь, вошел. Довольно большая комната была украшена картинами разных размеров на фантастические сюжеты, обложками журналов «фэнтези», полотнами, выполненными по специальному заказу, увеличенными кадрами из фильмов ужасов и фантастических лент; здесь же висели фотографии всех великих «монстров» кино. Лон Чени-младший в роли оборотня.

Борис Карлофф в роли… самого себя, неподражаемый Бэла Лугоши[3] в роли Дракулы. На каждой стояла подпись с посвящением «милому Форри» или просто «с наилучшими пожеланиями…» Рядом красовались маски, гипсовые и бронзовые бюсты чудовища Франкенштейна, монстра из Черной Лагуны[4], Кинг-Конга и множества других фантастических страшилищ. Книжные полки простирались от пола до потолка. Тут можно было найти сочинения самых разных жанров и стилей — от готики и фантастики до описания экзотических способов секса.

Чтобы в полной мере представить себе жилище Форри, нельзя ограничиться описанием, — здесь обязательно нужно было бы побывать. Сначала он жил в нем, потом переехал к Венди, а дом, наполненный снизу доверху экспонатами общей стоимостью не менее миллиона долларов, стал использовать как офис и свой частный музей.

Придет когда-нибудь роковой день — Господи, лучше даже не думать об этом! — когда он уже не сможет наслаждаться его сокровищами, обладать целым миром грез, пребывая здесь, в сердце своей овеществленной мечты.

Что ж, после его кончины дом должен превратиться в бесплатный музей с Рэем… да, великим Рэем Бредбери в роли попечителя, и люди со всех уголков Земли будут приезжать, чтобы полюбоваться на великолепную и уникальную коллекцию или покопаться в книгах, насладиться созерцанием редких полотен, осмотреть собрание рукописей и писем. Форри уже подумывал о том, чтобы распорядиться поместить свои останки в бронзовый бюст Карлоффа, загримированного чудовищем Франкенштейна, и установить его в центре комнаты, которая стала бы главным залом музея. Так он и после смерти продолжал бы присутствовать здесь не только духом, но и в неком физическом воплощении, что вполне удовлетворило бы Форри, потому что в загробную жизнь он не верил.

Но, увы, законы штата Калифорния запрещают любые подобные усыпальницы. Хозяева похоронных бюро и владельцы кладбищ добились от законодателей принятия правил, отражающих их корыстные интересы. Умершие подлежали захоронению на кладбище независимо от их последней воли. Оставалась, правда, возможность развеять прах над морем, но только с самолета и с определенной высоты. К тому же за один полет разрешалось «похоронить» таким способом лишь одного усопшего. Да, мафия добилась своего, они заставили безутешных родственников усопших платить дань этим шакалам, этим пожирателям падали, этим жрецам Анубиса!

При одной мысли о них Форри охватывала благородная ярость. Ах вы, алчные, абсолютно бессердечные, бездушные грабители несчастных обездоленных людей!

Но неужели он не сумеет организовать исполнение своей последней воли в обход дурацкого закона? У Аккерман имелась парочка приятелей, способных сделать все как надо. Да, они ребята крутые — по крайней мере, некоторые, и возможность бросить вызов обществу (пусть даже в малом) их только обрадует!

Пока Форри стоял возле двери, стягивая плащ, он внимательно осматривал свои сокровища. Вот висят полотна Дж. Аллена Сент-Джона, изображающие Цирцею со свиньей и Улисса с его бандой, а дальше, дальше — жемчужина коллекции, сокровище из сокровищ, — дальше красуется…

Картина Стокера исчезла!

Он поместил ее как раз напротив двери, чтобы она бросалась в глаза каждому посетителю. Из-за нее пришлось перевесить два полотна. Форри с большим трудом нашел свободное место: каждый сантиметр стены украшает что-либо…

А теперь там сиротливо белело пятно.

Аккерман пересек комнату и опустился на стул. Сердце билось чуть быстрее обычного, несмотря на бушевавшие в душе эмоции: у Форри был плохой синусовый узел.

Из-за этого недостатка он не мог бегать и всегда медленно поднимался по лестнице. Вот и сейчас возбуждение не подстегнуло работу сердца, но на переживания оно откликалось трепетной дрожью.

Он подумал, стоит ли вызвать полицию, как всегда поступал раньше в подобных случаях. Ведь его коллекция притягивала не только взоры, но и жадные руки воров.

Какой-нибудь очередной фэн фантастики, фэнтези или ужасов, позабыв про честь и достоинство, если у него вообще существовали жалкие остатки оных, запускал грязные лапы в его собрание, в безумной жажде заполучить уникальные картины, постеры, рукописи, книги, легендарные фотографии и маски. Эти поганые типы причинили ему массу неприятностей, из-за них пришлось потерять тысячи долларов. Убытки — дело плохое. Но еще больнее было осознавать, что некоторые экспонаты не заменишь, они утрачены навсегда! И как обидно, что кто-то способен причинить такое зло ему — человеку, который любил мир так, как не любил Бога; или даже не мир, а населяющих его людей, ибо Природу Форри тоже не признавал достойной поклонения.

Отвергнув мысль о полиции, Аккерман решил проверить чету Даммок. Молодая парочка появилась здесь вскоре после отъезда Бардов, исполнявших до них роль сторожей. Лоренцо и Хулия были на мели, к тому же супругам было негде жить, и Форри предложил им поселиться у него. Все их обязанности состояли в том, чтобы содержать вечеринки, а также охранять его владения от воров, потому что сам Форри с недавних пор редко оставался здесь.

Устав терзать звонок, он сам поднялся наверх. Спальня была единственной комнатой, пригодной для жилья.

Кровать, туалетный столик, шкаф — всем этим пользовались супруги. Сейчас их одежда валялась повсюду — на постели, столике, стопке книг в углу, на полу. Простыни, кажется, не перестилали уже несколько дней.

Жильцов здесь не оказалось. Форри решил, что их скорее всего вообще нет в доме. Ушли на всю ночь куда-то, проигнорировав служебные обязанности! Они поступали так и раньше. Непонятно одно: откуда супруги брали деньги, чтобы просаживать их вот так? Последнее время работала только Хулия (в промежутках между приступами астмы), а Лоренцо сочинял рассказы, но до сих пор смог продать лишь «жесткую порнографию», и то всего пару раз. Наверное, время от времени они навещают какого-нибудь благодетеля и стригут с него денежки. Мысли об этом еще больше разозлили Форри. Он так мало требует от бессердечных неблагодарных людишек! Охранять дом от грабителей по ночам вот все, что он просит за право жить здесь. А когда Форри упрекал их за то, что они пренебрегают своими обязанностями, то в ответ слышал лишь глумливый смех и упреки в эксплуатации.

Он еще раз обыскал весь дом, затем, надев плащ, спустился в гараж. Картины Стокера там тоже не оказалось.

Через пять минут прозвенел звонок. Аккерман принимал все сообщения на автоответчик, а стало быть, мог спокойно подумать и решить, отвечать ему или не брать трубку.

Голос говорившего звучал глухо, невнятно, узнать его было невозможно, хотя он представился как Влад — приятель Форри и коллега по правлению Общества почитателей графа Дракулы. В конце концов знакомое имя перевесило сомнения, и Аккерман поднял трубку.

— Форри, это не Влад. Ты, наверное, уже понял, а?

— Да, — тихо отозвался Аккерман. — Кто вы?

— Друг, Форри. Друг. Ты меня знаешь, но сейчас сказать, кто я на самом деле, не могу. Я вхожу в Лигу лорда Развена и в твое Общество Дракулы. Не хочу, чтобы на меня у кого-нибудь имелся зуб… Но все равно я должен с тобой поделиться… Я слышал, что ты недавно получил эту картину Стокера, и собирался зайти полюбоваться на нее. Но когда пришел на очередное заседание Лиги Развена… я увидел… Увидел ее там!

— Что?! — пронзительно взвизгнул Аккерман. Он впервые потерял самообладание.

— Я увидел ее у них. Картина висела на стене в доме…

Напряженное молчание.

— Во имя всего святого, во имя премии Хьюго! Продолжай, не надо меня мучить. Я… я имею право знать, куда она пропала! Я владелец!

— Да, верно… Но я чувствую себя дерьмом из-за того, что закладываю того парня! Он…

— Он вор! — воскликнул Форри. — Отвратительный вор! Ты никого не закладываешь! Нет-нет, ты не стукач, ты выполняешь священный долг гражданина! Ты послужишь на благо Общества, не говоря уже о том, что послужишь мне!

Даже в такие моменты, чувствуя истерическое возбуждение, смешанное с униженным чувством обворованного благодетеля, Форри не мог удержаться от сомнительных каламбуров.

— Ага, верно… Да, наверное, ты прав. Я скажу тебе… Отправляйся прямиком к дому Вульстона Хипиша. Увидишь сам, правду я сказал или нет.

— Вульстон Хипиш! — мучительно простонал Форри.

Потом из него вырвалось: — Нет-нет, только не это!

— Да, именно это, старик! Должно быть, он тебя надувал и вынюхивал что и как не один год! Мне тебя вроде как жаль, понимаешь, Форри, потому что ты такое от него претерпел. Хотя, что правда, то правда, у него отличная коллекция. Что и говорить! Ну, это неудивительно, ведь многое он получил от тебя!

— Никогда в жизни ничего ему не отдавал!

— Да, а он брал сам! Ну пока, Форри.

ГЛАВА 6

Через пятнадцать минут Форри уже стоял возле дома Хипиша, который находился всего в двух кварталах от его собственной резиденции. Укрытый кромешной тьмой, усиленной плотной завесой дождя, особняк казался точной копией жилища Аккермана. Это было типичное калифорнийское бунгало в псевдоиспанском стиле, покрытое штукатуркой зеленого цвета. Если подходить с фасада, подъездная дорожка располагается слева; вступив за окружавшую дом стену, можно увидеть растущее во внутреннем дворике дерево, наклонившееся над землей так, что ветви, словно огромные корявые руки, заботливо прикрывали кусок черепичной крыши. В конце дорожки стоял гараж, перед ним гигантский фанерный щит с изображением монстра из фильма.

С правой стороны находился небольшой порожек с деревянной дверью, почти сплошь покрытой разными объявлениями:

«КУРИТЬ ЗАПРЕЩЕНО», «ПРЕЖДЕ ЧЕМ ВОЙТИ, ВЫТИРАЙТЕ НОГИ И МОЗГИ», «СТАРШИЙ БРАТ ХИПИШ ВИДИТ ВСЕ!» (прилеплено к маленькой телекамере, с помощью которой хозяин рассматривал гостей, прежде чем впустить) и «ЗДЕСЬ ГОВОРЯТ НА ЭСПЕРАНТО И ВОЛЯПЮКЕ» (последнее страшно задевало самолюбие Форри: долгое время он был ревностным эсперантистом.

Хипиш не только собезьянничал, выучив эсперанто, но, желая Доказать свое превосходство перед соперником, изучил его главного конкурента — воляпюк).

Форри довольно долго стоял перед дверью, занеся палец над звонком.

Небеса извергали на землю свой боезапас, потоки воды, казалось, смоют все вокруг. Мощные струи с ревом вылетали из сточных труб и заливали дворик. Свет, пробивавшийся из дома, окрашивал все вокруг в призрачный зеленоватый свет. Этой сцене недоставало лишь грома с молнией, душераздирающе-ужасного скрипа открываемой двери и высокого бледнокожего и красногубого кривоносого субъекта с обволакивающе-изысканными манерами и блестящими гладкими волосами. Звучный бас произносит: «Добрый вечер, дорогой сэр», выговаривая слова с явным венгерским акцентом…

Подсмотреть, что происходит внутри, было невозможно.

Все окна зашторены или закрыты ставнями, а некоторые загорожены книжными полками. Форри никогда не бывал у Хипиша, но ему описывали, как обставлен дом. Его собственное жилище выглядело точно так же.

В конце концов он отдернул руку от звонка. Для начала лучше немного порыскать вокруг, разведать обстановку, так сказать. Ясно, что, если, ворвавшись к конкуренту с требованиями вернуть похищенную картину, Форри обнаружит, что его анонимный доброжелатель солгал, он будет выглядеть как последний болван.

Его не раз обманывали, а в результате возникали весьма неприятные ситуации.

Он обошел дом. Сзади должна располагаться гостиная или что-то вроде кладовки. В его жилище они уже давно были забиты книгами и журналами. Например, свою коллекцию первых публикаций Дока Севиджа он хранил за кухонной дверью.

Занавески на окнах плотно задернуты. Форри прижался к холодному стеклу ухом, но ничего не услышал.

Постояв так немного, он вернулся к входной двери. На подъездной дорожке стояли две машины, на улице виднелось еще несколько. Значит, Хипиш принимает гостей.

Может, лучше вернуться к себе и позвонить ему по телефону?

Нет, решительно подумал Форри, надо встретиться с подозреваемым, лицом к лицу! Он не должен дать ему возможность вывернуться или время, чтобы спрятать картину. Но, приняв решение, он все равно не мог заставить себя нажать на кнопку звонка. Форри вернулся к месту, откуда начал свой поход в царство соперника, и постоял в кустах. Дождь хлестал его, с веток стекала вода. Предстоящая «очная ставка» наверняка будет ужасным испытанием. Ох как неловко! Неловко для всех. Хотя, может быть, Хипиш станет исключением. Он ведь непробиваемый, как фонарный столб!

Фары проехавшей машины на мгновение выхватили его из тьмы. Форри заморгал, а затем вылез из своего мокрого укрытия. К чему ждать дальше? Ведь Хипиш не собирается выходить наружу и приглашать его к себе!

Он нажал на кнопку звонка — носа химеры, нарисованной на двери. Раздался громкий меланхоличный колокольный звон, сопровождаемый мелодией «Печального воскресенья», исполняемой на органе.

В дверь был вделан глазок, но, как ему передавали, Хипиш редко им пользовался. Ведь когда гости нажимали звонок, автоматически включалась телекамера слева от порога.

Гулкий голос, исходящий из маски Франкенштейна, прибитой к двери, прогудел: «Ах ты, чтоб я и дальше жил, но не дышал! Сам Форрест ДЖОКЕРман! Добро пожаловать! Трижды добро пожаловать!» Негодяй посмел обыграть его фамилию!

Через секунду дверь медленно распахнулась. Сопровождающий эту процедуру пронзительно-громкий скрежет ржавых петель, естественно, был записью, включавшейся, когда она открывалась.

Вульстон Хипиш сам встретил Форри. Невысокий, около шести футов ростом, грузный, с большим отвисшим брюхом, он горбился так, словно большую часть жизни провел за конторкой или штудированием книг. Или прячась под дождем за кустами, подумал Форри. Он носил квадратные очки без оправы. За ними поблескивали серые глаза. Волосы темные, с рыжеватым отливом, прямые и гладкие. Отвислые усы бронзового оттенка.

— Входи, входи! — мягким вкрадчивым голосом произнес Хипиш.

Форри пожал протянутую руку, хотя ему очень хотелось, чтобы она безответно повисла в воздухе. Но ведь, в конце концов, он пока не убедился в виновности Хипиша.

Потом он остолбенел и оттолкнул руку хозяина дома.

За плечами конкурента Форри увидел картину, на которой Дракула вонзает свои длинные клыки в шею белокурой красавицы! И висит на том же месте, что раньше у него!

Аккерман так разозлился, что на мгновение у него все расплылось перед глазами.

Хипиш взял его за руку и подвел к софе.

— Ты, похоже, заболел, Форри. Неужели мой вид оказывает на тебя такое действие?

В комнате, кроме хозяина, находились еще пятеро: все они сейчас расположились вокруг софы и смотрели на Аккермана. Гости отличались привлекательностью, на них красовались дорогие сверхмодные наряды.

— Моя картина, — прошептал Форри. — Мой Стокер!

Хипиш задрал голову и сложил пальцы домиком. Потом улыбнулся в свои моржовые усы:

— Тебе нравится? Я так рад! Уникальная вещь!

Форри задохнулся от возмущения и попытался встать.

Но одна из присутствующих, красивая женщина, похожая на мексиканку, толкнула его в грудь, так что он вновь откинулся на софу:

— Тебе надо отдохнуть! Ты неважно выглядишь. И что ты делал в такую погоду на улице? Ты же мог простудиться! Подожди, сейчас принесу кофе.

— Я не хочу кофе, — произнес Форри и вновь попытался подняться, но ощутил внезапный приступ ужасной слабости. — Я только хочу получить обратно мою картину!

Женщина вернулась с подносом, на котором стояли чашка дымящегося кофе, молочник и сахарница. Она поставила поднос перед Аккерманом:

— Меня зовут Панчита Посьотль.

— Ну конечно, как некрасиво с моей стороны! — воскликнул Хипиш. — Я даже не представил тебя собравшимся, мой милый Форри. Единственное извинение — беспокойство за твое здоровье!

Вторую женщину, высокую стройную блондинку с внушительным бюстом, звали Дианой Рэмбоу, остальные гости были мужчинами: Фред Пао, китаец, Рекс Билгрин, мулат, и Джордж Беньян, англичанин.

Аккерман, внимательно рассмотрев присутствующих, пришел к выводу, что они враждебно настроены по отношению к нему Почему он так решил, он сказать не мог. Может быть, что-то в их глазах… А может быть, потому, что, будучи рассержен из-за картины, он подозревал во враждебности всех, кто был хоть как-то связан с Хипишем.

Миссис Посьотль, подавая ему кофе, наклонилась, показав в глубоком вырезе своего тонкого платья внушительные светло-шоколадные груди с большими красными сосками. Лифчика она не носила.

При других обстоятельствах такое зрелище ему бы очень понравилось.

Потом Диана Рэмбоу, блондинка, уронила книгу, которую держала в руке, и наклонилась, чтобы поднять ее.

Несмотря на свое состояние, Форри возбудился. Как и мексиканка, она не носила бюстгальтер. Ее груди были молочно-белыми, а соски размером с фалангу большого пальца казались такими ярко-алыми, словно их накрасили. Когда дама выпрямилась, Форри увидел, как они выпирают под платьем.

А еще он заметил, что происходящее вокруг него вовсе не было случайностью! Они хотели отвлечь его.

Панчита уселась рядом, прижавшись бедром к его бедру, Диана примостилась с другой стороны. Теперь, куда бы он ни взглянул, всюду маячили крутые холмы плоти, которые открывали глубокие вырезы.

— Моя картина! — прохрипел Форри.

Хипиш пропустил эти слова мимо ушей. Он взял кресло и уселся прямо перед гостем.

— Ну что ж, — произнес он деланно-торжественным тоном. — Твой визит большая честь для меня, большая! Да, мистер Аккерман! Или мне можно называть тебя просто Форри?

— Моя картина! — снова выдохнул Форри.

— Теперь, раз уж ты решил забыть о прежних разногласиях — кто старое помянет, верно? — и явно осознал всю несправедливость былого недоверия к моей персоне, мы можем проболтать целую ночь напролет! В конце концов, чем же еще заниматься в такую погоду: за окнами дождь, ветер и все такое! У нас так много общего! Это отмечают, кстати, многие люди — и хорошие, и не очень… Думаю, нам надо получше узнать друг друга. Кто знает, возможно, мы в конце концов решим объединить Общество графа Дракулы и Великую Лигу лорда Развена во Всемирный Союз Вампиров, ведь даже у каких-то там плебеев вроде ведьм и прочих не-вампиров есть союзы. Что скажешь, а?!

— Картина, — не оставлял попыток Форри. — Мой Стокер!

Хипиш как ни в чем не бывало продолжал вести с ним светскую беседу, остальные вполголоса переговаривались между собой. При этом одна из дам наклонилась, словно невзначай, над софой. От аромата духов, экзотического пряного запаха, он почувствовал головокружение. Господи, как он возбужден! И это несмотря на возмутительную ситуацию, в которую попал по милости Хипиша.

Ах какие невероятные сиськи! А сверкание темных, как агаты, глаз Панчиты и чистый блеск голубых, словно сапфиры, глаз Дианы!

Форри потряс головой. Господи, какую дьявольскую форму колдовства они сейчас используют, чтобы одурманить его? Он пришел сюда с ясной целью. Найти украденную картину, снять со стены и выйти со своей законной собственностью через парадный вход. Трезво обдумав это намерение, Форри решил, что разумнее сначала найти что-нибудь, чтобы прикрыть бесценное полотно от дождя, — оно может пострадать, пока он донесет его до своей машины, ведь она припаркована на другой стороне улицы.

Что же, пальто как раз подойдет. Правда, он рискует простудиться… Неважно! Стокер, вот что главное!.

Но он не мог подняться. А Хипиш и его гости словно и не слышали, что Форри говорит 6 картине.

Аккерман чувствовал себя очень странно. Он как будто находился сейчас в неком параллельном мире, который соприкасался с нашим в данной точке, так что в доме Хипиша причудливо смешались элементы двух измерений, причем совмещавшихся не полностью. Когда он начинал говорить, все шло нормально, но потом словно проваливалось в какую-то яму… И, оглядываясь по сторонам, Форри подмечал почти неуловимую необычность.

Комната слегка расплывалась перед глазами.

Неожиданно ему пришла в голову мысль о том, что кофе отравлен.

Идея показалась ему просто смехотворной, и он попытался отбросить ее. В самом деле, зачем делать это? Но, с другой стороны, если Хипиш способен украсть картину и специально повесить на самом видном месте, чтобы, ее увидело как можно больше людей, прекрасно сознавая, что слухи моментально достигнут владельца; если, столкнувшись с жертвой бессовестного воровства, он мог спокойно, даже дружески разговаривать с ним и делать вид, что ничего не произошло… Да, такой человек вряд ли испытает угрызения совести, отравив его.

Но все-таки зачем ему травить Аккермана?

В мозгу Форри похоронной процессией проплыли страшные картины подвала с грязным полом и ямой в шесть футов шириной и глубиной… Его плоть исчезнет в пламени печи; труп будет растворен в кислоте. Его поджарят, а потом собравшиеся съедят на обед. Замуруют в стену, а Хипиш с друзьями будет тем временем произносить тосты в его честь, поднимая бокалы, полные амонтильядо. Посадят в маленькую клетку, и крысы, стаи голодных крыс заполнят ее… А потом начисто обглоданные косточки заботливо соберут, скелет выставят в комнате в качестве ужасного экспоната. Потом друзья и ближайшие соратники Форри станут приходить сюда (ведь после того как великий Форри столь таинственно исчезнет, королем фэнов станет Хипиш!). Глядя на скелет, они не устанут размышлять, кому он принадлежал, — ведь многие, очень многие играют в Гамлета, глядя на останки анонимных Йориков, — а может, кто-нибудь даже похлопает по блестящему черепу. И, наверное, будут говорить о знаменитом Форресте Аккермане, стоя рядом с его останками!

Форри помотал головой, словно мохнатый пес, когда отряхивает мокрую шерсть. Так можно и с ума сойти! Он пришел сюда, чтобы защитить свои конституционные права, священные права собственности. Если Хипиш вздумает мешать, он вызовет полицию. Но Форри не думал, что он посмеет.

Аккерман резко вскочил с софы. Стоя он чувствовал себя еще хуже.

— Я забираю картину, Хипиш! И лучше не пытайтесь помешать!

Он повернулся и снял картину со стены. Никто не произнес ни слова. Обернувшись, Форри увидел, что все присутствующие стоят и сверлят его глазами. Они образовали полукруг, сквозь который придется прорываться, к двери.

Компания, казалось, изрядно разозлилась; их зрачки увеличились и начали светиться. Воображение Аккермана придало им голодный кровожадный блеск. Стая оборотней! Ну конечно…

Мадам Посьотль оскалилась. Какие большие длинные клыки! Как же он раньше не заметил? Ведь когда Форри увидел ее в первый раз, она улыбнулась, обнажив-, как ему показалось, ряд безупречно ровных и белых зубов.

Он выпрямился:

— Где мое пальто, Хипиш?

Тот тоже оскалился. Кажется, и его клыки заметно увеличились, а серые глаза казались такими же бездонными и холодными, как зимнее небо над Нью-Йорком.

— Ты получишь свое пальто, Форри, раз не хочешь решить проблему по-дружески.

«Ага, я все понял, — подумал Форри. — Пальто я получу, но не картину!»

— Я вызову полицию, — храбро заявил он.

— Вряд ли ты захочешь сделать это, — вмешалась Диана, роскошная блондинка.

— Почему?

Форри замер в напрасной надежде, что сердце в подобный критический момент его жизни сможет биться быстрей. Организм по-иному реагировал на стресс: напряглись мускулы, а глаза замигали так часто, словно стремились компенсировать отсутствие нормальной работы сердца.

— Потому что я обвиню тебя в изнасиловании, — спокойно объяснила блондинка.

— Что?!

Пальцы разжались, картина выскользнула из рук Форри.

Диана сбросила с себя платье. На ней оставались лишь кружевной пояс и нейлоновые чулки. Золотистые волосы между стройных ног были очень густыми и длинными; пышная грудь не свисала.

— Может, хочешь взять двоих, заплатив за одну, Форри? — произнесла мексиканка.

Она тоже стянула одежду, оставшись, как и блондинка, в одних чулках, поддерживаемых кокетливым поясом. Острые груди, мохнатый островок внизу живота иссиня-черного цвета…

Форри пятился, пока не дошел до софы.

— Что, что вы задумали?

— Ну, если полиция приедет по вызову, копы найдут совершенно пустой дом, а в нем лишь тебя и двух женщин. Одна окажется без сознания, другая будет ужасно кричать. У обеих между ножек найдут сперму. И уж поверь, Форри, обнаружится, что это твоя сперма! Мы будем покрыты синяками и кровоподтеками, а тебя застанут в голом виде, с явными признаками крайнего возбуждения, не способного толком соображать и разговаривать. В общем, ты произведешь впечатление человека… ну, скажем, обезумевшего от похоти. Что скажешь?

Форри оглядел всю компанию. Теперь они точно скалились. Их усмешки выглядели весьма зловещими. И злобными к тому же! А еще, судя по всему, они готовы беспрекословно выполнять любой приказ Хипиша.

Неужели это не кошмарный сон, а действительность?

Неужели такое может произойти из-за картины? И что за дьявольские создания его окружают?

Он громко произнес:

— Ну-ка прочь с дороги! Я ухожу отсюда! Это моя картина! Вы не сможете меня запугать. Мне все равно, делайте что хотите, но здесь она не останется! Если бы ты решил стать мне хорошим другом, Хипиш, и очень попросил меня, я бы отдал ее тебе! Но теперь — нет! С дороги!

Держа полотно, словно щит или стенобитное орудие, перед собой, он храбро пошел навстречу главному врагу и стоявшей рядом обнаженной блондинке.

ГЛАВА 7

Геральд Чайлд медленно ехал по залитой потоками воды улице. Его дворники уже не справлялись с влагой, покрывшей стекло. Фары выхватывали из темноты отдельные фрагменты окружающего, но плотная завеса дождя не давала как следует разглядеть, что творится впереди.

Другие машины, за рулем которых сидели более легкомысленные уроженцы Лос-Анджелеса, с шумом проносились мимо.

Дорога домой, в Топанга Кэньон, заняла больше двух часов. Пришлось подниматься по извилистым улицам со скоростью десять миль в час. Машина, словно катер, рассекала воду, и она с шумом смыкалась позади. Когда Чайлд повернул к подъездной дорожке своего дома, он заметил автомобиль, стоящий возле старого дуба на другой стороне шоссе. Ну вот, еще одна брошенная рухлядь, подумал он. За несколько последних недель здесь оставили уже семь легковушек одной модели и года выпуска.

Все они стояли под этим деревом, когда он просыпался.

Некоторые украшали пейзаж целую неделю, прежде чем их увозили приехавшие полицейские. Другие исчезали ранним утром через несколько дней.

Чайлд не имел ни малейшего представления, зачем неизвестный оставляет или паркует? — автомобили рядом с его домом. Соседи (по крайней мере те, кто жил по обе стороны улицы) тоже ничего не знали.

Полицейские сказали, что машины, которые они забрали, были угнаны.

Итак, появилась еще одна. Седьмая. Впрочем, к чему спешить с выводами? Автомобиль может принадлежать человеку, приехавшему к соседям. Чайлд скоро это выяснит. Но не сейчас! Скорее в постель и спать!

Дом принадлежал ему, Чайлду приходилось лишь выплачивать налог на собственность. Особняк представлял собой пятикомнатное бунгало в испанском стиле с большим задним двором, где росло несколько деревьев.

Его завещала Геральду тетушка, и после ее смерти в прошлом году он переехал сюда. Чайлд ни разу не видел тетю с 1942 года, когда был еще ребенком, а за десять лет до ее кончины не обменялся с ней и тремя письмами. Тем не менее тетушка завещала ему все имущество. Ее денег хватило как раз на то, чтобы выплатить налоги, а дом стал собственностью Чайлда.

Когда-то Чайлд работал частным детективом, но после роковой встречи с бароном Игеску и исчезновения жены отошел от дел. Сам он довольно скептически относился к собственным дедуктивным способностям. Вряд ли он был хорошим детективом; кроме того, он очень устал от всего, связанного с подобным бизнесом. Лучше вернуться в колледж, стать, скажем, историком, получить со временем ученую степень, преподавать в выпускных классах школы, а потом — в университете.

Гораздо удобнее иметь квартиру в Вествуде, рядом со студенческим городком. Но у Чайлда не хватало денег, да и тетушкин дом и весь район ему нравились — здесь так спокойно и тихо! — поэтому он не стал никуда переезжать. А чтобы сэкономить бензин и избежать сложностей с парковкой, он ездил в колледж на мотоцикле.

Сейчас школа была закрыта на каникулы.

Это была одинокая жизнь. Все время занимали занятия; приходилось содержать в порядке дом и дворик.

Конечно, Чайлд не мог обойтись без дружеского общения, а ночью — без подруги. Время от времени здесь появлялись разные женщины: преподавательницы (его ровесницы или дамы постарше), студентки, а иногда совсем молоденькие девчонки, которых привлекла романтическая внешность Чайлда. Он походил на грубоватый вариант лорда Байрона — только с мозгами неандертальца, добавлял он про себя, когда кто-нибудь упоминал об этом…

Чайлд сознавал, что страдает комплексом неполноценности. А у кого его нет? Хоть какое-то утешение…

Он выключил свет и проверил окна, чтобы быть уверенным, что ни одно из них не открыто. Такие инспекции стали уже рефлексом. Чайлд делал это по крайней мере три раза в день: перед уходом, вернувшись домой и перед сном.

Потом он выглянул во двор. Он был узким; позади возвышалась, нависая над участком, целая гора земли.

К счастью, она еще не размылась дождем и не стала морем жидкой грязи. Вода стекала вниз, заливая двор и поднимаясь до нижней ступеньки заднего крыльца.

Как Чайлд понял из рассказов соседей, раньше холм подбирался еще ближе к дому. Но примерно десять лет назад земля стала сползать и похоронила под собой весь двор, почти достигнув жилища. Тетя Чайлда потратила массу денег, пытаясь убрать мусор, и поставила у основания горы заграждение из бетонных плит и стальной проволоки. Спустя два года, после небывало затяжных ливней, гора все-таки обвалилась снова, однако земля засыпала только заграждение, покрыв лишь шесть футов участка. Тетушка не стала ничего делать, а через год умерла.

Ливневые дожди захватили Лос-Анджелес, Вентуру и округ Оранж. Губернатор решал, стоит ли объявить всю Южную Калифорнию зоной бедствия. Одни дома подмывало, другие затопил сель, несколько машин исчезли в гигантском проломе, образовавшемся на бульваре Вентура. Женщина, ожидавшая автобуса в Лос-Анджелесе, была заживо похоронена под слоем грязи, дома в Пасифик Палисэйдс полностью смывало. Было, правда, и одно утешение никакого смога!

Чайлд пошел на кухню, открыл шкаф, достал оттуда бутылку «Джека Дэниелса». Вообще он пил редко, предпочитая марихуану, но, когда был расстроен, травка лишь ухудшала настроение. Сейчас необходимо успокоить нервы, и коктейль «Тенесси» со льдом прекрасно справится с этой задачей.

Чайлд с трудом, маленькими глотками выпил «лекарство» и поморщился. Но он знал, что чуть позже сможет осушить стакан сразу, не испытывая отвращения. А потом проглотит зелье с удовольствием.

Ну вот, уже лучше. Воспоминания о Вивьен тревожили все меньше с каждой минутой, хотя пережитое и услышанное не давало расслабиться полностью…

…В комнате неожиданно появились трое неизвестных, один из них приставил меч к шее Мабкруф. Явно перепугавшись, она сказала что-то о нарушенном перемирии. Каком перемирии? Чайлд никогда не слышал о нем. Но человек с мечом, судя по состоявшимся «переговорам», имел веские основания обвинить Мабкруф и ее народ — он назвал их огами — в том, что они первыми перестали соблюдать соглашение. Оги поймали Чайлда и плохо обошлись с ним. Это грубейшее нарушение всех условий!

Он не должен был даже знать об их существовании, так же как о другой стороне — токах.

Мало того, оги подвергли опасности жизнь Чайлда.

Из-за них он мог погибнуть. Но токи совсем не уверены, что оги действовали без злого умысла и не собирались убить Чайлда! Такова была суть обвинений.

— Как вы сами прекрасно знаете, наши представители поклялись Мордой Баррихи и могучими ядрами Драммуха, что мы позволим Младенцу развиваться, пока он не будет готов!

«Младенцу? — подумал Геральд. — Но ведь именно это означает мое имя Чайлд!» А может, он и есть таинственный «младенец»?

Вивьен, все еще распростертая на кровати, заявила:

— То, что он пришел в дом Игеску, — просто случайность, трагическое стечение обстоятельств! Он настойчиво преследовал нас, шпионил, искушение попробовать его силу было слишком велико! В этом мы виновны. Потом все вышло из-под контроля. Я признаю и это. Мы забыли, что за ним нужен постоянный присмотр! Понимаете, он выглядел так… так по-человечески! А иногда вел себя настолько глупо, что заставил немного сомневаться в нем, — Сомневаться в Младенце? — возмущенно воскликнул державший меч. — Да вы совсем сошли с ума! Он, конечно, делает лишь первые шаги, еще незрел и действует порывисто, неумело. Во всяком случае, он уже не более незрелый, чем любой из огов!

Тут Вивьен бросила взгляд на Чайлда и обеспокоенно сказала:

— Мы говорим по-английски.

Она сразу перешла на знакомое, хотя и непонятное Чайлду наречие — тот самый язык, на котором разговаривали стражники, когда он оказался узником Игеску.

И хотя Чайлд не понимал сути происходящего, он смог разобрать имя того, кто держал меч и вел переговоры: Хиндарф.

Сначала он, кажется, хотел пронзить Вивьен насквозь, но ее слова убедили его. В конце концов он уколол Чайлда иглой, и вскоре тот уже смог нормально двигаться, оделся и позволил вывести себя из дома. Сам он все еще был слишком слаб, чтобы вести машину, поэтому главный ток сел за руль, а остальные двое следовали за ними в другой машине. Хиндарф отказался отвечать на вопросы, лишь посоветовал Чайлду держаться подальше от огов. Он все-таки поверил утверждениям Вивьен, что Чайлд сам пришел к ней.

За два квартала до поворота на Топанга Кэньон Хиндарф остановил машину и объявил:

— По-моему, отсюда вы сможете доехать сами.

Он вышел и некоторое время стоял, держа дверцу открытой, так что дождь намочил кресло водителя и руль.

Потом заглянул в кабину:

— Держитесь подальше от этой компании. Они смертельно опасны! Вы должны знать это. Если бы не… — Хиндарф немного помолчал, а затем произнес: Неважно. Мы присмотрим за вами.

Он закрыл дверь. Чайлд перелез на переднее сиденье и проводил взглядом удаляющуюся троицу. Они поехали в сторону Топанга Кэньон…

…Сейчас, перебирая в уме события последних часов, он потягивал виски и пытался следить за экраном телевизора. То, что произошло, казалось цепью необъяснимых событий. Но он верил, что Игеску, Бендинг Грасс, Пао и остальные — не вампиры, оборотни-волки и медведи или другие сказочные чудовища. Бесспорно, они очень странные существа с противоестественными особенностями, — по крайней мере, такое считается противоестественным. Теория, в общих чертах изложенная бельгийским ученым начала XIX века, с которой Чайлда познакомил Игеску, «объясняла» существование этих созданий. Но он начал подозревать, что барон намеренно ввел его в заблуждение. Чайлд не знал, зачем тому понадобилось лгать. Что же, это далеко не все, чего он не знал!

Если он еще не совсем спятил, то должен последовать совету Хиндарфа.

Да, вот в чем вся беда… Чайлд никогда не отличался особой рассудительностью и здравым смыслом. Дуракам всегда больше всех надо! Грубо, но верно!

После четырех глотков виски на голодный желудок, не приученный даже к ликеру, он отправился спать. Его мучили кошмары, но, проснувшись, Чайлд ничего не помнил.

Его разбудил неумолкающий звонок телефона. Чайлд очнулся как после наркотического забытья, что, в общемто, было близко к истине. Он поднял трубку и услышал незнакомый грубый голос: «Квартира Макгривена?»

— Какой вы набрали номер?

Короткие гудки. Чайлд бросил взгляд на светящийся в темноте циферблат своих наручных часов. Три часа утра.

Он попытался снова заснуть, но не смог. В десять минут четвертого встал и направился в ванную, чтобы выпить воды. Свет он включать не стал. Возвращаясь назад, решил выглянуть в окно. Все еще шел дождь, улица была залита водой.

Он отдернул занавеску. Именно в этот момент взревел мотор машины, которая была припаркована под дубом.

Свет фар автомобиля, едущего по улице, четко обозначил фигуру водителя. Таинственная машина развернулась и медленно поехала вниз по улице. А управлял ею Фред Пао, китаец, которого Чайлд видел у Игеску. Огни его фар на миг осветили силуэты тех, кто сидел во второй машине. Один из них был очень похож на некоего индейца племени Кроу — оборотня-медведя. Но это никак не мог быть он! Бендинг Грасс погиб под колесами автомобиля Чайлда, когда тот бежал из горящего дома Игеску.

Чайлд бросился в ванную. Там он натянул брюки, сунул босые ноги в ботинки, накинул плащ. Ворвавшись в комнату, подхватил свой бумажник и связку ключей из вазочки с искусственными фруктами (память о покойной тетушке), стоявшей на обеденном столе. Торопливо влез в машину и подал назад, рассекая воду, словно плыл на катере. Он ехал быстрее, чем следовало, его дважды занесло, потом мотор заглох, так что Чайлд сначала решил, что доконал его.

Он сел им на хвост в четверти мили от Топанга.

Первая машина направлялась, похоже, к частной дороге, которая вела на вершину холма. Чайлд никогда не был там, но знал, что она ведет к огромному трехэтажному зданию, построенному, когда дорога была всего-навсего грязной тропой. Дом стоял на вершине холма, и из него открывался вид почти на всю долину, включая его собственное жилище.

Неожиданно первая машина замерла. Чайлд был вынужден проехать мимо: если бы он тоже остановился, это показалось бы подозрительным. На вершине холма он сбросил скорость и притормозил, потом, развернувшись, поехал вниз. Машины возвращались в город, направляясь в сторону Топанга Кэньон.

Странно. Что заставило их передумать? Может быть, догадались о погоне? Наверное, увидели свет фар, когда он выезжал на Топанга.

Чайлд последойал за ними в Лос-Анджелес. Машины осторожно продвигались сквозь завесу ливня по затопленным улицам, пока не достигли Сент-Винсента и Ла Сьенеги. Когда зажегся зеленый свет, обе неожиданно рванулись вперед, подняв фонтаны брызг. При повороте на Шестую машины занесло на островок безопасности, они подпрыгнули, словно мячики, понеслись дальше к бульвару Сент-Винсент, потом повернули вправо, на Оранж.

На светофорах им везло (везде был зеленый), как, впрочем, и Чайлду, серьезно отставшему от преследуемых. Заднее колесо с громким треском ударилось о бордюр; наверное, помял крыло, подумал он. Кажется, ничего серьезного.

Он мчался следом за двумя машинами, недоумевая, почему рискует здоровьем и жизнью. Но то, что неизвестные явно пытались скрыться, хотели увести его от дороги к дому на холме, придавало смысл погоне.

Тем не менее, когда машина свернула на запад к Вилшир-бульвар, он всерьез задумался, стоит ли продолжать охоту. Враги мчались вперед, не обращая внимания на красные сигналы светофора; вылетая на очередной перекресток, он видел их хвостовые огни далеко впереди.

Они неслись вперед, поднимая целые фонтаны брызг.

Чайлд прибавил скорость. Он не знал, что станет делать, когда догонит. Их ведь четверо! Причем один (а может, даже все!) обладает поистине смертоносными способностями. Чайлд вспомнил слова Хиндарфа.

На перекрестке Вилшира и Сент-Винсента автомобили проехали на красный свет за несколько секунд до того, как он сменился зеленым. В них врезались две другие машины, двигавшиеся на юг со стороны Сент-Винсента.

Первая ударила в бок автомобиль Пао, вторая врезалась в нее сзади, а та, что ехала за китайцем, смяла его багажник. Мгновением позже машина Чайлда, несколько раз повернувшись вокруг своей оси на мокром асфальте, врезалась в ту, которая следовала за Пао. Все это нагромождение покореженного металла, подобно чудовищной пятилучевой звезде, кружилось по шоссе.

ГЛАВА 8

— Ну что же, Форри, — объявил Хипиш, — если ты уж так сильно хочешь ее…

Явно издеваясь, он отвесил непрошеному гостю поклон. Форри почувствовал, что краснеет: — Хочу?! Стокер — мой! Я честно заплатил за картину! А ты, ты — жалкий воришка, украл ее!

— Вор не сумел бы даже дотронуться до полотна, — серьезно произнес Хипиш.

Оставаться здесь и дальше не было никакого смысла!

Форри шагнул к выходу. Перед ним расступились, а хозяин дома даже забежал вперед и открыл дверь: — До встречи, Форри!

— Да, встретимся, когда я приду навестить тебя в тюрьме!

Добравшись до дома, Аккерман прежде всего повесил картину на прежнее место, потом проверил двери, чтобы убедиться — они надежно заперты. Супруги Даммок еще не вернулись, поэтому Форри в конце концов решил остаться здесь и переночевать на кушетке. И неожиданно вспомнил, что должен отредактировать новый номер «Вампиреллы». Как он мог забыть!

Аккерман сварил себе кофе и прошел в заднюю комнату, где был его кабинет. Проработав до половины третьего ночи, он неожиданно уловил какой-то слабый шум в помещении, где размещалась коллекция. Он встал, вышел из кабинета, и тут всюду погас свет. Только этого еще не хватало!

Форри порылся в ящике стола в поисках спичек, правда, без особой надежды на успех, потому что не курил. Ничего не обнаружив, отправился на кухню. Шкафы там были забиты журналами: он никогда не ел дома, предпочитая брать завтраки и обеды с собой или питаться у Венди. В холодильнике все место занимали микрофильмы — из съедобного там лежали только пакетик сливок для кофе и пара бутербродов.

Когда он залез в погреб, где хранился фонарик, свет неожиданно включился. Но Форри продолжал копаться в вещах, чтобы, если снова упадет напряжение, работать при свете.

По пути в кабинет Форри заглянул в большую комнату. Стокер исчез!

Времени на раздумья не было. Натянув плащ с капюшоном и сапоги, Форри вылетел на улицу пулей. Он вскочил в свой зеленый «кадиллак» и рванул с места.

Автомобиль птицей летел (вернее, плыл как рыбка!) по озеру, которое некогда было улицей под названием Шербур-Драйв. Форри ехал так быстро, что чуть не сбил Фреда Пао, который, держа в руках заветное полотно, стоял возле машины. Тот едва успел увернуться.

Форри включил фары так, что они слепили глаза грабителю. Китаец, видимо, испугался до такой степени, что даже уронил картину. Аккерман пронзительно, как от боли, вскрикнул и, опустив стекло, завопил:

— Я полицию вызову!

Опомнившись, Пао открыл багажник и сунул туда картину. Потом обежал вокруг автомобиля. Глухо хлопнула дверца, взревел мотор, и «меркури», подняв фонтаны брызг, рванулся вперед, в направлении Олимпика.

Несколько секунд Форри смотрел ему вслед, а потом, кусая губы, ринулся в погоню, при этом изо всех сил нажав на клаксон. Негодяй пытается увезти его любимого Стокера, спрятать куда-нибудь, пока не прекратятся поиски. А потом преподнесет Вульстону Хипишу!

Да, именно так все и будет, если Форрест, «Форри», Аккерман, он же Серый Ленсмен[5] Лос-Анджелеса, не займется им! Как незабвенный Бак Роджерс выследил Убийцу Кейна в его собственном логове. Ф. Дж. А. найдет и покарает злодея!

«Меркури» несся на запад. Форри хотел было проехать на красный, но ему, как, впрочем, и китайцу, пришлось нажать на тормоз: путь преградила вода. Его машину занесло, она оказалась почти на середине бульвара. Навстречу двигалась другая, и Форри чудом удалось избежать столкновения. Немного очухавшись, он стал увеличивать скорость и наконец вновь увидел свою цель.

Форри проехал на красный свет, заставив пару машин резко затормозить, пересек Робертсон-стрит, достиг бульвара Шарлевил. Преследователь и преследуемый пронеслись по ней, игнорируя светофоры. Потом Пао свернул на Вилшир, вновь добрался до Робертсон, миновал все перекрестки, не обращая внимания на запретительные сигналы и знаки, свернул на Бертон-Вей. Здесь он снова проехал на красный, направляясь в сторону Сент-Винсента.

Форри как привязанный следовал за ним. Где-то вдалеке завыли полицейские сирены, и Аккерман по привычке сбросил скорость. Потом он решил, что сможет оправдаться. А даже если нет, проклятому Пао придется еще хуже, когда его накроют с ворованным добром. Форри надеялся, что фараоны появятся вовремя. В противном случае они найдут лишь труп китайца!

Пао уже проехал Сент-Винсент, свернул на Шестую…

Форри отставал совсем ненамного. При всем азарте погони оба не превышали сорока миль в час. Уж слишком много воды на дороге: увеличь они скорость, влага все равно сдержала бы их, словно подушка.

На перекрестке улиц Вилшир и Сент-Винсент на светофоре горел зеленый, но с другой стороны проехали на красный две машины, и Пао протаранил бок первой.

Аккерман нажал на тормоз. Поздно! Его автомобиль врезался в заднее крыло «меркури» китайца. Форри ударился обо что-то головой и потерял сознание.

ГЛАВА 9

Чайлда ошеломило случившееся, он был оглушен внезапной какофонией и с трудом понимал, что происходит.

Визг тормозов, лязг и скрежет сминаемого железа, звон бьющегося стекла…

Наконец наступила тишина. Ее нарушали лишь мерный гул дождя да вой полицейских сирен где-то вдалеке.

Не все фары у поверженных машин разбились: место аварии озаряло какое-то призрачное сияние, прочерченное дождем.

Неожиданно на капоте машины Чайлда появился большой черный лис! Он замер, сверкнул на Чайлда светящимися дьявольским огнем зелеными глазами, потом спрыгнул на асфальт и исчез в темном переулке за рестораном.

Заглушив надрывный вой сирены, патрульная машина остановилась рядом с местом аварии. Из нее вышли двое полицейских. В тот же момент Чайлд успел заметить большую собаку — нет, скорее волка, — промчавшегося мимо него также в сторону ресторана.

Полицейский, осматривавший место катастрофы, при свистнул:

— Эй, Джеф, ты только взгляни сюда! В этой машине двое испарились, оставив всю одежду, а вон в той, похоже, один! Что за чертовщина!

Впрочем, патрульным надо было разбираться не столько с этой загадкой, сколько с последствиями аварии.

Никто не пострадал серьезно. Машину Чайлда довольно сильно помяли спереди, но в остальном все было в порядке. У автомобиля мистера Аккермана оказался разбит радиатор, утром ее увезут. «Меркури» разбит полностью.

На остальных тоже далеко не уедешь.

Один из полицейских обозначил место катастрофы, чтобы водители могли его объехать; его напарник никак не мог оправиться от мыслей о непонятной находке.

— Видел я много странных вещей, но такого… — пробормотал он.

Через пятнадцать минут прибыл второй патруль. Они удостоверились, что никого не надо госпитализировать, собрали показания, выписали несколько квитанций о штрафе и отпустили участников происшествия. Конечно, инцидент еще далеко не завершился, но в то время случалось столько аварий из-за бесконечного ливня, не говоря об иных делах, что полицейские стремились сократить стандартные процедуры до минимума. Один из патрульных заявил, что господа Пао и мистер Батланг должны понести наказание за то, что скрылись с места происшествия, а если брошенная одежда означает, что они разгуливают сейчас по городу голыми, будут арестованы за непристойное поведение в общественных местах и даже, возможно, подвергнутся психиатрической экспертизе на предмет вменяемости.

Один из свидетелей заявил, что китайцы, возможно, просто перепугались до смерти. Оба — уважаемые граждане и, как утверждал этот человек, никогда не скрылись бы вот так, если бы случившееся не повергло их в состояние шока. Он знает их довольно давно.

— Может, и так, — недоверчиво отозвался полицейский, — но вы должны признать: как-то необычно, что все трое сняли при этом всю одежду. По-моему, при столкновении они как-то выскользнули из нее и испарились. Мы ведь ехали как раз за вами и при этом не видели, как они убежали.

— Шел сильный дождь, — настаивал свидетель.

— Ну, не такой уж и сильный!

— Господи, ну и ночка! — произнес второй патрульный.

Чайлд попробовал сам побеседовать с участниками аварии, но из всех них склонность к общению проявил лишь некий Форрест Дж. Аккерман. Он ужасно волновался из-за картины, лежавшей в багажнике «меркури» Пао. Вскоре после появления полиции он перетащил полотно в свой «кадиллак». Если патрульные и заметили что-то, они предпочли отвернуться и промолчать. Теперь он очень хотел поскорее вернуться к себе домой.

— Я подвезу вас, как только всех отпустят, — пообещал Чайлд. — Никакого беспокойства, ваше жилище довольно близко отсюда!

Он не мог понять, какую роль играл во всей этой дьявольщине Аккерман. Форрест казался просто невинной жертвой аварии. Вот только странная история с картиной из багажника Пао… Как она попала к китайцу?

К тому же здесь оказались целых два Пао. Они что, были близнецами?

По дороге к дому Форри Аккерман успел рассказать Чайлду часть своей удивительной истории. Она сильно встревожила Геральда. Он встречал Вульстона Хипиша, когда расследовал исчезновение своего напарника Колбена. Некий приятель познакомил его с Хипишем, потому что у последнего имелась огромная и знаменитая коллекция всего, связанного с вампирами. В фильме, присланном в полицейское управление Лос-Анджелеса, какой-то квази-Дракула довершил черное дело, начатое Вивьен, и окончательно изувечил беднягу Колбена, от чего тот умер.

Чайлд решил продолжить расспрашивать Аккермана, пока не узнает всю его историю. Этот человек выглядел так, словно был страшно расстроен и подавлен случившимся. Но, вполне возможно, он — на самом деле ток, как называл своих собратьев Хиндарф. Кто знает, а вдруг он — ток?

Они подъехали к дому Аккермана. Бросив взгляд на здание, проступавшее неясным пятном на фоне мрака и завесы дождя, Чайлд заметил:

— Если бы я не знал совершенно точно, что здесь живете вы, сказал бы, что тут обитает Хипиш!

— Этот жалкий человек специально добивается сходства! — ответил Аккерман. — Именно из-за таких штучек его прозвали Аккерманом для нищих, хотя я не думаю, что он так уж беден.

Они вошли в дом, и, пока Форри водружал свое сокровище на прежнее место, Чайлд как следует рассмотрел все вокруг. Обстановка практически ничем не отличалась от той, которую он видел у Хипиша, но картины и прочие экспонаты были совсем иные. И атмосфера здесь была какой-то светлой, лишенной мрачной торжественности. Да и коллекция больше удовлетворяла вкусам любителя фантастики.

Когда наконец Форри слез с софы, на лице его играла улыбка.

— С аварией многое непонятно, — начал Чайлд. — Да и в исчезновении Пао масса неясных моментов Понимаете, я преследовал китайца и другую машину, в которой сидели трое. Но вы говорите, что тоже гнались за ним! Как же так?

— Верно, — отозвался с готовностью Форри. — Чудеса, да и только! Вообще сегодняшний вечер полон удивительных происшествий и, к сожалению, огорчений. Мне надо отредактировать последний выпуск моего журнала комиксов и срочно послать экземпляр в Нью-Йорк издателю. Осталось еще довольно много работы, так что придется трудиться в два раза быстрее, чтобы успеть вовремя.

Чайлд понял тираду Дккермана как намек на то, что гостю пора уходить. Этот человек, похоже, действительно думает только о своем любимом детище. Скольким еще довелось бы вот так спокойно вернуться в свой кабинет, чтобы всласть поработать с какой-нибудь необыкновенной историей о вампирах после контакта с самыми настоящими кровососами, не говоря об оборотнях — волках и лисах!

— Надеюсь, после того как вы закончите, — сказал Чайлд, — мы встретимся, и вы проявите желание поговорить обо всем. У меня к вам много вопросов, а также некая информация, которая, убежден, заинтересует вас. Хотя вряд ли вы поверите…

— Ну, сейчас я слишком устал, чтобы верить во что бы то ни было, кроме целительных свойств крепкого здорового сна, а его мне давненько не хватает! — отозвался Форри. — Мне не хочется казаться негостеприимным, но…

Чайлд замер в нерешительности. Может, надо отнять у этого человека еще немного его драгоценного времени, чтобы предупредить? В конце концов он решил отказаться от подобной откровенности. Если Аккерман узнает, какой опасности только что подвергался, то не сможет сосредоточиться на работе. Кроме всего прочего, простое предупреждение ничего не даст, если Форрест ему не поверит и не скроется из города. Очень сомнительно, что он решил так поступить. Чайлд сам бы на его месте не поверил!

Он дал Аккерману номер своего телефона и адрес.

Потом сказал:

— Позвоните мне, когда будете готовы обсудить случившееся и все, связанное с ним. Я многое мог бы вам рассказать. Кто знает, возможно, вместе мы соберем мозаику и составим более полную картину.

Аккерман обещал поступить, как советовал Чайлд. Он проводил гостя до двери и, прежде чем захлопнуть ее, задумчиво произнес:

— Я, пожалуй, заберу картину в кабинет. Кто знает, возможно, Хипиш сделает и третью попытку?

Чайлд не стал спрашивать, почему Аккерман не собирается звонить в полицию. Очевидно, это еще больше отсрочило бы время выпуска его любимого журнала.

ГЛАВА 10

Чайлд вернулся домой примерно в семь утра. Два с половиной часа назад дождь прекратился, но все каньоны превратились в русла бурных рек. Один раз машину остановила полиция. Его пропустили, когда он объяснил, что живет в стороне от основного шоссе. Эту часть Топанга Кэньон могли использовать только жители, но даже их предупредили как можно реже выезжать на дорогу. Чайлд буквально прорвался вперед. Наконец под колесами заскрипел гравий подъездной дорожки. По пути он видел три дома, съехавших вниз по склону на десяток футов.

Два здания казались покинутыми, а из третьего суетливые жители выносили мебель и какие-то тряпки, загружая всем этим добром старенький пикап. Сначала Чайлд подумал, что должен предложить свою помощь, но потом решил ребята справятся сами. Пикап более приспособлен к езде по затопленным улицам, чем его машина. Кроме того, если люди так надрываются из-за любимого древнего дивана, это их личные трудности.

Под дубом снова стояла машина. Очередное послание неизвестных: та же модель, тот же год выпуска, что и раньше. Залившая асфальт вода доходила до середины колес автомобиля Чайлда; напор был так силен, что зачастую они поднимались над дорогой на несколько сантиметров.

Он остановился на подъездной дорожке. Гараж оказался затопленным, к тому же машина могла срочно понадобиться. Вдруг вода все-таки размыла гору, нависшую над садиком? Тогда груды земли и грязи просто-напросто раздавят помещение!

Он распахнул дверь, запер ее за собой, зашел в дом, и тут…

С дивана поднималось и тянулось навстречу ему нечто бесформенное, словно ночная тень, без лица и рук, которую не прогнали предрассветные лучи солнца. У Чайлда на миг замерло сердце.

«Тень» превратилась в женщину. Она просто была закутана в шерстяное одеяло и теперь сбросила его!

Несколько мгновений Чайлд не двигался, не понимая, кто стоит перед ним. И наконец — Сибил!

Его бывшая жена, похищенная или пропавшая без следа, вернулась!

Она бросилась к нему, тесно прижалась, спрятала лицо на груди. Он обнял ее, словно все еще не веря, что она — живая, из плоти и крови, и повторял снова и снова:

— Сибил! Я думал, ты погибла! Боже мой, где ты пропадала?

Потом она наконец перестала рыдать, подняла заплаканное лицо и поцеловала Геральда. Шесть дней назад был ее день рождения. Но хотя Сибил только что исполнилось тридцать четыре года, выглядела она на все сорок.

Огромные синяки под глазами, резкие линии, протянувшиеся вокруг рта, очень старили ее. Вдобавок она здорово похудела.

Чайлд подвел ее к кровати, заставил сесть.

— С тобой все в порядке?

Она снова заплакала. Подавив рыдания через минуту, взглянула на Чайлда и произнесла:

— И да и нет!

— Я могу тебе хоть как-то помочь?

— Можешь напоить кофе. Ну, еще… угостить косячком. Если есть, конечно.

Он неопределенно помахал рукой, чтобы показать, что с тех пор, как они виделись в последний раз, он сильно изменился.

— Нет, травки у меня нет. Я снова начал пить.

В ее глазах мелькнуло беспокойство, и Чайлд поспешил добавить:

— Только глоток-другой, и то очень редко. Я решил вновь заняться наукой. Школа, университет Лос-Анджелеса, исторический факультет. — Потом он спросил: — Как ты вообще нашла меня? И как сумела попасть в дом? Там, под дубом, — твоя машина?

— Меня сюда привели. Я сняла с глаз повязку, огляделась. Увидела свою фотографию на ночном столике и поняла, где я. Решила подождать, пока ты придешь. А потом заснула…

— Подожди-ка, — прервал ее Геральд. — Похоже, это довольно длинная история. Пойду приготовлю кофе, а заодно парочку бутербродов на случай, если мы проголодаемся.

Он вовсе не хотел отвлекаться, но знал, что, как только Сибил начнет рассказывать, не сможет ее перебить.

Чайлд порыскал по кухне и приготовил все, что не требовало возни. Он разложил результаты своих трудов на подносе, добавил большой кофейник и пару старых сигарет, обнаруженных в шкафу. Сам он не курил, но всегда держал небольшой запас для посетителей женского пола.

— Вот это здорово! — воскликнула Сибил и потянулась было за сигаретами, но потом отдернула руку.

— Я не курила уже почти полгода, — устало произнесла она, — и теперь легкие больше не ноют. Не хочу начинать все сначала.

Подобные разговоры велись и раньше, но на сей раз ее голос звучал так уверенно, что Чайлд поверил в искренность и твердость намерений бывшей жены.

Очевидно, все, что произошло с Сибил за время исчезновения, сильно изменило ее характер и привычки.

— Ну ладно, — произнес Чайлд. — Давай вернемся к самому началу. Ты уехала на похороны матери в Сан-Франциско. Я позвонил твоей сестре, и она объяснила, что ты не можешь вылететь отсюда, а машина, как назло, сломалась. Ты сказала ей, что приедешь с другом, но не пояснила, кого имела в виду. Это были последние известия о тебе. Потом ты как сквозь землю провалилась. И вот теперь, спустя год после бесследного исчезновения, как ни в чем не бывало появляешься в моем доме!

Она глубоко вздохнула:

— Я и не надеялась, что ты воспримешь это иначе, что поверишь всему, что я расскажу.

— Я способен поверить во что угодно! Если твои слова окажутся хотя бы немного убедительными.

— Я не могла оставаться с тобой, Чайлд. Особенно после той ужасной ссоры, помнишь? Я не сомневалась, что ты вообще не захочешь меня больше видеть. Надо было срочно ехать в Сан-Франциско, но я не знала, как туда добраться. Потом вспомнила об одном друге и отправилась к нему. Он жил совсем рядом.

— Друг?

— Боб Гилдер. Ты его не знаешь.

— Любовник? — спросил Чайлд, испытывая легкий укол ревности. Слава Богу, это чувство быстро прошло, по крайней мере по отношению к ней.

— Да. Бывший. Мы расстались, но не потому, что не могли больше выносить друг друга. С каждым разом становилось все труднее раздувать искорки страсти. Однако мы остались очень хорошими друзьями. Он собирался уехать в Кармел и уже упаковывал вещи, когда я явилась. Хотя губернатор пытался предотвратить бегство из города, Боб больше не в силах был терпеть смог. Наплевать ему на всяких шишек, сказал он и пообещал, что возьмет меня с собой и довезет до Сан-Франциско, тем более что там намечались какие-то дела…

…Гилдер и Сибил выбрали дорогу по Вентура, услышав по радио, что скоростная автострада на Сан-Диего забита машинами и пробка, судя по всему, рассосется не скоро. На бульваре Вентура тоже было много транспорта, но все же двигаться со скоростью десять миль в час лучше, чем торчать на месте.

Перед самой Тарзана-Драйв мотор перегрелся. Гилдеру все-таки удалось доехать до нее, но там работала только одна станция технического обслуживания. Владельцы других либо остались сидеть дома, либо тоже пытались скрыться от убийственного тумана, отравившего воздух…

— Ты, наверное, не поверишь, но я украла мотоцикл. Он стоял у самой обочины, даже ключ оставили! Поблизости было не видно ни души. Хотя, конечно, владелец мог сшиваться в каких-нибудь тридцати футах, таким густым был смог в тот день… Да, я говорила тебе, что вожу «хонду»? Мой приятель нет, не Боб, другой, — часто меня брал с собой покататься и научил водить!

И не только водить, подумал Чайлд. Нет, он не испытывал никакой боли в сердце или других симптомов болезни Отелло. Мысль возникла сама по себе. Он был рад, что Сибил так мало для него значит теперь.

…Бесполезно даже пытаться добраться до Сан-Франциско на мотоцикле! Движение оказалось таким плотным, что Сибил просто не могла успеть вовремя. Разве что к самому концу похорон… Поэтому она решила вернуться к себе. С воспаленными глазами, пылающим, першащим горлом и горящими от ядовитых испарений легкими, она развернула «хонду». На обратный путь ушло два часа.

Улицы были забиты машинами, ползущими, словно жуки, в одном направлении, но время от времени между ними образовывались просветы, в которые она ныряла, порой выезжая на тротуар.

Минут через пять после того, как Сибил добралась до дома, в дверь постучали. Она решила, что это сосед, забывший ключи.

Открыв, Сибил увидела перед собой двух незнакомцев. Прежде чем она успела закрыть двери, они набросились на нее; через мгновение она ощутила, как в руку вошла игла, и потеряла сознание.

Проснулась Сибил в трехкомнатной квартире без ванной. Комнаты здесь были просторными, обставлены роскошной мебелью, во время заточения ее прекрасно кормили, давали сигареты, марихуану — все, что ни пожелает грешная плоть пленницы.

Все, кроме одежды! В гардеробе оказались лишь великолепный халат и пара неглиже, которые стирали каждую неделю.

…Очнувшись в первый день неволи, Сибил заметила, что осталась одна. Она стала обходить темницу и обнару. жила, что в комнатах нет окон, а обе двери заперты, что в ее распоряжении имелись большой цветной телевизор и радиоприемник. Телефон не был соединен с городской линией. Когда Сибил сняла трубку, раздался мужской голос, и она быстро повесила ее. Через несколько минут дверь открылась, и вошли четверо…

По просьбе Чайлда Сибил их подробно описала. Один очень походил на Пао; второго, судя по тому, что она сказала, Геральд не знал. Третьей, по-видимому, была Вивьен Мабкруф.

С его бывшей женой опять случился нервный припадок, ей сделали еще один укол. Когда она проснулась, то сумела взять себя в руки; ей объявили, что бояться нечего, ее скоро отпустят. Но на вопрос, что им от нее нужно, ответа не последовало. Только спустя долгое время она поняла, что похитители продержали свою жертву целый год, предполагая использовать против Чайлда либо для того, чтобы держать его на коротком поводке…

Хорошо помня, какому обращению подвергся он сам во время недолгого заключения в доме Игеску, Чайлд сознавал, что Сибил наверняка насиловали. Заранее зная ответ, он все же спросил, использовали ее приятели барона для удовлетворения своей похоти или нет.

— О, много раз! — ответила его бывшая жена таким тоном, словно говорила о чем-то само собой разумевшемся.

— Они тебя били?

Вопрос никак не задел Сибил, не вызвал никакой нервной реакции.

— Немного… В первые дни.

— Как ты теперь себя чувствуешь? То есть не осталось никакой психической травмы?

Он поймал себя на том, что говорит как психиатр или главный обвинитель при допросе потерпевшей на каком-нибудь громком процессе.

— Иди сюда… Сядь рядом, — произнесла она, протягивая тонкую бледную руку. — Чайлд подошел к Сибил, обнял, нежно поцеловал. Он ждал, что снова польются слезы, но она лишь тихонько произнесла: — Я никогда от тебя ничего не скрывала, правда?

— Да уж! Но вряд ли из-за того, что ты — воплощенная честность, — с невольной горечью сказал Чайлд. — Может быть, ты хотела себе казаться такой, но на самом деле причина в другом. Говоря по правде, твоя непрошеная откровенность обижала меня больше всего.

— Может, ты и прав, — отозвалась Сибил, осторожно пробуя кофе. — Я расскажу все, что со мной произошло, но сейчас тебя это не обидит. По крайней мере, мне так кажется…

ГЛАВА 11

Оказавшись в чужом доме, Сибил немного походила, размялась (увы, это ей уж точно помочь не могло), посмотрела телевизор, послушала радио, полистала журналы и книги, которые пачками приносили ей, стоило только, попросить, и вообще старалась как-то занять себя, чтобы не спятить. Неопределенность вот из-за чего можно было сойти с ума! Однако даже неизвестность тяготила меньше, чем одиночество. Некто, откликавшийся каждый раз, когда она снимала трубку, охотно беседовал с ней, а потом приходили посетители, — не меньше пяти человек. Приносившая еду женщина часто присаживалась рядом и разговаривала, если Сибил просила об этом; нередко ее навещал некий Плаггер и особа по имени Панчита. Время от времени появлялась женщина невероятной красоты. Ее звали Вивьен Мабкруф…

— Они подробно расспрашивали меня, задавали много вопросов о тебе. В основном их интересовало детство, а еще эти люди хотели знать все о твоих привычках. Что ты читаешь, какие сны видишь… да, представь себе, даже сны! Ну и прочие вещи, которые я, как твоя жена, должна помнить.

Рассказывая все, что знала, Сибил не думала, что принесет Чайлду вред своей откровенностью. Она просто не умела скрывать что-либо. А может быть, просто оправдывала свою неспособность сдерживать поток слов.

…Спустя какое-то время она почувствовала, что ей нужен мужчина. Соски набухали от прикосновения легкой ткани, не давал покоя зуд между ног… В один прекрасный день — или вечер? — Сибил обнаружила, что сидит, сжав бедра, и раскачиваясь трется о столбик кровати. Потом — о спинку стула… Когда ей принесли на сладкое банан, она не стала его есть, чтобы потом заняться мастурбацией…

— Если тебя это как-то утешит, — сказала она, — когда я… делала это, то представляла тебя… Чаще других.

Он не стал спрашивать, кого Сибил воображала своим любовником реже, чем его. На самом деле теперь Чайлда это совершенно не волновало. Странно, ведь Чайлд по-прежнему испытывал к ней теплое чувство, которое можно назвать привязанностью или даже своеобразной любовью. Он был рад снова увидеть ее, сидеть с ней рядом.

Сибил могла перемениться, но изменить себе была не способна. Так что она обязательно все расскажет сама.

— Ты не должен ревновать к воображаемому партнеру! — произнесла она, по-своему истолковав молчание Геральда. — Он фикция. Его на самом деле не существует. Попробуй угадать, кого я представляла тогда?

— Сейчас не самое лучшее время для игр, но, если честно, не знаю, кого можно сравнить с таким замечательным возбудителем.

— Тарзана!

— Тарзана? О Господи! А в принципе, почему бы и нет? Бананы, здоровенные члены… и так далее. Само собой разумеется, наш супермен из джунглей сошел бы с ума!

Несмотря на сквозивший в голосе сарказм, он здорово удивился. Оказывается, в ней еще оставалось много сторон, о которых Чайлд и не подозревал! Надо же — Тарзан!

Сибил продолжила свой рассказ. В комнате, где ее держали, имелись телекамеры, следившие за каждым движением. Иначе почему в тот же вечер явился Плаггер и объявил, что больше ей не придется мучиться?

Плаггер был высоким, загорелым и сухопарым. Черные волосы спускались на лоб, образовывая треугольник; уши немного вытянуты и заострены. Очень привлекательное лицо. Он сразу начал раздеваться. Сибил спросила, что охранник- собирается делать, хотя это и так было ясно.

— У него прекрасная фигура, а кожа гладкая, словно стекло. И внушительный пенис. Не гигантский, конечно, но больше среднего, а такую огромную головку я ни разу в жизни не видела! Там было что-то вроде бородавок. Я прямо сказала тогда, что он мне неприятен.

— Ты говоришь так, как будто тебя это ни капельки не возбудило, проговорил Чайлд.

— Понимаешь, я страдала! От банана не получаешь почти никакого удовольствия или просто облегчения… А этот парень был чертовски красивым и разглагольствовал так долго и страстно, что в конце концов даже понравился, хотя и сторожил меня. Короче говоря, я вспомнила одно старое присловье: если тебя должны изнасиловать, лучше лечь поудобнее, раскинуть ноги пошире и получить удовольствие! Ну, и…

— Все так просто?

— Конечно, нет! Я жутко трусила. Но потом он сказал, что не хочет меня принуждать, и я сразу успокоилась.

…Плаггер сел рядом, поцеловал ее. Сибил попыталась отстраниться, но он осторожно повернул ее голову. Она вскинулась, стала кричать, что он пытается взять ее силой. Но Плаггер ответил, что просит лишь об одном-единственном поцелуе, а если ей потом не захочется продолжения, не притронется даже пальцем.

Сибил сочла условия вполне приемлемыми; по правде говоря, она никак не ожидала подобной галантности.

Ведь он мог бы без особого труда овладеть ею против воли, если бы захотел.

Она повернулась к Плаггеру, он положил ее ладонь на свой напрягшийся член. И тут его язык коснулся губ Сибил…

— В то же мгновение меня словно пронзил разряд тока. По горлу, руке разлилось тепло… В общем, я испытала оргазм.

— Как это? — От удивления Чайлд даже встал.

— Да, я понимаю. Звучит дико. Но, поверь, это правда. Я трепетала… Сам знаешь, когда я возбуждена, реагирует все тело. Но на сей раз ощущение экстаза было более сильным… глубоким. Оргазм испытывала каждая часть тела!

Чайлд ничего не сказал. Опыт, приобретенный когда-то с людьми Игеску, распахнул для него двери в иной мир, полный странных и страшных вещей. С Плаггером, правда, он не сталкивался, но, наверное, среди компании Мабкруф немало существ с удивительными способностями.

Сибил не сопротивлялась, когда охранник снимал с нее пеньюар. Она позволила отнести себя на кровать. Он улегся между ног и стал лизать влагалище. По телу вновь пробежал разряд.

Оргазм следовал за оргазмом; затем промежутки между мгновениями экстаза стали больше. Наконец она решила, что не в силах больше выдержать эту потрясающую череду наслаждений, — еще немного, и потеряет сознание.

Пока она, обессиленная, с трудом дышала и тихо постанывала, Плаггер лег на нее и, положив член между грудей, крепко их сжал. И снова ни с чем не сравнимое наслаждение разлилось по телу. Экстаз был настолько сильным, что, как ей тогда показалось, от сосков разлетались голубые искры.

— Забавно, что его член был все время мягким, — заметила Сибил. — Даже когда я взяла его в рот и получила новый «электрический» оргазм, он не твердел.

— Плаггер не испытывал оргазма, когда ты делала ему минет? — спросил Чайлд. — То есть вытекала сперма у него?

— Нет, ни разу. Но от того, что я взяла пенис в рот, меня раз за разом как бы ударяло током!

От этого Сибил испытала бесчисленное множество оргазмов. Они следовали один за другим так быстро, что слились в бесконечное мгновение экстаза.

Потом он принялся покрывать ее тело поцелуями, и каждый квадратный дюйм кожи содрогался от слабого, но сладостного мини-оргазма, пока наконец кончик его языка не коснулся ануса. Ощущение от этой последней ласки оказалось настолько ошеломляюще-сильным, что ее буквально подбросило и она лишилась чувств.

Сибил помолчала, заново переживая моменты небывалого наслаждения.

Наконец Чайлд решил прервать ее раздумья:

— Что ж, он так и не трахнул тебя как нормальный мужик?

Он не хотел, чтобы это прозвучало грубо; возможно, в нем все-таки проснулась ревность.

— Нет. Я пыталась было ввести его… туда, но он сказал, что ничего не получится. Член согнулся и совсем опал. Но я все-таки испытала оргазм, когда пыталась засунуть его в себя, только от прикосновения! Я сказала, что мне очень жаль, ведь он сам не кончил, но Плаггер ответил, что это не важно, он более чем удовлетворен. Я думаю, что он настоящий маньяк электрического тока! Получает удовольствие от высокого напряжения!

Когда Сибил пришла в себя и преодолела страх, она попыталась расспросить Плаггера о его удивительном электрическом теле, но он просто сказал, что устроен не так, как другие. Потом поднялся, собрал одежду и вышел.

С тех пор Плаггер стал появляться каждые четыре дня. На вопрос, почему он не приходит чаще, ответил, что ему требуется какое-то время для подзарядки. Она поняла его слова буквально и по-настоящему испугалась.

В чьи руки она попала? Но стоило только испытать экстаз от электрического прикосновения, и все сомнения пропадали.

После пяти визитов Плаггера к ней пожаловали Панчита с Дианой. Они немного поговорили и ушли, а потом приходили через день или два. Как-то раз Панчита предложила Сибил покурить травку. Та с радостью согласилась, наркотики помогли бы скрасить серое однообразие и скуку ее жизни в заточении. Курили они втроем…

— Но мне давали не обычную марихуану. По запаху она походила на травку, но на самом деле была чем-то другим. Она здорово меня взбодрила, зато напрочь отбила волю к сопротивлению. Я думаю, там содержались какие-то особые, увеличивающие внушаемость компоненты.

— Даже так? — На самом деле Чайлд предвидел такой поворот.

— Да. Я почувствовала необыкновенную легкость, мы все смеялись, как истерички. Я совершенно забыла, что нахожусь в плену и эти двое могут сделать со мной все что угодно. Мы словно стали старыми подругами, которые очень любят, и даже больше… желают друг друга!

— Одна из них стала заниматься с тобой любовью?

— Да-да! Панчита подсела ко мне, и как-то совершенно незаметно ее рука оказалась у меня на плече. Не успела я опомниться, как она уже поглаживала грудь и сосок. Я ощутила непреодолимое желание любить… и отдаться Панчите. Это казалось совершенно нормальным, естественным. Сам знаешь, Геральд, я не лесбиянка. Никогда не водилась с подобной компанией, по крайней мере до знакомства с моими похитителями. Меня всегда мутило от одной мысли о таком!

Чайлд промолчал.

— Подошла Диана, — продолжала Сибил, — высокая блондинка с великолепной грудью. Она села с другой стороны и стала меня целовать, а Панчита тем временем приподняла рубашку и принялась лизать сосок. Меня словно охватил огонь, язык слился с языком Дианы. Вдруг я почувствовала губы Панчиты ниже. Она покрыла поцелуями живот, потом нашла клитор! Диана помогла встать и повела к постели, сняла с меня рубашку Женщины встали по обе стороны кровати; каждая взяла мою руку и сунула себе между ног. Там сразу стало мокро, и тогда я вставила внутрь пальцы, а они принялась раскачиваться все сильней и сильней…

— Так ли уж необходимо вдаваться в детали? — спросил Чайлд.

— Это для меня как психотерапия, — ответила она, закрывая глаза и откидываясь на спинку софы. — Все трое распростерлись на кровати, Диана принялась целовать и массировать бюст Сибил, а та — левую грудь любовницы. Язык Панчиты вновь совершил путешествие по ее телу, достиг лона. Она широко развела бедра Сибил, подложила подушку под ягодицы. Дальше все шло как в сладостном сне. Панчита снова коснулась ее клитора кончиком языка и продолжала лизать до тех пор, пока у Сибил не произошел оргазм. Потом на ее место легла Диана.

— Диана лучше работала языком, я испытала пять оргазмов, один за другим! Затем Панчита села мне на лицо, я принялась лизать ее клитор, а потом сунула язык во влагалище и стала водить им вверх и вниз. Она тоже испытала несколько оргазмов; потом на меня села Диана, она почти сразу впала в экстаз… Затем Панчита снова взялась за меня, перевернула на бок и принялась лизать сзади, а Диана — спереди. Когда я наконец насытилась, мы стали удовлетворять друг друга одновременно, припав губами к нежным губкам, лаская пышные груди, сосцы… Как это было замечательно, если бы ты знал!

— Ты думала так раньше или думаешь сейчас?

— Что ты! Когда они наконец ушли, я была в ужасном состоянии! Кричала, плакала, чувствовала себя так, словно измазалась в грязи. К тому времени действие наркотика прекратилось, ну и сам понимаешь! Но Панчита с Дианой продолжали навещать меня, и спустя какое-то время я перестала терзаться, испытывать чувство вины. Мне это даже понравилось. А что? Почему женщина не может заниматься любовью с женщиной? Кому от этого плохо?

— Никому, — спокойно произнес Чайлд. — После них Плаггер казался не таким уж потрясающим?

— Нет, нисколько. Если ставишь за уровень наслаждения отметки, я дала бы ему пять с плюсом, а им — пять с минусом.

— Ну а теперь ты наверняка расскажешь, как вскоре очутилась в одной кровати с двумя женщинами и Плаггером, — усмехнулся он. Она широко раскрыла глаза, медленно повернула голову и, пристально посмотрев на Чайлда, удивленно спросила: — Как ты догадался? Милый, налей мне, пожалуйста, еще чашечку кофе!

Он передал ей чашку.

— Плаггер этих двух тоже попробовал?

— Да-да! Однажды, когда мы лежали втроем, образовав живописное сплетение тел, он вошел в комнату и сразу засунул язык в зад Панчиты. Потом сказал, что у нее самая сладкая попка на свете, и я еще позавидовала подруге. Ты не поверишь, мы все тогда почувствовали слабый разряд тока во рту и влагалище! Просто уму непостижимо!

— Я могу понять твои первые лесбийские упражнения, — заметил Чайлд. Тогда ты находилась под влиянием наркотика. Но почему ты, зная, какое действие это зелье вызывает, не отказалась, когда тебе его предложили снова?

— Я уже говорила, — мне это понравилось. А впрочем, я и не задумывалась… Сама не знаю почему!

— Твой разум молчал, — с деланной серьезностью произнес Чайлд. — В глубине души ты хотела их, ггоэтому просто «забыла», как действует наркотик.

— Я не закоренелая лесбиянка! — возмутилась она. — Я не испытываю нездорового влечения к женщинам! Я вполне могу обойтись и без них!

— Ты ведь только что вышла из тюрьмы, можно сказать, — резонно заметил Чайлд. — Откуда тебе знать, пока не попробуешь? Впрочем, все это неважно. По крайней мере сейчас. Они как-нибудь объяснили, почему не заставляли курить наркотик, а просто предложили?

— Сначала сказали, что я могу отказаться, если не захочу. Потом заявили, что мне не обязательна курить их травку теперь, когда я узнала, как она действует.

— У тебя к ней привычка не выработалась?

— Нет!

— Что ж, время покажет. Я просто не понял, почему эти садисты так нежно обрабатывали тебя. Честно говоря, если бы ты сейчас не описала парочку хорошо знакомых мне личностей, я бы решил, что ты попала в лапы совсем другой компании. Не к людям Игеску, а к их врагам.

— О чем ты говоришь? Каким врагам?

— Потом расскажу тебе о своих похождениях, если можно употребить такое слово. Сибил продолжала свой рассказ. Чайлд никак-не мог понять, так ли все было на самом деле. Она, без сомнения, достаточно близко познакомилась с Панчитой Посьотль, Дианой Рэмбоу и другими «приятелями» Чайлда, а узнать их могла, только оказавшись в плену у этой компании. Но вот описание сексуальных упражнений…

Может быть, она подсознательно желает скрыть нечто более ужасное? Возможно, Сибил подверглась таким страшным пыткам, испытала такой шок, что хочет подменить страшную реальность фантазиями? Маловероятно, конечно, ведь она не относится к людям с нестабильной психикой. С другой стороны, и чокнутые зачастую поступают вполне нормально, а нормальные ведут себя как чокнутые!

Если оги, как называл их Хиндарф, серьезно «обработали» свою жертву, то сделали это с определенной целью, желая добиться чего-то более существенного, чем расширение сексуальных горизонтов у представителя чуждой им расы.

Вместе с тем рассказ Сибил подтверждается тем, что Мабкруф не трогала ее.

— …А затем в мою комнату вошла роскошная рыжеволосая соблазнительница Вивьен…?!

Она вместе с Мабкруф курила травку, готовая к тому, что произойдет потом. Когда женщины удовлетворяли друг друга, змееобразное создание не покидало Вивьен: Сибил даже не подозревала об этой пикантной части тела любовницы.

Чайлд решил ничего не говорить ей.

Потом Вивьен часто приходила к пленнице, порой одна, порой в сопровождении Панчиты или Дианы; иногда к дамам присоединялся Плаггер. Вскоре стал появляться и Фред Пао или его брат-близнец. Оба предпочитали оральный способ, но, когда Сибил отказалась, потребовав удовлетворить и ее, они привели с собой Плагтера. Сибил стояла в середине комнаты, старательно облизывая тонкий и длинный член Пао, а Плаггер со своим электрическим фаллосом пристраивался сзади или спереди, а иногда становился на колени и обрабатывал языком ее зад.

— Каждого пленника заставляли заниматься таким приятным занятием, произнес Чайлд, вспомнив обстоятельства гибели Колбена и других и свое неожиданное спасение от подобной участи. Немного подумав, он решил, что люди Игеску не собирались его убивать или калечить. Они понимали, что у него особый статус, — если, конечно, верить нескольким фразам, которые были произнесены на английском языке во время разговора Хиндарфа с Вивьен.

Однако они пытались покончить с ним, когда он бежал. Что ж, это можно объяснить как попытку самозащиты, а не желание убивать ради удовольствия.

Все загадочней и загадочней, подумал он, перефразируя героиню сказки Кэрролла.

Да Сибил и была своего рода Алисой в Стране Сексуальных Чудес! Ее приключения, несомненно, отличались такими же необычными деталями, что и у героини Кэрролла.

— В Вивьен ты не обнаружила ничего особенного? — спросил он.

— Нет. А что?

Ее рассказ на первый взгляд подтверждал, что с пленницей обращались довольно бережно. Раз Вивьен, занимаясь любовью с Сибил, ни разу не продемонстрировала свое существо, не говоря уже о том, чтобы дать ему порезвиться, значит, она относилась к ней с нехарактерной для этой дамы нежностью и заботой.

Несмотря на постоянные любовные излишества и употребление наркотиков, Сибил часто впадала в депрессию и не раз порывалась убежать. Иногда она чувствовала себя коровой, которую откармливают, чтобы потом забить. Такие настроения охватывали ее даже после того, как она стала свободнее общаться со своими похитителями.

Внезапно два дня тому назад все, за исключением особы, которая приносила ей еду, перестали приходить.

Женщина даже не здоровалась и уж тем более не отвечала на вопросы. Сибил смотрела телевизор, курила травку, пытаясь собраться с мыслями. Страхи время от времени вырывались из подсознания, и тогда воображение рисовало самые ужасные сцены.

Однажды ночью Сибил проснулась. Чья-то рука трясла за плечо. Она вскочила, внутри все оборвалось: перед ней стояли трое в масках. Один из них приказал одеться.

Сибил послушно исполнила требование; они тем временем укладывали ее вещи, лежащие в комнате. Потом откуда-то принесли остальные. Должно быть, они хранились в гардеробе. Ей завязали глаза, посадили в машину и повезли в неизвестном направлении. Кажется, ехали часа два.

Чайлд опять промолчал. Вряд ли ее держали в месте, находившемся в двух часах езды от его дома. Весьма маловероятно! Если ее действительно держали неподалеку, то освободители могли просто покружить немного, создав у нее иллюзию дальнего пути.

Но ее вполне могли удерживать, к примеру, в доме Вивьен на Беверли-Хиллз.

— С тобой все в порядке? — спросил он.

— Что?.. Да-да. Со мной все в порядке, вот только устала Я так рада, что вырвалась на волю, хотя, если вдуматься, порой было неплохо. Но как там все странно, Чайлд! Интересно, почему Плаггер стал таким? Ну откуда взялось это электрическое прикосновение? Ему не могли имплантировать какую-нибудь миниатюрную батарейку? Тебе это не напоминает фантастический роман?

Он поцеловал ее:

— А как ты относишься к нормальному сексу?

— Прекрасно, — пробормотала она. — Но уже поздно, я устала. Очень хочется принадлежать мужчине, который не только хочет, но и любит меня. Ты ведь любишь меня, правда? Несмотря на все размолвки?

— Конечно. За год нашей разлуки часто казалось, что я не выдержу и сойду с ума от тревоги!

Чайлд встал: — Пойду помоюсь, побреюсь и переоденусь в пижаму.

— А я чистая, — улыбнулась Сибил. — Буду ждать тебя здесь. Ты можешь отнести меня в кровать. Как это будет здорово, милый!

Через десять минут, приведя себя в порядок, он вернулся в гостиную. Сибил крепко спала, как кошка свернувшись на софе. Чайлд усмехнулся, поцеловал ее, укрыл одеялом, опять прикоснулся губами ко лбу бывшей жены и направился в спальню.

По асфальту вновь застучали дождевые капли.

ГЛАВА 12

Форрест Аккерман проснулся и отлепил голову от стола, на котором лежал отредактированный экземпляр «Вампиреллы». Он с трудом встал и потянулся. Закончив работу на заре, Форри хотел сразу бежать в почтовое отделение на улице Робертсона и отправить пакет но вот почему-то заснул!

Первая мысль, которая пришла ему в голову «Картина!» Уж не подсыпали ли ему снотворное, чтобы вновь ее украсть?

Нет, она стояла у стены, рядом с письменным столом.

Аккерман облегченно вздохнул, но в следующую секунду, вспомнив о Вульстоне Хипише, поморщился. С этим парнем надо что-то делать! И чем скорее, тем лучше. Он не только вор, но еще и маньяк. Любой, кто заставит двух женщин раздеться и соблазнять его так (да еще при свидетелях!), не только опасен, но и безумен!

Форри проковылял на кухню, плеснул воды на лицо, затем взял объемистый пакет, в котором лежала «Вампирелла» Только выйдя на улицу, вспомнил, что остался без машины. Ну что ж, добавим еще один пункт к обвинению, которое будет предъявлено Вульстону Хипишу!

В этот судьбоносный миг, словно Серые Ленсмены или Бэтмен, в последний момент прилетевший на помощь, подкатили супруги Даммок. Лоренцо вывалился наружу и на четвереньках пополз к дому Жильцу Форри было тридцать пять. Брюнет среднего роста, красное лицо, черные усы, толстый живот и тонкие тараканьи ножки.

Жена — Хулия — держалась на ногах, правда с большим трудом. Эта темноволосая, невысокая женщина с хищным выражением на лице, которое украшали очки с толстыми стеклами, отличалась великолепным бюстом.

— Я бы хотел одолжить машину, — радостно сказал Форри. — Мне срочно нужно на почту — Она твоя, — бросил, не глядя на него, Лоренцо — А ключи? Где ключи?

— Хочешь Хулию? Она твоя. Вся, целиком и без остатка! Дай мне только сигареты, жратву, выпивку и пишущую машинку — и она твоя, Форри, амиго! Спроси ее сам. Она не будет возражать.

— Мне нужна твоя машина, а не жена! — повысил голос Форри.

Лоренцо как ни в чем не бывало продолжал ползти к двери. Он повернул голову:

— Хулия! Живей! Помоги мне! Доставай ключи!

Хулия стояла, мерно покачиваясь и мигая, словно гигантская пьяная сова.

— Какие ключи? От машины или от дома?

— Черт! Форри, может, ты откроешь дверь, а?

Форри заглянул внутрь машины. Как он и предполагал, ключи торчали в замке зажигания. Непонятно, как, находясь в таком состоянии, парень не разбился? Да, пьяницам и эгоистам всегда везет! Что верно, то верно!

Аккерман вернулся к дому, открыл дверь, но вспомнил о повадках жильцов и вновь повернулся к ним:

— Не смейте блевать на мою мебель! Только попробуйте, и я вышвырну вас отсюда! Ясно?

— Ты что, Форри! — изумилась Хулия. — Разве мы когда-нибудь здесь что-нибудь облевали?

— Да, бюст «Монстра из Черной Лагуны», — горько заметил Форри: — Я прощаю вас, потому что его можно отчистить. Но если испачкаете любую из книг или картин… или вообще что-то еще, я выкину вас!

— Ой, ты и вправду очень рассердился на нас, Форри, милый! проворковала Хулия. — А я раньше никогда не видела тебя сердитым. Я думала, ты святой!

— Если меня вывернет, можешь трахнуть Хулию, — объявил Лоренцо, лежа на спине. — Но только не выбрасывай нас! Сейчас я, Форри, пишу великий космический роман. Не великий американский роман, — космический. Толстой, Достоевский и Норман Мейлер перевернутся в гробах от зависти. Я всех их переплюну, о мой Меценат, мой покровитель искусства и защитник гениев! Ты войдешь в историю! «Форрест Аккерман, человек, который дал крышу над головой великому Лоренцо Даммоку»… И не только крышу, но и кровать, на которой он почивал, письменный стол, за которым творил:.. Ну, еще еду, вино, сигареты и пишущую машинку… Да, кстати, выкупи машинку из ломбарда для меня, Лоренцо Великолепного!

Самое печальное, что Лоренцо свято верил в свою исключительность.

Он твердо знал это с тех пор, как ему минуло восемнадцать. Весь мир должен был лелеять его гений, ведь он сказочно обогатит культурный фонд планеты. Так что человечество, в лице Форри Аккермана, в долгу перед Лоренцо!

Даммок однажды заявил, что готов на все, вплоть до проституции, ради того чтобы следовать зову Аполлона.

Лишь бы не разменивать талант, тратить силы на работу. Он деградирует от вульгарного зарабатывания денег, устает от этого; ремесло отрывает его от творчества. Вот Хулия — пожалуйста, она создана для подобной жизни; ее призвание — обеспечивать пропитание гения. Правда, у Хулии, увы, чередуются приступы астмы и истерии, что отрывает ее от выполнения своего долга. Тут уж ничего не поделаешь. А если ей приходилось время от времени сосать не только леденцы, чтобы Лоренцо имел крышу над головой, а также выпивку, сигареты и письменные принадлежности, то, собственно говоря, что в этом плохого? Форри сразу отверг предложение Хулии слиться с ней в экстазе. Пусть поддерживает в доме чистоту и заменяет хозяйку, когда у них наметится очередная большая вечеринка. Хулия ответила, что постарается, хотя оральный секс ей нравится гораздо больше. Но вход в ее лоно был открыт лишь для Лоренцо, которого приводила в неистовство даже мысль о том, что другой мужчина может туда проникнуть. А тем временем приходилось выполнять малоприятные обязанности прислуги.

Форри отвернулся, проклиная себя за то, что не вышвырнул их сразу и не сделает этого никогда. Он забрался в машину — потрепанный «форд» образца 1960 года.

Так он и думал! Топливо на исходе!

Но чудо! Двигатель завелся, и он смог — правда, со скрипом — проехать квартал. Затем пришлось добираться пешком до ближайшей заправочной станции и тащиться к своей колымаге с полной канистрой бензина. Странно, подумал он. Всякий раз, когда я еду в чужой машине, в ней кончается горючее.

Вернувшись, он обнаружил Алис Мерри, которая сидела на софе в гостиной. Всюду воняло блевотиной.

Значит, Лоренцо опять вывернуло…

— Привет, Алис! — воскликнул Форри с деланной радостью. На самом деле он испытывал примерно то же, что человек в лифте, у которого оборвался трос. — Какими ветрами тебя принесло? И как ты вошла?

— Ты сам когда-то дал мне ключ, помнишь?

— И попросил обратно, а ты его вернула!

— Все правильно. Просто я успела сделать дубликат Ты что, не рад меня видеть, Форри? В свое время.

— Прости, мне надо кое-что урегулировать.

Он приблизился к лестнице и задрал голову. Верхние ступеньки загажены, и Хулия даже не удосужилась убрать!

Он вернулся. Прежде чем отправиться спать к Венди, придется быстро просмотреть и ответить на письма. Но очередная пакость Лоренцо, помноженная на визит Алис Мерри, окончательно выбила Форри из колеи. Нет, он исчезнет, как последние марсиане у Бредбери!

Алис Мерри — блондинка среднего возраста, с хорошей фигурой отличалась неординарным складом мышления. Она была замужем, но, встретив его на всемирной конвенции фантастов, заявила, что «помешалась на этом божественном Форри». Аккерману это долго льстило, но в конце концов она ему надоела. Он не любил Алис, и хотя лесть согревает душу, при многократном применении она уже действует на нервы. Особенно когда ее муж пригрозил, что потащит его в суд как соответчика по делу о расторжении брака.

— Даммоки сейчас слишком заняты, чтобы убирать за собой, — заметила она. — Я поднялась наверх, чтобы узнать, что там происходит. Такой шум! Ты не поверишь, — этот тупоголовый Лоренцо сидит на стуле, а Хулия держит в зубах его «банан»! Но вся изюминка в том, что Лоренцо смотрит на нее и одновременно что-то записывает! Записывает, представляешь? Интересно, может, у него шариковая ручка вместо пиписьки?

— Слушай, может, поднимешься к ним и понаблюдаешь за этим феноменом? Мне надо бежать, Алис. Всю ночь я был на ногах, машина сломана, я весь вымотан, и… короче говоря, я должен идти.

— Я в курсе.

— В курсе? — Форри очень удивился. — Кто тебе рассказал?

— Да я участвую в деле с самого начала, — объявила она, доставая сигарету из сумки. Закурив, Алис холодно посмотрела на него: он не разрешал курить в доме, за исключением спальни, расположенной наверху. Форри решил проигнорировать этот вызывающий жест.

— В чем ты участвуешь с самого начала? — попытался он уточнить. Любопытство пересилило усталость.

— В деле, с которым ты связался. Все началось очень и очень давно, Форри. Ты не поверишь! А если поверишь, перепугаешься до смерти. Впрочем, ты испугаешься так или иначе, потому что поймешь: то, что я сейчас скажу, правда!

Форри осторожно опустился на стул:

— Что значит «очень и очень давно»?

— Приблизительно десять тысяч лет по земному исчислению.

Форри захлопнул рот. Алис Мерри любила его разыгрывать в промежутках между бурными сценами и сексом; всем известно, как глубоко он ушел в параллельную Вселенную, созданную пером и кистью; порой Аккерман казался себе этаким чудовищем — Левиафаном, плещущимся в безбрежном море фантастики, или Летучим Голландцем космических просторов.

Алис часто подшучивала над ним. Но на сей раз, кажется, говорит серьезно. Правда, эта женщина очень редко бывает серьезной.

— Посмотри вокруг, — объявила она, взмахивая сигаретой. — Окинь взглядом все это сумасшедшее нагромождение картин и фотографий. Удивительные миры, инопланетные формы жизни; грузные, похожие на слонов марсиане, крылатые люди с мышлением машин, гигантские насекомые, киборги, гомункулусы… Ты прочел бездну книг, где действуют невероятные существа, описываются фантастические планеты. Ты воздвиг нерукотворный памятник фэнтези и научной фантастике — и себе заодно. Здесь перед нами предстает целая жизнь, полная любви и труда… Ты должен верить в этот неземной, созданный тобой мир. Иначе не окружил бы себя столькими артефактами внеземных цивилизаций. Какой уникальный опыт, сколько вложено во все это!

Алис Мерри сегодня была не похожа сама на себя.

Прежде она никогда так не говорила. Ему порой казалось, что она вообще не способна говорить серьезно, так страстно декламировать.

— Десять тысяч лет! — снова воскликнула она. — Ты поверишь, что мне десять тысяч лет? Нет? А как насчет двенадцати?

— Двенадцать тысяч? — переспросил он. — Ну перестань, Алис. В десять тысяч лет я бы еще поверил, но в двенадцать? Не смеши меня!

— Я выгляжу на сорок, верно? А теперь смотри, Форри! Совсем как в фильмах «Она» по Хаггарду или «Потерянный горизонт»! Но все происходило наоборот. Там красивая девушка с гладкой блестящей кожей на глазах у зрителя превращалась в ужасную старуху. А сейчас самопровозглашенный Мафусаил женского рода демонстрировал потрясающий сеанс, как бы это сказать, «деморщинизации»!

Алис за считанные мгновения стала юной и такой прекрасной! Ах как хорошо это получалось у Элен Гахаген и Джейн Уатт!

Жаль, что сердце не может биться, как у других. Тогда его не трясло бы, словно от лихорадки! Значит, все — правда! Все, о чем он мечтал всю жизнь, о чем читал! Все верно! Ну, может, и — не все… Что ж, хотя бы часть!

— Кто ты, или что ты за существо? — тихо спросил он. Комната кружилась, изображения на картинах Пола, Финлея, Сент-Джонса Бока становились объемными, оживали. Наверное, это шок. Ну еще бы! Первый контакт!

— Ну что, понравилось? — спросила Алис.

— Конечно, — отозвался Форри, с трудом переводя дыхание. — Но ты не ответила на вопрос.

— Я… ну, как бы тебе объяснить… Я — ток. Мы враги огов. Кое-кого из них ты встретил вчера. Фред Пао, Диана Рэмбоу, Панчита Посьотль… И Вульстон Хипиш.

ГЛАВА 13

— Хипиш! — выкрикнул он. — Значит, этот воришка вообще не человек?

— Мы не только не принадлежим к вашей расе. Мы не земляне, прилетели из другой системы, более того, из иной галактики. Родина токов — четвертая планета, кружащаяся вокруг звезды в туманности Андромеды.

Какое везение! Впрочем, судьба всегда улыбалась Форри. Он хотел заниматься любимым делом и смог обеспечить свое существование. Мечтал стать величайшим собирателем научной фантастики и фэнтези в мире — и это у него получилось легко и естественно, как у змеи, меняющей кожу. Понадобилась работа, и чу! — некий издатель задумал целую серию журналов ужасов для детей. Угадайте, кто лучше других может издавать их?

В этой области он знал всех великих и был их другом.

«Я видел, — восторженно говорил про себя Форри, — как первые люди высадились на Луне, и надеюсь дожить до дня, когда мы ступим на поверхность Марса. Да, мне определенно везет!» А теперь вот это! Конечно, на первый взгляд рассказ Алис кажется бредом, в который может поверить только сумасшедший. Существа из иной галактики вступают в контакт с землянами, выбрав его в качестве полномочного представителя нашей расы! Хоть он и посвятил столько лет фантастике, принять такое!.

Однако, если верить словам Алис, пришельцы соприкасаются с землянами уже десять тысяч лет. Раскрывали они свое происхождение раньше? Архиважный вопрос!

— Ты, Форри, перевозбуждаешься, — сказала она. — Я понимаю, сейчас в твоей голове роится множество. всяких вопросов. Но ты поймешь все быстрее, если дослушаешь меня спокойно. Договорились? Хорошо. Расслабься и слушай. Будь хорошим мальчиком! Существует планета, размерами и конфигурацией похожая на Землю, которая вращается вокруг звезды на краю галактики Андромеды, находящейся за 800 000 световых лет от вашего мира. Небо там раскаленный искрящийся газ, сквозь который светят гигантские звезды. Планета токов не имеет луны, а значит, приливов и отливов у нас нет. У пятой планеты системы имелись две небольшие луны, но на ней отсутствовали моря, а следовательно, и приливы. То был умирающий мир огов, расы, исполненной злобы и ненависти.

«Тысяча чертей!» Форри понял, что перевозбудился, потому что выругался про себя. Он терпеть не мог употреблять даже мысленно любые, самые невинные выражения подобного рода.

«Тысяча чертей» — это в стиле Гернсбека! Или раннего Кэмпбелла!

— …Токи и оги ничем не походили на людей. Земноводные создания, они могли легко переходить в состояние чистой энергии, менять форму, имитируя или создавая новые организмы. Но способность к метаморфозам имела свои пределы, ограничивая размеры и выбор формы нового тела: минимум — крупная лиса, а если существо летало — летучая мышь. Когда создание было еще меньше, избыток энергии переходил в невидимую форму, которая в виде «хвоста» тянулась за ним. Нет, лучше уподобить ее багажу, сложенному в неосязаемый, невидимый чемодан.

— А как ты выглядишь на самом деле? — не удержался Форри.

— Мы же договорились — никаких вопросов или комментариев, — улыбнулась Алис, сверкнув белоснежными зубами. Она была такой привлекательной, выглядела сейчас так молодо, что у него защемило сердце от желания.

Или это тоска по безвозвратно ушедшей юности?

— У нас нет определенной формы; хотя, если хочешь, назови таковой тело, которое мы используем большую часть жизни, потому что со временем оболочка как бы «прилипает», и от нее становится сложнее избавиться. А для того чтобы поддерживать форму, отличную от человеческого тела, требуется больше энергии. Поскольку большинство из. нас очень долго копировало людей, считай, что так мы и выглядим «на самом деле». Когда стали возможны межпланетные полеты, оги и токи вступили в контакт. Обе цивилизации путешествовали в просторах космоса не с помощью ракет или антигравитационных установок. Они использовали весьма специфическое устройство. Конечно, специфическое с точки зрения человека. Это устройство было сделано из особого, искусственно созданного металла и походило на большой кубок. Столь необычная форма потребовалась потому, что только с ее помощью можно сфокусировать ментальную энергию инициатора. Вероятно, более точный перевод этого слова с языка токов будет «капитан». Только он способен привести в действие такое устройство, чтобы перенести остальных из одной точки пространства в другую.

— Но почему только капитан мог управлять уст кубком? — не выдержал Форри.

— У этого устройства — назовем его Граалем — есть пределы возможностей, — объяснила Алис. — Оно немного походит на Чашу Артура из ваших средневековых мифов, хотя ее. внутренняя поверхность имеет строение, которое покажется неестественным, даже устрашающим для человека. Грааль нечто материальное, но приводится в действие волнами энергии очень редкого типа. Наверное, ты назвал бы ее энергией волн мозга, но это не совсем так. Ну, в общем, Граалем — космическим кораблем или средством телепортации токов и огов — должен управлять инициатор, он же капитан. А на каждый миллион новорожденных приходилось лишь около сотни капитанов.

— Новорожденных? — Форри задрал брови. — Разве сгустки энергии способны рождаться?

Она нетерпеливо махнула рукой:

— Я употребляю аналогию для простоты. Если сейчас начать описывать все детали очень сложной культуры, нам не хватило бы и двадцати лет. Дай мне закончить.

…Оги изобрели Грааль и обнаружили у себя капитанов независимо от токов. Между двумя планетами почти сразу же установились связи, но вскоре разразилась война. Оги оказались настоящими злодеями, желавшими превратить токов в своих рабов…

Форри поостерегся принимать эти слова на веру Прежде чем делать какие-то выводы, надо выслушать противоположную сторону!

— …Токи отразили нападение противника, но обе стороны понесли тяжелые потери. В конце концов воцарился мир. Обе расы обратили свои взоры на другие миры. Поскольку расстояние ничего не значило для Грааля — ведь он преодолевал в одно мгновение любой отрезок пространства, — Вселенная лежала перед ними.

Однако, учитывая, что существуют миллиарды обитаемых миров, а количество капитанов не столь уж велико, круг исследований сильно сократился. Они обнаружили Землю: на нашу планету переместилась примерно тысяча токов. Вслед за ними направили свою экспедицию оги.

Заключенный мир не распространяется на другие планеты, и оги без раздумий атаковали токов.

Началась битва, итогом которой стало почти полное взаимное уничтожение. Оги и токи разрушили все Граали, расправились с капитанами. Обе расы оказались прикованы к Земле без всякой надежды вернуться.

Мы жили в вашем мире, но не принадлежали ему, — продолжала свой рассказ Алис, перефразируя изречение Фомы Кемпийского. — Наша способность приобретать различные формы породила сказки о феях и других существах. Токи в сознании людей трансформировались в эльфов, хотя часто превращались в животных и более экзотические создания. Но мы не делали ничего дурного людям, если, конечно, они не нарушали наши правила.

За десять тысяч лет великая война, периодическая смерть от рук людей и самоубийства сократили численность токов и огов до сотни и даже меньше представителей каждой расы. Но те, материальная оболочка которых была уничтожена, не исчезали бесследно. Они опять превращались в сгустки энергии, чтобы потом вновь обрести форму. Однако такой процесс здесь протекает долго, потому что магнитное поле Земли отлично от нашего.

— Отсюда пошли призраки? — спросил Форри.

— Да. С человеком такое невозможно. В случае смерти вы исчезаете навсегда. Но ток или ог, «оболочка» которего погибла, должен обитать в том месте, где есть и оптимальное магнитное поле, и люди. Он как бы питается энергией человека. А когда приобретет определенную форму — эту фазу развития вы называете эктоплазмой, — ему необходима кровь или секс. С их помощью «призрак» формирует тело полностью. Нам, токам, нужна любовь, а оги нуждаются в крови.

Она помолчала, собираясь с мыслями, потом продолжила:

— Одна из наших недавно приобрела оболочку, вступив в связь с Геральдом Чайлдом. Можно сказать, добыла с помощью секса средства к существованию! Конечно, с Чайлдом она смогла достичь цели неизмеримо быстрее, чем с любым обычным представителем вашей расы.

ГЛАВА 14

— Черт возьми, что все это значит?! — не выдержал Форри, который практически никогда не ругался.

— Это значит, что Чайлд — последний капитан. Правда, он ни о чем не подозревает… пока.

— Почему?

— Потому, что он наполовину человек и вырос в человеческой семье. Потому, что капитаны отличаются особо чувствительной нервной системой и с ними надо обращаться осторожно, пока они не возмужают. Чайлд — зрелый мужчина в физическом смысле слова, но все еще остается ребенком, если говорить о его возможностях.

— Минутку, — сказал Форри. — Мне не хотелось бы уклоняться от главной темы, но, если вы, инопланетяне, обладаете особым даром возвращаться к материальной жизни после смерти тела, почему же все эти убитые капитаны снова не ожили?

— Некоторые оживали, а потом снова уничтожались врагами, потому что их существование уже невозможно было хранить в тайне. Кому-то не удавалось это сделать из-за неподходящих условий. Понимаешь, если бы у нас оказался капитан и Грааль, мы смогли бы не только возвратиться на родину, но и вернуть всех потерявших плоть друзей. Видишь ли, превращаясь в сгустки энергии, мы мыслим по-иному, более примитивно. Потерявший тело ог или ток располагает некоторой способностью строить логические схемы, но в том, что он стремится вернуться к материальной форме существования, заслуга инстинкта, подстегивающего его постоянно. Такой «призрак» блуждает до тех пор, пока не наткнется на место с подходящими для «возрождения» условиями. А подобный процесс, как правило, занимает очень много времени.

— Прости за то, что я тебя прервал, — извинился Форри.

Если бы он собственными глазами не наблюдал за трансформацией дамы среднего возраста в юную красавицу, то счел бы себя жертвой самого грандиозного надувательства в мире. Виденное, однако, не вызывало никаких сомнений. Он действительно беседует тет-а. — тет с представителем внеземной цивилизации, по сравнению с которым странные существа из фантастических романов или даже из стародавнего журнала «Weird tales» покажутся детской невинной сказочкой.

Ведь если вдуматься, она сейчас рассказывает знакомую историю о том, как аборигены Марса и Венеры развязали тайную войну за владение Землей. О, великий Хьюго, как тебя не хватает! Господи, если бы я мог сейчас нажать на кнопку телевизора и подключить всех любителей фантастики и членов общества, чтобы и они порадовались!

Но через секунду он опомнился. Если все это правда, а так наверняка и есть, то с детскими фантазиями придется расстаться. Перед ним развертывается не шоу, а картины беспощадной войны.

— Чайлд? — спросил он.

— Давай перенесемся в 1788 год, — сказала она. — Дата рождения мальчика, который стал Джорджем Гордоном, лордом Байроном, знаменитым или даже великим английским поэтом. В тот год, конечно, никто, включая нас, не знал, что его ожидает всемирная слава. Мы также никак не могли предсказать, кем он станет- капитаном, обыкновенным человеком… или еще одним током.

— У меня к тебе целая тысяча вопросов, — улыбаясь, произнес Форри, — но я постараюсь сдержаться.

— Он оказался нашим первенцем, — продолжала она. — На Токе дети рождаются очень редко. То есть рождения в результате связи двух «сгустков энергии» случаются нечасто. Но поскольку мы не умираем как люди, ничего страшного тут нет. А здесь, на Земле, нам никогда прежде не удавалось получить ребенка подобным образом. И тут некий капитан получил материальную форму. Одному из нас пришла мысль сохранить генетический потенциал на случай, если его убьют, что впоследствии и произошло. Капитан в то время жил вблизи поместья-Байронов, он стал любовником леди Байрон, чтобы она забеременела. В ту ночь нас собралась почти сотня, — наверное, все, оставшиеся в живых. Мы были рядом и… Насколько я помню, это единственный случай (нет, существовал еще один прецедент), когда столько токов совокуплялись одновременно, чтобы произвести на свет ребенка. Мы «ввели» в леди Байрон всю порцию общей мыслительной энергии, и нам улыбнулась удача. При соединении спермы и яйцеклетки создавался и энергетический эмбрион, который вошел, вернее, слился с будущим Байроном. Так что можно с уверенностью утверждать, что он — единственный человек, обладающий самой настоящей душой.

— Прости, но каким образом происходит развитие «энергетического эмбриона»? Он превращается в самостоятельное существо или…

— Он сливается с нервной системой и становится единым целым с обладателем обычного тела и разума. Не идентичным, но подобным ему. И он не погибает со смертью тела. Однако создание такого «ребенка» требует с нашей стороны огромных затрат. Концентрируя объединенную энергию, мы трахались как сумасшедшие! Это, дорогой Форри, был самый грандиозный групповой секс в мире! Я знаю, что ты не любишь употреблять грязные слова, а тем более слышать их… К сожалению, хотя ребенок рос и развивал свой замечательный талант, специфические способности капитана у него не проявлялись. Впрочем, в то время это не имело большого значения, поскольку Граалем мы не располагали. Но надеялись получить хотя бы металл для его создания. Его из столетия в столетие создавали по крупицам. На Токе мы бы сделали его через год, но здесь, где минералов немного, а материалы для создания потенциализаторов встречаются еще реже, нам потребовалось очень долгое время для его получения. Но однажды оги совершили набег и украли весь наш запас.

Они знали, что Байрон — один из капитанов, и стали действовать, завели с ним знакомство, а мы никак не могли воспрепятствовать их козням. Потом, обнаружив, что у него нет необходимых качеств, оставили в покое. Какое-то время мы пребывали в отчаянии. Но ведь Байрон все еще обладал генетическими потенциальными возможностями, и мы решили воспользоваться этим. Если ему самому не суждено стать капитаном, возможно, таковым вырастет его отпрыск.

— Чайлд? — Форри никогда не мог удержаться от каламбура: «Чайлд» значит ребенок.

— Именно, — кивнула Алис. — Мы взяли образцы его спермы определенным способом — не хочу об этом распространяться — и заморозили их, только не в жидком водороде или льде, а с помощью нашей энергии. И стали ждать. Мы ждали, пока наши враги, оги, не получили столько металла, что его хватило бы для создания Грааля. Затем отобрали женщину с нужными генетическими качествами (используя вашу терминологию), поскольку это тоже приходилось учитывать. Мы не хотели получить неполноценного физически или умственно капитана. Выбор пал на миссис Чайлд, не в малой степени благодаря ее имени, что, кстати, вызывало ассоциацию с Байроном. В конце концов мы говорим на вашем языке, а иногда думаем как люди! Как вы, но не по-человечески!

— Значит, Геральд Чайлд — из великой поэмы Байрона «Чайлд Гарольд»?

— Да, если ты произнесешь его имя как Герольд. Чайлд — дитя, которое, подобно средневековому герольду, возвестит своим появлением о долгожданной материализации энергетических «призраков», их новом физическом воплощении. И о грядущем возвращении на родную планету, нашу «землю обетованную». Мертвые восстанут, мы перейдем реку Сион, и прочее, и прочее… Ну, в общем, ты понял.

— А что же ваш Чайлд и Грааль? — произнес Форри.

Алис уже собралась ответить, но в этот момент кто-то начал кричать и стучать в дверь.

ГЛАВА 15

Чайлда разбудил звонок в дверь. Пошатываясь, он прошел в прихожую, миновав продолжавшую спать Сибил, щелкнул замком. Лицо омочили капли дождя, ворвавшегося в квартиру с порывом ветра. Перед ним стояли трое. Как можно быть таким неосторожным, мелькнула отчаянная мысль. Поздно! Первый шагнул за порог, выставив пульверизатор. Чайлд задержал дыхание и бросился в спальню, где хранил оружие, но его остановил жесткий повелительный голос:

— Чайлд! Твоя жена!

Второй стоял рядом с Сибил, приставив нож к ее горлу. Третий, Фред Пао или его брат-близнец, сжимал пневматический пистолет.

Сибил открыла глаза и пробормотала:

— Что про…

Первый из непрошеных гостей направил на нее пульверизатор, нажал на рычажок, и она сразу же потеряла сознание.

— С ней ничего дурного не случится, — сказал Пао. — Теперь твоя очередь, Чайлд.

Можно, конечно, еще добежать до спальни, подумал Геральд. Но они перережут горло Сибил, если решат, что смогут этим чего-то добиться, либо что, удерживая ее, не добьются ничего! Конечно, у него был шанс застрелить всех троих, но что станет с его бывшей женой? Однако спасет ли он Сибил, если выполнит их требования?

Чайлд не знал, что делать, и неуверенность парализовала волю. После инцидента в доме Мабкруф и последовавших переговоров хозяйки с Хиндарфом он понял, что находится под неусыпным надзором.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Я сдаюсь.

Человек с пульверизатором приблизился к нему и направил струю прямо в лицо. Чайлд хотел было задержать дыхание, но тут же сообразил, что глупо бороться с неизбежным. Бросив взгляд на часы, сделал глубокий вдох.

Он очнулся через полчаса, лежа на удобной кровати.

Над головой навис балдахин. Чайлд повернулся. Рядом с ним мерно дышала Сибил. Она еще не пришла в себя. Он с трудом поднялся. Немного болела голова, язык стал как ватный.

Его поместили в спальню, где была ванная. Только одна дверь.

Вскоре проснулась Сибил. Она немного полежала, приходя в себя, встала, подошла к нему. Чайлд обнял ее.

— Прости! Если бы я заставил тебя уйти, ты была бы в безопасности!

— Что поделаешь, — вздохнула она. — Как по-твоему, мы когда-нибудь выберемся отсюда? И интересно, что им от тебя нужно?

— Рано или поздно обязательно узнаем, — ответил Чайлд, сняв руку с ее талии и оглядывая свою темницу К стене над туалетным столиком прикреплено большое зеркало; другое, высотой до потолка, установлено напротив. Наверняка они используют особые стекла, чтобы шпионить за пленниками, решил Чайлд.

Прошел час. Сибил оставила тщетные попытки завязать разговор и взялась за детективный роман (весьма подходящее чтиво, что и говорить!), который обнаружила на полке. От нечего делать Чайлд снова принялся исследовать комнату, надеясь отыскать хоть какую-то зацепку, которая помогла бы им выбраться из заточения. Но лишь убедился, что дверь изготовлена из прочной стали и плотно сидит в проеме, а кроме того, открывается наружу.

Спустя полтора часа после их пробуждения послышались шаги. В комнату вошел Пао и еще двое неизвестных. Впрочем, одного из них Сибил сразу узнала и окликнула:

— Плаггер!

Плаггер был высоким, хорошо сложенным мужчиной с темной кожей. Длинные узкие руки, продолговатые пальцы, покрытые странными выростами. Про эту деталь Сибил не говорила Чайлду.

— Наши — и ваши — враги действуют быстро, — без предисловий заявил Пао. — Вот почему мы были вынуждены вас забрать сюда. Мне очень жаль. Нам всем жаль! Но это продиктовано необходимостью. Иначе вы рисковали попасть в руки токов.

— Токов? — спросил Чайлд.

— Вам все объяснят, — сказал Пао. — А пока вас ждут в другом месте.

— А Сибил?

— Она останется здесь. С ней будут хорошо обращаться.

Чайлд поцеловал свою бывшую жену:

— Я вернусь. Не думаю, что они желают причинить нам вред. По крайней мере сейчас.

Он следил за тем, как Плаггер закрывает дверь. В середине имелась кнопка, при нажатии срабатывал блокирующий механизм. Чайлд протянул руку, надавил на нее, дверь сразу распахнулась.

— Что вы делаете? — Пао вновь запер ее с помощью кнопки.

— Я просто хотел посмотреть, как все работает, пожал плечами Чайлд.

Они вышли из комнаты и по широкому коридору, устланному роскошными коврами, направились вниз Пройдя несколько шагов, Чайлд остановился. Его предположения оправдались: в зеркало можно было наблюдать за всем, что творилось в «камере». Он увидел Сибил. Она замерла в центре комнаты, прижав руки к бедрам.

Геральд решил узнать, насколько он для них важен, и обратился к своим похитителям:

— Я хочу, чтобы это зеркало отключили. Мне не нравится, когда за мной подсматривают.

Пао сначала заколебался, но скрепя сердце согласился: — Хорошо.

Он нажал кнопку, расположенную рядом с зеркалом, и оно потемнело.

— Я желаю, чтобы и второе было отключено, — заявил Чайлд.

— Я прослежу за этим, — отозвался Пао. — Идемте же!

Чайлд последовал за ним; двое других замыкали шествие. Дойдя до конца холла, они свернули налево и, миновав такой же коридор, очутились в просторной комнате, походившей на салон в доме миллионера, каким его принято изображать на декорациях для фильмов. В самом конце зала стоял великолепный концертный рояль. Комната была обставлена очень дорогой мебелью. Возможно даже, это был подлинный гарнитур эпохи Людовика IV. Но внимание Геральда привлек куб из стекла или прозрачного металла, стоявший в центре. Внутри него находился изящный столик из темно-красного дерева, на котором стоял серебристый кубок или, вернее, половина кубка: одна сторона у него отсутствовала. Казалось, его срезали под углом в сорок пять градусов.

Пао подвел Чайлда к прозрачному кубу и жестом велел, чтобы ему принесли стул. Геральд огляделся. В комнату вели шесть широких проходов, в некоторые свободно прошли бы трое. Вместе с Чайлдом и его стражами здесь находилось примерно полсотни человек. Мужчины щеголяли во фраках, на женщинах были надеты длинные вечерние платья. Его сопровождающие были единственными, кто носил обычные костюмы. Чайлд заметил в толпе Мабкруф и Посьотль. Вивьен красовалась в пурпурном платье с глубоким, почти до пупка, декольте. Ее бледная кожа и золотисто-рыжие волосы, рассыпанные по плечам, резко контрастировали с ярким платьем, словно объятым пламенем. В руке она держала большой веер из страусовых перьев. Поймав взгляд Чайлда, Вивьен улыбнулась.

Когда Чайлд вошел, присутствующие громко переговаривались друг с другом, но стоило ему приблизиться к кубу, и гул перешел в тихий шелест голосов. Пао поднял руку, призывая к молчанию; воцарилась тишина. Слуга принес тяжелый стул с тремя ножками, на спинке которого оказался вырезан какой-то символ, представляющий собой букву «дельта», один конец которой заглатывает широко распялившая рот рыба.

— Садитесь, пожалуйста, — произнес Пао.

Чайлд опустился на стул и, откинувшись на спинку, поморщился. «Символ» больно врезался ему в спину.

Серебристый тусклый кубок зажегся, замерцал ярким светом. Сияние усиливалось, становилось все больше; Чайлду даже почудилось, что кубок вот-вот расплавится.

Прошелестел благоговейный шепот.

Пао улыбнулся и сказал:

— Вы, Геральд Чайлд, нас очень обяжете, если сконцентрируете все внимание на кубке.

— Сконцентрировать внимание? — ответил Чайлд. — Но как?

— Просто смотрите на него. Хорошенько смотрите. Пусть его образ заполнит весь рассудок. Вы скоро поймете, что я имею в виду.

Чайлд пожал плечами. Почему бы и нет? Странная процедура да и сам кубок возбудили его любопытство, а собравшиеся явно не желают причинить ему какое-либо зло. Определенно, с ним обращаются сейчас гораздо лучше, чем у барона Игеску. Сидя на стуле, он принялся рассматривать удивительный кубок. Он имел широкое основание, украшенное маленькими выпуклыми фигурками, очертания которых расплывались. Приглядевшись, он различил изображения мужчин, женщин, странных животных. Все они участвовали в грандиозной оргии. В этом сплетении тел проглядывали небольшие кубки, напоминавшие тот, который стоял перед ним, только они были целыми. Чайлд с любопытством разглядывал бесчисленные сцены, составлявшие орнамент. Вот женщина, наполовину скрывшаяся в кубке; создание, похожее на лондонского оборотня, каким его сыграл Генри Халл, засунуло свой длинный член в ее анус. Еще одна группа, изображенная сбоку, плохо различимая с того места, где сидел Геральд, состояла из двух фигурок. Мужчина вылезает из кубка.

Ноги еще упираются в донышко, а вздыбившийся член торчит в воздухе, обвитый щупальцами твари, похожей на спрута с шестью конечностями. У этого невероятного существа различались и мужские, и женские половые органы, как у гермафродита. Оно удовлетворяло похоть человека, одновременно доводя и себя до экстаза.

Чайлд понятия не имел, что значит эта сцена, но чувствовал, что она должна символизировать плодовитость, потенцию. Нет, не способность зачать ребенка, а в ином значении.

Ему казалось, что стоит немного напрячь воображение, и смысл композиции станет ясен. Но мысль ускользнула.

У кубка была изящная тонкая ножка. Ее обвивало какое-то змееподобное существо, голова которого, постепенно становясь плоской, переходила в рисунок, украшающий широкую чашу. Пара несимметричных черных глаз единственные сгустки темноты на сверкающей серебристой поверхности.

Если на внешней стороне имелось лишь стилизованное изображение змеиной головы, внутри роились, словно диковинные насекомые, непонятные геометрические узоры.

Когда Геральд смотрел на них, они начинали двигаться, а когда удавалось на мгновение приковать к месту взгляд, выделить какую-то одну фигуру, он, казалось, начинал понимать их скрытый смысл, хотя, естественно, раньше никогда не сталкивался ни с чем подобным.

Тем временем сияние, исходящее от кубка, становилось все ярче. Голоса постепенно стихли. Неожиданно Чайлд обнаружил, что его слух невероятно обострился.

Он улавливал дыхание каждого из присутствующих (кроме своего), стук дождя, барабанящего где-то вдалеке по крышам и стенам, даже бульканье воды, растекающейся по асфальту.

Но вот до него донеслось какое-то шипение. Чайлд сначала никак не мог определить, откуда оно исходит Звуки казались такими отдаленными, слабыми. Потом его осенило. Не надо было даже оборачиваться, тем более что ничего приятного он не увидит. Создание в лоне Вивьен!

Змееподобное существо вылезло из убежища и теперь свисало меж стройных ног, укрытое длинным платьем.

Бородатая головка уперлась глазками в пол, окаймленный тоненькими усиками рот распахнут, мелькает раздвоенный язычок. Какие чувства оно хочет выразить? Ярость?

Вожделение? Или что-то иное? Благоговейный страх, преклонение?

Кубок сиял все ярче. Удивительно, но теперь Чайлд мог смотреть на него, не рискуя ослепнуть. Обжигающая, раскаленная белизна заполнила глаза, затопила рассудок.

Кажется, она высветлила череп, превратила мозг в сверкающий алмаз.

Коллективный полувдох-полувсхлип. Свет погас. Темнота. причиняла физическую боль. Чайлда охватила неизбывная тоска, как будто умер кто-то очень близкий.

Жизнь потеряла смысл: зачем продолжать бессмысленное существование?

Слезы сами закапали у него из глаз.

ГЛАВА 16

Подавив наконец рыдания (откуда вдруг взялось это ощущение полного одиночества, потерянности?), Чайлд поднял голову. Все молчали, доносились лишь звуки негромких шагов, позвякивание маленьких бокалов, которые передавали всем присутствующим. Содержимое выпивалось одним глотком, затем их ставили на большие серебряные подносы.

Из толпы вынырнул Пао. Он подошел к Чайлду сзади с бокалом, наполненным темной жидкостью, и несколькими сандвичами. Черный хлеб из муки грубого помола.

— Поешьте, выпейте это, — предложил он.

— А если я откажусь?

Пао казался ошеломленным. Но он пересилил себя и, пожав плечами, ответил:

— Не в наших силах заставить вас. Но, клянусь родной планетой, еда и вино не причинят вам никакого вреда.

Чайлд перевел взгляд на кубок. Казалось, он только что потускнел, но теперь вновь сверкнул, переливаясь серебром. Геральд отвернулся, продолжая искоса смотреть на него.

Кубок вновь выглядел тусклым.

— Когда я узнаю, что все это значит? — спросил он.

— Возможно, во время церемонии. Но было бы лучше, если бы вы… вспомнили сами.

— Вспомнил?

Пао не стал отвечать. Чайлд наклонился к бокалу.

Жидкость пахла как обычное вино, но в аромате улавливался какой-то незнакомый компонент, вызвавший странные видения. Безграничное черное пространство: лишь сияние звезд нарушает одиночество. Потом — ночное небо, украшенное целой гирляндой гигантских красных, голубых, желтых, бордовых, изумрудных и пурпурных звезд.

Алые горы с прилепившимися зданиями-грибами из белого и красного камня, а корни устремлены вверх.

У самой линии горизонта небо прочертила, словно радуга, узенькая полоса, состоящая из алых, бледно-зеленых и белых ниточек, — нечто вроде колец Сатурна.

Он залпом осушил крохотный бокал и, сразу же почувствовав голод, съел сандвичи. Вкус их напоминал ростбиф с сыром.

Все опорожнили бокалы и молча стояли, очевидно, в ожидании следующего акта торжественной церемонии.

Наконец Пао воздел руки и возгласил:

— МЛАДЕНЕЦ-ЧАЙЛД да обретет силу!

Странно слышать свое имя в таком контексте, подумал Чайлд. Но что ни говори, звучит красиво!

— МЛАДЕНЕЦ да обретет силу! — отозвались остальные, словно хор в греческой трагедии.

— Лишь следуя верным путем, МЛАДЕНЕЦ обретет эту силу!

— …эту силу, — эхом откликнулся хор голосов.

— И вырастет!

— И возмужает!

— И станет нашим капитаном!

— И поведет в долгий путь на родину!

— И превратит в пыль наших врагов — токов!

— …наших врагов — токов!

— Сквозь небытие и смертельный холод он поведет нас!

Звучали и другие призывы, смысл которых Чайлд не мог уловить, за исключением одной вещи — упоминания имени врагов, токов. Наверное, с их представителями он встречался. Хиндарф и остальные спасли его от Вивьен, обвинив последнюю в нарушении условий перемирия.

Вино ударило ему в голову, еда придала новые силы.

Чайлд посмотрел на кубок, и тот сразу засиял, словно воспламененный его взглядом.

Но вот Пао закончил свою проповедь, и в зале сразу возникла атмосфера званого вечера. Послышались громкие голоса и смех. А потом все начали раздеваться!

Панчита Посьотль в числе первых сбросила платье, под которым оказались лишь чулки, удерживаемые огромными алыми подвязками. Вивьен быстро последовала ее примеру, оставшись в поясе с резинками и чулках. Змееподобное существо вернулось в свое убежище. Теперь золотисто-рыжий треугольник волос между ног выглядел маняще-соблазнительно.

Обнаженный Пао, тонкий, но длинный член которого свисал между ног, обратился к Чайлду:

— Прошу вас раздеться, капитан.

У Геральда немного кружилась голова. Он поднялся:

— Капитан?

— Вы сами скоро поймете все… По крайней мере, очень надеюсь на это, произнес Пао.

Чайлд содрогнулся, вспомнив, что пришлось претерпеть, попав в удушающе-тесные объятия гигантской миссис Грасачевой.

— Хотите меня использовать, как тогда, у Игеску?

— О нет, теперь никто не посмеет даже подумать об этом! — воскликнул Пао. — Вивьен совершила непростительную ошибку и, не нуждайся мы в ней так сильно, поплатилась бы за такое жизнью. Но ее можно понять: ваша сила неотразимо притягательна, и она не смогла устоять перед искушением… Все же в наказание сегодня ей не разрешат прикоснуться к вам.

Чайлд бросил взгляд на обнаженную Мабкруф. Какие идеальные формы! От странного вина желудок словно воспламенился; по телу кипящей лавой разлился жар.

Огненный поток устремился в жерло вулкана — фаллос, заставив плоть набухнуть.

— Хорошо, я разденусь.

Пао собрал его одежду и ушел. Чайлд почувствовал себя глупо, стоя посреди комнаты обнаженный, с задранным, пульсирующим пенисом, и опустился на стул. Окружающие приступили к следующей части ритуала. Каждый обнял, начал ласкать избранного партнера стоя, примостившись на диванах или даже на полу. Но они не спешили начать подлинную оргию, явно ожидая какого-то сигнала или знака.

Вскоре вернулся Пао. Подойдя к Чайлду, он взял его руку:

— С вашего благословения, капитан.

С этими словами он положил свой длинный тонкий член на ладонь Чайлда. Безжизненный отросток мгновенно ожил. Он покраснел, распух и, разбуженный неведомой силой, встал во весь свой внушительный рост. Пао попятился, почтительно поклонился и поцеловал руку, которая только что держала его пенис.

— Благодарю вас, капитан.

Остальные, разбившись на пары, стали быстро формировать две колонны; каждый заранее знал свое место.

Никаких споров, попыток пролезть вперед.

Первыми в очереди оказались Панчита Посьотль и высокий блондин, похожий на скандинава. Они встали перед Геральдом, заслонив кубок.

— Прошу прощения, капитан, — произнес мужчина, взяв руку Чайлда и заставив пальцы сомкнуться вокруг наполовину вставшего члена. В ту же секунду пенис увеличился, словно воздушный шарик, надутый газом. Он пульсировал в ладони Геральда, будто обладал собственной жизнью. Из отверстия на вершине головки выделилась большая капля мутной жидкости.

Мужчина отступил, Панчита опустилась на колени и, взяв пенис Чайлда, поцеловала его. Затем поднялась, посмотрела ему прямо в лицо своими огромными сверкающими глазами и удалилась.

Чайлд не отрывал от них взгляда. Партнеры пристроились на диване. Панчита закинула ноги на плечи блондина, тот сразу ввел пенис в ее лоно, так что тот полностью скрылся в густых черных зарослях внизу живота, и начал ритмично двигаться. Красный, словно обожженный, зад мужчины дергался все быстрее и быстрее. Неожиданно оба мучительно застонали и стали извиваться в экстазе. Потом на несколько минут замерли, приходя в себя после оргазма. Затем скандинав поставил Панчиту на четвереньки и вошел в нее сзади.

Это зрелище возбудило Чайлда. Когда к нему приблизилась вторая пара и женщина, склонясь, поцеловала член, он захотел, чтобы она взяла его в рот. Но та сразу встала, попятилась и, бормоча «Спасибо, капитан», отошла в сторону вместе с партнером, коренастым индусом с толстым коротким членом.

Следующие пары заняли меньше времени. Они быстро приближались; следуя заведенной процедуре, представители сильного пола опускали на ладонь Чайлда свой пенис, а женщины целовали или облизывали фаллос капитана. Но были и исключения. Некоторые мужчины вставали на колени и тоже прикладывали губы или даже сосали член, а дамы прижимали его ладонь к промежности.

Сначала Чайлда не покидало брезгливое чувство, но по мере того, как уменьшалась очередь на «благословение», предубеждение постепенно исчезло. Он стал воспринимать подобное обращение как нечто нормальное, естественное и даже… знакомое и привычное? Перед глазами все чаще мелькали странные неземные ландшафты; эти видения совпадали с прикосновениями рук или губ к его напряженной пульсирующей плоти.

Кубок сиял все ярче и ярче. С каждой новой парой участников древнего ритуала свечение усиливалось. Ослепительный свет, словно лампочка, горел в голове Геральда, но еще сильнее сверкал жарким белым огнем раздутый фаллос. Иллюзия оказалась столь полной, что, опустив глаза и не увидев ничего необычного, Чайлд ощутил разочарование.

Он заметил, что, в отличие от остальных, Пао не имел постоянного партнера. Он бродил по просторной комнате в поисках «свободного тела» и, обнаружив таковое, пускал в ход пенис. Судя по всему, китайцу было безразлично, кто перед ним — мужчина или женщина. Он погружал свой фаллос в подставленное влагалище, рот или анус и, подвигав бедрами, вытаскивал исторгавший семя, но еще твердый член, а затем переходил к следующему объекту своей ненасытной страсти.

Неожиданно Чайлд вспомнил о Плаггере. Его нигде не было видно. Он одним из первых подставил капитану свой усеянный выростами пенис. Геральд почувствовал тогда слабый разряд, что резко усилило нараставший экстаз, но продолжения не последовало. Казалось, Плаггер намеренно свел свои возможности к минимуму. А потом, уделив совсем немного времени партнерше (тем не менее она от наслаждения лишилась чувств), куда-то исчез.

Чайлд задумался. Воображение рисовало ему Плаггера, спешащего к комнате Сибил. Может, этот ублюдок действительно шел к ней? Тем временем очередная жаждущая «благословения» принялась облизывать его пенис, и Геральд забыл о нем.

Стоящие в очереди вели себя достаточно спокойно, но, дождавшись «аудиенции», мгновенно превращались в необузданных маньяков. Громкая речь, ругань, чавкающие звуки влажных поцелуев и трущихся друг о друга влажных тел. Стоны, всхлипы, вздохи экстаза — подступающего или наступившего… Воздух наполнен вязким мускусным духом пота и спермы.

Прекрасной Вивьен запретили прикасаться к Чайлду, но вокруг было много свободных партнеров.

Она наклонилась, прильнув губами к могучему черному фаллосу здоровенного негра, а. Пао, расположившись позади нее, погрузил член в подставленный зад. Под его свисающими яичками виднелось гибкое тельце неразлучного спутника Мабкруф. Змейка скользила по телу китайца, проникнув глубоко в его анус. Они начали судорожно дергаться и извиваться. Очевидно, все трое одновременно испытали оргазм. Негр вытащил полусогнутый член изо рта Мабкруф, спешившей проглотить последние капли спермы.

В этот момент очередная женщина перестала щекотать кончиком языка яички Чайлда. Пао, член которого на глазах восстанавливал свою мощь, хотя из него еще сочилась сероватая жидкость, неспешно приблизился к Геральду. Чайлд посмотрел на него с немым желанием.

Он был близок к оргазму; напрягшаяся колонна плоти пульсировала, слегка раскачиваясь. Он отметил, что сияние кубка то становилось сильнее, то уменьшалось.

К тому времени как Пао встал рядом, смутные догадки переросли в уверенность. Кубок испускал свет сообразно пульсации фаллоса капитана!

Пао поднял руку Чайлда; при этом его пенис сразу стал твердым, дойдя почти до пупка. Плоть Геральда тоже вздыбилась так, что касалась живота. Пульсация усилилась, затопившая яички лава грозила вот-вот вырваться наружу.

— Ну давай! — выдохнул он.

Пао взмахнул рукой. Чайлд понял, что должен назвать партнера.

Геральд быстро пробежал глазами по разгоряченным телам и лицам. Великолепный выбор: почти все женщины отличались удивительной красотой.

— Вивьен! — громко произнес он.

Пао открыл рот, очевидно собираясь возразить Чайлду.

Но тут же опомнился и пальцем поманил Мабкруф.

Она была ошарашена не меньше китайца. Ткнув себя в грудь, выдохнула:

— Я?

Пао кивнул и жестом показал, чтобы она поторапливалась. Вивьен почти бегом бросилась вперед. Свисающая змейка путалась в ногах, билась о колени. Бородатая головка, распахнув рот, негодующе шипела.

Упав на колени перед Чайлдом, опустив глаза, Вивьен шепнула:

— Простите меня, капитан.

Потом обеими руками взяла напряженный фаллос и принялась с наслаждением обсасывать головку. Наслаждение нарастало, волнами охватывая его; тело от живота до колен обратилось в лед.

Задыхаясь, он простонал, обращаясь к Пао: — Вырви эту тварь!

— Какую тварь? — недоуменно спросил китаец.

— Змейку из ее влагалища! Быстрее!

Пао наклонился, просунул руку между ног Чайлда и схватил бородатое существо, пытавшееся обвиться вокруг бедер, чтобы добраться до ануса, хотя его длина вряд ли позволяла это. Китаец сдавил его там, где тельце переходило в голову, и дернул изо всех сил.

Вивьен распалась на части.

Руки Чайлда держали осиротевшую голову. Прекрасные фиалковые глаза полыхнули огнем, но губы по-прежнему сжимали фаллос, а язык искусно стимулировал его. Остальные ожившие органы, встав на крохотные лапки, разбежались по всей комнате. Здоровенный негр, которого Вивьен только что удовлетворила, поймал влагалище-многоножку и, насадив его на могучий член, принялся двигать ею. Существо судорожно сучило лапками, словно испытывало оргазм.

Кубок стал пульсировать быстрее. Чайлд держал голову за уши и яростно всаживал в нее твердый как сталь фаллос. Головка уперлась в горло, потом почти выскользнула изо рта, чтобы мгновение спустя проникнуть еще глубже, так что волосы вокруг пениса терлись о нежные пухлые губы.

Все быстрее и быстрее, ярче и ярче! Зримая пульсация надвигающегося экстаза.

Лед превратился в огонь! Потоки лавы устремились в распахнутый рот. Он закричал, стал яростно двигать бедрами, в своем исступлении едва не выронив голову.

Фаллос вошел в ее горло, жесткие волосы царапали нос, Чайлд извергал семя снова и снова, а кубок сверкал, как тысяча солнц!

Пао забрался под голову Мабкруф и стал глотать стекавшую из горла на пол сперму.

Остальные спешили слизать то, что он пропустил.

Потом китайца отпихнули в сторону, на его место заполз еще один счастливец. Но и он продержался недолго.

Участники оргии, отталкивая друг друга, подставляли распяленные рты под драгоценный дождь. Неудачники водили пальцами по губам или совали их в рот тем, кто смог подобраться к волшебному источнику, а потом жадно облизывали их. Некоторые после этого втирали оставшуюся влагу между ног.

Сладкая дрожь экстаза улеглась, Чайлд исторг последние капли спермы. Сияние быстро померкло. Вскоре от кубка исходило лишь слабое свечение.

Переводя дыхание, Геральд стащил голову Вивьен со своего члена и бросил ее Пао.

— Теперь можешь снова собрать ее.

Он сел и мрачно уставился на кубок, чувствуя неимоверную усталость.

Все столпились вокруг него. В шепоте приглушенных голосов чувствовался благоговейный страх. О чем они говорят? Сначала Чайлд не мог разобрать ни слова; потом до него донеслись слова одной женщины: «Он и в самом деле вырос! Немного, но вырос!», и он понял причину восхищенного изумления. Та сторона кубка, где металла недоставало, теперь выросла почти вдвое.

— Вы воистину наш капитан, о Геральд грядущего исхода! — провозгласил Пао, держа обмякший член на ладони. — Но более не Чайлд, не дитя!

На этот раз смысл слов китайца был ясен, правда в общих чертах. Когда тело сотрясал последний могучий оргазм, в мозгу мелькали странные образы. Впрочем, они больше не казались странными. Каким-то неведомым образом древний ритуал пробудил дремавшие глубоко в душе знания о жизни его истинных предков. Точнее, генетическую память.

ГЛАВА 17

Барабанный стук в дверь заставил Форри подскочить.

Он распахнул ее, даже не удосужившись проверить, кто к нему ломится. Такое отсутствие бдительности свидетельствовало о расстроенных нервах.

На пороге стоял высокий благообразный мужчина с желтоватыми волосами и темно-синими глазами, С ним были еще двое.

— Меня зовут Хиндарф, — представился незнакомец. — А это Беллоу и Грандер. Мы друзья, старые друзья Алис Мерри. Вы разрешите зайти?

— Здесь нельзя курить, — предупредил Форри, но потом вспомнил, что Алис сидит на диване и яростно дымит Он впустил их в дом и закрыл дверь. Двое, не дожидаясь приглашения, уселись, а Хиндарф встал в середине комнаты с таким важным видом, словно намеревался стать центром внимания присутствующих. Так и вышло — Я пришел сюда, чтобы довести до конца наш план, — сказал он.

— Какой план? — спросил Форри.

Он обвел взглядом комнату. Аккерман всегда относился к этому месту как в центру Вселенной. Здесь были собраны рисунки и картины, запечатлевшие самые отдаленные уголки космоса. Все они были созданы теми, кто никогда не покидал пределов Земли, во всяком случае во плоти. Картинки с Марса… Для кого-то — чудное место, но для него — дом.

А теперь личный островок в космосе, с его привычной атмосферой, казался чужим, уплывал, словно сорвавшийся с якоря корабль, в необъятное море, став игрушкой волн.

Вторжение в его маленький мир настоящих инопланетян уничтожало дух, царивший здесь, делало все фальшивым. Ведь они, в отличие от хранящихся здесь продуктов человеческой фантазии, настоящие. Вопреки собственным утверждениям Форри, жизнь все-таки оказалась реальнее вымысла!

— Вы, очевидно, желаете знать, почему избрали именно вас, — произнес Хиндарф. — К чему втягивать землянина в нашу битву с огами? И зачем нужна ваша помощь, чтобы вызволить капитана?

Форри склонил голову и, подняв брови, бросил взгляд на гостей.

— Да, я спрашиваю себя об этом, пришельцы, — с достоинством произнес он приличествующим представителю всей человеческой расы тоном. — Как говорят в стране, которую мы называем Корея, призывают многих, но выбирают Фу!

Хиндарф сумел сохранить невозмутимый вид:

— Некоторые из вас обладают свойством, которое называется резонансом. Случайное сочетание генов обуславливает рождение людей, обладающих некой психофизической предрасположенностью, которая вызывает феномен белого шума, — так мы его окрестили. Испускаемые их мозгом волны сочетаются с теми, которые исходят от токов, что приводит к возникновению мгновенной симпатии и сочувствия к нам. Кстати, они негативно отражаются на огах, мешая работе рассудка. Так или иначе, этот феномен делает незаметными волны, испускаемые токами. Другими словами, оги и токи чувствуют присутствие друг друга, как лев может учуять запах антилопы. Однако, если один из генераторов белого шума находится рядом, злодеи оги теряют такую способность.

Форри скрестил пальцы:

— Я никогда не делил все вокруг на белое и черное. В этой Вселенной гораздо больше серого цвета!

— Можете хоть что-то хорошее сказать про нацистов? — спросил Хиндарф.

— Пожалуй… они придумали ракеты, а это привело к тому, что мы ступили на поверхность Луны.

Алис Мерри расхохоталась: — Тогда поцелуй меня в задницу и зови своим Адольфом!

— Вульстон Хипиш — один из огов, — нахмурился Хиндарф. — Вульстон стал не просто соперником, он превратил себя в настоящую пародию на вас и постоянно воровал экспонаты вашей коллекции. Вы считаете, что в нем больше серого, чем черного?

— Он черен, черен, как мысли дьявола! — взволнованно произнес Форри. Не далее как вчера…

— Знаю! — нетерпеливо махнул рукой Хиндарф. — Вопрос заключается в следующем: захотите вы нам помочь или нет? Это связано с опасностью, но вы серьезно уменьшите ее, если согласитесь сотрудничать с нами. Мы собираемся освободить Чайлда. Он стал пленником огов. И эманации, которые исходят сегодня из дома, в котором он содержится, указывают на его участие в церемонии выращивания Грааля. Скорее всего он не отдает себе отчета в том, что делает, хотя это уже не так важно. Он делает то, что желают похитители.

— А вы не знаете других землян, способных помочь вам? — спросил Форри. В его воображении воскресли юношеские фантазии, в которых он оказывался в центре внимания законспирированных групп марсиан и венериан. Инопланетяне вели безжалостную тайную борьбу за контроль над Землей. Обычно Аккерман вставал на сторону марсиан. В их противниках чувствовалось что-то зловещее, жабье, ползучее. И этот проклятый дождь! Едва он подумал о нем, как воображение превратило залитый семидневным ливнем Лос-Анджелес в планету Венеру, какой ее описывали писатели в старые добрые времена золотого века фантастики, — конец тридцатых-сороковые годы!

— Нет, — ответил Хиндарф. — В этом месте никого., да и в других тоже Ни один не испускает белый шум так сильно, как вы — Конечно, вопрос не имеет к нашему делу никакого отношения, — не удержался Форри, — но почему Хипиш у меня крадет?

— Потому, что ему хочется включить ваши вещи в свою коллекцию и переправить ее на родную планету. Хипиш очень жадный и тупой ог. Вот почему он стянул у вас несколько экспонатов, вместо того чтобы забрать всю коллекцию, когда придет время улететь к себе.

— Что?! — пронзительно воскликнул Форри. — Всю коллекцию?

— О да, — подтвердила Алис Мерри, нагло выпуская в его сторону струйку дыма. — Он планирует обчистить твой дом и гараж. Знаешь, ведь для этого ему достаточно пары минут, если он воспользуется помощью капитана. Коллекция переместилась бы в огромный амбар позади нынешнего логова огов. Когда капитан переместит наших врагов на родную планету, он прихватит и коллекцию. Которая, кстати, состояла бы из множества произведений искусства, не считая археологических находок, книг и прочее, и прочее, для музеев огов.

— Вы сможете посетить наш мир, если захотите, — объявил Хиндарф. — И вдобавок, собрание Хипиша перейдет к вам. Мертвому такое ни к чему!

— Мертвому?

Хиндарф кивнул:

— Конечно. Мы собираемся уничтожить огов. Всех до единого.

Форри был противником насилия, пусть даже негодный вор заслужил казнь! Но перспектива отправиться на другую планету, да еще за пределами нашей галактики!..

Он, только он, избранный представитель человечества, совершит путешествие в неведомое. В детстве Форри мечтал стать первым землянином, ступившим на поверхность Луны и Марса; потом заветное желание поблекло и растаяло как сон. Он даже не сможет посетить их в качестве туриста. И вот ему предлагают бесплатный вояж на планету почище Луны и Марса, вместе взятых! Невообразимо далекий и странный мир, освещенный лучами другого солнца!

— Но я смогу потом вернуться, когда захочу? — спросил он осторожно. Понимаете, мне не хочется покидать Лос-Анджелес навсегда. Здесь останется моя коллекция и замечательные друзья.

— Конечно, — заверил его Хиндарф.

— Я также должен предупредить, что, если это связано с чем-то, требующим большого напряжения, я стану обузой, — сказал Форри. — Мое сердце…

— Алис нам уже все рассказала.

Форри вытаращил глаза: — Все?!

— Все, связанное с вашим здоровьем, — успокаивающе произнес Хиндарф.

— Что ж, тогда ладно, — облегченно вздохнул Ак керман. — Хорошо, я помогу вам. Но только как генератор белого шума. Даже не просите меня участвовать в истреблении этих огов.

Четверо инопланетян улыбнулись.

Форри тоже ухмыльнулся, но особой радости не испытывал. А вдруг он сейчас, сам не зная, продал душу Дьяволу? Кажется, оги и вправду злодеи, но ведь и токи могут оказаться не такими уж святыми. Что, если перед ним случай, когда враждующие стороны в действительности ничем не отличаются друг от друга?

ГЛАВА 18

Проснувшись, Чайлд почувствовал себя совершенно опустошенным. Его жег стыд.

Он бросил взгляд на спавшую рядом Сибил, потом повернулся на спину и долго не отрывал глаз от потолка Прошлой ночью с ним произошло что-то странное Или это случилось раньше? Часы куда-то подевались, и он потерял счет времени.

Тогда, на церемонии Граализации, в его голове внезапно словно повернули ключ, освободивший некий скрытый пласт памяти или включивший заложенную при рождении программу. Чайлд прошел все стадии ритуала, не сделав ни единого неверного шага. Ему не понадобились ничьи инструкции или советы.

Когда Геральд заставил кубок сиять пульсирующим светом, он ощутил экстаз, намного превосходящий обычный оргазм. Трудно отделить сексуальный аспект пережитого от остальных, но он сознавал, что по крайней мере часть испытанного наслаждения даровал ему кубок.

Последний эпизод с отделившейся от тела головой Вивьен, вынужденной даже в таком состоянии удовлетворять его, в тот вечер казался великолепной находкой и апофеозом справедливой мести. Сейчас все предстало в ином свете и выглядело отвратительно и дико. Господи, что на него нашло тогда? Как он мог додуматься до такого!

Чайлд сознавал, что, когда его вновь усадят с этой странной штукой, он, очевидно, сделает то же самое. Не стоит тешить себя иллюзиями!

Самое ужасное состоит в том, что он стал послушным орудием в руках людей — точнее существ, — казавшихся самим воплощением зла! Но рядом с кубком он уже не в силах сделать что-нибудь, сопротивляться… В каком-то смысле кубок управлял Чайлдом больше, чем он этим куском необычного металла!

Для чего проводилось действо, какого результата они ждут от следующих сборищ?

Чайлд решил, что откажется участвовать в ритуале, пока ему не ответят на все вопросы. Он вновь подумал о Сибил. Станут ли ее пытать, чтобы заставить его повиноваться? Хорошо узнав огов, Чайлд не сомневался, что они пойдут на все, лишь бы добиться желаемого. Значит, из-за него Сибил станет… Он содрогнулся.

Размышления прервал стук. Он был слабым и почти не проходил сквозь толстую металлическую дверь, но Чайлд услышал его. Кажется, после ритуала у него обострился слух.

Чайлд встал с кровати и только тут заметил, что на нем нет одежды. Наплевать! Он подошел к двери, распахнул ее. На пороге стояла Вивьен, за ней — Пао.

— Вы, ребята, так далеко ушли вперед в развитии всяких технологий, что могли бы придумать более легкий способ привлечь мое внимание.

— Вы указали на то, что желаете полного уединения, — сказала Вивьен. — Мы отключили мониторы, средства связи и зеркала.

— Очень мило с вашей стороны, — отозвался он. Как они стараются продемонстрировать свою ангельскую доброту и порядочность!

— Покажите, где это самое переговорное устройство, и я свяжусь с вами, когда захочу. И не вздумайте включить что-нибудь еще!

— Что пожелает капитан… — прошептал Пао.

— Он пожелает получить хороший завтрак, а потом — ответы на все вопросы!

— Разумеется, — сказал Пао с таким видом, словно был удивлен: как Чайлд может сомневаться в их готовности открыть всю правду.

— Я встречусь с вами через десять минут, — добавил Чайлд. — Да, объясните мне, как пройти в столовую. И оставьте дверь открытой.

Пао сильно смутился, но потом взял себя в руки и уверенно произнес:

— Прошу нас извинить, капитан, но вам придется остаться здесь. Ради вашей же безопасности. Существуют негодяи, желающие причинить вам вред. Вам нельзя выходить за пределы этой комнаты. За исключением, конечно, Граализации.

— Граализации?

— Обряда создания цельного кубка Грааля.

— Значит, все повторится снова?

— Повторится.

— Тогда все понятно. Я нахожусь в плену.

Пао слегка поклонился и поправил его:

— Под охраной, капитан. Ради вашей же пользы.

Чайлд захлопнул дверь перед их носом и разбудил свою бывшую жену. Сибил не хотела вставать, но он объявил, что она должна все слышать. Он направился было в ванную, но замер: из-под кровати торчала длинная волосатая морда! Спящее создание чем-то походило на черную собаку размером с датского дога. Чайлд потрогал его мокрый нос. Оно сразу открыло глаза.

— Ты еще кто такой, и что делаешь под моей кроватью?

Темно-коричневые влажные глаза показались ему знакомыми. Но само животное, выползшее из-под кровати, никак не могло встретиться ни Чайлду, ни другому человеку. Спереди оно напоминало огромного спаниеля, а сзади обезьяну. Встав на получеловеческие-полузвериные лапы, существо проковыляло к стулу и уселось на него, положив на передние лапы свою растрепанную морду с висящими ушами. На обезьяньей половине тела обильно росли волосы, но они все же не скрывали низ живота. Мошонка — как у человека. Над ней торчит пенис, покрытый выростами-бородавками.

— Я проголодался, — сказал Чайлд. — Но, увидев тебя, кто бы ты ни был…

Он не испытывал страха, только отвращение. Создание казалось вполне безобидным. Большие влажные «собачьи» глаза и сквозившая в каждом движении усталость лишь подчеркивали это. Но его появление лишний раз доказывало неземное происхождение тех, кто здесь собрался.

Сибил, казалось, совершенно не испытывала страха.

Странно! Она должна была уже биться в истерике!

— Сибил, он спал с тобой прошлой ночью?

— И он тоже, — невозмутимо ответила его бывшая жена.

— Значит, кто-то еще?

Насколько он помнил, на церемонии отсутствовал только Плаггер.

— Нет, не думаю… Кажется, он перевоплотился в это существо за полчаса до того, как мы закончили…

Чайлд не стал интересоваться, что имелось в виду под словом «закончили».

— Он сказал, что почти выдохся, — сообщила Сибил. — Прежде чем прийти ко мне, провел время в компании с тремя пленными токами. Думаю, занимался с ними содомией: вводил свой вялый член в их зад, так что они получали небольшой разряд тока. Единственный случай, когда электрический шок приносит наслаждение! А потом он пришел ко мне.

Чайлд решил, что не вправе упрекать ее. Да и зачем?

Сибил не упускала ни малейшей возможности заняться сексом и вкладывала в это всю душу. Попутно не уставала уверять, что он — ее единственная любовь. Правда же заключалась в том, что ее подлинной и единственной страстью был сам секс!

Самое невероятное в случившемся заключалось вовсе не в превращении Плаггера в некую полусобаку-полуобезьяну, а в спокойной реакции Сибил на подобную метаморфозу. Правда, она сейчас могла находиться в глубоком шоке.

— Почему Плаггер решил подбодрить узников таким способом? — спросил он.

— Он сказал, что все находящиеся в доме, включая даже токов, должны участвовать в обряде Граализации. Только если все мы совокупимся с огом, будет достигнут нужный результат.

— Капитан! — послышалось из нефритовой статуэтки, стоявшей на столике возле кровати. — Желаете чтонибудь?

— Да, желаю! — резко произнес Чайлд, поворачиваясь к переговорному устройству. — Уберите отсюда эту мерзость! Меня тошнит от Плаггера!

Через несколько секунд дверь открылась. В комнату вошел высокий светловолосый мужчина, — он стоял первым в очереди во время обряда. За ним следовали две женщины с подносом. Блондин взял Плаггера за лапу и вывел, а дамы принялись раскладывать еду. Гренки с яйцами и кофе оказались просто превосходными.

Весь завтрак он не сводил глаз с Сибил. Та весело щебетала, словно не замечая его пристального взгляда.

За время заточения нервы у нее стали просто стальными!

Насытившись, Сибил отправилась в ванную «подготовиться к новому дню», как она заявила. Вскоре пришли Пао и Вивьен. Мабкруф сразу же опустилась на колени перед Чайлдом, пробормотала: «С вашего разрешения, капитан!» Потом поцеловала головку фаллоса. Чайлд отнесся к этому спокойно. Что ж, если у них так принято… Обычай, что и говорить, разительно отличался от церемонии приветствия августейших особ. Там все-таки принято целовать руку.

Тем временем Пао прикоснулся к члену пальцем:

— С вашего разрешения, капитан!

«Так вот, оказывается, где скрыта вся власть и слава», — невесело подумал Чайлд. Неудивительно, что Игеску и остальные похитители, державшие когда-то его в заточении, не могли удержаться от соблазна, хотя им запрещено было трогать Младенца, дабы не мешать ему развиться в инопланетный вариант Спасителя. Он уяснил это из разговора Вивьен со старшим из компании токов, вырвавших его из рук Мабкруф.

Интересно, собирались оборотни-волки растерзать его, как решил во время бегства из усадьбы барона Чайлд?

Может быть, они просто хотели загнать его обратно?

А псевдолеопард, прыгнувший на него, когда он пришел умертвить лежавшего в дубовом гробу барона? Наверное, создание хотело лишь испугать его и спасти от гибели Игеску?

Теперь ясно, что значили слова о грядущей роли Младенца. Он стал капитаном. Но оставалась еще масса неясного. Например, откуда взялись поставленные у его дома машины, кто и зачем ставил их там?

Словно угадав мысли Чайлда, Вивьен произнесла:

— Несколько лет назад у нас была почти половина Грааля, — плод сотен лет кропотливого труда. Потом его украли токи. Мы бросились в погоню, убили двух и настигли третьего похитителя. Он забежал в железнодорожное депо и, увидев, что окружен и прорваться невозможно, бросил драгоценную добычу в контейнер с металлоломом. Тогда мы не знали этого. Но чуть позже выудили правду при допросе.

— Могу себе представить. — Чайлд прикрыл глаза и содрогнулся.

— Но к тому времени металл уже попал в плавильную печь. Мы провели тщательнейшую (и очень дорогостоящую!) работу по розыску той плавки. Из нее потом произвели машины одной модели и марки. И тогда…

— Но вы не знали, какие именно машины содержат частицы Грааля? спросил Чайлд. Он начинал понимать.

— К счастью, эти машины перевезли в наш район. Мы сузили поиск до трехсот штук. Потом стали их угонять и ставить перед вашим домом, капитан. Нам повезло… очень повезло! Три машины содержали частицы металла, из которого сделан Грааль. Они начинали светиться, когда вы находились вблизи, но вы не замечали свечения, — скрывала краска, к тому же оно было слабым. Их переплавил человек, которому мы хорошо заплатили за работу и молчание. Потом выделили крохотные крупинки Грааля и использовали их для того, чтобы обнаружить другие машины. Ведь если их сблизить друг с другом, они начинают светиться. Нам больше не требовалась ваша невольная помощь, поскольку теперь мы точно знали, в каких автомобилях содержится металл, и машины перестали появляться возле вашего дома. Пришлось, конечно, подкупить кое-кого, чтобы выяснить имена владельцев. К сожалению, увезти все оказалось невозможно. Но мы собрали достаточно частиц, чтобы они стали своеобразным «семенем», из которого «вырастет» недостающий металл. Процесс Граализации страшно истощает силы капитана и утомляет остальных участников ритуала. Но тут уж ничего не поделаешь!

Чайлд понял далеко не все и попросил Пао объяснить некоторые детали. Беседа длилась полтора часа, но даже после нее он получил не все ответы.

Чайлд не поверил утверждениям китайца о том, что «плохими парнями» в этой странной истории были токи, а оги, соответственно, — положительными героями. Возможно, первые действительно прожженные злодеи, но вторые ничем не уступают им!

Однако исполнение мечты пришельцев объективно пойдет на пользу Земле. Он не предаст свою планету — наоборот, отправив огов на их далекую родину, окажет человечеству огромную услугу, хотя вряд ли ему когданибудь воздадут должное за «проявленный героизм».

Расскажи Чайлд обо всем, что произошло, в награду обязательно получит бесплатную путевку в сумасшедший дом!

В его нынешнем привилегированном положении было несколько непонятных моментов. Во-первых, после выполнения требований огов Чайлд мог вернуться на Землю и осчастливить токов так же, как их противников. Если его нынешние стражи сумели распотрошить машины и сделать Грааль, что мешает точно так же поступить токам? Ведь автомобилей, в которые вплавлен драгоценный металл, осталось немало.

Оги, конечно, думали об этом. Что они собираются предпринять, чтобы лишить его такой возможности? Чайлд очень не хотел обсуждать подобные темы, потому что в равной степени боялся услышать и ложь, и правду. Если пришельцы планируют убить его или оставить пленником в своем мире, то, уж, конечно, не признаются ему! А заведи он разговор на такую тему, они наверняка решат убрать или упрятать его, даже если раньше не собирались делать ничего подобного. Он проиграет и в первом, и во втором случаях.

— Это будет просто невероятно! — говорила тем временем Вивьен. — Когда Грааль предстанет во всей красе, вы, капитан, сможете материализовать всех огов, которые скитаются по всей планете в виде сгустков энергии.

Чайлда ошеломили ее слова, хотя совсем недавно он был твердо убежден, что его уже ничем не удивишь.

— То есть мне придется дать вашим мертвецам… как бы это сказать… новую плоть?

— Вы дадите им возможность самим создать ее, — ответила Мабкруф.

— И для всех нас наступит великий день — День Воскресения! взволнованно произнес Пао. Его раскосые, как у лисы, глаза заблестели, в них отражался красный свет лампы.

— А где произойдет это самое воскресение, материализация, или как вы там ее называете?

— Они восстанут в человеческом обличье в амбаре за нашим домом, ответила Вивьен. — Там места более чем достаточно, несмотря на обилие вещей.

— Их будет девятьсот, — объявил Пао. — Сразу всех одеть плотью невозможно. Вы можете управлять этим процессом, капитан! Каждый раз, например, материализовать по десять-двадцать наших соратников. Их проведут из амбара в здание.

«Теология Дня Воскресения! — подумал Чайлд. — А я, значит, заменяю Всевышнего?»

— А лорд Байрон, мой подлинный отец? Он тоже окажется в их числе?

— Нет-нет! Вы забываете, капитан, что…

Он замолчал на полуслове, явно не желая продолжать.

И неудивительно! Байрон ведь окажется среди призраков токов, которых материализовать не планируется. Пао, должно быть, старается сейчас угадать, что думает Чайлд.

То, что отец капитана — ток, легко могло привести его к выводу, что именно враги огов — положительные герои этой драмы.

— Байрон был очень талантливым молодым человеком, но страшно погряз в пороке, — осторожно и медленно произнес Пао. — История умалчивает, до какой степени он предался злу, но сохранились косвенные указания на это. Конечно, общество не знало всей правды, иначе его казнили бы! Сожалею, капитан, что вынужден говорить такое о вашем отце, но правда есть правда. К счастью для вас, мы успели спасти нашего капитана от токов!

Скрытый смысл фразы Пао угадывался легко. Благодетели-оги спасли Чайлда от мрачной перспективы пойти по родительским стопам.

— Я должен все хорошенько обдумать, — сказал Чайлд. — Мне бы хотелось побыть одному. Я сегодня вам понадоблюсь?

— Сегодня токи собираются, чтобы напасть на дом, — извиняющимся тоном произнес Пао. — Сейчас как никогда важно выиграть время. Мы надеялись, что к вечеру вы накопите достаточно сил и будете готовы к Граализации.

— Я жду вас после обеда, — подытожил Чайлд.

Пао поклонился, а Вивьен хотела было вновь припасть губами к фаллосу капитана, но он отстранился, бросив:

— Мне необходимо сохранить энергию.

Ответ Чайлда явно понравился Пао, но рыжеволосая красавица нахмурилась, закусила губу и молча повернулась, чтобы удалиться. Чайлд остановил ее:

— Минутку, Вивьен. Помнишь, что случилось прошлой ночью? То есть ты оставалась в сознании, когда, гм-м… рассыпалась на части?

— Да, но чувствовала себя, как во сне. Когда меня собрали, я сохранила смутные воспоминания…

— Ты испытываешь оргазм в «разобранном виде»?

— Даже если что-то и происходит, не помню. Если ты хотел отомстить, то получил жалкое подобие расплаты, так же как, очевидно, я — подобие оргазма.

— У меня еще кое-как укладываются в голове твои приятели с их фантастическими свойствами: о таком упоминают легенды, сказки, поверья. Но мне ни разу не приходилось слышать о созданиях твоего типа. О вас что-нибудь было известно людям?

— Если ты намекаешь на строение тела, автономизацию, как я называю это, и живущего во мне ога, то ответ отрицательный. Я уникальна. Кстати, я относительно молода. Вновь материализовалась в 1562 году, погибла в 1431 году нашей эры, как сейчас принято вести отсчет. Живущий во мне ог умер в 1440 году. У меня не было лучшего друга ни среди соплеменников, ни среди людей.

— Так эта тварь когда-то носила человеческую оболочку?

— Да. Видишь ли, когда нам удалось материализоваться снова в 1562 году, мы перестроили тела в их нынешнем виде. Такие вещи для огов возможны, до определенных пределов, конечно. Приходится считаться с законами природы. Но с нашими невероятными знаниями получаешь возможность делать с материей то, что вам, землянам, и в голову не придет. Мы часто говорили о таком симбиозе, видели в нем возможность удэоить интенсивность любовных игр. Поэтому материализовались в нынешнем виде. Правда, при этом допустили одну ошибку. Вернее, ее допустила я. Я почему-то думала, что, если смогу разделить себя на автономные части, они тоже познают любовь, то есть, я хочу сказать, оргазм, и будут передавать ощущения друг другу. В общем, моя идея не сработала.

Говорит Вивьен правду или лжет? Сказанное казалось чем-то уж совершенно фантастическим. Возможно ли, чтобы кто-то сам совершил с собой такое! Разве не правдоподобней предположить, что сразу после материализации Вивьен и ее дружка поймали токи. Потом враги превратили их в то, что они сейчас собой представляют.

Трудно понять, для чего они это сделали, но все-таки садистская шутка с пленными — более правдоподобный вариант, чем ее объяснение.

— В пятнадцатом веке нам пришлось пройти через страшные испытания, продолжала она. — Его повесили и сожгли, а я сгорела на костре.

— Значит, ты была ведьмой? Тогда все умерщвленные в средние века колдуньи и в самом деле виновны?

— О нет! Не могу назвать себя невиновной, но ведьмой я не была. По крайней мере, в том смысле, как это понимали мои палачи. Меня ведь сжег один англичанин. Ты знаешь?

— Нет. А кем ты была? Известной личностью? Я мог где-нибудь читать о тебе?

— Думаю, да. Меня звали Жанна д'Арк. А того, кто живет в моем лоне Жиль де Ре.

ГЛАВА 19

После ухода огов Чайлд прилег на кровать. Сибил проснулась в самом конце их беседы, поэтому он пересказал ей содержание разговора.

Выслушав Геральда, Сибил заметила:

— Я всегда считала, что Жанну д'Арк англичане отправили на костер по ложному обвинению. Ее ведь потом оправдали, правда? Жанну осудила Церковь; она же, в лице святых отцов, сняла обвинение, а потом объявила «ведьму» праведницей. Думаю, все дело в том, что наша Вивьен стала для французов национальной героиней.

— А я не понимаю, что надо было Вивьен… то есть Жанне? С какой стати огу пытаться спасти Францию от завоевателей-англичан?

— Возможно, ради собственных интересов. Кто знает, что она собиралась делать после того, как передаст бразды правления королю-французу? Не исключено, что Вивьен хотела позднее занять его место или использовать как марионетку и получить фактическую власть над страной. А может, даже намеревалась изгнать англичан, а потом вторгнуться в Британию и снова объединить две державы. Я не спрашивал, чего они с Жилем де Ре добивались тогда. Что ж, при случае надо поинтересоваться. А сейчас я еще не пришел в себя от того, что услышал.

— А кто такой этот Жиль де Ре, Чайлд?

— Военачальник; один из самых искусных и храбрых воинов Франции. А еще дичайший садист, психопат с гомосексуальными пристрастиями, который заманивал в свой замок, похищал, а затем пытал, калечил и убивал во славу Сатаны сотни детей. Мальчиков и, по-моему, девочек. В те дни член королевской семьи или представитель знати мог позволить себе многое, не опасаясь возмездия, но этот зашел слишком далеко даже для своего кровавого времени. Его обвинили в колдовстве, ритуальных убийствах и других страшных преступлениях, включая, по-моему, содомию. Жиля де Ре приговорили к смерти, и совершенно правильно! Мало найдется диких изуверов, подобных ему. По сравнению с нашей змейкой Джек Потрошитель кажется старым добрым чудаком!

Сибил содрогнулась, но промолчала. Чайлд поднялся с кровати и начал раздеваться. Сибил удивленно следила за ним.

— Снимай с себя все, — сказал он.

— Зачем?

— Хочу заняться с тобой любовью. Что тут странного?

— После прошлой ночи странно… — неуверенно начала она и стала медленно расстегивать блузку. Потом остановилась: — Разве ты не должен поберечь себя для нынешнего вечера?

— Давай-ка я тебе помогу. — Чайлд подошел и сам стал возиться с пуговицами. — Верно. Но то, что хотят они, вовсе не всегда совпадает с моими желаниями. И еще: если я приду совершенно выжатым, что им останется делать?

— Нет-нет! Не надо им перечить!

— Ты на чьей стороне, Сибил?

— Ну конечно, на твоей! На чьей же еще! Но мне не хочется, чтобы они злились на тебя. И на меня!

— Скажешь, что я овладел твоей волей. — Чайлд усмехнулся. — И не только волей!

— Ох, надо бы отказаться… — произнесла она медленно, не отрывая глаз от увеличивающегося члена.

— Ну давай! Прикоснись к нему!

— Я же не ог, — отозвалась она. — Но если ты хочешь…

Он снял с Сибил блузку, расстегнул бюстгальтер, обнажив полные красивые груди, еще не начавшие отвисать. Чайлд прикоснулся губами к соскам; они набухли.

Тогда он принялся лизать упругие комочки плоти.

Она стояла, прижавшись к Геральду, слегка выгнув спину, и бессильно стонала. Потом стала нежно гладить пенис. От этой ласки разбухшая плоть поднялась, головка увеличилась.

Оторвавшись от напряженной груди бывшей жены, Чайлд заставил ее отступить к кровати и осторожно опрокинул на спину. Стянул юбку, трусики, примостился между стройных ног. Пушистый треугольник внизу живота намок от выделившейся влаги: Сибил всегда быстро возбуждалась.

Чайлд провел языком вдоль раздутых влажных губ, просунул его в щель и начал водить вверх и вниз, то и дело прижимая к разбухшей кнопочке клитора. Наконец стал энергично лизать его, ввел два пальца в податливую пЛоть и стал двигать ими. Сначала медленно и осторожно, затем все быстрее и быстрее.

Сибил содрогнулась, вцепилась в волосы Чайлда, из ее горла вырвался полустон-полукрик.

Отдохнув, он поднялся, переместился выше, пока пенис не оказался вблизи полуоткрытых губ. Он осторожно, но властно наклонил ее голову.

Головка твердого как камень фаллоса налилась кровью; натянутая кожица, казалось, вот-вот не выдержит и лопнет. На упругой колонне плоти, словно канаты, выступили вены.

Сибил водила языком по напрягшимся шарикам яичек, щекоча пальцем упругое колечко ануса, введя его наполовину внутрь. Жаркая влажная печь рта, трепетные прикосновения к чувствительной плоти, приятное распирающее чувство и тепло… Чайлд застонал.

Сибил провела языком вдоль вставшего в полный рост фаллоса, немного поиграла с волосами лобка, и наконец ее губы сомкнулись вокруг головки. Чайлд ощутил дразнящее прикосновение к крохотным нежным припухлостям, окаймляющим отверстие в ее центре. Член то появлялся, то вновь исчезал во рту Сибил, ее зубки слегка задевали чувствительную плоть.

Мускулы живота и бедер напряглись до предела; он словно взорвался! Сибил жадно проглотила извергнувшуюся в рот сперму. Она не выпускала его плоть и работала языком, прерываясь лишь, чтобы прошептать что-нибудь возбуждающее. Вскоре член снова стал расти. Когда напряжение достигло пика, Чайлд попросил ее лечь, накрыл своим телом и сразу вогнал пенис так глубоко в податливое лоно, что волосы внизу живота сплелись. Какое-то время он не двигался, наслаждаясь мягкой нежностью тела, державшего часть его собственной плоти в своей уютной влажной темнице. Внутренние мышцы влагалища сжимались и разжимались, массируя фаллос.

— Сама знаешь, Сибил, я не супермен, — сказал он. — Как правило, меня хватает раза на два. Но когда я был пленником у Игеску, мне вставили в зад свечу, и она служила и афродизиаком, и как бы источником дополнительной энергии. Прошлой ночью мне дали выпить какое-то вино, что привело к такому же результату. Возможно, оно продолжает действовать. Вот почему я так быстро восстановил силы после первого раза. Но можно все объяснить и по-другому. Я слишком долго, не видел тебя. Ты и есть мой афродизиак! Неважно. Я люблю тебя и не хочу вылезать из постели целый день!

— Я тоже люблю тебя, — прошептала Сибил — Чайлд, давай продолжим?

Он стал двигаться, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, повинуясь ритму огненного прилива, бушевавшего внутри. Она закричала, охваченная экстазом.

В то же мгновение наслаждение достигло пика; Чайлд тоже застонал, извергнув струю спермы в ее лоно. Сибил распростерлась на простынях. Слезы, залившие ее лицо, капали на подушку.

Очевидно, он все-таки был прав относительно афродизиака. Член, потерявший твердость после бурного извержения, оставался во влагалище. Минуты через две он полностью окреп и мог использовать оставшиеся резервы энергии.

На сей раз, однако, оргазм последовал не так быстро.

Он без перерыва двигался в ней минут пятнадцать, ощущая растущее наслаждение, но оно не переросло в экстаз.

Зато у Сибил оргазм следовал за оргазмом. Она бессильно раскинула руки. Широко распахнутые глаза уставились в потолок, голова измяла подушки, по щекам катились слезы, а из горла рвались мучительно-сладкие стоны.

Внезапно она дико закричала и лишилась чувств. Чайлда это ничуть не обеспокоило: с ней часто случалось такое.

После особенно острого взрыва наслаждения она теряла сознание.

Но на сей раз с его бывшей женой творилось что-то странное. Белоснежная, гладкая, но влажная кожа на глазах у Чайлда стала покрываться красными, как у ирландского терьера, и мокрыми волосами. Лицо вытянулось, превратилось в морду животного, шелковистые длинные волосы стали короткой щетиной, маленькие нежные ушки заострились, покрылись густой шерстью, глаза теперь располагались по краям головы.

В ту же секунду раскинутые в истоме руки с изящными пальчиками и ухоженными ногтями трансформировались в мохнатые лапы, увенчанные короткими тупыми когтями. То же самое произошло с ее ногами, все еще закинутыми на его плечи. В живот уперся большой упруго-жесткий волосатый член, запачкав кожу мутновато-белой жидкостью. Тягучие капли стекли на пенис Чайлда, наполовину вошедший в прикрытый густыми волосами анус неведомого существа.

Несмотря на шок и отвращение, Чайлд уже не мог остановиться. Когда началась метаморфоза, он готов был исторгнуть семя. Кроме того, он довольно давно начал подозревать, что Сибил подменили. Она слишком спокойно, даже равнодушно относилась к происходящему, в частности к перевоплощению Плаггера, выказала плохо скрытое желание заполучить Чайлда в постель. Подлинная Сибил, даже если бы испытывала страшную потребность в сексе, отказала бы ему из страха истощить запасы драгоценного семени и вызвать гнев похитителей.

Лежащее под ним существо, очевидно, тоже боялось, но не смогло устоять перед искушением испробовать, не делясь ни с кем, всю силу, мощь и великолепие фаллоса капитана.

Это стало роковой ошибкой. Обезумев от наслаждения, оно потеряло над собой контроль. Более того, сейчас тварь явно не сознавала, что произошло.

Чайлд выстрелил струей спермы в покрытый рыжеватыми волосами зад. Он испытал оргазм такой силы, что, придя в себя, почти пожалел существо. Пожалел, но не простил.

Тяжело дыша, он немного полежал на волосатом мокром теле.

Потом слез с постели и схватил тварь за горло. Она оказалась одного с ним роста и почти такой же тяжелой, но ужас обессилил ее. Большие коричневые глаза вылезли из орбит, пасть широко распахнулась, лапы отчаянно забили по воздуху.

Чайлд повернулся и потащил существо к двери за уши.

Он кричал до тех пор, пока не щелкнул замок, а потом точным ударом ноги, пришедшимся прямо под хвост, вышиб его в коридор. Три ога, подхватившие волосатое тело, казались ошеломленными.

— Хватит с меня ваших трюков! — выкрикнул Чайлд. — Где моя жена? Или вы ее приведете сюда, и немедленно, или ничего больше от меня не дождетесь. Делайте что угодно, мне наплевать!

Существо поднялось, потерло пострадавшую волосатую шею и жалобно заскулило. Потом попыталось что-то сказать, но с такой пастью нельзя произносить членораздельные фразы.

— Убейте эту мерзость! — вновь крикнул Чайлд. — Когда убьете, принесите доказательства! А потом приведите мою жену, Сибил, живую и невредимую!

Дверь закрылась. Не в силах сдержать приступ бессильной ярости, он метался по комнате. Злость сменилась отчаянием, из глаз сами полились слезы. Он долго плакал, а когда немного успокоился, поднялся, принял душ и стал одеваться.

В комнату вошли Пао, О'Брайан и высокий светловолосый швед.

ГЛАВА 20

В девять вечера Форрест Аккерман вместе с четырьмя токами, включая Алис, отправился на встречу. Форри пришлось до предела напрягать воображение, чтобы объяснить разгневанной Венди, почему он должен пропустить ежемесячный обед с друзьями, а потом выдумывать новый вариант для хозяев. Вряд ли кого-то удовлетворили его доводы, но, по крайней мере, они были куда правдоподобнее истинной причины!

После пяти дождь на несколько часов прекратился, облака немного поредели. Затем вновь сгустились тучи, сверкнула молния, раздались первые раскаты грома. Еще полчаса, и хлынул самый настоящий ливень.

Все передачи по радио были посвящены сообщениям о потерянных жизнях и причиненных наводнением разрушениях. Страшные новости прерывала лишь рок-музыка.

Более двух тысяч зданий покинуты жильцами из-за угрозы разрушения. Большинство каньонов закрыли даже для тех, кто там жил. Небольшие речки и ручейки, струящиеся вниз по холмам, стали бурлящими потоками. В долине Сан-Фернандо вода зачастую доходила до колен.

Деловая жизнь замерла; пришлось отменить большую часть автобусных маршрутов. Губернатор вынужден был в конце концов объявить три округа зонами бедствия.

Налогоплательщики требовали усмирить стихию; страховой агент застрелен в упор разъяренным человеком, дом которого накрыла лавина селя.

В гастрономах начали исчезать продукты. Обнаружили загрязнение питьевой воды, канализационные трубы оказались забиты. Несмотря на почти беспрерывные ливни, бушевали пожары. Одна пожарная машина, спешащая на вызовы по двадцать раз в день, провалилась в огромную яму, созданную потоками, льющимися с холмов. Люди сумели спастись, но машину вытащить не удалось.

Перед самым уходом Аккерману позвонила Венди.

Вечеринку пришлось отменить, хотя большинство гостей, приглашенных на ежемесячную встречу фэнов и «сочувствующих», жило на расстоянии нескольких миль от места сбора. На самом деле сделать это следовало раньше, но хозяйка дома отличалась редким упрямством.

Форри облегченно вздохнул. Вранье ложилось тяжким бременем на его чистую душу. В то же время он презирал себя за такое чистоплюйство. Действительно, почему он должен беспокоиться из-за какой-то вечеринки, когда от того, что он и друзья-токи совершат нынешним вечером, зависит судьба всего мира? Но он все равно беспокоился.

Хиндарф вел грузовик. Он пробивался вперед с большим трудом: вода временами поднималась выше колес машины. На пересечении Сансет и Беверли-Драйв он подогнал свой грузовик к обочине. Через пять минут взвизгнули тормоза. Прибыл полуприцеп с автофургоном.

Они выбрались из грузовика и по щиколотку в воде поплелись к фургону, цепляясь друг за друга, чтобы течение не сбило с ног. Мимо пронеслось бревно, служившее, судя по всему, стойкой для доски объявлений.

Задень оно кого-нибудь, наверняка сломало бы ногу.

В автофургоне разместилось человек двадцать. Задние двери захлопнулись, машина рванула с места. Высокое шасси и могучий мотор позволяли прорываться вперед там, где обычный легковой автомобиль скрылся бы под водой.

По пути Хиндарф инструктировал их. Наверное, все, за исключением Форри, уже знали все о предстоящем, но Хиндарф добился, чтобы его слушали. На напутствие ушло минут пятнадцать; еще десять минут потратили на то, чтобы надеть ласты, натянуть гидрокостюмы, прикрепить баллоны и маски. Форри запротестовал, — ему никогда не приходилось заниматься подводным плаванием, — но его успокоили, объявив, что погружение продлится не больше одной минуты. Костюмы предназначались для того, чтобы не переохладиться в ледяной воде.

Фургон остановился на крутом склоне, двери раскрылись. Специально для Форри на землю спустили небольшую лестницу. Остальные спрыгивали вниз. Они находились в Топанга Кэньон, перед самой дорогой, ведущей к жилищу огов. Бурлящий там буроватый поток соединялся с другим, — вода по щиколотку, стекавшим с Топанга. Форри был рад, что надел костюм и ласты, а тяжелый баллон помогал оставаться в вертикальном положении. Но он боялся, что не сможет подняться по склону. Он так и сказал Хиндарфу.

— Сможете, сможете! — заверил тот его. — Надевайте маску и дышите через мундштук.

— Как, прямо сейчас? — спросил заинтригованный Форри.

— Прямо сейчас.

Аккерман повиновался; первая же порция воздуха дала необыкновенный прилив энергии. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким бодрым, разве что в детстве. Все тело налилось силой, а на душе стало так радостно, что хотелось смеяться и петь. Конечно, с зажатым в зубах мундштуком это было невозможно.

— Возможно, завяжется борьба, — сказал Хиндарф. — Парообразный допинг в воздухе, который вы вдыхаете, даст заряд энергии. Эффективно, но, к сожалению, недостаточно долго.

Они зашлепали ластами по покрытой водой дороге.

«В этих скользких костюмах, в масках, с аквалангами мы похожи на венериан», — подумал Форри. Общее впечатление усиливали трезубцы и гарпуны в руках у некоторых участников похода. Дождь вновь усилился, вокруг разлилась непроглядная темнота, и он представил себя первопроходцем, бредущим по неведомой планете; чужое небо окутано тяжелыми грозовыми тучами.

Чтобы добраться до поворота, откуда хорошо просматривался дом, предстояло преодолеть очень трудный участок холма. К их счастью, то тут то там росли кусты, помогавшие взобраться на крутой подъем, скользя ногами по размокшей земле. Только теперь Форри смог по-настоящему оценить все преимущества своего одеяния, дававшего возможность остаться сухим и чистым. Он почти не ощущал порции наркотика, да и сердце никак не реагировало на перегрузки.

Наконец, то и дело скользя и падая, группа добралась до вершины. Находящееся справа возвышение укрывало их от обитателей дома; правда, засевшие там враги все равно не смогут разглядеть их в такой темноте, подумал Форри.

Хиндарф повел их в обход возвышения. Наконец участники похода остановились возле высокой каменной стены, обвитой колючей проволокой. Токи быстро собрали длинную лестницу и приставили ее в нужном месте. Хиндарф предупредил, чтобы никто не касался проволоки, — сквозь нее пропущен ток высокого напряжения. Они по одному подходили и перебирались на противоположную сторону.

За стеной был фруктовый сад, раскинувшийся на сотни ярдов. Казалось, он протянулся до самой линии горизонта.

Лестницу быстро разобрали и спрятали в кустах. Уверенно пробираясь между деревьями, сквозь густые заросли, Хиндарф подвел их к новому холму. Подъем здесь облегчали крутые ступеньки. Когда включили фонарики, обнаружилось, что они сделаны из темно-красного камня.

Такая беспечность может выдать участников похода с головой! Форри высказал свои опасения вслух, но Хиндарф успокоил его. Свет, который испускают фонари, — невидим; Аккерман разглядел его благодаря очкам со специальными стеклами. Оги не способны обнаружить подобные лучи, добавил Хиндарф.

Группа поднялась на вершину. Примерно в пятидесяти ярдах они увидели четко вырисовывающийся черный силуэт дома. Здание было погружено в темноту; лишь полоска света выдавала присутствие жильцов. Хиндарф не мешкая двинулся к узкому плавательному бассейну.

Переполнявшая его после дождей вода затопила цементные дорожки и внутренний дворик, разлилась даже по темно-красному камню ступенек.

Здесь Форри получил от Хиндарфа новые инструкции.

Потом все по железной лестнице спустились в бассейн.

Приставленный к землянину ток помогал ему идти.

На миг Форри полностью ослеп и потерял ориентацию. Но вот рядом вспыхнул свет; он различил впереди своего помощника с фонарем, ласты Хиндарфа.

Участники похода проплыли весь шестидесятифутовый бассейн под водой, старательно прижимаясь ко дну.

Форри успел разглядеть нанесенные на него странные изображения. Грифоны, оборотни, другие твари, наполовину успевшие принять человеческий облик. Безногий дракон, петух с крыльями-плавниками и клювом-фаллосом, скат, у которого на месте рта — начисто выбритая вагина, страшный краб, оседлавшая его обнаженная женщина, щеголявшая рыбьими головами вместо грудей. За ней смутно виднелось что-то еще: огромное, темное и гораздо более ужасное, чем остальные, существо, совершавшее зловещие метаморфозы.

Когда они достигли края бассейна, Хиндарф и опекун Аккермана стали отдирать от стены панель. На вид она ничем не отличалась от других, разве что была тоньше и чуть шире. За ней оказалось большое отверстие; Хиндарф, а затем охранник Форри вплыли в него. Какое-то время Аккерман колебался, но, напомнив себе, что представляет здесь все человечество, последовал за ними.

Туннель проложили в земле, укрепив пластинами. Интересно, сколько времени понадобилось токам, чтобы завершить подкоп? Наверное, годы, ведь они могли работать лишь в предрассветные часы.

Впрочем, не исключено, что оги сами вырыли его на какой-нибудь экстренный случай, а токи, случайно обнаружив туннель, воспользовались им.

Он потерял счет времени. Казалось, проход ведет куда-то вглубь. Но затем они внезапно очутились в просторной камере, которую ярко освещала лампа, подвешенная к цементному потолку. Лестница вела к платформе; здесь хранились костюмы для подводного плавания.

На полках лежали акваланги, маски, баллоны с воздухом.

Значит, верным оказалось второе предположение. Оги обеспечили себе путь для бегства в случае необходимости. Но почему они не выставили охрану, не предусмотрели мер защиты от непрошеных гостей?

Хиндарф объяснил, что дальше двигаться нельзя. Дверь камеры была заперта и снабжена сигнализацией. Им придется воспользоваться другим туннелем, который они выкопали сами.

Участники похода снова погрузились, в воду. Форри вместе с остальными глубоко нырнул, достигнув дна.

Вскоре Хиндарф уже пролезал в отверстие, которое оказалось настолько узким, что баллон на его спине заскрежетал по металлическим пластинам, укреплявшим стены.

Крутой поворот; наверное, подумал Форри, мы приближаемся к концу туннеля огов.

Они снова оказались в камере, гораздо меньшей, чем первая. У стены находился деревянный плот с поплавками; рядом возвышалась лестница.

Хиндарф втащил Форри на плот. Один из их команды вручил своему предводителю запечатанный конверт, тот вытащил из него лист бумаги и расправил его. Достав фонари, токи принялись разглядывать тесно подогнанные пластины, устилавшие потолок камеры. Тишину нарушали лишь мерный стук капель и тяжелое дыхание. Потом двое начали отдирать эти пластины.

Внезапно над головой раздался глухой гул.

Звук был таким сильным, что плот вздыбился, сбив всех с ног. Сверху полетели комья грязи, забрызгав их с головы до ног Плот раскачивался все сильнее и сильнее.

Но стены все-таки выдержали, хотя кое-где пластины разошлись и вздулись. Казалось, наверху только что прогремел мощный взрыв. Но вот все стихло. В наступившей тишине особенно четко слышалось, как волны, образовавшиеся от недавнего сотрясения, мерно бьются о стену, жалобно стонет и скрипит покачивающийся плот. Первым пришел в себя Хиндарф:

— Либо произошло небольшое землетрясение, либо дом подмыло. В любом случае действуем по нашему плану Надо сейчас же выбраться отсюда.

Токи, сдиравшие пластины, переждали тряску, судорожно вцепившись в лестницу. Теперь они возобновили работу, расширяя отверстие сверху.

Форри решил, что они еле-еле копаются! Его так и подмывало самому взяться за дело и скорее вырваться отсюда на свежий воздух. Он вновь сумел подавить этот приступ малодушия. «Как же так, — вновь и вновь решительно говорил он себе, — я отстаиваю честь Земли!» Хиндарф тоже забрался на лестницу и стал небольшой киркой очищать потолок от грязи. Форри пришлось отпрянуть, чтобы не попасть под большие куски, посыпавшиеся сверху. Его проводник, ткнув пальцем в план, заметил:

— Мы находимся прямо под комнатой, где удерживается Чайлд.

— Как к вам попал этот документ? — спросил Форри.

— Раньше он хранился в городском архиве Оги решили, что уничтожили планы дома. Кстати, здание построено очень давно. Один из планов не попал к ним в руки, потому что его подшили не в то дело. Мы выложили кругленькую сумму, чтобы получить его.

— Почему вы решили, что именно в этой комнате содержится ваш Чайлд?

— Оги и прежде держали здесь важных пленников. Токов и землян. Конечно, мы могли ошибиться; что ж, проникнем в дом, а дальше видно будет.

Хиндарф перестал очищать грязь и приложил ухо к устройству, которое прижал к камню. Затем сунул диковинную вещицу в карман и стал сверлить в этом месте.

Форри напрягал слух, но так и не смог уловить никаких звуков. Перехватив недоуменный взгляд, опекавший его ток объяснил, что дрель вращается на сверхзвуковой скорости.

Работа заняла довольно много времени. Хиндарф с напарником снимали большие панели и осторожно спускали вниз, где их подхватывали другие.

Неожиданно главный ток вновь прекратил работу и опять попытался определить, что делается за стеной.

— Какие-то странные всплески, шорохи… — прошептал он с озадаченным видом.

Он взял у помощника металлический четырехугольник и привинтил к потолку. Тонкий провод соединял устройство с черным ящиком в руках у второго тока.

Все, кроме Хиндарфа, спустились и столпились у стены подальше от лестницы. Тот кивнул, и помощник нажал на кнопку.

Сверху тут же образовалось прямоугольное отверстие.

Устройство вместе с куском потолка полетело вниз, едва не задев предводителя токов.

В образовавшийся проход со страшным шумом хлынула вода. Бурный поток сбил с ног Хиндарфа и обрушился на плот.

Участники похода мгновенно очутились в воде. Этой участи не избежал и Форри Аккерман.

ГЛАВА 21

— Ваша жена погибла три месяца назад, — произнес Пао.

— Вы, убили ее! Убили! — выкрикнул Чайлд. — А до этого пытали, верно?

— Нет. Мы не хотели причинить ей зла, потому что собирались привести Сибил к вам, когда вы окажетесь готовы… Но она умерла.

— Как это случилось?

— Несчастный случай, капитан. Вивьен, Плаггер и она наслаждались втроем. Он засунул свой язык в рот Мабкруф, ваша жена лизала пенис. Вивьен и Сибил терлись друг о друга раздвинутыми ногами. А Жиль, как я понял, заползал то во влагалище, то между ягодиц Сибил.

— Я еще могу допустить, что моя бывшая жена занималась любовью втроем, — процедил сквозь зубы Чайлд, — но никогда не поверю, что она позволила Мабкруф даже подойти к ней! Сам вид змееобразной твари…

— Когда испытываешь электрическое прикосновение Плаггера, забываешь о многих предрассудках, — ответил Пао. — Подумайте, зачем мне сейчас лгать? Правда же такова: Жиль во время этой сцены совсем потерял разум, — впрочем, его и так немного, крошечный кусочек серого вещества, так что он даже собственного имени не помнит, а речь представляет собой бессмысленный набор звуков и непонятна даже ему самому, — так вот, очевидно, перевозбужденный электрическими прикосновениями Плаггера к телу хозяйки, он укусил Сибил. Зубы порвали в прямой кишке какие-то сосуды, и она истекла кровью. Причем, уже мертвая, продолжала реагировать на Плаггера. Вот почему никто ничего не заметил.

Чайлду стало дурно. Опустив голову, он присел на край постели. Пао молча стоял рядом.

Когда через несколько минут Чайлд посмотрел на китайца, на лице у того застыло все то же безразличновежливое выражение. Желтоватая кожа, тонкий рот с опущенными уголками, маленький кривой нос, выделяющиеся скулы, раскосые черные глаза придавали Пао сходство с Фу Манчу, героем серии авантюрно-криминальных романов и фильмов. Но под этой непроницаемой маской какие бушуют сейчас страсти! Ведь для того чтобы заставить Чайлда сотрудничать, уже не применишь испытанные методы. Даже самая жестокая пытка не поможет ни этой самой Граализации, ни возвращению огов на родную планету. Страдая от боли, капитан не сможет выполнить свое предназначение.

Перед глазами Чайлда, как живые, встали Вивьен, Плаггер, Жиль де Ре и существо, которое прикинулось Сибил. Как же его звали? Кажется, Брейгель?

О'Брайан ушел. Чтобы, следуя приказу, разделаться с несчастной полусобакой-полуобезьяной?

Пао судорожно глотнул и обратился к своему капитану:

— Как я могу возместить ущерб?

Что означало: «Как вы собираетесь отомстить за это?» Наверное, китаец думает… да, наверняка Пао уверен, что Чайлд считает его виновным в смерти Сибил!

— Я хочу лишь уничтожить Жиля.

Пао облегченно вздохнул и быстро произнес:

— Вивьен тоже умрет.

Чайлд прикусил губу. Он не собирался убивать никого, кроме змееобразной твари, но это едва ли можно назвать убийством, так же как нельзя ее причислить к разумным существам. Но он хотел, чтобы Вивьен осталась жива и узнала, что он приготовил для нее и остальных огов.

— Приведите сюда Мабкруф! — приказал он.

Пао молча удалился. Через пять минут он вернулся в сопровождении Вивьен, О'Брайана и еще пяти-шести огов.

— Мне нужны тесак, бинты, лечебные мази и морфий, — объявил Чайлд.

Вивьен побледнела. Из всех присутствующих, кажется, лишь она сознавала, что задумал Чайлд.

— Да, и еще щипцы и деревянный табурет.

Дрожа всем телом, Мабкруф опустилась на стул.

— Встань и разденься!

Она послушно поднялась и стала медленно снимать одежду.

— Теперь можешь сесть, — сказал Чайлд. В комнату вошел О'Брайан, неся все, что Геральд потребовал.

— Я видел фильм, где ты откусила член Колбену, надев стальные клыки. Поэтому не проси тебя пожалеть.

— Я ни о чем не прошу. Но не я тогда убила Колбена.

— Я не собираюсь сейчас с тобой спорить. Главное, ты способна на такое и наверняка не раз проделывала подобные вещи, если не хуже!

Чайлд надеялся увидеть слезы, услышать мольбы о пощаде. Но Вивьен держалась на редкость твердо и мужественно. Ну конечно, ведь эта женщина некогда звалась Жанной д'Арк!

— Держите ее, — приказал он. — И разведите ноги пошире.

Пао и О'Брайан раздвинули стройные белоснежные ноги. Шелковистый треугольник волос внизу живота был золотисто-каштанового цвета. Такого красивого влагалища ему еще не приходилось видеть! Кто бы мог подумать, что в лоне ее притаилась змея!

Чайлд с удовольствием поручил бы исполнение операции кому-нибудь другому. Но если у него хватает духу приказать подобное, то должно хватить смелости самому довести дело до конца!

Он осторожно ввел длинные щипцы в тело Вивьен.

Она содрогнулась и стала мелко трястись, но не издала ни единого звука.

Он засунул инструмент еще глубже и поводил им, пытаясь нащупать крошечное тельце. Теперь первоначальный план захватить щипцами голову Жиля казался дурацким. Во-первых, Чайлд не мог развести их достаточно широко, а во-вторых, создание было слишком быстрым и юрким. Но, по крайней мере, надо надеяться, что вторжение в «норку» выманит его наружу. Так и произошло.

Мокрая голова с растрепанной острой бородкой и слипшимися иссиня-черными волосами выскочила наружу, избежав прикосновения железа. Крошечный ротик широко распахнут, обнажив острые иголочки зубов, раздвоенный язычок ощупывает воздух.

Геральд схватил скользкое тельце левой рукой. Сжав пальцы, он медленно вытащил извивающееся существо наружу и прижал головку к табурету.

Пао с шумом втянул воздух. Очевидно, он до сего момента продолжал надеяться, что Чайлд просто вырвет маленькое чудовище из тела Мабкруф, чтобы она вновь распалась на части.

— Дайте мне тесак.

Вивьен следила за его движениями; лицо ее оставалось совершенно бесстрастным.

— Введите ей морфий, — приказал Чайлд О'Брайану. — Вы ведь умеете это делать, верно?

— Да, капитан. Вы догадались, что я врач. Но боюсь, морфий ей не поможет. Она нечувствительна к наркотику.

— Я не хочу, чтобы она страдала, — сказал Чайлд. — По крайней мере, сделайте так, чтобы она не испытывала сильную боль. Какие средства помогут? Но она не должна терять сознание. Пусть все видит!

— Неважно, — отрывисто произнесла Вивьен. — Делайте свое дело. Я хочу ощутить расставание с Жилем в полной мере!

Чайлд не стал спрашивать, что она имеет в виду. Он взглянул на шипящее злобное существо, извивающееся под его рукой. Медленно занес нож, резко опустил его.

Кровь брызнула во все стороны. Голова скатилась с табурета и упала на пол. Пао поднял ее, положил рядом с кровоточащим телом. Личико дергалось в предсмертных судорогах, а в затуманенных глазах, прикованных к Чайлду, читалась такая ненависть, словно тварь даже после смерти желала обречь на вечные муки своего палача. Но вот они остекленели, крохотные губки перестали шевелиться.

Вивьен посерела, ее глаза закатились, так что стали видны белки.

О'Брайан смазал место ампутации, и кровотечение почти мгновенно прекратилось. Подобное средство наверняка незнакомо земной медицине. Во всяком случае, преуспевающий доктор, расположившийся в самом центре Лос-Анджелеса, никогда не выписывал его своим пациентам.

После того как врач обработал и забинтовал рану, Мабкруф вынесли из комнаты вместе со стулом, на котором она сидела. Обезглавленное тельце осталось меж ее ног и волочилось по полу, пока кто-то не догадался свернуть его кольцом и положить на живот Вивьен.

Вошли две женщины и принялись за уборку.

— Что будем делать с головой? — спросил Пао.

— Бросьте ее в мусорный ящик.

— Очень хорошо… Вы сможете вечером участвовать в обряде?

— Попытаюсь, — неопределенно ответил Чайлд. — Брейгель совсем опустошил меня…

— Он утверждает, что вы сами настояли на этом.

— Я считал, что он должен под любым предлогом отказывать мне, чтобы не утомить накануне вечерней церемонии.

— Совершенно верно, капитан. Но перед таким искушением устоять очень трудно. И потом, вы получили то, чего добивались. Но если ваше требование остается неизменным, Брейгеля казнят.

— Ладно, пусть живет. А теперь, если не возражаете, я хотел бы побыть в одиночестве. Полном одиночестве! Отключите все, за исключением переговорного устройства, разумеется. Не приносите еду, пока я сам не попрошу. Я хочу немного расслабиться, а потом посплю.

— Слушаюсь, капитан.

Чайлд опустился на стул. Как быть? Он, пожалуй, исполнит желание огов и с удовольствием отправит их в родную галактику, но не высадит на нужной планете. Он доставит своих похитителей на какой-нибудь необитаемый остров в космосе. Пусть обустраивают новый дом!

При этом им, конечно, придется немало помучиться!

Пао объяснил Чайлду устройство Грааля. Теперь Чайлд знал, что во время телепортации можно обозреть определенную часть Вселенной. Непонятно, правда, каким образом происходит подобное чудо, но Пао заверил его, что капитану такое по силам. Следовательно, во время обряда он сможет перенестись на любой из миров их галактики.

Прошел час. Времени для исполнения плана оставалось совсем мало. Чайлд прошел в ванную и открыл все краны. С помощью напильника для ногтей он сорвал решетку сливного отверстия и туго забил внутрь свернутые простыни. Потом вставил пробки в ванну и раковину и стал шарить глазами по комнате, пытаясь найти что-нибудь тяжелое. Уходя, оги забрали с собой щипцы и тесак.

В качестве оружия лучше всего подойдет нефритовая статуэтка, в которую вмонтировано переговорное устройство. Ее можно использовать как дубинку; кроме того, у него окажется возможность прослушивать все переговоры огов.

Не увидев больше ничего подходящего для исполнения задуманного, Чайлд опустился на постель и принялся ждать. Пройдет немало времени, прежде чем вода дойдет до кровати. Тогда Чайлд заберется наверх: балдахин должен выдержать его вес.

Проходили минуты, часы. Вода поступала из ванной, заливая понемногу пол. Геральду казалось, что уровень ее поднимается невыносимо медленно. Наконец пришло время перебираться на балдахин.

— Капитан! — раздался голос из статуэтки, зажатой в руке. — Обед готов. Желаете чего-нибудь?

— Потом! — отрезал он, прикидывая, когда вода зальет балдахин. Примерно через час. Принесите мне то же, что вчера. Да, кстати! Когда начнется ритуал?

Последовала долгая пауза. Наконец:

— Около девяти, капитан. Или, если пожелаете, позднее — Пожалуй, я немного посплю. Не забудьте разбудить за десять минут до обеда.

Когда образовавшееся озеро намочило балдахин, а заодно и штаны Чайлда, он спрыгнул, поплыл в ванную.

Дверь почти скрылась под водой. Он нырнул и очутился в маленьком помещении. Просунув голову в узкую полоску между миниатюрным морем и потолком, он набрал в легкие побольше воздуха и вновь нырнул. Свет продолжал гореть, вода была прозрачной: это обеспечило отличную видимость. Чайлд сумел закрутить краны и всплыл.

Наконец он добрался до своего убежища.

Едва он залез на балдахин, дом сильно тряхнуло. Вода полностью залила половину комнаты, словно здание резко накренилось, потом отхлынула.

Чайлд на миг потерял представление о том, что происходит, его охватила паника.

— Капитан! — раздался голос. — Если вы ощутили толчок, не беспокойтесь. Это не землетрясение. Скорее всего вода подмыла часть холма. Сейчас подозрительное место осматривается. Пожалуйста, не волнуйтесь! Дом стоит в сорока футах от края. Нам ничего не угрожает.

Оги настолько увлеклись процессом Граализации, что начисто забыли о ливне и его возможных катастрофических последствиях. Вокруг рушились дома, гибли люди, а эти создания вообразили, что происходящее на чужой планете, которая стала для инопланетян второй родиной, их не коснется. Ведь они сейчас заняты важными межгалактическими проблемами!

Итак, настал решительный момент. Если большинство обитателей особняка отправилось осматривать местность, его задача значительно облегчалась.

— Принесите мне обед, — сказал он, поднеся статуэтку к губам.

— Извините, капитан, — неуверенно произнес голос, — но он еще не готов.

— Хорошо… Тогда пришлите слесаря. В водопроводной трубе сломался золотник, мою комнату заливает.

— Да, капитан.

Чайлд замер, засунув статуэтку за ремень. Остается надеяться, что под напором воды дверь резко распахнется.

Сползание холма — главная причина недавней тряски.

Но огромная масса воды в его комнате несомненно тоже сыграла свою роль. Ну вот, теперь, если все сработает…

Внезапно замок щелкнул. Сдавленный крик, потонувший в реве вырвавшегося на свободу потока. Пенясь и бурля, он устремился в узкий дверной проем.

Несколько мгновений Чайлд колебался, затем бросился к выходу. Его протащило вперед, так что он ушиб бедра и бок, затем швырнуло о стену. Поток увлек его, беспомощного, как песчинка, и понес по коридору, превратившемуся в русло бурной реки. Очевидно, когда холм размыло, дом наклонился вперед, потому что вода хлынула в этом направлении.

ГЛАВА 22

Обрушившийся на участников похода водопад грозил разнести платформу в щепки. Плот закружился, нескольких участников похода прижало к стене.

Цепляясь за тока, каким-то чудом удержавшегося на плоту, Форри приготовился к худшему. Наверное, дом рухнул в образовавшуюся под ним яму, и им всем крышка! Команда Хиндарфа, включая Форри, будет навеки погребена под тоннами жидкой грязи!

Самое ужасное заключалось в том, что они сняли свои баллоны с кислородом и маски, а значит, вернуться тем же способом, каким попали в бункер, нельзя.

Но, может быть, все-таки найдется выход? Хлеставшие из пролома ревущие потоки воды мешали собраться с мыслями. Плот кружился, словно попал в водоворот, плотная завеса брызг не давала ничего разглядеть вокруг.

Все же Форри успел подумать, что они очень быстро проплыли под водой туннель, а потом вовсе не обязательно преодолевать весь бассейн. Он может сразу вынырнуть.

Он тут же представил себе узкий изгибающийся участок пути, скользкие стены, готовые в любой момент придавить его, как мошку, и содрогнулся. Нет, уж лучше остаться в этой дыре!

Они стояли так в кромешной темноте; внезапно напор воды заметно уменьшился, хотя плот по-прежнему раскачивался Из отверстия наверху прорвался лучик света, еще один. Оттуда по-прежнему текло, но это был жалкий ручеек по сравнению с только что иссякшим водопадом.

Раздался голос Хиндарфа; он велел не шуметь. Удивительно, их предводитель остался целым и невредимым.

По его приказу токи снова собрали лестницу, и он первым полез наверх. За Хиндарфом последовали остальные. Кто-то подтолкнул к ступенькам Форри, и он стал быстро карабкаться, хотя и не испытывал особой охоты идти с другими. Просунув наконец в отверстие голову, Аккерман увидел спальню, которая только что была залита. У входа громоздились стулья, столы и даже кровать.

Токи лихорадочно пытались убрать образованную наводнением баррикаду с дороги. Хиндарф и еще один участник похода осмотрели комнату, но Чайлда здесь не было.

— Что произошло? — спросил Форри.

— Не знаю точно, — ответил Хиндарф. — Но нетрудно догадаться, что Чайлд или кто-то другой, содержавшийся здесь в заточении, затопил комнату. Когда дверь открылась, вода унесла его. Возможно, ему удалось скрыться.

— Отлично! — воскликнул Аккерман. — Значит, нам тут больше делать нечего?

Хиндарф обвел взглядом коридор. Здесь царил еще больший беспорядок. Там, где холл поворачивал, валялись разбитые столы, вазы, стулья, скомканные ковры; часть стены, не выдержав первого чудовищного удара, обвалилась. Рядом лежал человек со сломанной шеей.

Токи сказали, что это некий Глинч — ог, который наводил ужас на население средневековой Германии, слагавшее легенды о кровожадном оборотне. Последние двадцать лет он трудился в налоговом управлении ЛосАнджелеса.

Хиндарф отдал новые распоряжения. Группа разделилась: часть отправилась на поиски капитана пленных товарищей и Грааля. Сам. предводитель, Аккерман и остальные токи пойдут в другом направлении.

Но тут участников рейда ожидало новое потрясение.

Откуда-то послышался страшный скрежет и треск.

— Скорее! — крикнул Хиндарф. — Думаю, у нас очень мало времени!

Они смогли открыть дверь, заклинившуюся из-за перекосившихся стен, и обнаружили трех перепуганных, злых и голодных токов. В другой комнате лежала Вивьен; ее узнали все, кроме Аккермана. Укрытая простыней, она распростерлась на постели и едва слышно стонала. Хиндарф отдернул ткань, и глаза Форри едва не вылезли из орбит. Какой ужас! Между стройных ног лежал гигантский трехфутовый пенис с ампутированной головкой; другой конец засунули во влагалище женщины!

— Значит, кто-то наконец прикончил Жиля де Ре? — спросил Хиндарф.

— Это Чайлд, — простонала Вивьен.

— Где он?

Женщина снова застонала и качнула головой. Предводитель токов протянул руку и, дернув изо всех сил, вырвал изуродованную штуку из ее лона.

То, что произошло потом, навеки врезалось в память Форри.

Хиндарф поднял вагину-многоножку и ударил ее о стену.

— Вот, возьми, — протянул он невероятное существо Аккерману. — Новый экспонат для твоей коллекции!

Глава токов держал тварь за волосы; крошечные лапки судорожно дергались. Форри попятился и в ужасе выскочил из комнаты.

Откуда-то послышались крики и выстрелы, затем пронзительные вопли. Хиндарф пробежал мимо Аккермана, направляясь в сторону, откуда доносился шум. Остальные последовали за ним. Вскоре они добрались до огромной комнаты, в центре которой двенадцать их товарищей боролись с девятью огами. За ними, словно приз победителю, красовался стеклянный куб, внутри которого на возвышении стоял небольшой свинцово-серый кубок. От него исходило слабое сияние.

Один из токов ударил ногой по стеклу, и все сооружение со страшным грохотом свалилось на пол. Борьба вспыхнула с новой силой, но дом с душераздирающим скрипом и треском перекосился, словно тонущий корабль, и куб откатился к противоположной стене Сбитые с ног токи и оги устремились за ним.

Форри тоже упал и проехался по полу футов десять, ободрав ладони и колени, но даже не заметил этого: заветный Грааль, выкатившись из своего стеклянного укрытия, лежал прямо перед глазами!

— Хватай его и беги! — завопил что было сил Хиндарф.

В этот момент женщина-ог — Панчита Посьотль, его старая знакомая, прыгнула на Аккермана сзади, и он снова рухнул на пол.

Форри ни за что не притронулся бы к кубку, знай он о последствиях. Но возбужденный всем, что произошло, и инстинктивно повинуясь приказу, он вскочил на ноги и схватил Грааль. Несмотря на свое состояние, он отметил, что от добычи исходит какое-то необыкновенное тепло.

Казалось, в его руках зажато живое существо, плоть которого слабо пульсирует. Кубок одарил Аккермана мгновенным приливом энергии и необыкновенным ощущением силы. Форри впервые в жизни почувствовал себя бесстрашным героем, которому все по плечу.

Прекрасно сознавая, что резкие движения ему противопоказаны, он побежал вперед, выскочил из комнаты-зала в коридор.

Чудовищный грохот, треск, стон крошащегося дерева, и пол ушел из-под ног у Форри; он упал, так и не выпустив добычу.

Казалось, дом перевернулся. На глазах у Аккермана потолок треснул, и он врезался в него. Дом погрузился в темноту, но ее прорезал луч фонарика, скорее всего его держал кто-то из огов. Островок света заставил сверкать серебристую поверхность кубка.

Словно парализованный, Форри беспомощно смотрел, как Грааль откатывается все дальше и дальше от него.

Неясная фигура, ворвавшаяся в полоску света, бросилась к кубку. Неизвестный был не похож на Чайлда, его не обтягивал костюм для подводного плавания. Значит, враг, решил Аккерман. Ог с торжествующим криком выпрямился, прижимая к груди заветное сокровище. И тут Форри изо всех сил пнул его босой (он давно уже потерял ласты) ногой. Удар пришелся пониже правой ягодицы. В тот же миг дом вновь накренился, и противник, вопя от ужаса, полетел вниз головой. Кубок вывалился из его рук и исчез за перекосившейся дверью; мгновение спустя она разлетелась в щепки под напором воды.

Холодная мутная жижа подхватила Форри и понесла, словно на резиновом плоту. Он проскользнул в соседнюю комнату, как кусок мыла, выпавший из рук. Прямо перед ним покачивался на воде перевернувшийся кубок. Форри поскорее схватил его, крича от страха и радости Однако торжество оказалось преждевременным Еще одна волна накрыла его, вода залила рот и нос. Форри судорожно закашлялся, стал отплевываться, пытаясь избавиться от плотной грязи, не дававшей дышать.

Потом что-то тяжелое обрушилось на голову, и темная пучина, чернее и неотвратимее, чем вязкая жижа, утянула его на самое дно.

ГЛАВА 23

Там, где коридор поворачивал, Чайлд врезался в стену и едва не потерял сознание. Течение несло его дальше; он благополучно преодолел еще один поворот, потом на гребне огромной волны промчался через другой длинный холл. В конце его миниатюрная река разделилась: один поток, сломав преграду парадную дверь, — выплеснулся наружу, другой хлынул в комнату рядом со входом.

Уровень воды сразу резко упал, течение ослабело. Царапая колени и ладони, Чайлд на четвереньках выбрался из дома и оказался на ступеньках крыльца. Шатаясь под напором бьющей в спину воды, он с трудом поднялся на ноги, успел сделать несколько неуверенных шагов. Но тут же вскрикнул, упал и покатился вниз по скользкой грязи.

В конце концов Чайлд оказался погребенным по плечи в липкой жиже. Выбравшись на свободу, он бессильно раскинулся на спине, глядя вверх.

Из парадного входа и окон дома, нависшего над ним струился свет. Чайлд лежал на дне гигантской ямы, образовавшейся из-за оползня. Если не убраться отсюда вовремя, его раздавит рухнувший особняк. Здание шаталось и скрипело, а бурлящая вокруг стен жижа предвещала новую катастрофу.

Как хочется еще немного поваляться и отдохнуть, хотя бы перевести дыхание! Но Чайлд заставил себя перевернуться, поднялся и, с трудом волоча ноги по хлюпающей поверхности, отошел от дома. Он споткнулся обо что-то твердое. Точь-в-точь булыжник, только камень не может стонать! Чайлд встал на колени и ощупал странную находку. Это была голова женщины, торчащая из моря жидкой грязи.

— Кто тут?

— Это я, я! — прошелестел ответ.

— Кто?

— Диана Рэмбоу. А вы кто? — Потом: — Помогите мне!

Отвратительное болото вокруг него всколыхнулось, жижа накрыла ноги. Чайлд задрал голову. Никаких особых изменений. Правда, кажется, дом наклонился еще больше. Внезапно свет в окнах исчез, до него донесся странный скрежет.

Чайлд, не раздумывая, бросился бежать. Чтобы откопать Диану, потребуется масса времени, а здание вот-вот рухнет ему на голову. Кроме того, за все, что сделали оги, они заслужили лишь смерть.

Отбежав порядочное расстояние от дома, он оглянулся. Гибель под обломками теперь ему не грозила; правда, если холм, на котором Чайлд все еще стоял, вновь поползет, ему все равно несдобровать. В этот момент огромный особняк со страшным грохотом рухнул. Хотя было уже темно, Чайлд смог разглядеть, что здание опрокинулось набок, — настолько быстро ушла из-под него земля.

Он хотел как можно быстрее добраться до руин, но слишком вымотался. Опустился прямо в грязь, перевел дыхание. Если бы Чайлд сейчас мог заплакать, ему стало бы легче.

Немного собравшись с силами, придя в себя, он поднялся и зашлепал, проваливаясь по колено в жижу, обратно. Чайлд шел очень медленно, и не только потому что усталость не позволяла идти быстрее. Он боялся, что в один прекрасный момент грязь засосет его, словно болото.

Первым он нашел Форри Аккермана. Неподвижное тело редактора и знаменитого коллекционера очень медленно, миллиметр за миллиметром, погружалось в море жижи. Бедняга лежал на спине; лицо полностью покрыто слоем грязи, но на носу до сих пор красуются очки. Они ярко заблестели при свете фар машины, проехавшей по дороге внизу.

— Форри?

Заляпанные грязью губы раздвинулись, открыв такие же черные зубы: Дааааа…

— Ты жив! Как тебя сюда занесло? Что произошло?

— Помоги подняться… — попросил Аккерман.

Чайлд вытащил его из липкого плена, и Форри сразу же зашарил вокруг себя, встав на колени. Еще одна машина проехала под холмом; теперь Чайлд мог лучше различить детали. Но он все же не видел, что ищет Аккерман.

— Я держал его! Держал вот этими руками! — простонал Форри.

— Что держал?

— Грааль!! Тот самый Грааль!

— Ты? Как он мог к тебе попасть? Форри, расскажи, что происходит?

И Аккерман, не переставая ощупывать липкую скользкую поверхность и выражать эмоции совершенно нехарактерными для него словами, поведал о своих приключениях.

Геральд заставил его подняться:

— Послушай, Форри, ты никогда не найдешь кубок в этом чертовом месиве! Нам лучше вернуться в дом. Вернее, дойти до его руин и посмотреть, остался ли в живых кто-нибудь из наших друзей. Если их, конечно, можно назвать таковыми.

Форри сразу поднял на него глаза: — Что ты имеешь в виду?

— Что мы с тобой знаем о токах? Да, они помогали нам, но наверняка не бескорыстно. Кто знает их истинные мотивы? Даже оги прониклись ко мне теплыми чувствами, когда обнаружили, что я им очень нужен. Поэтому….

— Я должен отыскать этот ваш Грааль! — объявил Аккерман. — Мне хочется увидеть планету токов! Другой возможности уже не будет!

— Ладно, Форри, — вздохнул Чайлд. — Достанем его как-нибудь. Мне ведь он тоже нужен, чтобы раз и навсегда решить все проблемы. Но сейчас мы должны подумать о тех, кого еще можно спасти. В конце концов, кто бы они ни были люди или пришельцы, токи или оги, — бедняги страдают и нуждаются в помощи.

Машина теперь приближалась к ним. Водитель направлял ее вперед, пока не решил, что дальше ехать опасно. Из автомобиля вышли четверо и, шлепая пр грязи, подошли к Чайлду и Аккерману. Через несколько минут переговоров выяснилось, что незнакомцы — токи.

Товарищи вызвали их, и они прибыли с другого конца света.

— Что касается Грааля, я на вашем месте не беспокоился бы о нем, капитан, — сказал их главарь по имени Тиш. — Вам нужно лишь сконцентрироваться, и кубок начнет светиться. Сияние пробьется даже сквозь тонны грязи!

ГЛАВА 24

Представители враждующих рас сняли просторное помещение.

Две трети зала «Американского Легиона» было разбито на квадраты. На остальной площади разместились примерно сто оставшихся в живых после всех передряг огов и токов, Чайлд — их капитан, и стоявший, как и прежде, на пьедестале Грааль. В стороне от участников церемонии сидел Форри Аккерман. Он в основном должен был играть роль наблюдателя и, лишь когда настанет время перелета, тоже подвергнется воздействию чудесной силы кубка. Если все пройдет благополучно, Форри вместе с остальными отправится в волшебное и таинственное путешествие к звездам!

Чайлд восседал в кресле капитана возле Грааля. Перед ним стройными рядами выстроились обнаженные инопланетяне. В этом зале сегодня все сбросили с себя одежду.

Они пришли сюда, повинуясь приказу капитана. Он объявил, что, если враждующие стороны не объявят перемирие и не будут строго придерживаться его, он уничтожит Грааль и откажется нести бремя лидера. Если же оги и токи станут сотрудничать, Чайлд доставит всех на родные планеты.

Потребовалось совсем немного времени, чтобы непримиримые противники достигли соглашения.

Чайлд до сих пор испытывал сомнения в том, что сумеет перебросить их сквозь немыслимые расстояния и найти для каждой группы точное место «высадки». Но он не терял надежды. Ведь успех означал освобождение Земли от старых и новых чудовищ. Жаль только, что подобным образом нельзя избавиться от остальной нечисти!

Хиндарф и Пао погибли под обломками дома и тоннами грязи. Распорядителем избрали Тиша. Он замял инцидент с рухнувшим домом. Огромные суммы, врученные определенным ответственным лицам, отвадили представителей власти от руин на холме. Выжившие в кровавой схватке и последующей катастрофе тайно похоронили своих товарищей.

Тиш начал ритуал. Он вызывал пары одну за другой, чтобы начать шествие. Каждая состояла из тока и ога.

Четырем дамам, оставшимся без кавалеров, тоже предстояло совокупиться в начале церемонии.

Мужчины и женщины приближались к капитану, становились перед ним на колени; каждый представитель своей расы касался фаллоса Чайлда, целовал головку и отходил в сторону, уступив место следующей паре. Чайлд сконцентрировал все внимание на Граале. Его пенис рос, набухал, пока наконец не встал в полный рост. Грааль стал светиться. Сияние то усиливалось, то слабело, повинуясь пульсации напряженного члена.

Токи и оги целовали, облизывали символ могущества капитана и возвращались на свои места, чтобы терпеливо ждать, взявшись за руки, — но чаще за сокровенные места партнера! — когда очередь иссякнет.

Сияние кубка становилось все ярче и ярче; наконец он начал сверкать, как миниатюрное солнце, и никто, кроме Чайлда, не мог смотреть на него. Свет заполнил все существо Чайлда, словно испепелил в своем чистом пламени, но он ясно видел Грааль и стоящих рядом участников ритуала.

Последним к нему приблизился Тиш. Распорядитель опустился на колени, провел рукой по сверкающему напряженному фаллосу, яичкам. Потом поцеловал блестящую багровую головку. Все тело Чайлда от живота до колен обратилось в глыбу льда, член слегка подергивался, а огненная влага стремилась вырваться наружу.

Он подозвал к себе таиландку-тока, отличавшуюся необыкновенной чувственной красотой. Она подбежала, нагнулась, расставив ноги, выпятив великолепные упругие 323 ягодицы, и сомкнула губы вокруг пениса. Ее партнер сразу подошел к ней, уткнулся лицом в пышный зад и вонзил язык во влажное лоно. Другая женщина встала на четвереньки и стала сосать его член, над ней склонился любовник, а его удовлетворяла языком красавица, устроившаяся между его ног. Раздвинув мягкие податливые ляжки, в напрягшийся клитор впился губами мужчина; его пенис искусно возбуждала, слегка покусывая раздувшуюся головку, дама. Она тоже не осталась без внимания. В эту цепь наслаждения включились все участники ритуала, кроме одной: Тиш немедленно поспешил ей на помощь. Он, словно военачальник, следящий за битвой, обошел линию своих стонущих, рычащих от страсти подопечных. Обнаружив в самом конце ряда одинокое влажное лоно, изнывающее от неудовлетворенного желания, Тиш немедленно оседлал женщину и, не без труда войдя в нее, стал ритмично двигать задом.

Но даже в таком положении распорядитель продолжал что-то декламировать на незнакомом языке. Он выговаривал странные слова нараспев, словно шаман. Чайлд каким-то непостижимым образом понимал его, хотя впоследствии не смог перевести диковинные фразы.

Чайлд застыл в своем кресле, остро ощущая каждое прикосновение языка к его плоти. Женщина щекотала яички, облизывала член, наслаждение близилось к своему пику. Внезапно он коротко вскрикнул, и драгоценная влага вырвалась наружу. Грааль словно воспламенился: он исторг пульсирующий, нестерпимо яркий свет, и в зале исчезли все тени. Тиш продолжал бормотать свои заклинания. Он явно еще не кончил. Лишь в тот момент, когда капитан напрягся всем телом, исторгнув последние капли семени, распорядитель завершил свое выступление пронзительным воплем.

Воздух над нанесенными на пол квадратами потемнел, сгустился в маленькие облака. Стало очень холодно, разгоряченная потная плоть мгновенно покрылась гусиной кожей от озноба. По залу промчался ветер, каждое облачко словно всасывало в себя атмосферу, нависнув, как сгусток черноты, над собравшимися. Вскоре во всех уголках зала образовались миниатюрные вихри пыли; отовсюду доносился пронзительный свист и стон, дребезжало стекло в окнах. Поднялся настоящий ураган.

Хотя Чайлд прекратил извергать сперму, ослепительный пульсирующий свет не гас. Однако темные пятна над квадратами пола стали еще чернее, словно впитывая волшебное сияние и обретая форму.

Первым из тех, кого Геральд знал, воскрес Игеску, которого он убил в деревянном гробу, вонзив меч в сердце.

Тело барона сгорело во время пожара, вспыхнувшего в огромной усадьбе.

Чайлд не думал, что ему придется вновь увидеть его худое длинное лицо с высоким лбом, густыми бровями, широкими выпирающими скулами и огромными горящими глазами. Между ног барона свисал не очень длинный, тощий член.

Потом он заметил Магду Холиани, прекрасную блондинку, оборачивающуюся питоном.

За ней — Хиндарфа и Пао.

Все восставшие из небытия предстали в своем человеческом обличий и были обнажены.

Геральд отыскал Долорес дель Осоройо, восхитительного испано-калифорнийского «призрака». Она с помощью секса в буквальном смысле слова ожила, став существом из плоти и крови, но очень скоро оги убили ее и содрали с нее кожу.

Красавица материализовалась в самом центре площадки, отведенной для «новорожденных». Обнаженная, она была столь же прекрасна, как и в старинном платье; которое носила во время их последней встречи. Ее бедра подрагивали, словно Долорес вспоминала о часах, проведенных с ним.

Воздух стал теплым, как и раньше, ветер стих.

Зал полнился гулом голосов. Живые и возвращенные к жизни возбужденно переговаривались, кричали, смеялись.

Тиш подождал минут пять, дав всем прийти в себя, потом приказал замолчать.

Они медленно и неохотно повиновались, ибо инопланетяне, как и люди, нуждались в том, чтобы выплеснуть переполнявшие их чувства.

— А теперь — в дальний путь! — крикнул распорядитель.

Все повернулись к нему. Чайлд краем глаза заметил Форри, одиноко сидящего в углу. На его лице застыло ошеломленное выражение, глаза были выпучены, по лбу струился пот. То ли Аккермана так потрясла сцена «ритуала», то ли мысль о предстоящем путешествии.

Впрочем, только он сам решит, отправиться с остальными или остаться. Если захочет увидеть далекие миры, ему достаточно будет просто встать и перейти в центр зала. Грааль перенесет Аккермана вместе с токами и огами.

Тишу сначала не понравилось, что Форри не станет участвовать в церемонии-оргии, но он признал, что это лишь в ничтожной степени скажется на энергии Грааля.

Распорядитель знаком велел женщине принести чашу, наполненную темной жидкостью. Поцеловав фаллос капитана, она встала рядом с ним; сразу же начался следующий, заключительный обряд. «Виночерпий» окропила член Геральда и продолжала делать это после того, как очередной участник церемонии прикладывался губами к фаллосу. С другой стороны от капитана стоял Тиш. Каждый третий окунал его палец в чашу и проводил им по губам Чайлда. На вкус напиток напоминал мед с неуловимым привкусом домашнего сыра. Когда чаша опустела, Тиш показал, чтобы ее наполнили вновь, и обряд возобновился.

Грааль продолжал ярко светиться и пульсировать. Его чистое белое сияние начало действовать на Чайлда. Нет, он не ослеп и по-прежнему хорошо видел, что происходит вокруг. Но перед глазами то и дело вспыхивали странные картины. Как правило, ландшафт выглядел так, словно он наблюдал его, стоя на поверхности незнакомой планеты, но иногда Чайлд как бы проносился мимо звезд, светивших красным, зеленым или желтоватым светом. Они были близко не больше сотни тысяч миль от него, — но, несмотря на это, он не ощущал испепеляющего жара, лишь космический холод, проникавший до костей, Тиш снова начал произносить что-то на незнакомом языке. Чайлд подозвал Долорес. Она радостно поднялась и побежала к нему; большие груди с напряженными сосками прыгали, как мячики. Опустившись на колени, красавица спрятала лицо между ног Чайлда и заплакала.

Потом взяла в рот головку полуопущенного, вялого члена и начала сосать. Фаллос сразу поднялся, словно воздушный шарик, в который вдули воздух, затвердел, внизу живота разлилось приятное тепло.

Грааль стал пульсировать быстрее, целый калейдоскоп незнакомых миров и разноцветных ослепительно ярких звезд пронесся перед глазами.

Долорес плотнее сжала пухлые губы, быстрее заработала языком и стала энергично двигаться, то полностью засасывая плоть капитана, то выпуская фаллос изо рта.

Барон подошел к ней и поднял так, что она теперь стояла согнув колени. Он сразу всадил фаллос в упруго-неподатливое колечко ануса и начал яростно двигаться. Плаггер встал на колени, развел ягодицы Игеску, засунул свой «электрический» язык ему в зад и стал ритмично раскачиваться, спрятав лицо между ног вампира.

Хотя между ним и живым аккумулятором было два человека, Чайлд ощутил разряд. Надеюсь, они быстро сформируют цепочку, подумал он, иначе собравшихся ждет большое разочарование. Чайлд чувствовал, что оргазм вот-вот наступит, и, если участники обряда не успеют, придется все начать сначала. Ведь в момент, когда капитана охватит экстаз, все или почти все инопланетяне должны слиться в едином порыве. Тогда перемещение в пространстве станет возможным.

Комната начала раскачиваться. Казалось, обнаженные тела вокруг скользят по поверхности вращающегося диска.

Они падали, хватались друг за друга, с вожделением, сосали, лизали, целовали сокровенные части тела партнеров, засовывали напряженную плоть в жадно распяленные губы рта или вагины, в крохотные красновато-коричневые припухлые отверстия между ягодиц.

Вот яркая рыжеволосая красавица Вивьен. А вот высокий мужчина с острой иссиня-черной бородкой и горящими глазами. Именно по этим приметам Чайлд узнал Жиля де Ре. Он материализовался в виде человека. Сейчас знаменитый воин-герой и садист-убийца засунул член в зад хрупкого женственного блондина, который увлеченно лизал Вивьен.

Потом Мабкруф, де Ре и остальные отступили к краю бешено вращавшегося круга, некогда бывшего танцевальным залом. Грааль исторгал молнии, ослепительные вспышки белого пламени, зигзаги изумрудного огня, желтые сполохи, кроваво-красные звезды, пурпурные ракеты-мечи с зазубренными краями. Они отлетали вверх, ударялись о потолок, расплескивались разноцветными искрами по извивающимся обнаженным телам и падали на пол, как брызги застывшей лавы.

Чайлд почувствовал, что его вулкан вот-вот извергнет поднимающийся по жерлу жидкий огонь. Но, опустив голову, увидел лишь алые пухлые губы Долорес, словно нежные лепестки вагины, сжавшие напряженную плоть.

Его тело стало прозрачным: сперма, красная, как жидкость в термометре, лихорадочно-быстро ползла вверх, будто кто-то решил измерить температуру в доменной печи и сунул внутрь нехитрый прибор. Наконец раскаленная влага вырвалась на свободу и, минуя тесное кольцо великолепных губ, вспыхнула как порох.

Грааль беззвучно взорвался, образовав растущее желто-алое облако, пронзенное миллиардами крошечных осколков раскаленного добела металла.

ГЛАВА 25

Форри колебался до самого последнего момента.

Сначала оргия вызвала у него лишь отвращение. Одно дело — смотреть порнуху и совсем другое — наблюдать все это во плоти. Ужасно неприятно и как-то унизительно! Но постепенно атмосфера откровенной похоти, зрелище бесконечных оргазмов, вздыбленных пенисов, сочащихся пахучей влагой вагин, распяленных сочных губ, мокрых расширенных анусов, видневшихся между разведенных ягодиц, стало действовать возбуждающе.

Аккерман даже испытал приступ ревности, когда увидел, как его Алис, жадно чавкая, сосет у здоровенного индейца краснокожий фаллос. Ему захотелось соскочить со стула и окунуться в океан беснующейся раскрепощенной плоти.

Но он до самого конца остался верен себе, хотя легко мог сделать свой конец счастливым (Господи, даже здесь я пытаюсь сочинять каламбуры, горько подумал Форри).

Так или иначе, его внутренний локатор улавливал вибрации, исходящие от здешнего сборища. Это здорово раздражало, и Аккерман от всей души надеялся, что так называемый «обряд» не затянется, надолго. Иначе даже он не сумеет устоять и присоединится к хэппенингу!

Через несколько секунд в его сознании впервые мелькнули образы, которые роились в мозгу у Чайлда. Форри не знал, что их передает рассудок капитана, но правильно угадал причину. Чайлд и Грааль несомненно сфокусировали «и распространяли вокруг непонятную энергию, соединившись в единое целое каким-то непостижимым психо-нейро-сексуальным способом!

Вспыхивающие и сразу исчезающие видения странных миров походили на картины великих мастеров фантастической живописи вроде Бонстелля, Пола, Сайма, Финлея, Бока, Эмшуиллера, Сент-Джона, ставшие трехмерными, а затем вдруг превратившиеся в реальность. Фантазия, которая обрела плоть!

Но Чайлд показывал лишь крохотные кусочки неземных пейзажей, словно разрезал пирог Вселенной на тонюсенькие ломтики и бросал ему как подачку!

Аккерман вскочил и нетвердыми шагами направился к извивающемуся клубку человеческих тел. Оставалось только протянуть руку, и… Но причудливая живая конструкция вдруг унеслась далеко-далеко, за образовавшийся в туманной дали горизонт! Теперь между ним и созданиями, славящими своей дикой пляской любви живительную силу Грааля, было немыслимое расстояние!

Надо торопиться. Близилось время Великого Оргазма Младенца-Чайлда! Если он не успеет омыться в лучах этого света, то останется здесь, — одинокий голый человечек в центре огромного танцевального зала, с нелепо торчащим пенисом и слезами, струящимися из-под очков!

Второго такого шанса судьба уже никогда ему не подарит!

Подумать только: Форрест Дж. Аккерман, единственный землянин, получивший билет на путешествие сквозь мириады галактик к чужим, полным ужасного очарования планетам в другом уголке Вселенной! Детские мечты сбылись, хотя в нашей жизни грезы никогда не становятся явью! Да, он построил дом, в котором собрал подобные фантазии, вернее их бледные отображения. Эти псевдореальные реликвии казались таковыми в призрачном мирке его квартиры, но лишь на какие-то доли секунды!

Звезды, подобные гигантским алмазам, алые ландшафты, вооруженные щупальцами деревья, марсиане с чудовищной грудью, слоновьим хоботом и шестью пальцами, газелеокие нимфы в птичьем оперении, длиннозубые красногубые вампиры вечно живут в тесном, но уютном помещении дома-музея, наслаждаясь своим неподвижным существованием.

А теперь он отправится в свою космическую одиссею.

За пределы бесконечности!

Форри бросился к исчезающим фигурам. В тот же миг Грааль изверг огромное облако-гриб красных, зеленых, желтых, пурпурных и белых огней. Аккерман бежал, а участники ритуала с той же скоростью удалялись, словно скользили по катку.

— Подождите меня! — вопил он. — Я тоже хочу с вами!

Прежде чем Форри смог остановиться, немыслимо далекий горизонт внезапно надвинулся на него и, подобно несущемуся на всех парах паровозу, возникшему из туннеля, оглушил, ослепил сверканием изумрудных, рубиновых и светло-желтых огней, проехался по рассудку бешено вращающимися сгустками немыслимо-яркой белизны и космического мрака.

Сколько бы реально ни прошло времени, для Форри оно спрессовалось в единое мгновение. Только что он стоял в зале «Американского Легиона» и вдруг оказался в огромной комнате с серыми стенами, потолком и полом.

Никакой мебели, дверей, окон. Помещение освещал лишь свет, исходящий от Грааля.

Рядом стоял Чайлд и все остальные. Они затуманенными глазами смотрели друг на друга. Некоторые до сих пор сжимали в объятиях партнера или партнершу.

Перед Чайлдом на пьедестале возвышался кубок. С ним ничего не произошло!

Хиндарф подошел к стене и что-то негромко произнес.

Большая часть поверхности стала прозрачной.

Ничего более унылого Форри в жизни не видел! Сплошные нагромождения камней. Никакой растительности. Никакой воды. Однако небо было по-земному голубым; значит, снаружи есть нормальный воздух.

— Подойди ко мне, Форри, — сказал Чайлд. — Возьми за руку.

— Зачем? — спросил Аккерман, но спорить с капитаном не стал.

Хиндарф «открыл» второе окно на противоположной стене. Те же источенные ветром скалы, но за ними, у самого горизонта, угадывалось зеленое пятно и что-то, походившее на вершины деревьев.

— Но это не наш мир и не планета огов! — закричал Хиндарф.

Он указал на небо. Форри с трудом разглядел бледную луну. Размерами она походила на спутник Земли, но в центре виднелись темные пятна, сливавшиеся в узор, которым украшены крылья бабочки «Мертвая голова».

Чайлд подозвал Долорес дель Осоройо. Она улыбнулась, подошла и встала слева, крепко сжав его руку.

Геральд что-то сказал ей по-испански. Она кивнула и снова расцвела в улыбке.

— Пожалуй, это все, что я знаю по-испански, — объяснил он. — В общем, Долорес желает остаться со мной. Я тоже хочу, чтобы она была рядом.

— Это луна Гутрата! — вновь крикнул Хиндарф.

Он резко повернулся к Чайлду: — Капитан, вы перенесли нас в пустынный мир Гутрата!

— Да, здесь пустыня, но вы с огами сможете тут устроиться вполне сносно. Правда, придется немного поработать. Верно?

Хиндарф побелел.

— Да, но вы ведь не считаете… — произнес он едва слышно.

— Моя генетическая память, или как вы там еще ее называете, когда я вновь обрел ее, подсказала, что, как только вы высадитесь на родную планету, ни токи, ни оги почти наверняка меня не отпустят. У вас есть гораздо более могущественные капитаны, способные нейтрализовать мои способности, пока ваши люди не схватят меня. Иного выхода у вас нет, потому что я наполовину землянин, а значит, мне нельзя доверять. Куда бы я ни доставил вас, обязательно стану пленником. А вместе со мной — те, кто оказался на территории врага.

— Неправда! — одновременно закричали Хиндарф и Игеску.

— Правда! Вы, представители враждующих народов, решили сыграть в космическую рулетку, потому что не знали, какую планету я выберу первой. Вы даже не спрашивали, что я думаю, ведь тогда пришлось бы раскрыть карты и предоставить мне возможность выбирать. И еще, если бы на меня стали слишком явно давить, у вашего капитана могли возникнуть подозрения. Тогда вы решили рискнуть, положившись на удачу. И оба проиграли.

— Ты не посмеешь!

Токи и оги бросились на него.

Форри хотел было выдернуть свою руку: казалось, их троих сейчас взорвут на мелкие кусочки!

Но Чайлд сжал его ладонь так крепко, что захрустели кости.

— Поцелуйте меня в задницу! — крикнул он. Через мгновение они исчезли.

Рядом с Форри пронесся тонкий треугольник вселенской пустоты, ноги окутало беззвучное пурпурное пламя.

Он огляделся и увидел знакомый зал «Американского Легиона».

Какое-то время он не мог говорить. Потом неуверенно произнес: — А где Грааль?

— Я оставил кубок у них. Я ведь мог это сделать, хотя отныне Грааль навсегда для меня потерян. Если только другой капитан не доставит его на Землю.

— И это все? — ошеломленно и разочарованно спросил Форри. — Больше ничего не будет?

— Ты ведь еще жив.

— В «Барбарелле» эффекты куда изобретательней!

— Когда тебя повесят, ты будешь ворчать, что веревка жесткая! засмеялся Чайлд.

Они оделись и направились к выходу.

— На твоем месте я бы никому ничего не рассказывал. И, наверное, лучше нам забыть о существовании друг друга, — сказал Чайлд.

Форри окинул взглядом Долорес. Она облачилась в белую открытую блузку и узенькие оранжевые брюки, оставленные какой-то женщиной-током.

— А как же она?

Чайлд прижал к себе темноволосую красавицу и сказал:

— Не беспокойся, я о ней позабочусь. Да, она инопланетянка. Но хорошая инопланетянка.

— Что ж, надеюсь, ты прав. — Форри протянул руку. — Удачи вам! Adiau, как говорим мы, эсперантисты!

— Остерегайся поддельных Граалей!

Форри проводил их взглядом. Рука бывшего капитана охватывала стройную талию бывшего призрака, его ладонь лежала на крутом изгибе бедра. Как может этот чудной парень с такой легкостью отказаться от огромных перспектив, от возможности путешествовать сквозь пространство и время?

Но как только Форри окунулся в привычную суету Лос-Анджелеса, на душе вновь стало легко. Ливень прекратился, ночное небо было чистым, на нем сверкали тысячи звезд; все так же ревели гудки, бессовестные водители, проносясь по лужам, обливали водой прохожих, по радио передавали рок, неподалеку выла сирена «скорой помощи».

Через полчаса он уже стоял на пороге своего дома.

Распахнув дверь, Форри замер и едва не задохнулся.

Картина Стокера снова исчезла! Почесывая волосатую грудь и отвисшее брюхо, по лестнице спускался Лоренцо Даммок.

— Привет, Форри, — лениво проговорил он. — Слушай, одолжи мне пару зеленых на сигареты и пиво, а? У меня сейчас полоса неудач, и…

— Где эта картина? — Форри ткнул пальцем в пустое место на осиротевшей стене.

Лоренцо остановился и несколько мгновений созерцал светлое пятно. Потом, радостно:

— Ну да! Я как раз собирался тебе сказать. Этот парень… как там его? Хипиш? Ага, Вульстон Хипиш! Он заходил где-то час назад. Сказал, что ты разрешил ему взять Стокера. Ну, я и отдал! Что-то не так?

Форри ворвался в свой кабинет и дрожащими пальцами набрал номер. В трубке раздался знакомый вкрадчивоскользкий голос, и сердце Аккермана екнуло.

— Почему ты не улетел вместе с остальными? — спросил он.

— А, Форри! Значит, вернулся! А я уже подумал, что мы навсегда лишились твоего общества. Вот почему я решил остаться! Нравится мне эта жизнь! А потом, как можно упустить блестящую возможность присоединить твою коллекцию к моей!

Форри помолчал, собираясь с мыслями.

— Подожди! Тебя ведь должен был раздавить оползень?

— Еще чего! Я выскользнул из этого бардака целенький, как рождественский пудинг, и вихрем умчался прочь! Я сыт по горло всякими токами, Граалями, чайлдами, огами, — пусть даже последние мои родичи…

— Хипиш, верни картину!

— А если я предложу тебе в обмен редкого Бока? Уж не подсыпал ли мерзкий вор ему опять ЛСД в кофе? Или вообще все, что произошло, — просто буйная игра галлюциногена в крови?

Голос в трубке вкрадчиво шелестел, словно крылья летучей мыши:

— Может, встретимся как-нибудь? Потолкуем о том о сем, а?

— Оставь картину себе, только избавь от твоих выкрутасов!

Радостное хихиканье.

— Ну разве может доктор Джекил избавиться от своей темной половины мистера Хайда?