Миры Гарри Гаррисона. Том 01

Глава I

Лейтенант Таленк опустил электронный бинокль и негромко выругался. Потом, подкрутив окуляры, он снова поднес бинокль к глазам. Приближался вечер, и яркое белое солнце уже скрылось за облаками у горизонта. Равнина по-прежнему казалась совершенно безлюдной — океан травы и больше ничего…

— Простите, сэр, но я ничего не видел, — неохотно сказал часовой. — Все, как обычно.

— Зато я видел. Мне этого достаточно. Там что-то двигалось, и я должен выяснить, что это такое, — он отложил бинокль и взглянул на часы. — До темноты часа полтора, времени хватит. Сообщите дежурному офицеру, куда я пошел.

Часовой хотел что-то сказать, но передумал и промолчал: не его это дело — давать советы офицеру.

Лейтенант взял лазерный пистолет, пристегнул к поясу сумку с гранатами и, дождавшись, пока откроются ворота в заграждении, решительно двинулся вперед. Он не испытывал никакого страха или беспокойства. Профессиональный солдат, ветеран многих войн, опытный боец, владеющий всеми средствами обороны и нападения — Таленк знал себе цену. Вряд ли в этих просторах ему встретится что-то такое, с чем он не сможет справиться. Но что-то там двигалось — это абсолютно точно. Лейтенант был уверен, что видел слабое, едва заметное глазу движение. Может, животное, а может, и еще что-нибудь… Им двигало не столько чувство долга, сколько элементарное любопытство и жажда действия, порожденная скукой караульной службы.

Таленк спокойно шагал по хрустящей заиндевевшей траве. Только один раз он обернулся, и его взору открылись горстка низких зданий и навесов, скелет буровой вышки рядом с ними, и над всем этим — похожая на утес громада космического корабля. Лейтенант никогда не был человеком сентиментальным, но даже он ощутил всю ничтожность маленького лагеря, затерянного среди необъятной пустынной равнины. Удивившись таким мыслям, он фыркнул и отвернулся. Наплевать! Если здесь действительно таится какая-то опасность, он ее обнаружит и уничтожит.

Метрах в ста от изгороди начинался небольшой овраг, прикрытый естественным валом: незаметная из лагеря складка поверхности. Таленк взобрался на гребень и осмотрелся.

Увидев в овраге отряд вооруженных всадников, он мгновенно отпрянул назад, но это его не спасло. Ближайший наездник всадил длинное копье лейтенанту в ногу и, повернув его в ране, рванул вниз. Падая, Таленк выхватил пистолет, и тут же другое копье вонзилось ему в ладонь. Еще не почувствовав боли, он попытался включить рацию, но третье копье, пробив запястье, пригвоздило к земле вторую руку. Раненый, оглушенный, прибитый к земле — Таленк хотел закричать, но даже это ему не дали сделать… Всадник нагнулся, вытягивая из ножен меч, и короткий удар разрезал рот от уха до уха. Хлынула кровь. В агонии лейтенант дернул ногами, хрустнула обледеневшая трава, — и это был единственный звук, сопровождавший его смерть.

Всадники безо всякого интереса смотрели на труп; их верховые животные, похожие на лошадей, спокойно помахивали хвостами.

— В чем дело? — спросил дежурный офицер, застегивая оружейный пояс.

— Лейтенант Таленк, сэр. Он ушел туда. Сказал, что что-то заметил. Прошло уже пятнадцать минут: его не видно, и рация не отвечает.

— Не думаю, что здесь может быть какая-то опасность, — сказал офицер, глядя на темнеющую равнину. — Но все равно, лучше его поискать. Сержант, возьмите отделение и найдите лейтенанта Таленка.

В «Джон компани» служили профессионалы. Они заключили долгосрочные контракты и отлично знали, что на новых планетах их подстерегают всевозможные опасности.

Рассыпавшись цепью, солдаты осторожно двинулись по равнине.

— Что-нибудь случилось? — спросил геолог, выходя из пристройки у буровой вышки. В руках он держал лоток с образцами породы.

— Не знаю, — ответил офицер.

В этот момент из оврага появились всадники, и произошло невероятное: меньше чем за минуту прекрасно обученные, вооруженные до зубов наемники были смяты и уничтожены. Всадники пронеслись сквозь цепь, оставив за собой девять трупов.

— Сейчас они будут здесь! — закричал геолог и, отшвырнув лоток, бросился бежать.

Заревела сирена, и из палаток выскочили солдаты, расхватывая на ходу оружие.

Атакующие обрушились на лагерь, как землетрясение, — внезапно и сокрушительно. Еще секунду назад это была лишь отдаленная, смутная угроза — и вот они уже здесь… Все произошло настолько внезапно, что многие солдаты и офицеры погибли, не успев даже поднять оружие.

Лошади лавиной неслись прямо на проволоку. Передняя на полном скаку врезалась в заграждение, пробив его своим весом. Ярко вспыхнула электрическая дуга, и мертвое животное растянулось у ног дежурного офицера. Тот с ужасом глядел на оскаленную морду, не в силах сдвинуться с места. Секунду спустя вылетевший из седла наездник всадил стрелу ему в глаз.

Смерть была повсюду. Всадники мчались вдоль изгороди, посылая тучи стрел из своих коротких луков, и даже в полутьме безошибочно поражали цель. Вокруг падали на землю убитые и раненые. Одна стрела попала в сирену, и та замолчала.

Всадники исчезли так же внезапно, как и появились, буквально растворились в сумерках. В наступившей вдруг тишине явственно слышались стоны и проклятья.

Свет дня совсем померк, и темнота еще больше усилила панику. Вспыхнувшие лампы осветили кровавый хаос в лагере. Только когда Бардов, начальник экспедиции, начал отдавать распоряжения через громкоговоритель, порядок немного восстановился: медики занялись пострадавшими, а солдаты тем временем подготовили к бою орудия.

Прожектор осветил темную массу всадников у оврага.

— Огонь! — яростно закричал командир. — Уничтожить их!

Его последние слова потонули в грохоте залпа. К небу поднялись клубы дыма и пыли, и орудийный гул разнесся по бескрайней равнине.

Защитники лагеря так и не успели понять, что стремительная лобовая атака была лишь отвлекающим маневром. Основной удар всадники нанесли с противоположной стороны, обрушившись на лагерь, как цунами…

— Закрыть люки! — приказал дежурный пилот, нажимая на кнопку включения пневмозамков. В рубке космического корабля он находился в относительной безопасности, но, видя на экранах, что происходит внизу, продолжал бессознательно давить на кнопку.

Ревущая лавина нападавших перехлестнула через заграждения. Некоторые животные упали, и их затоптали вместе с всадниками. Но следом накатывались новые и новые волны атакующих: они затопили весь лагерь, сея смерть и разрушение.

Пилот включил корабельную связь.

— Говорит второй офицер Вейкс. Я спрашиваю, есть ли на корабле кто-нибудь старше меня по званию? — он вслушался в молчание, а когда заговорил снова, голос его звучал приглушенно и неясно. — Отзовитесь все по очереди, офицеры и рядовые, начиная с машинного отделения. Радист, записывайте.

Нерешительно, один за другим, отзывались голоса, а Вейкс, включив главный экран, смотрел на бушующую внизу ярость.

— Семнадцать! Это все, — радист не верил сам себе. Он протянул список пилоту, и тот, бегло взглянув на него, потянулся к микрофону.

— Я принимаю командование. Приготовиться к взлету.

— Мы не может помочь им? — робко спросил кто-то.

— Помогать некому, все погибли. Оставлять здесь корабль, к тому же почти без экипажа — самоубийство. Один из экранов вышел из строя… и второй… Они разбивают камеры и привязывают что-то к опорам. Не знаю, смогут ли они нас задержать, и проверять не собираюсь. Старт через 65 секунд!

— Они все сгорят в огне наших двигателей, — радист сжал кулаки.

— Нашим уже все равно. А что касается этих, то чем больше — тем лучше.

После взлета корабля остался дымящийся круг. Но как только раскаленная почва немного остыла, по пепелищу двинулись всадники. Казалось, их бесчисленным полчищам не будет конца — из темноты появлялись новые и новые отряды…

Глава II

— Глупо позволить птице-пиле ранить себя, — сказал Бруччо, помогая Язону динАльту стянуть через голову металлизированный свитер.

— Глупо стараться принести мир на эту планету! — ответил Язон приглушенным голосом и, сняв свитер, поморщился от боли. — Я как раз наливал суп, и тарелка помешала мне вовремя выстрелить.

— Всего лишь поверхностная рана, — определил Бруччо, осматривая красную царапину на боку у Язона. — Пила прошла под ребрами, не задев их. Твое счастье.

— Ты имеешь в виду — счастье, что я не убит? Ты когда-нибудь слышал о птице-пиле в кают-компании?

— На Пирре всегда следует ожидать невероятного. Даже дети знают это.

Бруччо принялся смазывать рану обеззараживающим средством, и Язон крепко стиснул зубы.

Раздался щелчок, и на экране появилось обеспокоенное лицо Меты:

— Язон, я слышала, ты ранен.

— Умираю!

Бруччо громко воскликнул:

— Ерунда. Поверхностная рана, 14 сантиметров в длину, яда нет.

— И все? — спросила Мета.

— Да, и все, — с огорчением подтвердил Язон. — Литр крови и килограмм мяса: ничего особенного — обычная заусеница. Что мне надо сделать, чтобы заслужить хоть немного сочувствия? Лишиться ноги?

— Если ты лишишься ноги в бою, можешь рассчитывать на сочувствие, — холодно сказала Мета, и экран потемнел.

— Хватит! — резко сказал Язон, надевая свитер. — Не нужно понимать меня так буквально. Да, я знаю о теплых чувствах, которые питают ко мне пирряне. И я улечу с этой милой планеты, не раздумывая и пяти минут.

— Ты улетаешь? — спросил Бруччо с некоторым проблеском интереса. — И по этому поводу сегодня собрание?

— Не делай вид, что ты расстроился. Постарайся сдержать свое нетерпение до трех часов, когда соберутся все остальные. Я не признаю любимчиков, кроме себя самого, конечно, — и, прихрамывая, Язон вышел.

«Приходит время перемен», — подумал он, глядя сквозь высокое окно в периметре на смертоносные джунгли за стеной. Очевидно, несколько ячеек уловили его движение, ветки ближнего дерева наклонились вперед, и шквал ядовитых шипов ударил в прозрачный металл окна. Язон настолько привык ко всему этому, что даже не моргнул.

Приходит время перемен. Каждый день на Пирре — еще один поворот колеса… Выигрыш — всего лишь жизнь, а когда выпадает твой номер — это всегда смерть. Сколько людей погибло с тех пор, как он прилетел сюда?.. Кажется, он становится таким же равнодушным к смерти, как и сами пирряне.

Если на Пирре возможны какие-то изменения, то он — единственный человек, который способен их осуществить. Однажды ему показалось, что он решил проблемы этой смертоносной планеты, доказав пиррянам, что безжалостная и бесконечная война неминуемо закончится их поражением.

Но война все еще продолжалась…

Знание истины вовсе не означает согласия с ней. Пирряне, способные примириться с планетой, покинули город и ушли далеко в джунгли, чтобы избавиться от злобы, бушующей вокруг периметра. Оставшиеся, хотя и убедились, что войну породили их собственные чувства, в глубине души не верили в это, и каждый раз, бросая полный ненависти взгляд на джунгли за периметром, побуждали врага к новым нападениям.

Думая о неизбежном конце, ожидающем город, Язон чувствовал себя подавленно. Оказалось, что здесь слишком много людей, не способных отказаться от насилия. Они стали частью этой войны, полностью к ней приспособились и не желали никаких перемен.

Но перемены необходимы. Вот только способны ли пирряне осознать их неизбежность?..

Язон вошел в кабинет Керка в 15.20, его задержало срочное сообщение, полученное по джамп-связи. На лицах у всех собравшихся было написано одно и то же выражение холодной ярости. Пиррян вообще отличало полное отсутствие терпения, не говоря уже о терпимости.

Пирряне… Такие одинаковые и в то же время такие разные.

Керк — бесстрастный седовласый гигант. Он лучше других умеет контролировать свои чувства, и это, несомненно, следствие частого общения с жителями других планет. Его надо убедить в первую очередь, потому что если воинственное пиррянское общество в принципе способно признать какого-либо вождя, то таким вождем может быть только Керк.

Бруччо… его ястребиное лицо никогда не покидает выражение недоверия и подозрительности. Врач, исследователь и эколог в одном лице; единственный авторитет в области пиррянских форм жизни — он просто обязан быть подозрительным. Но, в конце концов, Бруччо — ученый, и его можно убедить фактами.

Рес — вождь корчевщиков, людей, успешно приспособившихся к жизни на смертоносной планете. Язон рассчитывал на поддержку этого человека, хотя бы потому, что Рес не испытывал той ненависти к Пирру, которая переполняла остальных.

Мета… Родная и любимая. Женщина, не уступающая по силе любому мужчине. Страстно обняв, она может ненароком сломать какую-нибудь кость. Знает ли она, что такое любовь? Или ей просто нравится обладать инопланетником Язоном динАльтом? Он обязательно выяснит это, но не сейчас. Сейчас Мета так же нетерпелива, как и все остальные, а ее реакция так же непредсказуема, как реакция любого пиррянина.

Язон прикрыл дверь и натянуто улыбнулся.

— Всем привет, — сказал он. — Надеюсь, вы не думаете, что я нарочно заставляю ждать себя?

Он быстро прошел на середину комнаты, не обращая внимания на хмурые лица собравшихся.

— Я уверен, вам будет приятно узнать, что я разбит, разорен и тону.

Их лица прояснились — они обдумывали услышанное: только одна мысль одновременно — в этом весь пиррянин.

— У тебя миллионы в банке, — сказал Керк. — И нет никакой возможности их проиграть.

— Когда я играю, я выигрываю, — с достоинством сообщил ему Язон. — Я разорен, потому что потратил все свои деньги. Я купил космический корабль, и сейчас он находится на пути сюда.

— Зачем? — вопрос Меты выразил общее недоумение.

— Я покидаю эту планету и беру с собой тебя и всех, кого смогу.

Язон отлично понимал, что сильно рискует. Хорошая или плохая (а на самом деле — худшая в Галактике), эта планета — их родной дом; дом неуютный и опасный, но все-таки свой, и другого у них нет. Он должен подать свою идею в самом выгодном свете, если хочет убедить этих людей. Необходимо увлечь их и заставить забыть обо всем остальном.

— Я нашел планету, еще более смертоносную, чем Пирр.

Бруччо засмеялся с холодным недоверием, остальные закивали, соглашаясь с ним.

— Предполагается, что это должно нас привлечь? — спросил Рес, единственный из присутствующих пиррян родившийся за пределами периметра, и поэтому не разделявший их любви к насилию. Он угадал, и, ободренный этим, Язон подмигнул ему.

— На этой планете обитает самая опасная из всех известных форм жизни. Представьте себе существо еще более быстрое, чем шипокрыл; еще более злобное, чем рогатый дьявол; еще более упорное, чем когтистый ястреб — и перечню этому нет конца. Я нашел планету, где постоянно живет это создание.

— Ты говоришь о человеке? — спросил Керк, как обычно сообразивший быстрее других.

— Да, я говорю о человеке. Я говорю о людях, у которых жажда насилия и разрушения в крови, потому что на протяжении тысячелетий они не знали иного занятия, кроме войны. Что вы скажете о таком мире? Что вы скажете о людях, живущих там?

Пирряне помрачнели: похоже, идея не очень пришлась им по душе, но мысленно они уже готовились к встрече с новым врагом.

Язон решил продолжать; может быть, удастся убедить их…

— Я говорю о планете под названием Счастье. Назвал ее так, наверное, какой-нибудь молокосос из первопоселенцев. Несколько дней назад я слышал о ней в новостях — небольшое сообщение о том, что уничтожен отряд геологоразведчиков. В это трудно поверить: геологоразведочные команды отлично подготовлены и способны справиться с любыми трудностями. А «Джон энд Джон минералз компани», которая послала этот отряд, известна как наиболее мощная среди всех. Кроме того, и это, пожалуй, самое главное, «Джон компани» никогда не играет по мелочам. Поэтому я связался со своими друзьями, отправил им деньги и попросил поподробней разузнать об этом деле. Они сумели разыскать одного из выживших. Раздобыть эту информацию было очень не просто, но игра стоит свеч. Вот… — он сделал драматическую паузу и развернул листок бумаги.

— Ну так начинай. Хватит махать этой бумажкой, — раздраженно проворчал Бруччо, постукивая по столу.

— Имей немного терпения, — сказал ему Язон. — Это доклад инженера, написанный в чисто техническом стиле, но с большой долей энтузиазма. Из доклада видно, что на Счастье имеются большие месторождения урановой руды, залегающей очень близко к поверхности. Это дает возможность производить добычу открытым способом. Руда настолько богата тяжелыми элементами, что реактор может работать даже на неочищенной руде…

— Это невозможно! — прервала его Мета. — Уран в свободном состоянии не бывает настолько радиоактивен, чтобы…

— Ради всего святого! — воскликнул Язон. — Я всего лишь немного преувеличил. Тем не менее руда действительно богата, это надо признать. Самое интересное, что, несмотря на качество руды, «Джон компани» не вернулась на Счастье. Они очень сильно обожглись там и решили, что можно открыть шахты на какой-нибудь другой планете. Возможно, это потребует несколько больших затрат, зато там не будет этих дьяволов верхом на драконах, которые появляются, будто из-под земли, и катятся бесконечными волнами, уничтожая все на своем пути.

— Что это значит? — спросила Мета.

— Можно только гадать. Так выжившие описывают то, что произошло. Ясно только, что на них напали всадники, вооруженные луками и копьями, и уничтожили хорошо укрепленный лагерь.

— И ты хочешь, чтобы мы отправились на эту планету? — спросил Керк. — Не очень-то заманчивое предложение. Мы ведь можем остаться здесь и работать на своих шахтах.

— На этих шахтах вы работаете уже сотни лет, некоторые из них достигли глубины в пять километров и дают только второсортную руду. Но дело даже не в этом. Я много думал о людях Пирра и о том будущем, которое их ждет. Жизнь здесь необратимо меняется. Те, кто смог примириться с планетой, так и поступили. А что делать остальным?

В комнате повисло молчание.

— Хороший вопрос, не правда ли? И весьма своевременный. Я скажу вам, что ожидает людей, оставшихся в городе. Только постарайтесь не стрелять в меня, надеюсь, вы уже научились бороться с этой дурной привычкой. Я не собираюсь говорить этого другим жителям города, потому что они скорее убьют меня, чем согласятся признать, что обречены на смерть.

Раздался легкий щелчок, и пистолет Меты, на секунду повиснув в воздухе, скользнул обратно в кобуру. Язон улыбнулся и погрозил ей пальцем. Остальные лучше контролировали свои эмоции, и их оружие осталось на месте.

— Это неправда, — сказал Керк. — Люди по-прежнему живут в городе.

— Несостоятельный довод. Их число уменьшается с каждым днем.

— Есть другие варианты, — вмешался Бруччо. — Можно построить еще один город…

Его прервал неожиданный грохот. Небольшие подземные толчки ощущались на Пирре почти постоянно, и все к этому привыкли, но на сей раз землетрясение было намного сильнее обычного.

Здание задрожало, по стене поползла широкая трещина, и оттуда посыпалась цементная пыль… Когда трещина достигла окна, металлическое стекло не выдержало и разлетелось на куски. В проем, прорвав защитную сетку, нырнул шипокрыл и тут же исчез в пламени выстрелов.

— Я присмотрю за окном, — сказал Керк, поворачиваясь на стуле. — Продолжай.

Неожиданный перерыв, лишний раз напомнивший, какую жизнь ведут теперь пирряне, сбил Бруччо. Немного поколебавшись, он продолжал:

— Да… так о чем это я говорил… возможны другие решения. На базе одной из шахт можно построить другой город. Ведь планета так враждебна к людям только здесь, около этого города. Мы оставим его и…

— И новый город повторит все грехи старого. Пирряне переселятся и принесут с собой ненависть. Ты, Бруччо, знаешь все это не хуже меня.

Дождавшись, пока Бруччо неохотно кивнет в знак согласия, Язон продолжал:

— Есть только один выход. Пирряне должны переселиться на другую планету, где им не придется вести постоянную войну. Для этого подходит любое место. Вы так привыкли к своей жизни, что даже не замечаете, какой ад эта планета. Я доказал вам, что все формы жизни здесь телепатичны и только ваша ненависть побуждает их к войне. Вы согласились, но это ничего не изменило. До сих пор хватает пиррян, которые ненавидят свою планету, а в ответ Пирр порождает все более злобных и смертоносных мутантов. Да оградит меня ваш здравый смысл от вашего гнева, но вы очень упрямые люди. Будь у меня чуть побольше благоразумия, я бы давно бросил вас на произвол судьбы. Но я слишком сильно запутался в ваших делах. Я помог вам, вы спасли жизнь мне, и в будущем наши дороги совпадают. Кроме того, мне нравятся ваши девушки.

В тишине особенно громко прозвучал смешок Меты.

— Итак, шутки в сторону, перед нами серьезная проблема. Если пирряне останутся здесь, они все погибнут. Чтобы спасти их, нужно переселиться на другую планету. Пригодные для жизни планеты, богатые природными ресурсами, — большая редкость, но я нашел одну. Могут быть кое-какие расхождения во взглядах с туземцами, но я думаю, это только добавит привлекательности моей идее в глазах пиррян. Средство доставки и снаряжение — на пути сюда. Итак, кто со мной? Керк! Они считают тебя вождем… Веди!

Керк покосился на Язона и поджал губы.

— Ты всегда заставляешь меня делать то, что мне не нравится.

— Я могу это расценивать как согласие?

— Да. Я не хочу отправляться на новую планету, но я не вижу другого способа спасти своих людей от полного вымирания.

— Хорошо. А ты, Бруччо? Нам нужен врач.

— Ищите другого. Мой помощник Тека может полететь с вами врачом. Я еще не закончил изучение пиррянских форм жизни, и я останусь в городе, пока он существует.

— Это может стоить тебе жизни.

— Скорее всего так оно и будет. Но останутся мои записи.

Его никто не стал уговаривать.

Язон повернулся к Мете:

— Нам понадобится пилот.

— Но я должна управлять нашим пиррянским кораблем.

— Есть ведь другие пилоты, ты сама обучила их. Если ты останешься здесь, я возьму себе другую женщину.

— Я убью ее! Я поведу твой корабль!

Язон улыбнулся и послал ей воздушный поцелуй. Мета сделала вид, что ничего не заметила.

— Итак, — подвел итог Язон. — Бруччо остается здесь. Рес, наверное, тоже: надо руководить поселением за городом.

— Ты ошибаешься, — сказал Рес. — Поселением теперь управляет комитет, и дела идут хорошо. Я не хочу всю жизнь оставаться, как бы это сказать, деревенским парнем. Эта новая планета очень меня заинтересовала, и вообще, я хочу приобрести побольше жизненного опыта.

— Это лучшая новость сегодня. Перейдем к деталям. Корабль прибудет через две недели. Если мы сумеем все организовать, то вылетим сразу же. Я напишу обращение к населению, в котором изложу все условия игры. Вызовем добровольцев. В городе сейчас около двадцати тысяч человек, но мы не сможем взять на корабль более двух тысяч. Это специальный корабль для перевозки войск; называется «Драчливый»; остался от одной космической войны. Поэтому отберем лучших — добровольцев, обоснуемся и вернемся за остальными. Мы начинаем Большое дело!

— Сто шестьдесят восемь добровольцев, включая Грифа — девятилетнего мальчишку? Из двадцати тысяч человек! Этого не может быть! — Язон явно был ошеломлен.

— На Пирре может, — сказал Керк.

— Да, на Пирре, и только на Пирре! — Язон ходил по комнате и со злостью молотил кулаком о ладонь. — В состязании по тупоумию эта планета взяла бы первый приз. «Мы здесь родились. Здесь и умрем.» О, боги! Ну да ладно, не будем так волноваться из-за этой жизни. Спасем их, даже против их желания. Возьмем сто шестьдесят восемь добровольцев и отправимся на Счастье. Захватим планету, откроем шахты и вернемся за остальными. Вот что надо делать, и мы это сделаем! — закончил Язон и, обессиленный, упал в кресло.

Керк молча вышел из комнаты.

— Во всяком случае, я очень надеюсь, что нам это удастся… — пробормотал Язон.

Глава III

В выходном тамбуре послышался приглушенный звон, и механизмы пересадочной станции присоединили гибкий туннель к корпусу корабля. Ожил интерком:

— Говорит пересадочная станция. Вы состыкованы с переходным туннелем. Давление равно корабельному. Можете открыть люк.

— Счастливого пути и благополучной посадки, — сказал, выходя, один из членов экипажа. Все громко рассмеялись, как будто он сказал что-то исключительно смешное. Не смеялся только один пилот, с хмурым видом топтавшийся у входа; его сломанная рука была крепко прибинтована к груди. Никто не упомянул об этой руке и даже не взглянул на него, но Язон знал, почему они смеются.

Он не испытывал жалости к пилоту. Мета всегда честно предупреждала мужчин, пытавшихся за ней ухаживать. Очевидно, в романтической полутьме корабельных коридоров пилот не поверил ей, и когда он пустил в ход руки, Мета сломала одну из них.

Язон сделал безразличное лицо; пилот прошел мимо него и исчез в туннеле. Туннель — сооружение из прозрачного пластика — связывал корабль с пересадочной станцией, которая медленно вращалась вокруг системы двойной звезды. Меньшее из светил этой системы —70 Офиучи В как раз всходило, и его крохотный, удаленный на миллионы миль, диск показался из-за ярко освещенного корпуса станции.

— У нас посылка для «Драчливого», — сказал чиновник, выныривая из туннеля. — Доставлена другим кораблем и ждет вас уже пять дней.

Он протянул книгу выдачи:

— Распишитесь, пожалуйста.

Язон нацарапал свое имя и отодвинулся в сторону. Два робота-грузчика втащили в люк громадный ящик, обитый стальными полосами.

Он как раз пытался подсунуть под полосы ломик, когда подошла Мета.

— Что это? — спросила она, отбирая у Язона инструмент и без усилий вгоняя его под стальную окантовку ящика. Затем она слегка нажала на ломик, и металлические полосы с треском лопнули.

— Ты отлично заменяешь мужчину, — заметил Язон, вытирая руки. — Думаю, запросто заменишь и двоих. Это приспособление очень пригодится нам на планете. Если бы у меня было такое же, когда я впервые попал на Пирр! Во всяком случае, это сберегло бы много жизней.

Мета сняла крышку и заглянула в ящик:

— Это что, бомба?

— Нет. Это гораздо лучше.

Язон наклонил ящик, и из него выкатился странный предмет. Больше всего он походил на гигантское яйцо — гладкое металлическое яйцо, около метра высотой, чуть заостренное к верху. Устойчивость ему придавали шесть резиновых колесиков, по три с каждой стороны. Сверху находился контрольный щиток, прикрытый прозрачным колпаком. Отбросив колпак, Язон нажал кнопку с надписью «пуск», и щиток осветился.

— Кто ты? — спросил Язон.

— Я библиотека, — послышался в ответ глухой металлический голос.

— Для чего это? — спросила Мета, явно собираясь уходить.

— Я расскажу тебе… — Язон с опаской протянул руку, чтобы остановить ее. — Этот механизм — наш интеллект! В военном смысле, конечно, а не в смысле коэффициента умственного развития. Ты не забыла, как нам пришлось добывать сведения об истории Пирра? Нужна была какая-нибудь отправная точка, а ее не было. Зато теперь она у нас есть.

Язон ласково похлопал по полированному боку библиотеки.

— Что может знать эта игрушка?

— Эта игрушка, как ты изысканно выразилась, стоит девятьсот восемьдесят две тысячи кредов, не считая транспортных расходов.

Такие цифры произвели впечатление на Мету.

— Как? Да ты мог бы снарядить армию за эти деньги. Вооружение, амуниция…

— Такой примерно реакции я и ожидал. Ты должна усвоить своей прекрасной светловолосой головой, что армия не может решить всех проблем. Мы столкнемся с неизвестной культурой на новой для нас планете. Мы хотим построить там шахты, причем в том месте, где есть руда. Армия ничего не расскажет тебе о минералогии, антропологии, экологии…

— Ты мастер выдумывать слова.

— Я ничего не выдумываю! Ты жадна до армий, но ты даже не представляешь, сколько знаний заключено в этом железном ящике. Библиотека, — обратился Язон к агрегату, сопровождая свои слова театральным жестом, — расскажи нам о себе.

— Я модель 427—1587, Марк-9, усовершенствованная, снабженная фотодвигательным лазерным запоминающим устройством, с замкнутым технологическим циклом.

— Стоп! — вмешался Язон. — Библиотека, это не годится. Ты можешь рассказать о себе попроще, языком телепередач?

— А, приветик, — хихикнула библиотека. — Держу пари, вы никогда не видели Марк-9— а это нечто совершенно новое во Вселенной! «Замкнутый» и все прочее означает, что перед вами мыслящая машина, которая сама себя восстанавливает и которую, таким образом, невозможно сломать. Если вам нужно о чем-то подумать, что-то придумать, что-то запомнить, то к вашим услугам Марк-9. В его памяти содержится вся библиотека университета в Гариборе, а там столько книг, что вам их за всю жизнь не перечитать. Эти книги разбиты на слова, слова — на биты, а биты записаны на крошечных кусочках силикона в мозгу Марк-9. И к тому же та часть его мозга, где находится память, — размером не больше кулака, причем кулака человека маленького роста. А все потому, что на каждых десяти квадратных миллиметрах записаны 545 миллионов бит информации. Но все это совершенно не важно. В мозгу Марк-9 содержится история, философия, биология — в общем, все, чего ни пожелаете. И лингвистика тоже. Если вы хотите знать, как звучит слово «сыр» на основных галактических языках, то Марк-9 всегда поможет вам, слушайте…

Из динамиков понеслись непередаваемые звуки. Язон повернулся к Мете — ее не было.

— Она может не только переводить слово «сыр», — пробормотал Язон, выключая библиотеку. — Ничего, сами увидите.

На пути к Счастью пирряне наслаждались покоем. Они все время дремали и зевали, как сытые тигры. Один Язон испытывал потребность проводить свой досуг более рационально. Просиживая целыми днями перед библиотекой, он требовал от нее новых и новых сведений о планете. От этого занятия его отвлекали только страстные и неумолимые объятия Меты, которая считала, что есть более интересный способ скоротать долгие часы путешествия. Тогда Язон бросал библиотеку и с радостью признавал, что Мета права.

За сутки до расчетного срока выхода из джамп-режима в кают-компании было созвано общее собрание.

— Вот наша цель, — Язон ткнул в большую карту, висящую на стене.

Пирряне, впитавшие краткий военный стиль с молоком матери, встретили это сообщение с огромным вниманием.

— Счастье — пятая планета безымянной звезды, принадлежащей к классу Ф. Эта звезда — белый гигант с силой света вдвое больше, чем у пиррянского светила. Она излучает ультрафиолет, так что вы можете рассчитывать на хороший загар.

Что касается самой планеты, то девять десятых ее поверхности покрыты водой. Есть несколько десятков вулканических островов и один-единственный материк. Вот этот. Как видите, он похож на кинжал, лежащий острием вниз. Линия у начала рукояти — огромный геологический разлом, пересекающий весь материк от края до края, сплошная цепь утесов, высотой до десяти километров. Надо сказать, что климат на планете очень жаркий — температура на экваторе близка к температуре кипения воды — и только эта горная цепь делает северные районы пригодными для жизни. Облака с юга разбиваются об эту преграду, и на ее склонах выпадают дожди.

С гор на юг течет несколько больших рек, на их берегах замечены поселки и следы сельскохозяйственной деятельности. Но людей из «Джон компани» все это не интересовало: над этой местностью гравитометры и магнитометры молчали. Зато вот здесь, — он указал на «рукоять кинжала», — здесь приборы просто сходили с ума. Горы в северной части материка содержат богатейшие залежи тяжелых элементов. Тут и следует сооружать шахту.

На этом гигантском плато нет или почти нет воды, горная цепь задерживает все осадки. Место это суровое, засушливое и опасное для жизни. Причем оно остается таким круглый год. Наклон оси у планеты очень невелик, и поэтому сезонные изменения климата практически не заметны.

В довершение этой исключительно привлекательной картины напомню, что там живут люди, которые опасней, чем любая из пиррянских тварей. Наша задача заключается в том, чтобы приземлиться, основать поселение и заложить шахту. У кого есть предложения?

— У меня, — медленно вставая, сказал Клон — рослый, неуклюжий пиррянин с сильно выступающими вперед надбровными дугами. Массивные кости лицевой части черепа уравновешивались у него такими же костями на затылке, так что между ними оставалось весьма скромное пространство для мозга. Реакцией он обладал отменной — очевидно, она управлялась через спинной мозг, как у динозавра, но мысли с огромным трудом проникали в его крохотный мозг. От этого человека Язон вообще никаких предложений не ожидал.

— У меня, — повторил Клон. — Мы убьем их всех. Тогда они не будут нас беспокоить.

— Спасибо, — спокойно ответил Язон. — Стул прямо за тобой, садись. Это предложение в чисто пиррянском духе. На первый взгляд оно может показаться весьма привлекательным, но на самом деле для решения этой проблемы нужно использовать разум, а не зубы. Мы должны открыть эту землю, а не закрыть ее. Я предлагаю основать открытый лагерь — нечто противоположное военному лагерю «Джон компани». Если мы будем бдительны и станем тщательно следить за окружающей местностью, нас не застанут врасплох. Я надеюсь, что мы сможем установить контакт с туземцами и выяснить, почему они настроены против чужеземцев. Затем постараемся изменить их настроения.

Если у кого-нибудь есть другой план, мы выслушаем его. В противном случае, садимся как можно ближе к поселку «Джон компани» и ждем контакта. Надо держать ухо востро: мы знаем, что случилось с первой экспедицией, но мы будем очень осторожны, и с нами этого не случится…

Отыскать разрушенный лагерь оказалось легко. Обожженная земля еще не заросла травой, а брошенное оборудование ясно виднелось на экранах магнитометров. Степь сверху казалась совершенно безжизненной.

«Драчливый» опустился…

Стоя в открытом люке, Язон вздрогнул, когда его лица коснулся сухой, холодный воздух. Кругом по-прежнему было безлюдно, только трава качалась под ветром, да песок шуршал по обшивке корабля. Язон хотел выйти, но Рес придержал его, и Керк, змеей скользнув по трапу, первым ступил на поверхность планеты.

— Какая-то легкая планета, — сказал седовласый пиррянин, полуобернувшись и внимательно следя за степью. — Тут не больше одного G. Как будто плывешь после Пирра.

— Ближе к полутора G, — заметил Язон, спускаясь следом. — Но гораздо лучше, чем пиррянских два.

Разведывательный отряд из десяти человек отошел от корабля, внимательно осматривая местность. Они шли недалеко друг от друга, но ни один не закрывал обзор другому. Пистолеты покоились в кобурах, пирряне двигались медленно, не обращая внимания на ветер и песок, от которых у Язона сразу покраснела кожа и заслезились глаза, в чисто пиррянском вкусе, они наслаждались чувством опасности после отдыха на корабле.

— Что-то движется в двухстах метрах к юго-западу, — раздался в наушниках голос Меты, которая сидела у экранов в рубке.

Они остановились, готовые ко всему. Волнистая равнина все еще казалась пустынной… Вдруг послышался свистящий звук — прямо в грудь Керку летела стрела. Пистолет прыгнул ему в руку, и Керк сбил стрелу так же спокойно, как сбивал раньше шипокрыла. Просвистела вторая стрела — Рес слегка отклонился, и она пролетела мимо. Они ждали, что будет дальше.

«Нападение, — подумал Язон, — или случайная стычка? Не может быть, чтобы так скоро после нашего приземления, началась организованная атака. А почему бы и нет?»

Пистолет прыгнул ему в руку, и в ту же секунду Язон ощутил острую боль в голове, а вслед за этим на него обрушилась темнота…

Глава IV

Очнулся Язон от сильной боли. Он был совершенно без сил, голова по непонятной причине моталась из стороны в сторону, а боль усиливалась с каждой минутой. Кажется, что-то произошло… Он попытался удержать голову прямо и не смог…

Очевидно, прошло очень много времени, прежде чем к нему вернулось сознание. Пошевелив руками, он обнаружил, что они связаны, но некоторая свобода движений все-таки оставалась. Кобура была на месте, но пистолет в руку не прыгал. Когда пальцы коснулись обрывка провода, Язон понял, что остался без оружия.

Голова работала немногим лучше рук. Мысли спотыкались и разбегались в стороны. С ним что-то случилось… Его ударили, отобрали пистолет… Что еще? Почему он ничего не видит? Язон попытался открыть глаза, но увидел лишь красную пелену.

Что еще пропало? Ну конечно! Оружейный пояс. Он потянулся к бедру — пояса не было… Зато пальцы нащупывали что-то другое — оказалось, что аптечка все еще на месте. Стараясь не задеть зажим, Язон нашел головку анализатора и прижал к ней руку. Анализатор зажужжал, но из-за непрекращающейся головной боли уколов Язон почти не почувствовал. Вскоре лекарство подействовало, и боль стала стихать.

Теперь можно было заняться глазами. Они не открывались: что-то мешало, возможно, кровь. Да, скорее всего, засохшая кровь — учитывая состояние его головы, это самое вероятное. Сконцентрировавшись на одном глазе, он до боли сжал его, а потом попытался открыть. После нескольких попыток, ему это удалось.

Прямо в зрачок ударил яркий солнечный свет. Язон замигал и попробовал осмотреться. Он двигался по равнине: движение было неровным и тряским, а около лица маячило что-то похожее на решетку.

Солнце касалось горизонта. Очень важно запомнить, где оно садится. Кажется, в направлении противоположном движению. Или немного правее. Мысли начали путаться. Направо… Садится… Чуть правее… Лекарства усыпляли его. Садится… Позади… Чуть правее…

Когда исчезли последние отблески света, Язон закрыл измученный глаз и потерял сознание.

Кто-то кричал у него над самым ухом, но разобрать слова было совершенно невозможно. Неожиданно вспыхнула резкая боль в боку… Откатившись в сторону, Язон попытался было встать, но получил сильный удар по спине и упал на четвереньки. После некоторых усилий удалось разлепить веки, и он тут же пожалел — с закрытыми глазами было лучше.

Кричал рослый мускулистый человек с копьем в руках, острие которого упиралось Язону под ребра. Их разделяла прочная железная решетка: Язон сидел в клетке, обладатель копья находился снаружи. Увидев, что пленник пришел в себя, он отвел копье и, опершись на него, принялся разглядывать Язона. Тот, в свою очередь, прижал лицо к решетке, рассматривая в упор человека, взявшего его в плен.

Вне всяких сомнений, перед ним стоял воин, причем воин высокомерный и самоуверенный. Это подчеркивала каждая деталь его наряда — от оскаленного черепа какого-то хищника на шлеме до острых игл-шпор на высоких сапогах. Литой металлический нагрудник был украшен пестрым рисунком с изображением непонятного животного в центре, а на поясе у воина висел короткий меч. Его загорелые обветренные ноги были смазаны каким-то жиром, до Язона даже донесся тяжелый звериный запах.

Воин что-то крикнул, указывая копьем в направлении Язона.

— Это нельзя считать языком! — пробурчал Язон.

Последовал новый крик, сопровождаемый звоном оружия.

— И это не лучше.

Воин прочистил горло и плюнул в сторону Язона:

— Можешь ли ты говорить на меж-языке?

— Вот это уже лучше. Упрощенный и искаженный вариант английского. Вероятно, используется как второй язык. Думаю, мы никогда не узнаем, кто первым колонизировал эту планету, но ясно, что во времена Великого Распада, когда связи между планетами были прерваны, сей прекрасный мир опустился до людоедского варварства. Очевидно, возникло несколько местных диалектов. Но они сохранили английский как всеобщий язык. Я вполне могу говорить на нем и понимаю его без особого труда.

— Что ты говоришь? — спросил воин, качая головой.

Язон ткнул себя в грудь и сказал:

— Конечно, я говорю на меж-языке.

Видимо, это удовлетворило воина, он повернулся и пошел прочь. Язон же смог, наконец, осмотреться. Мимо клетки сновали люди, до этого воспринимавшиеся им как какие-то расплывчатые пятна. Присмотревшись, он отметил, что это сплошь мужчины, и все они — воины. С небольшими вариантами повторялся один и тот же наряд: шлем, нагрудник, высокие сапоги, меч, копье и короткий лук, украшенный пестрым орнаментом. В отдалении виднелись какие-то сооружения, расписанные в желто-зеленых тонах, под цвет здешней травы.

В толпе Язон заметил всадника верхом на необычном скакуне: покрытое густой шерстью животное напоминало лошадь, но было вдвое больше и почему-то казалось хищным. Маленькая голова сидела на длинной шее, а мощные лапы цеплялись за землю крепкими когтями. Поскольку задние конечности были намного короче передних, спина животного резко опускалась вниз прямо от холки, и всадник сидел у самой шеи. Язон узнал животное сразу: именно этих четвероногих инженер из первой экспедиции сравнивал с драконами.

Послышался резкий звук рога. Язон обернулся и увидел плотную группу людей, направляющихся к его клетке. Впереди, раздвигая толпу, шли три воина с опущенными копьями, за ними следовал еще один с чем-то наподобие знамени в руках. А дальше, окруженные эскортом воинов с обнаженными мечами, шествовали две центральные фигуры процессии. С одним из этих двоих Язон уже успел немного познакомиться… Второй — в золотом шлеме и украшенном драгоценными камнями нагруднике — был на голову выше остальных, и по обе стороны от него шли воины, трубящие в рога.

Когда процессия приблизилась, Язон заключил про себя, что обладатель золотого шлема вполне достоин всех этих почестей. Это был вождь, вождь и воин до мозга костей. Большой тигр — владыка джунглей! Правая его рука покоилась на инкрустированной драгоценными камнями рукояти внушительного меча, а изуродованными пальцами левой он разглаживал пышные рыжеватые усы.

Вождь остановился перед клеткой и властно взглянул на пленника. Язон ответил ему таким же взглядом, но клетка, грязь и разбитое лицо слишком подчеркивали неравенство сторон…

— Падай ниц перед Темучином! — приказал один из воинов и тупым концом копья ударил Язона в живот.

Вероятно, следовало упасть, но Язон, согнувшись от боли, поднял голову и не отрывал взгляда от вождя.

— Откуда ты? — спросил Темучин. Он привык командовать, и это так явно слышалось в его голосе, что Язон немедленно ответил:

— Издалека, из места, о котором ты не знаешь.

— Другой мир?

— Да. Ты знаешь о других мирах?

— Только из песен жонглеров. До появления первых пришельцев я не верил этим песням. Теперь верю.

Он щелкнул пальцами, и один из воинов подал ему почерневшее и искореженное безоткатное ружье.

— Можешь сделать, чтобы оно снова стреляло?

— Нет.

По-видимому, это было оружие первой экспедиции.

— А это? — Темучин протянул Язону его собственный пистолет с оборванным кабелем.

— Не знаю, — как можно спокойнее ответил Язон. Только бы получить его в руки. — Мне нужно посмотреть его получше.

— Сожгите его, — приказал Темучин, отбрасывая пистолет в сторону. — Их оружие нужно уничтожать. Теперь скажи мне, человек другого мира, зачем ты пришел сюда?

«Из него вышел бы хороший игрок в покер, — подумал Язон, — я не знаю его карты, а он мои видит насквозь. Что же сказать? А почему бы и не правду?»

— Наши люди хотят добывать металл из земли, — громко сказал он. — Мы никому не причиним вреда, мы даже заплатим…

— Нет!

Разговор был окончен. Темучин отвернулся.

— Подожди, ты ведь ничего не услышал!

— Довольно, — отрезал вождь, останавливаясь на минуту и бросая слова через плечо. — Вы будете копать землю и строить здания. Они превратятся в город. Появятся заборы. А равнины всегда должны быть открыты, — и добавил тем же ровным голосом. — Убейте его.

Свита Темучина двинулась прочь. Когда мимо клетки проходил знаменосец, Язон разглядел, что на конце древка укреплен человеческий череп, а само знамя состоит из множества больших пальцев рук, сшитых кожаными нитками.

В этот момент заскрипела дверь клетки, и Язон приготовился подороже продать свою жизнь. Прыгнув навстречу воинам, он ударил переднего в лицо и попытался прорваться через остальных, но его повалили на землю и связали.

— Долго ли ты путешествовал, чтобы добраться до этого мира?

— Дьявол! — пробормотал Язон, сплевывая кровь и осколки зубов.

— На что похож твой дом? Он больше нашего? Теплее или холоднее?

Язон, которого уже тащили куда-то вниз головой, скосил взгляд и увидел седого человека в рваной кожаной одежде. Толстый слой грима покрывал его лицо, а куртка и штаны были размалеваны желтой и зеленой краской. Следом шел высокий юноша в таком же шутовском наряде.

— Ты знаешь так много, — скулил старик. — Ты должен рассказать мне что-нибудь.

Его оттолкнули в сторону, а Язона швырнули к подножию вкопанного в землю столба и попытались сорвать с него комбинезон. Металлизированная ткань и стальные застежки не поддавались. Тогда один из воинов вытащил кинжал и разрезал костюм сверху донизу, совершенно не обращая внимания на то, что вместе с тканью разрезает и кожу. На Язоне теперь болтались две половинки его комбинезона, а из многочисленных порезов сочилась кровь. Голова отчаянно кружилась, и опять надвинулось беспамятство.

К счастью, несмотря на полдень, температура была около нуля, и холодный обжигающий воздух быстро привел его в чувство.

Дальнейшее было слишком очевидно. Веревка, метра три длиной, одним концом прикрепленная к верхушке столба, а другим захлестнутая у Язона на запястьях, держала его на привязи. Он остался один в центре пустого пространства, со всех сторон окруженного всадниками на своих горбатых скакунах. Один из них издал воинственный клич и, опустив копье, устремился прямо на Язона. Животное, глубоко вонзая в землю когти, неслось с устрашающей скоростью, как спущенная с тетивы стрела.

У Язона не было выбора, и он метнулся в сторону, чтобы между ним и нападающим оказался столб. Воин уже отвел копье для удара, но, увидев, что не может поразить цель, опустил его и промчался мимо.

В следующую секунду Язона спасла только интуиция. Уворачиваясь от одного всадника, он проглядел другого… Пришлось повторить маневр: копье скользнуло по столбу, и второй наездник тоже пролетел в шаге от него.

Но первый уже разворачивался для новой атаки, а на краю круга появился еще один. Исход этой игры был предрешен: цель не может уклоняться от копья до бесконечности.

— Пора менять соотношение сил, — пробормотал Язон, запуская обе руки за голенище сапога; его боевой нож все еще был там.

Когда на него поскакал третий воин, Язон подбросил нож в воздух и, поймав его зубами за рукоять, полоснул лезвием по веревке. Освободив таким образом руки, он увернулся от копья и напал сам. Стремительно прыгнув, он попытался ухватить всадника за ногу и стащить с седла, но тот двигался слишком быстро, и Язон промахнулся. Ударившись о бок скакуна, он вцепился правой рукой в густую шерсть. Воин обернулся, намереваясь сбросить противника на землю, и тут Язон левой рукой всадил нож по самую рукоять в спину животного.

Судя по иглам, которые варвары использовали вместо шпор, местные лошади не отличались повышенной чувствительностью, очевидно, их защищала толстая шкура на боках. Язон же ударил в довольно уязвимое место около хвоста; по телу животного прошла судорога, и оно еще быстрее рванулось вперед.

Всадник потерял равновесие и вылетел из седла. Язон пытался удержаться, судорожно цепляясь одной рукой за шерсть, а другой за рукоять ножа. Краем глаза он видел расступившихся людей, но основное внимание сосредоточил на том, чтобы не сорваться…

Еще в воздухе Язон увидел, что приземляется между двумя куполообразными сооружениями, что было, конечно, лучше, чем врезаться в одно из них. Относительно благополучно упав на ноги, он вскочил и побежал.

Сооружения явно служили жилищами; они стояли неровными рядами, между которыми оставались проходы разной ширины. Язон бежал по широкому проходу, но, живо представив вонзающиеся ему в спину копья и стрелы, свернул в первый попавшийся переулок. В отдалении слышались разъяренные крики, очевидно, преследователи не сомневались в успехе охоты. «Пока у меня имеется фора, — подумал Язон, — но вряд ли ее удастся долго сохранять.»

В ближайшем жилище откинулся клапан, заменяющий дверь, и оттуда выглянул седовласый человек — тот самый, что пытался расспрашивать Язона полчаса назад. Сразу разобравшись в ситуации, он пошире раскрыл клапан и поманил беглеца. Времени для размышлений не было, и решение следовало принимать немедленно. Оглянувшись, Язон увидел, что в переулке все еще никого нет. В бурю годится любой порт! Он нырнул в шатер и втянул за собой старика. Только тут он заметил, что все еще держит в руке нож.

Приставив острие к груди хозяина, Язон прошипел:

— Если выдашь меня — умрешь!

— Зачем мне выдавать тебя? — закашлял старик. — Я сам позвал тебя сюда. Отойди, я закрою вход.

Быстро осмотревшись, Язон увидел в центре шатра небольшой очаг, с подвешенным над ним железным котлом; рядом дремал давешний юноша. Высохшая старуха помешивала что-то в котле, не обращая никакого внимания на происходящее.

— Сюда! — старик потащил Язона в угол. — Они скоро будут здесь, но они не найдут тебя.

Судя по крикам на улице, преследователи действительно приближались, и Язон счел за благо последовать за стариком.

— Но нож у меня наготове, — предупредил он, усаживаясь у дальней стены и позволяя завалить себя грудой старых шкур по самые плечи.

Гневные крики раздавались теперь со всех сторон. Старик быстро накинул Язону на голову платок, потом вытащил из-за пояса дымящуюся трубку и сунул ему в рот.

Ни старуха, ни юноша по-прежнему ни на что не обращали внимания. Они не двинулись с места даже тогда, когда откинулся входной клапан, и в шатер заглянул вооруженный воин.

Язон сидел неподвижно, готовый в любую минуту броситься на врага.

Окинув взглядом темное помещение, воин выкрикнул гортанную фразу. Старик отрицательно покачал головой, и воин моментально исчез. Старуха поспешила к выходу, чтобы завязать клапан.

За годы блужданий по Галактике Язон очень редко встречался с проявлениями бескорыстного милосердия, поэтому он не убрал нож и вообще старался пока не расслабляться.

— Почему ты помог мне, рискуя жизнью? — обратился он к хозяину.

— Жонглер всегда рискует, чтобы узнать что-то новое, — ответил тот, усаживаясь у огня. — Я стою выше мелких ссор между племенами. Меня зовут Орайел, и ты можешь начать, назвав свое имя.

— Сэм Ривербот, — представился Язон, опуская нож и стягивая на груди половинки разрезанного комбинезона. Судя по всему, он находился в относительной безопасности. Старуха что-то бормотала в углу, юноша по-прежнему дремал у огня.

— Из какого ты мира?

— С неба.

— Много ли миров, где живут люди?

— Около тридцати тысяч, хотя точно никто не знает.

— На что похож твой мир?

Язон сел. Впервые с того момента, как он пришел в себя, у него появилась возможность передохнуть и подумать. Пока ему сопутствовала удача, но еще немало трудностей придется преодолеть, чтобы выпутаться из этой переделки.

— На что похож твой мир? — повторил Орайел.

— А на что похож твой мир, старик? Мы будем обмениваться знаниями.

Жонглер помолчал, потом кивнул, но в его глазах мелькнули злобные искры.

— Хорошо, согласен. Я буду отвечать на твои вопросы, а ты на мои.

— Отлично, — сказал Язон. — И ты будешь отвечать первым — если нас прервут, я теряю больше. Но прежде, чем мы начнем, я должен провести небольшую инвентаризацию.

Внимательно осмотрев себя, Язон выяснил, что в его распоряжении имеются: аптечка, пустая кобура, сломанный радиопередатчик и хронометр, который почему-то показывает 10 часов утра. Все остальное снаряжение и оружие исчезли.

— Ну ладно, — сказал он, поудобней усаживаясь на землю и натягивая шкуры. — Поговорим, Орайел. Кто здесь хозяин? Кто приказал казнить меня?

— Темучин. Воитель. Бесстрашный. С Рукой из Стали. Разрушитель…

— Хватит, хватит. Я понял. Он здесь самый главный. А что он имеет против домов и заборов?

— «Песнь свободных людей», — сказал Орайел, толкнув локтем своего помощника.

Юноша вздрогнул и, вытащив из кучи шкур похожий на лютню музыкальный инструмент с длинной декой, запел высоким голосом:

Там еще было много строк, и юноша пел так долго, что Язон уже начал клевать носом. Тогда он прервал певца и снова принялся расспрашивать старика.

Постепенно перед ним вырисовывалась картина жизни на Счастье.

От океана на западе до океана на востоке, от Великого Утеса на юге до неприступных гор на севере не было ни одной постоянной постройки, ни одного каменного дома. Свободные и дикие племена бродили по безбрежному травяному морю, непрерывно враждуя между собой.

Когда-то здесь стояли города, некоторые из них даже упоминались в песне, но теперь от них остались лишь воспоминания да непримиримая ненависть к ним. Должно быть, происходила очень долгая и очень жестокая борьба между двумя путями развития жизни, такая жестокая, что даже спустя много веков воспоминания о ней вызывали сильные чувства.

Из-за скудности природных ресурсов этих равнин земледельцы и кочевники не могли жить в мире. Крестьяне строили поселки около редких источников воды и отгоняли кочевников с их стадами. Кочевники, защищаясь, объединялись и стремились уничтожить поселки. В результате кровопролитной войны им это удалось.

Дикие, грубые, жестокие победители заполонили всю степь и постоянно кочевали по ней, передвигаясь по мере того, как тощий скот съедал траву на пастбищах. Письменность была неизвестна. Все новости передавались жонглерами, единственными людьми, которые могли свободно переходить из племени в племя. Деревья в этом суровом климате не росли, но в горах севера часто встречались железная руда и каменный уголь, поэтому повсеместно употреблялись железо и мягкая сталь. Не считая шкур и костей животных, это были единственные материалы, которые использовали кочевники.

Правда, одно племя, жившее у отдаленных холмов, делало шлемы и нагрудники не из железа. Люди этого племени работали в асбестовой шахте. Они размельчали этот минерал и смешивали со смолой; получался материал, похожий на стекловолокно — легкий, прочный, эластичный. Из него выходили лучшие доспехи на равнине. Технология, несомненно, осталась от первых поселенцев планеты.

В остальном жизнь кочевников ничем не отличалась от жизни любых варваров железного века. Топливом служил помет животных, их же жиром заправляли светильники. Каждое племя владело своими родовыми пастбищами, но границы были весьма условны, и поэтому постоянно происходили столкновения.

Шатры-камачи сооружались из шкур и железных столбов, их можно было разобрать за несколько минут. Во время кочевок весь скарб грузился на повозки-эскунги, запряженные моропами.

Моропы, в отличие от крупного рогатого скота, завезенного переселенцами, являлись исконными обитателями высокогорных степей Счастья. Сотни лет назад этих когтистых травоядных одомашнили, а дикие стада истребили. С тех пор они верно служили человеку и как вьючные животные, и как боевые скакуны. Толстая шкура защищала их от холода, а без воды, которой здесь так не хватало, они могли обходиться по двадцать дней.

Племена кочевали и воевали друг с другом. Каждое племя говорило на своем диалекте, а для общения между племенами использовался меж-язык. Кочевники заключали союзы и предательски нарушали их. Единственным и самым любимым занятием местных жителей была война, в ведении которой они достигли совершенства. Неудивительно, что жизнь здесь была суровой и короткой.

Язон усваивал эту информацию, одновременно пытаясь усвоить куски тушеного мяса, но тут дело обстояло хуже, и приходилось глотать их непрожеванными. Вместо воды ему подали перебродившее молоко моропов — неопределенного цвета пойло с отвратительным запахом и вкусом. Язону оставалось только радоваться, что ему не предложили попробовать любимое блюдо воинов — смесь молока и теплой крови.

Когда его любопытство было удовлетворено, настала очередь Орайела, и он задал бесчисленное множество вопросов. Язону пришлось очень много говорить, а жонглер и его ученик внимательно слушали и запоминали. Они вели себя спокойно, и Язон поверил, что здесь ему ничего не угрожает.

Дело шло к вечеру, и пора было подумать о возвращении к своим. Дождавшись, когда Орайел выдохся, Язон спросил:

— Сколько людей в лагере?

Жонглер, постоянно прикладывавшийся к бутылке с ачадом — местным алкогольным напитком, что-то пробормотал себе под нос и широко развел руками.

— Они дети Грифа, — затянул он. — Они столь многочисленны, что покрывают равнины и заставляют сердца врагов трепетать от…

— Я не спрашиваю об истории племени, меня интересует их число.

— Этого никто не знает. Может быть сто, а может миллионы.

— Сколь будет двадцать плюс двадцать? — в упор спросил Язон.

— Я никогда не беспокоился о таких глупостях.

— Но ведь я говорю не о высшей математике, а о счете в пределах ста, — в сердцах заметил Язон и, поднявшись с пола, осторожно выглянул на улицу.

Было очень холодно, по небу плыли белые облака, тени заметно удлинились.

— Пей, — Орайел протянул ему кожаный бурдюк с ачадом. — Ты мой гость и должен пить.

В шатре царила тишина. Старуха чистила котел песком, ученик опустил подбородок на грудь и, казалось, спал.

— Я никогда не отказываюсь от выпивки, — сказал Язон, принимая бурдюк.

Поднося его ко рту, он поймал быстрый взгляд старухи. За спиной раздался шорох.

Бросив бурдюк, Язон отпрыгнул в сторону. Что-то больно стукнуло его по плечу, он наугад ударил ногой и попал в живот ученику, который сразу согнулся пополам и выронил железную палицу.

Тем временем Орайел вытащил из-под шкур длинный меч и бросился на Язона. У того от удара онемела правая рука, но увернувшись от меча, он левой схватил старика за горло и пережал сонную артерию. Жонглер судорожно глотнул воздух и упал без сознания.

Краешком глаза Язон следил за старухой, которая подбиралась к нему с длинным ножом в руке. Опередив, он схватил ее за запястье и с силой вывернул руку, нож полетел на пол.

Схватка заняла всего какую-то минуту. Орайел и ученик лежали друг на друге, старуха же тихо подвывала в стороне, держась за запястье.

— Спасибо за гостеприимство, — съязвил Язон, растирая онемевшую руку.

Когда к пальцам вернулась чувствительность, он связал всех троих. К этому времени жонглер уже пришел в себя и открыл глаза — в них горела жгучая ненависть.

— Что посеешь, то и пожнешь, — сообщил ему Язон. — Это тоже можешь запомнить. Я думал, ты хочешь получить знания и заплатить той же монетой, но ты оказался слишком жаден. Я надеюсь, что теперь ты жалеешь об этом и разрешишь мне взять несколько поношенных шкур, эту грязную шапку, которая знавала лучшие времени, и кое-что из оружия.

Орайел в ответ промычал что-то, вокруг кляпа появилась пена.

Язон подобрал палицу и надвинул шапку на глаза.

— У тебя и у твоей девицы зубы, конечно, гнилые, а вот твой помощник, наверное, справится. Он вполне сможет разжевать кляп, а потом перегрызть веревки. Я тем временем буду уже далеко отсюда. Скажи спасибо, что я не похож на вас, иначе вас уже не было бы в живых, — он глотнул ачада и повесил бурдюк на плечо. — Это я тоже возьму в дорогу.

Язон вышел из камача и крепко завязал клапан. Вокруг не было ни души. Низко пригнув голову, он побрел по лагерю варваров.

Глава V

Большинство людей в лагере выглядели такими же оборванцами, как и Язон, и на него никто не обращал внимания. Только воины выделялись одеждой, но их легко было избежать, прячась за камачами. Остальные прохожие тоже старались не сталкиваться с воинами, поэтому поведение Язона не бросалось в глаза.

Лагерь ставился безо всякого плана, очевидно, каждый разбивал свой шатер там, где остановился. Через некоторое время камачей стало меньше, и Язон увидел небольшое стадо тощих лохматых коров. Вокруг сидели на корточках вооруженные пастухи. Он прошел мимо них как можно быстрее, но в то же время стараясь не вызвать подозрения. Так же благополучно миновав козье стадо, Язон обогнул последний камач, и перед ним до самого горизонта простерлась ровная степь. Высоко в небе стояло солнце. Язон смотрел на него, радостно улыбаясь.

«Садится за мной или чуть правее. Это я помню. Теперь, если я пойду точно на закат, то приду к кораблю, — подумал он. — Конечно, если я точно выдержу направление. И если в пути мы не делали поворотов. И если ни один из этих кровожадных дикарей не увидит меня. И если… Довольно!»

Язон тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли, и расправил плечи. Потом оглянулся и, убедившись, что за ним никто не следит, двинулся в путь.

Шел он недолго. Обнаружив овраг, который мог служить убежищем от ветра и случайного взгляда, Язон спустился в него. Чтобы не так мерзнуть, он свернулся калачиком и стал дожидаться темноты. Занятие, надо прямо сказать, не из приятных: ветер трепал траву над головой, холодало, и он чувствовал, как не на шутку замерзает, но иного выхода не было.

Приметив в дальнем конце оврага камень, которым можно будет отметить точку, где сядет солнце, Язон вжался в склон. Он очень сожалел о потере радиосвязи и даже достал передатчик, чтобы посмотреть, нельзя ли его починить. Но, увы, об этом нечего было и думать. Оставалось только одно: сидеть и ждать, пока звезды сменят на небе солнце.

Теперь Язон пожалел, что не занимался изучением здешнего звездного неба. Он даже не знал, есть ли здесь Полярная звезда или хотя бы близкое к полюсу созвездие, а помнил только, что они приземлились на 70-ой параллели. Значит, если здесь есть Полярная звезда, то она расположена под углом в 70° к горизонту. Будь у него угломер под рукой и несколько ночей в запасе, он сумел бы вычислить, где находится полюс. Но ситуация отнюдь не располагала к долгим наблюдениям звездного неба.

Солнце тем временем превратилось в тусклый желтый диск у самого горизонта. В этих высоких широтах оно садилось не сразу, а медленно закатывалось за горизонт.

Когда от солнца осталась половина диска, Язон поднялся и установил на склоне свой камень. Вернувшись на прежнее место, он посмотрел на метку.

— Хорошо, — размышлял он вслух, — теперь я знаю, где садится солнце, но это ничего мне не дает. Непонятно, как не потерять направление в темноте. Нужен какой-то ориентир на небе, а для этого нужно знать стороны света.

Язон принялся чертить на песке дуги и углы, бормоча себе под нос полузабытые формулы.

— Эврика! Раз ось планеты лишена наклона, то день всегда равен ночи. Здесь не бывает коротких и длинных дней. Следовательно, солнце садится и встает в одной и той же точке горизонта, вне зависимости от широты. Проделывая путь в 180°, оно восходит точно на востоке и заходит точно на западе!

Вытянув правую руку в сторону под прямым углом к телу, Язон встал так, чтобы его палец указывал на камень.

— Теперь все просто. Я указываю на запад, а смотрю на юг. Если поднять левую руку, она укажет на восток. Придется стоять так до появления звезд.

На востоке показались первые бледные звезды. Немного подумав, Язон пришел к выводу, что существует более простой способ определения направления, чем торчать посреди оврага, как огородное пугало. Установив еще один камень на другом склоне оврага, напротив первого так, чтобы через них проходила ось Восток-Запад, он повернулся к первой метке и посмотрел на восток. Прямо над горизонтом виднелась яркая звезда, а рядом с ней — заметное С-образное созвездие.

— Ты — моя путеводная звезда, я буду ориентироваться по тебе, — сказал Язон и посмотрел на хронометр. — Учитывая, что в сутках здесь двадцать часов, а день и ночь равны, в моем распоряжении десять часов темноты. Буду идти, сверяясь со звездой. Через пять часов она будет в зените, потом начнет опускаться на запад и с рассветом зайдет прямо передо мной. Корректировку нужно производить каждый час. Ничего сложного. Вперед!

Убедившись, что С-образное созвездие находится точно за спиной, Язон вскинул на плечо палицу и тронулся в путь. Расчеты были вроде правильными, но все равно он жалел, что под рукой нет компаса.

Температура быстро падала. Над головой медленно проплывали ночные светила этой негостеприимной планеты, а маленькое С-образное созвездие спешило по своей низкой дуге, пока не оказалось в зените.

Язон сверился с часами и тяжело опустился на траву. Он шел без остановок уже пять часов и, несмотря на тренировку и привычку к пиррянским двум G, порядком устал. Глотнув ачада, он содрогнулся при мысли о том, какой же стоит холод, если начинает замерзать даже это пойло с большим содержанием алкоголя.

Для полного счастья не хватало только спутников. Не успел он подумать об этом, как услышал какой-то подозрительный звук и бросился на землю.

Через минуту метрах в двухстах от него пронеслись всадники. Вжавшись в землю, Язон ждал, пока их силуэты не исчезнут в темноте.

— Меня ищут? — подумал он вслух, вставая и поправляя одежду. — Или собираются напасть на корабль?

Последнее казалось более вероятным. Малочисленность группы, скрытность и скорость передвижения — все указывало на какую-то особую задачу. А почему бы и нет? Его ведь тоже захватили во время нападения на корабль, могли быть и другие атаки.

Язон собрался было двинуться следом за всадниками, но потом отказался от этого. Вполне вероятно, что отряд направляется к кораблю не прямым путем, а ему вовсе не улыбалась перспектива наткнуться на кочевников днем.

Ветер валил с ног, но Язон понимал, что должен идти, иначе замерзнет. Подобрав оружие и бурдюк, он вновь двинулся на запад.

Дважды в течение этой бесконечной ночи встречались ему небольшие отряды кочевников, двигавшиеся в том же направлении. Дважды Язон успевал спрятаться, и каждый раз все труднее было подняться и продолжать путь.

К тому времени, когда небо на востоке посветлело, стало сказываться полуторное тяготение, и Язону стоило большого труда переставлять ноги. Путеводное созвездие таяло в дымке рассвета, но он продолжал идти, пока хоть что-то было видно.

Пора отдохнуть. Всю ночь он обещал себе, что после восхода солнца не сделает ни шагу, и только благодаря этому смог идти десять часов подряд. Конечно, по солнцу ориентироваться проще, но слишком опасно брести по равнине днем, любая фигура видна здесь издалека. До корабля еще не близко, надо отдохнуть.

Скатившись в первый попавшийся овраг, он осмотрелся. Овраг попался подходящий — на северном склоне имелся небольшой выступ наподобие навеса. «Тут целый день будет солнце», — подумал Язон. Он забился под этот выступ, свернувшись калачиком. Усталость давала себя знать, и скоро он уснул, несмотря на холод, шедший от земли.

Разбудило его чье-то присутствие. Язон открыл один глаз и выглянул из своего убежища. С противоположной стороны оврага на него смотрели два серых пушистых зверька с большими хвостами и длинными зубами. Язон цыкнул на них: «Брысь!», и они вмиг исчезли.

Когда он проснулся в следующий раз, солнце уже садилось. Лежа в тени, он, казалось, испытывал те же ощущения, что кусок мяса в холодильнике: казалось, при малейшем движении заледеневшие руки и ноги просто сломаются. В бурдюке оставалось еще немного ачада, Язон выпил, и ему полегчало.

Сверив направление по солнцу, он двинулся в путь с первыми звездами. Идти было трудно, усталость, раны и голод брали свое. Через час Язон понял, что долго так не протянет. Задыхаясь, он сел на землю и достал аптечку.

— Я берег тебя до последнего раунда, но, похоже, что гонг уже прозвенел.

Грустно улыбнувшись этой вялой шутке, Язон настроил шкалу на отметку «Стимуляторы, обычная норма» и прижал головку анализатора к запястью. Через несколько минут ему стало лучше: усталость исчезла, только тело немного ныло.

— Вперед! — бодро воскликнул Язон, глядя на свое созвездие.

Теперь идти было легко, все воспринималось сквозь призрачную наркотическую пелену, а мозг работал удивительно четко. Встретилось несколько отрядов кочевников, но Язон замечал их издалека и успевал спрятаться. Все они шли от корабля, и он подумал, что, может быть, произошло сражение и варвары потерпели поражение.

Часам к трем утра действие стимуляторов кончилось, и Язон брел, спотыкаясь и едва не падая. Пришлось сделать инъекцию в режиме «Стимуляторы, повышенная норма», и только после этого он смог продолжать путь.

Небо на востоке уже посветлело, когда он ощутил стойкий запах гари, который с каждым шагом становился все сильней и резко бил в нос.

С рассветом Язон не остановился, как прошлым утром, а продолжал идти. У него оставался один-единственный день, чтобы дойти до цели, прежде чем перестанут действовать стимуляторы. Корабль должен быть совсем рядом. Он будет настороже и пойдет днем. В конце концов, одинокий человек не так заметен, как всадник на моропе, и если повезет, он увидит кочевников раньше, чем они его.

Ступив на выжженную траву, Язон сначала подумал, что здесь прошел обычный степной пожар, и только заметив остатки шахтного оборудования, он понял, куда пришел.

— Это же место нашей посадки!

Как сумасшедший, он бегал по кругу, с отчаянием глядя на пустую до самого горизонта степь.

— Это оно! Здесь был наш корабль. Мы посадили «Драчливого» рядом с лагерем первой экспедиции. Все правильно, только корабля здесь нет. Они улетели! Улетели без меня.

Послышался тяжелый топот — с холма галопом неслись пять моропов. Всадники потрясали оружием и откровенно ликовали при виде жертвы.

Глава VI

Повинуясь рефлексу, Язон напряг руку, готовясь принять пистолет, но, увы…

— Вспомним древние способы! — закричал он, раскручивая над головой палицу. Силы явно неравны, но, прежде чем погибнуть, он покажет им, что умеет драться.

Всадники мчались быстрой рысью, отталкивая друг друга, каждый хотел первым ударить его. Язон стоял наготове, широко расставив ноги. Кричащие варвары были уже на краю выжженного круга…

Раздался приглушенный взрыв, и густое облако пара накрыло всадников с головой. Только один мороп выскочил из облака и тотчас упал. Всадник, перелетев через голову животного, растянулся рядом — на его лице застыло выражение ненависти и страха.

Опустив палицу, Язон принюхался и быстро отбежал в сторону. Это был сонный газ: он действовал на все живые организмы, дышащие кислородом, вызывая паралич и потерю сознания примерно на пять часов, после чего жертва оставалась целой и невредимой, если не считать сильной головной боли.

Что же произошло? Корабль, несомненно, улетел, вокруг никого не было видно. Язон почувствовал, что усталость берет свое, действие стимуляторов кончалось, мысли стали путаться. Уже несколько секунд слышался знакомый звук, но прошло еще какое-то время, прежде чем он уяснил себе его источник. Это был разведывательный катер с «Драчливого».

С трудом подняв голову, Язон увидел в ясном утреннем небе четкий белый след. Катер стремительно приближался. Сначала он походил на черную точку, потом на пятнышко и наконец превратился в охваченный пламенем цилиндр, который приземлился метрах в ста от Язона. Откинулась крышка люка, и Мета спрыгнула на землю, даже раньше чем амортизаторы полностью погасили удар.

— Как ты? — крикнула она, подбегая с пистолетом наготове и осматриваясь по сторонам.

— Никогда не чувствовал себя лучше, — Язон опирался на палицу, чтобы не упасть. — Откуда ты взялась? Я решил, что вы улетели и позабыли обо мне.

— Ты ведь знаешь, что мы не могли так поступить, — Мета ощупывала его руки, плечи, спину, то ли проверяя целы ли кости, то ли, чтобы убедиться, что это на самом деле он. — Мы не могли бросить тебя, не могли и отбить, хотя пытались. Многие из них погибли. Как раз тогда и началась атака на корабль.

Язон представил себе битву: наверное, это было ужасно.

— Идем в катер, — Мета обхватила его за плечи. — Варвары собрались со всех сторон, и к ним все время прибывало подкрепление. Они очень хорошие воины, никогда не просят пощады. Керк скоро понял, что конца этой битве не будет и что мы не поможем тебе, оставаясь здесь. Даже бежав — а Керк был уверен, что ты сбежишь, если вообще жив — ты не смог бы прорваться к кораблю. Поэтому во время контратак мы расставили кругом микрофоны и фотодатчики, а также заложили мины и газовые бомбы с дистанционным управлением. А потом увели корабль в глухой район на севере, в горах. Я вылетела на катере в предгорье и там ждала. Я торопилась, как только могла. Подымайся в кабину.

— Ты появилась вовремя. Спасибо, я могу идти сам.

Идти Язон, конечно, не мог, но признаваться в этом не хотел. Пришлось притворяться, что он поднимается по трапу, хотя на самом деле его несла Мета.

Втиснувшись в кабину, он упал в кресло второго пилота. Мета, еле сдерживая слезы, запирала люк — расплакаться ей не позволяла гордость.

Когда люк закрылся, а пистолет улегся в кобуру, напряжение немного спало, и Мета подошла к Язону.

— Убери эту грязь, — она сбросила на пол меховую шапку и пробежала пальцами по его лицу, слегка дотрагиваясь до ссадин и кровоподтеков. — Я думала, ты погиб, Язон. Мне казалось, что я больше никогда не увижу тебя.

— И это тебя беспокоило?

Он страшно устал, силы были на исходе, надвигалась темнота, но Язон отгонял ее, понимая, что сейчас они с Метой ближе друг к другу, чем когда-либо раньше.

— Да, это меня беспокоило. Сама не знаю почему, — она вдруг крепко поцеловала его в губы, забыв о его ранах.

— Может быть потому, что ты знала меня как мужчину, — пробормотал Язон с напускной небрежностью.

— Нет, у меня были мужчины и до тебя.

«Ну, спасибо», — подумал он.

— Мне двадцать три года и у меня двое детей. Пилотируя наш корабль, я побывала на многих планетах и считала, что знаю о жизни все. Но оказалось, что это не так. Появился ты и многому научил меня. Когда тебя похитил этот ненормальный, Майк Саймон, я бросилась на поиски, хотя пирряне никогда так не поступают. Мы привыкли думать прежде всего о городе, и нас не волнуют судьбы отдельных людей. А теперь у меня в голове все перемешалось. Я не больна?

— Нет. Совсем наоборот, — разбитыми пальцами Язон прикоснулся к ее теплой руке. Сейчас ты здоровее, чем любой из счастливых нажимателей курков с планеты Пирр.

— Объясни, что со мной происходит?

Язон попытался улыбнуться, но его лицо исказила гримаса боли.

— Ты знаешь, что такое брак, Мета?

— Что-то слышала. Это такой обычай на некоторых планетах, но я о нем ничего не знаю.

На контрольной панели зазвенел сигнал тревоги.

— Может, это и к лучшему… Скорее всего, я никогда не расскажу тебе о браке… — он хотел добавить что-то еще, но потерял сознание.

— Приближается большой отряд варваров, — сообщила Мета, всматриваясь в экраны.

Заметив, что Язон без сознания, она пристегнула его к креслу и включила двигатели.

Язон очнулся лишь после посадки на базе пиррян.

— Пить, — выдавил он из себя, облизывая сухие губы, — и есть! Я так голоден, что могу проглотить живого моропа.

— Сначала надо тебя осмотреть, — сказала Мета, включая приборы. — Сейчас придет Тека.

— Если он такой же любитель пилить кости, как его учитель Бруччо, я рискую попасть в восстановительную терапию и проваляться без сознания несколько недель. Этого нельзя допустить.

Тут открылся люк, и в проеме появился Тека — проворный молодой человек, чей энтузиазм в области медицины на первый взгляд явно превосходил знания.

— Этого нельзя допустить, — повторил Язон. — Никакой восстановительной терапии! Вливание глюкозы, инъекции витаминов, искусственная почка — все что угодно, но я должен быть в сознании.

Когда его на носилках вытаскивали из катера, в изголовье стояла капельница с глюкозой.

— Вот за что я люблю пиррян, — удовлетворенно пробормотал Язон. — Они не мешают каждому идти в ад своей дорогой.

Пока собирались руководители экспедиции, он вздремнул, а когда проснулся, кают-компанию «Драчливого» уже заполнил гул голосов.

— Объявляю собрание открытым, — Язон пытался говорить громко, но раздался лишь хриплый шёпот. Он повернулся к Теке. — Пожалуй, мне надо промочить горло и хорошенько встряхнуться. Ты можешь впрыснуть мне какой-нибудь сильнодействующий стимулятор?

— Конечно, — ответил Тека. — Хотя, мне кажется, не слишком разумно с твоей стороны подстегивать лишний раз нервную систему.

Это заявление, тем не менее, не помешало ему быстро и аккуратно сделать все, что надо.

— Так-то лучше, — облегченно вздохнул Язон. — Итак, приступим. Я нашел ответы на некоторые вопросы. Не на все, но для начала вполне достаточно. Теперь я знаю, что без коренных перемен в жизни этой планеты у нас ничего не получится ни с какими шахтами. Под словом «коренные» я подразумеваю полное изменение нравов, обычаев, табу и, в конечном итоге, всей культуры этих людей.

— Это невозможно, — сказал Керк.

— Может быть, но ничего лучше предложить не могу. Правда, есть альтернатива — истребительная война, война в которой мы должны перебить всех варваров, всех до единого, и только тогда вокруг нашего поселения воцарятся мир и покой.

В кают-компании повисла мертвая тишина. Все присутствующие слишком хорошо знали, что такое истребительная война, они уже участвовали в одной такой на Пирре.

— Нам не нужна истребительная война, — твердо заявил Керк. — Но твое предложение совершенно невыполнимо.

— Разве? Тогда советую вспомнить, что ваше появление здесь — результат изменения нравов и уничтожения табу вашего народа. Чем эти варвары лучше? Мы взорвем все изнутри, взяв на вооружение два древних принципа: «Разделяй и властвуй» и «Если не можешь одолеть врага, присоединяйся к нему».

— Может, ты объяснишь поподробней, что именно мы должны взорвать? — поинтересовался Рес.

— А разве я еще не сказал? — Язон порылся в памяти и понял, что, действительно, ничего об этом не говорил; голова все-таки работала не очень хорошо. — Тогда, с вашего позволения, я все сейчас объясню. Недавно, отнюдь не по собственному желанию, я познакомился с бытом и жизнью туземцев. Надо вам сказать, что это довольно жалкое зрелище. Кочевники делятся на племена и кланы и постоянно враждуют друг с другом. Иногда несколько племен объединяются против одного. Обычно это происходит под руководством вождя, достаточно хитрого, чтобы создать такой союз, и достаточно сильного, чтобы заставить его действовать. Вождя, объединившего племена для уничтожения лагеря «Джон компани», зовут Темучин. Я видел его и считаю, что он достоин титула верховного вождя. Воспользовавшись тем, что табу на оседлость и каменные дома самое сильное из всех, Темучин привлек на свою сторону многие племена. Он не стал распускать союз после победы, а с нашим появлением его позиции укрепились еще больше, и объединение пошло быстрее. Для нас Темучин — основная помеха; пока он стоит во главе союза племен, о шахтах нечего и мечтать.

Придется действовать хитростью, и, в первую очередь, надо ликвидировать, сам повод для ведения священной войны, на которой держится их союз. В этом нет ничего сложного — мы просто улетим отсюда.

— У тебя нет жара? — осведомилась Мета.

— Спасибо за заботу, я здоров. Поясняю. Наша задача — убедить кочевников, что мы улетели. Для этого придется опять приземлиться на старом месте, что, естественно, вызовет новые нападения. Мы будем отбивать атаки, одновременно убеждая варваров через громкоговорители в мирном характере наших намерений. Мы нарасскажем им разных баек и посулим горы подарков. Они совсем осатанеют и будут атаковать еще яростнее. Тогда мы пригрозим, что улетим навсегда, если это безобразие не прекратится. Само собой разумеется, ничего не изменится, и нам останется только выполнить свою угрозу, а потом найти укромное место в горах и тихо там сесть. Таково первое действие.

— Надо полагать, будет и второе, — заметил Керк безо всякого энтузиазма. — Первое слишком похоже на отступление.

— Совершенно верно. Во втором действии мы находим изолированную горную долину, строим там деревню и переселяем в нее, естественно, не спрашивая их согласия, несколько десятков кочевников. Они получают самые совершенные условия существования: горячую воду, единственный на планете теплый смывной туалет, хорошую пищу и медицинскую помощь. Разумеется, эти бедные варвары нас возненавидят и захотят удрать от всей этой цивилизации. Некоторое время спустя мы их отпустим. Но прежде воспользуемся их моропами, камачами и прочим варварским имуществом.

— Зачем? — удивилась Мета.

— Мы создадим собственное племя — вот зачем! Самое лучшее племя на всей равнине. Это племя будет рьяно защищать все табу и обычаи, а наш вождь, Керк Великий, без труда сбросит Темучина с трона. Я уверен, что вы сможете начать претворять этот план в жизнь еще до моего возвращения.

— Я не знал, что ты уходишь, — Керк был явно ошеломлен. — А куда ты собрался?

— Я становлюсь жонглером! — объявил Язон и подергал невидимые струны. — Бродячий трубадур и шпион будет сеять раздоры и готовить почву для вашего появления.

Глава VII

— Если ты засмеешься или просто улыбнешься, я сломаю тебе руку, — процедила Мета сквозь зубы.

Язон призвал на помощь все свое профессиональное умение сохранять невозмутимое выражение лица, поскольку хорошо знал, что слова Меты — не пустая угроза.

— У меня правило: никогда не смеяться над новым женским нарядом. В противном случае я погиб бы уже много планет назад. Ты сейчас выглядишь вполне пристойно.

— Да? А мне кажется, я похожа на облезлую кошку.

— Смотри, вот и Гриф, — оживился Язон, уходя от ответа. — Гриф, мальчик мой, заходи!

— Мне это не нравится, — сердито сказал Гриф. — Я не хочу выглядеть идиотом. Так никто не одевается.

— Здесь все так одеваются, — заявил Язон.

Он обращался к мальчику, но очень надеялся, что облаченная в живописные шкуры Мета тоже это усвоит.

— Там, куда мы отправляемся, — это обычная одежда. Мета одета по последней моде местных племен, а мы с тобой носим костюмы жонглера и его ученика. Скоро сам убедишься, как хороши наши наряды.

Пора было менять тему разговора, чтобы отвлечь их от этой злосчастной одежды. Тщательно осмотрев руки и лица пиррян, Язон достал из сумки маленькую коробочку.

— Загар отличный, ультрафиолетовые облучатели сделали свое дело. Теперь ваша кожа того же цвета, что и у туземцев. Но этого мало. Кочевники для защиты от холода и ветра густо смазывают открытые части тела… Э, погодите! — воскликнул он, увидев, что пирряне сжимают кулаки. — Я же не прошу вас мазать лицо протухшим жиром моропов, как это делают варвары. Вот чистая, нейтральная спликоновая мазь без запаха. Поверьте мне на слово, она нам очень пригодится.

Сказав это, он безмятежно принялся намазывать щеки, Мета и Гриф последовали его примеру, нахмурившись еще больше. Язону очень хотелось, чтобы они расслабились, иначе вся затея могла провалиться с самого начала.

За несколько прошедших недель его план начал понемногу осуществляться. Разыграв «отступление», они создали базу в уединенной долине, окруженной со всех сторон неприступными горами. Добраться туда можно было только по воздуху. Пирряне построили деревню и поселили в ней озлобленных кочевников, которых похитили из родного племени, усыпив парализующим газом. После чистки и дезинфекции их одежда и утварь, а также моропы достались Язону. Таким образом, все было готово для внедрения в армию Темучина, осталось лишь уговорить упрямых пиррян примириться с местными обычаями.

— Идемте, — сказал Язон. — Нам уже пора.

Несмотря на то, что рядом стояло несколько собранных из готовых блоков зданий, в качестве базы пока использовались просторные помещения «Драчливого». По дороге к выходу они встретили в одном из коридоров Теку.

— Меня послал Керк. Для вас все готово.

Язон кивнул и пошел дальше. Тека только теперь заметил экзотические наряды и густо намазанные лица пиррян, совершенно неуместные в этих облицованных пластиком и металлом коридорах. Он перевел изумленный взгляд с одного на другого, а потом указал на Мету.

— Знаешь, на кого ты похожа? — спросил он и совершил тем самым большую ошибку.

Разъяренно фыркнув, Мета шагнула в его сторону, но Гриф оказался ближе и со всей силы ударил Теку в солнечное сплетение. Хотя мальчику едва исполнилось десять лет, он был пиррянином и дрался, как пиррянин. Застигнутый врасплох, Тека с шумом выдохнул воздух и сел на пол.

Язон подумал, что сейчас начнется смертельная схватка. Трое разъяренных пиррян, бьющихся друг с другом, — зрелище не для слабонервных.

Но шли секунды, а ничего не. происходило; Тека продолжал сидеть на полу, открыв рот и ошарашенно глядя на своих обидчиков. Первой рассмеялась Мета, за ней — Гриф. Язон, облегченно вздохнув, присоединился к ним. Напряжение сразу спало. Они хохотали до слез, пока Тека, красный от обиды, не поднялся с пола и не ушел.

— Что случилось? — спросил Керк, встречая их у выхода из корабля.

— Все равно не поверишь, — ответил Язон. — Это последний?

Он указал на крепко связанного моропа, над которым завис ракетный катер.

— Да, двое других и все козы уже на месте. Вы отправляетесь следующим рейсом.

Они проследили, как катер, подцепив моропа крюком за ремни, поднялся вверх и вскоре исчез в темноте.

— А как со снаряжением? — спросил Язон.

— Тоже доставлено. Мы поставили для вас камач и оставили в нем все необходимое. А вы внушительно выглядите в этих нарядах. Пожалуй, вам будет трудно привыкнуть к ним.

В его словах не было никакой иронии. Морозной, ветреной ночью их одежда защищала от холода не хуже, чем металлизированный, с подогревом костюм Керка. Даже лучше, поскольку толстый слой мази защищал и их лица.

Язон внимательно посмотрел на Керка:

— Тебе надо уйти внутрь или натереть щеки. Похоже, ты их отморозил.

— Может быть… Если я вам больше не нужен, я пойду.

— Спасибо за все.

— Удачи, — сказал Керк, пожимая всем руки. — Мы установим в радиорубке постоянное дежурство, и вы сможете связаться с нами в любое время.

В молчании они дождались катера. Полет на равнины занял немного времени, что было даже хорошо, поскольку после чистого морозного воздуха в душной кабине нечем было дышать.

Когда катер улетел, Язон кивнул в сторону камача:

— Идите туда и чувствуйте себя, как дома, а я хочу убедиться, что моропы крепко связаны и не убегут, когда очнутся. В шатре есть атомный светильник и обогреватель. Воспользуемся напоследок благами цивилизации.

Закончив возиться с животными, он вошел в теплый, освещенный камач и снял верхнюю одежду. В углу стояли металлические ящики и кожаные бурдюки с водой. Язон достал из ящика железный котел и, налив в него воды, поставил на нагреватель. Мета и мальчик молча следили за его действиями.

— Это чар, — объяснил Язон, разламывая большой брикет темного цвета. — Его делают из листьев местного кустарника, которые увлажняют, а потом спрессовывают в плитки. Вкус вполне сносный…

Он бросил обломки в воду, и та моментально покрылась отвратительным пурпурным налетом.

— Мне не нравится его вид, — заявил Гриф, с подозрением глядя в котел. — Думаю, что вкус мне тоже не понравится.

— Придется привыкать. Если мы хотим избежать разоблачения, нужно жить так, как живут кочевники. Кстати…

Язон полез под одежду и стал снимать кобуру с пистолетом. Пирряне смотрели на него, широко открыв глаза.

— Что случилось? Что ты делаешь? — забеспокоилась Мета, когда он сунул оружие в ящик.

— Снимаю пистолет, — спокойно объяснил Язон. — Стоит мне случайно выстрелить или какой-нибудь кочевник его заметит, и мы пропали. Давайте сюда ваши…

Он еще не успел закончить, а пистолеты уже оказались в руках у пиррян. Язон спокойно посмотрел на направленные на него стволы:

— Именно это я и имел в виду. Чуть что не так — сразу щелк, и выскакивает пистолет. От вас уже ничего не зависит, срабатывает рефлекс. Поэтому мы должны спрятать пистолеты так, чтобы их не могли увидеть посторонние, и в то же время, чтобы ими можно было воспользоваться в случае необходимости. С туземцами нам придется справляться их оружием. Смотрите!

Он достал большую шкуру, глухо звякнувшую металлом, и развернул ее. Пистолеты вернулись на место. Мета и Гриф восторженно разглядывали настоящую коллекцию мечей, палиц и прочего холодного оружия. Дети и конфеты, пирряне и оружие…

— Хороши, не правда ли? — спросил Язон, и они согласно кивнули. — С таким арсеналом мы непобедимы, как минимум, по двум причинам. Во-первых, любой пиррянин стоит трех варваров, а во-вторых, хотя это оружие — копии местных изделий, но оно изготовлено из первоклассной стали, оно прочнее и острее. А теперь давайте мне ваши пистолеты.

На этот раз только пистолет Грифа выскочил из кобуры, но тут же вернулся обратно. После пятнадцати минут уговоров и грубой лести Мета неохотно рассталась со своим оружием. Чтобы обезоружить мальчика, понадобился еще час.

Наконец, все было улажено, и пирряне немного успокоились, крепко сжимая мечи — единственное их утешение. Язон раздал своим несчастным товарищам полные кружки чара.

— Я согласен, что это не нектар, — сказал он, заметив брезгливое выражение на их лицах. — Никто не требует от вас признать чар своим любимым блюдом, но постарайтесь хотя бы пить его без явного отвращения.

Когда пришла пора готовиться ко сну, пирряне почти забыли о своих пистолетах и только время от времени бросали растерянные взгляды на правую руку.

— Теперь спать! — объявил Язон. — Вставать рано. Тут недалеко отряд кочевников идет на соединение с Темучином, и мы к ним присоединимся. По дороге присмотримся к их жизни, приобретем полезные навыки, а потом без лишнего шума попадем в главную ставку варваров.

Поднявшись с первыми лучами солнца, Язон запрятал все атрибуты цивилизации в сейф, оставив лишь три саморазогревающихся пищевых набора на завтрак, после чего разбудил остальных.

Прежде всего нужно было снять камач и собрать из него повозку-эскунг. После часа упорной работы им удалось соорудить из опорных столбов и покрова шатра прямоугольную телегу на колесах, на которую сложили весь скарб.

От непривычной работы все взмокли от пота, хотя дул холодный пронизывающий ветер. Солнце стояло высоко над горизонтом. Козы разбежались во все стороны и мирно паслись, моропы тоже громко хрустели травой.

Мета выразительно посмотрела на жующих животных, и Язон понял ее.

— Хватит. Остальное сделаем после еды.

Он вскрыл клапан пищевого набора, и из пакета вырвался горячий пар. Все достали ложки, и завтрак прошел в молчании.

— Труба зовет, — объявил Язон. — Мета, закопай пакеты. А я пока оседлаю моропов. Гриф, возьми ведро и собери весь помет, не стоит пренебрегать местными ресурсами.

— Что я должен сделать? — ледяным тоном осведомился Гриф.

Язон криво улыбнулся и указал в сторону пасущихся травоядных:

— Помет. Вот эти штуки. Мы их высушим и используем в качестве топлива.

Взвалив на плечо седло, он сделал вид, что не слышит ворчания мальчика.

Хотя Язон видел, как кочевники седлают моропов, сделать это самому было очень не просто, даже с помощью пиррян. Моропы оказались послушными, но невероятно глупыми животными, признающими исключительно грубую силу. К тому времени, когда можно было пускаться в путь, все трое порядком устали.

Язон ехал впереди, указывая дорогу, Мета — за ним, а Гриф, восседая на куче вещей, правил эскунгом и приглядывал за козами, которые бежали чуть в стороне.

К полудню впереди показалось плотное облако пыли.

— Сидите спокойно, но приготовьте оружие, — приказал Язон. — Я буду говорить, а вы молчите и прислушивайтесь к языку, скоро нам придется на нем разговаривать.

По мере приближения, облако рассеялось, и стал виден отряд кочевников с повозками и козьими стадами. Три всадника отделились от остальных и рысью поскакали в их сторону.

Язон, скомандовав Мете и Грифу остановиться, с проклятьем налег на поводья, чтобы удержать на месте своего упрямого моропа. Остановившись, тот немедленно принялся пастись. Незаметно высвобождая из ножен кинжал, Язон заметил, как Мета напрягла руку в ожидании пистолета.

Подъехав почти вплотную, всадники осадили моропов, и передний, с грязной черной бородой и без одного глаза, подозрительно посмотрел на Язона. На голове у него блестел металлический шлем с насечкой, украшенный черепом длиннозубого грызуна.

— Кто ты? — спросил воин, перекладывая из руки в руку шипастую булаву. — Куда ты идешь?

— Я Язон — жонглер. Иду в лагерь Темучина. А ты кто?

Всадник неспешно поковырял в зубах черным от грязи ногтем:

— Шейнин из племени Крысы. Что ты скажешь о Крысах?

Язон не имел ни малейшего представления о том, как ему нужно относиться к Крысам. Приглядевшись, он заметил на шлемах остальных всадников такие же украшения, наверное, черепа крыс. Тотем — символ их племени… Видимо, у каждого племени — свой тотем. Но у Орайела не было никакого черепа, он говорил, что жонглеры стоят в стороне от конфликтов племен. Надо импровизировать.

— Я приветствую Крыс! — нараспев провозгласил Язон. — Крысы — мои лучшие друзья.

— У тебя была вражда с Крысой?

— Никогда! — Язон был оскорблен таким предположением.

Шейнин продолжал ковырять в зубах и казался удовлетворенным.

— Мы тоже идем к Темучину. Я слышал, он собирает всех против Горных Ласок. Поедешь с нами, вечером споешь для меня.

— Я тоже ненавижу Горных Ласок. Буду петь для тебя вечером.

Всадники развернулись и поскакали к своим. Отряд Язона последовал за ними и присоединился к медленно движущейся колонне моропов.

Вскоре караван завершил дневной переход и остановился у небольшого колодца посреди голой степи. Сразу же пришлось сгонять в кучу недовольных коз.

— Ты не собираешься нам помогать? — холодно спросила Мета у Язона.

— Это общество ориентировано на мужчин. Я могу помогать вам в шатре, но не на виду у всех.

Немного помаявшись, он решил прогуляться по лагерю, чтобы избавиться от убийственных взглядов, которые бросали на него пирряне.

У колодца собралось много народу, но только мужчины и юноши. Очевидно, существовало какое-то табу, связанное с водой. Это было вполне понятно, учитывая суровые местные условия и жизненную важность воды.

Кочевники разобрали горку камней, отмечавшую местонахождение колодца, и под ней обнаружилась квадратная железная крышка. Для защиты от ржавчины она была густо смазана жиром, но камни повредили смазку, и кое-где виднелись ржавые пятна. Когда крышку сняли, ее опять тщательно смазали с обеих сторон.

Сам колодец, около метра в диаметре, оказался очень глубоким и древним. Массивные, вытертые по краям от долгой службы камни держались безо всякого раствора.

Доставали воду самым примитивным способом: ведро на веревке спускали в колодец, а наполнив, вытягивали обратно. Делать это мог только один человек — для двоих уже не хватало места. Некоторые мужчины, дожидаясь своей очереди, разговаривали между собой; другие, наполнив бурдюки водой, разносили их по своим камачам. Язон занял очередь у колодца и отправился посмотреть, как идут дела у пиррян.

Те уже привязали коз, поставили столбы камача и теперь пытались натянуть на них покров. Язон выполнил свою часть работы, достав сейф и усевшись на него. Рваная кожаная обивка ящика скрывала стенки из сверхпрочного сплава; секретный замок сейфа был настроен на отпечатки его пальцев.

Проходивший мимо воин остановился и стал смотреть, как возводят камач для жонглера. Язон решил не обращать на него внимания и, достав лютню, затянул вариант песни подгулявших аргонавтов в собственном переводе.

— Хорошая, сильная женщина, — внезапно сказал воин. — Но глупая. Не может правильно поставить камач.

Язон промолчал, не зная, что ответить. Воин продолжал смотреть, почесывая бороду и откровенно восхищаясь Метой.

— Мне нужна сильная женщина. Я дам тебе за нее десять коз.

Язон видел, что не только сила привлекла воина: разгоряченная Мета сбросила тяжелую верхнюю одежду, и ее стройная фигура выгодно отличалась от квадратных фигур местных женщин. Кроме того, у нее были чистые волосы, целые зубы и гладкое, не обезображенное шрамами лицо.

— Ты не захочешь ее, — сказал Язон. — Она много спит, много ест, не умеет работать. Да и стоит дорого, я отдал за нее двадцать коз.

— Я дам тебе десять, — воин схватил Мету за руку, чтобы получше разглядеть.

Язон напрягся. Возможно, местные женщины и позволяли обращаться с собой, как со скотиной, но не Мета. К его удивлению, она просто выдернула руку и вернулась к своей работе.

— Иди сюда, — позвал Язон варвара, решив вмешаться, пока дело не зашло слишком далеко. — Выпьем. У меня есть хороший ачад.

Но было уже поздно. Разъяренный неповиновением какой-то жалкой женщины, воин ударил Мету кулаком по уху и опять схватил за руку.

Покачнувшись от неожиданного удара, Мета сначала ошалело затрясла головой и отшатнулась назад, даже не сопротивляясь. Но потом, быстро выдернув руку, ребром ладони ударила воина по горлу. Варвар захрипел и согнулся пополам, сплевывая кровь и держась за разбитый кадык.

Язон хотел прыгнуть между ними, но не успел.

Воин выпрямился и выхватил нож. На свою беду он не знал, что у Меты отменная реакция и большой боевой опыт. Перехватив его руку, она крепко стиснула ее и выкручивала до тех пор, пока онемевшие пальцы не выпустили нож. Мета поймала его в воздухе и, выпрямившись, косо ударила врага в спину под ребро. Нож, вонзившись в тело по рукоять, пробил сердце и легкое, и воин без звука рухнул на землю.

За стычкой наблюдало много людей, и теперь в толпе раздался изумленный гул. К неподвижному воину осторожно приблизилась женщина, молча взяла его за руку и тут же отпустила — рука безжизненно упала.

— Мертв! — удивленно сказала женщина и с испугом посмотрела на Мету.

Язон бросился к сейфу и прижал палец к замку — послышался характерный щелчок.

— Ко мне, — скомандовал он на пиррянском. — Здесь гранаты и ваши пистолеты. Если дело обернется плохо, берите оружие, но только в самом крайнем случае.

Через толпу пробрался окруженный группой воинов Шейнин. Он недоверчиво уставился на труп.

— Твоя женщина убила этого человека его собственным ножом?

— Да, но он сам виноват. Он ударил ее и хотел убить. Она защищалась. Спроси любого.

Зрители одобрительно зашумели.

Вождь был изумлен, но не рассержен. Он перевел взгляд с трупа на Мету. Растрепанная Мета выглядела очень эффектно.

— Из какого она племени? — спросил Шейнин.

— Издалека, с гор на севере. Ее племя называется… пирряне. Могучие борцы!

Шейнин нахмурился:

— Никогда о них не слышал. Какой у них тотем?

В самом деле, какой? Крыса или ласка не подходят.

Каких еще животных он видел?

— Орел! — наугад брякнул Язон. Кажется, он видел в небе птицу, похожую на орла.

— Сильный тотем! — Шейнин опять посмотрел на труп и пнул его ногой. — Женщина не может получить его моропов и шкуры.

Это и так было ясно: женщина — собственность и имуществом владеть не может. А вещи убитого должны отойти победителю. Но Язона динАльта никто не упрекнет в скупости — он с радостью пожертвует парой тощих моропов и ворохом подержанных шкур.

— Они твои, о, Шейнин! Это справедливо. Я и не думал брать их себе. А ночью я побью эту женщину за ее поступок.

Он угадал. Шейнин принял подарок как должное. Уходя, он бросил через плечо:

— Он был плохим воином, раз его смогла убить женщина, но у него остались два брата…

Слова эти что-то означали… Но что?

Толпа быстро разошлась, мертвеца убрали. Мета и Гриф закончили ставить камач и занесли внутрь все добро. Язон послал Грифа пригнать поближе коз, так как опасался неприятностей.

Они начались даже раньше, чем он предполагал. Снаружи послышались крики и глухие удары, и Язон бросился на улицу, но основные события уже были позади.

Человек шесть варваров, очевидно, родственники убитого, напали на Грифа, желая отомстить. Они думали легко справиться с мальчиком, но вышло иначе.

Трое схватили его и, видно, собирались держать, пока остальные должны были бить. Двое из этих троих теперь без памяти лежали на земле (пиррянин ударил их головами друг о друга), а третий корчился от боли, держась руками за пах. Гриф, наступив коленом на шею четвертому, пытался сломать ногу пятому, завернув ее за спину. Шестой нападающий убегал, и мальчишка уже достал нож, явно собираясь ему помешать.

— Оставь нож! — крикнул Язон, помогая беглецу сильным пинком в зад. — Хватит с нас одного убийства.

Издав воинственный крик и отвесив еще пару затрещин, Гриф встал и с презрением посмотрел вслед удирающим врагам. Сам он почти не пострадал, не считая синяка под глазом и разорванного рукава.

Язон отвел мальчика, раздосадованного тем, что ему не дали вкусить всей полноты победы, в камач и плотно завязал клапан.

— Ну что ж, — сказал он, наблюдая, как Мета прикладывает Грифу к глазу холодный компресс. — Одно утешает — мы с самого начала произвели сильное впечатление.

Глава VIII

— Я говорю голосом Темучина! Я Аханк, его военачальник, — произнес воин, отбрасывая клапан камача Шейнина.

Язон прервал «Балладу о летающих чужеземцах» и медленно обернулся, чтобы посмотреть на человека, давшего ему долгожданный перерыв. Горло пересохло, он устал, много раз повторяя одну и ту же песню — его рассказ о поражении космических пришельцев пользовался в лагере большим успехом.

Вошедший, несомненно, был военачальником высокого ранга — несколько крупных драгоценных камней сверкали на его шлеме и полированном нагруднике. Он косолапо прошел на середину камача и остановился перед Шейнином. Правая рука Аханка лежала на рукояти меча.

— Что хочет Темучин? — холодно спросил Шейнин, также положив руку на меч — ему явно не понравилось это новое действующее лицо.

— Темучин хочет слышать жонглера по имени Язон. Он должен явиться немедленно.

Глаза Шейнина превратились в узкие щелки:

— Сейчас он поет для меня. Кончит — пойдет к Темучину.

Для вождя кочевников — все остальные вожди равны, и его трудно убедить в обратном. Но Темучин и его полководцы умели убеждать. Аханк резко свистнул, и в камач ворвался десяток воинов с натянутыми луками в руках. Шейнина убедили.

— Я устал от этого хрипа, — заявил он, зевая и отворачиваясь. — Сейчас я буду пить ачад с одной из моих женщин. Все уходите.

Язон вышел в сопровождении почетной охраны и направился к своему камачу. Аханк остановился и широкой ладонью ткнул его в грудь:

— Темучин будет слушать сейчас. Иди сюда.

— Убери руку, — Язон говорил тихо, чтобы не слышали воины. — Одна струна порвана.

— Иди куда приказывают, — рука оставалась на месте.

— Вначале мы зайдем в мой камач. Он совсем близко, — на этот раз Язон говорил громче. Одновременно он перехватил руку противника и сжал ему ладонь. Это было весьма болезненно, тем более что Язон, закаленный пиррянскими двумя G, обладал недюжинной силой. Аханку показалось, что пальцы сейчас оторвутся, он сморщился от боли и неуклюже потянулся левой рукой за мечом.

— Если вытащишь меч, я убью тебя, — сказал Язон, приставляя острый конец лютни к животу Аханка. — Темучин приказал привести меня, а не убивать. Он рассердится, если мы подеремся. Ну, что ты выбираешь?

Лицо военачальника исказилось от гнева, и он некоторое время пытался сопротивляться, но потом отпустил меч.

— Вначале мы зайдем в твой камач, чтобы ты мог одеть что-нибудь приличное, вместо этих лохмотьев, — громко сказал он.

Язон разжал пальцы и пошел вперед, стараясь не выпускать Аханка из поля зрения. Тот спокойно шел следом, растирая онемевшие пальцы, но взгляд, которым он подарил жонглера, был полон ненависти.

«Ладно, — подумал Язон, — нажил себе еще одного врага. Но мне обязательно надо попасть в свой камач.»

Они выдержали утомительное, но неизбежное путешествие с племенем Шейнина. Язон проводил время, упражняясь в жонглерском искусстве и изучая культуру и быт кочевников. Неделю назад они достигли лагеря Темучина.

Лагерь скорее походил на гигантский табор, так как кочевники расселились на десятки миль вдоль мелкого, грязного ручья, который они почему-то называли рекой. Очевидно, это и вправду была самая большая река на равнине. Настоящий же военный лагерь находился в самом центре, но там Язон еще не был. Пока ему хватало материала для наблюдений в «предместье» и не хватало уверенности в себе, чтобы проникнуть в самое сердце врага. К тому же Темучин один раз его видел, а вождь производил впечатление человека с цепкой памятью. Правда, теперь кожа Язона была темнее, он отрастил большие усы, а Тека поставил ему пробки, чтобы изменить форму носа, и Язон надеялся, что всего этого будет достаточно. Сейчас его больше всего мучила мысль, что же слышал о нем вождь?

— Быстро вставайте! — крикнул он, входя в свой камач. — Я иду к Великому Темучину и должен прилично одеться.

Мета и Гриф удивленно посмотрели на Язона и вошедшего следом за ним военачальника, но не двинулись с места.

— Побольше шума, — подстегнул их Язон по-пиррянски. — Бегайте и делайте вид, что вы взволнованы. Предложите этому элегантному гусю выпить или еще что-нибудь, только отвлеките его внимание на пару минут.

Аханк принял ачад, не спуская при этом глаз с Язона.

— Возьми, — Язон протянул лютню Грифу. — Надень на эту штуку новую струну или притворись, что надеваешь. И, пожалуйста, не проявляй характер, когда я толкну тебя. Это просто часть представления.

Гриф нахмурился, но в остальном повел себя вполне сносно. Язон, сбросив куртку, натер свежей мазью лицо и волосы, как того требовали правила приличия и открыл сейф. Он достал оттуда свою лучшую куртку, одновременно пряча в ладони маленький незаметный предмет.

— Теперь слушайте, — обратился он к пиррянам на их языке. — Меня ведут к Темучину, ничего тут не поделаешь. Я взял с собой дентофон, а два других оставил здесь на сейфе. Как только я уйду, возьмите их и будьте настороже. Не знаю, как пройдет аудиенция у вождя, но я буду постоянно держать с вами связь, потому что могут потребоваться решительные действия. Ждите и не отчаивайтесь.

Одевая куртку, он рявкнул на меж-языке:

— Лютню, быстро! Если что-нибудь случится в мое отсутствие, я побью вас обоих.

Они ехали беспорядочной группой, и, может быть, так вышло случайно, но по обе стороны от Язона постоянно держались два воина.

Наблюдая обычную суету лагеря, Язон всю дорогу мучился вопросом, зачем он понадобился Темучину. Что же слышал великий вождь о простом жонглере? Гадать не было смысла.

Когда они приблизились к военному лагерю, послеполуденное солнце низко стояло над камачами. Здесь царил порядок, не было стад, шатры стояли ровными рядами, и повсюду виднелись воины. Широкий проход вывел их к большому черному камачу, окруженному копьеносцами. Язон не нуждался в наличии геральдических гербов, чтобы понять, чей это камач. Он слез со своего моропа, взял под мышку лютню и пошел к шатру, стараясь сохранять вид гордый, но не надменный.

Аханк вошел первым, чтобы сообщить об их прибытии. Как только он ушел, Язон быстро сунул в рот дентофон и языком закрепил его над правым верхним резцом. Аппарат включился автоматически под воздействием слюны.

— Проба… проба… вы меня слышите? — осторожно прошептал Язон.

Миниатюрный передатчик улавливал звук в диапазоне от шепота до крика.

— Слышим громко и отчетливо, — прозвучал в ушах голос Меты.

Услышать его мог только Язон. Колебания дентофона воспринимались зубом, сообщались костям черепа и далее — барабанным перепонкам.

— Пошли! — крикнул Аханк, грубо хватая Язона за руку и тем самым прерывая сеанс связи.

Стряхнув его руку, Язон вошел в камач и увидел в центре Темучина в высоком кресле. Занятый разговором с двумя военачальниками, вождь не сразу посмотрел в сторону вошедшего, и Язон успел справиться со своим изумлением при виде трона. Темучин восседал на тракторном сидении, которое опиралось на стволы безоткатных орудий. Со стволов свисали связки человеческих пальцев: от некоторых остались лишь кости, на других болтались лохмотья черного мяса. Картина была впечатляющая: Темучин — убийца пришельцев — собрал здесь всю свою добычу.

Вождь повернулся и холодно взглянул на Язона. Язон низко поклонился не столько из желания продемонстрировать свою почтительность, сколько чтобы избежать этого пронзительного взгляда. Внезапно пробки в носу и усы показались ему слишком ненадежной защитой. Темучин видел его очень близко и, конечно, может узнать!

Выпрямившись, Язон вновь натолкнулся на ледяной взгляд вождя. Что делать? Ждать, пока Темучин заговорит? В другой ситуации Язон так бы и поступил — заставил бы противника первым раскрыть карты. Но разве этого ждут от странствующего жонглера? Он должен трепетать перед великим мира сего.

— Ты посылал за мной, Великий Темучин. Я горд такой честью, — он вновь поклонился. — Ты хочешь, чтобы я пел?

— Нет, — коротко ответил Темучин.

Язон постарался изобразить удивление.

— Не надо песен? Тогда чего же хочет Великий Вождь от бедного жонглера?

Темучин смерил его враждебным взглядом, но Язон не понял, было ли это искреннее чувство или же отработанная манера поведения, должная держать туземцев в страхе.

— Сведений, — произнес наконец вождь, и в этот момент включился дентофон, и прозвучал голос Меты:

— Язон, тревога! Вооруженные люди приказывают нам выйти из камача, иначе грозятся убить.

— Обязанность жонглера — учить и рассказывать, — почтительно ответил Язон вождю и тихо прошептал, — сопротивляйтесь, но не используйте пистолеты. Я постараюсь помочь вам.

— Что? — угрожающе наклонился к нему Темучин. — Что ты там шепчешь?

— Ничего. Это просто… — черт побери, как сказать на меж-языке «нервное потрясение». — Это жонглерская привычка. Мы все время повторяем про себя слова песен, чтобы не забыть их.

Темучин откинулся в кресле, и на лбу у него обозначилась резкая морщина. Ему все это явно не нравилось. Язону тоже. Как же помочь Мете?

— Они ворвались! — ее шепот криком отозвался у него в ушах.

— Расскажи мне о племени пиррян, — сказал вождь.

Язон покрылся холодным потом. У Темучина наверняка везде шпионы, или Шейнин сам доложил ему о пиррянах. А тут еще семья убитого, воспользовавшись отсутствием Язона, решила отомстить и напала на Мету и Грифа. Одно к одному…

— Пирряне? Это просто другое племя. Зачем тебе знать о них?

— Что?! — Темучин вскочил. — Ты осмеливаешься задавать мне вопросы?

— Язон! — это Мета.

— Нет, что ты! — Язон лихорадочно соображал, как вывернуться. — Я неправильно выразился. Что ты хочешь знать о них? Вот что я имел в виду.

— Их много… У них мечи и копья… Они напали на Грифа…

— Никогда не слышал о таком племени. Где они пасут свои стада.

— На севере… в горных долинах.

— Ты что-то скрываешь, жонглер. Может быть, ты не знаешь закона Темучина? Награда тем, кто со мной. Смерть тем, кто против меня. Медленная смерть тем, кто предает меня.

— Медленная смерть? — Язон напряженно прислушивался к дентофону.

Темучин некоторое время молча смотрел на него.

— Ты многого не знаешь. Я покажу тебе кое-что. Это подбодрит тебя и заставит говорить откровенней, — он хлопнул в ладоши. — Принесите Даэна!

Кажется, он слышал приглушенное дыхание… Или нет?.. Язон не был уверен. Он снова перенесся в камач вождя и с удивлением посмотрел на лежащего на носилках человека. Тот был крепко связан, вокруг шеи захлестнута петля, вместо пальцев рук и ног — кровоточащие обрубки.

— Медленная смерть, — спокойно произнес Темучин, пристально глядя на Язона. — Даэн предал меня и перешел на сторону Горных Ласок. Он лежит так уже много дней. Сегодня его постигнет справедливость.

Вождь подал знак. Воины прижали правую руку пленника к земле, и один из них взмахнул топором. Ударил фонтан крови, и рука отлетела в сторону. Методично орудуя топором, воин отрубил Даэну вторую руку, потом — обе ноги.

— Он мог жить еще несколько дней, — с издевательским сочувствием сказал Темучин. — Если бы он продержался подольше, может, я и помиловал бы его. А может, и нет. Однажды я слышал о человеке, который продержался год.

Он махнул рукой, и Даэна унесли.

— Очень интересно, — промямлил Язон.

Необходимо было что-то придумать, причем незамедлительно.

Услышав снаружи крики и топот моропов, он встревоженно обратился к вождю:

— Ты слышишь? Слышишь свист?

— Какой свист? Ты что, с ума сошел? — удивленно спросил Темучин.

— Это был свист, — уверенно сказал Язон, направляясь к выходу. — Я должен выйти. Сейчас вернусь.

Все в шатре были ошеломлены: никто не позволял себе прерывать аудиенции у вождя.

— Стой! — гневно крикнул Темучин.

Язон не прореагировал. Наперерез ему, вытягивая меч, бросился охранник. Оттолкнув его плечом, Язон выскочил на улицу. Охрана снаружи камача не обратила на него внимания.

Спокойно, но быстро Язон пошел вправо. Дойдя до угла, он свернул и побежал вдоль стены. Сзади послышались крики — охота началась.

В отличие от обычных круглых камачей этот был квадратный. Пробежав вдоль стены, Язон завернул за следующий угол. Его все еще не заметили, крики раздавались у входа. Язон продолжал бежать, и, только обогнув еще один угол, перешел на шаг.

У входа никого не было, даже охраны. Преследователи рассыпались в разные стороны, а те, что остались, смотрели куда угодно, только не на камач.

Язон спокойно вошел вовнутрь. Темучин, в гневе расхаживавший по шатру, обернулся на звук шагов.

— Ну! Поймали?.. Ты? — он отступил на шаг и выхватил меч.

— Я твой верный слуга, Темучин, — спокойно сказал Язон. — Я пришел сообщить тебе о нарушении твоего приказа.

Темучин колебался:

— Говори быстрее! Твоя смерть в моей руке.

— Я знаю, ты запретил стычки среди тех, кто тебе служит. Но люди Шейнина напали на мою служанку. Две недели назад она убила их воина за то, что он избил ее. Я попросил достойного человека присматривать за ней в мое отсутствие. Только что он был здесь и, не осмелившись войти в камач Темучина, вызвал меня свистом. Вооруженные люди напали на мой камач и захватили моих слуг. Но я слышал, что для всех, кто служит тебе, существует один закон. Я прошу у тебя справедливости.

Послышался шорох, и в камач вбежали преследователи. Они остановились, недоуменно глядя на Язона и Темучина, стоящих друг перед другом. Меч в руке вождя слегка дрожал, и в полной тишине было отчетливо слышно, как он заскрипел зубами.

— Аханк! — выкрикнул Темучин, опуская меч, и военачальник выбежал вперед. — Бери четыре руки людей и скачи в племя Шейнина из клана Крысы…

— Я могу показать… — вмешался Язон.

Темучин резко повернулся к нему и, приблизив лицо почти вплотную, прошипел:

— Еще раз заговоришь без моего разрешения — умрешь!

Язон молча кивнул, он понял, что и так уже перегнул палку.

Помолчав, Темучин обратился к военачальнику:

— Прикажи Шейнину выдать тех, кто похитил слуг жонглера, и приведи их сюда.

Аханк бросился к выходу, салютуя на бегу. В окружении Темучина повиновение ставилось выше этикета.

Темучин, явно в дурном расположении духа, ходил взад и вперед по камачу. Военачальники опасливо отступили к стенам, некоторые тихо выскользнули наружу. Один Язон не двинулся с места даже тогда, когда разъяренный вождь помахал у него перед носом кулаком.

— Почему ты позволил себе все это? — спросил он с холодной яростью. — Почему?

— Могу я ответить?

— Говори! — проревел Темучин, нависая над ним.

— Я вышел из камача, потому что это была единственная возможность добиться справедливости. Я надеялся на мудрость Великого Вождя.

Темучин гневно сверкнул глазами.

Язон продолжал:

— Жонглеры не знают племени и не носят тотема. Они ходят по всей равнине и не обязаны хранить верность. Но я должен сказать тебе, что я родился в племени пиррян. Они прогнали меня, поэтому я стал жонглером.

Темучин не задал напрашивающегося вопроса, и, чтобы пауза не затянулась, Язон вынужден был говорить дальше:

— Мне пришлось уйти, потому что… мне трудно говорить об этом… но по сравнению с остальными пиррянами… я слишком слаб и труслив.

Налившись кровью, Темучин открыл рот и неожиданно разразился громким смехом. Не переставая смеяться, он подошел к трону и упал на него. Все остальные молчали, не зная, как понимать поведение вождя. Темучин знаком приказал подать бурдюк с ачадом и залпом осушил его. Хохот постепенно перешел в хихиканье, потом совсем замер, вождь овладел собой — он снова был холоден и грозен.

— Я доволен. Мне не часто приходится смеяться. Ты умен. Пожалуй, даже слишком. Когда-нибудь умрешь из-за этого. Продолжай о пиррянах.

— Мы живем в горных долинах и редко спускаемся на равнины, — Язон приготовил этот рассказ еще на базе. — Мы верим в силу, но верим и в закон. Мы убиваем всех, кто нарушит наши границы. Наш тотем — орел, он означает силу. Любая наша женщина может голыми руками убить воина. Мы слышали, что Темучин принес на равнины закон, и меня послали узнать обо всем. Если это правда, то пирряне присоединятся к Темучину…

Тут их прервали. Темучина отвлекли топот моропов и крики у входа, а Язона — внезапно оживший дентофон: слабый голос произнес: «Язон!», и он понял, что это Мета или Гриф.

В камач вошел Аханк, следом воины втащили двоих пленников, один из них был ранен и истекал кровью. Внесли и положили у стены Мету с Грифом — избитых, окровавленных и неподвижных. Язон шагнул было вперед, но опомнился и остановился, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони.

— Докладывай, — приказал Темучин Аханку.

— Мы все сделали, как ты приказал, Темучин. Прискакали в племя, и Шейнин указал нам камач. Мы пошли туда и были вынуждены убивать, чтобы заставить их подчиниться. Двое захвачены в плен. Слуги дышат, думаю, они живы.

Темучин задумчиво потер подбородок.

Язон выступил вперед:

— Могу я спросить?

Вождь пристально посмотрел на него и кивнул.

— Какое наказание полагается за неповиновение приказу и нападение в пределах лагеря?

— Смерть! Разве есть другое наказание?

— Тогда я отвечу на вопрос, который ты задал раньше. Ты хочешь знать, каковы пирряне. Так вот. Я самый слабый из них. Но я убью этого человека одним ударом ножа, действуя только одной рукой. Причем не важно, как он будет вооружен, пусть даже ему дадут меч.

— Да? — Темучин посмотрел на сильного, мускулистого человека, на голову выше Язона. — А это хорошая мысль.

— Привяжи, — обратился Язон к ближайшему воину, заводя левую руку за спину.

Пленник все равно обречен, а если его смерть принесет пользу, он хоть отчасти искупит свои грехи. «Становишься лицемером, Язон?» — спросил он сам себя и не нашел, что ответить. Он всегда ненавидел смерть и избегал насилия. А теперь?.. Но взглянув на скрюченную от боли Мету, Язон потянулся к ножу.

Демонстрация необычных боевых качеств наверняка заинтересует Темучина, а этот невежественный зверь все равно обречен. Правда, Язон сам может погибнуть, если окажется, что он недостаточно ловко сформулировал свое предложение. Стоит противнику получить в руку копье или дубинку, и он в несколько минут расправится с Язоном.

Язон даже бровью не повел, когда воина развязали и Аханк протянул ему свой двуручный меч. Добрый Аханк! Он все еще помнил, как ему чуть не сломали руку и горел желанием отомстить. Иногда все же полезно заводить врагов.

Язон вытащил свой нож. Это необычное оружие он сам выковал из лучшей стали и закалил древним способом. Широкое, с ладонь, лезвие было заточено с обеих сторон: с одной — по рукоять, с другой — меньше чем наполовину. Таким ножом можно было рубить вниз и вверх, им можно было колоть, как мечом, и, кроме того, он весил около двух килограммов.

Противник замахнулся мечом. Исход поединка решал один удар, и враг постарался вложить в этот удар всю свою силу — никакой нож этого выдержать не мог. Язон спокойно ждал, и только когда меч начал опускаться, выставил нож. Клинок принял на себя всю мощь удара и выдержал, хотя Язон припал на одно колено и чуть не выронил оружие. Раздался резкий звук, и меч переломился пополам…

Язон мельком заметил растерянное выражение на лице противника и, не вставая с колена, нанес снизу вверх мощный удар. Лезвие, прорвав кожаную одежду, по самую рукоять вошло в живот. Оттолкнувшись ногами от земли, Язон поднялся, изо всех сил налегая на нож, и нанес ужасную рану — клинок рассек все внутренности и остановился лишь у ключицы. Выдернув нож, Язон отступил назад, и труп упал на пол.

— Я хочу взглянуть на нож, — сказал Темучин.

— В наших долинах хорошее железо, — Язон нагнулся и вытер лезвие об одежду убитого. — Мы делаем добрую сталь.

Темучин подбросил нож в воздух, поймал и подозвал воинов.

— Держите раненого, — указал он на второго пленника.

Тот попытался сопротивляться, но быстро затих, примирившись с неизбежным концом. Воины крепко держали его, а один отвел грязные волосы, обнажив шею пленника. Темучин подошел и, взвесив оружие в руке, поднял его над головой… Он опустил нож одним резким движением, и тишину камача нарушил чавкающий звук. Отрубленная голова скатилась на землю, тело быстро оттащили в сторону.

— Мне нравится этот нож, — сказал Темучин. — Я беру его себе.

— Я хотел подарить его тебе, — Язон поклонился, чтобы скрыть неудовольствие. Что ж, это всего лишь нож.

— Ваши люди знают древнюю науку? — спросил Темучин, отдавая нож воину, чтобы тот вытер его.

Язон был настороже.

— Не больше, чем остальные племена.

— Никто из них не умеет делать такое оружие.

— Это старый секрет. Он передается от отца к сыну.

— Может, есть и другие старые секреты? — голос вождя стал холоднее.

— Возможно.

— Есть один утраченный секрет. Его называют «порохом» или «взрывчаткой». Ты знаешь, что это такое?

Язон лихорадочно искал ответ, следя за выражением лица Темучина. Что может жонглер знать об этом? Но если это ловушка, он обязательно должен ответить правильно.

Глава IX

Пока Мета лежала без сознания, аптечка наложила ей четырнадцать швов на голову, а Язон, промыв раны, смазал их дезинфицирующей мазью. Придя вскоре после этого в себя, Мета совсем не жаловалась на боль и мужественно молчала, когда пришлось наложить еще два шва на разбитую губу.

Гриф тяжело дышал и стонал под ворохом шкур, которыми укрыл его Язон. Раны мальчика, большей частью поверхностные, не представляли опасности для жизни, и Язон прописал ему полный покой.

— Ну вот и все, — сказал он Мете. — Тебе тоже надо хорошенько отдохнуть.

— Мы сделали все, что смогли, Язон, но их было очень много. Сначала они набросились на Грифа, а когда он упал — принялись за меня. Дай, пожалуйста, зеркало, — она взяла протянутое Язоном стальное зеркальце и, взглянув в него, быстро вернула обратно. — Я выгляжу ужасно. Их было очень много… И женщин тоже… Они все время старались ударить меня по ногам. Я убила трех или четырех мужчин и одну женщину, но не могла справиться с ними со всеми. Меня сбили с ног, и больше я ничего не помню. Что было потом?

— Выпьешь? — спросил Язон, доставая бурдюк с ачадом.

Увидев, что Мета отрицательно качает головой, он сам сделал большой глоток и положил бурдюк на место.

— Опуская детали, скажу только, что я послал вам на помощь отряд воинов. Они отбили тебя с Грифом и захватили Крыс, которые на вас напали — все они уже мертвы. Одного я убил сам, причем в лучших традициях Пирра — одним ударом ножа. Нож, правда, пришлось подарить Темучину. Я очень рад, что делал его вручную, потому что этот малый сразу оценил уровень пиррянской технологии и стал спрашивать, что мы знаем о порохе и огнестрельном оружии. Такие вопросы меня несколько смутили, и, уйдя от прямого ответа, я сказал, что сам слышал только название, но, может быть, другие в нашем племени знают больше, поскольку дыма без огня не бывает. Думаю, Темучин вспомнит об этом в свое время, а пока он хочет, чтобы мы поменяли местожительство. Желание его здесь имеет силу закона, поэтому на рассвете снимаемся и отправляемся в главный лагерь. Снаружи ждет отряд воинов, очевидно, на случай, если мы передумаем, так что я еще не решил, считать себя гостем вождя или его пленником.

Сообщив все новости, он настроил аптечку на «полный покой» и прижал ее к запястью Меты. Потом уложил Мету рядом с Грифом и накрыл их шкурами.

Глядя на измученных пиррян, Язон испытывал угрызения совести. За каким чертом понадобилось ему втравливать в эту опасную авантюру женщину и ребенка?! Но немного успокоившись и поразмыслив, он пришел к выводу, что Счастье — это все-таки не Пирр, здесь уцелеть легче. Возможно, уговорив пиррян лететь с собой, он спас им жизнь, и не исключено даже, что когда-нибудь они скажут ему «спасибо».

Утром пирряне уже могли встать и выйти из камача без посторонней помощи. Обрадованный Язон попытался организовать разборку шатра, что оказалось совсем непросто. Ставить и снимать камач — работа женская, но так как ни одну женщину из племени Крыс Язон и близко подпускать не хотел, пришлось обратиться за помощью к воинам Темучина. Только израсходовав почти весь запас ачада, удалось уговорить их взяться за эту унизительную для кочевников работу.

Когда загрузили эксунг, Язон усадил на него Мету с Грифом, и маленький караван тронулся в путь, провожаемый злобными взглядами.

В лагере Темучина женщин было достаточно, и сборка камача пошла веселее. Мужчины занимались своей работой, то есть стояли вокруг и смотрели. Поручив Мете приглядывать за постройкой шатра, Язон направился к вождю — доложить о своем прибытии.

Двое охранников у входа в камач Темучина опасливо посторонились при виде жонглера: среди рядовых воинов Язон уже завоевал некоторый авторитет.

Вождь стоял один посреди камача с окровавленным клинком в руке. Язон узнал свой нож и в замешательстве остановился у входа. Но увидев, как Темучин метнул оружие в козью тушу, служившую мишенью, он немного успокоился. Вождь неторопливо вытащил клинок и одобрительно заметил:

— Хороший нож. Легко метать.

Язон молча кивнул, понимая, что не для обсуждения достоинств ножа его позвали.

— Расскажи все, что ты знаешь о порохе, — приказал Темучин, пробуя ладонью острие ножа.

— Я мало что могу рассказать.

— Не юли, жонглер! — нахмурился вождь. — Если у тебя будет порох, сможешь взорвать его с большим шумом? Отвечай быстро.

Язон почувствовал себя довольно неуютно. Темучин человек решительный и безжалостный; для него нет большой разницы между дохлой козой и живым жонглером; стоит ему учуять подвох, и нож немедленно полетит в Язона. А чутье у вождя тонкое…

— Я сам никогда не видел пороха, — нерешительно начал Язон, — но рассказы о нем слышал. Наверное, я смогу сделать, чтобы он взорвался.

— Так я и предполагал, — нож с глухим звуком воткнулся в тушу. — Думаю, ты знаешь еще много интересного.

— Бывают такие секреты, которые человек обещает не раскрывать никому. Но ты, Темучин, — мой повелитель, и я клянусь всегда помогать тебе.

— Хорошо. Постарайся не забывать об этом. Теперь скажи, что ты знаешь о жизни в низинах?

— Ничего, — честно ответил Язон, разговор принимал неожиданный для него оборот.

— И никто не знает. Пора с этим покончить. Я отправлюсь вниз. Ты поедешь со мной. Выступаем в полдень. Кроме тебя, никто не знает, куда мы едем и зачем, поэтому, если тебе дорога жизнь, не вздумай проговориться.

— Я скорее умру, чем скажу хоть слово! — заверил его Язон.

Возвратившись в свой камач, он передал их разговор Мете.

— Звучит довольно странно, — согласилась она, с трудом усаживаясь у очага. — Язон, я хочу есть, но не могу разжечь огонь.

— Наверное, у нас топливо плохое; этот помет надо как следует просушить, чтобы он хорошо горел. Вообще-то, вам с Грифом не повредит что-нибудь более питательное, чем жесткое козье мясо, — открыв сейф, он достал два пищевых набора. — А что касается Темучина, эта его затея мне тоже представляется странной. Не понимаю, как он собирается спуститься вниз по десятикилометровой отвесной стене. Знаешь что? Свяжись с Керком, сообщи ему обо всем и скажи, чтобы они забрали вас отсюда, если вдруг возникнут неприятности.

— Нет. Мы будем ждать тебя, — упрямо тряхнула головой Мета.

Достав ложку, она принялась за еду, Гриф взял второй пакет, а Язон встал у входа на страже.

— Спрячьте пакеты в сейф, потом закопаем их.

— Не беспокойся за нас, Язон. Мы сумеем за себя постоять, — вернулась к прерванному разговору Мета.

— Да, — поддержал ее Гриф. — Эта планета гораздо мягче Пирра. Только еда плохая.

Язон с нежностью посмотрел на этих двоих — избитых, но не побежденных. Он открыл было рот, но промолчал — ему, действительно, нечего было сказать.

Сложив в кожаную сумку припасы, которые могли понадобиться в пути, он достал миниатюрный передатчик и опустил его в полую рукоять боевого топора. Этот топор да еще короткий меч составляли все его вооружение. Хотя Язон и пытался освоить лук, но у него ничего не получилось.

Подъехав к месту сбора, он увидел, что собралось человек пятьдесят. Ни у кого не было с собой запасов продовольствия, видно, они не рассчитывали на долгое путешествие. Перехватив несколько враждебных взглядов, Язон понял, что он здесь единственный чужак; остальные были либо военачальниками высокого ранга, либо ближайшими союзниками Темучина и членами его клана.

— Я тоже умею хранить тайну, — с заговорщицким видом шепнул Язон хмурому Аханку, но в ответ получил порцию проклятий.

Вскоре появился вождь, и отряд выступил в поход. Переход оказался трудным, и Язон порадовался, что предшествующие недели провел в седле. Вначале они двигались к подножию какого-то холма, строго на запад, но как только лагерь скрылся из глаз, и стало ясно, что их никто не видит, Темучин повернул отряд на юг и приказал ехать быстрее.

К дороге с обеих сторон подступили горы. Экспедиция двигалась от одного ущелья к другому, забираясь все выше и выше. Язон замотал рот меховой шкурой, чтобы спастись от холодного разрывающего горло воздуха, но остальных это, казалось, не беспокоило.

На заходе солнца они наскоро перекусили холодным мясом и продолжили путь. Язон про себя одобрил такую поспешность: он во время остановки чуть не примерз к земле. Теперь они ехали вереницей — такой узкой стала дорога. Время от времени Язон, как и многие другие, слезал с седла и вел моропа в поводу, чтобы хоть немного согреться. Холодный свет звездного неба освещал путь.

На одном из перевалов, посмотрев вправо, Язон увидел вдали между скал серое море. Море! Не может быть! Они же в глубине материка… И слишком высоко… Но тут он понял: это, действительно, было море… море облаков. Язон, как зачарованный, смотрел на облака, пока поворот тропы не скрыл их из вида. Дорога круто пошла вниз, и он догадался, что где-то впереди конец плоскогорья.

Здесь — у края пересекающего весь континент обрыва — кончалась территория кочевников. Вниз уходила отвесная стена, высотой около десяти километров. Здесь менялся климат: теплые ветры с юга встречались с преградой и, подымаясь вверх, собирались в облака, которые затем обрушивали на низину проливные дожди. «Интересно, — подумал Язон, — видно ли солнце под этим постоянным облачным покрывалом.» Белеющий тут и там снег свидетельствовал о том, что северные ветры изредка пробиваются сквозь преграду.

Тропа проходила через узкий перевал, и Язон увидел небольшое каменное строение, около которого стояли воины и ждали, пока проедет отряд. Путешествие явно приближалось к концу. Вскоре они остановились, и Язону приказали явиться к Темучину. Он поспешил в голову процессии.

Темучин дожевывал сушеное мясо, и Язону пришлось ждать, пока вождь промочит горло полузамерзшим ачадом. Небо на востоке побледнело, и, согласно определению кочевников, наступил рассвет — момент, когда можно отличить белую козью шерсть от черной.

— Поведешь моего моропа, — приказал Темучин, закончив трапезу.

Язон ухватил усталое животное за узду и потащил его следом за вождем. Тропа, дважды резко свернув, оборвалась у широкой площадки, дальний край которой кончался обрывом. Темучин подошел туда и глянул вниз на белую массу облаков. Внимание Язона привлекли ржавые механизмы у края пропасти.

Очень внушительно выглядела массивная А-образная рама метров восьми в длину. Вершина ее нависала над пропастью, а опоры уходили глубоко в скалу. Раму укреплял поперечный брус и подпорки, шедшие из скалы под углом в 45°. Судя по всему, сооружение выковали вручную, хотя в это трудно было поверить. Всю конструкцию покрывал толстый слой ржавчины, но местами виднелись следы смазки. С блока на конце рамы свисала толстая черная веревка, которая исчезала в пропасти.

Заинтересованный, Язон подошел поближе и принялся изучать механизм лебедки, размещенный над рамой. Механизм этот оказался довольно любопытным образчиком достижений местной инженерной мысли. Черная веревка наматывалась на большой вращающийся барабан, сидящий на железной оси толщиной с руку. Связанный со скалой четырьмя массивными кронштейнами, барабан, благодаря тому, что все давление передавалось на скалу, мог выдерживать огромную нагрузку. Он соединялся с большим зубчатым колесом, около полутора метров в диаметре, а то, в свою очередь, сцеплялось с шестеренкой поменьше, которую можно было крутить при помощи длинной деревянной рукояти.

Чтобы сообразить, для чего предназначено это сооружение, не требовалось быть Архимедом или Ньютоном. Язону оставалось только восхититься строителями подъемника. Повернувшись к Темучину, он спросил:

— Это машина для спуска вниз?

— Да, — ответил тот после короткого молчания. — И нам придется ее испробовать, другого способа попасть туда нет. Эту штуку построили люди из племени Горностаев. Они клянутся, что часто пользовались ею и рассказывают множество сказок о жизни внизу. Я не поверил бы ни единому их слову, но у них есть порох и дерево… Они будут управлять машиной, и, если что-нибудь случится, их убьют.

— Нам это не поможет… если и вправду что-нибудь случится.

— Человек рождается, чтобы умереть, — наставительно сказал Темучин. — А жизнь — это всего лишь ежедневная отсрочка неизбежного.

От неожиданности Язон даже не нашел, что ответить: он никак не ожидал услышать из уст вождя столь философское высказывание.

Послышались крики — это воины гнали с холма к лебедке несколько десятков мужчин и женщин.

— Начинайте работать, — приказал Темучин, и воины мигом окружили лебедку. — Не спускайте с них глаз, и, если что-нибудь будет не так, — убейте их!

Приободренные таким образом, Горностаи приступили к работе. Хорошо зная, что надо делать, они действовали быстро и слаженно: одни вертели ручку, другие регулировали предохранители, а кто-то даже добрался до висящего над пропастью блока, чтобы смазать его.

— Я пойду первым, — сказал Темучин, надевая кожаную упряжку, закрепленную на конце черной веревки.

— Надеюсь, веревка окажется достаточно длинной, — легкомысленно заметил Язон, но встретившись взглядом с Темучином, тут же пожалел о сказанном — вождь не любил шуток.

— Когда я спущусь, отправляй вниз моего моропа. Проследи, чтобы ему завязали глаза, иначе он взбесится. Потом спустишься сам, потом спустят твоего моропа и так далее, — объяснял вождь. — Аханк! Животных приводить к обрыву по одному, чтобы другие моропы не видели, что с ними делают. Понял?

Аханк отсалютовал.

Пленники из клана Горностаев по команде принялись вращать колесо, помогая себе криками. Когда, после нескольких оборотов, Темучин поднялся в воздух, барабан переключили на обратный ход, и вождь стал медленно опускаться вниз, покачиваясь на конце веревки. Подойдя к обрыву, Язон некоторое время наблюдал, как его фигура постепенно уменьшается и пропадает из виду.

Спуск продолжался очень долго. Через каждые сто метров вращение барабана замедлялось, потому что через шкив проходило место стыка двух кусков веревки, а затем скорость опять возрастала. Люди у лебедки непрерывно менялись, и работа не прекращалась ни на минуту.

— Из чего сделана эта веревка? — спросил Язон у седовласого старика, командовавшего Горностаями.

— Под обрывом встречается растение с длинными, гибкими побегами. Из него получаются отличные веревки — они хорошо растягиваются, но почти не рвутся. Это растение трудно найти, и я не знаю, как оно называется.

«Наверное, какая-то лоза», — подумал Язон и вдруг увидел, что веревка начала сильно дергаться вверх и вниз. Крепко схватив старика за руку, он вопросительно посмотрел на него. Тот, сморщившись от боли, поспешил объяснить:

— Все в порядке. Просто спуск завершился, и веревка освободилась от груза. Так всегда бывает, — добавил он и крикнул своим людям. — Поднимайте! Язон отпустил его, и старик быстро отошел в сторону, потирая руку. Он говорил правду: освобождаясь от груза, эластичная лиана начинала подпрыгивать, так как резко изменялась сила натяжения.

— Давайте моропа! — приказал Язон, когда веревку вытянули обратно.

Воины привели животное. Мороп опасливо косился на пропасть, но пока на него надевали упряжку, стоял спокойно и не проявлял никаких признаков беспокойства. Но как только кочевники завязали ему глаза и взялись за барабан, моропа словно подменили — он захрипел и судорожно забился, цепляясь когтями за землю. Однако Горностаи не растерялись, видимо, у них имелся немалый опыт в таким делах; старик, с которым беседовал Язон, взял в руки длинный молоток и ударил моропа по голове. Тот сразу обмяк, его с криками подвесили над пропастью и стали опускать.

— Моропа трудно убить, — сказал старик Язону. — Удар по голове ему не повредит, но надо точно рассчитать силу, иначе он очнется раньше времени и оборвет веревку.

— Хороший удар! — похвалил Язон.

Все вроде бы шло нормально: барабан со скрипом вертелся, веревка медленно уходила вниз, ничто не нарушало размеренного ритма работы.

Мороп скоро исчез из виду, и Язон, отойдя от края обрыва, уселся на землю и задремал. Внезапно раздались громкие крики, и, открыв глаза, он увидел, что веревка ходит ходуном и даже соскочила с блока.

— Оборвалась? — встревоженно спросил Язон.

— Нет. Все в порядке. Мороп спустился.

Так и должно было случиться: когда тяжелое животное сняли, веревка стала дергаться и раскачиваться еще сильнее, чем в прошлый раз.

Язон вспомнил, что он следующий, и ощутил тяжесть внизу живота. Придется приложить немало усилий, чтобы не страдать от морской болезни в этом лифте железного века.

Спуск начался не лучшим образом. Почувствовав, что земля уходит из-под ног, он инстинктивно попытался уцепиться за нее, но из этого, естественно, ничего не вышло; барабан сделал еще один оборот, и Язон повис в воздухе. Бросив беглый взгляд на облачное море под ногами, он решил больше туда не смотреть. Край обрыва медленно поднимался, вот уже исчезли угрюмые лица кочевников…

Язон старался думать о чем-нибудь смешном, но с удивлением обнаружил полную потерю чувства юмора. Медленно вращаясь вокруг своей оси, он с интересом поглядывал по сторонам, благо, ярко светило солнце, и в прозрачном, чистом воздухе можно было разглядеть мельчайшие детали окружающего ландшафта.

Только теперь, увидев обрыв во всей красе, он смог оценить его гигантские размеры. Влево и вправо от Язона, насколько хватало глаз, тянулась серая каменная скала. Внизу она терялась в белом море облаков, где-то там находилось подножие этой фантастической стены. Высоко над головой, на фоне голубого неба, вырисовывались острые вершины гор, но по сравнению с глыбой обрыва они казались совсем не высокими.

Рядом со всем этим великолепием Язон почувствовал себя ничтожной козявкой, которая ползет по бесконечной стене, все время оставаясь практически на одном месте.

Теперь хорошо было видно, что лебедка стояла в самом низком месте обрыва, и Язон решил, что внизу должно быть возвышение. Очевидно, только здесь веревка могла выдержать свой вес: в любой другой точке она оборвалась бы под собственной тяжестью.

Облака приближались, и вскоре его окутала туманная дымка, а еще через минуту Язон очутился в плотном сером облаке. Меньше всего он ожидал, что сможет уснуть, раскачиваясь на конце десятикилометровой веревки. Но усталость брала свое, а монотонное движение и приятный полумрак действовали убаюкивающе. Язон, расслабившись, уронил голову на грудь и через минуту сладко спал.

Проснувшись от того, что по спине течет вода, он вздрогнул и прижал воротник. Потом протер глаза и осмотрелся. Шел дождь — один из тех моросящих дождей, которые могут идти несколько суток кряду. Сквозь струи воды по-прежнему виднелась стена обрыва, но внизу ничего не было видно.

Язон достал из-за пояса боевой топор. Неизвестно еще, кого он там встретит. Может, туземцы держат здесь военный отряд для защиты от набегов кочевников.

Земля приближалась, и уже можно было различить большие валуны, выступающие из мокрой травы.

— Приготовься отстегнуться, — сказал Темучин, появляясь из тумана. — А зачем тебе топор, жонглер?

— Я подумал, что могу встретить кого-нибудь другого, — ответил Язон, засовывая топор за пояс.

Резкий рывок веревки бросил его на траву.

— Отбегай! — крикнул Темучин.

Но Язон еще не успел отстегнуться и сделал это, только когда веревку начали поднимать. Упав с приличной высоты и прокатившись по земле, он сел, потирая ушибленный бок.

— Пошли, — бросил вождь и, не дожидаясь, пока Язон встанет, двинулся вперед.

Здесь, в низине, было очень сыро и тепло. Язон несколько раз оскользнулся на мокрой траве, под ногами хлюпала грязь.

Темучин остановился у покатой скалы метров десяти высотой.

— Отсюда будешь наблюдать за спуском своего моропа. Когда он покажется, разбудишь меня. Мой пасется с той стороны скалы, смотри, чтобы он не убежал.

Не дожидаясь ответа, вождь улегся на сухую траву под скалой и натянул на лицо кусок шкуры.

— Ну да, — пробормотал Язон себе под нос. — Как раз то, чем я люблю заниматься в дождь: отличная мокрая скала и изумительный вид на черт знает что!

Забравшись на скалу, он кое-как устроился на гладкой, скользкой вершине. Сонливость как рукой сняло — на твердом камне и сидеть-то было неудобно, не то что лежать.

Монотонное шуршание дождя нарушалось лишь редкими криками моропа, который радовался неожиданному пиру и, похоже, совсем ошалел от счастья. Временами дождь ненадолго прекращался, и тогда Язон мог видеть обширный зеленый луг, усеянный валунами и пересекаемый стремительными ручьями.

Пропитанные сыростью и заполненные неудобством минуты тянулись бесконечно долго. Ему показалось, что прошли годы, прежде чем над головой послышалось шумное дыхание и из пелены дождя появился мороп. Здоровенное животное парило в воздухе как бы само по себе, без всякой видимой поддержки, и в этом было что-то жуткое и неестественное.

Темучин проснулся, как только Язон дотронулся до его плеча, и они поспешили к месту спуска. Мороп, хрипя и вздрагивая, висел у самой земли.

— Быстрее, — приказал вождь. — Он приходит в себя.

Веревка начала колебаться, мороп царапнул когтями землю, и его опять потянуло вверх. Темучин стремительно прыгнул к животному и, обхватив его за шею, с силой притянул к земле.

— Расстегивай!

Пряжки поддались легко, и, расстегнув последнюю, Язон отбежал в сторону. Веревка пошла вверх и сорвала с моропа упряжь, разодрав ему шкуру. Животное громко закричало от боли. Упряжка с шорохом исчезла в струях дождя.

Дальше все пошло проще. Поскольку Язон знал теперь, что надо делать, Темучин оставил его за главного, а сам опять отправился под скалу, как бывалый солдат, использующий любую передышку для сна. Язон был не прочь составить ему компанию, но, исполняя приказ, сидел и ждал остальных.

Воины и моропы сходили с дождливого неба через равные промежутки времени и сразу попадали под мудрое руководство жонглера. Нескольких человек он отправил приглядывать за моропами, остальные же могли отдохнуть, кроме Аханка, которого Язон обязал наблюдать за местностью, заявив, что у того на редкость хорошее зрение. Военачальник, похоже, не обрадовался, но подчинился безропотно.

Уже спустилось 26 человек и 25 моропов, когда всех разбудил хриплый крик Аханка. Глянув вверх, Язон различил темную тушу, летящую прямо на них. Через секунду мороп с шумом ударился о камни, а следом упал обрывок веревки.

— Привяжите к упряжке моропов, — распорядился Темучин, бросив взгляд на окровавленную тушу животного, и повернувшись к Язону, сказал, — вот почему, я сначала отправлял человека, а потом моропа. Горностаи предупредили меня, что от долгого использования веревка рвется. Когда это произойдет, точно сказать нельзя, но она всегда рвется только под тяжелым грузом.

— Теперь я понимаю, почему ты пошел первым. Из тебя вышел бы хороший игрок.

— А я и так хороший игрок, — спокойно ответил Темучин. — У нас только две веревки, поэтому я приказал прекратить спуск, когда эта порвется. К нашему возвращению они привяжут новую веревку и спустят сюда охранника. А теперь — вперед!

Глава X

— Могу я спросить, куда мы направляемся? — поинтересовался Язон, когда отряд медленно двинулся вниз по склону: воины растянулись широким полукругом с Темучином в центре; четыре моропа тащили труп своего собрата.

— Нет, — отрезал Темучин, отбив у Язона всякую охоту задавать вопросы.

От обрыва, невидимого уже за пеленой дождя, начинался ровный спуск. Поросшую травой и небольшими кустами равнину пересекали ручьи и речки, сливавшиеся ниже в широкие, но мелкие потоки. Моропы переходили их вброд, удивленно фыркая, — они никогда не видели столько воды. Температура повышалась, и все развязали одежды. Язон, с радостью сняв шлем и подставив лицо моросящему дождю, стер со щек слой мази и начал подумывать о купании.

Спуск неожиданно закончился неровным утесом — внизу пенилась бурная речка. Темучин приказал сбросить в нее лишние шкуры и тушу погибшего животного. Воины подтащили моропа к обрыву, и тело с шумом упало в воду; в последний раз мелькнули когтистые лапы, мороп перевернулся и исчез.

Без колебаний Темучин направил отряд на юго-запад вдоль берега реки — видно, он знал об этом препятствии. Марш продолжался весь день. К вечеру дождь прекратился, а характер местности изменился — все чаще стали попадаться островки кустов и деревья. Впереди показался широкий утес, а за ним — лес. Увидев его, Темучин приказал остановиться:

— Спать. Дальше двинемся ночью.

Язону не нужно было повторять дважды. Остальные еще не успели остановиться, а он уже спрыгнул с седла, свернулся калачиком на траве и закрыл глаза. Моропы после спуска на веревке и долгого пути тоже радовались отдыху. Вытянувшись на земле, они погрузили головы в траву и жевали ее даже во сне.

Было темно… Язону показалось, что он только что закрыл глаза, как его уже кто-то схватил за ногу стальными пальцами.

— Мы выступаем, — сказал Аханк.

Язон сел, энергично потянулся, хрустнув костями, и протер глаза, пытаясь отогнать сон. Накануне, выпив остатки ачада из своего бурдюка, он наполнил его водой; теперь он отпил немного воды, а остальное вылил себе на голову — здесь не было нужды экономить.

Они построились в колонну: впереди — Темучин, Язон — одним из последних. Аханк замыкал движение, и по его косым взглядам и обнаженному мечу было ясно, что он стережет Язона. Разведывательная группа превратилась в военный отряд, и кочевники, не нуждаясь больше в помощи бродячего жонглера, ждали от него только помех. В тылу отряда Язон не мог причинить никакого вреда, а если бы и попытался, его тут же убили бы. Он понимал это и старался ехать спокойно, всем своим видом выражая покорность.

Отряд двигался абсолютно бесшумно: даже когда они вступили в лес, не раздалось ни звука. Мягкими подушечками лап каждый мороп ступал в след, оставленный идущим впереди. Кожа не скрипела, металл не звякал — призрачными тенями скользили кочевники в пронизанной дождем тишине.

Деревья расступились, и Язон увидел, что они выехали на поляну. Неподалеку виднелся свет и смутно угадывались очертания какого-то здания. Все так же молча, воины повернули вправо и единой линией двинулись к строению. Они уже были в нескольких метрах от него, когда внезапно появился прямоугольник света — кто-то открыл дверь — на освещенном фоне четко выделялся силуэт человека.

— Этого взять живым, остальных убить! — выкрикнул Темучин, и, прежде чем он закончил, воины бросились вперед.

Человек в проеме с хриплым криком отпрянул назад, пытаясь закрыть дверь. Трое воинов сбили его с ног и, упав вместе с ним, остались лежать неподвижно. Язон, который как раз слезал с моропа, удивился, почему они не встают, но тотчас получил ответ. Еще пять кочевников метнулись к проему, натягивая луки. Двое, припав на колено, а трое, стоя во весь рост, разом послали в открытую дверь пять стрел, потом — еще раз… Когда подошел Язон, воины уже ворвались в здание, и он вбежал следом.

Схватка почти закончилась, и небольшую, похожую на амбар комнату заполнила смерть. Жуткую сцену освещал неровный огонь свечи. Перевернутые столы и стулья были свалены в кучу, а рядом лежали мертвые и умирающие. Седой человек со стрелой в груди громко стонал, воин Темучина наклонился и коротким ножом перерезал ему горло. Послышался треск, и здание задрожало — это с тыла ворвались остальные кочевники.

Только один человек оставался в живых и продолжал сражаться — тот самый, что стоял в дверях. Высокий, с густой копной волос, в грубой домотканой одежде, он, отступив к стене, орудовал огромной дубиной. Убить его было нетрудно — хватило бы одной стрелы, но кочевники, выполняя приказ, старались захватить этого человека живым, но никак не могли к нему приблизиться. Один воин сидел на полу, держась за ногу, второй был обезоружен на глазах у Язона — его меч со звоном отлетел в сторону.

Язон решил, что может помочь. Быстро оглядевшись, он заметил у стены полку, на которой стояла лопата с длинной ручкой — как раз то, что ему было нужно. Схватив ее, он уперся коленом в середину рукоятки, та согнулась, но не сломалась — дерево оказалось хорошо выдержанным.

— Я возьму его! — крикнул Язон, подбегая к сражающимся.

Он немного опоздал, дубинка попала одному кочевнику по руке, сломав кость и выбив меч. Язон занял место раненого и сделал обманный выпад, как будто собираясь ударить противника по ногам. Тот быстро опустил дубину. Раздался треск… Используя силу ответного удара, Язон взмахнул лопатой и сделал выпад в голову. Противник парировал удар, но при этом вынужден был отступить от стены, и стоявший рядом Аханк ударил его плашмя мечом по голове. Крестьянин охнул и упал без чувств.

Язон отбросил лопату и подобрал дубинку. Она была сделана из крепкого, гибкого дерева и стянута железными кольцами; в длину дубина достигала почти двух метров.

— Что это? — спросил Темучин, внимательно следивший за ходом схватки.

— Дубинка из дерева. Простое, но надежное оружие.

— И ты умеешь им пользоваться? Ты говорил, что ничего не знаешь о жителях низин.

Вождь говорил спокойно, но глаза его полыхали огнем, и Язон понял, что сейчас в этой комнате может стать одним трупом больше.

— Я и теперь ничего о них не знаю. Я научился владеть этим оружием дома. Там… у меня на родине каждый умеет обращаться с дубинкой.

Он не стал добавлять, что речь шла не о племени пиррян, а о его родной планете Поргорсторсаанд на другом конце Галактики. В аграрном обществе, разделенном жесткими сословными перегородками, оружие могли иметь только военные и представители аристократии. Но нельзя запретить человеку пользоваться палками, если он живет в лесу. И с дубинкой умел обращаться каждый житель планеты, а Язон одно время даже был признан чемпионом в применении этого немудреного, но весьма эффективного оружия.

Удовлетворенный ответом, Темучин отвернулся, а Язон, помахав для удовольствия дубинкой и проделав пару приемов, принялся изучать обстановку. По всей видимости, они ворвались на ферму: кругом валялись сельскохозяйственные орудия и продукты крестьянского труда. Здесь же содержалась скотина, которую кочевники перебили, как только ворвались в здание. Все приказы вождя понимались буквально и исполнялись немедленно: если Темучин сказал: «Убить!» — значит, в живых не останется никто.

Язон тут же получил подтверждение своим мыслям. Кочевники уже вовсю грабили ферму, и один воин, перевернув в поисках добычи какой-то ящик, обнаружил под ним младенца. Очевидно, ребенка спрятали в последнюю минуту, надеясь уберечь от гибели. Не моргнув глазом, варвар пронзил маленькое тельце мечом. Язон постарался сделать вид, что для него это обычное зрелище, но в душе содрогнулся от ужаса.

— Свяжите пленного и приведите его в чувство, — приказал Темучин, очищая от пыли упавший на пол кусок жареного мяса.

Связав крестьянину руки за спиной, его прислонили к стене и стали обливать водой. Когда после третьего ведра он так и не пришел в себя, Темучин накалил в пламени свечи кончик ножа и прижал к руке пленника. Тот дернулся, застонал и открыл глаза.

— Ты говоришь на меж-языке? — спросил Темучин.

Крестьянин быстро заговорил на непонятном языке.

Вождь внимательно выслушал его и сильно ударил по свежей ране. Крестьянин пронзительно вскрикнул и опять сказал что-то на том же языке.

— Глупец, не умеет говорить на нормальном языке, — констатировал Темучин.

— О, Темучин, разреши мне, — выступил вперед один из воинов. — Его язык похож на язык племени Змеи, что живет на востоке, у моря.

Минут через десять переговоры удалось наладить. С бесконечными повторами и поправками пленнику сообщили, что его убьют, если он откажется помогать Темучину. Никаких обещаний относительно того, что будет в случае согласия, он не получил, но понял, что в его положении выбирать не приходится.

— Мы хотим добраться до места, где есть солдаты, — добавил Темучин. — Переведи.

Пленник быстро закивал головой. Понятно, что в примитивном обществе крестьянин не испытывает любви ко всякого рода угнетателям, в том числе и к воинам, которые собирают с него налоги. По этой ли причине, или из-за страха, но туземец сразу согласился вести кочевников к крепости.

— Он говорит, что там много солдат, — сказал переводчик. — Две руки, а может быть, и пять рук… Он говорит, что крепость хорошо защищена… у солдат разное оружие… но я не могу понять, что это за оружие.

— Пять рук солдат? — Темучин улыбнулся и посмотрел на воинов. — Я испуган.

Кочевники разразились хохотом, молотя друг друга по спинам. Язон хотя и не нашел в шутке ничего смешного, счел за благо присоединиться к остальным.

Когда смех стих, двое воинов подвели к Темучину раненого товарища.

— Что случилось? — спросил вождь.

— Нога… — хрипло сказал раненый.

— Дай взглянуть.

Воину помогли снять сапог, и когда обнажили ногу, стало ясно, что рана очень серьезная. Коленная чашечка была разбита, и из раны торчали осколки кости. По ноге текла струйка крови. Воин наверняка испытывал страшную боль, но терпел и даже не стонал.

Язон, понимавший, что необходима срочная операция по трансплантации кости, не мог представить, что можно сделать для кочевника в этом варварском мире. Ответ не заставил себя ждать.

— Ты не можешь ходить, не можешь ездить верхом, не можешь быть воином, — объявил Темучин.

— Я знаю, — кочевник выпрямился, оттолкнув товарищей. — Но я хочу умереть в бою. Я хочу, чтобы меня сожгли с моими большими пальцами. Без больших пальцев я не смогу держать меч и не смогу защищаться от подземных демонов.

— Ты прав, — Темучин вытащил меч. — Ты был хорошим воином и добрым товарищем — желаю тебе побед в подземных битвах. Я окажу тебе честь и сам отправлю на тот свет.

Схватка неожиданно оказалась не простой формальностью, а настоящим боевым поединком. Кочевник, несмотря на рану, сражался хорошо, отчаянно защищая свою жизнь. Но Темучин все время старался зайти со стороны сломанной ноги и, в конце концов, поразил воина прямо в сердце.

— Был еще раненый, — вспомнил вождь, вытирая клинок.

Вперед выступил воин с рукой на перевязи:

— Рука в порядке, даже кожа не порвана. Я могу сражаться, могу ехать верхом, но не могу стрелять из лука.

Темучин что-то прикинул в уме.

— Каждый человек на счету. Делай, что можешь, и ты вернешься в свой камач. Мы выступим, как только сожгут убитого. Жонглер, где ты?

Язон быстро подошел к Темучину, готовый выслушать приказ.

— Поедешь впереди меня… И постарайся не делать лишнего шума, — вождь поморщился, очевидно, вспомнив о неважных воинских качествах Язона. — Эта крепость с солдатами как раз то, что мы ищем. Горностаи спускались в низину и раньше, но только по 3–4 человека, потому что спускать много моропов — опасно. Обычно они нападали на мирных жителей, но случались и стычки с солдатами, и один раз они убили солдата и захватили у него порох. Я видел этот порох и пытался поджечь его, но он просто сгорел. Однако Горностаи клянутся, что порох взрывается, и я верю им. Мы захватим порох, а ты покажешь, как его взорвать.

— Только дай мне его. Я все тебе покажу.

Они долго плутали по темному лесу, пока пленник испуганно не признался, что потерял дорогу. Обозленный Темучин несколько раз сильно ударил его и нехотя отдал приказ отдыхать до утра. Снова зарядил дождь, и кочевники укрылись под деревьями.

Язон последовал их примеру, но, несмотря на усталость, заснуть не мог — у него не шло из головы побоище на ферме.

Несколько недель он жил среди кочевников, жил как кочевник и уже успел привыкнуть к этим людям. Они не отличались добродушием, были грубы и вспыльчивы, но Язон видел, что они честны, отважны и уважают свои неписаные законы.

Но теперь у него перед глазами все время стоял пронзенный мечом ребенок… Теперь выяснилось, что кочевники еще и хладнокровные, безжалостные убийцы. И хотя они проливали кровь в соответствии со своими представлениями о жизни, это ничего не меняло.

Но Язон напомнил сам себе, что он шпион, а не этнограф. Он выполняет задание. Он должен разрушить социальную структуру кочевников и добиться открытия шахт. Это необходимо сделать независимо от того, нравятся ему варвары или нет. Все его поступки должны быть подчинены одной цели, и ради нее надо терпеть и держаться.

Язон постарался устроиться поудобней и заснуть, но беспорядочные мысли никак не давали забыться.

«Ты, Темучин, в своем роде великий человек, — подумал он. — Но я уничтожу тебя!»

А дождь лил и лил…

На рассвете они выступили. Пленный, на котором лица не было от страха, долго отыскивал дорогу, а найдя, чуть не запрыгал от радости. Поскольку рот ему предусмотрительно заткнули кляпом, крестьянин знаками объяснил, в какую сторону надо ехать, и кочевники двинулись в указанном направлении.

Неожиданно впереди послышались голоса и треск ветвей. Отряд моментально остановился. Аханк приставил меч к горлу пленника, а остальные бесшумно расчехлили луки. Из-за поворота показались два человека. Пройдя несколько шагов, они замерли, увидев неподвижных всадников. Секунду спустя засвистели стрелы…

— Что это у них в руках? — спросил Темучин у Язона.

Тот спрыгнул с моропа и перевернул труп носком сапога. На убитом были легкие латы и шлем, у пояса висел меч, а в руке он все еще сжимал примитивный мушкет. Язон подобрал оружие.

— Я слышал, что эта штука называется «ружье». Оно убивает при помощи пороха. Когда вот этот рычажок ударяет вот по этому камешку, вылетают искры, которые поджигают порох. Порох взрывается и выталкивает вот из этой трубки кусочек железа, который убивает не хуже, чем стрела.

Подняв голову, Язон увидел с десяток направленных на него луков. Он осторожно положил ружье и снял с пояса убитого два небольших мешочка.

— Ну да, кусочки железа, а вот порох.

Он протянул один мешочек Темучину.

— Здесь его не очень-то много, — заметил тот.

— Для ружья много и не надо. Но там, откуда пришли эти люди, наверняка должен быть большой запас.

— Я тоже так думаю, — согласился вождь и махнул рукой.

Быстро отрубив мертвецам большие пальцы, кочевники отволокли трупы в сторону. Темучин взял оба мушкета.

Минут через десять они выехали на опушку леса. Здесь начинался большой луг, который пересекала широкая, спокойная река. На берегу реки стояло небольшое укрепление с высокой башней над входом.

— Пленный говорит, что это то самое место, — доложил переводчик.

— Спроси, сколько входов у этого здания.

— Он говорит, что не знает.

— Убейте его!

Блеснул меч, и труп оттащили в сторону.

— С этой стороны видны только дверь и узкие отверстия, наверное, для стрельбы. Мне это не нравится, — вслух размышлял Темучин. — Пошлите двух человек, пусть они обойдут вокруг здания. Жонглер, а что это за круглая штука на стене?

— Точно не знаю, но, скорее всего, это тоже ружье, только очень большое. Очевидно, оно стреляет большими кусками железа.

— Я тоже так думаю, — согласился вождь.

Тем временем разведчики бесшумно исчезли в кустах. Если учесть, что кочевники ухитрялись прятаться на абсолютно голой равнине, то не удивительно, что в густом лесу они просто растворились. Воины с хищным нетерпением ожидали возвращения лазутчиков.

— Так я и думал, — удовлетворенно кивнул Темучин, когда ему доложили результаты разведки. — С той стороны — такая же дверь у самой воды. Ночью мы легко захватим эту крепость, но я не хочу ждать ночи. Сумеешь выстрелить из этого… ружья?

Последние слова были обращены к Язону, и тот нехотя кивнул головой. Заметив, что кочевники притащили трупы солдат, он начал понимать, куда клонит вождь. В армии Темучина сражались все, даже играющий на лютне эксперт по пороху. Возражать не имело смысла. Темучин во что бы то ни стало хотел открыть дверь, а Язон лучше всех подходил для этого дела.

Затерев пятна крови, он надел мундир и, подозвав переводчика, заставил его повторять фразу: «Открой быстрее» на местном языке, пока не выучил ее наизусть.

— Ты помнишь, что надо сделать? — спросил вождь.

— Все очень просто. Я иду к крепости, а вы ждете на опушке. Я прошу их открыть. Они… открывают. Я вхожу и держу дверь открытой до вашего появления.

— Мы будем очень скоро.

— Я в этом не сомневаюсь, но тем не менее буду чувствовать себя очень одиноко.

По-прежнему лил дождь, и Язон, насыпая порох на полку ружья, прикрыл его шлемом, а потом завернул мушкет в шкуру — он очень не хотел осечки.

— Эта штука выстрелит только один раз, — обратился он к Темучину. — А этот меч не внушает мне доверия. Могу я на время взять у тебя пиррянский нож?

Темучин кивнул и протянул ему оружие, Язон нацепил нож на пояс.

— Иди, жонглер, — приказал вождь.

Язон холодно улыбнулся в ответ и пошел.

Сначала пришлось пробираться через густой подлесок, и, не одолев и пятидесяти метров, он вымок по пояс. Правда, по сравнению с тем, что ждало его в крепости, это были всего лишь незначительные неудобства. Язон проклял порох, Темучина, свой длинный язык и, крепко выругавшись, зашагал дальше. Дождь усилился, и здание едва виднелось сквозь завесу воды; под ногами чавкала грязь и пенились лужи, а чужой шлем вонял потом.

Выйдя из-под прикрытия деревьев, он направился к реке и вскоре достиг берега. Вода в реке бурлила в водоворотах, смешиваясь с оползающей грязью. Пригнув голову, Язон побрел в сторону крепости, ежеминутно оступаясь на скользкой глине.

Минут через пять он добрался почти до самого укрепления, но дозорные на башне пока что его не замечали. Поглядывая на торчащую над стеной пушку, Язон направился к двери. В этот момент из башни выглянул часовой и что-то крикнул. Язон, не останавливаясь, помахал ему рукой. Солдат окликнул его вторично — Язон махнул рукой и хрипло прокричал: «Открой!», очень надеясь, что произносит это слово правильно. Явно не удовлетворенный таким ответом, часовой продолжал что-то кричать, но Язон уже достиг мертвой зоны под стеной, и теперь его не было видно с башни.

Массивная деревянная дверь высотой в два человеческих роста была обита полосками железа и выглядела очень внушительно. Язон толкнул ее плечом — дверь не поддавалась. Неожиданно раздался неприятный звук, и из бойницы справа от входа показался ствол мушкета. Вжавшись в дверь, чтобы его не могла достать пуля, Язон забарабанил по ней прикладом:

— Открой быстрее! Открой!

Внутри послышался шум и голоса — в крепости происходило какое-то движение. Сердце у Язона чуть не выпрыгивало из груди, пульс бешено стучал в ушах, по лицу струился пот, смешиваясь с дождем… Что делать? Бежать? Но тогда в него будут стрелять и те, и другие, и кто-нибудь обязательно попадет. Остаться? Но нельзя же вечно сидеть здесь — в мышеловке, которая в любой момент может захлопнуться.

Он собрался еще раз ударить в дверь прикладом и тут услышал звон цепей и скрежет засовов. Судорожно сорвав с мушкета шкуру, он взвел курок и напрягся, готовясь к рывку.

Когда дверь медленно приоткрылась, Язон сунул в щель ствол мушкета и налег плечом, стараясь открыть ее пошире. Краем глаза он уже видел квадратный крепостной двор и испуганное лицо солдата, отпиравшего дверь. Язон изо всех сил рванулся вперед, солдат отлетел в сторону, дверь распахнулась… Он увидел, что напротив входа выстроились солдаты с ружьями наизготовку. Стволы мушкетов смотрели прямо ему в грудь, и Язон понял, что стоит на пороге смерти.

Бей первым и никогда не останавливайся на пол пути — таков закон кочевников, и они абсолютно правы. Прежде чем кто-нибудь успел двинуться с места, Язон с криком прыгнул в самую гущу врагов и спустил курок. Выстрел гулко разнесся по каменному двору, и один солдат упал. Это было последнее, что Язон помнил отчетливо.

Кажется, в прыжке он сбил двух человек, и вокруг него началась свалка. Вскочив на ноги, Язон опрокинул еще двоих и, выхватив нож, принялся рубить направо и налево. Один солдат, раненый или мертвый, упал прямо на него, и, прикрываясь его телом, Язон продолжал орудовать ножом. Кругом раздавались крики, стоны и звон оружия.

Неожиданно резкая боль вспыхнула в ноге и почти сразу — в боку и в руке. У него зазвенело в ушах, закружилась голова, и, рубанув еще раз наугад ножом, он упал на землю. Над ним появился разъяренный офицер — его меч, со свистом рассекая воздух, опускался Язону на голову. С трудом парировав страшный удар, он всадил нож офицеру в пах. Хлынула кровь, и враг упал. Язон отшвырнул труп, готовясь встретить следующего нападающего…

В этот момент в дверь ворвался первый кочевник с обнаженным мечом в руке — это был сам Темучин. Чуть не вылетев из седла, он резко осадил моропа посреди двора, и двое солдат замертво упали под его страшными ударами. С этой минуты не было никакого сомнения в исходе битвы.

Предоставив кочевникам самим разбираться дальше, Язон поднялся на ноги и привалился к стене. Звон в ушах утих и перешел в негромкое гудение. На шлеме обнаружилась большая вмятина, но голова, к счастью, была цела. Неглубокая рана под ребрами и порез на руке сильно кровоточили, но никакой опасности для жизни не представляли. Рана на ноге оказалась самой серьезной, так как вражеский клинок задел мышцы. Нога сильно болела, но двигаться Язон мог, хотя и с некоторым трудом. Но очень обрадовался этому обстоятельству, потому что вовсе не хотел погибнуть от меча Темучина, даже если потом его сожгут вместе с его большими пальцами.

Бой близился к концу, но судя по крикам, внутри здания еще сопротивлялись. Но солдаты, никогда не имевшие дела с таким противником, как кочевники, погибали один за другим. Мушкеты теперь оказались совершенно бесполезны, стрела разила быстрее и точнее. Двор был усеян трупами, кровь смешивалась с дождевой водой. У входа, там где его остановила пуля, лежал мертвый кочевник — единственная потеря атакующих.

Язон уловил какое-то движение на башне, но, прежде чем он успел пошевелиться, звякнула тетива, и солдат, выглянувший из-за зубца стены, сполз обратно со стрелой в груди. Крики вскоре прекратились, стоны затихли — крепость пала…

Во дворе появились кочевники и молча засновали среди трупов, совершая свой отвратительный ритуал. Из здания вышел Темучин с окровавленным мечом в руке и, указывая на груду тел у входа, сказал военачальнику:

— Трое из них принадлежат жонглеру. Пальцы остальных — мне.

Военачальник отсалютовал и достал кинжал.

Вождь повернулся к Язону.

— Там внутри много всяких вещей. Иди найди порох.

Заметив, что он все еще держит в руке нож, Язон вытер его об одежду и протянул Темучину. Тот молча взял нож и пошел обратно в здание.

Язон, стараясь идти как можно ровнее, направился к складу, вход в который охранял Аханк. В большом помещении с низким сводчатым потолком лежали мушкеты, мечи, ядра, корзины с пулями и несколько коротких, толстых стволов, забитых деревянными пробками.

— Вот, — указал на них Язон, останавливая Темучина, который хотел подойти поближе. — Не ходи туда. Видишь серые зерна на полу? Это порох, а он может взорваться от случайной искры. Нужно расчистить дорогу.

Наклон вызвал сильную боль в боку, но Язон, стараясь не обращать на это внимания, с помощью обрывков одежды расчистил проход через всю комнату. Оказалось, что порох просыпался из открытого ствола. Ссыпав его обратно и тщательно закупорив ствол, Язон осторожно поднял его и передал Аханку.

— Не бросать, не наклонять, не держать вблизи огня, не дать отсыреть, — быстро объяснял он. — Пришли сюда… раз, два… девять человек за остальным порохом. Передай им то, что я сказал тебе.

В этот момент снаружи послышался сильный грохот. Подбежав к окну, Язон увидел, как от башни откололся большой камень и во двор посыпались осколки; дождь прибивал к земле густое облако пыли. Раздался еще один взрыв, и задрожали стены. Вбежал кочевник, громко крича что-то на своем языке.

— Что он говорит? — спросил Язон.

— Приближаются солдаты. Они стреляют из больших ружей. Много рук солдат — больше, чем можно сосчитать.

Глава XI

Никто не проявлял никаких признаков беспокойства. Война есть война. Ни дождь, ни чуждое окружение, ни новое оружие — ничто не могло поколебать кочевников. Люди, атаковавшие космический корабль, лишь презрительно улыбались при звуках артиллерийского огня.

Пока Аханк руководил переноской пороха, Темучин поднялся на башню, чтобы посмотреть на приближающегося противника. Вокруг свистели пули, в стены крепости ударяли ядра, но вождь неподвижно стоял на смотровой площадке и, только разглядев все, что хотел, спустился вниз и стал отдавать приказы своим людям.

Язон вышел из склада последним и обнаружил, что в крепости остался только Темучин.

— В эту дверь, — приказал вождь, указывая на выход к опушке. — Там наши моропы. По моему приказу воины с порохом отступают к лесу. Остальные задержат солдат.

— Сколько человек нас атакуют? — спросил Язон.

— Много. Две полные руки, а может, и больше. Иди, жонглер, солдаты уже близко.

И в подтверждение его слов в узкие бойницы влетело несколько пуль, а за стеной послышались крики наступающих.

«Как он сказал? — пытался сосчитать Язон, выходя из крепости. — Две полные руки… Рука — это все пальцы человека — двадцать. Полная рука — значит сотня. Такой счет у кочевников. А их осталось двадцать три человека и то, если никто больше не погиб при штурме крепости. Девять воинов несут порох, Язон — при них как специалист. Остается тринадцать. Против нескольких сотен! Принимать бой при таком неравенстве сил — это настоящее безумие.»

События тем временем стремительно развивались. Кочевники, назначенные Темучином носильщиками пороха, уже во весь опор мчались к лесу. С трудом взгромоздившись на моропа, Язон последовал за ними и успел миновать угол крепостной стены за минуту до появления первых солдат.

Тринадцать всадников яростно обрушились на противника. Оглянувшись, Язон увидел брошенные пушки и разбегающихся во все стороны солдат. Кочевники дрались отчаянно и не знали жалости к врагу.

Но Язон уже въехал в лес, и ему пришлось отвлечься, чтобы увернуться от бьющих по лицу веток. Воины Темучина ждали его под деревьями. Вскоре послышался топот и на опушке показались семь моропов, на одном из них сидели два всадника. С каждой стычкой силы кочевников таяли.

— Вперед, — приказал Темучин. — Обратно пойдете тем же путем, что и сюда. Мы останемся и встретим погоню, если она будет.

В пути Язону пришлось худо: раны, которые он не успел вовремя перевязать, болели и кровоточили. Сделать перевязку сейчас, сидя на горбатой спине моропа, он не мог, и, как назло, аптечки под рукой не было — он не рискнул взять ее с собой.

Когда отряд миновал разграбленную ферму, их догнал Темучин с остатками арьергарда. После этого Язон окончательно потерял ориентацию и впал в полубессознательное состояние. Туманный лес стоял вокруг стеной, все тропинки казались одинаковыми, но кочевники, руководствуясь природным чутьем, без труда отыскивали дорогу. Отряд упорно двигался вперед, хотя измученные моропы все время спотыкались, и только острые шпоры всадников не давали им остановиться совсем.

Завидев реку, Темучин поднял руку.

— Всем спешиться, — велел он. — Возьмите из сумок самое необходимое. Моропов мы оставим здесь. Идите по одному к берегу.

И вождь быстро направился к реке, таща за собой ослабевшее животное.

Язон, который от усталости и боли уже ничего не соображал, послушно слез с моропа, совершенно не понимая, зачем все это нужно. Доковыляв до берега, он увидел, что моропы куда-то исчезли.

— Все взял? — спросил Темучин, принимая у него узду и доставая нож.

Язон кивнул. Вождь коротким ударом перерезал животному горло и, увернувшись от фонтана крови, столкнул моропа в воду.

— Машина не может поднять моропов. А оставить их у обрыва нельзя, иначе об этом узнают и поставят там охрану. Дальше пойдем пешком. Ты сможешь идти? — подозрительно спросил Темучин, глядя на ногу Язона.

— Конечно! Я прекрасно себя чувствую. Подумаешь — небольшая прогулка после нескольких бессонных ночей и сумасшедшего рейда. Идем! Мы доставим в лагерь порох, и я покажу тебе, как надо делать взрывы, — напомнил он на всякий случай.

Прогулка получилась не из приятных. Они не останавливались ни на минуту, и Язон совсем выбился из сил, хотя его и освободили от неприятной обязанности тащить ствол с порохом. Подниматься по скользкому склону оказалось невероятно тяжело: нога страшно болела, а раны кровоточили при каждом движении. Язон упал… Воины безразлично прошли мимо и вскоре скрылись в пелене дождя. Поднявшись на ноги, он вытер пот со лба и, шатаясь от усталости, побрел вперед. На вершине ближайшего холма появился Темучин. Глянув на Язона, он потянулся за мечом — Язон заторопился, понимая, что если он сейчас упадет, то составит компанию моропам.

Наверное, прошло очень много времени, прежде чем он наткнулся на сидящих в высокой траве кочевников.

— Темучин поднимается, — сообщил Аханк. — Ты пойдешь вторым. Каждый из первых десяти человек берет с собой ствол с порохом.

— Отличная мысль, — пробормотал Язон, падая в мокрую траву.

Дальнейшее он помнил довольно смутно. Когда спустилась веревка, на Язона надели упряжку, привязав к ней драгоценный ствол с порохом. На этот раз он уснул, как только начался подъем, а разбудили его уже наверху.

Потом было еще долгое путешествие к лагерю. Подъехав к своему камачу, Язон не мог даже слезть с моропа.

— Мета… — прохрипел он. — Помоги раненому ветерану…

Мета выглянула из камача и в ужасе отшатнулась. Потом, взяв Язона на руки, она отнесла его в шатер. Случайные зрители были в полном восторге…

— Тебе нужно что-то съесть, — строго сказал Мета. — Довольно пить.

— Ерунда, — Язон отпил из чашки и облизал губы. — Я потерял много крови и слишком устал, чтобы есть. Аптечка, кстати, то же самое показывает.

— Аптечка также показывает, что тебе необходимо сделать переливание крови.

— Здесь это несколько затруднительно организовать. Я лучше буду пить много воды и есть каждый день свежую козью печенку.

— Откройте! — крикнул кто-то, нажимая на входной клапан. — Я говорю голосом Темучина.

Мета сунула аптечку под шкуру и пошла к выходу, Гриф подобрал с пола копье и взвесил его в руке.

В проеме появилось лицо воина.

— Ты должен немедленно явиться к Темучину, жонглер.

— Скажи ему, что я скоро буду.

Воин хотел было возразить, но Мета схватила его за нос и вытолкала наружу, а затем снова завязала клапан.

— Ты не можешь идти, — повернулась она к Язону.

— У нас нет выбора. Рану мы зашили вручную, а с антибиотиками здесь никто не знаком. Думаю, все будет в порядке.

— Я вовсе не это имела в виду.

— Я знаю, что ты имела в виду, но, к сожалению, тут мы ничего не можем поделать, — ответил Язон, прижимая к руке аптечку. — Я прекрасно понимаю, что потеряю годы жизни из-за этих стимуляторов, но надеюсь, что кое-кто это оценит.

Когда он встал, Мета бросилась к нему.

— Нет, ты не можешь идти! — воскликнула она, хватая его за руки.

Язон осторожно высвободился и нежно поцеловал ее.

— Язон, мне это не нравится. Я ничем не могу помочь тебе!

— Можешь, но не сейчас. В данный момент я иду показывать Темучину большой взрыв, а после этого мы сможем вернуться на корабль. Я скажу, что отправляюсь за племенем пиррян, и это будет чистая правда. Колесо судьбы вращается, фортуна нам улыбается, и скоро новый день взойдет над Счастьем.

От лекарств у него прояснилось в голове, настроение улучшилось, и он почти поверил в свои слова.

Темучин ждал в своем шатре; по нему совершенно не было заметно, что всего несколько часов назад он вернулся из трудной и опасной экспедиции.

— Взорви их! — велел вождь, указывая на стволы с порохом в углу камача.

— Не здесь и не все сразу, если ты только не замышляешь массового убийства, — ответил Язон. — Мне нужен какой-нибудь сосуд.

— Тебе принесут все, что нужно.

Темучин, видно, хотел, чтобы опыты с порохом хранились в тайне, и Язона это устраивало. Развалившись на мягких шкурах, он лениво грыз кусок жареного мяса, дожидаясь, пока доставят все необходимое.

Вскоре принесли несколько пузатых глиняных горшков, и он выбрал один из них — маленький с узким горлышком. Вытащив пробку из ствола с порохом, Язон осторожно пересыпал порох в горшок и затолкал туда кусок замши. Затем, приготовив в плошке вязкую смесь из навоза, воды и грязи, он замазал горлышко. Темучин стоял рядом и внимательно наблюдал за процессом создания нового оружия.

— Мне говорили, что порох должен быть полностью закрыт, — пояснил Язон. — Если где-нибудь будет отверстие, оттуда вырвется огонь, и порох просто сгорит.

— Как туда попадет огонь? — нахмурился вождь.

Язон взял большую иглу, которой сшивают шкуру для камачей.

— Ты задаешь правильный вопрос. Смотри, пробка высохла, и я могу проделать в ней отверстие. Теперь при помощи этой иглы я просуну в отверстие обрывок ткани — я специально прихватил эту ткань из низины. Она пропитана маслом и должна хорошо гореть, — он взвесил глиняную бомбу в руке. — Думаю, можно начинать.

Темучин вышел из шатра, и Язон, с горшком в одной руке и с масляной лампой в другой, последовал за ним. Перед камачем вождя было расчищено большое пространство, и воины сдерживали толпу любопытных. Пронесся слух, что Темучин проводит какие-то таинственные и очень опасные опыты, и сюда со всего лагеря сбежались кочевники.

Язон осторожно положил бомбу на землю и громко сказал:

— Если сработает, будет сильный гром, дым и пламя. Некоторые знают, о чем я говорю.

Поднеся лампу к фитилю, он дождался, пока ткань загорится, после чего быстро направился к камачу. Даже наркотики не могли заглушить его беспокойства по поводу успеха мероприятия, и опасения эти оказались не напрасными.

Фитиль некоторое время дымил, а потом погас. Язон продолжал чего-то ждать, не обращая внимания на нетерпеливый гул в толпе; у него не было ни малейшего желания подходить сейчас к бомбе — она могла взорваться прямо ему в лицо. Лишь когда Темучин с грозным видом взялся за меч, Язон пошел взглянуть, что же случилось.

— Фитиль погас раньше, чем надо, — глубокомысленно сообщил он вождю. — Нужен другой фитиль. Сейчас я все сделаю. Пусть никто не приближается к бомбе до моего возвращения.

Прежде чем кто-либо успел возразить, он скрылся в камаче.

Хорошие фитили делаются из пороха и горят даже без доступа воздуха. Пороха у него достаточно, но во что его завернуть? А что если?.. Убедившись, что вход в камач плотно закрыт, Язон порылся в сумке и достал оттуда аптечку; он принес ее, невзирая на риск, потому что не хотел свалиться без памяти в самый неподходящий момент. В камере анализатора, под ампулами лежал небольшой листок бумаги с инструкцией. Вот то, что ему нужно!

Фитиль получился быстро, и, закончив работу, Язон натер бумагу маслом и сажей, чтобы она походила на тряпку.

— Должно сработать, — пробормотал он, выходя из шатра.

Заминка продлилась дольше, чем он думал, и кочевники уже открыто смеялись, а Темучин стоял у входа с белым от ярости лицом. Стараясь не слушать язвительных замечаний в адрес глупого жонглера, Язон проковырял новое отверстие в пробке и вставил туда фитиль.

Бумага ярко вспыхнула, разбрасывая искры. Кинув взгляд на пламя, Язон повернулся и побежал…

На этот раз результат был налицо: бомба взорвалась с оглушительным грохотом, и глиняные осколки полетели во все стороны, пробивая стены камачей. Язон не успел отбежать достаточно далеко, и взрывная волна опрокинула его на землю. С трудом поднявшись, он ощупал себя и убедился, что не пострадал. Темучин по-прежнему неподвижно стоял у входа в свой камач, но выглядел удовлетворенным. Вокруг раздавались восторженные крики зрителей.

— Можешь сделать большую бомбу, жонглер? — спросил вождь, и жажда разрушения сверкнула в его глазах.

— Их можно делать любого размера. Скажи, для каких целей тебе нужны бомбы, и я смогу что-нибудь посоветовать.

В этот момент внимание вождя отвлекло движение на противоположной стороне площади: группа людей на моропах прокладывала себе дорогу через толпу, и зрители недовольно шумели.

— Кто приближается без разрешения? — повысил голос Темучин и потянулся за мечом; его охранники обнажили оружие и придвинулись ближе к вождю.

Толпа, наконец, расступилась, и к вождю подъехал всадник.

— Что за шум? — спросил он властным голосом, в котором слышалась давняя привычка командовать.

Голос показался Язону очень знакомым…

Керк!

Темучин в гневе двинулся вперед, охрана — за ним. Керк быстро спешился, к нему присоединились Рес и другие пирряне. Назревала схватка.

— Подождите! — Язон бросился между ними. — Это мое племя! Это пирряне. Они пришли, чтобы присоединиться к армии Темучина, — он подмигнул Керку. — Успокойтесь! Склоните головы, иначе вас уничтожат.

Керк, как будто и не слыша его, остановился и, взявшись за меч, раздраженно посмотрел на Темучина. Тот со своим отрядом надвигался как лавина, и Язону пришлось отступить в сторону, чтобы его не раздавили. Темучин остановился, только когда носки сапог коснулись Керка.

Вожди молча смотрели в глаза друг другу. Со стороны казалось, что у них много общего: видно, Керк хорошо изучил отчеты Язона.

— Я Керк — вождь пиррян, — сказал он, — чуть вытягивая меч из ножен.

— Я Темучин — вождь всех племен. Ты должен склониться передо мной.

— Пирряне ни перед кем не склоняются!

У Темучина глухо булькнуло в горле, и он начал вытаскивать меч. Язон с трудом преодолел желание закрыть глаза и убежать. Сейчас начнется кровавое побоище!

Но Керк знал, как поступить. Перехватив руку Темучина, чтобы не дать тому обнажить оружие, он с достоинством обратился к нему:

— Я пришел не для битвы. Но я пришел к тебе как равный. Мы будем разговаривать.

Они по-прежнему смотрели в глаза друг другу. Темучин напрягся и покраснел, вены на лбу вздулись, но вытянуть меч из ножен ему никак не удавалось. Хотя вождь варваров обладал недюжинной силой, Керк сдерживал его напор безо всяких видимых усилий. Молчаливая борьба продолжалась несколько секунд… И когда уже казалось, что у кого-нибудь не выдержат нервы, Керк улыбнулся… Чуть заметно, уголками рта, так, чтобы это видели лишь стоящие рядом Темучин и Язон. Одновременно пиррянин с силой надавил на руку вождя, и меч Темучина ушел в ножны.

— Я пришел не для битвы, — повторил Керк ровным голосом. — Юнцы могут биться друг с другом. Мы — вожди, мы будем разговаривать!

Он разжал руку так внезапно, что Темучин пошатнулся и замер на месте. Рассудок боролся в нем со свирепостью варвара. В молчании прошло еще несколько напряженных секунд… И вдруг Темучин, разразившись хохотом, дружески хлопнул Керка по плечу. Такой удар мог свалить моропа, но пиррянин лишь улыбнулся в ответ.

— Ты должен мне понравиться! — крикнул вождь. — Если я раньше не убью тебя. Пошли в мой камач. А ты оставайся здесь! — приказал он Язону, взглянув на него так, будто тот один был в ответе за все происходящее.

Язон не особенно огорчился: лучше ждать на холоде, чем присутствовать при стычке в шатре. В том, что стычка произойдет, он почти не сомневался, потому что был не очень высокого мнения о дипломатических способностях обоих вождей. Гневные голоса в камаче звучали все громче, и Язон съежился в ожидании неизбежной развязки. На него опять навалилась усталость, и он опустился прямо на холодную землю — сидеть все же легче.

В шатре наступила зловещая тишина… Язон заметил, что даже стражники обмениваются тревожными взглядами. Неожиданно с треском лопнули ремни входного клапана, и из камача, сбив плечом опорный столб, вышел Керк. Мельком увидев в проеме искаженное злобой лицо Темучина, Язон вскочил и заторопился за Керком.

— Что там произошло? — спросил он у пиррянина.

— Ничего особенного, — ответил тот. — Мы начали говорить, но никто не хотел уступать. Пока что ничья.

— Вы должны были ждать моего возвращения. Почему вы пришли раньше? — спросил Язон, хотя знал ответ заранее.

— А почему бы и нет? Пирряне не могут отсиживаться в горах и выполнять обязанности тюремщиков. Мы решили сами взглянуть, что здесь творится. По дороге у нас было много стычек с варварами, так что все чувствуют себя превосходно.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — согласился Язон. Больше всего ему хотелось сейчас очутиться в своем камаче и залезть под теплые шкуры.

Глава XII

За стенами камача свистел ветер, через дымовое отверстие влетали снежинки, но внутри было тепло и уютно — атомный нагреватель давал много тепла. Язон с удовольствием приложился к большой бутылке, привезенной Керком, — ром был гораздо приятней ачада. Рес принес ящики с нормальными продуктами, и Мета их открывала.

— Это свинина, — сказала она, когда Язон потянулся к пакетам с мясом. — Ты уже взял один.

— Первый я съел просто ради удовольствия. А этот — для восстановления сил. Как-никак, я проливал кровь в низине и должен теперь основательно подкрепиться, — ответил Язон, жадно поглощая горячее мясо. — Керк, а где вы взяли столько орлиных черепов? У каждого пиррянина на шлеме череп. Это производит сильное впечатление на туземцев, но неужели на этой планете и впрямь столько орлов?

— Может, и нет, — Керк провел пальцем по черепу. — Мы подстрелили одного и набили чучело, а все остальные отлиты из пластика. Точные копии, никто ничего не заподозрит. А теперь скажи, что будет дальше?

— Терпение. Операция продлится еще какое-то время. Впереди у нас много сражений, так что вы будете довольны. Позвольте доложить вам о том, что я узнал со времени нашей последней встречи. Темучин объединил большинство племен равнины. Он очень умный человек и прирожденный вождь, поэтому он постоянно воюет. Одна из главных заповедей любого полководца гласит, что армия должна все время находиться в действии, иначе она начнет разлагаться. Как только Темучин покончил с первой экспедицией, он нашел два племени, с которыми враждовало большинство кочевников, и уничтожил их. Полагаю, что он собирается повторять подобные акции. Сложилась ситуация, при которой можно быть или с ним, или против него, но нельзя оставаться нейтральным. Немногие вожди, попытавшиеся выступить против нового режима, нашли такую страшную смерть, что больше никто и не пытается оспаривать его власть в союзе племен.

Керк покачал головой:

— Если он объединил всех, то что мы можем сделать?

— Убить его, — предложила Мета.

— Посмотрите, что делает с женщиной пребывание в варварской среде, — сокрушенно вздохнул Язон. — Впрочем, я тоже думал об этом. В таком случае союз, конечно, развалится, но мы ничего не выиграем. При первой же попытке заложить шахту мы получим себе на беду нового вождя, и нападения возобновятся. Я предлагаю поступить иначе. Ты, Керк, не совсем прав: он объединил не все племена, а только сильнейшие из них. По равнине кочует немало мелких племен, о которых он не считает нужным беспокоиться. Но в горах севера живут племена, принадлежащие к клану Ласки, которые издавна гордятся своей независимостью. Они часто воюют друг с другом, но выступают вместе против любой внешней угрозы. Сейчас такая угроза — Темучин. Вот наш единственный шанс!

— Что ты имеешь в виду? — спросил Рес.

— Темучин наверняка развяжет войну против Ласок. Мы присоединимся к нему и будем ему помогать. Пирряне будут отлично сражаться и покроют себя славой, а я позабочусь, чтобы Темучин совершил побольше ошибок. В результате, вернувшись с войны, Керк займет место Темучина; это жестокое общество — здесь никто не помнит прежних заслуг. В этой операции примут участие все, кроме Реса.

— А я что буду делать? — удивленно спросил Рес.

— Ты будешь выполнять часть нашего плана. Мы не обращали внимания на земли под обрывом, однако там довольно развитая земледельческая культура. Темучин спускался туда с отрядом в поисках пороха, я думаю, он хочет использовать его против горных племен. Я помогал Темучину в его поисках и все время держал глаза широко открытыми. Кроме пороха там есть кремневые ружья, артиллерия, мундиры и мешки с мукой. Это очевидные доказательства.

— Доказательства чего? — Керк был раздражен. Он предпочитал иметь дело с простыми умозаключениями.

— По-моему, и так ясно. Доказательства существования довольно высокой культуры. Центральное правительство, налоги, литье, ткачество…

— Как ты узнал все это? — поинтересовалась Мета.

— Я расскажу тебе ночью, дорогая, когда мы будем одни, сейчас это прозвучало бы как хвастовство. Тем не менее я знаю, что мои заключения верны. Там внизу есть поднимающийся средний класс, и держу пари, что это банкиры и торговцы. Рес станет одним из них. Посмотрите, вот ключ к успеху, — он достал из сумки металлический кружок и подбросил его на ладони.

— Что это? — спросил Рес.

— Деньги. Монета нижнего государства. Это ось, на которой вращается торговый мир. Мы исследуем сплав и изготовим партию точно таких же. Ты возьмешь их с собой, откроешь лавку и приготовишься к следующему этапу.

Рес с сомнением посмотрел на монету:

— А теперь по правилам игры в вопросы и ответы, я должен спросить, в чем заключается следующий этап?

— Верно. Ты быстро схватываешь суть, и, кажется, ты единственный, кто внимательно слушает, когда я говорю.

— Ты слишком много говоришь, — заметила Мета.

— Согласен. Но это единственный мой недостаток. Следующий этап заключается в том, что объединенные под властью Керка племена приветливо встретят Реса, когда он приплывет сюда с товарами. Континент делится на две части неприступным обрывом, но никто не убедит меня, что на севере нет места, где может пристать судно. Я уверен, что в прошлом здесь пролегали морские дороги. Сейчас кочевникам эти пути не известны, а жители низин, несомненно, корабли имеют, но их ничто не привлекает в этих суровых землях. Скорее наоборот. Мы это досадное недоразумение исправим. Торговля быстро изменит нравы кочевников, и на равнинах наступит новая эра. За несколько поношенных шкур варвары смогут получить все блага цивилизации и будут очень довольны. Может быть, им понравится ром, табак или стеклянные бусы… И тогда отомрут их табу. Вначале мы построим причал на берегу, где будет происходить торговля, затем — несколько навесов, чтобы защитить товары от дождя и снега. Дальше больше. Мы возведем постоянный поселок и торговый центр — и именно на том месте, где должна быть шахта. Следующий шаг очевиден.

Споров было много, но только по отдельным деталям. В целом против плана Язона никто не возражал — план был простым, вполне выполнимым и точно указывал каждому, чем следует заниматься. Недовольна осталась только Мета, которой уже надоело доить коз и таскать навоз, но, как истинная пиррянка, она молчала.

Собрание закончилось очень поздно; Гриф уже уснул. Атомный нагреватель выключили и спрятали, но в камаче сохранялось приятное тепло. Язон опустился на шкуры и утомленно вздохнул, Мета легла рядом и положила подбородок ему на грудь.

— Что будет, когда мы победим? — спросила она.

— Не знаю, — устало сказал Язон. — Еще не думал об этом. Сначала нужно победить.

— А я думала. Для пиррян это будет означать конец борьбы. Мы останемся здесь и построим новый город. А что будешь делать ты?

— Я как-то не задумывался над этим, — ответил он, прижимая ее к себе.

— А я решила, что меня это устроит. Думаю, я найду, чем заполнить свою жизнь. Ты заметил, что у кочевников женщины сами заботятся о своих детях. Наверное, это очень приятно…

Язон отдернул руку от ее волос и широко раскрыл глаза. Где-то в отдалении он услышал звон обручальных колец — звук, которого он старался избегать всю жизнь.

— Что ж, — заметил он. — Женщинам варваров это, наверное, нравится, но разве такое занятие достойно умной и цивилизованной женщины?

Он напряженно ждал ответа, пока не понял, что Мета уснула. Обнимая ее, он размышлял о жизни и ее превратностях. Так ли уж страшно то, от чего он всегда бежал как от чумы? Он задавал себе этот вопрос снова и снова, пока не уснул…

Кампания началась на рассвете, когда небо на востоке чуть побледнело, а с северных гор внезапно подул ледяной ветер. Еще ночью Темучин разослал во все племена приказы о выступлении, и теперь кочевники завершали приготовления к походу. Все лишнее оставалось в обозе. Каждый воин брал с собой только оружие и минимальный запас продовольствия, и с этой минуты он сам должен был заботиться о себе и о своем моропе. Прокладывая дорогу среди кричащих женщин и детей, воины направлялись к месту сбора. По пути они сбивались в небольшие группки, которые затем объединялись в отряды, и постепенно из хаоса лагеря возникала армия.

Язон с Керком возглавляли пиррянскую колонну: за ними ехало девяносто четыре человека. Женщины остались в лагере, Рес и еще восемь человек отправились в низину, а остальные охраняли корабль. Таким образом, здесь, в самом сердце врага их было девяносто шесть человек, и перед этой горсткой людей стояла задача подчинить себе бесчисленные орды варваров, а затем и всю планету. На первый взгляд, это граничило с безумием. Но сами пирряне придерживались иного мнения; полные решимости добиться своего, они были готовы смести с пути любого, кто попытается им помешать.

Выехав из лагеря, они увидели другие колонны. Орда собиралась. Воины все подъезжали и подъезжали, пока не заполнили всю степь до самого горизонта. Несмотря на огромные размеры армии, во всем ощущалась четкая организация — каждый клан шел отдельно, под командованием своего вождя.

Впереди показались черные знамена личной гвардии Темучина, и Язон повернулся к Керку:

— Темучин нагрузил двух моропов пороховыми бомбами. Он хочет, чтобы я руководил бомбометанием. Остальных пиррян он, скорее всего, не ждет, но мы поедем к нему все, хочет он того или нет. Если я ему нужен — я приду со своим племенем. Думаю, Темучину крыть будет нечем.

— Сейчас увидим, — сказал Керк, пришпоривая моропа, и пирряне дружно устремились за своим вождем.

Вскоре они поравнялись со свитой Темучина, и Язон выехал вперед, чтобы объясниться. Однако на этот раз его красноречие не понадобилось. Вождь холодно взглянул в сторону пиррян и отвернулся, не сказав ни слова. Он походил на шахматиста, уже проанализировавшего партию и решившего согласиться на ничью. Аргументы Язона были настолько очевидны, что вождь не счел нужным обременять себя их выслушиванием.

— Осмотри фитили на бомбах, жонглер, — приказал он Язону. — Отвечаешь за них головой.

Наблюдая за войском кочевников, Язон пришел к выводу, что Темучин — военный гений. Нигде не обучаясь полководческому искусству и даже не имея представления о письменности, он сам додумался до основных принципов организации регулярной армии. Его военачальники не просто командовали отдельными отрядами — они составляли штаб и при помощи простой, но тщательно продуманной системы сигналов управляли огромными массами людей.

Когда войска собрались, Темучин приказал выступать. Марш был рассчитан на целый день. Уже через несколько часов Язон, несмотря на солидный опыт езды на моропах, почувствовал себя совершенно разбитым. Для варваров, которые садились в седло прямо из люльки, а сходили только в гроб, такого вопроса вообще не существовало. Что до пиррян, то они мчались во весь опор, как настоящие кочевники, и по ним совершенно не было видно, утомляет их непрерывная тряска или нет.

Вскоре после полудня армия начала военные действия. Вначале им встретился одинокий всадник — и его кровь смешалась в пыльной траве с кровью моропа, затем погибла целая семья кочевников, путь которой скрестился с путем наступающей армии… Войска неудержимо шли вперед, оставляя за собой дымящиеся камачи и груды изуродованных тел. Убивали мужчин, женщин, детей, даже моропов — Темучин не щадил никого и ничего. Война ведется ради победы. Оправданно все, что способствует победе: чтобы застать противника врасплох, надо совершать за день трехдневный переход; чтобы никто не смог предупредить врага, надо убивать всех встречных; чтобы воины не обременяли себя в походе добычей, надо дотла сжигать захваченные становища.

В сумерках армия достигла большого становища Ласок у самых гор. Когда воины Темучина внезапно появились на холмах около лагеря, там началась паника. Но фланги наступающих быстро сомкнулись, взяв лагерь в кольцо. Только нескольким всадникам на резвых моропах удалось выскользнуть из окружения, их почему-то никто не стал преследовать.

«Небрежная работа», — отметил про себя Язон.

Дальше последовало сплошное убийство. Обрушив на защитников лагеря град стрел, кочевники перешли в наступление. Пирряне атаковали вместе со всеми. Они, правда, не очень метко стреляли из лука, но в рукопашном бою не имели себе равных. Обрушиваясь на врага, как молнии, они убивали и без промедления шли вперед. Сопротивляться им было так же бесполезно, как пытаться остановить горную лавину.

Язон в сражении не участвовал. Вместе с двумя обозленными воинами, которым приказали охранять бомбы, лишив тем самым возможности отличиться в битве, он держался в отдалении и перебирал струны лютни, делая вид, что сочиняет новую песню. Ему было отвратительно не только участвовать в этом массовом убийстве, но даже смотреть на поле боя.

Резня кончилась затемно. Язон медленно въехал в захваченный лагерь. Навстречу ему попался гонец от вождя.

— Темучин хочет видеть тебя, — передал он.

Они ехали среди всеобщего разгрома, и моропы осторожно переступали через трупы. Язон старался не смотреть по сторонам и очень жалел, что не может зажать нос, чтобы не чувствовать запаха бойни. К его удивлению, почти все камачи остались целы, жечь их не стали. В самом большом шатре, принадлежавшем, очевидно, вождю клана, расположился Темучин со своими военачальниками. Когда Язон вошел, все были в сборе, отсутствовал только Керк.

— Начнем, — Темучин скрестил ноги и опустился на шкуры. Остальные, подождав пока он сядет, сделали то же самое. — Наш план таков. Сегодняшняя схватка — это только начало. К востоку отсюда лежит большой лагерь Ласок. Завтра мы направимся туда. Я хочу, чтобы об этом знали все, в том числе и Ласки. Сегодня мы специально позволили бежать нескольким из них, и теперь они наблюдают за нами с холмов. «Вот тебе и «небрежная работа», — подумал Язон. — Да он же заранее спланировал всю кампанию до последнего выстрела».

— Сегодня ваши люди хорошо сражались, — продолжал вождь. — Ночью воины будут пить ачад и есть мясо, а завтра поднимутся поздно. Мы разожжем множество костров, а патрули разойдутся по равнине и никому не позволят подойти к лагерю.

— И все это будет ловушкой, — угрюмо улыбаясь, сказал Аханк. — Мы ведь не станем нападать на лагерь к востоку?

— Верно, — Темучин полностью овладел вниманием присутствующих, и военачальники бессознательно подались вперед, чтобы не пропустить ни одного слова. — Как только окончательно стемнеет, мы двинемся на запад, в сторону Глубокого Ущелья. Мы нападем на его защитников, разрушим пороховыми бомбами укрепления и захватим ущелье до того, как к врагу подойдет подкрепление.

— Там трудно сражаться, — проворчал один из военачальников. — Трудно будет победить.

— Нет, не трудно, безмозглый дурак! — прогремел Темучин. — Это ворота в их земли. Несколько сотен воинов могут остановить в этом ущелье целую армию, но если мы пройдем его, они погибли. Мы будем уничтожать их племена одно за другим, пока клан Ласок не превратится в легенду. Память о нем останется лишь в песнях жонглеров! Теперь отдайте приказы воинам и отдохните немного. Спать нам сегодня ночью не придется.

Когда все вышли, вождь взял Язона за руку.

— Ну как бомбы? Они взорвутся, не откажут как в первый раз?

— Конечно взорвутся! — ответил Язон с наигранным энтузиазмом. — Даю слово.

Бомбы его не беспокоили, он сделал все возможное, чтобы они сработали. Его беспокоил предстоящий ночной рейд, который будет еще длиннее и утомительнее, чем первый. Кочевники и пирряне, разумеется, выдержат еще одну бешеную скачку, а он?..

Глава XIII

— Продержись еще немного. Уже видно Глубокое Ущелье! — крикнул Керк.

От усталости Язон не мог даже говорить; он хотел просто кивнуть, но обнаружил, что голова и так болтается из стороны в сторону в такт галопу моропа. В конце концов, он вяло махнул рукой в ответ и снова судорожно вцепился в луку седла.

Армия стремительно приближалась к Глубокому Ущелью.

Ночной рейд был ужасен, и многие нашли свою смерть еще до восхода солнца. Моропы, не выдерживая сумасшедшей скачки, замертво валились на землю, всадники засыпали в седле и падали под ноги обезумевшим животным, но армия не останавливалась ни на минуту. Язон через несколько часов после выступления полностью утратил чувство реальности, и бесконечные полчища всадников казались ему призраками из кошмарного сна. Бешеная скачка продолжалась до рассвета, и лишь только тогда Темучин разрешил устроить короткий привал, чтобы накормить и напоить моропов. Очень может быть, что моропам это пошло на пользу, но Язона эта остановка добила окончательно.

Не чувствуя ног, он упал на землю и лежал так до тех пор, пока Керк не поднял его и не отвел к пиррянам. Немного отдохнув, Язон почувствовал страшную боль; после многих часов в седле кожа на ногах превратилась в сплошную кровоточащую рану. Пирряне сделали ему перевязку и инъекцию болеутоляющих препаратов, после чего он смог взобраться на моропа и продолжать путь. Язон понимал, что держится только благодаря наркотикам, но не видел другого способа дожить до утра. А утром, когда начнется битва за ущелье, он должен быть в хорошей форме, поэтому самые сильные лекарства следует приберечь на потом.

И вот, похоже, это «потом» наступило. Разглядев впереди темный провал ущелья, он негнущимися пальцами нащупал аптечку и прижал ее к руке. Когда лекарства подействовали и сознание прояснилось, Язон услышал звук рога.

— Он сошел с ума! — закричал он Керку. — Приказывает атаковать. После такого перехода!

— Он правильно поступает, — ответил Керк. «Ну да, он правильно поступает: убивает людей и выигрывает войны. Он ведет истребительную войну ради победы, и Керк его прекрасно понимает!» — Язон в сердцах плюнул и поехал к знамени Темучина, как ему и было приказано перед началом рейда.

Тем временем атака началась. Один из передних моропов, осатанев от непрерывного пришпоривания, с ревом взвился на дыбы и сбросил седока на камни. Это была далеко не единственная смерть, но, несмотря ни на что, войска неудержимо втягивались в ущелье. Над входом повисло плотное облако пыли, в котором исчезали новые и новые отряды кочевников.

— Готовь бомбы! — приказал Темучин, увидев подъезжающего Язона.

— Зачем? — спросил тот, но, глянув на вождя, спохватился. — Я только хотел спросить, что надо взорвать? Приказывай, Великий Темучин, я повинуюсь!

— Мы застали их врасплох. Передовые укрепления уже захвачены, сейчас идет бой за те, что расположены дальше по ущелью. Это каменные стены, перегораживающие ущелье поперек, их очень трудно штурмовать. Мы атакуем в пешем строю, не видя противника, и несем большие потери. Наша армия не успеет пройти все ущелье до того, как к Ласкам прибудет подкрепление. И тогда битва потеряет всякий смысл. Так было уже много раз, и теперь я собираюсь действовать иначе.

— Я догадываюсь. Ты хочешь взорвать эти стены бомбами, чтобы проложить дорогу войскам.

— Верно.

— Я готов к бою. Но мне понадобится помощь людей моего племени. Они сумеют бросить бомбы дальше и лучше, чем я.

— Я пошлю за ними.

Пока Язон отыскал вьючных моропов и распаковывал бомбы, прибыли пирряне — Керк и еще двое — все в поту и пыли, но явно довольные возможностью поучаствовать в сражении.

— Сможешь бросить несколько бомб? — спросил Язон у Керка.

— Конечно. А как они действуют?

— Хорошо действуют. Темучин не склонен выслушивать запоздалые извинения, и мне пришлось сконструировать бомбу, которая взорвется наверняка. Сейчас я тебе прочитаю инструкцию. Фитиль — это камуфляж: его надо поджечь и, немного погодя, выдернуть. К другому концу фитиля привязана микрограната. У тебя будет три секунды на то, чтобы метнуть бомбу и укрыться.

Они направились к ущелью. Свежие войска еще вливались в узкую горловину и приходилось пробираться по склонам, чтобы не попасть под ноги моропам. Вскоре навстречу стали попадаться раненые, они тоже жались к стенам, а тех, кто не успел убраться с дороги, просто растоптали. Кое-где валялись трупы моропов.

Ущелье постепенно сужалось, склоны становились круче, и наконец появилось первое укрепление — прочная грубая стена из обломков скал. Несколько минут ушло на подробный осмотр. Тут и там лежали погибшие защитники стены — приземистые люди в пыльных шкурах, с черепом ласки на шлемах; их тела были утыканы стрелами, большие пальцы — отрезаны.

— Если и дальше то же самое, то особых проблем не будет, — Язон спрыгнул вниз. — Камни просто навалены друг на друга, и никаких следов раствора. Может, бомба и не уложит всех, кто обороняет стену, то наверняка пробьет брешь, в которую ворвутся молодцы Темучина.

— Ты оптимист, — Керк двинулся вперед. — Это только передовое укрепление. Основные позиции выше.

— Конечно, я оптимист. Я даже верю, что уцелею в этой варварской войне.

Склоны превратились в почти отвесные стены. Пиррянам пришлось спуститься и продолжать путь вместе с наступающими отрядами. Моропов отправили назад, все шли пешком. Неожиданно в скалу рядом с Язоном ударила стрела.

— Мы на передовой, — объявил Язон. — Подождите, я взгляну, что там происходит.

Взобравшись на массивный валун, он осторожно выглянул из-за скалы. Над его головой сразу же просвистело несколько стрел, и Язон надвинул шлем почти на глаза.

Впереди высилась очередная стена; ее защитники, стреляя из щелей между камнями, не давали атакующим поднять голову. Воины Темучина, прикрываясь щитами, перебегали от камня к камню, но приблизиться к укреплению не могли. Полоса земли перед стеной была густо усеяна трупами наступающих.

— Расстояние около ста метров, — Язон спрыгнул с камня. — Сможешь бросить так далеко?

Керк взвесил бомбу на ладони:

— Разумеется. Но сначала хочу посмотреть куда.

Поднявшись на тот же камень, он окинул быстрым взглядом поле боя и соскочил обратно.

— Укрепление довольно большое. Для него понадобится, как минимум, две бомбы. Когда я брошу первую, подашь мне еще одну. Понял?

— Да. Начинаем!

Язон развязал узел с бомбами и взял одну. Ближайшие воины внимательно следили за его действиями. Керк разжег фитиль и вышел из-под прикрытия скалы, а Язон торопливо поджег свой запал и приготовился подать бомбу. Лениво уклонившись от стрелы, Керк внимательно посмотрел на укрепление. Еще одна стрела, отскочив от его нагрудника, звякнула о камни. Опустив бомбу, пиррянин послюнявил палец и поднял его над головой, определяя направление ветра. Язон нетерпеливо переминался с ноги на ногу, с трудом удерживаясь от того, чтобы поторопить его. Еще несколько стрел пролетело мимо, но Керк не обратил на них никакого внимания. Наконец выяснив все, что требовалось, он выдернул фитиль и коротким мощным толчком послал бомбу в сторону врага. Язон тут же сунул ему в руку вторую, и она оказалась в воздухе почти одновременно с первой.

Выглянув из-за скалы, Язон увидел, что Керк спокойно стоит на месте, а две черные точки по крутой траектории стремительно приближаются к укреплению. Прошло несколько долгих секунд… И стена с грохотом взлетела на воздух. Спасаясь от града камней, Язон бросился на землю.

— Совсем не плохо, — Керк вжался в скалу рядом с ним.

— Надеюсь, с остальными справимся так же легко, — сказал Язон.

Но дальше пошло совсем не так легко. Ласки быстро поняли, что разрушения как-то связаны с человеком, бросающим горшки, и когда Керк появился перед следующим укреплением, на него обрушился ливень стрел.

— Придется менять тактику, — пиррянин машинально погасил фитиль.

— Ты испугался? Почему остановились?! — раздался гневный голос за их спинами.

Обернувшись, Язон увидел Темучина, который подошел к ним, прикрываясь от стрел щитами личной гвардии.

— Я не боюсь ничего и никого! — голос Керка дрожал от гнева. — Но безрассудная храбрость плохой помощник для полководца. Сражения выигрывает осторожность, и сейчас я выигрываю это сражение для тебя.

— Осторожность или трусость удерживает тебя за этими камнями?

— А тебе что мешает вести войска в атаку? Осторожность или трусость?

Темучин издал звериный рык и выхватил меч, Керк поднял бомбу, готовясь ударить противника. Язон вздохнул и встал между ними.

— Смерть любого из вас поможет врагу, — он обращался к Темучину, поскольку от Керка не ждал удара в спину. — Солнце уже за холмами. Если мы не возьмем ущелье до темноты, к ним подойдет подкрепление, и мы никогда его не возьмем.

Темучин поднял меч, а Керк схватил Язона за руку, чтобы убрать его из-под удара. Хватка у пиррянина была железная, но, сморщившись от боли, Язон продолжал:

— Прикажи всем кидать камни в укрепление. Это собьет лучников с толку, и они не смогут понять, кто бросает бомбы, — меч в руке вождя заколебался, и Язон поспешно добавил. — Для одного человека выходить под такой огонь — верная смерть. Но если мы сумеем запутать их, то возьмем ущелье до темноты.

Темучин глянул на темнеющее небо, и его мысли вернулись к битве. Он снова был вождем огромной армии; сейчас самое главное — победить, личные счеты можно свести потом. Забыв о зажатом в руке мече, Темучин начал отдавать приказы. Керк отпустил Язона, и тот принялся растирать онемевшую руку.

Атака возобновилась с новой силой. Швыряющие камни воины усеяли склоны ущелья. Кочевники беспорядочно бросали булыжники и прятались за скалы; пирряне же, тщательно выбрав цель, били насмерть. Затерявшись среди них, Керк взрывал одно укрепление за другим, и армия медленно, но верно продвигалась к победе.

— Приближаемся к финишу! — Язон дернул Керка за рукав, указывая вперед.

Там ущелье сужалось метров до ста, и по обеим сторонам узкого прохода возвышались два острых пика. В просвете между ними виднелась равнина — здесь ущелье кончалось. Если армия прорвется через эту горловину, ее уже ничем нельзя будет остановить.

Пополнив запасы бомб, Керк с Язоном направились к последнему укреплению. Неожиданно они увидели, что навстречу бегут воины Темучина. Где-то впереди раздавались крики и звуки сигнального рога.

— Что случилось? — Керк поймал за руку одного из бегущих. — Что там происходит?

— Отступление! Смотрите, — воин указал назад и, вырвавшись, побежал дальше.

По ущелью, давя бегущих воинов как насекомых, катился большой валун. Посмотрев вверх, Язон с Керком увидели на вершинах гор людей, сталкивающих в ущелье огромные камни.

— С другой стороны тоже! — крикнул Язон. — Они заранее их приготовили и теперь сбрасывают нам на голову. Назад!

Им пришлось бежать вместе с остальными, потому что валунов становилось все больше и больше.

От полного уничтожения наступающих спасло только то, что секретное оружие Ласок никогда раньше не применялось. Камни веками нагромождались друг на друга на горных вершинах, и, в конце концов, поддерживающие их опоры буквально срослись со скалой. Ласки пытались выбить их длинными шестами, но из этого ничего не получилось. Тогда нашелся смельчак, который спустился к опорам по веревке и перерубил их топором…

Когда скатился последний камень и наступила тишина, стало видно, что ущелье намертво перекрыто высоченным завалом из гигантских валунов.

Кампания была проиграна.

Глава XIV

— Мне это не нравится, — сказал Керк. — Я думаю, что это вообще невозможно.

— Будь так добр держать свое мнение при себе, — они приближались к Темучину, и Язон говорил вполголоса. — Мне и так нелегко будет уговорить его. Не можешь помочь — так стой молча и кивай головой, как будто ты во всем со мной согласен.

— Глупости… — проворчал Керк.

— Приветствую тебя, вождь, — затянул Язон. — Я пришел предложить тебе план, который превратит поражение в победу.

Если Темучин и услышал его, то он ничем этого не показал. Опершись на меч, вождь неподвижно сидел на валуне и мрачно смотрел на неприступное ущелье. Последние лучи заходящего солнца освещали каменную стену, о которую разбились его мечты о господстве над миром.

— Ущелье теперь превратилось в ловушку, — продолжал Язон. — Если мы попытаемся забраться на эти камни или разобрать завал, нас перестреляют лучники. Прежде чем мы сможем преодолеть это препятствие, к врагам подойдет подкрепление. Но есть другой путь: надо залезть на один из этих двух утесов и, сбросив на Ласок пороховые бомбы, загнать их в укрытия. А тем временем твои воины переберутся через завал.

Темучин медленно взглянул на отвесную скалу:

— На этот утес нельзя забраться.

— Ты прав, — согласился Язон. — Это очень трудно. Но мы пирряне — жители гор, и мы сумеем это сделать. Ты разрешишь нам попробовать?

Вождь медленно повернул голову и посмотрел на Язона как на сумасшедшего.

— Начинай… А я посмотрю.

— Взбираться можно лишь при дневном свете, и, кроме того, днем лучше видно, куда бросать бомбы. У нас есть специальное снаряжение, но его нужно подготовить. Поэтому мы начнем подъем на рассвете, а к полудню Глубокое Ущелье будет твоим.

Когда они шли обратно, Язон спиной чувствовал горящий взгляд Темучина.

Керк был сбит с толку:

— О каком снаряжении ты говорил?

— Ты просто никогда не занимался альпинизмом. Прежде всего, я говорил о твоем передатчике. Мне нужно связаться с кораблем, чтобы там подготовили все необходимое. Если они как следует поработают, мы получим снаряжение еще до рассвета. Проследи, пожалуйста, пусть наши люди разобьют лагерь подальше от остальных.

Пока пирряне разворачивали спальные шкуры и копали ямы для костров, Язон, спрятавшись от любопытных взглядов между моропами, вызвал корабль. Дежурный офицер на «Драчливом», подробно записав все инструкции, отправился будить людей. Выслушав подтверждение своих инструкций и получив обещание, что снаряжение доставят до рассвета, Язон выключил передатчик.

Он поел немного горячего мяса и, велев разбудить себя как только с корабля поступит сообщение о конце работы, отправился отдыхать. День выдался беспокойный, и Язон чувствовал, что его силы на исходе, а завтрашний день обещал быть еще более… Сняв сапоги и натянув на лицо жесткую шкуру, он моментально заснул.

— Отстань! — пробормотал Язон и попытался вырваться.

— Вставай, — сказал Керк. — Десять минут назад поступило сообщение: катер с грузом вылетел. Мы должны его встретить, моропы оседланы.

Язон застонал при одной только мысли о езде верхом. Он сел и ошалело посмотрел на пиррянина.

— Ап…теч…ка, — пробормотал он, дрожа от холода. — Керк, дай мне хорошую порцию стимуляторов. Я чую, что у нас будет веселый денек.

— Подожди здесь. Я встречу катер.

— Хорошо бы, но нельзя. Я сам должен все проверить, до того как катер вернется на корабль.

Его подвели к моропу, посадили в седло, и в предрассветной мгле они двинулись в путь. Керк осторожно вел моропа под уздцы, а Язон дремал, ухватившись за луку седла, чтобы не упасть. Когда они достигли условного места, лекарства начали действовать, и Язон почти пришел в себя.

— Катер приближается, — Керк прижал к уху передатчик.

С востока послышался слабый гул двигателей.

— Ты захватил фонарь? — спросил Язон.

— Конечно. Разве это не входило в инструкции? — обиженным голосом спросил Керк.

В темноте Язон не видел его лица, но понял, что Керк недоволен таким необоснованным подозрением. Для пиррянина было совершенно немыслимо забыть об инструкциях.

— Это мощный фотонный осветитель. Дает восемнадцать тысяч люменов в час.

— Нам не понадобится и десятой части, — сказал Язон. — У капсулы чуткие фотоэлементы, ее можно посадить на любой источник света.

— Капсула была выброшена примерно в десяти километрах к востоку.

— Отлично. Направь туда луч.

— Подожди, пилот еще что-то говорит. Подержи фонарь.

Взяв у Керка небольшую трубку величиной с палец, Язон слегка повернул регулятор мощности, чтобы получился узкий луч света и направил его в сторону катера.

— Пилот докладывает, что не все ладилось при изготовлении нейлоновой веревки. Она готова, но получилась довольно пятнистой, и они не гарантируют водоустойчивости.

— Дождя я не жду. А что касается пятнистости, тем лучше — будет издали походить на кожаную.

Гул в небе нарастал, и вскоре показался красный огонек, а еще через минуту луч фонаря отразился от корпуса капсулы, и Язон уменьшил мощность. Послышался слабый свист реактивного двигателя, и серебристый цилиндр повис в воздухе прямо перед ними. Керк дотянулся до кнопки посадки, и капсула прочно встала на землю.

Язон открыл люк и достал моток веревки.

— Отлично! — передав ее Керку, он достал молоток, сделанный по его указаниям из цельного куска металла. Рукоять для удобства была обтянута кожей, а сам молоток протравлен кислотой и облеплен грязью, чтобы сошел за старый.

— Что это? — Керк вытащил какой-то металлический предмет и поднес его к свету.

— Клин. Половина их такие, а остальные — с зажимами, — Язон достал такой же, только с отверстием в широкой части, через отверстие было пропущено кольцо с зажимом.

— Эти штуки мне ни о чем не говорят, — заметил Керк.

— Ничего удивительного. Не беспокойся, я взбирался на скалу при помощи клиньев и знаю, как это делается. Хотелось бы иметь более совершенное снаряжение, но оно сразу нас выдаст. Есть клинья, которые вонзаются в любой камень при помощи взрывателя, а есть и такие, которые намертво приклеиваются к скале. Но их я использовать все равно не могу, так что обойдемся этими. Я заберусь как можно выше и вобью клин, потом встану на него и вобью следующий и так далее. Там, где понадобится веревка, в дело пойдут клинья с зажимами. А вот эти, — он взял в руку грубый клин, весь в выбоинах и царапинах, явно изготовленный вручную, — будут ближе всего к земле. Все они сделаны из инструментальной стали, что большая редкость в здешних краях, но те, которые могут увидеть Темучин и его люди, изготовлены вручную. Ну что ж, все на месте. Можешь передать на катер, чтобы отозвали капсулу.

Засыпав их песком, капсула поднялась в воздух и исчезла. Язон, привязав к нейлоновой веревке кусок кожаной, смотал ее и упаковал вместе с остальным снаряжением. Они вернулись в лагерь с первыми лучами солнца.

Войдя в ущелье, они увидели, что ночью тут произошла жестокая битва. Каменная стена по-прежнему преграждала путь, но теперь она была густо усеяна трупами. Прямо на земле сидели воины, многие из них были ранены. На большом валуне неподвижно сидел кочевник, а его товарищ пытался извлечь у него из руки обломок стрелы.

— Что случилось? — спросил Язон.

— Мы атаковали ночью, — ответил раненый. — Сделать это бесшумно не удалось. Камни выскальзывали из-под ног, многие воины упали и разбились. Когда мы были уже близко к вершине, Ласки сбросили нам на голову связки горящей травы… Уцелели только те, кто не успел подняться высоко. Очень плохо.

— Очень хорошо, — сказал Керк, когда они двинулись дальше. — Темучин утрачивает свой престиж, а мы сильно поднимемся в глазах кочевников… если только сможем взобраться на эту скалу.

— Перестань сомневаться, — сказал Язон. — Стой здесь и делай вид, что все знаешь и ничего нового для себя не видишь.

Сбросив теплую одежду, он вздрогнул от холода. Ничего, как только начнется восхождение, он согреется. Язон принялся завязывать на запястье ремень молотка, искоса поглядывая на скалу — снизу утес казался таким же неприступным, как космический крейсер.

В этот момент к ним подошел Аханк; криво усмехаясь, он снисходительно посмотрел на Язона:

— Мне сказали удивительную вещь, жонглер. Оказывается, ты настолько глуп, что собираешься забраться на эту скалу.

— Это не все, что тебе сказали, — надменно ответил Язон, поднимая с земли связку клиньев. — Вождь Темучин велел тебе прийти сюда и выяснить, что здесь происходит. Садись поудобней, пусть ноги твои отдохнут, очень скоро тебе придется бежать к своему хозяину с радостной вестью.

Керк с сомнением посмотрел на отвесную стену и перевел взгляд на Язона:

— Разреши мне забраться. Я сильнее тебя и нахожусь в лучшей форме.

— Ты прав, — согласился Язон. — Как только я окажусь на вершине, спущу тебе веревку, ты возьмешь бомбы и поднимешься. Но идти первым ты не сможешь. Скалолазание — сложный спорт, ему нельзя научиться за несколько минут. Спасибо за предложение, но это мой крест. Начинаем. Подними меня, чтобы я мог дотянуться вон до того выступа.

Ему даже не пришлось взбираться на плечи пиррянина — тот просто ухватил его за щиколотки и поднял вверх. Язон уцепился за каменный выступ, подтянулся, и восхождение началось…

Метров через десять понадобился первый клин. Язон приметил над головой широкий удобный выступ, но дотянуться до него не мог, не хватало нескольких сантиметров. Скала тут была покрыта сетью трещин, и он, выбрав самую глубокую, осторожно вставил в нее клин. Четырех ударов молотка оказалось достаточно, чтобы он прочно засел в камне. Медленно и осторожно — прошло не менее десяти лет с тех пор, как он в последний раз лазал по скалам — Язон ступил на клин, и клин выдержал. Язон, дотянувшись до уступа, сел на него и, тяжело дыша, посмотрел вниз.

Теперь на него смотрели все в ущелье, появился даже Темучин. Сидеть на холодном камне было неприятно, и он решил двигаться дальше.

Восхождение продолжалось по той же схеме: Язон вбивал клин, вставал на него, потом вбивал следующий… Перед глазами мелькали трещины и выступы, и определить, сколько осталось до вершины, было невозможно. Он как раз пытался вбить очередной клин, когда в ущелье раздались громкие крики.

— Что? — крикнул Язон, свесившись вниз. — Я не слышу! Что вы говорите?

И в этот момент непонятно кем пущенная стрела ударилась в скалу рядом с его головой и, отскочив от камня, полетела вниз. От неожиданности Язон чуть не упал следом; с трудом сохраняя равновесие, он судорожно вцепился в скалу и повернул голову. То, что он увидел, ему не понравилось. Заподозрившие неладное, Ласки на веревке спустили с гребня завала воина, и теперь он, вися в нескольких метрах от Язона, тщательно целился в него из лука. У Язона не было времени долго думать, и он сделал первое, что пришло в голову — метнул в лучника зажатый в левой руке клин. Угодив тупым концом воину в плечо, клин сбил прицел, и вторая стрела пролетела мимо.

В ущелье люди Темучина тоже схватились за луки, но угол полета был слишком велик, чтобы попасть в цель. Одна стрела царапнула лучника по бедру, но он, не обратив на это никакого внимания, достал новую стрелу и положил ее на тетиву.

Язон вытащил из связки еще один клин — сделанный из закаленной стали, он был хорошо уравновешен и тщательно заострен. Прикинув на глаз расстояние до противника, Язон размахнулся и с силой метнул клин.

Острие вонзилось лучнику в горло, и он, издав хриплый крик, дернулся и застыл. Тело быстро втащили наверх.

— Держись! — раздался чей-то громкий крик.

Язон посмотрел вниз и увидел у подножия скалы Керка: в руке он держал бомбу с дымящимся фитилем. Не отрывая от него взгляда, Язон сжался в комок и попытался слиться с камнем. Воины внизу с опаской подались назад. Керк стремительно метнул бомбу вверх, и Язону показалось, что она летит прямо в него… Но прошло несколько томительных секунд, и взрыв прогремел по другую сторону скалы, а в воздух взлетели камни и куски тел. Язон с облегчением подумал, что фланг теперь надежно прикрыт — в любую минуту Керк мог повторить бросок. Но его беспокоила еще одна мелочь…

— Керк! — крикнул он на пиррянском. — Клин! Где тот клин, который я бросил? Если его увидят… Одного взгляда на эту железку будет достаточно, чтобы понять, что они инопланетники.

Несколько тревожных секунд Язон ждал ответа. Наконец, Керк крикнул:

— Все в порядке… Я нашел его… Подобрал, пока все глазели на тебя. Ты не ранен?

— Хорошо, — прошептал Язон и добавил громче. — Все в порядке.

После этого подъем проходил спокойно. Дважды он делал из веревки петлю и, закрепив ее в кольце клина, сидел, отдыхая. Усталость давала себя знать, и пришлось опять прибегнуть к аптечке. Вскоре он достиг расщелины, которая тянулась до самой вершины.

— Последнее усилие, — Язон поплевал на руки и немедленно пожалел об этом — слюна сразу же замерзла. Стерев с ладоней лед, он отвязал узел: чем меньше вес, тем лучше, даже молоток теперь можно оставить. Он сложил ненужные вещи в расщелину, а веревку смотал и повесил на шею.

Упершись в стены расщелины ногами и руками, Язон начал потихоньку подниматься. Где-то на полпути, вися между двумя отвесными стенами, он осознал, что должен добраться до верха во что бы то ни стало. Если он упадет, то сломает руку или ногу, и тогда останется только умереть в этой расщелине — никто не сможет прийти ему на помощь.

Когда Язон понял, что расщелина кончилась, у него уже не оставалось сил, чтобы влезть на вершину утеса. Собрав волю в кулак, он сделал глубокий вдох и, оттолкнувшись ногами от стены, ухватился за крошащийся под руками край скалы. Несколько мгновений он висел так между жизнью и смертью, потом, подтянувшись и из последних сил цепляясь окровавленными пальцами за камни, медленно вполз на вершину.

Язон довольно долго лежал на холодной скале, восстанавливая силы. Наконец он пришел в себя настолько, что смог осмотреться. Вершина неприступного утеса оказалась маленькой площадкой, примерно два на три метра. Язон подполз к ее краю и помахал тем, кто остался внизу; увидев его, они разразились радостными криками. Тогда он осторожно приблизился к противоположному краю и высунул голову. Снизу в него полетели стрелы, и Язон спрятался, но он успел увидеть достаточно. Лагерь внизу лежал как на ладони, можно было разглядеть каждого лучника и даже сосчитать стрелы у него в колчане.

Он сделал это!

— Молодец, Язон! — громко воскликнул он. — Эта планета еще будет гордиться знакомством с тобой!

Намертво закрепив веревку на скале, он сбросил кожаный конец вниз, и вскоре Керк просигналил, что готов. Язон ответил троекратным подергиванием веревки и уселся отдыхать. Лишь когда веревка яростно задергалась, он встал и посмотрел вниз.

Керк висел у самого края площадки. Несмотря на большой груз бомб за спиной, пиррянин выглядел свежим и бодрым; очевидно, он просто шагал по вертикальной стене, держась за веревку.

— Поможешь мне влезть? — спросил он.

— Конечно. Только постарайся ничего мне не сломать.

Улегшись на живот, Язон протянул Керку обе руки, и тот ухватил его за запястья. Вытягивать пиррянина наверх Язон не старался да, наверное, и не смог бы. Керк подтянулся, схватился за скалу и через секунду был уже на площадке.

— Отлично, — он поглядел на вражеский лагерь. — Бомб у нас достаточно. Начнем?

— Я хочу сам бросить первую.

Когда грохот взрывов слился в сплошной гул, армия Темучина с победными криками пошла на штурм стены. Можно было считать, что битва выиграна, а вместе с ней и вся война.

Язон сидел и смотрел, как счастливый Керк швыряет вниз бомбы. Эта часть плана выполнена, и, если удастся осуществить все остальное, у пиррян будут шахты на этой планете.

Глава XV

Язон динАльт, натянув поводья, осадил моропа на гребне холма и принялся высматривать тропу между огромными валунами. Влажный холодный ветер бил ему в лицо и трепал волосы. Небо от края и до края было затянуто темными облаками, а далеко внизу виднелся покрытый белыми клочьями пены океан.

Разглядев наконец дорогу, Язон тронул моропа. Тропа была старая и изрядно разбитая, но воздушная разведка показала, что это единственный проход к океану в тысячекилометровой горной гряде.

Спустившись, он сразу почувствовал, что здесь намного теплее, чем наверху, но после сухого плоскогорья влажный климат побережья неприятно раздражал. Тропа вывела к бухте, окруженной со всех сторон скалами, полоска серого песка между ними и водой заменяла пляж. У берега покачивались на волнах две лодки; рядом, на песке, возвышалось несколько матерчатых навесов желтого цвета. В глубине бухты стояло на якоре двухмачтовое судно с дымящей трубой и спущенными парусами.

Язона заметили, от кучки людей на берегу отделился высокий человек и направился в его сторону. Язон остановил моропа и спешился.

— Отличный ты себе наряд придумал, Рес, — заметил он, пожимая подошедшему руку.

— Не хуже твоего, — пиррянин пробежал пальцами по пурпурному с серебристым отливом нагруднику. В этом нагруднике, в высоких замшевых сапогах и шлеме с золотым наконечником он выглядел очень внушительно. Именно так и представлял себе Язон богатого торговца из Аммха.

— Из твоих сообщений я понял, что ты неплохо устроился в низине.

— Для этого пришлось немало потрудиться. У них там аграрное общество, и все население поделено на касты. Правят торговцы и военная аристократия. Им помогают жрецы — небольшая прослойка, необходимая для успокоения крестьян. Проникнуть в среду торговцев было очень трудно, но мне удалось это сделать. Теперь операция даже окупает себя: у меня большая торговля в Камаре — самом северном порту Аммха. Хочешь вина?

— И мяса! Тащи все самое лучшее.

Они прошли под навес, где стоял большой стол, уставленный блюдами с дымящимся мясом и бутылками с вином. Рес взял одну бутылку — зеленую с длинным горлышком и протянул Язону:

— Попробуй. Очень хорошее вино, шестилетней выдержки. Сейчас я открою…

— Не беспокойся, — Язон отбил горлышко о край стола и, отпив немного, вытер рот рукавом. — Ты не забыл, что я варвар? Это убедит твою охрану в моей неотесанности.

— У тебя появились отвратительные привычки, — Рес вытер разбитое горлышко и разлил золотистое вино по кубкам.

Язон набросился на мясо.

— Темучин идет сюда со своей армией. Не со всей — большая часть племен отправилась по домам после победы над Ласками. Но прежде все вожди поклялись в верности Темучину и обещали явиться по первому его зову. Услышав о вашем прибытии, он созвал ближайшие племена и двинулся в поход. Сейчас они на расстоянии дневного перехода отсюда, но Керк разбил лагерь как раз на их пути, и сегодня вечером произойдет встреча. Я приехал убедиться, что все в порядке.

— Ну как? Одобряешь то, что увидел?

— Почти все. Держи своих парней поблизости, но не на виду. Пусть некоторые развалятся на песке, а остальные спрячутся под навесами. Ты захватил товары, о которых мы говорили?

— Конечно. Ножи, железные наконечники для стрел, котлы и многое другое. Еще есть сахар, соль, некоторые пряности… Они смогут получить все, что им понадобится.

— Будем надеяться, — Язон печально посмотрел на пустую бутылку и отбросил ее.

— Хочешь еще?

— Да, но не возьму. Никакого контакта с врагом. Я направляюсь обратно в лагерь, чтобы быть там к приходу Темучина. Мы переманим на свою сторону все племена, начнем мирную торговлю и скинем вождя. Держи бутылку на льду к моему возвращению.

На плато по-прежнему бушевал ветер и шел снег; темное небо низко нависало над головой. К вечеру Язон добрался до лагеря пиррян и увидел, что они собираются выступать.

— Ты вовремя приехал, — Керк вышел ему навстречу. — С катера сообщили, что после полудня Темучин свернул к берегу и направляется к Вратам Ада. Очевидно, там он останется на ночь.

— Я никогда не думал, что он религиозен.

— Я тоже. Но он хороший вождь и знает, что нужно его людям. Это ущелье — их единственное священное место. Считается, что там открывается дорога в преисподнюю. Вероятно, Темучин хочет принести там жертву.

— Какая нам разница, где с ним встретиться. Это место не хуже любого другого.

День клонился к вечеру, и небо нависало все ниже. Ветер взметал снежные вихри, снег набивался в складки одежды, засыпая моропов и всадников.

Когда они подъехали к лагерю Темучина, уже совсем стемнело. Пирряне сразу направились к камачу вождя, со всех сторон раздавались приветствия в их адрес. Керк с Язоном спешились и прошли мимо стражи в камач. В шатре все удивленно обернулись при их появлении.

Темучин грозно спросил:

— Кто вы такие, что осмеливаетесь являться к Темучину без приглашения?

— А кто ты такой, что запрещаешь Керку, вождю пиррян, покорителю Глубокого Ущелья, присутствовать на собрании?

Схватка началась, все это поняли, и в шатре наступила тишина, нарушаемая лишь шумом ветра и скрипом снега за стенами камача.

Темучину первому удалось объединить под своими знаменами все племена равнин. Однако он правил без общего согласия, многим вождям не нравились его строгие приказы, и они предпочли бы другого правителя, а еще лучше — вообще никакого. Все следили за стычкой с напряженным вниманием.

— Ты хорошо сражался в Ущелье, — сказал Темучин. — Вы все хорошо сражались. И мы приветствуем тебя. А теперь можешь удалиться. Сегодняшний Совет тебя не касается.

— Почему? — с холодным спокойствием поинтересовался Керк, усаживаясь на шкуры. — Что это вы стараетесь скрыть?

— Ты обвиняешь меня?.. — Темучин побелел от гнева и схватился за рукоять меча.

— Я никого не обвиняю, — Керк широко зевнул. — Мне кажется, ты сам обвиняешь себя. Ты созываешь Совет и не разрешаешь мне присутствовать на нем. Готов ударить, лишь бы не сказать правду. Я вновь спрашиваю, что вы скрываете от меня?

— Это незначительное дело. Несколько жителей низин высадились на нашем берегу. Мы уничтожим их!

— Зачем? Они безвредные торговцы, — возразил Керк.

— Зачем?! — от гнева Темучин не мог усидеть на месте, он вскочил и принялся расхаживать по камачу. — Разве ты никогда не слышал «Песню свободных людей»?

— Даже чаще, чем ты. Песня призывает уничтожать здания, которые могут стать ловушками для нас. Но разве есть здания, которые надо уничтожать?

— Нет, но они будут. Раз жители низин поставили свои навесы… — Темучин запнулся, но справился со своим гневом и продолжал. — Эти торговцы подобны острию меча, которое наносит лишь царапину. Сегодня они поставили навесы и торгуют, завтра явятся с большими навесами, а потом построят здания, чтобы лучше шла торговля. Сначала острие — потом весь клинок. Они должны быть уничтожены.

Темучин говорил абсолютную правду, и сейчас было очень важно, чтобы остальные вожди не успели этого понять. Керк молчал, и Язон решил вмешаться:

— «Песня свободных людей» всегда будет нашей путеводной звездой. Она говорит нам…

— Почему ты здесь, жонглер? — резким голосом спросил Темучин. — Я не вижу здесь других жонглеров или воинов. Уходи!

Язон хотел возразить, но крыть было нечем — Темучин опять оказался прав. «Язон, прикуси свой длинный язык!» — подумал он и, кланяясь вождю, шепнул Керку:

— Я буду рядом. Придется слушать по дентофону. Постараюсь помочь советом.

Керк, не поворачивая головы, пробурчал в ответ что-то неразборчивое.

Плохо. Язон надеялся присутствовать при раскрытии карт.

Когда он вышел из камача, один стражник приставил ему к груди копье, а другой схватил за руку. Язон изумленно посмотрел на них. Что все это значит? Ударив охранника ногой в пах, он попытался вырваться… В этот момент сзади ему набросили на горло веревку и сильно затянули.

Глава XVI

Холодный снег набился в рот и уши… Язон очнулся… Кто-то растирал ему лицо. Язон откашлялся, вырываясь из цепких рук, и осторожно огляделся.

Он стоял на коленях между двумя воинами: в руках у них были обнаженные мечи. Один держал факел, и неровный свет выхватывал из темноты заснеженную площадку на краю обрыва.

— Ты узнаешь этого человека? — двое появились из темноты и остановились возле него.

— Да, Великий Вождь Темучин. Этот человек — из другого мира. Он пришел на большой летающей повозке. Тот самый, что был взят в плен и бежал.

При свете факела Язон взглянул на говорившего и узнал садистскую улыбку Орайела, жонглера.

— Я никогда не видел его. Этот человек лжет! — сказал Язон, не обращая внимания на боль в горле.

— Я помню его. Он напал на меня и избил. Ты сам видел его, вождь.

— Да, — Темучин подошел ближе и холодным, невыразительным взглядом посмотрел в запрокинутое лицо Язона. — Конечно, это он. Вот почему его лицо показалось мне знакомым.

— Это ложь! — Язон вскочил на ноги.

— Нет, это правда!

Темучин схватил его за плечо и потащил к обрыву.

— Говори правду, кто бы ты ни был. Ты стоишь на пороге Врат Ада и через мгновенье можешь оказаться там. Но я отпущу тебя, если скажешь правду, — говоря это, он толкал Язона дальше и дальше к черному провалу, пока тот не повис над пропастью. Сейчас его удерживала от падения только рука Темучина.

Язон не видел его лица, но знал, что милосердие чуждо вождю. Это конец! Можно только попытаться спасти пиррян.

— Отпусти меня, и я скажу тебе правду. Я из другого мира. Но я пришел сюда только для того, чтобы помочь тебе. Я встретил жонглера по имени Язон, он был при смерти, и я взял его имя. Он ушел из своего племени много лет назад, и они забыли его. Я помогал тебе, Темучин! Освободи меня, и я снова буду полезен тебе.

— Язон, где ты? Говорит Керк! Где ты?

Дентофон работал — оставался еще какой-то шанс.

— Зачем ты здесь? — спрашивал Темучин. — Ты помогал чужеземцам принести в наши земли их города?

— Отпусти меня! Не бросай меня во Врата Ада и я все скажу тебе!

Темучин некоторое время колебался, потом снова заговорил:

— Ты лжец. Все, что ты говоришь, — ложь! Я не могу верить тебе, — он повернулся, и Язон увидел его лицо, искаженное зловещей улыбкой.

— Я отпускаю тебя! — и вождь разжал руку.

Язон схватил руками воздух и полетел в пропасть.

Свист в ушах… Удар в плечо… в спину… Он покатился по крутому склону, стараясь прикрыть лицо. Острые камни рвали одежду, в кровь раздирали руки… Откос кончился; он опять стал падать вниз, и через несколько секунд полет закончился чудовищным ударом.

Кажется, он не умер… Язон искренне удивился этому обстоятельству и ощупал лицо. На щеках налип снег. Он пошарил руками вокруг себя — снег был повсюду. Он уцелел, потому что упал в сугроб.

— Пока ты жив — надейся, — пробормотал Язон без особого энтузиазма. Какая тут может быть надежда, на дне этого гиблого ущелья… А пирряне? Они обязательно придут на помощь! Эта мысль немного успокоила его. Но вспомнив о дентофоне, он со страхом нащупал во рту осколки металла. Неужели сломался? Точно! Во время падения он сжал зубы и раздавил дентофон.

— Ты снова можешь рассчитывать только на себя, Язон, — громко сказал он, но даже звук собственного голоса его не подбодрил.

Так… что у него в активе? Язон поискал аптечку… Пропала. И нож тоже вывалился. Правда, сумка на месте. Он пошарил в ней, и среди всякого хлама нашел какую-то трубку. Что это? Фотонный фонарь! Ну да, он так и остался в сумке с той самой ночи. А может, он тоже сломан? Язон нажал кнопку и громко застонал. Не работает! Он осторожно повернул регулятор мощности, и темноту прорезал яркий луч. Свет! В сущности, это ничего не меняло, но Язон воспрянул духом.

Что ж, надо осмотреться… Добавив мощности, Язон посветил фонарем по сторонам. Он находился на дне священного ущелья. Отвесные черные стены вертикально уходили ввысь и терялись где-то далеко вверху. В тихом воздухе кружились снежинки…

Послышался крик, и что-то черное, мелькнув в луче света, упало на камни недалеко от него. Это был человек: глаза широко раскрыты, изо рта стекает струйка крови… Язон присмотрелся… Орайел, жонглер!

— Что это? Темучин убирает свидетелей? Не похоже на него.

Но Орайел уже ничего не мог ему сказать.

Выбравшись из сугроба, Язон осторожно сделал несколько шагов по ущелью. В самой середине дно было ровным и гладким, а снег лежал тонким равномерным слоем. «К чему бы это?» — подумал Язон и двинулся дальше. В следующий момент под ногами раздался предательский треск льда, и он с головой ушел в холодную воду.

Проклятье! Судорожно сжав в кулаке фонарь, он успел подумать, что не найдет без него прорубь, и тут его ноги коснулись каменистого дна. Ручей оказался не глубокий, но утонуть в нем все равно было можно. Оттолкнувшись от дна, Язон посмотрел вверх, но свет фонаря отразился как в зеркале — над головой был сплошной лед. Его стремительно тащило течением, и прорубь осталась далеко позади.

Язон метнулся к берегу, чтобы там встать на ноги и попытаться пробить лед, но быстрое течение неудержимо тянуло его вниз по ручью мимо скалистых стен. В тело проникал холод, а легкие жгло огнем от попавшей туда воды. Теоретически Язон знал, что в клетках тела достаточно кислорода для того, чтобы продержаться несколько минут. Но рефлекс не признавал теорий, он кричал: «Умираю! Дышать! Воздуха!», — и спорить с ним было очень трудно. Уже теряя сознание, Язон рванулся вверх, и неожиданно зеркальная толща льда над головой исчезла… Он вынырнул из воды и жадно глотнул воздух.

Прошло немало времени, прежде чем он очнулся и понял, что лежит на камнях по пояс в воде. Было очень холодно, и Язон быстро сообразил, что должен двигаться, иначе умрет. С трудом выбравшись из воды, он посветил фонарем вверх. Сплошная скала! Сводчатый потолок до другого берега… И никакого снега.

Пещера? Так вот в чем дело! Значит, этот ручей уходит под землю. Но любая вода должна иметь выход на поверхность. А раз так, то он может этот выход найти. И он его найдет! Ему пришло в голову, что вода может уходить в пористую породу, но он поспешил отогнать эту мысль.

— Вперед! — крикнул Язон, и эхо его крика гулко разнеслось под сводами пещеры.

Сделав несколько шагов, он увидел на песке следы. Они выходили из воды и уходили в глубь пещеры. Значит, здесь еще кто-то есть? Следы были четкие и ясные, похоже, человек прошел тут совсем недавно. Наверное, из этой пещеры есть все-таки выход на поверхность. Теперь ему остается просто идти по следам. А пока он идет, он не замерзнет даже в мокрой одежде.

Следы вели в небольшую расщелину, которая превратилась вскоре в узкий коридор. Идти стало труднее, но следы все еще ясно читались на мягком известняке, а местами попадались метки на стенах, явно оставленные человеком.

Коридор разветвлялся на два, один из которых опять привел Язона к реке. Здесь песка не было; каменный пол резко обрывался в воду. Вернувшись обратно, Язон пошел по другому коридору.

Он шел очень долго… Язон сильно устал и, решив немного отдохнуть, прилег прямо на каменный пол. Проснувшись от холода, он заставил себя встать и идти дальше. Пещеры сменяли одна другую и, казалось, что этому не будет конца…

В одной из пещер Язон нашел человека, по следам которого шел. Кочевник в такой же как у него одежде спал на полу.

— Привет, — сказал Язон на меж-языке.

Не получив ответа, он подошел ближе.

Варвар спал вечным сном. Он умер уже давно: может быть, прошли годы, а может, столетия; в сухом, холодном воздухе пещер тело могло сохраняться вечно. Труп высох и мумифицировался, сухие губы обнажали желтые зубы, а в вытянутой руке покойник все еще сжимал нож. Язон подобрал его и увидел, что лезвие покрыто тонким слоем ржавчины.

То, что Язон сделал потом, было нелегко, но необходимо. Осторожно приподняв труп, он снял с него одежду, а затем разделся сам и натянул сухие шкуры мертвеца. Он не испытывал отвращения — он хотел жить.

Язон выжал свою одежду и, свернув ее в узел, положил под голову. Пригасив фонарь до тусклого мерцания — не хотелось оставаться в полной темноте — он забылся тяжелым сном.

Глава XVII

Говорят, что, когда долго ничего не меняется, невозможно определить, сколько времени прошло. Поэтому я не могу определить, как давно я тут блуждаю, — Язон сделал несколько шагов и добавил. — Очень давно, наверное…

Коридор впереди уже в который раз расходился, и, прежде чем свернуть вправо, Язон сделал ножом зарубку на стене. Коридор обрывался у воды — знакомое явление. Напившись, он повернул назад, на перекрестке нацарапал условный знак «вода» и двинулся в другом направлении.

— 1803, 1804….— теперь он считал каждый третий шаг левой ноги, иначе получались очень большие числа. Это тоже было бессмысленно, но звук собственного голоса все-таки приятней мертвой тишины.

Живот, наконец, перестал его беспокоить. Воды для питья было достаточно, и мучительные спазмы прошли. Он решил отдохнуть и убить время подсчетом зарубок на поясе…

— Ну ты, дурацкий перекресток, я тебя уже видел! — плюнув в сторону трех меток на стене, Язон подошел и нацарапал над ними четвертую.

Он не должен больше возвращаться сюда. Теперь он знает последовательность поворотов. Во всяком случае, ему так кажется…

— У Куглио одна планета… У Флеттер — две, но обе маленькие… Хармилл… — он задумался. Сколько же планет у Хармилла? Забыл.

Он уже пропел все старые походные песни и заметил, что начинает забывать некоторые слова. Почему? Язон горько рассмеялся. Ясно почему: он устал и очень голоден. Если есть вода, человек может прожить без пищи долго, очень долго… Но долго ли он сможет идти?

— Пора отдыхать? — мрачно спросил он сам себя.

— Да, пора отдыхать, — ответил он сам себе. Коридор пошел вниз, и, кажется, запахло водой…

Он научился чувствовать воду. Значит, будет песок… Это хорошо. На песке спать лучше, чем на голой скале. Он отощал, кости выпирали, и лежать на камнях было больно.

Да, песок… широкая роскошная полоса. Водоем большой и, наверное, глубокий — настоящий бассейн. Он выкопал яму в песке, выключил фонарь и улегся. Раньше он оставлял фонарь гореть — теперь ему было все равно.

Спал он как всегда беспокойно: часто просыпался, потом опять впадал в забытье. Один раз, открыв глаза, посмотрел на воду… Свет. Глубоко внизу. И очень слабый.

Долго лежал, размышляя. Он устал, ослаб, наверняка болен… Следовательно, у него могут быть галлюцинации. У умирающих часто бывают галлюцинации. Посмотрел еще раз… Свет.

— Что-то с этим надо делать, — пробормотал Язон и включил фонарь. В его ярком свете отблеск в воде пропал. Отложив фонарь, он достал нож и сделал неглубокий надрез на руке. Появилась кровь…

— Больно, — удивился Язон. — Но так лучше.

Боль привела его в себя, и в голове прояснилось.

— Если там внизу свет — следовательно, там выход. Значит, можно выбраться отсюда. И сделать это надо сейчас, пока я еще могу двигаться.

Он стал глубоко дышать, стараясь набрать побольше воздуха, пока из-за избытка кислорода не закружилась голова. Тогда, включив фонарь на полную мощность, он взял его в зубы и бросился в озеро.

Вода оказалась очень холодной. Глубоко нырнув, Язон изо всех сил поплыл на свет. Сплошная скала… Значит, еще ниже. Он нырнул под каменный выступ и, проплыв по короткому туннелю, оказался в другом большом водоеме.

Далеко вверху забрезжил свет… Туда! Он рванулся вверх, но тяжелая одежда тянула на дно… Свет не приближался… Фонарь выскользнул изо рта и скрылся в глубине. Выше! Еще выше! Руки нащупали что-то твердое, и Язон, ухватившись за спасительную соломинку, вынырнул из воды и глотнул свежего воздуха.

Первые несколько минут, повиснув на стволе дерева, он мог только дышать. Придя в себя, Язон увидел, что плавает на поверхности лесного пруда. С трех сторон водоем окружали деревья, а с четвертой высилась необъятных размеров скала. Он был в низине, под обрывом.

Выбравшись из воды, Язон упал на траву и долго лежал. Только заметив на соседних кустах ягоды, он заставил себя встать. Ягод оказалось мало, и, как выяснилось, к счастью: даже то немногое, что он с жадностью проглотил, вызвало острую резь в желудке. Язон опять лег на землю и уснул, а проснувшись, почувствовал себя намного бодрее.

— Оружие! Здесь каждый воюет со всеми. Первый встречный попытается проломить мне череп, чтобы забрать эти шкуры. Где взять оружие?

Нож утонул вместе с фонарем, и Язону пришлось довольствоваться острым камнем. Срубив им небольшое деревце, он после часа упорного труда получил грубую, но вполне сносную дубину. Ее можно было использовать и как оружие, и как палку, чтобы опираться при ходьбе.

Вооружившись таким образом, Язон двинулся в путь по лесной тропе.

Ближе к вечеру, когда голова опять пошла кругом, он встретил незнакомца — высокого стройного человека в военной одежде, вооруженного луком и алебардой. Остановившись в нескольких шагах от Язона, тот задал ему вопрос на непонятном языке. Язон в ответ пожал плечами и пробормотал что-то невразумительно. Он очень старался казаться слабым и больным и очень надеялся, что в рваной одежде и со спутанной бородой выглядит совершенно неопасным.

Незнакомец, очевидно, тоже так подумал и не стал убивать Язона из лука, а направился к нему, помахивая алебардой. Язон знал, что успеет нанести только один удар, и если он промахнется, этот сильный юноша съест его живьем.

— Амбл, амбл, — пробурчал Язон, отодвигаясь.

— Фримбл-бримбл, — сказал солдат, подходя ближе.

Перекинув дубинку в левую руку, Язон правой схватился за древко алебарды, а концом дубинки сильно ткнул незнакомца в солнечное сплетение. Тот громко выдохнул и упал на землю.

— Положение меняется к лучшему! — обрадовался Язон и потянул к себе сумку противника. Может, там еда? Он рванул завязки…

Глава XVIII

Рес сделал последнюю запись в бухгалтерской книге и устало откинулся в кресле. Остальные пирряне уже ушли, а у него оставались еще кое-какие дела.

Во дворе послышались громкие крики и возня: похоже, кто-то пытался ворваться в здание. Рес не обратил на это внимания, его телохранитель Риклан — отличный боец, он сумеет вышвырнуть любого незваного гостя. Крики внезапно прекратились, и вслед за этим грохот возвестил, что Риклан со всем своим оружием упал на булыжную мостовую двора.

Рес не спал уже двое суток и пребывал из-за этого в весьма дурном расположении духа. А подходить к пиррянину, когда у него плохое настроение, очень опасно. Рес встал из-за стола и приготовился уничтожить любого, кто сейчас войдет — и лучше голыми руками, чтобы услышать хруст костей.

Дверь распахнулась, и вошел бородатый человек в мундире наемного солдата. Рес сжал кулаки и шагнул ему навстречу…

— В чем дело? Ты, кажется, хочешь убить меня? — спросил солдат на чистом пиррянском языке.

— Язон! — Рес одним прыжком перемахнул через всю комнату и хлопнул друга по спине.

— Полегче! — Язон уклонился от объятий и упал на диван. — Пиррянское приветствие может искалечить.

— Мы думали, ты умер. Как ты оказался здесь?

— С удовольствием все тебе объясню, но предпочитаю сделать это за едой. Кроме того, я тоже хочу знать новости. Последний раз я слышал о политическом положении на Счастье довольно давно. Как идет торговля?

— Никак, — угрюмо сказал Рес, доставая из буфета мясо, хлеб и затянутую паутиной бутылку. — После того, как тебя убили… То есть, это мы думали, что тебя убили. Так вот… Все рухнуло. Керк услышал тебя по дентофону и загнал моропа, торопясь на помощь. Но опоздал. Там был жонглер, который донес на тебя, и он начал кричать, что Керк — пришелец из другого мира. Керку пришлось сбросить его с обрыва, чтобы он не наговорил лишнего. Темучин был разъярен, Керк — тоже, и они чуть не схватились. Но ты все равно уже погиб, и самое большое, что Керк мог для тебя сделать — это попытаться выполнить твой план.

— И получилось?

— Нет. Темучин убедил вождей, что им нужно сражаться, а не торговать. Керк помог мне, но все было кончено — план провалился. Другого у нас не было, и мы решили вернуться на Пирр.

— Но это невозможно!

— У нас нет выбора. Но расскажи, как ты здесь оказался? В ту ночь мы послали людей вниз, но они не нашли тебя. Там было полно трупов и скелетов. Мы решили, что ты провалился под лед, а тело унесло течением.

— Почти так оно и было. Только унесло не тело. Я упал в сугроб и мог бы дождаться вас там, замерзший, но живой… Если бы не провалился под лед. Мне удалось выплыть, но я попал в подземный лабиринт. На счастье, под рукой оказался фонарь и очень много терпения — никогда и не подозревал, что у меня его столько. В конце концов, я выбрался из этих пещер и, совершив полное приключений путешествие, добрался сюда.

— Ты пришел вовремя. Завтра было бы уже поздно. Катер с корабля заберет меня после наступления темноты, а до места встречи нужно еще проплыть километров десять.

— Ну что ж, у тебя будет еще один гребец. Поев, я смогу идти куда угодно.

— Я радирую о твоем появлении, чтобы эту новость передали Керку и всем остальным.

Они взяли одну из лодок Реса и на закате добрались до небольшого скалистого островка. Там, нагрузив лодку камнями и проломив днище, они потопили ее и стали ждать катер.

Пилот кивнул Язону в знак того, что узнал его: более горячего приветствия от пиррянина ожидать не приходилось.

Команда на «Драчливом» еще спала, пиррянское племя прибывало только завтра, и Язон сразу отправился в свою каюту.

Там все было по-прежнему. В углу поблескивало металлическое яйцо библиотеки. На кой черт он купил эту штуку? Проходя мимо, Язон пнул ее, но нога лишь скользнула по гладкому полированному боку.

— Бесполезно, — он нажал кнопку включения. — Что хорошего ты можешь сказать после этого?

— Это вопрос? В таком случае, прошу уточнить значение слова «хорошего» в данном контексте.

— Большой рот! Только и можешь, что говорить. Где ты была, когда я в тебе нуждался?

— Там, где меня оставили. Я отвечаю на любой вопрос, но ваши лишены смысла.

— Не оскорбляй своего хозяина, машина! Это приказ.

— Слушаюсь, сэр.

— Так-то лучше. Я тебя породил, я тебя могу и убить.

Язон налил себе напитка покрепче, отпил немного и опустился в кресло. Библиотека мигала и гудела.

— Держу пари, ты невысоко ценишь мой план переубедить туземцев.

— Я не знаю вашего плана, поэтому не могу дать объективной оценки.

— Я тебя и не спрашиваю. Держу пари, ты думаешь, будто можешь придумать лучше.

— Для действий в какой области знаний вам нужен план?

— В области изменения культуры. Но я тебя не спрашиваю.

— Материалы об изменении культуры содержатся в разделах «История» и «Антропология». Если вы не спрашиваете, прошу взять вопрос назад.

Язон отхлебнул из стакана и вздохнул:

— Ладно, я спрашиваю. Расскажи мне о культуре.

Язон выключил библиотеку и откинулся в кресле. Лампы погасли, гудение прекратилось, наступила тишина.

Итак, это все-таки можно сделать. Ответ был все время здесь, в разделе «история». Стоило только заглянуть туда… Он обязан был посоветоваться с библиотекой. Его глупости нет прощения.

Но ведь все еще можно исправить.

— А почему бы и нет?! — воскликнул Язон.

Он забегал по комнате, молотя кулаком по ладони. Все еще можно исправить, если правильно действовать. Вот только сможет ли он убедить пиррян? Вряд ли им понравится его новый план. Скорее всего они будут категорически против. Значит, придется обойтись без них.

Язон посмотрел на часы. Катер отправится за Керком и остальными не раньше, чем через час. За это время он вполне сумеет собраться и написать Мете записку с туманным изложением своих дальнейших планов. Потом Клон высадит его неподалеку от лагеря Темучина. Не отличающийся воображением пилот сделает то, что ему скажут, не задавая лишних вопросов.

«Да. Это можно сделать, — подумал Язон. — Клянусь звездами, именно это я и сделаю!»

Глава XIX

Темучин ворвался в камач с обнаженным мечом в руке.

— Покажись! Мои охранники лежат снаружи, сраженные тобой. Покажись, шпион, чтобы я мог убить тебя.

Закутанная в плащ фигура выступила из темноты, и Темучин поднял меч… Язон отбросил с лица капюшон.

— Ты! — глухо промолвил Темучин и выронил меч. — Ты не можешь быть здесь. Я убил тебя своими собственными руками. Ты привидение или демон?

— Я вернулся, чтобы помочь тебе, Темучин. Открыть новый мир для твоих завоеваний.

— Демон, вот ты кто. Вместо того, чтобы умереть, ты возвратился оттуда с новыми силами. Демон с тысячью обличий — вот почему тебе удалось обмануть так много людей. Жонглер думал, что ты пришелец из другого мира. Пирряне считали тебя членом своего племени. Я думал, что ты верный товарищ, помогающий мне.

— Отличная теория. Можешь верить во что хочешь. Только выслушай, что я хочу сказать тебе.

— Нет! Если я буду слушать тебя, меня постигнет проклятье!

Он подобрал меч, и Язон быстро заговорил, готовясь сражаться за свою жизнь.

— На дне ущелья, которое вы называете Врата Ада, есть пещеры. Они ведут не в Ад, а в низины. Я побывал там и вернулся морем, специально, чтобы рассказать тебе об этом. Ты можешь провести армию через пещеры и вторгнуться в низины. Сейчас ты правишь здесь, а я предлагаю тебе новые земли для завоевания. Ты единственный, кто способен покорить весь мир.

— Ты демон, я все равно не могу убить тебя. Я должен прогнать тебя, но не могу выбросить из головы твои слова. Ты знаешь то, чего не знает ни один человек: я опустошен. Я захватил все равнины, и это конец. Что за радость править тут? Нет ни войн, ни завоеваний, ни радости от вида павшего врага. Днем и ночью грезил я об этих богатых лугах и городах внизу, под обрывом. Ни порох, ни армии не устоят против моих воинов. Мы завоюем их!

— Да, ты можешь сделать это, Темучин. И станешь хозяином всего мира.

В тишине слышалось лишь потрескивание лампы. Когда Темучин заговорил снова, голос его звучал решительно:

— Да, я хочу этого, даже знаю цену. Ты заберешь меня, демон, в свой Ад внизу, под горами. Но ты не возьмешь меня, пока я не завоюю все.

— Я не демон, Темучин!

— Не смейся надо мной. Я знаю правду. Оказывается, в песнях жонглеров есть правда, хотя я никогда не верил им. Ты искушал меня, я согласился — и теперь проклят. Расскажи, когда и как я умру.

— Я не могу сказать тебе этого.

— Конечно, нет. Ты ведь тоже подчиняешься высшим силам.

— Я не это имел в виду.

— Я знаю, что ты имел в виду. Получая все, я все теряю. Я согласен. Но сначала я выиграю войну… Ведь так, демон, я выиграю?

— Конечно, выиграешь…

— Больше ничего не говори. Я передумал. Я ничего не хочу знать о своей смерти… — он тряхнул плечами, как бы сбрасывая тяжелую ношу, и сунул меч в ножны.

— Ладно, верь во что хочешь. Только дай мне несколько сильных воинов, и я открою тебе путь в низины. По веревочным лестницам мы спустимся на дно ущелья. Я пометил путь, и мы не заблудимся в пещерах. Потом за нами пройдет вся армия. Но пойдут ли они вниз?

— Они поклялись следовать за мной в Ад, если я прикажу. Они пойдут, — засмеялся Темучин.

— Отлично! Пожмем друг другу руки.

— Конечно! Я получу весь мир и вечность в Аду, поэтому мне нечего бояться твоих ледяных рук, демон.

Он с силой сжал ладонь Язона, и Язон восхитился мужеством этого человека.

Глава XX

— Пожалуйста, позволь мне поговорить с ним, — попросила Мета.

Керк отстранил ее и сжал микрофон в огромном кулаке.

— Выслушай меня, Язон. Никто из нас не может понять и объяснить твои действия. Если Темучин захватит и низины, мы никогда не сможем свергнуть его и открыть шахты. Рес вернулся в Аммх и возглавил сопротивление вашему вторжению. Некоторые из наших хотят присоединиться к нему. Я прошу тебя в последний раз: прекрати то, что ты делаешь, пока еще не поздно.

До них донесся спокойный голос Язона:

— Керк, я слышал все, что ты сказал, и я все понял. Но уже слишком поздно. Большая часть армии прошла через пещеры, а в деревнях мы захватили много моропов. Ничто, говорю тебе, не может теперь остановить Темучина. Война уже началась. Жители низин могут ее выиграть, но я в этом сомневаюсь. Темучин будет править и над утесами и под ними, и, в конечном итоге, это к лучшему…

— Нет! — крикнула Мета, выхватывая у Керка микрофон. — Язон, слушай меня. Ты не можешь этого сделать. Ты научил нас, как жить, не убивая, и, поверь мне, мы старательно учились этому. Однако то, что ты делаешь сейчас, гораздо хуже войны на Пирре. Там, в конце концов, мы защищали свою жизнь. А у тебя нет этого оправдания. Ты показал этому чудовищу Темучину путь к новой войне и убийству множества людей. Как ты можешь объяснить это?

В громкоговорителе трещало, а они терпеливо ждали ответа. Наконец Язон заговорил, и голос его звучал устало:

— Мета… мне очень жаль. Я хотел бы все объяснить тебе, но уже поздно. За мной следят, и я должен спрятать передатчик до того, как они подойдут. Кто-то много лет назад сказал, что нельзя приготовить яичницу, не разбив яйца. Изменить культуру общества без ущерба для отдельных людей тоже нельзя. Люди будут страдать и умирать из-за меня, и не думай, что меня это не печалит. Но… послушай, я не могу больше говорить. Сейчас они будут здесь, — его голос перешел в шёпот. — Мета, если никогда не увидимся, запомни, есть такое старое слово, оно существует во многих языках… Библиотека переведет его тебе и объяснит значение. Лучше это сказать по радио. Сомневаюсь, что смогу сказать это тебе в лицо. Ты сильнее меня, Мета, у тебя мужская реакция, но ты женщина. И, черт побери, я хочу сказать тебе, что я… я тебя люблю… Будь счастлива. Конец связи.

В громкоговорителе щелкнуло, в комнате наступила тишина.

Что значит это слово? — спросил Керк.

— Мне кажется, я знаю, — Мета отвернулась; чтобы никто не видел ее лица. — Точно знаю.

— Алло, штурманская, — прокричал чей-то голос. — Говорит радиорубка. С Пирра пришло сообщение с пометкой «чрезвычайно срочно».

— Включайте! — приказал Керк.

Послышался гул помех и характерный для джамп-передачи треск, потом сквозь шум пробился взволнованный голос.

— Внимание, все станции в радиусе Зет! Чрезвычайно срочное сообщение для планеты Счастье, космический корабль «Драчливый», индекс Ама-Рона Пи, 290-633-087 Следует текст сообщения: «Керк и все там. Мы потерпели поражение во всех квадратах, сократили периметр и покинули большую часть города. Не знаем, сможем ли держаться дальше. Бруччо говорит, что это что-то новое и наше обычное оружие не поможет. Мы могли бы использовать орудия вашего корабля. Если можете, возвращайтесь немедленно. Конец сообщения».

Радиорубка транслировала сообщение во все отсеки корабля, и в полной тишине, наступившей по окончании передачи, послышался топот ног в коридоре. Когда в штурманскую ворвался первый человек, Керк уже пришел в себя и начал отдавать команды:

— Всем в поселке. Мы вылетаем немедленно. Освободить всех пленных. Начинается подготовка к старту.

Никто не выказал ни тени сомнения. Было немыслимо, чтобы пирряне действовали иначе! Их дом, их город в опасности, на краю гибели, может быть, уже погиб! Все бросились по местам.

— Рес, — сказала Мета. Он с армией Аммха. Как нам связаться с ним?

Керк немного подумал, потом покачал головой:

— Это невозможно. Оставим ему катер на обычном месте, на острове. Сделаем запись сообщения. Она будет работать автоматически. Как только он включит радио, сразу поймает наше сообщение. Оставим там медикаменты и джамп-передатчик. С ним все будет в порядке.

— Ему это не понравится.

— Это все, что мы можем сделать. Пора готовиться к старту.

Они действовали как единый организм. Назад, на Пирр! Их город в опасности!

На старте Мета выжала максимальное ускорение, какое только смогла выдержать — корабль взлетел на 17 G. Из всех возможных курсов был выбран самый рискованный, но зато самый короткий. Никто не жаловался и не возражал. Они вообще почти не разговаривали друг с другом. В глубине души каждый пиррянин сознавал, что его народ обречен на вымирание, но обсуждать эту тему считалось недопустимым.

Задолго до расчетного момента выхода из джамп-режима все на борту «Драчливого» были вооружены и готовы к бою: мужчины, женщины и даже десятилетний Гриф — ребенок, но пиррянин, как и другие.

Корабль снижался в режиме свободного падения: корпус раскалился добела, охладители работали на пределе. Люди обливались потом, их одежда промокла насквозь, но все продолжали работать, не обращая внимания на жару. Изображение поверхности планеты передавалось на все экраны корабля. Внизу проносились пиррянские джунгли, затем в отдалении показался столб дыма. «Драчливый», падая, как коршун на добычу, опускался все ниже и ниже.

Джунгли полностью захватили город. От неприступного некогда периметра осталась лишь покатая насыпь, поросшая растениями. Из окон зданий торчали колючие кусты, по улицам бродили звери, на сторожевой вышке спокойно сидел шипокрыл. Подлетев ближе, они увидели, что дым поднимается от обломков их космического корабля; он лежал на краю космопорта, весь опутанный гигантскими лианами.

В разрушенном городе не было и следа человека — повсюду царили растения и животные. Теперь они вели себя удивительно спокойно: с гибелью города исчезла ненависть, столько лет побуждавшая их к жизни. Только когда корабль пролетал низко над землей, они начинали проявлять признаки активности, улавливая эмоции пиррян.

— Они не могли все погибнуть, — с отчаянием в голосе сказал Тека. — Смотрите внимательно!

— Я прочешу город по квадратам, — предложила Мета.

Керк, не в силах смотреть на погибший город, отвернулся от экрана и тихо, как бы обращаясь к самому себе, сказал:

— Мы знали, что когда-нибудь этим кончится. Мы знали и поэтому пытались начать новую жизнь на другой планете. Но одно дело знать, а совсем другое — увидеть вот так, собственными глазами. Мы здесь жили, ели, спали… Наши друзья и близкие остались здесь… И теперь все это погибло.

— Вниз! — крикнул Клон, ослепленный ненавистью. — Нападем! Мы еще можем бороться.

— Здесь не за что бороться, — печально возразил Тека. — Как говорит Керк, все погибло.

Из города донеслись выстрелы, и они с надеждой полетели в том направлении. Но это оказался всего лишь автоматический пулемет; расстреляв боезапас, он затих, как и все в городе.

На пульте уже несколько минут горел сигнал вызова, и наконец его заметили. Передача шла не из города, а из прежней штаб-квартиры Реса. Керк включил передатчик.

— Говорит Накса! Вызываю «Драчливый»! Вы слышите меня?

— Говорит Керк. Мы над городом. Мы пришли… слишком поздно. Что произошло?

— Вы опоздали на несколько дней, — вздохнул Накса. — Они нас не послушались. Мы предлагали помощь. Говорили, чтобы они оставили город. Но они не послушались… Как будто хотели умереть в своем городе. Казалось, вся планета воюет с ними. Мы не хотели мириться с их гибелью. Вытащили из шахты все оборудование и пробили подземный ход в город. Забрали детей и некоторых женщин. Из раненых смогли взять только тех, кто был без сознания. Больше никто не ушел. Потом планета успокоилась. Мы с несколькими говорунами отправились посмотреть на город. Обошли все до последнего здания. Внутри периметра все погибли… Погибли в бою. Единственное, что мы смогли забрать оттуда, это записи Бруччо.

— Сообщи координаты выживших, — сказал Керк. — Мы направимся туда.

Накса передал координаты и спросил:

— Что же вы теперь будете делать?

— Еще не знаем. Свяжемся с вами позже.

— Что же мы будем делать? — как эхо повторил Тека. — Здесь у нас ничего не осталось.

— Но у нас и на Счастье ничего нет… Пока там правит Темучин, мы не можем открыть шахты.

— Вернемся. Убьем Темучина, — пистолет выскочил у Теки из кобуры. Он хотел отомстить: убить хоть кого-нибудь.

— Мы обсудим это позже, — ответил Керк. — Сначала надо повидаться с выжившими.

— Мы потеряли все, — выразила общую мысль Мета.

Глава XXI

Четверо воинов втащили сопротивляющегося жонглера в комнату и швырнули его на пол. Язон с трудом перевернулся и встал на колени.

— Выйдите! — приказал Темучин воинам и сильно ударил Язона по голове, отчего тот вновь упал на пол.

— Должна все-таки быть какая-то причина… — спокойно сказал он, не пытаясь больше подняться.

Темучин молча расхаживал по роскошно обставленной комнате, сжимая и разжимая огромные кулаки. Острые шпоры на сапогах вождя со скрежетом царапали драгоценный мрамор пола. Остановившись у высокого окна в дальнем конце комнаты, он бросил взгляд на раскинувшийся за стенами дворца город… Потом внезапно, рванув со стены гобелен, схватил железный стержень, на котором тот висел и бросил в мозаичное окно. Стекло разлетелось вдребезги.

— Я проиграл! — это был крик раненого зверя.

— Ты выиграл, — сказал Язон. — Почему ты так говоришь?

— Хватит! — резко бросил Темучин, поворачиваясь к нему. — Ты знаешь, что произошло?

— Я знаю, что ты хотел победить — и победил. Армии пали перед тобой, и твои орды захватили всю страну. Вожди племен правят теперь в городах, а сам ты — повелитель всего мира — правишь здесь, в Эолозаре.

— Не играй со мной, демон. Я знал, что это произойдет, но не думал, что так быстро. Ты должен был дать мне больше времени.

— Зачем? — спросил Язон, вставая. Темучин все понял, и играть дальше в прятки не имело смысла. — Ты ведь сам говорил, что выиграв — проиграешь.

— Да, говорил, — Темучин устремил невидящий взор в окно. — Но я был глуп. Я думал, что потеряю только свою жизнь, а теперь вижу, что умрет весь мой народ, все мы. Я не хочу этого! Возьми меня, но верни все.

— Не могу.

— Не можешь?! — Темучин бросился к Язону и, схватив его за грудь, встряхнул как пустой бурдюк. — Измени все. Я приказываю!

Слегка ослабив хватку, он ждал ответа.

— Не могу А если бы и мог — не стал бы. Выиграв, ты проиграл — именно этого я и хотел. Эта жизнь, которую ты так хочешь возвратить, кончилась и никогда уже не вернется.

— Ты знал все заранее, — неожиданно спокойно сказал Темучин, отпуская Язона. — И хотел, чтобы так случилось… Почему?

— Слишком много причин.

— Назови главную.

— Люди должны жить по-другому, не так, как жили вы. Хватит проливать кровь, хватит воевать, это была последняя твоя война. Заканчивай свою жизнь, Темучин, и умри в мире.

— Это ведь не единственная причина?

— Не единственная… Я хочу, чтобы пришельцы из другого мира построили шахты на ваших равнинах. Теперь они смогут это сделать.

— Выиграв, я проиграл. Но этому должно быть какое-то название…

— Да. Это называется «пиррова победа». Ты — тигр в клетке, Темучин. Я восхищаюсь твоей силой и характером, но я рад, что теперь ты в клетке, — не глядя на дверь, Язон осторожно шагнул к ней.

— Не спасешься, демон!

— Но почему? Я не могу причинить тебе вреда, но помочь тоже больше не могу.

— А я не могу убить тебя. Нельзя убить демона — он и так мертв. Но ты — демон в человеческом обличии, и твою человеческую плоть можно пытать. И твоя пытка будет длиться всю мою жизнь. Конечно, это слишком маленькая плата за все, что я потерял, но больше я ничего не могу сделать. Ты лучше меня видишь будущее, демон, и…

Последних слов Язон уже не слышал — метнувшись к выходу, он нырнул в дверь. Два воина в дальнем конце зала обернулись и выставили копья. Не останавливаясь, Язон схватился обеими руками за древки и, скользнув по полу, опрокинул охранников на мраморные плиты. Он упал сам, но тут же вскочил и побежал вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки и каждую секунду рискуя упасть. Наконец, благополучно добравшись до первого этажа и никого больше не встретив на своем пути, Язон выскочил в сад.

В воротах стояли вооруженные воины, и он бросился к стене. Высокая, утыканная по верху острыми кольями, она казалась совершенно неприступной. Ничего, он сможет перемахнуть через нее! За спиной по каменным плитам гулко застучали шаги, и Язон, стремительно прыгнув, ухватился за край стены. Отлично! Сейчас он подтянется, перекинет ногу, протиснется между кольями и, спрыгнув по ту сторону, растворится в лабиринте городских улочек.

Кто-то повис на нем, мешая подтянуться. Язон наугад ударил ногой и даже почувствовал, что попал, но вырваться не смог. Новые и новые руки хватали его, отдирая от спасительной стены…

— Приведите его ко мне! — проревел Темучин, перекрывая шум. — Сюда его. Он мой!

Глава XXII

Около патрульного катера виднелась маленькая фигурка — это Рес дожидался, пока закончится посадка «Драчливого». Корабль опускался на 20 G — Мета не желала терять ни секунды драгоценного времени.

Как только открылся входной люк, Рес быстрым шагом направился к кораблю.

— Быстро рассказывай все, — потребовала Мета вместо приветствия.

— Рассказывать особенно нечего. Как мы и предполагали, Темучин выиграл войну, взяв все города один за другим. Я участвовал во всех битвах, а потом бежал, не желая, чтобы мои большие пальцы украсили знамя варваров. Тогда я и получил ваше сообщение. Расскажите о Пирре.

— Конец, — сказал Керк. — Город погиб, все кончено.

Рес помолчал, а потом, встретившись глазами с Метой, сказал:

— У Язона был передатчик, и он сумел связаться со мной. Разговор был короткий. Я его не записывал, но хорошо помню. Язон сказал, что скоро можно будет открывать шахты, что мы победили… «Пирряне выиграли» — вот как он сказал. Потом начал говорить что-то еще, но тут связь внезапно прервалась, наверное, за ним пришли. С тех пор я кое-что слышал о нем…

— Что ты имеешь в виду? — быстро спросила Мета.

— Темучин сделал своей столицей Эолозар — самый большой город Аммха. Он держит Язона там… в клетке, подвешенной к фасаду дворца. Вначале его пытали, теперь он обречен на голодную смерть.

— Но зачем? И почему?

— Причина мне неизвестна. Официально Язон объявлен демоном, Кочевники верят, что демона убить нельзя, но, если он будет долго страдать от голода, человеческое обличие с него спадет, и демон примет свой истинный вид. Может быть, Темучин в это и не верит, но действует в полном соответствии с этими бреднями. Язон висит в клетке уже пятнадцать дней.

— Мы должны идти туда! — Мета вскочила с места. — Мы должны освободить его!

— Мы так и сделаем, — подтвердил Керк. — Рес, у тебя найдется для нас одежда и моропы?

— Конечно. Сколько вам нужно?

— Действовать с помощью силы мы не можем — нельзя выступать в открытую против повелителя всей планеты. Поэтому мы с тобой отправимся вдвоем Ты покажешь дорогу, а я посмотрю, что там можно сделать.

— Я пойду с вами, — решительно заявила Мета.

— Итак, нас трое, — подытожил Керк. — Нужно торопиться, неизвестно, сколько он продержится.

— Они дают ему ежедневно чашку воды, — сказал Рес, стараясь не встречаться глазами с Метой. — Полетим на корабле, я покажу дорогу Теперь уже нечего скрывать, что мы с другой планеты.

Эолозар стоял в низине, окруженный со всех сторон холмами; рядом протекала широкая полноводная река. Вскоре после полудня пирряне вступили в город и, бросив уличному мальчишке монету, узнали у него дорогу ко дворцу. Рес был одет в привычный для него наряд богатого торговца, Керк облачился в свои доспехи вождя, а Мета по обычаю горожан закуталась в покрывало.

Они долго пробирались по шумным улицам города, пока не выехали на большую и безлюдную площадь перед дворцом. Здесь находилась резиденция Темучина; облицованные дорогим мрамором стены дворца ослепительно сверкали на солнце. Угрюмые кочевники охраняли ворота: их суровые лица резко контрастировали с роскошными одеждами, которые они захватили в последнем походе и теперь безуспешно пытались научиться носить. Но длинные копья и тяжелые мечи недвусмысленно напоминали о смертельной опасности, по-прежнему исходящей от этих людей.

Высокая колоннада окружала дворец, и между двумя колоннами висела на цепях большая железная клетка. Клетка была без двери, очевидно, ее соорудили вокруг пленника и не собирались открывать.

— Язон! — воскликнула Мета, глядя на неподвижно лежащего в клетке человека. Узник не подавал никаких признаков жизни.

— Я сейчас займусь им, — сказал Керк, спрыгивая с моропа.

— Подожди! — Рес попытался остановить его.

— Что ты собираешься делать? Если тебя убьют, Язону это не поможет.

Не отвечая, Керк грозно двинулся вперед. Он слишком много потерял за последние недели и не желал больше прислушиваться к голосу разума. Вся его ненависть сосредоточилась теперь на одном человеке, и уже ничто не могло остановить его.

— Темучин! — крикнул Керк, входя в ворота. — Выходи из своего логова! Выходи и посмотри мне в глаза, мне, Керку — вождю пиррян! Покажись, трус!

Начальник охраны — старый знакомый Аханк — бросился к нему, обнажая на ходу меч. Не поворачивая головы, Керк небрежно ударил его ребром ладони, и Аханк, упав на землю, замер, неестественно вывернув голову.

— Темучин, трус, выходи! — снова крикнул Керк и, обернувшись к подоспевшей охране, презрительно рявкнул. — Что вам надо, собаки? Вы осмеливаетесь напасть на меня — вождя пиррян, покорителя Глубокого Ущелья?

Воины в страхе отступили, и Керк вновь повернулся ко дворцу — у входа стоял Темучин.

— Ты слишком много себе позволяешь, — процедил тот с холодной яростью в голосе.

— Нет, это ты позволяешь себе слишком много. Нарушаешь законы племени. Схватил человека из моего племени и пытаешь его. Ты трус, Темучин! Я говорю это тебе в лицо.

Меч Темучина блеснул в лучах солнца.

— Довольно, пиррянин! Ты сказал достаточно. Мне следовало бы приказать убить тебя, но я никому не хочу уступать такого удовольствия и сделаю это сам. Жалею, что не убил тебя раньше. Именно из-за тебя да еще из-за этого существа, которое называет себя Язоном, я лишился всего.

— Еще не всего, — Керк вытащил меч. — Сейчас лишишься жизни.

Темучин поднял меч и с силой обрушил его на Керка. Пиррянин легко отразил чудовищный удар, который обычного человека разрубил бы надвое, и битва началась…

Они сражались яростно и жестоко — без выпадов и прочих фехтовальных премудростей. Едва начавшись, поединок сразу превратился в сплошной обмен сокрушительными ударами. Мертвую тишину двора нарушал только звон мечей и тяжелое дыхание обоих вождей.

Никто не уступал: Керк был опытнее и сильнее, но Темучин всю жизнь не выпускал из рук меча и вообще не знал, что такое страх.

Керк ожесточенно атаковал, нанося удар за ударом, пока меч Темучина не переломился пополам. Отбросив бесполезное теперь оружие, вождь варваров успел увернуться от смертельного удара, но острие меча царапнуло его по бедру, и золотой шелк одежды окрасился кровью.

Керк занес меч для последнего удара.

— Лучники! — крикнул Темучин, он не хотел так просто расставаться с жизнью.

Керк, рассмеявшись, отшвырнул свой меч.

— Ты, царствующий трус! Не думай, что отделаешься от меня так легко. Я убью тебя голыми руками.

Испустив яростный крик, Темучин бросился на пиррянина, и они сошлись лицом к лицу в смертельном поединке. Схватив Темучина своими огромными ручищами, Керк принялся душить его. Тот, в свою очередь, вцепился Керку в горло, но стальные мышцы на шее пиррянина могли выдержать любой напор. Лицо Темучина исказила гримаса ужаса, как будто он увидел саму смерть, и вождь попытался вырваться из рук пиррянина, но Керк ни на секунду не ослаблял хватки.

Слабеющей рукой Темучин дотянулся до пояса и выхватил кинжал.

— Керк! У него нож! — крикнул Рес, но клинок уже вонзился пиррянину в бок чуть ниже нагрудника.

Взревев от ярости, Керк оторвал врага от земли и, намертво сцепив руки у него на шее, с силой нажал. Темучин закричал, глаза его выкатились из орбит — послышался треск ломающихся костей, и тело вождя безжизненно обмякло. Керк разжал пальцы, и великий Темучин, вождь всех племен, правитель равнин и завоеватель низин, мертвый упал к его ногам.

На одежде Керка расплывалось красное пятно, и Мета подбежала к нему, собираясь помочь.

— Оставь, — приказал Керк, глядя на торчащий из раны кинжал. — Рана закрыта и задеты только мышцы. Этим можно заняться потом. Сначала вытащим Язона.

Ошарашенные кочевники даже не пытались помешать им, когда Рес отобрал у ближайшего воина копье и, зацепив клетку, подтянул ее к земле. Язон безжизненно дернулся от толчка и перекатился на спину. Вокруг глаз у него проступали страшные черные круги, а сквозь дыры в одежде виднелись раны и кровоподтеки.

— Он!.. — сказала Мета, и голос ее пресекся.

Рес взялся за прутья решетки и, напрягшись, выломал два из них.

Язон открыл налитые кровью глаза и посмотрел на пиррян.

— Вы, как всегда, вовремя, — прошептал он и вновь потерял сознание.

Глава XXIII

— Пока хватит, — сказал Язон, отстраняя протянутый Метой стакан. Он сидел на своей койке на борту «Драчливого», умытый, перевязанный, напичканный лекарствами, а в изголовье кровати стояла капельница с глюкозой. Керк сидел напротив, слегка перекосившись на один бок. Тека, отрезав у него кусок кишечника и сшив несколько сосудов, наложил на рану гору бинтов, но пиррянин не обратил на все это никакого внимания.

— Рассказывай, — сказал он. — Я включил этот микрофон в систему оповещения корабля, все хотят слышать тебя. Откровенно говоря, мы до сих пор не знаем, что произошло, хотя и ты, и Темучин на все лады твердили, что победа обернулась поражением. Это как-то не очень понятно.

Мета склонилась над Язоном. Он улыбнулся, и прежде чем заговорить, положил руку ей на запястье.

— Эта целая история. Мне помогла библиотека. К счастью, я обратился к ней не слишком поздно, хотя и позже, чем следовало бы. Библиотека пересказала мне кучу книг и очень быстро доказала, что культуру нельзя изменить извне. А ведь именно это мы и пытались сделать. Но так можно культуру уничтожить, а изменить нельзя. Вы когда-нибудь слышали о племенах готов и гуннов Старой Земли?

Пирряне отрицательно покачали головами, и Язон промочив горло, продолжал.

— Это были примитивные варварские племена: они жили в лесах, предавались пьянству и воевали друг с другом. Эти варвары очень гордились своей независимостью. и очень часто сражались с римскими Легионами. И римляне постоянно их били. Вы думаете, варвары извлекли из этого урок? Ничуть не бывало. Выжившие уходили еще дальше в леса, сохраняя свою независимость и свой образ жизни. Но со временем они двинулись на Рим, захватили его и познакомились со всеми благами цивилизации. И вот тогда их культура изменилась — варваров больше не было. Но произошло это только тогда, когда они победили.

Древние китайцы, кстати, веками пользовались этим способом борьбы с завоевателями. Будучи плохими воинами, они показали себя великими приспособленцами. На протяжении многих веков их побеждали снова и снова, а они просто растворяли победителей в своей культуре.

Я усвоил урок и подумал, а почему бы и здесь не проделать то же самое? Темучин оказался настолько честолюбив, что не смог противиться искушению завоевать весь мир, и он, не раздумывая, вторгся в низины, стоило мне только это предложить.

— И выиграв, он проиграл, — сказал Керк.

— Именно Мир теперь принадлежал ему. Захватив города, он захотел воспользоваться их богатствами. Но чтобы удержать города, пришлось в них обосноваться. Лучшие военачальники Темучина, став правителями новых земель, попали в окружение непривычной роскоши. И им это понравилось. И им захотелось задержаться здесь подольше. В глубине души они, конечно, остались кочевниками. Ну, а дальше что? Кем вырастет следующее поколение варваров? Если Темучин со своими вождями будет жить в тепле и уюте в городах, то как он сможет заставить остальных мерзнуть в камачах на равнинах? Не силой Же… Ни один варвар не захочет оставаться там — он лучше спустится в низины и воспользуется своей долей награбленного. Вино ведь крепче ачада, тем более, что у жителей низин есть даже перегонные аппараты. Кочевой образ жизни теперь обречен. И Темучин понял, что победив, уничтожил тот образ жизни, который его породил и привел на вершину славы. Именно поэтому он так ненавидел меня и называл демоном.

— Бедняга Темучин, — неожиданно сказала Мета и вздохнула. — Его погубило собственное честолюбие. Завоевав весь мир, он в итоге потерял больше всех.

— И свой образ жизни, и саму жизнь, — согласился Язон и добавил. — Это был великий человек.

— Вы еще скажите, что жалеете о его смерти! — взревел Керк.

— Нет, конечно. Он получил все, что хотел — и умер. Немногим выпала такая завидная доля.

— Выключи микрофон, — сказала Мета. — Керк, ты можешь идти.

Огромный пиррянин хотел было возразить, но вместо этого лишь улыбнулся и вышел из каюты.

— Что ты теперь собираешься делать? — спросила Мета, как только за Керком закрылась дверь.

— Месяц спать, есть бифштексы и набираться сил.

— Я не об этом. Я спрашиваю, куда ты отправишься? Или, может быть, ты останешься с нами?

Она очень старалась выразить свои чувства, но ее словарный запас не подходил для подобных разговоров. Вместо того, чтобы помочь ей, Язон спросил:

— Тебя это волнует?

— Да, и для меня это совсем новое состояние, — она потупила взор и чуть не заикалась, силясь словами передать свои чувства. — Когда я с тобой, мне хочется говорить что-то очень необычное. Ты знаешь, как звучат самые приятные для пиррянина слова?

Язон покачал головой.

— Мы говорим: «Ты хорошо сражался!». Но я тебе вовсе не это хочу сейчас сказать.

Язон владел девятью языками и абсолютно точно знал, что он ей хочет сейчас сказать. Но чувствовал, что не может этого сделать и попытался отвернуться.

— Нет, ты смотри на меня, — Мета взяла его голову и нежно повернула к себе. Этот жест говорил больше любых слов, и Язону даже стало немного стыдно, но он упорно продолжал молчать.

— Я нашла в словаре слово «любовь». Сначала я не поняла его, ведь это только слово. Но чем больше я думала, тем яснее мне становилось его значение.

Их лица были совсем близко друг от друга, и большие ясные глаза Меты настойчиво заглядывали в глаза Язону.

— Я люблю тебя, — сказала она. — И всегда буду любить. Ты никогда не должен оставлять меня.

Чувства ее, безыскусные и простые, нахлынули на Язона как разлившаяся река и в один миг смели защитную плотину, которую он сооружал годами. Он всегда был одинок. Рядом с ним никого не было. Сошелся с женщиной, бросил женщину… Вселенная помогает тому, кто сам себе помогает. Я сам могу позаботиться о себе, — привык думать он. — И… мне… никто… не нужен…

— О, высокие звезды, как я люблю тебя! — воскликнул Язон, прижимая Мету к себе и пряча лицо в ее волосах.

— Ты больше никогда не оставишь меня, — сказала она.

— И ты. Это самая короткая и самая лучшая свадебная церемония во Вселенной. Можешь сломать мне руку, если я посмотрю на другую женщину.

— Пожалуйста, не говори сейчас о насилии.

— Прости. Это мое прежнее «я» сказало. Мне кажется, что нам очень не хватает нежности — и мне, и тебе, и всей нашей пиррянской компании. По сути дела, нам нужно не так уж много — капельку человеческого тепла, и тогда мы сможем выжить. Скоро откроются шахты, а учитывая, что все племена спускаются в низины, скорее всего, горное плато достанется пиррянам.

— Да, это будет здорово. Может быть, эта планета станет нашей новой родиной, — Мета помолчала, как бы взвешивая следующую фразу. — Мы, пирряне, останемся здесь, а ты? Мне не хотелось бы покидать свой народ, но если ты уйдешь, я уйду вместе с тобой.

— Тебе не придется этого делать. Я остаюсь здесь. Ведь я член племени — разве ты не помнишь? Пирряне грубы, упрямы, вспыльчивы — это не секрет. Но я такой же, как и они. Наверное, я, наконец, нашел свой дом.

— Со мной, всегда со мной!

— Конечно!

Ну что еще можно было сказать после этого?