Миссия - Нидерланды

- О чем вы говорите?

- Инспектор Флаас сказал, что вы хотите арендовать лодку, верно?

Дюрелл взглянул на громадного голландца, а затем на улочку, в которой исчез Уайльд. Может быть, ещё не поздно... Но когда он начал обходить моряка, тот твердо пробасил:

- Мне очень жаль, минхер, но я вынужден настаивать на своем. Я получил определенные инструкции. Тринка хочет увидеться с вами сейчас.

- Позже!

- Сейчас.

Дюрелл расслабил руку, увернулся от захвата моряка, чувствуя, как горит кожа там, где этот гигант пытался его схватить, и снова оказался лицом к лицу с голландцем. В этот раз он сильно ударил моряка правой рукой в живот. Ему было уже все равно, что подумают окружающие. Он услышал судорожный вздох проходившей мимо женщины, крик какого-то мужчины, когда огромный голландец начал опрокидываться назад, потеряв свою шапочку и задев какой-то сарай с такой силой, что все это небольшое сооружение отчаянно зашаталось. Однако на его лице по-прежнему было написано лишь невинное сожаление и удивление. Он облизал губы, покачал головой, расправил плечи и двинулся на Дюрелла, как разъяренный бык.

Потом Дюреллу никогда не доставляло удовольствия вспоминать, что могло бы произойти, сцепись они тогда с голландцем всерьез. Когда гигант бросился в атаку, рассерженный его упорством, он стоял, изготовившись к бою. Но голландец неожиданно остановился, словно его дернули за поводок, когда раздался сердитый высокий голос девушки:

- Ян! Ян Гюнтер! Прекрати немедленно это безобразие!

8

Голос девушки звучал удивительно авторитетно для её размеров. Дюрелл знал, что голландские девушки обычно выглядели полнотелыми и откормленными. Эта же была крошечной, с черными, как смоль, волосами, которые выдавали испанское наследство, оставшееся с тех пор, когда Нидерландами правил испанский герцог Альба. Однако черты её лица отличались молочной мягкостью и ярким румянцем, характерным для всех голландцев. И в сочетании с размерами фигурка её выглядела весьма совершенной и даже несколько вызывающей.

Она решительным шагом направилась к ним через набережную; маленькая фигурка в белых шортах и открытой у ворота мужской рубашке выглядела весьма соблазнительно. У неё были длинные, сильные, красиво очерченные ноги. Темные волосы коротко по-мальчишески подстрижены. Но от сердито взъерошенной макушки до крошечных пяток было в ней что-то необычайно женственное, особенно когда она встала рядом с неуклюжим Яном Гюнтером.

- Мне очень жаль, господин Дюрелл. Ян просто не понял. Я отнюдь не собиралась задерживать вас таким способом. Вы направлялись куда-то по важному делу?

- Теперь это уже не имеет значения, - вздохнул Дюрелл.

- Меня зовут Тринка ван Хорн, - сказала она и протянула руку. - Можно сказать, что дядя Пит и я работали на одну компанию.

- Тринка?

Она наморщила крошечный носик.

- Очень распространенное имя, не так ли? Катринка ван Хорн. Принадлежащая мне яхта называется "Сюзанна" - и никто не знает почему. Она упрямая и своевольная, как осел... или как некоторые мужчины.

- С таким же успехом это может относиться и к женщине, - буркнул Дюрелл.

- О, Боже! Неужели мы должны быть врагами?

Он посмотрел на её крепкую, хорошо сложенную фигурку.

- Мы должны вместе отправиться на вашей лодке?

- Да. В этом весь смысл.

- Тогда я искренне надеюсь, что мы станем друзьями, - сказал он.

- О, вы такой любезный... для американца. Конечно, Ян тоже отправится с нами. В качестве матроса... и возможно телохранителя.

- Очень жаль.

Она рассмеялась.

- Ян может оказаться полезен.

Дюрелл задумчиво потер запястье.

- Полагаю, что сможет. - Он взглянул на огромного неуклюжего Яна, яркие голубые глаза которого с абсолютной преданностью смотрели на крошечную Тринку. - Все в порядке, Ян? Надеюсь, что ты не испытываешь ко мне вражды?

Английский язык Яна был невнятным и неповоротливым.

- Конечно, нет, сэр.

- Мы думали, что лучше всего отправиться прямо сейчас, - сказала девушка. - Я уже собиралась послать Яна за вами в отель, так как подумала, что инспектор Флаас злоупотребляет предосторожностями. Вас нам показали, когда вы утром прибыли в отель. У нас слишком мало времени. Потому я решила начать поиск прямо сегодня.

- Поиск?

- Бункера - лаборатории.

- Вы уже давно её ищете?

- Мы проплавали в районе Фризских островов почти неделю... до того, как туда поехал Пит. Но до сих пор ничего не нашли.

- Вчера вы видели Пита?

- Нет. Но Флаас позвонил и сказал, что Пит исчез, и он боится... мы все думаем, что дядя Пит попал в серьезную беду. Если вы не убедите нас в обратном... - Она вопросительно взглянула на него. - Мистер Дюрелл, вы нам можете сказать что-нибудь о дядюшке Пите?

- Ничего хорошего, - печально произнес он.

Ее глаза быстро скользнули по лицу Дюрелла. Он понял, что под женственной миниатюрностью скрывается прочность стали. По выражению её лица было ясно, что за несколько секунд она поняла его слова, приняла их, огорчилась и смирилась с этим новым фактом.

- Он... мертв? - тихо спросила она.

- Тринка... - начал Ян.

- Все нормально. Так дядя Пит мертв, мистер Дюрелл?

- Да, - кивнул он.

Она помолчала. За бортом, фыркая и отплевываясь, взревел мотор якорной лебедки, перейдя затем на равномерный гул. С одной из причаленных яхт донесся смех женщины. Над волнами в порывах ветра, дующего с Северного моря, носились чайки. Воздух стал немного прохладнее, хотя солнце все ещё ярко светило и вокруг резвились туристы. Девушка медленно покачала головой и потерла руку. Ветер подхватил несколько прядок её волос и бросил их на щеку. Дюрелл понял, что ей уже под тридцать, что она зрелый человек с острым умом.

- Спасибо, что вы не стали лгать мне, как Флаасу, - спокойно сказала она.

- Не то, чтобы я лгал...

- Все нормально. Я надеюсь, что вы и впредь будете со мной откровенны, если нам придется вместе работать над проектом "Кассандра".

Неловко переминаясь с ноги на ногу, Ян Гюнтер спросил:

- А теперь мы пойдем на яхту?

- Почему бы и нет? - сказал Дюрелл.

"Сюзанна" оказалась яхтой полированного красного дерева длиною в тридцать шесть футов, отделанной тиком и бронзой; безукоризненно чистая каюта была разделена на два отсека с двухъярусными койками в каждом, пространство посередине служило гостиной и столовой. Впереди на носу находились прекрасно оборудованный камбуз и кладовая, содержащая все необходимое. Имелся и вспомогательный двигатель, которым занимался исключительно Ян Гюнтер.

Дюрелл сказал Тринке, что должен вернуться в отель "Гундерхоф" к шести часам вечера, и она кивнула.

- Понимаю. У вас там встреча с людьми "Кассандры"?

- Встреча у нас уже была. Они подняли цену до десяти миллионов долларов. - Он коротко рассказал ей о своем разговоре с Джулианом Уайльдом и Тринка нахмурилась, закусив губу. Затем она сказала, что до сих пор не видела в этом районе никого, похожего на Джулиана Уайльда, и предположила, что заметила бы его, крутись он в Амшеллиге.

- Если дядя Пит встретился вчера с Уайльдом, то у него не было времени рассказать мне об этом. - Она казалась расстроенной. - Наши обычные трудности с координацией. А что вы думаете по поводу этого ультиматума?

- Думаю, что на самом деле не стоит с этим спешить. Но я хотел бы поискать Мариуса Уайльда, - сказал Дюрелл.

- Где?

- В любом месте в этом районе, где случились какие-то происшествия.

- Но мне ничего не приходит в голову...

- Тринка, - пробурчал Ян Гюнтер. - Что-то случилось в Ваддензее на дамбе номер шесть.

- О, да, но...

- А что там случилось? - спросил Дюрелл здоровяка.

Но Ян выглядел сконфуженным оттого, что вообще раскрыл рот. Он умоляюще махнул рукой в сторону Тринки, а сам сел на комингс каюты и уставился на покачивавшиеся вокруг яхты.

- Ну, это чепуха, - сказала Тринка. Однако выглядела она несколько обеспокоенной. - Были разговоры о какой-то аварии - произошел взрыв. Нерадивые рабочие оставили динамит, и он взорвался, уничтожив большую часть уже сделанной работы.

- Давно там ведутся работы?

- Правительство начало работы этой весной. На самом деле дамба номер шесть на Ваддензее - сооружение очень старое, но во время войны нацисты взорвали её и затопили большую часть польдеров.

- Когда вы об этом узнали? - поспешно спросил Дюрелл.

- Ну, видите ли, все знали о том, что там ведутся инженерные работы. Но когда произошел тот несчастный случай, вода хлынула в пролом в плотине и затопила большую часть осушенной к тому времени территории. Только мне кажется, вы не этот случай имеете в виду, говоря, что он поможет разыскать Мариуса Уайльда.

- Думаю, что это как раз тот случай, - возразил Дюрелл.

Плаванию вдоль побережья и среди Фризских островов помогал свежий восточный ветер, дувший первые два часа. Как объяснила Тринка, другого способа добраться до ремонтируемой дамбы иначе как на яхте не было, или пришлось бы избрать длинный окружной путь через работающие землечерпалки и шаланды. Быстрее и проще было добраться туда на "Сюзанне". Дюрелл не мог не согласиться, что яхта очень подходила для такой прогулки и под порывами свежего ветра двигалась даже быстрее, чем мог позволить стоявший на ней двигатель.

Ян Гюнтер прочно уселся у руля и правил яхтой легко и ловко. Тринка внизу готовила обед, отказавшись от помощи Дюрелла. Сидя на палубе, тот разглядывал ровную гладь сверкающего моря и суши и полоски низких островов далеко на горизонте. "Сюзанна", круто накренясь, шла галсами, а за бортом её журчала вода и позади оставался пенистый след. Дюрелл вспомнил, как ему приходилось плавать под парусами в узком проливе возле Лонг-Айленда во время учебы в Йельском университете, а также те несколько ещё более ранних случаев, когда он плавал в Заливе, приехав туда из заболоченных лощин Пен-Руж. У голландской яхты был круче нос и выше надводный борт, чем у тех, с которыми ему приходилось иметь дело, но Ян мастерски управлял ею и она прекрасно слушалась руля, по крайней мере в эту дивную погоду.

По мере продвижения к северо-востоку вдоль покрытого дамбами побережья Фрисландии и Гронингена, Амшеллиг растаял позади в туманной дымке. В тех местах, где дамбы ещё только должны были строиться или ремонтироваться, зияли разрывы. Однако вскоре и эти детали исчезли из виду, когда они отошли дальше в море и удалились от сплетения протоков среди прибрежных мелей и островов.

Как заметил Дюрелл, места здесь были довольно опасные, и быстрый отлив мог превратить большие пространства, пригодные для плавания под парусами, в ловушки с песчаным дном, способные задержать на долгие часы в ожидании нового прилива. Но было очевидно, что Ян и Тринка хорошо знают прибрежные воды и эти обстоятельства их не смущали.

Приготовленный Тринкой обед был подан на палубе; она не нарушила прочную и добрую традицию голландцев кормить вкусно и обильно. Дюрелла удивило, что Тринка ела примерно столько же, сколько большой Ян или он сам, и при этом совершенно не заботилась о своей изящной фигуре. Были поданы омары и большие ломти намазанного маслом хлеба с традиционной голландской ветчиной и яйцом; затем куски сливочного торта и большой кувшин кофе. Ян и Тринка ели долго, полностью поглощенные серьезным процессом приема пищи. Дюрелл, почувствовав себя лучше после того, как они вышли в открытое море, решил, что ему чудом удалось не заразиться от Пита, и с явным аппетитом присоединился к ним.

Когда обед закончился, он предложил помочь вымыть посуду, Тринка, немного поколебавшись, кивнула, и он присоединился к ней в камбузе.

- Пожалуйста, простите меня, - сказала она, когда они вместе трудились в тесной каморке. - Кажется, я вела себя грубо. Это из-за дяди Пита. Я очень его любила.

- Давно вы занимаетесь этими делами? - спросил Дюрелл.

Ее взгляд внезапно стал тверд и холоден.

- Довольно давно. Пять лет. И даже больше, если учесть... некоторые обстоятельства. - Она замолчала, но не стала развивать эту тему. - Я слышала о вас, мистер Дюрелл, конечно от дяди Пита.

- Зовите меня Сэм, - сказал он.

- Очень хорошо, Сэм. Хотите звать меня Тринка?

- Я бы не против, - ответил он.

- Ладно. Я понимаю, что была невежлива. Мы, голландцы, стараемся, чтобы поведение наше было одновременно приличным и достойным, благожелательным и радушным. Правда, мне довольно трудно, особенно когда дела идут неважно, изображать светскую даму. А в эти дни я очень боюсь того, как могут обернуться дела.

- Вы давно занимаетесь проблемой "Кассандры"?

- С самого начала.

- И в конце концов прибыли сюда для того, чтобы разыскать бункер?

- Да. Правда, пока мне не везло. - Она скорчила кислую гримасу. - До сих пор я видела только берега Фрисландии и Гронингена. Хотя это прекрасные места. Мы в Нидерландах говорим, что Бог создал мир, а голландцы создали Голландию.

Дюрелл кивнул.

- Вы её подняли со дна моря.

- Да. Вы простили мне мою нелюбезность?

- Конечно.

Они пожали руки друг другу и она улыбнулась; её пальцы в его руке были холодными и твердыми. Затем голос Яна Гюнтера пробубнил что-то наверху на палубе и она неожиданно вскочила.

- Впереди по курсу дамба, - сказала она. - Давайте поднимемся наверх.

Дюрелл последовал за ней и вскарабкался по крутому трапу наверх к солнечному свету.

Крики морских чаек, носившихся у них над головами, смешивались с ритмичным стуком насосов, работавших на больших землечерпалках и баржах неподалеку от "Сюзанны". Но на Дюрелла большее впечатление произвело неожиданное угрожающее ухудшение погоды за то недолгое время, пока они с Тринкой находились внизу. Полдень только миновал, а солнце уже скрылось за слоем облаков, которые к западу, особенно над Северным морем, казались толще, и на горизонте лег тяжелый туман.

Начинался прилив, и вода через многочисленные каналы заливала песчаные отмели, низко лежащие островки необитаемых песчаных дюн и зеленые, заросшие тростником луга. Твердая земля тянулась полоской к востоку по правому борту "Сюзанны".

Участки уже восстановленной дамбы были похожи на огромных горбатых китов, проступая из мелкой молочной воды длинной линией, загибавшейся к видневшемуся вдалеке берегу. Краны, бульдозеры, шаланды, буровые вышки и мостовые фермы, землесосы и бетономешалки - все это создавало какофонию шумов, нараставшую по мере того, как яхта приближалась к самому большому участку дамбы, где на фоне неба рисовалось множество деревянных конструкций. Временная гавань переходила в размеченный бакенами канал, проходивший среди целого леса кранов и подъемников. В этом месте на крутые скаты дамбы вели деревянные ступени.

- Вы знаете, что здесь случилось раньше? - спросил Дюрелл.

Тринка кивнула.

- Во время войны, когда немцы поняли, что проиграли, они умышленно затопили этот район, разрушив дамбу в стратегически важных точках. Море прорвалось и затопило фермы и деревни, и по разным причинам этот район долго не восстанавливали. Как вы сами можете видеть, - показала она взмахом руки, - дамба идет от острова к острову и образует полукруг, который будет полностью замкнут. После этого за работу примутся насосы, земля будет осушена и снова станет пригодной для пользования. Некоторые участки морского дна возле Шеерсплаат уже были окружены небольшими дамбами и откачаны досуха - пока на прошлой неделе не произошел несчастный случай.

- Вы уверены, что это был несчастный случай? - спросил Дюрелл.

Она задумчиво кивнула.

- Ни один голландец ни при каких обстоятельствах не повредит дамбы.

- Но это мог сделать не голландец.

- Вы думаете о Джулиане и Мариусе Уайльдах?

- Может быть, - кивнул Дюрелл. - Давайте спросим человека, который руководит здесь работами, что он думает по этому поводу.

Толпа строителей в желтых и белых касках не обратила на них никакого внимания, пока они карабкались по зигзагам лестниц, ведущих от самого основания к вершине дамбы, где располагались строительные бытовки. Кое-кто приостанавливался на мгновение, чтобы взглянуть на фигурку Тринки в белых шортах, но в ней было что-то суровое и решительное, что тут же обескураживало мужчин и заставляло их отводить взгляды. Да одного только сурового вида Яна Гюнтера было достаточно, чтобы оставить любые попытки приблизиться.

С вершины дамбы Дюреллу открылся великолепный вид на море и остров, а также на далекую линию побережья, изрезанного заливами с морской водой и маленькими речушками, впадавшими в Северное море со стороны Западной Германии. Было просто удивительно, насколько меняло перспективу небольшое изменение высоты точки обзора. С севера море было закрыто плотной пеленой тумана, медленно затягивавшего все пространство. На юге, там, где ещё светило солнце, гнулись под порывами ветра мачты прогулочных яхт. Над головой солнце уже утратило свой блеск, скрывшись за легкой дымкой, и ветер на вершине дамбы неожиданно оказался холодным и колючим. Но Тринка, одетая в белые шорты и легкую рубашку, казалось совершенно не обращала на это внимания и уверенно вела его к конторке главного инженера.

Инженера звали Ханс Мойкер и он был похож на голландца времен Ренессанса, сошедшего с полотен Рембрандта. Он был крупным и упитанным, с солидным брюшком, сверкающей лысиной и сердитыми глазами. По всей конторке на чертежных столах и шкафах валялось множество гидрографических и геодезических схем и копий чертежей подводных строительных конструкций. Тринка заговорила с Мойкером на быстром местном диалекте, за которым Дюрелл уследить не успевал. Пока она торопливо объясняла, что их интересует, разговор часто прерывался телефонными звонками, вопросами рабочих и поспешными пометками, которые делал в своем блокноте обливающийся потом толстяк. Наконец Тринка вытащила из кармана какую-то карточку, которую Мойкер принялся внимательно разглядывать. Он нацепил очки в толстой роговой оправе, чтобы лучше рассмотреть карточку, а затем пожал плечами и обратился к Дюреллу на безукоризненно чистом английском.

- У меня нет времени отвечать на ваши вопросы, сэр, - сказал он. - Но обстоятельства выбора не оставляют. Если вы разыскиваете источник всяческих происшествий и трудностей, то как сами видите, попали туда, куда нужно. Мисс ван Хорн спросила, не считаю ли я, что так называемый несчастный случай, происшедший на второй западной секции, мог быть результатом диверсии. Я ответил ей, что вполне может быть. Или могло быть. Я сказал об этом местной полиции, я сказал это представителям властей. Динамит сам собой не взрывается. Мы принимаем все меры предосторожности, в том числе и некоторые особые меры. Мы осторожные люди, мистер Дюрелл. Дамбы для нас жизненно важные объекты, это наша последняя защита от моря. Можем ли мы быть неосторожными с дамбами? Чепуха. Это была диверсия.

- И у вас есть какие - то подозрения? - спросил Дюрелл. - Мог, например, приложить к этому руку кто-нибудь из ваших рабочих?

- Не знаю. У меня не было времени заниматься расследованиями.

- И полиция не оказала вам помощи?

- Фу! Что они понимают в моей работе? Я слишком занят, чтобы даже спорить с ними по этому поводу.

- Может быть, кто-нибудь из ваших рабочих недавно покинул стройку...

Ханс Мойкер посмотрел на Дюрелла, облизал губы, а затем кивнул лысой головой.

- Я проверю.

- Когда вы этим займетесь, обратите внимание на имена Мариуса и Джулиана Уайльдов, - посоветовал Дюрелл. - Они могут оказаться в списке ваших работников.

- Вы говорите - Уайльды? Да, это мне что-то напоминает. - Мойкер протолкнул свой толстый живот мимо чертежного стола и неожиданно вышел наружу. Он так пронзительно свистнул, что этот звук перекрыл шум паровых машин и бульдозеров, и поспешно объяснил Дюреллу. - Я как раз собирался проверить, когда вы мне помешали.

- Кого именно? И почему?

- Мариуса Уайльда - одного из наших младших инженеров. Он англичанин, но знает дамбу и острова, как свои пять пальцев. Для иностранца это феноменально.

- А где он теперь?

- Пойдемте со мной, - воинственно буркнул голландец. - Думаю, он мертв.

9

Туман переливался через строительные конструкции дамбы, как большая бесшумная волна прилива, и двигался в сторону берега. Впечатление было потрясающим. Звуки и краски тонули и гасли в этой белизне, и все принимало какие-то нереальные призрачные очертания, то выступая, то исчезая в густой пелене. Дюрелл не мог даже разглядеть поверхность воды у основания дамбы, на которой они стояли. Но строительные машины продолжали работать, время от времени пронзая туман неожиданными вспышками света, когда кто-то из машинистов включал фары, чтобы сориентироваться. Возведение дамбы не прерывалось.

Ханс Мойкер неуклюже и чуть вразвалочку как все толстяки шагал впереди, направляясь к джипу, за рулем которого сидел рабочий в синей робе из грубой хлопчатой ткани.

Тринка пробормотала:

- Мне так стыдно. Такая глупость... Нужно было давным-давно задать этот очевидный вопрос.

- Вы же раньше не знали фамилии Уайльдов, - заметил Дюрелл. - И я уверен, что на этой стройке помимо Уайльдов работает множество иностранцев.

Она наклонилась вперед и что-то бросила Мойкеру на фрисландском диалекте, на что тот раздраженно огрызнулся. Тринка снова повернулась к Дюреллу.

- Я спросила его, где живут строительные рабочие, ведь работы здесь идут все лето. Некоторые размещаются в бараках компании, но многие снимают комнаты в прибрежных деревнях. Господин Мойкер не имеет представления, где можно найти братьев Уайльдов, но проверит по своим бумагам, когда мы вернемся.

Дюрелл похлопал начальника строительства по плечу.

- Почему вы считаете, что Мариус Уайльд мертв, господин Мойкер?

Мойкер фыркнул.

- Рабочие нашли труп в самом конце второй западной секции. Все выглядит так, словно он поскользнулся и упал на камни, которые мы укладываем в дамбу, и сломал себе при этом шею.

- В нем опознали Мариуса Уайльда?

- Буквально десять минут назад.

Автомашина тронулась. Дамба шла наподобие широкого шоссе, возвышаясь над морем и соединяя одну отмель с другой. Туман усиливался и водитель в желтой каске включил фары, хотя те мало помогали в борьбе со сверкающими завесами, которые туман развешивал на их пути. Вскоре водитель затормозил и они вышли, чтобы пройти пешком оставшуюся часть пути по незаконченному гребню дамбы. Тропинка была неровной и извилистой.

Они миновали паровую землечерпалку, заметили грубые очертания баржи, причаленной к дамбе, затем начали осторожно спускаться с насыпи. За последней грудой крупных валунов не было видно ничего, кроме затянутого туманом моря, но откуда-то из-за пределов видимости доносился ревун противотуманного бакена и слабый звон сигнального колокола. Тринка остановилась и вздрогнула, потирая обнаженные руки.

- Я такого не ожидала, - сказала она. - Мне это не нравится. Предположим, это в самом деле Мариус Уайльд. Что, если его случайная смерть сорвет сделку, которую вы должны заключить с его братом?

- Давайте предположим что-нибудь еще, - сказал Дюрелл. Он протянул руку, помогая ей перебраться в довольно трудном месте через крупные валуны, и был приятно удивлен, что эта чопорная малышка отнюдь не возражала против такого близкого контакта.

Небольшая кучка рабочих с баржи собралась на дальнем конце недостроенной дамбы. Отлив усиливался, и стремительный зловещий поток воды устремился в Северное море. Отсюда стала видна вторая часть дамбы, слабо проступавшая сквозь туман. Дюрелл повернулся к Хансу Мойкеру.

- Скоро работы будут закончены?

- Через день - другой. Мы получили все необходимое оборудование, оно уже готово к отправке из Гронингена. Насосы можно запускать хоть сейчас.

- Это то самое место, где была разрушена дамба?

- Недалеко отсюда, - раздраженно буркнул толстяк. - Всю воду, которую вы видите, придется откачивать заново. Давайте посмотрим, что там делается.

При виде приближавшегося Мойкера рабочие поспешно расступились. Внизу на валунах лежал труп.

Выглядел он довольно странно, как рыба, вытащенная из воды: рот был открыт, словно человек резко и внезапно лишился воздуха. На нем была спортивная рубашка и широкие брюки; светлые волосы обрамляли тонкие черты лица. Какое-то время Дюрелл не мог понять, почему тот выглядит так странно, но потом понял, что у мертвеца нет зубов - видимо, он забыл вставить свои зубные протезы перед тем, как умереть. На затылке, где голова ударилась о валуны, предназначенные для балласта, зияла большая рана, и возникало впечатление, что, падая с вершины дамбы, он летел, широко раскинув руки.

Мойкер резким тоном задал рабочим несколько вопросов и те торопливо и почтительно на них ответили. Дюрелл в это время наблюдал за Тринкой. Но та, бросив холодный и деловой взгляд на мертвеца, потеряла к нему всякий интерес и внимательно прислушивалась к словам рабочих, говоривших на местном диалекте.

- Его нашли примерно полчаса назад, - объяснила она Дюреллу. - Рабочим на барже показалось, что слышен шум моторной лодки, некоторые из них вышли наружу, чтобы посоветовать лодочнику держаться подальше от этого канала, так как при отливе течение в нем становится быстрым и опасным. Но никакой лодки не увидели.

- Тогда уже опустился туман?

- Да. И они нашли этого человека. Уже тогда он был мертв.

- Это Мариус Уайльд?

Она некоторое время прислушивалась к разговору.

- Да. По крайней мере, так следует из его документов. А Мойкер утверждает, что узнал его. Это Мариус Уайльд.

Толстяк-голландец продолжал распоряжаться, и рабочие стали расходиться по местам. Никто из них не прикасался к мертвецу. Дюрелл спросил Тринку, не трогали ли здесь чего-нибудь, та покачала головой и ответила, что никто ничего не делал, дожидаясь полиции, которая уже извещена и должна вскоре прибыть из Амшеллига. Потом она сама задала несколько вопросов стоявшему рядом рабочему.

- Никто не знал, где живут Мариус с братом, - сказала она Дюреллу. Этот человек говорит, что они были слишком высокомерны. Все время демонстрировали свое превосходство. Это раздражало всех, кому приходилось с ними работать.

- А он знал и Джулиана?

Тринка задала ещё несколько вопросов, рабочий в ответ пожал плечами.

- Он говорит, что знал Джулиана, и тот ему не нравился. Говорит, что они оба, и Джулиан, и Мариус, выглядели весьма странно даже для англичан.

- Но ведь на самом деле они не были англичанами, верно?

- Они выдавали себя за англичан.

- Что они думают по поводу смерти Мариуса? - спросил Дюрелл.

- Полагают, что он поскользнулся и упал. А что?

- В этом нет никакого смысла. Джулиан с Мариусом играли в отчаянную и опасную игру, ставки были совершенно фантастическими. Трудно поверить, что один из них мог умереть в результате простого несчастного случая.

Прежде чем она успела ответить, Дюрелл шагнул вперед, чтобы проверить возникшее у него подозрение. Мертвец лежал, видимо, именно так, как рухнул на камни, слетев с дамбы; руки его были раскинуты в стороны, а ноги слегка подогнуты, голова вывернута под странным углом, что указывало на сломанную шею и пробитый череп. Но на камнях было удивительно мало крови. Дюрелл поспешно опустился на колени возле тела. Мариус Уайльд даже после смерти оставался лишь бледной копией своего брата. В нем не было ничего от жестокой звериной силы Джулиана. В этой паре он был слабейшим, вот откуда покровительственное отношение Джулиана. Да, конечно, физически он был слабее - но в тонких изящных чертах лица явно проступал незаурядный ум, хоть разинутый беззубый рот и портил впечатление. Дюрелла удивило полное отсутствие зубов у человека, которому не было и сорока, и он невольно задал себе вопрос, как это могло случиться. А затем, прежде чем кто-либо успел ему помешать, протянул руку и перевернул тело.

Он увидел то, на что и рассчитывал, хоть от этого не было никакого проку. Дюрелл ощутил досаду и смущение и поднял глаза на Мойкера, который с руганью обрушился на него, протестуя против такого вмешательства.

- Вы думаете, что делаете? Полиции это очень не понравится. Даже если это был несчастный случай...

- Это не был несчастный случай. Взгляните, - сказал Дюрелл, указав Мойкеру на затылок мертвеца. Большая часть повреждений была в верхней части головы, там где она ударилась о камни. Но прямо над основанием черепа, там, где спинной мозг соединялся с головным, виднелось аккуратное круглое отверстие, чуть потемневшее от запекшейся крови.

- Это пулевая рана, - без всякого выражения сказал Дюрелл. Затем поднялся и взглянул в ошеломленное лицо Мойкера. - Его застрелили. Мариуса Уайльда убили.

10

На полицейском катере, вызванном по радио, прибыла спокойная деловитая команда, которая принялась за дело с характерной для голландцев невозмутимостью. Жалобы Мойкера на то, что срывается ежедневный график работ, не произвели никакого впечатления. Они задавали вопросы, записывали ответы, консультировались друг с другом, коротко побеседовали с Дюреллом, несколько дольше поговорили с Тринкой ван Хорн. Изящная фигурка Тринки сразу несколько утратила свой шарм, когда та принялась протестовать из-за задержки. Шел уже четвертый час дня и Дюрелл начал беспокоиться, успеет ли он на намеченную встречу с Джулианом, чье требование обеспечить безопасность брата столкнулось с таким неожиданным финалом.

Дюрелл молчал, предоставив Тринке объяснять, что они здесь делают. Он перебирал целый ряд версий смерти Мариуса Уайльда, но ни одной из них не мог отдать предпочтение. Кто-то убил Мариуса и попытался выдать это за несчастный случай. Такая небрежность была умышленной или кто-то в самом деле пытался скрыть убийство? Ответ на этот вопрос позволил бы разобраться в том, совершили убийство профессионалы или любители. Дюрелл до известной степени склонялся к последней версии. Но у него не было никаких соображений насчет личности убийцы, принадлежности его к банде Кассандры или какой-то другой группе, до сих пор не попадавшей в поле зрения.

Только в четвертом часу Тринка сообщила, что они могут быть свободны.

- С Флаасом связались по рации с катера. Все в порядке и мы можем вернуться в Амшеллиг. - Она казалась глубоко взволнованной. - Хотите вернуться на полицейском катере или предпочтете добраться на "Сюзанне"?

Дюрелл улыбнулся.

- Конечно, на "Сюзанне".

- Хорошо. Возможно, с этим жутким происшествием удастся разобраться. Но нельзя срывать вашу встречу с Джулианом. Лучше всего отчалить немедленно, чтобы туман не задержал нас слишком надолго и не помешал вернуться к шести.

Десять минут спустя они как привидения двигались в мертвенно-молочном мире, состоявшем лишь из тумана и спокойного моря. Не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Вода казалась остекленевшей, и только медленная зыбь накатывалась с севера. Ян Гюнтер запустил мотор и Тринка как впередсмотрящий отыскивала буи, позволявшие разобраться в лабиринте каналов, ставшем особенно опасным сейчас, когда отлив быстро сгонял воду. Холодный туман заставил её переодеться в выцветшие хлопчатобумажные брюки и плотно облегающую полосатую куртку, которая только подчеркивала женственность её изящной фигурки.

Дюрелл спокойно сидел в кокпите яхты и наблюдал за туманом. Он чувствовал, что пульс и сердечный ритм у него вполне пришли в норму. Не ощущая никаких симптомов болезни, в первый раз за двадцать четыре часа после вчерашней встречи с Питом ван Хорном он позволил себе облегченно перевести дух, хотя и готов был к любому исходу. Он знал об опасности вируса "Кассандра" и из-за приступа, который пережил утром, внимательно следил за своим состоянием. Но он не заразился от Пита. Опасный период миновал, и никаких симптомов болезни не появилось. Опасность миновала.

Смерть не была для него неожиданностью. Внезапная, жестокая, безобразная смерть всегда была рядом, и он знал, что в силу специфики профессии когда-нибудь ему придется встретиться с ней один на один. Не то, чтобы он был такой уж черствый человек. Просто таков таинственный и жестокий мир войны, в котором он жил, работал и существовал. Пощады в этом мире не было, да никто её и не просил. Фанфар не будет ни при победе, ни при поражении. И проигравших, и погибших просто уберут со сцены и уничтожат их досье. И никогда не будет памятника, чтобы отметить их дела.

Смерть Мариуса Уайльда стала серьезной помехой в том общем плане, который он задумал, прибыв в отель "Гундерхоф". Дюрелл решил в ближайшие несколько часов полагаться на свою интуицию - в зависимости от того, как получится с Джулианом.

- Сэм?

Он повернулся к Тринке, которая оглянулась на него с носа яхты, встал и присоединился к ней.

- Послушайте, - сказала она, - кто-то нас преследует.

- Здесь, в море?

- Послушайте!

На фоне четкого стука двухтактного мотора "Сюзанны" он различил глухой шум дизеля где-то слева за кормой. Взглянул в ту сторону, но не увидел ничего, кроме молочной пелены тумана.

- Как они могут уследить за нами в таком тумане?

- У них куда мощнее двигатель, чем наш - это большая яхта, и там наверняка есть место для наблюдателя на мачте или мостике. Туман может лежать слоем всего в несколько футов над поверхностью воды, десять пятнадцать футов, не больше. Тогда наша мачта выступает над ним. И они могут нас видеть.

- Кто бы это мог быть? - спросил он.

- Не знаю.

- Вы здесь уже достаточно давно, чтобы могли появиться какие-то идеи на сей счет.

Она резко и раздраженно повернулась к нему.

- Вы имеете в виду, что я недостаточно хорошо делаю свое дело? Мы обыскали сверху донизу каждый островок на двадцать миль от берега. Мы с Яном занимались этим день за днем. Но поиск бункера, который мне поручен работа хуже, чем искать иголку в стоге сена. Если вы думаете...

Он поднял руки, словно защищаясь от её сердитых слов.

- У вас испанский темперамент, Тринка. Успокойтесь. Я ничего не имел в виду. Просто подумал, что вы могли бы опознать яхту по звуку двигателя...

Она взглянула на него, слегка смягчившись.

- Здесь несколько яхт такого размера - две немецкие, одна шведская и одна яхта итальянского издателя - это может быть любая из них.

- Зачем кому-то понадобилось нас преследовать?

- А у вас самого нет какой-нибудь теории на этот счет? - спросила она.

- Никакой.

- Ну, мне это не нравится, - решительно заявила она. - Я бы себя гораздо лучше чувствовала, сумей мы от них отделаться.

- А если это вообще ничего не значит? Они могут просто следовать тем же курсом, чтобы вернуться в Амшеллиг.

- Нет. Мы уже пытались ускользнуть от них. Ян несколько раз выходил в открытое море через хитроумные проходы просто для того, чтобы посмотреть, повернет ли та яхта. Они явно нас преследуют.

- Может быть, они заблудились и используют нашу мачту как ориентир?

Она с сомнением взглянула на него.

- Ну ладно, посмотрим. Вы вооружены?

- Да.

- Я пойду принесу ружье для Яна.

Тринка спустилась вниз. Дюрелл стоял на мокрой палубе и пытался рассмотреть что-нибудь в густом тумане. Звук мотора другой яхты, сильный и какой-то угрожающий, доносился, казалось, со всех сторон. Но рассмотреть что-либо было невозможно. Глядя прямо перед собой, он видел только ослепительный блеск паров воды, взвешенных в воздухе, и лишь в том месте, где должно быть солнце, туман чуть-чуть светлел. Тринка была права. Толщина слоя тумана, покрывшего эту часть моря, не превышала нескольких футов, и он лежал, как одеяло, расстеленное на маслянистой поверхности воды.

Тринка вернулась и положила ружье возле Яна, который замер у руля, как статуя. Она что-то сказала огромному голландцу и тот резко увеличил скорость, а потом также резко переложил руль, заставив "Сюзанну" неожиданно изменить курс. Это была игра слепых, - подумал Дюрелл, - с таинственным преследователем, на стороне которого были все преимущества, ведь тот отнюдь не был слеп.

Другое судно точно также немедленно сменило курс. И теперь стук дизеля стал быстрее и громче и раздавался прямо за кормой.

- Ян! - окликнула Тринка.

Парень у руля покачал головой.

- Мы сможем это сделать? - спросила она.

- Что именно? - перебил её Дюрелл.

- Мы сейчас на траверзе отмели, которая называется банкой Ховринген. Глубина здесь в момент самой нижней точки отлива составляет четыре фута, а "Сюзанне" нужно иметь под килем шесть футов и шесть дюймов. Но отлив ещё не достиг нижней точки. Это даст нам возможность проскочить и избавиться от них.

- А мы должны от них избавляться? - спросил Дюрелл.

- Конечно. Что, если они собираются нас убить?

- А зачем? Разве мы для кого-то опасны, если не считать Джулиана? И зачем Джулиану нас убивать, когда ещё не истек срок назначенной им на шесть часов встречи?

- Мне кажется, вы хотите, чтобы мы позволили догнать себя и утопить! возразила девушка.

- Я думаю, мы должны выяснить, кто нас преследует и почему.

Она немного растерянно посмотрела на него, потом покачала головой.

- Нет. Я не могу позволить, чтобы пострадала "Сюзанна". Нужно попробовать использовать банку. Ян, поворачивай.

Парень беспрекословно повиновался. Дюрелл, глядя назад, услышал, что мотор преследующей их яхты тоже прибавил оборотов. Вдруг неожиданно проступили очертания чего-то более отчетливого и ещё более белого, чем пелена тумана. Тринка вскрикнула, когда из тумана за кормой появился высокий разукрашенный форштевень догоняющей яхты длиною не менее шестидесяти или семидесяти футов. Она быстро приближалась, белая пена кипела вокруг форштевня. Ян в отчаянии запустил сигнальную сирену, её вой разнесся вокруг как последнее предупреждение. Другая яхта не ответила, не обратила никакого внимания и просто увеличила скорость, двигаясь таким курсом, что становилось ясно - их стремятся отрезать от сомнительного убежища на банке.

Сомнений больше не было. Большая яхта намеревалась их догнать. При её размерах и мощности двигателей она могла просто разрезать "Сюзанну" пополам и спокойно продолжать плавание. Потом об этом сообщили бы - если бы сообщили вообще - как о несчастном случае на море по причине тумана.

- Ян! - закричала Тринка. - Скорее!

- Тринка, думаю, мы не успеем, - пробурчал парень. - Они слишком близко.

Они шли курсом, который точно пересекал курс другой яхты. Человек, стоявший там за рулем, знал о существовании банки Ховринген и знал также, что большой яхте придется её обходить, тогда как "Сюзанна" могла проскочить. Он не делал попыток изменить курс. Но гул дизелей превратился в тяжелый надрывный рев, - из них выжимали остатки мощности, чтобы перехватить "Сюзанну".

Дюрелл увидел, как впереди, где начиналась банка, изменился цвет воды. Слышны были громкие сигналы буя и ему даже показалось, что он слышит далеко впереди шум прибоя. Но высокий нос другой яхты угрожающе навис над ними. Тринка вскрикнула. Ян Гюнтер что-то прорычал и поднял ружье, словно надеясь выстрелом остановить преследователей. На палубе большой яхты и за стеклянными окнами мостика никого не было видно. Нос задрался высоко вверх, угрожая обрушиться на борт "Сюзанны". Дюрелл бросился к рулю и навалился на него, всем весом помогая мертвой хватке Яна. Яхта накренилась, вздрогнула и проскользнула на песчаную отмель.

Раздался скрежет и Дюрелла сбило с ног пришедшимся по касательной ударом. Он успел схватиться за шкот, почувствовал, как что-то ударилось об него и поймал за ногу Тринку в тот момент, когда яхта резко рыскнула в сторону. Гик со страшной силой ударился о палубу и девушку едва не выбросило за борт. Слышен был только странный ревущий звук сирены другой яхты. Высокий кипящий вал поднял "Сюзанну" и забросил её ещё дальше на отмель. Глубоко внизу что-то треснуло и палуба задрожала.

Дюрелл изо всех сил старался вытащить Тринку за ногу, потом перехватил её за руку, подтянул и она распростерлась на палубе возле него. Гик продолжал яростно раскачиваться над их головами. Он услышал крик и увидел, как сорвавшийся блок ударил Яна Гюнтера по голове и тот рухнул на палубу.

Другая яхта исчезла, словно проглоченная туманом. И теперь всю "Сюзанну" охватила мучительная дрожь, когда её киль начал снова царапать по дну.

- С вами все в порядке? - спросил он Тринку.

- Да, я... спасибо. Я бы вылетела за борт, если бы не вы.

- Посмотрите, что с Яном, ладно? Мне кажется, он ранен.

Дюрелл перетащил Яна в безопасное место в кокпите и вернулся к штурвалу. Перед столкновением он запомнил курс, которым шла яхта, и теперь старался его держаться. Мотор все ещё работал и они продолжали медленно двигаться, погружаясь в туман. Шум моторов второй яхты заглох, поглощенный туманом и расстоянием.

Тринка осмотрела голову Яна, лежащую на её коленях.

- У него очень сильно разбита голова. - Лицо её побледнело. - Вы можете понять, что случилось?

- Кто-то пытался нас убить, - мрачно буркнул Дюрелл.

- Да. Но почему?

- Потому что они знают, кто мы, и не хотят, чтобы мы задавали новые вопросы.

- Джулиан Уайльд?

- Не думаю. Послушайте, я веду яхту верным курсом?

Она встала позади него.

- Нужно взять немного левее, всего на несколько градусов. Мы все ещё на отмели?

- Думаю, да.

- Это нас и спасло, - прошептала она.

Тринку била сильная дрожь, губы её побелели. Она вглядывалась в туман и говорила, кусая губы.

- Они были очень близко, - заметил Дюрелл.

- Мне очень жаль. Следовало быть к этому готовой. - Она попыталась улыбнуться. - Со мной скоро все будет в порядке, спасибо.

Он обнял её, не отпуская руля. Талия её была гибкой и тонкой, а тело сильным.

- Перестаньте дрожать, Тринка. Все обошлось.

- Я... я не знала, что я - трусиха. Я бы вылетела за борт, не поймай вы меня. А бедный Ян...

- Позаботьтесь о нем. Мне кажется, у него просто содрана кожа на голове.

- Вы правы.

Но она не двигалась. Он передал ей руль и когда убедился, что "Сюзанна" идет верным курсом, крепко и решительно поцеловал её дрожащие губы. От изумления она окаменела. Однако чопорность победила, и она, позабыв свои страхи, охваченная внезапной яростью, влепила ему пощечину.

- Что ты позволяешь...

Он улыбнулся.

- Не могла бы ты держать курс?

Глаза её сверкали.

- Ты... это отвратительно!

- Правда?

- Я не так... не так беспомощна... я не могу подумать...

- Тринка, держи пожалуйста яхту на курсе, - мягко сказал он. - А теперь выбрось из головы все, что с нами случилось, и сосредоточься на своем презрении ко мне. Договорились?

Некоторое время она смотрела на него с нескрываемой яростью. Затем увидела, что он улыбается, и губы её дрогнули. Покосившись на компас, выправила курс, потом улыбнулась в ответ и уже мягче сказала:

- Это совсем не трудно... возненавидеть тебя, Сэм Дюрелл.

- Вот и займись этим, - кивнул он. - А я займусь Яном.

11

Они успели вернуться в гавань Амшеллига до шести часов. Ян Гюнтер быстро пришел в себя и к моменту швартовки уже стоял у руля и в своей обычной неуклюжей манере извинялся за то, что оказался таким невнимательным и подставил голову под рею. Тринка же хранила странное молчание, пока они не отшвартовались.

- Ты так и не догадываешься, что это было за судно? - спросил Дюрелл. - Вы же провели здесь неделю, если не больше. Ты не узнала яхту?

- Нет, здесь несколько яхт такого размера, - покачала она головой. - И я не успела заметить название на борту. Боюсь, оперативник из меня толком не получился, вот я и сломалась.

- Ну что ты...

- Ты больше не станешь на меня полагаться?

- Мне бы хотелось продолжить, - улыбнулся он.

- Но я сама потеряла веру в себя. - И тут лицо её просветлело. Правда, может это просто от голода. Уже давно пора ужинать!

- Очень жаль, но тебе придется ужинать одной. Ты же помнишь, я должен вернуться в отель, чтобы встретиться с Джулианом Уайльдом.

Она опять вернулась к мучившему её вопросу, как щенок - к любимой косточке.

- Но зачем кому-то нас топить, если мы точно следовали инструкциям Уайльда?

У Дюрелла были на этот счет кое-какие мысли, но он промолчал и помог Яну проверить обшивку и шпангоуты "Сюзанны" в тех местах, которыми они задели мель. Течи не было, и если не считать безобразных царапин на краске, яхта вообще не пострадала. Дюрелл торопливо завершил осмотр, попрощался и отправился в отель.

Он опоздал на пять минут. Туман все ещё не рассеялся и промозглая сырость, принесенная им с Северного моря, загнала теннисистов внутрь. Никакой записки для него у портье не оказалось. Ресторан был полон голландскими любителями покушать, но он не стал есть там, а заказал в номер ужин по-явански и бутылку голландского джина.

Несмотря на все приключения прошедшего дня, Дюрелл испытывал огромное облегчение. Физически он чувствовал себя гораздо лучше. Незначительные симптомы болезни, которые утром так его беспокоили, совершенно исчезли. Он не подхватил чуму.

Войдя в номер и закрыв за собой дверь, Дюрелл тут же понял, что в комнате кто-то побывал. Конечно, горничная могла передвинуть его сумку, но он тут же понял, что вряд ли это сделала она. Сумку перенесли через всю комнату и поставили под прямым углом к кровати у её передней правой ножки.

Здесь побывал Джон О'Кифи.

Открыв сумку Дюрелл обнаружил оставленный для него О'Кифи запечатанный конверт. В сгущавшихся из-за тумана сумерках он быстро просмотрел вложенные О'Кифи документы, но прежде всего прочел короткую записку.

"Дружище, я болтаюсь здесь как турист, после того как кое-кто отправился в море. Я чертовски напуган. Все ли у тебя в порядке? Клер никогда не простит, что ты испортил наш отдых. Но она по-прежнему тебя любит. Джон."

Несколько тонких листков глянцевитой бумаги, вложенные вместе с запиской, содержали выдержки из досье на Джулиана и Мариуса Уайльдов. Читая, Дюрелл запоминал содержание.

"Уайльд, Джулиан, он же Вильденауэр, Джозеф, Вильдерский, Джон. Национальность: поляк, британский подданный, 20/6/45, место рождения Вильно (?), но возможны предки из Чехословакии и Венгрии, младший капрал польской армии, присоединился к войскам Свободной Польши после 3-х лет пребывания в лагерях военнопленных в Германии, шесть месяцев провел в Бухенвальде, освободился из трудового лагеря в Голландии, бежав на рыбацкой лодке в феврале 1943 года в Дунстан в Англии. Зачислен лейтенантом в армию Свободной Польши 23 августа 1943 года, сражался в бригаде полковника Виленского во время компании в Нидерландах.

Профессия: рабочий, чертежник, образование - Лондонский университет, диплом инженера-строителя, работа в компании "Чендлер Смит Ко", Лондон, 3600 фунтов стерлингов, 1960 год.

Адрес: Грейвли Мьюс, 25, Лондон, ЮЗ.

Семейное положение: холост.

Дети: нет.

Физические данные: возраст 36 (?), рост 6 футов 2 дюйма, вес 210 фунтов, глаза карие, волосы светлые, особые приметы: татуировка концлагеря слева подмышкой - номер 223433, ножевой шрам над левой частью живота.

Паспорт в порядке. Форма 22150 - А 52С 15151.

В картотеке уголовного розыска не зарегистрирован."

Досье на Мариуса Уайльда содержало практически ту же основную информацию и отличалось только в части физических данных, которые точно соответствовали приметам мертвеца, найденного сегодня днем на дамбе.

Во второй записке, подколотой О'Кифи к листкам досье, сообщалось:

"Дружище, мы наткнулись на следы этих парней, когда они работали в трудовом лагере на дамбах Ваддензее во времена нацистов. Может быть, они строили и бункер "Кассандры"? Готов держать пари. Может быть, они услышали, что голландцы наконец-то принялись за восстановительные работы в этом районе? Учти это. При обыске их квартиры в Грейвли Мьюс - они жили вместе, как говорят соседи, очень дружно - нашли вырезку из газеты "Таймс" о планах голландцев восстановить взорванные дамбы. Может быть, они все эти годы знали о "Кассандре"? Это кажется неплохой версией. Их план очевиден: снова найти бункер и продать его содержимое по максимальной цене. Никаких других лиц или организованных групп не обнаружено. Танцуй отсюда, Сэм."

Дюрелл скомкал записки О'Кифи и листочки из досье и сжег их в пепельнице. Информация исчезла в дыму, но уже отложилась в памяти, и когда зола остыла, он растер её между пальцами, выбросив остатки в окно.

А едва вернулся обратно, как услышал звук поворачивающегося в двери ключа.

Как он понимал, портье знал о его возвращении и потому никто из служащих отеля не вошел бы, предварительно не постучав. Дюррел вынул пистолет, переданный Флаасом, и держал его наготове, ожидая, пока дверь откроется.

На пороге стояла девушка, называвшая себя Кассандрой.

12

На ней были темные спортивные брюки, очки от солнца, на плечах светлый кашемировый свитер, защищавший от пронизывающего холодного тумана. Густые светлые волосы были стянуты в виде конского хвоста и сколоты черепаховым гребнем. Одна её рука лежала на дверной ручке, и Дюрелл заметил кольцо с изумрудом не меньше пяти карат. Еще он заметил на руке свежие следы от веревки, а на её ногах - туфли на резиновой подошве.

Она пришла не одна. Позади её точеной фигуры возникли толстый моряк, которого звали Эрик, и его юный напарник. Она пыталась улыбнуться, зато оба её ассистента держали в руках наведенные на Дюрелла револьверы.

- Мистер Дюрелл, - произнесла она по-английски со своим характерным акцентом, - кажется вы не удивлены?

- Нет.

- И ещё вы не слишком рады, верно?

- Это зависит от обстоятельств.

- Вам хотелось опять со мной встретиться?

- О, да, - кивнул Дюрелл. - С вами и двумя вашими друзьями, фрау фон Витталь. Я занес вас в свой список, чтобы когда-нибудь заплатить по счету. Полагаю, это вполне можно сделать и сегодня.

- Возможно, возможно, - она снова улыбнулась. - С другой стороны, не так уж плохо до сих пор оставаться в живых, верно?

Он не знал, имеет она в виду вирус, который убил Пита ван Хорна и который, как он некоторое время думал, мог убить и его, или подразумевает аварию, происшедшую в море с "Сюзанной". Сэм внезапно решил, что владелицей яхты, пытавшейся утопить "Сюзанну", могла быть только эта девушка, называвшая себя Кассандрой. Он почти исключал возможность ошибки и готов был действовать в соответствии с этой версией.

Толстяк Эрик без особого удовольствия покосился на Дюрелла, облизал губы и обратился к блондинке по-немецки.

- Он пойдет с нами? Вам нужно будет его допросить?

- Не сейчас.

- Тогда, пожалуйста, спрашивайте!

- Эрик, ты считаешь, что можешь мной командовать?

- Я не могу. Это приказ генерала.

- Мой муж может подождать.

- Он не так мне описал ситуацию, мадам. Пожалуйста, скажите этому человеку, чтобы он пошел с нами и притом спокойно, без всяких фокусов, иначе ему достанется куда сильнее, чем прежде. Я не против отвести душу, но генерал ждать не будет.

Женщина насмешливо посмотрела на толстяка.

- И тебя пугает его нетерпение? Боже мой, генерал фон Витталь тебя пугает?

- Да, мадам. Я его очень боюсь. И будь вы разумной женщиной и хорошей женой, вы бы тоже его боялись.

- Не наглей! Ты можешь забрать у него пистолет?

Эрик шагнул к Дюреллу, тот со вздохом отдал ему пистолет Флааса и бросил по-немецки:

- Все в порядке, Эрик. Извини, что я подслушивал, но я пойду спокойно.

Толстый матрос удивленно заворчал, но потом пожал плечами.

- О, вы достаточно благоразумны, - заметила Кассандра.

- Однако при одном условии, - добавил Дюрелл.

- Никаких условий быть не может, - отрезала она.

- Я все-таки настаиваю. Кассандра, я хочу знать ваше настоящее имя.

- Вы слышали Эрика. Меня зовут фрау фон Витталь.

- А ваше имя - Кассандра?

Она холодно ответила:

- Когда-то меня звали Эммой.

- Благодарю, - кивнул Дюрелл. - Это все, что я хотел знать.

Они спокойно вышли из отеля, не привлекая к себе внимания. Половина седьмого, но нигде никаких признаков Джулиана Уайльда, который опаздывал уже на полчаса. Собственно, теперь Дюрелл и не рассчитывал его увидеть. Он был уверен, что Джулиан уже знает о смерти своего брата Мариуса.

Из-за тумана, накрывшего мрачной пеленой отель "Гундерхоф", стемнело раньше. Только влюбленные, бродившие по набережной или по гребню дамбы, казалось, не имели ничего против такой погоды. Дюрелл полагал, что его запихнут в поджидающий автомобиль, но вместо того им пришлось пройти с четверть мили до Амшеллига.

В городской гавани поджидал катер. Дюрелл попытался разглядеть изящные контуры "Сюзанны", но та затерялась среди молчаливых силуэтов других яхт, стоявших на якорях на затянутой туманом воде. Дюрелл сел на среднюю скамью рядом с Кассандрой, решив, что и впредь будет называть её этим именем. Толстяк встал у штурвала. Юнец держал Дюрелла на мушке.

Дюрелл сразу увидел, что они направляются к той самой яхте, которая преследовала их в море. Подойдя вплотную, Эрик что-то бросил молодому парню, и пока они карабкались на борт, тот быстро отогнал катер к скрытому в тумане пирсу.

- Вы послали его обыскать мой номер? - спросил Дюрелл.

- Ja. * А почему бы и нет?

(* Да (нем. ))

- Зря. Он там ничего не найдет.

- Тогда тебе придется здорово пожалеть об этом. И на этот раз ты действительно пожалеешь, если будешь валять дурака. Шевелись, свинья!

Толстяк повел его по блистающей чистотой палубе. Девушка торопливо прошла вперед и скрылась за дверью, из которой на окутавший все туман упал яркий пучок желтого света. Яхта стояла на якоре приблизительно в сотне метров от берега, недалеко от волнолома, и непрерывный бой колокола противотуманного буя на входе в канал с погребальной методичностью разрывал темноту. На самом судне все по-военному сияло чистотой и порядком, сразу была видна безупречная прусская выучка. Надписи на белых спасательных кругах, висевших на фальшборте, гласили: "Валькирия", Гамбург, Западная Германия.

- Стой здесь, - сказал Эрик. - Генерал ужинает. Ты должен стоять по стойке смирно, когда он будет к тебе обращаться, и ни в коем случае не заговаривать первым. Ясно?

- Javol*, - кивнул Дюрелл. - А дышать можно?

(* Слушаюсь (немецк. воен.))

Толстяк мрачно буркнул:

- Скоро ты всерьез об этом попросишь, янки. Это не шуточное дело. Генерал никогда не шутит.

- Это я знаю, - сказал Дюрелл. - Я все знаю о генерале фон Виттале.

Когда его провели в обеденный салон яхты, он сразу узнал этого человека. Длинный стол, покрытый льняной скатертью, был заставлен сверкающим граненым стеклом, серебром и розентальским фарфором. В обшитой деревянными панелями каюте во главе стола в одиночестве сидел генерал. Кассандра стояла за ним и немного сзади, словно ожидая приказаний. Когда Эрик втолкнул Дюрелла в комнату, лицо её казалось непроницаемым.

- Вот он, мой генерал, - сказал Эрик.

- Очень хорошо. Вы все сделали отлично.

- Благодарю, мой генерал, - отчеканил Эрик и только что не отдал честь, вытянувшись по стойке смирно.

Дюрелл заметил на столе два прибора, но Кассандра не пыталась сесть за стол, да её никто и не приглашал. Вряд ли вторым гостем предложат быть ему. Ему показалось, что Кассандра обиженно косится на мужа, но это могло быть просто игрой воображения.

Генерал войск СС Фридрих Ганс Паулюс фон Витталь пользовался заслуженным интересом соответствующих служб союзных правительств. Во времена нюрнбергских процессов его судили как военного преступника, правда заочно, и приговорили к десяти годам тюрьмы. Два года спустя оперативная группа отдела "К" обнаружила его в маленькой прибрежной итальянской деревушке, где он жил под видом еврейского беженца из Австрии, цинично скрывшись под видом того, кого сам уничтожал. В Западную Германию его выслали отбывать приговор, вынесенный за чрезмерную жестокость в руководстве концентрационным лагерем; генерал отсидел шесть лет и шесть месяцев и был освобожден по состоянию здоровья.

У фон Витталя крепкая нервная система, - подумал Дюрелл, если он свободно разгуливает в водах Нидерландов, когда на его счету столько жестокостей по отношению к голландскому подполью во времена нацистской оккупации. Но ещё никто и никогда не осуждал генерала СС за трусость. В каждом дюйме поджарого, затянутого в корсет тела, в квадратном лице, в плоских тевтонских бровях и густых каштановых волосах, даже сейчас лишь слегка тронутых сединой, сквозило высокомерие. Судя по корсету и поседевшим волосам, - подумал Дюрелл, - ему около шестидесяти.

В документах отдела "К" не было сведений о его женитьбе. Дюрелл вновь покосился на белокурую Кассандру, но та поспешно отвела глаза. Его заинтересовало, что её беспокоит. Возможно, она обиделась на пренебрежительное отношение генерала к женщине - ведь её не пригласили присоединиться к нему за ужином и ему стало интересно, почему так случилось.

- Мистер Дюрелл, - начал фон Витталь, губы его были тонкими и столь же четко очерченными, как и сухие звуки голоса. - Я надеюсь, вы прибыли сюда, собираясь вести себя разумно и стремясь к сотрудничеству. Это позволит избежать ненужной задержки и избавит вас от известных неприятностей. Можем мы с самого начала понять друг друга?

- Я вас понимаю, - сказал Дюрелл. - Но очень сомневаюсь, что вы знаете мотивы моих поступков.

- В вашем голосе я слышу некоторую враждебность. Вы, конечно, по происхождению не голландец. Вам я ничего не сделал. Мои так называемые преступления во время войны были следствием прямых приказов командования, и мне ничего не оставалось, как им подчиняться.

- Слышали мы эти песни, - отмахнулся Дюрелл.

- Я отбыл вынесенный мне приговор. Я долгое время провел в тюрьме.

- И теперь вы ищете возможности устроить новый День гнева?

- Возможно, - улыбнулся фон Витталь. - Мы не умерли и нас ещё не похоронили. И мы никогда не умрем. Каждый знает, что позиция Германии сейчас точно такова, как мы предсказывали. Мы вам нужны и вы примете нас на наших условиях.

- Я в этом сомневаюсь.

- Мы будем диктовать будущее устройство мира. Вот увидите. Вы же знаете, что война на самом деле никогда не кончалась. Все, чему мы были свидетелями за последние пятнадцать лет, стало только передышкой, периодом остывания, фазой, которую большинство людей лишь по своей глупости не считали войной. - Он покосился на Дюрелла своими светло-серыми, почти бесцветными глазами. - Но вы-то все это понимаете. Я вижу, вы человек, который знает правду. Да, мы враги. Но даже враг может вести себя разумно и мне хотелось бы это продемонстрировать. У меня на борту великолепный шеф-повар и ужин будет подан через двадцать минут. Если вы будете благоразумны, то поужинаете вместе со мною или отправитесь на берег, как пожелаете; в противном случае вы умрете.

Дюрелл пожал плечами.

- Я счастлив заметить, Витталь, что никогда не ошибался в людях вашего сорта.

Эрик проворчал:

- Вы должны обращаться к генералу: генерал фон Витталь.

Немец пренебрежительно махнул рукой.

- Не слишком усердствуй, Эрик. У меня такое предчувствие, что тебе ещё представится для этого возможность. Может быть, придется привлечь ещё пару человек из команды. Тогда у тебя будут свободны руки.

- Да, сэр. Я понял, сэр.

- Ну, ладно, - деловито продолжил фон Витталь. - Дюрелл, я хотел бы коротко объяснить вам свои возможности, чтобы у вас не осталось сомнений в моих взглядах и моих намерениях. Мы встретились из-за вашей связи с Питом ван Хорном и Кассандрой, моей женой. Кстати, разве её имя вас не удивило? Это было сделано намеренно. Когда я связался с этой затеей, то попросил её воспользоваться этим именем, ведь оно представляет особую ценность. Вы хотите что-то спросить?

- Да, - кивнул Дюрелл. - Она знает, почему?

- Нет.

- Я так не думаю.

Кассандра нахмурилась, но ничего не сказала. Ее муж продолжал так, словно находился на штабном совещании.

- Конечно, все это началось во времена оккупации. Я уверен, вы знаете, что несколько месяцев я был комендантом этого района, пока нам не пришлось отступить. Мне поручили разрушить тут все, чтобы задержать продвижение союзников. И ещё я руководил различными экспериментальными и исследовательскими проектами.

- Такими, как "Кассандра".

Генерал снова махнул рукой. У него на пальце тоже было кольцо с изумрудом, гораздо большим, чем у жены.

- Я не вдавался в детали. Знал название, основное назначение и время от времени проверял ход строительства бункера. Для него понадобились некоторые материалы, которые нелегко было достать. Бункер, как вы догадываетесь, строился герметичным, защищенным от доступа воздуха и воды, чтобы его содержимое могло сохраняться сколь угодно долго, как в нормальных лабораторных условиях. Однако некоторые события оказались непредсказуемыми.

- Например, неожиданное наступление союзников, - заметил Дюрелл.

- Да. И у меня было свое собственное небольшое дельце, которое заслуживало внимания. Я... э... я был и остаюсь страстным коллекционером произведений искусства.

- Вы имеете в виду - вором, - заметил Дюрелл. - Как и прочие люди вашего сорта, вы грабили оккупированные страны и похищали там предметы искусства. Не так ли?

Он вдруг ощутил, как закружилась голова, и понял, что Эрик ударил его пистолетом, а потом покрытая ковром палуба встала дыбом, и он оказался на четвереньках, тряся головой, чтобы избавиться от звенящей боли, отдававшейся в мозгу. Кассандра протестующе вскрикнула. Он снова встряхнул головой, увидел, как капает кровь, и подумал, что Эрику это зачтется. Потом Эрик снова толкнул его, и он откатился в сторону, кое-как поднялся на ноги и прислонился к обшитой панелями стене. Снежно-белая льняная скатерть и сверкающее серебро на обеденном столе проступали сквозь медленно рассеивавшуюся дымку.

- Тебе же было сказано, чтобы ты не разевал рта до тех пор, пока генерал не спросит, - проворчал Эрик. - Только после этого ты можешь говорить, и ни в коем случае не раньше.

- Я это тебе припомню, Эрик.

- Тебе не так долго останется помнить. Скоро тебе конец.

- Хватит, - бросил генерал. Он слегка наклонился вперед и Дюрелл почти услышал, как скрипнул его корсет. - Я продолжаю. Эрик, меня весьма радует, что герр Дюрелл так разговорчив. Будем надеяться, что он и впредь продолжит в том же духе. В любом случае, герр Дюрелл, я давний собиратель произведений искусства, или вор, или грабитель... все зависит от того, как посмотреть. И так как я был тесно связан со строительством бункера "Кассандры" и знал о его возможностях защитить содержимое от действия воздуха, воды и даже температуры, то я спрятал там мои... э... приобретения. Когда я узнал, что голландцы наконец-то приняли решение восстановить в этом районе дамбы, готовы откачать воду и восстановить земли, то направился сюда, чтобы прежде всего выяснить, как найти бункер "Кассандры". Мы узнали, что этим интересуется Пит ван Хорн, и я послал Кассандру в Амстердам, чтобы она разузнала о нем побольше. Затем на сцене появились вы, и Кассандра попыталась добыть у вас информацию.

Дюрелл вспомнил о спальне проститутки и улыбнулся блондинке.

- Попытка получилась весьма эффектная. Я был от неё в восторге.

Та покраснела, закусила губу и отвернулась.

- В чем дело? - спросил Дюрелл. - Кассандра, разве это богоподобное создание не позволяет вам обедать с ним за одним столом? Или вы должны стоять у него за спиной, как преданная собачонка?

Она снова покраснела.

- Я не голодна.

- Она наказана, - холодно сказал фон Витталь. - Когда кто-то терпит неудачу, его нужно за это наказывать.

- Да, на несправедливость пожаловаться нельзя, - заметил Дюрелл.

Девушка смотрела в сторону. Генерал, казалось, не реагировал, хотя Эрик вновь сделал угрожающее движение и был остановлен поднятой рукой фон Витталя.

- Эрик, нам следует быть терпеливыми. Американцы стараются выглядеть небрежными и остроумными, когда сталкиваются с серьезными трудностями. Мы скоро увидим, насколько серьезно положение герра Дюрелла. Это зависит от его готовности к сотрудничеству, верно? - Он опять повернулся к Дюреллу. Вашему сотруднику Питу ван Хорну не иначе как по счастливой случайности удалось наткнуться на бункер, хоть я безуспешно искал его две недели. Топография и морское дно за прошедшие пятнадцать лет слишком изменились. Я не ожидал, что приливы и отливы Северного моря так сильно мне помешают, но,.. - Фон Витталь пожал плечами, - но здесь появились вы. Я знаю, что ван Хорн нашел место, раз он приехал в Доорн и распрашивал там семьи рыбаков и местного доктора. К тому же на стене одного из коттеджей оказалась небольшая картина Хальса. Теперь она у меня, но уже там я её узнал. Это одна из тех картин, которые я собрал и спрятал в бункере. Вчера вечером я купил её, заплатил хорошие деньги наличными, в гульденах. Глупая женщина не знает её настоящей цены. Она сказала, что её муж, - один из тех, что недавно умерли, вы понимаете? - принес картину домой несколько дней назад, до того, как была взорвана дамба. Поначалу это казалось странным, но теперь все стало на место. Я знаю, кто это сделал и почему - разумеется, чтобы помешать мне. Но не вышло.

- А Мариус Уайльд? - неожиданно спросил Дюрелл.

В лице генерала ничего не изменилось, если не считать, что его ледяные глаза ещё больше похолодели.

- Думаю, что мы достаточно побеседовали. Кассандра знает, что вы забрали карту у Пита ван Хорна. Она не сумела отобрать её у вас. Вы заверили её, что отправили карту почтой в Англию, и она оказалась достаточно глупа, чтобы поверить в эту историю. Я же не настолько глуп, мне нужна карта, герр Дюрелл. И причем немедленно.

- У меня её с собой нет.

- Тогда где она?

В этот момент тихо заговорила Кассандра.

- А что с Мариусом Уайльдом? - Ее слова звучали едва слышно, но глаза на прелестном лице неожиданно стали огромными. - Что случилось с Мариусом, Фридрих?

- Замолчи, - бросил генерал.

- Я хочу знать.

- Ты хочешь знать? Ты действительно хочешь? - Голос генерала неожиданно зазвенел от сдерживаемой ярости. - Думаю, что хочешь, сучка! Ты все испортила и запутала, как дура! Все карты, которые ты достала в военных штабах, оказались бесполезными! - Он неожиданно вскочил на ноги, чуть было не перевернув обеденный стол, распахнул шкаф, стоящий у стены, и начал выбрасывать оттуда рулоны военных и гидрографических карт, которые раскатились по всему полу. Лицо генерала потемнело от бешенства, когда он повернулся к белокурой красавице, стиснул кулаки и замахнулся. - Весь мой труд полетел к черту! Карты, которые ты привезла из Берлина, совершенно бесполезны. И то, что за них ты продавала себя, меня не интересует! Ты всего лишь плаксивая бесполезная девка, пригодная только для одной цели, только! И после этого ты ещё утверждаешь, что влюбилась в этого недочеловека, славянина, Мариуса Уайльда - полукровку, извращенца, какую-то низкопородную помесь, ты - моя жена!

Генерал отвесил оплеуху. Пощечина прозвучала как выстрел, девушка рухнула на пол. Прическа её рассыпалась и густые золотистые волосы тяжелой завесой закрыли искаженное лицо. Дюрелл шагнул вперед и замер, так как Эрик поднял пистолет. Атмосфера в каюте накалилась от безграничной нечеловеческой ярости генерала. Девушка не проронила ни звука. Она спокойно поднялась, держась за щеку, и даже не взглянула в сторону Дюрелла.

- Кассандра, вы знаете значение имени, которое дал вам муж? - спросил Дюрелл. Он видел, как она ошеломленно покачала головой, её глаза умоляли его молчать. Но он продолжал, - Вы знали, что на самом деле генералу был нужен вирус чумы, разработанный нацистскими биохимиками и медиками - вирус, который может уничтожить половину населения всего земного шара? Он хотел найти лабораторию не для того, чтобы разыскать сокровища искусства, которые украл и там спрятал, а чтобы вновь овладеть вирусом и снова получить возможность торговаться за власть. Разве вы не знали этого?

Девушка смотрела на него широко раскрытыми затуманенными глазами. К удивлению Дюрелла ни генерал, ни Эрик его не прерывали. Кассандра медленно покачала головой.

- Нет, я ничего не знала об этом ужасе.

- И он дал вам кодовое имя вируса - Кассандра?

Фон Витталь рассмеялся.

- Мне кажется, оно вполне подходит.

- Это правда, Фридрих? - спросила Кассандра.

- Конечно, моя дорогая.

- Так это за вирусом вы охотились?

- А почему бы и нет? С таким оружием наша организация вновь смогла бы выйти на арену. Мы могли бы ликвидировать все глупости, совершенные за последние пятнадцать лет, и опять по праву взять власть. Мы смогли бы направить Запад против Востока во имя славы и величия Нового Рейха.

- Ты сумасшедший, Фридрих, - прошептала она.

- Все великие люди кажутся сумасшедшими невежественным и ничтожным людишкам, - небрежно бросил он. Тут его манеры снова неожиданно изменились и обрели армейскую четкость. - Герр Дюрелл, вы шокировали мою жену, и я позволил вам сделать это, так как она натворила множество глупостей и заслуживает наказания. Однако развлечения кончились. Вы скажете мне, где находится карта ван Хорна, и как на ней обозначено место бункера "Кассандры".

- Но сейчас он оказался под водой, так как дамба взорвана, - сказал Дюрелл.

- Воду уже откачивают. Завтра он может оказаться на поверхности. Вы скажете мне то, что я хочу знать?

- Нет.

- Вы понимаете, что я могу убить вас, не испытывая никакого страха перед наказанием? Никто ничего не узнает. Если я прикажу, вы умрете в страшных мучениях. Если вы будете упорствовать, Эрик получит истинное удовольствие.

- У меня нет карты.

- Но вы знаете, где она находится. Где она?

- Это вам ничего не даст.

- Эрик? - нетерпеливо фыркнул генерал.

- С удовольствием, - ответил Эрик.

И началось.

Он мог бы избежать этого. В конце концов Эрик не был профессионалом и совершал ошибки, которые позволяли устроить в этом сверкающем обеденном салоне недурную свалку. Толстяк был злобен и слишком нетерпелив, и потому небрежен. Но Дюрелл решил подождать. Ему ещё многое нужно было здесь узнать, и пока он не был готов завершить свой визит.

Генерал держал в руках наведенный на него "люгер", а Эрик делал свою грязную работу. Дюрелл ощущал удары Эрика и его попытки сломить его болью, но хотя все это и не доставляло ему особого удовольствия, но было относительно терпимо. В мире Дюрелла каждому следовало знать предельные возможности своего тела; нужно было знать свой личный болевой порог, ту точку, после которой вы сломаетесь. Это было главным правилом всех оперативных сотрудников отдела "К". Попав в руки врага, следовало быть готовым к быстрой и безболезненной смерти. Что же касается Дюрелла, то у него была ампула с ядом, вставленная в коренной зуб опытным стоматологом. Он всюду носил с собой свою смерть, как тикающую бомбу с часовым механизмом. Для того, чтобы раздавить капсулу, не требовалось особых усилий; конечно, какие-то усилия были необходимы, просто чтобы не раздавить её неумышленно, во сне или в бессознательном состоянии; но тем не менее сделать это проблемы не составляло. Нужно было знать, что рано или поздно придется столкнуться с такой возможностью; и чтобы жить с сознанием такой возможности, следовало обладать определенной индивидуальностью, определенным ощущением одиночества и самодостаточности, отстраненностью от обычных привязанностей к семье, друзьям - и отсутствием амбиций.

Он научился переносить боль, контролировать рефлексы своего тела, поглощать мучения, принимая их, а не сопротивляясь, когда лучше было этого не делать. Эрик не был профессионалом. Дюрелл знал, что некоторые нацисты были чертовски изобретательны в том, что касалось мучений души и тела, но к счастью оказалось, что Эрик не из их числа.

Однако даже с этим приходилось нелегко. Вопросы чередовались с ударами, криками и проклятиями, пинками и выкручиванием конечностей. Дюрелл терпеливо все сносил. Каюта расплывалась в его глазах, лица генерала, Эрика и Кассандры как в тумане проступали в те моменты, когда он мог оглядеться и перевести дух в ожидании следующего раунда.

- Герр Дюрелл, почему вы так упрямитесь? - Казалось, голос генерала доносится откуда-то издалека. Он ощутил запах табака и увидел, что фон Витталь стоит у окна каюты и курит тонкую сигару. За окном было темно и Дюррел с некоторым удивлением отметил, что уже наступил вечер. - Вы можете быть уверены, что и я, и люди, которых я представляю, достаточно благоразумны. В конце концов вирус в самом деле принадлежит нам, ведь именно мы открыли этот конкретный штамм. Наши специалисты его улучшили; мы потратили время и средства на его совершенствование. Он принадлежит нам и никому другому.

- Он должен быть уничтожен, - с трудом выдохнул Дюрелл.

- Минуточку, Эрик, - Фон Витталь с неожиданным интересом взглянул на Дюрелла. - Вы были с Питом ван Хорном, который умер?

- Да. И сейчас я могу быть носителем вируса, если это вас интересует.

Генерал покачал головой.

- Нет, таким образом вы меня не запугаете. Штамм обладает вирулентностью только двадцать четыре часа. Иначе как же наши войска смогли бы занять вражескую территорию, зараженную "Кассандрой"? Нет, мой друг, вы находитесь в полной безопасности. И мы тоже. Но вы понимаете, что причиной вашей смерти может стать Эрик.

Генерал смотрел на кончик своей сигары. Откуда-то издалека из гавани сквозь холодный туман донеслось тарахтение лодочного мотора. "Валькирия" солидно и величественно покачивалась на волнах.

- Герр Дюрелл, я не отличаюсь особым терпением. Я не верю, что вы отправили карту Пита почтой в Англию. А ещё я не верю тому, что это была простая туристская карта и ничего больше. Я хочу знать правду и хочу получить карту. Я потратил слишком много времени на бесполезные плавания в этих водах от Боркума до Тершеллинга и у меня больше не осталось ни терпения, ни жалости. Я оставляю вас с Эриком. Когда будете готовы говорить, или когда вы умрете, я вернусь.

Тут вдруг заговорила Кассандра, лицо её исказил испуг.

- Нет, Фридрих. Почему ты ничего не сказал о моем имени? Или тебе доставляло удовольствие, что я носила имя, ставшее синонимом смерти?

- Я думал, что это доставит тебе удовольствие. Но успокойся.

- Я не могу успокоиться. Ты должен был мне рассказать об этом вирусе.

- Не было никакой надобности говорить тебе что бы то ни было. Женщины склонны к предательству или, в лучшем случае, просто глупы. Иди спать, Кассандра. Я зайду к тебе позже.

- Я ещё не ужинала, - возразила она.

- А ты и не будешь ужинать. Ты достаточно натворила глупостей.

- Ты считаешь меня ребенком, которого можно отправить в постель, лишив ужина?

- Мы поговорим об этом позднее.

- Нет, Фридрих. Мы поговорим сейчас. - Она выглядела одновременно и дерзкой, и испуганной, словно сама удивлялась той безрассудной смелости, с которой говорила с генералом. - Ты чудовище, и ты это знаешь. Ты испытываешь такое же удовольствие, мучая меня, как и тогда, когда пытаешь Дюрелла.

- Ты отрицаешь, что плохо вела себя?

- Я ничего не отрицаю.

- Ага... Так ты была влюблена в Мариуса Уайльда?

- Возможно. Я над этим не задумывалась. Он был мне просто симпатичен. Я же не знала, что он наш враг. Я просто думала, что он англичанин, инженер, работающий на дамбах, и что может оказаться нам полезным.

- Потому - то ты и отправилась с ним в постель, - дрожащим голосом произнес фон Витталь. - Шлюха! Проститутка! Отправиться в постель с животным, совокупиться с собакой, предаться блуду со скотиной - это то же самое, что отдаться Мариусу Уайльду. Поляку, недочеловеку...

Охваченный яростью, он ударил её наотмашь. На этот раз блондинка хоть и покачнулась, но не упала. Она выпрямилась, дерзко глядя на генерала, лицо её побледнело, глаза сверкали.

- Я ухожу от тебя, Фридрих! Я отправляюсь к Мариусу, и немедленно!

- Да, конечно. - Он издевательски расхохотался. - Беги к нему... в могилу.

- Ты ничего не посмеешь нам сделать!

Тут вмешался Дюрелл.

- Кассандра, Мариус мертв.

Она замерла, остолбенев от его слов. Стало ясно, что она не слышала об убитом, найденном на дамбе. Глаза её расширились от ужаса, она качнулась и взглянула на Дюрелла.

- Это правда?

- Его застрелили сегодня на дамбе. Все походило на несчастный случай, но у него в голове сидела пуля. - Дюрелл повернулся, чтобы взглянуть поверх толстой туши Эрика на генерала. Тот поднял свой пистолет, и это был опасный момент. Однако он продолжал. - Что случилось, генерал фон Витталь? Вы случайно попали в Мариуса, когда бродили вокруг дамбы? Или он узнал в вас нацистского генерала, командовавшего лагерем военнопленных, вывезенных из Бухенвальда и обреченных работать на строительстве бункера "Кассандры"?

Фон Витталь кивнул.

- Он обезумел, когда узнал меня. Это был чрезвычайно неприятный сюрприз. Он пытался убить меня и мне пришлось в порядке самообороны его застрелить.

- А его брат?

- Меня не интересует его брат. Конечно, его там не было. Мариус узнал меня. Он был шокирован и изумлен. Полагаю, что спустя столько лет встретиться со мной в том же самом месте и почти при тех же обстоятельствах было выше его сил. Должно быть, все эти годы он лелеял страстное желание отомстить. - Фон Витталь криво усмехнулся. - Он плакал от ярости, когда я убивал его.

- Думаю, что вы встретили его не случайно, - заметил Дюрелл. - Вы его ревновали, потому что у Кассандры установились с ним дружеские отношения, верно? И специально отправились на дамбу, чтобы убить Мариуса Уайльда.

- Фридрих? - прошептала Кассандра.

Фон Витталь повернулся, чтобы взглянуть на нее. Улыбка его была холодной и жестокой. Он заговорил, но тут раздался слабый треск, не очень громкий и не слишком пугающий, но Дюрелл увидел, как разлетелось стекло в одном из окон каюты, и странным образом переменилось лицо генерала: оно исказилось, налилось кровью, а в следующее мгновение его череп разлетелся на куски.

Миг спустя с палубы донесся звук выстрела тяжелого пистолета.

13

Удар пули крупного калибра, попавшей в затылок, произвел ужасающий эффект. Из-за внутреннего давления в черепе мозг, жидкость и кости бросились в лицо, мгновенно исказив его черты и превратив жертву в безобразную карикатуру.

Эрик увидел своего хозяина за секунду до того, как фон Витталь упал, и в испуге закричал, как женщина. Кассандра стояла неподвижно, странно улыбаясь. Дюрелл с толком воспользовался сложившейся ситуацией.

Несколько сбитый с толку криками и шагами, доносившимися снаружи с укутанной туманом палубы, Дюрелл хлестко врезал Эрику, затем левой рукой нанес ему сильный удар в толстый живот, двинул ещё раз, перехватил у него пистолет и ударил тем по лицу. Эрик снова закричал, на этот раз уже от собственной боли. Под тяжелыми беспощадными ударами Дюрелла ужас в его глазах перешел в болезненную агонию. Он неловко отполз в сторону, упал и снова попытался подняться. Дюрелл позволил ему встать на ноги, нанес ещё один мощный удар в живот и рубящим боковым ударом заставил парализованного Эрика растянуться на ковре. С некоторым сожалением он подумал, что Эрик, пожалуй, слишком легко отделался; стоило бы потратить на него больше времени. Но счет теперь все же несколько сравнялся. Через несколько секунд, потраченных на Эрика, он повернулся, поднял пистолет фон Витталя и, направив его на блондинку, спросил:

- Вы со мной, Кассандра?

- Но я... что случилось?

- Вы пойдете со мной?

Казалось, что она ещё не пришла в себя.

- Да, да, я хочу уйти отсюда. Я... с меня достаточно. Меня тошнит...

- Для таких излишеств время наступит позднее. Пошли.

- Но кто это?

- Десять к одному, это братец Джулиан. Он обнаружил, что случилось с Мариусом, и прибыл сюда, чтобы сравнять счет. Быстрее!

Они выбрались из каюты на темную, окутанную туманом палубу. Бегущий матрос наскочил на Дюрелла. Тот отшвырнул его, схватил Кассандру за руку и потащил на нос, где у кого-то хватило присутствия духа включить прожектор. Пробивавшиеся сквозь туман огни Амшеллига образовали вокруг неясный бледный занавес. Все тело Дюрелла болело и ныло, но он не мог позволить себе задержаться. Он видел, как указующий перст прожектора упал на маслянистую воду и поймал белый след быстроходной моторки, направлявшейся к берегу. Белокурая голова человека за рулем могла принадлежать только Джулиану Уайльду. Его догадка оказалась верной.

- Это шлюпка с "Валькирии"? - быстро спросил он девушку.

- Нет. Наша должна быть у трапа...

- Тогда пошли на корму.

- Что вы собираетесь делать?

- Поймать Джулиана, если сможем.

Они побежали по палубе к трапу, по которому некоторое время назад поднимались на борт. Он был все ещё спущен, и катер, на котором Эрик доставил их с берега, был теперь пришвартован там.

- Сначала вы, - велел Дюрелл Кассандре.

- Я не думаю, что... Фридрих в самом деле мертв? Как вы считаете?

- Да, он мертв. Поживее!

Она быстро спустилась по трапу, белокурые волосы рассыпались по плечам. Впереди прожектор все ещё удерживал в своем луче уходящую моторную лодку: с мостика раздался треск ружейного выстрела. Повсюду на яхте слышались недоуменные возгласы и крики. Никто не понимал, что произошло. Затем кто-то заметил Дюрелла и Кассандру, спускающихся в катер, и прожектор, слепо пошарив вокруг, поймал их в свои слепящие объятия.

- Стойте! Эй, вы там, стойте! Фрау фон Витталь, пожалуйста...!

Дюрелл прицелился, нажал спусковой крючок и разбил прожектор. Темнота обрушилась на них как упавший занавес.

Кассандра нажала кнопку стартера. Мотор провернулся, кашлянул и затих. Дюрелл оттолкнул её и попытался сам завести мотор. На этот раз тот громко зарычал, прокашлялся и перешел на устойчивый ритм. Кассандра пробралась вперед, сбросила фалинь и они помчались прочь от яхты.

Лодка Джулиана Уайльда уже почти исчезла из виду, направляясь к неясной линии огней Амшеллига. Где-то на берегу раздались звуки сирен, откликнувшихся на непонятные выстрелы и сумятицу на "Валькирии". Среди яхт и рыбацких судов, стоявших в окутанной туманом гавани, появились новые огни. Ночную тьму наполнил гам людских голосов.

Дюрелл не обращал на весь этот переполох никакого внимания и продолжал мчаться к берегу. Он не знал, где Джулиан высадится на берег, но единственное место, где можно было причалить, находилось рядом со стоянкой "Сюзанны", и он направлялся туда.

Однако другая лодка двигалась быстрее. Он обнаружил её дрейфующей от каменной стенки, когда Джулиан Уайльд одним мощным прыжком очутился на набережной, бросив лодку. Дюрелл понимал, что Кассандра не сможет повторить такой головоломный трюк, и подогнал катер к ступенькам. Это обеспечило Джулиану известное преимущество. К тому времени, когда они выбрались на тротуар, тянувшийся мимо средневековых лавочек и складов, сквозь туман до них долетел шум удаляющегося автомобиля.

- Сюда, - выдохнула Кассандра.

- Нет, он направился туда.

- Но моя машина... "мерседес"... мы сможем его догнать. Он стоит перед "Бордери". - Она схватила его за руку. - Это здесь главный отель. Вы там были?

- Еще нет.

- Тогда пошли. На "мерседесе" мы его догоним.

Он подождал мгновение. Слышно было тяжелое дыхание девушки, приглушенный шум суматохи в гавани. Глубоко вдохнув сырой и холодный воздух, он прислушался. Звук мотора машины Джулиана Уайльда удалялся на север, по той дороге, что вела вдоль дамбы к отелю "Гундерхоф". Он подождал, убедился, что Джулиан миновал отель, затем пробежал вместе с девушкой два квартала вдоль кирпичной стены, ограждавшей набережную.

Их ждала мощная двуместная машина с низкой посадкой. Кассандра перевела дух.

- Садитесь за руль. Думаю, так будет лучше... Я неважно себя чувствую...

Он скользнул за руль, ощутил быстрый и мощный отклик мотора и швырнул машину в стремительную дугу по набережной, а затем на дорогу вдогонку за Джулианом Уайльдом.

До сих пор у него не было времени разобраться, почему он начал охоту за Джулианом. Это не было желанием поймать убийцу. В таком случае Дюрелл не стал бы мешать криминальной полиции. Его желание выходило за рамки обычных соображений. Дело было не в том, что Джулиан Уайльд убил генерала фон Витталя - тот в любом случае уже давно заслужил свою смерть. Но он не мог позволить единственному человеку, который владел вирусом "Кассандра", мчаться куда-то в слепом приступе безумной ярости, охваченному стремлением к мщению. Следовало остановить Джулиана прежде, чем тот сделает следующий отчаянный шаг. Никто не мог сказать, какие мысли сейчас роятся в его мозгу.

Он взглянул на Кассандру. Десять минут назад на её глазах убили мужа после того, как тот обвинил её в любовной связи с Мариусом Уайльдом. Но сейчас в кренящемся "мерседесе" на губах её играла странная слабая улыбка.

- Ты видишь автомобиль Джулиана? - спросил он.

Она наклонилась вперед.

- Да. Английская машина. Кажется, "ягуар".

- Сможем мы её догнать?

- Можешь попробовать.

- А ты не хочешь?

- Я никогда не встречала Джулиана, - спокойно сказала она. - Мариус никогда не говорил мне о своем брате. Но я не позволила бы тебе отправить его в полицию за то, что он сделал с Фридрихом, если бы ты гнался за ним из-за этого.

- Нет, я гонюсь за ним не поэтому, - покачал головой Дюрелл.

- Я тоже так думаю.

Они проскочили огни "Гундерхофа" и помчались сквозь туман по дороге, ведущей по дамбе на север. Казалось, что они движутся в темном туннеле, который слегка изгибался к северо-востоку вдоль линии берега, ведущего к Гронингену. Движения на дороге практически не было. Два рубиновых габаритных огня, внезапно на короткое время показавшиеся в разрыве тумана далеко впереди, сообщили ему, где находится его добыча. Но занавес приподнялся лишь на миг.

- Куда ведет эта дорога? - спросил Дюрелл девушку.

- На север, через провинцию Гронинген в Германию.

- Мариус жил в том районе?

- Я никогда не слышала, где он живет.

- Ты в этом уверена?

- Почему ты всегда сомневаешься в том, что я говорю?

- А почему ты все время лжешь? У тебя был роман с Мариусом; меня это не касается, но ведь наверняка вы где-то тайком встречались.

- Я никогда не спала с ним. Фридрих был неправ, утверждая это.

- Хорошо, пусть не спала. Но ты же встречалась с ним там, где он жил.

Девушка молчала.

- Где это было, Кассандра?

- Я не могу тебе сказать. Ведь тогда ты помчишься туда, чтобы найти Джулиана, верно?

- Конечно.

- Ну так вот, я решила, что не хочу, чтобы ты его нашел.

Он сердито воскликнул:

- Тогда почему ты поехала со мной? Почему дала мне свою машину?

- Чтобы убедиться, что ты его не поймаешь. Видишь ли, у нас вот-вот должен кончиться бензин. Сам увидишь.

И она мягко рассмеялась.

Это был не обычный смех. Он был тих, но в нем чувствовалось глубокое чувственное наслаждение, а сама она глубже забилась в угол сидения, как котенок, свернувшийся в уютном и безопасном месте.

Несколько мгновений спустя мотор "мерседеса" кашлянул и заглох. Указатель топлива в баке стоял на нуле, как она и предсказывала.

Дюрелл позволил тяжелому спортивному автомобилю медленно соскользнуть с дорожного полотна на обочину. В наступившей тишине, пока они медленно двигались накатом, он слышал справа от себя за стеной, ограждавшей дорогу, пение цикад в полях, а слева - вздохи прибоя на берегу, там где Северное море с приливом вновь и вновь пробовало свои силы в борьбе с дамбой. Сдерживая ярость, он откинулся на спинку сиденья.

- Ну, вот, мы сели на мель. У тебя найдется сигарета?

- В ящичке для перчаток, - ответила девушка.

- Что же нам теперь делать?

- Мы можем вернуться обратно пешком. Или подождать здесь. Скоро кто-нибудь проедет мимо.

- В такую туманную ночь это может случиться не скоро, - заметил он.

- А тебе не хочется немного посидеть здесь со мной?

- Не следовало устраивать мне такую ловушку, - безразлично обронил он. - Добраться до Джулиана Уайльда было слишком важно.

- Я не хочу, чтобы он попался. Сегодня вечером он разорвал мои цепи и освободил меня.

- Ты не похожа на скорбящую вдову.

- А я и не скорблю. Ты же видел, на кого был похож мой муж... как он угрожал мне, что он обо мне думал. Почему я должна его оплакивать? О, он так хотел жениться на мне, когда думал, что любит меня и когда его воспламеняла страсть. Единственный раз в своей дурацкой жизни я поступила правильно, и он от меня ничего не добился, ну, ты же понимаешь, до тех пор, пока мы не поженились и он не подписал завещание на все свое имущество в мою пользу. Я могла стать богатой женщиной. Но даже тут просчиталась. Суд Западной Германии отобрал у него все, что было. Он жил на поддержку неонацистской партии. Ему помогали те, кто все ещё мечтал о новой славе и власти. Но сам фон Витталь остался без гроша. - Она горько рассмеялась. Зато теперь яхта и все, что на ней, принадлежит мне. Так что после всех оскорблений и унижений, которых я натерпелась, мне все же кое-что осталось. Стоило потерпеть.

- Ты когда-нибудь любила фон Витталя?

Она раскурила ему сигарету. При свете спички её рот, красивый улыбающийся рот, казался влажным.

- Нет, я никогда никого не любила.

- Он думал, что ты любишь Мариуса.

- Мариус не был для меня настоящим мужчиной... Я прекрасно себя чувствую, - вдруг заявила она. - Мне хочется петь и танцевать. Я чувствую себя свободной! Ты можешь это понять?

- Думаю, да.

- Мне хочется совершить что-нибудь безумное. Я хочу пойти искупаться. Пойдешь со мной?

Неожиданно она распахнула дверцу, выпрыгнула из машины и побежала на другую сторону дамбы. Ее высокая изящная фигура исчезала в тумане.

- Кассандра!

Она оглянулась, махнула ему рукой, а потом нашла ступеньки, ведущие к узкой полоске берега на морской стороне дамбы, и стала спускаться вниз. Дюрелл распахнул свою дверцу и выскочил наружу. Он испытывал какое-то трудно объяснимое чувство заботы о ней, мешавшееся с остатками злости за то, что она сорвала его охоту на Джулиана Уайльда. У него ещё оставались вопросы, которые следовало ей задать и получить на них ответы. Оставив включенными габаритные огни "мерседеса", чтобы потом найти его в темноте, он побежал по окутанной туманом дороге за девушкой.

На одном из песчаных островов в море возвышался маяк, сноп света которого ритмично описывал дугу, освещая море и землю. Он регулярно падал на дамбу, превращая тьму в искрящийся алмазами туман, затем снова сгущался холодный мрак. В тот момент, когда дамба была освещена, Дюрелл обнаружил ступеньки и скатился вниз.

- Кассандра, - позвал он снова.

- Я здесь. Я иду в воду.

Когда он добрался до узкой полоски берега у основания дамбы, та показалась необычайно высокой. Волны прибоя мягко бились о берег, растекаясь в мелких заводях, оставленных отливом. Там, где вода и суша сливались друг с другом, как усталые любовники, рос высокий тростник. Он услышал, как девушка плещется на мелководье и как с испуганным криком вспорхнула из зарослей разбуженная утка.

Девушка мягко рассмеялась.

- Я здесь.

Очередной раз освещая горизонт, луч света маяка коснулся её. Она опять распустила волосы, и те тяжелым золотистым каскадом струились по её плечам. Рот её был приоткрыт, и когда она очередной раз от души рассмеялась, он увидел её белоснежные зубы.

- Иди сюда, - позвала она.

- Возвращайся в машину, - велел Дюрелл. - Ты не заболела?

- Нет, я прекрасно себя чувствую. Я чувствую себя счастливой и свободной. Дорогой мой, я хочу отпраздновать свое освобождение. Мне хочется знать, что я навсегда покончила с Фридрихом. Потом будет время разобраться во всех деталях. Предстоят такие скучные разбирательства с полицией, но все адвокаты Гамбурга не смогут снова собрать этого коротышку. Как могу я сердиться на Джулиана Уайльда? Он сделал то, чего я так хотела и на что не осмеливалась. Он разорвал мои цепи.

Она продолжала плескаться в теплом прибое. Ее голос звучал как-то странно и, казалось, предупреждал, что творится нечто ненормальное. Луч света с маяка снова коснулся её и он увидел, что её голова откинута назад, светло-карие глаза смотрят на него, а сама она протягивает к нему руки, стоя в потоке соленой воды, бурлящей между тростников.

- Иди сюда, мой дорогой. Я хочу тебя.

- Кассандра, твой муж...

- Мой муж мертв и потому я счастлива. Я хочу доказать это самой себе, разве ты не видишь? И доказать с тобой вместе.

Она пошла к нему по мелководью, где воды было всего по колено, приблизившись, сбросила кофточку, и он увидел, что на ней не было бюстгальтера, да она в нем и не нуждалась. Затем она на мгновение замерла, потом гибким движением бедер высвободилась из брюк, перешагнула через них и радостно швырнула их на берег.

Теперь обнаженная она стояла перед ним, раскинув руки.

- Иди сюда, - снова позвала она. Ее невидящие глаза были широко раскрыты. - Пожалуйста, ты мне нужен. Неужели ты не понимаешь? Он взял меня в Берлине, когда я была ещё совсем ребенком и ничего не понимала. Он сказал, что богат, и если я дам ему то, что ему нужно, то он даст мне все, так он сказал. Я так и сделала. Я делала все, что он просил. Такие вещи, о которых до того я не имела ни малейшего понятия. Иногда я пыталась смыть с себя его прикосновения, принимая ванну за ванной, потому что он заставлял меня чувствовать себя простым животным. Потом он начал бить и ругать меня, называть меня дурой и обращаться как со скотиной, нужной ему только в определенные моменты. Понимаешь? Ты видел сегодня вечером, каков он. Как он собирался приятно поужинать, а я должна была стоять у стола и ждать как рабыня!

В её резких словах выплескивалась наружу горечь. Она замерла, как белокурая Афродита, поднимающаяся из морских тростников. Молчаливый луч света от далекого маяка коснулся массивной стены морской дамбы, мрачно нависавшей над их головами, сверкнул на белом прибрежном песке и осветил все её тело бледным перламутровым сиянием. Был какой-то вызов в том, как она стояла, в её округлых бедрах, твердых грудях и плоском животе, а возле её длинных крепких ног плескалось и журчало море.

- Мне кажется, что я пьяна, - шепотом продолжала она, - Понимаешь, мне что-то нужно. Иногда, после всех этих долгих лет, проведенных с ним, глубоко во мне что-то заходилось болью, и сегодня я должна от этого освободиться. В Амстердаме я играла с тобой, подчиняясь его приказам. А сегодня я свободна и делаю это потому, что действительно хочу этого, и ни почему больше. Я - сама себе хозяйка. Мы с тобой можем закончить то, что начали в Амстердаме. Ты же видел меня тогда такою, как видишь сейчас. Ты хотел меня тогда?

- Да, - сказал он.

- А сейчас ты меня хочешь?

- Да...

Они медленно вошли в теплую воду, по поверхности которой слабый бриз медленно гнал клубы тумана, а высокая стена дамбы продолжала нависать сверху. Ее била крупная дрожь. Губы её впились в него с невероятной яростью. Тело её раскачивалось и вздрагивало. Когда он её обнял, голова девушки откинулась назад, и он увидел в этом призрачном свете, что глаза её широко раскрыты... широко раскрыты, но ничего не видят, либо смотрят не на него, Сэма Дюрелла, а просто на инструмент, способный доставить сексуальное удовлетворение по случаю смерти мужа.

Он её отпустил.

Она страстно прижалась к нему, словно ища защиты.

Он опять отстранил её.

Она застонала и внезапно выпрямилась. Лицо свело судорогой. Глаза её широко раскрылись, из горла вырвался слабый стон. Потом она опустилась на колени в теплый соленый прибой.

- Пожалуйста... - прошептала она.

- Нет. Я принесу твою одежду, Кассандра.

Она с ненавистью уставилась на него.

- Мне очень жаль, что приходиться поступать с тобой так жестоко, сказал он. - Хотя ты сама себя мучаешь. Одевайся, и я отвезу тебя в Амстердам.

- Я никуда не хочу с тобой ехать, - выдохнула она.

Потом встала, вышла из воды и подобрала свою брошенную на берег одежду. Не оглядываясь назад, она шагнула во тьму, в мрачную тень дамбы, и направилась в сторону города.

Дюрелл позволил ей уйти, сам же вновь вскарабкался по ступенькам на дорогу и вернулся к "мерседесу". Там он сел и стал ждать, когда кто-нибудь проедет мимо и подвезет его до Амшеллига.

14

Шведская парочка в "сааб", направлявшаяся из Дании через Гронинген, подобрала его и подвезла до Амшеллига. Шведка всплеснула руками при виде его разбитого лица, что напомнило ему о разговоре с Эриком, но Дюрелл заверил, что внешне все выглядит гораздо хуже, чем есть на самом деле. Муж просто угрюмо буркнул, чтобы жена не приставала к иностранцу.

Когда Дюрелл вошел в свой номер в отеле, там уже поджидал инспектор Флаас. Сотрудник голландской службы безопасности выглядел как и в Амстердаме - солидным и решительным. И по-прежнему курил одну из своих вонючих итальянских сигар. На нем был коричневый костюм из индийской полосатой льняной ткани, темно-красный галстук и тяжелые башмаки. На башмаках налип песок, и, проследив за взглядом Дюрелла, Флаас пожал плечами и улыбнулся.

- Что с вами случилось, дружище?

Сбросив одежду и забравшись под горячий душ, Дюрелл рассказал Флаасу об убийстве Мариуса Уайльда генералом фон Витталем и о налете Джулиана Уайльда на "Валькирию". В поведении Флааса ничего не изменилось.

- Да, да, мне все это известно, - безразлично обронил голландец. - Но местная полиция в конце концов сама управится с этим.

- А что слышно о Джулиане Уайльде? - спросил Дюрелл. - Теперь вы сможете задержать его по обвинению в убийстве.

- Предоставьте это нам.

- Что это значит?

- Именно то, что я сказал, господин Дюрелл. Наше правительство вновь изменило свое коллективное решение. Как я предупреждал вас в Амстердаме, в нашем правительстве есть люди, отказывающиеся обсуждать угрозы со стороны бандитов, владеющих вирусом "Кассандра". Они хотят победить в открытой борьбе. И это, по-видимому, будет означать конец Джулиана Уайльда.

- А что должны делать вы?

Флаас долго раскуривал свою сигару.

- У нас ведь маленькая страна и очень сложная сеть дорог и каналов вы наверное знаете, что можно здесь у Амшеллига начать путешествие на барже или моторной лодке, и через день оказаться в Амстердаме, а потом через Бельгию и в Париже, и при этом ни разу не покидая воды, хотя и находясь на много миль в глубине суши. Это правда. Но мы закупорили все мыслимые выходы из Фрисландии и Гронингена, и разумеется закрыли все границы. Джулиан Уайльд никуда от нас не денется.

Взбешенный Дюрелл выскочил из душа, обмотавшись полотенцем.

- Надеюсь, вы это не всерьез? Вы же не собираетесь арестовать его до того, как найдете бункер с "Кассандрой", не так ли?

- Мне так приказано. Кстати, мой друг, ваши ссадины нужно показать доктору.

- У меня все в порядке, - коротко бросил Дюрелл. - Джулиан Уайльд знает, где находится бункер. Он может разнести чуму повсюду, если решится это сделать. И он решится, как только узнает, что вы раскинули свою сеть над этим районом. Господи, вы же не можете...

- Я не могу изменить ситуацию. Она мне не нравится, но я не могу её изменить.

Дюрелл перевел дыхание.

- А где же мое место в этой новой ситуации?

- Нигде, друг мой. Именно это я и пришел вам сказать.

- Значит меня отстранили от работы?

- Мне очень жаль, но это действительно так.

- А кто ещё считает так же?

- Голландская служба безопасности связалась с Вашингтоном. У вас репутация человека, способного создавать взрывоопасные ситуации, господин Дюрелл. Но на карту поставлены жизни голландцев, и вообще существование всего нашего народа может оказаться под вопросом. Мы не можем позволить вам продолжать здесь орудовать.

- То, что случилось здесь, может произойти и в любом другом месте, возразил Дюрелл.

- Возможно. Но сейчас нас интересует лишь одно - задержать Джулиана Уайльда, и сделать все, что в человеческих силах, чтобы закрыть район, в котором находится опасный зверь. Вы можете с этим согласиться?

- Конечно. Но вы же знаете, что он поднял ставку. Теперь он требует десять миллионов.

- Мы согласились с этим требованием. Все уже улажено.

- Улажено? Но ведь вы сами только что сказали...

- Мы выставили оцепление вокруг всего района, но положили деньги в швейцарский банк и готовы предложить ему помилование. Эта странная ситуация может взорваться в любой момент и любым образом. Все партии в правительстве согласились, что в данный момент не следует предпринимать никаких агрессивных действий по отношению к людям, знающим, где хранится вирус "Кассандра". К сожалению мы лишились такого ценного свидетеля, как генерал фон Витталь, а его показания могли оказаться чрезвычайно важными. Таким образом, вам следует прекратить любого рода деятельность и утром вернуться в Амстердам. В вашем посольстве в Гааге вы получите дополнительные указания на свой счет. Мне очень жаль, Дюрелл. Вы мне нравитесь. Думаю, что вы все делали правильно. К сожалению, нам ничего не остается, как только подчиниться.

- Сколько человек вы здесь задействовали?

- Больше сотни. А почему это вас интересует?

- И Джулиан не заметит петли, затягивающейся вокруг его шеи?

- Они будут просачиваться сюда по одному. Среди них есть и женщины. Будут прибывать автобусами, поездами и автомашинами. Так что останутся незаметны среди других туристов.

- Но допустите, что он что-то заподозрит и в отчаянии начнет действовать, - продолжал настаивать Дюрелл. - Вы ведь знаете, что он сможет распространить чуму.

- Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы избежать обшей паники. До сих пор нам в этом отношении везло. По поводу событий в Амшеллиге в прессу ничего не просочилось. И не должно просочиться. Наши сотрудники ответственны и храбры, но им придется столкнуться с неизвестным смертельно опасным вирусом, вирусом, который может свести человека в могилу за несколько часов... - Флаас замолчал и энергично потушил свою сигару. Лицо его побледнело от огорчения. - Итак, я приехал сюда, чтобы сообщить вам, что вы освобождаетесь от работы над данной проблемой. Теперь ей стану заниматься я в соответствии с указаниями моего правительства. А вы завтра отправитесь в Амстердам. Договорились?

Дюрелл пожал плечами.

- Как вы уже сказали, приказам следует подчиняться.

- Ну, а как вы? Ведь у вас репутация человека...

- Видимо, у меня тоже нет выбора.

- Хорошо. Не могли бы вы оказать мне любезность?

- Конечно.

- Тогда позвоните доктору отеля, чтобы он осмотрел вас.

- Хорошо.

- Спокойной ночи, - пожелал инспектор Флаас.

- Приятных сновидений, - ответил Дюрелл.

Доктором в отеле оказался пожилой голландец, добродушно ворчавший на всех окружающих. Он наложил повязки на ссадины и порезы Дюрелла, спросил о противостолбнячных прививках, услышал в ответ, что Дюрелл получил все необходимое, и снова вернулся к ранам на его голове.

- Послушайте, вы уверены, что чувствуете себя нормально? Никакого головокружения? Неприятностей с глазами? Никакой головной боли?

- Совершенно ничего, спасибо, - сказал Дюрелл. - Хотя у меня вопрос. Здесь есть паром, на котором завтра утром можно добраться до деревни Доорн?

- До Доорна?

- На острове Шеерсплаат.

- О, конечно. Как странно...

- Надеюсь, что такой паром есть. Вы случайно не знаете врача, который там работает?

- Это мой племянник - Вилем де Грюнвиг. Я только недавно говорил с ним.

- Об умерших там рыбаках?

Пожилой доктор посмотрел на него гораздо строже и уже не казался таким добродушным, как прежде.

- А что вы об этом знаете, сэр?

- Только разговоры. Говоря точнее, слухи.

- Тогда я вам советую забыть об этом, - сказал доктор.

- Я так и сделаю. Однако есть ли тут паром до Доорна?

- В девять утра, из Амшеллига.

- Спасибо. Что я вам должен?

Доктор подозрительно покосился на него.

- Послушайте, минхер, я не уверен, что...

- Сумма не имеет значения, просто оставьте счет у портье внизу. Так вас устроит?

- Я хотел обсудить совсем не это.

- Знаю. Но, по-видимому, нам следует оставить эту тему.

- Да,.. правда я не понимаю, но... да, согласен. Спокойной ночи.

- Спокойной ночи, - сказал Дюрелл.

Когда доктор ушел, Дюрелл запер дверь, вставил в дверную ручку стул и отправился спать.

Когда он проснулся, тумана уже не было. В окна светило солнце - было уже семь утра. У постели зазвонил телефон. Он дотянулся и снял трубку.

- Дружище?

- О'Кифи, - воскликнул он.

- Благославляю тебя за то, что ты жив, Сэм.

- А ты беспокоился?

- Я полагал, то, что могло произойти с тобой после контакта с Питом, могло случиться и со мной. Клер тоже благословляет тебя. Хотя даже не знает за что.

- Где ты, Джон?

- Внизу. Я позавтракал и позволил тебе отоспаться вволю. Ты знаешь, что тут все кишит людьми Флааса?

- Да. Мне указали на дверь.

- Знаю. Полагаю, лучше будет, если я поднимусь наверх.

- Ладно.

Дюрелл повесил трубку и стал одеваться. Две минуты спустя постучал Джон О'Кифи. Они крепко, по-дружески пожали друг другу руки. Вместе с рыжеволосым ирландцем в комнату ворвалось его легкомысленное и шутливое настроение. На О'Кифи были легкие брюки, спортивная рубашка и двухцветные башмаки, и весь он выглядел как настоящий американский турист из Чикаго.

- Я заказал тебе завтрак и кофе, правильно?

- Отлично, - кивнул Дюрелл. - Мне очень жаль, что пришлось поручить тебе заниматься столь грязным делом, как погребение тела Пита ван Хорна.

- На все хватило одного дня. Ты знаешь, что голландцы взяли на себя все, что связано с вирусом "Кассандра"? Теперь мы здесь персона нон грата.

- А что говорят наши люди?

- Официально? - спросил О'Кифи. - Или только нам, с глазу на глаз?

- С глазу на глаз, - сказал Дюрелл.

- Если сможем, то постараться продержаться.

- Отлично, - кивнул Дюрелл. - Это уже лучше.

- Но нам ни с кем нельзя ссориться. Это очень важно. Тебя сейчас ввести в курс дела, или мы сделаем это после завтрака?

- Давай прямо сейчас, Джон.

- Ну вот, мы знаем, где найти Джулиана Уайльда, - спокойно сообщил О'Кифи. - Знаем, где они с братом жили, когда работали на строительстве дамбы в Ваддензее. Это тебе интересно?

Дюрелл усмехнулся.

- Чертовски.

- Так и должно быть, дружище. Организация как всегда работает просто великолепно. Старая тактика одиноких волков, конечно, была прекрасна, но теперь все чаще и чаще необходима коллективная работа, когда нужно добраться до трехметровой отметки, чтобы забить гол (спортивный жаргон регбистов).

- Перестань трепаться и говори о деле.

- Ладно, что именно тебя интересует? - ухмыльнулся О'Кифи.

- Как вы это выяснили? И где сейчас Джулиан?

- Нам помогло письмо с требованием выкупа, - та голубая бумага, в которой братья Уайльды потребовали скромную сумму в обмен на несколько пробирок с этой мерзостью. Я оторвал кусочек бумаги и отдал на анализ. И ты можешь представить, откуда она? - О'Кифи вздохнул, - Слышал когда-нибудь об отеле "Бордери" в Амшеллиге?

- Вчера вечером он был буквально у меня под носом, - проворчал Дюрелл, вспоминая большой отель, укутанный клубами тумана, возле которого стоял автомобиль Кассандры. Его охватило раздражение на самого себя. - Это тот самый отель?

- Бумага была оттуда. Парням из лаборатории пришлось повозиться, но факт установлен совершенно точно. Ты знаешь, что это название означает ферму, я имею в виду слово "бордери"?

- Да.

- Ну вот, это самое дивное место для туристов по эту сторону океана от Майами. Отличное пиво, вкусная еда, прекрасное место для тех, кто гоняется за туристами, сорящими деньгами. Джулиану и Мариусу Уайльдам трудно было придумать более подходящее местечко для того, чтобы раствориться в толпе, верно?

- Да, тебе удалось кое-чего добиться, - признал Дюрелл. - Но Джулиан мог не вернуться в свою нору после того, что случилось вчера вечером.

- Ты считаешь, мне следует это проверить?

Дюрелл некоторое время колебался.

- Джон, ты должен быть очень осторожен.

- Из-за Флааса? Но он меня даже не знает.

- Не нужно его недооценивать. Но я думаю не о наших друзьях. Я имею в виду Джулиана Уайльда. Вполне возможно, что у него с собой есть другая пробирка с вирусом.

- О, Боже, - прошептал потрясенный О'Кифи.

- Именно это я имел в виду. Если это так, то он очень напоминает человека, разгуливающего с бутылкой нитроглицерина.

- Понимаю, что ты имеешь в виду.

- Просто будь осторожен, вот и все. Эта штука похуже, чем нитроглицерин.

- Обо мне не беспокойся. Мы с Клер все ещё рассчитываем провести отпуск вместе.

- Хорошо. Если ты наткнешься на Уайльда, ничего не предпринимай, сказал Дюрелл. - Просто дождись меня.

- А куда ты намерен направиться?

- В Доорн. Я хочу разузнать побольше об умерших там рыбаках.

15

Паром с Дюррелом на борту с обычной голландской пунктуальностью отошел на Шеерсплаат точно в девять утра. Народу было немного. Паром представлял собой переделанное рыбацкое судно, где на палубе были установлены скамейки с тентом и бар, в котором подавалось кофе и сэндвичи. Помимо команды и Дюрелла, на борту находилось не больше дюжины пассажиров, и все они весьма походили на местных, если не считать яростно ссорившейся итальянской парочки и одного голландца, с виду городского, который пытался казаться среди рыбаков своим и от этого выглядел только ещё более неуклюже. Дюрелл не думал, что этот человек работает на Флааса. Он также не думал, что Флаас прикажет установить за ним слежку.

С причала, к которому швартовался в Амшеллиге паром, Дюрелл попытался отыскать "Сюзанну" и наконец-то обнаружил её за несколько минут до отплытия. Уточнив время отправления, он сходил туда и поговорил с Тринкой ван Хорн. Та была занята заделкой трещин и царапин на корпусе - результатов вчерашнего столкновения с "Валькирией", которая стояла теперь у дальнего конца пирса под усиленной охраной. Кассандры поблизости видно не было. Тринка с пятнами краски на свежих розовых щечках смотрела на него с явным вызовом. Черные волосы, унаследованные ею от испанского предка, развевались на ветру. Она была в рабочих брюках из грубой ткани и белой мужской рубашке, ветер прижимал ткань к её твердой высокой груди и изящной талии идеальной формы. Дюрелл невольно задал себе вопрос, как она будет выглядеть в вечернем платье, в чем-то мягком, облегающем и очень женственном. И тут же подумал, что такой наряд не слишком много прибавит к впечатлению, которое она производила сейчас.

- Привет, - поздоровалась она. - Вы собираетесь в Амстердам?

Он кивнул.

- Вижу, вы сдержали слово.

- Ну, вы же знаете, какой работой я занимаюсь, - коротко заметила она.

- Намерены продолжать?

- Мы с Яном просто ждем. Инспектор Флаас приказал нам сегодня никуда не отлучаться. Должно произойти что-то серьезное. Я видела в городке множество наших людей.

- Да, - кивнул Дюрелл. - А как ваши царапины?

Она покраснела.

- А как вы узнали... - И тут же проказливо улыбнулась. - О, мы тоже немного пострадали, верно? Кстати, вы были на борту "Валькирии", когда поднялась вся эта стрельба?

- Да.

- Я была уверена, что это вы. Вы похожи на человека, который вполне мог это сделать, не особо обращая внимания на возможные последствия. Хотя мне тоже хотелось бы быть с вами. Но когда я начинаю думать об убийстве генерала, то радуюсь, что меня там не было.

- Я тоже рад, что вас там не было. Все это не слишком походило на игру и вообще не доставляло удовольствия, Тринка.

- Мне жаль, что вам приходится возвращаться в Амстердам, - сказала она.

- Мне тоже. Если это возможно, мне хотелось бы там с вами встретиться.

- Зачем? - спросила она.

- Ну, мне просто хочется назначить вам свидание, - рассмеялся он.

- О, - она опять покраснела. - Не думаю... но... может быть. - Она оглянулась через плечо в сторону яхты, где Ян Гюнтер прилагал отчаянные усилия, чтобы тщательно закрасить царапины, полученные "Сюзанной". - Ян, ты не будешь против, если я назначу свидание господину Дюреллу? - крикнула она.