Миссия сдвига на Фа#

Явление Штольца

Звонок разрывался и уже перешёл на хрип. Кто-то барабанил в дверь и кричал: «Эй! Вставайте, кто ещё остался!»

– Ты что, угорел, тетерев? – обрадовано произнёс Штольц, когда дверь, наконец-то, отворилась, и перед ним возник Константин. – Ну, здорово, тугоух!

– Да я спал… – Костя зевнул и смущённо отвёл взор в сторону от друга.

– Что-что? Спал в два часа пополудни? Ах, да, барин, наверное, отобедали-с и легли-с почивать-с, – вальяжно зевая, проговорил Штольц. – Я тут, понимаешь, как рыба обледь, задыхаюсь от того, что в сутках 24 часа, глаз некогда сомкнуть. То стройку отелей в Турции по скайпу маниторю, то с Интой на прямой линии целый день сижу – западные контракты под угрозой срыва из-за скандала с экологами на буровых, то к Иринке в театр лечу – на прогон премьеры. Ты хоть в курсе, что у жены завтра премьера спектакля? Тоже мне, муж!

– Да, премьера???

Константин растерянно хлопал глазами.

– Она мне ничего не говорила. А как называется?

– У-у-у! – Штольц погрозил ему кулаком. – Как нафыфается? Прости, братка, но ты тут больше не останешься. Смотрю, ты тут, и впрямь, угорел!

– Но… я не могу.

– Это ещё почему? – Штольц грозно сдвинул брови.

– У меня тут собака… И бабка-соседка. Она совсем немощная, никуда не выходит. Я ей воды приношу, продукты, да дрова. Птиц в мороз кормлю, вот.

– Ну, вот что, Тимур Гайдарыч! Финита ля комедия! Завтра летишь со своей командой в Турцию. Там стройка встала. А на дворе март месяц! Ещё месяцок провошкаемся, и сезон прос… – начал, было, Штольц, но сдержался и выразился более мягко, – тю-тю, накрылся медным тазом, сезон-то. Я доходчиво излагаю? И никаких «но»! У меня в штате более пяти тысяч народу. Кушать все хотят, на машинках дорогих кататься, в престижных вузах детишек учить. А если нефтянка на штрафы налетит, а тур-бизнес в лужу сядет, где я им зарплату возьму? У тебя или у твоего пса? Может его будка на золоте Колчака стоит? Говорят, ты два года назад на север летал к какому-то Колчаку. Не за золотым запасом, случайно? Нет?

– Да ну тебя, Сашка! – рассмеялся Константин. – Наплёл тень на плетень! Колчак – пёс, оставшийся от Вити Ермакова. Он, к моему великому сожалению, уже тю-тю. За Витькой следом так и ушёл.

Снопов вздохнул и продолжил: – А тот, что у меня сейчас, это Ермак – его сынуля.

– Да что вы говорите! А то мы не знаем?! Но я, когда на твоего гляжу, не могу поверить, что передо мной не Колчак. Просто вылитый Витькин барбос! – грустно улыбнулся Штольц. На его лицо, покрытое лоском наигранного веселья, легла тень смертной тоски.

Константин подождал, пока друг успокоится и неуверенно предложил:

– Саш, ты же сам говоришь «народу полно», вот и пошли в командировку специалистов. Я-то там на кой?!

– Да пойми ты, дурья башка, я тебе верю, понимаешь?! – проговорил Штольц, многозначительно выделив слово «тебе». Какой мне, нахрен, специалист заменит мои глаза и мозги? А ты – заменишь. Да и потом, Костя, народ потихоньку линяет. Предаёт. Со времён оных, когда наш мнимый друг Илья Пастухов стал настоящим врагом, многие сочли за благо ретироваться или перейти на его сторону.

«Илья… Ведь это я привёл его тогда!»

Снопов поморщился, словно от зубной боли и проговорил:

– Да, понял, извини. Я же не знал, что всё так запущенно…

Костя запнулся, словно подбирал слова.

– Но, ты же, сам сказал, что у Ирины завтра премьера!

– Мы уж как-нибудь отпремьеримся без вас, Константин Дмитриевич.

Штольц жеманно сложил замком руки на животе, оттопырил большие пальцы и издал звонкий звук «п» губами.

– Кито тенге на п-постановка спектакль даёт, тот на его п-премьера и идёт. Кстати, п-пьеса называется «На всякого мудреца довольно п-простаты».

– П-простаты, воспаления простаты? – закашлялся Константин. – Угу. Видимо, это современное прочтение Островского с урологическим уклоном.

– Видимо, так, – притворно вздохнул Штольц. – Я когда растяжку с афишей над дорогой увидел, – ржал и матерился минут пять. Художники – от слова худо, мать их! Таджики – одно слово! Им, что простота, что простата – один черт!

– А не надо было на рекламе экономить. Хотя… А если они правы? Знаешь, что, Саня, иди-ка ты на эту п-премьеру один, – проговорил Снопов, вытаскивая из шкафа чемодан. – А я, пожалуй, поеду к туркам, стройку из беды вызволять. Только собаку возьмём к тебе, ладно? У тебя забор крепкий и высокий. Пусть до моего возвращения Ермак на твоей территории погостит. Да и Иришке сюда по гололёду мотаться, кормить его, не надо будет.

– Насчёт гололёда – это факт! Очередной бедняга в кювет улетел прямо перед поворотом в твоё Берёзово. Ладно! Веди своего боевого коня, сажай в Лексус. Виданное ли дело, псов на Лексусах возить?!

– Да, в старом Крузаке ему кататься привычнее, – парировал Константин. – Хорошо бы к нам на квартиру заскочить, Иринку обнять, сказать что улетаю… Она обрадуется, а то всё переживает, что я деградирую.

– С ума сошел, что ли? Её сейчас не трогай! Ни-ни! Не то всё испортишь. Она, пока, ничего не должна знать. Если позвонит, скажешь что у меня на даче. А то, – начнёт себе голову забивать: как долетел, да где жить будет? Знаешь эти бабьи замороки. Они ей сейчас ни к чему. После премьеры – пожалуйста, говори как есть.

– Спасибо, Сашка!

– За что, спасибо? Это туркам скажешь «спасибо», когда долетишь, и от себя, и от меня. Они напортачили, засранцы! Можешь и Кузькину мать упомянуть от моего имени. А меня благодарить не за что.

Уж если Александр Викторович Штольц что затевает, то у человека, согласившегося на выполнение его работы свободного времени не бывает в принципе. Смолоду, будучи вечным генератором идей, он никогда не тормозил, а прилагал все силы, выстраивая мост из мира мысли, в действительность. Понятие «невозможно воплотить» для него не существовало. За каждой из своих затей, Александр Викторович всегда видел конкретное доходное дело. И, терпя удары и лишения судьбы, вцеплялся в реализацию задуманного бульдожьей хваткой, пока не добивался желаемого. Он не считал себя баловнем фортуны. Если с чем ему и повезло, так это стать директором нефтедобывающей компании средней руки ещё в советские времена. Имея за спиной опыт руководителя крупной сырьевой структуры, он нисколько не растерялся, когда пришёл конец его работе по найму на благо всего трудового народа, и использовал свои наработанные связи для создания на коммерческой основе дочернего предприятия «Роснефти». Постаревшие, но оставшиеся у кормила власти, его бывшие учителя по нефтедобывающей отрасли прекрасно понимали, что энергичный, грамотный и надёжный Саша станет прекрасной опорой для их семейного бизнеса. И Саша вкалывал как вол, таща за собою весь штат мажорских деток.

Время всегда играет на тебя, если ты знаешь, чего хочешь. Александр, прозванный секретаршами Великим, за портретное сходство с историческим персонажем, всегда ясно представлял себе свою ежедневную цель. Точнее цели, так как мыслил он многопланово: от бытового и до министерского уровня. Где-то, как-то, кто-то – выпали из его лексикона, после первого года работы директором, навсегда. Перефразируя для руководящей должности известную фразу: «Хочешь, чтобы было сделано хорошо, – сделай это сам», Штольц, не имя возможности клепать клонов, дабы поспеть везде лично, придал ей следующий вид: «Хочешь, чтобы дело было сделано хорошо, обмозгуй его сам, вплоть до мелочей, изложи свою мысль коротко и ясно, найди профессионального исполнителя и приставь к нему контролёра, имеющего мозги».

Посылая Константина проверять турецкий долгострой, он не питал иллюзий по поводу познаний Снопова в строительной отрасли, но в том, что имея опытный взгляд и неординарное мышление, его приятель сумеет быстро оценить ситуацию на месте, Александр не сомневался.

Передавая Косте загранпаспорт, билет и толстую папку с копиями договоров и актов, Штольц пробурчал:

– В полёте разберешься. Главное – сам везде побывай! Прораба – за хобот, и вперёд! Что, где не доделано, почему? Вплоть до исполнителя. Переводчика я тебе дам. Заодно слетаешь в Чехию. У нас в отелях чешские лифты будут стоять. Почему чешские, а не итальянские? У меня на этот счёт есть весьма веские основания. Чехи, как тебе известно, нам задолжали. Задолжали давно и много. Съездишь на производство, проверишь наличие лифтовых кабин на складах и графики отгрузок. Времени осталось мало. Созвонишься с перевозчиком, чтобы накладок не вышло.

– Узнаю Сашу Штольца! Слетаешь в Турцию, с пересадкой в Чехии! Ну, мог же сразу сказать, а, Сань?! – возмутился Константин.

– Ты дал согласие работать? Дал?! Так работай! Запомни, по мелочам ты мне не нужен. Ты – моё второе я, а я – всегда там, где трудно.

– Ну, если отбросить пафос и перефразировать вышесказанное – то я – проктолог по вызову. Дыры и геморрой – это наш профиль.

– А аттестат с медицинской степенью у вас имеется? – невозмутимо поинтересовался Штольц. – Нет? Тогда, придётся оформить вас трудником – то есть, исполнительным директором. До проктолога вы, мой друг, увы, не доросли.

– Зато вы доросли до уролога. С премьерой вас, Александр Викторович! – склонившись к самому уху друга, съязвил Константин.

Оба приятеля шутили и подкалывали друг друга, стараясь не смотреть в глаза. И Штольц, и Снопов, прекрасно помнили, что за непродолжительный период времени в руководимой Штольцем компании «Ойлэнерго» произошло несколько внезапных смертей людей беззаветно преданных делу и лично Александру Викторовичу. А число бытовых травм среди персонала вообще не укладывалось в голове. Именно после очередной такой нежданной смерти, случившейся полтора года назад, когда в аварии, по дороге на буровую, погиб их общий друг, руководитель Интинского филиала «Ойлэнерго» Виктор Ермаков, Константин Снопов совершенно охладел к работе, увлёкся всякой мистической фигней и никуда не хотел ехать ни за какие деньги. В тот момент, Александр Викторович отнёсся к отказу Кости с пониманием. Он погрустил о внезапной потере сразу двух своих друзей, даже выпивать стал, чего с ним раньше никогда не случалось. Но привыкшее к режиму тело быстро сбросило с себя сеть хандры. И Штольц, взяв на должность исполнительного директора нового доверенного человека, принялся за дело с удвоенной энергией. С Константином о работе Александр больше не разговаривал.

И, наверное, всё бы так и шло: ну, повстречались на выходных, посидели у Иринки в театре или на даче… Но позавчера, на утреннем селекторном совещании, Александру Викторовичу поступила информация, что его глаза и уши – исполнительный директор, взятый им на работу после увольнения Снопова, продался чешской стороне. Купил в Праге домик и даже перевёз туда семью. Короче, предал, переметнувшись на сторону неприятеля. Если бы чехи не были совладельцами строящихся в Карловых Варах и Анталье отелей, а бывший начальник службы безопасности Александра – Илья Пастухов – не устраивал всяческие козни, стремясь перетянуть на свою сторону персонал компании и чешских компаньонов, Николаевич и ухом не повёл бы. Вычеркнул бы предателя из своей жизни и всё. А так, выходило, что зная всю подноготную дел и замыслов Штольца, бывший исполнительный директор мог здорово изменить расклад сил и в общем бизнесе с чехами, и в затянувшейся войне с Пастуховым. Матерясь, на чем свет стоит, Штольц помянул бранным словом Константина, за то, что тот выпал из обоймы, впав в эзотерическое слабоумие. «Одно гнильё вокруг. На кого опереться?! Всё, хватит! Никаких пришлых людишек. Пора братку возвращать. Отдохнул, поди!» – решил он.

В день визита к Константину Александр Викторович, с утра, съездил в церковь. Он помолился о светлой памяти раба Божьего Виктора. И, прошептав: «Витя, Витя, как мне тебя не хватает! Какой бардак на буровых! Принесла нелёгкая комиссию по экологии. Как же так?! За что лишаешь меня рук моих, Владыко?!» – поставил вторую свечу во здравие всех живущих и раба Божьего Константина.

«Боже милосердный! Вразуми, друга моего, братку верного, вернуться к делам мирским. Видишь сам, Боже, не могу я больше один! Задыхаюсь! Ты всё знаешь, всё ведаешь. Узри на дела мои грешные! Я не воровал, не грабил, не убивал. За что все отвернулись от меня, оставили одного? Не дай всему рухнуть! Пошли мне помощника, «пошли мне, Господь, второго, что б ни был так одинок»! И главное, спаси и сохрани его, Господи!»

Теперь, провожая отъезжающего от здания друга, Штольц облегчённо вздохнул:

«Спасибо, Боженька!»

София Премудрость

Вечернее небо было ясным. Солнце неторопливо клонилось к линии горизонта, давая людям возможность, насладиться красотой заката, пылавшего над бухтой Золотой Рог. Микроавтобус с командированными специалистами «Ойлэнерго» неспешно поднимался в гору, следуя за громыхающим на весь Стамбул трамваем. Не доехав какие-то триста метров до вершины холма, машина задёргалась, как в икоте, и заглохла. «Сцепление накрылось, или бензин закончился», – удручённо вздохнул Константин Дмитриевич.

Переводчица подошла к водителю и, пролопотав с ним на тюркском диалекте три минуты, сообщила всем, сидевшим в автобусе, то, что было ясно и без перевода – придётся ждать другую машину, так как эта сломалась.

Совсем неподалёку виднелось величественное сооружение купольной базилики, внушавшее уважение своей основательностью и древностью.

– Все желающие могут пройти и осмотреть Айя Софию. Эта византийская базилика, а затем – мечеть знаменитый на весь мир памятник архитектуры. С 19 века она превращена в музей. Только возьмите с собой телефоны, пожалуйста! Если потеряетесь, звоните, не стесняйтесь. Мы поднимались на холм с южной стороны, а вход в базилику – с западной. Приятной прогулки! В любом случае, жду всех здесь у машины через полчаса.

Народ решил держаться вместе, и, отловив на входе в храм русскоговорящего гида, все устремились на осмотр. Войдя внутрь мечети, экскурсовод начала свой рассказ:

«Построенная при императоре Юстиниане в 537 году и освящённая в честь Софии Премудрости, базилика пережила и расцвет Византийской империи, и бесчинства крестоносцев, отправленных папой Иннокентием Третьим на расправу с ненавистным ему городом, и приход турок. Надо отметить, что даже турки-мусульмане, овладевшие Константинополем в 1453 году, не нанесли такого урона греческим храмам, как, братья по вере, крестоносцы. Мусульмане просто превратили базилику Святой Софии в мечеть, достроив четыре минарета и поменяв крест на полумесяц. Освободители же Гроба Господня, нанесли всему городу непоправимый урон, не щадя ни людей, ни христианские святыни. Ослеплённые золотом, серебром и драгоценными камнями в оправах икон и алтарях, обезумевшие варвары рубили мечами изображения тех, кому возносили каждодневные молитвы, ради того, чтобы урвать свой кусок из византийской сокровищницы. Даже мощи святых были выброшены из драгоценных саркофагов, разбитых на части ради дележа. Правда, потом, останки столпов веры всё же собрали. Варвары осознали, что и лишенные драгоценностей мощи представляют собой огромную ценность для истинных христиан. Их завернули в рогожку, погрузили в трюмы с солью и, как вяленое мясо, отправили в города западной Европы.

Так Константинополь утратил и свои несметные богатства, и свою святость, являвшуюся объектом паломничества. Они перекочевали в закрома Ватикана и в карманы псов-рыцарей. Именно на этих кровавых трофеях, в дальнейшем, стала быстро подниматься и развиваться западная Европа. Восточная же, потеряв могущественный оплот христианства, подверглась вторжению кочевых племён монголов, а затем, – турецкой экспансии. Таков был итог исторического раскола церкви Христовой 1054 года. Кровожадное копьё Марса и безжалостное остриё серпа Луны извели под корень царственное золото сердца империи Константина».

Войдя под огромный свод, Константин Дмитриевич попытался представить, какой она была – обитель Софии Премудрости при правлении последнего славного басилевса из рода Комнинов – Мануила Первого, труды которого ему довелось изучать в годы студенчества.

Из, осветившейся янтарным светом, ниши, расположенной в северо-восточной части базилики, вышел, одетый в белую монашескую ризу, пожилой человек греческой наружности и направился в сторону Снопова.

– Здравствуй, Мануил! – обратился он к Константину.

– Вы обознались, преподобный. Я думал о Мануиле, правда, но я – Константин.

– Может быть и так. Давно живу! Мог и обознаться. Так ты хочешь увидеть былое величие? – Что ж, смотри! – с этими словами незнакомец прикоснулся к солнечному сплетению гостя.

Многоголосное пение славило Бога на Небе и царя на земле, отражаясь от стен и устремляясь ввысь, туда, где парил под куполом белый голубь Святаго Духа. Свет, льющийся через многочисленные окна барабана, подпирающего свод, создавал иллюзию, что сам купол невесомо завис в воздухе.

Алтарная часть сочилась золотом и серебром. Сверкающая солнечная смальта, служила фоном для икон и портретов царственных особ. Сами иконы, выложенные многоцветной мозаикой, из-за своей удалённости от зрителей, выглядели ожившими ликами гигантов. Колонны были отделаны различными сортами мрамора.

Свет струился внутрь, казалось, отовсюду. В какой-то момент Константин Дмитриевич, стоящий в потоке падающего света, и всматривающийся в лик Святой Софии, почувствовал, что его лёгкие словно распирает от воздуха, и он возносится к небесам, к глядящему на него лику.

Пробив низкую пелену черноты, Константин воспарил в яркой голубизне. Высоко над собой он увидел огромное полевое образование в виде змея Кадуцея. Присмотревшись, Снопов понял, что черно-бурые клубящиеся облака исчезают в основании парящего золотистого «жезла», словно мусор в жерле пылесоса. Стоило ему переместиться поближе, как его тоже захватил гигантский смерч и втянул внутрь «чистилища». От ужаса Костя закрыл глаза. Он ощущал себя разгоняемым снарядом внутри нарезного ствола орудия.

Вдруг, всё стихло, ускорение и бешеное вращение прекратились. Константина обняла чёрная бездна, усыпанная яркими тонами удивительных звёзд. Планета Земля превратилась из синего в оранжевый мяч, вокруг которого вращался маленький бледно-фиолетовый шарик Луны. Удаляясь в сторону полярной звезды, Снопов смог разглядеть всю Солнечную систему. Стоило ему лишь выразить намерение оказаться у крайней из планет-гигантов, как он узрел синий Нептун, неспешно движущийся по своему самому удалённому кругу, в сопровождении свиты спутников. Ближе к Солнцу, разлёгшись на боку, плыл голубой Уран – Владыка сферы неподвижных звезд древнего мира. Внутри его орбиты виднелся зеленовато-жёлтый волчок окольцованного Сатурна. Юпитер – самый близкий к Солнцу из Титанов и самый могучий – предстал взору наблюдателя в царственном блеске желтого яйца магнитосферы, раздуваемой дыханием солнечного ветра почти до орбиты Сатурна. Пройдя черноту, заполнившую область пояса астероидов, Снопов миновал кроваво-красный Марс и вернулся в исходную точку своего путешествия, к рыжефиолетовой паре Земля-Луна.

Устремив курсив своего намерения в сторону Солнца, Константин остановился, зачарованный глубиной синего сапфира Венеры. Вдоволь налюбовавшись сиянием Афродиты, он продолжил полёт к светилу. На его пути возник Меркурий, одетый в голубую мантию магнитосферы, вращающийся по вытянутой орбите. Юдоль Гермеса то ускорялась, приближаясь к Солнцу, то замедляла свой бег. Движение быстроногого Вестника Богов явно было подвержено воздействию какого-то третьего небесного тела, помимо Солнца.

«А ну, пойдём, поглядим, какой там Сухов!» – проговорил Снопов, устремляясь ещё ближе к светилу. Вскоре, новоявленный «Вояджер» ощутил всей своей иллюзорной плотью мощь ударного излучения Солнца и понял, что его тонкое тело просто сгорит, двинься он дальше. Но прежде, чем повернуть назад, исследователь бросил беглый взгляд в сторону Гелиоса и закричал от радости: «Эврика!»

На самой границе солнечной короны, светилась бирюзовая сфера, размером с Луну – воспетая древними планета Вулкан – обитель бога Аполлона и кузнеца Гефеста. Совершая своё движение в такт, с вращением газовых слоёв небесного гиганта, она воспринималась удалёнными наблюдателями как гранула фотосферы.

«Ну вот, а то всё – «искривление пространства, подтверждение гениальной теории Эйнштейна»! Энштейн, конечно, гений, но причём тут Ньютоновская механика? Неравномерность ускоренного движения Меркурия в тех областях, где оно должно быть, априори, предсказуемым, согласно закону Кеплера, не может быть вызвана силой, постоянно действующей изначально, какой является притяжение Солнца или его гравитационной линзы. Есть планета-то. Видимо радарам и телескопам очень трудно писать против солнечного ветра такой силы. Что-то у Венеры нет такого шатания при вращении по орбите, и у Земли тоже нет. Потому, как любил говаривать сторож Даньки: «Брехня! Всё равно, – брехня!» ваше объяснение, уважаемые. Искать надо лучше!»

С чувством выполненного долга наблюдатель устремился назад к Земле.

Картина быстро свернулась, словно кто выключил телевизор с эффектом 3Д.

Константин настолько был ошеломлён увиденным, что, вернувшись в тело, не замечал ничего вокруг.

«Странное дело, получается, что Вулкан и Сатурн, Меркурий и Уран – имеющие сопоставимый период обращения, только один – в сутках, а другой – в годах, – к тому же, окрашены в одинаковый цвет с точностью до полутона. Этакая октава.

«Бирюзовый, голубой, синий», – перечислил Костя цвета планет от Вулкана до Венеры. «Желто-зелёный, золотистый, оранжевый, красный – Сатурн, Юпитер, Фаэтон, Марс».

«Выходит, что некогда розово-фиолетовая обитель воды – Земля и рыжий Фаэтон-Луна поменялись излучением?!!!» – от удивления, Константин закашлялся и выпал из второго внимания.

– Ну как, посетила тебя София Премудрость? То-то, Мануил! А ты говоришь, что я обознался! Так далеко у меня мало кто летал. Только твоя сестра Ольга и ты. Ну, вспомнил её? Это же она впервые увела тебя дальше Сатурна, твоя Ведущая в прошлой жизни. Отчаянная голова! Все мои учителя по астрологии считали, что наш проявленный мир ограничен великим зелёным. Даже в религиях мира это нашло своё отражение.

Священник легонько похлопал Снопова по спине, приводя в чувство.

Снежный ком странных средневековых воспоминаний стал раскручиваться в обратной последовательности, превращаясь в лавину, угрожающую окончательно похоронить разум.

Он умирает, крепко сжимая руку стоящего у его изголовья в белых одеждах старца Аполлония… Он принимает постриг… Он пишет астрологические трактаты, совершая в сновидении полёты вместе со своей сестрой Ольгой… Он, собрав последний остаток сил, убивает обломком копья пленившего… Его израненного, еле сидящего на лошади, ведёт в плен какой-то сельджукский воин… Верный конь в кромешной пыли выносит его из теснины Мириокефала. Поднимается ужасная пылевая буря… Он видит вставшего между ним и турками-сельджуками монстра, который превращается в смерч… Он дерётся как лев, сея смерть направо и налево… Огромная армия басилевса попадает в засаду в ущелье по его вине, – Мануил не выслал передовой дозор… Он принимает гостей, сидя на троне. Его чествуют как императора Венгерского, Хорватского, Сербского, Болгарского, Грузинского, Хазарского… Он идёт походом на венгров… Он подбрасывает вверх, по свод церкви, восьмилетнего Всеволода, сердечно радуясь возвращению на родину кузины Ольги… Он предпринимает решительные шаги по достижению унии между католической и православной церквями, предчувствуя приближающееся море христианской крови, но обе стороны духовенства непреклонны… Он участвует в рыцарском турнире. Вылетевший из седла, после удара его копья, соперник сбивает другого рыцаря вместе с конём… Он – галантный кавалер, волочащийся за обворожительными дамами… Они впервые просыпаются, будучи спящими, вместе с Ольгой в одном сновидении… Он с Ольгой и её братом-весельчаком Андроником – неразлучные друзья-товарищи во всех шалостях и походах детства. Одетый в золотые одежды Аполлоний нарекает сыну басилевса Иоанна имя Мануил.

– Завтра ты снова встретишь свою Ольгу, Чиполлино! – реплика Аполлония вывела Константина из хаоса ретроспективы.

Он по-прежнему стоял в северо-восточной нише мечети Айя-София. Вокруг никого не было. Где-то на противоположном конце в южной галерее звучал голос гида, и слышались шаги группы. Снопов поспешил присоединиться к соотечественникам.

– Здесь, в галерее, вы можете лицезреть мозаичные портреты ромейских басилевсов и их жён!

Экскурсовод подошла поближе к изображению, на котором, в центре, размещалась Божья Матерь с младенцем Христом, а по сторонам от неё стояли в полный рост басилевс Иоанн Второй Комнин и его супруга – Ирина, в девичестве Пирожка, принцесса венгерская.

«Папа?! Мама?!» – восклицал про себя мистер Полак-Снопов, разглядывая изображения. Воспоминания иной жизни снова обрушились на него.

Выждав, пока вся немногочисленная группа собралась вокруг неё, экскурсовод продолжила:

– Эта замечательная чета знаменует собой эпоху процветания и могущества Византийской имприи. В семействе Комнинов существовала древняя легенда, что когда из первых букв правящих императоров этой династии сложится греческое слово AIMA – КРОВЬ, в переводе на русский, то будет принесена Великая Жертва, и вернувшийся на Землю Христос сядет на трон Византии. Надо сказать, что аббревиатура AIMA действительно сложилась из первых букв имён басилевсов – Алексей, Иоанн, Мануил и Алексей или Андроник, кто как считает. Потому, что Андроник, играя на вышеозвученной легенде, сверг малолетнего Алексея – сына Мануила, и устроил в империи форменный террор для знати, якобы радея о простолюдинах, перед приходом Судьи Высшего. На самом деле, он пополнял казну за счёт средств, отобранных у олигархов. Знакомый сюжет, не правда ли? Ещё надо признать, что из-за походов Мануила на болгар, сербов, грузин и армян, христианский мир восточной Европы стал слагать легенды о чёрном Харапине – новоявленном царе Ироде. Почему о Чёрном Арапе? – потому, что Мануил Первый был светловолос и темнокож. Такой вот казус сотворила с ним мать природа. А кто виделся покорённым народам и задавленным налогами византийцам праведником и агнцем? – Вечно гонимый Андроник – двоюродный брат правившего императора-завоевателя. Конечно, угнетённые считали критикующего власть правдоруба и мученика – посланцем Господа!

К слову сказать, сам Андроник был маниакально одержим жаждой власти, и если и был мучеником, то далеко не бескорыстным в своих намерениях. На одном из приёмов этот хитрый и лицемерный человек разыграл целый спектакль. По наущению самого Андроника, его привели к басилевсу его же подданные, волоча за прикованную к шее, здоровенную цепь. Народ с ужасом взирал, как закованного тащат по улицам к дворцу, соболезнуя мученику. Войдя во дворец, вся эта подыгрывавшая братия, замерла перед входом в тронный зал, а Андроник, на коленях, гремя об пол цепью, устремился к Мануилу, повторяя: «Прости великодушно великий государь брата заблудшего – верного раба твоего!»

Как ни был зол на кузена Мануил за его лживость и предательство, он не смог устоять перед таким очевидным, как ему казалось, публичным раскаянием. Так, вечно сеявший смуту в народе Андроник вернулся во дворец. Мануил Первый и не подозревал, что прощением одного погубит всех: оставшуюся вдовой жену, собственного сына, да и, по большому счёту, всю великую Восточную ромей-скую империю, ныне называемую Византийской.

«Ах, ты ж, царь Борис!» – подумал Константин, перед глазами которого вновь встали эпизоды жизни Мануила. Из груди Снопова невольно вырвался стон, переходящий в мат.

«Господи, да я же в храме!!!» – осёкся Константин и тряхнул головой, изгоняя веяния прошлого.

– Константин Дмитриевич, вам плохо? – юная переводчица достала из сумочки валидол и протянула стоявшему рядом Снопову.

– Нет-нет, спасибо, мне уже лучше, – проговорил, вытирая вспотевшее лицо, Константин.

– Слово «кровь» воистину оказалось пророческим и роковым, – продолжила своё повествование экскурсовод.

– После кровопролития, устроенного Андроником, власть надолго в одних руках не задерживается. Вскоре, его самого свергает Исаак Ангел. К слову сказать, – один из тех, кто некогда тащил на цепи Андроника к Мануилу на приём. Он сажает бывшего тирана в темницу башни Анем, а, затем, отдаёт на растерзание толпе.

Но и правление династии Ангелов недолговечно. Империя остаётся без сильного могущественного самодержца, и этот развал изнутри заканчивается смертельным ударом Ромула – брата по вере – Ватикана. Инициированный Иннокентием Третьим Четвёртый Крестовый Поход перерастает, как теперь принято говорить на Западе, в миротворческую операцию.

Направляясь к Гробу Господню, крестоносцы, как бы из лучших побуждений, берутся посадить на византийский престол очередного обиженного. Подойдя с моря к Константинополю, они требуют его сдачи. Мол, ребята, выборы у вас тут были нелегитимные.

В 1203 году начинается военная операция по установлению конституционного порядка: осада, переговоры, сажают своего ставленника. Того убивают. Закручивается новая интрига.

И тут в дело вмешивается папа Иннокентий Третий. Он напоминает своим подданным – крестоносцам, что в мире должен быть только один пастырь, и не упускает возможности расправиться с ненавистной второй головой христианства. Иннокентий подписывает Константинополю смертный приговор, превращая мнимую миротворческую миссию, в то, чем она была изначально – в карательную экспедицию, искавшую предлог для вторжения в Константинополь. Наступает 13 апреля 1204 года. Бумажный раскол 1054 года, обагряется морем тёплой христианской крови. Крестоносцы врываются в город. Все грехи отпущены. Папа помолится за «истинных арийцев-христиан», творящих богоугодное убийство. Можно не стесняться своего звериного оскала. Всюду грабежи, насилие, смерть.

Выжившие очевидцы писали, что когда рыцари ворвались в Собор Святой Софии, в заполненном до отказа Храме шла служба. Все, кто мог, искали в нём своё спасение. И прежде, чем ворвавшиеся начали рубить прихожан, Первосвященник и восемь прислужников, распевая молитвы, вошли в северо-восточную нишу и растаяли в снизошедшем на них янтарном свете, словно вошли в стену.

По легенде, а вы знаете, что все хранители достопримечательностей обожают легенды о своих доходных местах, наши соотечественники иногда встречают в этой нише одетого в белые траурные одежды пожилого греческого епископа. Но, мы же здравомыслящие люди. Так что, где правда, а где вымысел – каждый решает сам!

Экскурсовод закончила свой рассказ, и, раскланявшись, удалилась.

«Верить или не верить всему, что видел? То – хождения за три моря к пределам Ойкумены, то – путешествие в прошлую жизнь. Вот, наверное, почему Чиполлино! Многослойная луковица восприятия. Один слой – движение в эфире, другой – полёт вспять к началу начал. Бред это всё или истина?»

Выйдя из мечети Айя София, Константин сказал решительное «Стоп!» самому себе. Он перестал раскачивать психику вопросами, на которые у него не существовало ответа.

«Было и прошло! Как говорила героиня «Унесённых ветром»: «Я подумаю об этом завтра!», иначе сорвёт крышу, однозначно!»

«А сегодня, мы сядем в авто и доедем, наконец, до наших турецких строителей».

Двуглавый орёл «Здравствуй, Терешкова!»

Поздним вечером, в гостиничном номере Константина Дмитриевича Снопова зазвонил телефон.

– Ну, как ты? – по интонации Штольца Константин уловил, что Александра Викторовича состояние приятеля явно интересовало меньше всего. Конечно, босс ждал отчёта о проделанной за день работе.

– В головном офисе у турок был. С Генеральным пообщался. Наши финансисты понабрали кучу документов. За ночь обещали всё проанализировать. Завтра тебе сообщат: что, да как.

– А что Мухаммед бей сказал насчёт остановки? В чём причина?

– Он кивает на чехов. Говорит, что те не выделили средств на отделку отелей второго и третьего эшелона застройки. Профинансировали только первый. Мол, это им не выгодно. Меньше желающих, не те цены и прочее.

– Вот красавцы! Им, значит, – отели у самой воды подавай, а нам – второй уровень отделывать! На тебе Боже, что нам негоже! Ладно, сейчас наберу Поспишилу. Как нефтянку мою на Словакию поставлять, – то вместе, а как строить, – так врозь. Хорошо, я напомню им, кто от кого кормится. У, паразиты! – попыхтев в трубку, Александр Викторович выдохнул: – Спасибо, Костя, ложись спать!

– Э! Подожди! Постой, Сань! Как Иришка, как премьера? – затараторил Снопов.

– Тьфу ты! Совсем мозги закипели. Прости! Отыграли здорово. Немного нервозно, но по тексту пьесы, это, на мой дилетантский взгляд, даже как-то естественнее.

– Понятно. Значит, был на спектакле? Цветы подарил?

– Ну конечно! Я Ирине, сразу после окончания действа, и букет подарил, и всё про твое особое задание рассказал. Она очень обрадовалась за тебя. Ладно, всё, пока! Мне надо до чехов дозвониться. Кстати, завтра встретишься с их новым представителем – Анной Сергеевной Поспишиловой. Держи с ней ухо востро! Раз Поспишил отправил на переговоры жену, значит, что-то скрывает даже от своего финансового, – твоего старого знакомого – Сметаны, а может просто перестал ему доверять. Она – девка головастая. Так что берегись!

Распрощавшись со Штольцем, Константин набрал номер жены.

– Ой, привет! Наконец-то! Я уже волноваться начала, – радостный голос Ирины тонул в гуле спорящих голосов.

– Да я ждал до 23-х, я же не знаю продолжительность спектакля. Мало ли! Позвоню, – а ты ещё занята. Спасибо Александру Викторовичу! Он отзвонился сразу, как обещал. Как всё прошло-то?

– Как по маслу, тьфу-тьфу-тьфу! А что тебе Сашка сказал? Ему понравилось?

– Говорит: «Немного нервно, но так даже лучше».

– Ясно. «Шум за сценой», действие первое. Пока – немного нервно! – рассмеялась Ирина.

– С премьерой тебя! Ты до дома как? Машину у театра бросишь? Я слышу там у вас застольные дебаты.

– Ах ты, ушастый! Да не переживай! Доберусь на ком-нибудь из коллег. И смотри у меня! Чтобы «Айлюлю!» Быстро всё сделал и домой. Я уже скучаю. Слышишь?

– А у меня на завтра Анна Сергевна нарисовалась, – как бы невзначай, обронил Костя.

– В девять, ровно в девять? – поинтересовалась Ирина.

– Именно.

– Ага! Так, значит! Да-а, сдаётся мне, что по возвращении, яичницу по утрам тебе будет жарить Штольц. Я вижу уже твоё спецзадание, Семён Семёныч!

Костя долго ворочался в кровати. На новом месте он никак не мог уснуть. Потом, в дрёме, ему всё грезились лики византийских басилевсов, увиденные в галерее Айя Софии.

Чаще других, взору его являлся Алексей Первый, родоначальник династии Комнинов, правившей Византийской империей более ста лет. В своё время он тоже привёл наёмников, для захвата власти. Константинополь так же был разграблен. Единственное отличие от вторжения крестоносцев – сохранённые святыни и отсутствие массовых жертв. Надо сказать, что именно Алексей в критический момент, когда Константинополь осадили печенеги, половцы и пираты, написал открытое письмо всем христианам, под которыми в первую очередь подразумевал латинян, с просьбой организовать крестовый поход, дабы спасти теснимый врагами Царьград. Своим воззванием он положил начало знаменитым хождениям рыцарей в Святую землю для освобождения Гроба Господня. А оброненная им в отчаянии фраза: «Лучше придите и возьмите всё, что мы имеем, чем оно достанется на поругание безбожникам!» – как показала мать-история, через сто четыре года материализовалась полностью.

Спокойное течение сна Константина было прервано выпадением сознания во вторую реальность. Кто-то тряс его за плечо. Костя открыл глаза, и опять очутился в своей старой двухкомнатной квартире. Рядом с ним на кровати сидели Нагваль Хулиан и женщина лет тридцати пяти. Незнакомка была одета в пуловер медно-зелёного цвета и строгие чёрные брюки. На её груди висел золотой кулон, с выложенными крестом изумрудами. Длинные русые волосы прикрывали нежные мочки ушей с серьгами-близнецами креста-кулона. Женщина склонилась над Костей ещё ниже. Всё, что он теперь видел – её красивые малахитовые глаза, сияющие удивительным родным светом.

– Не узнаёшь меня, да?

– У-у! – промычал, с сожалением, Снопов, отрицательно мотая головой.

И тут же пред ним замелькали многочисленные картины, связанные с «незнакомкой».

– Ну, вот что, голубки. Давайте-ка вставайте! – Хулиан бесцеремонно отодвинул женщину в сторону и вытряхнул из кровати сопротивлявшегося Костю со словами: «Знаешь, ты тут не на светском рауте, чтобы причитать: «Ах, фто на мне надето!»… Скажи спасибо своему воображению, что не в чём мать родила!»

Он взял Константина за руку и подвёл к стоящей незнакомке.

– Мистер Дежа вю, разрешите представить вам вашего Нагваля. Церемонии нам тут разводить некогда, так что, вставайте друг к другу спиной без всяких «что» и «почему». Дюже вумным, объясняю сразу, что рация на бронетранспортёре работает не на полупроводниковых или ламповых транзисторах, а на бронетранспортёре! Кто в армии служил, тот что, Снопов?

– Тот в цирке не смеётся.

– Так точно. Потому, здесь вопросы задаю я. Ясно, клоуны?! Вот и хорошо. Расставьте руки в стороны и в этом положении возьмитесь за руки, по-прежнему стоя спиной к спине, – скомандовал индеец.

Подойдя к стоящей паре с боку, он взмахнул обеими руками снизу вверх, подобно дирижеру, и плавно их опустил, описав размашистый круг.

Константин почувствовал, как нарастающий поток энергии стал циркулировать вокруг его тела, словно по орбите. Поднимаясь вдоль позвоночника, он расширялся капюшоном от основания шеи до макушки головы и ниспадал, словно ручей, по лицевой стороне тела опять к промежности. Мощь прибывала.

– Теперь, обхватите друг друга в районе пояса руками… Нет, не просто – руки назад, а скрестив локти на животе! Соедините ладони на боках. Левая – держит левую руку партнера, правая – правую. Так, отлично! Раз, два, три, ёлочка, замри! – проговорил Хулиан.

Дождавшись выполнения команды, Нагваль продолжил дирижировать. Он стал рисовать в воздухе размашистую восьмёрку, попеременно вращая раскрытые ладони перед собой. Круг, нарисованный правой, подхватывала левая рука. Взор Хулиана неотрывно следовал, то за одной, то за другой рукой.

«Просто клуб гимнастики Ушу!» – усмехнулся Снопов, косясь глазом на дирижёра, но тут же, осёкся. Поднявшаяся вдоль позвоночника волна изменила своё направление и, вместо головы Константина, стала накрывать голову женщины. Слившийся с волной энергии, Костя ощутил, как подобно дуновению ветра, касается затылка, лба, глаз, губ незнакомки. Опускаясь всё ниже от подбородка к груди и, далее, к животу, он претерпел переворот своего восприятия объекта и субъекта, становясь самой незнакомкой. В следующие мгновенья, словно смотря на мир, попеременно то правым, то левым глазом, Снопов также воспринимал себя, попеременно, то мужчиной, то женщиной.

Психика трещала по швам.

Нагваль столкнул две руки, соединив их вместе громким хлопком.

Костя почувствовал, что стал двулик и четверорук. Он видел всё на 360 градусов, а в двуедином жезле позвоночного столба царила сказочная сила и покой. Единственным неудобством был какой-то сдвиг фазы зрительного восприятия, дающий двоящееся изображение.

– Лети, двуглавый орёл! – скомандовал Дон Хулиан. – Лети на родину, в Константинополь!

Всё вокруг завертелось и сменилось звездночерным покрывалом бесконечности с приближающимся созвездием Малой Медведицы.

Они проснулись, лёжа валетом, в просторной кровати, стоящей в номере Константина. Голова болела у обоих, как после продолжительного застолья. Почему-то предметы двоились и расплывались, словно в глаза закапали атропин. Видимо поэтому, реакция на соседство в одной койке двух голых разнополых тел запоздала. Первая опомнилась гостья.

– Прости, понимаю, вопрос звучит по-идиотски, но как я сюда попала? И-и… где моя одежда?!

– Аналогично, коллега! – еле выдавил из себя, растирающий виски руками, Константин…

– Давай знакомиться, что ли? Как тебя зовут, прекрасная незнакомка?! Меня – Константин Гагарин, – он стукнул себя кулаком в грудь, сморщил от боли лоб, и, еле раскрывая рот, рассмеялся.

Женщина, вторя ему, тоже и смеялась, и заливалась слезами, одновременно.

Когда тихая истерика подошла к концу, она протянула Константину ледяную ладонь и еле слышно проговорила:

– Анна. Будем знакомы!

Кивая Анне, Константин взглянул совиным взором на висящий над кроватью календарь, потом на голую гостью, потом нащупал рукою свои лежащие рядом под одеялом трусы и вновь затрясся от смеха.

– Анна, Анна Сергеевна?! Отель «Атлаунтик», двухкоечный нумер?! Ну, Штольц! Вот, зараза! Подфуропил! Сегодня же 1 апреля! Разыграл, так разыграл!

– Да? Первое апреля?! – удивленно переспросила Анна. А вы откуда знаете моё отчество? И… причём здесь Штольц? Вы знакомы с Александром Викторовичем?

Константин, рыдая, молча, встал и начал одеваться. Слава Богу, его одежда висела на месте!

– Костя, простите, а мы сейчас в какой стране находимся? – Анна смотрела на Снопова взором потерявшейся собаки.

– Стоп, Анечка, хватит играть роль потеряшки-брошенки, скажи, пожалуйста, твоя фамилия Поспишилова?

– Да. Вы и фамилию мою знаете?

– Сорока на хвосте принесла. Значит, разыграть меня решили на пару с Сашкой, да?! – поддавшись неумолимой логике восприятия бытия, Константин изгнал из головы память ночного видения, сдвинул брови и строго посмотрел на женщину. – Мы что, много выпили, прежде чем в койку улеглись? Ты что-то подмешала в спиртное, да?

– Я что, дура, подмешивать что-то и самой это пить? Чем я от вас-то отличаюсь?! Господи, как же башка трещит! И вообще, я не понимаю о чём ты, простите вы, говорите, Костя. Какой может быть розыгрыш? Я легла спать у себя в 525-м номере отеля «Истамбул Плаза». Потом, во сне, ко мне заявился какой-то индеец, и я попала к вам на квартиру. Но не сюда, а на другую… За окном лежал снег. Я отлично помню.

– И мы стали спина к спине и полетели? – спросил Константин.

– Ну вот, слава Богу, вы и сами всё знаете!

Анну трясло. Она с головой закуталась в одеяло.

– Значит всё-таки амиго, Дон Хулиан… Ну, Оцео-ла, твою мать! Что же ты делаешь с людьми?! – Хороша шутка! – прорычал Снопов. – Я всё больше начинаю склоняться к той же мысли, что и покорители Дикого Запада: «Хороший индеец – мертвый индеец!»

– Костя, что вы такое говорите?! – Анна укоризненно посмотрела на Снопова.

– Ничего! Нервы, знаете ли, Анечка, нервы! Так. Что мы имеем? Раз мы с вами остановились в одной стране, одном городе и одном отеле, то это значительно упрощает ваше возвращение в свой номер. Только вот вашей одежды нигде не видно… Может я, будучи подшофе, её в окно выбросил, чтобы вы не сбежали?

Ища хоть какое-то логическое объяснение произошедшего, Костя выглянул на улицу.

– Да нет, не похоже. Окна здесь, фиг, откроешь, да и внизу на крыше пристройки никаких тряпок не видать.

Что лишний раз подтверждает очевидное-невероятное: наш совместный перелёт. Не голая же вы пришли?!

Снопов попытался задействовать звенящую, как пустая кастрюля, голову. Но та явно отказывалась варить.

– Так, сделаем вот что! Одевайте из моего гардероба всё, что хоть как-то можно надеть или просто завернитесь в висящий в ванной халат, и мы проследуем на ресепшн, – предложил Константин. – Просто, мне другой ключ от вашего номера не дадут. А вас, будем надеяться, запомнили в лицо. Ну что, пойдём?

– Нет. Вы что, хотите, чтобы надо мной весь отель смеялся? Давайте не будем… – она прикусила губу и попыталась напрячь больную голову, но в голове царил белый шум. Функция мысли была явно утрачена.

– А вы, правда, Гагарин, Костя? – после долгого молчания вдруг спросила Анна.

– Конечно, нет! Снопов я. Константин Дмитриевич Снопов. У нас сегодня с вами встреча назначена, если Штольц меня не обманул.

– Александр Викторович?

– Ну да, он самый. Это я тот страшный ревизор, которого вы ждёте.

При этих словах, Анна ещё больше раскрыла невидящие глаза и замерла.

– Господи, за кого же вы теперь будете меня принимать? – пролепетала она, сгорая со стыда. – Это же надо, а?! Ну, амиго, твою мать! Проститутку из меня делать?! Прибью, собаку!

– Ну, вот вы и сами, Анна Сергеевна, озвучили мысль покорителей дикого Запада!

– Да обалдел он, что ли, идиот, такие фортели вытворять!

– Да-а, не знаю как на счёт Творца, но вытворенец он тот ещё! Уж можете мне поверить, Анечка! Считайте, что сегодня нам крупно повезло. Мы легко отделались от присутствия этого «дорогого мальчика», добежав до своей Канадской границы. Так что, перестаньте переживать! Вы – Терешкова. Я – Гагарин. На том и порешим. Давайте, впредь, не думать друг о друге дурного… И перестаньте дрожать, я… Я не смотрю на вас! – проговорил Снопов, отворачиваясь от незнакомки. – Да и если смотрю, – что толку? Сами знаете – в глазах всё расплывается! Сидим, как два голых филина на свету! Один хрен, – ни вы, ни я ничего не видим дальше вытянутой руки, только пар. Угу?

– Угу! – отозвалась Анна.

– Костя, вы только не торопите меня, хорошо? Я ещё не совсем здесь. Боюсь, как бы вместо похода на ресепшн, не пришлось бы мне на карачках ползти к унитазу.

В комнате воцарилось молчание.

Они сидели, прислонившись спиной к спине. Такая взаимная опора вполне устраивала обоих.

– Ань, а скажи, ты тоже двуликой была, словно мы слились воедино, в одно существо? – первым нарушил тишину Константин.

– Была. Двуединой. По-другому и не скажешь. Что это было, Костя?

– Что, что… Не что, а кто?! Это амиго, дон Хулиан, учитель Хауна Матуса. Его проделки!

– Дон Хулиан? Хм, странно, мне это имя ни о чём не говорит. А ведь там, во сне, у меня была полная уверенность, что я его давно знаю, и тебя знаю, только откуда? – Анна соединила свои руки с руками Константина, как в старой квартире, в которой оказалась по воле загадочного индейца. Костя, машинально, сжал её ладони. Энергия пошла по позвоночному столбу, накрыла голову тёплым капюшоном, снимая спазм с глаз. Зрение восстановилось. Вернулось цветовосприятие. Шум в ушах исчез.

Через полчаса Снопов позвонил на ресепшн и сообщил, что к нему обратилась хозяйка номера 525 с просьбой заказать второй электронный ключ от её номера. Анна выхватила трубку из его рук и добавила:

– Я извиняюсь! У меня сквозняком захлопнуло дверь. Помогите, пожалуйста!

Они не успели положить трубку, когда за дверью уже возник, вызванный в номер Константина метрдотель. В руках он сжимал новую карточку-ключ для мадам из 525го. Вместе с одетой в халат и тапочки, на босу ногу, Анной провожатый проследовал по коридору до двери её номера и, справившись о желаниях мадам, испарился.

«Вот это сервис! Видать, мы для них дорогие гости! – подумал наблюдавший за действиями прислуги Константин. – Хм, а она чертовски привлекательная женщина! И чего я сплоховал? Старею!»

Переговоры. Здравствуй, Прага!

Сидя на переговорах в составе делегации «Ойлэнерго», Константин старался не смотреть в сторону Поспишиловой.

«Надо же так вляпаться! – думал он. – Ну, какая может быть у меня в её адрес, теперь, после случившегося, отстранённая объективность? Хорош ревизор! А что, если позвонить Штольцу и всё рассказать? Мол, имел с чешской стороной полёты во сне и наяву. Так ведь он сразу слово «имел» по-своему истолкует».

В голове у Снопова всё ещё теплилась тающая с быстротой апрельского снега надежда на Сашкин первоапрельский розыгрыш. Потому, он время от времени бросал короткие прямые взгляды на Анну.

Чем черт не шутит? Может, всё же, она дрогнет, даст слабину в исполнении морочащей его роли? Но лицо, закованной в строгий деловой костюм, мадам Поспишиловой выглядело, скорее расстроенным и ужасно усталым, нежели собранным или игривым. Она тоже не смотрела на него. Наоборот, по всякому маломальскому поводу, Анна отворачивала голову в противоположную сторону.

«Да, худо ей придётся, если мужу кто из персонала отеля или из чешских сотрудников, разместившихся в «Истамбул Плаза» стуканёт! Илья Пастухов говорил мне, что Вацлав Поспишил скор на расправу. А, если в номерах стоят камеры, то Аньке точно не позавидуешь!

Кто поверит в сказки о Силе Карлоса Кастанеды при зафиксированном видеоматериале? Стоп. А что я всё о ней?.. Я же, получается, тоже в этом замешен. Поехал голых девок по номерам таскать! Да-а, бедная Иришка! Будем надеяться, что Штольц – могила. Иначе…»

В памяти Снопова всё чаще всплывали слова жены – выхваченные цитаты из фильма «Бриллиантовая рука»: «Значит, Анна Сергеевна… в девять, ровно в девять!.. Я видела твоё спецзадание! Эх, Семён Семёныч!»

«Про что это я? – спохватился потерявший начало мысли Константин. – Ах, да! Про камеры. Так они, сто процентов, стоят в переговорке, где мы сидим. Молодец Поспишилова! – Старый подпольщик. Наш человек! Сразу просекла фишку, и ни разу на меня даже не взглянула. Надо сдвинуть брови и недовольно оттопырить губу. Вот так, по горилло-генеральски: «У! У! Мать вашу!» Пожалуй, сойдёт. Вон их финансовый, Сметана, как сразу напрягся. Аж, пот его прошиб. Вся лысина засияла».

Сколько не юлила чешская сторона, уклоняясь от прямо поставленного вопроса о внесении требуемых средств, для отделки отстоящих от моря отелей, всё же, ей пришлось дать прямой ответ. Уставший от дипломатии Сметана вскипел и выложил в одной фразе всю правду-матку:

– Да поймите же вы! Мы имеем информацию, что добыча на Интинском и Богородском месторождениях может быть приостановлена из-за выездной проверки комиссии по вопросам экологии Государственной Думы. Где тогда мы, бедные посредники, оставшись в одиночестве как финансовая сторона, сможем найти средства для оплаты штрафов по срокам поставки нефтепродуктов, прописанных в контрактах с администрациями городов Чехии и Словакии? И, второе, даже если мы их и найдём, то кто будет осуществлять дальнейшее финансирование совместного строительства такого количества отелей, если само «Ойлэнерго» будет не в состоянии платить?

Снопов решил вмешаться в спор двух финансовых директоров и дать чешской стороне ясный и аргументированный ответ.

– Господа, хвала господу, что вы наконец-то высказали напрямик суть проблемы. Возможной, – я подчёркиваю, – только возможной, на наш взгляд, проблемы. Я подозреваю, что, именно, из-за неё вы предоставили нам, скажем так, не совсем верные данные о лифтах, имеющихся в наличии на складах чешской «Электросилы». По нашим сведениям, вами, господа, в спешном порядке именно в марте месяце, а сегодня, если мне не изменяет память только 1 апреля, были заключены договора с новыми контрагентами на поставку этих самых лифтовых кабин. Значит, вы решили перестраховаться и продать ту технику, которая не понадобится вам, в том случае, если вы останетесь, как вы говорите, одни. Хорошо. Как видите, теперь, всё сходится. Получается очевидное – в марте месяце вам стало известно о возможной неплатёжеспособности нашей стороны, по какой-то, известной одним вам, причине. Ну, а если всё будет по-другому? Как бывало уже не раз. Срач на буровых окажется в пределах нормы. Буча уляжется в заложенные в контрактах допустимые сроки. Или, если мы и выйдем за временные рамки, то совсем не с такими огромными финансовыми потерями, которые вы нарисовали в своём воображении. Мы что, Иржи, первый раз за столом переговоров сидим или первый раз нефть вам решили поставлять? Но нет, многоуважаемый господин Сметана помнит, как мы встречались ещё в те времена, когда говорили друг другу «товарищ». Значит, «кредит доверия» – для нас всех пустые слова?!

Сделав многозначительную паузу, Снопов продолжил: – Или вы нам просто опять говорите не всё, что знаете? Может кто-то пробашлял выездную комиссию на буровые, и этот кто-то прекрасно знает дальнейший сценарий событий? А почему он делится с вами, господа-товарищи, этой информацией? – Да потому, что уверен в том, что сменит Штольца, став основным учредителем «Ойлэнерго. Всеми доступными ему средствами, он стремится отобрать бизнес у Александра Викторовича. И вы ему в этом помогаете! Зачем? А затем, мои дорогие, что он, полтора года назад, вывел деньги со счетов «Ойлэнерго» и отдал их вам на развитие новых технологий. Я правду говорю, Анна Сергеевна? – при этих словах Снопов резко повернулся к Анне и строго посмотрел ей в глаза. Та, опешив, с минуту, заворожено смотрела на Константина, затем покраснела, и отвернулась.

– Что и требовалось доказать! – многозначительно произнёс Снопов. Передайте вашему вору-инвестору, что земля у него под ногами будет гореть и в прямом, и в переносном смысле, если он со своим двоюродным братцем-депутатом не откажется от задуманного. Ведь это его родственничек возглавляет проверку, верно? Но они ошибаются, проводя аналогии с известными событиями десятилетней давности. Им не дадут отобрать бизнес у Штольца.

Александра Викторовича давно знают в высшем эшелоне как профессионала, взвалившего на себя добычу нефти на малорентабельных месторождениях – с одной стороны, и как надёжного единомышленника – с другой. Смею вас заверить, что на самом верху сидят далеко не глупые люди, которые прекрасно понимают, что нельзя ломать работающий как часы механизм, исправно приносящий доход в казну там, где его может не быть вовсе. И тем более, делать это ради прихоти депутата, имеющего двойное дно со стороны гражданства. Ведь, не секрет, что ни «Газпромнефть», ни «Лукойл» не проявили интереса к проблемным месторождениям, не видя в них лакомого куска. До Штольца эти участки нефтедобычи вообще считались убыточными. Словом, вы как, господа, – с нефтедобывающим муравьём или со стрекозлом, возомнившим себя Юпитером?! Будем ждать с опустевшими за лето нефтехранилищами, когда зима станет у порога, и начнёт «катить в глаза»?! Вы этого добиваетесь?

Константин решительно смерил взглядом обливающегося потом Сметану.

– Я вижу, возражений нет, и вы осознаёте, в какое замёрзшее г… вас везёт та лошадь, на которую вы поставили. Переметнуться от Сашки Штольца легко. А вот вернуться к нему, – вам, вряд ли, удастся. А кому вы нужны, кроме него? Компании «РОСНЕФТЬ» или «ЛУКОЙЛу»? Нет! Они подписывают договора на государственном уровне и в посредниках не нуждаются. Так-то! Лично мне сейчас вся драма видна как на ладони. Эта сво… бывший начальник охраны Штольца и, некогда, мой ставленник и «друг», вложил в ваши новые технологии свои бабки. И хорошие бабки! Мне таких и за всю жизнь не заработать! Не пойму, зачем он при таких деньгах к Штольцу на работу нанимался? Не иначе, как уже тогда на его бизнес заглядывался.

Прошло какое-то время, положительной динамики не наблюдается. Он понимает, что возможен крах его вложений. Но, в то же время, его гложет мысль: «А что, если курочка, всё-таки снесёт золотое яичко, а он, уже, окажется не при делах?» И в этой ситуации ваш инвестор находит простой выход – вывести деньги со счетов «Ойлэнерго» на старую подставную чешскую фирму-банкрот, имеющую точно такое же название, что и ныне действующая, где учредителями значатся он и господин Поспишил. Поступившие средства, я так подозреваю, он все забирает себе, напоминая Поспишилу о долге, а сам начинает морочить Штольцу голову песнями о наглых чехах и словаках, готовясь к войне с ним. Зачем отдавать деньги, если можно устранить кредитора и самому занять его место? Вот такая неприглядная картинка получается, господа-товарищи. Так что, – делайте свой выбор! Только на вашем месте, глядя на действия такого горе-инвестора, я бы и на одном поле с ним … не сел, не то, что совместный бизнес начинал. Старая истина гласит: предавший одних… Сами знаете. «Эта редиска, этот нехороший человек, предаст вас при первой опасности». Только на сей раз, он уже не Штольца, а вас оставит без последней копейки.

Когда все расходились, Иржи Сметана подошёл к Снопову.

– Костя, вот скажи мне, какого чёрта тебя не было все эти полтора года, пока этот урод, а можешь не сомневаться, что для меня он – урод, плёл сети и завлекал в них нашего Генерального и вашего нового исполнительного. Почему надо обязательно ждать петуха в заднице?

– Так вышло, Иржи. Просто я думал, что вы и без меня читали Маяковского и давно знаете, что такое «хорошо», и что такое «плохо». Зачем я вам, старым партнёрам, – пятое колесо в телеге?

– Чудак ты, на букву «м», а не колесо! Тут дело всей жизни чуть не обрушилось, а ты?! Скажи Штольцу, ещё раз кого вместо тебя пришлёт, я точно этого гонца в Карловых Варах на вечное лечение оставлю в фундаменте строящегося отеля. Зачем искушать судьбу?

Успокоившись, Иржи спросил:

– А, насчёт, эшелона власти правда? Он даст по рукам этому шакалу, маскирующемуся под единомышленника?

– Газеты читать надо, товарищ Иржи, а не гадать на кофейной гуще! – подражая Иосифу Виссарионовичу, спокойно ответил Снопов. – В них о двойном гражданстве всё чёрным по белому написано.

Распрощавшись со Сметаной, Константин обернулся на опустевшую переговорную. Анна Поспишилова что-то дописывала на странице толстого еженедельника.

– Всего доброго, Анна Сергеевна! – проговорил Снопов, застыв в дверях.

– Подождите, Константин Дмитриевич! Присядьте на секундочку. Я набросала для вас тут небольшой план наших дальнейших совместных действий и хотела бы всё это с вами обсудить.

Она оторвалась от писанины, и бросила на Костю взгляд полный растерянности и тоски.

– А пойдёмте куда-нибудь на свежий воздух, пообедаем! – предложил Константин, понимая, что женщина явно что-то хочет ему сообщить без свидетелей.

Проходя в коридоре мимо переводчицы, Снопов сделал несколько распоряжений и сказал, чтобы его не ждали.

– Доберусь сам, не маленький.

Они сидели на веранде маленького ресторана. Вокруг отцветала мимоза, напитав воздух своим удивительным терпким ароматом. Два отключенных мобильника покоились на стуле, стоящем у парапета журчащего фонтана.

– Я хотела с тобой поговорить, Костя. Скажи, на переговорах ты специально обратился именно ко мне, понимая, что чтобы ты не сказал, – я всё равно покраснею под твоим взглядом, а окружающие будут и вправду думать, что я что-то знаю о коварных планах мужа и этих братьев-акробатов.