Мистер Фермер. Ветра великих перемен!

Глава 12 Филлер

Горячий, обжигающий ноги песок, находя неприкрытые одеждой и плащами щели, царапая кожу, лез в сапоги, уши, глаза и рот. Свирепые, штормовые ветра, пришедшие с далёкого востока, принесли с собой одну из самых жутких песчаных бурь, на памяти молодого Тэо. Долгие века он нёс службу на стенах города-оазиса. Пил лучшие вина, трахал лучших женщин, и, казалось, под управлением Королевы Матери, так будет до скончания времён.

Порыв ветра перемешанного с песком срывает с верблюда часть солнцезащитного козырька, не убранного медлительными рабами. Держась за верёвку, двигаясь почти на ощупь, Тэо, как младший по роду, вынужден в бурю исправлять их оплошность. Многие рабы за прошлые недели пути погибли, многие сбежали, и рисковать последними из слуг, делавшими для них всю грязную работу, его командир Эглер не желал. Многое в жизни Тэо изменилось за последний месяц, и самым главным, не приятным и по-настоящему болезненным, стала гибель города, его родного и любимого Абу-Хайра.

Скверна, она уничтожила не только улицы, на которых жили низшие из существ, но и отравила еду, воду, напитки… Даже защищённые магией столетние вина, коими славился торговый город, были испорчены болезнью. Эссенция тёмного бога подчинила себе пустыню, смогла за месяц приступом взять город, который никто в его истории не брали силой, магией или хитростью. И всё из-за какой-то лысой, мелкой и больной небесной обезьяны.

Бог Кровавой Кузни, кующий боль и страдания, Кузнец пошутил над дроу. С небес своих проклятых скинул на них эту чуму. Он смеялся и смотрел, как благородные родители пожирают своих детей, как дети, спасаясь, убивают своих заражённых чумой родителей. Все благородные правила темных дроу, основывающиеся на возрасте и уважении к прожитым годам, были попраны, создаваемые веками блага цивилизации уничтожены, а сам древний народ, едва не сгинув, вновь вынужден искать себе новое пристанище.

Стягивая тряпичные остатки навеса, Тэо пытается успокоить напуганно подорвавшегося с колен верблюда. Личное животное воина нервничает, чувствует присутствие кого-то не доброго. Видимость в песчаной бури практически нулевая, но даже так умение ощущать жажду крови посторонних помогли воину, в последний момент, довернув корпус, он на прикрытый плащом адамантитовый панцирь принял метко брошенный из бури кинжал. Бросок оказался настолько слабым, настолько жалким, что воин едва почувствовал прикосновение стали к его плащу. Обнажив клинок и поправив прикрывающий рот шарф, дроу, сквозь боль лезущих в глаза, режущих зрачки песчинок вгляделся в бурю. Потенциальный убийца отдалялся, бежал прямо в эпицентр ненастья…

— Глупец, смерть от моего меча оказалась бы менее болезненной. — Понимая, что выжить в буре одному нереально, дроу прячет свой меч. Успокоив животное, проверив, что все ресурсы на месте, а после, палатку с рабами, один из которых по-видимому и сбежал, Тэо возвращается в шатёр Королевы Матери с докладом о произошедшем.

От личной гвардии Королевы, Золотых панцирей, никого не осталось. Очень многие почтенные дроу, считавшиеся элитой аристократических корней темного народа, погибли, защищая своих матерей, что сейчас, сидя на мягких, шелковых подушках, ухаживали за своей Королевой.

Когда войско страдало от жажды, они, используя крохи имеющихся ресурсов, омывали Матери ноги. Когда народ умирал от голода, они позволяли еде у неё на столе лежать и портиться. И Тэо был полностью согласен с правильностью действий своих последних живых братьев-дроу. В матриархальном строю тёмных и их поступках нет никакой ошибки. Лишь здоровая, сытая женщина может родить сильного мужчину, лишь Королева Мать и другие девы дроу могут не дать великому народу навсегда исчезнуть. Мужчины не могут рожать, а значит должны служить и защищать тех, без кого их жизнь и существование теряют всякий смысл. С этой мыслью был воспитан Тэо, а вместе с ним и все остатки уцелевших мужчин дроу.

— Госпожа, лисы-разведчики, последние уходившие из Абу-Хайра, докладывали о чёрном знамени Короля колдуна, поднятом над тёмной башней. Личь, он каким-то образом уцелел и вернулся. Это моя вина, тогда, пять веков назад, я думал, что убил его, но эта тварь… — Стоя на коленях перед обнажённой Королевой, сокрушался Эглер. Многое произошло за последние недели, из десятка казалось бы безнадёжных схваток, командир дроу выбирался живым, прокладывая своему народу путь к спасению. Однако, в деяниях его были и промахи. Возвращение Лича, почувствовавшего расцвет скверны в городе-оазисе, являлось одним из самых страшных промахов, так как теперь некогда прекрасный город превратится в Твердыню хаоса.

Тэо, находясь при своём командире и других старших женщинах рода, услышал то, что не должен был. Заметив подопечного, стоявший на коленях Эглер оскалился, из-за чего парень, чувствуя угрозу, тут же пав на колени, головой уткнулся в красный узорчатый ковёр.

Королева Мать не проявляла какого-либо интереса к Эглеру или явившемуся с докладом Тэо. Глядя, как бегут по её ровной, смуглой коже чистые водяные капли, она вспоминала давно забытое чувство. Пуская капельки от шеи по пышной, острой груди, к соскам и вниз, по едва заметно выступающим мышцам живота, она пыталась ощутить то же, что и тогда, в башне. «Сколько мне лет?» Задавалась вопросом королева. «Скольким детям я дала жизнь, сколько из них, повзрослев, покрыв меня, уходили в ночь, чтобы всё повторилось вновь?» Потеря и уход из Абу-Хайра стали для Королевы последней каплей. Уже очень-очень давно еда и напитки перестали приносить ей удовольствие, а плотские утехи и роды превратились в рутинную, неприятную работу. Лишь город, его проблемы и заботы вызывали хоть какой-то интерес, заставляли сердце её биться, а разум думать не об времени, а о чём-то новом. Давным-давно королева дала себе обещание, что день, когда падёт Абу-Хайра, станет днём её смерти. Бессмертная, устав от скучной жизни, думала об этом дне, как о дне избавления, ждала его, как дети ждут своего дня рождения. И вот, казалось, этот день наступил, пора уходить, но в последний момент явился он… светлый дух, состоящий из неизвестной, тёплой и приятной маны. Бесплотная форма его, приблизившись к Королеве, пробудила уставший разум от сна, зажгла в нём свечу интереса. Свет, исходивший от него, согнал пелену с глаз, победив мрак, позволил взглянуть на то, чего женщина в своей жизни не видела, Королеве казалось, что видит она и впрямь чью-то чистую, добрую и непорочную душу.

А после было оно, лёгкое, мимолётное, ментальное касание и… дрожь. Когда душа, словно услышав её мысли о желании покончить с собой, явилась, когда обняла её, Впервые Королева Мать ощутила страх. «А что если смерть — это не конец? Что если дух здесь, чтобы помочь мне, предупредить, спасти от чего-то, что страшнее самой смерти?» Королеве стало страшно. Руки существа потянулись к её груди, Королева почувствовала исходящую от души похоть, и чувство это, словно удар молнии, пробудило желание и в ней самой. Дроу, словно помолодев на тысячи лет, испугалась, позволила эмоциям выйти из-под контроля и напугать жавшуюся к ней душу. Когда белый, тёплый и нежный взгляд духа столкнулся с её испуганным взглядом, душа, словно боясь причинить ей вред, развеялась, а Мать всех дроу вновь ощутила неприятный холод и мрак. Она, представитель тьмы, впервые в своей жизни увидела истинную красоту в облике полностью состоящем из света…

Кисти её легли на грудь, сжали ту, а из уст вырвался эротичный, очаровавший всех мужчин дроу стон. Словно высвободившись из-под проклятья Бесконечного сна, Королева, вновь почувствовав интерес к жизни, расплылась в радостной улыбке. Опустив голову, дабы эмоции свои не показывать впечатлительным детям, она глядела на свои трясущиеся от возбуждения пальцы, на учащённо вздымающуюся грудь и… пазл…

У трона её лежал сотканный из нитей тысячи разных насекомых ковёр, а на нём узорами разноцветными нарисована карта. Из пустыни, меж барханов и горных хребтов, был указан путь в те земли, из которых и прибыл данный ковёр. Реки, горы, леса, Рощи старых врагов, Светлых хранителей, земли низкоросликов и рыкунов, и охотничьи угодья диких племён. Те места показались для Королевы Матери райскими кучами, в которых народ её сможет жить самостоятельно, а она, освободившись от обязательств, сможет полностью погрузиться в исследования белой магии и тайн души.

— Да… всё верно… — Словно отвечая на самобичевание Эглера, произнесла многозначительно Королева. Эглер, слышавший её слова, сжав зубы, с болью на лице, так же лбом упирается в ковёр, вновь извиняется, хотя его госпожа говорила совершенно не о Личе и проступке слуги.

«Быть может похоть, что я почувствовала, была моей, а обнявший меня дух изначально хотел, чтобы я обратила внимание на ту карту?» — От мысли, что светлая душа, присматривающая за ней, может быть духом кого-то из её старых друзей, близких или родных, у Королевы перехватило дыхание. Вдруг это он… та, первая и давно забытая ею любовь, первый мужчина и первая страсть что и поныне освещает её путь. «Милый… неужели ты до сих пор заботишься о той, кто даже не может вспомнить о тебе…» — С прекрасных глаз покатились слёзы горя и сожаления.

Женщины дроу видя эмоции хозяйки, испуганно, так же как и их Мать, начали лить слёзы. Редкие мужчины стражники, наблюдая это, в панике рвали на своих головах волосы. Такого никогда не было и паника охватила их сердца.

Королева всё сильнее убеждалась, душа пришла к ней в самый ответственный момент не случайно, сущность хотела помочь ей, хотела спасти, и теперь она, как одна из самых древних и могущественных существ живущих во всём мире, просто обязана раскрыть все секреты магии света и встретиться с ним, с ждущим её любимым!

— Я найду тебя, клянусь… — Чувствуя, что намокла от возбуждения, словно какое-то дикое животное, Королева мать, сомкнув ляжки, прячет промежность от взглядов посторонних и залпом осушает последний бокал вина имевшегося у них в запасах.

От слов госпожи, её слёз и желания отомстить Личу, Эглеру становится невыносимо больно. Видя, в каких моральных терзаниях командир, страдания его ощущает и Тэо. «Неужели всё произошедшее в Абу-Хайра — это причина ошибки командира? Неужели, именно по этому рыдает Королева Мать⁈» — по реакции госпожи делает поспешные выводы воин.

В тридцати километрах севернее Деревни.

Территории хищных племён.

Свирепый рык бегом, используя в преследовании все четыре конечности, с отрядом охотников, вот-вот должен был настичь свою добычу. В последние дни оборзевшие рыкуны всё чаще стали устраивать набеги на их территории, и хищники были слишком заняты отражением нападков, а так же возвращением из гор своих женщин. До охоты не было дела, но вот, внезапно, одна из молодых ищеек, что примечательно женщина, вышла на след целой группы, а быть может даже и семьи травоядных. Предчувствуя скорый успех, а также многочисленные трофеи, Свирепый рык прям представлял, с каким ужасом в глазах растерянный Матвеем будет уговаривать Волколака об уменьшении стоимости пленников. Естественно, Рык не пойдёт на уступки и, приведя Матвеему много пленников, буквально вынудит обменять их на хищников предателей!

— Беги-беги, моя добыча, всё равно не убежишь… — Видя, что следы становятся всё чётче, рычал довольный собой и своим новым статусом Свирепый Рык. Радость его была не долгой. Вскоре в воздухе стал чувствоваться знакомый каждому хищнику запах… запах крови, железа, потрохов. Что-то случилось с пленниками, на них кто-то напал и сделал это в самых северных землях их охотничьих угодий. Где давно перебили всех оленей, кабанов, пик-пик и прочую жирность. Здешние леса были бедны на мясо, слишком редки для прячущихся в тени грибов и ягод, а так же обдувались холодными ветрами, от которых замерзали даже самые пушистые хвосты.

— Вождь, это точно следы низкорослика, кролли и гарпии… кажется они от кого-то убегали. — Когда охотники уже почти настигли добычу, в преддверии последнего броска, стая остановилась обсудить имеющуюся информацию. Старые и молодые хищники находились в замешательстве, так же чувствовал себя и Рык.

— Пленники из рудника. — Кивнув, дополнил слова сына волк по старше. — Гарпии по земле не бегают, скорее всего с подрезанными крыльями, да и стая у них странная, низкорослик, гарпия и толпа ушастых, по-любому пленники.

— Это хорошо. — Заключил Рык. — Матвеем хотел себе низкорослика и много за него даст, так что в любом случае брать живым! Остальных тоже постарайтесь не трогать, перед продажей накачаем их водой, а после вместе с водой, дерьмом и кровью продадим по цене мяса. — Смеясь с щедрости Матвея, как с тупости и слабости, заявил Рык и смех его заразил других зубастых. Лишь одинокий, старый лис, глядящий на следы не смеялся. Внутреннее предчувствие не давало ему покоя, что-то странное наблюдал он в действиях убегающего на север отряда пленников. Ведь бежали те не от них, они просто не могли знать, что их преследует Рык. Значит их гнало нечто другое, чьих следов они не видели и присутствия не ощущали.

— Вождь, у меня дурное предчувствие. Кажется мне, что тёмный дух преследует пленников гор. — Проговорил старый лис. Смех в отряде стих, воины задумались. Предчувствие лиса, словно божественный дар, много раз спасало его самого и, тех кто шёл за ним от смерти. Вот и сейчас тот говорил вещи, которые другие не могли позволить себе озвучить.

— Тёмный дух говоришь… — Прислушался к словам подчинённого Свирепый Рык. Не доверять опыту умелого лиса волколак причин не видел. А потому тут же велел своим воинам нарыть из под снега трав, сплести волчьи обереги и увесить ими тела. — Братья, если там, дальше в лесу, вы и вправду увидите тёмное существо, духа или демона, бегите, уносите ноги и предупредите наших и Матвеема.

— А вы что, будете с ним сражаться? — Спросил у волколака молодой лисёнок, что сегодня был взят отцом на первую охоту. Здоровяк, снисходительно поглядев на глупца, хищно оскалившись, кивнул.

— Да. Ведь если я не смогу одолеть эту тварь, то значит и вы все вместе, не сможете. Как бы мне не было мерзко произносить, но я скажу, если меня убьют и это чудовище пойдёт в наши земли, идите просить помощи у Матвеема. Он вас не бросит… он слишком глуп, добр и честен для такого.

— Вождь Свирепый… так это, может ну его, умирать, лучше сразу к нему… — Видя, как все мрачнеют воины, а обычная охота превращается в нечто совершенно не то, что лисёнок себе представлял, проговорил малец.

— Просить его о помощи, значит признать себя его слугами, а я лучше умру, чем подчинюсь! — Прорычал волколак, вытащив из-за спины свой здоровенный топор. Примеру его последовали и остальные мужчины охотники. Все воины согласились с Рыком. Видя это, малец испугался, что его посчитают трусом после этих слов, но волколак не стал его ругать или осмеивать. Наоборот, положив большую, когтистую лапу на плечо, как мог попытался подбодрить:

— Не боись. Мы ведь ещё не знаем, правда ли там демон или дух какой… Все, даже провидцы и мудрецы ошибаются, вон… Матвеем же, ошибся, когда его главный воин в плен наш попал, а значит и наш старый лис тоже мог сказать чего лишнего. — Поглядев на старого, проговорил волколак, получив в ответ одобрительный, соглашающийся с каждым его словам кивок провидца.

— Вперёд, парни, захватим наши мешки с едой и отправимся домой трахать наших сук! — Подняв топор над головой, прорычал волколак.

— Трахать сук! — Смеясь и гогоча, так же подняв над головами оружие, ответила ему толпа, после чего стая вновь кинулась в погоню.