Мистер Фокс и четырехлапый купидон

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Р.С.Грей

«Мистер Фокс и четырехлапый купидон»

Вне серии

Название: «Мистер Фокс и четырехлапый купидон»

Автор: Р.С.Грей

Серия: Вне серии

Переводчик: Ирина

Редактор: Марина

Вычитка: Matreshka

Обложка: Катя

Переведено для группы: https://vk.com/bellaurora_pepperwinters

18+

Любое копирование без ссылки

на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Когда твоя жизнь в полной неразберихе в двадцать лет — это миленько. В двадцать семь... не особо. Мои возвышенные мечты: стать настоящим агентом по недвижимости, платить аренду вовремя, ежедневный горячий душ — остались просто мечтами. Ох, а любовь? Я решила, что в этот момент любовь может быть для меня немного сложной. Вместо этого довольствуюсь двумя парнями, которые никогда не подводили: Ben & Jerry (прим. марка мороженого). Так длится, пока в нашем городе не обосновывается новый ветеринар - доктор Адам Фокс. Благодаря его сильной линии челюсти, самоуверенности и идеально облегающей тело форме, каждая домохозяйка Гамильтона начала водить безнадзорных кошек на еженедельные осмотры. Как и все остальные, я заинтригована. Даже после того, как я испоганила свой шанс на хорошее первое впечатление, он все еще делает мне предложение, от которого я не могу отказаться: сыграть его девушку на семейном барбекю, и в таком случае он наймет меня как своего агента по недвижимости. Добро пожаловать в мир любви XXI века. Очень жаль, что я недооценила неопровержимое очарование Адама и неоспоримое притяжение, разгоревшееся между нами. В день, когда он прижимает меня к стене и затыкает поцелуем, граница между реальностью и нашей маленькой хитростью размывается. Каждое дразнящее прикосновение ставит меня на колени. Каждый поцелуй обещает большее. Кажется, моя неразбериха в жизни стала немного горячее.

Глава 1

Мэделин

Любовь между ним и мной не нормальная. Кто-то назовет ее неестественной. Неправильной. Все, что видят другие, — его размеры, и это их пугает. Он массивный, слишком большой даже для его собственного блага, правда, но он также красивый — такой красивый — с шоколадного цвета глазами, которым я не могу сказать «нет». Хотя, не буду приукрашивать — он не без изъяна. Он ужасный слушатель, и честно говоря, независим до мозга костей. Целуется слюняво, и повсюду разбрасывает свои вещи. Но каждый раз, когда я прихожу домой и запускаю свои пальцы в роскошные пряди, я забываю обо всех его недостатках. И когда нахожу его волосины повсюду на диване, и в кровати, и на своей одежде, и на коврике — я не выхожу из себя. Я всегда знаю, что от вечной любви меня отделяет всего лишь одно движение валика для сбора шерсти.

Потому что он любовь всей моей жизни.

И он — мой пес.

Ну, технически, он — мой щенок.

Ему едва исполнилось пара месяцев, а он уже достиг размеров маленького пони. Очевидно, он вырастет весьма большим, но я не знала этого, когда брала его в приюте. Тогда, когда я проходила мимо черно-коричневого комочка шерсти, одиноко сидящего в клетке, ему было около двух недель. Он сидел там тихонько, не умолял, чтобы его приласкали, и не скулил о своем жилье. Он молча уставился на меня, изучая глазами глубокого темного карего оттенка, и я безумно влюбилась.

Как и все остальные зануды, что заполняли бумаги на передачу животного из приюта, я вошла, с намерениями уехать без собаки, как и ехала сюда. Я даже написала своей подруге, Дейзи, для подтверждения.

Мэделин: Я просто посмотрю. И все.

Дейзи: Ага, конечно… Пришли мне фотку собаки, которую возьмешь домой, потому что ты НЕ уйдешь оттуда с пустым поводком.

Я хотела доказать ей, что она не права, но затем наткнулась на этот маленький комочек.

— Он очень-очень милый, — сказала я волонтеру в приюте.

— Согласна. К сожалению, он чрезмерно энергичный, — залепетала она. — Его сдал сам хозяин. Мужчина, который оставил его вчера — кажется, он был пожарным — не смог больше его выносить, — я рассмеялась, и попросила ее принести мне манеж, чтобы я сама смогла оценить. Мы играли в «поймай и принеси», и он вел себя как обычный щенок — энергичный и радостный вниманию, — но через десять минут он залез ко мне на колени, свернулся клубочком, и тут же уснул. Я пропала.

— Что это за собака? — спросила я, уже представляя, как он будет спать в моей квартире. Куплю ему маленькая кроватку, уложу подушками и поставлю прямо у изножья моей кровати. Поначалу буду удерживать его подальше от мебели, но знаю, что мне не избежать того момента, когда я дам ему диванную привилегию — кто вообще может сказать «нет» этим щенячьим глазкам?

Волонтер, которая — как я думаю — работает по совместительству продавцом подержанных машин, пожала плечами и сказала мне, что у него смешение пород.

— То есть, он дворняга? Так как думаете, насколько большим он вырастет?

Она притворилась, что изучает его лапу, на которую малыш опустил свою милейшую маленькую мордашку.

— О, с этим крохотными маленькими лапками? Вероятнее всего, не вырастет больше, чем обычный золотистый ретривер.

Теперь я хохочу, вспоминая тот момент. Его лапы — те «крохотные маленькие лапки» — кажется, увеличиваются в два раза за ночь. Теперь они выросли достаточно, чтобы нести нас обоих по тротуару на стремительной скорости, даже если я тяну его за поводок, пытаясь замедлить.

— К ноге, Мышонок! К ноге!

Да, его зовут Мышонок, и когда люди слышат кличку, им кажется, что это смешно. Огромная собака по имени Мышонок?! Очень разумно. Я улыбаюсь и киваю, и уж точно не говорю им, что назвала его Мышонком, когда он был размером с полевую мышку.

— Мышонок, у меня есть органическое лакомство из лосося! — снова пытаюсь я, и, кажется, мой голос, наконец, пробивается через его толстую черепушку. Он замедляет ход, пока не оказывается прямо рядом со мной на тротуаре, пялясь на меня щенячьими глазками. Язык свисает на бок, и, если собаки умеют улыбаться, то сейчас Мышонок лыбится от уха до уха. Он, правда, не от мира сего.

Я даю ему лакомство, а затем протягиваю еще одно в закрытой ладони, чтобы он знал, что его ждет. Я поняла, что я, может, и не лучший тренер, но в собачьих взятках — я как рыба в воде. И пока этого хватит, учитывая, что я уже в рабочей одежде.

Сейчас утро понедельника, и мы на пути в ветеринарную клинику. Мы побывали там множество раз за последние несколько месяцев — еще одна деталь, которую волонтер так удобно забыла упомянуть. Щенкам, очевидно, нужно больше прививок, чем младенцам. Я серьезно подумываю о том, что его медицинский уход получше моего.

Сегодня утром я составила сомнительный план, который заключался в том, чтобы выгулять Мышонка перед работой. Будучи оптимисткой, я всегда мечтала о милой ленивой прогулке, во время которой он, наконец, подчинится командам, которые я ему даю время от времени. Мышонок, с другой стороны, по большей части реалист. Он хочет нюхать и дергать поводок. Хочет бежать и испытать себя в качестве охотника на белок. Подумываю бросить миссию и вернуться назад, но знаю, что в этот момент не могу этого сделать. У меня есть скудное понятие об анатомии человека, и я задаюсь вопросом, сможет ли моя рука вывернуться из суставной ямки, как рука у куклы Барби.

Он снова начинает тянуть, заметив какое-то лесное животное впереди. Я паникую и сую лакомство из лосося прямо ему под нос.

— Пойманный в дикой природе атлантический лосось, Мышонок! Помнишь?

Нет, не помнит. Ему насрать на мое вонючее лакомство, потому что бы там ни было впереди, оно дикое и непойманное. Вероятно, в его глазах, белки превращаются в филе, обернутое в бекон, как герои мультфильмов. Он начинает тянуть вперед, и я трусцой бегу за ним, отчаянно пытаясь удержаться за его поводок. Сопротивление подстегивает его, и он начинает набирать скорость. Внезапно, я пускаюсь в полноправный бег, и уверена, что из-под моих каблуков уже летят искры.

— Нет! Мышонок! НЕТ! К НОГЕ! — я кричу со всей мощи, но он не слушает.

Он бежит, и я спотыкаюсь, пытаясь удержать нас обоих.

— СЯДЬ! НЕТ! ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ УГОЩЕНИЕ?! — по его мнению, я выкрикиваю несуразицу. Он набирает скорость, и я теряю землю из-под ног. Я почти лечу вниз, но вовремя беру себя в руки.

Понимаю, что выгляжу и звучу, как истеричка в данный момент, но у меня нет выбора. Вспоминаю, как видела новости о подростках весом в сорок килограмм, которые обретали силу супермена, чтобы поднять целые машины с их отцами внутри, поэтому закрываю глаза и сильно тяну за поводок. Невероятно, сообщение получено, и на мгновение он останавливается, поворачивается и смотрит на меня.

— Хороший…мальчик… Мышонок, — шепчу я, боясь развеять чары, которые мне каким-то образом удалось наложить. Хоть он и редко признает мои команды, его глаза светятся от похвалы. Он, наконец, замечает сделанное вручную лакомство в моей левой руке.

— Вот так, Мышонок, — пыхчу я, пытаясь перевести дыхание. — Все это может быть твоим, и больше, если ты только… нет, нет, не смотри на ту белку!

Мышонок возвращается к своему курсу, подпрыгивая и выдергивая поводок из моей руки. Я лечу вниз, взбрасывая руки в воздухе, и меня встречает острая боль, причиной чему оказывается асфальт, в который я врезаюсь левым коленом и ладонью. Я морщусь и с силой закрываю глаза, понимая, что слезы вот-вот побегут по щекам. Я не стану плакать. Я не стану плакать из-за собаки.

— МЫШОНОК!

Я кричу, как резанная, и свирепо, потому что я раздражена. Как только доберусь до него, то с помощью хирургического вмешательства внедрю его поводок в свою руку, потому что дни лососевых лакомств закончились. Больше никаких вкусностей — пусть ест купленное в супермаркете дерьмо, как всякая дворняга.

— Господи! Какого… — мужской голос произносит из-за угла.

Я поднимаю голову и кровь сходит с моего лица. Туда побежал Мышонок. Он вырвался из моей хватки и ринулся за угол. Я встаю на ноги и спешу за ним, в ужасе от того, что найду по ту сторону. Он — дружелюбная собака, но его немного заносит. Типа сбежавшего из психушки пациента, движимого желанием облизать все лица в мире.

— Мышонок! — снова пытаюсь позвать я, когда огибаю угол и нахожу самую ужасающую сцену из всех, что можно придумать.

Очень легко сложить все кусочки воедино. На тротуаре сидит мужчина. Мышонок сидит на нем, облизывает его лицо, и, может, все было бы не так плохо, если бы не грязь. Я морщусь, когда пялюсь на большую лужу у меня под ногами. Теперь я могу представить полную картину: Мышонок огибает угол, летя прямо в лужу, а затем запрыгивает на незнакомца с такой силой, что это сбивает того с ног. Его костюм полностью покрыт грязью — его дизайнерский костюм, судя по покрою.

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

Я не могу позволить себе купить этому незнакомцу новый костюм, поэтому у меня есть только один вариант. Я убью Мышонка. Я убью его, как Круэлла де Вилль, и сделаю из него новый костюм.

— Мне так жаль, — произношу я, но затем понимаю, что мужчина не слышит, потому что я до сих пор прикрываю рот рукой, и я в полном шоке от наглости своего щенка.

— Вы издеваетесь надо мной?

Это слова незнакомца.

Хоть они и не ужасны, что-то в его тоне явно внушает страх.

Я начинаю действовать, понимая, что проходит почти минута, и Мышонок все еще на нем, облизывает его лицо. Я хватаю собаку за ошейник и оттаскиваю.

— Плохой пес! — упрекаю я, надеясь передать свою злость на собачий язык.

Мышонок пялится на меня, довольный, не обращая внимания. Для него это потрясающее утро. Еще не полдень, а он уже погулял, прыгнул в грязь, и выкупал незнакомца в своих слюнях.

Незнакомец.

Вспоминаю, что он все еще там, когда он встает на ноги, обтряхивает костюм, впустую пытаясь отчистить большую часть грязи. Без толку. На нем массивные отпечатки грязных лап, покрывающие весь перед его отглаженной белой рубашки и синего пиджака.

— Вам больн…

Я намереваюсь спросить, не больно ли ему, правда, но затем я впервые, наконец, смотрю на его лицо, и полностью лишаюсь дара речи. Мышонок сбил не какого-то там незнакомца, а такого, которых мы с Дейзи называем образчик идеального мужчины. Если бы Мышонок убил его, я бы вставила в парня иголки и отправила его по почте в Смитсоновский институт с пометкой Homo sapien perfectus.

Даже покрытый грязью, его вид говорит мне о больших деньгах, которые водятся у голливудских звезд. И если бы он в данную секунду не хмурился на меня, я бы упала в обморок. Черт, даже с его недовольством, я немного близка к обмороку. Передо мной идеальная комбинация проницательных зеленых глаз и сильной челюсти. Он чисто выбрит, и его темные волосы аккуратно взлохмачены руками. Он высокий, и хоть даже на нем костюм, могу сказать, что тело у него внушительное. Мне нужно только три секунды, чтобы подтвердить, что он самый привлекательный мужчина, которого я видела в реальной жизни, и он в данный момент говорит мне держать свою собаку под контролем. Говорит, что я не должна иметь такую собаку, если она не дрессированная надлежащим образом. Он — проповедник, а я — хор.

Я не могу ничего сделать, кроме как тупо молчать и кивнуть.

— Он щенок, — отвечаю я. Можно подумать, это все объясняет.

— У щенков нет иммунитета к дрессировке, — говорит он, прищуривая глаза на меня, словно это я проблема — я, а не адская псина, которая теперь довольно сидит у моих ног.

Думаю, он собирается продолжать поносить меня, но качает головой и разворачивается в противоположном направлении вниз по тротуару.

Нет! Он не может уйти. В последний раз, когда такой красивый мужчина останавливался в этом городке, было в 1957 году, когда у Марлона Брандо сломалась машина на междугородней трассе. Администрация даже сделала табличку по этому поводу, и все такое.

— Эй, подождите! Могла бы я… эм… позвольте оплатить счет в химчистке! — выкрикиваю я ему вслед. — Или сеанс к хиропрактику? Вы не ушиблись?

Он отмахивается от предложения и направляется обратно по улице, явно спеша убраться от меня подальше. Я стою там, замерев на месте, восторгаясь его удаляющейся спиной. Это невероятно подавляет. Я годами не сталкивалась с мужчиной, — если вообще сталкивалась — от которого так скручивает желудок, руки бросает в дрожь и кровь приливает к мозгу. Но этот незнакомец вызвал во мне именно такую реакцию — он явно это сделал, и теперь он уходит, все удаляясь и удаляясь, и я знаю, что, скорее всего, никогда не увижу его снова.

Я вздыхаю и смотрю вниз на Мышонка. Он ждет меня, склонив голову на бок.

— Ты мелкий монстр. Мог подержать его чуток подольше? Может, у меня появился бы шанс заполучить его своей ослепительной личностью.

Мышонок гавкает в ответ.

Я вспоминаю, что в данный момент у меня идет кровь, и я опаздываю на прием в ветеринарную клинику. Вздыхая, сожалею о последнем эпизоде «Жизнь Мэделин Тэтчер» — том, в котором незнакомец в синем костюме станет ничем большим, чем коротким ярким эпизодом.

Глава 2

Адам

Ненавижу Техас. В душе я северянин. В Чикаго я мог бы пройти по заполненной народом улице, и не встретиться взглядом ни с одним из толпы. Очевидно, в ковбойском Техасе я даже на работу не могу сходить, чтобы меня не завалила собака какой-то незнакомки.

До сих пор поверить в это не могу.

Я в ярости.

И я опаздываю на работу.

Я оставил ошарашенную брюнетку на тротуаре, которая кричала что-то о химчистке, словно смелостью она могла избавиться от своих проблем. Лучше бы она с пользой потратила время на дрессировку того щенка, который будет становиться лишь больше. А если бы я оказался пожилым дедком? Раненным? Не в настроении разбираться с грязью на своем костюме?

Я срываю его с себя и отбрасываю. В моем шкафу висит с десяток таких же, но я убеждаю себя в том, что то, был мой самый любимый. Она уничтожила мой любимый костюм звучит более драматично, нежели она уничтожила мой костюм.

Я прекрасно таю обиду.

Это тоже прибыло со мной из Чикаго. Тот город знает, как по-настоящему зависнуть на чем-то. Взять хотя бы погоду — восемь месяцев зимы против оставшихся четырех. Здесь, в Техасе, сейчас поздняя весна, солнце вовсю сияет, и я хотел насладиться прекрасной прогулкой на работу, но она и это уничтожила.

Добавляю это к своей затаенной обиде, когда заканчиваю переодеваться и спешу назад к двери. Я уже уведомил персонал о своем опоздании, но весь день все равно можно пустить коту под хвост. Жалею, что не сказал этого той брюнетке, но вместо этого я упрекнул ее в отсутствии дрессировки у ее пса — не самый мой благородный поступок, но тяжело оставаться собранным, когда собака пытается сыграть в хоккей с вашими гландами. Мне удалось подавить ругань, что формировалась у меня в голове. Только потому, что я из Чикаго не означает, что я должен быть стереотипом.

Снаружи меня ждет моя машинка, такая черная и лоснящаяся. Прошу прощения за то, что подумывал оставить ее в Чикаго. Этот урок я усвоил тяжело и надолго.

Парковка на работе заполнена, когда я прибываю, что означает, я опаздываю даже больше, чем думал. Паркуюсь на своем зарезервированном месте и бегу к черному входу. Ненавижу опоздания, и ненавижу отставать от графика. Придется работать быстро, чтобы догнать.

Мой белый халат висит на спинке стула у моего стола. Хватаю его, кивая некоторым из персонала, нелепо извиняясь за опоздание. Это всего лишь моя третья неделя на работе, так что я еще не пробыл здесь достаточно долго, чтобы доказать, насколько я пунктуален. За это тоже мне стоит благодарить брюнетку. Клянусь, если я еще, хоть раз ее увижу, я на ней отыграюсь.

— Доктор Фокс, этим утром пациентов у вас собралось порядком, — говорит одна из ассистенток, когда я выхожу в коридор. Как раз поправляю воротник своего белого халата, когда она передает мне первую карточку.

Я киваю.

— Точно, ну, не хочется задерживать их еще дольше. Кто у нас первый?

— Кажется, мисс Тэтчер и ее собака, — она морщится на каракули, — Медвежонок, похоже.

Спустившись по лестнице, я огибаю угол, видя пресловутую брюнетку, которая стоит у приемного стола, «угощая» половину офиса историей.

Обо мне.

Она рассказывает им об инциденте, и они все смеются, захваченные ее словами. Ее собака — та, с которой я теперь уже знаком — упирается передними лапами в столешницу, выпрашивая угощение.

— Девушки, видели бы вы ту грязь. То есть, мне, правда, было жаль парня, но он просто сорвался — пуф! — и теперь, клянусь Богом, где-то в Гамильтоне разгуливает парень с отпечатками лап моей собаки на его красивом костюме.

Все взрываются смехом.

— Ты узнала, кто это был? — спрашивает секретарь, передавая брюнетке пластырь. Очевидно, мой костюм — не единственная катастрофа сегодняшнего утра.

Она качает головой, все еще стоя ко мне спиной.

— Он явно не отсюда. Я бы узнала его.

— Может, он приехал по делам? — предполагает секретарь.

— Ага, похоже на это.

— Так, наверное, и есть. Я не слышала о новеньких в городе. Ну, кроме…

Я прочищаю горло.

— Мэделин Тэтчер и… Мышонок.

Что за имя такое для собаки — Мышонок? Медвежонок ему бы пошло больше. Не удивительно, что он не слушался ее ранее, когда она пыталась его усмирить.

Девушка поворачивается на звук своего имени, и когда ее взгляд фокусируется на мне, челюсть отвисает до пола, а глаза расширяются от шока.

— Вы.

Мышонок скулит и тянет за поводок, отчаянно пытаясь добраться до меня. Еще пара секунд — и да здравствует раунд два. Я подхожу к Мэделин и забираю поводок у нее из руки, пока она все еще пытается отойти от шока. Она, наверное, думала, что больше никогда меня не увидит. Я ожидал того же, но это даже к лучшему. Последнее слово будет за мной, как раз, как мне нравится.

Я придерживаю Мышонка за ошейник поближе к себе и веду его в первую смотровую. Он пытается сдерживаться, но я чувствую, как его энергия струится у него под кожей. На него воздействует весна, и, если Мэделин не будет осторожна, он еще больше отобьется от рук.

— Вы мой ветеринар? — спрашивает Мэделин, семеня за мною. — Куда делась Кэтрин?

— Переехала.

— Вы, наверное, шутите, — шепчет она почти бездыханно.

— Я так понимаю, вам нравилась Кэтрин?

— Она училась в моей школе, старше на пару лет. Я знала ее всю свою жизнь, — она пожимает плечами и продолжает: — И она предоставляла мне скидку.

Я закрываю за нами двери смотровой, но не отпускаю поводок Мышонка. Он утратил свою привилегию разгуливать.

— Он — хороший пес, когда успокоится и узнает вас поближе, — произносит Мэделин, пытаясь заступиться за него.

— Я бы сказал, что мы весьма близко познакомились сегодня туром.

Девушка скрещивает руки и опирается спиной на стену, нервозно покусывая губу.

— Как долго у вас Мышонок? — спрашиваю я, меняя тему. Я, конечно же, мог с легкость найти информацию в карте, но я хочу услышать это от нее.

— Несколько недель.

Киваю и заставляю себя отвернуться к карте.

— Я взяла его щенком из приюта. Ну, тогда он был меньше, чем есть сейчас.

Она говорит так, словно это вызовет к ней сожаление.

— Какой, вам сказали, он породы?

— Кажется, слово, которое они использовали, было смешение пород.

Я улыбаюсь.

— Это Бернский зенненхунд.

— Нет. Они упоминали о небольшой помеси с лабрадором.

— И вы поверили, — отвечаю я равнодушно. — Теперь вы гордый владелец не тренированной собаки, которая будет весить больше, чем вы. Ваша небольшая помесь с лабрадором с легкостью будет весить почти пятьдесят пять килограмм в следующем месяце.

— Во-первых, спасибо за комплимент. Во-вторых, мне все равно, сколько он весит, я просто не хотела, чтобы его убили, — она отталкивается от стены и выдергивает у меня поводок Мышонка. — Простите, вы всех своих пациентов допрашиваете? Или это особое отношение?

Я смотрю вниз на Мышонка, который радостно пялится на меня в ответ. Пес мне нравится больше, чем его хозяйка.

— Не вы мой пациент, а он.

— Ну да, точно, если вы закончили, ему нужны только его следующие прививки, — она проверяет время на наручных часах. — А мне очень нужно на работу.

Ассистентка входит в комнату со шприцами для Мышонка, и через пару секунд уже все готово. Вставив иглу, держу перед ним лакомство, Мышонок ведет себя смирно и послушно.

— Вот. Все готово.

Мэделин смотрит на телефон и качает головой.

— Нет. Нет. Нет.

— Что?

— Вы на сто процентов уверены в его породе?

Кажется, кто-то порылся в Гугле.

Теперь я не могу удержать смех.

— Да. Уверен. Мы можем отправить образец ДНК, если хотите.

Она разворачивает телефон и показывает мне фото взрослого Бернского зенненхунда.

— Он станет… ну… размером с горку!

Хоть я и не должен искать возмездия, шок на ее лице немного компенсирует ужас сегодняшнего утра. Я чувствую себя гораздо лучше, когда выхожу из смотровой. Просматривая следующую карту, на секунду позволяю себе задержаться взглядом на девушке. Даже с первым впечатлением раздражающей особы, она красива, и это очевидно. Я исподтишка изучал ее во время осмотра собаки — хотел убедиться, что она не делала ничего гнусного. И все же не тратя времени, всматриваюсь в детали. Она одета для работы в кремовое приталенное платье-футляр, что обтягивает ее длинные ноги. Каштановые волосы — густые, длинные и слегка вьющиеся на концах. Тот факт, что она была в прекрасной форме, наверное, имеет какое-то отношение к Мышонку, с которым она возится весь день. Может, в иной день, я бы не смог ей сопротивляться, но здесь, сегодня, слишком много причин, чтобы оттолкнуть ее подальше в своих мыслях и перейти к следующему пациенту.

Что я и делаю. Я забываю о ней.

Пока вечером не прихожу домой, и не спотыкаюсь о свой скомканный, запачканный костюм.

Глава 3

Мэделин

Кажется, сегодня я наконец-то понимаю, почему мама любя называет меня «гиблым делом». Годами я сражалась против этого прозвища, споря о том, что мое поколение на самом деле усердно старается придать человеческий вид захудалой картине жизни в одиночку, а не с кем-то. Но моя уловка рассыпается на кусочки, когда меня сравнивают с моим старшим братом. Он врач. Женат. У него хорошая прическа. Вы знаете таких. Тот факт, что он замечательный старший брат, делает все только хуже. Он никогда не пропустил ни одного дня рождения. Всегда напоминает мне звонить хотя бы раз в неделю, даже теперь, когда он вернулся в Гамильтон, хоть я по большей части игнорирую его звонки, потому что он женат на моей лучшей подруге Дейзи. У меня нет времени разговаривать с ними двумя, и все, что я рассказываю ей, она может передать напрямую ему.

Не говоря уже о том, что у меня такое чувство, будто он шпионит за мной для нашей мамы на протяжении этих еженедельных бесед. Он не может не спросить о моей работе, моем будущем, моих сбережениях, любви моей жизни — разве мы не можем просто обсудить политику или религию, как обычная ненормальная семья?

Даже сейчас на моем телефоне меня ждет голосовое сообщение от него, в котором говорится о вечеринке в честь новоселья, но у меня нет времени перезванивать, потому что я в данную минуту верчусь возле туалетного бочка. Я опять опаздываю на работу, и на скаку надевая туфлю, спешу к двери. Кофе в одной руке. Ключи и телефон, предусмотрительно для баланса, в другой. Во рту торчит банан, а в лифчик засунут батончик мюсли. Выбегаю из своей квартиры, запираю дверь, и поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы обнаружить своего арендодателя, мистера Холла, подрезающим свой травяной сад. Он выглядит таким невинным с маленькими ножничками, но я-то лучше знаю. Те долбаные травы уже подрезаны до состояния совершенства. Он на улице, притворяется, что работает в саду, по другой причине.

— А, Мэделин, вот ты где, — произносит он, снимая свои защитные очки. Можно подумать, веточка розмарина — наиболее утаенная причина смертей в саду в Америке.

Я спешу мимо него, помахав на ходу. В конец концов, с бананом там, где он сейчас, я не смогу поддержать беседу.

— Мне нужно поговорить с тобой об аренде! — кричит он мне вслед.

Снова машу, а затем поднимаю большие пальцы вверх для ровного счета. Я надеюсь на то, что он говорит о мюзикле «Аренда», но здравый смысл подсказывает, что о деньгах. Не уверена, почему он переживает. У нас с мистером Холлом имеется очень здоровое соглашение, когда он просит оплатить аренду первого числа, а я выплачиваю ему по частям в последующие дни месяца. Но если я не успеваю выплатить вовремя, я компенсирую это выпечкой. Все три года, что я здесь живу, мистер Холл ни разу не нуждался в банановом хлебе. Маффины, печенье и пироги сыпались на него, как какая-то сахарная чума из «Книги Откровений».

Хотя, на самом деле я понимаю, что в этом месяце затягиваю как никогда долго. Я по-крупному запоздала с оплатой, но у меня имеются все намерения заплатить ему — как только доберусь до работы и заработаю комиссионные.

Это я и намереваюсь сделать, если только моя машина заведется. Ей нравится притворяться, что она не слушается меня, раз или два в месяц. Скольжу на выцветшее сидение и поворачиваю ключ, но она угрюмо мурчит.

— Давааай же, — стону я, снова поворачивая ключ.

Слышится низкий щелчок, словно она хочет завестись так же отчаянно, как и я этого хочу.

Я пародирую людей из фильмов в телевидении, вдавливая педаль газа, прежде чем еще раз повернуть ключ настолько сильно, что чуть не ломаю его пополам. Стартер жалко щелкает, а затем каким-то чудом, моя машинка оживает.

— ДА! СПАСИБО ТЕБЕ! — кричу я сама себе, ударяя руками по рулю.

Сегодня утром времени на проблемы с машиной у меня нет. Смотрю на ярко-красные цифры на панели управления: я уже на пять минут опоздала на наше штатное совещание. К тому времени, когда я паркуюсь на последнем свободном месте у агентства, я почти достигла десятиминутной отметки в опоздании. С таким же успехом можно развернуться и пойти домой, притворившись больной. Но сейчас я проскальзываю в комнату, еле-еле успевая, и полдюжины глаз взмывают вверх, чтобы посмотреть на меня.

Моя начальница, Хелен, сидит во главе конференц-стола, одетая в неподходящее по фигуре кислотно-зеленое платье. Люди на планете Земля согласились прекратить изготовлять платья такого кислотно-зеленого цвета, но Хелен еще не готова сдаться. В платье такого цвета она выглядит болезненно, но я никогда ей этого не скажу. По обеим сторонам от нее сидят мои коллеги по риэлтерскому агентству, все женщины, все словно копии друг друга. Конечно же, имеется и лидер — Лори Глилэнд. Она считается правой рукой Хелен и наблюдает за мной, пока я вхожу в комнату, осторожно приподняв тонкую бровь.

— Это твое третье опоздание за этот квартал? — спрашивает Лори, изображая беспокойство. — Я, правда, надеюсь, что у тебя дома все в порядке.

Мне хочется использовать ножнички мистера Холла на лице Лори, но вместо этого я изображаю стойкий профессионализм, пока вытаскиваю последний стул за конференц-столом: мое зарезервированное место. Ну и что, что это место оказалось местом для риелтора самого низшего ранга.

— Проблема с машиной, — запинаясь, отвечаю я, когда становится понятно, что Хелен не собирается продолжать, пока я не объяснюсь.

Сотрудница рядом со мной, Сандра, наклоняется ближе и шепчет так, чтобы все в комнате могли услышать:

— Кажется, у тебя из лифчика что-то торчит, милая. Выглядит… комковатым.

— А, конечно.

С грацией и достоинством изымаю забытый батончик мюсли из лифчика, а затем разрываю упаковку. В конец концов, я все еще голодная.

Сандра закатывает глаза, а я тепло улыбаюсь. Сандра — помощница Лори. Что делает Лори, то копирует Сандра, вплоть до коричнево-белых прядей в короткой стрижке.

— Хорошо, хватит отвлекаться, — отрезает Хелен. — Мэделин, я бы хотела, чтобы ты осталась после собрания для разговора.

Комната могла с таким же успехом взорваться хором эм-эм-эммэм-эм, потому что Хелен никогда не просила меня остаться после собрания. К счастью, спустя мгновение Хелен отводит внимание от меня, напевая, что «Лори стала риелтором с самым большим количеством продаж в прошлом месяце!».

Сандра взрывается в коротких аплодисментах, но они медленно затихают, так как к ней больше никто не присоединяется.

— Это который, пятый месяц подряд?

Лори отмахивается от комплимента Сандры.

— Шестой, вообще-то, но кто считает?

Все хихикают от ее ужасной шутки, а затем Хелен играет просто для ее эго, прося Лори рассказать о своей технике продаж остальным нам. Если и есть что-то, в чем Лори не нуждается, это слушатели. Могу предугадать, что ее техника продаж имеет что-то общее с показыванием как можно больше декольте, учитывая, что мы в миллиметре от того, чтобы увидеть ореол ее соска в такой майке, которая сейчас на ней. Вместо этого, она раскрывает нам то, что она называет «Пять Пэ».

— Поулыбайся. Подойди. Продай! Продай! Продай!

Здесь это имеет большое значение.

— Копирайт Лори Глилэнд, все права защищены, — добавляет она со смешком. — Нет, но правда, — добавляет она, ее тон становится смертельно серьезным. — Я подумываю о том, чтобы оформить товарный знак на эту фразу.

— Ты получишь авторское право.

Все взгляды направлены на меня. Я редко говорю на собраниях.

— Что? — спрашивает Лори.

Я сажусь немного ровнее, почти жалея, что встряла в разговор.

— Товарный знак на фразу не получают. Оформляют авторское право, и это наихудшая фраза, которую я когда-либо слышала, поэтому нет смысла оформлять на нее авторское право.

Я не произношу вторую часть своего совета, поскольку планирую покинуть конференц-зал с невыцарапанными глазами.

Лори странно смеется.

— Точно, ну, смысл в том, что продажа имущества заключается в нечто большем, чем в милой мордашке, Мэделин.

Так и хочется спросить у нее, почему она потратила целый час, чтобы нанести весь этот макияж, и не меньше про ярко-голубые тени. Каков соблазн.

— Думаю, эти «пэшки» звучат отлично! — добавляет Сандра, пытаясь вернуть фокус разговора на «ее величество» начальницу.

— «Пять Пэ», — поправляет Лори, в этот раз, добавляя кавычки в воздухе. Она на самом деле собирается оформить для них авторское право.

Собрание заканчивается вскоре после этого, и я остаюсь после всех, как и было указано. Болезненно осознавать, что пять других риелторов пялятся на меня, покидая зал, но я притворяюсь поглощенной своим записями с собрания, и веду себя, словно не вижу их взглядов на себе.

Мои записи гласят следующее:

— Выгулять Мышонка.

— Отпустить его, чтобы он стал проблемой кого-то другого.

— Может быть, скормить ему двойной обед, и он не станет будить меня в половину пятого утра скулением?

— Купить акваланг, украсть монетки из фонтана в торговом центре, чтобы оплатить аренду.

— Избегать мистера Холла, но исподтишка оставлять выпечку у его двери.

— Мэделин, — я подпрыгиваю, когда Хелен произносит мое имя. — Почерпнула что-нибудь информативное из собрания?

Я сдвигаюсь, чтобы прикрыть записи, хоть она до сих пор сидит во главе стола, и не может их увидеть. Улыбаюсь и киваю, даже готовя комплимент о том, как хорошо она ведет собрания. Я знаю, что она не верит мне, потому что, когда она улыбается, улыбка ее глаз не касается.

Она встает со стула и подходит ко мне. Убираю записи на колени, а она присаживается на стол прямо рядом со мной. С такого расстояния от ее кислотно-зеленого платья у меня начинают слезиться глаза, поэтому я фокусируюсь на ее лице — ее грустном, сожалеющем лице.

— Тебе нравится работать в агентстве недвижимости, Мэделин?

— Конечно! — быстро отвечаю я.

— Ты можешь быть со мной честна. Если это не та работа, которую ты себе проставляла, тебе лучше сказать мне сейчас…

— Хелен, я, правда, наслаждаюсь своей работой, — и это действительно так. — Дни, когда я встречаюсь с клиентами и показываю им списки — мои самые любимые. Я наслаждаюсь восторгом от погони, но еще не пришла к своему успеху.

— В этом месяце будет год, как ты здесь работаешь, Мэделин, и ты заключила лишь одну сделку.

Она проявляет милосердие, опуская тот факт, что эту самую сделку я заключила с моим братом и Дейзи, продав им дом. Это было полгода назад, и с тех пор у меня не появилось ни одного надежного клиента.

— Поэтому, я думаю, что следующие два месяца станут для тебя испытательным сроком.

— Что?

Она поднимает руку, чтобы я помолчала.

— Ничего серьезного. Я не стану дышать тебе в спину каждую секунду, но думаю, что тебе нужно больше мотивации.

— А вы не думаете, что проблема в Гамильтоне? Этот город растет, но не так быстро. Не так много людей хотят купить дом!

Она отклоняется назад и качает головой.

— Видишь, вот где ты ошибаешься. Гамильтон расцветает, и, если ты по-настоящему заставишь себя работать, не покладая рук, я знаю, что ты можешь стать одним из моих топовых риелторов.

Она действительно думает, что я могу изменить мое смущающее количество продаж (или полное их отсутствие в данном случае). И когда я покидаю конференц-зал с легким головокружением, я не уверена, расстроена ли я тем, что меня поставили на испытательный срок, или вдохновлена ее напутственной речью в конце. Задерживаюсь где-то посередине, оглядываясь вокруг. Все риелтора уже в своих кабинках, звонят по телефонам и отвечают на электронные письма. Лори в наушниках, когда я прохожу мимо нее, она сжимает синий мячик-антистресс в левой руке. Ее лицо напоминает трейдера на рынке акций, пока она делает записи свободной рукой.

— Этот дом быстро уйдет с продажи, Барни. Участок слишком большой и находится всего лишь в квартале от Мейн-стрит. Все клиенты, с которыми я переговорила, захотели посмотреть этот дом… — ее голос затихает, когда я продолжаю идти, а затем взрывается из неоткуда.

— Да! — кричит она на весь офис. — Я только что продала Уолнат-стрит! — затем тянется позвонить в маленький колокольчик, который висит на углу каждой из наших кабинок. Хелен хочет, чтобы мы звонили в него каждый раз, когда наши клиенты покупают или продают недвижимость. Если она это продолжит, в офисе будет слышен звон как дверной звонок в Пасхальное Воскресенье.

Мой колокольчик звенел только раз, хотя я случайно задевала его несколько раз. Это Лори ненавидит больше всех. Клянусь, я слышала, как в последний раз она шептала «краденая слава».

— Ооо! Вот так-то!

— Взлетай до небес, Лори!

— ТАК ДЕРЖАТЬ, ДЕВОЧКА!

Остальные риелторы спешат поздравить ее известной фразой, и я бурчу вместе с ними. Не очень весело ходить с кислой миной. Я не привыкла к этой роли, и от нее горчит во рту. В итоге, мне придется уйти из агентства или научиться мириться с Лори более разумным поведением… типа убить ее добротой, или прикончить улыбками, или выпустить кишки комплиментами. Типа такого.

Ставлю кофе и кладу блокнот на стол, делая глубокий вдох. Пора приниматься за работу. Моя кабинка чистая, входящих писем нет, но на рабочем телефоне мигает красная лампочка, сообщая, что меня ждет голосовое сообщение. Я улыбаюсь, занимаю свое место, уверенная, что это ответ мистера Боггса по поводу одного или больше домов, которые я показывала ему вчера. Мистер Боггс является моим клиентом столько, сколько я работаю в Гамильтоне. Хоть мне и передали его, поскольку никто из риелторов не смог с ним сработаться, я чувствую, словно мы с ним похожи. Он пожилой и сварливый, и циничный — все качества, которые я стремлюсь обрести в один прекрасный день. Также Хелен заставляет нас встречаться на еженедельной основе для просмотра домов, и я всегда могу надеться, что мистер Боггс заполнит мой самый угрюмый день прогулками по рынку недвижимости Гамильтона.

Как жаль, что голосовое сообщение не от него.

Оно от Дейзи.

— Эй, просто хотела напомнить тебе о вечеринке в честь новоселья сегодня вечером. Лукас полностью из ума выжил с приглашением людей. Я даже половины из приглашенных не знаю, поэтому если ты не появишься, я тебя убью. До того, как это сделает мистер Боггс, — Дейзи с самого начала говорила, что старик Боггси попросту тратит мое время, и что самое худшее, он планирует меня похитить. Я не согласна.— Так или иначе, приезжай пораньше и возьми Мышонка, если хочешь. На прошлой неделе он сожрал кусок нашего коврика в гостиной, а если он сожрет еще чуть-чуть, Лукас позволит мне заказать новый. Ладно, Бет зовет меня к пациенту, так что я лучше пойду. Не скучай там с Лори-занудой на работе, и увидимся сегодня вечером.

Как раз, когда голосовое сообщение заканчивается, звенит колокольчик Лори, провозглашая об очередной продаже.

— Кажется, я сегодня в огне!

— Так и есть, осталось лишь подлить масла в огонь!

Хоть соблазн и велик, я не протыкаю себе глаз ближайшей ручкой. Вместо этого берусь за работу.

Глава 4

Мэделин

Я не планировала иметь столько проблем в свои двадцать семь, но это расстройство и само может к вам подкрасться. В одну секунду вам двадцать два, вы вертитесь вокруг студенческой степени в топовой бизнес-школе, а затем внезапно вы сидите в одиночестве в своей машине и вам двадцать семь, и задаетесь вопросом, как пять лет успели проскользнуть сквозь пальцы, а вы и глазом не моргнули.

Определенные неприятности есть — счета продолжают накапливаться, с арендой запаздываю, а моя машина — рухлядь, но есть другие, более личные аспекты моей жизни, которые не дают мне спать по ночам. Тот факт, что я в данный момент (и скорее всего, навсегда) без пары, намного тяжелее проглотить, чем мою запоздалую аренду. Проблемы с машиной не так уж и страшны, если у вас есть кто-то, кто вам посочувствует.

Хуже то, что причиной моего статуса незамужней является не отсутствие попыток его исправить. Я подписана и активно пользуюсь не менее, чем четырьмя брачными приложениями. Я посетила множественные встречи «Одиночек Гамильтона», и я никогда не боялась свиданий вслепую.

Моя мать также не опускает рук. Как раз неделю назад по телефону она бурчала о том, что, когда она была в моем возрасте, у нее уже было двое детей. Я сказала ей, что у меня есть Мышонок, который сойдет на пятерых детей, но она не думает, что это можно сравнить. Какая разница. Я больше ничего не могу сделать. Я хочу безумно влюбиться так же сильно, как она желает этого, но она не может взмахнуть волшебной палочкой и магическим образом воспроизвести на свет мистера Высокого и Красивого для меня, что означает — я в заднице.

Видите ли, недостаток интимной жизни на самом деле ничего не имеет общего со мной. То есть, конечно, я не всем прихожусь по душе. Я вроде как саркастичная и грубая временами, но Дейзи уверяет, что парням все равно из-за моих более выдающихся черт. Думаю, точные ее слова были: «Ты горячая, в форме, и у тебя крутые сиськи. Я не вижу проблемы».

Может, она лжет мне, чтобы уберечь от броска с ближайшей скалы, но я живу в своем теле достаточно долго, чтобы знать, что проблема не в нем.

Проблема в Гамильтоне.

Это город — маленький.

Большинство брачных приложений показывают вам мужчин на расстоянии определенного количества миль. Я расширила свои параметры, чтобы охватить всю страну, но перспективы до сих пор полный крах. Сейчас я листаю «Тиндер», пока сижу возле дома Дейзи. Задаюсь вопросом, увижу ли я новое лицо. Не знаю, почему я переживаю: новых лиц никогда нет. Пролистываю Джимми, который был моим парнем в начальной школе полторы недели. Затем Мартина, который на фут ниже меня, и Кэйла-ковбоя, который живет на окраине города и не так уж и плох, если выпить три или четыре пива. И смотрите, есть Джаред, парень, который владеет единственным спортзалом в Гамильтоне и каждый день обновляет свой профиль селфи слишком загорелого и слишком перекаченного тела перед зеркалом в ванной. Клянусь, если провести пальцем по его бицепсу, на вашем пальце может остаться след от спрея для загара.

У меня ноль пар на всех пяти моих брачных приложениях, и хоть я испытываю соблазн позволить этому забраться мне под кожу, я не делаю этого. Нет ничего нового. Гамильтон остается Гамильтоном, и, если я не собираюсь упаковать вещи и переехать в город побольше, мне приходится искать лучшее из этого — что я и делаю. Прямо перед тем, как направиться в дом, я отвечаю на приглашение на встречу «Одиночек Гамильтона» через две недели. Я не была на них месяц, и оптимистично настроена на то, что эта будет стоить моего времени. Видишь мама?! В противоположность тому, что ты думаешь, я не сижу дома, утопая в жалости к самой себе. Я выбираюсь.

Дейзи открывает входную дверь, а я даже четверть тропинки не миновала. Она, наверное, стояла у окна и ждала меня.

— Эй, сталкер.

Она игнорирует меня, спешит вперед и хватает меня за руку.

— Я не хочу, чтобы ты переживала, но есть некто, с кем тебе на самом деле стоит встретиться. Подожди... — она сканирует местность вокруг меня. — Где Мышонок?

— Дома. Он очень сильно испачкался после парка, и я не хотела, чтобы он испортил твои вещи.

Дейзи стонет.

— Это именно то, что я хотела, чтобы он сделал. Твой брат очень упрямый и трудно расстается с вещами. Тот коврик в гостиной — ужасен, но он, кажется, не думает, что нам нужен новый, пока этот не будет испорчен.

Я смеюсь.

— Приложу все усилия, чтобы разлить на него вино сегодня.

— Спасибо. Теперь, торопись, есть новый парень, с которым я никогда раньше не виделась, и я думаю, он холост.

Хоть она и выглядит возбужденной, я — нет. Дейзи переехала в Гамильтон только два года назад, и она постоянно путает, кто вновь прибывший, а кто решил отрастить бороду.

— Если это снова Кайл Паркер, я тебя стукну. Он живет здесь всю свою жизнь, Дейзи. У него просто теперь мужской хвостик, и клянусь, это сбивает тебя с толку каждый раз.

Она закатывает глаза и продолжает тащить меня за собой, что не очень-то и легко, учитывая ее обувь на сегодняшний вечер. Весь ее наряд правильный и модный: простое красное платье с бежевыми туфлями-лодочками. Ее белокурые волосы, заплетенные в свободную косу, что спускается по спине — наверное, осталась после работы — а ее макияжа достаточно, чтобы подчеркнуть и без того красивые черты еще больше. Теперь я жалею, что переоделась с джинсы, даже если надела ту пару, в которой, по словам Дейзи, моя задница выглядит «убийственно» горячо.

— Мне стоит переодеться во что-то из твоего? — спрашиваю я, пока мы проходим фойе. — Ты намного наряднее меня.

Она поворачивается и окидывает меня взглядом, расплываясь в широкой улыбке.

— Нет, ты горячо выглядишь. Эта рубашка достаточно узкая, чтобы показать твою фигуру без непристойности, и мне нравится, когда твои волосы вот в таком виде. Это сводит парней с ума.

Я пожимаю плечами, вспоминая ноль пар, ожидающих меня в приложениях. Думаю, стоит поверить ей на слово.

Мы останавливается в кухне для вина, и я могу увидеть, что большинство их гостей собрались на заднем дворике. На удивление, сегодня в Техасе приятный вечер — не слишком жаркий, и комары еще не вторглись в лето. Все попивают вино или пиво, и вроде как слоняются группками. Что касается вечеринок, эта чрезвычайно скучная.

— Нет пиво-понга? Ни бочонков? — спрашиваю я, пока Дейзи наливает мне бокал охлажденного белого вина, моего любимого.

Она оценивает меня взглядом.

— Твой брат захотел тихую вечеринку в честь новоселья.

— Ага, об этом… а она все еще считается вечеринкой на новоселье, если вы, ребята, живете здесь уже шесть месяцев?

Она пожимает плечами, пока заканчивает с розливом вина в бокалы.

Я киваю, и осматриваюсь вокруг. Дом прекрасен, один из старых домов в викторианском стиле, которые в рядок выстроились по улицам Гамильтона. Его недавно реставрировали, но подлинные деревянные полы остались нетронутыми. Их темная морилка создает контраст с белыми мраморными столешницами и современными светильниками, от которых в доме создается впечатление новизны и свежести. Короче говоря, я бы отрезала свою правую руку, лишь бы владеть таким домом.

Если честно, не могу поверить, что прошло шесть месяцев с тех пор, как я продала его им. Морщусь от мысли, как мало осталось от тех комиссионных. Я использовала большую часть чека на оплату своих последних студенческих займов, а часть отложила на сберегательный счет. Остальное утекло, как песок, сыграв для меня большую роль. Пара месяцев аренды, и я там, откуда и начинала — в отчаянной нужде найти нового клиента, но не такого, как мистер Боггс.

— Готова выйти на улицу? — спрашивает меня Дейзи тоном немного нежнее обычного. Наверное, она может почувствовать, что у меня был тяжелый день на работе. Нет надобности ворчать о Лори и остальных ее миньонах — Дейзи уже слышала о них прежде, и она сочувствует так сильно, как может. У них с Лукасом своя семейная практика и роскошь возможности быть боссом самому себе. Я мечтала уволиться из агентства и работать на них, но работа офисным координатором в маленьком кабинете врачей не очень-то и интересует меня. Кроме того, мне нравится недвижимость, даже если я не слишком хороша в этом.

Мы направляемся наружу, и Дейзи держится поближе ко мне, пока я киваю гостям, которых знаю, а их немало. Большинство из них мои одноклассники, с которыми я не утратила связь за года. В маленьком городе это вроде как невероятно сделать, особенно учитывая помощь «Фейсбука». Сьюзи Мейсерз сидит на кресле-качалке в нескольких футах от меня, положив ноги на кулер как на оттоманку — она на девятом месяце беременности и вот-вот лопнет. Ее муж, Дэйл, стоит слева от нее и болтает с друзьями, и все это время его рука покоится на ее плече. Милейшее зрелище, и из-за него я выпиваю свое вино быстрее, чем следовало.

Я собираюсь восполнить свой бокал, когда Дейзи дергает меня за руку.

— Вон тот парень! — шепчет она. — Вон там, разговаривает с твоим братом.

Лукаса найти не тяжело. Он зависает на крыльце с небольшой группкой ребят, и я узнаю всех из них, кроме того, что стоит ко мне спиной. На нем джинсы и черная футболка. Я киваю в его сторону, и Дейзи кивает в подтверждении.

Прищуриваю глаза, пытаясь рассмотреть его получше издалека. Его темные волосы взъерошены и выглядят мило. Руки загорелые, и хоть я не думаю, что когда-либо была тем, кто замечает, но у него потрясная задница. Но все равно, я очень сомневаюсь, что он новенький в городе. Дейзи слишком много раз путала меня в прошлом.

Лукас видит нас, стоящих в проходе, и машет рукой. Незнакомец поворачивается, прослеживает за его взглядом, и я получаю ответ на свой вопрос.

Мои глаза расширятся от шока.

О, я прекрасно его знаю.

— Нет. Нет. Я знаю его, — шиплю я Дейзи, но уже слишком поздно. Она не слышит меня — слишком занята, играя Купидона и толкая меня к группе. У меня нет выбора, кроме как последовать ее плану. Если я упрусь пятками в пол и начну ей сопротивляться, я споткнусь и упаду на лицо, а это единственная вещь, хуже той, что сейчас происходит.

Парни смотрят, как мы приближаемся. Я обнимаю Лукаса и киваю его друзьям, затем неохотно заставляю себя взглянуть вперед на последнего мужчину в группе.

Адама.

Конченого ветеринара.

— Мэделин, — произносит тот, приветствуя меня маленьким кивком.

— Адам.

Все в группе замолкают, глядя между нами двумя и пытаясь понять наше холодное приветствие.

— Едва узнал тебя без Мышонка, — с сарказмом подмечает он.

Я улыбаюсь, фальшиво, и он это знает.

— А я едва узнала тебя без оскала на лице.

Ответный оскал как раз захватывает его красивые черты лица. Вот, теперь это Адам, которого я знаю.

Дейзи начинает первой:

— Подождите, вы двое уже знаете друг друга?

— Он ветеринар Мышонка, — быстро отвечаю я.

Адам улыбается, но улыбка не касается его зеленых глаз.

— Хотя мы и прежде встречались. У меня есть следы лап на костюме, чтобы это доказать.

Я пялюсь вниз на свое вино, радуясь тому, что задняя часть крыльца не подсвечивается фонарями, учитывая, насколько покраснели сейчас мои щеки.

— О, ага. Правда. Думаю, Мышонок свалил его утром. Не велика беда.

У Лукаса не хватает благородства не открывать свой рот.

— Что значит, Мышонок свалил его?

И вдруг я ненавижу своего брата.

Особенно потому, что теперь у меня нет выбора, кроме как посвятить всю группу в историю о том, что я самый худший владелец собаки в мире. Все это время Адам стоит напротив меня, засунув одну руку в карман, а во второй держит бутылку пива. На его губах пляшет маленькая улыбочка, и хоть мне бы хотелось, чтобы он смотрел в другую сторону, он наблюдает за мной с любопытством — наверное, с нетерпением жаждая откусить от меня кусок и закончить историю своими словами.

— Я извинилась и предложила оплатить сухую чистку. Он не принял это предложение, и вот где мы. Принести кому-нибудь выпить?

Все пялятся на меня, как олени, застигнутые в свете фар. Словно никогда не слышали, как собака девушки нападает на парня.

— Ладно, приму это как «нет», — отвечаю я, поворачиваясь, чтобы направиться назад на кухню и налить себе бокал вина.

Дейзи следует за мной, и едва сдерживает себя, когда дверь за нами закрывается.

— Он тот парень, о котором ты писала мне в тот день?!

Это было утром после «нападения», и мне нужно было выговориться кому-нибудь. Теперь я жалею, что вдалась в подробности о том, какой милый он был. Она знает, что я заинтересована.

— Да, — просто киваю я. — Это он.

— Он и правда милый, и очень хорошо выглядит, Мэделин. И у него прекрасная карьера. Ветеринар? До чего же это благородно! Он заботится о животных.

Я наливаю почти через края, и у меня нет другого выбора, кроме как отпить вино с бокала, чтобы оно не вылилось сверху, когда я его подниму. Упс.

— Не понимаю, почему это важно.

— Потому что ты одинока, — подмечает она.

— А, точно, я и забыла.

— А Адам точно мог бы исправить эту ситуацию.

Я снова смеюсь. Очевидно, Дейзи не внимательно читала е-мейл или не слушала мою историю на крыльце. Колесики в ее голове, наверное, уже заржавели, там, под ее сверкающими волосами.

— В любом случае, почему ты его сюда пригласила? — спрашиваю я, меняя тему разговора. — Откуда ты его знаешь?

— Его Лукас пригласил. Он арендует дом через улицу. Очевидно, он в городе пару недель.

Я прекращаю посасывать вино с края бокала и резко поворачиваюсь.

— Что прости, ты только что сказала, что он арендует дом?

Она пожимает плечами, словно это плевое дело.

— Ага. Звучало так, словно ему нужно было что-то временное прежде, чем он остепенится.

Так, наверное, он будет искать дом.

Что означает, ему может понадобиться риелтор.

Ему могу понадобиться я.

— Если ты простишь меня, мне нужно увидеть мужчину, которому нужен дом.

— Что? Нет! Ты должна встречаться с ним, а не воспринимать его как работу.

Я перестала слушать ее долгое время назад, и уже на полпути к двери. «Пять Пэ» Лори бегают у меня в голове. Поулыбайся. Подойди. Продай. Продай. Продай. Точно. Легче сказать, чем сделать с мужчиной вроде Адама. К счастью, я предвидела и схватила холодное пиво из ведра со льдом на заднем крыльце прежде, чем вернуться к группе на ступеньках.

«Улыбайся», — напоминаю я себе.

Я сверкаю своими белоснежными зубками и уверена, что мои очаровательные ямочки видны. Он оценивает меня, когда я приближаюсь. Пытаюсь растянуть улыбку шире, но затем его зеленые глаза сужаются, и он хмурится. ХМУРИТСЯ. Кто хмурится в наши дни? Стоит прятать свои эмоции за маской вежливого равнодушия — вот чему меня всегда учила мама.

— Вот, держи, Адам. Свежее пиво.

Рука протянута, конденсат стекает по бутылке, а он не берет ее. Оставляет меня стоять на добрых десять секунд, а все в группе заражаются молчанием. Кажется, сегодня вечером я весьма преуспеваю в разрушении разговора.

— Я только что начал это, — отвечает он, поднимая свое почти полное пиво.

Вмешивается Лукас.

— Я возьму его, Мэдди.

Забираю его из хватки брата.

— Ты должен оставаться трезвым, Лукас. Что, если возникнет острая надобность медицинской помощи?

— Что, Мышонок позже явится? — насмехается Адам.

Все разражаются смехом.

Я сопротивляюсь порыву испепелить его взглядом, и думаю, он понимает, потому что разряжает обстановку слабой улыбочкой.

— Спасибо за пиво, — он забирает бутылку из моей руки, осторожно, чтобы наши пальцы не соприкоснулись, и ставит ее на поручень рядом с собой. — Поставлю ее здесь, а когда закончу с этой, выпью и ее.

Я усмехаюсь.

— Звучит хорошо. Так что, Адам, ты в городе новенький?

Он смотрит на Лукаса, а затем на меня, явно сбитый с толку изменением моего отношения.

— Переехал около месяца назад.

— Он арендует дом через…

Я обрываю Лукаса прежде, чем он может продолжить, мое внимание пуще лазера сосредоточено на Адаме.

— Откуда ты переехал?

— Чикаго.

Кажется, ему некомфортно от ряда моих вопросов, поэтому я пытаюсь разрядить обстановку и быть немного более естественной.

— Ааа, Чикаго. Так тебе по душе хот-доги, глубокая посуда и огромные блестящие фасолины, это? Я всегда хотела съездить туда.

Дейзи смеется.

— Чушь собачья, ты ненавидишь холод. Я пыталась затащить тебя туда два года назад, а ты ответила «через мой труп».

Если бы мы сидели за обеденным столом, я бы пнула ее по лодыжке. Поскольку мы все держимся в кружке, у меня не остается выбора, кроме как улыбнуться и отмахнуться о ее застарелой информации.

— О, Дейзи. Теперь я люблюююю холодную погоду, особенно в Чикаго.

Адам кивает.

— Ага, я и сам не фанат. Это было частью причины, почему я переехал сюда.

Я ретируюсь.

— А, точно, да я тоже. Я бы лично не назвала себя фанатом холода…

Понимаю, что другие члены нашей группы начинают исчезать, как мухи. Двое из друзей Лукаса уже ушли, а сам Лукас отходит дюйм за дюймом. Клянусь, Адам продолжает бросать взгляды через мое плечо, пытаясь найти выход. Хотя это не может быть правдой. Обычно я прекрасный собеседник.

— У тебя есть собственность в Чикаго? Дом? Может, кондо?

— Мэдди, ты странно себя ведешь. Прекрати забрасывать парня вопросами, — произносит Лукас, хлопая Адама по плечу. — Давай, мужик, хочешь увидеть гараж? Там есть столик для пинг-понга.

Адам даже не колеблется, уходя с Лукасом, даже не удостоив меня взгляда через плечо.

Я неслышно матерюсь.

— Какого черта это было? — спрашивает Дейзи, забирая мой бокал и с подозрением принюхиваясь к вину. — Все так плохо? У тебя сейчас был какой-то мини-приступ?

Я топаю ногой.

— Нет! Черт возьми. Я пыталась заполучить его в качестве моего будущего клиента.

— Изображая себя так, словно у тебя половина мозгов?

— Я не знаю! Обычно у меня нет проблем в разговорах с клиентами. Адам заставляет меня нервничать.

— Потом что он горячий?

— Потому что он смотрит на меня, как на грязь между пальцами на его ногах!

— Аа… я тоже это заметила. Хотя ты видела его глаза? Они зеленые — это супер мило с его темными волосами.

— Ты не помогаешь.

— А, точно, прости.

Я придвигаюсь ближе к ней, чтобы суметь заглянуть в гараж. Лукас с Адамом смеются, пока устанавливают столик для пинг-понга, и, кажется, Адаму гораздо комфортнее сейчас, когда меня больше нет с ним поблизости. Все равно, мне нужно убедить его стать моим клиентом.

— Думаешь, мне стоит пойти туда и поговорить с ним еще? Может, взять ему еще одно пиво?

Дейзи указывает на первое, которое я принесла ему, на поручне, одинокое и забытое.

— Думаю, тебе стоит взять перерыв, чемпион.

Ощущаю резкий порыв заплакать. Настоящие крупные слезы в секундах от того, чтобы скатиться по щекам.

— Мне очень нужен новый клиент, Дейзи.

— Хочешь, я что-нибудь куплю? Можно, кондо в центре, как тебе?

Я смеюсь, и из меня вырывается наполовину рыдание.

— Ты не можешь появиться и решить все мои проблемы. Сегодня Хелен поставила меня на испытательный срок.

— Что?! Ты лучший риелтор, который у нее есть. Дело не в том, кто может продать больше всех домов.

— Я ценю твою поддержку, но именно это моя работа.

— Ага, ну, все остальные, кто там работает, выглядят, как странные клоны. Мама видела Сандру вживую в парикмахерской на прошлой неделе, которая просила постричь ее «как Лори». Насколько это странно?!

Обычно, такая толика слухов заставила бы меня улыбнуться. Сегодня не этот день.

— Думаю, поеду домой.

Дейзи встревожилась.

— Хочешь, чтобы я поехала с тобой?

— Нет. Оставайся здесь. Повеселись со своими гостями.

Она обнимает меня, и я не отстраняюсь. Я не любитель объятий, но опять-таки, как и Дейзи.

— Если смогу, замолвлю за тебя хорошее словечко перед Адамом.

Я кривлюсь.

— Не парься. Найду другого клиента где-нибудь еще. И, эй, я показываю дома мистеру Боггсу на следующей неделе. Может, он на самом деле купит какой-нибудь.

— Эй! Может, и купит.

Вот тогда я понимаю, что Дейзи на самом деле жалеет меня, потому что мы обе знаем, что мистер Боггс не купит ни черта.

Глава 5

Адам

Я в Гамильтоне, штат Техас, ради моей семьи. Мой брат и его жена живут здесь с моими двумя племянницами. Мама переехала сюда несколько лет назад, а когда в Чикаго моя перевернулась вверх дном, появился смысл собрать вещички и присоединиться к ним. У меня были другие варианты: Лос-Анджелес, Нью-Йорк, Гавайи — в тропических кусочках рая тоже нужны ветеринары. Хотя, семья выиграла, и я переехал в штат Одинокой Звезды. На данный момент я здесь уже почти месяц, и каждый день жалею о своем решении. Сейчас вечер субботы. Вчера я был на вечеринке в честь новоселья моих соседей, но сейчас я в бакалейной лавке, потому что это грустный поворот, в который вошла моя жизнь. Там в Чикаго мои друзья находятся на открытии пятизвездочного ресторана, попивают саке — я знаю, потому что они случайно включили меня в онлайн-беседу по поводу события. Пришлось напомнить им — в десятый раз — что я переехал в Техас. Они пофукали и удалили меня из беседы.

Но я не злопамятный.

Я здесь ради семьи.

Виляю между отделами замороженной пищи и снова напоминаю себе, что я не злопамятный.

У меня могли бы быть планы, если я их захотел, но я не хочу. Я не ищу свиданий в данный момент, а счастливо наслаждаюсь местом на лавке запасных. Было несколько женщин, которые проявили интерес пару раз прошлым вечером на вечеринке, и мое грустное, холодное сердце ничего к ним не почувствовало. Ну, это не совсем правда. Я на самом деле почувствовал что-то к Мэделин, но думаю, это больше относилось к раздражению, чем к чему-то еще. У нее поразительное умение играть у меня на нервах, и тот факт, что она просто появляется из ниоткуда, вызывает смех. Становится интересно, не фишка ли это маленького города, я к такому не привык. Я мог бы прожить год в Чикаго и не натолкнуться ни на одного и моих друзей просто так. Для сравнения, за последние несколько дней я имел «удовольствие» пересечься с Мэделин три раза.

Я прыскаю со смеху.

Считайте, уже четыре.

Вот она, стоит возле ряда медицинских товаров в бакалейной лавке, в коротких, с цветочным принтом, шортах и белой майке. На ногах коричневые кожаные вьетнамки, и даже с моего места в проходе я вижу, что все ее ногти на ногах накрашены разными цветами.

Кто эта женщина?

И почему я до этого момента не оттолкнул свою тележку подальше?

Она тянется вперед и изучает коробку с пластырями, а ее движение дает возможность оценить ее безумно сексуальными ноги… и одинаково содранные колени, которые она, без сомнений, собирается лечить. Уверен, это подарок от Мышонка.

Часть меня думает, что она заслужила право получить такую непрактичную собаку, а вторая половина (которая до сих пор способна ощущать человеческие эмоции) чувствует себя немного плохо из-за того, что ей больно.

Я отворачиваюсь к кассе. Очереди нет. Я мог бы заплатить за свои покупки и уйти в течение десяти минут, или…

— Адам?

Стреляю взглядом назад и вижу, как она смотрит на меня с подозрением. Понимаю, что выгляжу странно, зависая здесь в конце прохода, так что толкаю тележку вперед, пока не становлюсь прямо перед ней. Она бросает короткий взгляд на мои покупки. Тонна фруктов и овощей, пара фунтов мясного протеина. Для сравнения, ее корзинка полна яблок, китайской пшеничной лапши, и того, что похоже на запыленную коробку конфет на день Святого Валентина, судя по очищенному от пыли месте. Есть смысл, учитывая, что сейчас середина мая.

— О… я всего лишь собиралась сказать менеджеру, что у них, скорее всего, истек срок годности, — говорит она, защищая свои конфеты Reese’s в форме сердца.

Я отворачиваюсь, поэтому она не видит мою улыбку.

— Тебе не стоит оправдываться за свои покупки передо мной.

Она бурчит себе под нос, и это застает меня врасплох. Каждый раз, когда я нахожусь рядом с этой женщиной, у нее новая личность. В одну секунду — она горячая, в следующую — холодная. Вчера вечером она принесла мне то пиво, и почти казалось, что она пытается расположить меня к себе. Теперь она снова превратилась в холодную, отрешенную.

Мне стоит развернуться и пройти на кассу. В конце концов, я не на рынке в поисках женской компании, друзей или прочего. Да, я осведомлен в том факте, что, если бы я искал женщину, Мэделин была бы истинно моим типом. У меня всегда была тяга к брюнеткам, а у нее длинные, распущенные, свободно свисающие и закрученные снизу волосы, почти дикие. Тон ее кожи теплый и привлекательный, и на ее переносице и щеках явно есть веснушки. Ее голые ноги продолжают привлекать мое внимание, и по какой-то абсурдной причине я не могу придраться к разным цветам на ее ногтях. Это, вроде как, привлекательно.

Хотя, больше всего она создает впечатление невозмутимой уверенности, словно ни разу не почувствовала дискомфорт в своем теле. Это чертовски сексуально.

— Ты странный.

Отвожу взгляд от ее ног и смотрю на пластыри.

— Что?

— Сначала я вижу тебя в конце прохода, примерзшего к месту, теперь ты здесь, абсолютно онемевший. У тебя упадок сил, или как?

Я хмурюсь.

— Нет. Я просто… думал.

Она кладет коробку пластыря назад на полку и вместо него тянется к коробочке рядом с ней.

— Полагаю, мой костюм — не единственная жертва Мышонка?

Смотрю вверх и вижу, как она смотрит на меня, едва ли сдерживая презрение.

— Послушай, ты можешь, пожалуйста, уберечь меня от лекции о том, какой огромной ошибкой было взять его? Я бы сделала это снова, не задумываясь.

Я морщусь. Предполагаю, что был с ней немного груб, особенно учитывая, что ее намерения шли от чистого сердца.

— Ты права, никаких лекций, — начинаю я, предлагая оливковую ветвь. — Ты явно его любишь, так что нет смысла пытаться убедить тебя сдать его. — Ее глаза расширяются от абсурдности идеи, так что я продолжаю: — Он — твоя собака.

Девушка кивает.

— Да. Именно,— затем смотрит вниз на колени и вздыхает. — И да, я пыталась приучить его «сидеть», но как только появляется белка или…

— Хорошо одетый незнакомец, — поддерживаю я, и приятно удивляюсь, когда она стреляет в меня широкой улыбкой.

— Да, именно. Как только он замечает что-то, что ему нравится, он просто срывается, не обращая внимания на человека, который тащится за ним.

Я киваю.

— В этом нет ничего странного. Все щенки так делают. Это не было такой проблемой, если бы не его размеры.

Она хмурится, и бросает пластыри в корзинку.

— Клянусь, он увеличивается вдвое каждую ночь.

— Не все так безнадежно. Есть курс дрессуры молодых щенков, который открывается в здании ХАМЛ завтра вечером (прим. перев. — Христианская Ассоциация Молодых Людей).

Слова слетают с языка прежде, чем мне удается обдумать их. Хочу ли я, чтобы она присутствовала на уроках? До сегодняшнего дня я бы сказал «нет», но что-то в ее грустных содранных коленках играет на струнах моего сердца — на том малом их количестве, которое осталось.

Ее брови взмывают вверх от удивления.

— Правда? Думаешь, у них есть дополнительное место?

Скажи ей «нет».

Ничего хорошего из этого не выйдет.

Ты думаешь, она сексуальная, вот почему ты заботишься о ее содранных коленках.

— Ага, — я киваю, начиная отходить. — Все должно быть в порядке.

Очевидно, мой рот больше не подчиняется мозгу.

Девушка кивает, ее улыбка делает что-то с моими внутренностями.

— Ну, спасибо. Я, правда, ценю это. Знаю, что мы начали не с той ноты...

Мне становится страшно, что она собирается пойти по пути, по которому я не хочу, чтобы она шла, так что я киваю и прерываю ее:

— Вот почему у нас их семь. Увидимся.

Со всех ног выношусь из бакалейной лавки прежде, чем она сможет сказать еще хоть слово. Ненавижу Техас. Отныне я буду ездить за покупками в соседний город. Больше никаких случайных встреч с Мэделин Тэтчер — хотя, полагаю, случайные встречи больше не имеют значения, потому что я только что убедился, что буду видеть ее каждую неделю на уроках дрессуры щенков. Браво, Адам.

Интересно, не поздно ли переехать на Гавайи.

Глава 6

Мэделин

— Мистер Боггс, я вас уверяю, этот дом подходит по вашему запросу, — я роюсь в своих бумагах всего лишь убеждения ради. — Вот, посмотрите здесь. Его проверяли в прошлом месяце.

Он качает головой.

— Проверки ничего не значат. Инспектора — новички, большинство из них. Если начать доверять инспекторам, можете с таким же успехом начинать показывать мне открытые гробы вместо открытых домов.

Мне едва ли удается подавить стон. У Боггса своеобразный выбор словечек.

Он стучит по стене, пытаясь найти косяк, и когда находит, кажется весьма недовольным этим.

— Не похоже, чтобы между ними было сорок сантиметров. Низкопробная конструкция, если вы меня спросите.

Оценка дома мистером Боггсом меня не удивляет. За последний год я показала ему не менее пятидесяти домов, и он нашел изъян в каждом из них.

— Возможно, если бы вы назвали свой бюджет, мы могли бы сузить наш…

Он отмахивается от моего вопроса, как делает каждый раз, когда я задаю его. Мистера Боггса не беспокоит бюджет, он всегда говорит, что деньги как крабы в нашем желудке. Я так и не поняла, что это значит.

— Я говорил вам, если это подходящий дом, я куплю его, — повторяет он уже, наверное, в сотый раз с нашей первой встречи. Называйте меня пессимисткой, но ему тяжело поверить. Он не тот опрятно одетый джентльмен, живущий в хорошем районе Гамильтона. У него поношенные джинсы. Рукоять трости, которую он использует, жалея левую ногу, начинает облупляться, и я, может, и не уверена, но клянусь, запах овсянки для завтрака под названием Creamof Wheat тянется за ним, как злая тень.

Но сужу я его не только по внешнему виду. Мы с мистером Боггсом так много раз встречались за ланчем, чтобы обсудить варианты домов, что я даже напоминаю ему принимать таблетки. У меня также есть подозрения, что он либо одинок, либо просто использует меня, чтобы получить бесплатные бекон и яйца в забегаловке «У Пэм». Но я отказываюсь сдаваться. Без мистера Боггса у меня не будет клиентов, а это слишком плохо в первую очередь для меня.

— Вы дважды проверили, что этот дом не построен на месте захоронения племени Команчи? Никаких наконечников стрел или могильных насыпей?

Это он серьезно.

Я качаю головой.

— Я искала среди старых городских записей в библиотеке, — повторяю я в сотый раз. В этот момент фраза уже чувствуется, как личная мантра. — Единственная вещь, стоящая внимания в этом сооружении, это огромный дуб, который им пришлось спилить, чтобы построить дом.

— Хммм, видимо, это плохое предзнаменование, — бурчит он про себя. — Деревья как…

— …как шляпы Земли, — произношу я, заканчивая странное выражение, которое я слышала уже раз пять. Он кивает в одобрении прежде, чем пройти дальше по коридору. Пользуясь моментом, я осматриваю маленькое бунгало, которое показываю ему сегодня. Оно прекрасно, впервые построено в 1920, но полностью перестроено в последние годы. Предыдущие владельцы получили на это разрешение у Исторического совета Гамильтона перед реконструкцией, что означает костяк дома все еще здесь, сохранен в деталях. Хотя мистеру Боггсу он не подходит.

— Не подходит, — заключает он, стуча тростью по деревянному полу. — В этот раз и близко.

Не хочу показаться драматичной, но клянусь, я вижу, как мои сбережения только что чуточку скукожились. У меня долгое время не хватало смелости проверить баланс. Думаю, у меня случится сердечный приступ, если я это сделаю. Но в том, что я так ограничена в деньгах нет вины мистера Боггса. Если он хочет посмотреть миллион домов и тратить мое время, — это его прерогатива. Хотя я должна найти нового клиента, того, что на самом деле что-то купит.

* * *

Я почти забываю об уроке дрессуры. Засиделась в офисе допоздна, впустую обзванивая и ища потенциальных клиентов по городу. Это моя наименее любимая часть работы, но иногда она может дать хороший результат. Итог — я организовываю три встречи на этой неделе. Лоретта Рае хочет продать свой скромный домик, Грег Вэн хочет переехать на более обширную территорию, а Камерон Карр думает, что готов «уйти от арендной ловушки и найти недвижимость, которая справедливо окупит себя».

Сначала я изо всех сил буду лелеять надежды на всех троих клиентов, но я-то знаю лучше. Лоретта Рае найдет какую-то причину, чтобы внезапно воспылать любовью к своему дому, и она не захочет продавать его даже за весь чай в Китае. Грег Вэн увидит, насколько дорога сейчас земля и внезапно поймет, что он не против того маленького кусочка земли, которым владеет в данный момент, а Камерон Карр просто любит хвастаться тем словарным запасом, который он изучил в «Уолл-стрит джорнэл» за последние несколько недель.

И все равно это что-то, и мне не придется пока что лопать свой розовый пузырь. Смотрю на маленькие оранжевые часики на своей кабинке и морщусь, когда вижу время. Уже почти половина шестого, а согласно сайту ХАМЛ, урок по дрессуре щенков начинается в шесть. У меня хватит времени только на то, чтобы съездить домой, переодеться, схватить Мышонка и батончик мюсли по пути на урок. Ужин придется отложить.

Я принимаю за хороший знак то, что моя машина оживает после первого оборота ключа. Улыбаюсь Мышонку, который в данный момент сидит на пассажирском сидении, мордашкой высунувшись из окна. Он любит поездки, а я уже выучила, что лучше мне опускать окно для него, иначе позже придется оттирать слюнявый хаос от стекла.

Здание ХАМЛ находится в противоположном конце города, но все равно нужно лишь десять минут, чтобы добраться туда. Меня удивляет количество машин, которые я вижу на парковке, и я удивляюсь еще больше, когда вхожу в маленький спортзал, где будет проходить урок дрессуры. Там полукругом стоит двенадцать металлических стульев, и все заняты. Комната в основном набита женщинами моего возраста. Я узнаю большинство из них, но есть несколько, кто, наверное, новенький в городе. Я киваю Джессике и Валери, когда прохожу, хотя основное мое внимание сосредоточено на том, чтобы удержать Мышонка. С таким количество собак вокруг он тянет поводок и прыгает, пытаясь добраться до них, приложив к этому максимум своих усилий.

— Не время для игр, Мышонок, — шиплю я под нос. Он самая большая собака в комнате. Большинство посетивших урок принесли маленьких пудельков или что-то в этом роде, и хоть я не решаюсь признать это, но им намного легче удерживать их, чем мне Мышонка.

Нахожу хорошее место на полу рядом с последним стулом и сажу Мышонка слева от себя, подальше от чихуахуа, который в данную секунду прячется под стулом хозяйки. В его глазах можно прочесть мольбу за жизнь, но Мышонок лежит на боку, пытаясь казаться таким маленьким, каким только возможно, так что щенку, кажется, он нравится. Бедный Мышонок, тяжело быть размером с медведя.

Владелица чихуахуа отодвигает от нас стул.

— О, он на самом деле очень дружелюбный, — обещаю я с улыбкой.

И он такой и есть. Со всеми его недостатками, Мышонок и муху не обидит. Только свою хозяйку.

— Не сомневаюсь, — надменно отвечает она, возвращая свое внимание к женщине справа.

Ну ладно.

На несколько минут я сосредотачиваюсь на Мышонке, и пытаюсь усадить его. Как только он понимает, что останется со всеми этим щенками на определенное время, ему, наверное, кажется, что «О, боже мой! Я должен познакомиться с ними всеми сразу и сейчас!». Я практически чувствую, как он умоляет меня отпустить его погулять. Его большие глаза уставились на меня, а затем он издает невероятно драматический стон. Чешу ему пузико в качестве утешительного приза.

— Ага, как только я увидела флаер в центре города, я знала, что мне нужно прийти на этот урок, — говорит владелица чихуахуа.

— Тот, где было его фото?

— Да! — отвечает первая. — Оно было там, внизу, но я увидела все, что мне нужно было увидеть.

Они обе смеются, а я притворюсь, что не подслушиваю.

— Я услышала от Кэсси, которая услышала от Мэри, что он только что переехал в город. Кажется, он наш новый ветеринар.

— Правда? — спрашивает ее подруга. — Кажется, я буду приводить Мокси на ежемесячные… нет, еженедельные проверки.

Следует очередной раунд смешков, и по какой-то причине меня шокирует то, что все они говорят об Адаме. Когда он упомянул урок вчера, то не сказал, что именно он будет его вести.

Это все меняет. Честно сказать, я не уверена, что показалась бы здесь, если бы знала, но теперь поздно, потому что Адам входит через дверь спортзала с дрессировочным инвентарем в сумке через плечо.

— Попомни мое слово, в жизни он лучше, чем на фото, — шепчет владелица чихуахуа себе под нос.

Решаю, что как только станет не слишком заметно, то пересяду в другой конец полукруга. Я больше не могу выносить их комментариев.

Адам замечает меня сразу, наверное, потому что я единственная сижу на полу. Я наполовину ожидаю, что он проигнорирует мое присутствие, но он идет прямо ко мне. Мышонок замечает его и подрывается на ноги. Все мои попытки успокоить его улетучиваются в окно, когда он видит объект своего обожания. Мышонок подпрыгивает и скулит, отчаянно тянясь к Адаму, но поводок позволяет отойти от меня всего на метр. Пытаюсь посадить его, но толку нет.

Понимаю, что вся комната смотрит на меня и мое фиаско приструнить свою собаку, а вот Адаму удается посадить его всего лишь одной командой «Мышонок, сидеть», и тот его слушается. Только затем Адам вознаграждает его похлопыванием.

— Это часть урока? — смеюсь я. — Научиться, как настраивать наш голос, чтобы он звучал более командным?

Это должна была быть шутка, но Адам поднимает на меня взгляд со странным выражением на лице.

— О, я просто пошутила…

Он улыбается.

— Я знаю. Держи.

Парень бросает мне что-то, и мне приходится быстро соображать, чтобы поймать это прежде, чем оно упало на пол. Я вытягиваю это перед собой, и понимаю, что это не один предмет: два черных наколенника, типа тех, что я использовала, когда каталась на роликах в детстве.

— О, ха-ха, кажется, все здесь с юморком, — произношу я, искренне забавляясь.

Когда я поднимаю взгляд, на лице Адама появляется умопомрачительная улыбка.

— Увидел их в магазине ранее, и подумал о тебе.

Ого.

Я замираю, слегка выбитая из колеи его признанием. Думаю, он видит шок на моем лице, поэтому качает головой.

— Ну там, знаешь, только из-за твоих содранных коленей. Очевидно, тебе они не нужны.

Этот обмен репликами становится в тысячи раз более странным, потому что мы все еще посреди вселенной урока дрессуры. Мне даже не нужно смотреть на женщин рядом со мной, чтобы почувствовать смертоносные взгляды, которые они посылают в мою сторону. Адам вошел в класс и заговорил со мной первой, и подарил мне подарок, и сказал, что думал обо мне.

Я почти готова надеть эти проклятые наколенники, чтобы доказать это.

— Тогда спасибо, — произношу я, поднимая их. — Может, покатаюсь на роликах с Мышонком.

— Позвоню в Национальную Гвардию.

Как только Адам отходит, Мышонок подпрыгивает в воздухе, и вырывает один из наколенников из моей руки.

— Нет! — реагирую я. — Плохая собака!

Он тут же его бросает, покрывая мою обувь обильным количеством слюней.

— Кажется, некоторым урок важнее, чем другим, — произносит женщина рядом со мной. Ее подруга смеется, а Адам притворяется, что не слышит их. За это я благодарна.

Кивнув в моем направлении, он идет в центр спортзала и приветствует всех, слегка махнув рукой.

— Думаю, хорошее время, чтобы начать. К нам вскоре присоединиться еще один участник, но мы начнем без нее.

О, хорошо. Плюс одна в сражении за внимание Адама.

Мысль появляется в моем мозгу раньше, чем я могу остановить ее. С каких это пор я начала соревноваться за внимание Адама? Если на то пошло, я хочу делать противоположное. Я столько раз выставляла себя дурой рядом с ним за последние несколько наших встреч, но ничему другому, кроме как милой, странной дружбы между нами места нет, и даже этого будет много. Но все же, это он пригласил меня на урок, и он протянул оливковую ветвь в виде наколенников, так ведь?

— Простите! Я здесь! Я здесь!

Мурашки ползут у меня по спине от знакомого голоса, владелица которого врывается в спортзал, и я поднимаю голову как раз, чтобы увидеть, как Лори тащит за собой карликового померанского шпица.

Адам отмахивается от ее извинений.

— Нет, ты как раз вовремя. Садись… — он вспоминает, что все места заняты, и исправляется: — Или становись, не важно. Мы все равно будем заниматься через секунду.

Лори видит меня, прищуривает глаза и быстро двигается к противоположному концу полукруга из стульев. Я редко вижу ее вне работы, и то, что она здесь, означает, что мне не удастся насладиться этим уроком так, как надеялась. Хотя есть один бонус: Лори в гражданской одежде. Я уже имела удовольствие лицезреть ее спортивную, в какой-то мере по-настоящему отравительную, тренировочную одежду, но сегодня она продефилировала в насыщенно-розовом спортивном костюме а-ля 2000-ые, цвет которого использовали для бренда Juicy Couture. Ее собака, несмотря на то, что напоминала белый мохнатый шарик, была одета в такой же по цвету розовый воротник.

— Разве твоя собака не слишком старая для этого урока? — спрашивает кто-то, пытаясь урезать конкуренцию.

— Да, это же урок для щенков? — вмешивается другая.

К сожалению, Адам пресекает восстание прежде, чем оно начнет шириться.

— По опыту могу сказать, что вся эта история под названием «нельзя научить старых собак новым трюкам» всего лишь сказка из старых фильмов. Думаю, здесь должны быть рады всем.

Как же вежливо с его стороны. Особенно с учетом того, что он обращается к женщинам в возрасте.

Смотрю на Лори, которая светится перед ним, как перед вторым пришествием Христа. Она, наверное, представляет, как он сам будет выглядеть в розовом тренировочном костюме — маленькая велюровая семейка.

После того, как Адам раздает нам форму инструктажа, которую нам всем сначала нужно заполнит, он начинает урок. Я не была уверена, чего ожидать, но он на самом деле профессионал своего дела. Нам всем выдали пакетик с лакомствами для собак и инвентарь для дрессуры, который Адам называет «кликер». Это маленький инструмент, который он говорит нам надеть на запястье, и когда наша собака исполнит требуемую команду, мы кликаем по нему и вознаграждаем питомца лакомством. Очень легкая концепция.

Я говорю Мышонку сидеть.

Он сидит.

Я кликаю и вознаграждаю его. К сожалению, не всем удается это так легко — или так, или они стоят, притворяясь сбитыми с толку, в обмен на минуту или две внимания от Адама. Девушка с чихуахуа, которую, я узнала, зовут Бет, кажется, ни разу в своей жизни не слышала о концепции «положительного поощрения».

— Так мне кликать до или после того, как она выполнит команду? — спрашивает она в десятый раз.

Адам терпеливо кивает.

— Всегда после. Мы пытаемся связать поведение со звуком клика, поэтому кликать нужно, чтобы вознаградить.

— Аааааа. Думаю, теперь я понимаю.

Она не понимает.

Адаму приходится помогать ей еще на протяжении десяти минут. Тем временем, мы с Мышонком учим команду «сидеть» — ну, он сидит, а я прошу его сидеть, и у него это изумительно получается. Кликер, кажется, привлекает его внимание, и ему нравится получать вкусняшку за послушание. Что самое лучшее, он не пытается тянуть за поводок и обгонять других собак. Кажется, он доволен тренировкой, и Адам это замечает.

— Вы очень хорошо справляетесь, — произносит он, когда у него появляется время подойти в мой угол спортзала. Я улыбаюсь, и говорю Мышонку сидеть.

Впервые он слушается сразу же, когда мне надо.

Я кликаю и даю ему вкусняшку.

— Можешь брать кликер с собой на прогулки с ним, — подсказывает Адам. — Каждый раз, когда он посмотрит вверх на тебя, пока будет рядом, кликни и дай ему лакомство. Это поощрит его сосредоточить свое внимание на тебе вместо белок или прохожих, которые попадутся ему на глаза.

Я сияю.

— Гениально! Я точно это попробую.

Он кивает и поворачивает голову к другому ученику, но я вступаю в разговор раньше.

— Знаешь, это интересно. Я бы не назвала тебя парнем, который разбирается в дрессуре щенков.

Он проводит руками по волосам и улыбается.

— Честно, я и не разбираюсь. Кажется, моя предшественница в клинике организовывала такие уроки, и поскольку уже было несколько записавшихся, я не захотел отменять их. Думаю, это хороший способ поднять бизнес.

Я киваю.

— Ну, ты проделываешь прекрасную работу.

Его брови взлетают вверх от моего комплимента.

— Спасибо.

И поскольку я решаю, что мы будем друзьями, то могу сказать ему правду.

— Кстати, половина класса записалась только потому, что увидела твое лицо на флаере.

Клянусь, теперь он краснеет. Его зеленый взгляд упирается в пол, и он качает головой, розоватый цвет окрашивает его щеки. Ветеринар Адам спасает щенков и краснеет? Дейзи будет над чем подумать.

— Я так и понял, что что-то не так. У меня уже четыре раза спросили номер телефона.

— Да ладно! — Эти женщины смелее, чем я думала.

Он пожимает плечами.

— Не страшно. Я всего лишь новый парень в городе.

— Ммгм, спорю, такого внимание в Чикаго ты не получал.

Он хмурится, словно я сказала что-то, что его раздражало.

— Это была простая шутка, — моя очередь пожимать плечами.

Он качает головой.

— Ага, я просто… на секунду забыл, что ты знала, что я жил в Чикаго. Мне, наверное, стоит пойти помочь другим.

— Точно. Ага, — отвечаю я, потому что ничего лучше в голову не приходит. В момент, когда я думаю, мы с ним двигаемся в нужном направлении, мы накреняемся совершенно в противоположную, неизведанную территорию. У меня никогда не было такой проблемы с мужчинами, и мне это не нравится. Так я чувствую себя, словно я снова в средней школе, пытаюсь удивить популярного мальчика.

Оставшаяся часть урока проходит быстрее, чем я думала, пока Адам проходится по основам того, как работает кликер, и как дальше будут проходить уроки. По истечению шести недель наши щенки пройдут проверочный экзамен, и, если у них получится, нам выдадут печатный сертификат, который мы сможем показать всем, кто захочет — то есть, никому. Но я все равно хочу этот сертификат.

Я успешно избегала Лори весь час урока, но не могу сдержаться, чтобы не найти ее глазами, пока мы собираемся. Ее померанский шпиц распластался на полу, тяжело дыша и выглядя истощенным после урока. Мышонок — для сравнения — мог бы пробежать марафон, и глазом не моргнув. Хотя, Лори, кажется, не понимает, насколько устала ее собака. Она занята болтовней с Адамом и слегка тащит обмякшее создание по полу спортзала. Терпеть ее не могу, но вижу, что она по самую задницу углубилась в свое правило «Пяти Пэ». Улыбается, хлопает ресничками, а затем тянется и прикасается к его руке. Я презрительно усмехаюсь.

Это плохо, но становится еще хуже, когда она достает визитную карточку из своей огромной сумки от LouisVuitton. Она кивает и вдавливает карточку в ладонь Адама, и я уверена, что краска абсолютно сходит с моего лица. Мои ладони превращаются в кулаки по бокам, и я в секундах от того, чтобы пустить кому-то кровь. Она серьезно сейчас пытается увести у меня клиента? Здесь? А затем меня окутывает ужасом, потому что ответ очевиден: то, что Лори пришла на урок для дрессуры щенков — не совпадение. С Лори никогда не бывает совпадений. Она, наверное, услышала о том, что Адам арендует дом и решила отключить свою собаку от системы жизнеобеспечения для последнего урока дрессуры. Все, чтобы они могли встретиться «органично», и чтобы она могла начать «обрабатывать» его. До чего же тупоголовая гарпия.

Она ни разу мне не нравилась.

Но я не могу позволить ей уйти с этим. Я первая познакомилась с Адамом, и если он и будет чьим-то клиентом, то моим.

Я выжидаю еще минуту или две, пока еще несколько учеников покидает класс, а затем делаю свой ход. Уверена, существуют и хитрые, и коварные способы, но железо нужно ковать пока горячо.

— Доктор Фокс, я могу украсть вас на секундочку?

Он заканчивает свой разговор с учеником, а затем направляется в сторонку ко мне. Он кажется довольным, что я подошла поговорить с ним — я принимаю это за хороший знак.

— Понравился урок? — спрашивает он, потянувшись вниз погладить Мышонка. Он знает, в каком месте почесать ему за ушком, и я моя собака буквально превращается в пластилин в его руках.

— Ага, он был замечательным. Я уже чувствую улучшения у Мышонка, а это только первый урок.

— Это отлично,— Адам поднимает на меня взгляд, и я тут же слепну от его зеленых глаз. Они, правда, нечто.

Но я здесь не для того, чтобы пялиться на его глаза.

— Да, послушай… Я знаю, что Лори, наверное, упоминала что-то о работе в риэлтерском агентстве.

Он смеется и встает.

— Да, предоставила мне полноценную речь.

— Уф, как раздражает, когда риелтор портит первую встречу.

Он пожимает плечами, и я продолжаю, пока еще не утратила смелость:

— Но поскольку это, не знаю, наша пятая или шестая встреча, я подумала, что стоит дать тебе знать, что мы с Лори работаем в одном и том же агентстве.

Он кивает медленно, наверное, складывая картину воедино, но я не могу ничего предполагать. Мне нужно изложить все кристально понятно.

— И если бы ты искал дом, чтобы купить, я бы охотно представляла твои интересы. То есть, Лори прекрасна, но уфффф, такая нетактичная, правда ведь?

Затем я смеюсь, но он не присоединяется ко мне.

— Так ты об этом хотела поговорить? — Он наклоняет голову, изучая меня. — Чтобы продать мне дом?

— О, эммм… да, — заикаюсь я. — Собственно, я просто хотела, чтобы ты знал, что я бы с удовольствием с тобой поработала.

Он проводит рукой по волосам и отходит.

— Боже, люди, вы неугомонны. По крайней мере, у нее была визитка.

Отмена. ОТМЕНА!

— Нет! Я всего лишь не хотела упустить возможность без….

Он смеется и отходит.

— Ну, ты точно не упустила возможность. Теперь твое поведение на вечеринке в честь новоселья Лукаса обретает больше смысла. Я на секунду подумал, что ты биполярна, но теперь понимаю, что ты была милой со мной только потому, что хотела поработать со мной.

Типа… да.

— Нет! — лгу я. — Конечно, нет. Я не такая. Я милая.

— Когда перед тобой виднеется выгода, — добавляет он, и я чувствую, как у меня горят щеки.

Это не правда. Не совсем.

Я поднимаю руку в свою оборону.

— Послушай, давай забудем, что я вообще что-то говорила. Ясно ведь, что ты не ищешь риелтора, и даже если бы искал, это явно была бы не я.

Моя самокритика абсолютно его не трогает. Его губы стиснуты в тугую линию, а мне просто надо уйти. Нет ни единого способа, которым я могла бы спасти ситуацию.

— Ладно, тогда мне лучше отвезти Мышонка домой. Ему нужно поужинать.

Мне тоже нужно было, пока разговор не украл мой аппетит. Он не отвечает мне ничего кроме короткого прощания, и я ухожу с болезненным ощущением дыры в желудке, пока еду домой. Мышонок высунулся из окна, счастливый, каким только может быть, но меня это не ободряет. Я приезжаю в свою одинокую квартиру, игнорирую мелодраматичное предупреждение «АРЕНДА ПРОСРОЧЕНА», что приклеено на моей входной двери, и включаю свет.

Игрушки Мышонка разбросаны по дешевому коричневому ковру. Моя перекупленная попользованная мебель отчаянно нуждается в замене, и грустно, но куча посуды в раковине, которую я оставила там с прошлого вечера, только смеется надо мной. Я со скрипом открываю холодильник, всматриваюсь в жалкие остатки провизии, и с хлопком закрываю его. Отрицать нет смысла: моя жизнь катиться в прорву. Через несколько дней меня выселят, и я вернусь к родителям. Или это, или просто прыгну в реку Рио-Гранде и позволю течению отнести меня в Мексику.

Привет, я лузер.

Скольжу на пол, и даже не понимаю, что плачу, пока Мышонок не подбегает и не начинает слизывать слезы с моих щек. Это самый грустный, и самый милый момент моего сегодняшнего дня, и я даже не борюсь с его выражением привязанности. Обнимаю руками этот огромный комок шерсти и притягиваю ближе к себе.

Он облизывает и облизывает, и я даже не против его щенячьего дыхания. Он успокаивает меня, до тех пор, пока я не смотрю вниз и вижу два наколенника, торчащих из моей сумки. Они заставляют меня плакать сильнее.

Глава 7

Адам

На следующее утро у меня паршивое настроение, и хоть мне хочется свалить это на свой загруженный график, в глубине души я знаю, что меня гложет. Я слишком грубо повел себя с Мэделин вчера вечером в конце урока дрессуры. В тот момент я был зол, и, может… сбит с толку. Я поступил не стандартно для себя, пригласив ее на урок и предложив ей мир, и хоть у меня прекрасно получается отрицать это, но она привлекает меня. При этом все равно, каждый раз, когда она меня видит, она показывает, что не испытывает ко мне того же. Для нее я — потенциальный клиент, и не более.

Это должно сделать меня счастливым. В конце концов, я не ищу каких-либо отношений, привязанностей или чего-то там еще, но в момент ярости, когда она провела грань, я ничего не мог поделать с тем, что почувствовал, словно мне подорвало эго. Конечно, я не хочу встречаться, но она не знает этого.

Самое меньшее, что могло быть между нами — это дружба, но теперь и она кажется под вопросом, учитывая, как я повел себя прошлым вечером. Выражение обиды на ее лице, когда я отчитывал ее (во второй раз), навсегда будет выжжено у меня в мозгу.

Может, мы просто не подходим друг другу.

Но я отказываюсь в это верить.

Я не мог оторвать от нее своего взгляда вчера. Она так прилежно работала с Мышонком, занимаясь сама по себе в углу спортзала, и в течение часа я ловил себя около десятка раз за тем, что пялюсь на нее. Я говорил себе сосредоточиться на другом ученике, и все равно мое внимание возвращалось к ней.

Она хорошо работала с Мышонком, была терпеливой в обучении, и быстро вознаграждала его, когда у него получалось выполнить новую команду. Я увидел другу сторону ее, ту, которую хотел узнать…. Пока она не спросила меня, не ищу ли я риелтора. Это весьма быстро взорвало мой пузырь хороших впечатлений.

— Доктор Фокс, — зовет Дерек, один из помощников, стоя снаружи моего офиса. — Ваш следующий пациент готов и ждет в смотровой номер два.

Я говорю ему, что сейчас буду, но на двери смотровой папки пациента нет. Стучу в дверь, предполагая, что он случайно оставил ее внутри, но как только вижу маму, устроившуюся на одном из стульев, тут же понимаю, что меня подставили. Даже сейчас я слышу, как смеется мой персонал.

Она поднимает на меня взгляд. Ее седые волосы коротко подстрижены, и сегодня на ней пара голубых сережек в цвет ее платья. На ее коленях лежит мягкая, набитая игрушечная птица, и хоть у меня дерьмовое настроение, это немного разряжает обстановку.

— Мам, чем обязан такому удовольствию? — спрашиваю я, закрывая за собой дверь. — Ты, правда, записалась на прием? У меня занято все утро.

Она поднимает птицу.

— Вообще-то, записалась. У Пташки ушная инфекция.

— Смешно.

Она вздыхает и кладет игрушку назад на колени.

— Это единственный способ, когда мы можем увидеться с тобой в последние дни! Ты переехал из Чикаго месяц назад, а мы виделись только дважды!

— Это больше, чем ты привыкла меня видеть.

Она предоставляет мне классический материнский взгляд.

— Ну, этого недостаточно.

— Как Сэмюэль и дети?

— Хорошо. Планируют барбекю на выходных, и я хочу, чтобы ты приехал.

На барбекю можно согласиться. А вот на то, что тебя будет пилить каждый в семье по поводу твоей жизни, не очень.

— Нужно посмотреть расписание, — отвечаю я, не в силах встретиться с ней взглядом.

Может, я и жил через полстраны от нее последние десять лет, но она все еще моя мама, и может видеть меня насквозь.

— К счастью, твое расписание висит прямо в приемной, и я уже посмотрела. Ты свободен в субботу в полдень.

— Они не вписывают туда мою личную жизнь, — указал я, хотя лучше всего было бы, если бы я не открывал свой рот.

Ее зеленые глаза — такого же цвета, как и моя футболка — загораются.

— Так у тебя есть светские планы в эту субботу?

Если под планами они имеют в виду поездку в город за продуктами, то да, они у меня есть.

— Ничего, стоящего внимания, — отвечаю я, что кажется весьма расплывчатым. Я мог говорить о свидании, а мог и об оргии с наркотиками. Она сама может заполнить пробелы.

Мама вздыхает, раздражаясь тем, что я не рассказываю больше. Вот что получаешь, когда у тебя два сына. Если она хочет поговорить по душам, у нее есть жена Сэмюэля. Кэти не перестает болтать со дня, когда стала частью нашей семьи.

— Я просто хочу, чтобы ты забыл и был счастлив. Знаю, что прошло всего несколько месяцев, но…

— Я счастлив, — настаиваю я. — И я пережил это.

— О, неужели? Ты с кем-то встречаешься?

— Конечно.

— Ладно, значит, как ее зовут?

Я забыл, что она раскрывала мой блеф с тех пор, как я бегал в подгузниках. Мне нужно выдать ей первое имя, которое придет в голову.

— Мэделин.

Она вскрикивает, а мне приходится закрыть глаза. Дать ей имя, даже не настоящее, было плохой идеей.

— Идеально, приводи ее на барбекю в субботу.

— Не могу, — отвечаю я, обходя маленький столик и приближаясь в двери. У меня есть другие пациенты, работа есть работа.

— Она что, преступница, или кто-то в этом роде? Знаешь что, Адам, в один день у тебя не станет матери, которая будет пилить и баловать тебя.

— Я не очень в этом уверен, — я качаю головой, отбивая чувство вины перед мамой невидимым щитом. — У тебя прекрасное здоровье. Ты проходишь пешком по две мили каждый день и делала это на своей последней тренировке, твой врач сказал, что у тебя сердце тридцатилетней.

Она отмахивается от моих фактов.

— Да, но нас может не стать, — он щелкает пальцами для ударения, — вот так. А что если поезд или удар молнии?

— О, господи…

— Да, милосердный Боженька может призвать меня домой в любой момент.

Я массирую виски, пытаясь подавить нарастающую головную боль, которая, кажется, преследует каждый наш с ней разговор.

— Давай проясним. Я должен прийти на барбекю в субботу, потому что иначе ты погибнешь жестоким образом?

Она кивает, улыбаясь.

— Да, Адам, это именно то, что я говорю.

— Ого. Это же еба…

— Адам!

— Сдуреть можно, — поспешно поправляюсь я. — Ты понимаешь, что, если я не приду, и если тебя на самом деле собьет поезд, мне придется жить с чувством вины до конца своих дней.

Она снова кивает, чертовски довольная собой.

— Так мне ожидать тебя на поздний ланч в субботу у Сэмми? — спрашивает она, вставая и поправляя платье. Она только что сломала мою оборону, и даже не выглядит обеспокоенной. Я моргаю, полностью потерянный. Она поднялась на абсолютно новый уровень, и в данный момент я не могу придумать ни единого пути отступления, чтобы не появляться в субботу.

— Я там буду, — произношу я изумленным тоном.

— С Мэделин?

— Посмотрим. Она может быть занята.

Мама подходит ближе и поправляет лацканы на моем халате, хоть они и так лежат идеально.

— Миленький, она не будет занята, если ты пригласишь ее. Если я знаю женщин, она перестроит весь свой график, чтобы побыть там с тобой.

Как бы я хотел, чтобы это было именно тем случаем, но с Мэделин это может быть ой как далеко от правды. После вчера нет ни единого расклада, при котором она приняла бы мое приглашение.

— Я могу появиться и один.

Она морщится и прикладывает руку к сердцу.

— О, мое сердце, мне так резко стало плохо…

— Ты серьезно сейчас притворяешься, что у тебя сердечный приступ? У тебя совесть есть?

Она отступает назад, опускает руку и улыбается.

— Нет, когда дело доходит до моих детей, мой дорогой. Для тебя я сделаю практически все.

Я качаю головой.

— Тебе нужно лечиться.

— А тебе нужно привести Мэделин в субботу. Не могу дождаться встречи с ней! — мама направляется к двери, сунув набитую птицу подмышку. Как раз перед тем, как выйти, она оборачивается через плечо. — О, она же не вегетарианка, нет?

— Честно, я понятия не имею.

Она смеется и отмахивается от моего ответа.

— Ну, вы двое, наверное, были слишком заняты другими вещами, чтобы переживать о еде.

Я смеюсь.

Ну… Не совсем.

Глава 8

Мэделин

Сегодня утро четверга и я в предвкушении. Даже если мне пришлось снимать деньги со сберегательного счета, чтобы оплатить аренду. Даже если Мышонок погрыз еще одну пару моих рабочих туфель. Даже если я не ходила на свидание два месяца, а самое ближайшее, когда я оказалась к оргазму, это когда моя побитая машина начала вибрировать на скорости шестьдесят километров в час. Но у меня все равно есть надежда — или так, или я перепила кофе, я не знаю. От надежды руки трясутся?

Я на работе, и леди Хелен пригласила меня в свой офис на утренний чай. Я ненавижу чай и страдаю от каждого глотка жидкости с бергамотом, просто чтобы она осталась довольна. Думаю, если бы в него подсыпать еще десять столовых ложек сахара и меда, он стал бы вкуснее, но я слишком нервничаю, чтобы добавить сахар в свою чашку. Он и так почти переливается через края, потому что я отказываюсь делать еще один, вызывающий позывы рвоты, глоток.

— Что ж, Мэделин, уверена, ты знаешь, почему я попросила тебя зайти сегодня утром.

— О, ммм... да.

Я проливаю немного чая на юбку-карандаш, когда пытаюсь поставить чашку на стол. К счастью, смелая смесь хлопка с чем-то еще — черного цвета, и поглощает все. Мышонок научил.

Она улыбается мне со своего трона — мягкого кресла с кричащим леопардовым принтом, которое возвышается сантиметров на тридцать выше ее головы, а затем наклоняется и складывает руки под подбородком.

— Ты уже неделю на этом небольшом испытательном сроке, и я бы хотела услышать, каких изменений тебе удалось достичь.

— О, да. Безусловно, — я роюсь в бумагах на коленях, словно там среди них можно найти ответ. Затем смущенно смеюсь, заставляю себя улыбнуться и сесть ровно. — Эммм, за последнюю неделю я нашла несколько зацепок. Как вы, наверное, слышали, Грег Вэн хочет продать свою недвижимость и купить больший участок земли. Я уже подобрала несколько участков с хорошей площадью, и мы назначили встречу на завтра, так что я смогу показать их ему.

Она кивает, выглядя довольной.

— Хорошо. Что еще?

А что еще?

— О, эм, Лоретта Рае упоминала на прошлой неделе, что хотела бы продать свой домик в центре. Собственность принадлежала ей годами и…

Улыбка Хелен натягивается, когда она качает головой.

— Лоретта не продаст. Лори связывалась с нее ранее в этом году.

Я смотрю вниз на свои колени. На самом верху моей стопочки документов лежит список креативных способов того, как показать дом Лоретты, когда мы выставим его на продажу. Очевидно, теперь он ничего не значит. Я засовываю бумажку под низ стопки, а затем вспоминаю своего последнего потенциального покупателя.

— Камерон Карр разговаривал со мной на прошлой неделе о покупке собственности, чтобы вложения инвестиций.

— Хорошо. Ты связывалась с ним после этого?

— Эээм, ну, на этой неделе его тяжело поймать. Я оставила ему два голосовых сообщения и отправила е-мейл. Могу попробовать позвонить ему сегодня, но не хочу его спугнуть.

Она отклоняется и переплетает пальцы.

— Невозможно быть слишком агрессивным. Например, для Лори не составляет труда подстроить стечение обстоятельств, чтобы столкнуться с самыми упрямыми клиентами.

Я бурчу, думая о ее посещении урока дрессуры щенков.

— Да, я знаю.

— Мне это понимать, как то, что тебе неловко от этого?

— О, я этого не говорила! — спешу защититься я. Хелен любит Лори. В глазах Хелен Лори не может сделать ничего плохого. А тем временем, именно я агент, попавший на испытательный срок. Если Лори преследует клиентов до тех пор, пока они не сдаются и не начинают с ней работать, то, наверное, это не такая плохая идея. Как пить дать, это работает для нее — ее колокольчик звенел трижды на этой неделе, пока мой собирал еще один слой пыли, как и моя личная жизнь.

Я открываю рот, готовая сказать Хелен, что полностью готова переключиться в режим сталкера, но именно в этот момент звонит мой телефон. В отличие от большинства корпораций, нас понуждают носить телефоны с собой на случай, если позвонит клиент. Хелен хочет, что бы мы были доступны двадцать четыре часа в сутки, и это включает и данный момент. Она машет мне, чтобы я ответила, и я смотрю вниз на незнакомый номер.

Незнакомые номера — это хорошо. Хоть половины из них — спам от принцев Нигерии или кредиторских компаний, но есть некоторые (ладно, такой был всего один) от клиентов, которые пытаются до меня дозвониться. Мое сердце ёкает от мысли, что это второй вариант. Я извиняюсь, выходя из офиса Хелен, и провожу по экрану, чтобы принять вызов.

— Привет, говорит Мэделин Тэтчер.

— Мэделин, привет. Это Адам.

Я напрягаю мозг, пытаясь вспомнить, что это может быть за Адам. Недавно я связывалась с агентством. Обычно я набираю всего примерно пять клиентов, но мне нравится относиться к ним так, словно каждый из них мой единственный клиент. Мне нравится обновлять информацию в каждом е-мейле, каждом телефонном звонке. Если я и говорила с каким-нибудь Адамом в последнее время, то пока ничего не вспомнила. Поэтому подыгрываю.

— Мистер Адам! Конечно, рада снова вас слышать.

Это хорошее, нейтральное приветствие.

— Эм, точно. Ты можешь поговорить минутку? Уверен, ты на работе.

Я хмурюсь, сбитая с толку.

— Да, я в агентстве, но точно свободна и могу поговорить.

Затем он смеется, и я замираю на месте. Я сказала что-то не то? Обычно клиенты считают меня скромной и профессиональной.

— Ты понятия не имеешь, кто это, да?

Я смеюсь, только чтобы присоединиться к нему и сделать ситуацию менее странной.

— Конечно, имею. Адам!

Тем временем, я бегу к своей кабинке, чтобы просмотреть свою историю е-мейлов. Адам. Адам. Был Адам Келлер, с которым я пыталась работать в прошлом году, но это не может быть…

А затем что-то щелкает.

— Ооооооо, ветеринар! Мужчина со щенятами!

Он снова смеется.

— Ага, но большинство называют меня просто Адам.

Я краснею.

— Конечно. Прости. Я просто немного удивлена, что ты позвонил. Откуда у тебя этот номер?

Мой рабочий номер записан в списке на сайте нашего агентства, но он позвонил на мой личный телефон.

— Возможно, я нашел его в заполненной тобой форме для дрессуры щенков.

Я расслаблюсь на стуле.

— Ого.

— Прости за то, что влез на личную территорию.

Я качаю головой, хоть он и не может увидеть меня через телефон.

— Нет, дело не в этом. Я просто удивлена услышать тебя, — он кажется не сказано счастливым разговору со мной по телефону, учитывая, что когда я в последний раз была рядом с ним, он не хотел иметь ничего общего со мной, кроме, может…

— О, боже, ты выгоняешь меня из класса дрессуры из-за того, что я сделала на прошлой неделе? Я знаю, что перешла грань, но клянусь, что больше не стану надоедать тебе с покупкой дома. Даю слово.

— Нет, дело не в этом. Вообще-то, я хотел извиниться за то, как повел себя в той ситуации. Мне не стоило срываться вот так.

Мои брови взлетают чуть ли не до потолка.

— Оу. Ого. Ладно, — затем я обдумываю секунду. — Ты поэтому звонишь? Чтобы эм… извиниться?

Повисает пауза, и на секунду я думаю, что звонок прервался. Отодвигаю трубку от уха, понимая, что время вызова продолжает идти. К тому моменту, когда я снова прикладываю ее к уху, я слышу вздох.

— Вообще-то, нет. У меня для тебя предложение.

Предложение?

Почему это звучит как начало контракта на секс или чего-то такого? О, боже, это не правда. Мой мозг взрывается от умозаключений, потому что я хочу, чтобы это был контракт на секс. Черт, в данной ситуации любой контракт скинет Хелен с моей спины.

— О? — отвечаю я, надеясь, что звучу всего лишь слегка заинтересованно.

— Ага. Я сразу перейду к делу. В принципе, я позволю тебе продать мне дом, но сначала ты должна кое-что для меня сделать.

Секс.

Он хочет много, много минетов. О, боже, я снимусь в низкопробном порно.

Или хуже…

Он хочет мои органы.

Ничего страшного. Он может забрать их все, если позволит мне продать ему дом. Я уже представляю это: через неделю я вхожу в кабинет Хелен и объявляю, что продала большой дом. Она расцветает и спрашивает у меня, как я это сделала, а я поднимаю футболку и показываю ей шрам там, откуда из меня вынули почку.

— Мэделин? — спрашивает Адам. — Я потерял тебя?

Я смеюсь, потому что он сделал совершенно противоположное.

Без колебаний я серьезно отвечаю:

— Адам Фокс, чего бы ты ни хотел, я согласна на сделку.

Глава 9

Мэделин

Я забыла спросить у Адама, что ему от меня нужно. Попросту приняла предложение и повесила трубку прежде, чем он смог перейти к подробностям. Вооруженное ограбление, полуночный визит, налоговые махинации — я была готова ко всему. Даже на мгновение подумала, что он попросит меня помочь ему в его ветеринарной практике, поэтому посмотрела видео на YouTube о процессе рождение телят, и меня вырвало всего лишь раз. Вот насколько отчаянно я хотела продать ему дом.

В пятницу вечером я сижу дома у Дейзи с Мышонком за просмотром старых фильмов и листая профили на «Тиндере». Дейзи нравится делать это со мной, поскольку она никогда не использовала брачных приложений.

— О боже, нет! ­— произносит она, пропуская еще одного потенциального партнера.

— Он не так уж и плох! — бросаю я, отчаянно пытаясь вырвать телефон у нее из рук.

— Да, он на своей аватарке в профиле позирует на фоне вишневого «корвета». Какой парень так делает?

Конечно, его фотография так и кричит «я — хвастливый мажор», но, если я начну пропускать каждого, кто в идеале не соответствует моим ожиданиям, свою старость я встречу с Мышонком.

Дейзи мне не верит.

— Будут перспективы получше, просто подожди.

Мой телефон жужжит в ее руке от входящего сообщения, и по выражению на ее лице, я понимаю, что оно не от мамы. Поскольку я сейчас с Дейзи, оно не от нее, что ведет лишь к двум людям, которые пишут мне постоянно.

— Одно новое сообщение от Адама Фокса?! — восклицает она.

Я пытаюсь — снова — вырвать у нее телефон, но она поднимает его над головой.

Мышонок подрывается на ноги и начинает гавкать, предполагая, что это какая-то спонтанная игра.

— Отдай мне телефон, Дейзи, — шиплю я очень властным не свойственным мне тоном.

Это всего лишь заставляет ее рассмеяться, когда она начинает читать сообщение.

«Хей, Мэделин, это Адам. Я заберу тебя завтра у твоего дома примерно в 11.30».

Притворяясь, что мне плевать, спокойно сижу на месте на противоположной стороне дивана, скрестив руки на груди. Она может прочитать все сообщения, какие хочет — от меня она информации не получит.

— Тебе пишет Адам.

— Да.

— Ветеринар Адам?

Я пожимаю плечами.

— Почему он тебе пишет? И почему он заберет тебя завтра?

В молчанку я играю прекрасно — быть младшей сестрой такого раздражающего брата вроде моего, включало в себя умение делать это, пока я была ребенком.

— И почему он прислал тебе смайлик с поцелуйчиком и сердечки?

— Правда?

— Ха! Попалась. Так он ведет тебя на свидание, или что?

Я притворяюсь, что выколупываю грязь из-под ногтей. Затем чешу плечо.

— С тобой не весело, — отвечает она, наконец-то передавая мне телефон.