Мистер Фокс и четырехлапый купидон

— Ха! — шиплю я, вновь открывая сообщение и читая. В нем говорится именно то, что она сказала, только без поцелуйчиков. Я слегка разочарована, что он не прислал больше информации.

Решаю попытать счастья и отвечаю ему.

Мэделин: А что, если завтра днем я занята?

Дейзи подрывается с дивана и смотрит через мое плечо, чтобы суметь прочитать мой ответ. Я закрываю ей вид, когда мой телефон снова вибрирует. Он быстро ответил, быстрее, чем обычно отвечают парни. Обычно мне приходится сидеть и пялиться на телефон минимум полчаса прежде, чем парни ответят мне, иногда даже больше. Это мучительно, и я рада, что Адам не пытается играть в эти тупые игры. Затем до меня доходит, что, может, он играет в эти игры с девушками, в которых он на самом деле заинтересован. Не то, чтобы мы вели переписку о настоящем свидании.

Адам: Тогда, к сожалению, никакой сделки.

Мэделин: Ого. Так делают мафиози с Чикаго? Мы будем топить тело в реке Мичиган?

Адам: Нет, прости, мне по-настоящему нужна твоя помощь.

Мэделин: Может, тогда поделишься?

Дейзи трясет меня за плечо, пытаясь заставить показать ей, что он отвечает. Естественно, из-за нее я отправляю Адаму несуразицу.

Мэделин: миыо987368стдшяроЬТЗЛЛ@#

Адам: Что?

Мэделин: Не обращай внимания.

Адам: Подробности рассказать не могу. Они могут тебя спугнуть.

В голове снова проигрывается видео с рождением телят, и у меня сводит желудок. Именно это ему и нужно. Мне придется сунуть руки в коровью вагину завтра, чтобы продать ему дом. Другим риелторам тоже приходится прибегать к такому ради комиссионных?

Мэделин: Хорошо. Я пришлю тебе свой адрес.

Адам: Отлично. Увидимся.

Мэделин: ПОДОЖДИ. Что мне надеть? Платье? Джинсы? Защитный костюм?

Адам: Что-нибудь обычное, что не будет жаль немного запачкать.

Господи Боже, помоги мне.

Адам: О, и Мышонок тоже приглашен.

— Ха! — выкрикивает Дейзи, вырывая телефон у меня из руки. С таким же успехом она могла бы содрать кожу с моего большого пальца. Очень вежливо.

— Ты слышала о таком понятии, как «личное»?! — кричу я, но толку нет. Она уже читает нашу переписку, без сомнений вкладывая чувства и двойной смысл туда, где его нет.

— Он пригласил тебя на свидание-сюрприз, или что-то в этом роде? — спрашивает она, бросив мне телефон, как только закончила.

Мне не стоило вознаграждать поведение своей лучше подруги, но какой смысл упрямиться. Дейзи в итоге раскусит меня, как и мой брат.

— Нет, вообще-то это не свидание.

— Так… вы двое тусуетесь как друзья?

Я прищуриваюсь на нее, всматриваясь в ее идеальную кожу и яркие белокурые волосы. Конечно, сейчас она в пижаме, но обычно придерживается роскошного делового стиля под своим роскошным белым пальто. Дейзи взяла свою жизнь под контроль. Она врач, и у нее есть муж. Есть свой собственный дом, и весьма скоро она начнет приводить в этот мир моих племяшек и племянничков. Именно поэтому я не могу рассказать ей всю правду — что я, Мэделин Тэтчер, спустилась еще на один уровень ниже. Что я продаю себя во имя риэлтерского агентства. Дейзи не поймет. Она скажет мне уволиться, найти новую работу. Она думает, что я талантливая и «подойду везде». Кажется, она не понимает, что единственное место, где я останусь, это богадельня, если не заработаю комиссионные.

— Пустяки, — отвечаю я, вставая в поисках поводка Мышонка. — Мы можем просто оставить эту тему?

— Да, конечно.

Меня удивляет, что она добровольно соглашается — выражение моего лица, наверное, так и кричит об отчаянии. По пути к двери она не может сдержаться, чтобы не спросить:

— Ты бы сказала мне, если бы это было свидание, да?

К счастью, она не видит, как я с силой зажмуриваю глаза от обиды.

— Это явно не свидание.

Глава 10

Мэделин

В 11.25 следующим утром я стою у тротуара снаружи моей квартиры и жду Адама. Я выбрала пару поношенных джинсов, милых, но не слишком, и белую блузку, которую смогу с легкостью сменить на винтажную футболку, упакованную на случай, если мы окажемся на коленях посредине процесса рождения коров. Мышонок сидит возле меня, его коричневый, черный и белый мех на морде выглядит даже лучше, чем обычно, благодаря утреннему вычесыванию. Он вырос за последние несколько дней, и уже миновал размеры взрослого лабрадора. Стараюсь сопротивляться панике, которая охватывает меня при мысли о его размерах, и вместо этого проверяю содержимое своей сумки, свисающей с плеча. Я подготовилась ко всему, что может принести сегодняшний день. В ней имеется один пластиковый пакет с домашним овсяным печеньем с шоколадной крошкой, бутылка воды, вышеупомянутая винтажная футболка, кроссовки, несколько батончиков мюсли, дождевик и угощения для Мышонка. Она заполнена почти до верха, но у меня не было выбора. Я до сих пор толком не знаю, куда меня тащит Адам, а хотелось прийти подготовленной.

Уже подумываю взяться за печенье, когда черный спортивный «ауди» подъезжает к тротуару, привлекая мое внимание. Замечаю Адама за гладкими тонированными окнами, и не могу сдержать смех. Он явно не из Техаса. Будь это так, взял бы грузовик или внедорожник. Это блестящие модельки выглядят дорого и их легко сломать, и знаю, что Мышонок разберется с ней на раз-два.

— Доброе утро, — произносит Адам, выходя из машины и обходя ее сзади.

Мышонок подрывается на ноги, превращаясь в дикаря, но Адам использует свой властный тон и приказывает ему сидеть, приближаясь, чтобы похлопать его по голове. Мышонок повинуется его команде, но все его тело дрожит от радости, пока он сидит и терпеливо ждет. Пока Адам гладит Мышонка, я делаю шаг ближе к машине и рассматриваю чистенький интерьер. Все убрано и блестит, словно генеральная чистка проводится каждую неделю.

— Нам стоит взять мою машину, — заявляю я, делая шаг назад прежде, чем меня затянут чарующие кожаные сидения.

— Что? Почему?— Он встает и поворачивается.

Только тогда я понимаю, что Адам одет в джинсы, коричневые кожаные сапоги футболку с длинными рукавами, закатанными до локтя, из толстого и качественного материала. Он выглядит обворожительно со своими спутанными каштановыми волосами и ярко-зелеными глазами. Клянусь, даже его загар кажется ярче, чем в прошлую нашу встречу, не говоря уже о строении его тела: оно сильное и внушающее, такое, какое можно увидеть лишь в мечтах.

Хоть это все было бы важно, если бы мы собирались на свидание; единственное, что заботит меня в данный момент, это то, что его одежда не предназначена для ручного труда. Кажется, это можно принять за хороший знак.

— Почему нам стоит взять твою машину? — снова спрашивает он, отвлекая мое внимание от его чисто выбритого подбородка.

— Оу, — я указываю на свою старую рухлядь, припаркованную через пару мест, которая блестит словно мутный бриллиант на солнце. — Потому что Мышонок — террорист, и я возненавижу его, если он испортит твою машину или полиняет на сидениях.

Адам пожимает плечами.

— Мне все равно.

Смотрю вниз на Мышонка и вижу намек на недоверие в его карих глазах.

— Ага, но все равно, так будет лучше.

Указываю Адаму занять свободное парковочное место рядом с моей машиной, затем мы одновременно садимся в мое авто. Я пытаюсь увидеть машину его глазами. Он только что вышел из самой последней красивущей модели «ауди», а моя обшивка потёртая и порванная в нескольких местах. Кондиционер притворяется дохлым время от времени, и за последний месяц или около того несколько кнопок на панели управления отпали, благодаря Мышонку. А, и есть еще это милейший звук, который появляется при моих попытках завести машину.

— Стартер барахлит, — оправдываюсь я со слабой улыбкой.

Он хмурится.

— Ты уверена?

Нет, не уверена. Я не отвезла машину в автомастерскую, потому что это то, что люди делают, когда у них есть деньги. В данный момент я притворяюсь, что это всего лишь плохой стартер.

Спустя несколько провальных попыток, машина наконец-то воскресает, и я дарю Адаму еще одну улыбку.

— Видишь? Она просто немного упрямая.

Он хмыкает, ведя себя слишком по-джентльменски, чтобы спорить со мной.

Я слышу возню на заднем сидении и поворачиваюсь, чтобы увидеть Мышонка, сунувшего морду в мою сумку.

— Нет! Мышонок, это не для тебя! — шиплю я, тянясь назад за сумкой.

— Ты взяла еду? — спрашивает Адам прежде, чем сумка оказывается у него перед глазами. — Поправочка. Ты упаковала содержимое всей кладовой?

Я краснею, и пытаюсь скрыть это.

— Нет, всего лишь несколько необходимых вещей.

Он отбирает у меня сумку и ставит ее на пол между ног. Овсяное печенье с шоколадной крошкой торчит сверху, его первым он и замечает.

— Печенье?

— Домашнее печенье, — поправляю я, сдавая назад. — Куда мне ехать?

Он указывает налево.

— К городу. Зачем ты упаковала печенье?

— Затем, что ты не сказал мне, что мы будем делать, и я хотела подготовиться ко всему.

— В какой именно ситуации тебе бы понадобилось домашнее печенье?

Я хмурюсь.

— Наоборот, это ты назови хоть одну ситуацию, в которой печенье не станет выигрышным вариантом. Кроме того, там есть и другие вещи. Сникерсы и футболка.

— Мне нравится то, что на тебе.

Это мило с его стороны. Белая блузка принадлежит Дейзи, но ее грудь немного меньше моей, так что я не была уверена, пойдет ли она мне так же, как ей.

— Зачем тебе садовые перчатки?

Я была слишком сосредоточена на дороге, чтобы заметить, как он роется в сумке.

— Ах, да, это для рождения телят.

— Для чего?

Я прыскаю со смеху.

— Как я говорила, я хотела подготовиться.

— Мы всего лишь едем на барбекю к моей семье.

Я выруливаю в поток машин, и Мышонок летит через заднее сидение как раз, когда проезжающая машина сигналит нам вслед. Выравниваю машину и возвращаюсь в свою полосу. Когда появляется свободное место, сворачиваю на обочину.

— Куда мы едем?!

Адам поднимает руки для защиты.

— Всего лишь небольшое барбекю, ничего серьезного.

— Нет. Нет. Семейное барбекю — это серьезно! Это не было частью сделки.

Он наклоняет голову вбок и улыбается. Это отвлекает, но я отказываюсь поддаваться.

— Технически, ты согласилась сделать все, что мне будет нужно.

— Да я всего лишь думала, что ты попросишь у меня легкое или что-то другое!

— То есть, ты была готова пожертвовать мне орган, но семейное барбекю внезапно слишком большое давление?

Да он смеется надо мной.

Я грозно прищуриваю глаза.

— Не пытайся быть милым.

Он запускает руку в волосы и поворачивает ко мне свой изумрудный взгляд. Чувствую, как он плавит мой холод и затверделое сердце с такой скоростью, что я не в силах сопротивляться.

— Мама настояла, чтобы я привел девушку. Она может быть… настойчивой, и я подумал, что будет легче сдаться ей, чем пытаться отвадить ее от идеи.

Мои кулаки на руле побелели. Сердце до сих пор грохочет в груди.

— Тогда почему ты не приведешь девушку?

— Я веду, — отвечает он очень уверенно.

Я фыркаю.

— Нет. Ты мог бы пригласить любую женщину в Гамильтоне, буквально любую из них, и они бы пошли.

— Ну, я пригласил тебя.

Нахожу в себе смелость, чтобы посмотреть на него, и тут же понимаю свою ошибку. В моей маленькой машинке он находится слишком близко ко мне. Я могу ощутить запах его геля для душа — горная свежесть. Могу увидеть темные зеленые круги, обрамляющие его радужки. Могу практически притвориться, что он живой, дышащий человек, а не робот-киборг, запрограммированный спасать щенков и заставлять женщин истекать слюной.

— Ты не просил меня, ты предоставил мне предложение, от которого я не смогла отказаться.

Он вдумчиво хмурит брови.

— По-моему, это одно и то же.

Откидываю голову назад на сидение и с силой сжимаю глаза.

— Они же буду задавать нам вопросы, и вот тогда и ежу станет понятно, как мало мы знаем друг о друге.

— Мы знаем достаточно.

Он такой уверенный, такой подготовленный следовать своей задумке.

— Ладно, ты сказал им, что у меня есть ребенок?

— Что?!

— Видишь?! — отвечаю я, поворачиваясь к нему лицом. — Ты поверил, потому что едва ли меня знаешь!

Адам снова смеется. Сначала тихо, затем улыбка расплывается по всему лицу, а затем он откидывает голову назад и заливисто смеется, прижимая руку к груди. Я сижу молча, смотрю на него, не в силах сдержать свою улыбку.

— Думаешь, что это все какая-то игра, не так ли?

Когда он, наконец, переводит дыхание, то отвечает:

— Это может стать игрой, если мы позволим.

Я закатываю глаза.

— Давай, — продолжает он. — Это всего час или два в компании милых незнакомцев. По крайней мере, ты вкусно поешь.

— И получу комиссионные от продажи тебе дома, — указываю я, пытаясь понять, насколько серьезно он готов соблюдать свою часть сделки.

Он кивает в подтверждении.

— И это тоже.

Я вздыхаю и возвращаю машину на шоссе, медленно вливаясь в трафик. Адам направляет меня к дому своего брата в центре Гамильтона, и как раз перед тем, как мы паркуемся, я улыбаюсь из-за своей готовности.

— Кстати говоря, это прекрасный повод для домашнего печенья.

* * *

Мы решаем, что будет лучше, если я возьму печенье, а Адам поведет Мышонка. Я практиковалась водить его с кликером, но он слишком возбужден перспективой побыть в новом месте, чтобы следовать новым указаниям. Выхожу из машины и расправляю блузку, пытаясь исподтишка оценить дом брата Адама.

Это большой двухэтажный дом в стиле ранчо. На переднем дворике то там, то здесь растут старые массивные дубы, а на входной двери висит самшитовый венок. Когда мы идем по тропинке, я слышу голоса с заднего дворика, но входная дверь распахивается прежде, чем нам выпадает даже шанс постучать в нее.

Модно одетая женщина стоит в дверном проеме. На ней розовое летнее платье без рукавов в паре с шарфом в яркой весенней расцветке. На пальцах кольца, а на запястьях поблескивают золотые браслеты, когда она поднимает руку и машет нам входить.

— Входите, входите. Вы как раз вовремя!

Я улыбаюсь и делаю шаг через порог, благодаря Адама за то, что он нас быстро представляет.

— Мам, это Мэделин, женщина, о которой я тебе рассказывал.

Женщина, о которой я тебе рассказывал?

Мои брови выдают шок прежде, чем я понимаю, что его мама смотрит на меня, поэтому быстро сменяю свое выражение улыбкой.

— Очень приятно познакомиться с вами, миссис Фокс.

Я протягиваю руку, но вместо пожатия она притягивает меня в объятие и светится от радости.

— Называй меня Диана.

— Оу, — улыбаюсь я. — Конечно.

— Ты такая поразительная, — говорит она, осматривая мой наряд. — И мне нравится твой выбор одежды, — мне стоит почувствовать себя неуютно, но прошло слишком много времени с тех пор, когда я в последний раз попадала под такое пристальное внимание, и я более чем счастлива принять комплимент.

— Спасибо. Надеюсь, я не плохо оделась. Не была уверена, чего ожидать.

Это преуменьшение века, но Диана этого не знает, потому что как несколько минут назад я думала, что стану жертвой какого-то жертвоприношения иллюминатов.

Она развеивает мою тревогу и берет меня под локоть, уводя с прихожей.

— Ты принесла печенье? — спрашивает она, глазея на пластиковый контейнер у меня в руках.

— Испекла сегодня утром, — выдаю я.

Через плечо она оборачивается к Адаму, который следует за нами по дому с Мышонком рядом.

— Я ее уже люблю!

Я купаюсь в ее похвале. Спустя месяцы моего недавнего ада, это очень даже нужная похвала. Черт, если все остальное провалится, может мне начать встречаться с мамой Адама?

Она продолжает вести меня по дому, указывая на минуемые комнаты. В итоге мы оказываемся на кухне, и она отпускает меня, чтобы забрать печенье и красиво разложить его на тарелке. Я так рада, что добавила туда дополнительную порцию шоколадной крошки. Она точно станет изюминкой вечера.

— Ну, с красавицей я уже встретилась, а кто это чудовище? — спрашивает Диана, наконец-то признавая Мышонка, который (слава Богу) сидит возле Адама. Если бы поводок был у меня, он бы скакал по всему дому, отчаянно пытаясь привлечь внимание Дианы.

— Это собака Мэделин, — отвечает Адам, наклоняясь, чтобы почесать Мышонка за ушами. Пёсик воодушевленно смотрит вверх, и на секунду я забываю, что все это притворство.

— Адам сказал, что ничего страшно, если я приведу его, — говорю я, на всякий случай перекладывая вину на него.

— Конечно. Мы очень любим собак!

Она подступает ближе, чтобы приласкать его, и я чувствую, что должна предупредить ее.

— О! Он только недавно начал посещать курсы по дрессуре, поэтому еще не научился манерам поведения.

И словно по щелчку, Мышонок подскакивает на ноги и облизывает ей лицо. Диана смеется и приседает перед ним, чтобы быть на уровне, а Мышонок, естественно на все сто, пользуется преимуществом этого совсем не умного решения. Он слюняво нападет на нее, от чего я кривлюсь, но она, кажется, не против.

— У меня был Бернский, когда я была помоложе, — с завистью отвечает она.

— Был? — спрашивает Адам раньше меня.

Она кивает и гладит ушки Мышонка.

— Щенком моя девочка выглядела в точности, как этот малыш. Такая хорошая собака.

После того, как Мышонок получил пожизненный запас ласки, голоса снаружи привлекают внимание Дианы.

— О, нам стоит пойти наружу. Все хотят встретиться с Мэделин и Мышонком.

Мой желудок скручивает от идеи встретиться с другими членами семьи, но затем я напоминаю себе, что это не важно. Не нужно никакого давления, чтобы кого-то впечатлить. Я могу побыть собой и расслабиться, съесть столько мяса, сколько позволит пуговица на джинсах.

— Хочешь немного вина прежде, чем мы выйдем на улицу, Мэделин?

Сейчас ранний обед, но Диана уже с бокалом, поэтому я колеблюсь.

— С удовольствием.

Я взяла бокал, Адам взял пиво, и мы втроем с его мамой отправились во дворик. К счастью, моему страху не суждено воплотиться в жизнь — дворик не заполнен до отказа родственниками. Передо мной скромная группка: пара, сидящая возле гриля и две маленькие брюнетки, прыгающие на батуте. Они выглядят примерно одного возраста, и даже с расстояния не трудно подтвердить, что они близняшки.

— Это мои племянницы, — посвящает меня Адам. — Элли и Пейтон.

— АДАМ! — они визжат в унисон, выбираясь с батута, и бегут обнять дядю. Умиляющий вид. А затем они отпускают его и смотрят на меня с Мышонком, неуверенные, кого атаковать первым.

Собака побеждает, и кто я такая, чтобы винить их. Мышонок весьма милый.

— Собака! — выкрикивает одна и них.

— Нам можно погладить его? — умоляет вторая, сложив руки как при молитве. — Ну, пожалуйста! Можно его погладить?

— Вам нужно спросить Мэделин, — говорит Адам, указывая на меня.

Они поворачивают свои глазки ко мне, и на пухленьких личиках я вижу тот же зеленый оттенок глаз, что и у Адама.

— Мэделин, можно нам погладить его?!

Я улыбаюсь и киваю.

— Конечно, но будьте осторожны. Он очень игривый, и мне не хочется, чтобы он вам случайно навредил.

Они перестают слушать меня после слова «конечно», но Адам убеждает, что ничего не случится. Поле того, как девочки вкратце познакомились с собакой, он отпускает Мышонка с поводка, и тот срывается с места, оббегая массивный двор, словно вырвавшаяся из ада летучая мышь. Девочки визжат, бегут за ним, и становится тяжело сказать кто больше увлечен игрой — девочки или Мышонок.

— Ну, думаю, мы нашли способ чем занять девочек на следующие несколько часов, — произносит Адам, глядя на меня с улыбкой.

— Мэделин! — зовет Диана, стоя у гриля. — Иди познакомься с Кэти и Сэмюэлем.

Я ищу поддержки у Адама, пока мы идем, и он делает шаг ближе, кладя свою большую руку мне на плечи. Он впервые прикоснулся ко мне. Меня с головой накрывает тот факт, что, несмотря на мое изначальное желание отстраниться, я не делаю этого. Вместо этого устраиваюсь удобнее, когда он притягивает меня ближе. Он идеального роста для меня, и мы прекрасно друг другу подходим. Чувствую себя маленькой и изящной, лелеемой.

— Это мой брат и его жена, — шепчет он еле слышно. — Сэмюэль и Кэти.

Я смотрю на него, и мужчина напрягает хватку на моем плече.

— Они меня укусят?

Он улыбается, и с такого близкого расстояния — это пытка.

— Нет, но Кэти что-то заподозрит, если ей покажется, что мы не испытываем друг к другу симпатию.

— Ооо, ясно.

Его напоминание о предложении как ведро холодной воды на голову, и теперь мне хочется сделать шаг в сторону, чтобы между нами было как можно больше расстояния. В секунду, когда мне напоминают, что это хорошо слаженная ложь, его идеальный рост больше не кажется нормальным.

— Мэделин! Как здорово с тобой познакомиться!

Невестка Адама спешит познакомиться со мной, и я использую это как повод, чтобы отступить от него.

— Привет. Кэти, правильно?

Она широко улыбается и смотрит между мной и Адамом, наверное, оценивая нас как пару. Когда ее улыбка становится еще шире, я предполагаю, что она довольна увиденным.

— Ага, а это мой муж, Сэмюэль, брат Адама, — отвечает она, указывая через плечо на парня, занимающегося грилем. Адам на пару дюймов выше него и его талия немного уже, но я с точностью могу сказать, что они братья. Он салютует мне лопаткой, словно в армии, и я смеюсь.

Адам присоединяется к брату, Кэти хватает свой пустой бокал и указывает головой на дверь.

— Не хочешь зайти на минутку?

О, боже. Это правило допроса номер один: не дай им раскусить себя.

— О, да! — говорит мама Адама, как раз перед тем, как сесть на шезлонг. — Я забыла проверить картофельный салат.

Кэти стреляет в меня игривым взглядом за секунду до того, как подтолкнуть в дом.

— Не знала, что картофельный салат нужно проверять.

— Я все слышала! — выкрикивает Диана нам вслед.

Кэти хватает меня за руку и смеется.

— Беги, пока она не бросила в нас вином!

Я пробыла в окружении семьи Адама менее пяти минут, и уже поняла, что они с удовольствием наслаждаются обществом друг друга. Ни притворства, ни натянутых формальностей. Даже сейчас, глядя на Кэти, я понимаю почему. Она красивая и расслабленная. Ее рыжие волосы стянуты в беспорядочный хвост, и на ней комбинезон — КОМБИНЕЗОН — и она откатывает его штанины. Они облегают ее ноги и закатаны до лодыжек. Она надела его вместе с узкой белой майкой, а ноги босы. Эффект комбинезона потрясает. Я тут же решаю купить парочку, как только смогу, ну, как только мой доход это позволит.

— Мне очень нравится твой наряд.

Она вытаскивает бутылку белого вина из холодильника, и бросает мне ленивую улыбку.

— Спасибо. Сэмюэль называет меня фермером, когда я ношу этот комбинезон, но я купила его на сайте J. Crew, да что он понимает?

— Не может быть! Вот почему он такой милый.

— Тебе подлить? — спрашивает она, бутылкой указывая на бокал у меня в руках.

Я едва прикоснулась к вину, но не хочу показаться грубой. Подмигиваю и подхожу к ней.

— Может, немножко.

Она смеется.

— Боже, я пробыла с тобой всего пять минут, а уже думаю, что ты лучше Оливии. Когда я впервые встретилась с ней, она без умолку болтала о каком-то наследственном твердом фарфоре, который реставрировала. Кому какое дело до тарелок? Вот честно.

— На самом деле, я эксперт по фарфору. Работаю на «Антикс Роудшоу», — отвечаю я с каменным лицом.

Кэти замолкает, подливая мне вино, поднимет на меня глаза, а затем смеется.

— Ты, правда, поймала меня на секунду.

— Большинство тарелок у меня дома или пластиковые, или бумажные, — признаю я, пожимая плечами.

— У меня тоже были, пока мы не заменили их ради свадьбы. Теперь у нас, по крайней мере, есть набор из Pottery Barn, но девочки прикладывают все усилия, чтобы разбить каждую их них (прим. ред.: Pottery Barn — магазин «для дома, для семьи», среди прочего торгует керамикой, посудой, стеклом).

Я смеюсь.

— Они такие милые, но уверена, за ними нужен глаз да глаз. Сколько им?

— Скоро исполнится шесть.

— Вау, — я поворачиваюсь, чтобы разглядеть их снаружи, и вижу их в траве с Мышонком. Кажется, игра в догонялки имела временный характер. — Близнецы часто рождаются в вашей семье?

Она становится рядом со мной, прослеживая мой взгляд за окно.

— Нет. У нас с Сэмюэлем были сложности с зачатием. Люди твердят об усыновлении, и о том, скольким детям нужен дом, но я просто… не смогла сдаться, думаю. Мы с Сэмюэлем согласились, что если «Кломид» не сработает, мы сменим курс и рассмотрим усыновление (прим. перев.: «Кломид» — таблетки, применяемые для стимуляции овуляции).

Одна их близняшек тянется вверх и гладит Мышонка по голове. Он пользуется ее добротой и подползает ближе, кладя морду ей на грудь.

— Но он сработал, — отвечаю я, поворачиваясь к Кэти.

Он широко улыбается и чокается своим бокалом о мой.

— Сработал.

Наша миссия на кухне окончена, но никто из нас не думает возвращаться на улицу. Весна быстро сменяется летом, что означает, мы еще не растаем на тротуаре, если выйдем на улицу, но на кухне все равно прохладно и тихо.

— Ты хочешь детей, Мэделин?

Мне даже не нужно обдумывать ответ.

— Конечно.

— Прости, мне, наверное, не стоит спрашивать такое у того, кого я знаю десять минут.

Я пожимаю плечами.

— Я не против.

— Оливия не хотела детей, — она во второй раз упоминает эту загадочную Оливию, и мне приходится сопротивляться желанию попросить ее развить мысль. Если бы мы с Адамом встречались, как заявили всем, я бы уже знала, кто она. Моему любопытству придется посидеть молча еще пару часиков.

Диана входит через заднюю дверь и видит нас, застрявших у кухонного островка.

— Кэти, Сэмюэль просит соус для барбекю.

— Он же там.

Диана поднимает руки в капитуляции.

— Я так и сказала ему, но он клянется, что ты его не приносила.

Кэти бурчит что-то под нос, и ее тон напоминает нечто похожее на «Я убью своего мужа» прямо перед тем, как она выходит через заднюю дверь. Диана ловит мой взгляд, и мы обмениваемся понимающими улыбками.

— Они женаты двенадцать лет, — говорит Диана, открывая холодильник и вытаскивая огромную тарелку с картофельным салатом.

— Ого, ничего себе достижение. Они, должно быть, были молоды, когда поженились.

— Двадцать два, — подтверждает она, ставя тарелку на островок и ища что-то в ящичках. — Я говорила Сэмюелю, что ему нужно подождать. Они только-только закончили колледж, что они могли знать о браке?

Ставлю локти на островок только чтобы посмотреть, что она ищет: паприку.

— Предполагаю, они не послушали?

Она смеется и посыпает салат специей. Мой рот наполняется слюной.

— Мои дети редко меня слушают.

Живот сводит от понимания, как быстро вскроется обман. Я не ожидала, что семья Адама окажется такой открытой и радушной. Пока я стою напротив мамы Адама, и она открыто рассказывает мне о своих детях, мое сердце разбивается. Она такая милая, а я стою здесь, на кухне ее сына, и вру ей.

— Чем зарабатываешь на жизнь, Мэделин?

— Я риелтор.

Она кивает, оставшись впечатленной, и я не спешу менять о себе впечатление. Если в лесу падает дерево, лес все равно стоит. И что, что я продала только один дом? Я все еще риелтор.

— Я воспитатель в детском саду при начальной школе Гамильтона, — говорит она с гордой улыбкой.

— О! Я, наверное, закончила ее до вашего появления там. Я бы вас запомнила.

— Нет. Я переехала сюда после свадьбы Кэти и Сэмюэля.

— Из Чикаго?

Она кивает.

— Так как долго вы с Адамом встречаетесь?

— О, эм… — я пялюсь из окна и замечаю Мышонка в новом модном розовом ободке. Девочки наряжают его, а он готов позволять им делать это так долго, пока они будут его чесать.

— Пожалуй, не очень долго, — отвечает она за меня.

Я смеюсь, и звук выходит напряженным и странным.

— Нет, не долго.

— Он водит тебя на свидания, или это слишком формально в эти дни? Когда Сэмюэль с Кэти только начали встречаться, они отдыхали с друзьями и учились. Разве это романтично?

Я просматриваю в уме список встреч, которые могли быть у нас с Адамом в последнее время: визит в ветклинику, уроки дрессуры, случайные встречи в магазине. Ничто из этого романтикой не назовешь.

— Мы не были на серьезных свиданиях, — отвечаю я с уверенностью, что не лгу. — Пока ничего особенного.

Она хмыкает, и я, наконец, нахожу в себе смелость, чтобы поднять на нее глаза. Она смотрит на меня с подозрением. Естественно, она может учуять ложь за милю, проводя день — каждый день — в садике.

— Адам не решался привести тебя сегодня сюда, — продолжает она. — Думаю, он переживает, что спугнет тебя.

Я прыскаю со смеху, не в силах сдержаться. Это, конечно, вызывает у нее лишь больше подозрений, но я быстро заметаю следы.

— Нет, дело не в том. Он, скорее всего, пока не хотел представлять меня своей семье. Знаете, некоторые женщины могут вкладывать в это слишком много смысла.

Она склоняет голову на бок, картофельный салат давно забыт. Я ее новый проект.

— Что-то подсказывает мне, что ты не одна и этих женщин.

Я качаю головой.

— Точно нет.

— А еще это что-то подсказывает мне, что вы с Адамом не встречаетесь.

Она говорит это так, словно утверждает, что небо синее.

Я изображаю истинный шок.

— Конечно, встречаемся.

Она улыбается, гордая тем, что попала в цель.

— Нет. Я надоедала Адаму тем, чтобы он начал двигаться дальше, и он подумал, что отыграется на мне, если приведет кого-то на барбекю.

— Нет. Нет, эмм… мы с ним… мы встречались, — я превращаюсь в заикающуюся неудачницу, во всем вина Адама. Он сбросил на меня новости сегодня утром. У меня не было времени подготовиться или придумать роль. Какие у меня мотивы? Что мне нравится? Что не нравится? Я должна была сыграть ведущую партию, а он, скорее всего, нарушит свою часть сделки, если я окажусь не очень убедительна.

— Все в порядке. Я не скажу ему, что знаю.

Я с силой зажмуриваю глаза, желая, чтобы земля разверзлась у меня под ногами.

— Мне очень жаль. Мне не нравился план, но он не оставил мне выбора.

После этого она кажется встревоженной.

— Он угрожал тебе?

— Нет! Нет. На самом деле, он согласился стать моим клиентом в агентстве, если сегодня я сыграю роль его девушки.

Его мама начинает смеяться — по-настоящему прыскает со смеху. Ей приходится прижать руку к груди, и клянусь, она вот-вот упадет на колени от веселья.

— О, как же это хорошо. Слишком хорошо.

Она наконец-то приходит в себя после смеха, а затем наклоняется вперед, заговорщически шепча мне:

— Это же очевидно, разве нет? Если для него это такой большой спектакль, давай перепишем сценарий.

Глава 11

Адам

День проходит даже лучше, чем я мог представить. Мэделин прекрасно играет свою роль, мама и невестка уже наполовину влюблены в нее, а мои племянницы окончательно очарованы Мышонком. Откидываюсь в шезлонге, уставившись на сцену перед собой, пытаясь не пялиться в открытую. Что-то это слишком легко. Я смогу попрекать этим барбекю месяцами. Каждый раз, когда мама начнет разговор в стиле «давай, двигайся дальше», я напомню ей о том, что у меня есть. Не моя вина, что у нас с Мэделин в итоге ничего не вышло.

Ей нечего будет на это ответить. Я не буду знать, что делать со всем своим свободным временем — ее постоянное надоедание отнимает добрую часть моего дня. Я мог бы снова начать бегать, может, наконец-то вернусь к чтению книг, нагроможденных на моем ночном столике.

Мама садится в шезлонг рядом с моим.

— Должно быть готово с минуты на минуту, — кричит Сэмюэль со своего места у гриля.

Слава Богу. Мой желудок уже на протяжении получаса бурчит от запаха цыпленка на гриле.

Кэти ведет девочек мыть руки и берет тарелки для пикника снаружи. Мэделин предлагает помочь ей, и я улыбаюсь. Она так хорошо вписывается. Никто даже не догадается, что она здесь не по своему желанию.

И вот тогда я замечаю, как уставилась на меня мама.

Я поворачиваюсь, и она улыбается.

— Я счастлива за тебя, сынок, — произносит она, указывая кивком на Мэделин. — Она стоящий выбор.

Соглашаюсь, кивая.

— Правда ведь?

— Красивая, — произносит она.

— Очень.

— Умная.

— И веселая, — добавляю я.

— Как тебе удалось заполучить кого-то столь милого?

Пожимаю плечами и делаю победный глоток своего пива.

— Думаю, оказался в правильном месте и в нужное время.

— О, вам нужно рассказать свою историю за ланчем.

— Нечего рассказывать, правда. Мальчик встречает девочку, западает на нее, и так далее, и тому подобное.

Мама качает головой.

— Нонсенс. Держу пари, там изумительная история, и Мэделин говорит, что ты сводил ее на несколько отличных свиданий. Она даже рассказала мне, что ты сделал на прошлой неделе.

Я раскидываю мозгами, пытаясь обдумать, что же Мэделин могла рассказать ей. Что-то касалось дрессуры щенков? Визита в ветклинику? Она же не полностью выдумала историю?

— Давай, ты же помнишь… она без умолку говорила о горячем…

Она ждет, пока я восполню остаток, и молчание растягивается так долго, что мне, наконец, приходится сдаться.

— Хот-доге? — предполагаю я.

Мама смеется и ударяет меня по руке.

— Нет! О горячем воздухе в воздушном шаре, который ты заказал для вас, чтобы встретить рассвет!

Я как раз делаю глоток пива, так что чуть не выплевываю все содержимое в траву. Каким-то образом мне удается проглотить пиво и кивнуть, подыгрывая.

— Конечно, да… воздушный шар. Мы стольким были заняты, что я забыл о нем.

— Ого, наверное, ваш роман напоминает водоворот. Она и о верблюдах мне рассказала. Знаешь, я не видела ни единого верблюда в своей жизни!

Какого черта, Мэделин?

— А, да. Она любит верблюдов, — снова киваю я.

— Прогулка на верблюде по парку. Так изобретательно, Адам. Большинство мужчин шаблонно придерживаются прогулки на лошадиной упряжке, но не ты. Кто научил тебя быть романтиком?

Я тяну за воротник своей рубашки, пытаясь послабить материал.

— Ха. Думаю, у меня это от тебя.

— Клянусь, когда я смотрю на нее, я вижу, какими именно будут мои внуки.

В моей голове начинают звучать тревожные колокольчики.

— Внуки? Да ладно, мам, мы встречаемся всего пару недель.

На ее лице написано изумление.

— Мэделин говорит, что намного дольше, и что вы уже обсуждали свадьбу следующей весной.

— Следующей весной?!

Мне не стоило оставлять Мэделин с мамой наедине. Я думал, она подыграет. Будет милой, помолчит — таков был план.

— Это действительно кажется быстро, — признает мама. — Она солгала?

Выбор ею слова заставляет меня выйти из себя.

— Нет, конечно, нет. То есть, мы с ней всего лишь упоминали об этом. Ничего серьезного.

Я думал, мое сердце умерло — исчезло — после Оливии, но Мэделин доказала, что оно живо и стучит, стучит так сильно, что я едва могу сидеть ровно. Она выходит со стопкой тарелок в руках, и я слежу за ее приближением к столику для пикника, ожидая, пока она посмотрит на меня, чтобы я одним взглядом мог поведать ей, насколько я зол. Она игнорирует меня, а почему бы и нет? Между Кэти и моими племянницами, у нее едва ли находится свободная минутка. Элли забрала ее коричневые сандалии и расхаживает в них по двору. Пейтон криком заявляет, что будет сидеть возле Мэделин за ланчем. А когда вмешивается Элли, то оба места рядом с Мэделин становятся занятыми.

Теперь меня раздражает даже это. Она не должна была очаровывать их, она должна была побыть лишь тепленьким тельцем. Мне нужна была живая, дышащая девушка, чтобы моя семья перестала пилить меня, а она очаровала их всех, что, скорее всего, усложнило мою жизнь в разы. Я беспрестанно слышу о Мэделин и Мышонке. Меня раздражает даже то, что ее имя повторяется в каждом предложении.

— Адам, ты к нам присоединишься? — спрашивает Кэти с загадочной улыбкой.

Я понимаю, то все расселись за столом, кроме меня. Я до сих пор сижу и кипячусь в своем шезлонге.

— Девочки, я уверена, что Адам хотел бы сесть рядом со своей девушкой, — просит мама, пытаясь убедить Элли и Пейтон уступить место рядом с Мэделин.

Никто из них не двигается. Пейтон даже ухватилась за стол пальчиками так, что взрослым теперь придется оттаскивать их по одному, чтобы поднять ее с места.

— Все нормально, — угрюмо отвечаю я, огибая стол и направляясь к противоположной стороне, так что смогу сесть как раз напротив Мэделин.

Так лучше.

Смогу прожигать ее взглядом весь обед.

Она наконец-то смотрит на меня с самой беззаботной улыбкой. Из-за солнечных лучей в ее волосах появляются разные оттенки коричневого: шоколад, карамель, корица — такие съедобные. Даже ее глаза воплощение красоты. Впервые я замечаю, что они цвета кофе с капелькой сливок, такого нежного карего цвета, который обычно рассматривают в поисках в них темных оттенков. Она склоняет голову набок, наверное, задаваясь вопросом, почему я пялюсь на нее. Я прищуриваю глаза.

— Что не так? — одними губами произносит Мэделин.

До чего же невинная красота.

Я не отвечаю. Вместо этого принимаю миску с картофельным салатом, который передают за столом, и накладываю себе в тарелку ложку с горкой. Может, я и не люблю, когда мама сует нос в мои дела, но никогда не откажусь от ее картофельного салата.

— Выпьешь со мной? — спрашивает Мэделин слегка дрожащим голосом.

— Я в порядке, — отвечаю я, суя миску ей в руки с такой силой, что немного салата почти выпадает ей на колени.

— Адам! Боже, да что с тобой? — упрекает его Кэти.

— Мэделин не против, так ведь?

Она качает головой, но пинает мою лодыжку под столом своей босой стопой. Это предупредительный удар, но я не планирую продолжать.

Мама, тем временем, улыбается, как дурочка, во главе стола.

— Угадайте, что я сделала, пока вы все рассаживались за стол?

Даже не собираюсь угадывать, но мои племянницы слишком полны энергии, чтобы игнорировать бабушку. Они видят, что она машет телефоном, как маятником, и их маленькие головки чуть не взрываются.

— Что?!

— Что это, бабуля?

— Ну, очевидно, что это приложение может соединить лицо двух людей, после чего мы можем посмотреть, как будет выглядеть их ребенок!

Вилка выскальзывает из моей руки и падает в траву. Мышонок оказывается рядом в считанные секунды, слизывая остатки картофельного салата. К тому времени, когда я тянусь за ней вниз и поднимаю, мама разворачивает телефон и показывает фото.

— Ааа! — кривлюсь я.

Она соединила мое лицо с лицом Мэделин, и в результате получился коротенький, мелкий, ужасающий гремлин, не похожий на человеческого ребенка.

Все начинают визжать, даже девочки, и только Мэделин сидит молча, застигнутая врасплох.

— Извините, но ни один ребенок не будет так выглядеть! — говорит Кэти, прижимая руку ко рту, чтобы приглушить смех. — Почему ему достались все волосы Адама?! И его щетина?

— Пропорции вообще отсутствуют, — добавляет Сэмюэль. — У какого ребенка будет такая челюсть?

Мама выставляет телефон, чтобы сделать еще одно фото. Уверен, она едва ли сдерживает смех, когда произносит:

— Думаю, ребеночек миленький, и приложение бесплатное, так чего вы ожидали?

Когда я смотрю на Мэделин, ее взгляд сфокусирован на еде, и под веснушками на лице разливается здоровый румянец. Она явно смущена, и я не чувствую себя плохо из-за этого, хоть и должен. Это то, чего она хотела. Она скормила моей матери ложь, и теперь женщина пустилась во все тяжкие, соединяя наши лица и планируя нашу будущую свадьбу.

— Будем надеяться, что ребенок будет больше похож на Мэделин, — произносит Кэти со смешком.

— Она не беременна, ­— заявляю я, поскольку все за столом забыли об этом маленькой детали.

Мама отмахивается от моего комментария.

— Да ладно, Адам, это всего лишь развлечение.

— Может, она даже не хочет детей, — указываю я.

— Хочет. Она сама мне говорила, — утверждает Кэти.

Я просто в шоке. Мы здесь менее часа, а она поговорила с Кэти о детях и обсудила с мамой свадьбу. Она из ума выжила?

— Гипотетически, — вмешивается Мэделин, ее голос становится слабее с каждой минутой. — В будущем…

— О, не позволяй ему портить веселье, — говорит мама, протягивая руку к ладони Мэделин. — Все равно приложение шуточное. У вас двоих будут красивые дети.

Больше ни секунды не могу вытерпеть за этим столом. Отталкиваю тарелку и направлюсь к кулеру с пивом у гриля, где его оставил Сэмюэль. В моей бутылке еще осталась половина, но я приканчиваю ее одним длинным глотком и тянусь за следующей.

Когда возвращаюсь к столу, слышу негромкое бормотание об Оливии.

— Мне никогда не нравилась эта женщина, — невозмутимо произносит Сэмюэль.

Если и есть тема, которую я хочу обсуждать меньше, чем наших с Мэделин детей, это мои прошлые отношения с Оливией.

— Она всегда была немного холодной на мой взгляд, — добавляет Кэти.

— Хватит, — взрываюсь я.

Все за столом замолкают.

— Ее здесь нет, так что она не может ответить в свою защиту. Поговорите о чем-нибудь другом.

Мэделин отталкивает стул и встает.

— Я лучше пойду.

Да, думаю, для тебя так лучше.

— Нет! — кричит Пейтон, тянясь к ее руке. — Мы еще даже не попробовали десерт.

— И ты даже не съела половину своей еды, — указывает Элли.

— Я забыл, что у нас с Мэделин другие планы, — вмешиваюсь я, ища какое-то оправдание, дабы выбраться из этой ситуации. — Мы заехали лишь ненадолго.

Никто не ведется на мои извинения, но они слишком вежливые, чтобы встать у меня на пути. Кэти спешит в дом и упаковывает нам немного еды с собой, пока Мэделин забирает свою обувь у Элли. Девочки дуются, пока обнимают ее на прощание, как и моя мать. Сэмюэль, как ни в чем не бывало, ест цыпленка и молча попивает пиво. Он единственный, на кого я не злюсь.

Как только Мышонок снова оказывается на поводке, мы направляемся к входной двери. Мэделин идет за мной, и мне не нужно оглядываться, чтобы убедиться в этом. Мне плевать. Она это заварила, ей это и расхлебывать.

— Вот. Вот! — говорит Кэти.

Я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как моя невестка передает Мэделин три больших контейнера.

— В верхнем — два куска яблочного пирога. Адам его обожает.

Нижняя губа Мэделин дрожит, когда Кэти ее обнимает.

— Спасибо. Это мило.

— Было по-настоящему приятно встретиться с тобой. В следующий раз, когда приедете, оставайтесь подольше, договорились?

Мэделин кивает и быстро разворачивается, скорее всего, чтобы Кэти не увидела, как маска радости начинает спадать с ее лица. Я смотрю назад, злясь на подобие сожаления, которое начинаю к ней испытывать.

Кэти открывает для нас дверь, и мы молча направляемся к машине Мэделин. Я запускаю Мышонка на заднее сидение, Мэделин занимает водительское, а затем молча передает мне контейнеры. Заводит машину и отъезжает от тротуара. Мы не говорим, даже не признаем существование друг друга. Я в минутах от свободы, в минутах от того, чтобы оставить этот чертов обед позади, но тогда, конечно же, все становится только хуже.

Мы на проселочной дороге на полпути до моего дома, когда из-под капота начинает валить дым.

— Нет, нет, нет! — произносит Мэделин, замедляя ход машины и останавливаясь на обочине.

— Она перегрелась.

— Не может быть! — шипит она, быстро выключая зажигание и выходя из машины. Я следую за ней и открываю капот раньше, чем у нее есть на это шанс. Пар поднимается клубами, и я инстинктивно отталкиваю Мэделин от машины, зная, как легко она может обжечься.

— Это моя машина, — с раздражением указывает она.

— Ага, и именно ты отказываешь везти ее в мастерскую, — бурчу себе под нос.

Изучаю ее резервуар для охладителя, и посмотрев, понимаю, что жидкости в нем намного ниже надобного уровня.

Она скрещивает руки.

— Уверяю тебя, уровень жидкости в нем в порядке.

— У тебя вытек антифриз. Здесь есть заправочная станция неподалеку, чтобы мы могли отвезти туда машину?

— Эм, нет, но у меня есть несколько бутылок воды в багажнике.

— Пойдет, но я не смогу открутить крышку радиатора, пока машина не остынет, а это займет вечность. Дай мне свой телефон.

— Зачем? — спрашивает она, на шаг пятясь от меня.

— Давай просто вызовем эвакуатор.

Она рьяно трясет головой.

— Нет! Это дорого. Ты сам сказал, нужно просто немного воды.

— Да, скорее всего, это всего лишь одна из проблем с этой рухлядью! Тебе нужна мастерская, — говорю я, обходя ее машину, чтобы взять свой телефон.

— Адам! Мы не будем вызывать эвакуатор!

Я поворачиваюсь, и вижу, как она прожигает меня убийственным взглядом.

— Мы застряли посреди дороги!

— Город в том направлении, — говорит она, указывая налево. — Иди, если так не терпится попасть домой.

— Я не хочу идти домой! Я хочу убраться подальше от тебя!

— Что ж, нас таких двое! — шипит она, вскидывая руки в воздух и поворачиваясь, чтобы уйти дальше по дороге.

Мышонок начинает гавкать с заднего сидения в ожидании разворота событий.

Я смотрю, как Мэделин проходит пару метров и садится на обочине, опуская голову на колени. Она выглядит такой маленькой, такой уязвимой.

— Ты встанешь? — спрашиваю я скучающим тоном. — Машина едет, и они собьют тебя.

Останавливаюсь и смотрю, как машина на расстоянии виляет из стороны в сторону — огромный красный грузовик с грязным ограждением для скота. Я наполовину уверен, что Мэделин станет жертвой дорожного происшествия, а ей плевать. Стону и бегу к ней, подхватывая ее подмышки и утаскивая с трассы как раз, когда грузовик проезжает мимо. Ее волосы взымают вверх, и в мгновение воздух вокруг нас окутан запахом ее шампуня.

Чувствую лаванду, и в другой день мне бы понравился этот запах.

— Ты пытаешься убиться? — хмуро спрашиваю я.

С технической точки зрения, грузовик не сбил бы ее, но я ищу любой повод поспорить по этому поводу.

Она выворачивается из моей хватки и оттягивает блузку вниз.

— После обеда, который я пережила, МОЖЕТ, И ПЫТАЮСЬ!

— О, после обеда, который ты пережила? ТЫ ПЕРЕЖИЛА?!

— Хватит орать на меня!

— Что за херню ты скормила моей матери о наших свиданиях? О браке?

Она резко оборачивается, и ее карие глаза впиваются в мои.

— О чем ты говоришь? Какие свидания? Брак? Это шутка какая-то?

Я подхожу к ней, тыча пальцем в ее грудь.

— Не надо изображать скромницу. Я никогда не просил тебя играть настолько искусно, что тебе могли бы дать за это Оскар.

Она толкает меня и пятится назад.

— О, да отвали ты от меня. Твоя мама раскрыла твою маленькую шараду в момент, когда мы вышли из машины. Она, как пить дать, хотела разыграть тебя. Думаю, перестаралась.

— Так что, она спросила, встречались ли мы на самом деле, или ты просто выдала все, как оно есть?

Наши голоса разносятся над пустым ландшафтом вокруг, но нам плевать. Вокруг нас на мили нет никого, кроме Мышонка, который перелез на переднее сидение машины Мэделин и опустил голову на консоль.

— Она воспитатель в детском саду, Адам! Они там в основном как детекторы лжи во плоти. Она выпытала это у меня, и я поняла, что будет лучше сказать ей правду, чем продолжать врать в лицо.

Я запускаю руки в волосы в сотый раз за сегодня. У меня их вскоре не останется.

— Так ты говоришь, что лжешь не лучше шестилетнего ребенка?

Она вскидывает руки в воздух, и уходит.

— Я говорю, что если бы ты предупредил меня не за пять минут, может быть, у меня бы было время придумать правдоподобную историю.

— Кстати, об этом. Ты говорила матери о том, что мы собираемся пожениться?

— Нет!

— А о свиданиях? Что-то типа прогулки на верблюде в парке?

— НЕТ! О чем ты вообще говоришь? Ты полной психопаткой меня считаешь? — она даже не оборачивается, чтобы ответить, просто отмахивается на ходу. — Если ты зол, разбирайся с матерью. Это она создала то демонское дитя на своем телефоне.

Я содрогаюсь от воспоминания.

— Если быть честным, наши дети были бы симпатичнее, чем то, — указываю я. Но это не важно.

Кажется, я слышу ее смех, но с таким же успехом она могла бы и плакать. Так или иначе, я даю ей пространство. Десять минут она стоит на обочине, остывая и пялясь на пастбища перед глазами. Направляюсь к ее машине и сажусь рядом с Мышонком, хлопая его по голове и задаваясь вопросом, как, ради всего святого, я оказался в центре такого бардака. У меня была стабильная жизнь в Чикаго — я был стабилен. Теперь я застрял посередине дороги где-то в Техасе с горячей брюнеткой, которая фиг знает, когда должна была починить свою машину.

Пялюсь на свой телефон и подумываю пойти в обход ее словам, но для меня это хорошо не закончится. Вместо этого я откидываю сидение и закрываю глаза. Не проходит много времени, когда вина начинает просачиваться в меня и занимает место злости. По словам Мэделин, она не сделала ничего плохого. Мама догадалась, что мы не встречаемся, потому что она не идиотка, и мне нужно было раскусить ее блеф раньше. Вместо этого, я предположил, что Мэделин рехнулась до такой степени, что начала плести дикие истории о путешествиях на воздушных шарах и верблюдах. Я улыбаюсь. Теперь, подумав об этом пару минут, это не имеет для меня никакого смысла.

Сколько верблюдов вообще можно найти в Гамильтоне штата Техас?

Придется перекинуться словечком с мамой. Она думает, что она такая веселая. Даже сейчас она, наверное, потешается, как приятно было скормить мне мою же пилюлю.

Я понимаю, что снова накричал на Мэделин за то, в чем на самом деле нет ее вины. Она, наверное, думает, что у меня проблемы с гневом. Черт, может, так оно и есть. Но сейчас мне просто нужно завести эту машину.

Усаживаюсь и тянусь к рычагу, открывающем багажник. Мэделин пристально следит за мной, пока я тащу упаковку воды из двадцати четырех бутылок к капоту машины. Снимаю рубашку, чтобы остаться в одной майке.

— Ты пытаешься воплотить в жизнь старый трюк в стиле «отстраненный незнакомец может сделать все»? Потому что выйдет лучше, если раздеваться начну я, — с горечью произносит она.

Отмалчиваюсь, сминая ткань в правой руке, и с ее помощью открываю крышку радиатора. Делаю глубокий вдох и поворачиваю голову, напрягаясь, прежде чем открутить герметизирующую крышку как можно быстрее. Кожу покалывает, когда горячий пар просачивается через ткань, и я отпускаю, когда слышу характерный хлопок.

— Заводи двигатель.

Сидя словно под гипнозом, Мэделин слушается.

Машина заводится с первого раза, словно в знак благодарности за то внимание, что ей уделили. Я быстро работаю, вливая намеренное количество жидкости в радиатор. Наконец-то в нем столько воды, что ее уровень достиг отметки наполнения.

Мышонку на радость, мы оба запрыгиваем в машину, и Мэделин отъезжает. Некоторое время мы молчим, как раз достаточно, чтобы мне хватило набраться смелости и извиниться.

— Я перегнул палку, и мне жаль.

Она бурчит что-то, ее взгляд не покидает дорогу.

— Мне не стоило грубо срываться на тебе. Я думал, ты солгала моей матери о предложении пожениться, и это вывело меня из себя.

— Ага, ну, я не врала. Я хорошо вела себя с твоей семьей, пока твоя мама не вытянула из меня правду. Мне жаль, что я рассказала ей, но начнем с того, что это был плохой план. Кто вообще приводит фальшивую девушку на барбекю к семье?

Когда она так говорит, это звучит жалко.

— Парень, который отчаянно пытается сбросить со спины свою приставучую мамочку.

Напряжение в ее выражении лица немного смягчается.

— Почему бы тебе не пригласить кого-то, в ком ты на самом деле заинтересован?

Ясно же как день.

— Я не хочу встречаться ни с кем в данный момент. Я не готов встречаться, так что нет никого, кого бы я мог пригласить, кроме тебя.

— Она хочет, чтобы ты с кем-то встречался?

— Отчаянно.

— Из-за Оливии?

Я отворачиваюсь.

— Да, из-за Оливии.

— Это бывшая девушка?

Странно разговаривать об Оливии с Мэделин, по большей части потому, что я не говорю об Оливии ни с кем, с тех пор, как переехал из Чикаго.

— Бывшая невеста.

— Хах.

Смотрю на нее, и она встречается со мной взглядом. Злость испарилась, на ее месте появилось здоровое любопытство.

— И как долго вы были помолвлены?

Пять лет, шесть месяцев и четыре дня.

— Долго.

— Как долго?

— Пять лет, — слова еле слышны, но она все равно их слышит.

— Пять лет?!

Я пожимаю плечами.

— Мы не хотели спешить.

— Ты сделал ей предложение после первого свидания, или как?

— Мы встречались три года.

— Выходит, в общем восемь лет. Ага, я бы тоже назвала это «не спешить».

Я хотел бы сменить тему, но ничего не приходит в голову. Мог бы вспомнить, как жалко вел себя на барбекю, но не хочу снова наступать на эти грабли.

— Можно спросить, кто разорвал отношения? — осторожно спрашивает она.

Вопрос должен был принести с собой волну боли и остаточных чувств, но впервые на моей памяти воспоминание об Оливии никак на меня не влияет.

— Она, — я пожимаю плечами. — Переспав с моим лучшим другом.

Громкий вздох после моего признания меня даже не удивляет. Эту деталь нельзя назвать приятной, но она важна.

— М-да, до чего же вежливый способ закончить отношения.

Я улыбаюсь, глядя в окно.

Следует длинная пауза прежде, чем она задает следующий вопрос.

— Ты по ней скучаешь?

Еще более длинная пауза прежде, чем я отвечаю.

— Честно? Нет. Я скучаю по нашей собаке. Я привык бегать с ней по городу.

— Она забрала себе собаку?! После того, как переспала с твоим лучшим другом?

Знаю. Я сожалею, что не боролся настойчивей, но в то время мне просто хотелось убраться оттуда. Хотелось упаковать вещи, оборвать все мосты и уехать. Я оставил Молли с Оливией, потому что так было легче, а сейчас…

— Не стоило позволять ей делать этого.

— Ну, если тебе нужен компаньон для пробежек, можешь брать Мышонка в любое время, когда захочешь.

Я смотрю на заднее сидение, где сверхдовольный Мышонок свесил язык на бок. Затем изучаю профиль Мэделин. Она сосредоточилась на дороге, ее щеки порозовели от ветра. Осознаю внутренний порыв потянуться к ней и прикоснуться, но затем напоминаю себе, что двадцать минут назад мы чуть не перегрызли друг другу глотки. Что-то подсказывает мне, что если я сейчас потянусь и коснусь ее, она меня укусит.

— Почему ты так добра ко мне после всего, что тебе пришлось из-за меня вытерпеть?

— Думаю, мне тебя жаль, — она пожимает плечами и бросает мне ленивую улыбку. — И теперь у меня такое ощущение, что я должна тебе не только костюм, но еще и рубашку.

Я смеюсь от ее глупого заявления.

— Но что более эгоистично, так это то, что у Мышонка полно энергии, — она смотрит в зеркало заднего вида. — Будет очень круто, если кто-нибудь будет брать его на пробежку время от времени.

— Так значит, это перемирие?

Ее карий взгляд встречается с моим, и она улыбается.

— Почему мне кажется, что перемирие с тобой долго не продлится?

Как бы мне не хотелось, но я не перечу.

Глава 12

Мэделин

Я совершила ошибку катастрофических масштабов — забыла спросить Адама о том, когда он собирается выполнить свою часть сделки. Если быть честной, в субботу, подходящего времени для обсуждения не нашлось. Между тем, пока его мама планировала наше будущее, нашими криками друг на друга и моей машиной, которая решила повыделываться, я почему-то не смогла поднять тему покупки им дома. Мне нужно быть осторожной, особенно после его реакции на уроке дрессуры. Это тонкий вопрос, который нужно решать фактом, что я на самом деле намереваюсь убедить его купить у меня дом.

Не стану говорить, что это не выходило из моей головы весь день. Пока мы орали друг на друга, а клубы пара валили из-под моего капота, единственное, что мне хотелось спросить у него, было: «Ты все еще не против позволить мне продать тебе дом?»

Низко, знаю, но я смирилась со своей жизненной позицией. Человек до определенного времени может притворяться, что разговаривает по телефону, проходя мимо своего арендодателя, прежде чем его самоуважение и приличие вылетят в окно.

Мое воскресенье проходит в состоянии легкой ничтожности. Роюсь в кладовой и холодильнике, нахожу достаточное количество ингредиентов, чтобы приготовить мистеру Холлу черничные маффины. Скоро я снова задолжаю ему за аренду, а маффины заполнят его желудок до того, как я позволю этому случиться.

Закончив с выпечкой и порадовав арендодателя едой, убираю в квартире и двигаю мебель. Убеждаю себя, что места и света в квартире стало больше, когда диван повернут к окну. К сожалению, с моей новой техникой фэн-шуй на месте, где ранее стоял диван, открывается участок грязи с кучей шерсти. Это, несомненно, метафора моей жизни, но я отказываюсь в нее вникать. Подметаю, выбрасываю мусор, а затем тренируюсь с Мышонком.

Только по возвращению домой в чистую квартиру, потная от хорошей тренировки, я позволяю себе полелеять идею позвонить Адаму. Если бы мы встречались, я бы не посмела. После вчерашнего нам обоим нужно время, чтобы остыть. Но мы не встречаемся, и он нужен мне позарез. Так сильно, что мне не приходится играть роль отстраненной, холодной женщины. Я играю роль самой себя: отчаянной, странной Мэделин. Это не такая уж и гламурная роль, но с ней я справлюсь на ура.

Жаль, правда, что он не отвечает.

Ни на первый мой звонок в два часа дня, ни на второй в двадцать минут восьмого, который я делаю нехотя.

Оба раза я оставляю ему голосовые сообщения, понимая, как напряженно и странно звучал мой мелодичный голос.

— Эй, Адам. Это Мэделин. Я звоню лишь чтобы напомнить тебе о твоей части сделки. А также спросить, ты масло в машине случайно не меняешь? Ха-ха-ха, позвони мне, когда сможешь. Пока.

Затем — потому что, как говорила моя мама, с тех пор как мне исполнилось пять, я наслаждаюсь «закреплением» эффекта — я провожу каждую минуту последующих пяти часов, обдумывая свое первое сообщение и решая, что оно было слишком расплывчатым. Я могла говорить о чем угодно, а моя шутка только отвлекла. Так что во втором сообщении я разъясняю.

— Привет, это снова Мэделин. На случай, если ты не был уверен, о чем я говорила, я бы все еще хотела прокатить тебя по Гамильтону и показать несколько домов. Рынок покупателей сейчас в разгаре, и есть несколько отличных владений, на которые тебе станет не жаль времени. В этот раз можем взять твою машину! Позвони мне. Ладно. Пока!

Больше не остается сомнений, почему я позвонила или каковы мои намерения, и он все равно не удосуживается перезвонить мне ни в понедельник, ни во вторник, ни в среду. Я даже попросила Дейзи позвонить мне, дабы проверить, вдруг мой офисный телефон сломался, но это лишь подтвердило, что никаких проблем с моей стороны нет.

— Ты ожидаешь звонка от клиента, или что? — спрашивает она, потому что на ее конце трубки шумно и, кажется, у нее не много пациентов, раз есть время болтать. Грустно.

— Пустяки. Спасибо за помощь.

Она продолжает болтать, прежде чем я кладу трубку, даже когда говорю ей, что опаздываю на собрание.

— Эй, завтра вечером… не хочешь выбраться? Будешь ты, я, Лукас…

— О, прости, я занята.

Нет смысла позволять ей заканчивать. Мне что, хочется быть третьим лишним на ее с Лукасом свидании?

— И чем? — спрашивает она, не веря мне окончательно.

Очень плохо для нее, я не лгу. Впервые.

— Я подписалась на одну штуку в «Одиночках Гамильтона». Завтра боулинг.

— Романтика.

— Ага, ну, я всегда думала, что встречу своего мужа, обутая в клоунские туфли, поэтому выглядит, словно я наконец-то заполучу свой шанс.

Какой бы ни был ответ Дейзи, я его не слышу, потому что Лори наклоняется в мою кабинку по пути из кухни с чашкой свежего кофе в руке.

— Привет, Мэделин. Хотела всего лишь напомнить тебе, что собрание через десять минут.

Ее постоянная болтовня могла бы заставить босса из «Офисного пространства» пересмотреть свою зарплату (прим. перев.: имеется в виду романтическая комедия 1999 года).

— Это Лори?! — спрашивает Дейзи в трубке. — Что на ней сегодня надето? Опиши мне ее наряд в самых скрупулезных деталях.

Ладошкой прикрываю трубку, чтобы Лори не услышала ее. Тем временем, улыбаюсь с каждой унцией своей конгениальности, на которую способна. Мед так и капает из уголков моего рта.

— Да, не могу его дождаться. Как раз собираюсь выходить.

Она не уступает.

— Хммм, ладно, просто ты уже на столько собраний опоздала в этом квартале, и я слышала, что у тебя кратковременная проверка, — она словно мурлычет, даже оглядывается через плечо, дабы удостовериться, что я ее услышала. — Или это испытательный срок? В любом случае, лучше тебе не опаздывать.

От ее громких заявлений мне хочется взять ножницы, но я убрала их в верхний ящик моего стола несколько месяцев назад. Вместо этого я заставляю себя встать, кладу трубку, заканчивая разговор с Дейзи, и следую за Лори в конференц-зал с ручкой и бумагой в руке. Мы вдвоем пришли первыми.

Она занимает свое обычное место рядом с креслом Хелен, а я выбираю место с противоположного конца стола. У нее сильные духи. «Шанель №5», как она однажды, хвастаясь, сказала мне. Правда, что ли? На тебе они тянут на двоечку.

— Думаю, что сегодня завершу две сделки, — произносит она в практически пустом зале. Тайное злорадство — ее способ поддержания беседы.

— Ого. Поздравляю, — отвечаю я в попытке выжать еще несколько унций фальшивой радости. Понимаю, что мои запасы иссякают, и мне нужно подпитаться, если я собираюсь выдерживать Лори наедине следующие несколько месяцев.

— Ага. Один из домов в центре, в историческом районе. Это должно принести мне крутые комиссионные.

Я мычу, словно заинтересована, но на самом деле пишу Дейзи сообщение «С.О.С.» под столом.

— Ну, а у тебя что? Есть новые клиенты? Хелен упоминала что-то о твоей работе с Адамом Фоксом на прошлой неделе, но я не поверила. Когда я подходила к нему, он даже не был заинтересован в покупке дома.

Мне стоит сказать ей правду. Стоит объяснить, что, скорее всего, я не продам ему ничего — ни дом, ни кондо, ни даже ботинок. Мне лучше подтвердить то, что он не ищет дом, но тогда мне придется выдержать ее сочувствующий взгляд, а я просто не могу этого сделать. Не после моих адских выходных. Не после того, как мистер Холл поймал меня сегодня и потребовал плату за прошедший месяц, прежде чем зарегистрировался на ЛигалЗум и понял, как распечатать уведомление о выселении (прим.: ЛигалЗум — компания мирового уровня, которая предоставляет юридические услуги).

— Да, ну, — пожимаю плечами я, не встречаясь с ее глазами. — Это произошло очень естественно.

Довольно расплывчато. Хорошо, Мэделин.

— Он уже что-то подписал? Контракт о работе с тобой?

Она выуживает информацию, пытаясь поймать меня на лжи и заставить признать правду.

— Я отправила ему его сегодня.

Она кивает, словно впечатленная.

— Правильно, ну… посмотрим, подпишет ли он его на самом деле.

А затем, потому что ничего продуктивного к разговору я добавить не могу, я смотрю на телефон и занимаю себя тем, что добавляю пару ножниц в корзину на Амазоне. Чик-чик.

* * *

Бывало так, что я была на несколько мероприятиях «Одиночек Гамильтона» в день. Администрация проводит их в буфетах, барах и парках, но впервые я увидела, что они сняли дорожку для боулинга. Это солидное пространство, и координаторы отгородили половину дорожек специально для события. Здесь есть надувные шарики и яркий фиолетовый баннер, свисающий на стене и говорящий: «Пусть шар катится к любви!»

Я наполовину готова спасовать и сорваться отсюда, но мои принципы не позволяют этого. Я заплатила за членство только пять баксов, но все же. За пять баксов я отказываюсь, по крайней мере, не съесть свою порцию жирных начос с пивом.

Записав мое имя, мне выдают пару туфель для боулинга восьмого размера (которые, конечно же, выглядят как тринадцатый) и булавку с кеглей, которая должна выделить нас среди толпы игравших в боулинг в обычный вечер среды. На булавке распечатанная шестисантиметровая кегля ярко-розового цвета, на которой большими жирными буквами написано «Я — ОДИНОКА, И ГОТОВА ПООБШАТЬСЯ!» Думаю, они имели в виду «пообщаться», но, кажется, никто не заметил опечатку до того, как слоган был распечатан, и мне кажется, будет очень некрасиво указывать на нее сейчас.

— Хорошо, приколите булавки к одежде, и направляйтесь к шестой дорожке, к своей команде.

— О, нас уже распределили по командам?

Улыбка координатора немного меркнет.

— Мы подумали, что так будет легче.

Легче для них, конечно, но я застряла с Алленом, Митчем и Джудит — моим тренером по спортзалу из средней школы, который был болезненно старым еще тогда, сорокалетней вдовой и женщиной, которая, при всем уважении, выглядит на десять лет моложе моей мамы. Аллен притворяется, что не помнит, как учил меня кикболу, а Митч слишком занят своим четвертым пивом за вечер, чтобы поддержать разговор. Мы с Джудит решаем, что будем партнерами, и я очень стараюсь не выдать свое разочарование. Эти встречи действительно стоят моего времени, но я встретила лишь одного или двух парней за несколько лет. Если не сказать меньшего, я очень перспективно смотрю на свою будущую любовь. Я бросаюсь навстречу судьбе и даю любви шанс, но сегодня вечером эта команда — как плевок в лицо. Когда моя ситуация стала такой безнадежной? Как вышло, что мой бывший тренер превратился в доступного для меня холостяка?

— Ты в порядке, милая? — спрашивает Джудит, когда я не отвечаю на ее вопрос.

Пытаюсь стряхнуть с себя свои глупые мысли.

— А, ага. Порядок. Просто задумалась.

— О любви?

Скорее всего, о том, не лучше ли мне скользнуть головой вперед по дорожке в надежде, что устройство для забора кеглей избавит меня от моего ничтожества. Но я также подумываю о том, чтобы собрать вещички, взять Мышонка и уехать из Гамильтона. За пределами этого города должны быть другие перспективы — лучшие для работы, для любви, для жизни. Гамильтон медленно удушает меня, и я волнуюсь, что если вскоре не выберусь отсюда, то никогда этого не сделаю. Я превращусь в Джудит — буду бросать шары по пять фунтов и «обшаться» с другими одиночками, вышедшими на пенсию. Смотрю на свою булавку и готова сорвать ее со своей рубашки, когда слышу голос, который делает ситуацию хуже в миллионы раз.

Здесь Адам.

Он здесь, рядом, смеется и весело проводит время.

Обвожу взглядом остальных присутствующих на встрече, затем поворачиваюсь к другим дорожкам. Мне вообще не стоило смотреть потому, что четыре человека, которые не должны были увидеть мое фиаско, усаживаются за столиком у дорожки сразу возле нашей. Это Дейзи, Лукас, Адам и женщина, в которой я узнаю одну из санитарок из «Семейной Практики Гамильтона», клиники, которой владеют Лукас и Дейзи. Они подстроили это двойное свидание, и меня охватывает внезапная ярость.

— Милая, твоя очередь, — произносит Джудит, пытаясь слегка подтолкнуть меня локтем.

Я подскакиваю на ноги и прошу ее пропустить мой бросок.

— Ты получишь штрафной, если сделаешь это!

Меня это ни капли не волнует.

Ее зовут Тори, и она санитарка. Выглядит молодой, может, двадцать два максимум, что означает я старше нее на пять лет. Это много? Слишком много? Адаму нужна молодая, смазливая девочка, только что окончившая колледж?

Какого черта меня это заботит?

Подхожу к их группе, и меня тут же замечает Дейзи. Это ее вина. Она знала, что я буду здесь.

— Мэделин! — выкрикивает она, выглядя невинно, словно рада меня видеть. — Какое совпадение!

Когда она подходит ближе, чтобы обнять меня, я щипаю ее за предплечье со всей силы.

— Почему вы здесь? — шиплю я, когда она отдергивает руку и потирает ее.

— АЙ! Мы захотели в боулинг. Лукас давно здесь не был.

Я даже не смотрю на своего брата. Я знаю его, и он здесь вообще ни при чем. Нет, моя лучшая подруга хорошенько приложила к этому руку.

Адам смотрит на меня из-за Дейзи, любопытная улыбочка играет на ее губах. Он оценивает меня взглядом, который останавливается на розовой булавке. Он замечает надпись, ухмыляется, а мои щеки становятся на тон краснее.

— Привет, Мэделин, — произносит он, встречаясь со мной взглядом.

Даже на этой дорожке для боулинга его глаза блестят.

— О, привет, Адам. Думала, ты умер. Как раз собиралась написать о тебе некролог.

Вторую часть не озвучиваю, хоть и хочу. Хочу накричать на него за игнорирование моих звонков, но слишком стыдно признавать это в присутствии других. Вместо этого я улыбаюсь и поджимаю губы.

Именно в этот момент Тори появляется слева. Подходит ближе к Адаму, словно он принадлежит ей или что-то в этом роде. Ее кожа переливается, и при первом взгляде я не вижу даже пор.

— Прости, Мэделин, я только что ввела наши имена, и не думаю, что мне позволят ввести еще одно.

Я улыбаюсь, но чувство такое, словно у меня на лице насмешка.

— Не проблема, у меня все равно уже есть партнер.

Словно по команде, Джудит кричит мне «ююхуу» и зовет присоединиться к игре.

— Ты играешь в лиге или как? — спрашивает Адам, хмуря брови и всматриваясь в сцену позади меня.

Тори прыскает со смеху.

— О, это сборы одиночек! — затем немного понижает голос. — Моя бабушка ходила на них, когда ушла на пенсию.

Лукас и Дейзи стреляют в нее убийственными взглядами, но именно Адам говорит первый.

— О, звучит весело, это, наверное, хороший способ для знакомства.

Мои плечи немного напрягаются от его защиты.

— Ага, не плохой. В основном я делаю это ради дешевой еды и напитков.

Он улыбается, и на секунду, я чувствую, словно мы стоим здесь только с ним вдвоем, улыбаемся в этих смешных туфлях для боулинга… вот только я выгляжу, как чокнутая в своем платье без плеч и рубашке, а Адам выглядит сексуальным, как и всегда, в своих джинсах и черной рубашке «Хенли».

— Адам, — произносит Тори, ее голос прорезает момент, который мог бы стать прекрасным. — Я очень хочу что-нибудь выпить.

— О, ладно, — он указывает налево, все еще улыбаясь мне. — Стойка с напитками прямо вон там.

Тори фыркает и уходит, и я задаюсь вопросом, почему не могу пошевелиться, почему зависаю здесь, пялясь на мужчину, который снова и снова доказывает, что не хочет иметь со мной ничего общего.

— Мэделин, тебе стоит присоединиться к нам, — говорит Лукас. — Уверен, мы можем сбросить имена и ввести новые.

Принять его предложение — соблазнительно, но я не хочу бросать Джудит. И так уже это сделала. Я отмахиваюсь от его приглашения и обещаю встретиться с ними позже.

Невозможно сконцентрироваться на своей игре, пока они находятся так близко. Пронзительный голос Тори, кажется, витает над шестой дорожкой, неважно как сильно я пытаюсь его заглушить.

— О, боже, Адам! — визжит она, как раз, когда я встаю бросить шар. — Ты так хорош!

Просовываю пальцы в отверстия шара, разгоняюсь, а затем посылаю его в боковой желоб в третий раз за вечер.

Проклятье. Проклятье. Проклятье.

Боулинг явно не мое, но я не думала, что все будет настолько плохо.

— Все в порядке, Мэделин! Мы все еще можем догнать парней, — радостно отвечает Джудит. Какой бы разочарованной я не была, смеюсь при упоминании «мужичков» напротив нас.

Поворачиваю голову к своему месту, и вижу, что Адам наблюдает за мной. Он делает это последние полчаса, и каждый раз, чувствуя его внимание на себе, я поднимаю глаза вверх, и мы странно скрещиваем взгляды на секунду, а затем быстро отводим их. В этот раз я не поддаюсь желанию посмотреть на него. Есть шанс, что у него осталось еще какое-то подобие уважения ко мне, но после третьего шара, покатившегося в боковой желоб — кто знает.

Я едва уселась на свое место, когда над головой начинает литься громкая мелодия сальсы. Один из координаторов хватает микрофон и после резкого визга микрофона и шума оглашает:

— Пора поменяться парами!

Тогда наша маленькая группка из четырех рассыпается. Один из координаторов хватает Аллена и Митча и заменяет их двумя мужчинами, один из которых заставляет Джудит покраснеть как школьницу. Второй примерно моего возрастного контингента, но я все равно не узнаю его. На нем поношенные джинсы «Ренглер» и белая рубашка с перламутровыми пуговицами до самого низа. В нем немного больше от ковбоя, чем мне надо бы, но после моих прежних перспектив, он с таким же успехом может стать оазисом среди пустыни.

Он представляется Деном и, кажется, не измужчи болтливых, но он приносит мне свежее пиво, так что это победа.

— Ты давно живешь в Гамильтоне? — спрашиваю я, пытаясь завести разговор, пока Джудит бросает шар. Мы с Деном садимся рядом, и когда его бедро касается моего, я не отстраняюсь.

Он делает глоток пива и качает головой.

— Нее, переехал только в прошлом году. Я работаю на ранчо Лонгхорна.

Мой интерес обостряется.

— Что ты там делаешь?

Он пожимает плечами и опускает взгляд вниз, словно не привык, что ему задают такой прямой вопрос.

— Выполняю работу по ранчо, ничего особенного. Ухаживаю за лошадьми и помогаю, когда нужно.

В этом есть смысл. Его подбородок оброс двухдневной щетиной, а кожа светится здоровьем из-за нахождения на улице. Теперь я это вижу: он, укрощающий диких мустангов с терпением и мужественностью. Ставлю на то, что он знает, как использовать лассо по более развратным причинам. Я как раз это представляю, когда он тянется вперед, забирает мой пустой стакан и выплевывает туда какую-то черную гадость. Жевательный табак. Я пытаюсь не скривиться, пока моя мечта о нем, уезжающем в закат, крошится на кусочки. У меня есть не большой список вещей, с которыми я не готова мириться, и рак ротовой полости явно одна из них.

Когда мужчина заканчивает, ставит стакан и поворачивается ко мне, я замечаю грудку отвратительной субстанции, которую он оставил во рту. Он наклоняется ближе, чтобы спросить, чем я зарабатываю на жизнь, и я улавливаю запах его дыхания. Назовите меня чокнутой, но я предпочитаю свежую мяту застоявшемуся табаку.

— О, эм, я риелтор, — бурчу я, прямо перед тем, как подпрыгнуть и пойти бросать свой шар. Моя очередь.

Я даже не забочусь тем, чтобы приблизиться к линии, запрещающей заступ, отпускаю шар и возвращаюсь. Знаю же, что шар все равно окажется в желобе, но затем слышу громкий звук сбитых кегель и резко оборачиваюсь. Я сбила их! Не все — я не стала внезапно Олимпийским чемпионом по боулингу — но я сбила четыре кегли. ЧЕТЫРЕ.

Джудит подпрыгивает от радости.

— Ты сделала это! Ты сделала это, Мэделин!

Бросаю взгляд на Адама, посмотреть, увидел ли он мою атлетическую способность. Не увидел, потому что Тори щедро скармливает ему историю, и все его внимание, кажется, принадлежит ей. Ветер внезапно перестает дуть в мои паруса. Резко четыре кегли превращаются в ноль.

— У тебя есть еще одна попытка, чтобы сбить остальные, — говорит Джудит, пока я продолжаю идти мимо своего места.

Говорю ей бросать шар вместо меня, а затем направляюсь в уборную.

Мне просто нужен небольшой перерыв, пять секунд, чтобы попялиться в мутное зеркало в уборной и оценить, где моя жизнь сделала такой крутой поворот ко дну. Я провела там всего три секунды, купаясь в своем жизненном кризисе, когда Дейзи толкает дверь и присоединяется ко мне.

— Надеюсь, вы с Лукасом довольны, — произношу я, скрещивая руки и пялясь на нее из зеркала.

— Чем?

— Тем, что пригласили Адама и Тори. Почему он вообще здесь?

Она делает шаг ко мне и опирается бедром на раковину рядом с моей.

— Лукас захотел пойти с ним. Думаю, они подружились или что-то в этом роде.

— Значит, как друг, он решил свести его с Тори?

Она хмурится и сужает глаза, прилагая все усилия, чтобы прочитать мои мысли. Я вздыхаю и отворачиваюсь, притворяясь, что поправляю макияж.

— Нам не хотелось, чтобы он чувствовал себя третьим лишним, так что в том, чтобы пригласить ее, смысл был.

— Ее, но не меня?

— Я пыталась пригласить тебя, но ты заткнула меня прежде, чем у меня появилась возможность рассказать тебе о плане.

С этим я спорить не могу.

— Ты хотела, чтобы тебя пригласили? — спрашивает она, тыкая меня в бок.

Я фыркаю.

— Естественно! Посмотри, в какой провал превращается этот вечер одиночек. Я бы лучше зависала с вами, ребята, чем пыталась увиливать от ловушек табачного дыхания ковбоя.

— Оооо, это паршиво. Он кажется хорошей перспективой.

— Он казался, пока не выплюнул кусок черной дряни в мой стакан прямо у меня на глазах.

— Хорошо, ну, я запрещаю тебе возвращаться к ним. Давай, повеселись с нами. Мне даже не нравится Тори, а Лукас едва ли выносит ее за пределами офиса. Думаю, мы оба пожалели о том, что пригласили ее.

— А Адам?

— А?

— Его Тори раздражает?

— Не могу сказать. Кажется, они много разговаривают.

— Зашибись.

— Ты запала на него, да? — ее вопрос выводит меня из себя, поэтому я даже не парю себя ответом ей. Вместо этого проталкиваюсь мимо и направляюсь из уборной, взяв за цель миссию сделать единственную вещь, которую хотела весь вечер. Адам сидит возле их дорожки, проверяя телефон, пока Тори бросает свой шар. Он наклоняется вперед, поставив локти на колени, и когда ставит свой телефон на блокировку и поднимает взгляд на меня, я внезапно оказываюсь слишком близко. Почти стою между его колен, но если отойду назад, буду выглядеть трусихой. Он откидывается в своем стуле, не делая ни движения, чтобы сдвинуть ноги, а затем смотрит на меня с самоуверенной улыбкой.

— Почему ты не ответил на мои звонки? — спрашиваю я, скрестив руки так агрессивно, как могу. — Я оставила тебе пару сообщений.

— Я перезвонил.

Закатываю глаза.

— Ага, конечно.

— Я звонил тебе сегодня днем и оставил сообщение на рабочем телефоне.

Не могу поспорить, правда это или нет. Я показывала дома мистеру Боггсу.

— Правильно, ну, я понятия не имею, оставил ли ты сообщение, или что ты мог там сказать, но сделка есть сделка, Адам: ты купишь у меня дом.

— Такова была сделка.

— И ты не будешь корить меня тем, что я не смогла сдержать свою сторону уговора, потому что я ее сдержала. Не моя вина, что твоя мама раскусывает ложь как полиграф.

— Не могу не согласиться.

— И я не хочу слышать никаких возражений.

Он наклоняется вперед и отталкивается от стула, чтобы встать. В течение двух секунд мы стоим грудь к груди, но я пасую первая и делаю шаг назад, давая нам обоим немного пространства. Тори жужжит позади нас, пытаясь привлечь внимание Адама, но его взгляд сфокусирован на мне. Его глаза впиваются в мои, и в моих коленях внезапно появляется слабость. Он берет меня за локоть и отводит в сторону от группы, чтобы мы могли поговорить наедине. Думаю, это также дает мне возможность заполучить личное пространство, но он не позволяет мне. Он снова прямо передо мной. Его одеколон, отточенная линия челюсти — все это кажется самым лучшим, с чем я сталкивалась за месяцы.

— Ты слушаешь меня, Мэделин? — произносит он, его рука все еще на моем локте. — Я куплю у тебя дом.

— О, да, — киваю я, пытаясь звучать нейтрально. — Хорошо.

— Когда начнем? — спрашивает он, сдерживая улыбку, которая пытается вернуться на его губы.

— Как насчет завтра? — спрашиваю я, глядя на его хватку на моей руке.

Он отпускает меня прежде, чем отвечает:

— Идеально.

— Предполагаю, тебе понадобится расписание на вечер? После окончания работы с пациентами?

Я очень деловая, очень профессиональная.

— Можем проехаться на перерыве в обед. Я могу отдать тебе все время, что у меня есть.

Надежда и счастье сплетаются вокруг меня как теплое объятие. Это на самом деле может случиться. Я по-настоящему могу продать ему дом, а Хелен снимет меня с испытательного срока. Я могла бы расплакаться, но мне удается сдержаться.

Протягиваю руку и крепко сжимаю его ладонь в рукопожатии. Мы не разжимаем руки, не прерываем зрительного контакта, пока я, наконец, не пасую и не даю волю улыбке.

— Очень смело с твоей стороны было подойти туда вот так, — говорит он.

— Чувство было такое, что я наблюдаю за действием сверху, — признаю я.

Адам улыбается шире, все еще пожимая мне руку.

— Знаешь, тебе не нужно было скармливать мне все ту чепуху о том, что ты «не готов к отношениям». У тебя как пить дать нет проблем с Тори.

Его хватка на моей руке немного крепчает.

— Это не было чепухой. Дейзи пригласила меня с ними, и ничего более.

Я уже знаю это, но у меня неуверенное, странное предчувствие, и я хотела, чтобы история Дейзи подтвердилась. Меня тревожит моя радость услышать о том, что не он лично пригласил Тори. Так радует, что я осмеливаюсь толкнуть разговор еще на одну ступень вперед.

— Ага, ну, ты уже скормил ей чепуху о своей неготовности к отношениям?

Мы все пожимаем, и пожимаем, и пожимаем руки.

— Говорить ей это нет смысла. Она не та, в ком я заинтересован.

— О, но ты же рассказал мне? — подстегиваю я.

Что-то мелькает в его зеленых глазах, как раз в момент, когда понимание воцаряется между нами. Он не отвечает, и не отпускает мою руку. Это самый странный, самый заряженный обмен любезностями, что у меня был за года. Простое рукопожатие, но я не удивлюсь, если через несколько месяцев я посмотрю вниз и увижу большое беременное пузико.

— Адам?

— Хмм?

— Мне нужно вернуться к одиночкам, — произношу я слабым и беспомощным голосом.

— Ну да.

— Уже можешь отпустить мою руку.

Он не отпускает.

— Ты собираешься поехать домой с парнем из группки по боулингу?

— Почему ты спрашиваешь? Переживаешь, что какой-то крупный ковбой по-своему разберется со мной в сарае, полном сена?

Он наконец-то отпускает мою руку и отступает назад.

— Увидимся завтра.

Глава 13

Адам

Мое утро в клинике прошло с тремя собаками, двумя котами и пронырливым попугаем. Пациенты требовали моего внимания, но мне все равно удалось выкроить немного места в мозгу, чтобы подумать о своих странных чувствах к Мэделин. Я приехал в Гамильтон без намерений остепеняться и пускать корни. В последние восемь лет у меня не было ничего, кроме корней. Мне нужно время для себя, чтобы приспособиться к жизни без Оливии. Мы расстались всего несколько месяцев назад — разве нет какого-то правила? Если мы пробыли вместе восемь лет, разве мне не нужно восемь месяцев, чтобы оправиться после разрыва? Если на то пошло, то почему Оливия ощущается далеким воспоминанием?

Даже боль, испытанная мною после расставания, кажется, затихает.

Это Техас.

Клянусь, влажность высасывает чувства прямо из вас. Кто сможет продолжать таить зло, если на градуснике плюс тридцать два в полдень? Говорят, уровень преступности падает, потому что никто не в силах выносить зной. Может, так и поутихла моя злость на Оливию.

Или, может, причиной тому Мэделин.

Эта женщина владеет способностью возникать в самый непредсказуемый момент. Гамильтон — маленький городок, но не настолько, и все равно Мэделин удается появляться везде, и почему-то этого недостаточно. Я принял приглашение от Лукаса сходить в боулинг, потому что думал, что там будет Мэделин. Она его сестра и лучшая подруга Дейзи. Был смысл в том, чтобы они пригласили ее, но они удивили меня Тори, и мне пришлось выжимать лучшее из ситуации.

Я как попало бросал шары, слишком занятый поглядываем на Мэделин и ковбоя через дорожку для боулинга. О ковбойских сапогах мне было известно, но я думал, что жемчужные пуговицы — всего лишь еще один техасский стереотип. Странно, что он не развел костер посреди дорожки и не притащил губную гармошку.

Я проверяю своего последнего пациента перед ланчем — старенького, послушного золотистого ретривера. Может, если бы он был более непослушным, и мне пришлось прослушать его сердце и легкие, я не стал бы занимать свои мысли вопросом, почему вообще Мэделин пошла на эту встречу одиночек. Она красавица, веселая — с этим никто не поспорит, и сомневаюсь, что в городе найдется мужчина, который с этим не согласиться. Так почему она пытается найти пару на дорожке для боулинга?

Спрашиваю об этом у Саши, девушки из приемной, и пытаюсь не делать вид, что меня это не сильно заботит.

— О, Мэделин Тэтчер? Ага, я ее знаю. Она училась на класс младше меня в школе.

Напоминает мне, насколько это маленький городок.

— Она много с кем встречалась?

Ее брови взлетают чуть ли не до потолка.

— Мэделин? Ни в коем случае. Она была слишком занята, посещая каждый кружок в школе. Она была классической прилежной девочкой, прямо как ее брат, вот только он стал врачом, а Мэделин, вроде как… выдохлась.

Я хмурюсь.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что в колледже она училась на магистратуре в области финансов, и вот где она сейчас — снова в Гамильтоне, меняет работенки без конца и края уже несколько лет.

Интересно.

— Но даже если бы она захотела встречаться с кем-то, парни в Гамильтоне немного ее боятся. То есть, она не совсем мисс Конгениальность. Большинство парней хотят кого-то более жизнерадостного, с большей индивидуальность.

Я смеюсь прежде, чем могу становить себя.

— О, с индивидуальностью у нее все в порядке.

Саша пожимает плечами.

— Ну, тогда это упущение со стороны мужчин Гамильтона. Если вы спросите меня, думаю, ей стоит куда-нибудь переехать. Она могла бы найти пристойную работу и встретить парня, который на самом деле оценит ее заморочки.

Заморочки. Господи. Только потому, что она не бросается на каждого мужика, не значит, что у нее есть заморочки. Она уверенная, смышленая, хоть и немного циничная, но снова-таки, как и я.

Понимаю, что в своей голове я ее защищаю, и отталкиваюсь от стола.

— Спасибо за информацию. Я на ланч.

— Нужна компания? — в надежде спрашивает она.

— Уже имеется.

Бросаю свой белый халат в офисе по пути и выхожу к «Кофейне Гамильтона». Мэделин написала мне сегодня в электронном письме, подтвердив нашу встречу за ланчем и дав мне адрес кофейной лавки. Я умираю с голоду, и когда толкаю дверь от себя, меня приветствуют запахи свежеиспеченного хлеба.

Словно по команде, мой желудок бурчит, затем я сканирую комнату взглядом в поисках Мэделин, и нахожу ее за ноутбуком и с заметками за столиком у стены. В приталенном платье и балетках телесного цвета она выглядит самым профессиональным образом, чем я когда-либо ее видел. Ее длинные волосы собраны в высокий хвост, она печатает на ноутбуке, и я почти соглашаюсь с Сашей — в Чикаго мужчины роились бы вокруг нее. В Гамильтоне ее заморочки — полное упущение.

Я виляю между столиками, приближаясь к ней, и она поднимет взгляд вверх, широкая улыбка растягивается на ее губах. Она светится, несмотря на пасмурный день. Я достигаю ее столика и наклоняюсь с поцелуем в щеку. Она всегда пахнет лавандой, и я понимаю, что, как и прежде, я заставляю ее напрячься. Отдергиваю себя назад и выравниваюсь.

Какого черта я только что поцеловал ее в щеку?

— О! Эм, привет, — произносит она.

Щедрый румянец окрашивает ее шею, и я прочищаю горло.

— Эй, ты уже сделала заказ?

Она не встречается со мной взглядом. Фокусируется на чем-то за моим правым плечом и качает головой.

— Тебя ждала.

Я киваю на прилавок.

— Давай, я умираю с голоду, — она опускает бумаги на ноутбук и тянется к сумочке. Протягиваю руку, чтобы остановить ее. — За мой счет.

Она хмурится и качает головой.

— Мне нравится угощать клиентов, когда я приглашаю их встретиться со мной в ресторане ради дела.

— А мне нравится платить, когда я беру подругу на ланч, — отвечаю я, закрывая тему.

Она не спорит, но и не оставляет сумочку. Ладно. Когда мы делаем заказ, я говорю ей озвучить свой первой, и когда она заказывает тот же сэндвич с отбивной из индейки, на который смотрел, я говорю кассиру сделать два и протягиваю ему карточку прежде, чем она может открыть свой кошелек. Мэделин смеется и тянется за одним из крупных печений с шоколадной крошкой на прилавке рядом с кассиром.

— Значит, ты мне и печенье купишь.

Кофейня быстро наполняется покупателями за время ланча, и к тому времени, когда мы занимаем наши места, примерно пять человек подошло поздороваться с Мэделин.

— Ты весьма популярна, — комментирую я, разворачивая сэндвич.

Она качает головой.

— Просто это жизнь в Гамильтоне. Пробудешь здесь еще несколько месяцев, и сам увидишь. Не сможешь даже купить сэндвич с индейкой, чтобы минимум десять человек не прошло…

— Мэдди Тэтчер, это ты?!

Я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть маленькую женщину с короткими светлыми волосами, спешащую к Мэделин.

— Миссис Белл! — произносит Мэделин, подрываясь на стуле. — Когда вы вернулись в город?!

Они поднимаются и болтают так быстро, что я не успею улавливать суть, звучит упоминание о путешествии на трейлере и о блаженстве быть молодоженами. Я приканчиваю половину своего сэндвича прежде, чем вырвать их из их беседы и обратить внимание на то, что я сижу здесь и с удивлением смотрю на них.

— О, Адам! Прости, это миссис Белл, мама Дейзи.

Сходство становится заметно, как только она упоминает об этом. Видно, что она немного ниже Дейзи, но у них то же деликатное строение тела, тот же загадочный взгляд.

— Адам! — говорит миссис Белл, поворачиваясь к Мэделин и понижая голос: — Ветеринар Адам?

Мэделин закатывает глаза.

— Очевидно, Дейзи вас просветила. Да, это ветеринар Адам, но прямо сейчас он мой клиент Адам.

Миссис Белл пищит.

— О, как потрясающе, Мэделин! Дейзи рассказывала мне, что у тебя проблемы в агентстве. Я так рада видеть, что у тебя появился новый клиент.

Я вижу, как исчезает улыбка Мэделин. У нее проблемы? Она действительно отчаянно пыталась заполучить меня в роли клиента, словно собиралась принять любое мое предложение, но я просто думал, что она всего лишь назойливый риелтор — переступит через голову ради работы, и все такое. Больше у меня нет такой уверенности.

— Ну, как только Мэделин продаст мне дом, я порекомендую ее всем, кого знаю, — добавляю я, пытаясь прогнать хмурость с ее лица.

Тот факт, что почти не знаю людей в Гамильтоне, не доходит до миссис Белл. Ее глаза светятся в одобрении.

— Какой мужчина, — она поворачивается к Мэделин. — И к тому же, красивый. Ты так не думаешь?

Мэделин смеется

— Не думаю, что вы должны говорить это перед ним, миссис Белл. Это засядет у него в голове.

Я улыбаюсь.

— Я вообще-то не против.

Мисси Белл смеется и подмигивает мне.

— Хотела бы я остаться и поболтать, но не хочу прерывать ваше свидание…

— Деловую встречу за ланчем, — поправляет Мэделин.

Миссис Белл улыбается.

— В мое время мы называли их свиданиями, но как тебе будет угодно.

— Он клиент!

Они, кажется, снова забыли, что я сижу здесь и слушаю, но мне все равно. Это самое веселое, что случилось со мной за последние недели.

— Ну, клиенты никогда не смотрели на меня так, как он смотрит на тебя.

Я улыбаюсь, но Мэделин стонет и прогоняет женщину, угрожая физической расправой, если она продолжит тему.

— Не обращай на нее внимания, — настаивает Мэделин, садясь за наш столик. — Ей нравится копошить гнездо с проблемами. Это ее пунктик.

Я пожимаю плечами, приканчивая последний кусок сэндвича, а потом отвечаю:

— А мне она нравится.

Она напоминает мне мою маму, но почему-то поддразнивание выглядит веселее, когда исходит не от родственника.

— Она ничего плохого не имеет в виду, но увидел бы ты, как она манипулировала Дейзи и Лукасом до того, как они на самом деле стали парой. Я думала, Дейзи прикончит ее.

Я смеюсь, представляя это.

— Хотел бы я услышать эту историю в один день, если у нас будет больше времени.

Ее глаза загораются, и она хлопает себя по лбу.

— Уф, да, конечно. Нам нужно вернуться к делу. Тебе же скоро возвращаться на работу, точно же, а мы даже не начали обсуждать дома.

Лучше бы и не начинали. Я хочу послушать побольше о миссис Белл, о жизни Мэделин в Гамильтоне, но она настаивает на своем. Ее нетронутый сэндвич отодвинут на край стола, и она поворачивает ноутбук, чтобы мы оба могли видеть экран.

— Что ж, сначала мы пройдемся по деталям о том, что именно ты ищешь. Ну, знаешь, какой ценовой показатель и подобное.

— У меня нет ответа на это.

Она обходит мой ответ.

— На какую его часть? Цена? Или тип дома, который ты ищешь?

— На обе. Цена — не проблема, поскольку я продал свой дом в Чикаго перед переездом, но я не думал много о том, какой хочу дом.

— Ничего страшного. Какой дом у тебя был в Чикаго?

Откидываюсь в своем стуле, обдумывая вопрос. Он был современный, и просторный. Мы с Оливией выбрали его вместе, и хоть мне нравилась открытая планировка, из-за современной мебели и белых комнат он казался пустым. Объясняю это Мэделин, а затем добавляю:

— Я бы хотел поискать что-то более… домашнее, если в этом есть смысл.

Она улыбается.

— Конечно, есть. А размер какой? У тебя, наверное, был не большой прилегающий участок в Чикаго, но здесь у тебя большой выбор. Есть участки в центре по десять и пятнадцать тысяч квадратных метров. За городом обычно поменьше.

Мне нравится мысль о том, что места будет больше. В Чикаго до дома моих соседей можно было дотянуться рукой.

— А средние участки? Что-то не очень далеко от города, но может, один или два акра?

Она принимает запрос и кивает.

— Это можно устроить. Мне на ум уже пришло пара домов.

— И я предпочел бы дома постарше, но которые были переделаны. Ремонт и другие работы меня не пугают, но сейчас у меня нет времени строить его с нуля.

Она продолжает строчить заметки, пока я высказываю все, что хотел бы от дома. Приятное чувство — решать все для себя вместо того, чтобы идти на компромисс.

— Крыльцо было бы не плохо.

— Ммм.

— Может, два этажа? Минимум четыре спальни.

Она улыбается.

— Я думала, ты сказал, что не был уверен по поводу типа искомого дома.

Проходит еще полчаса, прежде чем я чувствую, что рассказал ей все, что приходило на ум. Весь процесс больше не кажется таким устрашающим, и мне уже не терпится начать поиски.

— Может, начнем в эту субботу? — спрашивает Мэделин, глядя на календарь на ноутбуке. — Это даст мне достаточно времени для составления списка домов, и ты сможешь сесть и обдумать варианты, которые ты мне сегодня озвучил, и посмотреть, не изменишь ли мнение.

— Звучит отлично.

Сегодня четверг, так что суббота всего через два дня, но кажется так долго.

— Можно мне сегодня прийти за Мышонком, чтобы побегать с ним?

Она прекращает делать записи и пялится на меня из-под ресниц.

— Правда? Ты не обязан бегать с ним только потому, что я предложила.

Я настаиваю, хоть и знаю, что пожалею о своем решение утром. У меня были тренировки, но я не бегал на длинные дистанции со времен Чикаго. Мои ноги уже горят при одной мысли об этом.

— Ладно, — скромно улыбается она, снова фокусируясь на заметках перед собой. — Можешь заехать в шесть. Но должна предупредить. Кажется, Мышонок набрал пять-семь килограмм только за прошедшую неделю.

Глава 14

Мэделин

У меня нет ни единой разумной догадки, почему Адам хочет бегать с Мышонком. Конечно, он упоминал свою любовь к бегу, но он сам может бегать в любое время, когда захочет. Мышонок правда так сильно ему нравится, или в этом есть нечто большее? Я размышляю над этим, носясь по квартире и убирая ее со скоростью света. Единственная, кто хоть иногда приходит сюда, это Дейзи, но я никогда не убираю перед ее приходом. Она видела это место во всей красе, но Адам — не тот случай, и он никогда не увидит мой варварский стиль жизни холостячки, если я, конечно, хочу, чтобы он думал обо мне, как о взрослой. Я начинаю с уборки пылесосом, но времени для этого нужно в два раза больше, чем я думала, благодаря шерсти Мышонка, которая, в последнее время, кажется, выпадает с угрожающей скоростью. Убирая квартиру пылесосом, трижды спотыкаюсь об шнур от пылесоса, прежде чем заканчиваю. На коленках появляются не слабые синяки, и я сильно ударилась мизинцем на ноге, но на полу ни шерстинки.

После этого я выдраиваю ванную и кухню. Выношу мусор и нагружаю еще один мусорный пакет вещами, которые давно нужно было выбросить: пустые бутылки из-под шампуня, старые журналы, раскраска-антистресс, которую мне купила Дейзи и которую я так и не использовала. Я вырвала из нее одну-две странички, чтобы положить на них жвачку, что неким образом сняло мой стресс. Спасибо большое, антистресс.

Когда мусорный пакет становится невыносимо тяжелым — таким тяжелым, что я со стоном влачу его по полу — я решаю, что чаще буду убирать дома.

— Ты слышишь, Мышонок?! Мы будем убирать минимум раз в неделю, ну, если нас не выгонят отсюда!

Он не отвечает, и когда я выхожу из ванной, вижу, что он грызет шнур от пылесоса. Хороший пес, спас меня от еженедельной уборки.

Теряю счет времени, и внезапно вижу, что уже без десяти шесть. Я все еще в рабочей одежде, и не могу понять, как я в ней выгляжу. Подумываю переодеться, но Адам должен приехать с минуты на минуту, а мне все еще нужно отнести второй мусорный пакет к бакам, сложить пылесос, зажечь свечу и каким-то образом научить Мышонка, как себя вести прежде, чем приедет Адам.

Бесполезно. Я бегу обратно в квартиру, когда замечаю Адама, подъезжающего к парковке. Если это возможно, его машина блестит даже больше, чем в последний раз, когда я ее видела. Мне очень хочется, чтобы он не парковался рядом с моей развалюхой. Это просто жестоко.

— Эй, Мэделин, — произносит он, открывая дверь и выходя.

Он в спортивных шортах и футболке, кроссовках и бейсболке. Наверное, выглядит сексуальней, чем когда-либо, что не имеет смысла, учитывая, что половина его лица скрыта за авиаторами.

— О, привет, Адам. Идем, Мышонок внутри, тебя ждет, — и, наверное, терроризирует мою квартиру каким-то новым, креативным способом.

— Ты откуда? — спрашивает он, поворачиваясь позади меня к моему квартирному комплексу.

— О, от мусорного бака. Нужно было выбросить мусор.

— Ааа, это объясняет обертку от мороженого, что прилипла к твоему платью.

Смотрю назад, и, конечно же, этикетка от мороженого «Сникерс» прилипла прямо к моему бедру. Когда я отдираю ее, шоколадные капли впитываются в ткань.

— Уф… Прекрасно… прицепилось из мусорного бака. Я не покупаю десерты, придерживаюсь протеинов и брокколи.

Он хохочет и следует за мной внутрь. Мышонок сходит с ума, когда замечает Адама, подпрыгивая и скуля, пока Адам, наконец, не берет его под контроль. Я даже не парюсь извинениями или попытками объяснить его поведение. Адам знает, в какую громадину превратился Мышонок, и только чудо поможет ему обрести манеры сегодня вечером.

— Я быстро переоденусь, чтобы застирать платье, — бросаю через плечо. — Чувствуй себя как дома, можешь пройтись и посмотреть что хочешь.

Закрываю дверь в комнату, снимаю свое платье-футляр и роюсь в ящиках, пока не нахожу пару спортивных шорт и майку. Заниматься я не планировала, но мне нравится иллюзия, которую создает такая одежда.

— Мне нравится, как ты обставила комнату, — выкрикивает Адам из гостиной.

— Спасибо! В холодильнике есть вода, если тебе нужно!

Две секунды спустя слышу шум и выбегаю, одергивая майку вниз. Половина содержимого моего холодильника валяется на полу. Адам стоит, как замороженный — нет, объятый ужасом.

— О, боже, я забыла предупредить тебя…

— Я всего лишь открыл дверь… и все выпало.

У меня крохотный холодильник, как половина обычного. Я бы пожаловалась мистеру Холлу, но знаете, попрошайкам грех привередничать. Так или иначе, мне хватает. Я запихиваю всю еду внутрь, аккуратно складываю ее, так, что она не выпадает, если холодильник открывать медленно.

Адам, конечно же, не подумал об этом, а теперь нагнулся собирать йогурт и яблоки.

— У меня маленький холодильник, — тщетно оправдываюсь я, словно это поможет.

— Ага, извини. Я пытался взять воду, но даже не думал приготовиться к лавине.

Смотрю вверх и вижу, что он улыбается.

— Ты прикалываешься надо мной?

— У меня такое чувство, что кто-то должен. То количество происшествий, что с тобой случается ежедневно, должно побить чей-то рекорд Гиннесса.

Да, да, да. Я встаю и начинаю запихивать еду обратно в холодильник, прежде чем передать ему кувшин с водой.

— Вот, мистер Умирающий от жажды. Наливай сколько влезет.

Он также забирает предложенный мною стакан, а затем опирается на столешницу. Я опираюсь на противоположную, и моя малюсенькая кухонька кажется слишком тесной для нас двоих. То есть, она всегда кажется маленькой, но сейчас ощущается микроскопической. Если я немного продвину вперед стопу, то коснусь его кроссовок. Интересно, о чем он думает. Он, наверное, привык к чему-то более просторному, более современному. Мои бытовые приборы из каменного века, а посудомоечная машина, хоть и не использованная мною ни разу, даже не работает. Я храню в ней зимние вещи, потому что я очень изобретательная.

— Можешь побежать с нами, если хочешь.

Я фокусирую свое внимание на его лице после того, как тридцать секунд пялилась на его ноги. Меня раньше вообще заботили мужские ноги?

Адам улыбается, до сих пор издеваясь надо мной.

— Я лучше застряну в пустыне с Лори.

Он смеется.

— Не поклонник бега?

— Спортивные гены достались моему брату. А мне…

— Гены неуклюжести.

Я ухмыляюсь.

— Как с языка снял.

Он заканчивает с водой и поворачивается к посудомоечной машине. В этот раз я реагирую быстрее и останавливаю его.

— О! Не переживай! — произношу я, забирая стакан из его руки. — Я все мою руками.

Мышонок дуреет, как только я хватаю его поводок. Адам пристегивает его к ошейнику и салютует мне по пути к двери, обещая надолго не задерживаться. Закрываю после них дверь, прижимаюсь к ней спиной и затем медленно перевожу взгляд на то единственное, что забыла убрать: кучу грязной одежды посередине гостиной. Прекрасный вид для Адама, особенно с чисто розовым лифчиком наверху, который я купила Бог знает когда и надеваю, только когда нет другого выбора. Проходит лишь секунда, за которую я прикидываю, как много увидел Адам. Все, на сто процентов. Зашибись. Теперь он, наверное, думает, что я вывалила здесь корзину для стирки нарочно, словно у меня получится соблазнить его своим бельем. Я стону и несу одежду в спальню, затем заставляю себя включить видео с упражнениями по YouTube. Или это, или продолжать убирать. Я не могу смотреть телевизор, пока Адам занимается с моей собакой. Это чувствуется неправильно.

К тому времени, когда спустя сорок пять минут он стучит в мою дверь, я лежу кучей на полу, обливаясь потом и отказываясь вставать.

Видео по йоге, выбранное мною, называется «Йога для любителей», ну, или я так думала. Быстро проверив, убеждаюсь, что ошиблась. Там написано «Йога для усердных».

Адам стучит повторно, и я знаю, что мне придется встать с пола. Пытаюсь двинуть ногой, но она не шевелится. Стону и пытаюсь снова, заставляя себя встать. Каждый шаг к двери отдается болью, и предплечье горит, когда я поворачиваю дверную ручку.

Адам, благослови его Господь, выглядит, как потный Бог на моем пороге, футболка прилипла к его груди и предплечьям. Мышонок стоит возле него, тяжело дыша и светясь, как лампочка.

— Кажется, вы двое хорошо провели время, — произношу я, открывая дверь достаточно широко, что они могли зайти.

— Ты принимала душ? — спрашивает он, без сомнения удивленный моим нынешним состоянием.

— Йога для усердных, — шепчу я, чувствую боль с каждым вдохом.

Он смеется.

— Звучит так, словно тебе нужно сходить с нами на пробежку.

Он открепляет поводок Мышонка, и пес срывается к миске с водой. Я хромаю в кухню и наливаю Адаму стакан воды, а затем и себе. Мы снова стоим друг напротив друга в скромном пространстве, как и раньше, только теперь с нас обоих скатывается пот, и я думаю, что мне нужно сказать мистеру Холлу, что кондиционер снова не работает, потому что воздух ощущается горячим, затхлым.

Никто из нас не говорит, пока мы попиваем воду. Не могу найти достаточно смелости, чтобы поднять на него глаза. Вместо этого, я фокусируюсь на Мышонке, который хлыщет воду из миски, а затем плюхается рядом с нами.

— Хороший из него компаньон для бега? — спрашиваю я Адама.

— Поначалу был ужасный, но спустя первую милю, кажется, втянулся.

Я улыбаюсь своей собаке.

— Слышишь, Мышонок? Ты был ужасным только сначала. Это прогресс!

Мышонок виляет хвостом.

Адам смеется, и я осмеливаюсь бросить на него взгляд: он наблюдает за мной, точнее, изучает. Мне хочется пригладить волосы рукой. Поправить хвост, майку. Думаю, она сместилась, пока я занималась, и я не уверена, но, кажется, декольте открыто больше, чем положено. Но если я поправлю майку, то привлеку к своей груди еще больше внимания, а я не сделаю этого. После моего полного фиаско с розовым лифчиком я пытаюсь убедить Адама, что не пытаюсь отчаянно соблазнить его.

— Почему ты так на меня смотришь? — спрашивает он, наклоняя голову набок.

Эта его чертова улыбка на месте. Такая уверенная. Такая вызывающая.

Я отворачиваюсь.

— Что? Не знаю, о чем ты.

— Твои глаза почти выглядели, словно ты…

Возбуждена?!

— Заскучала, — вставляю я, двигаясь мимо него, чтобы поставить чашку в раковину. Нам нужно убраться из моей кухни. Никогда раньше не думала, что она станет теплой берлогой для секса. Таким укромным местом, со всеми этими чашками, и сковородками, и лопатками… Я содрогаюсь.

Звонит телефон Адама, и я говорю ему ответить на звонок, но он качает головой.

— Это не звонок, а напоминание, которое я установил неделю назад, чтобы напомнить себе о встрече торговой палаты, которую мне нужно сегодня посетить.

— Когда она?

— Через двадцать минут. Дерьмо.

У него, скорее всего, не хватит времени, чтобы съездить домой и переодеться.

— У меня в машине есть рабочая одежда… — произносит он, думая вслух. Затем его взгляд перемещается в сторону моей ванной, и я догоняю его мысль лишь спустя какое-то время.

— О! Да, точно, ты хочешь принять душ?

Он запускает руку в волосы.

— Я не хочу мешать. Просто совершенно забыл о встрече…

Я отмахиваюсь от его беспокойства.

— Ты не помешаешь. Ты позанимался с моим сумасшедшим псом! Меньшее, что я могу сделать для тебя, это пустить в свой душ.

Он благодарит меня и выбегает к машине за одеждой. Я использую эти тридцать секунд, чтобы пробежаться по ванной взглядом и убедиться, что ничего смущающего там не оставила. Когда он входит в ванную, я как раз прячу триммер для зоны бикини. Резко оборачиваюсь и улыбаюсь.

— Прости, у меня нет мужских ванных принадлежностей. Будешь пахнуть лавандой.

Он пожимает плечами.

— Или так, или грязным телом.

Улавливаю запах пота и мужского мускуса с ноткой его геля для душа. Я почти собралась сказать ему, что ничего страшного, если он пойдет на встречу так, как есть, но не говорю этого, потому что он почти обвинил меня в возбуждении, а я не знаю, что случится, если он узнает, что я на самом деле была возбуждена. Он все еще позволит мне продать ему дом? Будет ли чувствовать себя странно возле меня после этого?

Выяснять это, у меня желания нет.

— Хорошо, я буду там, — отвечаю я, указывая на коридор.

Он кивает и включает душ. Даже закрыв дверь, я слышу, как он двигается в ванной. У меня слишком маленькая квартира.

Одежда падает на пол, затем шторка душа сдвигается в сторону. Нога ступает в ванну, и вода падает на голое тело Адама. Я с силой сжимаю глаза, когда он открывает бутылку с шампунем.

Адам намыливает себя, может, моет голову, и я не могу выдержать это. Включаю музыку и вручную мою стаканы, которые мы использовали для воды. Проходит секунда, и я снова перемываю их.

Мышонок пялится на меня.

Он знает мои секреты.

Знает мой позор.

Я прогоняю его и снова перемываю посуду.

Душ выключается, и шторка снова сдвигается в сторону. Я вздыхаю с облегчением. Через несколько минут Адам высохнет, оденется и выйдет из моей квартиры.

— Эм, Мэделин?

Его голос шокирует меня достаточно, чтобы я уронила стакан в раковину. Слава Богу, он остался цел.

— Да? — отзываюсь я, голос дрожит больше, чем мне бы хотелось.

— У тебя есть здесь полотенца?

Конечно, я забыла положить ему полотенце. Прибавьте к списку моих проколов еще и «плохая хозяйка».

— Проверь средний шкафчик, — кричу я, — там должно быть одно.

— Уже проверил.

Мои глаза мечутся к грязному белью в моей спальне. Одно, второе, третье грязное полотенце торчат из кучи. Я морщусь. Мне пришлось использовать их вчера, когда Мышонок пришел грязный после прогулки. Да. У меня нет чистых полотенец. Адам голый в моей ванной, а мне нечего ему дать. Я дергаю кухонный ящик возле бедра и достаю все чайные полотенца, что могу найти. В общем количестве их пять — может, если он использует их с умом, ему хватит их, чтобы высушиться.

— Адам? — спрашиваю я, подступая к двери в ванную. — Я понимаю, что это прозвучит странно, но…

— У тебя нет чистых полотенец.

— Это Мышонок виноват! Послушай, приоткрой дверь, и я передам тебе свои кухонные полотенца. Они маленькие, но чистые, так что должны подойти.

Адам прыскает со смеху, и я знаю, что он добавляет эту ситуацию к списку вещей, с которых захочет посмеяться позже. У кого нет чистых полотенец в целой квартире? У Мэделин Тэтчер, вот у кого.

— Хорошо, давай их, — отвечает он, приоткрывая дверь и протягивая руку.

Передача должна была пройти гладко. Я просовываю полотенца в щель, он хватает их, закрывает дверь, вытирается и убирается нафиг из моей квартиры.

Но я не учла Мышонка. Не учла тот факт, что он соскучился по Адаму за те пару минут, что он находится в душе. Не учла, что Мышонок прорвется вперед с такой силой, что распахнет дверь в ванную настежь. Все превращается в такую замедленную съемку, что мне и не снилось.

Моя рука протянута в попытке отдать Адаму полотенца.

Он стоит на пороге ванной, голый и с капельками воды на теле. Загорелый с головы до пят, и я знаю это, потому что впитываю всю его нагую красоту, каждый ее дюйм. КАЖДЫЙ. ЕЕ. ДЮЙМ.

У меня отваливается челюсть.

Этот мужчина — мили загорелых мышц, с крепким прессом, сильными бедрами. Мой взгляд падает на все — и я имею в виду, на все ­— прежде, чем я прихожу в себя, драматично хлопаю ладонью поверх глаз и кричу:

— У тебя есть шрам на бедре!

Он дергает полотенца из моей руки.

— Упал с велосипеда в семь лет. Еще один сзади увидеть хочешь?

Я содрогаюсь от мысли увидеть его задницу.

— Нет... пожалуйста… то есть, нет, спасибо, — выдаю я.

— Я пошутил.

— Мне жаль.

— Так ты собираешься отвернуться? Мышонок стоит в дверном проеме, а ты блокируешь его, поэтому я не могу закрыть дверь.