Митины открытия

Наказание

Сегодня утром все встали пораньше. Ещё с вечера были приготовлены под грибы лукошко для мамы, маленькая сплетённая из прутьев корзиночка для Мити и большое ведро. Оно будет и бабушкино и общее.

Умылись наскоро. Пока мама с бабушкой готовили завтрак, Митя вышел на улицу. Мальчику очень хотелось, чтобы его увидели кто-нибудь из ребят: на его руке красовались позолоченные мамины часы. Так хотелось пофасонить, а никого рядом не было.

Коров и коз бабушки согнали в стадо давным-давно, колхозники с утра, пока ещё было прохладно, работали на полях и фермах, а ребят тоже не видно. Должно быть всё-таки проспали в доме у Ковалевых!

Митя приложил часы к уху: тик-так, тик-так, тик-так. Идут! Быстро скачет секундная стрелка, еле заметно передвигается минутная, а часовая будто застыла на месте.

Хорошие часы! Мама очень любит их. Это не просто часы, это папин подарок.

Всё-таки жаль, что на улице нет даже Сонечки. Только куры гуляют с петухом Кокошей и клюют что-то, квохчет наседка, подзывая уже больших цыплят, да у куста флоксов котёнок Сенька внимательно следит за бабочками. Пончика и то нет. Видно, увязался с кем-нибудь из ребят в лес за грибами.

— Кис, кис, кис! — поманил мальчик котёнка.

Сенька повернул голову. Увидев, что в руках у Мити ничего нет, он не тронулся с места. Котёнок уже подрос, стал самостоятельнее, целыми днями бегал по садам и дворам и совсем не боялся Пончика. Но с Митей он не ладил. Очень уж надоел ему Митя: то заставляет ходить на задних лапах, то закутывает в тряпку, словно куклу, то учит прыгать через палочку. А котёнку ведь это очень неприятно.

В этот момент совсем рядом пролетела бабочка и села на цветок. Сенька забыл про Митю и начал подкрадываться к ней, медленно передвигая лапы и напружинив спину. Потеря бдительности стоила Сеньке свободы.

— Ага, попался! — мальчик схватил котёнка и посадил его к себе на колени. — На, послушай, как часы тикают.

Но Сеньке было неинтересно. Он на минуту притих, потом стал царапаться и вырываться.

— Стой, куда бежишь! Давай-ка лучше часы примерим.

Митя снял часы с руки надел их котёнку на шею. Получилось очень забавно. Пушистая шея котёнка стала вдруг тоненькой-тоненькой. Сзади Сенькиной головы за ушами что-то тикало, было ужасно неудобно. Котёнок лапами старался снять с себя страшный ошейник, крутился, вертелся, пятился, но ничего не получалось.

Мальчик смотрел и смеялся, очень уж забавный был Сенька с часами на шее.

— Митя, завтракать! — раздался голос мамы.

Хотел взять мальчик котёнка, чтобы снять часы, но не тут-то было! Увидев протянутую руку, Сенька кубарем свалился со ступенек и, распушив хвост, опрометью бросился к саду.

— Ты куда! Кис, кис… — перепугался Митя, но котёнка и след простыл. Только закачалась у дальнего забора малина, и всё стихло.

Митя кинулся было за Сенькой, но тут на крыльцо вышла мама.

— Долго мы тебя будем ждать? Да что это с тобой? Что случилось?

— Я… мама… я не нарочно, — у Мити задрожали губы, и он разревелся.

Узнав в чём дело, мама страшно рассердилась.

— За это хулиганство целый день будешь сидеть дома! И чтобы за ворота — ни на шаг. Сиди во дворе один и лови своего кота. А приедет в субботу папа, мы ещё поговорим.

Мама с бабушкой ушли в лес, и Митя остался один. Были ему строгие наказы.

Первый — за ворота ни шагу и во двор никого не пускать.

Второй наказ — поймать Сеньку и снять часы.

Третий — накормить цыплят и загнать козу, когда пригонят стадо. И, наконец, четвертый и главный наказ — не трогать спички.

Никогда раньше не думал мальчик, что одному так плохо. Грустный, сидел он на крылечке. Как бы время скоротать?

Пошёл в сад, пощипал смородину, покричал Сеньку. Выдернул морковку, вытер о траву, съел. Скучно! Сорвал два стручка гороха, вылущил горошины, тоже попробовал. Не хочется… Выстроил горошины в ряд на крылечке и стал их пальцем щелкать. Раз! — и летит горошина, словно пуля. Одна попала прямо в кадку с водой. Интересно, утонула она или плавает?

Подошёл Митя к кадке. Глянул в неё, а там располным-полно каких-то козявок. Козявки разные, большие и маленькие, круглые и длинные. Но самые интересные — это скрюченные. У них большая голова, они самые умные. Только мальчик протянет к ним руку, а они увидят её, задвигают скрюченными хвостиками и уйдут в глубину. А потом медленно-медленно всплывают вверх.

Уже после мальчик узнал, что из них потом самые кусачие комары выводятся.

Пустил Митя в кадку щепочку-кораблик, поиграл с горошиной, которая никак не хотела тонуть, и подошёл к калитке. К Васе сходить бы или к Маринке… Можно бы и к Сонечке, с ней хорошо играть, она его во всем слушается. А одному-то как скучно!

Митя поднял железную защёлку на верёвочке, которая запирала калитку, немножко приоткрыл её и выглянул на улицу. Эх, пойти бы сейчас к куче песку, поиграть бы! Песок мягкий, горячий сверху, а внутри прохладный и влажный. Из него хорошо крепость делать, да нельзя!

Мальчик закрыл калитку и поплёлся назад. И куда это удрал Сенька, непослушный и скверный котёнок? Если он назад не придёт, то Мите от папы попадёт…

Погодите, да ведь это стихи! Митя сел в холодок на скамейку и стал сочинять.

Хорошо получается. А дальше как?

Только собрался Митя идти в сад искать Сеньку, как у ворот натянулась верёвочка и загремела защёлка.

— Митя, ты дома?

Это Маринка. Мальчик сначала обрадовался, но вдруг насупился.

— Ты сюда не ходи, ко мне нельзя. Мама не велела. Меня наказали.

— А я за тобой пришла. Пойдём к нам играть?

Маринка стояла у калитки и не решалась перешагнуть во двор. На ней был новый голубой сарафанчик, а на голове, как у бабушки Даши, повязан белый платок. Это от солнца.

— Мне и к тебе нельзя, не велели. Я уж тут буду, а то мама сильнее заругается.

— Пойдём, Мить, они из лесу ещё долго не придут, а мы маме не скажем. — Маринка помолчала немного, а потом похвастала. — Мне папа вчера новые книжки привёз. С картинками! И ещё платьице и Чебурашку. Пойдём, Митя, а? Все ребята ведь в лес ушли…

Ох, как любил Митя книжки с картинками! Он уже читать немножко умел, ведь осенью ему идти первый класс.

Маринка стояла у калитки и с надеждой смотрела на мальчика большими чёрными глазами.

Митя вдруг запыхтел, сморщился и буркнул сердито:

— Нельзя мне, раз мама не велела. Не буду обманывать! А ты иди отсюда, я и без тебя обойдусь.

Без Маринки стало совсем плохо: и скучно, и на душе нехорошо. Пробовал стихи сочинять — не получаются, поиграл с корабликом в бочке — неинтересно одному. И зачем он девочку обидел? Разве она виновата, что Митя сидит во дворе, а котёнок с часами на шее где-то бегает по деревне?

Так и мучился мальчик один почти целый день. Потом дела пошли понемножку на лад. Пригнали стадо на полуденную дойку, пришла коза Майка с набухшим от молока выменем. Протянул ей Митя посолённую корочку, и Майка послушно заторопилась за ним в сарай.

Потом вернулись из леса бабушка с мамой. Принесли лукошко черники пополам с земляникой и ведро грибов. И хотя мама хмурилась и не разговаривала с сыном, стало всё-таки повеселее. А потом, уже после обеда, бабушка подоила козу и к ней в сарай прибежал откуда-то Сенька. Мяукая, он стал просить молока. Под его шеей болтались мамины часы.

Митя поймал котёнка, снял часы и приложил их к уху. Тикают! Совсем легко стало на душе мальчика.

…Всё-таки плохо бывает, когда напроказишь и тебя за это наказывают. Плохо и скучно.