Младший сын Робин Гуда

Глава 3. Робин-младший выходит на сцену

Джошуа уехал, оставив вещи чужестранцев: большую трубу непонятного назначения в твердом кожаном чехле, большой мешок с книгами и маленький тючок с одеждой.

Дик по три раза на день молился о выздоровлении чужестранцев. Иногда, правда, он задумывался о том, не грех ли это — молиться за иноверцев?! Но отметал все сомнения и вставал среди ночи, на полуночную молитву.

И, видимо, молитвы его оказались угодны Богу, потому что старик и девочка выздоравливали очень быстро. Даже быстрее, чем того ожидала леди Мэрион.

Девочка поднялась с постели первой, но почти не появлялась в общем зале. Она все время сидела возле старика, тихонько беседуя с ним на непонятном языке. Или читала толстенные книги, открывавшиеся задом наперед.

Пока чужестранцы хворали, Дик не удержался от соблазна заглянуть в эти книги. И, разумеется, ничего не понял, потому что книги были написаны закорючками — закорючками разного типа, по-видимому, на разных языках — и испещрены непонятными рисунками и схемами. Рисунки особенно испугали Дика. Неужели же старик действительно чернокнижник?! Тогда душа его спутницы в опасности…

Потом старик поправился и тоже начал спускаться в общий зал. По-английски он говорил с легкостью. Будто прожил в Англии всю жизнь. Имени своего он не сказал. Представился Астрологом — ученым, изучающим движение звезд.

Робин Гуд, будучи уверен в том, что звездный купол неподвижно стоит над землей и все звезды испокон веков торчат каждая на своем предопределенном Господом месте, насторожился было — не ересь ли?!

Но старик, как только метель утихла и наступили ясные морозные дни, отправил Эндрю, сына поварихи, в Ноттингемское аббатство к отцу Бенджамену с письмом. И через два дня Эндрю вернулся с двумя письмами от аббата: с ответом на письмо Астролога и с благодарственным посланием к сэру Робину из Локсли, в котором аббат подтверждал все сказанное стариком. Тогда Робин Гуд успокоился и даже подружился с Астрологом — с интересом слушал его рассказы, хотя не верил ни единому слову.

Девочку звали Малика.

У нее были необыкновенные глаза — громадные, бархатные и такие темные, что трудно было различить зрачок. Когда Дик увидел ее глаза, он влюбился в нее еще сильнее. А когда поговорил с ней — понял, что пропал и всю оставшуюся жизнь будет служить только одной Прекрасной Даме: персиянке Малике!

По-английски она говорила плохо. Зато по-французски — очень хорошо, потому что они полтора года прожили во Франции. Французский язык Дик понимал — благодаря урокам отца Бартоломью — и потому мог запросто беседовать с Маликой и даже переводить что-то из сказанного ею сестренкам. Не все, конечно, потому что многое оказалось совершенно невероятным и явно не для детских ушей! Например, то, что Старый Астролог был вовсе не дедушкой Малики, а — по законам далекой Персии — ее законным мужем!

Малика родилась в далеком городе Тегеране. Даже для нее Астролог был чужестранцем. Она не знала, где его родина. А в Тегеране он был проездом, гостил у ее родителей. С плоской крыши их дома наблюдал движение звезд. И Малика тоже заинтересовалась звездами и его наукой. Астролог счел Малику способной ученицей и… выкупил ее у родителей себе в жены. Потому что просто взять к себе ее ученицей по законам ее страны Астролог не мог. Малике было тогда всего-навсего десять лет. И три года с тех пор они странствовали: у Астролога были друзья по всему свету. Старик относился к Малике, как к родной внучке, и даже говорил, что она может считать себя свободной и, если когда-нибудь захочет и встретит подходящего человека, может выйти замуж. Но Малика не захочет! Нет, никогда! Для нее превыше всего — наука!

Малика была очень серьезной девочкой. И это несказанно огорчало Дика!

А еще Малика была очень доброй и щедрой.

Мэри вела себя по отношению к ней с нескрываемой враждебностью, но Малика, заметив, каким отчаянным взглядом Мэри пожирает ее колечки и жемчужное ожерелье, сняла их с себя и подарила ей!

Гордая Мэри не желала принимать подарка. И чуть не расплакалась от того, что из-за дурацкой гордости приходилось отказываться от столь вожделенных предметов! Но Малика просто сняла с себя жемчуг и с мягкой улыбкой надела на нее. А затем — отдала ей два колечка, с бирюзой и с сапфиром. А остальные, маленькие, с мелкими камешками или вообще без камешков — раздала младшим сестренкам Дика. Хватило на всех, благо, по персидскому обычаю, Малика носила по два-три кольца на одном пальце.

Себе Малика оставила серьги и браслеты. Потому что в Персии без серег и браслетов на людях появляются только нищие, а она не могла так опозорить своего благодетеля. И еще она оставила себе розовую ленту, расшитую жемчугом — потому что очень эту ленту любила.

Бертрис, нянька, хотела было отнять у девочек подарки и вернуть обратно чужестранке… Или хотя бы спрятать, пока девочки не войдут в возраст, чтобы без опасности для своей бессмертной души носить украшения! Но малышки закатили ужасающий рев. А Мэри, спасая обретенный жемчуг, забралась на чердак самой высокой башни и не хотела спускаться, пока Робин Гуд своей отцовской волей не разрешил им всем оставить украшения себе. Бертрис делала вид, что сердится, но все-таки этот поступок Малики расположил ее сердце к маленькой чужестранке.

С тех пор Мэри очень привязалась к Малике, и они вдвоем с Диком старались всячески развлекать гостью. А в погожие дни даже седлали своих пони и возили Малику кататься по зимнему лесу и к реке. Малика не умела самостоятельно ездить на лошади, и потому Дик брал ее к себе на седло. Теперь он мог молиться только о том, чтобы гости как можно дольше пробыли в замке!

Между тем, в начале декабря пришел срок появиться на свет долгожданному младшему сыну Робин Гуда. Мальчик родился слабенький, но такой голосистый, что многоопытная Бертрис определила ему долгий срок жизни, «ежели только в каком походе голову не сложит». Изо всех десяти детей леди Мэрион он оказался самым невероятно-рыжим, прямо-таки красноволосым.

В замок приехали отец Бартольмью — крестить младенца. И Маленький Джон с братом Туком — праздновать. Маленький Джон в подарок новорожденному обещал самого лучшего жеребенка — как только тот научится сидеть в седле. А брат Тук привез десять бочек эля.

Все время с самого часа рождения маленького Робина Астролог провел в башне замка. Смотрел на звезды в свою трубу. Потом что-то считал и писал. А когда крестильные торжества немного улеглись, чужеземный гость тоже сделал свой подарок новорожденному — подарок неожиданный и непонятный. Он принес леди Мэрион гороскоп ее младшего сына.

— Твой сын, о Высокочтимейшая, родился под знаком Стрельца, — сообщил Астролог. — Стрелец — один из трех знаков огненной стихии, а значит, душа твоего сына всегда будет подобна пламени. Взгляни, высокочтимая, вот изображение Небесного стрельца… Мифологический кентавр, получеловек-полулошадь, означает физическую мощь мира животных, соединенную с силой человека — силой ума и души. А лук в его руках со стрелой, нацеленной в небо — это символ устремленности в будущее и вызова обыденности.

— Господи, что за ужасы! — не выдержала Бертрис, сидевшая с вязанием у постели леди Мэрион. — Не то человек, не то скотина… И при чем тут наш славный рыженький мальчик?! Не слушайте его, моя леди, не слушайте! Глупости это все!

— Кентавр, человеколошадь — это только аллегория, — терпеливо разъяснял Астролог. — Рожденные под знаком Стрельца всегда верят в лучшее, всегда честны в своих чувствах, намерениях и словах… Даже слишком честны. Это порой их губит, потому что слово Стрельца — как стрела: поражает противника прямо в сердце. А если противник силен и влиятелен, да еще и злопамятен… А Стрелец может ранить словом безо всякого умысла, просто из привычки говорить правду!

— Так что же теперь, учить его лгать?! — снова не вы держала Бертрис.

— Не лгать, а быть осторожным со словами, — улыбнулся Астролог. — Не всякому и не всегда приятно видеть истину такой, какая она есть. А ведь это один из талантов Стрельца: видеть вещи и явления словно бы насквозь… И честно говорить об этом! А ко всему прочему — еще и доверчивы: они сами не лгут и не понимают, как могут лгать другие! Дети-Стрельцы непоседливы, неосторожны, а так же — очень общительны и любопытны, они вмешиваются во все и везде пытаются добиться справедливости. Но самое главное… Вслушайтесь, сударыня! Самое главное то, что люди, рожденные под созвездием Небесного Стрельца, до самой глубокой старости верят в чудеса, и, благодаря их вере и благословенному покровительству планеты Юпитер, рядом с ними действительно происходят чудеса!

— Нет, ни за что не поверю, что все это на звездах написано! Я вот сколько раз на небо смотрела — ничего такого не увидела! Никаких Стрельцов! — возмутилась Бертрис.

— Это наука. Сложная, древняя, таинственная наука. Я изучал ее всю свою жизнь, но и по сей день знаю еще слишком мало, — кротко ответил Астролог.

— От Сатаны такая наука! — рьяно крестясь, бормотала Бертрис. — Вряд ли Господь позволяет людям столько о себе заранее знать! И сомневаюсь я, чтобы аббат Ноттингемский и впрямь такою чертовщиной интересовался!

— Перестань, Бертрис, — мягко перебила няньку леди Мэрион. — Благодарю вас за подарок. Я еще раз перечитаю этот… этот… гороскоп, так? Этот гороскоп. Но основное я уже поняла. И очень благодарна вам за заботу о будущем моего Робина.

Старик низко поклонился и вышел из покоев леди Мэрион.

Робин Гуд давно уже дожидался за дверью, когда же Астролог закончит беседу с его женой. И как только Астролог вышел, Робин Гуд ворвался в комнату и схватил со стола свиток с гороскопом:

— О чем он с тобой говорил так долго?

— Чертовщину какую-то предсказывал Маленькому Робину! Обзывал его помесью человека с конем, который по звездам стреляет! Хорошо, если порчи какой не будет от этой его болтовни! — взорвалась Бертрис.

— Перестань, Бертрис. Наш гость сделал подарок Робину. Составил гороскоп рождения. Это — наука, которой он занимается: читать по звездам о судьбах людей. Я не все поняла… Только то, что Робин наш будет непоседой, невоздержанным на язык. Что он будет верить в чудеса и вокруг него будут все время чудеса происходить. А еще он родился под знаком Небесного Стрельца.

— Стрельца? Ну, это понятно: сын вольного стрелка из Шервудского леса тоже должен быть стрелком! А что до непоседы и до того, что на язык не воздержан…

— …так и в этом он — весь в отца! И понятно, отчего вокруг него все время чудеса твориться будут! Вокруг тебя тоже все время творились чудеса! И уж непоседливее тебя я не знала людей! — рассмеялась леди Мэрион.

— Ничего. Пусть непоседа! А то Дик больно смирный! — благодушно ворчал Робин Гуд, вынимая младшего сына из колыбели. — Ишь ты! Стрелок! Тоже мне, наука… Тут большого ума не надо, чтобы предсказать, что сын стрелка тоже стрелком будет!

Старая Бертрис сверкала на хозяина сердитым взглядом, но не осмеливалась снова поносить ученого.

А леди Мэрион любовалась мужем со снисходительной улыбкой.

Через неделю чужеземные гости покинули замок.

Дик едва не плакал, расставаясь с Маликой, а в душе клялся ей в вечной верности.

Вскоре после их отъезда в замок пришло письмо: Астролог снова благодарил за гостеприимство. А заодно и сообщал, что они с Маликой благополучно прибыли в Ноттингем и поселились в выделенном для них маленьком домике недалеко от аббатства. Он звал в гости, и Дик не преминул воспользоваться его приглашением. Потом он стал ездить в Ноттингем все чаще и чаще.