Младший ветер

Глава 2. Бахлаватка

Я сделала несколько шагов к дереву. Его листочки мелко дрожали под слабым летним ветерком. И как мне могло такое привидеться? Я подошла к нему и погладила шершавую кору. На подушечках моих пальцев тот час началось покалывание. Не простое деревце, ох не простое. Я подняла голову, вглядываясь в его крону. Почти у самой его макушки кора на ветках была чёрная. Я тихо заговорила с ним:

– Ну и что ты мне хотел сказать? – Я нагнулась, ощупывая землю у его корней – Может, зарыл кто в твоих корнях что-нибудь, и тебя это беспокоит? Сейчас поищем.

Прибежал Бобик и стал нюхать землю рядом с моими руками. Я слегка приподнимала траву и рассматривала внимательно почву. И вот пальцы мои снова слегка запокалывало, я провела рукой подальше от дерева, и покалывание стало сильнее. Так как у меня с собой не было ничего, чем бы можно было копать, а начала разгребать землю прямо руками. Мимолётная жалость о загубленном маникюре сменилась радостью от находки. Я наткнулась на жестяную банку, похожую на те, в которых продают монпансье. Освободив её полностью от земли, я попыталась её открыть, но крышка не поддавалась. Я слегка потрясла банку, внутри что-то было. Хорошо, значит не пустая, не зря старалась. Такой подклад не хотелось нести домой, поэтому я пошла к краю леса, села на небольшой бугорок, достала ключ и стала пытаться сдвинуть крышку банки. Ничего не получалось. Я вспомнила, что в складе на полу валяется острая стружка, можно попытаться с помощью неё открыть банку. Я почистила себя от репья, подозвала Бобика, оторвала от него несколько шишек, но он зарычал на меня, вывернулся из рук и убежал. Ладно, дома почищу его.

Я пошла по тропинке обратно на складскую площадку. Подойдя к складу, я не стала обходить его старой дорогой, а выбрала тропинку без колючих кустов. Бобик залаял где-то рядом, я позвала его, он прибежал не сразу, и лаять не перестал. Я огляделась. Никого нет. Я прошла до второго сарая и заглянула внутрь, потом дошла до третьего и тоже заглянула. В третьем складе стены выглядели, как звёздное небо. Такое впечатление, что по ним стреляли мелкой дробью. Но на площадке были мы с Бобиком одни. Я снова вернулась к первому складу и вошла в него. Подобрала большую острую стружку и подцепила крышку, и, конечно же, сразу поцарапала до крови палец. Но крышка не собиралась так просто сдаваться. У меня снова сорвалась стружка и впилась в большой палец. Вдруг, ржавые ворота сдвинулись с места и захлопнулись, и после этого сразу раздался стук от падающей щеколды. Я соскочила и подбежала к воротам. Они были наглухо закрыты. Бобик на улице заливался от лая и прыгал на ворота. Вот это поворот. В складе не было полной темноты, там, где-то наверху, в крыше, были узкие щели, сквозь которые свет попадал внутрь склада. Но я оказалась в ловушке. Я несколько раз стукнула по воротам, но этим я только ещё больше разозлила Бобика. Я начала его уговаривать, чтобы он успокоился. Но он с лаем отбегал от ворот, потом на них снова кидался. Может это он прыгнул и закрыл ворота? Но что-то мне подсказывало, что это не так. Ладно, надо самой успокоиться. Лишь бы Бобик не убежал, а то его ещё искать придётся. Я достала телефон. Кому позвонить? Конечно, Илье. Мой брат, конечно, не обрадуется, что в выходной я его сорву из города, но зато сразу примчится мне на помощь.

Я набрала его номер, и как только он взял трубку, без предисловия начала говорить, причём голос мой глухо отзывался в металлическом помещении:

– Илья, привет. Опять нужна твоя помощь. Меня кто-то закрыл на складе в Северном.

– Северном? Полюсе?

– В посёлке Северном, в пятнадцати километрах от Екатеринбурга. Да ты знаешь его, по новому Московскому тракту.

– А что за склад-то? Медикаментов?

– Илья, приезжай скорее, потом всё тебе расскажу. Я с Бобиком, он снаружи, боюсь, как бы ни удрал.

– Ты ещё и с Бобиком! Ладно, на заправку заеду и к тебе. Буду подъезжать, позвоню.

У меня с плеч как будто гора свалилась, цены нет моему брату. Я подошла к воротам и стала разговаривать с Бобиком. Он уже не так рьяно лаял, но стал чаще отбегать от ворот. Я его снова подзывала, он начинал лаять, потом успокаивался и опять куда-то убегал. Так мы провели всё время, пока не позвонил Илья. Я сказала ему, как доехать до складов. И тут я вспомнила про банку. Совсем было не до неё, я её бросила на пол, когда ворота захлопнулись. Я подошла к ней, кругом были капли крови, и она тоже была вся в крови. Я её подняла и вернулась к воротам. Послышался шум подъезжающей машины. Надеюсь, что это Фольксваген Ильи. Бобик залаял. Услышала, как хлопнула дверь машины, и раздался голос Ильи: «И ты блохастый здесь! Да, видела бы тебя сейчас твоя хозяйка, она бы Ольгу сразу в сарае прибила». Бобик радостно залаял. Я крикнула:

– Илья! Я здесь!

Илья подошёл к воротам и спросил:

– Умеют же люди так ловко в неприятности вляпываться! Ты что, думала там внутри дискотека?

– Просто открой двери.

Я услышала, как он пошёл обратно к машине и закричала:

– Илья, ты куда?

– Господи, я за перчатками и за молотком.

Я поняла, что у меня началась паника. Я прислушивалась, как Илья открыл багажник, потом закрыл его, подошёл к воротам и стукнул молотком по щеколде, потом ещё раз. Наконец-то ворота распахнулись. Бобик с радостным воем подлетел ко мне и опять сделал лужу, только в этот раз не промахнулся и сделал прямо на мои кроссовки.

Илья вздохнул:

– Высокие отношения! Надеюсь, сестрёнка, ты мне не до такой же степени обрадовалась?

– Илья! – Я чуть не заплакала – Здесь никого не было, я заглянула в каждый склад, мы несколько раз прошли по площадке, может Бобик прыгнул и закрыл ворота?

– Ага, твой Бобик весит в два раза меньше щеколды. И смотри, какая она ржавая, она не могла сама упасть в створ. И ворота тонну весят, их так просто не сдвинешь с места. Ты что тут делала?

– Я нашла банку, которую хотела открыть, – я показала ему банку – а здесь на полу валялись стружки, я хотела ими сковырнуть крышку, она очень крепко закрыта.

Он посмотрел на банку и на мои руки, всё было в крови.

– Один-ноль в пользу банки. Пошли, в машине есть аптечка. Бобик, пошёл от меня, делай свои дела вон на Ольгу. Ей теперь уже всё равно, вы и пахните теперь с ней одинаково.

Я обработала руки йодом, Илья мне перемотал их бинтом. Потом он достал из салона ножичек и осторожно подцепил крышку. Она открылась, он присвистнул:

– А зачем тебе это?

– А что там?

Он протянул мне банку. Там лежала высохшая маленькая птичка. На лапках её были привязаны две верёвки – одна чёрная, другая – красная.

Я рассказала ему про Павла, про его мать и Валю, про странную картину, про горевшее дерево и про то, как я откопала банку.

– Ну, остальное ты уже знаешь.

– И что ты думаешь про всё это?

– Я только собиралась думать. Я здесь первый день, вечером пойду к Ларисе Николаевне и Вале, понаблюдаю за ними. А пока вот гуляли с Бобиком.

Илья заглянул в склад, походил вокруг него. Я в это время закопала банку рядом со складом, домой я её не решилась взять. Потом мы пошли с Ильёй к одинокому дереву. Дерево, как ни в чём не бывало, стояло, продуваемое всеми полевыми ветрами, и горестно качая поникшими растопыренными ветками.

– Оля, мне кажется, ты впала в транс, отключилась, и это всё произошло только в твоём мозгу. – Сказал Илья, прохаживаясь вокруг дерева и разглядывая под ним землю.

– Но я чувствовала на коже жар от огня! И дерево не просто вспыхнуло, по нему искры запрыгали, снизу вверх. Огонь был яркий, но цвет у него был белый, даже какой-то перламутровый. Но с другой стороны, может, ты и прав. Когда я оглянулась на Бобика, так он, как ни в чём не бывало, бегал у леса. И вот тебе ещё аргумент – все листочки опять зелёные, ничего не опалено. А оно когда горело, листочки обугливались, и падали на землю все в огне. Ничего не понимаю.

– А может и не транс. – Задумчиво сказал Илья и протянул мне чёрный сгоревший лист, который прямо на наших глазах рассыпался в прах и исчез.

Мы несколько секунд, как зачарованные, смотрели на его пустую ладонь.

– Знаешь Оля, давай Дениску завтра после работы прихватишь с собой. Он всё равно от безделья мается. Он хотел, пока каникулы, устроиться на работу, да мать справку ему не сделала. Пока может с тобой тут пожить.

– Ему тут скучно будет, без друзей. Здесь одни алкаши только да старики.

– Так ты ведь здесь не собираешься навсегда поселиться? Вместе тут погуляете. А то от Бобика, как от сторожа, ни фига нет проку. Вон, зад какой отъел. Наверное, опять проголодался. Никчёмная псина, только кроссовки горазд марать.

Никчёмная псина от меня больше не отходила ни на шаг. Мы пошли к машине. Илья довёз нас до дома, напоследок сказав, чтобы я ему позвонила, когда домой вернусь из гостей. Дома я вытерла лужу в коридоре, вымыла свои кроссовки, потом накормила Бобика. Он и в самом деле проголодался. Я достала детские вещи из сумки, положила их в пакет.

Раздался стук в дверь. Я открыла, на пороге стояла баба Маня, в руке держала тарелку с пирожками. Запахло свежей выпечкой и капустой.

– Долго больно гуляли вы с собачонкой! – начала баба Маня, переступая порог – Я подумала, придёшь голодная, а дома, поди, ничего и нет. А в окно вижу, муж, наверно твой приезжал? А что не остался? Не поссорились?

– Нет, это мой брат. У меня на прогулке неприятность случилась. Мы с Бобиком дошли до складов, а меня там закрыл кто-то. Вот и пришлось вызывать Илью.

– Закрыл? Так, наверное, это Терентьев Мишка, кочегар наш. Он только один там всё и шныряет. Не любит, когда кто туда ходит, гоняет, особенно алкашей.

– Он ещё весь в наколках? Возле котельной сидел, когда я к складу прошла.

– Вот-вот. Это он самый и есть.

– Как так он подкрался незаметно? Вроде и не было его там рядом.

– Прятался, может. Он у нас такой, с придурью. Жалко мужика. Он ведь не всегда придурковатым был. А раньше, в молодости, такой красавец был! Все девки местные по нему сохли. В армии отслужил, ПТУ закончил, работал на железной дороге путейцем. Женился на Насте, однокласснице своей. Они со школы дружили, она его с армии дождалась. Свадьбу сыграли. Года три, наверно жили, всё никак детей не могли завести. А потом смотрим, у Насти животик растить начал. Мишка радостный такой ходил, весь светился. Всё с работы бегом бежал домой, и всё ей привозил из города фрукты разные. А Настя девушка серьёзная, с характером была. И держала его в руках, пить-то он не пил. Все его дружки вечером возле магазина толкутся, а они с Настей под ручку и гулять. Потом Настю в город в больницу положили. Долго она лежала, месяца два. Так он каждый день к ней ездил. Она с больницы вернулась уже вот с таким животом. Они в одно время с Ларисой Кузьминой рожать должны были, недели две у них разница в сроках было. А в ту пору у нас здесь не фельдшерский пункт был, а больница. Весь первый этаж занимала на соседней улице. Здесь ведь было производство, ремонтные цеха стояли для железной дороги, народу то много было, рабочие даже из города приезжали. Так вот, пришло время рожать Насте, её в больницу отвезли. И у Ларисы в тот же день ранние схватки начались, её тоже муж отвёл в больницу. А утром стало известно, что у Ларисы мальчик родился, и у Насти тоже мальчик, только на полчаса позже. Да у Насти не выжил, сразу умер. Вот так. Говорили, что у него сердечко отказало. Её выписали на следующий день, она из дома неделю не выходила, всё плакала. Один раз у них окно на кухне было открыто, и я слышала, как Настя плачет и говорит Мишке: «На мне грех, сама от него отказалась», а он прямо в голос рыдал. А потом собралась Настя, и пока Мишка на работе был, уехала к родителям в Саратов. Мишка к ней несколько раз ездил, да только она его и там не принимала, и сюда не вернулась. Вот у Мишки с того времени крыша и поехала. Он говорил всем, что сын у него жив, к нему приходит по ночам и плачет, говорит, чтобы забрал его. Мишка в больнице скандалил, говорил, чтобы ему сына вернули, его даже в милицию забирали. Потом пить начал, подрался с кем-то, посадили его. Он через год вышел, снова подрался и ранил сильно парня одного. Снова его посадили, тогда он долго сидел, не помню, лет пять, наверное. С тех пор, как вернулся, один живёт. Работает в котельной. Пить бросил, но всё один да один, даже друзей нет у него. Смотрю иногда, он идёт, и сам с собой разговаривает, будто спорит с кем.

– А что он ещё про сына рассказывал, приходит тот к нему сейчас?

– Да кто его знает, ни с кем он не говорит. Только сам с собой.

– А Настя его, как она?

– Настю я с тех пор больше и не видела. А, вот ещё, что вспомнила. У меня подружка раньше диспетчером на станции работала, здесь, в Северном, так она мне рассказывала, что до родов, Настя на станции с какой-то девкой ругалась, кричали друг на друга на всю станцию. Так, говорит, громко кричали, что подруга моя из своего кабинета вышла, чтобы их утихомирить. И Настя этой девке крикнула: «Вот и забирай его, и ребёнка его можешь забрать, а мне ничего не нужно». Мы тогда смекнули, что Мишка, наверное, пока Настя была беременная, в городе себе деваху нашёл, крутил с ней любовь. Вот она и приезжала сюда, чтобы разлад в Мишкину семью принести, да Мишку к себе сманить. Может поэтому Настя и уехала от него.

– Грустная история. А что, эта девушка из города, больше не приезжала к Мишке?