Много шума и... ничего

– Не обращайте на нее внимание, – попросил он. – Она у нас ненормальная. Я ее сегодня из больницы забрал, врачи уверили, что ей получше. А сами видите, тут до выздоровления еще далеко. Мы проходили мимо, и только я отвернулся, как она шмыгнула в багажник вашей машины, пришлось мне лезть за ней и уговаривать, чтобы вылезала, а тут и вы подоспели. Представляю, что вы о нас подумали…

– И что, совсем ненормальная? – упавшим голосом поинтересовался Лысый. – Никак не лечится?

– Никак! – заявил Вася. – Она еще сейчас тихая, а иногда на нее буйство находит. Тогда с ней и двум мужикам не справиться. Мы ее никуда не выпускаем, ведь покалечит кого-нибудь, а к ответу ее не призовешь, потому как ничего не соображает. Но иногда она у нас удирает и приходится ее по всему городу искать. Последний раз мы ее нашли с окровавленным ножом в руках, до сих пор не знаем, кого это она…

– Как таких выпускают, – недовольно пробормотал Толстый. – Ну и медики у нас.

После этого он сел в машину, Лысый грустно поглядел на меня в последний раз и тоже плюхнулся на сиденье. Я проводила их глазами и вдруг почувствовала, что вполне могу разогнуться. Ну надо же, нет чтобы минутой раньше, я бы этому Ваське все про него самого рассказала, а теперь уж поезд ушел. Впрочем, ушел он недалеко. Отъехав, наши убийцы остановились возле домика администрации и, посовещавшись, зашли в него.

– Можно еще разок попытаться влезть к ним в багажник, – предложил Васька, тоже проследивший за машиной. – Багажник-то они так и не закрыли. Рты пораскрывали от изумления и про багажник забыли. Ловко я нас выручил?

Я в свою очередь открыла рот и издала нечленораздельный звук.

– И знаешь, что я заметил, – не дождавшись от меня благодарности, произнес Васька, – на водительском месте сидел Лысый. Стало быть, и машина принадлежит Лысому, чего же Толстый врал тем парням со стройки, что «Волга» его?

– Может, он у него шофером работает, – предположила я, но Васька высмеял мою версию.

– Где ты видела, чтобы у людей, которые ходят в тапочках, таких, что были у нашего дедушки, есть деньги на личного шофера, – сказал он.

– Однако машины покупать у него деньги есть, – возразила я, показывая на Толстого, который усаживался в немного помятую желтую «шестерку», которую он прикупил на рынке.

Лысый сел за руль «Волги», и мимо нас проследовал кортеж из двух машин.

– И что нам теперь делать? – расстроился Вася. – Они уехали, и нам их не догнать. Предлагаешь вернуться к тем гаражам и подождать их?

Ничего такого я и не думала предлагать. Напротив, мне хотелось как можно скорее вернуться в наш палаточный городок.

– Ничего-то мы не узнали, – грустно признала я. – Только время потеряли, надеюсь, Андрею повезло больше.

Андрей сидел в гостях и чувствовал, что больше никогда в жизни в рот не возьмет домашней выпечки. При мысли же о чашке крепкого чая его просто начинало мутить. За последние два часа он выпил их столько, что противный чай булькал где-то в горле, а ломтики лимона плавали в нем и неприятно толкались. Булочки же осели на дне желудка совершенно неперевариваемым комом. Андрей сильно сомневался, что каким-то чудом сумеет довести до сознания словоохотливой старушки тот факт, что ему уже давно пора уходить. С другой стороны, он отлично понимал, что из-за всей этой плещущейся в нем жидкости сделать это будет не так-то просто.

Когда Андрей еще мог легко передвигаться, он обошел квартиру Суреныча вдоль и поперек и ничего предосудительнее неприличных журналов в комнате Фимы не обнаружил. Надо было сразу после этого отправляться к входной двери, авось старушка выпустила бы его. Сейчас же Андрей уже всерьез подумывал о том, чтобы придушить старушку, ее спас звонок в дверь, который Фимина бабушка, впрочем, все равно не услышала.

– Звонят, – завопил Андрей в самое ухо старушке.

– Да, звон в ушах с самого утра, – подтвердила Фимина бабушка, авторитетно качая головой. – Это из-за давления.

– В дверь звонят, – продолжал надрываться Андрей.

– Дверь у нас замечательная, сын ставил. С двух сторон обита железом, а замков видел сколько? Я за такой дверью как в сейфе. Никто без моего желания войти не сможет. Хочешь еще чайку?

Взвыв в полный голос, Андрей заковылял в прихожую. В дверь буквально ломились, она дрожала, а все замки дребезжали и звякали.

– Тетя, откройте! – донеслось с той стороны.

Андрей похолодел, это был Суреныч, его голос Андрей отличил бы из тысячи.

– Кто-то пришел? – удивилась бабушка Фимы, неожиданно возникшая в дверях с полным подносом дымящихся булочек.

– Нет, нет, – пролепетал Андрей и отчаянно затряс головой.

– Ты заснула там? – вопрошал расстроенный Суреныч, за собственными криками не слыша голосов из квартиры. – Я сейчас дверь сломаю.

– Ну и хорошо, – одобрила бабушка. – А то я уж думала, может, сын вернулся, а может, еще и племянник. Посмотреть, что ли, а то мне как-то тревожно? Слышу-то я плохо.

Андрей понял, что если он сейчас же не отвлечет внимание старушки, то она и в самом деле может выглянуть за дверь. А встречаться с Суренычем Андрею не хотелось. Вдохнув побольше воздуха, он мужественно шагнул к бабушке и, зажмурившись, протянул руку к крайней булочке на ее подносе. Затем под пристальным взглядом старушки начал запихивать в рот одну за другой горячую сдобу, чувствуя себя самым несчастным человеком на свете.

Наконец крики за дверью смолкли, видимо, Суреныч устал. Андрей понял, что настал его час. Поднявшись с места, он мигом оказался у двери. Предварительно оглядев в глазок площадку, Андрей отпер дверь и бросился вон из квартиры. К сожалению, в глазок он не заметил притаившегося на коврике кота, который, видимо, пришел в гости к бабушкиному. Споткнувшись о несчастное животное, Андрей полетел вперед, угодив головой прямо в колено поднимавшегося слесаря, которого притащил Суреныч. От неожиданности слесарь взмахнул руками и стукнул чемоданчиком с инструментами шедшего за ним Суреныча по лбу. Послышался глухой звук, словно в дерево вогнали гвоздь. Слесарь, не удержавшись на ногах, попытался ухватиться за Суреныча. Это была его ошибка, так как последний сам стоял на ногах только потому, что не решил, в какую сторону ему падать. Слесарь эту проблему решил, и на Андрея, переполненного чаем и набитого булочками, свалились два рослых и упитанных мужчины, окончательно лишив парня возможности спастись.

Всю эту картину безмолвно наблюдала Фимина бабушка, словно окаменевшая на пороге своей квартиры. Первым пошевелился слесарь. Он поднял голову и заныл:

– Поможет мне кто-нибудь или нет?

Бабушка и без слухового аппарата как-то догадалась, что от нее требуется, и попыталась стащить со слесаря своего долгожданного родственника. Увы, сил у старушки на это не хватило. Однако она все же потревожила несчастного Андрея, который с ужасом почувствовал, что содержимое его желудка окончательно решило с ним расстаться и стремительно двинулось к горлу… От избытка всевозможных чувств он дернул ногой и случайно сшиб бабушку, которая рухнула на Суреныча, увеличив кучу-малу.

– Ну и денек сегодня, – послышался мужской голос, и внезапно Андрею стало легче дышать.

До конца не веря своему счастью, Андрей поднялся на четвереньки и таким способом двинулся прочь. Лишь миновав два лестничных пролета, он решился принять вертикальное положение и, наконец приняв его, помчался со всей доступной наглотавшемуся орехов гусю скоростью.

К палаточному городку мы с Васькой подъехали уже ближе к вечеру. Целый день мы угробили по требованию Васи на дежурство в гараже, куда привел нас утром Суреныч. Лысый и Толстый там так и не появились, чему я была даже рада, потому что не представляла, как они отреагируют на наше появление. В общем, целый день я промучилась, но Васька был неумолим. Оставить же его одного мне не позволяла моя сестринская любовь к нему. И лишь когда стало вечереть, мое терпение лопнуло и я потребовала от Васьки перестать валять дурака. Как ни странно, он согласился.

Возле нашей палатки мы увидели горестно сгорбившегося Андрея, который с явным отвращением чистил огромную рыбу.

– Как успехи? – вяло поинтересовался он у нас.

Андрей оживился, только когда мы мимоходом описали наших предполагаемых убийц.

– Говорите, что один маленький и лысый, а другой толстый и носатый? – переспросил он. – А машина, которую они купили, была желтая с помятой дверцей?

– Да, – подтвердил Васька. – А ты их тоже видел?

– Кажется, да, – неуверенно кивнул Андрей.

– Как это «кажется»? – удивилась я. – Либо ты их видел, либо нет.

– Не до того мне было, – рявкнул Андрей. – Ты бы тоже не стала по сторонам глазеть, если бы на тебя Суреныч свалился.

Мы с Васькой потрясенно молчали.

– А Фима знает? – нерешительно произнес Вася.

– Что знает? – раздраженно спросил Андрей. – Он же здесь оставался, Суреныч один в город ездил, что вы, сами не знаете?

Андрей явно пребывал в скверном расположении духа. По собственному опыту зная, что подобное настроение у мужчин обычно вызывает голод, я участливо спросила:

– Ты, должно быть, хочешь есть? Сейчас я тебя покормлю. По дороге мы купили булочек с изюмом, хочешь?

Реакция Андрея меня всерьез озадачила, он метнул на пакет откровенно ненавидящий взгляд, вышиб его из моих рук и стал с яростью топтать ногами. Завершив последнее па, окончательно похоронившее булочки в песке, он торжествующе поглядел на нас. Потом как ни в чем не бывало сказал:

– Я забыл вас предупредить, что в этой жизни я ненавижу всего две вещи: выпечку и чай. Пообещайте, что никогда в ближайшие несколько лет не будете ни предлагать их мне, ни даже упоминать об их существовании.

Мы с Васькой, напуганные его реакцией, охотно пообещали, и мир был восстановлен.

– Значит, теперь надо ждать визита ваших убийц? – поинтересовался Андрей.

Мне его хладнокровие показалось даже обидным. Ну конечно, если бы собирались пришить его самого, он бы так спокойно тут не рассиживался. Наверняка поднял бы на ноги всю милицию, требуя себе охрану. При мысли о милиции на душе как-то потеплело. Ругаем мы ее, родимую, а как прижмет, все равно бежим к ней за помощью. Больше-то некуда.

– Если убийцы приедут, то, конечно, ночью, это их любимое время суток, – продолжал рассуждать совершенно бесчувственный Андрей. – Надо их подкараулить и расправиться с ними.

– И как ты себе это представляешь? – поинтересовался у него Васька.

– Очень просто! – отбрасывая в сторону рыбу, воскликнул Андрей. – Дорога тут всего одна. Мы разбросаем много гвоздей и битого стекла на дороге и прикроем их чем-нибудь, а сами спрячемся за кустами, что растут вдоль дороги. А когда увидим машину ваших убийц, сдернем покрывало, и покрышкам вражеской машины придет конец.

– И что им помешает добраться до нас пешком? – ехидно поинтересовалась я. – И вообще, как мы в темноте увидим, что это именно та машина?

– А что ты предлагаешь? – обиделся Андрей.

– Для начала я предлагаю перебраться на эту ночь в другое место. Суреныч мог описать им наш ночлег, а мы возьмем и переедем. Тогда они нас не найдут.

– Ладно, – вяло согласился Андрей. – Это тоже план.

И мы пошли искать желающих обменяться с нами на эту ночь домиками. Дело это было не простым, так как в кандидаты годились только люди неприятные – их было бы не жалко, в случае если убийцы, спутав их с нами, убили. Однако все неприятные люди не понятно почему цеплялись за свои домики и никак не хотели войти в наше положение. Впрочем, на то они и были неприятными.

– Придется переехать в палатку, – констатировал Андрей. – Хорошо хоть дождь прекратился. Пошли выберем место поприличнее.

Блуждая по палаточному городку, мы наткнулись на Суреныча. При виде него мы все трое побледнели и попытались скрыться. Но не тут-то было. Суреныч, напротив, был в приподнятом настроении и в руках держал нечто напоминавшее букет.

– Ребята, зовите своих родителей, – воскликнул он. – Я приглашаю вас к себе. Есть что обмыть.

Мы молча уставились на него, потом Васька понимающе заулыбался.

– Какой негодяй, – прошептал мне на ухо Андрей. – Вас же еще и приглашает. Можно сказать, на собственных поминках побываете.

– А что же все-таки будем отмечать? – спросила я.

– Потом узнаете, – таинственно произнес Суреныч.

Тут он увидел мою маму, которая благодаря своим пышным формам пользовалась его повышенным вниманием, и устремился к ней.

– Гад он все-таки! – с чувством произнес Васька ему вслед. – У меня от злости даже аппетит разыгрался. Пошли хоть поужинаем, кто знает, может, в последний раз.

Зоя налила нам по тарелке умопомрачительно вкусной золотистой ухи и дала по куску жареной рыбы, обильно посыпанной зеленью.

– Вечернего улова, – похвасталась она. – Утренняя рыбка, которую Слава купил у рыбаков, тоже была хороша, но с этой не сравнить. – А еще остался кусок курицы, хотите?

Я запихнула в рот огромный сочный кусок вкусно пахнущей рыбы, и тут мои глаза просто вылезли на лоб. Нет, рыба тут была ни при чем, просто возле меня неожиданно возник Суреныч и вкрадчиво поинтересовался, не ужинаем ли мы случайно.

– Какая славная рыбка, – хищно глядя в мою тарелку, заметил он. – И курица! Можно?

И, не дожидаясь разрешения, протянув руки, схватил в одну кусок курицы, а в другую – кусок рыбы из утреннего улова, который так нахваливала Зоя. Тетка сделала движение, словно хотела помешать ему, но вовремя вспомнила о правилах вежливости и не стала препятствовать гостю. Суреныч проворно сожрал этот кусок и потянул всю миску на себя.

– На здоровье, – кисло промямлила Зоя.

Я наконец справилась со своей порцией, родственники тоже. Теперь ничто нам не мешало наблюдать, как Суреныч лопает нашу рыбу и нахваливает самого себя. Мама гипнотизировала взглядом Зою, призывая ее сделать хоть что-нибудь, но тетка только беспомощно разводила руками. Единственный, кто извлек пользу из ситуации, был Васька. Пользуясь благодушным настроением Суреныча, он выпросил у него на завтра его надувную лодку. Наконец Суреныч отставил опустевшую миску и повторил свое приглашение прийти к нему завтра в гости.