Многоточия. Книга 1

Джейн

Медленно пересекаю широкий ярко освещенный холл и сворачиваю в полутемный коридор, ведущий на женскую половину здания. Она намного меньше мужской, ведь мужчин в нашей профессии гораздо больше.

Захожу в раздевалку, примыкающую к душевым, и направляюсь прямиком к своему шкафчику, расположенному неподалеку от выхода. Набираю четырехзначный код, замок щелкает, и я тут же открываю дверцу. Устало выдыхаю и начинаю снимать наплечную кобуру с двумя пистолетами. Первый – стандартный огнестрел – мой верный Глок 18. Второй не совсем обычный, заряжаемый только дротиками с транквилизатором. Вешаю кобуру на крючок, убираю на верхнюю полку рацию и ремень. Бросаю взгляд на одежду, лежащую на средней полке. Серые джинсы и свитер цвета кофе с молоком на два размера больше.

В последние два года мне редко доводилось носить обычную одежду, в основном это всегда ненавистная темно-синяя, почти черная, форма. Неудобная и неприятно прилегающая к коже. Именно ее я в данный момент с себя стягиваю. Сразу же бросаю в специальную корзину для грязного белья, стоящую у выхода, и шагаю в душ.

По пути собираю волосы в небрежный пучок на затылке, чтобы не намочить, встаю под лейку и поворачиваю вентиль, подставляя лицо теплым каплям. Устало выдыхаю, ощущая, как постепенно расслабляются мышцы.

Сегодня первый день как я вышла из вынужденного двухнедельного отпуска, а уже абсолютно без сил.

Ненавижу это. Всем сердцем и душой.

Ненавижу ужасную неудобную форму. Людей, окружающих меня и думающих, что занимаются правым делом. Работу, на которой вынуждена впахивать по прихоти одного человека.

Ненавижу.

Но скоро все изменится. Его больше нет. А я собираюсь сделать то, за что меня мгновенно убьют, если поймают.

Скоро я стану дезертиром.

Два с половиной года я думала об этом каждую ночь. Мечтала, как сбегу и больше не должна буду заниматься тем, от чего душу выворачивает наизнанку. А теперь мечта станет реальностью. Осталось только потерпеть. Совсем немного. От одной лишь мысли об этом становится легче дышать.

Выключаю воду, оборачиваю вокруг тела полотенце и выхожу из душевой. Направляюсь обратно к шкафчику. После возвращения с сегодняшнего задания я не успела взять запасную форму, поэтому никто не запретит мне одеться в гражданское. Улыбаюсь, предвкушая касание мягкой ткани к телу. Единственная приятная вещь в моей жизни.

Отпираю замок, открываю дверцу и бегло смотрю в небольшое зеркальце, приклеенное к ней. На меня смотрят карие глаза, в которых явственно читается усталость. Щеки слишком бледные, а пухлые губы недовольно поджаты.

Слишком милая. Так он говорил. Сначала я не понимала, что не так с моей внешностью, пока меня не привезли в гарнизон и не заставили тренироваться наряду со всеми. Меня никто не воспринимал всерьез.

Слишком милая. Даже сейчас в свои почти двадцать я выгляжу на семнадцать максимум. Но внешность бывает обманчива.

Я ненавидела то, чем занималась, с первого дня, но тем не менее делала все возможное, чтобы не быть лузером среди остальных. Я доказала всем, в том числе и ему, что я не слабая и беззащитная. Что я не милая.

Встряхиваю головой, чтобы прогнать воспоминания и заканчиваю визуальный осмотр. Длинные каштановые волосы выбиваются из пучка, и я поднимаю руки, чтобы собрать их заново. Вообще-то в нашей профессии не положено носить длинные волосы, но свои я отстояла с боем. Возможно, именно тогда он понял, что у меня есть характер.

– Рейнольдс, вот ты где!

Резко оборачиваюсь, по привычке вытягиваясь по струнке, когда вижу перед собой старшего по званию.

– Капитан Харрис, – приветствую я, глядя в почти прозрачные светло-голубые глаза командира моего взвода.

Харрис окидывает меня сальным взглядом, и я едва сдерживаюсь, чтобы не передернуться всем телом. Ненавижу его. Впрочем, как и он меня.

Взаимная неприязнь возникла чуть больше года назад, на праздновании дня рождения командира базы. Я ненавидела саму мысль, что мне придется туда идти. Но мои желания никого не волновали. Я пошла. Харрис перебрал с алкоголем и стал оказывать мне знаки внимания. А когда я напрямую сказала, что не буду с ним спать, он назвал меня фригидной сукой и ушел. Вероятно, на свидание со своей безотказной подругой – правой рукой. Ее в фригидности никак не обвинишь.

– Сержант, – обращается ко мне капитан. – Для вас новое задание.

Округляю глаза, недоверчиво глядя на него.

– Капитан, возможно, вы не в курсе, но мы только что верну…

– В курсе, – жестко перебивает этот козел. – Дело не терпит отлагательств. Из тридцать седьмой лаборатории поступил сигнал о нападении на вертолет. Они подозревают, что в деле замешаны одаренные. Я уже собрал отряд, они ждут вас через пять минут в пятом ангаре. Все инструкции получите там.

– Есть, сэр, – отвечаю на автомате.

Харрис еще раз окидывает пожирающим взглядом мое тело, задерживаясь на голых ногах и ключицах, затем разворачивается и стремительно покидает раздевалку. Я бы показала неприличный жест его спине, но у меня даже на это нет времени. Стискиваю зубы до хруста. Ощущаю себя грязной. После общения с Харрисом хочется помыться заново. Но увы, этому не суждено сбыться.

Оборачиваюсь к шкафчику и только тут осознаю, что у меня нет чистой формы. Застонав от бессилия, топаю к корзине, куда бросила грязную одежду, но она оказывается пуста. Сегодня явно не мой день. Издаю еще один стон.

За пять минут раздобыть новую форму и успеть добраться до нужного ангара просто нереально, поэтому я плюю на правила и на то, что у меня будут из-за этого проблемы, скидываю полотенце, натягиваю белье, носки, джинсы и свитер, засовываю ноги в ботинки. Хватаю кобуру и рацию, захлопываю дверцу шкафчика и выбегаю из раздевалки.

Короткий коридор и холл быстро остаются позади, выскакиваю на улицу, оказавшись под лучами палящего солнца, которое, впрочем, уже медленно ползет к горизонту. Бегу в сторону пятого ангара, на ходу надеваю кобуру и пристегиваю к поясу рацию, что получается только с третьей попытки. Не обращаю внимания на любопытные взгляды редких военных, встречающихся на моем пути.

Забегаю в ангар, едва не врезавшись в офицера Холла.

– Рейнольдс, – рявкает он, оглядывая меня со своим привычным недовольством. – Ты последняя.

– Виновата, сэр, – механическим голосом отвечаю я, пытаясь отдышаться.

Хотя понимаю, что моей вины здесь нет. Если бы Харрис сказал о новом задании раньше, а не в последний момент, я бы все успела.

– Что за внешний вид? – гремит Холл.

Ненавижу оправдываться, но сейчас вынуждена заниматься именно этим.

– Мы только вернулись с задания, сэр. И я не успела взять новую форму, когда капитан Харрис…

– Достаточно, – обрывает Холл. – У меня нет времени слушать твои оправдания. Садись в вертолет.

– Есть, сэр, – чеканю я и шагаю в сторону летающей машины, возле которой уже собралось не меньше пятнадцати человек. Все они, естественно, в форме.

Чувствую себя белой вороной в своей гражданской одежде, но мне все равно. Зато удобно.

Возможно, к тому времени, как Харрис узнает об этом инциденте и придумает для меня наказание, я уже смоюсь с базы и сбегу так далеко, как только позволят ноги.

– Что происходит? – спрашиваю у сержанта Дэйва Аллена, с которым мы были вместе на предыдущем задании.

– Ты пропустила инструктаж, – говорит Дэйв очевидную вещь и оглядывает меня с ног до головы. – Успела принять душ? Завидую. Я даже переодеться не успел. В общем, кто-то сбил вертолет недалеко от тридцать седьмой лаборатории. Местная охрана подозревает, что в деле замешаны одаренные. Наша задача прочесать территорию, схватить всех, кого только найдем, а потом уже разбираться, одаренные там или нет.

– Поняла, спасибо.

Устало провожу ладонью по лицу. Надеюсь, это какая-то ошибка и мы никого не найдем. Зачем одаренным сбивать вертолет? Не вижу никакой логики. Да и что им вообще делать рядом с лабораторией? Там же полно военных. Пытаюсь вспомнить, какая задача у тридцать седьмой, но не могу. В подобных местах я бываю крайне редко. В основном моя работа заключается в поиске выживших и проверке наличия у них S.K.G.

Почти шестнадцать лет назад, когда был обнаружен этот набор генов, и военные поменяли цель своего существования, в первое время они пытались договориться с людьми, чтобы те проходили тест добровольно. Но вскоре отказались от этой затеи. Так что теперь мы просто стреляем во всех людей дротиками со снотворным, проверяем у них наличие S.K.G. и, если его нет, то так и оставляем лежать в том же месте, где они упали. А если есть, забираем с собой. Что происходит с ними дальше, я понятия не имею, да и, честно говоря, знать не хочу. Мой уровень допуска не настолько высок. Но уже того, что мне приходится совершать, достаточно, чтобы ненавидеть профессию, которую я для себя не выбирала.

Загружаемся в вертолет, подхожу к свободному месту, но сесть не успеваю. Слышу голос офицера Холла.

– Сержант Рейнольдс, ваше оружие в полной готовности?

– Да, сэр, – тут же отвечаю я.

Глок полностью заряжен, как и пистолет со снотворным. Сегодня я ни разу не стреляла. Надеюсь, это и не понадобится.

Холл уходит, не сказав ни слова, сажусь в неудобное кресло и пристегиваюсь. Откидываюсь назад и закрываю глаза. Лететь около часа, успею вздремнуть.

Но сна нет. Вместо этого я обдумываю свой план. Я уже знаю, куда пойду, оказавшись на свободе. В трех сотнях километров от базы на самой границе с США есть небольшое поселение, про которое никто из военных не знает. Я обнаружила его случайно и никому об этом не сказала. Отправлюсь туда и попрошу помощи. Осталось только решить, что взять с собой и как сбежать так, чтобы меня не заметили и желательно не поймали.

Весь полет проходит в раздумьях об этом. Сержант Аллен, сидящий справа, толкает меня в плечо, как только вертолет приземляется. Выбираюсь из машины в числе последних и оглядываюсь по сторонам. Мы высадились на территории лаборатории, ворота которой открываются, и навстречу нам спешит человек в темно-синей форме. Скорее всего начальник местной охраны. Смотрю на высокий сетчатый забор, окружающий территорию. А за ним почти сразу начинается густой лиственный лес. Поднимаю голову и смотрю на небо, залитое оранжевыми красками на западе. Стемнеет максимум через час. И кого они хотят, чтобы мы нашли за это время?

Командир Холл выслушивает отчет военного из лаборатории и оборачивается к нам. Внимательно оглядывая каждого бойца из своего отряда, на мне задерживается дольше положенного. Стойко встречаю его колючий взгляд.

– Вертолет упал в трех километрах отсюда, – громогласно вещает офицер. – Ваша задача осмотреть окрестности на предмет наличия следов сбивших его людей. Будет еще лучше, если вы найдете самих паршивцев. А теперь вперед.

– Есть, сэр, – звучит ответ шестнадцати человек.

Направляемся к воротам. А как только покидаем территорию, привычно рассредоточиваемся по местности.

– Джейн? – слышу голос Дэйва.

Удивленно смотрю на него. Меня вообще редко называют по имени. Даже он звал меня не иначе как солдат, боец, сержант, Рейнольдс. В последние два года никогда по имени. И уж тем более ни разу из его уст не сорвалось слово дочь и его производные.

– Что?

Аллен приподнимает руку, в которой зажат пистолет, заряженный дротиком со снотворным.

– Будь наготове, – напоминает он.

Киваю. За мыслями о скором освобождении от всего ненавистного, я позабыла, что вообще-то еще ни от чего не избавилась.

– Спасибо, – говорю я и вынимаю оружие из кобуры.

Расходимся в разные стороны, иногда переговариваясь по рации. Пока все чисто.

Чувствую запах гари и понимаю, что почти дошла до сбитого вертолета. Но все равно оказываюсь не готова к открывшейся мне картине. На целую минуту замираю на краю поляны и смотрю на все еще слабо дымящийся остов. Никто к нему не приближается. В данный момент мы все равно не сможем достать черный ящик. Отворачиваюсь и следую дальше. Огибаю поляну и шагаю вглубь леса. С каждой минутой тени становятся длиннее, но приказа возвращаться все еще нет, поэтому я, осматриваясь по сторонам, упорно продолжаю продвижение вперед. Ничего подозрительного не вижу и не слышу.

Снова шипит рация, и я снимаю ее с пояса джинсов, ожидая услышать приказ о возвращении. Ничего подобного не происходит, у меня требуют доклад по обстановке.

В итоге решаю не убирать рацию, не будем же мы искать мифические следы в темноте. Значит, с минуты на минуту нас отзовут. Скорее всего ночевать мы будем в лаборатории, а завтра с утра продолжим поиски.

Хруст ветки раздается так неожиданно в вечерней тишине, что я вздрагиваю, на мгновение останавливаясь. Оглядываюсь. Никого. Вроде.

В голове мелькает шальная мысль, а что если сбежать прямо сейчас? Но я тут же качаю головой, прогоняя ее прочь. Нельзя.

Во-первых, у меня нет никаких припасов и долго я не протяну.

Во-вторых, поблизости целый отряд военных. Меня будут искать.

Новый хруст.

Крадусь в его сторону. Резкое движение справа заставляет меня шарахнуться, ударяюсь рукой о низкорастущие ветки какого-то дерева и роняю рацию.

– Черт! – произношу в сердцах, провожая взглядом улетающую птицу, напугавшую меня.

Быстро оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не слышал мою ругань. За два с половиной года я почти разучилась это делать. Даже в мыслях. Спасибо за это папаше и его методам привития дисциплины. Хотя сам он не гнушался использовать бранные слова. Высшему офицерскому составу вообще много чего позволено.

Вздыхаю и вглядываюсь в кусты. У меня нет фонарика, а куда упала рация, я не вижу. Придется ждать, когда кто-нибудь выйдет на связь, чтобы попытаться найти ее по звуку.

Озираюсь по сторонам, пытаясь обнаружить того, кто привлек мое внимание. Может, это какое-то животное? Ведь вряд ли улетевшая птица хрустела ветками.

Глухо колотящееся в груди сердце подсказывает, что причастность к этому животного так же маловероятна. Делаю несколько шагов вправо, выныривая из-за широкого ствола дерева и замираю.

Человек.

Но тут же понимаю, что ошиблась.

Не человек. Псих.

Сердце стучит все быстрее, а по спине бежит холодок. Никогда не привыкну к этим тварям.

Псих стоит прямо напротив меня. Всего шагах в десяти, не больше. В ускользающем вечернем свете замечаю, как поблескивают его глаза. Пристально осматриваю высокую фигуру темноволосого мужчины. Судя по состоянию его одежды, психом он стал совсем недавно. Может всего несколько часов назад. Вещи относительно чистые. Даже оружие, которым увешано его тело, сохранилось. Кем он был? И что делал здесь? Неважно. Сейчас он для меня враг.

Сделав решительный вдох, успокаиваю разбушевавшееся сердце. Я несколько лет убила на тренировки, и какой-то псих не сможет выбить меня из колеи.

Покрепче сжимаю пистолет и только тут понимаю, что он бесполезен. Снотворное не действует на психов. Только пули. Только в голову.

Стискиваю зубы, быстро соображая, как поступить.

Псих по-прежнему не двигается с места, и я решаю действовать, пока не поздно. Чтобы хоть как-то отвлечь его внимание, отшвыриваю в сторону пистолет. Срабатывает. Псих прослеживает за ним взглядом, но не двигается с места.

Выхватываю из кобуры Глок и едва не впадаю в ступор. На лице психа написано удивление. Психи умеют удивляться? Что за?..

Наставляю оружие на него, но выстрелить не успеваю. Он резко вскидывает руку. С кончиков пальцев срывается молния, летящая прямо в меня.

Боль разливается по ладони, запястью и предплечью. Глок улетает в сторону. И теперь уже я удивленно пялюсь на человека, все еще стоящего напротив. На мгновение он смещает с меня внимание, смотрит куда-то мне за спину, открывает рот, но вместо злобного рычания я слышу осмысленную человеческую речь.

– Зак, не стоит.

Мгновенно оборачиваюсь. Замечаю еще одного человека. Парень помоложе. Он стоит в нескольких шагах от меня и сжимает в руке мой пистолет со снотворным. Моему изумлению нет предела. Что тут творится? Может, я сплю?

Неожиданно Зак, если его действительно так зовут, жмет на курок. Игла с силой врезается мне в грудь.

А это неприятно. Перевожу внимание на дротик, несколько раз заторможено моргаю, поднимаю голову и смотрю на быстро шагающего ко мне недопсиха.

Слегка покачиваюсь, ощущая, как кровь молниеносно несет по телу снотворное. Протягиваю руку, чтобы опереться о ближайшее дерево, но промахиваюсь и лечу вперед, почти мгновенно проваливаясь в темноту.