Мое имя - Воин

Глава 1 О вреде и пользе торжественных приемов

Несколько часов Петр приходил в себя. Такого продолжительного приступа сильнейшей боли у него не было с того времени, когда он скрывался в подземном убежище дедушки Ахмада. Анальгин — одна, потом еще одна и еще две таблетки — не помогал. Боль на короткое время будто бы шла на убыль, но тут же накатывала и терзала с прежней силой. И вновь Петр корчился на диване в раздевалке, раздираемый нестерпимой пыткой.

Озабоченный Бурнаш едва не на руках приволок перепуганного врача в зеленой униформе и с тревожным чемоданчиком. Вероятно, тот был из команды «Скорой помощи», обеспечивающей финальную схватку. Павел Иванович страшно рычал и ругался, пугая доктора достаточно красочными откровениями об интимной жизни людей и животных, а также грозил всем присутствующим и отсутствующим карами и муками, в сравнении с которыми библейские могли пройти по уровню детсадовских шалостей.

Он был крайне расстроен состоянием подопечного. Знающие Бурнаша люди могли поведать, что наблюдали ранее подобное переживание бизнесмена Бурлакова один-единственный раз — в утро приснопамятного дефолта девяносто восьмого года. Тогда Бурнаш потерял практически все. Да и его личное здоровье было под большим сомнением, потому что как раз накануне он взял ну очень солидную ссуду из не менее солидной кредитной организации со скромным, но емким брендом «общак». Тогда он выкрутился, хотя попотеть пришлось изрядно.

Однако этого присутствующие знать не могли. Все были встревожены и удивлены столь экзальтированным поведением относительно уравновешенного в обычной жизни «человека-горы». Нет, конечно, Бурнаш и вспылить мог, и облаять непотребно, да и по сусалам провинившийся порой получал. Но как-то не по злобе все это было, больше — по добродушию и без нервов. А тут разволновался Пал Иванович не на шутку. Так как крайним человеколюбием и трепетной любовью к ближним Бурнаш не страдал, выходило, что и здесь припахивало если не дефолтом, то уж некими потерями в финансовом плане точно.

От обезболивающих уколов, которые предлагал сделать врач, Петр отказался. Доктор померил давление, пульс и лишь пожал плечами. И то и другое было в норме и не вызывало опасений. Он попытался помассировать больному голову, но даже легкое прикосновение к вискам вызвало у Петра стон. Бурнаш на инициативу доктора выдал нечто нечленораздельное, состоящее в основном из местоимений. Однако уже адаптировавшийся к обстановке эскулап так зло глянул на бизнесмена, что тот не осмелился продолжать опыты с грамматикой и стилистикой «великого и могучего». Скромно кашлянув в кулак, Павел Иванович стал молча и с интересом наблюдать за действиями врача.

Оставив голову больного в покое, тот легко прошелся пальцами по мышцам у ключиц и основания шеи. Эти манипуляции не вызвали явного противления у Петра.

Доктор одобрительно кивнул и жестом попросил стоящего рядом Леона помочь ему. Вдвоем они повернули стонущего Петра на живот. Пальцы врача умело пробежали вдоль позвоночника. Найдя какую-то точку на уровне плеч, он невесомыми аккуратными поглаживаниями стал массировать спину вокруг нее.

Скоро Петр почувствовал, что боль становится тупой и менее жесткой. Действия врача или анальгин, а возможно — и то, и другое, возымели действие, и мучительная пытка, разламывающая голову Петра, отступила. Сначала — всего на полминутки. Возвратилась, но уже не такой злой, как прежде. Опять ушла и вернулась минуты через три — уже не палачом, а брюзжащей старухой. Потом и старушка притихла, однако до вечера, до самых сумерек Петр чувствовал слабость и поглаживание мягкой шерстяной лапки по затылку.

Когда он смог сесть на диване, Бурнаш выдал нечто радостно-бравурное про «знай наших», «сурепку им всем во всю морду» и «мы еще им» и так далее. Он тут же полез в бумажник, вытянул сотню «зеленых» и засунул ее доктору в нагрудный кармашек. Тот принял дар без излишней скромности и переложил купюру во внутренний карман. Пока Павел Иванович радовался восставшему из полуживых чемпиону, Леон накоротке переговорил с доктором. До Петра донеслись лишь отдельные слова: «позвоночник», «томограмма», «гидромассаж».

Коротко отрадовавшись, Бурлаков скоро удалился. Разъезд VIP-персон не последним пунктом входил в программу сегодняшней тусовки. Бурнаш нынче ходил у всех на виду и был не прочь лишний раз попасть на глаза столичным непростым людям. Глядишь, может, когда и понадобится, чтобы вспомнили, что встречались, руку жали, поздравляли с воспитанием чемпиона.

Врач тоже не стал задерживаться. На прощание он попросил Петра дать ему автограф. На буклете-приглашении на развороте со своей фотографией Петр не задумываясь черкнул: «Спасителю от спасенного». Расписываясь, он автоматически повел ручкой на округлый вензель, хотя его инициалы П. Романов к этому не располагали. Перед получением паспорта Петр придумывал и отрабатывал подпись, и округлостей в начале ее точно было. Росчерк напоминал больше незаконченную букву «В», но никак уж не «П». Этот факт наводил на размышления, но не более. Не в том состоянии был Петр, чтобы заниматься графологическими исследованиями. Очередная информация ушла в отдел памяти «до востребования».

На смену Бурнашу и доктору в раздевалку заявились Костя со Стасом. Винт и Колян, стоявшие на охране у двери, только заглянули, чтобы поинтересоваться здоровьем Петра. Леон дал команду «дракончикам» собирать вещи и готовиться к отъезду, а Коляна отослал, чтобы тот подогнал их «Газель» поближе к входу. Понемногу приходивший в себя Петр в суету сборов вмешиваться не стал и отправился в душ.

Оставление спорткомплекса прошло спокойно и деловито. Толпы фанатов и фанаток у служебного подъезда, как и у парадного, не наблюдалось. Автограф, выданный доктору, так и остался единственным и раритетным.

Стоянка машин уже была пуста, только несколько «серьезных» автомобилей стояли гуськом у главного входа в спорткомплекс, ожидая хозяев. Когда они на «Газели» вывернули из-за угла, со ступенек им замахал Бурнаш. Он скоро спустился и кряхтя залез в салон, заполнив его до отказа. Ехать в пансионат Павел Иванович не собирался, а только поделился зрительскими отзывами о схватке и сообщил планы на вечер.

Отзывы в интерпретации Бурнаша свелись к отточенным фразам: «все клево», «Вилен в масле», «крутые в отпаде», «народ в полном балдеже». А сегодняшний вечер обещал быть крайне насыщенным. Лично Павел Иванович Бурлаков, а также Петр и Леон были приглашены на прием, посвященный прошедшему спектаклю под названием суперфинал. Этого следовало ожидать, так как играли они в нем не последние роли, а совсем даже наоборот.

А пригласил их не кто иной, как В.В. Слуцкий, организатор и турнира боев без правил, и суперфинала, и, соответственно, приема по случаю успешного окончания сезона и чествования нового чемпиона. Комментарии к программе, а также списку присутствующих на приеме ограничились воздыманием Бурнашом глаз к небу и протяжным междометием «О-о-о-о…».

Леон и Петр тоскливо переглянулись, не разделяя восторга Бурлакова. Петру хотелось просто отлежаться. Слабость и усталость буквально валили его с ног. И голова толком не отошла, и мышцы болели от запредельных нагрузок. Уход в состояние боевого транса, накопление и выброс избыточной энергии, которые он испытал, не прошли даром. Петр ни разу за время боя не подставил голову под удар и все равно получил в итоге ужасный приступ боли. Ну, а усталость мышц можно было прогнозировать. И без экстремальных режимов более чем часовой бой с серьезным соперником мог вымотать кого угодно.

Отказаться от предстоящего сейшена вряд ли было возможно, однако Петр и Леон воспряли духом, когда шеф объявил форму одежды на мероприятие. Вот чего не было в их гардеробе, так это смокингов. Бурнаш почесал затылок, задумчиво оглядел заскучавших от его взгляда Коляна и Винта и решительно заявил, что эту проблему он решит. Павел Иванович определил готовность к выезду Петра и Леона на прием на двадцать один час и вылез из «Газели», в момент превратив салон из тесного в просторный. Колян и Винт, повинуясь небрежному жесту Бурнаша, обреченно последовали за ним.

— Вот и отстегнулись, — пробурчал Колян. — Отдохнули, понимать!

— Считай, всю ночь париться, — согласился с ним Винт. — Да уж, попили пивка. Отыграл хрен на саксофоне…

Назначенное время отбытия на прием не только Коляна и Винта навело на мысль, что предстоящее мероприятие из вечернего плавно перерастет в ночное. На скорое окончание торжества вряд ли стоило рассчитывать. И никуда не денешься — титул обязывает.

— И нужно нам оно? — философски-задумчиво вопросил Леон минут через десять, когда они выехали на Кольцевую.

— Как страусу снегоход, — не менее уныло откликнулся Петр. Что такое «оно», можно было не уточнять.

— А если… — деловито заложил складку между бровей бывший легионер.

— Не получится, — удрученно выдохнул Петр. — Ежели только со смокингами пролет выйдет.

— Зря надеешься, — покачал головой Леон. — Даром, что ли, Пал Иванович этих балбесов за собой потащил? Сейчас даст им нужное ускорение и пачку баксов — парни пол-Москвы на уши поставят, а костюмчики отыщут. А вообще-то торжественный прием штука полезная. Это если с умом к нему подойти. А ведь бывает, что и наоборот. Вот у меня был случай…

Петр с удивлением глянул на Леона. Впервые за время не очень долгого знакомства он разглядел на его лице улыбку. Не меньше были удивлены «дракончики» Стас и Костя. Леон всегда отличался немногословием и, как правило, говорил только по делу. А сейчас бывшего легионера прорвало. Видимо, и у него пошел «отходняк», как определяют это состояние спортсмены.

В середине восьмидесятых рота Леона выполняла миротворческую миссию в Экваториальной Африке на стыке трех государств. Как старший по званию он был назначен комендантом района. Служба шла ни шатко ни валко. Как раз перед заступлением роты на полугодовое дежурство на севере вышло замирение между повстанцами и законной властью, а южные территории почистили от партизан правительственные войска.

Все было бы ничего, да только на границе охраняемого района обнаружилось богатое месторождение никелевой руды. Поднялась суета, тут же нашлись деловые люди, захотевшие прибрать рудник к рукам. У местных властей ни средств, ни технических возможностей разрабатывать месторождение не было. За право добывать никель схватились итальянцы и американцы. К спору с воплями о национальной безопасности, как они умеют делать, подключилось правительство Штатов и Конгресс. По итальянцам прошлись катком и смели с дороги.

Американский концерн был готов скоренько заключить договор с правительством страны и приступить к работе, но вмешались традиции. Оказалось, что месторождение находится на исконной территории маленького, но гордого и воинственного народа балигани. И для того, чтобы ступить на священную землю их предков, надо было получить разрешение лично у вождя племени. Данное условие обсуждению не подлежало. Американцам был вручен согласительный документ, на котором вождю народа балигани в знак согласия полагалось поставить отпечаток своего царственного пальца.

Янки поморщились, поплевались, но решили с самого начала не обострять отношений с аборигенами и побыстрее закрыть этот несущественный вопрос. Леону как коменданту района было поручено обеспечить их безопасность. Вертолет доставил в расположение роты полномочного представителя концерна и конгрессмена, лоббирующего их интересы. Прибыли они налегке, предполагая, что решат вопрос в течение дня. Но не тут-то было. Этикет племени предполагал, прежде чем допустить посланцев к лицезрению лика вождя, выдержать их не менее трех дней и трех ночей в преддверии этого светлого мига.

В общем, просидели высокие гости в миротворческом лагере в командирском салоне трое суток. Надоели они Леону хуже горькой редьки. С утра до вечера тянули виски со льдом, которое он терпеть не мог, хаяли ротную кухню и поучительно разглагольствовали о преимуществах американской демократии, о том, как нужно жить всем остальным. Комендант района, он же — командир роты Иностранного легиона для янки был пустым местом. Они его только за прохладительными напитками к холодильнику не гоняли.

Донельзя сердитый на охамевших штатовцев Леон к тому времени изучил некоторые особенности местных традиций. Он намекнул посланцу племени, который на третий день прибыл со свитой для сопровождения делегации к трону вождя, что высоких гостей надо встретить по высшему разряду, то есть с «бакана» и «умбанули». Чтобы, возвратившись в свои городские джунгли, важные белые воспели осанну гостеприимному и великому вождю Аннабалигани. И для точности исполнения своей просьбы Леон подкрепил ее бумажкой в пятьдесят франков и блоком сигарет «Голуаз».

Разрисованный с ног до головы охрой и синей глиной полуголый негр, неизвестно с какого переляка коряво лопотавший по-французски и по-английски, с глубоким пониманием воспринял просьбу воинского начальника и клятвенно пообещал, что «бакана» и «умбанули» будут украшением праздничного стола. И тут же выслал нукера в деревню с просьбой, чтобы великий вождь уточнил меню приема. Леон лично поехал с американцами ко двору Аннабалигани, заявив, что статус официальных лиц предполагает сопровождение их старшим по званию. А если честно, то он хотел насладиться реакцией жлобов янки на изысканный колорит местной пищи.

По прибытии в ставку вождя народа балигани Леон принял на себя роль скромного охранника и держался с легионерами в стороне от пышной встречи, устроенной аборигенами. Пляски и битье в барабаны, возложение венков на головы, опоясывание гирляндами цветов и омывание ног водой с белыми лепестками, плавающими на ее поверхности, были относительно милостиво приняты гостями.

Рядом с американцами постоянно находился разрисованный посланник, выполнявший роль переводчика. Он вел их по сложному пути племенного этикета, подсказывая, куда шагнуть, где встать. Минут через сорок высокие гости добрались до помоста с креслом под балдахином, на котором сидел свирепого вида африканец, одетый в леопардовую шкуру, с огромной дубиной-посохом из черного дерева в руках. По подсказке переводчика представитель концерна с поклоном поднес вождю соглашение, на котором тот должен был поставить отпечаток пальца в знак согласия о допуске чужаков на территорию своего племени. А конгрессмен произнес короткий спич о дружбе народов и грядущем семимильными шагами в глубины Африки прогрессе.

Вождь немедленно пачкать в чернилах палец и прикладывать его к документу не стал, а передал свиток стоящему рядом хилому чернокожему, также разрисованному, но с потертым до белизны дерматиновым портфелем под мышкой. Надо полагать, это был его личный секретарь. На этом официальная часть приема и закончилась. Повелительно рявкнув, вождь ткнул посохом в сторону навеса, находящегося неподалеку. К нему подскочили четверо крепких парней и понесли вместе с креслом в ту сторону. Гости, по подсказке переводчика, последовали за вождем.

Под навесом стоял огромный дощатый стол. Кресло с вождем водрузили по центру. Представителя концерна и конгрессмена посадили справа и слева от хозяина на жесткие скамейки. Опять же по команде вождя, к навесу гуськом потянулись женщины, завернутые в пестрые бурнусы, и стали заполнять стол дарами местной природы, в основном растительного происхождения. Большой металлический таз, наполненный белесоватой пенной жидкостью, выставили посередине стола.

Вождь лично зачерпнул глиняной кружкой пойло и с кровожадной улыбкой вручил ее конгрессмену. Потом повторил действо и осчастливил напитком представителя концерна. Себе вождь выбрал кружку раза в два побольше и наполнил ее до краев. Лица гостей явного восторга не выражали. Похоже, прием пищи в антисанитарных условиях в их расчеты не входил. Переводчик, снующий за спиной вождя от одного к другому, что-то шептал им на ухо. Несомненно, он убеждал, что гостям необходимо соблюдать традиции местного гостеприимства.

Подняв над головой кружку, вождь прорычал что-то грозное и торжественное, на что воины племени издали дикий рев. Плеснув капельку жидкости под ноги, видимо, выполняя какой-то ритуал, остальное вождь залпом влил в себя. Ни представитель бизнеса, ни законодатель не решились последовать примеру хозяина. Только старания переводчика и подозрительно холодный взгляд вождя в их сторону убедили гостей, что в кружках не отравленное зелье и что для дела иногда требуется совершить подвиг. Так же плеснув на землю из кружки, причем большую часть налитого, сначала конгрессмен, а потом и представитель никелевого концерна влили в себя напиток. О том, что это совсем не виски, можно было судить по их скорбным физиономиям.

По второй вождь сразу не предложил. Он благосклонно кивнул гостям и, взяв в руки банан, махнул им воинам, стоящим кругом перед навесом. Ансамбль песни и пляски племени, потрясая копьями и вздымая пыль, исполнил лихой групповой танец, видимо, выражающий общий восторг взаимопонимания и единения народов всего мира.

Конгрессмен наклонился к переводчику, о чем-то спросил его, выслушал ответ и явно расстроился. Переводчик несколько раз указал на костры, у которых трудились женщины племени. Над кострами висели закопченные котлы, и в них бурно кипело какое-то варево. Леон с большим интересом, но издалека оглядел суету, несомненно означающую приготовление горячих блюд. Законодатель явно спешил, банкет только-только набирал силу.

Вождь Аннабалигани еще пару раз зачерпывал себе и гостям из тазика, после чего воины исполняли очередной энергичный танец с копьями. Самое интересное, высокие гости по третьему разу уже как бы и благосклонно приняли угощение. Морщины на цивилизованных лбах разгладились, и бананы, которыми они закусывали выпитое, игриво раскачивались кожурой в такт замысловатому ритму, отбиваемому барабанами.

Один из кипящих котлов сняли с костра и бережно поднесли к навесу. По очередному рыку вождя женщины аккуратно выловили овальные кусочки мяса, уложили их на плоское глиняное блюдо и с поклоном поставили на стол. Котел унесли назад к костру.

Вытянув из-за пояса обоюдоострый широкий нож, вождь наколол им мясной шарик, плотоядно осмотрел его и сунул под нос конгрессмену. Тот в испуге отдернул голову. Вождь грозно нахмурился, а воины взяли копья на изготовку. Переводчик что-то зашептал на ухо американцу. Янки, помедлив, потянулся и аккуратно взял с ножа зубами кусок мяса, медленно стал его жевать. Подобная процедура повторилась и с представителем концерна. Вождь маленького и гордого народа балигани проявил искреннее дружелюбие, накормив со своего ножа гостей, и те приняли его заботу. Хозяин одобрительно потряс тесаком, а воины исполнили очередную африканскую лезгинку.

Леон разочарованно хмыкнул, наблюдая за употребляющими мясо высокими гостями. Угощение «бакана» не возымело ожидаемого эффекта. Видимо, находясь под действием пенного напитка, янки не поняли, что они употребляют. Однако Леон не слишком расстроился, так как кульминация торжественного приема еще не наступила.

Очередная кружка, грозный рык хозяина, и второй котел поплыл к столу. На помощь женщинам на этот раз пришел зверского вида негр в одной набедренной повязке, но с мачете. Не слишком большие, с хороший кулак, круглые предметы, бережно выловленные из котла, были помещены на три миски. Три взмаха мачете, верхушки срезаны, и очередное блюдо подается на стол.

Вождь Аннабалигани как раз налил по пятой, а может — шестой кружке. Высокие гости дружно опрокинули в себя уже не казавшееся противным пойло, опустили глаза на стол и обомлели. Перед ними в глиняных мисках стояли черепа. По размеру и виду — явно обезьяньи. Срубленные мачете теменные кости являли взгляду темно-серые мозги, пускающие пар и пузырьки от недавней варки. Это и было «умбанули», кушанье, подаваемое в исключительно торжественных балиганских случаях, к тому же являющееся любимым лакомством вождя Аннабалигани.

Ошеломленные гости, замерев от отвращения, проследили, как хозяин зачерпнул деревянной вилкой-грабельками дрожащий кусок паривших обезьяньих мозгов и жадно отправил их себе в рот. Конгрессмен был покрепче. Его стошнило уже после того, как представителя концерна скрутил жесточайший желудочный спазм, произошедший после выдачи «на-гора», а точнее — на праздничный стол, всего съеденного и выпитого за последние сутки.

Удовлетворенный увиденным, Леон дал команду своим легионерам организовать коридор для эвакуации осрамившихся гостей. Подобное оскорбление народ балигани мог не перенести и заняться приготовлением «умбанули» из черепов обидчиков, что, собственно, и являли реальные вековые традиции.

Операция по вызволению янки из толпы потрясающих копьями разъяренных воинов прошла организованно и без потерь. Естественно, ни о каком прикладывании венценосного пальца к согласительному свитку можно было не заикаться. Миссия успешно провалилась.

На обратном пути джип с посланцами цивилизации пришлось останавливать несколько раз. Желудки высоких гостей давно были пусты, однако рвотные позывы раз за разом выворачивали янки наизнанку. Остановки происходили по мере того, как Леон раскрывал тайны кулинарных изысков народа балигани. Так, замечательные мясные шарики «бакана» оказались тушеными яичками тех самых обезьянок-самцов, чьи черепа были поданы чуть позже. А замечательный пенный напиток, которым потчевал гостей вождь Аннабалигани, изготавливался очень интересным, но трудоемким способом. Зеленые ягоды местной разновидности перечного дерева балиганские женщины тщательно пережевывали, а жвачку сплевывали в общий котел, где она и бродила пару недель. После этого жижу процеживали через тряпку, и напиток был готов к употреблению.

Столь позорный провал даже тяжелой артиллерии американского влияния оказалось ликвидировать не под силу. Конечно, можно было поднять в воздух пару «В-5» с полной бомбовой нагрузкой и ковровым бомбометанием обработать местность в районе лакомого никелевого месторождения, сделав ее безлюдной и беспроблемной. Но никель — это не нефть, и Экваториальная Африка в ее глубоко патриархальном исполнении никак не Ирак и не Северная Корея. К «оси зла» крохотное племя никаким боком не пристегнешь. Да и народ балигани в силу своей первобытной исключительности состоял под защитой ЮНЕСКО. Скрипя зубами, янки пришлось уступить никелевую концессию «макаронникам».

Итальянцы оказались ребятами веселыми и общительными. Они не парили мозги окружающим, были дружелюбны и внимали чужим советам. Итальянские вина, конечно, не шли в сравнение с французскими, но пить их было можно, особенно в приятной компании. За бокалом Леон и рассказал о бездарно проведенной американской миссии. Жизнерадостные и находчивые жители Апеннинского «сапога» малость покумекали и приняли не совсем стандартное, но вполне конкретное решение проблемы.

На прием к вождю Аннабалигани отправились не официальные лица, а очень серьезные ребята из итальянского спецназа, охранявшие их. Они не отличались привередливостью в еде. И не такое едали. Замечательный пенный напиток и «бакана» были употреблены невозмутимыми спецназовцами с отменным аппетитом. А вот «умбанули» они попросили повторить, чем ввели вождя Аннабалигани в крайнее смущение и расстройство. Впервые за всю историю маленького и гордого народа гостей не накормили досыта. Больше одного «умбанули» не съедал и сам вождь. Поэтому и готовили их строго порционно по числу VIP-персон. На всех обезьян не напасешься. Конфуз кое-как замяли, предложив вместо «умбанули» спецназовцам любимых жен вождя. В общем, с разрешительным отпечатком пальца проблем не возникло. Никелевый рудник скоро заработал во благо итальянского бизнеса.

Над рассказом Леона смеялись все и от души. Вот только к тайнам балиганской кухни отнеслись по-разному. На Петра они не произвели особенного впечатления, а «дракончиков» Стаса и Костю от кулинарных подробностей Экваториальной Африки передернуло не раз и изрядно.

Глава 2 От фейерверка до «Yesterday»

Смокинги сидели неплохо, и кухня была вполне европейской и съедобной. Официальная часть приема закончилась. Гости неспешно бродили с фужерами в руках по дорожкам и газону, широко раскинувшемуся перед трехэтажным особняком, ненадолго задерживаясь у фуршетных столов, накрытых на площадке около бассейна, собирались в кучки по интересам. Официанты с подносами с напитками искусно лавировали между гостями. Грандиозная иллюминация, покрывшая дождем крохотных ламп деревья и дом, заставляла забыть, что на дворе глубокая ночь.

Бурлаков сдержал обещание. К двадцати часам взмыленные и ругающиеся не очень громко, но проникновенно Колян и Винт доставили в пансионат несколько смокингов. Петр и Леон быстро подобрали себе комплекты, что было делом несложным с их, в общем-то, стандартными фигурами. Петр к тому времени почти восстановился. Он заставил себя расслабиться. Коротко вздремнув, новоявленный чемпион прогулялся по окрестностям и полчасика поплавал в крохотном бассейне при сауне, в которой попарился от души.

Ровно к двадцати одному часу к домику подкатил серебристый «Линкольн» с Бурлаковым. Где отыскался гигантский смокинг, оказавшийся впору Бурнашу, знали только Бог и вконец заезженные Колян с Винтом. Охранники даже сразу не поняли, когда Павел Иванович небрежно бросил, что сегодня вечером они ему не нужны. Прошло не менее пары минут, прежде чем до провинциальных секьюрити дошло сказанное боссом. Бочком и приставными шажками, будто ожидая, что их сейчас остановят, парни выплыли из комнаты. Через окно Петр видел, как Колян с Винтом сошли с крыльца, переглянулись и, ни слова не говоря, рванули рысью по бетонной дорожке к левому крылу пансионата, где располагался бар.

Добирались не очень долго. Двинулись на Москву, но в город не въехали. Захватили кусочек МКАДа, промчались по нему с ветерком и ушли на Дмитров. Скоро повернули на неширокое шоссе, рассекающее сосновый бор, и километра через три уже катили по небольшому и уютному коттеджному поселку. Особняк, где ожидался прием в честь суперчемпиона, был обставлен автомобилями. Вероятно, многие из них днем наполняли стоянку у спорткомплекса, где проходил финальный бой. Правда, там Петр не видел номеров без указания региона, но с бело-сине-красным триколором. Хотя, может, просто не разглядел. Здесь их стояло в достатке, чтобы они бросались в глаза.

Не менее достаточно, если не в избытке, было проявлено и знакового внимания к свежеиспеченному суперчемпиону боев без правил. «Линкольн» к парадному подъезду, ковровая дорожка, туш и «Ода к радости» в скрипичном исполнении, сдержанные, ввиду солидности контингента, аплодисменты, речи и тосты, гирлянды цветов, средней руки фейерверк… В общем, все как у людей.

Петр принимал происходящее больше по обязанности: кланялся, благодарил, триумфально вскидывал руки, улыбался… Леон, которого представили как тренера, взрастившего чемпиона, тушевался, старался отплыть в сторонку, что в конце концов ему удалось сделать. Зато Бурнаш сиял как начищенный медный таз, лез в первые ряды и едва не скакал от радости, будто он сам сегодня бился в десятиугольнике и выиграл титул.

Потом как-то разом шум и суета утихли, и вечер пошел своим чередом. О Петре не то что забыли — он как-то естественно отошел на второй план. Встречаясь с ним, гости вежливо улыбались, однако смотрели насквозь, будто и не видя его; что-то говорили, но без особого смысла; поздравляли — и равнодушно расходились. Каждый нашел себе компанию и занятие по душе. Бурнаш сновал в гуще людей, появляясь то тут, то там, воплощая в жизнь тезис бывшего комроты Иностранного легиона о пользе торжественных приемов. Жаль только, тот не упомянул о скуке, которая частенько поражает участников светских раутов.

Петр, выйдя из зоны активного внимания, облегченно вздохнул и присоединился к Леону, наблюдательный пост с бокалом белого вина занявшему сбоку у балюстрады особняка. Подхватив с подноса фужер с шампанским, Петр встал рядом. С балкона второго этажа доносилась негромкая приятная музыка. Невидимый струнный квартет играл прекрасно и на любой вкус. Классика и джазовые вещи, блюзы и известные оперные темы сменяли друг друга. Моцарт уступал место Дворжаку, торжественный Бетховен теснил Вивальди, синкопы Гершвина прерывали величественные доминантсептаккорды Чайковского…

— Знакомые все лица, — кивнул Леон в сторону лужайки.

— Все из телевизора, — согласился Петр. — Бомонд…

— Ковчег, — уточнил Леон. — Пары чистые, пары нечистые…

— Это ты про потоп? — ухмыльнулся Петр.

— Про сушь великую, — качнул головой Леон. — Что-то в горле пересохло. Давай-ка выпьем за твою победу. А то тоскливо как-то стало.

Можно было согласиться с Бурнашом, определившим списочный состав гостей уважительным «О-о-о-о…». Только перечисление первых лиц ветвей власти, партий, общественных организаций, теле-арт-поп-знаменитостей заняло бы не один десяток минут. Конечно, можно было погордиться, что все эти люди пришли чествовать нового суперчемпиона боев без правил. Но Петр прекрасно понимал, что его сегодняшний триумф не более чем повод, о котором уже завтра никто из присутствующих не вспомнит. А кто-то уже и сегодня…

— Господа! Разрешите нарушить ваше уединение, — раздался сверху со ступенек знакомый раскатистый баритон.

Вилен Владимирович Слуцкий собственной персоной стоял между колонн под руку с дочерью. За сегодняшний вечер Петр с генералом общался неоднократно, правда, лишь в официальной обстановке. Тот жал ему руку, надевал венок победителя, вручал призы и конверт с премиальными. А сейчас Слуцкий удостоил их частным общением.

— Виват, герои! — звонко пропела «чужестранка» Ксения и приветственно взмахнула рукой с зажатым в ней фужером.

Петр и Леон, здороваясь, вежливо опустили головы. У Петра это вышло плавно, зато Леон чисто по-военному кинул вниз подбородок. Выправка строевого офицера давала о себе знать. Ксения в ответ лихо вскинула свободную левую руку под несуществующий козырек.

— Вольно, господа, — скомандовала она.

— Я вижу, вам не слишком по душе суета нашего вечера? — поинтересовался Слуцкий, не обращая внимания на игривое настроение дочери.

— Да нет, — пожал плечами Петр. — Все хорошо…

— Не придавайте всему этому большого значения, — улыбнулся отставной генерал. — Для основной массы гостей вы всего лишь повод для очередного светского приема и совершенно им безразличны. Более того, честно признаюсь, и я, как хозяин, этим людям не очень интересен и являюсь эдакой чисто технической фигурой, всего лишь организатором очередной…

— Тусовки, — перебила его Ксения, выбросив вперед пальцы в рокеровской «козе». Неожиданно она запела чуть хрипловатым голосом в рэповском стиле: — «Ты и я, мы не станем слушать мудрых дебилов. Ночь наша — и никаких Че Гевара. Мы звезды Центавра, мы осколки упавшего мира. Наш паровоз устал, наш пара… пара…»

— Ксения, что за эскапады? Гости могут подумать, что ты легкомысленная особа, — мягко сказал Слуцкий.

— Мы так вовсе не думаем, — за двоих вежливо ответил Леон.

Петр, однако, не придерживался столь категоричного мнения. Детская открытость за гранью фамильярности ему не совсем импонировали.

— Да надоели эти… — досадливо кивнула женщина в сторону гостей. — Одни и те же, одно и то же… Тоска зеленая! Все эти приемы, рауты, презентации… Те, что женского обличья, брюликами да телесами трясут, а те, которые в штанах, — все вопросы решают. Ни мужиков, ни баб нормальных, сплошь депутаты и министры, олигархи и политики, да еще звезды, звездочки, звездюльки…

— Ксения! — с показной сердитостью остановил дочь Слуцкий. — Мне кажется, ты переходишь рамки приличия.

— Ой, папа, ничего я не перехожу. Не притворяйся, что ты думаешь иначе обо всех этих… — наморщила носик Ксения.

— Мне трудно возразить тебе, ты это знаешь. Но уж позволь самому решать, что думать.

— А мне — что говорить! — упрямо вздернула подбородок женщина. — Я уважаю тех, кого хочу уважать. И желаю общаться с теми, кто этого достоин.

По лицу Слуцкого пробежала жесткая тень, однако мгновенно исчезла. Отставной генерал на секунду задумался и поднял вверх указательный палец, словно призывая присутствующих к вниманию. С трудом припоминая слова, Вилен Владимирович медленно, почти по разделениям, процитировал:

— «Что за… комиссия, создатель, быть… взрослой дочери отцом», — и сокрушенно покачал головой. — Прав был Пушкин.

— Папа, ты прелесть! — улыбнувшись, воскликнула Ксения и, привстав на цыпочки, поцеловала отца в щеку. — Тем более что это Грибоедов.

— Господа, когда у вас будут взрослые дочери, никогда не спорьте с ними, — со вздохом констатировал Слуцкий. — Бесполезно. Во-первых, их не переспоришь; во-вторых, вы видели: один поцелуй — и самые твердые принципы летят в тартарары.

— Там им и место, вашим принципам, — подтвердила Ксения и капризно надула губы. — И вообще я хочу танцевать.

Она вытянула руку в сторону пар, медленно кружащихся под музыку струнного квартета.

— Господа, извините, что я отрываю вас от заслуженного отдыха, но у меня к вам есть небольшое дело, — уже сухо и деловито сказал Слуцкий. — Я попрошу вас обоих быть завтра к двенадцати тридцати в моем офисе. Нам надо вместе обсудить некоторые вопросы дальнейшего бытия.

Безмолвствовавшие до этого Петр и Леон не нарушили молчания и сейчас. Они почти одновременно склонили головы, подтверждая, что приглашение приняли. Петр припомнил, что перед боем Слуцкий назначил аудиенцию Бурлакову ровно на двенадцать. О встрече с Леоном и Петром генерал тогда и не заикнулся. Можно сделать нехитрый вывод, что он ждал результата боя. И, проиграй Петр, приглашения могло и не быть. Или все же пригласил бы? А Бурнашу он назначил встречу при любом раскладе. Что из этого следует? Гадать не стоило. До назначенного генералом времени аудиенции оставалось уже менее половины суток.

— Тогда, с вашего разрешения, я откланяюсь, — получив согласие Петра и Леона, кивнул Слуцкий. — Присоединюсь, как верно подметила моя дочь, к тем, кто в штанах и решает вопросы. Ксения, ты со мной?

— Без вашего разрешения, я останусь, — твердо ответила женщина. — Поскучаю с теми, кому так же скучно на этом наискукотичном мероприятии. Фу, слово-то какое придумала: меро… приятие. К нам принимают меры!

Слуцкий громко вздохнул, укоризненно глядя на дочь, и, ничего не ответив, зашагал к гостям.

— Ну, господа, как вы собираетесь развлекать даму? — капризным голосом вопросила Ксения.

Петр и Леон растерянно переглянулись. Вообще-то они никак не собирались развлекать никаких дам, включая присутствующую.

— Не пугайтесь, — звонко засмеялась женщина, глядя на их озадаченные физиономии. — Я пошутила. Давайте лучше я сама вас развлеку. Хотите, познакомлю с нашими гостями? Нет, не лично, а на расстоянии. Поведаю вам об их достоинствах и пороках. Последние, кстати, преобладают вне зависимости от статуса, должности и нажитого капитала. Не хотите? И это правильно. Я вам больше скажу — это скучно.

Петр и Леон были молчаливо согласны с последним замечанием. Более того, они не нуждались в том, чтобы их развлекали, вполне удовлетворяясь ролями посторонних наблюдателей.

— Ну и как же прикажете вас веселить, господа? — лукаво посмотрела на Петра и Леона «чужестранка». — Вином, как и полагается спортсменам, вы не увлекаетесь, гости неинтересны. Остается одно — танцы. Так кто из достопочтенных кабальеро пригласит даму на танец?

Леон как-то ненароком и естественно переступил и оказался за плечом Петра. Тому отступать было некуда. Он пробормотал что-то похожее на приглашение. Честно говоря, Петр не был до конца уверен в том, что он умеет танцевать, однако сознание совсем не противилось этому. Возможно, в прошлой жизни ему приходилось заниматься подобным. Ксения склонила голову в знак согласия и небрежно махнула пробегавшему мимо официанту. Поставив фужер на поднос и подождав, пока он сделает то же самое, она взяла Петра под руку, и они пошагали к танцующим парам.

Как раз в это время закончилась очередная мелодия, и квартет заиграл новую. И она была очень знакомой. Петр напрягся, пытаясь вытащить из дальних уголков мозга знание этого гениального в своей простоте произведения. Ксения удивленно взглянула на него. Она почувствовала, как рука ее спутника словно окаменела.

Петр и Ксения влились в медленно кружащиеся на площадке перед входом в особняк пары. Он автоматически вел женщину в танце и не ощущал этого. Петр ожесточенно пытался вспомнить, что это за мелодия. Он знал ее, и она накладывалась на что-то в прошлой жизни, поэтому и не раскрывалась. Квартет играл негромко и ровно, практически не акцентируя. Пройдя тему по кругу, инструменты стали играть чуть тише, создавая фон солирующей скрипке. Три первые нисходящие ноты занозой засели в мозгу Петра. Именно в них таилась отгадка. Скрипка завершила плачущую партию и передала эстафету виолончели.

Неожиданно начальные ноты, взятые виолой, стали выливаться в отдельные слоги, из которых сложилось слово, давшее Петру мучащую его разгадку: yes…ter…day… «Yesterday»! Песня группы «Beatls», ставшая классикой. Создавшие мелодию парни вряд ли мечтали, что она станет мировым шедевром и ее будут исполнять лучшие симфонические оркестры мира. Они просто писали песни и пели их.

Мозг Петра в очередной раз выдал знание, но опять не стал привязывать его к прошлому. А в настоящем гениальная мелодия вела и волновала, как волновало прильнувшее к нему женское тело. Он ощутил его после того, как заново открыл для себя битлов и «Yesterday». Ничего другого не оставалось, как отдаться течению дня сегодняшнего, точнее — ночи, и плыть, плыть, плыть….

Изменившееся настроение партнера почувствовала и Ксения. Она подняла голову на Петра, и их глаза встретились. Несколько секунд безмолвного диалога разрешили сомнения, по крайней мере, Петра. «Чужестранка» желала, чтобы их общение не закончилось танцем. Причем у него сложилось впечатление, что его мнение в этом вопросе женщину не интересует. Хотя, возможно, он был не прав.

Выслушав скрипку и виолончель, квартет общим составом подхватил мелодию и, подняв ее звучание, пошел на убыль, стал играть все тише и тише, пока неожиданно и недосказанно не оборвал последнюю ноту.

— Ксения, наконец-то! Я тебя уже два часа ищу, — раздался за спиной Петра грудной женский голос.

Он обернулся и увидел блондинку лет тридцати пяти с роскошными формами, которые подчеркивало открытое вечернее платье.

— Элла, еще десять минут назад ты щебетала вон с тем жгучим красавчиком, — парировала «чужестранка».

— Тогда не два часа ищу, а час, — не сдалась Элла. — А это не красавчик, а больше — красавица. Подружка продюсера, с которым разговаривает, точнее — жрет коньяк мой Борис. Пришлось перекинуться парой слов. Кстати, голубок неплохо разбирается в кремах. Особенно ночных.

— Кто бы сомневался, — усмехнулась Ксения. — Здесь каждый третий, не считая каждого второго, больше специалист в парфюме и нижнем белье, чем в автомобилях.

— Да уж, самцы нынче в дефиците, — откровенно согласилась Элла, внимательно присматриваясь к Петру. — При социализме с колбасой проблемы были, теперь — с мужиками. И что хуже — еще разобраться надо. Хотя чего разбираться? И так ясно. Господи, да это же наш чемпион, — узнала она Петра.

— Без титула, просто Петр, — представила Ксения спутника и затем женщину: — Элла, моя подруга. Бизнес-леди высокого полета.

— Ага, точно, летаю. Как баба-яга на метле, — проворчала Элла. — Точнее — как Змей-Горыныч о трех головах. Потому что и баба, и мужик, и лошадь с быком.

— Но и дела идут, — уважительно сказала Ксения. — Элла Платова, лучшая женщина-предприниматель Москвы прошлого года…

— Дела-то идут, а жизнь проходит мимо, — вздохнула Элла. — Не будем показывать на них пальцем, чемпионы в вальсах закруживают, а тут прозябаешь в полном одиночестве и тоске.

— Ну, это не совсем так. А Борис, муж? — хитро улыбнувшись, попыталась возразить Ксения.

— Это который объелся груш? Щас нальется коньяка выше глаз, завтра с утра поправится, потом добавит, а там и неделя закончилась, — поморщилась Элла. — А то ты не знаешь?

— Знаю, — согласилась Ксения.

— А если знаешь, не наступай на больную мозоль.

— А что, если мы одинокую тоскующую девушку, полную энергии и жизненных сил, познакомим с бывшим капитаном Иностранного легиона, — сказала Ксения и сделала многозначительную паузу. — Также одиноким и не менее скучающим. Петр, вы не против?

Петр неуверенно пожал плечами. В роли сводни он еще не выступал, по крайней мере, в этой жизни. Как-то просто все получалось у «чужестранки». Надутые губки, поцелуй — и суровый папа растаял; каприз, томное желание — и чемпион ведет даму в танце; кавалер для подруги — нет проблем. Какой следующий пункт программы?

— Одинокая тоскующая девушка — это я? — деловито уточнила Элла. — А где капитан? Вот этот? Ну-ка, ну-ка… Но это же, господа, целый полковник, надеюсь, настоящий.

— Настоящий, можешь не сомневаться. Русский француз или французский русский, уж и не знаю, как правильно сказать, — сообщила Ксения. — Потомок эмигрантов первой волны.

— Точно дворянин, и не меньше барона. У меня глаз наметанный. Я на фотографии адмирала Колчака видела — вылитый он. Ксения, срочно меня ему представь, — безапелляционно заявила Элла и возмущенно повысила голос: — Вы только посмотрите, к нему ползет змеюка подколодная по имени Надин Болотянская. А ну, кавалерия, вперед и шашки наголо, иначе рысака породистого прямо из стойла уведут. Эх, я сейчас Надьке перья из плюмажа по ветру-то пущу!

Глава 3 С бала на корабль

Плюмажные перья остались в целости и сохранности. «Змеюка подколодная» Надин Болотянская, вероятно, хорошо знала Эллу Платову. Она не успела перекинуться с Леоном и парой слов, а лишь состроила многообещающую улыбку, когда обнаружила в опасной близости двигающуюся прямым курсом на нее Эллу в сопровождении Ксении и Петра. Надин была женщиной умной и наблюдательной. Состав группы с чемпионом, подопечным Леона, и третьей лишней прямо указывал на непосредственный с ним контакт. И более чем решительные намерения госпожи Платовой легко можно было прочитать на ее лице. Надин мгновенно просчитала ситуацию и приняла верное решение. Махнув рукой в толпу гостей, будто зазывая кого-то из знакомых, она порхнула в ту сторону и разошлась с приближающейся троицей на параллельных курсах, обменявшись с ними обворожительной улыбкой.

Дальше все прошло по накатанной. Ксения представила Эллу Леону. От уверенной бизнес-леди и лучшего предпринимателя года не осталось ни единой молекулы. Чуточку загадочности и максимум шарма, океан обаяния и капелька застенчивости были умело преподнесены бывшему капитану. И тот не остался в долгу, показав великолепную выучку обращения с дамами. Щелкнув каблуками и кинув вниз подбородок, Леон выдал замысловатый комплимент, а затем умело приложился губами к ручке Эллы, задержавшись в данном положении на секунду дольше, чем при простой формальности. Действия капитана поразили предпринимателя года в самое сердце и насмерть. Она расцвела и поплыла.

Похоже, здесь все налаживалось. Восторженный взгляд Эллы в сторону Ксении и незаметное благодарное движение уголка рта Леона, явно предназначенное Петру, подтвердили, что две мятущихся души нашли друг друга. Выпитые бокалы с шампанским подвигли обе пары на танец, после которого они успешно потерялись.

— А ничего, что… — неуверенно протянул Петр. Он проводил глазами удаляющихся в сторону темного сада Эллу и Леона и перевел взгляд на гостей у фуршетных столов.

— Ты имеешь в виду ее мужа? — без труда догадалась Ксения и небрежно отмахнулась. — Борис будет только рад исчезновению Эллы. Никто не станет его останавливать в страсти пития. Их брак давно превратился в чистую формальность. Он играет роль мужа при деловой жене, она — обеспечивает его нетрезвый альфонсизм. Так что в этом плане ваш тренер и секундант находится в полной безопасности.

— А в чем другом ему грозит опасность? — насторожился Петр.

— Во всем остальном, — твердо заявила Ксения. — Элла… — тут женщина не удержалась и прыснула в кулачок.

Петр снял с себя маску непонятливости и засмеялся вместе с ней.

— Возможны потери в личном составе? — сквозь смех спросил он.

— Без всякого сомнения, — подтвердила Ксения. — Ряды «драконов» к утру могут поредеть. Вам не надоело все это, Петр? — отсмеявшись, кивнула Ксения на гостей, толпившихся на газоне перед домом и бродящих по дорожкам. Кое-кто из присутствующих уже имел нетвердую походку и проявлял нездоровый интерес к бассейну.

— Порядком, — признался Петр. — Кроме вас и вашего отца, я ни с кем не знаком…

— Поэтому ни вы, ни светский раут много не потеряют, если мы с вами исчезнем отсюда, — сделала за него вывод женщина. — Убежим от скучных и надоевших лиц, а также выполнения обязанностей суперчемпиона и дочки хозяина дома.

— Вашего дома, — уточнил Петр.

— Это не мой дом, а моего отца, — безразлично сказала Ксения. — Я уже давно живу отдельно. С тех пор, как умерла мама. Ведем, как говорится официальным языком, раздельное хозяйство.

Петр промолчал. Он был посторонним, и семейные отношения отца и дочери Слуцких его не касались. Однако автоматически Петр посмотрел на трехэтажный особняк, теряющийся башенками крыши в темном небе.

— Положение обязывает, — поняла его взгляд Ксения. — Папа реально пользуется только спальней, кабинетом и столовой. Но будь у него дом поплоше, эти бы, — она кивнула на гостей, — его не поняли.

— Квартирный вопрос, который испортил москвичей, — пришло из глубин памяти Петру.

— Точно. И продолжает их все более и более портить, — усмехнулась Ксения и скомандовала: — Ну все, бежим из этого вертепа.

— Бежим, сударыня, — согласился Петр. — И чем дальше, тем лучше.

— «Чем дальше» не гарантирую, а вот лучшее постараюсь представить, — загадочно пообещала Ксения.

Очередной раз он отдавался на волю течения и людей, влекущих его за собой. Безмолвный диалог взглядов в первом танце все объяснил и поставил на свои места. В этой жизни Петр ничего не терял от того, что должно произойти. А что находил? Время покажет и рассудит.

Темно-синий «Ауди» неслышно несся по шоссе. Ксения вела машину быстро, но аккуратно. Даже в третьем часу ночи дорога не была пустынной. Машины встречались часто, ослепляя светом фар. Впереди на въезде на МКАД показался пост ДПС. Рогатки, перегораживающие дорогу, оставляли лишь одну узкую полосу для движения. Несколько автомобилей стояли на площадке у поста. Милиционер в светящемся в свете фар нагруднике поднял жезл и указал, что следует остановиться. Когда «Ауди» подъехал поближе, и постовому стали видны номера, он махнул светящейся палочкой, что можно проезжать без остановки. Похоже, эту машину здесь хорошо знали.

Петр сначала думал, что они едут в Москву. Но машина, выехав на МКАД, недолго шла по трассе и скоро свернула. Он как будто бы узнавал маршрут. Автомобиль ушел с шоссе и поехал по неширокой лесной асфальтированной дороге. Судя по всему, они возвращались в пансионат. Вон за тем поворотом уже должны показаться сосны, среди которых прятался трехэтажный корпус. Но «Ауди» свернул раньше, и не вправо, к пансионату, а влево, на еще более узкую дорогу, петляющую меж деревьев. Петр искоса глянул на Ксению. Она уверенно вела автомобиль и, видимо, знала куда.

Примерно через километр лес отступил, и машина высветила фарами металлическую ограду, за которой Петр разглядел небольшой домик, вероятно, сторожку, причал и несколько пришвартованных катеров и яхт с уходящими в темноту высокими тонкими мачтами. Из-за угла дома вылетел рослый доберман. Ожесточенно лая, он стал кидаться на прутья забора. Дверь сторожки приоткрылась, в светлом проеме показалась рослая фигура человека с помповым ружьем в руках. Он всмотрелся в подъехавшую машину, опустил ружье и занялся собакой, которая никак не хотела успокаиваться.

Если судить по размерам яхт и катеров, здесь должна быть серьезная река или водохранилище. Яхт-клуб находился не более чем в трех километрах от пансионата. Кроме лесного озера в его окрестностях, Петр не знал других близлежащих водоемов, да, собственно, и не интересовался окрестной географией. Маршрут пробежек был стабилен и не уводил его в эту сторону. А тут, оказывается, и река, и корабли…

Оставив машину на площадке у ворот, Ксения уверенно прошла через калитку на территорию яхт-клуба. Она перебросилась парой слов с охранником, который скрылся в сторожке и тут же вернулся со связкой ключей. Забрав их, она махнула рукой Петру, стоявшему у калитки, и зашагала к причалу.

Двигатель завелся и заработал почти неслышно. Охранник снял с кнехта конец и бросил канат принявшему его Петру. Двухпалубная яхта осторожно попятилась, кормой выбираясь из общего строя. Ксения резко закрутила штурвал, разворачивая судно. Петр молчал и наблюдал за женщиной. Несмотря на то, что «чужестранка» действовала сноровисто, его все же брала некоторая опаска. Непроглядная темнота окружала яхту. Небо как раз затянуло облаками, и звезд почти не было видно. Ущербная луна кое-как проглядывала сквозь редкие прорехи в тучах, но света не давала. Он не очень понимал, куда и как можно плыть в такую темень.

Поставив яхту параллельно причалу, Ксения щелкнула на панели тумблером, и мощный луч прожектора, установленный на крыше рубки, разорвал мрак. Стало чуть полегче, хотя и не намного. Сильный, но узкий луч выхватывал только полосу непроницаемо-черной воды непосредственно перед судном. Где берега, фарватер, бакены и прочие судоходные премудрости?

Эти понятия, вероятно, от испуга выдал мозг Петра. Еще промелькнул беспорядочный набор заумных терминов, в которых он точно не разбирался, но, вероятно, слышал их в прошлой жизни: бом-брамсель, фордевинд и оверкиль. Последнее, кстати, дословно переводилось как «вверх килем» и оптимизма не внушало. Плавать он умел, причем неплохо, проверив это в бассейне. Однако Петр почему-то был уверен, что до фитилька в подземном схроне старого чеченца моряком он точно не был.

Петр с опаской глянул через борт. Яхта прибавила ходу, и вода вдоль борта закудрявилась расходящимися в стороны бурунами.

— Капитан, наша бригантина, случайно, не носит гордое имя «Титаник»? — осторожно поинтересовался Петр. — И каким способом мы ориентируемся в непроглядном мраке, обходя мели и перекаты?

— Яхта называется «Глория», а курс я держу по компьютеру. Он через спутниковую связь скоммутирован с «Коспасом» и определяет положение судна с точностью до метра. Так что кораблекрушение нам не грозит, — успокоила Петра Ксения. — Мы можем идти в полной темноте. Прожектор нужен для того, чтобы случайно не наскочить на плавун или лодку какого-нибудь любителя ночной рыбалки.

Полученный ответ удовлетворил как полнотой информации, так и почти профессиональной уверенностью рулевого. Вот только Ксения, стоящая у штурвала в вечернем платье с открытыми плечами, смотрелась несколько экзотично. Правда, он и сам был в смокинге, что сглаживало обстановку. Две несуразности — уже система, а она при любом раскладе требует уважения.

«Дочь пирата, — неожиданно пришло на ум Петру. — Похищение джентльмена, который не совсем против, чтобы его похитили. А пират, выходит, В.В.Слуцкий. Забавно!»

Что именно было забавным — похищение или пират и его дочь, Петр не определился. Он вообще не очень понимал, зачем согласился бежать с приема с Ксенией, плыть во мраке на яхте неизвестно куда… Мальчишество какое-то! А может, просто принял условия игры, которую ему предложили? Вероятно, так оно и было.

Скоро яхта замедлила ход и стала разворачиваться, описывая широкий полукруг. Прожектор выхватил из темноты близкий берег. Деревья сходили к воде, почти касаясь ее свисающими ветками. Ксения направила яхту в проход, обозначенный узкими песчаными отмелями у корней деревьев. Через минуту они очутились в крохотном заливчике. Свет прожектора, ударяя в кроны, отражался в воде, будто ночником освещая амфитеатр бухты, образованный окружавшими ее ивами. Двигатель заглох, якорь, коротко плеснув, почти бесшумно ушел на канате в глубину. Петр прикинул по его длине, что до дна никак не меньше пяти метров.

— Господи, как тихо, как хорошо! — сказала Ксения, выйдя из рубки на палубу. Она развела руки и сладко потянулась.

Действительно, не ощущалось дуновения ветерка, ни единый листок не колыхался; тишина стояла абсолютная. Издалека донесся одинокий треск цикады, но и он почти сразу затих.

— Петр, там внизу в баре есть шампанское. Я хочу пить и безумствовать, — капризно произнесла Ксения и бросила ему связку ключей.

Последнее заявление вовсе не пугало, однако настораживало и настраивало на деловой лад. Петр мог только предполагать, какое оно — безумие «чужестранки». Почему-то являлась уверенность, что он справится с ним, не ударит в грязь лицом. Просто был уверен и все, хотя опыт отношений с противоположным полом в этой жизни у него был явно мал — текучка заела.

Петр спустился по ступеням к двери в каюту на нижней палубе. Разобравшись с ключами, он нашел нужный и вставил его в замочную скважину. Неожиданно послышался громкий всплеск воды за бортом. Не было сомнений, что, а точнее — кто произвел этот звук. Петр, спотыкаясь в темноте о ступеньки, выскочил наверх. У борта лежали два темных комочка. В одном можно было признать вечернее платье Ксении, второй, совсем крохотный, явно был той принадлежностью, которая скрывалась под этим платьем. Туфли валялись в стороне, поодаль друг от друга, явно скинутые второпях и небрежно.

Петр разглядел на воде лишь круги, широко разошедшиеся по бухточке от кормы яхты. Он не знал, что предпринять. Ничего не указывало на случайное падение за борт или самоубийство методом утопления. Жгучее желание шампанского и последующее, явно здравомыслящее, раздевание не наводили на мысль, что Ксения захотела наложить на себя руки. Поэтому Петр решил малость погодить, прежде чем кидаться вниз головой в темный омут с целью спасения девицы. Тем более что и вода была явно не парной, какой и не может быть в конце мая, да и смокинг, взятый напрокат, не хотелось портить.

Ксения вынырнула метрах в пятнадцати от яхты. Она активно заработала руками, показывая неплохую технику кроля. Петр убедился, что его спутница вне всякой опасности, не машет, не кричит «помогите, люди добрые, тону», и двинулся, куда его и послали, за шампанским.

Открыв дверь, он нащупал на стенке выключатель и зажег свет. Аккумуляторы были заряжены хорошо, плафон на стене горел ярко. Каюта была поделена перегородкой из красного дерева на две половины. В первой стоял дубовый стол и массивные скамьи по бокам, на входе слева были встроены в боковую панель мойка и двухконфорочная газовая плита. Остальная площадь стен состояла из шкафов и шкафчиков с рядом иллюминаторов над ними. Вторая половина являла из-за полуоткрытой двери в перегородке двуспальную кровать едва не во всю ширину отсека.

Бар нашелся легко, со второй попытки. Сначала он открыл шкафчик с посудой, но уже за следующей дверцей обнаружил серьезную коллекцию солидных бутылок. Выбрав из трех видов шампанского одно — не читая названий, а просто по виду, Петр на всякий случай прихватил еще и небольшую треугольную бутылочку виски, рассудив, что после ночного купания в прохладной воде, возможно, понадобится растереть тело. А не понадобится, так и внутрь принять не грех. Кстати, шампанское ему как-то не понравилось. И рот вяжет, и в желудке сухо. Поэтому, с разрешения дамы, он бы предпочел заменить его на этот более крепкий напиток с бородатым генералом в конфедератке на этикетке.

Случайно краем глаза Петр заметил висящее у входа на стене в спальном отсеке нечто белое и объемное. Оно оказалось махровым халатом. Ничтоже сумняшеся, Петр прихватил и его. В вечернем платьишке после ночного купания Ксении вряд ли будет уютно. Взамен халата он снял с себя и повесил смокинг. Вечер был теплый, и рядом с дамой в халате вряд ли уместно смотрелся его официальный наряд. Подхватив шампанское, виски и фужеры, Петр поднялся на палубу.

Ночная купальщица уже подплывала к корме яхты. Поставив бутылки и посуду на выступ у края бортика и повесив халат на леер, Петр подошел к лесенке, которая была закреплена на корме. Ксения, показав из воды обнаженные плечи, взялась левой рукой за поручень и, широко улыбнувшись, протянула ему правую. Лишь пару секунд спустя Петр понял, почему ему сразу не пришлась по душе эта улыбка. Уж слишком доброй она была.

Мокрая ладонь на удивление крепко ухватила его пальцы, и в следующее мгновение, потеряв равновесие от сильного рывка, Петр уже летел с палубы в воду. Во время недолгого полета он сумел пережить два противоречивых чувства: досады, что его сделали как пацана, и глубокого удовлетворения от того, что он предусмотрительно оставил в каюте смокинг. Конечно, жалко было замочить пиджачок, но еще обиднее, если бы вымок конверт, покоящийся во внутреннем кармане. Худо-бедно, а в том конвертике лежал скромный банковский чек на десять тысяч долларов, который вручил от имени организаторов суперфинала новому чемпиону папаша озорницы, уронившей его с яхты. А когда Петр погрузился с головой, почему-то стало очень жалко шелковую бабочку, лаковые туфли, а также Коляна и Винта, которым придется сдавать прокатное имущество.

На удивление, вода не обожгла холодом, скорее — освежила. Вероятно, залив хорошо прогрелся за день на солнце. Петр вынырнул, сделал несколько гребков и лег на спину. Темный купол неба окончательно затянулся тучами, через которые не проглядывало ни единой звездочки. В брюках и туфлях плавать было не очень удобно, да и как-то разом ему стало неуютно болтаться в этой непроницаемо-мрачной воде под таким же неприветливым черным небом.

Петр подплыл к яхте и рывком поднялся на лесенку, а с нее — на палубу. Ксения стояла уже одетая в халат, но босиком. В руках она держала фужеры с шампанским. За недолгое время его купания «чужестранка» успела откупорить бутылку. Один фужер она протянула Петру, но он отрицательно покачал головой и кивнул на бутылку с виски.

— Молчаливый герой не желает шампанского? — удивленно состроила глазки Ксения.

— Герой желает после купания виски и еще — отшлепать девицу, уронившую его в воду, — незлобливо пробурчал Петр. — И то и другое — для сугрева.

— Дурная девочка, — согласилась Ксения. — Обидела…

Она нагнулась, поставила на палубу один фужер, подняла с бортика и протянула Петру бутылку с суровым генералом на этикетке. Во время этих перемещений как-то очень естественно тяжелая пола халата распахнулась, явив на свет весьма интересную для изучения ножку.

— Девочка, может, и ничего, да вот только имеет привычку хулиганить, — уже более миролюбиво сказал Петр, внимательно оглядев ножку, которая, похоже, прятаться не собиралась.

— «Может, и ничего»? — возмущенно воскликнула Ксения. — А вот это уже оскорблением припахивает, милостивый государь. Стреляться, и немедленно!

— Приношу глубочайшие извинения, сударыня, — раскланялся Петр. — Изменим формулировку на «очень даже ничего».

— Фи! Какой моветон! — фыркнула «чужестранка». — Ваш комплимент годится, пожалуй, для подворотни.

Она поставила на носок и еще больше обнажила ногу; халат будто сам собой съехал с одного плеча. Лукаво прищурившись, женщина посмотрела на Петра:

— Ну, я жду!

— Великолепно! — выдохнул Петр и щедро глотнул виски из горлышка.

— Уже лучше, — сказала Ксения и тоже отпила шампанское. — Еще…

— Несравненная! — выпалил Петр и еще плеснул себе в рот обжигающего напитка. — Рожденная из пены морской…

— Стоять, не двигаться! — строго повысила голос Ксения, заметив, что Петр в очередной раз сделал попытку приложиться к горлышку. — Остановимся на Афродите.

— У меня еще в запасе есть Венера, Диана, Клеопатра, царица Савская, Беатриче, Джульетта… — попытался возразить Петр, вытаскивая из дальних уголков памяти великие женские имена.

— Виски не хватит, — покачала головой Ксения. — Сделаем перерыв в комплиментах. А ну-ка раздевайтесь, да побыстрее. Я не желаю быть виновной в воспалении легких суперчемпиона. Развешивайте сушить одежду и бегом вниз в каюту.

Она решительно забрала у него бутылку, подхватила так и валяющиеся на палубе платье и трусики и пошла к ступенькам, ведущим в нижние помещения яхты. Команда на раздевание поступила как нельзя вовремя. Мокрая одежда холодила кожу, и его уже разок передернуло от подступающего озноба.

Петр мигом скинул с себя всю одежду и развесил ее на леерах. Согласно полученным ранее распоряжениям, далее следовало спускаться в каюту, однако он замешкался. Костюм Адама только звался костюмом. Хотя уже не оставалось сомнений в дальнейшем развертывании событий, были некоторые колебания в том, что явиться в таком виде на глаза даме еще время не настало. Похоже, у дамы сложилось такое же мнение. Из глубины яхты на поручни было небрежно выброшено большое цветное полотенце, в которое «Адам» и завернулся. Захватив сиротливо стоявшие у борта бутылку шампанского и фужер, Петр двинулся в каюту.

— Вот так уже лучше! — встретила его Ксения. Относилось ли это к тому, что он снял мокрую одежду или просто ее снял, понять было мудрено, да Петр этого и не хотел. Все шло так, как шло. Его плечи опять дернулись в ознобе. Майская ночь в Подмосковье явно не располагала к неге. Ксения заметила это и встревожилась.

— Точно заморозила молодца, — попеняла она себе и строго скомандовала: — Быстро на кровать.

Заметив вопросительно поднятые брови Петра, Ксения подняла указательный пальчик, сделала строгое лицо и уточнила:

— Займемся растиранием.

Петр послушно прошел во второй отсек и улегся лицом вниз на пушистое покрывало. Прикосновение прохладных мокрых ладоней к спине дернуло его плечи еще раз, последний. Запах виски подтвердил, что растирание будет спиртовым. Руки заработали активно и умело, прогоняя озноб. Скоро спине стало жарко.

И не только ей. Растирание и массаж разогнали кровь по всему телу, да и женское бедро, касающееся в работе его бедра, заметно способствовало разогреванию.

— Поворачиваемся на спину, — скомандовала Ксения. — Займемся грудью. Позвольте, товарищ, вы слишком прямолинейно поняли слова беззащитной девушки…

Возмущение действиями озябшего товарища, потерявшего над собой контроль, а также стыд и совесть, нельзя было назвать слишком бурным, как и сопротивление, закончившееся, еще и не начавшись. Бурным было продолжение.

Петр был не в том состоянии, чтобы терять время на ласки. Женское тело, без стеснения и жеманства открывшееся ему, этого и не требовало. Обоюдный голод бросил их друг к другу. Он стянул и отшвырнул в сторону тяжелый махровый халат. Туда же улетело и полотенце. Обнаженные тела соприкоснулись и на секунду замерли в сладостном ожидании. Петр осторожно, но властно вошел в подавшуюся навстречу ему плоть и ощутил, что женщина его желает. Краткий, вырвавшийся из губ Ксении стон и пробежавшая по телу чувственная волна подтвердили это.

Первый порыв урагана пролетел без ощущения времени, на одном дыхании, поднимаясь все выше и выше. Достигнув критической точки, где, казалось, уже нечем дышать, не удержавшись, они бросились вниз, в бездну, одновременно взорвав вспышкой сверхновой звезды свое сознание.

Упав ничком на подушку, Петр короткое время не ощущал тела. Рядом так же недвижно лежала Ксения. Она первой пришла в себя и, придвинувшись вплотную, коснулась пальцами его плеча. Петр повернул голову к женщине, и их губы встретились. Руки ожили и стали смелее. Он почувствовал, что жизненные силы потихоньку возвращаются к нему. Оторвавшись от его губ, Ксения приподнялась на локтях, окутав голову Петра упавшей копной каштановых волос. Петр перевернулся на спину и потянулся ртом к ее груди. Она опередила порыв и, чуть подавшись назад, дотянулась губами до его соска. Потом нежно коснулась второго, щекоча волосами, не спеша перевела ласку на живот… Ленивое блаженство охватило Петра, и он отдался умелым женским рукам и губам.

Глава 4 Бунт на корабле

Иллюминатор демонстрировал кусочек затянутого тучами неба, неприветливо сереющего над кронами деревьев. Ночь ушла, нагнав хмарь. По прикидкам Петра, время подбиралось к шести. Сон не приходил, хотя он уже сутки не смыкал глаз. Рядом, разметав волосы по подушке, посапывала Ксения. Петр ощущал в теле тянущую истому усталости, почти опустошенности. Несмотря на подобное состояние, его переполняло чувство глубокого удовлетворения, чисто мужского, по типу «знай наших». Можно было констатировать, что нынче он не ударил в грязь лицом.

Петр потянулся, разминая затекшую руку, и нечаянно задел Ксению.

— Что… нет… я уже не могу… — пробормотала со сна «чужестранка» и попыталась отмахнуться. Ресницы дернулись, глаза открылись и скоро сделались осмысленными. — Ты что не спишь?

— Да так, что-то не хочется, — негромко ответил Петр. — Мысли дурные бродят…

— Придет день, и будешь думать, а сейчас отдыхай, — лениво посоветовала Ксения и опять прикрыла глаза. — И вообще, о чем тебе беспокоиться? Все будет хорошо.

Последнее заявление несколько напрягло Петра. Ему дают понять, что нечего волноваться и за него все решат? Или уже решили? В нем стало нарастать раздражение.

— А почему не беспокоиться? К примеру, сегодня я встречаюсь с твоим отцом, — как бы между прочим сообщил Петр.

— Я знаю, — все так же сонно пробормотала Ксения. — Просто подпишешь контракт…

— Контракт? О чем? — насторожился Петр. Его ставили в известность, и не более.

— Ну, что ты будешь работать на папу, — сладко зевнув, сообщила женщина. — Спи…

— И в чем заключается эта работа на папу? — Петр уже с трудом сдерживал себя.

— Ну что ты ко мне пристал? Я очень устала! — капризно, не открывая глаз, протянула Ксения. — Там все расписано. Все условия, обязанности сторон…

Раздражение переполнило Петра. Его даже не спрашивают, хочет ли он работать на господина Слуцкого. Видимо, все заранее распланировано, его будущее расписано так, как этого хотят отставной генерал и его дочь.

— Сегодняшняя ночь также входит в условия контракта? В мои служебные обязанности… — деловито уточнил Петр.

Ксения не открывала глаз и по-прежнему не шевелилась, но он почувствовал, как женщина напряглась. Неожиданно ее локоть взлетел и вполне профессионально пошел точно в его грудь. Несмотря на расслабленность, Петр успел-таки среагировать и перекатом уйти с линии удара. Он мигом скатился с кровати и вскочил на ноги.

Ксения к этому времени уже стояла коленями на покрывале. Ее руки находились в положении боевой стойки карате-до. И этот качественно проведенный удар, и автоматическая постановка рук стали для Петра сюрпризом. Кстати, еще ночью ему показалось, что у «чужестранки» достаточно натренированное тело. Оно, пожалуй, более подходило постоянно работающей спортсменке, но никак не изнеженной роскошью светской даме. При свете это стало еще более заметным. Похоже, интерес к единоборствам для Ксении не был платоническим.

— Повтори, что ты сказал?! — зло выпалила женщина.

— Я спросил, являются ли такие ночи, как сегодняшняя, условием моего будущего контракта? — спокойно произнес Петр. — И еще интересно, как относился к выполнению служебных обязанностей Роткевич. Его тоже купали в этой бухточке?

— Сволочь! Сука! — сипло выдавила из себя женщина. В ее глазах сверкала нешуточная ярость. — Строишь из себя крутого? Суперчемпион сраный. Обязанности хочешь узнать? Что скажут, то и будешь делать. Прикажут, последнюю шлюху с Казанского вокзала трахнешь. У козла трипперного отсосешь. А теперь пошел вон!

— Есть, мон дженераль! — весело отсалютовал Петр. Все абсолютно логично и естественно встало на свои места. Роли господ и быдла определились окончательно. — А вы, сударыня, великолепно смотритесь нагой и в боевой стойке. Я ошибся. Вы вовсе не Афродита, а воительница Афина — без лат и копья, но по-прежнему — покровительница справедливой войны. Вот только с лексиконом…

— Пошел вон, скотина! — зло прошипела Ксения. — Убирайся!

— Уже, госпожа! Как скажете, мэм! — поклонился Петр и бочком начал выбираться из-за кровати. У выхода он подхватил смокинг, висящий на крючке, и подвел итог: — Ночь прошла сказочно! А вот утро явно подкачало…

Петр ловко поймал фужер, летящий в его голову, и выскользнул из спального отсека. В столовой он на ходу раскрыл шкафчик с посудой. Вчера он в нем разглядел одну полезную вещицу. Воткнув между тарелками фужер, Петр забрал из стопки с нижней полки пластиковую скатерть.

На палубе он сорвал с лееров еще влажную одежду. Вместе со смокингом скатал все в узел и упаковал в скатерку, перетянув пакет брючным ремнем. Исключение сделал лишь для трусов, которые натянул на себя. Бросив последний взгляд на яхту, Петр сошел по лесенке и аккуратно погрузился в воду. Держа одной рукой над головой узел, он поплыл к выходу из бухточки. Открывшаяся перед ним река не была широкой. Всего каких-нибудь триста метров отделяли беглеца — или отверженного любовника — от противоположного берега.

Успешно преодолев водную преграду, Петр на короткое время остановился, чтобы сориентироваться на местности. Надо было восстановить по памяти маршрут ночного движения по суше и воде и выбрать азимут движения.

«Ауди» свернул налево к яхт-клубу, не доехав примерно километра до пансионата. Дорога особенно не петляла. Они двигались недолго и не быстро, на что можно набросить пару километров. Итого выходило, что от пансионата до яхт-клуба примерно три версты. Яхта плыла с черепашьей скоростью не более пятнадцати минут курсом примерно под 90°. Выходит равнобедренный треугольник, у которого «штаны на все стороны равны».

Несложное решение Пифагоровой задачи выдало, что гипотенуза до пансионата равна примерно четырем с половиной — пяти километрам с азимутом вон на ту березку и далее строго по прямой. Определившись, Петр выломал посошок, аки странник, воткнул его в узел и, водрузив ношу на плечо, потрусил в лес.

Времени для размышлений было достаточно. Ситуация складывалась непростая. Десятимесячная дорога от подземного убежища старика чеченца, где он пришел в себя, до столицы торилась совсем непросто. Его бросало в пространстве и событиях, случалось хорошее, не миновали и неприятности. Вот только врагов себе он не наживал. А в последние сутки получил сразу двоих, причем совсем не простых. Вряд ли Роткевич и Ксения Слуцкая из тех, кто прощает обиды.

С Сашей Роткевичем по-другому и не вышло бы. Вопрос стоял конкретный: или Петр, или Санни-Сапсан должен был выиграть бой. Все честно произошло, а что Роткевич Петра во враги записал, так это все от особой паскудности характера отставного десантника-легионера.

А вот с «чужестранкой» скандал вышел на эмоциях. И нужно ему это было? Нужно, решил Петр. Она, может, и барынька, но не для него, да и он сам на мальчика для постели точно не подписывался. Утрется, светская львица. Кстати, о постели воспоминания остались не самые плохие, а как раз наоборот. С папой В.В. Слуцким, конечно, могут выйти непонятки, но тот совсем не производит впечатления родителя, который ради ущемленного самолюбия великовозрастного чада нанесет ущерб своим деловым интересам.

И по поводу дела, ради которого Слуцкий сегодня пригласил Петра, надо будет хорошенько поразмыслить. Что за дело: стоящее, не криминал, случаем? Или тоже мальчик понадобился, только не для постели, а для битья? А то можно и послать отставного генерала с его контрактом вслед за дочуркой. Во всяком случае, Петр от этого ничего не терял. Интересную поговорку он недавно услышал про латыша, у которого хрен да душа. Это как раз про него. И бежать в панике от двух объявившихся врагов Петр не собирается. По крайней мере, в ближайшие полсуток. Сначала нужно хоть немного поспать, привести себя в порядок, а затем посетить офис генерала Слуцкого и узнать, чего он хочет. Вот тогда и принимать решение. Не мешало бы еще и чек призовой обналичить. А то кто знает, как карта ляжет, может, и вправду придется подаваться в бега.

Расчеты маршрута оказались верными. Через сорок минут кросса по пересеченной местности Петр вышел на пансионат, забрав в сторону не более четырехсот метров. Для ориентирования по ночным воспоминаниям на полузнакомой местности это было совсем не плохо.

Бревенчатый коттедж, в котором они жили с Леоном, был заперт и пуст. Видимо, Элла Платова недаром была признана лучшей московской женщиной-предпринимателем года. Коготки бизнес-леди оказались достаточно острыми, чтобы удержать настоящего полковника в образе бывшего капитана Иностранного легиона. Правда, был еще вариант, что Леону не очень-то и хотелось из них вырываться…

Петр забежал в вестибюль пансионата и взял у дежурного охранника ключи от домика. Его внешний вид не вызвал у заспанного парня ни малейших эмоций. Видимо, здесь и не такое видывали. Часы на стене показывали без нескольких минут семь. Ну что же, худо-бедно, а пару-тройку часов на сон Петр выкраивал.

В двенадцать десять он вошел в приемную президента Фонда ветеранов правоохранительных органов отставного генерал-лейтенанта Слуцкого. Любопытно, сколько таких фондов по Москве заседает? Особо не интересуясь, а только нечасто просматривая телепередачи, Петр мог назвать с десяток ветеранских организаций. На слуху были фонды афганские и чеченские всех мастей и видов, а уж всевозможных «щитов и мечей» — как грязи. И все на что-то жили, и, наверное, совсем неплохо.

Офис располагался в старинном особняке в тихом переулке в районе Пречистенки. Петра встретили в вестибюле вежливые секьюрити. Его визит был запланирован. Идентифицировав по компьютеру личность посетителя, охранники провели гостя через подкову металлоискателя и сопроводили на второй этаж.

В приемной Петра встретила секретарь, молодящаяся дама явно постпенсионного возраста, крашеная блондинка с «халой» на голове и официально-приветливой улыбкой на лице. По ее первым словам и жестам как-то само собой пришла уверенность, что женщина всю трудовую жизнь провела в высоких приемных. Видимо, Вилен Владимирович предпочитал держать в секретарях не длинноногую модель, а проверенный в номенклатурных боях кадр.

Секретарь пригласила Петра присесть, уточнив, что господину Романову назначено на двенадцать тридцать, хотя возможна задержка, так как перед ним президент фонда В.В. Слуцкий примет еще одного посетителя. Этот гражданин ждал своей очереди на огромном диване, и им был не кто иной, как Леон.

Присаживаясь рядом на кожаные подушки, Петр ненароком, но внимательно окинул его взглядом. Никаких видимых изменений типа помятостей и мешков под глазами прошедшая ночь в фас и профиль бывшего капитана Легиона не внесла. Так что намеки «чужестранки» на то, что ряды «драконов» от общения с Эллой Платовой могут поредеть, оказались беспочвенными. Данный факт наполнил сердце Петра гордостью. «Драконы» так просто не сдаются.

Петр и Леон вежливо поклонились друг другу.

— Нас обоих вроде бы приглашали на двенадцать тридцать, а тебя запускают раньше. С чего бы это? — спросил Петр.

— А шут его знает? — пожал плечами Леон. — Я за пять минут до тебя здесь появился. Секретарь сказала, что Вилен Владимирович уточнил, чтобы нас запускали к нему раздельно.

— Бурлаков уже там? — кивнул Петр на огромные резные двери кабинета президента фонда.

— А где же ему быть? — усмехнулся Леон. — На встречи с такими людьми, как Слуцкий, не опаздывают.

— Как ночь прошла? — скромно поинтересовался Петр.

— Достойно, — однозначно, но емко ответил Леон.

— Когда успел обмундироваться? — Петр скосил глаза на явно новые костюм, рубашку и туфли, в которые тот одет. В скромном гардеробе Леона ранее таковых не наблюдалось.

— Заехали по дороге в бутик, купили. Не в смокинге же сюда являться, — поправив галстук, доложил Леон. — И премию надо как-то тратить.

Множественное число в словах «заехали», «купили», без сомнения, предполагало, что бывший капитан не один занимался покупками. С кем — можно было догадаться с достаточно высокой степенью вероятности. А конверт с премиальным чеком Леону так же, как и Петру, вручили вчера на приеме в их честь.

— А ты, смотрю, сюда прямиком из пансионата прибыл? — в свою очередь спросил Леон.

В этом можно было не сомневаться. Костюм и тем паче галстук в повседневной носке у Петра отсутствовали, как и в праздничной, в связи с полным отсутствием таковых предметов гардероба. Поэтому он был одет неприхотливо: брюки, тонкая светлая рубашка и летние туфли. Что имеем, то и носим, по бутикам не шляемся. Правда, вопрос Леона как бы имел некую подоплеку, которую Петр постарался не заметить.

— С Коляном и Винтом приехал. Их Бурлаков вызвал. Они его на улице ждут, — сообщил Петр. — Кстати, подскажешь, где можно чек в живые деньги превратить.

— Здесь неподалеку банк, в двух кварталах, — кивнул на окно Леон. — Только я не обналичивал, а открыл счет и кредитную карточку завел. Удобно, и по Москве они в ходу без проблем.

Не являлось сомнений, кто выдал Леону направления на банк, бутик, а также подсказал, что с карточкой в Москве удобнее. Петр и Леон замолчали, повернув головы к открывающейся двери в кабинет Слуцкого. Из нее показался Пал Иванович Бурлаков собственной персоной. И эта персона была явно не в духе.

Бурнаш вытащил из кармана платок, шумно вздохнул и стал старательно вытирать со лба обильно выступивший пот. Кондиционированный прохладный воздух офиса потоотделению точно не способствовал. Нетрудно было сделать вывод, что тяжкие вздохи и протирание донельзя запотевшего фаса Павлом Ивановичем — последствия нелегкого разговора, произошедшего между ним и Слуцким.

Бурлаков, словно не узнавая, пробежал взглядом по лицам Петра и Леона. Было видно, что в его голове идет усиленная работа. Правда, он скоро опомнился.

— Иди, Леон, ты следующий, — хмуро сказал Павел Иванович, кивнув на дверь кабинета, из которой только что вышел.

— Господин Гончаров, — одновременно прощебетала секретарь, — господин Слуцкий ждет вас.

Петр впервые услышал фамилию Леона. Раньше в ней надобности не было. Все вокруг и Петр звали его просто по имени. Бывший капитан поднялся с дивана, вскинул подбородок, словно услышал команду «равнение на знамя», и, разминувшись с Бурлаковым, скрылся в кабинете.

Бурнаш с размаху плюхнулся на возмущенно заскрипевший под ним диван и тяжело перевел дух.

— Что случилось, Пал Иванович? — заботливо поинтересовался Петр. — На вас прямо лица нет.

— Фильм «Челюсти» про акул видел? — покосившись на дверь к Слуцкому, негромко спросил Бурлаков. — Так вот это как раз о том, что сейчас там было. В общем, расстаемся мы с тобой, Петруша. Решили так…

— И меня никто спрашивать не собирается, хочу я этого или нет, — угрюмо констатировал Петр, чувствуя, как начинает закипать. История с дочкой повторялась с папой.

— Не кипятись, еще спросят, — остановил его Бурнаш. — Так спросят, что не откажешься.

— Это мы еще посмотрим, — пообещал Петр.

— И смотреть нечего, — отмахнулся Бурлаков и очередной раз громко вздохнул. — Согласишься…

Глава 5 Согласие как продукт шантажа

Леон пребывал в кабинете у Слуцкого недолго. По крайней мере, так показалось Петру. Он вышел, сохраняя, как обычно, спокойное и строгое выражение лица. Однако Петру показалось, будто черты его лица проявились резче и рельефнее. Леон молча кивнул Петру, давая понять, что подошла его очередь беседы со Слуцким.

— Господин Романов, вас ждут, — приветливо качнула «халой» секретарь.

Петр перешагнул через порог и затворил за собой дверь.

— Проходите, чемпион, — раздался ему навстречу приветливый бархатный баритон. — Рад вас видеть в полном здравии.

Петр зашагал по ковровой дорожке к вставшему из-за огромного стола Слуцкому. Похоже, не только секретарь явилась в этот офис из номенклатурного прошлого. Площадь едва не в половину футбольного поля, дубовые панели, тяжелые шторы на окнах очень напоминали интерьеры кабинетов высоких чиновников годов эдак пятидесятых, времени позднего диктата — раннего волюнтаризма. Еще в Сибири, в гостинице, на очередном этапе турнира, Петр наблюдал похожую обстановку в старом фильме о секретаре обкома.

Но не это его поразило. На стене слева была развешана внушительная коллекция холодного оружия всех времен и народов. Казацкая шашка соседствовала с малайским крисом, тяжелый артиллерийский палаш времен наполеоновских войск висел рядом со шпагой с богатой литой гардой, явно пришедшей века из семнадцатого. Дайсе — «большой и малый», пара клинков — катана и вакидзаси простотой ножен и оплеткой рукоятей не вызывали сомнения, что их носил несколько столетий назад реальный самурай. Стилеты нескольких видов и размеров, двуручный рыцарский меч покоились под турецким ятаганом и драгунской саблей с гвардейским темляком. А вот и кортики: морской с ручкой из слоновой кости, без сомнения, времен Порт-Артура, и эсэсовский с литыми дубовыми листьями на гарде. Правда, пара предметов коллекции Слуцкого вызвали сомнение у Петра в их раритетной подлинности: деревянный меч ацтеков с осколками обсидиана по лезвию и фригийский меч — короткий и широкий, какие были в ходу во времена Спартака. Такие вещи могли храниться в Эрмитаже и Лувре, но уж никак не у президента какого-то фонда ветеранов. Хотя как знать…

Все эти названия холодного оружия и вообще знание самого предмета, как обычно, автоматически всплыли в сознании Петра.

— Вижу, понравилось, — пожимая руку, добродушно сказал Слуцкий. — Эта коллекция — моя гордость и любовь. Никто в Москве подобной не собрал. Сейчас все больше новоделы в ходу. Изготовлены, конечно, классно, но не ощущаешь в них души, не чувствуешь жизни.

— И крови на них нет, — неожиданно вырвалось у Петра. — Скучно…

— Наверное, вы правы, — задумчиво произнес Слуцкий. — Кровь и жизнь, как правило, неразрывные понятия — и в медицине, и в политике, и в бизнесе. Но давайте оставим этот разговор, пока нас окончательно в философские дебри не утянуло. Область для дискуссии обширная, можно долго и горячо полемизировать на данную тему, а у нас времени совсем мало. Может быть, когда и выберем свободный вечерок у камина, тогда и побеседуем, поспорим… Присаживайтесь, Петр.

Действительно, тема была занимательная. И совсем неожиданное определение пришло в голову Петра, что он сам сегодня не более чем новодел — великолепно выполненный клинок без прошлой жизни, без истории, без слез, без любви и крови. Игрушка в чужих руках…

— Не будем ходить вокруг да около, давайте сразу перейдем к делу, — усевшись в кресло, заявил Слуцкий. — Могу сказать откровенно, я заинтересован в вас и хочу, чтобы вы на меня работали.

— И в чем будет состоять эта работа? — поинтересовался Петр.

— Примерно в том же самом, чем вы занимались до этого, только на более высоком, я бы сказал — высшем уровне. Это касается не только самой работы, но, естественно, и ее оплаты, — многозначительно поднял брови Слуцкий.

— Речь идет о боях без правил? — спросил Петр.

— Конечно, — кивнул Слуцкий. — О чем еще можно говорить? Я привык использовать людей там, где они имеют возможность максимально проявить себя. Вы, Петр, выдающийся боец, и предложить вам должность охранника или… — генерал кивнул на дверь, — моего секретаря было бы неразумным.

— Я так понимаю, Вилен Владимирович, вы хотите, чтобы я участвовал в профессиональных боях, в «элите», — холодно конкретизировал Петр.

— Если вы имеете в виду так называемые элитные бои, то глубоко ошибаетесь, — поморщился Слуцкий. — Этот жестокий и кровавый балаган не для вас. Вы слишком ценный специалист, чтобы вас вовлекать в подобные игрища. Конечно, компьютером гвозди заколачивать можно, однако несколько неразумно. Есть еще один важный нюанс: на вас в «элите», как вы окрестили эти схватки, не заработаешь.

— Это почему? — оскорбился суперчемпион. — Мой уровень настолько низкий…

— Чересчур высокий! — перебил его Слуцкий. — Результат боя с вашим участием слишком предсказуем, как и ставки на непобедимого Великого Дракона. Хозяевам тотализатора, которые одновременно являются и организаторами элитных боев, это невыгодно. «Элита» не про вас, уважаемый Петр.

— Тогда чем я должен буду заниматься? — совсем потерялся в догадках Петр. Он почему-то не сомневался, что отставной генерал предложит ему именно участие в элитных боях.

— Подготовкой сборной команды для участия в международном профессиональном турнире боев без правил «Бриллиантовый лев», — невозмутимо сообщил Слуцкий. — Под эгидой и при спонсорской помощи Фонда ветеранов правоохранительных органов.

— «Бриллиантовый лев»… международный турнир… То есть вы, Вилен Владимирович, предлагаете мне стать тренером? — искренне изумился Петр. — Но я же…

— Более подходит футбольный термин: играющий тренер, — уточнил Слуцкий. — Вы не только будете готовить команду к турниру, но и сами участвовать в боях.

Петр был откровенно растерян. Еще десять минут назад его не покидала уверенность, что он получит от отставного генерала предложение драться в «элите» и отвергнет его. Трудно это объяснить, но ссора с Ксенией не явилась случайной. Ее можно было избежать. Избалованная девочка поиграла в стандартную женскую игру, расцвеченную светским раутом, яхтой и ночным купанием. Как приз получила мужчину, поддавшегося ее чарам, а также — удовольствие, к чему и стремилась. Ну, немного покапризничала, показала, что она не просто и вообще… Да и про тот злосчастный контракт ничего особенного Ксения не сказала.

И Петр знал, на что идет, и это ночное приключение было его выбором. Просто в нем проявилось некое подсознательное сопротивление крутому повороту в течении жизни, которое очередной раз готовила ему судьба.

Вполне естественно Петра принесло к берегу, на котором он встретился с отставным генералом и его дочкой. И они если и отличались от других людей, с кем сводил его случай в этой жизни, то, вероятно, не в худшую сторону. Они просто были другие. Однако его сущность отчего-то противилась тому, что являлось достаточно логичным развитием событий.

Хотя предложение Слуцкого было интересным и даже лестным, Петр все же решил осторожно посопротивляться.

— А если я не приму ваше предложение? — спросил Петр, исподлобья взглянув на Слуцкого.

— Я думаю, что примете, — усмехнулся Вилен Владимирович. — Не считаете же вы себя неразумным человеком, который не стремится к лучшему.

— И это лучшее — вы, — с долей сарказма констатировал Петр.

— В настоящий момент именно так и есть, — стер усмешку с лица Слуцкий. — Вы хотите вернуться к прежним занятиям? В команду бывшего бандита Бурлакова? В турнирную таблицу и бои без правил в российской беспробудной глубинке? В нищее и бесправное существование бойца из провинциальной братковской конюшни? — Отставной генерал выдержал паузу и отчеканил: — Я вам этого не позволю, любезный Петр Алексеевич.

Несмотря на то, что Слуцкий назвал его по имени-отчеству, присовокупив к ним ласковый эпитет, последняя фраза была явным ультиматумом. В отличие от ссоры на яхте с Ксенией, раздражение от беседы с ее отцом в Петре не нарастало. Он был совершенно спокоен, даже апатичен, и не реагировал на откровенно властные нотки в голосе Вилена Владимировича.

Петр уже принял решение, однако хотел выслушать все доводы потенциального работодателя. Пока что они были больше похожи на уговоры. У Петра сложилось впечатление, что в беседах с Бурлаковым и Леоном господин Слуцкий был более краток и решителен. За десять минут беседы «акула» лишь последней фразой продемонстрировала свои челюсти. Хотелось большей открытости, а также козырей из рукава, которых, как подозревал Петр, у Слуцкого было в достатке.

— И как же вы это сделаете? — простодушно открыл глаза Петр. — В смысле — не позволите…

— Приведу еще пару доводов, взывающих к вашему разуму, — покривил уголки рта Слуцкий.

— А если официально признанный амнезийным разум не примет и этих доводов…

— Тогда мы сделаем перерыв в беседе, — разочарованно покачал головой Слуцкий. — Вас увезут отсюда в наручниках в отделение для выяснения личности…

— Но Петр Алексеевич Романов…

— Насквозь фальшивая фигура, — доверительно сообщил Петру Вилен Владимирович. — Документы — липа, сам — более чем подозрительная личность, прибывшая из Чечни и симулирующая потерю памяти. Как минимум полгода в СИЗО обеспечены для выяснения всех обстоятельств. В лучшем случае — возврат в психушку с туманной перспективой выйти из нее; в худшем — прицеп из «висяков», которые налепят на никому не нужного подозреваемого в терроризме, убийствах, изнасилованиях, грабежах и так далее — смотри по оглавлению в Уголовном кодексе раздел «Особо тяжкие преступления». И вам это нужно?

— Нет, такого не надо, — энергично покачал головой Петр. Доводы припахивали шантажом, однако таили реальную угрозу. — Десятиугольник тоже не сахар, но в нем не так хлопотно и безрадостно, как вы обрисовали, Вилен Владимирович.

— Как я понимаю, мы приходим к консенсусу и предварительное согласие от вас получено, — улыбнулся Слуцкий.

— У меня есть выбор? — с грустной иронией вопросил Петр.

Выбора действительно не было. Не являлось и тени сомнений, что Слуцкий с его биографией и связями без особого труда устроит ему качественное промывание мозгов в соответствующих заведениях, оборудованных нарами и решетками.

— Нет никакого выбора, — подтвердил отставной генерал. — Есть замечательная возможность обсуждения условий контракта, в котором мы обговорим права и обязанности сторон.

— Можно чуть поподробнее, Вилен Владимирович? — попросил Петр. — В целом я согласен, но есть вопросы…

— Готов ответить по существу, — кивнул Слуцкий.

— Что это за турнир «Бриллиантовый лев» и каковы сроки его проведения? Количественный состав команды и кандидаты в нее? На какой срок будет заключен со мной контракт и его условия? Кто еще…

— На этом пока и остановимся, — оборвал его Слуцкий. — У меня не так много времени, чтобы вдаваться в подробности. Отвечу тезисно. Всю информацию о «Бриллиантовом льве» получите у секретаря. Турнир будет проводиться в ноябре в Германии. На него выставляется от страны-участника сборная команда из четырех человек — трех мужчин и одной женщины.

— Кто именно планируется? Пройдет отбор или кандидаты уже определены? — поинтересовался Петр. — Тренерский состав, не играющий, будет работать с командой?

— Участники определены, и со всеми вы знакомы. Помимо вас, в сборную войдут ваши недавние соперники по финалам Александр Роткевич, Азамат Гаджиев, а также моя дочь Ксения Слуцкая, — доложил генерал. — Исполнять обязанности главного тренера дал согласие Леонид Гончаров — вам его представлять не надо.

«Замечательная компания, — радостно отметил про себя Петр, добавив пару крепких междометий. — Из троих — два свеженажитых врага. Что еще можно пожелать для тихого счастья? То-то у Леона была каменная физиономия. Интересно, на чем его подловил Слуцкий? И кто бы мог подумать, что девочка Ксения еще и боец международного класса…»

— Роткевич в тренировочном процессе участвовать не будет, — сообщил Вилен Владимирович, чем очень порадовал Петра. — Ваша главная задача: обучить работе с мечом и шестом Азамата Гаджиева и Ксению. Задача сложная, особенно в отношении горца. Парень совершенно не владеет оружием. Ксения имеет подобные навыки, но для «Бриллиантового льва», думаю, этого будет недостаточно.

— Видите ли, Вилен Владимирович, — несколько смущенно начал Петр, — с Ксенией получилось как бы не совсем…

— Девочка заработала увесистую плюху, — неожиданно весело хохотнул Слуцкий и тут же посерьезнел. — Я в курсе, правда, без подробностей. Она мне звонила, была в гневе и требовала немедленно покарать нахала, оскорбившего ее. Не обращайте внимания. Этот эпизод не имеет никакого значения и забыт. По крайней мере — Ксенией. Есть дело, которое надо сделать, и плевать на все, что ему мешает. Надеюсь, вас не терзают муки совести? Вот и славно! С этой минуты вы для Ксении строгий учитель, она — прилежная ученица.

— Понял, — удовлетворенно кивнул Петр.

С папой проблема решилась просто. И дочка папу, похоже, слушалась. Оставалось только взглянуть в глаза «чужестранке» при встрече.

— И еще. Хотелось бы уточнить основные пункты контракта, который вы хотите заключить со мной, — вопросительно глянул на генерала Петр.

Слуцкий глянул на наручные часы и удрученно качнул головой.

— Меня ждут в Думе, и опаздывать резона нет. Еще три минуты я вам уделю, на большее не рассчитывайте. — Слуцкий поднял глаза на Петра и продолжил: — Контракт мы с вами заключим на год. В принципе это стандартный договор, и главное, что интересует нас с вами, Петр, останется за его рамками, в приложении. Ваша заработная плата составит тысячу пятьсот долларов в месяц плюс премиальные за напряженность работы и результаты. Я думаю, это достойное вознаграждение такому специалисту, как вы. Помимо денежного содержания — полный социальный пакет, питание, проживание, командировочные. Жить можете на тренировочной базе, где сейчас находитесь, или, по желанию, вам снимут квартиру в Москве. Я уже не говорю об обеспечении транспортом и связью. Мобильный телефон и машина будут в вашем распоряжении. Итоги турнира мы будем обсуждать отдельно, как и вознаграждение по его результатам. Еще вопросы ко мне будут?

— Пока нет. Думаю, в процессе ознакомления с документами появятся, — пожал плечами Петр. Ему надо было переварить то, что он услышал.

— Тогда и обсудим, — отрезал Слуцкий, вставая из кресла. — Материалы по «Бриллиантовому льву» и контракт возьмите у секретаря. Завтра в десять утра мы с вами встречаемся здесь и оформляем отношения официально. Сегодня для вас день отдыха.

Аудиенция была окончена. Петр, прощаясь, кивнул и вышел из кабинета. Он слышал, как за его спиной Слуцкий отдавал по селектору указания секретарю.

— Господин Романов, пожалуйста, это вам, — вручила ему пластиковую папку женщина, едва Петр вышел в приемную. — Господин Гончаров, а это просили передать вам.

Леон получил похожую папку. Бурнаша в приемной уже не было. Из кабинета вышел Слуцкий и на ходу бросил:

— Я в Думе, затем в правительстве. Буду к семнадцати часам.

Петр переглянулся с Леоном. В вышеуказанных учреждениях их точно не ждали, и сегодня, как объявил будущий шеф, день отдыха. Сердечно раскланявшись с секретарем, Петр с Леоном покинули гостеприимный офис Фонда ветеранов органов правопорядка. На улице их ждали Бурлаков и Колян с Винтом.

— Ну че, мужики, разошлись наши пути-дорожки, — грустно сказал Бурнаш. — Жалко расставаться, да некуда деваться. Прорезали мы по боям не хило. Но птицам вольным полет дальний, а мне опять в свое болото нырять. Таких, как вы, уже не найти. Остался я с одними «дракончиками». Но ничего, может, еще нарою толковых бойцов, побьемся. Да, как я и обещал, ваша доля…

Бурлаков вручил Петру и Леону по конверту, перетянутому резинкой. Судя по объему, там лежали отнюдь не банковские чеки.

— Вы сейчас куда лыжи вострите? — Бурнаш почти просительно посмотрел на бывших подопечных.

— У меня особых дел нет, — пожал плечами Леон. — Может, только к вечеру будут искать.

Это заявление наводило на определенные мысли, которые Петр озвучивать не стал ввиду их деликатного свойства.

— Я тоже свободен, — бодро сказал он. — Почти. В банк бы заехать, с чеком решить.

— Банк не проблема. Тогда, мужики, может, отметим прощание, — повеселел Бурнаш. — Как-никак из одного котелка баланду хлебали. А потом я вас в пансионат завезу, мне все равно Костика со Стасом забирать надо. Все капитально будет, не сомневайтесь.

По поводу баланды, конечно, Бурлаков загнул, но капитально у него получилось. Леон с Петром пили в меру, в плепорцию, как говаривал царственный тезка, прорубивший окно в Европу. А вот с горя ли, с радости, под осетринку и балычок душевно поминая триумфально проведенный турнир, Павел Иванович накушался от души, в смысле — нарезался. До машины человека-гору пришлось тащить на руках. Только у подъезда его подхватили смиренно ожидавшие начальника Колян и Винт.

По дороге в пансионат Бурнаш малость протрезвел, но сильно посуровел. Он вдруг припомнил утреннюю беседу и пообещал ментам московским, которые дело на него шили и кичей пугали, башни поотшибать, на ножи поставить, в сортире лагерном утопить, ну и так далее, по списку. Последнее, чем грозил Бурлаков, так это тем, что желал сыграть у ментовского могильного холмика марш Мендельсона. Каким боком прилепилась к угрозам свадебная мелодия, узнать не пришлось, так как Павел Иванович после Мендельсона длинно и чувственно матернулся и заснул крепким и здоровым сном.

В речи Бурнаша конкретных фактов не приводилось, лишь намеки витали, однако можно было догадаться, что крепко достал его Слуцкий. По всему выходило, что хотел Павел Иванович хорошо подзаработать на Петре и Леоне, да не с тем связался. Видимо, была у отставного генерала хорошая подборка компромата на Бурлакова — до красноты лица и холодного пота. По всему, без труда сломал Вилен Владимирович крутого провинциального авторитета.

А вот с Леоном непонятно выходило. Шантажировать бывшего капитана Слуцкому было как будто нечем, по крайней мере, так казалось Петру. Оставалось думать, что Леона прельстила перспектива работать с классными бойцами, ну и заработная плата со столичной пропиской. Лишь позже Петр узнал, что Слуцкий и на него отыскал компромат, а точнее — слепил.

Будто бы гражданство российское Леон получил незаконно и мог за это быть выдворен из страны. Угроза не то чтобы очень страшная — последствия противные. От французского подданства Леон в свое время отказался, принимая российское, а по рождению бельгийского лишился еще при поступлении в Иностранный легион. Так что запросто мог остаться господин Гончаров бомжем международного класса и поскитаться по пересыльным лагерям Старого Света.

В общем, козырьки из рукава у Слуцкого на каждого нашлись, все масти были крыты. А точнее — папки с компроматом. Видно, неплохо работала служба безопасности фонда. Прокачали всех профессионально. Вероятно, и Азамат в команду не просто так попал. Можно было только догадываться, как и чем прижал Османа отставной генерал, что «курду» пришлось расстаться с горцем. А уж как тот трясся над парнем…

Глава 6 Все флаги в гости к герру Бауму

Эрнсту Бауму, устроителю турнира «Бриллиантовый лев», по самым скромным подсчетам, было далеко за восемьдесят. Правда, на фотографии он выглядел гораздо моложе. Баум был сыном фабриканта из Нижней Саксонии. Его отец, начав с крохотной бойни на окраине Бремена, к тридцатым годам прошлого века имел уже целую сеть мясоперерабатывающих заводов по всему северу Германии. Продукты, наряду со сталью и порохом, были тогда стратегическим и, следовательно, высокооплачиваемым товаром. Поставки консервированного мяса для нужд вермахта принесли Бауму-старшему огромный капитал.

Сын Эрнст не сразу продолжил дело отца. В сороковом году он закончил летное училище и затем храбро воевал в составе 3-го истребительного полка «Кондор» в Северной Африке, Италии и Франции. Летом сорок четвертого года двадцатичетырехлетний майор люфтваффе, кавалер Железного креста, лично врученного ему фюрером, Баум был подбит в воздушном бою над Ла-Маншем. Дотянув до побережья в районе Шербура, раненный, он чудом посадил свой изрешеченный пулями «Мессершмитт» на крохотный пятачок среди скал и потерял сознание. Очнулся Баум уже в госпитале в Гавре. Два огнестрельных ранения, переломы обеих ног и тяжелейшая травма позвоночника надолго приковали его к постели. На этом военная карьера летчика закончилась, как вскоре и Вторая мировая война.

След Баума в послевоенной Европе пропадает и отыскивается уже в сорок девятом году в Аргентине. Концерн «Баум&Баум», специализирующийся на промышленном разведении скота и его переработке, занимает ведущие позиции в экономике этой латиноамериканской страны. Похоже, папаша Баум вовремя среагировал на грядущие изменения и успел вывести активы из агонизирующей Германии. И сам от греха подальше убрался на другой конец земного шара.

Правда, след пока так и остается следом, как и разговоры в деловых и политических кругах Аргентины, что со здоровьем у Баума-младшего, мягко говоря, дела обстоят не очень хорошо. Последствием травмы позвоночника в аварии под Шербуром явилось то, что Эрнст практически прикован к инвалидной коляске и врачи небезосновательно опасаются наступления полного паралича.

На несколько лет о Бауме-младшем забывают, однако напрасно. В пятьдесят четвертом он появляется в высшем аргентинском обществе здоровым и вполне довольным жизнью. Ходят слухи, что, потеряв веру в современную медицину, Эрнст настоял на том, чтобы его отправили в Тибет, где в затерянном высоко в горах буддийском монастыре его в прямом смысле поставили на ноги.

Скоро отец передает дела сыну и удаляется на покой. Баум умело управляет мясной империей. В тридцать шесть лет он женится на двадцатилетней наследнице хозяина сталелитейной компании и становится еще богаче. Красавица жена, две милые дочери и сын, солиднейший капитал, положение в обществе — что еще надо для счастливой жизни?

Но нет, при всей солидности Эрнст Баум скачет и прыгает по утрам и вечерам. Не на лошади, что достойно аристократа, а сам по себе на лужайке за домом-дворцом. Да к тому же машет бамбуковой палкой и широким мечом, привезенными из Тибета. А еще он устраивает соревнования, на которые приезжают в Буэнос-Айрес из разных стран и континентов люди всех цветов кожи. И бьются они руками и ногами, что совсем не похоже на приличные виды спорта, а более присуще драке. Однако человек с такими деньгами, как у Баума, может позволить себе любые причуды, не боясь показаться смешным.

Не только вылечили Эрнста Баума тибетские монахи, но и увлекли восточными единоборствами. Вот только состязания в чистых видах, таких, как у-шу, карате-до, кунг-фу, айкидо, скоро перестали удовлетворять богатого устроителя. Баум стал проводить соревнования между школами и видами, а затем, уже в шестидесятые годы, превратил их в международный турнир боев без правил и назвал его «Бриллиантовый лев». Правда, большой популярности турнир не имел, пока проводился на Латиноамериканском континенте. Широкую известность он получил, когда Баум после падения Берлинской стены, оставив дела сыну, как когда-то отец передал их ему, переехал на родину в Германию.

Герр Эрнст приобрел в собственность бывший военный городок, располагавшийся неподалеку от Котбуса. Еще в начале Второй мировой войны он был построен как санаторий для летчиков люфтваффе, и Баум даже в сорок втором отдыхал в нем во время отпуска. А после войны в городке, окруженном со всех сторон сосновыми лесами, стояла советская военная часть.

Мясо-стальные капиталы аргентинского немца скоро преобразили уныло-строгое военное расположение. Казармы превратились в тренировочные залы, рестораны и боулинги, дома офицерского состава — в комфортабельные гостиницы. Был построен крытый бассейн и теннисный корт. В прежнем виде осталась лишь центральная дорога, стрелой рассекающая городок. Выложенная серым булыжником, выточенным ровными близнецами-прямоугольниками, уложенными с немецкой аккуратностью, она прослужила более полувека и готова была служить и дальше.

Самые кардинальные изменения претерпел клуб части, в котором в разные времена со сцены распевали как «Лили Марлен», так и «Широка страна моя родная». От былого учреждения культуры остались лишь стены и парадный подъезд с колоннами. Правда, и часть боковых стен была вынесена для размещения трибун, сходивших крутым амфитеатром к арене, на которой стационарно располагался десятиугольник. Это было почти святое место. Никаких иных мероприятий, кроме турнира «Бриллиантовый лев», здесь не проводилось.

Призовой фонд состязаний составлял семьсот тысяч американских долларов, из которых пятьсот тысяч по праву получала команда-победитель, а остальные распределялись по нисходящей между командами, занявшими места со второго по четвертое. Кроме того, победителю вручался главный приз — золотая статуэтка лежащего льва высотой в пятнадцать сантиметров с глазами-бриллиантами по восемнадцать карат каждый.

За одиннадцать лет проведения турнира в Европе выигрывали его попеременно японцы и китайцы, по разу — индийская команда, бойцы из Бразилии и Мали. Последние два года победителями становились немцы. Эрнст Баум не только вложил деньги в организацию турнира, но и воспитал команду классных бойцов. Сразу по приезде на родину он набрал группу детей-сирот из присоединенных земель Восточной Германии, которых стали тренировать приглашенные им мастера из Юго-Восточной Азии и Европы. И когда детишки подросли, они оправдали надежды «папы» Эрнста.

В турнире могла участвовать команда из любой страны мира, предварительно, за три месяца до его начала, прислав заявку. Первую неделю ноября шли отборочные бои. В основную часть состязаний выходило восемь команд, которые и боролись на протяжении последующих десяти дней за обладание львом с бриллиантовыми глазами.

Петр попытался вытянуть из памяти знание об этом турнире, однако его мозг молчал. И это можно было воспринять как утверждение, что в прошлой жизни он не знал ни о турнире «Бриллиантовый лев», ни о его организаторе Эрнсте Бауме. Собственно, и участвуя в боях без правил, он о нем не ведал и слыхом не слыхивал. Не было разговоров в раздевалках по городам и весям, где проходили соревнования, в которых он сражался. Наверное, кто-то и знал об этих состязаниях, однако до их обсуждения дело не доходило. Тут бы из своей турнирной сетки не вылететь, да деньги спонсорские найти на проезд и проживание в Магнитогорске или, к примеру, в Омске. Так что не о Германии были мысли, и не лев с бриллиантовыми глазками тревожил, а больше о хлебушке насущном думали. Не до жиру…

Леон сказал, что он слышал об этом турнире, но подробностей о нем не знал. На DVD-дисках, вложенных в его папку, были выборочно записаны финальные «бриллиантовые» бои последних трех лет. В них, помимо немецкой команды, принимали участие японские и китайские бойцы, потенциальные претенденты на победу в турнире Баума. Петр с Леоном вечером с интересом просмотрели эти записи. Уровень подготовки бойцов был выше всяческих похвал. Особенно удивлял профессиональный рост на глазах прогрессирующих птенцов «гнезда» герра Эрнста.

При всем этом можно было без бахвальства утверждать, что сборная, которую собрал сегодня под свои знамена Вилен Владимирович Слуцкий, не уступала ни восточным опытным бойцам, ни немецким юношам. Единственным «белым пятном» в их компании являлась Ксения, однако определение уровня подготовки «чужестранки» было делом ближайших часов. Да и по-настоящему классных женщин-бойцов, за исключением опять же молодой немки, Петр по записям не обнаружил.

Подписание контрактов и представление участников команды друг другу произошло в кабинете у генерального спонсора — президента Фонда ветеранов правоохранительных органов господина Слуцкого В.В., в обстановке более деловой, чем торжественной. Роткевич на данной церемонии отсутствовал. Надо полагать, с ним уже все было подписано и настраивать на грядущие победы Санни-Сапсана не требовалось.

Вилен Владимирович произнес короткую речь, после чего Петр, Леон и Азамат поставили подписи на контрактах и приложениях. И с тем и с другим документами Петр познакомился еще вчера, и вопросов эти, в общем-то, стандартные бумаги у него не вызвали. Не минула сия чаша и Ксению Слуцкую. Она также поставила свою подпись на контракте. Регламентированные отношения, в которые вступали папа и дочь, не то чтобы удивляли, более — внушали уважение. Этот факт можно было расценить как то, что «чужестранку» ставили в общий строй и она одна из многих, но никак не исключение.

Ксения на церемонии вела себя естественно, однако тщательно уводила взгляд от Петра, и их глаза так и не встретились. Подобное поведение было несколько смешным, однако вполне объяснимым.

Вторая половина дня была посвящена знакомству и проверке физических данных членов сборной. Это касалось Азамата Гаджиева и Ксении. После встречи в офисе Слуцкого их всех отвезли на микроавтобусе в пансионат. Петр отказался от того, чтобы ему сняли квартиру в Москве. Его вполне удовлетворял домик, в котором он жил вместе с Леоном. Азамата поселили в отдельном номере в самом пансионате, а где обитала Ксения, знала только она сама.

Отдохнув после обеда, к пятнадцати часам все собрались в спортивном зале. Петр занялся горцем, а Леон — Ксенией. Как всегда неожиданно, из глубин подкорки, Петру пришли знания анатомии, физиологии и тестов, позволяющих определить состояние мускулов и органов тела. Азамат беспрекословно и с охотой подчинялся ему. После двухчасовых занятий Петр уже знал, в каком направлении им придется двигаться. До обучения владению оружием надо будет очень серьезно поработать над координацией, раскрепощением мышц и гибкостью. Пока что Азамату можно было дать в руки оглоблю или колун, но никак не катана или шест.

Мнение Леона о физической и профессиональной подготовке Ксении отличалось от оценки Петром Азамата, но не слишком. Той формы и степени обученности, в которой она находилась сейчас, для «Бриллиантового льва» было явно недостаточно. Правда, Леон признался, что определение класса женщин-спортсменов ему не очень знакомо, и попросил Петра самого протестировать ее. Самым скорым способом узнать уровень бойца и его физическое состояние была схватка. В ответ на это предложение женщина лишь кивнула в ответ.

Надев перчатки, Петр с Ксенией встали в боевые стойки.

— Работайте, как можете, — предупредил он «чужестранку». — Не старайтесь показаться лучше, чем вы есть.

Ксения посмотрела на него, и их глаза наконец встретились. В них не было заметно смущения или злости. Спокойный, даже деловой, взгляд и понимание происходящего разглядел Петр, и это ему понравилось.

— Мы, кажется, уже были на «ты», — сухо поправила его Ксения.

— Пусть будет так, — согласился Петр. — Нападай, я буду защищаться.

Ксения четко выполнила указание, решительно ринувшись в атаку. С первых движений Петр отметил, что двигалась она легко, и с гибкостью было все в порядке. С натяжкой на «три» с маленьким плюсиком он оценил поставленные удары. Ксения работала в основном классической школой карате-до, хотя и пыталась пару раз поймать его на потере равновесия, что было присуще айкидо. Отрицательными чертами работы «чужестранки» были грубая прямолинейность и слабая защита.

Ксению можно было прочитать уже при подготовке к проведению того или иного приема. Как прилежная ученица, она по всем правилам чистописания, почти по разделениям — делай раз, делай два — готовила закрутку или шла на прямой удар. Петру не составляло труда простым шагом в сторону сорвать атаку. Но самым нехорошим было отсутствие толковой защиты. У Петра складывалось мнение, что Ксению хорошо учили нападать, но не защищаться. Проверяя реакцию, он пару раз переходил от пассивной защиты к атаке, однако Ксения довольно быстро и осознанно реагировала на эти демарши.

Как обстоят дела с рукопашной подготовкой, Петр разобрался. Теперь нужно было определить уровень владения оружием. Остановив бой, он дал команду снять перчатки и вручил Ксении катана. Смокинги, взятые напрокат, бурнашовские бодигарды забрали, а про тренировочные шесты и мечи в спешке отъезда забыли. Похоже, остался Колян без швейцарских «котлов» «Tissot», которые оставлял в залог в секции каратистов-ушуистов.

И с оружием Ксения работала «не очень». В принципе, уровень ее подготовки как спортсменки был высок, и на первенстве России она, без сомнения, была бы в призерах, возможно, даже золотых, однако на профессиональную арену турнира герра Баума Ксения пока не тянула.

Петр понимал, что работы и с Азаматом, и с Ксенией будет невпроворот. И не только достойному обращению с оружием надо будет учить их, как планировал Слуцкий, но и натаскивать по рукопашному бою. Именно натаскивать, а не постигать сложное искусство. Оставшиеся полгода до ноября позволяли сделать только это и никак не большее. Ни о каком возвышении и приближении сознания к «всеохватывающему единству» — гармонии души и тела или собирающему энергию «кокону жизни» не могло идти и речи. Впереди Ксению и Азамата ждали шесть месяцев изнурительных физических тренировок.

Глава 7 Пополнение в рядах

Распорядок дня все летние месяцы не менялся. В шесть утра они встречались на площадке у домика, где жили Петр и Леон. Ксения приезжала к этому времени на малолитражке «Рено». Иногда она оставалась ночевать в пансионате. Леон один-два раза в неделю после вечерней тренировки уезжал и появлялся лишь утром. Петр не задавал лишних вопросов, лишь отмечал, что результатом подобных отлучек было то, что его коллега по тренерской работе становился несколько задумчивым и даже рассеянным.

После поездок Леона счетчик спидометра прикомандированного к ним по указанию Слуцкого микроавтобуса «Форд» показывал одну и ту же цифру накрученных километров. Сопоставив события недавние и действия сегодняшние, можно было предположить, что бизнес-леди Э. Платова проживает примерно в шестидесяти трех километрах от пансионата. Данный факт Петр отметил, как всегда, автоматически. Его мозг сам собой фиксировал эти мелочи, вероятно, приученный делать такие вещи в прошлой жизни. И, как обычно, это его не удивило.

День начинался с часовой пробежки по лесу в любую погоду. Еще час занимались разминочными упражнениями, растяжками и координацией. Петр в основном работал отдельно, по своему плану, а Леон руководил разминкой Азамата и Ксении.

После завтрака и короткого отдыха ровно в десять часов они встречались в зале и занимались до часа дня. Потом был перерыв на обед, и с шестнадцати до девятнадцати проходила еще одна тренировка в зале. С девяти до десяти вечера четверка плавала в бассейне: ходили дистанции и играли в водное поло. Работали столь активно и с полной отдачей, что к концу дня не было сил даже включить телевизор.

Азамат прогрессировал на глазах. Парень буквально боготворил Петра и как губка впитывал все, что он говорил и показывал. Конечно, искоренить его «паровозный» стиль было практически невозможно, да Петр и не пытался этого делать. Он просто раздвигал рамки и совершенствовал технику Азамата, делая ее более разнообразной и отточенной. Усиленное внимание к эластичности мышц, связок и гибкости тела в первые недели занятий позволило уже в начале июля приступить к занятиям с оружием.

Поначалу было смешно наблюдать, как Азамат по-медвежьи, совсем неуклюже поворачивается, делает выпады и скачет с катана или шестом. Однако к концу лета у парня стала высвечиваться вполне сносная техника, и за осень он так подтянулся, что Петру приходилось быть внимательным, чтобы не ударить в грязь лицом перед учеником.

Ксения также наращивала мастерство. Правда, с ней порой было заниматься труднее, чем с Азаматом. Парня надо было просто учить, а «чужестранку» часто приходилось переучивать, что создавало трудности и ей самой, и тренеру. Петр сумел сбить с Ксении атакующую самоуверенность и поставить защиту. Немало времени ушло и на отработку подготовки к проведению приемов, а точнее — на незаметность такой подготовки. Едва не каждое утро на разминке Ксении закрепляли на лодыжки и руки утяжеления и загоняли на песчаный участок берега, заставляя раз за разом повторять закрутки и выпады. После таких тренажей на твердом покрытии зала она взлетала в прыжке почти не отталкиваясь и практически без подготовки, не показывая, что готовится атаковать.

Отношения Петра с Ксенией были ровными и деловыми, базируясь на контактах «учитель — ученица». Обращались они друг к другу на «ты», но в разговорах далее тем тренировок и предстоящего турнира не уходили. Петра подобные отношения устраивали в полной мере, хотя он и чувствовал некоторое напряжение в их общении. Ксения вела себя сдержанно и послушно с тренерами.

Казалось, ничто не напоминало о том вечере на яхте, злых словах, брошенных им женщине, и взрывной реакции на его откровенное хамство. Но иногда Петр ловил на себе хмурый взгляд как-то разом темнеющих глаз Ксении и не мог понять, что он означает: сожаление о случившемся или же еще не остывшее раздражение «чужестранки». Читать по глазам он не умел, а женщина дальше этого странного взгляда не шла. Так что время для Петра и Ксении текло в строгом соответствии с планами подготовки к турниру и распорядком дня, ничем посторонним не нарушая режима.

В первых числах сентября во время проведения утренней тренировки заиграл мобильник Петра. Запрограммированная мелодия «Владимирский централ» раздражала его, но поменять музыкальную начинку в связи с дефицитом времени руки не доходили, да и срабатывал телефон крайне редко.

Вот и сейчас громкий перелив неприятно полоснул по ушам. На связь вышел Вилен Владимирович Слуцкий. Он поинтересовался, как идет подготовка, и сообщил, что будет к шестнадцати часам в пансионате. Этот звонок не был чем-то экстраординарным. Генерал приезжал и раньше, но у Петра почему-то сложилось впечатление, что его сегодняшний визит сулит ему лично, а возможно, и всей команде сюрприз, на которые был горазд господин Слуцкий. Скользнули в тоне разговора пару раз некие загадочные настораживающие нотки.

Вилен Владимирович прибыл без опоздания и сразу прошел в зал, где тренировалась команда. Помимо телохранителя Бориса, постоянно сопровождающего шефа, со Слуцким прибыли еще двое. Крепкого телосложения улыбчивая блондинка и широкоплечий, среднего роста парень держались за спиной генерала. На вид девушке было лет двадцать пять, а ее спутник выглядел чуть постарше, где-то под тридцать.

Слуцкий внимательно оглядел стоящих перед ним Ксению, Петра, Леона, Азамата и сокрушенно покачал головой.

— У меня такое чувство, что вы, господа, не к ответственным соревнованиям готовитесь, а активно занимаетесь похуданием. Что там на телевидении рекламируют? Уж не системой ли под каким-то номером вы, милые, увлеклись? А что с дочуркой моей сделали — лица на ней нет, — сурово сказал Слуцкий, озирая потупившихся Петра и Леона. — Куда тело девичье подевали?

— В пот и соль вышло, — доложил Леон. — Наша система куда как эффективнее рекламируемых. А тело еще нарастет.

— Верю, — улыбнулся Вилен Владимирович. — И знаю, что трудитесь вы с утра до вечера.

— Со всем старанием и прилежанием, — добавил Петр.

— Прилежание, допустим, есть, а как дела с прогрессом? — вопросительно поднял брови Слуцкий. — А то ведь можно стараться, да толку от этого старания не поиметь — все в пшик выйдет, в пот и соль.

— Обижаете, — скромно выговорил Петр. — Уж поверьте на слово…

— А может, лучше проверить? — хитро улыбнулся отставной генерал.

— То есть? — переспросил Петр и переглянулся с Леоном.

— А вот я привез к вам в гости девицу красную да добра молодца, — кивнул на прибывших с ним парня и девушку Слуцкий. — А ну-ка, устроим маленький турнир. Стенка на стенку! И вам тренировка, и мне, старому, развлечение.

— Как пожелаете, — бесстрастно сказал Леон. Он числился главным тренером, и слово было за ним. — Это ваше право.

— Тогда и мне пара нужна, — сказал Петр. — Чтобы проверка по полной программе состоялась. Если только с телохранителем вашим…

В принципе то, что Слуцкий решил устроить для них испытание, не являлось из ряда вон выходящим событием и было правом спонсора. Кто девушку платит, тот ее и танцует… Однако крохотный неприятный осадок от неожиданного приезда экзаменаторов остался. Вполне бы мог Вилен Владимирович заранее предупредить их с Леоном о предстоящей проверке.

— Вот только без обид, — замахал руками Слуцкий. — Бориса я вам на растерзание не отдам, он мне самому еще нужен. И ни о каких правах речи не идет. Просто засиделся в кабинете и решил развеяться да дочку навестить. А чтобы не скучно было, ребятишек с собою захватил. Давайте я вас познакомлю. Это Леночка Балкина. Совсем как в фильме: спортсменка, комсомолка и просто красавица…

— Дважды чемпионка первенства России по карате-до, — глядя в сторону, дополнила отца Ксения.

— Ну, девушка она скромная и словца о себе не скажет, зато на ринге покажется во всей красе, — широко улыбнулся Слуцкий. — Она неделю назад еще и золото в Бангкоке на открытом азиатском первенстве взяла. Не ревнуй, дочка, что оставила Лена тебя в прошлом году без первого места. Серебро — вполне достойная награда.

— Главное не побеждать, а участвовать, — скептически хмыкнула Ксения. — На «Бриллиантовый лев» мы отправляемся тоже поучаствовать?

— Невозможно с тобой спорить, — делано нахмурил брови Слуцкий. — Ей слово, она пять в ответ… Но права Ксения! На турнире Баума надо только побеждать. Иначе и ехать туда не стоит. И об этом поговорим немного попозже. Лучше я вам представлю вот этого красавчика. Это наш новичок Всеволод Мельников. Можно просто Сева. Приняли его на работу к нам в охрану, а на тренировке он себя показал со всем прилежанием. Присмотрелись повнимательнее и решили не зарывать талант в рутину нашу повседневную, а использовать его по прямому назначению. Талантливый молодой человек. Бывший армеец-спецназовец. Попал под сокращение, уволился. Три годика помыкался по весям дикого капитализма, пока не попал в наши ряды. Ну, еще познакомитесь с ним поближе, подружитесь. Парень он общительный, открытый.

— Каков будет порядок схваток? — сухо осведомился Леон.

— Я предлагаю сначала посмотреть девушек, — предложил Слуцкий. — А на десерт оставим Азамата и Севу.

— Вас понял, сейчас отдам указания, — сказал Леон.

— А пока Лена с Севой будут переодеваться и разминаться, мы с вами, господа Гончаров и Романов, посовещаемся. Кое-что уточним, определим перспективы, — сказал генерал и после короткой паузы добавил: — Надеюсь, светлые.

— Ясно, разрешите выполнять? — лаконично спросил Леон, жестом подозвал к себе гостей и Ксению с Азаматом и стал давать им указания.

— Не обижайтесь, что я так, налетом, да еще и организовал состязание, — сказал Слуцкий Леону и Петру, когда они остались одни. — Могу честно признаться, что это экспромт, родившийся по дороге сюда.

— И Лена с Севой также экспромты, — усмехнулся Петр. — По проселку катились перекати-полем, на глаза попались?

— Такие по дорогам попусту не бродят. Они-то как раз плоды раздумий после нашего с вами июльского разговора, — доложил Слуцкий.

Петр с Леоном недоуменно переглянулись. Говорили они со Слуцким не раз, по телефону и воочию, едва не каждую неделю, обсуждая проблемы и планы, однако сейчас не совсем понимали, о чем идет речь.

— Помните, Азамат на тренировке потянул икроножную мышцу, и главным тренером команды, — Слуцкий кивнул в сторону Леона, — была высказана идея о запасных бойцах.

— Да, кажется, припоминаю, — согласился Леон. — Но это же так, к слову пришлось.

— А слово-то разумным оказалось, — констатировал генерал. — Вдруг в канун турнира кого из команды коклюш схватит или какая лихоманка разобьет — три раза тьфу через левое плечо! Один из обоймы вылетит, и ваши пот и соль — все коту под хвост. Так что запасные точно не помешают.

— Но время на подготовку… — покачал головой Петр.

— А это уже ваша головная боль, — отрезал Слуцкий. — Лену раньше нельзя было вытащить, в августе первенство Азии по карате проводилось. Как-никак престиж России! У меня тоже возможности не резиновые, есть определенные рамки… А Севу мы совсем недавно рассмотрели. Из известных мне бойцов я ни на ком остановиться не мог. Не лежала душа, какие-то все серые… А этот сразу показался. Так что смотрите, господа тренеры, и решайте. Последнее слово за вами.

— Предпоследнее, — усмехнулся Леон. — Последнее — ваше.

— Согласен, — кивнул Слуцкий. — И, будем считать, я его уже высказал. Компания у вас подбирается серьезная. Что основные, что запасные — бриллианты для «Бриллиантового льва», — улыбнулся генерал собственному каламбуру.

— Кстати, небольшое уточнение по поводу компании. Роткевич по-прежнему числится в команде? — спросил Петр и своим вопросом стер улыбку с лица Вилена Владимировича.

— Это не обсуждается. Сапсан состоит в основном составе, — твердо сказал Слуцкий. — Он поедет на турнир при любом раскладе.

— Даже если коклюшем заболеет? — усмехнулся Петр.

— И ветрянкой тоже, — расширил анамнез Слуцкий. — Как я говорил раньше, Роткевич работает по собственному плану. И, насколько мне известно, его занятия вполне успешны.

Может, Петру показалось, но последняя фраза, произнесенная отставным генералом, сопровождалась едва заметной улыбкой, удовлетворенно тронувшей уголки его губ.

Глава 8 Под присмотром

Словосочетание «чувство глубокого удовлетворения», так любимое партдеятелями времен позднего застоя, можно было в полной мере применить к состоянию, в котором пребывали Петр и Леон. Без сомнения, такое же чувство испытывал и В.В. Слуцкий, организатор, генспонсор команды и одновременно папаша К.В. Слуцкой, работающей сейчас в паре с золотым призером России и Азии по карате-до Е.Н. Балкиной.

Три с половиной месяца изнурительных тренировок не прошли даром. Уже на первых минутах боя преимущество Ксении было видно невооруженным глазом. И даже не техника, в которой она явно превосходила соперницу, радовала Петра. Главное, он видел ее уверенную и осмысленную работу.

Лена, вероятно, помня по прошлым боям слабые стороны Ксении, с первых секунд боя ринулась в наступление. Каково же было удивление чемпионки, когда ее поставленные атакующие удары бездарно скомкались, наткнувшись на качественную защиту соперницы. Последующие попытки Лены проявить активность так же скоро сошли на нет. Если в самом начале боя Ксения была сосредоточенна и даже зажата, то отбитые атаки придали ей уверенности и свободы в движениях. Петр буквально кожей ощутил волну энергии, исходившую от своей ученицы. А вот и она сама пошла в наступление.

Серия скоростных ударов руками по дорожкам перемещений «квадрат-прямая», присущая у-шу, сбила с ритма соперницу, чистую каратистку. Лена попыталась провести контратаку, однако ее порыв в секунды был смят. А через короткое время мощный выпад ногой с закрутки парализовал дыхание Лены.

Ксения не пошла на добивание. Она осталась на месте, протанцевав короткую дорожку шагов, изящно и легко поменяв стойку с право— на левостороннюю. Даже тени усталости не скользнуло по ее лицу.

Петр отметил ошибки в исполнении закрутки. Чуточку не докрутила Ксения волчок, не хватило ей вращательного момента для завершения атаки. Удар получился скользящим, поэтому не нанес большого вреда Лене, более — ошеломил. В ее взгляде читалось явное недоумение. Девушка не могла поверить, что класс подготовки Ксении вырос настолько, что она, чемпионка России и Азии, выглядит беспомощным новичком, растерявшимся перед мастером. Однако Лена сдаваться не собиралась.

Еще одна атака, вдумчивая и жесткая. Лена без суеты пошла на обострение, работая как автомат, нанося удары ногами и руками. Ксения защищалась, делая это умело и не менее разумно. Она лишь проводила короткие конхрвыпады, находя брешь в атакующих ударах чемпионки. И эти чувствительные удары-уколы находили цель. Со стороны могло показаться, что инициатива находится в руках Лены, теснящей соперницу, однако Петр видел, что Ксения определенно превосходит ее техникой.

Он внимательно наблюдал за обеими, отмечая как ошибки, так и положительные стороны. Последнее слово Слуцкого о запасных бойцах обсуждению не подлежало, а из этого следовало, что готовить к турниру надо будет и Ксению, и Лену. Кстати, эта схватка реально показала, на что способна «чужестранка». Основным спарринг-партнером женщины на тренировках выступал он сам. Естественно, Петру приходилось сдерживаться, проводя бой не в полную силу. Поэтому и наглядности от такой работы было маловато. Встреча с Леной выдала на-гора все, чему Петр с Леоном учили ее. Причем наряду с пятерками с плюсами во всю тетрадь сквозили и явные минусы.

Петр переглянулся с Леоном, так же внимательно наблюдающим за схваткой. Они уже давно понимали друг друга без слов. На вопросительный взгляд Петра тот ответил коротким кивком. Продолжать бой до победного конца смысла не было. Тренерам все было понятно.

— Вилен Владимирович! — негромко позвал Леон Слуцкого, заинтересованно наблюдавшего за схваткой.

— Да, что? — отвлекся тот. — Что случилось?

— Надо заканчивать бой, — сказал Леон. — Нет повода выкладываться. А они слишком серьезно работают…

— Молодцы, девочки! — искренне вырвалось у Слуцкого. — А Ксения-то, Ксения! Такой прогресс! Честно говорю, не ожидал от нее подобного. И от вас тоже, господа. Всего за три месяца поднять до уровня Лены… выше уровня чемпионки. Фантастика!

— Так что с окончанием схватки? — бесстрастно переспросил Леон.

— Ваше решение, — развел руками Слуцкий. — Не имею права вмешиваться в тренировочный процесс.

«Этими бы устами да мед пить, — неожиданно и к месту всплыла из глубин сознания Петра поговорка. — И впрямь можно подумать, что добрый дяденька не вмешивается ни во что…»

Повод для подобного скепсиса был, и немалый. Поговорки и пословицы приходили на ум не только Петру. После месяца напряженных тренировок Леон вспомнил, что его бельгийско-русская бабушка часто к слову упоминала о дохлых лошадях, которые уже не могут трудиться. Общекомандным мозговым штурмом выискалось решение, что бабуля Леона повторяла присказку, что от работы и кони дохнут. И опять же общим голосованием было решено не уподоблять себя несчастным парнокопытным и раз в десять дней делать себе полувыходной. Утренняя разминка в этот день проходила по обычному графику, а тренировка заканчивалась в полдень, и команда отдыхала до следующего утра.

Первый выходной Петр никуда не выезжал. Телевизор, прогулка, послеобеденная дрема навеяли на него крайнюю скуку. Поэтому в следующие дни отдыха он отправился на прикомандированном к ним «Форде» в Москву. Просто развеяться, обновить скудный гардероб, оглядеться по сторонам. Была еще тайная мысль, что его амнезийный мозг хоть как-то среагирует на окружающее, даст импульс, однако надежда так и осталась надеждой. Иногда вдруг казалось, что он узнает эту улочку, этот бульвар, эти дома… Но сознание, казалось, вот-вот готовое раскрыться, тупо задраивало люки, отказываясь раскрывать свои погреба.

Ближе к вечеру Петр возвращался, и автомобиль поступал в распоряжение безумствующего главного тренера, совершавшего очередной ночной шестидесятитрехкилометровый пробег.

В первую поездку Петр хотел взять с собой Азамата, но тот наотрез отказался. Столица парню не пришлась по душе. Ему хватило короткого времени переезда с вокзала в пансионат и поездки на суперфинал и обратно. Азамат поведал, что в выхлопных газах московских улиц он ощущает себя подгорелым шашлыком. И пусть его будут считать бараном, не видевшим толком Москву, но он будет живым бараном, не задохнувшимся от гари и копоти.

Поначалу попав в интенсивное московское движение, Петр чувствовал себя за рулем напряженно и поэтому ни на что, кроме знаков и светофоров, не обращал внимания. Но робость прошла, и уже в следующий выходной он свободно маневрировал, перестраивался из ряда в ряд и спокойно осматривался по сторонам. И эта свобода действий выдала результат. Вскоре после въезда в Москву Петр почувствовал некий специфический дискомфорт. И через некоторое время обнаружил за собой слежку. На хвосте сидел серый неновый «Опель», вполне органично и ненавязчиво преследующий «Форд».

То, что он профессионально определил слежку, Петра не очень удивило. После пришедшего знания кучи языков, владения самыми экзотическими боевыми искусствами и оружием это было вполне будничным фактом. Кстати, Петр не так давно узнал, что он не только отлично фехтует, но и умеет классно метать все, что может нанести вред живому противнику.

Одновременно с обнаружением «хвоста» из глубин его подкорки всплыли приемы, как проверить, слежка это или его фантазии, а главное — как срубить не вызывающий добрых чувств атавизм.

Подъехав к ближайшему светофору накатом, он подгадал мигающий желтый свет и повернул с основной трассы на прилегающую улицу. «Опель», следующий за ним в кильватере, но имеющий прослойку из четырех автомобилей, застрял на перекрестке. Петр шустро обогнул на «Форде» не загруженный транспортом квартал и, заехав за продуктовый магазинчик, заглушил двигатель у служебного хода. Посетив торговую точку, он купил пачку сигарет и не спеша за углом выкурил одну «мальборину». Убедившись, что преследующего его «Опеля» в доступном для обозрения секторе не наблюдается, завел машину и выехал на шоссе, только кварталом ниже, и спокойно двинулся дальше. Прием был нехитрый, однако эффективный.

Если только…

И это «если только» дало о себе знать не более чем через восемь минут в виде все того же «Опеля», замаячившего в зеркале заднего вида. Он вывернул из проулка между домами на шоссе и, перестроившись из правого ряда в средний, занял прежнюю позицию, держа три-четыре машины между собой и «Фордом» Петра. Экипаж «хвоста» состоял из трех человек мужеского пола. Очередной раз сознание услужливо подсказало, что это стандартный комплект для мобильной «наружки».

Организация слежки наводила на определенные мысли. Однако волю ни мыслям, ни чувствам Петр давать не стал, а лишь повел себя чуть осмотрительнее, не удаляясь с людных мест. Посетив для виду пару магазинов, он скоро свернул поездку. Преследователи ничем себя не проявляли, а на выезде из Москвы, когда «Форд», пройдя КП ГАИ, двинулся на Сергиев Посад в направлении места постоянной дислокации, вообще отстали. Этот факт, вкупе с остальными, также лег в свою строку.

Времени осмыслить и проанализировать произошедшее, пока Петр добирался до пансионата, было достаточно. То, что за ним следили, сомнений не вызывало. Можно было отметить, что «хвост» работал среднепаршиво, однако слежка явно не была показной. Конечно, для качественного «ведения» объекта надо было использовать как минимум две-три машины, меняющие друг друга. Но такая роскошь — прерогатива контор, как правило, государственных. И ставится она на серьезных клиентов. Выходило, что он к таковым не относится. И это обнадеживало. То есть Родину и ее стратегические секреты Петр не продавал, героин тоннами не сбывал и покушение на президента РФ не замысливал.

Но вопросы оставались. Кому это нужно, а главное — зачем? Конкуренты? Таковых в природе не наблюдалось. Враги? А их у него… Роткевич? Он и так знает, где находится Петр и чем занимается. Следить, чтобы подловить обидчика где-то в подворотне и начистить ему физию или поставить на «перо»? Маразматически банально.

«Чужестранка»? Петр сомневался, что Ксению сегодня можно отнести к врагам. Обида, наверное, у нее осталась на его хамский демарш, однако, как говорят, время лечит. Отношения у Ксении с Петром были ровные, хотя и вполне служебные. И зачем вообще ей за ним следить? И так с утра до вечера на глазах…

Была, правда, одна зацепка, которую стоило проверить. И Петр это сделал, как только вернулся в пансионат. Поставив «Форд» на площадку за бревенчатым домиком, где они проживали с Леоном, Петр стал прилежно и внимательно изучать особенности технического устройства микроавтобуса. В основном — ища принципиальные конструктивные доработки. Не прошло и десяти минут, как его старания увенчались успехом. Под панелью со стороны пассажира обнаружилась плоская черная коробочка с проводочками, заправленными в запасованный жгут. Проследив, Петр рассмотрел, что уходят провода к выдвижной антенне. Машина была оборудована активной «бошевской» антенной, закрепленной на лобовом стекле. От нее, вероятно, и работала магнитола. А стандартная заводская, похоже, использовалась совсем по нестандартному назначению.

Эту черную вещицу по простоте душевной можно было запросто причислить к оборудованию «Форда», установленному еще на предприятии, столь аккуратно она была вмонтирована в пластмассовое ребро жесткости. Вот только амнезийная память Петра не выдала таких знакомых любому мало-мальски толковому автомобилисту понятий, как реле-регулятор или, к примеру, коммутатор. Почему-то из глубин его отдыхающего сознания возник набор букв и цифр GRS 346, классифицирующий данное устройство. А также явилась более понятная расшифровка: электроимпульсный датчик спутникового слежения производства известной скандинавской фирмы. «Маячок», если еще проще. Машинка не последнего слова техники, громоздкая, однако надежная. Такие часто использовались на рыбацких судах для контроля за их перемещением.

Вот и стало понятно, почему преследователи не рвали за ним на «Опеле» по газонам и тротуарам и не пугали прохожих криками «Уходит, г-гад!», когда Петр оторвался от них на светофоре. Ребята просто постояли в теньке и подождали, когда зайчик на экране посуетится, побегает по кругу да и опять явится на глаза. Вот если бы он покурил подольше, они тогда, может быть, тоже затушили сигареты и подтянулись поближе…

Но это пока были лишь предположения. А насчет того, кто мог влепить в «Форд» эту штуковину и организовать слежку, ничего разумного в голову не приходило. И не из-за того, что «жена Цезаря вне подозрений», а попросту в этом не было смысла. Какого лешего кому-то понадобилось за ним следить? Он весь на виду и чист, как вымытая посуда, как любил говорить телохранитель Бурнаша Винт. Но так рассуждал Петр, а кто-то думал иначе.

И этим самым «кто-то» оказались структуры, близкие лично к господину президенту Фонда ветеранов правоохранительных органов г-ну В.В. Слуцкому. Установил данный факт Петр легко. В день обнаружения слежки и хитрого приборчика он не стал ничего предпринимать, а вот через три дня, после ночного пробега Леона, Петр встал с утречка пораньше и, заглянув на секунду в «Форд», залез рукой под панель и, аккуратно раскачав, отломил по пайке один из проводков, подходящих к антенне. Протрясло будто бы на ухабах машину, вот он сам собой и отвалился.

Реакция на проведенную диверсию была скорой. Уже перед обедом прибыли двое мастеровых в синих комбинезонах. Ребята доложили, что они присланы вышестоящим начальством фонда. И приказано им с целью улучшения комфорта и уровня жизни трудящихся бойцов заменить в «Форде» кассетную магнитолу на аппарат с CD-проигрывателем со всеми прилагающимися к нему примочками типа дополнительного усилителя и чейнджера.

Парни провозились часа два, установили аппаратуру и после этого продемонстрировали качество. Леон безразлично пожал плечами — его вполне устраивала и старая магнитола. А Петр достойно оценил звучание и даже в знак одобрения поцокал языком. А после того, как мастеровые уехали, он проверил состояние «маячка». GRS 346 находился на прежнем месте, а проводок, отломанный Петром, был надежно припаян к антенне.

Так что в тренировочный процесс Вилен Владимирович Слуцкий, может, и не вмешивался, хотя и это спорно, а вот за командой приглядывал внимательно. Или только за Петром? А может, это была вовсе не слежка, а негласная охрана? От кого и зачем? И она вполне могла быть гласной… В общем, загадки, и только. Однако, что бы ни означала эта слежка, Петра она волновала мало. В последующие поездки в Москву он как бы по привычке фиксировал «хвост» — уже знакомый серый «Опель», фиолетовую «девятку» и белую «Ниву» — и уже не обращал на них внимания.

А однажды Петру пришло на ум, что и мобильники — его и Леона, кстати, той же финской фирмы, что и черная коробочка под панелью «Форда», также могут играть роль «маячков». Да и прослушать их труда не составляло. По крайней мере, помехи, иногда возникавшие при соединении, намекали на подобную возможность…

Бой Азамата с просто Севой, как представил новичка Слуцкий, продолжался всего один раунд. Мельников работал достойно, используя классические стили карате и айкидо. Он с первых секунд боя разобрался в «паровозном» стиле соперника и действовал в основном контратаками.

Петр так и не приучил Азамата начинать бой с разведки. Тот по-прежнему сразу после гонга очертя голову бросался на противника и молотил его с неутомимостью парового молота. Правда, следовало признать, что труды Петра и Леона даром не пропали. Техника работы Азамата стала более разнообразной и качественной. На добротное полотно природной стойкости и мощи горца мастерами были наложены мазки ярких красок боевого искусства, расцветившие всю картину. И этим можно было гордиться. У Петра даже явились некоторые сомнения, что при нынешнем состоянии Азамата он смог бы выиграть у парня решающий бой. Хотя это было спорно.

Схватка с Мельниковым показала, что горец на голову выше соперника. Инициатива и сила была на стороне Азамата. Сева в основном оборонялся, но делал это очень умело. Следовало еще отметить, что и его редкие контратаки постоянно находили брешь в блокировках Азамата. Хотя горец, по своей привычке, не показывал, что его серьезно достают эти уколы-выпады, на дальнейших тренировках надо было обратить внимание на его защиту. И камень может сточиться от настойчивой струйки воды…

А еще у Петра подспудно возникло странное ощущение. На первый взгляд казалось, что Мельников работает усердно. Однако Петр почему-то не чувствовал полной отдачи в его работе. Сева как будто сдерживал себя, стараясь не показать все, на что он способен. Было видно, что Мельников боец высокого класса. И по ощущениям Петра выходило, что планку боя он может поднять и повыше. Но все это шло по уровню предположений. И до турнира им еще идти и идти вместе. Еще будет время узнать «who is who».

И еще одна мелочь… Петр чувствовал некий дискомфорт. Ему казалось, что он уже видел где-то эти серые и внимательные глаза «просто Севы». Но память молчала.

Глава 9 Мастерство не пропьешь

Автобус уверенно рассекал осеннюю, а потому унылую равнину, носящую имя Среднерусской, стремясь поскорее вырваться за ее пределы. Последние две недели перед отъездом на турнир тоскливо зарядило ненастье. Практически без перерыва сеял мелкий дождик. Порой срывался мокрый снег, порошил траву и кусты, но тут же таял.

Проводы команды на турнир проходили торжественно, но без излишней помпы. С утра собрались, на микроавтобусе добрались до офиса Фонда ветеранов правоохранительных органов. Там их ждал роскошный по российским меркам комфорта автобус со знакомыми тремя лучами на эмблеме и две бригады журналистов со спортивных каналов. А встречал бойцовскую команду на крыльце подъезда лично Вилен Владимирович Слуцкий с парой свадебных чиновников из спорткомитета.

Малый митинг состоялся там же под моросящим дождиком. В микрофон сказали то, что было положено сказать, пожелали то, к чему и без этих пожеланий все стремились. Журналисты снимали, сотрудники фонда, создававшие толпу поклонников, живо рукоплескали, а члены команды, наполненные высокой ответственностью, понимающе кивали. В общем, все прошло чинно и благородно.

На торжественных проводах присутствовал и Роткевич. Правда, он в общем строю не стоял, а находился несколько в сторонке, в компании двух крепких парней с объемистыми спортивными сумками. У Петра создалось впечатление, что Весельчак Санни избегает попадать в поле зрения видеокамер. А может, это ему просто показалось.

После митинга пошла обычная суета отъезда. Вещи перегрузили из микроавтобуса в чрево «Мерседеса», деловито попрощались со Слуцким, обещавшим прибыть на финал турнира, в котором в мечтах уже видел подопечную команду. Напоследок генерал передал Леону видеокассету, неизвестно какими трудами и усилиями каких суперагентов добытую. На ней были записаны бои, видимо — контрольные, предтурнирные, основного претендента на «Бриллиантового льва» молодой немецкой команды герра Баума.

Перед отъездом выяснилось, что Роткевич поедет отдельно от всех остальных. А вот двое стриженых крепышей отправятся на автобусе вместе с командой с целью обеспечения безопасности. Петр переглянулся с Леоном, недоумевая, зачем понадобились подобные меры предосторожности. Два балбеса будут оберегать мастеров боев без правил? Кто-то явно недодумал или наоборот — передумал. Однако возражать не стали, оставили все как есть, потому что присутствие этих «секьюрити» никому не мешало. Пускай парни прокатятся в «европы».

Через час после выезда за пределы Москвы, когда уже все налюбовались серым осенним пейзажем за окнами и стали скучать, Леон запустил видеокассету, которую вручил Слуцкий. Круизный автобус был оборудован всеми благами цивилизации от биотуалета и кухонного комбайна до компьютера с выходом в Интернет через спутниковый телефон, не говоря уже о таких мелочах, как видеомагнитофон и телевизор.

Записи боев германской молоди просмотрели всем коллективом достаточно внимательно. Особых эмоций видеосеанс ни у кого из членов команды не вызвал. Дрались немцы, конечно, с напором и технично, однако как-то однообразно, даже серо. Ни в ком не наблюдалось своего стиля, изюминки. Поставленные удары, отточенные движения, мощь и отсутствие каких-либо эмоций на лице воспринимались как монотонная машинная работа.

Петр мог с уверенностью сказать, что Азамат и Ксения, да и Сева с Леной ни в чем не уступают двукратным держателям «Бриллиантового льва». Техникой они владели не хуже немцев, даже превосходили их в разнообразии стилей. А главное, Петр не заметил у питомцев герра Баума желания мыслить в бою, что прививал во время подготовки своим подопечным. Разбор просмотра свелся к короткому обсуждению, результатом коего коллективно был рожден тезис: «Драться с немцами можно, победить нужно».

Двое приставленных охранников интереса к записям боев не проявили. У Петра сложилось впечатление, что этим ребятам неинтересно ничто, кроме самих себя и сохранности своих сумок. Они уселись в разные концы салона. Один сидел сразу за водительской кабиной, а второй наоборот — на последнем ряду кресел. Петр случайно заметил, что когда передний решил отлучиться в туалет, он нашел глазами своего напарника, который, заметив этот взгляд, незаметно кивнул в ответ. А потом, до возвращения товарища, внимательно наблюдал за местом, где находились его пожитки. Так же поступил и другой, когда на остановке на заправку соратник по тандему ходил за сигаретами.

Петр, проходя мимо, без любопытства, чисто автоматически, глянул на полуоткрытую сумку переднего «секьюрити». Ничего интересного в ней не обнаружилось. Обычное с первого взгляда содержимое: сложенная стопкой одежда, кожаный несессер, сбоку втиснут большой двухлитровый термос. Уже вечером, при посещении туалета, на глаза Петру попалась сумка второго охранника. Содержимое ее в деталях соответствовало дорожному имуществу коллеги. Одежда, термос, несессер… Создавалось впечатление, что приставленных к ним бодигардов собирали в дорогу в одном цейхгаузе.

И еще одно маленькое наблюдение засело занозой в сознании Петра. У него сложилось впечатление, что за автобусом на достаточном удалении неотрывно следует неброский синий микроавтобус, близнец «Форда», похожий на тот, что был прикомандирован к их команде на время подготовки к турниру. По крайней мере, Петр его замечал дважды, в основном когда они заправлялись. По его наблюдениям, «Форд» терпеливо ожидал на недалеких подступах к заправке, пока водители зальют баки соляром, и затем продолжал двигаться за ними, держа солидную дистанцию. Третий раз микроавтобус был замечен Петром уже на польском погранпункте. Он готовился пройти досмотр на соседнем терминале. Их автобус в это время уходил с пункта досмотра, и рассмотреть пассажиров «Форда» возможности не было.

Эти непонятные пока мелочи Петр замечал и заносил в память, совершенно не представляя, зачем это ему нужно. Процесс шел практически в режиме автомата. Его сознание фиксировало несуразности, которые чем дольше продолжалась их поездка, тем больше его тревожили. Петр чувствовал — кожей, каким-то внутренним осязанием, что происходит что-то неладное. Он как будто прикасался в темноте к предмету, который хорошо знал, но не мог на ощупь определить, что же это такое.

Братскую Беларусь прошли без происшествий на одном дыхании. Да и в Бресте, на границе с Польшей, надолго не задержались. Успешно миновав формальности пограничного и таможенного контроля, автобус с командой влился в поток автомобильного движения, все более и более наполнявшийся по мере их приближения к Варшаве. Потом пошел обратный процесс, тем более что день клонился к закату. Неприятность случилась уже после того, как они прошли польскую столицу, почти сразу за Кутно.

После очередной заправки, километра примерно через четыре, водитель забеспокоился, что-то высматривая в зеркало заднего вида. Скоро, вырулив на обочину, шофер остановил автобус. Выскочивший наружу напарник быстро вернулся и объявил пассажирам, что спустило одно из парных колес на заднем мосту. Переодевшись в комбинезоны, ездовые вытянули из рундука ящик с инструментами и стали менять пробитое колесо.

Не прошло и пары минут после их ухода, как впереди автобуса резко затормозил его легковой брат в образе не очень нового «шестисотого» «Мерседеса» с забрызганными грязью номерами, явно польскими. Четверо крепких молодцов возрастом до тридцати в скором темпе десантировались из автомобиля, слаженно и умело рассредоточиваясь. Не оставалось сомнений, что диспозиция расписана и выполняется в точном соответствии с отработанным планом. Один остался у «Мерседеса» наблюдать за дорогой, другой направился к возившимся с колесом водителям, а двое уверенно поднялись в салон автобуса.

— Дзень добры, — поздоровался вошедший первым. — Куда паны и паненки путь держат?

Говорил он по-русски неплохо. Видимо, практики у «пшека» для освоения языка было достаточно. Похоже, не первый российский автобус встретился им на этом шоссе. И лицо парня показалось Петру знакомым. Он вроде пару раз продефилировал мимо их «Мерседеса» на заправке. Уж не из-за той ли прогулки стало спускать колесо автобуса?

— А вы, собственно, кто будете? — вежливо осведомился Леон. Он продолжал выполнять роль старшего тренера и вообще старшего.

— А мы, панове, экологичный патруль, — оскалился парень. — Следим за загрязненностью… как то будет по-российски: округляющей среды.

— Окружающей среды, — поправил его Леон.

— Так и есть, пан, — согласился поляк. — А на чем оседает самая большая грязь? На пенензах. На деньгах то есть… Так я верно думаю, панове торговцы?

— Мы, уважаемый, не торговцы, — спокойно доложил Леон. — Мы спортсмены. Едем в Германию на соревнования.

— И каким спортом увлекаются шановни паны? — удивленно поднял брови поляк. По его лицу определенно пробежала тень разочарования. Видимо, «экологи» рассчитывали встретить иной, более предприимчивый контингент путешествующих.

— Паны и паненки увлекаются гольфом, — ввязался в разговор Петр. — Это такая игра…

— Ведаю, — нетерпеливо перебил его поляк. — Вот только проверку нам все одно придется провести. На загрязнение округ… как то… окружающей среды.

Взгляды всех «гольфистов» были прикованы к Петру, который специально ввязался в разговор, чтобы привлечь их внимание. Азамат… Сева… Елена… Ксения… Леон… Он чувствовал напряжение и боялся, что кто-то не выдержит и сорвется в драку. Конечно, перевес и бойцовское мастерство на их стороне, да только есть пара-тройка весомых доводов, которые категорически отвергают подобное развитие событий.

Во-первых, все налетчики вооружены. По крайней мере, у них три пистолета, «сплювы», если по-польски, — такое жаргонное словечко вытащил из дальних уголков его мозг. Петр успел это разглядеть. И один уже был в деле. Парень, занимавшийся водителями, что-то втолковывал, для наглядности покачивая перед их носами массивным «глоком-7». У того поляка, что разговаривал с ними в автобусе, пиджак выдавал под левой подмышкой наплечную кобуру, явно не пустую. И молчавший за его спиной напарник в полуповороте показал под свитером сзади что-то небольшое и обтекаемое, заткнутое за пояс. А уж стоящий у «шестисотого» скучающий «пшек» вовсе давал волю фантазиям. За тонированными стеклами могла нарисоваться любая «справа» — от банального «калаша» до ручной «Мухи» или даже «ШКАСа».

Вторым сдерживающим моментом было то, что никто из команды, при всех их бойцовских талантах, не владел такой спецификой, как бой на ограниченном пространстве. За исключением, может быть, Севы Мельникова, прошедшего школу армейского спецназа. Ну и самого Петра, конечно, о чем ненавязчиво подсказало ему дремлющее сознание.

И третьим, пожалуй, самым важным фактором соблюдения тишины и спокойствия были совсем незаметные копошения со стороны приставленного к ним бодигарда. Петр краем глаза заметил, что едва «экологи» вывалились из машины и их намерения стали предельно понятны, тот, что находился сзади, быстро вытянул из нагрудного кармана предмет, внешне смахивающий на брелок по типу пульта управления сигнализацией автомобилей, только малость побольше. Он вытянул крохотную антенну и усиленно стал жать на кнопку на этом самом пультике. После любования данной картиной у Петра почему-то появилась уверенность, что суета парнишки не напрасна и стоит скоро ждать появления кавалерии из-за холмов. Поэтому, обратив на себя внимание «гольфистов», он совсем незаметно покачал головой, призывая к спокойствию. И, похоже, все приняли этот сигнал, не успел ничего предпринять. Синий «Форд», пролетев мимо автобуса, резко затормозил рядом с «шестисотым». Надо отдать должное, реакция наблюдающего за трассой парня была отменной. Одним скачком он оказался у открытого окошка передней дверцы и буквально вырвал из него лежавший на сиденье «узи». Однако действия нападавших оказались более быстрыми. Преодолев в два скачка расстояние от распахнутой боковой дверцы «Форда» до «Мерседеса», рослый детина одним сокрушительным ударом вколотил шустрого поляка вместе с его израильской игрушкой в раскрытое окно машины.

Среагировал и тот, что «беседовал» с водителями. Он резко развернулся на шум и, вмиг оценив обстановку, повернул в ту сторону ствол «глока». Однако ничего героического не успел совершить. Выстрела слышно не было, вот только налетчик, дернувшись, на мгновение застыл, так и не пустив в ход оружие, а затем стал медленно оседать на землю. Вероятно, дверца в «Форде» была недаром открыта, когда он затормозил перед автобусом. Кто-то из «кавалеристов из-за холмов» десантировался уже на подъезде и сработал «сплювой» с глушителем с тыла.

«Экологи», находящиеся в салоне автобуса, отреагировали на происходящее с задержкой. Они стояли спиной к лобовому стеклу и не видели начала акции. Лишь только когда рванулся и осел за стеклом их товарищ, парни поняли, что творится что-то неладное. Им понадобилось мгновение, чтобы врубиться в ситуацию. И еще нужна была пара секунд для появления на свет стволов. Но не случилось этих двух секунд. Примерно на полутора флажок на часах налетчиков упал, обозначив цейтнот.

Прибывшая подмога, естественно, не могла предупредить их действия. Петр понял, что сейчас может начаться маленькое Бородино, в котором выигравших не будет, а вот трупов может явиться неопределенное количество. В том числе и из списочного состава его команды.

Мозг ясно «срисовал» обстановку и принял единственно верное решение, обеспеченное минимумом средств. Петр находился во второй половине салона метрах примерно в шести-восьми от «экологов». Достать их в прыжке было невозможно. Не лучше обстояло дело и с оружием — откуда бы ему взяться. Хотя кому и булыжник из мостовой — оружие пролетариата…

Петр уже не думал, а действовал. Пока зрение фиксировало, как поляки рвали из кобуры и из-за пояса пистолеты, рука как бы сама собой ухватила горлышко трехсотграммовой бутылки с кока-колой, стоявшей в кассете, закрепленной на спинке кресла.

Резкий бросок, и через мгновение бутылка краем донышка врезалась в висок разговорчивого «эколога». Его пистолет лишь углом рубчатой рукоятки показался из-за борта пиджака, но дальше не вышел. Парень вырубился от сильнейшего удара, так и не успев понять, что же произошло. Второй, молчальник, уже вырвавший из-за пояса коротенький револьвер-«бульдог», резко обернулся на своего товарища, однако успел разглядеть лишь светлое пятнышко, летящее к его глазам. Вторая кока-кола горлышком, непосредственно фирменной пробкой врезалась точно в переносицу молчаливого «пшека». Качнувшись, он аккуратно сложился и упал сверху на тело уже умостившегося на полу автобуса подельника.

Петр внимательно оглядел свою руку, только что совершившую два замечательных броска, и удивленно покачал головой. Почему-то на ум пришла неизвестно откуда прилетевшая фраза: «Мастерство не пропьешь».

А в автобус уже ломились прибывшие на помощь «кавалеристы». Петр разглядел среди них Роткевича. Этого следовало ожидать. Он его сразу не узнал и только сейчас разобрался, что именно Санни вдолбил в окно «Мерседеса» стоящего на стреме поляка. Бедолага так и торчал в окошке, безжизненно перекинувшись через дверцу машины.

— Все нормально? — взволнованно спросил Роткевич, даже не взглянув на лежащих на полу налетчиков. Он через них просто перешагнул.

Петр заметил, что Санни, задавая вопрос, смотрит в упор на стоявшего у своего кресла бодигарда. Собственно, к нему он и обращался.

— Да, да, без проблем, — мелко закивал стриженой головой охранник. — Они ничего не успели сделать…

Было хорошо видно, что Роткевич после такого ответа расслабился. Он скосил глаза на сумку, стоящую в ногах охранника, и только после внимательного ее изучения оглядел всех присутствующих.

— Ехали мимо, видим, что-то неладное, — сообщил Роткевич. — Пришлось вмешаться. На польских дорогах неспокойно…

Фальшь этих слов была принята всеми молча. Не дождавшись реакции аудитории, а она, похоже, ему и не была нужна, Роткевич властно начал отдавать указания прибывшим с ним, таким же короткостриженым и быковатым, как и охранники, приставленные к команде.

Трех «экологов», уже начинавших подавать признаки жизни, связали и закинули в «Мерседес», который завели и укатили в лес. Того, кто «пас» водителей автобуса, сия процедура миновала. Для него уже закончилось все на этом свете. Парня просто оттащили подальше в придорожные кусты и засыпали листвой. Ребята из синего «Форда» работали умело и споро. Создавалось впечатление, что им заниматься подобным не в новинку. С дороги можно было разглядеть, что на обочине творится что-то неладное, но ни одна машина не остановилась. Грузовые и легковые неслись мимо, как будто все происходящее было в порядке вещей.

Зачистка местности завершилась скорее, чем водители успели поменять колесо. Роткевич дал команду «кавалеристам» на посадку в «Форд», а сам еще раз заглянул в автобус.

— Все в порядке, можно продолжать путь, — спокойно доложил он, как будто проблема остановки действительно заключалась в замене колеса. — Я водителей предупредил, чтобы до границы с Германией они шли без остановки. Думаю, такого больше не повторится, — Роткевич кивнул в сторону леса, куда отвели «Мерседес», — но на всякий случай мы вас проводим до Познани. А там дорога чистая. И еще… Никто ничего не видел и не знает, не было никакого наезда. Всем все понятно? Вот и ладненько. Увидимся во Франкфурте.

«Гольфисты» приняли выступление Роткевича по-прежнему без эмоций. Людей со слабой психикой в команде не наблюдалось, однако легко отнестись к произошедшему, к остывающему трупу, пусть налетчика, заваленному листьями в каких-нибудь двух десятках метров от автобуса, как-то не получалось. Так в молчании и двинулись дальше.

Глава 10 Не так страшен лев…

Действительно, до немецкой границы они прошли без остановок и без проблем. Поэтому было время подумать, понаблюдать. Азамат выглядел немного растерянным, хотя и старался этого не показывать. Сева Мельников смотрелся в своем обычном формате — был безмятежен и доброжелателен. Женщины, на удивление, восприняли случившееся относительно стойко. Истерик и слез точно не наблюдалось. Более спокойно приняла инцидент Лена. По девушке не было заметно, что она хоть в малой степени переживает. А вот Ксения, пусть и не выглядела расстроенной или взволнованной, замкнулась. Практически весь оставшийся путь она проделала, отвернувшись к окну.

Петр подходил к женщине, пытаясь расшевелить, но Ксения лишь поднимала на него глаза и отрицательно махала головой, показывая, чтобы ее оставили в покое. Может быть, это и было правильным. Ей следовало побыть одной, точнее — в себе, чтобы обрести спокойствие.

Леон выглядел как обычно: был выдержан, спокоен и деловит.

Можно было констатировать, что личный состав показал себя в выпавшем на их долю испытании в достаточной мере стойко. Это радовало. А вот размышления на тему: «Что бы это значило?» наводили на Петра откровенное уныние. К этому располагал и пейзаж за окном с полуголыми перелесками, с сжатыми и перекопанными крестьянскими полосками земли, тянущимися длинной чередой вдоль трассы. Было время и поразмыслить, проанализировать набравшуюся за время дороги информацию.

Он все больше и больше склонялся к мысли, что ребятишки, приставленные к ним в образе охраны, реально играют совсем иные роли. Вместо того чтобы «бдительно охранять и стойко оборонять», как гласит Устав караульной службы, порученный пост, то есть бойцовскую команду, парни охраняют… свои сумки. В этом уже не было сомнения. И Роткевич на «Форде» сопровождает их вовсе не для того, чтобы в целости и сохранности доставить на турнир. Как он косился на «сидоры» охранников! Да и парни все не очень спокойно вели себя на погранпункте. Конечно, конспираторы из них хреновые, однако стоило признаться, что на дурачка Санни с компанией в автобусе со спортсменами, едущими на турнир, смогут протащить что угодно. На польско-белорусском переходе тандем из пограничника и таможенника, услышав, что они спешат на соревнования, почти не глядя, проштамповал их паспорта, проведя досмотр издали визуально и без проблем дав «добро» на дальнейшее следование.

Если версия Петра верная, что же могут везти контрабандой парни Роткевича? Наркотики? Это исключено. Собачка-терьерчик при досмотре все же присутствовала и на сумки охранников не среагировала. Деньги? Сомнительно. Хоть «сидоры» у парней и объемные, для серьезных сумм они все же маловаты, да и слишком на виду находятся. Что еще можно переправить через две границы? Оружие? Секретные документы? Да что угодно. К примеру, бриллианты в бутылке с минеральной водичкой, с которой они сливаются в прозрачности. Или красную ртуть, до коей на Западе очень охочи…

Петр решил остановиться в своих предположениях. Он понял, что если не прекратит детективные изыскания, то скоро обнаружит, что термосы у парней вовсе не термосы, а ядерный боеприпас. Кстати, а он так и не видел за время дороги, чтобы охранники что-то употребляли из этой тары. Петр напряг память. Нет, парни точно не пользовались своими объемными термосами. Но если они везут что-то запрещенное, их легко поймать, стоит только открыть крышку. Неожиданно из глубин сознания пришло понятие того, что Петр сейчас пытался изобрести.

Контейнер! На него сверху закреплена юбка, придающая ему законченный вид термоса. Под пробкой емкость в объеме этой юбки — не более ста — ста пятидесяти граммов. Заполнена, как правило, кофе. Непрозрачная темная жидкость, маскирующая малый объем. Дно также темное, под цвет кофе. Трюк совсем не новый, но достаточно эффективный.

Открытие поразило Петра своей простотой. Однако оно было уже заложено в нем. Он знал о подобной маскировке в прошлой жизни. И что такое знание давало в этой? Даже если его догадки верны, то какое ему до этого дело. Хотя, возможно, их поездка на турнир герра Баума замыслена с одной только целью провоза контрабанды. А вот это действительно маразм. Подобную версию можно с полной уверенностью исключить.

Насколько Петр разбирался в людях, Слуцкий искренне желал добыть «Бриллиантового льва». Следовательно, груз может быть только попутным. И организатор этой акции не кто иной, как Роткевич. Не зря же он так суетится. Правда, работает грамотно, себя не подставляет, едет отдельно.

И что из этого следует? А ничего. Поднимать тревогу и сдавать парней Роткевича на границе было, по крайней мере, безрассудно. Задержат всю команду, начнут разбираться. А если по худшему сценарию, как моряков в Нигерии, запрут на несколько лет в зиндан за то, что они, ни сном ни духом не ведая, везли контрабандную нефть. Кто-то решил нагреть руки, а парни ни за что отдуваются. Нет, подобный вариант не прокатывает.

Вот если сумки уйдут с борта, тогда… Но опять же встает вопрос, зачем это ему, Петру, нужно. А просто так, чтобы Роткевич его за лоха не держал. Ну и за державу обидно, как говорил знаменитый таможенник Верещагин из «Белого солнца пустыни». Последнее, кстати, было важнее, чем обида за бренд лоха. На уровне совести проходило. Или долга? В общем, что-то изнутри толкало его на действие-противодействие.

Приняв решение, Петр попытался отключиться от мыслей. Это ему успешно удалось. Более того, минут через двадцать он заснул. Петр уже отметил за собой привычку даже в тяжелые критические моменты находить время для сна. Организм требовал отдыха, и он его получал. Уже когда засыпал, из дальних уголков памяти неожиданно всплыла странная фраза: «Ваш отдых — это тоже оружие». «Кто так говорил? Очень знакомые слова…» На этом воспоминании Петр и заснул.

Проснулся он, когда автобус уже заходил на пограничный пункт на границе с Германией. Процедуры перехода границы и с той и с другой стороны заняли не очень много времени. Была уже середина ночи, и пункты досмотра были разгружены. Естественно, на сумки охранников никто внимания не обратил. Скоро их автобус неспешно катил по Франкфурту-на-Одере, выбираясь на юг в направлении на Котбус. Оставалось проехать совсем немного, километров не более шестидесяти, до резиденции герра Баума.

Правда, через несколько кварталов им пришлось остановиться. У работающего, видимо, круглосуточно гаштета, пивной, если по-русски, под светящейся вывеской с изображенным на ней толстяком с кружкой пенящегося пива стоял уже примелькавшийся синий «Форд». А вот и еще более знакомая фигура Роткевича. Автобус аккуратно припарковался за «Фордом». Санни забежал по ступенькам в салон и, несколько нервно крутя головой, оглядел сидевших. Вид охранников, поднявшихся с сидений ему навстречу, привел Роткевича в состояние благодушия. Было заметно, как в одно мгновение спало напряжение с его лица. Обычная улыбка украсила губы Весельчака Санни.

— Все нормально? — повторил он ставший уже риторическим вопрос. — Вот и отлично.

Роткевич на секунду замялся, видимо, обдумывая, как более элегантно обыграть ситуацию. Однако решил не мудрствовать лукаво и политесы не разводить. Все как бы и свои, объяснять никому ничего не надо. А потребуют, так и послать можно.

— Ну что, до цели почти добрались, — весело заявил он. — Через пару часов будете на месте. Дороги здесь безопасные, поэтому охрану я снимаю. Возражений нет? А ну-ка, ребятки, скачками в микроавтобус.

Охранники, захватив свои сумки, быстро перегрузились из «Мерседеса» в «Форд». Проследив за их переходом, Роткевич махнул на прощание рукой.

— Скоро увидимся, — бодро сказал он. — До встречи!

Последние заявления Санни-Сапсана Петр посчитал если не опрометчивыми, то уж не совсем обоснованными — точно. Он уже знал, что произойдет дальше.

Забрав Роткевича, «Форд» сорвался с места. Водитель автобуса закрыл двери и уже собирался тронуться в путь, как Петр остановил его:

— Подождите минутку, я схожу в гаштет, куплю колы.

Желание было принято с пониманием. Водитель помнил, как бутылками с этим напитком были поражены «экологи» с большой дороги. Дверь с негромким шипением раскрылась, и Петр сбежал на булыжную мостовую. В гаштете народу почти не было. Лишь в углу сидела уже порядком налитая пара немцев. Петр отлично понимал, о чем они говорят, и знание немецкого языка не удивляло. Языком больше, языком меньше…

Купив пару бутылочек колы, Петр спросил у бармена, откуда он может позвонить. Полусонный пожилой немец устало кивнул за барную стойку. Зайдя за нее, Петр обнаружил висящий на стене телефон. Он набрал номер полиции, так же без проблем выплеснувшийся из памяти.

— Господин полицейский, — сказал Петр в трубку негромко, чтобы разговор не был услышан людьми в гаштете. — Примите важную информацию. По Франфурту предположительно в южном направлении движется микроавтобус «Форд» синего цвета с российскими номерами, — Петр продиктовал номер машины, который «срисовал» несколько минут назад. — В нем находятся вооруженные люди, предположительно из числа русских криминальных элементов. Очень опасные типы. При задержании необходимо проявить максимум осторожности, так как эти русские могут применить оружие. А когда задержите, внимательно проверьте содержимое их багажа. Там могут найтись очень интересные вещи, провезенные контрабандой на территорию Германии.

Петр повесил трубку и огляделся по сторонам. Похоже, никто не обратил внимания на него и на то, что он говорил по телефону. Вот и славненько! С чувством исполненного долга Петр возвратился в автобус. Леон, Ксения и Сева уже дремали. Только Азамат через стекло рассматривал умытые фасады домов на другой стороне улицы да Лена возилась в своем кресле, устраиваясь поудобнее. Автобус закрыл двери и неспешно понес бойцов к будущим победам и к «Бриллиантовому льву».

Турнир для русской команды начался с неприятностей. Один из бойцов, числящихся в основном составе, на отборочный цикл соревнований не прибыл. Правила турнира были жестокими. Предусматривалось, что замена может быть произведена только до начала боев. Если в ходе турнира кто-то из бойцов сходил с дистанции, снималась и вся команда. Четверка претендентов без изменений состава должна была пройти путь от первого до последнего боя.

Фамилию Роткевич из списков вычеркнули и заменили фамилией Мельников. В обществе господ Романова, Гаджиева и госпожи Слуцкой он вступал в двухнедельный марафон за обладание «Бриллиантовым львом». Этот вопрос был согласован с Виленом Владимировичем Слуцким. Точнее, генерал сам вызвонил Леона и сообщил, что Роткевич не будет участвовать в боях. Этот звонок наводил на определенные мысли, как и то, что Вилен Владимирович менял планы и собирался вылететь в Германию в ближайшие сутки. А ведь раньше он имел желание почтить своим вниманием только финальные бои. И вряд ли такая спешка была связана непосредственно с турниром. Однако это были лишь предположения.

Вечером в день приезда, полностью посвященный формальностям регистрации и устройства, наконец добравшись до номера, Петр включил телевизор. В новостях сразу по нескольким каналам прозвучало сообщение, что полицейским спецподразделением была проведена операция по задержанию группы русских мафиози, пытавшихся провезти на территорию Германии некое отравляющее вещество. Трое преступников погибли в перестрелке, один, тяжелораненый, поступил во франкфуртский госпиталь в отделение реанимации, двоим же удалось скрыться.

Чувство глубокого удовлетворения посетило Петра, но скоро ушло. Конечно, было интересно узнать, что именно пытался переправить из России Роткевич, однако вряд ли следствие скоро откроет свои тайны. А кто из «мафиози» погиб, кто скрылся от строгого немецкого правосудия? Честно говоря, иные заботы волновали Петра больше. С утра уже начинались отборочные бои.

Не сказать, что волнения были напрасны. На турнир съехались лучшие из лучших, профессионалы боев без правил. Дилетантов сюда не допускали. Бои шли на двух площадках с утра до вечера. Десятиугольник в бывшем клубе не задействовали. Он считался парадным и использовался только для финальных боев.

Ежедневно каждая из команд билась с четверкой претендентов из другой страны. Победитель должен был одержать три победы из четырех возможных. Проигравшая команда покидала турнир герра Баума. Откровенно слабые отсеялись в течение первых пяти дней. Далее пошла серьезная борьба.

Русская команда, которую вначале никто всерьез не принимал, памятуя о прошлых неудачах, шаг за шагом продвигалась к финалу. Они не проиграли ни одной схватки. Бразилия, Канада, Таиланд, Нигерия, Испания — по их противникам можно было изучать географию. Уже на подступах к полуфиналу русские встретились с откровенно сильной командой Кубы. Все бойцы вышли из боксеров.

Кубинская школа бокса считается одной из лучших в мире, да и рубились парни с острова Свободы, как называли его во времена социализма, отчаянно. Петр, правда, долго не задержался на ринге, поймав огромного черного кубинца на утере равновесия. Разложив силы, как в задачке по сопромату, он нарисовал невидимую эпюру, распластал противника по полу и вырубил его парализующим ударом в грудь. Сева Мельников также не подкачал, провозившись со своим кубинцем минут около десяти. Тот никак не подпускал его к себе, работая на дальней дистанции. Но и он улучил момент и поймал парня на подсечку. Заодно, пока тот летел, закрутил его так, что подвывихнул парню руку.

А вот Ксения проиграла бой. Причем случайно и совсем глупо. Соперница мулатка была ростом под метр девяносто и весом явно за сотню. Перед боем Петр посоветовал Ксении держать дистанцию и избегать ближнего боя. Начало схватки показало, что Петр был абсолютно прав, кубинка практически не работала никаким серьезным стилем. Она шла на захват, за счет силы и веса укладывала соперницу на пол ринга и уже там выдавливала из нее ниппон — полную победу. Ксения долго держала на расстоянии могучую кубинку, атакуя ее со всех сторон, но попалась на элементарной хитрости.

Великолепно проведенная серия ударов пробила защиту, согнув мулатку в пояснице. Она держалась руками за живот, и на ее лице была написана гримаса боли. Ксения решила закончить начатое и бросилась на кубинку. Неожиданно «шоколадка» резво разогнулась, в момент стерев с лица следы отчаяния, и ухватила «чужестранку» за ногу. Ксения попыталась вырваться, однако медвежий захват не позволил ей этого сделать. Кубинка повалила хрупкую соперницу на пол, едва не раздавив своим могучим телом. От такого потрясения Ксения на короткое время даже потеряла сознание. Возможно, это спасло ее от увечий. Мулатка, вовремя разглядев, что соперница недвижима, не стала увлекаться дальнейшей борьбой в партере.

Следующий был выход Азамата. От него ждали только победу. Если бы горец проиграл, то счет стал бы равным, и тогда надо было проводить еще одну схватку, участников которой выбирал жребий. А он мог выпасть на долю любого члена команды вне зависимости от пола и физического состояния. На ринг могли вызвать того, кто уже проиграл или получил травму, а также против женщины мог быть выставлен мужчина.

Соперником Азамата стал равный ему по габаритам негр с мелкими и жесткими кудрявыми волосами, похожими на парик. Он опередил горца, первым бросившись в атаку, хотя так обычно начинал бой сам Азамат. Правда, воспитание Петра принесло определенные успехи. Горский парень не стал дергаться, пытаясь перебить активность соперника. Он ушел в глухую защиту, безропотно принимая сыпавшиеся на него мощные удары. Так продолжалось минуты четыре. Зрители, разочарованные подобным ходом схватки, недовольно загудели. И на это Азамат не среагировал. Черная кожа его противника от усердия покрылась потом. Проведя еще серию ударов руками и ногами, кубинец решил перевести дух и отступил на пару шагов. В этот момент Азамат раскрылся и двинулся в атаку. Теперь уже его соперник попытался поставить защиту, однако она оказалась настолько хлипкой, что против «паровозного» натиска горца и его сокрушительных ударов смогла продержаться не более минуты. Изысков в виде разнообразия школ единоборств не потребовалось. Азамат по-простому, по-рабочекрестьянски размолотил кубинца в пух и прах, уложив его отдыхать на отполированные доски ринга.

А далее был полуфинал. В него, помимо российской, вышли команды Китая, Японии и, естественно, молодая германская сборная воспитанников герра Баума. Сам хозяин турнира, благообразного вида жилистый старичок, присутствовал почти на каждой схватке. Во время отборочных соревнований он буквально разрывался между двумя площадками, перебегая из одного зала в другой. А уже начиная с полуфинальных боев господин Эрнст Баум первым занимал место в своей ложе в парадном зале и неотрывно следил за действиями на ринге.

В отличие от него, Вилен Владимирович Слуцкий отборочные бои почти все пропустил, в том числе и с участием своей команды. Он по большей части отсутствовал на турнире, хотя и прилетел на второй день после его начала. Видимо, были у отставного генерала дела в Германии помимо спортивных.

К общему удивлению, полуфинал российская команда прошла относительно легко, даже скучно. Соперниками ее выступали китайские бойцы. Где в Поднебесной смогли отыскать ребят гвардейского, под два метра, роста, остается загадкой.

И дрались они прекрасно, только очень и очень стандартно. Все великолепно владели у-шу и принадлежали одной школе «Обрушивающаяся рука Юз». В ее арсенале значились тридцать два приема, которые прекрасно знали российские бойцы. А вот то, чем владели они сами, китайским коллегам оказалось разгадать не под силу. Счет встречи был разгромный: четыре в пользу «русской темной лошадки», как прозвали их на турнире.

В боях за обладание «Бриллиантовым львом» они встретились с германской командой, победившей в полуфинале японцев. Самое смешное, и эти бои прошли с явным перевесом россиян. Немцы были ненамного, но все же сильнее китайцев, и их стойкости в схватках можно было позавидовать. Вот только страдали они тем же недугом, что и бойцы с берегов Янцзы. Стандартное ведение боя и классика карате-до и у-шу оказались вполне по зубам их соперникам из России.

Петр с Леоном определили эту тенденцию еще в отборочных боях и окончательно утвердились после полуфинала. Установка на финал была одна: всем работать по максимуму возможностей и разнообразию стилей и школ. И это принесло успех. Немцев раскатали с тем же разгромным счетом, хотя и были сложности. И опять они достались Ксении. Ее соперница, рыжеволосая юная немка, вихрем носилась по десятиугольнику, выматывая «чужестранку». По ней не было видно усталости. И через пять, и семь минут она выглядела все такой же свежей, как в начале схватки. Однако немка не устояла. Ксения смогла-таки поймать рыжеволосую бестию на неточности проведения закрутки. Как ни вертись, Гретхен, а от усталости никуда не денешься! Крепко захватив голень немки, Ксения заставила ее совершить полувинт и после плоского приземления закончила начатое сильнейшим ударом в солнечное сплетение.

Вручая российской команде «Бриллиантового льва», герр Эрнст Баум был лицом кисл и бровями зело насуплен. Видимо, сильно рассчитывал он на победное шествие своих питомцев. Да не получилось. Русские идут! Пришли…

Вообще-то и сами победители не прыгали от радости. К ним еще в полной мере не пришло понимание того, что они сделали. Напряжение пяти месяцев подготовки к турниру и участие в нем забрало столько нервных и физических сил, что ликование окружающих больше раздражало, чем радовало. Лично Петру хотелось одного: упасть на кровать и спать, спать… И проснувшись завтра, поближе к обеду, никуда не спешить, не гнать себя и других к грядущим победам…

Похоже, и остальные мечтали примерно о том же. Петр оглядел усталые и осунувшиеся лица товарищей по команде. Ксения и Азамат вымученно улыбались, Сева вяло помахивал рукой, приветствуя зрителей, собравшихся на церемонию награждения. Леон, как обычно, серьезный и невозмутимый, пристроился за их спинами с таким отстраненным видом, будто происходящее его не касается.

Лишь Вилен Владимирович Слуцкий сиял, как начищенный медный грошик. Он держал в руках главный приз турнира — статуэтку льва со сверкающими под юпитерами бриллиантовыми глазками. В последние дни соревнований отставной генерал будто немного повеселел. Хмурый как туча в первые дни после прилета в Германию, к финалу Слуцкий помягчел, пришел в свое обычное состояние. Видимо, наладились дела.

Глава 11 И где-то слышен сабель звон…

Отоспаться в эту ночь так толком и не пришлось. Награждение победителей плавно перешло в прием с участием каких-то важных гостей из берлинской и местной элиты. Далее состоялся торжественный ужин персон эдак на сотню, так же естественно скатившийся к отчаянной гульбе в баре до самого рассвета неразъехавшихся участников турнира. А в десять часов утра они уже загружали свои вещи в автобус, все тот же знакомый «Мерседес».

В составе экипажа произошли некоторые изменения. Ксения еще вечером улетела в Москву вместе с отцом. Перед отъездом она подошла попрощаться к Петру.

— Спасибо тебе за все, — сказала она и почти официально пожала ему руку, однако не выпустила ее, а задержала в своей ладони.

— Да не за что, — качнул головой Петр. — Одно дело все-таки делали. А ты молодец! Смогла за такой короткий срок так подняться…

— Я не об этом говорю, — перебила его Ксения. — А хотя… Пусть все остается так, как есть. И, наверное, мы с тобой уже не увидимся.

— Почему? — удивился он. — Что-то случилось?

— Нет, просто я так думаю, — качнула головой Ксения. — И так будет лучше нам обоим. Прощай!

И это была только одна потеря в количественном составе пассажиров автобуса. Стриженых парней Роткевича заменили два приятных молодых человека, прилетевших со Слуцким. Как понял Петр, они исполняли при нем роль телохранителей в отсутствие Бориса, обычно сопровождавшего своего шефа. В обратный путь секьюрити отправились вместе с командой. Сумок с термосами они не везли, что радовало, однако проявляли массу ненужного внимания к безопасности пассажиров, особенно Петра.

Один из двоих, чернявенький, даже дежурил у дверей туалета на польско-белорусском переходе, когда Петр изволил его посетить. Он немного удивился такому вниманию, однако пустил все на самотек. Выходившая из Петра усталость последних месяцев заставляла быть равнодушным ко всему окружающему миру. Практически всю дорогу до Москвы он продремал в кресле автобуса.

Их поздним вечером доставили прямиком в пансионат. Только Сева Мельников сошел раньше у станции метро. У него было свое жилье где-то в спальном районе на Юго-Западе столицы.

А в десять часов утра вся команда сидела за длинным столом в кабинете у Вилена Владимировича Слуцкого. Там была и Ксения. А говорила, не увидимся! Правда, она не смотрела в сторону Петра и по окончании приема сразу исчезла.

Встреча с президентом фонда была недолгой. Слуцкий произнес поздравительную речь и вручил каждому по тонкому конверту. Даже Лена, не участвовавшая в основных соревнованиях, как и все, получила такой же конвертик. Возвратившись в пансионат, Петр обнаружил в нем банковский чек на двадцать пять тысяч долларов. Совсем не густо, особенно зная, что денежный приз, вручаемый команде — победителю «Бриллиантового льва», составляет полмиллиона баксов. Явно не остался внакладе Вилен Владимирович, взяв его на полный пансион с не менее полным социальным пакетом. Однако с призовыми за звание суперчемпиона, которые Петр практически не использовал, сумма набиралась неплохая. Особенно если учесть, что еще полгода назад в его кармане была, в соответствии с мудрой поговоркой, вошь на аркане да блоха на цепи.

Еще несколько дней Петр жил в пансионате. Он скоро остался один. Леон уже на второй день после возвращения выехал из их домика в неизвестном направлении, о котором Петр догадывался. Отставной легионер еще на приеме договорился со Слуцким об отпуске. Еще через день съехал Азамат. Парень долго жал руку Петру и смотрел по-собачьи преданными глазами на своего уже бывшего наставника. А куда он отправляется, не сказал. Петр мог только догадываться. И догадки эти на приятное не наводили.

Правда, от одиночества он не страдал. Точнее — ему не давали это сделать. Петр чувствовал постоянное наблюдение за собой, где бы ни находился: в своем домике, на прогулке или в бассейне. Даже на утренней пробежке по лесу его в отдалении сопровождал «спортсмен», с которым потом он неоднократно сталкивался и среди дня. Это наводило на определенные мысли, однако Петр ничего толкового по поводу излишнего внимания к своей персоне надумать не мог. Хотя предположений было немало. И предпринимать ничего не собирался. Он просто привык подчиняться течению жизни, которое несло его по извилистому руслу этой жизни в неизвестность.

На пятый день, вскоре после завтрака, Петру сообщили, что Слуцкий ждет его сегодня у себя и уже выслал за ним машину. Встреча была назначена на тринадцать часов.

Без пяти час Петр вошел в приемную президента Фонда ветеранов правоохранительных органов. Ровно через четыре минуты он открыл дверь в кабинет Вилена Владимировича. Приветливо улыбаясь, Слуцкий вышел из за стола и крепко пожал ему руку.

— Присаживайтесь, Петр, — сказал Вилен Владимирович и указал на стул у приставного столика. — В ногах правды нет, а разговор у нас может быть долгим. А может, и коротким. Но уж серьезным — точно.

— Спасибо, — поблагодарил Петр, сел на указанное место и, как воспитанный мальчик, положил руки на колени. — Я готов к серьезному разговору.

Слуцкий, не присаживаясь в кресло, прошелся по кабинету, задумчиво поглядывая на спокойно сидевшего Петра.

— Скажите, зачем вам это было нужно? — неожиданно спросил генерал.

— Что именно? — недоуменно посмотрел на него Петр.

— Сдать Роткевича и его людей немецкой полиции, — отчеканил Вилен Владимирович.

— Каких людей? Какой полиции? — попытался изумиться Петр, однако сам понял, что у него это плохо получается.

— Хорошо. Не будем переливать из пустого в порожнее, — кивнул головой Слуцкий. — Перейдем к очевидному…

Он шагнул к полированной горке, на которой стояла аппаратура, и включил магнитофон. Кассета уже заранее была вставлена в гнездо. Колонки выдали поначалу малые помехи, а потом Петр вдруг услышал из них свой голос. На пленке был записан его разговор с франкфуртской полицией. Как могла эта запись оказаться в руках Слуцкого, можно было только догадываться. Недаром он так скоро после произошедшего с Роткевичем сорвался в Германию и днями болтался неизвестно где. Видимо, русско-немецкая дружба времен Эрика Хонеккера и «Штази» не полностью ушла в небытие.

— Не пытайтесь доказывать, что это говорите не вы, — категорично махнул рукой Слуцкий. — Эксперты установили полную идентичность вашего голоса с голосом человека, сообщившего немцам о Роткевиче и его людях, провозивших… — Вилен Владимирович на секунду замешкался, но все же договорил до конца, — таллий.

— Чего, чего? — не понял его Пётр. — Тали… что?

— Таллий, — четко по буквам повторил Слуцкий. — Это такой порошок. Очень интересный и нужный… некоторым людям.

— А может, вы все же ошибаетесь? — нахмурился Петр. — И ваши эксперты что-то напутали с голосом…

— Увы, если бы это было так, — вздохнул отставной генерал, раскрыл тонкую папочку, достал и бросил на стол перед Петром фотографии.

Качество снимков было не ахти, однако Петр, разговаривающий по телефону в гаштете, был хорошо различим. Прикинув на глаз ракурс и угол съемки, Петр определил, что фотографировали его из автобуса. Вот так сюрприз! И кто же это расстарался?

— Взгляните на цифры в углу снимка, — обратил его внимание Слуцкий. — Там обозначено число и время съемок. Оно до секунд совпадает с разговором, в котором вы сообщили полиции о Роткевиче и его людях. Это зафиксировано в документах франкфуртского отделения.

Петр молчал, рассматривая фотографии. Ему действительно нечего было возразить отставному генералу.

— Я повторю свой вопрос: зачем вам это было нужно? — переспросил его Слуцкий.

— Как-то само собой все получилось, — пожал плечами Петр.

Что самое интересное, он говорил чистую правду.

— Идиотизм какой-то, — развел руками Слуцкий. — Прямо дите малое…

— Я понял, что эти парни тащат из России в Германию что-то запрещенное, и решил сообщить об этом немецким полицейским.

Слуцкий почти вплотную подошел к Петру и внимательно глянул в его глаза.

— Вы больной? — настороженно спросил он и тут же сам себе ответил: — Конечно, больной. А в принципе, какое это имеет значение?

Слуцкий потянулся рукой под стол. Судя по манипуляциям, там находилась кнопка вызова. Через несколько секунд дверь кабинета открылась, и на пороге показался не кто иной, как Александр Роткевич, он же Весельчак Санни, Сапсан и прочая, и прочая собственной персоной, живой и здоровый. Так вот кто был одним из тех двоих, скрывшихся после перестрелки с германским спецназом. И он ждал этого звонка в приемной, куда явился после того, как Петр зашел в кабинет. Похоже, сценарий сегодняшней беседы расписан в мелочах.

Роткевич притворил за собой дверь. Мало того, он неожиданно закрыл ее на ключ, который по-хозяйски положил к себе в карман. Санни прошел через кабинет и остановился напротив Петра. Тому ничего не оставалось, как встать со стула. Находиться рядом с этим человеком в положении сидя было чревато неприятностями. А Петр уже не сомневался, что драчки не избежать.

— Полюбуйтесь, Александр, на этого кретина, — возмущенно сказал Слуцкий. — Он просто так, от нечего делать, сорвал нашу операцию. Мы собирались заработать на таллии круглую сумму с шестью нулями в американской валюте, а у него все само собой вышло. В голову стукнуло, он и сдал вас.

— Убью скотину, — сжал кулаки Роткевич. — Полгода работы псу под хвост, с бабками пролет и ребят положили… Размажу, как слизняка!

— А как он по-немецки лопочет! — восхитился Слуцкий. — Откуда ты такой взялся? То, что тебя не внедрили ко мне, даю голову на отсечение. Но так все совпало! Сказка! Только с плохим концом.

— За державу обидно, — спокойно сказал Петр, у которого неожиданно всплыли в памяти слова, подвигшие его на звонок в полицию, и еще добавил для ясности: — Слишком много в ней ублюдков развелось.

— Да, это точно патология, — после недолгой паузы грустно констатировал Слуцкий. — С этим уже ничего не поделаешь. Не исправишь… Ну что же, каждый должен получить то, что заслужил.

Генерал с ног до головы оглядел Петра, словно сожалея о том, что сейчас должно произойти, и негромко обратился к Роткевичу:

— Александр, твое слово. И дело!

— Сейчас ты умрешь, — угрюмо сообщил Петру Санни-Сапсан. — Пришло время…

Петр успел уловить едва заметную поволоку, затуманивающую зрачки и предшествующую началу боя. Хватило ничтожной доли секунды для концентрации и принятия решения. Рука Роткевича скользнула под пиджак и вырвала из наплечной кобуры пистолет. Однако Петр уже находился в прыжке, растягивая время и изображение по кадрам. Реакция Санни была отменной, но и Петр не оплошал, сумев таки достать до запястья руки, ведущей к нему дуло пистолета, носком ботинка.

Выстрел… Пламя вырвалось из ствола, но пуля, срикошетив от потолка, разбила стекло шкафа и врезалась в стоявшие в нем книги.

От сильнейшего удара пистолет выскочил из руки Роткевича и улетел в угол. Петр успел разглядеть пробежавшую по лицу Сапсана игру эмоций: от ненависти к безмерному удивлению случившимся и назад — к дикой ярости.

Едва ноги Петра коснулись пола, он развернулся лицом к Санни и принял боевую стойку. Это было сделано как нельзя вовремя. Вмиг оправившись от неудачи, Роткевич без подготовки пошел на удар. Если бы Петр замешкался хоть на мгновение, Санни достал бы его. Он нырком увернулся от летящего в голову кулака и отступил на пару шагов.

Петр и Роткевич застыли друг против друга, Слуцкий, резво выскочивший из кресла в тот момент, когда Санни вытаскивал пистолет, стоял, прижавшись спиной к стене. Однако его лицо не было испуганным. Он смотрел на них скорее с интересом, и позывов призвать охрану со стороны отставного генерала не наблюдалось. Вообще-то на выстрел «фондовские» бодигарды и без вызова должны были среагировать. Но не среагировали. Запертую Санни дверь с петель никто не сносил. В нее даже вежливо не стучали. Это наводило на дурную мысль, что стрельба, по всей вероятности, была запланирована. Занимательно!

Петр едва успел восстановить дыхание, как Роткевич пошел на сближение. Сорвавшись с места, он провел затяжную серию стандартных приемов карате. Петр отвечал короткими жалящими выпадами. Пару раз он достал Сапсана неплохими ударами. Качественно сработал лоу-киком — нога дотянулась носком до болевой точки тазобедренного сустава, заставив соперника скомкать атаку. А секунды спустя сам Петр поймался на ложный контрвыпад и заработал чувствительный удар по ребрам слева.

Роткевич активизировался. Петр отступал, просчитывая его действия:

«Санни проводит удар… аккуратно уходим… идет слева на серию коротких… ставим защиту… правая нога нацелена на бедро… блокировка… разворачивается на «мельничку»… сбиваем шаг… готовится к вертушке на триста шестьдесят… Что такое!.. Куда Санни рванулся?.. Ах, как же он, гаденыш, меня подловил! Так бездарно попасть на удочку!»

Роткевич, тесня Петра, как оказалось, двигался к вполне определенной цели. Достигнув нужного рубежа, Сапсан продемонстрировал, что готовится к удару, заставив соперника отступить, но неожиданно развернулся и двумя прыжками достиг стены, на которой висела коллекция холодного оружия. Не сводя глаз с Петра, Роткевич поднял руку и выдернул из черных ножен прямой артиллерийский палаш. По лицу Санни пробежало тенью подобие усмешки, покривившей его губы. Он вскинул палаш вверх и прочертил клинком в воздухе замысловатую фигуру.

Петр замер, лихорадочно просчитывая ситуацию. Соперник легко и умело фехтовал тяжелым палашом. От дилетанта еще можно было, лавируя, попытаться уйти, поиграть в казаки-разбойники, но с Санни-Сапсаном такое не пройдет. Положение было явно пиковое.

Шаг за шагом Петр начал отступать к двери. Естественно, через дубовую филенку он просочиться не мог, как и через кованые оконные решетки, но надо было что-то делать. Роткевич двинулся следом. Плоское лезвие палаша летало в его руках, ловя дробящиеся неяркие лучики осеннего солнца, пробивающиеся через тяжелые гардины окон. Он не видел, что происходит за спиной, иначе удивился бы не менее Петра, наблюдавшего за внезапно ожившим Виленом Владимировичем.

Слуцкий, оторвавшись от стены, подбежал к своей коллекции, выдернул из ножен драгунскую саблю с гвардейским темляком и, неуклюже размахнувшись, бросил ее через стол Петру. Почему так поступил генерал, предоставив ему шанс еще пожить, разбираться было некогда. Сабля упала на пол и, звеня, покатилась к ногам Петра.

Роткевич, разобравшись, что происходит, рванулся вперед, пытаясь помешать сопернику завладеть оружием. Не дожидаясь, когда сабля подкатится поближе, Петр прыгнул ей навстречу, подъемом ступни поддел клинок и на лету поймал его рукой за рукоять. Развернувшись к набегающему Роткевичу, он встретил опускающийся на голову палаш и косым ударом отбил лезвие. Санни по инерции налетел на соперника и толчком мощного тела сбил его на пол. Уже в падении Петр разглядел, как Роткевич взметнул над ним оружие. Он успел, отчаянно изогнувшись, уйти перекатом от тупо врезавшегося в паркет палаша.

Разгибом Петр вскочил на ноги и принял боевую стойку. Санни, легко выдернув клинок из дерева, развернулся к нему. По лицу бывшего десантника-легионера пробежала тень раздражения от произошедшего. Теперь их шансы были равны, и исход схватки зависел от мастерства владения оружием. Ни Петр, ни Роткевич не знали возможностей друг друга в фехтовании на мечах.

Петр, привыкая к сабле, ее весу и рукояти, прорисовал в воздухе несколько фигур, перекинул оружие из руки в руку и замер в стойке. Он подал вперед левое плечо, чуть уведя назад правый локоть, и поднял клинок вертикально вверх.

Противники, не спуская глаз друг с друга, аккуратно переступая, прошлись по дуге. Никто не проявлял инициативу, ожидая этого от противоположной стороны. Внезапно палаш дрогнул в руках Роткевича, опустился и, набирая скорость, стал описывать круговые движения. Скоро они слились в два правильных конуса, сверкающие в косых пыльных солнечных лучиках.

«Это же… «стрекоза», — как всегда неожиданно пришло из глубин сознания понимание происходящего Петру. — Санни умеет крутить «стрекозу»!»

Мозг мгновенно выдал информацию об этом редком и сложном средневековом самурайском комплексе. Он был основан на постоянном вращении катана и практически непредсказуемых выпадах и рубящих ударах. То, что Роткевич мог изображать подобное не легким мечом, а тяжелым артиллерийским палашом, вызывало определенное уважение к его силе и ловкости.

Сознание также подсказало, что против «стрекозы» настоящего мастера защиты нет и противостоять ей может лишь «стрекоза» равного по мастерству фехтовальщика. Другие стили и приемы были беспомощны перед этим малоизвестным и грозным способом владения мечом. А еще Петра порадовало, что мозг не только проинформировал его, но и дал импульс мышцам, которые отозвались готовностью исполнить эту грозную «стрекозу».

«Кеньютсу» — искусство боя на мечах — не допускало суеты и строго разделялось на этапы: от «сучи» — возможности начать поединок, до «заншина» — окончательной победы. Начало боя было скомкано, поэтому Петру потребовалась дополнительная концентрация для вхождения в бой.

Используя секундную паузу в схватке, он сделал несколько глубоких вздохов и почувствовал, как руки наливаются силой и гибкостью сжатой пружины. Петр медленно поднял саблю и, резко бросив, закрутил ею такую же эффектную карусель, рисуя два конуса — крылья «стрекозы».

Изумленный Роткевич, увидев это, на мгновение замедлил ход своего клинка, но сразу же восстановил ритм и решительно двинулся к сопернику. Шаг, еще один… Звон встретившейся стали перерос в сплошной гул. Сабельные удары гулкой дробью рассыпались по огромному кабинету.

Встретились достойные соперники. Однако владение мечом не являлось определяющим. «Стрекоза» сама по себе была не более чем высокой техникой боя и приносила победу, лишь став искусством, слив в единое целое мощь стали и душу человека.

Изучая противника, Петр кружил по кабинету. Клинки все так же звонко пели, встречая друг друга. Со стороны могло показаться, что бой в самом разгаре, однако это была только прелюдия к нему. Описав два полных круга, Петр ощутил, как мозг и мышцы входят в то состояние, которое можно назвать гармонией.

Без особого труда Петр ускорил трепет крыльев «стрекозы», внимательно наблюдая, как Санни начинает терять темп и совершать ошибки. Роткевич или не вошел в подобное состояние, или просто не понимал сущности данной школы и искусства боя на мечах.

Близился заключительный этап схватки, решаемый несколькими ударами. На обострение пошел Роткевич. Его клинок вылетел из конусов-«крыльев» и, блеснув двойной молнией, попытался поразить Петра сначала «стрижом, летящим к солнцу», а потом «малым крестом». Это были приемы средней сложности, причем выполненные неряшливо. «Стриж» улетел по кривой эвольвенте, а вертикальная линия «креста» вообще смазалась.

Без труда парировав удары, Петр перешел в атаку и повторил, будто инструктор на тренировке, те же приемы, только в классическом исполнении. Роткевич с трудом отбил саблю противника в летящем к нему «стриже» и сделал грубейшую ошибку, развернув корпус и отшатнувшись от «малого креста». Рука Петра автоматически пошла на поражение, и только в последний момент он сумел сдержаться, изменив полет клинка, и не снести Санни голову.

Он словно бы очнулся от сна. Войдя в смертельную схватку, Петр до конца так и не поверил в неизбежность. Его сущность до конца не приняла непреложный факт, что Роткевич хочет убить его. Но это было именно так. И он сам секунду назад едва не убил Весельчака Санни. И сном это не являлось.

Петр бросил взгляд на Слуцкого, словно ища у него поддержки. Вот сейчас Вилен Владимирович поднимет руку и властно, как это он умеет делать, скажет, что бой закончен. Однако Петр разглядел в нем не более чем животный интерес к тому, что происходит. В глазах генерала Петр увидел уверенность, что лишь один из бойцов выживет в этой схватке. И это было тем неизбежным, в которое он не мог поверить.

Петр почувствовал, что в нем начинает закипать злость. Что, господин Слуцкий, решили устроить гладиаторский турнир? Корриду? Организовать театр восточных единоборств? Ну так получите, сударь, по полной!

Сталь в его руках ускорила вращение, но тут же ударилась о сталь, и боль пронзила его левый бок. Секундное отвлечение не прошло даром. Реакция у Роткевича была великолепной. Он успел поймать роковую паузу и, резко выкинув вперед палаш, пробил защиту. Если бы Петр в этот момент не вывел «стрекозу» на режим, клинок, без сомнения, пробил бы ему грудь. Сабля, ударив по летящему к нему лезвию, увела острие палаша влево и вниз.

Не прекращая вращения сабли, Петр свободной рукой ощупал бок. Ранение было поверхностным. Палаш располосовал свитер и нанес неглубокую царапину.

Что подстегнуло его: внезапно вскипевшая злость или это ранение? Боль отступила, ей на смену явился холодный разум и расчет. Взглянув в глаза Роткевича, он вдруг обнаружил, что яркий огонек радости маленькой победой внезапно сменился желтизной разочарования, которое постепенно стало прирастать обреченностью и ужасом. Неожиданно зрачки Весельчака Санни стали проваливаться в бездонную яму неизбежности. Глаза подтвердили только что вынесенный ему приговор.

Рука Петра наращивала темп. Крылья «стрекозы» постепенно теряли прозрачность и невесомость, превращаясь во вполне осязаемую субстанцию. Петр шагнул к напрягшемуся Роткевичу. Санни, готовясь его встретить, отчаянно закрутил клинок. Сабля Петра, уже готовая столкнуться со сталью палаша, зло сверкнув, молнией вырвалась из двойного конуса крыльев «стрекозы». Совершив абсолютно немыслимый полет и при этом ни разу не соприкоснувшись с клинком противника, она нашла брешь в защите. Острие сабли нарисовало сложнейшую фигуру… и медленно опустилось к полу.

Рука Роткевича закрутила клинок медленнее и медленнее, вдруг упала вниз. Ладонь бессильно отпустила рукоять, и палаш, гулко ударившись о паркет, покатился в сторону. На лице Весельчака Санни появилось выражение безмерного, почти детского удивления. Он на секунду застыл, а затем, чуть качнувшись, плашмя рухнул на пол. Кровь хлынула из глубоких ран на груди и шее.

«Вот и все… — мрачно констатировал Петр. — Против «плетеного креста» защиты нет. «Заншин» — окончательная победа…»

Глава 12 Ниже уровня канализации

— Великолепно! — неожиданно ударил в уши громкий возглас.

Слуцкий поднял взгляд от распростертого на полу Роткевича на Петра:

— Я никогда не видел ничего подобного. Вы, Петр, — гений! Это настоящее искусство!

— Это убийство в целях самозащиты, — устало уточнил Петр. Ему совершенно не понравились глаза генерала, светившиеся явной паранойей. — Я могу идти? Надеюсь…

— Не надейтесь! — перебил его Слуцкий. — Неужели вы, любезный, думаете, что я отпущу вас после того, что вы услышали здесь?

— Надеюсь! — повторил Петр уже утвердительно.

— Нет, нет, — быстро сказал Слуцкий. — Это невозможно. И еще… Я не могу отказать себе в удовольствии. Скоро мы продолжим…

Он шагнул к столу и сунул руку под столешницу. Петр не успел помешать ему. Без сомнения, Слуцкий нажал на кнопку, вызывая охрану. Петру совершенно не пришлись по душе последние слова Вилена Владимировича о продолжении и его чересчур блестящие глаза. Похоже, у отставного генерала на почве искренней любви к боям без правил рассудок поехал окончательно. Надо было что-то предпринимать. Желание было искреннее, как у попугая в старом еврейском анекдоте: хоть чучелом, хоть тушкой, а отсюда уматывать надо.

Несмотря на то, что Слуцкий поднял тревогу, шанс для бегства оставался. Дверь заперта, ключ лежит в кармане у мертвого Роткевича. Можно сыграть спектакль с взятием заложника. Сабля, которой он дрался с Санни-Сапсаном, в крови и потому вид имеет ужасный. То есть впечатление на бодигардов она произведет неизгладимое. Главное, не задерживаться в здании, чтобы не оказаться в ловушке. Аллюром на выход со зверским оскалом, криками, саблей наперевес и бледным Слуцким под мышкой. Машину к подъезду, а там — как карта ляжет…

Однако блестящим планам Петра сбыться не удалось. И штурма кабинета не случилось. В дверь не ломились, тараном ее не били и решетки с окон бульдозером не срывали. Петр даже не успел толком среагировать. Он еще стоял посередине кабинета, планируя, как будет уходить от погони, когда неслышно щелкнул замок, и через дверь, умело прикрывая друг друга, влетели четверо крепышей в камуфляже, вооруженные карабинами «Сайга» с укороченным прикладом.

Для непосвященного эта игрушка вид имела один в один с нарезным и вполне боевым «АК-74», а потому внушительный, хотя и являлась по определению охотничьим оружием. И российские спецслужбы давно уже начали использовать «Сайгу» при проведении операций в закрытых помещениях, чтобы избежать рикошета, опасного как для обороняющихся, так и нападающих. А по поводу эффективности особо сомневаться не приходилось. Не сильно отличались результатом полученные в живот пуля калибра 5,45, выпущенная из нарезного «калаша», и заряд картечи…

Эту информацию услужливо выдал мозг Петра, заодно остановив его попытку как-то среагировать на вторжение. Силы были явно неравные. Он хоть и звался Великим Драконом, однако переть с драгунской саблей, украшенной гвардейским темляком, на парней, вооруженных огнестрельным оружием, было не совсем разумно. Тем паче по их действиям было очевидно, что ребята обучены. Вон как умело рассыпались по кабинету, держа его на мушке. Пару он, может, и завалит, да вот остальные из него решето сделают…

— Оружие на пол! — оглушительно заорал один из штурмовиков. — Не двигаться! Огонь открываем без предупреждения.

— Это как? И оружие на пол, и не двигаться? — проворчал Петр, однако команду послушно выполнил.

Нагнувшись, он положил саблю на паркет и носком ноги катнул ее от себя. Штурмующие, однако, гурьбой не навалились и руки вязать с ходу не стали. Видимо, им была дана установка, чтобы без команды зря не дергались.

И опять пришла очевидная догадка, что сценарий сегодняшних событий развертывается вовсе не экспромтом. И Слуцкий не перепуган резней и кровавым «мальчиком» на паркете, и ключ от двери кабинета не только в кармане у Роткевича имеется. Да и бодигарды с огнестрелом на зов прибыли секунд примерно через пять-семь, что могло означать, что они сидели в готовности в приемной. Интересно, они туда вместе с Роткевичем прибыли или попозже? Но так или иначе, все шло установленным порядком.

— А если бы победил Роткевич? — спросил у Слуцкого Петр, проверяя свои догадки. — Случилось бы то же самое?

— Молчать! — заорал было тот же боец, что кричал про оружие, однако был остановлен небрежным жестом генерала.

— Я не только преклоняюсь перед вашим талантом бойца, но и отдаю должное вашему уму, — улыбнулся Слуцкий. — В случае победы Сапсана сценарий остался бы прежним, вы правы. Финал един, отличие лишь в мотивации: вы многое узнали, а он слишком много знал. К тому же Роткевич совершенно бездарно завалил операцию. А за это, согласитесь, надо отвечать.

— И что дальше? — угрюмо спросил Петр.

— Я же сказал: продолжим, — широко улыбнулся Слуцкий. — Я приготовил вам… нет, конечно, в первую очередь себе, сюрприз. Назовем его так: турнир имени меня. Звучит? Не очень. До герра Баума мне, конечно, не дотянуться. А жаль! Ну а участниками нашего маленького турнира будут непобедимый Петр Романов, он же Великий Дракон, и… остальные. Главный приз: ваша жизнь, любезнейший. Кстати, мне только сейчас пришел в голову девиз нашего турнира: «Убить дракона!» Кажется, есть такой фильм или спектакль, не скажу точно. Ну как, недурно?

— Примите мои поздравления, Вилен Владимирович, — хмуро буркнул Петр. — Представление получилось на славу.

— Первый акт, — наставительно поднял палец Слуцкий. — Думаю, второй будет не менее захватывающим. Но он состоится чуть позже.

Сумасшедший блеск в глазах отставного генерала потух. Его взгляд приобрел обычное спокойствие и властность. Слуцкий взглянул на наручные часы и потом посмотрел в сторону двери.

— Антон Петрович! — обратился он к худощавому мужчине лет пятидесяти, одетому в строгий костюм. Тот спокойно вошел в кабинет следом за штурмовавшими его парнями и остановился у массивного зеркала справа от входа.

— Слушаю вас, Вилен Владимирович, — отозвался мужчина.

Слуцкий сделал совсем короткую паузу, раздумывая, а затем отдал указания:

— У меня ровно на пятнадцать часов назначена встреча в правительстве. Потом еду на совещание в Торгово-промышленную палату. Думаю, часикам к девятнадцати я освобожусь. По дороге заскочу в ресторан, поужинаю и сразу сюда. Я вас попрошу, Антон Петрович, навести должный порядок у меня кабинете. Вы понимаете, о чем я говорю. Это первое. Второе: бойцов необходимо собрать в тренировочном зале к двадцати часам. Напоминать о мерах безопасности с этим молодым человеком и вообще в целом я считаю излишним. На то вы и начальник службы безопасности. Кстати, я приглашу на этот вечер кое-кого из своих хороших и влиятельных знакомых. Пусть получат удовольствие. Надо обеспечить их отдых.

— Вас понял, — сухо и деловито ответил Антон Петрович. — Разрешите приступать?

— Без меня, — отрезал Слуцкий.

Он взял со стола кожаную папку и направился к дверям. Вилен Владимирович обошел лежащего на полу Роткевича, брезгливо переступая через лужицы крови на паркете. Подойдя к Петру, он остановился и задумчиво посмотрел на него.

— Жаль, что так получилось, — покачал головой Слуцкий. — У меня на вас еще были планы…

Генерал недовольно дернул головой и, повернувшись, решительно зашагал к дверям. Он еще не успел выйти из кабинета, как по команде начальника службы безопасности к Петру подскочили двое его ребят и умело защелкнули на запястьях наручники.

Они старательно обыскали одежду и выложили на стол то немногое, что было у него в карманах. Двое других в это время держали Петра на прицеле.

Он не пытался сопротивляться. Какая-то странная апатия и усталость разом навалились на Петра. Не хотелось ни думать, ни двигаться.

— В подвал, — коротко скомандовал парням начальник службы безопасности. — Я скоро подойду.

Петра развернули и резво потащили из кабинета. В приемной находились еще четверо парней в камуфляже. Трое также были вооружены «Сайгами», а один держал в руках два больших черных пластиковых пакета с «молнией» посередине. Именно в такой таре транспортируют трупы. Действительно, все было предусмотрено до мелочей. Ни Петр, ни Роткевич не должны были выйти отсюда живыми. Один пакет уже идет в дело, а второй, запасной, припасен, стало быть, для него. Похвально, господин генерал и иже с ним. Тщательно все продумали. А что еще день грядущий готовит? Думать не хотелось.

Трое из приемной присоединились к паре, конвоирующей Петра.

В коридорах офиса фонда не было видно ни души, хотя меньше часа назад, когда Петр шел к Слуцкому, по нему активно сновали сотрудники обоих полов. Похоже, подобная ситуация здесь отработана. Сигнал оповещения проходит — и все по норкам, до отбоя тревоги. Обучены, стало быть. Опять же, можно похвалить, что дисциплинка на высоте.

Два пролета лестницы на первый этаж, проход по коридору, два пролета еще ниже. На этом их путешествие не закончилось. Металлическая дверь, лязгнув, открыла узкий выход на круто убегающие вниз ступеньки. Похоже, они собирались опускаться ниже уровня московской канализации.

— Ребята, вы, случаем, не диггеры? — поинтересовался Петр. — Как там насчет крыс ростом с собаку? А призрак Ивана Грозного не беспокоит? Говорят, метростроевцы разбудили, с тех пор и бродит…

Парни, не говоря ни слова, развернули его и направили вниз на лестницу. Один шел впереди, второй тянул Петра за наручники, остальные следовали в кильватере. Все действо происходило слаженно и безмолвно. Еще раз Петр отметил, что во всех подразделениях фонда с воинской дисциплиной полный порядок.

Лестница окончилась нешироким тамбуром. Отомкнув очередной замок и проскрежетав металлической створкой, Петра ввели в узкий длинный коридор. Зарешеченные плафоны уходили далеко вперед, освещая крашеные под потолок стены и длинный ряд дверей справа и слева. Пейзаж явно напоминал тюремный. Для полноты картины еще бы криков добавить, глухих стонов да вертухая в окровавленном кожаном фартуке. А вполне возможно, что данная подземная галерея использовалась славными ежово-бериевскими соколами для своих нужд. Запросто могла быть филиалом Лубянки. Ее-то одной на всех не напасешься…

Открыв третью дверь слева, Петра ввели в помещение. Тесная камера имела стандартный набор удобств: прикрученные к стене нары, намертво вбетонированный в пол табурет, парашу в углу и рядом с ним умывальник с водопроводным краном. Естественно, ни о каком окошке, даже зарешеченном, в подземелье речь не шла. А вот вентиляция, судя по всему, работала исправно. Воздух в камере был не то чтобы свежим, однако его нельзя было назвать затхлым или сырым. Обычный воздух, вполне пригодный для обитания.

На арестанта обстановка не произвела гнетущего впечатления. Вообще никакого не произвела. У Петра было единственное желание, чтобы его оставили в покое. Только сейчас он почувствовал, что отходит от боя с Роткевичем. Странная горечь во рту, тянущие усталостью мышцы, проявившая себя рана в боку, нанесенная Санни-Сапсаном, а главное — мягкая кошачья лапка на затылке, предвещающая пытку головной болью, тревожили больше, чем тюремный ландшафт.

Пришло и понятие этого состояния: абстиненция, в народе носившее более доступное определение «отходняк».

— Мужики, мне бы рану промыть и перевязать, — попросил сопровождающих Петр, поднял локоть и продемонстрировал пятна крови на рубашке. — Да еще анальгина пару таблеток. Боюсь, голова сильно разболится. Ребята, вы глухонемые или как?..

Камуфляжники не проявили ни малейшего интереса к его просьбе и сами не произнесли ни слова. Заведя Петра в камеру, двое заняли позицию у оставшейся открытой двери внутри, двое — снаружи. Пятого Петр не видел. Констатировав ноль реакции на свои слова, он пожал плечами, прошел к нарам и присел на крашеные доски, откинувшись спиной на стену. Он попытался отключиться, чтобы унять подступающую к голове боль. Однако сосредоточиться ему не дали. Не прошло и трех минут, как в коридоре послышались неторопливые шаги.

Глава 13 Признайся, я все прощу!

В камеру вошел начальник службы безопасности. Он внимательно оглядел камеру и Петра. Один из охранявших камуфлированных парней что-то негромко сказал ему. До Петра донеслось только одно слово «анальгин». Похоже, со слухом и речью, а также, как он уже отмечал, дисциплиной у подчиненных этого человека было все в полном порядке. Начальник в ответ кивнул головой, прошел в камеру и сел на табурет напротив расположившегося на нарах Петра. Оглянувшись на стоящих у дверей охранников, он дал им знак, чтобы те покинули помещение и закрыли дверь.

— Не боитесь, что я наброшусь на вас, аки зверь рыкающий? — попытавшись улыбнуться, спросил Петр у шефа безопасности.

— Нет, не боюсь, Петр Алексеевич, — спокойно ответил тот. — Не вижу оснований. Кстати, если вы не запомнили, меня зовут Антоном Петровичем.

— Запомнил, — вежливо сообщил ему Петр. — Еще в кабинете у Вилена Владимировича.

— Я дал команду, чтобы вам оказали медицинскую помощь и принесли анальгин, как вы просили. Только, уж извините, не тот, что нашли у вас, — бесстрастно сказал Антон Петрович.

— Да ради бога, — поморщился Петр. — Здесь нет никакого второго дна. Просто у меня бывают приступы головной боли.

— Я знаю, — кивнул в ответ шеф безопасности. — И о боли, и об отсутствии второго дна. Правда, с последним я никак не могу свыкнуться. Не верю. Опыт не позволяет верить. Но факты вещь упрямая…

— Это вы о чем? — осведомился Петр. — Об анальгине или втором дне?

— Не ерничайте, — как-то грустно сказал Антон Петрович. — Не в вашем положении веселиться.

— То есть мне в моем положении, надо понимать — пиковом, следует громко стенать и рвать на главе волосы? — уточнил Петр.

— Не ерничайте… — повторил Антон Петрович. — Ни к чему эта бравада. Вы прекрасно понимаете, что отсюда вам уже не выбраться. У вас нет доказательной базы, Роткевич мертв, но просто вы владеете такой информацией, которая представляет смертельную опасность для господина Слуцкого. Думаю, дальше объяснять не надо. Вы разумный человек, несмотря на то, что…

— Говорите прямо, что человек больной, — уточнил Петр. — Нездоровый на голову тип вмешался в игры здоровых и вполне предприимчивых людей. Все предельно ясно, непонятно одно: что вы лично хотите от меня?

— Если бы я это знал, — вздохнул Антон Петрович. — Видите ли, Петр Алексеевич… Вот сейчас я произношу ваше имя и отчество, а меня от этого коробит. Я не люблю неясностей, недоговоренностей, а вы весь состоите из этого. Кто вы на самом деле?

— Надо понимать, этот ваш визит носит характер причащения перед уходом в мир иной, — нехорошо усмехнулся Петр. — Вы ждете от меня исповеди? Мол, я, Сидоров Анисим, засланный Федеральной службой безопасности казачок, каюсь, что порушил планы господина Слуцкого поиметь на несчастье других людей солидный капитал: Нет, это скучновато. Лучше так: я, Ицхак Мендель, сотрудник израильской спецслужбы Моссад, ну и так далее, смотри ранее по тексту.

— Хотелось бы услышать что-то такое, — с ноткой уныния произнес Антон Петрович — Но вижу…

— Хорошее у вас зрение, — подтвердил Петр. — Я бы тоже желал увидеть себя в образе моссадовца или сотрудника Интеллидженс сервис. Согласен на нефтяника или водителя троллейбуса, узбека или эфиопа, монгольского цирика или буддийского монаха — на кого угодно. Да не выходит никак. Клинит. Куда ни кинь, все Петр Алексеевич Романов получается, человек, воссозданный из праха полубандитом Бурнашом. А как попытаюсь вытянуть из памяти себя прошлого, голова на части разламывается…

— Факты, события и течение времени говорят именно об этом, — задумчиво согласился Антон Петрович. — Вы знаете, есть определенные методы, как развязать человеку язык. Однако мне совсем не хочется этим заниматься, да и медицина не советует с вашим… заболеванием применять какие-либо химические препараты или другими активными способами воздействовать на мозг.

— Чтобы окончательно дураком не стал, — конкретизировал уже начавший заводиться Петр. — Так что же вы от меня хотите?

— Сам не знаю, — признался шеф безопасности. — Ваш триумфальный взлет, выход в финал, а потом и в суперфинал боев без правил, естественно, привлекли внимание господина Слуцкого. Он уже давно лелеял мечту достойно выступить в турнире Баума. Пару лет назад Вилен Владимирович выставлял команду, однако она провалилась еще в отборочных боях. Кроме Роткевича, действительно талантливых кандидатов на участие в «Бриллиантовом льве» не было. А в этом году вдруг являются сразу два — вы и Азамат Гаджиев. Естественно, все люди, которые приходят работать к господину Слуцкому, проходят тщательный отбор, проверку и порой испытание. Все это — прерогатива вашего покорного слуги. И пока мы успешно справлялись с такими задачами.

— Смею догадаться, помогал опыт предыдущей работы. Надо полагать, «конторской», — усмехнулся Петр.

— Для такой догадки не надо быть семи пядей во лбу, — отрезал Антон Петрович. — Занятие это, в общем, рутинное. Выявляли наркоманов, людей с судимостями, аферистов… У меня даже появилось чувство, что я постепенно начинаю терять профессионализм. И с тем парнем, Азаматом, все просто было. Запрос через соответствующие структуры МВД, с которыми мы активно сотрудничаем как фонд, пара звонков по своим, частным каналам — и вся его короткая биография как на ладони. А вот когда мы занялись вами, тут уже пришлось потрудиться до пота. Честно говоря, у меня был вариант, что вас внедряют в окружение Вилена Владимировича многоходовой комбинацией. Потом, когда начали сопоставлять ход событий, показания людей, стало ясно, что такую сложнейшую и, не ошибусь, если скажу, изысканную акцию могла подготовить и провести только серьезная государственная организация. Мы прошли весь ваш путь от Чечни до Москвы, побеседовали со многими людьми. У нас есть такие возможности — я имею в виду Кавказ, не говоря уже о Серовске. Ни малейшей зацепки, ни единого подозрения… На память приходит знаменитая операция «Трест» или подготовка убийства Льва Троцкого. Но в основе их лежали проблемы безопасности страны, и готовились они годами, и проводились десятилетиями. А с вами… Для чего тратить силы? Чтобы вы сорвали акцию по поставке этого несчастного порошка? Овчинка стоит выделки, но ведь вы начали свое странствие из Чечни, когда об этом никто и не помышлял. Раскрыли бы каналы по уводу через фонд денег за рубеж? Подобными делами сейчас только ленивый не занимается. Забить ледорубом господина Слуцкого? И для этого не стоило получать по голове прикладом, лежать в психушке, биться за звание суперчемпиона и завоевывать бриллиантового льва. Такое проще совершить, не выезжая за пределы Садового кольца. Еще маленький штрих к портрету: вы отвергли… дружбу Ксении Виленовны, это также говорит о том, что у вас не было стремления через нее подобраться поближе к отцу. Так что версию с внедрением в окружение я закрыл как…

— Бредовую, — дал точное определение Петр. — То есть на роль Рихарда Зорге я не тяну. Кто следующий по списку: Зоя Космодемьянская? Кстати, финский «жучок» в «Форде», прослушка мобильника, серый «Опель», фиолетовая «девятка», белая «Нива» на хвосте — ваша работа?

— Да, наша, — рассеянно сказал Антон Петрович, но вдруг оживился. — Что вы сказали про белую «Ниву»?

— Следила за мной как-то вместе с «Опелем», — сообщил Петр.

— Это не наша «наружка», — недоуменно покачал головой шеф безопасности.

— Значит, показалось, — махнул рукой Петр. — Она вроде и висела на хвосте, но уж слишком нарочито. Ваши поаккуратнее работали. Ну да ладно, не в «Ниве» дело. Какую еще версию вы на мой счет нафантазировали?

— Вы, Петр Алексеевич, в нашем разговоре упомянули про Моссад и Интеллидженс сервис…

— Зою Космодемьянскую, стало быть, в тираж, на арену выходит Мата Хари, — хохотнув, перебил собеседника Петр.

Самое интересное, ему начинал нравиться разговор с Антоном Петровичем. Ни Петру, ни начальнику службы безопасности Слуцкого терять нечего, карты открыты. Правда, он сам ничем не может помочь этому человеку в его изысканиях, а вот он имеет возможность что-то новое почерпнуть из беседы. Хотя понадобится ли ему это новое? Отпускать его с миром явно не собираются. Да не все ли равно? Что написано в книге Судеб, того не избежать. Если его действительно не выпустят живым отсюда, тогда точно терять нечего…

— Конечно, вы не Мата Хари, — протянул Антон Петрович, — однако версию, что сотрудник некоей зарубежной службы, негласно выполнявший, скажем, определенную миссию в Чечне, попал в неприятную ситуацию, исключать не станем.

— Если это так, почему меня не искали? — удивился Петр. — Президент моей страны бросил подданного на произвол судьбы? А где барражирующие над предгорьями вертолеты, коммандос с макияжем из ваксы, подводная лодка в Тереке?

— Мы не в Голливуде, а в России, — буркнул Антон Петрович, но тут же перешел на деловой тон. — В этом-то и странность, что никто вас не разыскивал. Вернее — искали те, кто вам голову повредил, да еще местные ребята, которые по горам с оружием бродят. Первые имели желание добить, чтобы концы в воду спрятать, а вторые, прослышав про такой случай, хотели прокачать, кто это по их территории без разрешения гуляет. Ну и добить тоже.

— Откуда подробности, если не секрет? — поинтересовался Петр.

— У нас есть возможности, — скромно сказал Антон Петрович. — И с той, и с другой стороны…

— А почему вы считаете, что я могу являться сотрудником спецслужбы зарубежного государства? Вы категорически исключаете мою принадлежность к российским организациям подобного рода?

— Полностью, конечно, не исключаем. Однако считаем, что прокачали эту версию по полной программе, — сообщил шеф безопасности. — Естественно, в пределах возможного. Они у нас тоже есть — я имею в виду пределы. С МВД проблем особых не возникает, так же как и с армией, с общевойсковиками. Очень непросто с ГРУ и Лубянкой, особенно со Службой внешней разведки. Но, главное, не обнаружили мы интереса со стороны этих служб. Так что ни малейшей зацепки, ни шевеления…

— А архивы зарубежных «контор» вам тем более не по зубам.

— Ну это — как сказать, — пожал плечами Антон Петрович. — Вот только в каких искать? Кстати, отсутствие активных поисков может быть обусловлено именно тем, что вы выполняли строго конфиденциальную миссию. Открывать свое присутствие на территории чужой страны ни одна уважающая себя спецслужба не станет. Вероятнее всего, аккуратно прокачали ситуацию после пропажи агента, определили, что вы просто «стерты» и скандала в связи с вашим задержанием не намечается. А после этого занесли в графу «пропал без вести».

— А где-то в штате Аризона или в пригороде Хайфы рыдают дети и протягивают ручонки: «Папа, папа, где ты? Вернись!» Трогательная история! А почему вы, гражданин начальник, вообще решили, что я сотрудник спецслужбы?

— Не просто сотрудник, а специалист высочайшего класса, — доложил Антон Петрович. — И определенной направленности. Высокопрофессиональное владение самыми различными видами боевых искусств и холодным оружием всех марок и модификаций, включая его метание. Надеюсь, эпизод в Польше вам не надо напоминать?

— Да какое же оружие бутылка с кока-колой? Нет, конечно, можно и огурцом человека убить… — пожал плечами Петр. — Получилось так: бросил, попал.

— Как все просто! Бросил — попал! Неотбалансированные бутылки, брошенные без подготовки и прицеливания, с поворота угодили одному бандиту точно в переносицу, а второму — в висок. После такого номера метание сюрикенов и ножей — детская забава. И обнаружение за собой слежки — тоже дело обыденное? А «жучок» в «Форде» кто высмотрел и подпортил? Или проводок случайно отвалился? А как вы определили, что обычные с виду термосы — замаскированные контейнеры? До такого мог докопаться только человек, глубоко сведущий в данной области. И эта сознательная сдача товара полиции… Я уже не говорю о шрамах на вашем теле. У редкого водителя троллейбуса или нефтяника можно обнаружить множественные следы огнестрельных и ножевых ранений.

— Определенная логика в этом есть. Но почему я обязательно должен быть иностранцем? Откуда, например, я знаю такой специфический вид борьбы, как русбой? — сделал контрвыпад Петр. — Это же чисто русский специфический и редкий стиль…

— Был когда-то таким, — усмехнулся Антон Петрович. — После развала «союза нерушимого» столько наших спецов за границу ушло. Взять хотя бы Роткевича. Этот, правда, вернулся. Хотя, может, лучше, если бы остался там. Он ведь тоже русбоем работает… Работал. Так что русская школа борьбы за бугром вовсе не диковинка. Там уже и боевой стиль Кадочникова изучают! Такие-то дела! А вот как вы, Петр Алексеевич, объясните владение иностранными языками.

— Немецкий я мог в школе учить…

— А чеченский откуда знаете? — хитро улыбнулся Антон Петрович. — На котором разговаривали со стариком… как его… Джамалом. На английском вы общались на турнире в Германии с бойцом из Канады. А на испанском рассказали паре иностранных туристов, как отыскать дорогу на Красную площадь. Ну, чеченский и испанский языки у вас не более чем бытовые разговорные, немецкий получше — очень чистый. А вот английский язык вы знаете в совершенстве. Можно, конечно, представить, что вас ему тоже в школе обучили. Но откуда, скажите, у вас такой явный йоркширский акцент?

Крыть Петру было нечем. Прокачали его действительно по полной программе. И с дедушкой Джамалом побеседовали, и подловили на пожилых испанских туристах, бродивших по Кузнецкому Мосту и жалобно вопрошавших, как пройти на главную площадь России, где лежит Ленин. Прохожие в ответ, не понимая, что лопочут эти старички, подтверждали: «Йес, Россия!», «Йес, Ленин!». Петр показал им дорогу, сказав всего несколько слов по-испански. Видимо, плотно его пасли, если не всадили «жучок» в одежду. Немецкую запись разговора с полицией ему сегодня также продемонстрировали. А вот откуда такие подробности с английским? Он перекинулся с тем канадцем буквально несколькими фразами. Выходит, его успели записать? На ходу йоркширский акцент может определить лишь специалист. Но ведь рядом были только свои… А фотографии через стекло придорожного кафе, когда он говорил с полицией по телефону? Их кто сделал? Опять же, кто-то из команды — других там не было. Догадка пришла неожиданно, на уровне зрительной памяти.

— Лена? — вопросительно посмотрел он на Антона Петровича.

— Что Лена? — спросил тот и ответил взглядом, который мог принадлежать только человеку с чистой совестью.

— Лена Балкина… мобильный телефон, — уточнил Петр. — И фотографировала она, и записала мой разговор с канадцем.

Он вспомнил, что девушка не расставалась со своим телефоном. А ведь мобильник был из последних модификаций — с функцией фотоаппарата и диктофона. Вот ларчик и открылся.

— Это еще раз подтверждает, что у вас определенный склад ума. Вы умеете анализировать ситуацию и автоматически фиксировать самые, казалось, незначительные мелочи, не имеющие важного значения. А из них складывается картина, совершенно расходящаяся с показной действительностью. Такие способности обывателю недоступны, — покачал головой Антон Петрович, косвенно подтвердив, что Леночка следила за ним.

Хорошая девочка, старательная. С задачей справилась на «отлично», чемпионка хренова. Петр почувствовал, как в нем начинает закипать злость. Этот картинно задумчивый начальник безопасности стал его раздражать бредовыми идеями о нем как иностранном подданном, агенте, шпионе — что еще он там навыдумывал? Не иначе прошлая контрразведывательная жизнь наложила на Антона Петровича неизгладимый шизофренический отпечаток шпиономании. Надежды на то, что он услышит о себе что-то новое, что поможет ему раскрыть себя, не оправдались. Все, о чем разглагольствовал этот индюк, Петр и так знал. А вот старое и вечное недоброе, что нельзя никому доверять, подтвердилось очередной раз и, как всегда, на личном примере. И все неясности встали на место. Кто следил, зачем, кому он был нужен. Выходит, что только по служебной надобности, а значит — никому.

— Давайте закончим это пустопорожнее переливание, — зло сказал Петр. — Да, я специалист по метанию пивных бутылок и глотанию шпаг; знаю языки, в том числе аглицкий с каким-то там акцентом, русский без оного, матерный — на уровне. Я мастер боевых искусств, казачок засланный, змей подколодный, по дурости амнезийной либо по каким другим подлым и низким соображениям сорвавший снятие хорошего куша господином Слуцким с порошка, который мог принести смерть и несчастье тысячам людей…

— Не сердитесь, Петр Алексеевич, — попытался его успокоить Антон Петрович.

— Как я понял, меня собираются сегодня убить. Не морщитесь, мон шер. От того, что я скажу, что господин Слуцкий желает меня отправить в мир иной, суть сказанного не изменится. Из вас, уважаемый, исповедника не получилось — мне не в чем признаваться, потому что я сам искренне желаю знать, кто я такой. А что до вашего гуманизма «я не хочу применять к вам активных мер», «медицина не советует», так думаю, что это не так. Просто Слуцкий имеет на меня другие виды.

— Верная догадка, — кивнул Антон Петрович. — И лучше бы вам пойти на сотрудничество со мной. Тогда, возможно, срок вашей жизни увеличится. На сколько? Не могу давать обещаний. Это будет зависеть от вас.

— Вы все-таки верите, что я что-то скрываю, — устало усмехнулся Петр. — Бросьте заниматься чепухой, милейший Антон Петрович. Вы изучили меня, как амебу под микроскопом, но все еще мечтаете, что моя сегодняшняя одноклеточность в одночасье вырастет до сверхсложного организма. Увы, я уже сам перестал на это надеяться. Я есть Петр Алексеевич Романов, человек без прошлого и, вероятнее всего, будущего. А чтобы утешить вас или наоборот — расстроить, скажу, что не ощущаю себя ни на йоту ни англичанином, ни австралийцем, ни алжирцем — и так далее по алфавиту. По паспорту, хоть он и есть насквозь фальшивый, и по состоянию души — русский я, и ничего с этим поделать не могу. Ощущаю таким, и не перешьешь меня, не перекроишь…

— Ну что же, значит, мои надежды не оправдались, — сухо и безразлично сказал Антон Петрович. Его лицо словно окаменело. — Я был готов и к такому исходу… Сейчас обработают вашу рану и дадут болеутоляющее. Ужином вас накормят.

— Что меня ждет? — перебил его Петр. Слова Слуцкого о втором акте задуманного им спектакля под названием «Убить дракона» вызывали слишком много предположений.

— То, чем вы занимаетесь в повседневной жизни, — ответил начальник безопасности. — Вас, Петр Алексеевич, используют по прямому предназначению.

— Звучит заманчиво… А все же?

— Вы будете драться и побеждать. А когда у вас иссякнут силы, триумфатором станет кто-то другой, — лаконично доложил Антон Петрович. — Восторжествует не справедливость, но сила, как иногда говорит господин Слуцкий.

— И кого Вилен Владимирович предназначил мне в соперники? Точнее — в судии, — с интересом спросил Петр.

— «Черных» бойцов, — ответил Антон Петрович и, предвидя реакцию Петра, пояснил: — Не негров, естественно, а тех, кто бьется в профессиональных боях без правил.

— Так называемой «элите»? — уточнил Петр. — Элитных боях?

— И такое название они носят, — согласился Антон Петрович. — Но в обиходе любители более часто употребляют название «черные бои». Зрелище жестокое, однако фанатов достаточно. Вилен Владимирович спонсирует их проведение.

— Слуцкий спонсирует?.. — недоуменно спросил Петр. — Он в разговоре со мной совсем не лестно отзывался об этих боях и упоминал об организаторах «элиты» в третьем лице.

— Наверное, не хотел афишировать, — пожал плечами Антон Петрович. — Но прибыль от «черных» боев идет солидная. Плюс доходы от тотализатора… Однако я заговорился с вами. Всего хорошего, если такое можно вам пожелать в вашем положении.

Н-да, искренняя любовь Слуцкого к боевым видам искусства была обоюдной. В смысле сливок, которые он снимал со всего, чем занимался. В его жизни, похоже, приятное не исключало полезного, и они шли рука об руку. Выходило, что убивать Петра будут под аплодисменты профессионалы своего дела. Кто из подельников Остапа Бендера предупреждал: «Скоро нас будут бить. Возможно, ногами!»? Или это он сам говорил? Ну что же, доживем, увидим.

После ухода шефа службы безопасности в камеру вернулись двое ребят в камуфляже. Один остался стоять у дверей, держа арестанта на прицеле, а второй занялся медпомощью. Ему обработали рану на боку, которая, как и предполагал Петр, оказалась касательной и уже затянулась, и вручили пару таблеток анальгина. Все манипуляции проходили, как и раньше, в полном молчании. Закончив, с него сняли наручники и удалились.

Петр не стал принимать лекарство. Боль походила рядышком, погладила лапкой затылок, но отступила. Он осмотрелся по сторонам. Три голых стены и массивная металлическая дверь надежд на счастливое настоящее не оставляли. Думать о побеге было бессмысленно. Два этажа ниже уровня Москвы, обученная вооруженная охрана… И через бетон он ходить еще не научился. Или не вспомнил? Нет, точно не умеет.

Петр прилег на диван, размышляя, как он дошел до жизни такой, а точнее — куда его вынесло течение и люди. Скоро он устало прикрыл веки и неожиданно для себя заснул. Война — войной…

Глава 14 И снова бой…

Его разбудили через час или два — Петр счет времени потерял. Принесли поесть. Котлета, вареный картофель, свежий помидор и стакан компота. Почти домашняя готовка. Котлету и помидор Петр с аппетитом умял, а картошку есть не стал. Он привык не наедаться перед боем. Безмолвные охранники забрали посуду и оставили его в покое.

Часа через полтора дверь распахнулась, и в камеру вошли двое. Один, как и раньше, с «Сайгой», второй — с небольшим тючком. Парень бросил сверток на нары и коротко буркнул:

— Переодевайтесь! Через двадцать минут выход.

Дверь с лязганьем захлопнулась. Петр развернул сверток и обнаружил, что это его родной костюм, в котором он выходил в десятиугольник в образе Великого Дракона. Расшитые золотом черные шелковые брюки, такая же майка и халат с глубоким капюшоном, по которому летели сказочные крылатые земноводные, были доставлены из пансионата. Похоже, его готовили к представлению по полной программе.

Выходить на ринг в знак протеста против совершающегося беззакония в джинсах и туфлях было бы неразумно. Вряд ли кто серьезно воспринял бы подобный протест, да и драться неудобно. Поэтому Петр скоренько переоделся и занялся разминкой.

Ломать руки и посыпать голову пеплом желания не было. Раз жизнь преподнесла ему подобный сюрприз, значит, так ей было угодно. А уж он постарается в грязь лицом не ударить.

За ним пришли, как и обещали, минут через двадцать. Конечно, для серьезной разминки времени было маловато, однако Петр уже почувствовал мышцы и связки. Этого хватит на начало боя, а там разомнется по полной…

Предусмотрительно надев наручники, его по прежнему маршруту вывели из подземного узилища на первый этаж. Окна в холле были закрыты жалюзи, однако на них отражался свет от уличных фонарей. У входа и подковы металлоискателя стояли парные посты, вооруженные пистолетами. Эти подробности Петр отметил автоматически. Четверка сопровождающих прошла через холл и завернула за центральную лестницу. Массивная металлическая дверь после короткого диалога по переговорному устройству открылась, и Петра завели в помещение. Это был зал размерами примерно двадцать на тридцать метров.

Похоже, страсть Слуцкого к боям без правил была безмерной. Даже в офисном здании он оборудовал десятиугольник. Судя по сгрудившимся у стены механизмам, это был тренажерный зал. Сейчас он был переоборудован в арену для схваток. Посередине стояла сборная из секций сетка десятиугольника. Трибуны расположились вдоль окон, закрытых решетками и ставнями. Они выходили во внутренний дворик.

На трибунах был занят лишь верхний ярус. Не более десятка человек удобно расположились в креслах. Петр пробежал по ним взглядом. Кое-кого он знал. Не лично, естественно, хотя и был им представлен в ранге суперчемпиона. Тот надутый — из Думы, а этот, мелкий, бывший первый вицик, ныне устроился в руководстве какой-то нефтяной компании, а данный товарищ из действующих, кажется, советник самого… Еще пара лиц были знакомы по телевизионным политшоу. Не то чтобы приятная компания собралась, приятного в его положении ничего не было, однако заслуживала уважения. Не к ним — к себе. Панихиду посетили… Тьфу ты, вот ведь лезет в голову-то непотребное.

В зале, кроме компании VIP-гостей и прибывшего под охраной камуфляжников Петра, больше никого не было. Знатные гости встретили его появление со сдержанным интересом. Пальцами не показывали, оглядели не очень брезгливо, перекинулись парой слов. Похоже, их не шокировали ни наручники на его руках, ни вооруженные бодигарды. Они вели себя так, будто происходящее действо для них было делом обыденным. Привели зверушку, не так уж и редкую, но опасную, а потому — на цепочке. Сейчас она будет грызться с себе подобными, а мы развлекаться. А что загрызут зверька, так не он первый, не он последний.

Петр совершенно не злился на них. За год, проведенный в боях в десятиугольнике, он встречал различное отношение к себе зрителей. Петр прошел через освистывание и овации, через искреннее неприятие и триумф. Он просто уважал болельщиков вне зависимости от того, кому они отдавали свои предпочтения — ему или его сопернику. Правда, сегодняшние зрители такого уважения не вызывали. Потому что они не были болельщиками, а являлись более гурманами, которых пригласили отведать изысканного блюда. С кровью…

Боковая дверь, выходящая к трибуне, открылась, и из нее в зал выдвинулся Вилен Владимирович Слуцкий собственной персоной. Он вышел на середину и, радушно улыбаясь гостям, раскланялся с ними.

— Господа, я пригласил вас как истинных знатоков из всех, кого я знаю, и самых искренних любителей боев без правил принять участие в сегодняшнем вечере, — громко, но совсем не торжественно, более — доверительно, сказал Слуцкий. — Мы хорошо знаем друг друга, и поэтому я могу говорить открыто. Господа, я приготовил для вас эксклюзивное шоу. Вы станете зрителями замечательного турнира… Нет, пожалуй, не турнира, а схватки. Одной, но какой! Великий Дракон, которого вы все прекрасно знаете как суперчемпиона боев без правил этого года, победителя турнира «Бриллиантовый лев», сегодня будет сражаться не на жизнь, а на смерть с десятью лучшими профессиональными бойцами. Я не оговорился: именно смертью закончится эта схватка. Одной или несколькими — это будет зависеть от мастерства его участников.

Слуцкий сделал паузу, наблюдая за реакцией гостей. Она была достаточно оживленной для того контингента, который здесь собрался. При этом шокированных не наблюдалось. Явно не из выпускниц курсов благородных девиц набирал гостей отставной генерал. А вот немалый интерес просматривался.

Петр стоял недвижно, внешне никак не реагируя на то, что услышал. Информация о предстоящем бое с десятком головорезов из «элиты» его волновала, однако больше в плане регламента. Если с каждым биться поодиночке, это один коленкор, сил на пятерых-шестерых, возможно, и хватит. На троих — точно. А ежели они толпой, как шпана люберецкая, навалятся, тогда запинают без проблем.

Он покосился на десятиугольник. Нет, гуртом бить не будут. Места маловато за сеткой и незрелищно. Значит, еще есть шанс с полчасика-часик пожить.

— Правила нашей сегодняшней схватки… — Слуцкий сделал паузу, — никаких правил. Бой без правил в полном значении этого понятия. Лишь один участник схватки, Великий Дракон, постоянно находится на ринге. Кто будет с ним драться, с оружием или без оного, мы, господа, будем решать по ходу схватки. Надеюсь, вы одобряете такое ведение боя.

Гости негромким и вальяжным гулом утвердили планы устроителя шоу. Петр ничего нового для себя не услышал, за исключением, может быть, слов об оружии.

— Разрешите, господа, представить вам соперников Великого Дракона. Этих бойцов вы наблюдали в схватках так называемых элитных боев. На выход, господа! — скомандовал Слуцкий.

Один за другим из той же боковой двери стали появляться бойцы. По мере их появления отставной генерал провозглашал громкие псевдонимы участников. Дровосек и Черная Мамба, Годзилла и Падший Ангел… После четвертого объявления Петр уже не запоминал, кого как зовут. Некоторые лица ему были отдаленно знакомы еще по записям «черных» боев, в которых участвовал Роткевич, когда Петр готовился к суперфиналу. Восторга внешний осмотр соперников Петру также не прибавил. Свернутые в боях носы и уши, качанные-перекачанные мускулы и отсутствие малой искорки в глазах, говорящей о любви к ближнему, оптимизма не вызывали.

Двое из участников были ему хорошо знакомы. Последними Слуцкий вызвал Азамата Гаджиева и Севу Мельникова. Они шли под гордыми псевдонимами Горный Барс и Кондор.

Их, вероятно, придумали непосредственно перед этим боем. Азамат выглядел явно растерянным. Даже раскланиваясь перед зрителями, он недоуменно и как-то обиженно поглядывал на Петра. Похоже, он был в курсе того, что должно было произойти в этом зале. Зато Сева выглядел, как всегда, спокойно и даже улыбнулся при представлении.

Бойцов расположили в дальней части зала у двери. Петр отметил, что ни на ком из них такого атрибута, как перчатки, не наблюдалось. Действительно, представление собиралось быть более чем серьезным. Эффект от удара голой рукой повыше, да и есть возможность применить парализующие уколы, которые, как подсказало сознание, он умеет выполнять. По знаку Слуцкого дверь десятиугольника распахнули, и Петра провели на ринг. С него сняли наручники и оставили одного в центре арены. Камуфляжники закрыли за собой сетчатую створку входа и заняли позиции справа и слева от двери. Двое свободных отошли к входным дверям и заняли у них такое же положение.

Петр спокойно растер запястья, оглядел зал и застыл в ожидании дальнейшего развития событий. В нем не было ни раздражения, ни чувства обреченности. Наоборот, странная волна спокойствия накатила на него, заставив отсечь мысли, окружающие шумы и суету. Это было лишнее. Его ждал бой, может быть, самый важный в этой жизни. Петр закрыл глаза, сосредоточиваясь и прислушиваясь к себе.

Слуцкий, внимательно проследив за действиями охранников, вновь обратился к гостям:

— Господа, у кого есть какие предложения по поводу первого соперника Великого Дракона? — спросил он и, выждав несколько секунд, провозгласил: — Я предлагаю открыть схватку встречей дракона с ангелом. Возражений нет? Падший Ангел, на ринг!

Высокий парень с длинными белокурыми волосами и слащавым лицом херувима поднялся со скамьи. Правда, росточком Бог ангелочка не обидел. Почти двухметровый, с великолепным рельефом мышц, Падший Ангел поправил набедренную повязку и прошел вдоль трибуны, ступая нога за ногу, словно модель по подиуму. Бодигарды распахнули дверь десятиугольника. Ангел остановился у входа на ринг и, повернувшись, послал в зал воздушный поцелуй. Гости отреагировали вяло. Жидкие хлопки разочаровали ангелочка. Он надул губы и, демонстративно отвернувшись, шагнул в десятиугольник.

Петр прекрасно понимал, что это всего лишь представление и Падший Ангел вовсе не прост, играя роль нежного мальчика. Первые шаги его по рингу подтвердили предположения Петра. Модельная походка Ангела мгновенно испарилась. Он двинулся крадущимися шагами к Петру. Его руки плавно перемещались, завораживая своими мягкими движениями. Пальцы, согнувшись, сложились в «грабельки». Не доходя пары метров до Петра, Падший Ангел вдруг резко повернул и ушел в сторону. Он не смотрел в упор на соперника, хотя и держал его в поле внимания периферическим зрением.

«Кошачий стиль, — идентифицировал поведение Ангела мозг Петра и выдал дополнительную информацию: — Эффективная и относительно редкая разновидность «школы барса». Бой носит характер взрывного и скоротечного. Недостатки: достаточная ограниченность приемов. Лучшее противодействие: активность опытного противника».

Приняв к сведению полученную информацию, Петр спокойно шагнул за Ангелом. Тот, поймав движение Дракона, крадущимися шагами двинулся прочь, однако это было показным. Уже на третьем шаге, спружинив, Падший Ангел бросился к Петру. В прыжке он выкинул ему в лицо сложенную в когтистую лапу кисть руки. Однако Петр был готов к этому стандартному приему. Неуловимо уклонившись, он поймал руку Ангела за предплечье и, сложив векторы сил, на инерции, сорвал его равновесие. Сбившись с шага, двухметровый белокурый херувим на мгновение почувствовал свою беспомощность. Неведомая сила закрутила его и бросила плашмя. Еще не коснувшись спиной пола, он разглядел локоть, опускающийся на грудь. Мощнейший удар в солнечное сплетение парализовал дыхание и мышцы Ангела, а легкое, казалось — небрежное, касание сложенных клювом пальцев основания шеи повергло его в небытие.

«Десять минус один, — мысленно повел отсчет Петр. — Еще девять…»

Он был доволен результатом. Бой получился скорым с минимумом расхода энергии. Однако надо было признать, что Падший Ангел вряд ли был лучший из лучших в десятке, с которой ему предстояло биться. Петр знал, что уж двое точно превосходили херувима по всем возможным бойцовским показателям. Азамат и Сева если и проигрывали Ангелу, так только в плане порочной красоты.

Аплодисментов бой не вызвал. Уж слишком он был скоротечным и малоэффектным. Из боковой двери выскочили трое парней в мешковатых рабочих черных брюках и куртках. Забежав в десятиугольник через распахнувшиеся перед ними двери, они подхватили недвижно лежащего Ангела и быстро унесли несчастливца с ринга.

— Великий Дракон победил Падшего Ангела, — торжественно провозгласил Слуцкий, однако его лицо было несколько кислым.

Отставного генерала можно было понять. Представления пока не получалось. Налицо явилась лишь голая техника и совершенная беспомощность одного из «черных» бойцов.

— Следующим с Драконом сразится… — Слуцкий поднял глаза на верхний ярус трибун. — Я думаю, выражу общее мнение, если на ринг выйдет грозный Шотландец.

Трибуны выразили свое мнение более выразительно, загудев и значительно закивав головами. Похоже, парень в клетчатой юбке-килте котировался повыше предыдущего бойца.

Шотландец поднялся, торжественным шагом вышел на середину трибун и медленно склонил голову перед VIP-зрителями. Приняв относительно дружные аплодисменты, он так же неспешно направился к входу в десятиугольник. Пройдя на центр ринга, Шотландец отвесил поклон Петру. Тот ответил ему тем же.

Неожиданно притопнув ногой, Шотландец исполнил несколько танцевальных па. Трудно сказать, была ли родиной этого танца страна зеленых холмов и вереска, потому как битие ногой об пол с последующим неспешным кружением с таким же успехом и никак не меньшим мастерством могли исполнить и чернокожие плясуны Центральной Африки, и якутские оленеводы. Отсутствие волынки дало волю воображению Петра, отбившему ритм шаманским бубном и тамтамом.

Такое же мнение у Петра сложилось и по поводу техники боя Шотландца, когда тот, закончив танцевальный номер, взялся за дело. Мозг не обнаружил в своих архивах исконно шотландской школы рукопашного боя. Вероятно, поэтому соперник работал самым что ни на есть классическим карате-до. Так что если и отличался Шотландец в бою от мастеров восточных единоборств, то только внешне. Килт весьма вульгарно порхал, задираясь и открывая ноги, когда его хозяин взлетал в прыжке. Однако стоило отметить, что дрался Шотландец отлично.

Петр принял его технику и также работал классическим стилем карате. Шотландец стал постепенно ускорять движения, пытаясь взять противника измором, вымотать его постоянными атаками. Держа дистанцию, Петр без труда уходил от нападавшего, стараясь не тратить попусту силы. А еще он внимательно следил за техникой работы Шотландца.

Как правило, у каждого бойца есть свой набор из одного-двух эффективных приемов, на которые он работает, выстраивая алгоритм боя. Петр скоро сумел разобраться, что Шотландец упорно подводит его под свой, вероятно, фирменный комплекс: серия ударов руками, заставляющая противника уйти в глухую защиту, пара ударов ногами, более нужная самому атакующему для инерционной подачи тела на закрутку, ложный выпад и, собственно, сама закрутка, встречающая ногой голову уклоняющегося соперника. Финита… Комплекс, в общем, эффективный, смотрящийся, хотя и стандартный.

Петр вполне сознательно подготовил ситуацию для атаки Шотландца. Приняв град ударов руками, он закрылся и так же беспрекословно рванулся влево от демонстративных действий ногами. Шотландец, поймав кураж, рванулся на закрутку, выстрелил, однако там, где его нога должна была встретиться с головой Великого Дракона, наблюдалась пустота. Неожиданно острый и почти безболезненный укол в поясницу заставил Шотландца замереть, будто заморозив его члены.

Он так и стоял на одной ноге, в заключительном положении закрутки, не имея возможности опустить вторую. Теряя равновесие, Шотландец начал медленно падать. Одновременно он почувствовал, что охвативший его тело паралич вот-вот пройдет. Но это были напрасные ожидания. Выдвинувшийся из-за спины Шотландца Петр произвел два молниеносных удара руками в грудь противника, после чего обладатель клетчатого килта потерял сознание.

«Десять минус два…» — восстанавливая дыхание, продолжил боевой счет Петр.

Глава 15 Клин клином вышибают

Далее все шло по накатанной, уже претендующей на традицию: жидкие снобистские аплодисменты, трое парней в рабочей робе, уносящие готовенького, вопрос кислого Слуцкого к гостям и принятие им же решения относительно следующего кандидата. Правда, с последним случился непредвиденный сбой.

— Господа, очередным соперником Великого Дракона выступит Горный Барс. В астрономии есть понятие молодых звезд. Вот и на небосклоне боев без правил загорелась такая же звезда. Молодой и талантливый самородок, один из тех, кто завоевал «Бриллиантового льва», претендент на звание чемпиона боев этого года, Горный Барс — на ринг!

Вскочивший со скамейки Азамат затравленно огляделся по сторонам и остановил свой взгляд на Петре. В его глазах сквозила растерянность и непонимание происходящего.

— Я не буду драться! — неожиданно выпалил Азамат. — Он мой учитель. Великий Дракон… — парень замешкался, на его глазах вдруг выступили слезы, и уже негромко он добавил: — Дракон хороший, не надо его убивать.

Петру показалось, что он слышит, как у Слуцкого от злости скрипят зубы. В зале установилась абсолютная тишина.

— Увести! — гневно отдал команду Слуцкий.

Двое камуфляжников от входных дверей бросились через зал к Азамату, безвольно опустившему плечи. Они увлекли парня в боковую дверь. Горец не сделал и попытки сопротивления.

— Господа! — уже совершенно спокойно обратился Слуцкий к верхнему ярусу трибун. — У нас появилась возможность повторить представление, подобное сегодняшнему. Молодой талантливый бунтарь будет смотреться на нашем следующем представлении не намного скучнее, чем опытный боец, каким является Великий Дракон.

Знатные гости одобрительно загудели. Неожиданно Слуцкий прервал обсуждение темы, почти выкрикнув:

— Вампир и Годзилла против Великого Дракона!

А это уже было заявкой на очень серьезную драчку. И не менее зрелищную в плане внешнего контраста ее участников. Генерал запускал против Петра сразу двоих. Худощавый до сухости, одетый в лохмотья Вампир с густо раскрашенными синим цветом веками, длинными волосами-сосульками, уныло свисавшими на лицо, и губами, раскрашенными ярко-красной помадой, действительно вызывал отвращение. «Ночной кошмар» — с ходу окрестил его Петр.

Громила Годзилла живым весом далеко за полтора центнера, со среднестатистическим лицом пьющего сантехника, был одет в обычное борцовское трико. Живописная пара представляла собой совершенную противоположность друг другу.

Вампир живчиком вскочил на ноги, в то время как Годзилла, едва не кряхтя, в два приема принял вертикальное положение. Исполнив поклон перед знатными зрителями, они прошли в десятиугольник и остановились напротив Петра. Годзилла перетаптывался с ноги на ногу и смотрел на Петра совершенно доброжелательно, в отличие от своего партнера. Вампир впился в Петра злым прищуром глаз. Он подскакивал на месте, меняя стойки и выстреливая вхолостую кулаками в его сторону.

— Ну давай, паря, подеремся малость, — добродушно пробасил Годзилла и, растопырив руки, шагнул к Петру.

Вампир крадущимся шагом двинулся вправо, обходя его с фланга.

Петр отступил на пару шагов назад, чтобы не дать «ночному кошмару» зайти себе за спину. Годзилла шагал прямо на него, пытаясь захватить Великого Дракона в медвежьи объятья. Петр только представил, что с ним может случиться, если подобное произойдет, и мурашки пробежали по коже. Стремительным нырком он скользнул под руку Годзиллы, перекатился, вскочил на ноги и принял боевую стойку. Сделал Петр это вовремя. К нему уже летел Вампир, резво среагировавший на гимнастический кульбит Великого Дракона. Совершив эффектное сальто, Вампир выбросил ноги в грудь соперника.

Компьютер мозга Петра работал в усиленном режиме, решая двойное уравнение со множеством неизвестных. Он не знал боевых качеств противников, а на разведку времени не было. Выход был один: ускорить собственную реакцию до такого состояния, когда она будет перекрывать суммарную реакцию обоих соперников.

Вот только штрих к портрету одного из противников его очень сильно тревожил. Во время совершения сальто Вампиром Петр обнаружил заправленные за пояс за спиной «кошмара» нунчаки. Команды «черным» бойцам от Слуцкого на работу с оружием не поступало. А может, ее и не требовалось? Следовало быть настороже.

Решение на крайнее ускорение в работе Петр немедленно привел в исполнение. Ноги Вампира, выброшенные в его грудь в отчаянном прыжке, развернувшись, он пропустил мимо. Коротко полуприсев, Петр выбросил локоть в лицо живчика. Тот сумел среагировать на опасность, извернувшись в полете. Однако управление телом было потеряно, и Вампир, раскинув руки, распластавшейся жабой рухнул на пол.

Закончить начатое Петру не пришлось. Закрутившись волчком, он едва ускользнул от лап подоспевшего на помощь партнеру Годзиллы. Правда, уходя, Петр сумел достать громилу ногой в бедро, но на того удар не произвел ни малейшего впечатления.

Петр без труда ускользал от топавшего следом за ним Годзиллы, одновременно отбивая атаки-укусы «легкой кавалерии» в лице синюшного «ночного кошмара». Похоже, ребята не раз работали в тандеме. Однако им никак не удавалось загнать Дракона в угол, точнее — надежно блокировать, и уже там в четыре руки свершить скорый суд.

А Петр уже разобрался, как ему построить схватку. Решение явилось от воспоминания о крепком «рукопожатии» с Бурнашом в психушке. А ведь Бурлаков не уступал в мощи Годзилле. И это был шанс!

Приняв решение пойти ва-банк, Петр снова ушел от противников по периметру ринга. Только на этот раз он значительно ускорил шаги, выманивая в отрыв Вампира. «Ночной кошмар» клюнул на приманку и рванулся за быстро удалявшимся Петром.

На очередном шаге Петр вошел в вираж, резко упав на правую ногу и очертив левой вокруг себя полуокружность. Вампир был не в силах среагировать на молниеносные движения Петра. Один за другим два сильнейших удара в голову и грудь повергли «кошмарика» на пол. Жаль только, последовавший за разножкой атеми — удар ребром в основание шеи, чуточку смазался. Это случилось из-за спешки, в которой Петру пришлось ретироваться от надвигающейся угрозы.

Разглядев бедственное положение партнера, Годзилла в первый раз за бой перешел с шага на бег трусцой и уже был в опасной близости. Уйдя перекатом влево, Петр успел разглядеть, что Вампир застыл без движения. Пока выходило, что схватка развивается так, как он запланировал.

Петр встретил Годзиллу, раскинув, как и сам великан, руки в стороны. Он пошевелил пальцами, наглядно показывая, что готов встретить его ладони своими. Недоумение, мелькнувшее в глазах великана, сменилось огоньком интереса. Противник ждал Годзиллу, а значит, схватка должна скоро закончиться. Естественно, его победой.

Годзилла с маху захватил пальцы Петра своими пальцами и сжал их что есть силы. Ожидаемого крика от нестерпимой боли он почему-то не услышал. Лицо противника оставалось спокойным. Такая безмятежность удивила Годзиллу, и громила еще усилил нажим. Однако и это не произвело на Великого Дракона ни малейшего впечатления. Он сейчас должен был извиваться от боли и падать на колени, но ничего подобного не происходило. У Годзиллы даже возникло ощущение, что он сжимает не живую плоть, а камень или металл. Неожиданно великан почувствовал, что пальцы соперника шевельнулись в его крепко сжатых ладонях. Этого не могло быть, потому что не могло быть…

Но Годзилла ощущал шевеление и даже усиление нажима на свои пальцы. Данный факт ввел его в совершенную растерянность.

Петр повторял игру, в которую в свое время успешно сыграл с Бурнашом. Сейчас он возьмет инициативу в свои руки в прямом понимании этих слов и, в отличие от прошлого соревнования, доведет противоборство до конца. Он почти высвободил пальцы из рук налившегося краской от напряжения Годзиллы и был готов перехватить его пальцы. Еще усилие…

Неожиданно громкий крик взлетел под потолок зала:

— Викинг! Сзади…

Он даже не успел удивиться, понять, кому предназначено это предупреждение. Сильнейший удар в затылок потряс его. Уже проваливаясь в темноту, Великий Дракон понял, что произошло. Пока он боролся с Годзиллой, Вампир очнулся и пустил в ход нунчаки. Не добил его и получил по полной…

Пробуждение было тяжелым. Неимоверная боль в затылке мешала воспринимать окружающее. Он с трудом разлепил глаза и увидел стоящего рядом Севу Мельникова. Тот отчаянно озирался по сторонам, оглядывая окруживших их плотным кольцом «черных» бойцов. У дверей десятиугольника охранники боролись с прорывавшимся на ринг Азаматом. Кто-то кричал, кажется, Слуцкий…

— Жив, Викинг? — спросил его Сева, заметив, что тот пришел в себя. — Держись, наши должны скоро подойти…

«Кто наши? Какой Викинг?» Мысли туго ворочались в звенящей от боли голове. Ну да, он Викинг, подполковник Веклемишев Вадим Александрович, старший офицер подразделения по борьбе с терроризмом. А рядом с ним стоит Сева Мельников, капитан из группы Одинцова…

Неожиданно мозг будто взорвался, накладывая его прошлого на настоящего. Вспышкой молнии пронеслось время от фитилька в подземном убежище старика-чеченца Джамала до проклятого десятиугольника в офисе отставного генерала Слуцкого.

Он ходил на встречу с информатором, но тот на связь не вышел. Возвращаясь, увидел БТР и услышал крики во дворе дома. Удар по голове пьяным ублюдком лишил его сознания. Подземный схрон… бегство из Чечни… парни на станции… билет на поезд из Минвод… Серовск… алкаш-интеллигент Кока и его «солнышко» Валентина… сержант милиционер по прозвищу Унтер… психиатрический диспансер… милый врач Лидия Анфимовна… «Берегите голову, Петр»… Колян и Винт… бизнесмен и бывший бандит Бурнаш-Бурлаков… бои без правил… суперфинал… Весельчак Санни… Ксения и ее отец… турнир «Бриллиантовый лев»… контейнеры с проклятым таллием… Роткевич, павший от «плетеного креста»… сегодняшний бой не на жизнь, а на смерть Великого Дракона… но его уже нет в живых, Петра Алексеевича Романова, суперчемпиона боев без правил… есть Вадим Веклемишев по прозвищу Викинг… Вампир ударил нунчаками по голове, и к нему вернулась память… вернулось его прошлое… клин вышибли клином… надо помочь Севе, не справится он с этой «черной» бойцовской кодлой… но нет сил подняться, и так сильно голова болит… почему опять темно?..

Помощи Мельникову не потребовалось. Точнее, она вовремя пришла. Одновременно распахнулись двери. Боковая слетела с петель от удара ногой, а входная металлическая рухнула, снесенная мини-взрывом. Почти одновременно с окна слетела решетка, выбитая тараном. Посыпались стекла, от которых в панике метнулись зрители VIP-яруса.

Зал за секунды наполнился людьми в черном. Только в отличие от носильщиков, уносивших с ринга «готовеньких», комбинезоны на ворвавшихся сидели совсем не мешковато, затянутые сверху бронежилетами, выполнявшими еще и роль разгрузочных. То есть были наполнены всеми положенными и неположенными вещицами, способными лишить человека жизни. Не более пары минут понадобилось прибывшим, чтобы восстановить должный порядок.

Охранники Слуцкого, судя по всему, были ребятами опытными, а потому в драку не полезли. «Сайга» для ближнего боя вещь хорошая, однако когда на тебя смотрят дула пары штурмовых «Бизонов», хорошо узнаваемых по объемному круглому магазину, да «бесшумка» «ПСС», пускать в ход дробовик особого желания не возникает. И ребята из внутренней охраны здания, похоже, также не стали рвать на себе тельняшки и бросаться врукопашную, раз штурмующие смогли без шума подобраться к залу.

Правда, не все были столь благоразумны. Неожиданно взревев, на окруживших десятиугольник людей в черном бросился Годзилла. Остальные «элитные» бойцы не стали проявлять свои боевые качества, а послушно потянули руки «в гору». Что случилось с человеком-мастодонтом — нервы не выдержали или пыл схватки не угас, непонятно, однако, не обращая внимания на направленные на него стволы, громила бросился к выходу с ринга.

Казалось, никто и ничто не сможет остановить несущегося тяжелым танком Годзиллу. Неожиданно по негромкой команде стоящие у дверей десятиугольника раздвинулись, и в проеме остался стоять один боец. Он был одет, как и все остальные, в черный комбинезон, жилет и шапочку-маску, закрывающую лицо. Правда, «Бизона» при нем не было, но за поясом торчал пистолет «П-9», известный еще под названием «Гюрза». Хотя и был он на вид более крепок, чем остальные, и коренаст, в сравнение со спешившим к нему на рандеву Годзиллой совсем не шел. И росточком пониже, и в плечах пожиже. Но встреча произошла.

Случилось непонятное. Волна с маху ударилась об утес и, потеряв силы, упокоилась и мирно осела. Не смог затоптать Годзилла стоящего в дверях человека. Только немногие из присутствующих заметили, что в момент встречи прошли два стремительных прямых удара в грудь и лоб великана. Первый остановил Годзиллу, второй — тван-чуан — вышиб из него решимость вместе с сознанием.

— Не сильно ушибся, Самсончик? — на ходу поинтересовался спешивший мимо него в десятиугольник боец с чемоданчиком, на котором был нарисован красный крест.

— Твоими молитвами, Андрюха, — пробасил Самсон. — Обо мне не беспокойся, Вадьку вытаскивай…

Физическое сопротивление, толком не начавшись, сошло на нет. А вот морально пришлось побороться, хотя и тут перевес был на стороне штурмующих. Пришедший в себя Слуцкий закатил истерику, пугая всех карами земными, после которых небесные покажутся бабушкиными сказками. Попытался было подать голос думский сиделец, что-то пискнул бывший вицик, а советник самого просто представился, ожидая на это бурной реакции. В общем, суть всех выступлений сводилась к тому, что кто вы, а кто мы, да вас всех и не позднее чем вчера…

Последними, когда в зале уже установился порядок, вошли трое со свитой в образе пары молодцов с видеокамерами. Один из прибывших был, как и штурмующие, в черной шапочке-маске, закрывающей лицо, второй — с открытым челом, в прокурорской форме со звездами на погонах, соответствующими армейскому генерал-лейтенанту. Третий, совсем пожилой, если не сказать — старик, был одет в цивильное и также лицо не прятал.

— Заткнись, придурок, — бросил пожилой голосившему угрозы Слуцкому, и взаправду потерявшему дар речи от подобного хамского обращения.

— Вы кто такие? — попытался было выступить советник.

— И ты заткни хайло, — приказал старик и кинул через плечо кинооперам: — Снимайте любителей горяченького.

— Не имеете права, — возопили VIP-гости и в панике стали прикрывать лица. — Это нарушение конституционного права… Товарищ прокурор, прекратите беспредел…

— Умные… — проворчал пожилой. — Только козлы.

— Не переживайте, господа, вас уже сняли и без нас, — сообщил знатным зрителям тот, кто был в маске. — В зале стоят скрытые камеры наблюдения. Но это не наша работа. Это гостеприимный хозяин расстарался. Видеокассеты с записями сегодняшнего боя сейчас изымают. Они будут приобщены к остальным материалам.

— Да вы понимаете, что творите? — властным баритоном вопросил пришедший в себя Слуцкий. — Вы же подняли руку на людей, которые…

— Гражданин Слуцкий Вилен Владимирович? — перебил его одетый в прокурорскую форму.

— Да, это я, — недовольно нахмурился отставной генерал. — Кстати, мы с вами, кажется, встречались на заседании по вопросам правозащиты…

— Гражданин Слуцкий Вилен Владимирович, вы задерживаетесь по обвинению в пособничестве терроризму, а также по ряду иных статей Уголовного кодекса Российской Федерации, проходящих по разряду тяжких, — спокойно, даже безразлично, сообщил прокурорский работник и раскрыл папку. — Имеется санкция суда на ваш арест и содержание под стражей.

— Это какая-то ошибка, — побелел Слуцкий и поднял глаза на верхний ярус трибун. — Господа, это недоразумение…

Господам было не до хозяина дома. Они усердно прикрывали физиономии от снимавших их видеокамер.

— Увести, — скомандовал тот, что в маске, бойцам, надевшим на Слуцкого наручники после объявления прокурора.

— Я это так не оставлю, — прошипел отставной генерал. — Вы еще за это ответите!

— У параши тебе место, грозильщик, — весело сообщил ему вслед старик. — В тех апартаментах и будешь принимать наши ответы. Серега, что там с Вадькой?

— Доктор занимается, — бросил взгляд на десятиугольник человек, что в маске. — Не будем ему мешать, Олег Петрович.

— Вам не мешать, так давно уже все прахом бы пошло, — буркнул Олег Петрович. — Пока на месте был, еще как-то держал, а ушел…

— Обижаете… — незлобливо сказал его собеседник. — Так уж и прахом?

— А то нет? — нахмурился Дед. — Такого парня едва не загубили! Но живой, чертяка! На ноги пытается встать… Суперчемпион хренов! На носилки его, негодяя, и бегом в госпиталь. Пошли поздороваемся, Сережа. Почти полтора года не виделись.