Молчаливая роза

Глава 6

Пока Джонатан раскладывал по тарелочкам десерт, Девон отметила про себя грацию, с какой он двигался. Это вполне соответствовало его образу сильного, уверенного в себе мужчины. В сущности, она наблюдала за ним весь вечер, пытаясь выяснить, кто же он такой на самом деле: дурной человек или, наоборот, хороший, только приученный жизнью скрывать свои чувства и желания. Несколько раз Девон ловила на себе его взгляды — слишком мимолетные, чтобы на их основании делать какие бы то ни было выводы.

— А вот бананы в кокосовой стружке из Таиланда, — объявил Стаффорд, возвращаясь с кухни с двумя маленькими тарелочками.

— Уж и не знаю, как все это в меня влезет, — сообщила с сомнением Девон, — но выглядит настолько аппетитно, что у меня просто не хватит духу отказаться. — Она подцепила палочками кусочек, обмакнула его в шоколадный соус и положила в рот. — М-м-м, вкусно. — Десерт — моя слабость, хотя я редко позволяю себе есть сладкое.

— У меня та же печаль, но ваш десерт, право же, стоит отведать.

Девон подумала, что давно у нее не было такого приятного во всех отношениях вечера. Джонатану удалось расположить ее к себе с самого начала, и у нее возникло ощущение, что она находится рядом со старым и милым сердцу другом. С Джонатаном ей было легко. Признаться, его лощеная внешность поначалу отпугивала ее, но теперь выяснилось, что он куда человечнее, чем ей казалось.

Они продолжали вести непринужденную беседу, хозяин дома поведал Девон кое-что о японских предрассудках.

— Слово ши означает одновременно «четыре» и «смерть». Соответственно «девять» — ку — может означать так же «боль» или «беспокойство». В японских больницах по этой причине вы в жизни не найдете палату под номерами четыре, девять, четырнадцать, девятнадцать или, к примеру, сорок два. Кроме того, японцы считают, что наступать на край татами — циновки — дурно, как, равным образом, дурно втыкать палочки в горку только что выложенного в миску вареного риса. Говорят, это отбивает удачу.

Девон усмехнулась.

— Мы не любим цифру тринадцать, боимся наступать на трещину в асфальте, ну и тому подобное. Люди, по-моему, везде одинаковы.

— А еще японцы верят в то, что барсуки могут превращаться в женщин. Такие «барсучьи женщины» заманивают свои жертвы в леса, после чего несчастные бесследно исчезают. — Джонатан вопросительно посмотрел на Девон. — Как выдумаете, что является источником подобного суеверия?

— Приниженное положение японской женщины — что же еще! Но мы все время говорим о плохом. Скажите же, что, по мнению японцев, приносит удачу?

— Гамбатте кудасаи. Добрый гость. — Стаффорд улыбнулся. — Ваш приход сюда — большая для меня удача.

Девон улыбнулась в ответ и ничего не сказала. В этот момент она думала о том, как велика притягательная сила этого человека, как удивительно красивы его смуглые руки и невероятной ширины плечи. Она понимала, насколько велика опасность попасть под его влияние, и ощутила сильное беспокойство. Ее неуверенность росла с каждым последующим часом, тем более что поведение Джонатана вдруг начало меняться. Он все чаще замолкал и замыкался в себе. И настал наконец момент, когда улыбки и шутки с его стороны прекратились, словно их и не бывало. Стаффорд отложил в сторону салфетку и откинулся на спинку стула.

— Теперь, когда мы покончили с едой, почему бы не переместиться ко мне в кабинет и не выпить чего-нибудь? Как бы высоко я ни ценил предоставившуюся мне возможность разговаривать с вами, я — и вы, надеюсь, это понимаете — пригласил вас к себе не только ради приятного препровождения времени. Настала пора побеседовать по поводу вашего проекта.

Девон поднялась, и Стаффорд отодвинул стул, позволяя ей выйти из-за стола.

— Я согласна, — произнесла она, насторожившись. Подумать только, какой он взял тон! В голосе Джонатана опять зазвучали металлические нотки. Но может быть, все же рассказать ему о своих находках? Она решила подождать и посмотреть, что будет дальше.

Выйдя из столовой, они пересекли коридор и направились в кабинет. Это было истинное прибежище мужчины столько там было переплетенных в кожу книг, мягких глубоких кресел, семейных фотографий, вставленных в позолоченные рамки. Дрова в камине почти догорели, и Стаффорд, присев у каминной решетки, подбросил туда несколько аккуратных поленцев, после чего, взяв кочергу, пошевелил угли.

Немного бренди? — спросил он, поднимаясь на ноги. Его массивная фигура доминировала в комнате, и он показался Девон еще шире в плечах и выше ростом, чем прежде.

— Да, пожалуй.

Стаффорд прошел к тяжелому столу из орехового дерева, стоявшему в углу кабинета, и, взяв хрустальный графин, налил янтарную жидкость в хрустальные стаканы. Протянув один стакан Девон, он уселся в глубокое кожаное кресло наискосок. На лице хозяина дома появилось мрачное выражение, и по спине Девон пробежал неприятный холодок.

— Не стану тратить понапрасну ни ваше, ни свое время, Девон, и сразу перейду к сути дела. Бросьте вы ваше расследование, я очень вас об этом прошу.

Девон старалась сохранить самообладание. Она отлично знала, зачем оказалась здесь, но вечер был таким приятным, что она стала об этом забывать.

— Мне очень жаль, но, боюсь, я не смогу выполнить вашу просьбу.

Стаффорд некоторое время рассматривал ее изящной лепки скулы сквозь густые ресницы полузакрытых глаз.

— А почему? — неожиданно спросил он.

— Потому что эта книга очень для меня важна. Как автор я считаю своим долгом разрабатывать тему, которая кажется мне наиболее интересной и перспективной.

— Но вы же знаете мое отношение к этому вашему проекту? Ваши исследования затрагивают мою семью — а значит, и меня. Вот я и прошу вас оказать мне любезность и не писать эту книгу.

— Эта книга не имеет к вам почти никакого отношения. Она о людях, которые давно умерли, она о…

— Но ведь в ней упоминаются Стаффорды, не так ли?

— Ну да. Джонатан вздохнул.

— Я надеялся, что мы сможем договориться, но, как оказалось, напрасно. — Он покрутился в кресле, отчего черные брюки на его мускулистых бедрах натянулись. — Если мои источники снабжают меня достоверной информацией — а я уверен, что она достоверна, — вы получили в качестве аванса полмиллиона долларов за свой новый проект. Он был прав, и Девон решила, что нет смысла отрицать очевидное.

— Я готов выписать вам чек на миллион долларов, если эта ваша работа прекратится навсегда.

Девон вздохнула. Она не сомневалась, что Стаффорд попытается так или иначе заставить ее отказаться от замысла, но не ожидала, что он изберет для этого подкуп.

— Я понимаю ваше стремление не выставлять свою частную жизнь напоказ, но мне трудно поверить, что ради этого вы готовы пожертвовать миллионом долларов.

— Разумеется, я предпочел бы этого не делать, но раз уж обстоятельства сложились подобным образом…

Девон вгляделась в его лицо, но, как всегда, так и не смогла уяснить себе, о чем он думает.

— У меня получается писать книги — и я делаю это куда лучше, чем многие из знакомых мне авторов, но признаюсь, мне бы и в голову не пришло зарабатывать деньги путем отказа от работы. Скажите, чего вы так боитесь? Какие страшные тайны я могу ненароком раскрыть?

Лицо Джонатана словно окаменело, а серо-голубые глаза потемнели.

— Мне нечего скрывать, Девон. Но у меня есть сын, о котором я должен заботиться. Имя Стаффордов уважают повсеместно вот уже в течение сотни лет. Из того, что мне успела сообщить миссис Микс, я сделал вывод, что вы собираетесь написать повествование о призраках, которые якобы поселились в гостинице «Стаффорд». На мой взгляд, подобное чтиво скорее в духе низкопробных изданий, и я не желаю, чтобы имя моих предков трепали на страницах бульварных книжонок. Стало быть, если для того, чтобы не допустить подобного потребуется миллион долларов, я этот самый миллион готов заплатить.

Девон мрачно улыбнулась.

— Мне жаль разочаровывать вас, Джонатан, но мои книги — мое дело, К тому же мне не нужны ваши деньги.

Лицо Стаффорда приобрело суровое, даже жестокое выражение.

— Позвольте мне вам не поверить, миссис Джеймс. Люди, которые на меня работают, отличаются чрезвычайной добросовестностью. И мне удалось с их помощью узнать, что вам как раз очень нужны деньги. У вас очень дорогая квартира в старинном Доме в Верхнем Ист-Сайде; вы платите высокую арендную плату за прекрасные апартаменты, которые сняли для своих родителей; вы, наконец, любите дорогую одежду, меха, драгоценности… Кроме того, я знаю, что вы на полтора года просрочили сдачу своей очередной книги… Как видите, даже если вы напишете эту книгу, вам не удастся ее продать — хотя бы потому, что вы не выполнили условия контракта, заключенного и подписанного вами ранее.

Девон почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо. Жар, который обволок ее щеки, был вполне сравним с бушевавшим в ее душе гневом.

— Вы все очень точно подметили, мистер Стаффорд. И я знала, что так будет. К сожалению, ваши выкладки никак не смогут повлиять на мое решение. Я и впредь собираюсь делать то, от чего вы только что хотели меня отговорить, — то есть писать мою книгу.

Джонатан поднялся, прошел к массивному столу, выдвинул один из ящиков, после чего достал оттуда чековую книжку, оплетенную в кожу. Потом он присел на край стола и снял колпачок со своей бордовой авторучки «Монблан».

— Я прекрасно осведомлен, сколько вы тратите в месяц, Девон. Я также знаю, что у вас на счету в настоящий момент осталось менее сорока тысяч долларов. Кроме того, вы оплачиваете расходы родителей. Скажите на милость, как вы собираетесь перебиваться весь следующий год?

Девон едва не задохнулась от злости. Да как он смеет!

— Вы очень уверенный в себе человек. Вам кажется, что вы знаете ответы на все вопросы. Так вот — это не так. Прежде всего я не смогла сдать книгу в срок, потому что развод едва меня не прикончил. Я не могла писать, не могла думать, и если бы не Майкл Галвестон, я просто не знаю, что бы со мной сталось. Но теперь все позади. «Следы» почти закончены; месяц, ну два от силы — и книга будет на столе у редактора. За эту книгу издатель должен заплатить мне двести пятьдесят тысяч, что он и сделает в тот самый момент, как книга окажется у него в руках, — Девон встала, и теперь их разделял только стол. — Впрочем, все это к делу не относится. Проект, над которым я сейчас работаю, совершенно отличен от того, что мне приходилось делать раньше, Он очень для меня важен, поскольку это не просто очередной роман. Я пишу о событиях, которые произошли со мной и полностью перевернули мою жизнь. И я буду писать эту книгу — в крайнем случае, продам квартиру и заложу меха и драгоценности. Я буду писать ее, даже если ради этого мне придется сидеть в нетопленой комнате и: трудиться на двух работах сразу. Что же касается моих родителей… Мой отец тридцать лет оттрубил в охране, так что он весьма крутой старикан; да и мать, собственно, тоже. Они пойдут на любые жертвы ради меня. И все-таки я уверена, что до этого дело не дойдет.

В первый раз в течение вечера на лице Джонатана появилось выражение скрытой тревоги.

— Миллион долларов — очень большая сумма.

— Разумеется. Но весь мир на миллион не купишь. — Девон одновременно испытывала негодование и разочарование. — Уж и не знаю, мистер Стаффорд, отдаете ли вы себе отчет в том, что на свете есть вещи, которые даже вы не в силах контролировать? Или вы действительно верите, что всех и вся можно купить?

— Но почему? — Стаффорд соскользнул с края стола и распрямился во весь рост. — Неужели эта книга действительно имеет для вас такое значение?

— У меня впервые появилась возможность узнать о себе такое, о чем обыкновенные люди почти не задумываются, и, еще узнать кое-что новое о том, что такое жизнь и что такое смерть. Наконец, я верю, что смогу исправить нечто чудовищное, содеянное в прошлом. Джонатан смотрел на Девон так, словно увидел ее впервые.

— Я не дам вам этого сделать, — тихо сказал он.

— Вы слышали когда-нибудь о Первой поправке?

— А вы знаете, что такое клевета… или диффамация? Я вас просто-напросто привлеку к ответственности, чтобы положить конец этим глупостям, пока все не зашло слишком далеко.

— Попробуйте. Но если у меня появятся доказательства, подкрепляющие мою догадку, вам нечего будет им противопоставить.

— Догадку? О чем это вы говорите?

Девон перегнулась через стол, опершись ладонями о его поверхность.

— Вы пытаетесь меня остановить, даже не зная толком, о чем, собственно, я собираюсь писать. Хорошо, я скажу вам. В доме ваших предков произошло нечто чудовищное. И я постараюсь это доказать.

— Стало быть, деньги тут и в самом деле ни при чем? Я-то думал, что вы хотите попросту нажиться, упоминая имя Стаффордов. Книга, в которой будет говориться о сомнительном прошлом моих предков, может принести вам целое состояние — даже если в ней не будет ни слова правды.

— Наконец-то вы поняли. Я действительно работаю не ради денег; у меня на это имеются куда более важные причины.

Девон взглянула на Стаффорда, высокого и неправдоподобно привлекательного, и подумала, что было бы здорово, если бы они могли отодвинуть в сторону разделявшую их преграду, и узнали бы друг друга получше — в спокойной обстановке и без гнева, клокотавшего в каждом из них. Она устало улыбнулась.

— Я получила большое удовольствие от обеда — вне зависимости от того, какими мотивами вы руководствовались, приглашая меня сюда. Большое спасибо, и не надо меня провожать, я найду дорогу сама. Доброй ночи. — Девон направилась было к двери, но низкий голос хозяина дома остановил ее.

— Я скажу Генри, чтобы он подал машину, и сам провожу вас вниз.

Они прошли в коридор, Стаффорд подал ей пальто. Потом он переговорил по интеркому с Генри нажал кнопку лифта, и двери перед ними распахнулись.

— Нет, в самом деле, вам совершенно не стоило волноваться. — Девон ступила в отделанный темным деревом лифт, и Стаффорд последовал за ней. Когда они пересекали холл внизу, он подхватил ее йод руку. Девон изо всех сил старалась не обращать внимания на силу, которая, казалось, исходила от него:

Генри открыл дверцу лимузина, и Девон проскользнула на серое кожаное сиденье: Джонатан склонился над открытой дверцей.

— Мы ненадолго расстаемся, Девон. Я позвоню вам на неделе.

— Но я не…

Улыбка Джонатана заставила ее замолчать. В его лице было ничуть не меньше убежденности в собственной правоте, нежели прежде, но к этому добавилось еще и уважение к несговорчивой противнице.

— Я получил большое удовольствие от вечера. Вы отличный собеседник. — Он наконец отодвинулся от дверцы и захлопнул ее.

Девон откинулась на подушки, сиденья, Сердце по-прежнему колотилось как сумасшедшее. Что за человек Джонатан Стаффорд, ей так и не удалось выяснить, и хотя, она была зла на него за самоуверенность и попытку проникнуть в ее святая святых, она все же отдавала, себе отчет, что пытается сделать то же самое в отношении своего потенциального противника.

На минуту ей вспомнилось выражение лица Стаффорда в тот момент, когда она отказалась от денег. Казалось, ее решительный отказ пришелся ему по вкусу. Как такое могло статься?

Одно Девон знала наверняка: Стаффорд чрезвычайно заинтересовал ее даже не прибегая к обычным мужским уловкам, которыми наверняка воспользовались бы ее бывший муж Поли Майкл Галвестон. Джонатан не затевал с ней подобия брачных игр. Более всего ее поразила глубина его чувств и то, что он очень старательно их скрывал. Ему определенно что-то требовалось от мира — по что, он, вероятно, и сам был не в силах осознать.

Ко всему прочему Девон ощущала в себе растущую тягу к этому человеку. Когда он прикоснулся к ее руке, помогая спуститься вниз, у нее на коже выступили мурашки, а соски напряглись и затвердели. Каково, интересно знать, целоваться с ним, касаться его тела и позволять ему дотрагиваться до себя? Эта мысль волновала ее всю дорогу, хотя Девон отлично понимала опасность подобных фантазий.

Она ему не доверяла — не могла позволить себе подобной роскоши. И все-таки позвонит он ей, как обещал? Или в один прекрасный день она получит от него вызов в суд?

В любом случае она сказала ему истинную правду о своих намерениях. Как только ей удастся разжиться доказательствами, история Бернарда и Энни будет написана и опубликована — какие бы препятствия ни чинили ей на этом пути, Она закончит свою работу ради них — и ради себя тоже.

Девон проснулась значительно позже, чем намеревалась. Спала она скверно, даже во сне переживая стычку с Джонатаном Стаффордом и будущую конфронтацию с ним.

Этот человек по-прежнему оставался загадкой. Он был скрытен, хотя и любезен, держался отстраненно, и выражение его лица не поддавалось! расшифровке. Хотя пару раз его защита давала сбои, определить с уверенностью, что у него за, душой, не представлялось возможным. Впечатление было слишком сумбурным. Очаровательный, гостеприимный хозяин, он, одновременно, являлся ей жестоким, облеченным богатством и властью магнатом, готовым добиваться поставленной цели любой ценой.

Постепенно Девон пришла к выводу, что этот человек что-то скрывает. Хотя Джонатан не являлся непосредственным объектам ее изысканий, она решила, что ей необходимо узнать его тайну. Она невольно улыбнулась, вспомнив, что он. предлагал ей миллион. А ведь она и ее работа никак ему не угрожали. Так что рано или поздно ей придется понять, зачем это ему понадобилось.

Девон поплелась на кухню и поставила на плиту кофейник. Обыкновенно стоило ей ощутить запах поджаренных кофейных зерен — и ей снова хотелось жить и работать. Налив себе чашечку, она отправилась в гостиную и, усевшись на диван, раскрыла свой бесценный блокнот.

Хотя ее все еще угнетали мысли о предстоящем поединке с Джонатаном, она усилием воли заставила себя приступить к работе.

Следующим номером в ее блокноте шла История округа. Взглянув на часы, Девон решила, что если поторопится, то успеет еще до встречи с Кристи завернуть в университетскую библиотеку.

«Библиографию истории американских округов», написанную Уильямом Филби, она уже неоднократно просматривала. Книги по истории края публиковались с конца прошлого века. Плохо было одно: богатые люди, которые спонсировали эти издания, обыкновенно выставлялись на их страницах чуть ли не святыми. Тем не менее Девон хотелось выяснить, что же было записано на страницах «истории округов» о таком почтенном гражданине, как Флориан Стаффорд.

Кроме сборника Филби, существовала еще подборка соответствующей литературы в библиотеке конгресса. Возможно, о Флориане Стаффорде можно было прочитать и там.

Девон быстро собралась, поймала такси и покатила в сторону библиотеки. Там было полно народу, и Девон, одетая в шерстяные брюки и свитер, не выделялась из толпы студентов и преподавателей и на нее не обращали внимания. Она прошла в реферативный отдел и попросила, чтобы ей выдали межбиблиотечный абонемент; потом просмотрела каталог опубликованных рукописных манускриптов. Семейство Стаффордов упоминалось там не единожды.

Девон обрадовалась. В каталоге перечислялось с полдюжины старинных документов, включавших переписку между Флорианом и его братом капитаном Уильямом Лоуэллом Стаффордом, умершим в 1912 году. Ряд документов, правда, находился в другом томе, который уже был кому-то выдан. Поскольку временем Девон не располагала, она решила заехать в библиотеку на следующий день и ознакомиться с недостающими бумагами.

Из того, что ей удалось прочитать, выделялось письмо Энни Стаффорд, написанное кузине Эстель, приходившейся теткой Джонатану. Хотя письмо датировалось 1925 годом, выяснилось, что тетушка Эстель все еще жива, и Девон решила не упускать из виду эту ниточку. Сделав несколько копий интересовавших ее документов, она подхватила свое пальто и отправилась в магазин «Потусторонняя книга», находившийся на Макдугал-стрит, всего в нескольких кварталах от библиотеки.

На ходу Девон продолжала задавать себе все тот же волновавший ее вопрос: Так что же он хотел от меня скрыть?

Она миновала полыхавшую жарким пламенем стоявшую на тротуаре жаровню, от которой исходил запах печеных каштанов. Рядом топтался продавец в драных штанах и свитере, который едва прикрывал его довольно объемистый живот. На руках толстяка красовались дырявые перчатки, и не особенно чистые пальцы торчали наружу.

— Горячие каштаны! — время от времени покрикивал он. — Запасайтесь горячими каштанами!

Девон прошла дальше, но запах преследовал ее, и она вспомнила, что не успела позавтракать. Из ее рта вырывались облачка пара — холод стоял нешуточный. Тем не менее жизнь в Гринвич-Виллидж кипела: студенты, туристы, продавцы сосисок, прохожие так и мелькали перед глазами.

На перекрестке она заметила Кристи, которая отчаянно махала рукой, стараясь привлечь ее внимание. На Кристи были высокие черные сапоги в стиле «казак», толстый вязаный свитер и длинная юбка горчичного цвета. В ушах — большие золотые серьги, какие обычно носили цыгане. Казалось, она не обращала внимания на холодный ветер и серые тучи над головой, предвещавшие бурю.

— Эй, Девон! Рада тебя видеть. Сколько лет, сколько зим! Да, увидеться и поговорить по телефону — не одно и то же, не так ли? — Кристи Папаополис обняла Девон и по-дружески похлопала по спине. Эта энергичная, бесшабашная женщина оставалась ее лучшей подругой со времен колледжа. На первый взгляд между ними было мало общего, что совершенно не мешало им общаться. Их дружба пережила неудачный брак Девон, две с треском провалившиеся попытки Кристи выйти замуж, а также неприятности с Майклом.

— Пойдем в магазин, предложила Кристи, — там по крайней мере мы избавимся от этого кошмарного холода.

— А мне показалось, что на холод тебе наплевать. Кристи засмеялась глубоким чувственным смехом.

— Может, я и со сдвигом, но с миром связь еще поддерживаю.

Когда они вошли внутрь, Девон сразу же окутал сильный запах, ароматических палочек. «Словно опять в колледж вернулась», — подумала она. Сейчас она особенно отчетливо чувствовала, насколько сильно с тех пор изменилась ее жизнь.

— Вот времечко было, да? — Кристи будто подслушала ее мысли. Подруга словно все еще жила в том времени, когда Девон вышла замуж за Пола и была вынуждена трудиться на двух работах, чтобы помочь мужу получить образование.

— Да, есть о чем вспомнить, — ответила Девон, представив, как резвились ее подруги, в то время как она переживала самую большую в своей жизни любовь. Так по крайней мере она тогда думала.

— Помнишь вечеринку, куда нас затащил твой Пол? Мне никогда не забыть того здоровенного игрока в футбол из Гарварда, с которым я тогда закрутила.

— Только не ударяйся в воспоминания, — предупредила подругу Девон, давая ей взглядом понять, что разговоры разговорами, а они по-прежнему не замужем.

— Хорошо, не буду, только расскажу тебе об одном маленьком итальянчике — уж такой душка…

Девон рассмеялась, прервав тем самым излияния подруги, которая имела обыкновение рассуждать о мужчинах в той же примерно манере, в какой мужчины привыкли обсуждать женщин.

Кристи оставалась единственной ее приятельницей из колледжа, с которой они до сих пор регулярно встречались, обменивались телефонными звонками и даже вместе обедали. После кошмарного приключения в Желтой комнате Девон перезванивалась с Кристи чуть ли не ежедневно. Они разговаривали о Майкле, о том облегчении, которое Девон испытала, отказавшись от помолвки с ним, и даже о Джонатане, хотя Девон ни словом не обмолвилась о своих противоречивых чувствах по отношению к этому человеку.

— Ладно. Закончили, — сказала Кристи и, подхватив подругу под руку, повлекла ее в святая святых магазинчика. — Нас ждут великие дела.

— Разумеется… — произнесла Девон. Она с любопытством обозревала помещение — вытянутую в длину комнату с уходящим в запредельную высь потолком, освещенную призрачным светом люминесцентных ламп. Вдруг что-то коснулось ее рукава. Девон подняла глаза и увидела два смотревших на нее в упор горящих красных глаза.

Единственное, что она смогла сделать, — это собрать все свои силы, чтобы не закричать.