Молчаливое семейство

«Империя» и её правящий дуэт

Итак, что же представляет собой «империя» Валленбергов?

Её центр, её ось, её, если хотите, метрополия – это, как уже было сказано, Стокгольмский частный банк – «Эншильда банк», правда, ныне изменивший своё название. На массивном четырёхэтажном здании штаб-квартиры банка, которое своим фасадом выходит на столичный бульвар Кунгстрэдсгорден, нет официальной вывески. Но всё равно это здание известно всем и каждому в Стокгольме, будь он швед или иностранец. Ещё больше знакома жителям шведской столицы голубая неоновая надпись «Эншильда банк», которую можно было увидеть и на любом мало-мальски оживлённом перекрёстке, и в отдалённых кварталах новостроек, там, где размещается контора или отделение банка. В столице их несколько десятков, и почти неизменно с отделением «Эншильда банк» соседствует контора «Хандельсбанкен», а до недавнего времени соседствовала контора «Скандинависка банкен». Как стародавние московские молочники Чичкин и Бландов, строившие свои магазины буквально дверь в дверь, хозяева этих трёх банков старались разместить свои конторы если не рядом, то поближе друг к другу. Ничего не поделаешь – конкуренция!

Мы говорим о Стокгольме не случайно. «Эншильда банк» – это столичный банк. Хотя чеки его с благоговением принимались повсюду в стране, ни в одном периферийном городе или местечке Швеции не найти его конторы. Лишь в 1968 году было открыто отделение «Эншильда банк» в Гётеборге, втором по величине шведском городе. Это не каприз хозяев банка. Такова буква его устава, утверждённого властями ещё в 1856 году, когда «грюндаре» Андре Оскар Валленберг ходатайствовал об учреждении банка. Устав ограничивает его деятельность столицей.

Это, разумеется, отнюдь не означает, что «Эншильда банк» не пользуется никаким влиянием на провинциальные банки. Пользуется. Не только в силу своего веса в экономике Швеции вообще, но и благодаря активным деловым связям с «младшими партнёрами» на периферии. А кроме того, хозяевам «Эншильда банк» фактически принадлежат контрольные пакеты банков «Смоландсбанк» на юге страны и «Бохюсбанк» на западе.

«Эншильда банк» – акционерное общество. Число его акционеров превышает 10 тысяч человек. Всякие среди них есть люди, понятно, но в первую очередь из тех шведов, что побогаче. Часть акций принадлежит различным предприятиям, фондам не только валленберговской группировки, но и сторонним. Однако при всей распылённости капитала банк остаётся семейным делом Валленбергов. Нынешние его хозяева лично владеют 20 процентами акций, а через контролируемые ими предприятия – ещё примерно 10 процентами. Это позволяет Валленбергам практически единолично управлять банком.

Заглянем внутрь тёмно-серого здания на Кунгстрэдсгорден. Здесь царят тишина и строгие, можно даже сказать весьма консервативные, порядки с соблюдением всех предрассудков старины. В штаб-квартире банка вы, например, не найдёте комнаты № 13. На двери помещения, которое должно было быть по правилам означено «чёртовой дюжиной», аккуратно выведено число 31. Консерватизм нравов «Эншильда банк» проявляется, однако, и в более серьёзных вещах. Официальные биографы клана прославляют одного из Валленбергов прошлых времён за то, что он выступал за равную оплату мужчин и женщин, работающих в банке. В наши дни наследники этого либерала долго старались не брать к себе на службу членов профсоюза. Участие в организованном рабочем движении противоречит, по мнению хозяев «Эншильда банк», интересам и принципам их предприятия.

Такова метрополия. Её вассальные владения складываются из трёх основных элементов. Это, во-первых, различные созданные в разное время Валленбергами фонды. Это, далее, инвестиционные тресты. И наконец, это десятки и даже сотни предприятий, которые контролируют Валленберги.

Фонды и инвестиционные тресты играют важнейшую роль в нынешней деятельности банка. Их учреждение не было капризом, а суровой экономической необходимостью, за которой легко разгадать стремление Валленбергов повыгоднее распорядиться своими капиталами. Начнём с того, что так называемые «фонды с общественными целями», по шведскому законодательству, освобождены от уплаты налогов, довольно высоких по сравнению с другими капиталистическими странами. Создав из своих капиталов (всех или части) какой-нибудь фонд, шведский мультимиллионер убивает сразу двух зайцев: он уклоняется от выплаты налогов и, стало быть, сохраняет своё богатство и свой личный контроль над ним и получает, кроме того, необходимую свободу манёвра, ибо никто не запрещает использовать средства фонда для капиталовложений и т. п. В условиях Швеции эта возможность приобретает особое значение, поскольку после печально знаменитой аферы биржевого спекулянта Ивара Крейгера (речь о нём пойдёт ниже), разорившей во время кризиса 1929–1932 годов тысячи шведов, банкам запрещено производить прямые капиталовложения в промышленность. За них это делают теперь созданные банками фонды и инвестиционные тресты. Эти последние формально, по закону должны быть независимы от банков. Однако фактически, по словам одного шведского автора, они «действуют в союзе с банками, который обеспечивается личными связями». Союз этот гораздо теснее и основывается не только на личных связях, но и на прямом участии банков в инвестиционных трестах.

Валленберги сумели создать несколько «фондов с общественными целями». Один из них – пенсионный фонд банка. Он невелик и не играет особой роли в ежедневном бизнесе стокгольмского «Эншильда банк». Гораздо более важны «Фонд Кнута и Алисы Валленберг» и «Инсентив».

«Фонд Кнута и Алисы Валленберг» действительно имеет отношение к общественным интересам. Из него частично финансируется научная деятельность в Швеции – кое-какие научные исследования, зарубежные поездки учёных и т. п. Однако фонд вместе с тем и крупный пайщик банка. Ему принадлежат акции валленберговских инвестиционных трестов, акции ряда крупных промышленных предприятий. Этот фонд, короче говоря, является в первую очередь прямым орудием Валленбергов в расширении границ их финансово-промышленной «империи», орудием обеспечения её целостности.

Несколько иной характер носит фонд «Инсентив». Истинная его цель ещё менее завуалирована. Она, как утверждают, состоит в том, чтобы оказывать финансовую поддержку новым отраслям промышленности, продвигать современную технологию и тем самым способствовать тому, чтобы Швеция была на уровне века научно-технической революции. Кто может сказать, что это противоречит интересам шведского общества в целом? Да и фондом руководит специально учреждённый комитет, в состав которого входят десять крупнейших учёных. Но посмотрите, как действует фонд на практике. «Инсентив» попросту покупает контрольный пакет акций того или иного предприятия в таких отраслях промышленности, как медицинское оборудование, производство точных инструментов, электроника и т. д. Купив такое предприятие, которое конечно же поначалу бывает малорентабельным, фонд реорганизует его, ставит новое руководство, и предприятие начинает приносить доход фонду, то есть всё тем же Валленбергам. Ещё не прошло и десяти лет с момента создания фонда, а он управляет уже 15 заводами.

Говоря о валленберговских инвестиционных трестах, обычно указывают два из них, носящие высокопарные латинские названия «Инвестор» и «Провидентиа». Но Валленберги распоряжаются на самом деле несколько большим числом таких трестов. Достаточно сказать, что «Провидентиа» контролирует четыре дочерних инвестиционных треста. Кроме того, инвестиционным трестом можно считать и «Акционерное общество интересов предприятия Гёта-канала», то самое, с участия в котором началась финансовая деятельность линчёпингского епископа.

Через эти тресты щупальца Валленбергов и дотягиваются до периферии их «империи» – до десятков шведских предприятий, больших и малых, частных и полугосударственных, в тяжёлой промышленности и в лёгкой, в сфере обслуживания и в системе общественного питания. Сколько предприятий контролируют Валленберги, с точностью сказать никто не может, кроме, пожалуй, самих хозяев банка, а они не очень разговорчивы на этот счёт. К тому же промышленная периферия – наименее застывшая часть «империи». Здесь происходят постоянные перемены: одни предприятия ликвидируются, другие в процессе реорганизации делятся на два, а то и на три, третьи приобретаются или создаются заново.

Кое-какая статистика предприятий, принадлежащих Валленбергам или контролируемых ими, всё же имеется. Об их числе даёт представление количество директорских постов, которые занимают сами Валленберги и члены правления их банка. Не будем указывать занятия каждого из них, приведём сразу итоговые данные: 263 директорских поста в 175 предприятиях. При этом лично Валленберги занимают посты в 115 компаниях.

Когда мы говорим «предприятие», то имеем в виду не просто конкретный завод или фабрику, фешенебельный ресторан или самый дорогой в Швеции универмаг. В числе тех 175 предприятий, делами которых руководят Валленберги и их приближённые, немало крупнейших концернов. Назовём некоторые из них.

Валленбергам принадлежит весомый пакет акций шарикоподшипникового концерна СКФ, дающий им возможность вершить делами этой международной монополии. 80 предприятий СКФ, расположенные в 20 странах, выпускают полмиллиарда роликовых и шариковых подшипников в год – пятую часть потребности мирового капиталистического рынка.

В сферу влияния Валленбергов входит вертикальный трест АСЕА, который, в свою очередь, контролирует 34 предприятия, выпускающие всякого рода электрооборудование – от простейших генераторов до комплектного оборудования атомных электростанций и даже обогащённый уран для атомных котлов. Через АСЕА Валленберги держат в своих руках заводы фирмы «Электролюкс», фактически монополизировавшей шведский рынок бытовых электроприборов, и фирмы «Свенска флэктфабрикен», продукция которой – промышленные вентиляторы и заводские установки для кондиционирования воздуха – пользуется высокой репутацией на мировых рынках.

Ещё один вертикальный трест «Стура Коппарберг». Шведы говорят о нём как о старейшем акционерном обществе в мире. Когда-то его деятельность распространялась лишь на железорудные разработки. Сейчас в ведении треста сталелитейные заводы и электростанции, лесоразработки и целлюлозно-бумажные фабрики. Помимо этого, «Стура Коппарберг» считается одним из крупнейших землевладельцев Швеции.

Даже краткий рассказ о предприятиях, входящих в «империю» Валленбергов, грозит чересчур затянуться. А ведь это далеко не полный список. Мы даже не успели ещё назвать такую фирму, как «Атлас-Копко», выпускающую буровое оборудование, как «Сааб», которая специализируется на автомобилях и самолётах, как «Эпа», обладающую сетью универмагов стандартных цен, как военный концерн «Буфорс» с его пушками, броневиками и другой продукцией военного назначения, как всемирно известный телефонный трест «Л. М. Эрикссон» и т. д. и т. п.

И заметьте: среди валленберговских предприятий оказываются как раз те, продукция которых приносит успех Швеции на мировых рынках, славу и известность её технологам и изобретателям. Валленберги знают, куда вкладывать свои капиталы.

Возникает вопрос: как же удалось Валленбергам создать такую огромную «империю», взять под свой контроль так много крупнейших предприятий страны? Ведь Валленберги, как уверяют нас все статистические источники и официальные биографы клана, не так уж богаты лично. Да и банк их считался не самым богатым, а лишь третьим по величине в Швеции. Стоимость же «империи» во много раз превышает личное достояние банкиров и активы банка.

Статистика в данном случае не лжёт. Валленберги просто умело применили «систему участия», одну из основ, на которой строится господство финансово-монополистической группы. Механизм этой «системы» не очень сложен. Вот как схематично выглядит он в изложении американского журнала «Форчун», который анализировал централизацию капитала в Швеции. Предположим, пишет журнал, что владение 20 процентами акционерного капитала компании даёт право контроля над её деятельностью. Предположим, что господин X и его семья покупают 20 процентов акций компании А. Эта компания в свою очередь владеет 20 процентами акций компании Б, а последняя – 20 процентами акций компании В. Таким образом, выходит, что семейство X получает возможность контролировать сразу три компании, хотя их доля в компании Б составляет всего 4 процента, а в компании В вообще только 0,8 процента. Преимущество этого способа состоит в том, заключает «Форчун», что капитал приобретает силу рычага, механизм воздействия которого легко скрыть от посторонних глаз.

При всей условности этого рассуждения, оно точно соответствует каждодневной практике Валленбергов. Судите сами. «Фонду Кнута и Алисы Валленберг» принадлежит 18 процентов акций инвестиционного треста «Инвестор», который в свою очередь владеет 16 процентами акций треста «Стура Коппарберг», который обладает 8 процентами акций компании «Грэнгесбергсбулагет», которая... Это как «дом, который построил Джек»...

Ничего нового в этой «системе», безусловно, нет. Но ловкость, с какой её применяют Валленберги в шведских условиях, вызывает восхищение даже за океаном, свидетельством чему статья в упомянутом журнале «Форчун», а в самой Швеции о ней говорят только как о «валленберговой хватке».

Конечно, в состав «империи» «Эншильда банк» входят предприятия «чисто валленберговские», то есть такие, большинство акций которых принадлежит самим Валленбергам и дельцам, издавна связанным с Валленбергами семейными узами и деловыми интересами, тем, кого в Швеции называют «вспомогательными войсками» Валленбергов. Так, банкиры и их ставленники владеют 56 процентами акций компании «Атлас-Копко». Но в «империи» Валленбергов таких предприятий не так уж много, едва ли четыре десятка из 175. Над остальными они осуществляют контроль с помощью своего излюбленного метода, основанного на «системе участия». Контроль этот достался хозяевам стокгольмского «Эншильда банк» не такой уж большой ценой не только благодаря «системе участия» как таковой, но и за счёт относительно более высокой степени распылённости капитала по сравнению с некоторыми другими западноевропейскими странами. Многие шведы верят ещё в сочинённый буржуазными идеологами миф о том, что-де Швеция – это «народный дом», где все равны, где все хозяева. И тысячи людей покупают акции, вкладывая в них нередко все свои сбережения... В результате контрольные пакеты акций шведских предприятий становятся всё меньше. Оборотистому предпринимателю теперь, как рассказывают стокгольмские газеты, бывает достаточно и 25 тысяч крон, чтобы заполучить контроль над фирмой с миллионным капиталом.

Охотно рассуждая о «шведском народном доме», сами владельцы валленберговских предприятий вовсе не собираются краситься под «народность». Этот наряд они оставляют адвокатам капитализма, самозабвенно рекламирующим «равноправное участие всех владельцев акций в делах компании». Акции «Стура Коппарберг» имеются у 28 тысяч шведов. В правлении же треста нет представителей этих «простых акциевладельцев», они фактически лишены права голоса, а трестом распоряжаются Валленберги.

Сколько же их, Валленбергов? За два столетия их клан невероятно разросся, породнился с другими семействами миллионеров и шведской знати и насчитывает сейчас около 200 человек. Но делами банка и всей финансово-промышленной «империи» практически безраздельно управляют два брата – 80-летний Якоб и 74-летний Маркус. Они стоят у руководства банком и многочисленными компаниями и трестами с 1943 года, когда умер их отец судья Маркус Валленберг, создававший вместе со своим бездетным братом Кнутом-Агатоном современную «империю».

Среди шведов всегда шли бесплодные споры: кто из нынешнего правящего дуэта главнее – Маркус или Якоб. Невероятная разница в характерах давала пищу для бесконечного продолжения этого диспута. В самом деле, Якоб старый холостяк и нелюдим, Маркус – семьянин и вовсе не чурается общества. О Якобе рассказывают анекдоты, порождённые его почти болезненной скупостью, о Маркусе газеты пишут не только в разделе светской хроники, но и на страницах, где публикуется политическая информация, ибо именно он призван являть собой перед внешним миром «образ Валленбергов». Якоб коллекционирует старинное шведское серебро, у Маркуса другое хобби – чтение финансовой литературы. Якоб заядлый яхтсмен, Маркус – теннисист, в молодости он был даже чемпионом Швеции.

Видите, какие они разные, эти братья Валленберги. Есть у них и общее. Но то, что роднит братьев, отнюдь не украшает их характеры. Оба они несут пожизненную службу у алтаря Маммоны, оба они выступают как олицетворение шведского финансового капитала, такого же безжалостного в эксплуатации трудящихся, как и капиталистические монополии любой другой страны Запада, оба символизируют реакцию, оба живут по волчьим законам джунглей большого бизнеса.