КОМАНДЕ!

- Не кричи, я сказал. Давай поговорим разумно.

- А-п-п-пош-шел т-ты!

- Джордж, если ты справишься с заиканием, я с радостью оставлю тебя в команде. Ты хорошо готовишься ко всем практическим занятиям и здорово умеешь раскрыть подоплеку вопроса - а значит, тебя редко можно застать врасплох. Но толку от этого мало, если ты не в состоянии справиться с...

- Й-я н-н-никогда н-не заикался! - выкрикнул тот. - Это в-все в-вы! Е-если бы дис-скуссионный к-к-командой руководил к-кто-нибудь д-д-другой, я бы мог...

Норов Джека отыскал другую лазейку.

- Джордж, если ты не научишься с этим справляться, из тебя никогда не выйдет хороший юрист. Закон - не футбол.

Два часа ежевечерних тренировок не избавят тебя от этого. Ты что же, думаешь встать на заседании совета и сказать: "А т-ттеперь, д-д-джентльмены, п-по поводу этого п-п-правон-нарушения..."

Джек вдруг покраснел - не от гнева, а от стыда за собственную жестокость. Ведь перед ним был не зрелый человек, а семнадцатилетний парнишка, столкнувшийся с первым серьезным крушением жизненных надежд, и как знать - не просил ли мальчик единственным возможным для себя образом, чтобы Джек помог ему найти выход, справиться с ситуацией.

Джордж бросил на него последний яростный взгляд; слова застревали между кривящихся, непослушных губ, пытаясь вырваться наружу.

- В-в-вы пе-переставили т-таймер! В-вы не-ненавидите меня, п-потому ч-что з-з-знаете... вы знаете... з-з-з-...

С невнятным криком он пулей вылетел из класса, так хлопнув дверью, что закрепленное в раме изоляцией стекло задребезжало. Джек так и стоял, скорее чувствуя, чем слыша гулкий топот "адидасов" Джорджа по коридору. Первой мыслью Дже

ка, которого ещё не отпустили ни его норов, ни стыд за насмешки над заиканием Джорджа, было какое-то нездоровое ликование: впервые в жизни Джорджу Хэтфилду понадобилось то, чего он не мог получить. Первый раз случилась неприятность, которую нельзя было поправить с помощью всех папашиных денег. Невозможно дать взятку речевому центру. Невозможно предложить языку прибавку пятьдесят долларов в неделю и премию к Рождеству, чтоб он только согласился перестать вести себя, как иголка проигрывателя на пластинке с изъяном.

Потом стыд полностью поглотил ликование, и Джек почувствовал себя так, как чувствовал, сломав руку Дэнни.

О Господи, я же не сволочь. Пожалуйста.

Подобная болезненная радость по поводу отступления Джорджа была скорее в духе персонажа пьесы, Денкера, нежели драматурга Джека Торранса.

Вы ненавидите меня потому, что знаете...

Потому, что знаете... что?

Что такое он мог знать о Джордже Хэтфилде, чтоб возненавидеть его? Что перед Джорджем лежит все будущее? Что он немного похож на Роберта Редфорда и все девчонки прекращают болтовню, когда в бассейне он делает двойное сальто с трамплина? Что он играет в футбол и бейсбол с естественной, незаученной грацией?

Смешно. Совершенная чушь. Джек ни в чем не завидовал Джорджу Хэтфилду. По правде говоря, несчастное заикание куда сильнее огорчало Джека, чем самого Джорджа - ведь тот действительно мог бы стать превосходным спорщиком. А если бы Джек и перевел таймер вперед - чего он, разумеется, не делал - то лишь по одной причине: и ему, и остальным членам команды делалось неловко от усилий Джорджа. Они страдали от этого так же, как страдаешь, когда спикер на вечерних занятиях забывает что-то из своего текста. Если бы он и перевел таймер вперед, то просто, чтобы... чтобы избавить Джорджа от столь жалкого положения.

Но он не переводил таймер. В этом он был вполне уверен.

Неделей позже он исключил Джорджа из команды и на этот раз держал себя в руках. Все крики и угрозы исходили от Джорджа. Еще через неделю в середине практического занятия он вышел на стоянку, чтоб забрать из багажника фольксвагена оставленную там стопку справочников, и обнаружил стоящего на одном колене Джорджа - длинные светлые волосы свисали на лицо, а в руке был охотничий нож. Джордж резал правую переднюю шину фольксвагена. Задние шины были уже изрезаны и "жук" осел на них, как маленький усталый пес.

В глазах Джека все стало красным и о последовавшем столкновении он помнит очень немного. Он помнит хриплое рычание, раздавшееся вроде бы из его собственной глотки:

- Ладно, Джордж. Раз тебе так хочется, иди-ка сюда, получи свое!

Он помнит, как Джордж поднял изумленные, полные страха глаза, Он сказал: "Мистер Торранс...", словно собирался объяснить, что это просто недоразумение. Когда он пришел сюда, шины были уже спущены, а сам он просто счищал грязь с передних протекторов кончиком ножа, который совершенно случайно оказался при нем...

Тут, держа перед собой сжатые кулаки, в разговор вступил Джек; кажется, он ухмылялся. Он не был уверен в этом.

Джордж сжал нож со словами: "Лучше не подходи!" Это было последним, что запомнил Джек.

Следующее его воспоминание - мисс Стронг, учительница французского языка, держит его за руки и со слезами кричит:

- Перестаньте, Джек! Перестаньте! Вы его убьете!

Моргая, он тупо огляделся. Охотничий нож неопасно поблескивал на асфальте в четырех ярдах от них. Фольксваген Джека, его бедный, старый, видавший виды "жук", ветеран множества диких пьяных полуночных поездок, сидел на трех спущенных шинах. На правом крыле Джек увидел вмятину, в середине вмятины кое-что еще, и было это пятно не то красной краски, не то крови. На мгновение он растерялся, мысли вернулись.

(Господи Исусе, Эл, мы все-таки его переехали)

к той, другой ночи. Потом он перевел взгляд на Джорджа; на Джорджа, который, изумленно хлопая глазами, лежал на асфальте. Дискуссионная группа Джека высыпала наружу, они сгрудились у двери, уставившись на Джорджа. Из ранки на голове по лицу текла кровь, ранка казалась небольшой, но кровь текла ещё и из уха - вероятно, это означало сотрясение мозгз.

Когда Джордж попытался встать, Джек, стряхнув руки мисс Стронг, направился к нему. Тот съежился от страха.

Джек положил руки Джорджу на грудь и уложил его обратно.

- Лежи, не двигайся! - сказал он. - Не пробуй ходить.

Он повернулся к мисс Стронг, которая в ужасе не сводила с них глаз.

- Пожалуйста, мисс Стронг, сходите за школьным врачом, - сказал он ей.

Тогда она развернулась и помчалась в здание. Он посмотрел на свою дискуссионную команду, посмотрел им прямо в глаза, потому что снова почувствовал себя при исполнении, снова - до конца самим собой, а когда он бывал самим собой, во

всем штате Вермонт не было парня симпатичнее. Конечно, они это понимали.

- Сейчас можете идти домой, - спокойно сказал Джек. - Завтра встретимся снова.

Но к концу недели из команды ушло шесть человек, двое - довольно демонстративно, однако это не имело большого значения: ведь к тому времени Джеку уже сообщили, что его самого уходят.

Тем не менее ему как-то удавалось не притрагиваться к бутылке, а это уже кое-что, считал Джек.

И ненависти к Джорджу Хэтфилду он не испытывал. Совершенно точно. Не сам Джек действовал - над ним произвели действие.

Вы ненавидите меня потому, что знаете...

Но он не знал ничего. Он готов был поклясться в этом даже перед ликом Господним, как клялся бы, что перевел таймер вперед не больше, чем на минуту.

По крыше, рядом с дырой в черепице, вяло ползали две осы.

Он наблюдал за ними, пока те не расправили крылья - неправильные с точки зрения аэродинамики, но необъяснимо сильные - и не унеслись с жужжанием прочь, в сияние октябрьского солнца, возможно, чтобы ужалить ещё кого-нибудь.

Сколько он уже сидит тут, с неприятным удивлением глядя на эту дыру, выговаривая себе за прошлые грехи? Он посмотрел на часы. Почти полчаса.

Джек спустился к краю крыши, перекинул ногу вниз и прямо под навесом нащупал верхнюю ступеньку лестницы. Он пойдет в сарай, где высоко на полке, чтоб не достал Дэнни, хранится дымовая шашка. Он возьмет её, вернется наверх, и тогда придет их черед удивляться. Джек искренне верил в это. Тебя могут ужалить - и ты можешь ужалить в ответ. Через два часа гнездо станет жеваной бумагой, и Дэнни, если захочет, сможет забрать его к себе в комнату - когда Джек был совсем маленьким, у него было такое гнездо, от которого всегда слабо пахло дымком и бензином. Дэнни сможет повесить его прямо над изголовьем. Ничего страшного не случится.

Мне становится лучше.

В полуденной тишине слова Джека прозвучали уверенно, и звук собственного голоса успокоил его, хоть он и не собирался говорить это вслух. Ему действительно становилось лучше.

Существовала возможность постепенно перейти от пассивности к активным действиям и заново оценить то, что однажды чуть не лишило Джека рассудка, как нечто нейтральное, представляющее лишь академический интерес, да и то при случае. Если место, где это можно было сделать, существовало несомненно, оно было здесь.

Он спустился по лестнице за дымовой шашкой. Они заплатят. Заплатят ему за укус.

15. ВНИЗУ. ДВОР ПЕРЕД ОТЕЛЕМ

Две недели назад на заднем дворе Джек нашел массивный, выкрашенный белой краской плетеный стул, вопреки возражениям Венди, что, честное слово, уродливей она ничего сроду не видала, перетащил на крыльцо. Сейчас, устроившись на этом стуле, он коротал время за "Добро пожаловать в трудные времена" Э. Л. Доктороу, и тут по подъездной дороге в гостиничном грузовичке протарахтели жена с сыном.

Развернув машину, Венди лихо поставила её, сперва дав полный газ, потом тут же вырубив его. Единственная задняя фара грузовичка погасла. После того, как зажигание выключили, мотор ещё сварливо поурчал и, наконец, замер. Джек поднялся со стула и легкой походкой направился им навстречу.

- Привет, пап! - крикнул Дэнни и помчался вверх по склону. В руке у него была коробка. - Смотри, что мне мама купила!

Джек подхватил сына на руки, прокружился с ним два круга и от души чмокнул малыша в губы.

- Джек Торранс, Юджин О'Нил своего поколения, американский Шекспир! сказала с улыбкой Венди. - Странно встретить вас здесь, так высоко в горах.

- Милая дама, я более не мог выносить простолюдинов, - ответил он и обхватил её. Они поцеловались. - Как съездили?

- Отлично. Дэнни жалуется, что я все время дергала машину, но один раз я её не поставила и... ой, Джек, ты закончил?

Она смотрела на крышу, и Дэнни посмотрел туда же. Когда он увидел на крыше западного крыла широкую заплату новой черепицы, зеленеющую ярче, чем остальная, лицо мальчика прорезала неглубокая морщина. Потом он опустил глаза к коробке, которую держал в руках, и лицо снова прояснилось. Картинки, которые ему показал тогда Тони, по ночам возвращались, преследуя его во всей своей первоначальной ясности, но солнечным днем отмахнуться от них было легче.

- Вот, смотри, смотри!

Джек взял у сына коробку. В ней оказалась игрушечная машина, сделанная по одной из карикатур Папаши Рота, которыми в прошлом Дэнни не раз восхищался. Лихой Лиловый Лимузин, а на коробке был нарисован огромный фиолетовый автомобиль, его грязный след высвечивали фары длинного ка

диллака, "купе-де-вилль" 59 года Сквозь крышу лимузина, ухватившись когтистыми лапами за руль внизу, высовывался монстр - огромный, в бородавках, налитые кровью глаза вылезали из орбит, ухмылка была ухмылкой маньяка. Сзади из-за поворота выезжала громадная английская гоночная машина.

Венди улыбалась, и Джек подмигнул в ответ.

- Вот чем ты мне нравишься, док, - сказал Джек, протягивая коробку обратно. - Тебе по вкусу все спокойное, трезвое, самоуглубленное. Решительно, ты - сын моих чресел.

- Мама сказала, ты поможешь мне его собрать, как только я смогу прочесть всего первого "Дика и Джейн".

- Тогда это должно случиться в конце недели, - сказал Джек. - Что ещё у вас в этом симпатичном фургончике, мэм?

- Не-а. - Она схватила его за руку и потянула назад. - Не заглядывать. Кое-что из этого барахла - для тебя. Мы с Дэнни отнесем все в дом, а ты можешь забрать молоко. Оно в кабине на полу.

- Вот что я для тебя такое, - вскричал Джек, шлепнув себя ладонью по лбу. - Просто вьючная лошадь, обычная деревенская скотина. Тащи туда, тащи сюда, тащи не знаю куда...

- Тащите-ка это молоко на кухню, мистер.

- Это уж слишком! - выкрикнув это, Джек бухнулся на землю, а Дэнни стоял над ним и хихикал.

- Вставай, вставай, бугай здоровый, - сказала Венди и ткнула Джека носком кроссовки.

- Видишь? - спросил он Дэнни. - Она обозвала меня бугаем. Ты свидетель.

- Свидетель, свидетель! - ликуя, подхватил Дэнни и перескочил через распростертого на земле отца.

Джек сел.

- Кстати, ты мне напомнил, приятель - у меня для тебя тоже кое-что есть. На крыльце, возле пепельницы.

- Что?

- Забыл. Сходи, посмотри.

Джек поднялся. Вдвоем с Венди они стояли, глядя, как Дэнни промчался по лужайке и взлетел на крыльцо, прыгая через две ступеньки. Он обнял жену за талию.

- Ты счастлива, детка?

Она серьезно посмотрела на него.

- Такой счастливой я не была с тех пор, как мы поженились.

- Правда?

- Честное слово.

Он крепко прижал её к себе.

- Я тебя люблю.

Растроганная Венди крепко прильнула к нему в ответ. Такие слова Джек Торранс не произносил всуе; можно было пересчитать по пальцам, сколько раз она их слышала - и до, и после свадьбы.

- Я тоже люблю тебя.

- Мам! Мам! - Дэнни на крыльце уже визжал от восторга. - Иди, лосмотри! Ух ты! Ну и штука!

- Что это? - спросила Венди, когда держась за руки, они шагали от стоянки к крыльцу.

- Забыл, - сказал Джек.

- Ну, ты свое получишь, - пообещала она и ткнула его локтем. - Вот увидишь.

- Я-то надеялся, получу сегодня ночью, - заметил он, а Венди рассмеялась. Он тут же спросил:

- Как ты думаешь, Дэнни счастлив?

- Тебе лучше знать. Вы же с ним каждый вечер перед сном долго болтаете.

- Ну, обычно о том, кем он хочет стать, когда вырастет или настоящий ли на самом деле Сайта Клаус. С ним становится очень интересно. Думаю, тут приложил руку его старый приятель, Скотт. Нет, про "Оверлук" он ничего не говорил.

- Мне тоже, - сказала она. Теперь они взбирались по ступенькам крыльца. - Но почти все время он такой тихий... И, помоему, он худеет, Джек, честное слово, мне так кажется.

- Просто парень растет.

Дэнни стоял к ним спиной. Он рассматривал что-то на столике возле стула Джека, но что - Венди не видела.

- Да он и есть стал хуже. Он же был настоящей прорвой.

Помнишь, в прошлом году?

- Они вытягиваются и худеют, - туманно объявил Джек. - Это я вычитал, кажется, у Спока. Вот стукнет ему семь, и начнет уписывать за обе щеки. На верхней ступеньке они остановились.

- А ещё он ужасно много сил тратит на чтение, - сказала Венди. - Я знаю, он хочет научиться, порадовать нас... тебя, - неохотно прибавила она.

- Себя самого, главным образом, - сказал Джек, - я вовсе не подталкиваю его. В общем, мне не хотелось бы, чтоб он так напрягался.

- Как думаешь, глупо, что я договорилась насчет медосмотра для него? В Сайдвиндере есть терапевт, судя по тому, что говорила контролер в супермаркете, молодой...

- Немножко нервничаешь из-за того, что скоро пойдет снег, правда?

Она пожала плечами.

- Наверное. Если ты думаешь, что я сглупила...

- Нет. Честно говоря, можешь записать нас всех. Убедимся, что здоровье у нас - лучше некуда, и будем спокойно спать по ночам.

- Сегодня запишу, - сказала она, - Мам, мама, смотри!

Дэнни - бежал к ней, держа в руках что-то большое и серое; на мгновение смехотворное и страшное, Венди показалось, что это мозг. Увидев, что это такое на самом деле, она инстинктивно отпрянула. Джек обнял её одной рукой.

- Все нормально. Те обитатели, что не улетели, вытряхнуты. Я воспользовался дымовой шашкой.

Она смотрела на осиное гнездо, которое держал сын, но не дотрагивалась до него.

- Ты уверен, что это не страшно?

- Положительно. Когда я был маленьким, у меня у самого в комнате было гнездо. Отец подарил. Дэнни, хочешь, повесим его в твоей комнате?

- Аг;а! Прямо щас!

Он развернулся и стрелой влетел в двустворчатую дверь.

С главной лестницы донесся приглушенный быстрый топбт.

- Значит, осы наверху были, - сказала она. - Тебя покусали?

- Где мое "Пурпурное сердце"? - спросил Джек и продемонстрировал палец. Опухоль уже начала спадать, но Венди должным образом разохалась и легонько поцеловала его.

- Жало вытащил?

- Осы его не оставляют. Это пчелы. У них жало с зазубринами, а у осы гладкое. Вот почему осы так опасны. Они могут кусать снова и снова.

- Джек, ты уверен, что для Дэнни оно не опасно?

- С дымовой шашкой я все сделал по инструкции. Дается гарантия, что за два часа эта штука выморит всех жучков-паучков до единого, а потом рассеется без следа.

- Ненавижу, - сказала она.

- Кого... ос?

- Все, что кусается, - ответила Венди. Она скрестила руки на груди и взялась за локти.

- Я тоже, - сказал Джек и обнял её.

16. ДЭННИ

В конце холла, в спальне, Венди слышала, как принесенная Джеком снизу пишущая машинка на тридцать секунд оживала, на пару минут воцарялась тишина, а потом машинка снова давала короткую очередь. Словно Венди, сидя в изолированном доте, слушала автоматическую стрельбу. Треск машинки звучал для неё музыкой; так ровно Джеку не работалось со второго года их брака, когда он написал тот рассказ, что купил "Эксвайр". Он сказал, что к добру ли, к худу ли, но к концу года думает закончить пьесу и взяться за что-нибудь новенькое.

А ещё он сказал, что плевать, вызовет ли показанная Филлис "Маленькая школа" шумиху; плевать, даже если пьеса бесследно канет - и в это Венди тоже верила. Сам процесс его писания вселял в неё бесконечно много надежд не потому, что она возлагала на пьесу большие ожидания, а потому, что муж, кажется, медленно закрывал массивную дверь в полную чудовищ комнату. На эту дверь он налегал плечом уже давно, и вот, наконец, она качнулась, чтобы закрыться.

Каждый нажатый им клавиш закрывал её ещё чуть-чуть

- Смотри, Дик, смотри.

Дэнни ссутулился над одним из пяти стареньких букварей, которые Джек откопал в Боулдере, безжалостно перетряхнув бесчисленные букинистические лавчонки. С ними Дэнни выйдет по чтению на уровень ученика второго класса. Она говорила Джеку, что такие планы слишком честолюбивы. Их сын - умница, они знают это, но было бы ошибкой слишком быстро подталкивать его к слишком высоким результатам. Джек согласился. Никаких подталкиваний не будет. Но раз мальчик схватывает быстро, следует быть готовым к этому. Сейчас Венди задумалась - может быть, Джек был не прав и в этом тоже?

Подготовленный четырьмя годами "Сезам-Стрит" и тремя - "Электрик компани", Дэнни, похоже, шел вперед с быстротой, которая просто пугала. Он сутулился над безобидными книжонками, словно от того, как научиться читать, зависела его жизнь, а приемник и глайдер из бальсы осели на полке над его головой. В уютном свете близко расположенной длинношеей лампы, которую они поставили в комнату Дэнни, его личико было более напряженным и бледным, чем ей хотелось бы.

Он очень серьезно относился и к чтению, и к листочкам для самостоятельной работы, которые для него каждый день составлял отец. Изображения яблока и груши. Под ними крупным, аккуратным почерком Джека написано: яблоко. Обведи правильную картинку - ту, к которой подходит это слово.

И их сынишка не отрываясь, переводил взгляд с надписи на картинку и обратно, шевеля губами, выговаривая слово, которое буквально потом выходило из него. Теперь, зажав в пухлом кулачке двусторонний красный карандаш, Дэнни мог сам написать дюжины три слов.

Он медленно водил пальцем по строкам в букваре. Над ними была картинка, которую Венди смутно помнила с тех пор, как девятнадцать лет назад сама ходила в начальную школу.

Смеющийся мальчик с темными волнистыми волосами. Девочка в коротком платьице, голова - в светлых кудряшках, в руке прыгалки. Пес" поскакавший за большим красным мячом. Троица из первого класса: Дик, Джейн и Джип.

- Смотри, Джип бежит, - медленно читал Дэнни. - Беги, Джип, беги. Беги, беги, беги. - Он замолчал и перевел палец строкой ниже. - Смотри... он пониже наклонился над книгой, теперь почти касаясь носом страницы. Смотри...

- Не так близко, док, - спокойно сказала Венди. - Глаза испортишь. Это...

- Не говори! - сказал отрывком выпрямившись. В голосе звучала тревога. - Мам, не говори, я могу сам!

- Хорошо, милый, - сказала она. - Но это не так уж важно. Честное слово.

Не обратив на неё внимания, Дэнни опять наклонился вперед. Лицо малыша приняло то выражение, какое чаще всего можно увидеть на выпускном экзамене в каком-нибудь колледже. Венди это нравилось все меньше и меньше.

- Смотри, мэ... я... че... Смотри, мэяче? Смотри... МЯЧ!

Внезапное торжество. Горячность. Горячность в голосе Дэнни пугала.

- Смотри, мяч!

- Правильно, - сказала она. - Милый, я думаю, на сегодня хватит.

- Мам, ещё пару страниц. Пожалуйста.

- Нет, док. - Она решительно закрыла книжку в красной обложке. - Пора спать.

- Ну, пожалуйста.

- Дэнни, не приставай. Мама устала.

- Ладно. - Но он бросил на букварь тоскливый взгляд.

- Иди, поцелуй отца, а потом умойся. Не забудь почистить зубы.

- Ага.

Сутулясь, он вышел - маленький мальчик в пижамных штанах и большой фланелевой фуфайке с футбольным мячом на груди и надписью "ПАТРИОТЫ НОВОЙ АНГЛИИ" на спине.

Машинка Джека перестала стучать и Венди услышала, как Дэнни от души чмокнул отца.

- Спокойной ночи, пап.

- Спокойной ночи, док. Как дела?

- По-моему, хорошо. Меня мама остановила.

- Мама права. Уже почти девять. Идешь мыться?

- Ага.

- Замечательно. У тебя в ушах уже картошку можно сажать. И лук, и чеснок, и морковку, и...

Решительный щелчок двери в ванную оборвал смех Дэнни.

Он предпочитал мыться в одиночестве, хотя они с Джеком придерживались мнения "смотрят, ну и наплевать!" Еще один признак того - а признаков этих становилось все больше - что в доме живет не просто снятая под копирку копия одного из них, не комбинация качеств их обоих, а другой человек. Это немного печалило Венди. Настанет день, и собственное дитя превратится для неё в чужого человека... и она станет ему посторонней. Но не до такой степени, как её мать - для нее.

Боженька, пожалуйста, пусть будет иначе. Пусть Дэнни и взрослый будет любить свою мать по-прежнему.

Машинка Джека снова застрочила очередями через неравные промежутки времени.

Не вставая со стула за столом, где читал Дэнни, Венди рассеянно пробежала взглядом по комнате сына. Глайдер с аккуратно заделанным крылом. На столе громоздятся книжкикартинки, раскраски, старые комиксы про Человека-Паука с оторванными наполовину обложками, неаккуратная стопка "Линкольн-логз". Над этими мелочами тщательно пристроена модель Лимузина, упаковка так и не вскрыта. Если Дэнни не сбавит темп, они с отцом начнут собирать её завтра или послезавтра вечером - какой уж там конец недели. Рисунки Дэнни - Винни-Пух, Иа, Кристофер Робин - аккуратно приколоты к стене, чтобы, с точки зрения Венди, довольно скоро смениться плакатами и фотографиями накачавшихся наркотиками рокпевцов. Невинность и неопытность. Природа человеческая, детка. Хватай и рычи. Все равно, ей делалось от этого грустно.

На будущий год он пойдет в школу и ей придется отдать его приятелям самое меньшее половину Дэнни. Может быть, и больше. Когда казалось, что дела в Стовингтоне идут неплохо, они с Джеком некоторое время пробовали завести второго ребенка, но теперь Венди опять села на пилюли. Положение дел казалось слишком неустойчивым. Бог знает, где они окажутся через девять месяцев.

Ее взгляд упал на осиное гнездо.

Оно занимало самое почетное место в комнате Дэнни, покоясь на большой пластмассовой тарелке на столике у постели.

Несмотря на то, что гнездо было пустым, Венди это не нравилось. Смутно гадая, не заразное ли оно, Венди подумала было спросить Джека, потом решила, что тот посмеется над ней.

Но завтра, завтра она спросит у врача - если сумеет улучить момент, когда Джека не будет в кабинете. Эта штука, сделан

вая из жвачки и слюны множества недружелюбных созданий, которая лежала в футе от головы её спящего сына, была ей не по душе.

Вода в ванной ещё лилась; Венди поднялась и пошла обратно в большую спальню - убедиться, что все о'кей. Джек не поднял глаз; он затерялся в созданном им самим мире, пристально глядя на машинку, зажав в зубах сигарету с фильтром.

Она легонько постучала в запертую дверь ванной.

- Все в порядке, док? Ты не заснул?

Ответа не было.

- Дэнни?

Ответа не было. Венди толкнула дверь. Заперто.

- Дэнни? - теперь она забеспокоилась. Кроме ровного шума льющейся воды ничего не было слышно. Ей стало не по себе.

- Дэнни? Милый, открой дверь.

Ответа не было.

- Дэнни!

- Господи Исусе, Венди, ты что, собираешься барабанить в дверь всю ночь?

- Дэнни заперся в ванной и не отвечает!

Джек вылез из-за стола. Было заметно, что он выбит из колеи. Он сильно стукнул в дверь.

- Дэнни, открывай. Это не игра.

Ответа не было.

Джек постучал сильнее. - Хватит валять дурака, док. Пора спать значит, пора спать. Не откроешь, нашлепаю.

"Сейчас он выйдет из себя", - подумала Венди и испугалась ещё сильнее. За два прошедших с того вечера года Джек и пальцем не тронул Дэнни, даже когда сердился, но, судя по его тону, сейчас он был достаточно зол, чтобы сделать это.

- Дэнни, милый... - начала она.

Ответа не было. Только шумела вода.

- Дэнни, если из-за тебя мне придется сломать замок, могу твердо обещать, что ночь ты проспишь на животе, - предупредил Джек.

Ничего.

- Ломай - сказала Венди и вдруг говорить стало трудно. - Быстро.

Размахнувшись, Джек сильно саданул ногой в дверь справа от ручки. Плохонький замок немедленно поддался и, распахнувшись настежь, дверь ударила в кафельную стену ванной, отскочила от неё и наполовину закрылась.

- Дэнни! - пронзительно вскрикнула Венди.

Вода текла в ванну из открытого до упора крана. Рядом - тюбик пасты "Крест" со снятым колпачком. В дальнем углу на краю ванны сидел Дэнни, безвольно сжимая в левой руке зубную щетку, рот был украшен легкой пеной зубной пасты.

Дэнни, будто в трансе, не сводил глаз с зеркальца на дверце висящей над раковиной аптечки. Лицо выражало притупивший все прочие чувства ужас, и первой мыслью Венди было, что у него что-то вроде эпилептического припадка и мальчик, должно быть, подавился языком.

- Дэнни!

Дэнни не отвечал. Из горла шли утробные звуки.

Потом её оттолкнули в сторону так сильно, что она ударилась о вешалку для полотенец, и Джек опустился перед мальчиком на колени.

- Дэнни, - сказал он. - Дэнни, Дэнни! - Он пощелкал пальцами перед пустыми глазами сына.

- А как же... - сказал Дэнни. - Турнир, игра. Удар.

Нррррр...

- Дэнни...

- Роке! - сказал Дэнни неожиданно низким, почти мужским голосом. Роке. Грох! Молоток для роке... две стороны.

ГАААА.

- Джек, Боже мой, что с ним такое?

Джек ухватил мальчика за локти и сильно встряхнул. Голова Дэнии безвольно откинулась назад, а потом дернулась вперед, как воздушный шарик на палочке.

- Роке. Грох! Тремс.

Джек снова встряхнул сына, и глаза Дэнни вдруг прояснились. Зубная щетка, тихонько щелкнув, стукнулась о каменный пол.

- Что? - спросил он, оглядываясь по сторонам. Увидел стоящего перед ним на коленях отца, Венди у стены. - Что? - переспросил Дэнни с растущим беспокойством. - Ч-Ч-Чт-то н-н-не...

- Не заикаться! - неожиданно рявкнул Джек прямо ему в лицо Перепуганный насмерть Дэнни вскрикнул, напрягаясь всем телом, в попытке вырваться из отцовских рук, а потом разразился слезами. Потрясенный Джек притянул его к себе.

- Ну, извини, милый. Извини, док. Не плачь. Прости меня. Все в порядке.

Вода нескончаемой струей бежала в раковину, и Венди ощутила, что внезапно ступила в некий мучительный кошмар, где время текло вспять, обратно к тем временам, когда её пьяный муж, сломав сыну руку, потом скулил над ним почти теми же словами.

(Прости милый. Извини, док. Пожалуйста. Мне так жаль.)

Она подбежала к ним, каким-то образом сумела не без

труда извлечь Дэнни из объятий Джека (на лице мужа она заметила выражение сердитого упрека, но отмахнулась от него, чтоб обдумать позже) и подхватила мальчика на руки.

Она прошла с ним обратно в маленькую спальню, Денни судорожно хватался руками за её шею. Джек шел следом.

Присев к Дэнни на кровать, Венди принялась покачивать его, успокаивая бессмысленными словами, которые повторяла раз за разом. Она подняла глаза на Джека, теперь в его взгляде была только тревога. Он вопросительно поднял брови.

Она легонько тряхнула головой.

- Дэнни, - говорила она. - Денни, Дэнни. Дэнни. Все отлично, док. Все в порядке.

Наконец, Дэнни затих и только слабо дрожал в объятиях матери. Но все же сперва он обратился к Джеку - к Джеку, который теперь сидел рядом с ними на кровати - и она ощутила слабый укол прежней (Сперва к нему, и всегда на первом месите был он)

ревности. Джек накричал на мальчика, она его успокоила, но все-таки это отцу Дэнни сказал:

- Прости, пап. Я вел себя плохо?

- Извиняться не за что, док. - Джек взъерошил ему волосы. - Что, черт возьми, там стряслось?

- Я... Я не знаю. Почему ты мне сказал "не заикаться", папа? Я не заикаюсь.

- Нет, конечно, - искренне сказал Джек, но Венди почувствовала, будто к сердцу прикоснулись холодные пальцы.

Джек вдруг показался таким испуганным, словно только что увидел привидение.

- Что-то про таймер... - пробормотал Дэнни.

- Что? - Джек подался вперед, а Дэнни вздрогнул и прижался к матери.

- Джек, ты пугаешь его! - сказала Венди, голос был тонким, а тон обвиняющим. Ей вдруг пришло в голову, что напуганы они все. Но чем?

- Не знаю, не знаю, - говорил Дэнни отцу. - Что... что я говорил, пап?

- Ничего, - пробормотал Джек. Он вытащил из бокового кармана носовой платок и обтер губы. У Венди снова ненадолго возникло тошнотворное ощущение, что время пошло вспять. Жест был ей хорошо знаком с той поры, когда Джек пил.

- Почему ты запер дверь, Дэнни? - осторожно спросила она. - Зачем ты это сделал?

- Тони, - сказал он. - Тони мне велел.

Они обменялись взглядами поверх головы сына.

ИЗ

- А зачем, Тони не сказал, сынок? - спокойно спросил Джек.

- Я чистил зубы и думал про чтение, - сказал Дэнни. - Очень сильно думал, правда. И... и в зеркале увидел Тони, далеко. Он сказал, что опять должен показать мне.

- Ты хочешь сказать, он был у тебя за спиной?

- Нет, он был в зеркале внутри, - это Дэнни особенно подчеркнул. Далеко, в глубине. И я пришел сквозь зеркало.

А дальше я помню, как папа меня тряс, и я подумал, что снова был нехорошим.

Джек вздрогнул, как от удара.

- Нет, док, - тихо сказал он.

- Тони велел тебе запереть дверь? - спросила Венди, ероша ему волосы.

- Да.

- И что же он хотел тебе показать?

Дэнни в её объятиях напрягся, будто мышцы его тела натянулись подобно струнам рояля.

- Не помню, - сказал он вне себя от горя. - Я не помню.

Не спрашивай. Я... Я ничего не помню.

- Ш-ш, - встревоженно сказала Венди. Она опять принялась качать его. Не помнишь - и не надо, ничего страшного.

Наконец, Дэнни снова начал расслабляться.

- Хочешь, я ещё немножко посижу с тобой? Почитаю тебе?

- Нет. Только ночник. - Он робко взглянул на отца. - Пап, посидишь со мной? Одну минуточку?

- Конечно, док.

Венди вздохнула.

- Я буду в гостиной, Джек.

- Ладно.

Она поднялась и посмотрела, как Дэнни забирается под одеяло. Он казался очень маленьким.

- Ты уверен, что с тобой все в порядке, Дэнни?

- Угу. Сунь мне сюда Снупи, мам.

Она включила ночник и стал виден Снупи, который глубоким сном спал на крыше своей конуры. Пока они не переехали в "Оверлук", Дэнни ночник не требовался, а здесь он специально попросил об этом. Она выключила лампу и снова посмотрела на них: белеющее маленьким пятном личико Дэнни, над ним лицо Джека. Она чуть помедлила,

(а потом я прошел сквозь зеркало)

а потом тихонько оставила их одних.

- Засыпаешь? - спросил Джек, откидывая Дэнни волосы со лба.

- Ага.

- Хочешь глоток воды?

- Нет...

На пять минут воцарилось молчание. Дэнни все ещё был под рукой Джека. Думая, что мальчик уснул, он уже собрался было встать и тихонько уйти, но Дэнни в полусне сказал:

- Роке.

Джек повернулся обратно, ощутив глубоко внутри сигяал тревоги.

- Дэнни?

- Ты не сделаешь маме больно, да, пап?

- Нет.

- А мне?

- Нет.

Снова молчание, оно затягивалось.

- Пап?

- Что?

- Тони приходил рассказать о роке.

- Правда, док? Что он сказал?

- Я мало помню. Помню только, что он сказал, там подачи. Как в бейсболе. Правда, смешно?

- Да. - Сердце Джека монотонно стучало в груди. Откуда малыш мог узнать такие подробности? В роке действительно играли с подачами, но не как в бейсболе, а как в крикете.

- Папа? - Он уже почти спал.

- Да?

- Что такое тремс?

- Тремс? Может, так стучали в барабан индейцы на тропе войны? Трремс, трремс, трремс...

Молчание.

- Эй, док?

Но Дэнни спал, глубоко, медленно дыша. Джек немного посидел, глядя на него, и, подобно водам прилива, на него нахлынула волна любви. Почему он так наорал на мальчика?

Небольшое заикание для него было вполне нормальным.

Мальчуган выходил из обморока или какого-то непонятного транса, и при таких обстоятельствах в заикании не было совершенно ничего удивительного. Ничего. Да он вовсе и не оказал "таймер". Это было какое-то другое слово, какая-то чушь, абракадабра.

Откуда он знает, что в роке играют с подачами? Кто-нибудь рассказал? Уллман? Холлоранн?

Джек опустил глаза и посмотрел себе на руки. От напряжения пальцы крепко сжались в кулаки, (Господи, выпить, выпить бы!)

а ногти вонзились в ладони, как крошечные клейма. Он медленно заставил себя разжать кисти.

- Я люблю тебя, Дэнни, - прошептал он. - Господь свидетель, люблю.

Джек вышел из комнаты. Он снова сорвался, совсем не сильно, но и этого оказалось довольно, чтоб ощутить страх и дурноту. Выпивка смыла бы это ощущение, будьте уверены.

И это,

(что-то про таймер)

и все прочее. Тут он не мог ошибиться ни в едином словечке. Каждое прозвучало ясно, как удар колокола. В коридоре он помедлил, оглянулся и машинально промокнул губы носовым платком.

В свете ночника их очертания были всего лишь силуэтами.

Венди в одних трусиках подошла к кроватке и снова укрыла его - он сбросил одеяло. Джек стоял в дверях, наблюдая, как она прикладывает сыну запястье ко лбу.

- Температура есть?

- Нет.

Она поцеловала Дэнни в щеку.

- Слава Богу, ты договорилась с врачом, - сказал он, когда она вернулась к двери. - Думаешь, этот парень свое дело знает?

- Кассирша сказала, врач он очень хороший. Вот все, что я выяснила.

- Если что-нибудь окажется не так, я отошлю вас к твоей матери, Венди.

- Нет.

- Я знаю, - сказал Джек, приобняв её, - что ты чувствуешь.

- Ты вообще не представляешь, что я чувствую к ней.

- Венди, больше мне некуда вас отправить. Ты же знаешь.

- Если ты приехал...

- Без этой работы мы по миру пойдем, - просто сказал он. - Ты же понимаешь.

Силуэт Венди медленно кивнул - она понимала.

- Когда я в тот раз говорил с Уллманом, я подумал, что он просто дурью мается. Теперь я в этом не уверен. Может быть, мне действительно не следовало браться за такую работу и тащить сюда вас обоих. За сорок миль, в никуда...

- Я люблю тебя, - сказала она. - А Дэнни любит тебя даже сильней, если такое возможно. Ты разбил бы ему сердце, Джек. И разобьешь, если отправишь нас отсюда.

- Не говори так.

- Если доктор скажет, что что-то не в порядке, я поищу

работу в Сайдвиндере, - сказала она. - Если в Сайдвиндере я ничего не найду, мы с Дэнни уедем в Боулдер. К матери я не могу ехать. Ни при каких отношениях. Не проси. Я. - я просто не могу.

- По-моему, это мне понятно. Выше нос. Может, ничего и нет.

- Может быть.

- Вам к двум?

- Да.

- Венди, давай оставим дверь в спальню открытой.

- Я и сама хотела. Но, думаю, сейчас он спит.

Но он не спал.

Бум... бум... бум... БУМБУМБУМ...

Он удирал от тяжелых, гулких, сокрушительных звуков по извилистым, похожим на лабиринт, коридорам, босые ноги шлепали по вытканным на ковре черно-синим джунглям.

Каждый раз, как где-то позади себя он слышал удар молотка для роке по стене, ему хотелось громко закричать. Но нельзя.

Нельзя. Крик выдаст его, и тогда (тогда ТРЕМС)

(ИДИ СЮДА, ПОЛУЧИ, ЧТО ЗАСЛУЖИЛ, ПЛАКСА

ПОГАНЫЙ!)

О, он слышал - хозяин этого голоса приближается, идет за ним, крадется по коридору, по враждебным сине-черным джунпям, как тигр. Людоед.

(ИДИ-КА СЮДА, МАЛЕНЬКИЙ СУКИН СЫН!)

Если б ему удалось добраться до ведущей вниз лестницы, если бы удалось убраться отсюда, с четвертого этажа, все было бы в порядке. Даже с лифтом. Если бы только вспомнить, о чем забыли. Но было темно, и от ужаса он перестал ориентироваться. Свернул в один коридор, потом в другой, сердце комком прыгало во рту, обжигая ледяным холодом; он боялся, что за любым поворотом может лицом к лицу столкнуться с этим тигром в человеческом образе.

Теперь стук раздавался прямо у него за спиной, слышался страшный, хриплый крик.

Свист - это головка молотка рассекла воздух, (Роке... грох!.. роке... грох!.. ТРЕМС) прежде, чем с сокрушительной силой ударить в стену. Тихий шелест шагов по ковру-джунглям. Паника струйкой горького сока брызнула в рот.

(Ты вспомнишь, о чем забыли... но вспомнит ли он? О чем?)

Он влетел за очередной угол, и в нем медленно поднялся ужас чистейшей воды ужас: тупик. С трех сторон хмурились запертые двери. Западное крыло. Он находился в западном крыле, а снаружи доносился визг и вой бурит, которая словно бы давилассь, забив снегом собственное темное горло.

Всхлипывая от ужаса, он прижался спиной к стене, сердце бешено колотилось, как у кролика, запертого в норе. Когда спина Дэнни прижалась к извилистым волнистым линиям выпуклого рисунка светло-голубых шелковистых обоев, его ноги подкосились и он, дыша со свистом, рухнул на ковер, разбросав вывернувшиеся наружу руки по джунглям сплетенного с лианами дикого винограда.

Громче. Громче.

В коридоре был тигр, и теперь этот тигр оказался прямо за углом назойливые, раздраженные, полные безумной ярости крики не утихали, молоток для игры в роке врезался в стены, ведь тигр этот был двуногим, это был...

Внезапно подавившись на вздохе воздухом он проснулся и еел, резко выпрямившись, уставившись в темноту широко раскрытыми глазами, загораживая лицо скрещенными руками.

На одной что-то было. Оно ползало.

Осы. Три штуки.

Тут они ужалили; Дэнни показалось, что все жала вонзились одновременно, и тогда-то все образы распались на куски, ринувшись на мальчика темным потоком. Он завизжал в темноту; словно приклеившись к его левой руке, осы жалили ещё и еще.

Вспыхнул свет, там стоял папа в шортах, глаза сверкали.

Позади него, сонная и испуганная, стояла мама.

- Снимите их с меня! - верещал Дэнни.

- Боже, - сказал Джек. Он увидел.

- Джек, что с ним? Что с ним?

Он не ответил. Подбежав к кроватке, он сгреб подушку и ударил ей по пострадавшей руке Дэнни. Еще. Еще. Венди увидела, как в воздух с жужжанием поднимаются неуклюжие силуэты насекомых.

- Возьми журнал! - крикнул он ей через плечо. - Убей их!

- Осы? - сказала она и на миг ушла в себя, практически отрешившись от окружающего в своем озарении. Потом мысли Венди смешались, знание соединилось с эмоциями. - Осы, Господи, Джек, ты же говорил...

- Заткнись, мать твою, и бей их! - прорычал он. - Будешь ты делать, что тебе говорят!

Одна оса приземлилась на столик, за которым обычно читал Дэнни. Венди схватила с рабочего стола книжку-раскрас

ку и шмякнула по осе. Осталось отвратительное коричневое липкое пятдо.

- Вон ещё одна, на занавеске, - бросил ей Джек, пробегая мимо с Дэнни на руках.

Он отнес мальчика в их спальню и уложил на ту половину импровизированной двуспальной кровати, где спала Венди - Полежи тут, Дэнни. Не ходи обратно, пока не позову Понял?

Дэнни кивнул. Опухшее лицо было в потеках слез.

- Вот храбрый мальчик.

Джек лобежал по коридору к лестнице. Сзади донеслись два хлопка раскраской, а потом жена взвизгнула ют боли. Не сбавляя шага, он спустился по лестнице в темный вестибюль, прыгая через две ступеньки. Через контору Уллмана он пробежал в кухню, стукнувшись бедром об угол дубового стола управляющего, но едва ли осознав это. Шлепком включив свет на кухне, он добрался до раковины у противоположной стены. В сушилке все ещё лежала груда вымытых после ужи"а тарелок - Венди оставляла их там обтечь и высохнуть.

Джек схватил с самого верха большую тефлоновую миску. На пол с грохотом упала тарелка. Не обращая на неё внимания, Джек развернулся и помчался назад через контору и вверх по лестнице. Венди стояла перед дверью Дэнни, тяжело дыша.

Лицо было белым, как льняная скатерть. Потерявшие глубину глаза блестели, волосы слиплись и свисали на шею.

- Я их всех прикончила, - сказала она, - но одна меня укусила. Джек, ты говорил, они все подохли.

Она расплакалась.

Не отвечая, Джек прошел мимо неё и занес миску "Пиреке" над гнездом у кроватки Дэнни. Гнездо было мертво.

Там ничего не было - по крайней ме~ре, снаружи. Он с размаху накрыл его миской.

- Все, - сказал он.

Они вернулись к себе в спальню.

- Куда она тебя тяпнула? - спросил он Венди.

- В... за запястье.

- Давай посмотрим.

Она показала укус. Между запястьем и ладонью, прямо над кольцом складочек, была маленькая круглая дырочка.

Рука вокруг неё распухла.

- У тебя нет аллергии на укусы? - спросил он. - Думай как следует! Если есть, то может быть и у Дэнни Чертовы ублюдки укусили его пять или шесть раз.

- Нет, - ответила она уже спокойнее, - я... просто я их ненавижу, вот и все. Ненавижу.

Дэнни сидел в изножье кровати, держась за левую руку, и глядел на них. Обведенные от шока белым глаза укоризненно смотрели на Джека.

- Пап, ты сказал, что всех убил. Рука... правда, больно

- Давай посмотрим, док... Нет, трогать её я не собираюсь.

А то будет ещё больнее. Просто протяни-ка её.

Он послушался, и у Венди вырвался стон.

- О, Дэнни... бедная ручка!

Позже доктор насчитал одиннадцать укусов. Сейчас они увидели только россыпь крохотных дырочек, как будто ладонь и пальцы были присыпаны зернышками красного перца. Рука сильно опухла. Как в мультфильмах, где Кролик Багз или Утенок Дэффи только что заехали себе молотком по лапе.

- Венди, сходи-ка в ванную за тем аэрозолем, - велел он.

Она отправилась за лекарством, а Джек присел рядом с

Дэнни и обнял его за плечи.

- Опылим руку, а потом я несколько раз сниму её поляроидом, док. Потом ты остаток ночи поспишь с нами, о'кей?

- Ладно, - сказал Дэнни. - А зачем ты хочешь фотографировать?

- Может, удастся кой-кого затаскать по судам.

Вернулась Венди с баллончиком аэрозоля, имевшим форму огнетушителя. Больно не будет, милый, - сказала она, снимая колпачок.

Дэнни протянул руку, и Венди опрыскивала её с обеих сторон, пока та не заблестела. Он испустил глубокий дрожащий вздох.

- Жжет? - спросила она.

- Нет. Лучше.

- А теперь вот это. Ну-ка, скушай. - Она протянула ему пять таблеток аспирина в оранжевой оболочке. Дэнни взял их и одну за другой побросал их в рот.

- Аспирина не многовато? - спросил Джек.

- Укусов многовато, - сердито фыркнула она. - Джек Торранс, отправляйтесь-ка и избавьтесь от этого гнезда. Сейчас же.

- Минутку.

Он подошел к гардеробу и из верхнего ящика достал поляроид. Порывшись в глубине, он отыскал несколько кубиков для вспышки.

- Джек, что ты делаешь? - несколько взвинченно поинтересовалась Венди.

- Он хочет снять мою руку, - серьезно объяснил Дэнни, - а потом мы затаскаем кой-кого по судам. Правда, пап?

- Правда, - угрюмо сказал Джек. Он нашел синхрониза

тор и подключил вспышку к камере. - Вытяни-ка руку, сын.

Я рассчитываю получить по пять тысяч за укус.

- Что ты болтаешь? - Венди почти кричала.

- Вот что я тебе скажу, - сказал он. - Я сделал все по инструкции к этой проклятой дымовой шашке. Мы подадим на них в суд. Проклятая штука оказалась бракованной. Обязательно бракованной. Как же иначе объяснить это?

- А, - сказала она тоненьким голоском.

Он сделал четыре снимка и каждую вылетевшую карточку отдавал Венди, поставить время по маленьким часикам-медальону, которые она носила на шее. Дэнни, захваченный мыслью, что его покусанная рука может стоить тысячи и тысячи долларов, начал отходить от испуга и проявлять активный интерес. В руке пульсировала тупая боль и немного болела голова.

Когда Джек убрал аппарат и разложил снимки на шкафу, чтобы они просохли, Венди сказала:

- Мы повезем его сегодня к врачу?

- Только, если болеть будет действительно сильно, - ответил Джек. Если у человека аллергия на осиный яд, она проявляется за тридцать секунд.

- Проявляется? Что ты...

- Кома. Или судороги.

- Ох. Господи Исусе. - Она ухватилась за локти и сжалась. Вид у неё был бледный и измученный.

- Как себя чувствуешь, сын? Поспать сможешь, как потвоему?

Дэнни захлопал глазами. Кошмар растаял, превратившись в подсознании мальчика в нечто неясное, неопределенное, но испуг ещё не прошел.

- А можно спать у вас?

- Конечно, - сказала Венди. - Ох, милый, жалость-то какая...

- Все нормально, мам.

Она опять расплакалась, и Джек положил ей руку на плечо.

- Венди, клянусь, я все сделал по инструкции.

- Ты избавишься от него утром? Пожалуйста.

- Конечно.

Все трое забрались в постель, и Джек уже собрался было выключить лампу над кроватью, как вдруг замер и вместо этого откинул одеяло.

- Гнездо тоже надо сфотографировать.

- Только сразу возвращайся.

- Ладно.

Он пошел к шкафу, вынул камеру и последний кубик для вспышки и показал Дэнни кружок из большого и указательного пальцев. Дэнни улыбнулся и здоровой рукой проделал в ответ то же самое.

"Что за пацан, - думал он, шагая к комнате Дэнни. - Все, как надо и ещё немножко".

Люстра всё ещё горела. Джек пересек комнату и, когда взглянул на столик подле двухэтажной кровати, по коже у него пошли мурашки. Волоски на шее пытались встать дыбом, так, что закололо кожу.

Сквозь прозрачную миску гнездо было едва видно. Все стекло изнутри кишело осами. Трудно сказать, сколько их там было. По крайней мере, пятьдесят. А может, сто.

Сердце в груди билось медленными толчками. Он отснял гнездо, а потом опустил аппарат, чтобы дождаться, пока осы снова расползутся. Он обтер губы ладонью. В голове снова и снова прокручивалась одна и та же мысль, ей вторил

(ты вышел из себя, ты вышел из себя)

почти суеверный страх. Вернулись. Он убил ос, но они вернулись. Мысленно он услышал, как орет в перепуганное, плачущее личико сына: НЕ ЗАИКАТЬСЯ!

Он опять обтер губы.

Подойдя к рабочему столику Дэнни, Джек порылся в ящиках и вернулся с большой составной картинкой-загадкой, у которой задняя стенка была из фанеры. Он поднес её к ночному столику и осторожно передвинул на неё миску. Осы в своей тюрьме сердито жужжали. Потом, придавив на миску так, чтоб та не соскользнула, он вышел в коридор.

- Идешь спать, Джек? - спросила Венди.

- Идешь спать, папа?

- Мне надо вниз на минуточку, - сказал он, заставив себя говорить это легким тоном.

Как это случилось? Как, ради Бога?

Шашка несомненно была нормальной. Он видел, как, когда он дернул за кольцо, из неё повалил густой белый дым.

А через два часа, когда он поднялся наверх, то через отверстие на верхушке гнезда вытряхнул россыпь маленьких трупиков.

Тогда как же? Спонтанная регенерация?

Безумие. Чушь в духе двадцатого века. Насекомые не воскресают, не регенерируют. Даже, если бы яйца могли полностью созреть за двенадцать часов, матка откладывает их не в это время года. А в апреле или мае. Осень - время, когда осы умирают.

Под миской яростно жужжало живое опровержение.

Спустившись вниз по лестнице, он пронес их через кухню.

В её дальнем конце была дверь на улицу. Почти ничем не прикрытое тело пронизал холодный ночной ветер, ноги мигом окоченели на холодной бетонной площадке, площадке, куда в курортный сезон доставляли молоко. Джек осторожно опустил загадочное явление на землю и, когда выпрямился, взглянул на прибитый к дверям термометр. Ртуть стояла ровно на двадцати пяти. К утру холод их убьет. Он вернулся внутрь и решительно захлопнул дверь. Немного подумав, он ещё и запер её.

Проходя обратно через кухню, Джек выключил свет. В темноте он на минутку задержался, раздумывая - хотелось глотнуть чего-нибудь покрепче. Ему вдруг показалось, члго отель полон сотен приглушенных звуков: потрескивания, постанывания, потаенных вздохов ветра под карнизами, где, подобно смертоносным плодам, могут висеть другие гнезда.

Вернулись.

И вдруг Джек обнаружил, что "Оверлук" нравится ему уже не так сильно, как будто сына покусали не осы; не осы, чудом выжившие после дымовой шашки, а сам отель.

Последней мыслью Джека перед тем, как он поднялся наверх, к жене и сыну, было:

(отныне ты будешь держать себя в руках, что бы ни происходило)

Мысль была твердой, решительной и уверенной; Шагая к ним по коридору, он обтер губы тыльной стороной руки.

17. У ВРАЧА

Раздетый до трусиков, Дэнни Торранс лежал на кушетке и казался очень маленьким. Он снизу вверх смотрел на доктора ("зови меня просто Билл"), который подкатывал большую черную машину. Чтоб получше рассмотреть её, Дэнни закатил глаза.

- Не пугайся, малыш, - сказал Билл Эдмондс. - Это электроэнцефалограф, он больно не делает.

- Электро...

- Мы для краткости называем его ЭЭГ. Сейчас я прицеплю тебе пучок электродов к голове... нет, втыкать я их не буду, просто приклею... и перья вот в этой части прибора запишут излучение твоего мозга.

- Как в "Человеке, который стоил шесть миллионов?"

- Почти. Хочешь стать таким, как Стив Остин, когда вырастешь?

- Ни за что, - заявил Дэнни, когда сестра принялась прикреплять провода к крошечным пятачкам, выбритым у него на голове. - Папа говорит, что в один прекрасный день у него будет короткое замыкание и он сыграет... в ящик.

- Этот ящик я хорошо знаю, - добродушно сказал доктор Эдмондс. - Я и сам несколько раз побывал в нем, без шуток.

Э'Граф, Дэнни, может очень много нам рассказать.

- Например?

- Например, страдаешь ли ты эпилепсией. Это небольшая трудность, когда...

- Ага, я знаю, что такое эпилепсия.

- Правда?

- Угу. В моем детском садике - там в Вермонте - был один парень... когда я был маленьким, я ходил в садик... и она У него была. Ему не разрешали пользоваться мигалкой.

- А что это такое, Дэн? - Он развернул машину. По разграфленной бумаге пошли тонкие линии.

- Там всякие огоньки на ней... все разного цвета. Когда включите, они мигают, только не все, а вы должны сосчитать, сколько цветов, если нажмете правильную кнопку, мигалка может выключиться. Бренту нельзя было.

- Потому что яркие вспышки иногда могут вызвать приступ эпилепсии.

- Значит, если бы Брент играл с мигалкой, с ним был бы припадок?

Эдмондс обменялся с медсестрой коротким изумленным взглядом.

- Неизящно выражено, но точно, Дэнни.

- Что?

- Я говорю, ты прав, только вместо "припадок" надо говорить "приступ". А то нехорошо... ладненько, а сейчас полежи тихо Как мышка.

- Хорошо.

- Дэнни, а во время этих своих... все равно, что они такое... ты ни разу не вспомнил, что раньше видел ярко вспыхивающие лампочки?

- Нет.

- Странные шумы? Звонки? Или трель, как в дверном звонке?

- Не-а.

- А как насчет необычных запахов? Апельсины, например, или опилки? Или как будто что-то гниет?

- Нет, сэр.

- А не бывает, чтоб до того, как отключиться, тебе хотелось поплакать? Хоть вовсе не грустно?

- Никогда.

- Отдачно.

- У меня эпилепсия, доктор Билл?

- Не думаю, Дэнни. Лежи-ка спокойно. Уже почти все.

Машина гудела и царапала по бумаге ещё пять минут, а потом доктор Эдмондс её выключил.

- Все, парень, - отрывисто произнес он. - Дай Салли снять с тебя электроды и иди в соседнюю комнату. Хочу немного поговорить с тобой. Ладно?

- А то.

- Салли, иди вперед. Дашь ему экспресс-тест до того, как он зайдет.

- Хорошо.

Эдмондс оторвал длинную бумажную ленту, которая выползла из машины и, разглядывая её, прошел в соседнюю комнату.

- Сейчас сделаем укольчик в руку, - сказала сестра, когда Дэнни натянул штаны. - Чтоб убедиться, что у тебя нет туберкулеза.

- Мне уже делали в садике, в прошлом году, - сказал Дэнни без особой надежды.

- Но это было давно, а сейчас ты уже большой мальчик, правда?

- Наверное, - вздохнул Дэнни, протягивая руку на заклание.

Натянув рубашку и ботинки, он прошел через раздвижную дверь в кабинет доктора Эдмондса. Эдмондс сидел на краю стола, в задумчивости болтая ногами.

- Привет, Дэнни.

- Привет.

- Ну, как наша рука? - доктор указал на левую руку Дэнни в легкой повязке.

- Очень хорошо.

- Хорошо. Я посмотрел твою ЭЭГ, похоже, все отлично.

Но я собираюсь отослать её в Денвер, своему приятелю, он зарабатывает себе на жизнь тем, что читает такие штуки. Просто хочется иметь уверенность.

- Да, сэр.

- Расскажи мне про Тони, Дэн.

Дэнни повозил ногами.

- Это просто невидимый друг, - сказал он. - Я его выдумал. Чтоб было с кем водиться. - Эдмондс рассмеялся и положил Дэнни руки на плечи.

- Ну, ну, так говорят твои папа с мамой. Но ведь это дальше меня не пойдет. Я - твой доктор. Скажи правду, а я обещаю не рассказывать им без твоего разрешения.

Дэнни обдумал это Он взглянул на Эдмондса, а потом, сосредоточившись с небольшим усилием, попытался уловить мысли врача или хотя бы окраску его настроения. Вдруг в голове Дэнни возник странно успокаивающий образ: шкафы с документами, их дверцы одна за другой проскальзывали на место и защелкивались на замок. В центре каждой на небольшой табличке было написано: "А-В, секретно", "Г-Д, секретно" и так далее. Дэнни стало чуть полегче. Он осторожно сказал:

- Я не знаю, кто такой Тони.

- Он твоих лет?

- Нет. Ему самое маленькое одиннадцать. А может, больше. Я ни разу не видел его близко. Он, наверное, уже такой большой, что может водить машину.

- Видишь его издали, да?

- Да, сэр.

- И он всегда приходит прямо перед тем, как ты отключаешься?

- Я не отключаюсь Я как будто ухожу с ним А он мне всякое показывает.

- Какое всякое?

- Ну... - Дэнни немного поколебался, а потом рассказал Эдмондсу про папин чемодан с рукописью и как грузчики всетаки не потеряли его между Вермонтом и Колорадо. Все это время он стоял прямо под лестницей.

- И твой папа нашел его там, где сказал Тони?

- Да, сэр. Только Тони не сказал. Он показал.

- Понимаю. Дэнни, что тебе показывал Тони вчера вечером? Когда ты заперся в ванной?

- Не помню, - быстро сказал Дэнни.

- Точно ли?

- Да, сэр.

- Ты только что сказал, что заперся в ванной сам. Но ведь это не так, а? Дверь запер Тони?

- Нет, сэр. Тони не может запереть дверь, он же не настоящий. Он хотел, чтоб я сделал это, я и сделал. Дверь запер я.

- Тони всегда показывает тебе, где потерянные вещи?

- Нет, сэр. Иногда он показывает, что произойдет.

- В самом деле?

- Угу. Один раз Тони показал мне аттракционы и парк диких зверей в Грейт Бэррингтоне. Тони сказал, что папа хочет съездить туда со мной в день рождения. Правда, мы поехали.

- Что ещё он тебе показывает?

Дэнни нахмурился.

- Надписи. Он всегда показывает мне дурацкие старые надписи Но я не умею читать и почти никогда не могу их понять.

- Как по-твоему, зачем Тони так делает?

- Не знаю. - Дэнни приободрился. - Но папа с мамой учат меня читать, правда, я очень стараюсь.

- Чтобы суметь прочесть надписи Тони?

- Нет, я правда хочу научиться. Но поэтому тоже, ага.

- Тебе нравится Тони, Дэнни?

Дэнни уставился на кафельный пол и ничего не сказал.

- Дэнни?

- Трудно сказать, - сказал Дэнни. - Раньше да. Я надеялся, что он станет приходить каждый день, потому что он всегда показывал хорошее, особенно с тех пор, как мама с папой перестали думать про РАЗВОД. - Взгляд доктора Эдмондса стал пристальнее, но Дэнни не заметил. Он упорно смотрел в пол, сосредоточившись на том, чтобы выразить свои мысли. - Но теперь Тони, как ни придет, так покажет плохое. Ужасное.

Как вчера вечером в ванной. То, что он показывает... оно жалит меня, как жалили эти осы. Только он кусает меня вот сюда. - Он серьезно нацелился пальцем в висок - малыш, неосознанно пародирующий самоубийство.

- А "оно" - это что, Дэнни?

- Не помню! - выкрикнул Дэнни, мучаясь. - Если б помнил, я бы сказал. Как будто оно такое плохое, что я не помню потому, что просто не хочу помнить! Я, когда просыпаюсь, могу вспомнить только ТРЕМС и все.

- Тремс?

- Да.

- И что же это такое, Дэнни?

- Не знаю.

- Дэнни?

- Да, сэр.

- Ты можешь заставить Тони придти сейчас?

- Не знаю. Он приходит не всегда. Не знаю, хочется ли мне, чтобы он вообще теперь приходил.

- Попробуй, Дэнни. Я буду тут.

Дэнни посмотрел на Эдмондса с сомнением. Эдмондс ободряюще кивнул.

Дэнни длинно вздохнул и наклонил голову.

- Но я не знаю, получится или нет. Раньше я никогда так не делал, если кто-то смотрел. И потом, Тони приходит не всегда.

- Не придет, так не придет, - сказал Эдмондс. - Я просто хочу, чтоб ты попытался.

- Ладно.

Опустив неподвижный взгляд на медленно покачивающиеся кроссовки Эдмондса, Дэнни метнул свое сознание наружу, к маме и папе. Они были где-то здесь... если уж на то пошло - прямо за той стеной, где картина. В приемной, куда они зашли сначала. Сидят рядышком, но не разговаривают. Листают журналы, волнуются. За него.

Хмуря брови, он сосредоточился сильнее, пытаясь ощутить и понять мамины мысли. Если её не было в комнате рядом с ним, это всегда давалось труднее. Потом он начал улавливать. Мама думала о сестре. О своей сестре. Сестра умерла.

Мама думала, что из-за этого, главным образом, её мама и превратилась в такую

(стерву?)

в такую старую приставалу. Оттого, что умерла мамина сестра. Она была маленькой девочкой, когда ее

(СБИЛА МАШИНА О ГОСПОДИ БОЛЬШЕ Я НИЧЕГО ТАКОГО НЕ ВЫНЕСУ ЭЙЛИН НО ЧТО

ЕСЛИ ОН БОЛЕН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО БОЛЕН РАК ВОСПАЛЕНИЕ ОБОЛОЧЕК СПИННОГО МОЗГА

ЛЕЙКЕМИЯ ОПУХОЛЬ МОЗГА КАК У СЫНА ДЖОНА ГАНТЕРА ИЛИ АТРОФИЯ МЫШЦ ГОСПОДИ У

ДЕТИШЕК ЕГО ВОЗРАСТА СКОЛЬКО УГОДНО СЛУЧАЕВ ЛЕЙКЕМИИ РАДИОТЕРАПИЯ

ХИМИОТЕРАПИЯ ЭТО ВСЕ НАМ НЕ ПО КАРМАНУ НО НЕ МОГУТ ЖЕ ОНИ ПРОСТО ДАТЬ ОТ

ВОРОТ ПОВОРОТ И ВЫКИНУТЬ ПО-ДЫХАТЬ НА УЛИЦУ НЕ МОГУТ ТЕМ БОЛЕЕ ЧТО С НИМ

ВСЕ В ПОРЯДКЕ ВСЕ В ПОРЯДКЕ ВСЕ В ПОРЯДКЕ В САМОМ ДЕЛЕ НЕЛЬЗЯ ПОЗВОЛЯТЬ

СЕБЕ ДУМАТЬ)

(Дэнни...)

(ПРО ЭЙЛИН И)

(Дэнни - и...)

(ТУ МАШИНУ)

(Дэнни - и...)

Но Тони не показался. Только голос. Он затих и Дэнни последовал за ним во тьму: кувыркаясь, он падал в какую-то волшебную дыру между кроссовок доктора Билла, они покачивались; позади что-то громко стучало; дальше, во тьму, где беззвучно плавала ванна, из неё высовывалось что-то страшное; мимо приятного, напоминающего перезвон церковных колоколов, звука; мимо часов под стеклянным колпаком.

Потом в эту тьму проникла одна-единственная немощная лампочка, вся в фестонах паутины. Слабый свет обнаружил каменный пол, сырой и неприятный на вид. Где-то, не слишком далеко, не прекращался металлический рев, но приглушенный.

Не страшный. Сонный. Летаргический. Вот про эту штуку и забудут, подумалось Дэнни в дремотном удивлении.

Когда глаза привыкли к сумраку, прямо перед собой он сумел разглядеть Тони, одним только силуэтом. Тони куда-то смотрел, и Дэнни напряг глаза, чтоб разглядеть, куда и на что.

(Твой папа. Видишь папу?)

Конечно он видел. Неужели Дэнни мог бы не заметить папу даже при слабом подвальном освещении? Папа стоял на полу на коленях, фонарик отбрасывал луч света на старые картонки и деревянные ящики. Картонки были старыми, заплесневелыми, некоторые развалились, вывалив на пол потоки бумажек. Газеты, книги, похожие на счета машинописные страницы. Все это папа изучал с большим интересом. А потом папа поднял взгляд и посветил фонариком в другую сторону.

Луч высветил ещё одну книгу, большую, перевязанную золотым шнуром. Похоже, обложка была из белой кожи. Это оказался альбом для вырезок. Дэнни вдруг очень захотелось крикнуть отцу, чтоб тот оставил альбом в покое, что некоторые книги открывать нельзя.

Но папа уже пробирался к нему.

Ревел какой-то механизм - теперь Дэнни понял, что этот зловещий, ритмичный грохот создавал "оверлуковский" котел, который папа проверял по три-четыре раза на дню. Грохот становился похож на... тяжелые шаги. А запах плесени и гнилой, отсыревшей бумаги сменился каким-то другим... резким, отдающим можжевельником запахом Дряни. Запах облаком окутывал папу, который потянулся за книгой и схватил её.

Где-то в темноте Тони (Это бесчеловечное место превращает людей в чудовищ это бесчеловечное место)

вновь и вновь повторял что-то непонятное (превращает людей в чудовищ).

Еще одно падение в темноту, теперь оно сопровождалось тяжелым, громоподобным стуком - котел тут был ни при чем, это свистел молоток, врезаясь в шелковистые обои стен, выбивая облачка известковой пыли. Дэнни беспомощно припал к сине-черным, вытканным на ковре, джунглям.

(ВЫХОДИ)

(Это бесчеловечное место)

(ПОЛУЧИ, ЧТО ЗАСЛУЖИЛ!)

(превращает людей в чудовищ).

Задохнувшись - собственное судорожное аханье эхом отдалось в голове Дэнни рванулся из тьмы. В чьи-то руки. Сперва он отпрянул, думая, что рожденное мраком существо из "Оверлука", существующего в мире Тони, каким-то образом последовало за ним в мир реальных вещей - а потом доктор Эдмондс сказал:

- Все в порядке, Дэнни. Ничего. Все отлично.

Дэнни узнал доктора, потом обстановку кабинета. Его забила дрожь, с которой он не мог справиться. Эдмондс держал его.

Когда реакция пошла на убыль, Эдмондс спросил:

- Ты говорил что-то о чудовищах, Дэнни... что?

- Это бесчеловечное место, - сказал он утробным голосом, - Тони сказал... это бесчеловечное место... превращает...

превращает... - Он потряс головой. - Не могу вспомнить.

- Постарайся!

- Не могу.

- Тони приходил?

- Да.

- Что он тебе показал?

- Темноту. Стук. Не помню.

- Где ты был?

- Отстаньте! Не помню! Отстаньте!

Дэнни беспомощно всхлипывал от ярости и страха. Все ушло, превратившись в похожую на слипшийся от воды бумажный комок, путаницу; читать в памяти стало невозможно.

Эдмондс пошел к охладителю и принес ему воды в бумажном стаканчике.

Дэнни выпил её и Эдмондс принес ещё стакан.

- Лучше?

- Да.

- Дэнни, я не хочу доставать тебя... в смысле, надоедать тебе с этим. Но до прихода Тони тебе ничего не запомнилось?

- Мама, - медленно проговорил Дэнни. - Она обо мне беспокоится.

- На то и мамы, парень.

- Нет... у неё была сестра, она умерла, когда была маленькой. Эйлин. Мама думала про то, как Эйлин сбила машина, и от этого она беспокоится обо мне. Больше я ничего не помню.

Эдмондс пристально смотрел на него.

- Она думала об этом сейчас? Там, в приемной?

- Да, сэр.

- Дэнни, как ты это узнал?

- Не знаю, - тусклым голосом сказал Дэнни. - Наверное, это слияние.

- Что?

Дэнни очень медленно покачал головой.

- Я ужасно устал. Можно, я пойду к папе и маме? Мне

больше не хочется отвечать на вопросы. Я устал. И у меня болит живот.

- Тебя сейчас стошнит?

- Нет, сэр. Просто я хочу к папе и маме.

- Ладненько, Дэн. - Эдмондс поднялся. - Сходи к ним на минутку, а потом пришлешь их сюда, ко мне, чтоб я смог поговорить с ними. Идет?

- Да, сэр.

- Там есть книжки, можешь посмотреть. Тебе нравятся

книжки, правда?

- Да, сэр, - ответил Дэнни, покорный своему долгу.

- Ты молодчина, Дэнни.

Дэнни слабо улыбнулся.

- Не могу ни к чему придраться, - сказал доктор Эдмондс Торрансам. - С физиологией все в норме. Психически... мальчик смышленый, а воображение развито даже слишком. Бывает. Дети должны вырастать из своего воображения, как из пары старых ботинок. Воображение Дэнни все ещё ему великовато Проверяли хоть раз его на ай-кью?

- Не верю я в эти коэффициенты, - сказал Джек. - Только стреноживают надежды и родителей, и учителей.

Доктор Эдмондс кивнул.

- Может быть. Но, проверь вы его, думаю, обнаружилось бы, что для своей возрастной группы он ушел очень далеко.

Для мальчика, которому пять-шестой, его словарный запас поразителен.

- Мы с ним не сюсюкаем, - сказал Джек с ноткой гордости.

- Сомневаюсь, что вам пришлось хоть раз пойти на это, чтобы быть понятным, - Эдмондс помолчал, играя ручкой. - Пока вы там сидели, он впал в транс. По моей просьбе. Все точь в точь по вашему описанию вчерашнего вечера в ванной.

Все мышцы расслабились, тело осело, глаза закатились. Классический самогипноз. Я изумился и все ещё продолжаю изумляться.

Торрансы подались вперед.

- Что случилось? - напряженно спросила Венди. Эдмондс тщательно отчитался по поводу транса Дэнни и фразы, которую тот пробормотал и из которой доктор сумел выудить только слово "чудовищ", "тьма" и "стук". Реакция - слезы, состояние, граничащее с истерикой, и боли в животе на нервной почве.

- Опять Тони, - сказал Джек.

- Что это значит? - спросила Венди. - Есть идеи?

- Несколько. Вам они могут не понравиться.

- Все равно, валяйте, - сказал Джек.

- Из того, что мне рассказал Дэнни, следует, что "невидимый приятель" действительно был приятелем, пока вы, ребята, не переехали из Новой Англии сюда. С момента переезда Тони превратился в угрожающую фигуру. Приятные интерлюдии сменились кошмарами и для вашего сына они ещё страшнее от того, что он не может вспомнить, о чем был кошмар. Это довольно обычное явление. Все мы помним приятные сны куда отчетливее, чем страшные. Похоже, между сознанием и подсознанием где-то существует буферная зона, что ли, и обитает там черт знает какой цербер. Пропускает такой цензор совсем немногое, и зачастую то, что прошло в наше сознание, это всего лишь символ. Вот такой донельзя упрощенный Фрейд - но довольно здорово описывает, что известно о взаимодействии сознания с самим собой.

- Думаете, Дэнни так сильно огорчил переезд? - спросила Венди.

- Возможно, если он происходил при травмирующих обстоятельствах, отозвался Эдмондс. - Это так?

Венди с Джеком переглянулись.

- Я преподавал в школе, - медленно произнес Джек. - И потерял работу.

- Понятно, - сказал Эдмондс. Он решительно воткнул ручку, которой играл, в подставку. - Боюсь, есть ещё кое-что. Для вас это может оказаться болезненным. Ваш сын, похоже, убежден, что вы оба серьезно подумывали о разводе. Он сказал об этом вскользь, но только потому, что вы перестали думать на эту тему.

Джек разинул рот, а Венди отпрянула, как от удара. Кровь отхлынула от её лица.

- Мы даже не заговаривали о разводе! - сазала она. - Не при Дэнни! Мы даже друг с другом-то это не обсуждали! Мы...

- Думаю, доктор, будет лучше, если вы поймете все до конца, - сказал Джек. - Вскоре после рождения Дэнни я стал алкоголиком. Все годы учебы в колледже у меня уже была проблема со спиртным. Она стала не такой острой, когда я встретил Венди, но после рождения Дэнни назрела серьезнее, чем когда-либо - вдобавок, сочинительство, которое я считал своим настоящим делом, тогда пошло плохо... Когда Дэнни было три с половиной, он разлил пиво на кучу бумаг, с которыми я работал... бумаг, которые я сам разбросал по комнате...

и я... ну... а, черт.

Голос Джека сломался, но глаза остались сухими, недрогнувшими.

- Как же скотски это звучит, когда выговоришь вслух.

Я поворачивал Дэнни, чтобы отшлепать, и сломал ему руку...

три месяца спустя я бросил пить. И с тех пор в рот не брал спиртного.

- Понимаю, - нейтрально заметил доктор Эдмондс. - Конечно, я заметил, что рука ломалась. Ее хорошо залечили. - Он немного отодвинулся от стола и положил ногу на ногу. - Могу я быть честным? Очевидно, что с тех пор с ним обращались во всех отношениях хорошо. Помимо укусов, на мальчике нет ничего, кроме нормальных для любого ребенка синяков и царапин.

- Конечно, - с горячностью сказала Венди. - Джек не то..

- Нет, Венди, - отозвался Джек. - То. Наверное, где-то внутри мне действительно хотелось поступить с ним именно так. Или сделать что-нибудь похуже. - Он опять взглянул на Эдмондса. - Знаете что, доктор? Слово "развод" мы сейчас упомянули в первый раз. Алкоголизм тоже. И избиение ребенка. За пять минут - три первых раза.

- Не исключено, что корень проблемы в этом, - сказал Эдмондс. - Я не психиатр. Если вы хотите показать Дэнни детскому психиатру, могу рекомендовать вам хорошего специалиста. Он работает в боулдерском медицинском центре "Мишшен Ридж". Но в своем диагнозе я ни мало не сомневаюсь.

Дэнни - умный, перспективный мальчик с хорошо развитым воображением. Не верится, чтобы война между вами огорчала его до такой степени, как вам кажется. Маленькие дети способны многое принять. Им непонятно, что такое стыд или потребность что-то скрывать.

Джек изучал свои ладони. Венди взяла его руку и сжала.

- Но он почувствовал: что-то не так. С его точки зрения, главным была не сломанная рука, а разорванная - или рвущаяся - связь между вами. Он упомянул о разводе, не о сломанной руке. Когда сестра напомнила ему про гипс, он просто отмахнулся. На него давлело другое. По-моему, он сказал, что оно случилось "давным-давно".

- Что за пацан, - пробормотал Джек. Он стиснул челюсти, на щеках вспухли бугры мышц. - Мы его не заслужили.

- Так или иначе, он ваш, - сухо заметил Эдмондс. - Во всяком случае, время от времени он удаляется в мир фантазии. В этом нет ничего необычного, так делают очень многие дети. Насколько я помню, когда я был в возрасте Дэнни, у меня самого был невидимый приятель - говорящий петух по имени Чаг-Чаг. Конечно, Чаг-Чага никто, кроме меня, не видел. У меня была два старших брата, которые частенько обставляли меня, и тогда-то Чаг-Чаг оказывался весьма кстати.

Вы, конечно же, должны понимать, отчего невидимого приятеля Дэнни зовут Тони, а не Майкл, не Хэл и не Датч.

- Да, - сказала Венди.

- Вы когда нибудь говорили с ним об этом?

- Нет, - ответил Джек. - А надо было?

- Зачем? Пусть сам поймет в свое время, дойдет своим умом. Видите ли, фантазия Денни куда глубже, чем те, что возникают при обычном синдроме "невидимого приятеля", но это потому, что он так сильно нуждался в Тони. Тот приходил и показывал приятное. Иногда - удивительное. Всегда только хорошее. Один раз Тони показал, где чемодан, который потерял папа... под лестницей. В другой раз Тони показал, что мама с папой собираются в честь дня рождения взять его в парк аттракционов...

- В Грейт-Бэррингтон! - воскликнула Венди. - Но как он может знать такие вещи? Бывает, он такое заявит, что просто жуть берет. Все равно, как если бы...

- У него было шестое чувство? - с улыбкой спросил Эдмондс.

- Он родился в сорочке, - неуверенно сказала Венди.

Улыбка Эдмондса перешла в добродушный ,хохот. Джек с

Венди переглянулись, а потом тоже заулыбались, оба изумленные тем, насколько легко это у них получилось. Случайные "удачные догадки" Дэнни ещё одно, что они не очень-то обсуждали.

- Теперь вы ещё мне скажете, что он умеет летать, - сказал Эдмондс по-прежнему улыбаясь. - Нет, нет, нет, боюсь, что нет. Способностей экстрасенса тут нет, просто старая добрая восприимчивость - только в случае Дэнни она необычайно развита. Мистер Торранс, мальчик сообразил, что чемодан под лестницей, потому что остальной дом вы весь обыскали. Метод исключения, а? Так просто, что Эллери Квин над нами просто посмеялся бы. Рано или поздно вы бы и сами догадались. Что же касается парка аттракционов в Грейт-Беррингтон, чья мысль это была первоначальной? А? Ваша или Дэнни?

- Его, конечно, - сказала Венди. - Этот парк рекламировали во всех детских утренних программах. Ему до смерти хотелось поехать. Но, видите ли, доктор, нам это было не по средствам. Так мы ему и сказали.

- После чего журнал для мужчин, куда я в семьдесят первом году продал рассказ, прислал чек на пятьдесят долларов, - вмешался Джек. - За перепечатку в ежегоднике, что ли.

И мы решили потратить эти деньги на Дэнни.

Эдмондс пожал плечами.

- Исполнение желания плюс счастливое совпадение.

- Черт возьми, готов спорить, так оно и есть, - сказал Джек.

Эдмондс едва заметно улыбнулся.

- Да ещё Дэнни сам сказал мне, что показанное Тони частенько не сбывается. Видения, основанные на избыточной восприимчивости, вот и все. Дэнни подсознательно делает то, что, так называемые, мистики и телепаты делают вполне осознанно и цинично. Я восхищаюсь мальчиком за это. Думаю, если жизнь не заставит его втянуть антенны, он станет личностью.

Венди кивнула. Конечно, она и сама считала, что Дэнни станет личностью, но уж больно гладко доктор объяснял. На вкус это больше напоминало маргарин, чем масло. Эдмондс не был членом их семьи. Не "при нем Дэнни отыскивал потерянные пуговицы, без него говорил, что телеобозрение, может быть, лежит под кроватью, что лучше ему надеть в садик резиновые сапоги, хотя светило солнце... а через несколько часов они, раскрыв зонт, возвращались домой под проливным дождем. Эдмондс не мог знать, как странно Дэнни умел предсказать поведение их обоих. Решив в неурочное время выпить чаю, она выходила на кухню и находила в своей чашке пакетик заварки. Вспомнив, что надо сдать книги в библиотеку, Венди обнаруживала их на столике в холле, сложенными в аккуратную стопку, поверх которой лежал её читательский билет. Или взбредет Джеку в голову отдраить фольксваген, глядь - а Дэнни уже на улице, приготовился наблюдать: сидит на кромке тротуара и слушает тихую музыку по своему приемнику. Вслух она сказала:

- Откуда же теперь эти кошмары? Почему Тони велел ему запереть дверь в ванную?

- Думаю, Тони пережил свою полезность, - сказал Эдмондс. - Он родился - Тони - не Дэнни, - в то время, когда вы с мужем изо всех сил пытались сохранить семью. Ваш муж слишком сильно пил. Был инцидент со сломанной рукой. Между вами царило зловещее спокойствие.

Зловещее спокойствие... да, как ни крути, фраза соответствовала действительности. Совместные трапезы в холодной, напряженной обстановке, когда говоришь только: "пожалуйста, передай масло" или "Дэнни, доешь морковку", или "прошу прощения". Вечера, когда Джек отсутствовал, а она лежала с сухими глазами на кушетке, пока Дэнни смотрел телевизор. Утра, когда они с Джеком осторожно кружили друг вокруг дружки, как пара разъяренных кошек, между которыми - перепуганная, дрожащая мышь. Да, фраза звучала правдоподобно, (Господи, перестанут ли когда-нибудь болеть старые раны?) до ужаса, страшно правдоподобно.

Эдмондс резюмировал:

- Но положение дел изменилось. Вы знаете, что у детей шизоидальное поведение - вещь абсолютно обычная. Оно приемлемо, потому что мы, взрослые, все негласно сошлись на одном: дети сумасшедшие. У них есть невидимые друзья. Расстроившись, ребенок может пойти и сидеть в шкафу, удалившись от мира. Они считают талисманом определенное одеяло или плюшевого мишку, или чучело тигра. Сосут большой палец. Когда взрослый видит то, чего нет на самом деле, мы считаем его созревшим для психушки. Когда ребенок заявляет, что видел у себя в спальне тролля и вампира за окном, мы лишь улыбаемся, извиняя его. У нас имеется короткая фраза, оправдывающая весь диапазон феноменов у детей...

- Он это перерастет, - вставил Джек.

Эдмондс моргнул.

- Мои собственные слова, - согласился он. - Да. Можно догадаться, что Дэнни находился в отличной ситуации для развития полнокровного психоза. Несчастливая жизнь дома, сильно развитое воображение, невидимый круг, который для него столь реален, что чуть не стал реальным и для вас. Вместо того, что бы перерасти свою детскую шизофрению, он с тем же успехом мог "врасти" в нее.

- Стать аутиком? - спросила Венди. Про аутизм ["Аутизм" - тенденция бежать от действительности путем удовлетворения желаний видениями или фантазиями. (Прим, перев.)] она читала. Пугала уже само слово, в нем звучало угрожающее ненарушаемое молчание.

- Возможно, но не обязательно. Он может в один прекрасный день просто войти в мир Тони и не вернуться к тому, что называется "реальными вещами".

- Господи, - сказал Джек.

- Но сейчас основополагающая ситуация решительно изменилась. Мистер Торранс не пьет. Вы переехали на новое место, где условия заставили всех троих сплотиться в семейную ячейку теснее, чем когда-либо раньше. Конечно, вы сплочены сильней, чем моя собственная семья, ведь жена и дети имеют возможность видеть меня всего два-три часа в день. С моей точки зрения, ситуация для выздоровления великолепная. И, помоему, о том, что мозг мальчика в своей основе здоров, много говорит тот факт, что он способен проводить такую резкую грань между миром Тони и настоящим. Он сказал, что вы оба больше не обдумываете развод. Настолько ли он прав, насколько мне кажется?

- Да, - сказала Венди, а Джек крепко сжал её руку, почти до боли. Она тоже ответила пожатием.

Эдмондс кивнул.

- Тони ему действительно больше не нужен. Дэнни отторгает, выкидывает его из своей системы. Тони перестал поставлять приятные видения, он приносит кошмары - враждебные, неприятные, пугающие Дэнни так сильно, что он запоминает их лишь обрывками. Он сросся, соединился с Тони, находясь в сложной - отчаянной - жизненной ситуации, и Тони так легко не уйдет. Но он уходит. Ваш сын отчасти напоминает наркомана, отказавшегося от своих привычек.

Он поднялся, Торрансы тоже.

- Как я уже сказал, я не психиатр. Если до окончания вашей работы в "Оверлуке" - до следующей весны - кошмары не прекратятся, я, мистер Торранс, настойчиво рекомендовал бы вам отвести его к специалисту соответствующего профиля в Боулдере.

- Я так и сделаю.

- Ну, пойдемте, скажем ему, что можно ехать домой, - предложил Эдмондс.

- Хочу поблагодарить вас, - мучаясь выговорил Джек. - Мне стало куда спокойнее, чем было долгое время.

- Мне тоже, - сказала Венди.

У дверей Эдмондс остановился и взглянул на Венди.

- У вас есть - или была - сестра, миссис Торранс? По имени Эйлин?

Венди удивленно посмотрела на него.

- Да, была. Ее убило возле нашего дома в Сэмерсуорте, в Нью-Хэмпшире. Ей тогда было шесть, а мне - десять. Эйлин выбежала за мячиком на мостовую и её сбил грузовик.

- Дэнни знает про это?

- Не знаю, по-моему, нет.

- По его словам, вы думали о сестре в приемной.

- Думала, - медленно сказала Венди. - Впервые за... о, не знаю, за сколько времени.

- Слово "тремс" вам что-нибудь говорит?

Венди потрясла головой, Но Джек сказал:

- Вчера ночью, до того, как уснул, он упоминал это слово.

Тремс.

- А слово "сияние" для вас что-нибудь значит?

На сей раз головой покачали оба.

- Ну, мне кажется, это неважно, - сказал Эдмондс. Он отворил дверь в приемную. - Есть тут кто-нибудь по имени Дэнни Торранс, кто хотел бы уехать домой?

- Мам! Пап! - Дэнни поднялся из-за маленького столика - там он не спеша листал экземпляр "Где живут дикие твари", бормоча вслух знакомые слова.

Он подбежал к Джеку, тот подхватил его на руки. Венди взъерошила сыну волосы.

Эдмондс взглянул на него.

- А может, ты не любишь папочку с мамочкой? Тогда можешь остаться со стариной Биллом.

- Нет, сэр! - с чувством сказал Дэнни. Одну руку он закинул за шею Джеку, вторую - за шею Венди и весь светился счастьем.

- Ладненько, - улыбаясь, сказал Эдмондс. Он посмотрел на Венди. - Если будут проблемы, звоните.

- Да.

- Не думаю, чтоб вы позвонили, - улыбаясь, сказал Эдмондс.

18. АЛЬБОМ ДЛЯ ВЫРЕЗОК

Джек обнаружил альбом для вырезок первого ноября, пока жена с сыном гуляли по изрезанной колеями старой дороге, которая, начинаясь за площадкой для игры в роке, шла к заброшенной лесопилке в двух милях от отеля. Погода стояла попрежнему хорошая, и все трое щеголяли невероятным осенним загаром.

Он спустился в подвал, чтобы сбросить давление в котле, как вдруг, повинуясь внезапному порыву, решил взглянуть на старые бумаги и снял с полки, где лежала схема водопровода, фонарик. Заодно Джек решил поискать подходящие местечки для крысоловок, хотя ставить их не собирался ещё целый месяц.

"Хочу, чтоб все крысы вернулись из отпуска", - объяснил он Венди.

Освещая себе дорогу фонариком, Джек прошел мимо шахты лифта (которым, по настоянию Венди, они не пользовались с тех самых пор, как переехали сюда) под низкую каменную арку. Почувствовав запах гниющей бумаги, он сморщился. За спиной с громовым "ву-ушш!" напомнил о себе котел, и Джек подскочил.

Беззвучно насвистывая сквозь зубы, он посветил по сторонам. Тут, внизу, оказались Анды в миниатюре: десятки набитых бумагами коробок и ящиков, почти все выцветшие, потерявшие от времени и сырости форму. Иные лопнули, вывалив на каменный пол рулоны пожелтевших бумаг, пачки газет, перевязанные бечевкой. Содержимое одних коробок напоминало гроссбухи, в других лежали стянутые резинками накладные.

Вытащив одну, Джек посветил на неё фонариком.

"РОКИ МАУНТЭН ЭКСПРЕСС, ИНК."

Получатель: отель "ОБЕРЛУК"

Отправитель: Универмаг Сайди, 1210, 16-я ул.

Денвер, Колорадо

Через: Кэнэдиэн пасифик, PP.

Содержимое: 400 ящиков туалетной бумаги

Делен,

1 гросс/ящик

Подпись: ДЕФ

Дата: 24 августа 1954 года

Улыбаясь, Джек уронил бумажку обратно в коробку.

Он посветил повыше, и луч фонарика вырвал из темноты свисающую с потолка густо облепленную паутиной, лампочку.

Выключателя не было.

Джек привстал на цыпочки и попробовал ввинтить лампочку. Она слабо засветилась. Он снова взял накладную на туалетную бумагу и воспользовался ей, чтобы стереть часть паутины. Нельзя сказать, чтобы стало намного светлее.

Не выключая фонарик, Джек бродил среди коробок и стопок бумаги в поисках крысиных следов. Крысы тут жили, но не очень долго... может быть, несколько лет. Ему попалось немного дерьма, рассыпающегося от старости в прах, и несколько старых, нежилых гнезд, сделанных из огрызков бумаги.

Джек вытянул из одной пачки газету и взглянул на заголовки.

ДЖОНСОН ОБЕЩАЕТ ДОЛЖНЫМ ОБРАЗОМ СОВЕРШИТЬ ПЕРЕХОД

Говорят, работы, начатые Джей-Ф-К, в будущем году продвинутся Газета оказалась "Роки Маунтэн Ньюз" от 19 декабря 1963 года. Он бросил её обратно в пачку.

По мнению Джека, его очаровывало как раз то банальное ощущение хода истории, какое испытывает любой, кто просматривает свежие новости десятиили двадцатилетней давности.

Среди сложенных в пачки газет он обнаружил пробелы: с тридцать седьмого по сорок пятый, с пятьдесят седьмого по шестидесятый, с шестьдесят второго по шестьдесят третий, - ни единой газеты. Джек догадался, что в эти периоды отель был закрыт, пока дурачки дрались из-за медного колечка.

Ему все ещё не очень верилось в то, как Уллман объяснил прерывистую карьеру "Оверлука". Казалось бы, уже одна только живописная местность, где расположился отель, была залогом непрерывного успеха. В американском обществе - даже когда этого общества ещё не было как такового, - всегда были сливки, и Джеку казалось, что в своих странствиях они обязательно должны были останавливаться в "Оверлуке". Даже название звучало должным образом. "Уолдорф" в мае, "Бар-Харбор Хаус" в июне и июле, "Оверлук" в августе и начале сентября, а после - Бермуды, Гавана, Рио, все равно. Стопка старых регистрационных книг только подтвердила его предположения. Нельсон Рокфеллер в пятидесятом. Генри Форд с семьей в 1927. Джин Харлоу в тридцатом году. Кларк Гейбл с Кэрол Ломбард. В пятьдесят шестом весь верхний этаж снимает на неделю "Даррил Ф. Цанук и компания". Деньги должны были катиться по коридору в кассу, как из золотой жилы. Вероятно, управляющий был из рук вон плох.

Несомненно, здесь была сама история - и не только в газетных заголовках. Она была погребена в гроссбухах, счетах и квитанциях за обслуживание, хотя это и не бросалось в глаза. В 1922 г. в десять часов вечера Уоррен Дж. Гардинг заказал целого лосося и ящик пива. Но с кем он ел и пил? Была ли это партия в покер? Стратегическое совещание? Что?

Джек взглянул на часы и с удивлением понял, что с тех пор, как он спустился сюда, незаметно пробежало сорок пять минут. Руки он измазал чуть не до локтей и, наверное, пахло от него скверно. Он решил пойти наверх и принять душ раньше, чем вернутся Венди и Дэнни.

Джек медленно шел меж бумажных гор, а в ожившем мозгу быстро, так, что делалось весело, прокручивались некоторые возможности. Такого с ним не бывало уже много лет. Ему вдруг показалось, что книга, которую он пообещал самому себе наполовину шутя, и впрямь может состояться. Может быть, это будет роман... или историческая вещь, или исторический роман - длинная книга, расходящаяся отсюда - от эпицентра взрыва - по сотням сюжетных линий.

Он остановился под лампочкой, машинально достал из заднего кармана платок и обтер губы. И тут увидел альбом для вырезок.

Слева от Джека, подобно пизанской, возвышалась готовая вот-вот рухнуть башня из пяти коробок. Поверх нее, невесть как годами сохраняя наклонное положение, балансировал толстый альбом в белом кожаном переплете, его страницы крест-накрест обвивал - золотой шнур, завязанный на переплете праздничным бантом.

Подгоняемый любопытством, Джек подошел и снял его. На обложке лежал толстый слой пыли. Он поднял альбом к губам, сдул взлетевшую облачком пыль и раскрыл его. При этом выпала открытка, он поймал её на полдороге к каменному полу.

На красивой кремовой бумаге главенствовало выпуклое изображение "Оверлука", во всех окнах которого горел свет. Лужай

ку и детскую площадку украшали льющие мягкий свет китайские фонарики. Казалось, можно шагнуть прямо туда, в отель "Оверлук", каким он был тридцать лет назад.

ГОРАС М. ДЕРБЕНТ ПРОСИТ ВАС ДОСТАВИТЬ ЕМУ УДОВОЛЬСТВИЕ И ПРИСУТСТВОВАТЬ

НА БАЛУ-МАСКАРАДЕ в ЧЕСТЬ ТОРЖЕСТВЕННОГО ОТКРЫТИЯ ОТЕЛЯ "ОВЕРЛУК"

ОБЕД БУДЕТ ПОДАН В ВОСЕМЬ ЧАСОВ ВЕЧЕРА МАСКИ СНИМАЮТСЯ В ПОЛНОЧЬ, ТОГДА ЖЕ

- ТАНЦЫ

29 августа 1945 г.

Обед в восемь! Маски снимаются в полночь!

Он просто видел все это: в столовой - богатейшие люди Америки со своими женщинами. Смокинги и сверкающие крахмальные рубашки; вечерние платья; играет оркестр; искрятся фужеры на высоких ножках. Звон бокалов, веселое хлопанье пробок шампанского. Война закончена - или почти закончена.

Впереди лежит будущее - светлое и сияющее. Америка, мировой колосс, наконец, поняла это и приняла.

А позже, в полночь, крик самого Дервента: "Маски долой!

Маски долой!". Лица открываются и...

(И над всем воцарилась Красная Смерть!)

Джек нахмурился. Из какого дальнего уголка памяти это выплыло? Эдгар По, Великий Американский Писака. В последнюю очередь можно было представить, что Э. А. По оплакивает сияющий, сверкающий "Оверлук" с приглашения, которое Джек держал в руках.

Он вложил приглашение обратно и перевернул страницу.

Вырезка из какой-то денверской газеты, дата внизу подчеркнута: 15 мая 1947 года.

ШИКАРНЫЙ ГОРНЫЙ КУРОРТ ВНОВЬ ОТКРЫВАЕТСЯ БЛЕСТЯЩИМ СПИСКОМ ГОСТЕЙ

Дервент говорит: "Оверлук" станет одним из чудес света.

Дэвид Фелтон, художественный редактор.

За свою тридцативосьмилетнюю историю отель "Оверлук"

открывался не один раз, но никогда - так блестяще и стильно, как обещает Горас Дервент, таинственный калифорнийский миллионер, нынешний владелец гостиницы. Дервент, который не скрывает, что вогнал в свое новейшее предприятие более миллиона долларов (поговаривают, что цифра приближается скорее к трем миллионам), говорит, что новый "Оверлук" станет одной из известнейших достопримечательностей в мире, отелем, который вспоминают по ночам и тридцать лет спустя. Когда Дербента, имеющего, по слухам, солидные заведения в Лас-Вегасе, спросили, считать ли обновление "Оверлука" за его счет знаком того, что Дервент вышел на тропу войны за легализацию игорных домов типа казино в Колорадо, самолетный, кинематографический, военный и корабельный магнат отрицал это... с улыбкой. "Открыть игорный дом в "Оверлуке" значило бы опошлить его, - сказал он, - и не думайте, что я хочу переплюнуть Вегас! Для этого там слишком много моих маркеров! Мне абсолютно неинтересно влезать за кулисы политики из-за легализации игорных домов в Колорадо. Это все равно, что плевать против ветра". После официального открытия заново покрашенного, оклеенного обоями и обставленного "Оверлука" (не так давно, с фактическим окончанием - работ, там состоялся грандиозный и исключительно удачный праздник) номера займут блестящие гости по списку, который открывает дизайнер из Чикаго Корбэт Стэни и завершает..."

Обалдело улыбаясь, Джек перевернул лист. Теперь он смотрел на большую, во всю страницу, вырезку из раздела "Путешествия" нью-йоркской "Санди Тайме". Статья о самом Дервенте, лысеющем мужчине, который даже со старой газетной фотографии смотрел на нас пронзительным взглядом. Очки без оправы и будто карандашом нарисованные усики в стиле сороковых годов вовсе не делали его похожим на Эррола Флинна.

Лицо оставалось лицом бухгалтера. Кем-то - или чем-то - иным его делали глаза.

Джек быстро просмотрел статью. Большую часть сведений он уже знал по прошлогоднему рассказу о Дервенте в "Ньюсвик". Родился в бедной семье в Сен-Поле, так и не закончил колледж. Вместо этого поступил на флот. Быстро делал карьеру, потом оставил службу из-за ожесточенных пререканий по поводу пропеллера нового типа, который изобрел. В перетягивании каната Военно-морским флотом и неизвестным молодым человеком по имени Горас Дервент дядя Сэм замолчал победителя, угадать которого не составляло труда.

Но второй патент дядя Сэм уже не получил, а было этих патентов немало.

В конце двадцатых - начале тридцатых Дервент обратился к авиации. Он купил обанкротившуюся компанию, которая занималась опылением полей, превратил её в авиапочту - и преуспел. Последовали новые патенты: новая конструкция крыла моноплана; бомбодержатель, использованный потом в летающих крепостях, поливавших огненным дождем Гамбург, Дрезден и Берлин; пулемет со спиртовым охлаждением; прототип сиденья

катапульты, позже примененного на реактивных самолетах Соединенных Штатов.

А бухгалтер, обитавший в одной оболочке с изобретателем, все время увеличивал вложения. Незначительная цепочка военных заводов в Нью-Йорке и Нью-Джерси. Пять текстильных фабрик в Новой Англии. Химические заводы на обанкротившемся, стонущем Юге. К концу Великой Депрессии все его состояние заключалось лишь в горстке управляемых им предприятий, купленных по потрясающе низким ценам, продать которые можно было только ещё дешевле. В какой-то момент Дервент проболтался, что, полностью ликвидировав дело, выручил бы стоимость трехлетнего "шевроле".

Джек вспомнил: ходили слухи, что, дабы не уйти под воду с головой, Дервент прибегнул к, мягко выражаясь, дурно пахнущим средствам. Он был замешан в незаконной торговле спиртным. Связан с проституцией в Мидвесте. Контрабанда на южном побережье, где находились его фабрики удобрений. Наконец, он связался с зарождающимся на западе игорным делом.

Вероятно, самое известное капиталовложение Дервента - финансирование учрежденной студии "Ton-Марк", которой не везло с тех пор, как в 1934 году Малышка Марджери Моррис, малолетняя звезда, умерла от передозировки героина. Ей было четырнадцать. Малышке Марджери, чьим амплуа были семилетние милашки, спасавшие семьи, а также жизни собачкам, несправедливо обвиненным в убийстве кур, устроили в Голливуде грандиознейшие за всю историю "Ton-Марк" похороны.

Официальная версия была такова: "Малышка Марджери в бытность свою в нью-йоркском сиротском приюте подцепила "изнурительную болезнь"; правда, нашлись циники, предположившие, что студия так долго разводила эту бодягу просто потому, что знала: скоро ей конец.

Для руководства "Ton-Марк" Дервент нанял способного бизнесмена и яростного сексуального маньяка по имени Генри Фринкель, и за два года до Пирл-Харбор студия выдала шестьдесят фильмов, пятьдесят пять из которых спланировали прямехонько в физиономию конторы Хейеса плевком в её пуританский носище. Пять остальных были заказанными государством учебными лентами. Художественные фильмы имели огромный успех. В одном художник, чья фамилия не фигурировала в титрах, для выхода в сцене большого Бала одел героиню в лифчик без бретелек - там она скидывала с себя все, кроме, может быть, родимого пятна под ягодицами. Дервент и это изобретение сделал своей заслугой, укрепив при этом репутацию - или же дурную славу.

Война сделала его богатым, каковым он и оставался. Жил Дервент в Чикаго, на людях появлялся редко. Исключением были только собрания совета "Предприятий Дервента", (которыми он правил железной рукой); поговаривали, будто он - владелец "Объединенных авиалиний", Лас-Вегаса (там, как известно, он ворочал делами в четырех отелях-казино, а в доле был, по крайней мере, ещё в шести), Лос-Анджелеса и самих Соединенных Штатов. Дервент, имеющий репутацию друга особ королевской крови, президентов и заправил преступного мира, на многих производил впечатление богатейшего в мире человека.

"Но, - подумал Джек, - добиться успеха с "Оверлуком" ему оказалось не под силу". На минуту отложив альбом, он достал маленький блокнот с автоматическим карандашом, которые держал в нагрудном кармане. Коротко черкнув: "Поем. Г. Дервент, Сайдв. библ.?", он сунул блокнот обратно и вновь взял альбом. Лицо Джека было сосредоточенным, взгляд далеким.

Переворачивая страницы, он бесстрастно отирал губы рукой.

Он бегло проглядел следующий материал, пометив про себя, что позже следует прочесть его подробнее. Газетными вырезками были заклеены многие страницы. На следующей неделе в "Оверлуке" ожидается то-то и то-то; в баре (кстати, во времена Дервента бар назывался "Красный Глаз") ожидаются такие-сякие. Среди постояльцев было полно вегасцев, а также шишек и звезд из "Топ-Марк".

Дальше - вырезка, датированная 1 февраля 1952 года.

МИЛЛИОНЕР - РУКОВОДИТЕЛЬ ФИРМЫ - СОБИРАЕТСЯ ПРОДАВАТЬ ПРЕДПРИЯТИЯ В

КОЛОРАДО

Дервент раскрывается: с калифорнийскими вкладчиками достигнута договоренность насчет "Оверлука" и других предприятий

Родни Конклин, финансовый ред.

Вчера в кратком коммюнике из чикагской конторы известного монолита "Предприятий Дервента" - сообщалось, что в ходе сногсшибательной игры финансовых сил, которая завершится к 1 октября 1954 года, миллионер (возможно, биллионер) Горас Дервент распродал свою собственность в штате Колорадо.

Капиталовложения Дервента включают естественные месторождения газа и угля, источника гидроэлектроэнергии, а также компанию по развитию земель "Колорадо Саншайн", Инк.", которая владеет 500000 акрами колорадской земли или держит права на них.

Как поделился с нами во вчерашнем интервью Дервент, его самое известное предприятие в Колорадо - отель "Оверлук" - уже продано. Покупатель - группа калифорнийских вкладчиков, возглавляемая Чарльзом Грондэном, бывшим директором калифорнийской корпорации по развитию земель. В то время, как сам Дербент отказывается назвать цену, информированные источники..."

Он распродал все, до копеечки. Не только "Оверлук". Но каким-то образом... каким-то образом...

Джек обтер губы, жалея, что нельзя хлебнуть спиртного.

Если б можно было выпить, дело пошло бы лучше. Он пролистал альбом дальше.

Калифорнийская компания открыла отель на два сезона, а потом продала его группе из Колорадо, называющейся "Горные курорты". "Горные курорты" обанкротились в 1957 году, обвиненные в коррупции, получении денег лично для себя и обмане акционеров. Через два дня после того, как президенту компании принесли повестку в суд, он застрелился.

Отель закрылся до конца десятилетия. Только в воскресной газете появилось одно-единственное сообщение под заголовком:

"Бывший отель экстра-класса приходит в упадок". Иллюстрирующие статью фотографии вызвали у Джека щемящую боль в сердце: свисающая лохмотьями краска на фасаде, вместо лужайки - лишенная растительности непристойная свалка, окна побиты бурями и камнями. Если он и впрямь напишет книгу, это войдет туда феникс, становящийся пеплом, чтобы возродиться Он пообещал себе, что позаботится об отеле - очень хорошо позаботится. Как будто до этого дня на самом деле не понимал всю глубину ответственности перед "Оверлуком". Все равно, как если бы Джек нес ответственность перед историей.

В 1961 году четверка писателей (двое - лауреаты Пулитцеровской премии) арендовала "Оверлук" и вновь открыла его в качестве школы писательского мастерства. Это продолжалось всего год. Один из слушателей напился у себя в номере на четвертом этаже, исхитрился вывалиться в окно и разбился насмерть на бетонной площадке. Газета намекала, что нельзя исключить самоубийство "В каждом крупном отеле бывают скандалы, - сказал Уохсон, - и привидения в каждом крупном отеле имеются. Почему?

Черт, люди приезжают и уезжают.."

Ему вдруг показалось, что ещё немного, и он почувствует, как "Оверлук" давит сверху своим весом - сто десять номеров для гостей, кладовки, кухня, морозильные камеры, бар, бальный зал, столовая (Женщины в комнату приходят и уходят...)

(...И НАД ВСЕМИ ВОЦАРИЛАСЬ КРАСНАЯ СМЕРТЬ)

Он потер губы и снова перевернул лист. Он добрался уже до последней трети альбома, когда в первый раз сознательно задал себе вопрос, чей это альбом оставили поверх самой высокой стопки бумаг в подвале.

Новый заголовок. Датировано 10 апреля 1963 года.

ГРУППА ИЗ ЛАС-ВЕГАСА ПОКУПАЕТ ИЗВЕСТНЫЙ ОТЕЛЬ В КОЛОРАДО

Живописному "Оверлуку" предстоит стать ночным "ключклубом" ["Ключ-клуб" - ночной клуб, каждый член которого за отдельную плату получает свой ключ от дверей (Прим перев)]. Сегодня в Лас-Вегасе Роберт Т. Леффинг, выступивший от имени группы вкладчиков, проходящей под названием "Хай Кантри Инвестментс" объявил, что "Хай Кантри" заключила соглашение на покупку небезызвестного отеля "Оверлук", расположенного высоко в Скалистых горах. Леффинг уклонился от упоминания конкретных имен вкладчиков, но сказал, что отель превратится в ночной клуб для избранных. По словам Леффинга, группа, которую он представляет, рассчитывает продать членство в клубе руководителям американских и иностранных компаний высшего эшелона. Кроме того, "Хай Кантри" владеет отелями в Монтане, Вайоминге и Юте. "Оверлук"

приобрел мировую известность в период с 1946 по 1952 год, когда им владел неуловимый мегамиллионер Горас Дервент, который...

Газета явно не сумела выяснить - или же её не интересовало - кому будут выданы ключи от клуба, потому что из имен упоминалось лишь "Хай Кантри Инвестментс". Не считая цепочки магазинов, торгующих на западе Новой Англии велосипедами и запчастями под вывеской "Бизнес. Инк. ", более анонимного названия фирмы Джеку слышать не приходилось.

Перевернув страницу, он захлопал глазами над приклеенной там вырезкой.

МИЛЛИОНЕР ДЕРВЕНТ ВЕРНУЛСЯ В КОЛОРАДО

С ЧЕРНОГО ХОДА?

Главой "Хай Кантри" оказался Чарльз Грондэн!

Родни Конклин, финансовый редактор

В центре финансовой неразберихи, только сейчас начинающей выходить на свет, оказался отель "Оверлук", живописный дворец удовольствий в горной части Колорадо, некогда - личная игрушка миллионера Гораса Дервента.

Десятого апреля прошлого года лас-вегасская фирма "Хай Кантри Инвестментс" купила отель, чтобы превратить его в ночной "ключ-клуб" для состоятельных директоров как иностранных, так и американских компаний. Сейчас информированные источники сообщают, что возглавляет "Хай Кантри" пятидесятитрехлетний Чарльз Грондэн, который, до 1959 года руководил калифорнийской "Корпорацией по развитию земель", после чего оставил свой пост, чтобы занять место исполнительного вице-президента в чикагской конторе, занимающейся внутренними делами "Предприятий Дервента". Это привело к разговорам о том, что "Хай Кантри Инвестментс", возможно, управляется Дербентом, который мог приобрести "Оверлук" вторично и при определенно странных обстоятельствах. Добраться до Грондэна, которому в 1960 году было предъявлено снятое впоследствии обвинение в растрате фондов, не удалось, а Горас Дервент, ревностно оберегающий свое уединение, в телефонном разговоре это никак не прокомментировал. Представитель администрации штата Дик Боуз из Гольдена призвал провести полное расследование..."

Вырезка была датирована 27 июля 1964 года. Следующей оказалась колонка из воскресной газеты за сентябрь того же года. Автор - Джош Брэннигар, склочник, копавшийся в биографии Джека Андерсона. Смутно вспомнилось, что Брэннигар умер не то в шестьдесят восьмом, не то - в шестьдесят девятом году.

КОЛОРАДО - СВОБОДНАЯ ЗОНА ДЛЯ МАФИИ?

Джош Брэннигар Не исключено, что новейшая точка отдыха и развлечений Организации подпольных королей США разместилась в примостившемся на отшибе, в самом сердце Скалистых гор, отеле "Оверлук". "Белый слон", которым с момента его первого открытия в 1910 году безуспешно управляла чуть ли не дюжина самых разных компаний и частных лиц, сейчас функционирует как надежно охраняемый "ключ-клуб", явно предназначенный для людей бизнеса. Вопрос в том, каким бизнесом занимаются члены оверлукского клуба НА САМОМ ДЕЛЕ? Некоторое представление об этом нам могут дать члены клуба, присутствовавшие там в течение недели с 16 по 23 августа.

Приведенный ниже список получен от бывшего служащего "Хай Кантри Инвенстментс" - компании, которая сначала считалась подставной, подчиняющейся "Предприятиям Дервента".

Теперь кажется более вероятным, что заинтересованность Дервента в "Хай Кантри" (если таковая вообще имеется) не смогла перевесить интересы нескольких игорных баронов из ЛасВегаса Эти же самые игорные шишки в прошлом были связаны с королями преступного мира, как находившимися под подозрением, так и осужденными. В течение этой солнечной августовской недели в "Оверлуке" проживали:

ЧАРЛЬЗ ГРОНДЭН, президент "Хай Кантри Инвенстментс". Когда в июне этого года выяснилось, что у руля "Хай Кантри" стоит он, то - значительно позже выявления этого факта - было объявлено, будто Грондэн ушел со своего поста в "Предприятиях Дербента". Увенчанный серебряной шевелюрой Грондэн, отказавшийся сообщить что-либо для нашей колонки, однажды (в 1960 г.) представал перед судом по обвинению в растрате фондов и был оправдан.

ЧАРЛЬЗ "ДЕТКА ЧАРЛИ" БАТТАЛЬЯ: шестидесятилетний воротила из Вегаса (заправляет делами в "Гринбэнк" и "Лакки Боунз он зе Стрип"). Батталья близкий личный друг Грондэна. Перечень его арестов открывается ещё 1932 годом, когда Батталью судили и оправдали по делу о групповом убийстве Джека "Датчи" Моргана. Федеральные власти подозревают, что Батталья замешан в торговле наркотиками, организации проституции и наемных убийств, но за решетку Детка Чарли попадал только однажды - за неуплату налогов в 1955-56 годах.

РИЧАРД СКАРН, главный держатель акций "Фан Тайм Отомэтик Мэшинз". "Фан Тайм" делает игровые автоматы для компаний из Невады, автоматы для игры в "пинболл" ["Пинболл" - игра, когда вытолкнутый пружиной металлический шарик катится по слегка наклоненной поверхности с лунками, мишенями и пр (Прим, перев )] и музыкальные автоматы ("мелоди-койн") для всей страны.

Сидел за вооруженное нападение (1940), незаконное ношение оружия (1948) и сговор о налоговых махинациях (1961).

ПИТЕР ЦАЙСС: обосновавшаяся в Майами шишка, скоро он отметит свое семидесятилетие. Последние пять лет Цайсс сопротивляется высылке из страны в качестве нежелательного лица. Обвинялся в получении и сокрытии краденого (1958), сговоре совершить налоговые махинации (1954). Очаровательного, представительного и любезного Питера Цайсса в кругу приближенных называют "Папа", кроме того, его судили по обвинению в убийстве и соучастии в убийстве. Известно, что Цайсс - крупный акционер скорновской "Фан Тайм", часть капитала он вращает в четырех казино Лас-Вегаса.

ВИТТОРИО ЛЖЕНЕЛЛИ, известный также как "ВитоМясник", дважды судим за соучастие в групповых убийствах, одно из них - убийство топором в Бостоне главаря противоположной группировки Фрэнка Скоффи. Дженелли двадцать три раза предъявлялись обвинения, четырнадцать раз его судили и только однажды, в 1940 году, признали виновным в мелких кражах из магазинов. Говорят, с недавних пор Дженелли стал играть не последнюю роль в западных операциях Организации, центр которой находится в Лас-Вегасе.

КАРЛ "ДЖИММИ-РИКС" ПРАШКИН: вкладчик из СанФранциско, имеющий репутацию бесспорного наследника власти, который сейчас обладает Дженелли. Прашкин владеет крупными пакетами акций в "Предприятиях Дербента", "Хай Кантри Инвенст менте", "Фан Тайм Отомэтик Мэшинз" и трех вегасских казино. В Америке за Прашкиным ничего не числится, но в Мексике ему предъявлялось обвинение в махинациях с налогами, которые через три недели после начисления быстро сократились. Предположительно, Прашкин может отвечать за отмывание денег, полученных от деятельности казино в Вегасе, и перекачивание крупных сумм в легальные операции Организации на западе. В том числе, возможно, в отель "Оверлук" в Колорадо.

Кроме вышеупомянутых лиц, за текущий сезон в отеле также останавливались..."

Статья на этом не заканчивалась, но Джек остальное просто просмотрел. Он не переставал обтирать ладонью губы.

Банкир со связями в Лас-Вегасе. Люди из Нью-Йорка, которые явно не ограничивались производством одежды в Бельевом Районе. Люди, по общему мнению, порочные, замешанные в ограблениях, убийствах, наркобизнесе...

Господи, ну и дела! И все они бывали здесь, прямо над ним, в этих пустых номерах. Может, трахали на четвертом этаже дорогих шлюх, пили шампанское бутылками. Заключали миллионные сделки - может статься, в том самом люксе, где останавливались президенты. Да, уж у этого отеля история была. Черт знает что за история! Чуть нервничая, Джек вытащил блокнот и сделал ещё одну пометку: когда работа закончится, проверить в денверской библиотеке все эти имена. В каждом отеле имеется свое привидение? В "Оверлуке" их целое стадо.

Сперва самоубийство, потом мафия, а что дальше?

В следующей вырезке Чарльз Грондэн сердито опровергал обвинения Брэннигара. Джек хмыкнул.

Вырезка на следующей странице была такой большой, что её сложили. Развернув её, Джек хрипло ахнул - фотография, открывшаяся ему, так и бросалась в глаза. Обои с июня 1966 поменяли, но и окно, и вид из него он отлично знал. На фото была та комната президентского люкса, что выходила на западную сторону. Следующим номером программы оказалось убийство. Стена гостиной возле двери, ведущей в спальню, была забрызгана кровью и ещё чем-то, что могло быть только беловатыми кусочками мозга Над трупом, закрытым простыней, стоял полицейский с равнодушным лицом. Потрясенный Джек пристально вгляделся в фотографию, а потом перевел взгляд на заголовок.

ПЕРЕСТРЕЛКА В ОТЕЛЕ В КОЛОРАДО

Известный король преступного мира застрелен в горном

"ключ-клубе". Еще двое погибших.

Сайдвиндер, Колорадо (ЮПИ).

В сорока милях от этого сонного городка штата Колорадо, в самом сердце Скалистых гор, свела счеты мафия. Отель "Оверлук", купленный три года назад одной лас-вегасской фирмой и превращенный ею в "ключ-клуб" для элиты, стал ареной тройного убийства в перестрелке. Двое погибших были то ли компаньонами, то ли телохранителями Витторио Дженелли, известного, после участия в Бостонском убийстве двадцатилетней давности, также как "Мясник". Полицию вызвал управляющий "Оверлука", Роберт Норман. По его словам, он слышал выстрелы, а некоторые постояльцы заявляли, будто видели, как двое вооруженных мужчин в натянутых на лицах чулках пробежали по пожарной лестнице и уехали на желто-коричневом автомобиле последней модели с откидным верхом. Перед дверью президентского люкса, в котором останавливались два президента США, полицейский Роберт My pep обнаружил двух убитых, позднее идентифицированных как Виктор Т. Бурман и Роджер Макасси, оба из Лам-Вегаса. В номере Мурер обнаружил распростертое на полу тело Дженелли. Когда Дженелли подстрелили, он явно пытался убежать от нападающих. По словам Мурера, Дженелли был убит с близкого расстояния из оружия крупного калибра. С Чарльзом Грондэном, представителем компании, владеющей "Оверлуком", связаться невозможно из-за...

Ниже кто-то приписал, сильно нажимая на шариковую ручку: "Они забрали с собой его яйца", Похолодев, Джек долго не сводил глаз с этой надписи. Чей же это был альбом?

Проглотив стоящий в горле комок, он, наконец, перевернул страницу. Еще одна колонка Джоша Брэннигара, на сей раз датированная началом шестьдесят седьмого года. Он прочел только заголовок:

ИЗВЕСТНЫЙ ОТЕЛЬ ПРОДАН ПОСЛЕ УБИЙСТВА ГЛАВАРЯ ПРЕСТУПНИКОВ.

Идущие за этой вырезкой страницы были пусты.

(Они забрали с собой его яйца)

Джек вернулся к началу в поисках имени или адреса. Хотя бы номера комнаты. Ведь он был абсолютно уверен: кто бы ни вел регистрацию этих памятных событий, он останавливался в отеле. Но в начале ничего не было.

Он уже готовился более внимательно проглядеть все вырезки, когда с лестницы донесся голос:

- Джек? Милый?

Венди.

Джек вздрогнул, чувствуя себя чуть ли не виноватым - будто потихоньку напился, и жена теперь могла учуять запах спиртного. Смешно. Он обтер губы рукой и откликнулся.

- Да, малыш. Вот ищу крыс.

Она спускалась вниз. Он услышал шаги на лестнице, потом в котельной. Быстро, не задумываясь, почему так поступает, он сунул альбом под стопку счетов и накладных. Когда Венди появилась из-под арки, Джек встал.

- Господи, да что ты тут делаешь? Уже почти три!

Он улыбнулся.

- Что, так поздно? Я тут копался во всей этой ерунде.

Пытался найти трупы.

Слова отдались в его мозгу зловещим эхом.

Она подошла поближе, глядя на него, и Джек невольно сделал шаг назад, не в состоянии справиться с собой. Он знал, чем она занята. Пытается унюхать спиртное. Вероятно, сама Венди этого даже не сознавала, зато сознавал Джек, отчего ощущение вины смешивалось с гневом.

- У тебя кровь на губе, - сказала она на редкость невыразительным голосом.

- А? - Он поднес руку ко рту и потрогал тоненькую трещинку. Указательный палец измазался в крови. Чувство вины усилилось.

- Опять тер губы; - сказала она.

- Ну, да, наверное.

- Для тебя это сущий ад, верно?

- Да нет, не настолько.

- А легче не стало?

Взглянув на нее, Джек заставил себя сдвинуться с места.

Стоило начать движение, как разобраться становилось легче.

Он подошел к жене и обнял за талию. Откинув в сторону светлый локон, Джек поцеловал её в шею.

- Так, - сказал он, - а где Дэнни?

- Он? Где-то в доме. На улице собираются тучи... Есть хочешь?

Джек с притворным вожделением погладил упругий, обтянутый джинсами зад.

- Как волк, мадам.

- Осторожней, пьянчуга. Взялся за гуж...

- Трахнемся, мадам? - спросил он, не переставая поглаживать. Паскудные картинки? Неестественные позы?

Когда они проходили под аркой, Джек один-единственный раз оглянулся на коробку, в которой спрятал (чей?)

альбом. При погашенном свете она превратилась в силуэт, ничего больше. Джек чувствовал облегчение от того, что уводит Венди прочь. По мере того, как они приближались к лестнице, страсть становилась все менее наигранной, все более настоящей.

- Не исключено, - ответила она. - Вот сделаем тебе сандвич... Ой-ой-ой! - Она, хихикая, увернулась от него. - Щекотно!

- Разве ж так Джек Торранс хотел бы щекотать вас, мадам...

- Отвали, Джек. Как насчет ветчины с сыром... для начала?

Загрузка...