Монстр в форме мальчика (ЛП)

Когда Пэнг открывает дверь, он оказывается лицом к лицу с мальчиком, очень похожим на него самого. Этот другой Пэнг стоит в дверях, как бы удивленный тем, что его застали врасплох. Два глаза выглядывают из темноты. Пушистые черные волосы, разметавшиеся во все стороны. Румяные щеки и ободранные локти.

Это он. Но это не он!

Даже одежда у них одинаковая. Его соломенные тапочки, его серая туника, его дважды штопанные брюки с дырой на левом колене. Единственное различие между ними — засохшая кровь на руках другого Пэнга, как будто он уже съел ребенка на завтрак. И безумный блеск в глазах, словно он все еще жаждет продолжения банкета.

Пэнгу уже двенадцать лет, он достаточно взрослый, чтобы самостоятельно справиться с Яогуаем. Но сейчас он застыл, как маленький мальчик. Страх сжимает холодные пальцы на его шее и приковывает его к месту.

Он должен убить монстра, как учил его Боба. Убить сейчас, пока у него нет возможности войти внутрь. Без пощады. Без колебаний.

Копья у него с собой нет, но Боба учил его, что оружием может быть все, что угодно, если очень надо, а возможностей в их хижине предостаточно. Тяжелый вок, висящий на стене, деревянный табурет с крепкими ножками.

Яогуай подходит ближе. Один шаг. Два. Еще шажок…

Но Пэнг не двигается. Не может пошевелиться. Из его горла вырывается хныканье.

И вот Боба подходит к другому Пэнгу сзади и вонзает копье ему в спину, с такой силой что острие вырывается через живот. Боба молча наблюдает за тем, как угасает жизнь мальчика-демона. А Пэнг все это время стоит парализованный, чувствуя, как что-то внутри него вычерпывают и выскребают. Все радость закончилась, жизнь уже не будет прежней.

Практически каждая деревня в радиусе ста ли нанимала Бобу, чтобы справиться с тем или иным Яогуаем. В долине обитает множество видов чудовищ. Тот, что пришел сегодня в хижину, был из тех, что пугают Пэнга больше всего, — из тех, что могут принимать облик и манеру поведения настоящих людей. Если бы Боба вовремя не вернулся домой, это существо могло бы войти в жизнь Пэнга, и даже Боба не заметил бы подмены. Пока, однажды лже-Пэнг не забрал бы его душу.

Весь вечер Пэнг не перестает дрожать. Воспоминания о его трусости витают в хижине, как дурной запах. Пока Боба чистит и точит копье, Пэнг тихо сидит на своей раскладушке, прижимая к груди своего любимца кролика Сяо Бая. Поглаживает ее мягкий мех, подергивающийся розовый носик и чувствуя ладошками прикосновения тонких усиков.

При этом он старается сохранять стоическое, безмятежное выражение лица, но оно ломается всякий раз, когда Боба смотрит на него. Отношения между ними сейчас напряжены, натянуты. Требуется разговор по душам, но не старый воин Боба не Пэнг не умеют этого делать.

— Что с тобой там случилось? — после долгой паузы спрашивает Боба. — Я не для того растил своего сына, чтобы он был трусом.

— Я собирался отбиваться, если он подойдет ближе. Правда, собирался.

— Знаешь, кто хуже труса? Правильно — лжец.

Боба больше ничего не говорит, только продолжает оттирать кровь Яогуая с дерева под наконечником копья, вода в тазике пенится розовым.

— Теперь он точно мертв, верно? — спросил Пэнг через мгновение, ненавидя, как по-детски звучит его голос.

Боба ворчит.

— А ты как думаешь? Конечно, он мертвый.

— Как можно это знать наверняка? Разве некоторые из них не должны быть бессмертными или что-то в этом роде?

— Есть способ изгнать чудовище навсегда. Мой отец научил меня им, а я научу тебя.

Ночью разводят костер: легкий ветерок дует с горных вершин, на небе висит полная луна. Все мужчины деревни пришли посмотреть, как горит чудовище, на их лицах — незаслуженная гордость, словно это они орудовали копьем. Они смотрят на тело и с опаской косятся на него. Некоторые плюют на него, бросают камни.

В легендах иногда Яогуай в последний момент может вернуться к своей первоначальной форме. Но это не так. К тому времени, когда его кладут на костер, он уже мертв. Пэнг смотрит, как сгорает его избитое тело, его лицо похоже на его собственное, его пальцы тянутся к пустому воздуху.

В последующие дни Боба увеличивает строгость тренировок Пэнга. А он и рад, что его отвлекают. Это помогает справиться с кошмарами, с преследующими его видениями чудовища с таким знакомым лицом. Днем он храбрится, становится быстрее и сильнее, но ночью ему трудно заснуть. Он снова и снова просит Бобу, чтобы тот не гасил их маленький фонарь.

Но Боба никогда не оставляет фонарь горящим. Вместо этого он учит Пэнга, как стоять на ногах в бою. Как владеть копьем — оружием простолюдинов, которым славится их семья. Как использовать все приемы, которым когда-то научил Бобу его собственный отец.

Однажды Боба говорит ему, что пора потренироваться на Сяо Бае.

Они вместе стоят на улице, посреди грунтовой тропинки, ведущей от их хижины к остальной части деревни. Сяо Бай сидит, дожевывая последний капустный лист, и с легким любопытством наблюдает за Пэнгом и Бобой. Его нос подергивается. Раз. Два. Еще немного.

— Нам не обязательно его убивать. Я буду тренироваться усерднее, обещаю.

— Монстры бывают разные, сынок. Большинство из них выглядят невинно. Они будут играть с тобой в игры разума, если ты им позволишь. Истребитель монстров должен уметь делать то, что другим кажется немыслимым.

Пэнг колеблется.

— Но он такой пушистый…

— У меня когда-то была собака, — тихо говорит Боба. — Я очень ее любил.

Пэнг опускает взгляд себе по ноги, а потом выполняет просьбу отца. Достаточно одного удара копьем. Капли крови попадают на зеленый капустный лист.

Боба кивает и попросит сына проделать весь комплекс упражнений, которые он выучил за последние несколько дней. Пэнг позволяет своим мышцам взять верх, благодарный за возможность позволить своему разуму снова погрузиться в бездумное спокойствие.

Он выполняет работу почти идеально. Но Боба не хлопает его по спине, не произносит никаких слов похвалы. Он только наклоняет голову в сторону, как бы раздумывая над чем-то.

— Ходят слухи, что в Цзянфэе появился новый Яогуай, — говорит он. — Один из тех мерзких видов, которые принимают облик красивой женщины и заманивают мужчин в свои объятия, прежде чем убить их.

Пэнг молчит. Под тушкой Сяо Бая растеклась красная лужица, просочившаяся в грязь.

Боба продолжает говорить.

— Охотник, который первым доберется до него, наверняка заплатит высокую цену за его голову.

Вопрос, замаскированный под мимолетное замечание. Пэнг знает, что хочет сказать ему Боба, но боится, что голос дрогнет или треснет, если он откроет рот.

— Тогда завтра поедем на охоту, — наконец говорит Баба, решив этот вопрос по-своему.

По словам Бобы, Яогуай в Цзянфэе прекрасен. Длинные волосы, темные и гладкие, как пролитые чернила. Маленькие ножки ходят изящными шажками.

Они находят ее одну на берегу реки, развешивающей белье для просушки. Увидев приближающихся охотников, она издала крик тревоги и начала убегать, как и подобает настоящей женщине. Она успевает сделать всего несколько шагов, как спотыкается о корень дерева и падает.

Пэнг подходит к ней. С ветвей деревьев вокруг них развевается мокрая одежда: длинные юбки и туники с широкими рукавами, выцветшие голубые и серые.

— Пожалуйста, — шепчет лже-женщина. — У меня дома дети. Пожалуйста, не надо!

Ее голос более грубый, чем ожидал Пэнг, почти хриплый. Он немного напоминает ему голос матери. Воспоминание острое и сладкое, как будто кусаешь недозрелую хурму.

Пэнг отодвигает воспоминания в сторону и делает свой голос громким и сильным, как это сделал бы Боба.

— Хватит, чудовище. Ты никого не обманешь своей ложью!

— Я… я не чудовище, — шепчет она прикрывая лицо руками.

Так говорят все монстры. Все это знают.

Пэнг смотрит на Бобу. Отец не двигается. Его взгляд прикован к Пэнгу, а не к женщине. Проверяет, стал ли его сын наконец-то достойным наследником истребителя чудовищ.

Поэтому на этот раз именно Пэнг не колеблется, а вонзает копье в грудь Яогуай. Пэнг наблюдает за тем, как уходит ее жизнь.

Эту Яогуай убить труднее, чем кролика. Он должен ударить ее раз, два, три раза, прежде чем она закроет глаза на века. Кровь брызжет на рубашку, на руки, на лицо. Ему кажется, что его двое. Один держит копье, сильный и безжалостный. Другой в замешательстве смотрит на него, умоляя остановиться.

Она не сопротивляется. Под конец она издает тихий булькающий звук, но Пэнг не слышит, что она говорит, и даже не может сказать, пытается ли она вообще говорить.

После этого Боба пересчитывает монеты, полученные от старейшин Цзянфэя, и отдает половину из них Пэнгу.

— Хорошая работы, сын.

Всю дорогу домой Пэнг носил свою гордость, как новое пальто. У него никогда раньше не было своих денег. А будут деньги, будет и признание и любовь и уважение окружающих. Он думает, не испытывает ли подобные чувства Боба каждый раз, когда заканчивает работу, эту уверенность в том, что он занял достойное место в мире.

Когда они добрались до своей деревни, Боба хлопает его по плечу.

— Иди домой, сынок. Я хочу рассказать другим жителям деревни о том, чего ты добился. Сегодня вечером мы будем пировать в твою честь.

Пэнг возвращается в хижину один. Он ищет на тропинке место, где умер Сяо Бай, но, не найдя его, испытывает облегчение. Наверное, Боба унес его тушку после тренировки. Даже его кровь поблекла, и теперь она ничем не отличается от грязи вокруг.

После долгого путешествия хижина кажется маленькой и безопасной. Он протягивает руку, чтобы открыть входную дверь.

Она распахивается.

Пэнг во второй раз оказывается лицом к лицу с мальчиком, который выглядит точно так же, как он сам. Он неустрашимо идет вперед. Один шаг, второй, еще немного. И вспышка боли пронзает его, непривычная и неожиданная, словно из другой реальности. Так не должно быть. Остро отточенное копье, яркое, быстрое и обжигающее вонзается в его бок, разрывая внутренние органы.