Монстры: руководство для исследователя магических существ

О реальности невозможного

Слово «монстр» происходит от латинского monstrum – «то, что проявлено, раскрыто». Тот же корень присутствует в слове «демонстрировать», а также в некоторых других словах (например, «ремонстрация»), которые несут в себе схожий смысл, – представление, привлечение внимания или указание на что-либо. В первоначальном смысле «монстр» – это явление, открытие.

Это может показаться бесконечно далеким от привычного современного понимания слова «монстр» – странное, пугающее и предположительно фантастическое существо, – однако в этом случае, как и в самом царстве чудовищ, внешний вид обманчив. Безусловно, монстры кажутся весьма странными существами (по крайней мере, людям, воспитанным в современных традициях). И, как вы сможете увидеть далее, монстры в значительной степени связаны с мифами, хотя слово «миф» (как и слово «монстр») имеет более древние и глубокие значения, которые ускользают от нашего современного мышления. Если говорить об ужасе, который вызывают монстры, он основан на определенной практике взаимодействия с ними, несмотря на то что существа, коих мы зовем монстрами, боятся нас больше, чем мы их.

Миф, ужас и странность глубоко укоренились в природе царства монстров и всего чудовищного – мира откровений, где скрытое и неизвестное являет себя украдкой. И если хорошо подумать, окажется, что монстрам есть чему нас научить: они демонстрируют нам реальность невозможного или тех вещей, которые мы считаем невозможными. Своим существованием монстры показывают нам: то, каким мы видим мир, и то, какой он на самом деле, – совершенно разные вещи.

Монстры были источником подобного рода открытий на протяжении тысячелетий. На самом деле чудовища и раньше представляли собой предмет большой важности. Они считались особым явлением, но не только по той причине, по которой в наши дни фильмы о монстрах и сообщения о контактах с НЛО привлекают такое большое внимание.

Древние греки и римляне, к примеру, появление любого странного создания считали сообщением из иного мира, которое требовало интерпретации профессионалов. Подобно тому, как мудрецы трактовали появление комет, метеоров, прорицания оракулов, поведение птиц и зверей, им было нужно осмыслить и внешний вид монстров, а затем использовать полученные сведения для того, чтобы пролить свет на будущие события и зачастую неясные намерения богов и богинь. В других древних цивилизациях бытовали схожие обычаи. Например, в Китае вплоть до захвата власти националистами в 1911 году в состав имперского правительства входило целое подразделение толкователей знамений, которые собирали сведения о драконах и других чудовищах и представляли их как указание воли небес.

Подобное отношение к монстрам было свойственно большинству традиционных культур и сохранялось на Западе на протяжении всего Средневековья. В монастырских летописях тех лет можно обнаружить рассказы о встречах с оборотнями и русалками, написанные в той же манере, в которой современные газеты пишут о таком загадочном предмете, как валовой внутренний продукт. Появление чудовища было из ряда вон выходящим событием не только из-за его природы, но и из-за значения – иными словами, оно открывало новые знания о Вселенной и месте человечества в ней.

Такой подход к чудовищам сошел на нет в результате научной революции, которая началась в Западной Европе около 350 лет назад. Мыслители, стоявшие во главе этой революции, видели в любых традиционных преданиях одну из главных преград на пути к своей мечте о полностью рационалистическом взгляде на мир. Некоторые из ранних представителей этого движения – такие как, например, Фрэнсис Бэкон – полагали, что древние предания нужно тщательно исследовать в том случае, если в них содержатся ценные знания, однако большинство не разделяло его точку зрения.

Господство новых взглядов проявилось в том, что человек стал совершенно иначе воспринимать окружающий мир. До научной революции большинство людей считали мир живым единством, способным общаться с восприимчивым человеческим разумом. С новой наукой пришло радикально новое представление о Вселенной, согласно которому мертвая материя, движущаяся в пустом пространстве, стала единственной реальностью, а все остальное отметалось как вымысел, ложь или заблуждение. Под влиянием новой философии все древние предания о чудовищах времен Античности и Средневековья (и других периодов) смели в одну кучу, повесили на них ярлык «чепуха» и без лишних раздумий выбросили.

В зависимости от точки зрения эта коренная смена представлений о мире кому-то может показаться здравым смыслом, прорвавшимся сквозь века суеверий, а кому-то – фаустовской сделкой, по которой вся цивилизация продала душу в обмен на материальное благополучие и власть. Однако наша задача заключается не в том, чтобы осудить научную революцию, а в том, чтобы осмыслить те изменения, которые она произвела в нашем образе мышления, поскольку они оказали большое влияние на то, как мы понимаем (или, если точнее, неспособны понять) появление чудовищ среди нас.

Новый образ мышления противопоставил себя практически всем прежним способам, делая акцент на том, что все реальное должно быть материальным и что во Вселенной не существует ничего, кроме атомов и пустого пространства. Любопытно то, что истинность этого заявления никто никогда даже не пытался доказать. Основоположники современной науки просто сделали такое ничем не подтвержденное предположение, и его до сих пор разделяют большинство современных ученых, несмотря на отсутствие каких-либо доказательств.

Удивительный факт, но научная революция отвергла магию, алхимию и тому подобное, основываясь на риторике, а не на эксперименте. Оспаривая реальность этих вещей, никто со стороны науки не проводил экспериментов, которые доказывали бы, что магия, алхимия и другие области запретного знания относятся к лженаукам (что можно легко подтвердить благодаря данным современных источников и массе исторической литературы об этом периоде). То есть ученые предположили, что эти знания ложные, поскольку они не вписываются в новое научное и материалистическое представление о Вселенной, а не потому, что кто-то опроверг их истинность.

Точно так же и знания о монстрах были отброшены за ненадобностью. Но не потому, что люди перестали видеть монстров – они продолжали их видеть. И не потому, что все контакты с чудовищами получили простое и прямое научное объяснение – этого тоже не произошло. Это случилось только потому, что в научной модели Вселенной монстрам не нашлось места. Монстры просто не могут существовать – такова была логика – и, следовательно, не существуют. Любой несогласный с этим отрицанием, очевидно, заблуждался либо не располагал достаточными сведениями, а любой, кто утверждал, что видел чудовище, либо ошибался, либо лгал, либо был не в своем уме.

Безусловно, такой подход невозможно оправдать: если доказательства противоречат теории, разумнее будет отказаться от теории, а не от доказательств. И тем не менее привычка поступать наоборот давно укоренилась в научных кругах. В ранг полноценного философского аргумента ее возвел Дэвид Юм, который в своей книге «История о человеческом познании», впервые опубликованной в 1748 году, одним из первых четко сформулировал философию современной науки. В этом труде Юм утверждал, что никакими доказательствами нельзя подкрепить реальность события, которое нарушает законы Природы – всегда более вероятно, что доказательства неверны, чем то, что естественный закон можно обойти.

Это очень интересное заявление, и если бы мы совершенно точно знали, каким законам следует Природа, его даже можно было бы счесть обоснованным. Однако все научные законы – тогда и сейчас – представляют собой лишь наиболее широко признанные теории о том, как устроена Природа, к тому же они постоянно меняются благодаря все новым и новым знаниям. И отвергать значимые доказательства только потому, что они не согласуются с чьими-то убеждениями, – подход по меньшей мере сомнительный. Тем не менее подобная логика вот уже более трех столетий господствует в научном сообществе и за это время сформировала новое восприятие невероятного количества явлений.

Например, даже Томас Джефферсон так отреагировал на сообщения о падении метеорита: поскольку в то время была в ходу научная теория, утверждающая, что метеоры состоят не из камня и не могут столкнуться с Землей, он настаивал на том, что скорее целый округ свидетелей солгал, чем камень упал с неба. Его логика была проста: раз лучшие научные авторитеты сказали, что в небе нет никаких камней, значит, камни не могут падать с неба. Метеориты не могут существовать, а значит, их не существует, и неважно, что факты говорят об обратном.

Схожим образом, еще до визита Никсона в Китай, после чего акупунктура обрела на Западе такую популярность, что никакая официальная критика стала ей нипочем, западные медицинские авторитеты настаивали на том, что введение игл в кожу не может иметь анестетических и лечебных эффектов. Эти утверждения основывались не на данных экспериментов, доказывающих несостоятельность акупунктуры, а на том, что западные медицинские авторитеты не могли (и до сих пор не могут) объяснить ее эффективность. Даже сейчас, после того как было опубликовано множество экспериментальных исследований, показывающих, что акупунктура действительно обладает заявленными свойствами, в западном мире многие медики по-прежнему называют ее шарлатанством из-за того, что она не вписывается в их теории.

Наконец, большинство современных ученых продолжают руководствоваться той же спорной логикой, более полувека анализируя систематические исследования экстрасенсорного восприятия (ЭСВ) и других необычных способностей человеческого сознания. Как продемонстрировал социолог Джеймс МакКленон в своем проницательном исследовании «Другая наука» (Deviant Science), ученые, которые признают реальность феномена экстрасенсорности, делают это на основании доказательств. Некоторые из них знакомы с впечатляющими результатами парапсихологических исследований прошлого века, другие же имеют личный опыт взаимодействия с ЭСВ. Однако те ученые, которые отвергают реальность этого феномена, делают это, основываясь лишь на теории. Особенно интересен в исследовании МакКленона тот факт, что 93 % ученых, отвергая феномен экстрасенсорности, приводили умозрительные аргументы (то есть основанные на теоретических принципах) в качестве важного фактора, повлиявшего на их мнение, в то время как тех, кто признавал феномен экстрасенсорности, оказалось всего 7 %.

Именно такой тип мышления, при котором теория считается важнее доказательств, стал главным препятствием к изучению монстров и других сверхъестественных явлений. Чтобы прийти к каким-то заключениям относительно монстров, очень важно избегать такого в высшей степени ненаучного «научного подхода».

В то же время, безусловно, так же важно избегать и другой крайности – безоговорочного доверия. К сожалению, с царством чудовищ связано немалое количество сомнительных происшествий и подозрительных персонажей – были и ложные слухи, и мистификации, и случаи ошибочного определения, и другие заблуждения и дезинформация. Однако, памятуя об этих примерах, все же не следует попадать в ловушку предположения, что если подобные мистификации случаются (а это происходит практически во всех областях исследования), то предмет исследования вообще можно спокойно списать со счетов. Используя подобные подходы, мы рискуем упустить те важные вещи, которые могут открыть нам монстры.

Все вышесказанное подводит нас по меньшей мере к трем сложным (или лучше сказать чудовищно сложным) вопросам, которые необходимо рассмотреть перед тем, как двинуться дальше.

Первый из них – это вопрос определения: что такое монстры вообще, помимо этимологии самого слова? Какие существа или явления относятся к этой неясной категории, а какие – к другим видам?

Второй вопрос – это вопрос реальности: действительно ли монстры существуют? Происходят ли легенды о монстрах из разных мировых культур лишь от неведения и непонимания или им есть более весомое объяснение?

Третий – вопрос значимости: важны ли монстры? Даже если существуют реальные создания и явления, аналогичные чудовищам из легенд и преданий, какое значение они имеют для людей, живущих в современном индустриальном обществе?

Рассмотрим эти вопросы по очереди.

Как уже упоминалось выше, изначальное значение слова «монстр» – некое открытие, проявление чего-то потаенного. Хотя это определение по-прежнему актуально в наши дни, оно, пожалуй, будет слишком обобщающим для настоящей книги. Поэтому под словом «монстр» мы будем подразумевать наиболее привычное, современное определение этого существа, как странного и пугающего создания, чье существование подвергается сомнению большинством или всеми признанными на этот момент научными авторитетами.

Впрочем, это определение тоже можно назвать слишком широким. Под эту категорию попадает множество различных существ, несмотря на то что они не имеют между собой ничего общего, за исключением того, что пугают людей, а их существование отвергается большинством ученых.

К этой категории можно отнести виды животных, которые по той или иной причине не были официально открыты учеными-биологами. В горах, окружающих залив Пьюджет, рядом с которым я живу, обитает одно из самых знаменитых таких животных – большая обезьяна, известная среди местного населения как сасквоч. Предания о бигфуте, как его еще называют, издревле ходят среди коренных местных племен. Его видели буквально тысячи раз в горных лесах вдоль Западного побережья, от северной Калифорнии до Британской Колумбии. В распоряжении исследователей имеются следы, шерсть, фотографии и даже короткий видеофильм с участием сасквоча – все это служит прямыми доказательствами существования настоящего животного.

У сасквоча есть вероятный предок: палеонтологи нашли ископаемые останки очень похожего существа под названием гигантопитек, датируемые несколькими миллионами лет – всего лишь миг с точки зрения эволюции – на другой стороне Берингова перешейка, в Азии, и реконструкция этой большой прямоходящей обезьяны соответствует описаниям людей, которые видели сасквоча. Единственное, чего никто до сих пор не смог предоставить, так это особь этого вида, живую или мертвую.

Сасквоч – всего один из множества видов животных, которые, судя по всему, существуют, но не признаются большинством ученых. Это может показаться удивительным, но тем не менее, поскольку все университеты и выдающие гранты агентства решили, что этих созданий не существует, на дорогостоящий процесс их систематического выслеживания почти невозможно получить финансирование. Новая научная дисциплина под названием «криптозоология» изучает самые убедительные свидетельства существования этого вида, хотя большинство ученых и научных организаций просто отмахиваются от криптзоологов, называя их шарлатанами.

Почти всех существ, которых в настоящий момент изучают криптозоологи, можно отнести к монстрам в соответствии с современным определением слова, и многие из них описаны в книгах, где в названии встречается слово «монстр». Эти животные имеют весьма странный вид; многие из них известны тем, что пугают людей; большинство ученых не признают их существования. И все же ярлык «монстр» кажется неподходящим для животных, чья принадлежность к чудовищам – как правило, следствие нашего невежества.

В конце концов, каждый из этих видов может в одночасье лишиться звания «монстр», если его попросту официально откроют. Если, к примеру, на следующей неделе грибник с мобильным телефоном наткнется на недавно умершего сасквоча в Каскадных горах, велика вероятность того, что бигфут в кратчайшие сроки станет всего лишь еще одним представителем местной фауны и будет интересовать преимущественно фотографов дикой природы, зоопарки, которые надеются расширить свои коллекции приматов, и активистов, радеющих за Закон об исчезающих видах. Учитывая, что сасквоч застенчив, преимущественно травояден и гораздо менее опасен для человека, чем обычный медведь, его будет сложно воспринимать как монстра в полном смысле этого слова. То же в равной степени касается и других, пока еще неизвестных видов животных, которые обитают в различных частях света. Что бы мы ни вкладывали в понятие «монстр», эти существа относятся к другой категории.

Еще один тип созданий, которых относят к монстрам или которые по крайней мере подпадают под современное определение, представляет интерес скорее для литературоведов, чем для зоологов. Это полностью вымышленные монстры из книг, фильмов и телесериалов. Пожалуй, самый яркий пример – чудовище Франкенштейн, этот невероятный плод воображения молодой женщины, переосмысленный в одном из первых известных фильмов ужасов. С тех пор тень этого монстра незримо присутствует в нашем современном технологическом обществе. Создавая образ этого монстра, Мэри Шелли черпала вдохновение в передовых научных исследованиях своего времени, а также в очень древних легендах, однако он остается лишь плодом ее воображения (по крайней мере, пока).

То же можно сказать и о большинстве других монстров, чьи образы и истории знакомы всем, кто вырос в американской культуре – Кинг-Конг, например, был придуман сценаристом и всегда существовал исключительно на экране. Точно так же многие монстры с еще более долгой историей имеют схожее происхождение. Единороги, грифоны, василиски и многие другие существа, упоминания о которых можно найти на страницах средневековых бестиариев, тоже когда-то возникли из-под чьего-то пера. Они были персонажами первых литературных произведений о чудовищах (как правило, рассказов о путешествиях) и веками кочевали из одного произведения в другое, при этом их образы обрастали все новыми деталями. Вероятно, некоторые из них первоначально были реальными животными, в то время еще малоизвестными (например, единороги по описанию первоначально подозрительно напоминали носорогов), в то время как у других, подобно чудовищу Франкенштейну, нет реальных прототипов.

Все эти создания имеют странный вид; все они пугают или по крайней мере вызывают то будоражащее ощущение, которому фильмы ужасов обязаны своей популярностью; ученые не признают их существования, имея на то веские основания. Согласно современному определению, которое было дано выше, всех их можно отнести к монстрам. И все же, учитывая, что в большинстве мировых культур монстры считаются важной частью реального мира, полностью вымышленных созданий также следует отнести к другой категории.

Если отставить в сторону криптидов и вымышленных чудовищ, останутся собственно те, о ком и пойдет речь в этой книге: вампиры и оборотни, призраки и демоны, а также такие создания, как фэйри, русалки и ангелы, которые не подпадают под современное определение монстров, но считались бы таковыми исходя из старого определения этого слова. Не так важно, что эти сущности не вызывают у нас должного ужаса. У всех вышеназванных созданий есть ряд важных общих черт – именно на них и следует ориентироваться, применяя к существам термин «монстр», который будет использоваться в этой книге.

Первая из этих общих черт состоит в том, что монстры из нашей третьей категории, как правило, довольно подробно описаны в фольклоре. Что такое фольклор? Существует несколько определений, которые используются в академической среде фольклористов, но нам следует рассматривать фольклор в первую очередь как область неофициального знания в любой культуре.

Иными словами, фольклор – это знание, которое обычные люди получают от своих друзей, коллег и членов семьи и передают дальше по тем же каналам. В каждой культуре и субкультуре есть свой фольклор, который в той или иной степени отличается от официальных знаний, насаждаемых в этой культуре при помощи образования, – будь то племенные инициационные практики или высшие учебные заведения, позволяющие получить степень по астрофизике и молекулярной биологии. Официальный корпус знаний любой культуры может и не содержать каких-либо сведений о монстрах, в то время как в фольклоре большинства культур зачастую присутствуют упоминания о монстрах из нашей третьей категории.

Вторая общая черта заключается в том, что эта категория почти полностью состоит из существ, которые либо не имеют физических тел в привычном понимании, либо их тела обладают особыми способностями, не присущими обычному телу из плоти и крови (например, призраки относятся к первому типу, оборотни – ко второму). Именно эта черта главным образом и привела к тому, что чудовищ не желают признавать официально, поскольку в нашей культуре со времен научной революции верят в то, что материальные явления должны иметь материальные последствия. Впрочем, если мы будем принимать во внимание доказательства, а не предубеждения, которые использовались для их интерпретации, этого аспекта чудовищ избежать не получится.

Третья черта приближает нас к ответу на первый из трех вопросов – что такое монстры? – и одновременно ставит перед нами второй – вопрос их реальности. Чтобы разобраться с этой третьей чертой, нам снова нужно будет рассмотреть, как три вышеназванные категории соотносятся с моделью реальности, которую мы воспринимаем как должное.

Монстры первой категории – неоткрытые виды животных – не бросают никакого вызова научной картине мира, какими бы неправдоподобными они ни казались современным ученым. Сасквоч, к примеру, не более невероятен, чем горная горилла или орангутан, поэтому самое большее, что может произойти с современной наукой в случае официального открытия сасквоча, – это необходимость срочно добавить в учебники о человекообразных обезьянах новую главу. Многие монстры, относящиеся ко второй категории, напротив, могут оказаться реальными только в том случае, если большая часть современного научного знания в корне неверна. К примеру, у грифона передняя часть орлиная, а задняя – львиная, но помимо того, что такое строение нарушает большинство известных нам законов эволюционной биологии, нет и никаких свидетельств того, что эти создания хоть сколько-нибудь реальны, а очевидцев крайне мало. Можно сделать вывод, что монстры первой категории потенциально реальны, и их существование может быть научно оправданным, а реальное существование представителей второй категории не только противоречит науке, но и практически не подтверждается свидетельствами очевидцев.

Наша третья категория не так однозначна. Призраки, вампиры, духи и демоны, как и многие вымышленные монстры, могли бы бросить вызов научной революции, однако их низвели до суеверий, и большинство современных людей считают их плодом воображения. Проблема в том, что люди их видят. Монстры из нашей третьей категории даже не изредка, а довольно часто встречаются современным, образованным и, по всей видимости, вменяемым людям.

Этот факт – а это факт! – настолько сильно противоречит всем предположениям, что его стоит рассмотреть в качестве доказательства. К счастью, в последние годы в Америке и других странах было проведено несколько добротных исследований о сверхъестественных явлениях, и некоторые из них напрямую касались монстров.

Благодаря этим исследованиям открывается совершенно поразительная картина. Согласно опросам организации Roper, проведенным в 1991 году, 18 % американцев сообщали, что хотя бы раз просыпались парализованными от ужаса, ощутив рядом некое странное присутствие (хорошее описание опыта встречи с монстром, которое мы вскоре изучим более подробно), 11 % видели по меньшей мере одного призрака, а 7 % опрошенных – минимум одно НЛО (Roper, 1992).

Согласно более широкому исследованию феномена экстрасенсорности, проведенному Национальным центром исследования общественного мнения в 1973 году, 28 % американцев сообщили, что напрямую контактировали с призраками; 58 % утверждали, что имели телепатический контакт с живым человеком; 24 % сказали, что у них случались видения о событиях, происходящих на расстоянии; и 36 % сообщили по меньшей мере об одном экстатическом мистическом опыте («Грили», 1975). Схожим образом опрос Джона Палмера 1974 года выявил, что 17 % жителей и студентов Шарлотсвиля (Вирджиния) видели как минимум одного призрака, и примерно три четверти из них видели больше одного.

Здесь стоит вспомнить, что официально в нашей культуре подобный опыт не признается реальным, и тем не менее такие события регулярно происходят с миллионами людей.

Сторонники научного мировоззрения объясняют эти пугающие факты гипотезой культурного источника. Это обоснование доминировало в дискуссиях о призраках и других монстрах из нашей третьей категории последние три столетия. Английский писатель Реджинальд Скот отстаивал эту точку зрения еще в 1584 году в этом звучном пассаже скептической прозы из своей книги «Открытие колдовства»:

Точно так же, хоть и менее витиевато, гипотеза культурного источника указывает на то, что традиционный фольклор содержит подробные описания различных видов воображаемых существ, таких как призраки, духи, вампиры и т. п. Считается, что, если человек вырос на таком фольклоре, он с большей вероятностью может усмотреть в совершенно естественном явлении присутствие или действие таких существ. К примеру, такие люди могут увидеть болотный газ и решить, что это дух, или принять вызванную стрессом галлюцинацию об умершем человеке за привидение. Аналогичным образом те, кто знаком с подобными традициями, могут использовать их как основу для разного рода мистификаций, а другие – принимать такой обман за чистую монету.

Безусловно, ошибочные определения тоже возможны. Подобные случаи документировались еще в начале прошлого века, когда исследования призраков и других экстрасенсорных явлений были широко распространены. И разумеется, разного рода подделки и мистификации в этих областях далеко не редкость. Проблемы появляются, когда эти признанные, но единичные случаи пытаются сделать универсальным аргументом. Предположение же о том, что все встречи с чудовищами обусловлены культурным источником, как на этом настаивает гипотеза, не очень хорошо согласуется с фактами, поскольку факты указывают на то, что в пугающем числе случаев опыт не обусловлен фольклорной традицией. Скорее, наши предположения неверны, а фольклорные традиции, в свою очередь, обусловлены настоящим опытом.

Пожалуй, здесь стоит рассказать об интересном выводе, сделанном в результате невероятного исследования, которое провел фольклорист Дэвид Хаффорд, а затем подробно описал его в своей книге «Ужас, что приходит в ночи» (The Terror That Comes In The Night).

В 1971 году, когда Хаффорд проводил исследования в Ньюфаундленде, ему встретились упоминания о странном персонаже местного фольклора – старой карге. Из них следовало, что карга была духом, который нападал на людей, когда те лежали в постели (как правило, ночью). Люди рассказывали, как они неожиданно просыпались, неспособные пошевелиться или заговорить, в то время как призрачное существо подходило к кровати и начинало давить им на грудь, пытаясь задушить. Подобные истории известны во всем мире, и Хаффорд быстро уловил в них связь с фольклором. В то же время он заметил, что многие рассказы поступали от людей, которые утверждали, что это происходило именно с ними.

Заинтригованный, он составил опросник и раздал его группе ньюфаундлендских студентов. Результаты его поразили: почти четверть опрошенных студентов сообщили, что сами сталкивались со старой каргой. Многие из них описали детали, которые Д. Хаффорд находил в фольклорных источниках, но не упомянутые им в опроснике. Самым поразительным было то, что большинство студентов, которые рассказали о своем опыте и подробно его описали, не знали о фольклорной традиции и никогда не слышали о старой карге. Дальнейшие исследования, проведенные в последующие годы, показали, что схожий опыт люди переживали на территории всей Северной Америки, и о нем рассказали от 16 до 25 % всех опрошенных групп, независимо от того, слышал ли кто-то из опрашиваемых о подобных случаях или нет.

Важно помнить о том, что нападение старой карги – это не какие-то общие размытые сведения и не другое название сонного паралича или любого другого физического состояния. Это предельно конкретное переживание с целым рядом характерных признаков. Оно почти всегда происходит, когда субъект лежит на спине. Человек просыпается, при этом он способен видеть окружающую обстановку, но не может пошевелиться или заговорить, когда чувствует приближение сущности. Сущность подступает к человеку и давит на него, пытаясь задушить.

Если в помещении достаточно светло, эта сущность почти всегда предстает в виде нечеткой размытой фигуры, но чаще она невидима. Это видение, как правило, сопровождается сильным страхом, часто страхом смерти. Перед нападением часто слышен странный ритмичный звук, похожий на шарканье или трение наждачной бумаги о дерево. Если субъект сможет заставить себя пошевелиться, ощущение присутствия и все прочие признаки этого состояния немедленно исчезнут. И опять-таки эта предельно конкретная последовательность событий одинакова во всех случаях, независимо от того, слышал ли человек о старой карге и схожих фольклорных традициях или нет.

Очевидно, феномен старой карги бросает гипотезе культурного источника весьма серьезный вызов. Поскольку люди описывали схожий опыт, независимо от того, слышали ли они об этом персонаже или нет, становится ясно, что скорее опыт дал начало традиции, а не наоборот. Иными словами, за легендой о карге кроется некий реальный феномен. Дэвид Хаффорд сделал именно такой вывод, и его разделяют большинство ученых, которые также пытаются изучить феномен старой карги.

Что же это за феномен? Сам Хаффорд ограничился простым комментарием: карга не имеет адекватного объяснения на базе существующих знаний. Другие были менее осторожны. Самое распространенное предположение сводится к тому, что явление старой карги обусловлено комбинацией медицинских и неврологических факторов, вызывающей иллюзию нападения нематериального существа.

Проблема в том, что каждый из этих предполагаемых факторов объясняет лишь малую часть феномена в целом. К примеру, сонный паралич – малоизученное, но распространенное явление – может вызвать неспособность двигаться, и существует также несколько возможных объяснений затрудненному дыханию. Гипнопомпические галлюцинации (либо иное проникновение сновидений в пробуждающееся сознание) могут послужить объяснением ощущения присутствия и визуального наблюдения карги. Но встает вопрос: почему почти у четверти испытавших сонный паралич и проблемы с дыханием они из раза в раз ассоциируются с одним и тем же образом? Почему не с образом утопления или погребения, которые вполне ожидаемо могут появиться во снах современных американцев, в отличие от причудливого архаичного сюжета о нападении духа? И как быть с такими подробностями, как звук шаркающих шагов?

Однако есть еще одно возможное объяснение феномена старой карги, легко и просто включающее в себя весь комплекс признаков, о которых сообщают люди, пережившие нападение карги или ее аналогов в других культурах. Эта гипотеза заключается в том, что встреча со старой каргой – это именно то, чем кажется, то есть посещением враждебного духа. По очевидным причинам эта версия не нашла сторонников в академической среде. Более того, большинство ученых, анализировавших материалы Д. Хаффорда, старались максимально отстраниться от этой идеи.

И все же нет ни одной веской причины, по которой стоит от нее отказываться. Несмотря на 300 лет разглагольствований публицистов от науки, ни один известный закон природы не отрицает существования духов, а именно существ, не имеющих материальных тел из плоти и крови. Утверждение, что духов не существует и что они не могут существовать, – на самом деле лишь предположение, а не доказанный факт. И если, отбросив это предположение, мы приблизимся к пониманию феномена старой карги (а также многих других), это можно смело сделать.

Дэвид Хаффорд не был единственным, кто изучал старую каргу и ее ближайших родственников. Еще один ряд исследований этой сумеречной зоны приведет нас от второго из трех вопросов – реальны ли монстры – к третьему: как они влияют на нашу жизнь.

Эти исследования связаны с одной из самых больших человеческих трагедий времен Вьетнамской войны. С конца 1950-х годов и вплоть до конца войны в 1975 году ЦРУ вербовало хмонгов, народность горной страны Лаос, для службы в партизанских отрядах американской армии, чтобы оказать противодействие восстанию Коммунистического Патета Лао. После победы Патета Лао в 1975 году большинство выживших хмонгов осели в лагерях беженцев в Таиланде. Более 100 тысяч из них в итоге эмигрировали в Соединенные Штаты.

Когда люди стали понемногу забывать о последствиях войны, изгнания и эмиграции, начиная с 1977 года десятки хмонгов начали умирать от неведомого недуга. Жертвами почти всегда оказывались мужчины, находящиеся, как правило, в добром здравии, а умирали они тихо и во сне, без каких бы то ни было видимых причин. Растерянные доктора назвали эпидемию СВННС – синдром внезапной необъяснимой ночной смерти, – но так и не смогли объяснить происходящее. Не могут они этого сделать до сих пор. За 20 лет было проведено множество исследований, но ученые так и не нашли причин СВННС и способа его предотвратить.

Однако кое-что выяснить им все-таки удалось. Значительное число хмногов-иммигрантов сообщило о довольно специфическом ночном состоянии, которое, вероятно, было связано с СВННС. Согласно описанию доктора Нила Холтана, эпидемиолога, возглавлявшего один из ведущих проектов по исследованию СВННС, это «переходное ночное переживание» включало: «1) чувство паники или сильного страха; 2) паралич (частичный или полный); 3) ощущение сдавленности в груди; 4) ощущение чужого присутствия (животного, человека или духа) в помещении; 5) нарушения чувств (слуха, зрения или осязания)» (Холтан, 1984; см. также Адлер, 1995).

Некоторые исследователи заметили, что этот список идентичен ключевым характеристикам посещения старой карги, о которых говорится в работе Д. Хаффорда. Фольклористы уже знали, что в традициях хмонгов упоминается аналог состояния, вызываемого старой каргой. Это состояние известно под названием цог цуам, и хмонги верят, что вызывает его чудовище по имени Даб Цог. Цог цуам считается ключом к разгадке тайны СВННС. Для того чтобы в этом убедиться, необходимо сделать экскурс в традиционное мировоззрение хмонгов.

У себя на родине, в горах Лаоса, хмонги практиковали сложную шаманскую религию, важные роли в которой играли многочисленные духи и монстры. Духи предков каждой семьи получали подношения на церемонии, которую проводил глава семейства, и в обмен на это защищали семью от таких опасных созданий, как Даб Цог.

Даб Цог, который садится верхом на спящих и душит их, – лишь одно из множества разновидностей дабов – монстров, что днем прячутся в подземных пещерах, а ночью выбираются на поверхность. Обычно их наступление сдерживают духи предков, но считается, что дабы могут прорвать эту защиту, если предки не получают подношений или если нарушаются какие-то другие религиозные правила. В древние времена, когда на людей нападал даб, шаманы хмонгов могли определить причину нападения и совершить особое подношение, которое помогло бы отвратить его гнев. Если этого не случалось, даб возвращался снова и снова, пока в конце концов не забирал душу нарушителя, и тот умирал.

Когда хмонги покинули родину, бежав сначала в Таиланд, а затем в Соединенные Штаты, традиционные ритуалы их религии и порядок жертвоприношений были грубо нарушены. Деревни и кланы разбросало по всему континенту, и стало сложно найти религиозных лидеров для проведения некоторых церемоний. А поскольку большинство хмонгов в Америке стали жить в квартирах, где нельзя легально выращивать и умертвлять животных, появились также серьезные проблемы с жертвенным скотом. Даже архитектура работала против воспроизведения традиционных религиозных практик: в американских квартирах и домах отсутствовал центральный столб – универсальная часть архитектуры деревни хмонгов и место обитания духов предков. По этой причине почти все хмонги в Америке столкнулись с большими сложностями в соблюдении догматов своей традиционной веры.

Реакция дабов (особенно Даб Цог) не заставила себя ждать. Исследования показывают, что невероятное число хмонгов (от 50 до 60 %) в Америке встречали старую каргу в ее классическом варианте – в два-три раза чаще, чем остальное население страны. Среди хмонгов, которые приняли христианство (а значит, отринули большую часть или полностью отказались от духовных традиций своего народа), очевидцев еще больше – около 72 %, по данным одного исследования, из которого следует, что хмонги-христиане встречали старую каргу чаще любых других групп населения (Адлер, 1995, с. 187–189).

Для хмонгов, которые следуют своим религиозным традициям, СВННС не представляется загадкой. Им хорошо известна роль церемоний в сдерживании Даб Цог, равно как и то, что цог цуам может вызвать внезапную ночную смерть. Хмонги, которых опрашивали фольклористы, объясняли, что не слышали о подобных внезапных смертях в Лаосе, где всегда применялись ритуальные контрмеры против дабов. Только в лагерях беженцев и в Америке традиционная защита ослабевала, что позволило дабам убивать.

У мрачной истории Даб Цог и СВННС все-таки есть своеобразный счастливый конец. Через некоторое время многие хмонги покинули города, где поначалу обосновались, и перебрались в сельскую местность. Там кланы и большие семьи наконец-то воссоединились и возобновили традиционные религиозные практики. Как следствие, число смертей от СВННС, которое стремительно росло с 1977 по 1981 год, стало уверенно снижаться (Адлер, 1995, с. 198).

Исследователи разными способами пытались осмыслить связь между Даб Цог и СВННС (если вообще ее признавали). Некоторые из них вполне предсказуемо полностью ее отвергли – из теоретических соображений, конечно же. Многие ученые считали цог цуам лишь симптомом неустановленной медицинской проблемы, называя Даб Цог мифическим монстром. Другой подход, при котором в большей степени учитывалось влияние ментальных факторов на здоровье, указывал на связь преданий хмонгов о Даб Цог, невероятного стресса, которому подверглись многие хмонги в изгнании и после него, а также веры в то, что даб убивает тех, кто перестает поддерживать религиозные традиции своего народа. По словам медицинского антрополога Шелли Адлер, главного сторонника этой последней теории, сочетание трех этих факторов с естественным феноменом старой карги могло создать ситуацию, в которой некоторые хмонги, испытавшие цог цуам, буквально умирали от страха (Адлер, 1995; см. также Адлер, 1991).

Проблема обоих этих подходов в том, что они так и не смогли адекватно объяснить связь между феноменом старой карги (судя по всему, универсальным) и СВННС – недугом, которым страдает весьма конкретная группа людей в весьма конкретных обстоятельствах. Если первая теория верна, и цог цуам – не что иное, как симптом потенциально смертельной болезни, тогда и СВННС должен быть более распространенным явлением. В конце концов, люди по всему миру сообщают об опыте, аналогичном цог цуаму у хмонгов, а значит, они тоже должны быть подвержены СВННС. (В ряде случаяев, напоминающих СВННС, погибали представители и других азиатских народностей, а в некоторых азиатских культурах упоминается состояние, сходное с СВННС, но речь сейчас о том, что феномен старой карги встречается повсеместно, а СВННС – нет.) Поскольку хмонги, судя по всему, умирают от цог цуама, а, например, ньюфаундлендцы обычно не погибают от встречи со старой каргой, значит, упускается еще какой-то фактор.