Мораль в GQ

По-малому и по-большому

Неуютно сидеть на двух стульях, и тем более - на двух кольях. Отождествление себя то с отдельно наваристыми щами, то с Россией en gros мучительны, ибо выбор одного предполагает забвение, а то и предательство другого. Однако нужно просто выбрать и насладиться. Выбор - вообще единственное оправдание предмету выбора.

Однажды на заре туманной ю., когда многострадальное Отечество опять сорвалось в пике, ввинтилось в штопор и полезло штопором в бутылку, я послал Отечество туда, где оно и так уже находилось - на пару с многострадальностью.

Мы с женой и ребенком переехали в расселенную коммуналку; не было денег на ремонт. Я прокрашивал в белый, с неуловимым фисташковым, цвет окна и двери, и чувствовал, как ложится краска, и как упруга кисть, и с удивлением ощущал, что приятно красить легкие расстекленные двери, отмывать окна, натирать мастикой пол и выгуливать под листопадом собаку (хорошо - под Хемингуэя - написано, черт побери).

То есть обрекал себя на третью-четвертую роль в большом театре, гнул к земле свою планку, ибо в Москве сейчас горит-бумкает-ойкает-хрякает, творится история, ровесники делают карьеры - зато потом, когда их руками выстроится их страна, они купят какие хотят дома, сделают какие хотят ремонты, да и жить будут там, где хотят. К тому времени вокруг все устаканится до серой зевоты, до газировки без газа и до сала без калорий, но там нет шансов стать героем, ты так и останешься в гастарбайтерах внутренней эмиграции - не упускай шанс!

То есть понимал, да? - но окунал кисти. Да. Я. Провинциал. И. Знаю. Что. Мужчины. Выходят. В. Путь. Налегке. Если. Хотят. Завоевать. Мир. А у меня, понимаете ли, первая в жизни недвижимость, домочадцы и скарб, я получаю совокупно от всего трогательное в простоте наслаждение, и вон мудрое интервью в предназначенной для оклейки под обои газете: у нас огромный опыт борьбы, а у англосаксов - жизни. Иди ты, Родина, на. Никогда не любил твою тушенку черного дня. Я хочу жить. I wanna dance tonight…

В общем, уперся.

О том, что выбор имеет конкретную цену, мне позже рассказала знакомая девушка Ира, ныне скупающая исторический центр модного города на Неве подъездами, домами и разве что не островами, но тогда державшая бизнес типа купи-продай с Турцией в качестве дефиса. Она тоже в одно историческое утро взялась размораживать холодильник, несмотря стоявшую в комнате коробку с миллионами, требовавших конвертации в деньги. Рубль к вечеру рухнул чуть не на четверть, и ей звонили и звонили знакомые валютчики, но она мыла и мыла холодильник «Юрюзань», а когда поменяла обесценившиеся мульоны, то села у хирургически стерильного агрегата, и зарыдала.

М-да.

Не факт, что девочки консервативны по замужеству, но мальчики по женитьбе определенно консервативны. Им Большое Время - по фигу. Они, конечно, собачатся с тещами по поводу засолки огурцов, но втайне не прочь завести свой погреб с квашеной капустой - ну, может, параллельно с погребом винным. После того, как Иван-царевич и Варвара-краса на сером волке по мрачной чащобе прорыскали, и кощееву иглу в стоге сена нашли, сказке точка. Стали жить-поживать и добра наживать. У Варвары осложненная беременность; Иван корячится в офисе. Ребеночек, слава Богу, рождается здоровеньким; Ford Focus в кредит. Первый зубик, ветрянка, школа; новая квартира, занять у мамы, давай сами, упругость кисти и запах краски; господи, да выруби телек, у нас и так каждый понедельник новая страна. Словом, они езжают по работам и ходят в баню по субботам.

Однако детишки метят все же в принцев и принцесс.

Обычная, нормальная жизнь, состоящая из числа тех нормальных, стопроцентных вещей, что обозначены словами молоко, пальто, хлеб, утро, посуда (с несомненным привкусом straight) сразу же вылетает из Большого Времени, образовывая самодостаточный круг малого времени, замкнутый, как индейское племя на Амазонке. Как только люди перестают бороться и начинают жить, история заканчивается. Уже написан «Вертер», а также «Будденброки» и «Колобок».

Там, в большом историческом времени - битвы железных канцлеров, упоение понимания, как дальше будет течь время. Вон ниже по сплаву - плотина, о нее разобьется глупая, домашняя, почти слабого посола рыба, ищущая на нерест. Холодный взгляд с вершин. Не то Манфред, не то Зигфрид.

В малом времени - мудрая мысль, что пальто с подстежкой на меху - вещь недурная. Варь, давай купим, а?

О мрак.

Красавицы положены только героям, и только красавицам положены герои. Неужели домострой притягательней бешеных скачек в ночи, ибо бешенство скачки - кровь героя?

Я бы мог сказать «нет», ибо это правда: скачки притягательней.

Я бы мог сказать «да», ибо большинство выбирают именно малое время, а следовательно, для большинства притягательней домострой

Я мог бы сказать также, что ни один выбор не гарантирует результата, ибо вместо большой истории можно вляпаться в историю отношений, как, типа, Иван Иваныч в борьбе уел Ивана Никифорыча, да и погореть вместе с Никифорычем, - это будет третья правда, причем не противоречащая первым двум.

Но самое разумное, по-моему, полагаться все же на ощущения. На почти осязаемое, свинчаткой, нерефлексивное, straight, обретение жизнью веса вне зависимости от времени, в каком ты оказался, и действия, какое ты производишь. Будь то разбитый дачный газон или разбитая армия. Где-то на этом уровне времена смыкаются. Большое время тогда сбрасывает шелуху персоналий, а частный запрос формирует историческую тенденцию.

То внутреннее усилие, которое только и отличает человека морального от человека аморального, а нравственный ум от циничного ума, и надлежит, собственно, направлять на превращение заурядных, серых, никаких, скучных, посконных, пустых явлений в обладающие весом вещи, предметы, явления первого ряда

Это наивно и просто, и вы, быть, может разочарованы, что напрасно потратили время на чтение этой колонки.

Но другой морали у меня для вас сегодня нет.