Морганы. Династия крупнейших олигархов

Глава 6. Война и карабины

Моральные аспекты, как правило, отступают перед силой экономических учреждений, если только они не выражают интересы конкурирующих организаций и не служат им. Моральное неприятие рабства Гаррисоном, Пирпонтом и другими постепенно сходило на нет, пока не приобрело новый импульс и не превратилось в определенную идеологию неразрешимого социального и политического конфликта.

Индустриальные преобразования привели к конфронтации между аграриями и промышленниками, которую еще больше обострила проблема рабства, а рабовладельцы, по сути, сами были аграриями. Индустриализация сформировала экономические и политические учреждения, антагонистические в равной степени как к аграрной демократии, так и к рабовладельческой системе. Вместе с тем сельское хозяйство Севера благодаря своему свободному и индивидуалистическому характеру породило капиталистическое предпринимательство, которому противилась статичная и реакционная система рабовладения. Каким бы компромиссным ни было отношение капитализма Севера к апологетам рабства, его прогрессивная экономика не могла не столкнуться в острой борьбе с рабовладельческой экономикой. Приведенные в отчаяние укреплением экономического и политического могущества Севера, стоявшие перед острой альтернативой – расширяться или разориться, рабовладельцы, в период, когда они еще контролировали национальное правительство, пророчески отмечали несовместимость свободного и рабского труда, предприятий бизнеса и рабского сельского хозяйства. Государственные деятели Юга доводили до бешенства промышленников и финансистов, отказывая им в принятии законодательных мер, необходимых для индустриального развития, а рабочих и новых поселенцев – отклоняя их требования о «бесплатной раздаче земли» в ходе своей кампании по захвату западных земель для рабовладельцев.

Между соперничающими экономическими и политическими системами и ведомствами началась бескомпромиссная борьба за власть. Трансформированная по логике вещей из моральной проблемы в вопрос практической политики, борьба против рабства переросла в настоящую войну. Освобождение негров (как цель этой войны) стало идеологией капитализма, которому было жизненно необходимо покончить с рабством. Эта война носила социальный характер.

В начале войны Джону Пирпонту было семьдесят шесть лет, но он все же записался капелланом в Армию союза{2}. Его двадцатичетырехлетний внук, Дж. Пирпонт Морган, не пошел в армию ни добровольно, ни по призыву, хотя и оставался вдовцом вплоть до 1865 года (он женился на Франсис Луизе Трейси и имел трех дочерей и одного сына, Джона Пирпонта Моргана, младшего, родившегося 7 сентября 1867 года). Богачи избегали призыва в армию, нанимая вместо себя за триста долларов добровольцев, подбор которых вскоре превратился в организованный и прибыльный бизнес. Объявления с предложением стать такой заменой можно было видеть довольно часто: «Для службы в армии джентльменам будут предоставлены замены, если они отправят свои заказы в офис Ассоциации торговцев, банкиров и обычных добровольцев».

Кроме Моргана, в Гражданской войне не участвовали и другие капитаны промышленности и финансов, среди которых пышно процветал «пацифизм». Джей Гулд оказывал посреднические услуги, здоровяк Джим Фиск продавал правительству одеяла с достаточной прибылью для себя, Уильям Г. Вандербилт занимался фермерством, Джон Д. Рокфеллер инвестировал свои сбережения в переработку нефти, Эндрю Карнеги находился на гражданской службе, а Филип Армур спекулировал свининой (когда близилась победа Союза, он провел «короткую» продажу своего дела и выручил на этом два миллиона долларов). Призыв «сделать людей свободными» не трогал этих людей, прикидывавших свои шансы к обогащению: пусть погибают другие, а они должны делать деньги.

Во время войны сын Джуниуса Моргана сконцентрировал свое внимание на бизнесе в фирме, которая называлась «Дж. Пирпонт Морган и К°, частные банкиры». На бирже, в тени Уолл-стрит, где он позже правил бал, высокомерный и массивный молодой человек занимался своим бизнесом, главным образом обменом иностранной валюты. Ничто в его облике (помимо сосредоточенности на бизнесе) не привлекало внимания и не указывало на то, что вскоре он станет мастером делать большие деньги. Уже потом люди пытались создать вокруг молодого Моргана некую ауру, приписывая ему такое «впечатляющее» высказывание: «Однажды мы покажем себя как самая богатая страна мира с точки зрения естественных ресурсов. Для этого придется поработать, и работать интенсивно, чтобы превратить наши ресурсы в деньги и оплатить ими стоимость войны, как только она закончится».

Но это заявление отнюдь не являлось чем-то значительным или оригинальным, такие разговоры в те дни были обыденным явлением. Морган слыл перспективным молодым человеком, полностью погруженным в банковский бизнес в сравнительно узких рамках, преследующим обычную рутинную цель – делать деньги, а война оставалась лишь одним из аспектов этого дела. Занимаясь этим в надежде на большую прибыль, Дж. Пирпонт Морган принял участие в сделке, которую комитет палаты представителей потом охарактеризовал как мошенническую попытку заполучить от правительства сорок девять тысяч долларов поверх цены проданной собственности, и даже назвал «преступлением против государственной безопасности».

Эта сделка Моргана вошла в список мошенничеств с военными контрактами, который указывал на исключительно низкий уровень тогдашней деловой морали. Через шесть недель после начала войны «Нью-Йорк таймс» писала о том, что поступает большое количество вполне обоснованных жалоб на широкую коррупцию и расточительство в отношении контрактов для нашей армии и флота. Палата представителей незамедлительно создала комитет для расследования этого дела. Потом его председатель частным образом докладывал министру финансов Салмону П. Чейзу об организованной системе мародерства, грабежа, мошенничества, расточительства и спекуляции.

Обвинения были полностью подтверждены фактами. В мире бизнеса спекуляция и погоня за прибылями процветали угрожающе и бесстыдно, что только усугубляло тяготы войны и возможность катастрофы. В то время как одинокий человек в Белом доме (в трудные времена практичный политик всегда становится великим) пытался воплотить свои мечты в реальность, а солдаты в полной мере проявляли свою преданность под музыку «Он умер, чтобы сделать людей святыми, а мы умрем, чтобы сделать людей свободными», пираты бизнеса рассматривали эти грандиозные события героического века с точки зрения затрат и прибылей. Но дух нации царил не в них, а в тех людях, которые ответили на призыв стать добровольцами и пели на марше: «Мы идем, отец Авраам, еще триста тысяч», – именно в этих людях и в том, кто разбудил их преданность.

Искатели прибылей присосались к правительству, как на Севере, так и на Юге. Мошенничество приобрело систематический характер, и это успешно совершалось уже в течение ряда лет, по словам министра Чейза. Под покровительством правительства возник целый легион посредников, которые с помощью и под покровительством коррумпированных политиков заключали контракты и продавали их производителям с большой прибылью для себя, а производители соответственно слегка повышали свои цены. Большая часть денег, выплачиваемых правительством по контрактам, попадала в руки мошенников и приносила им сверхприбыли. В 1862 году комитет палаты представителей сообщал о крупных махинациях, совершенных при закупках вооружений и обмундирования, а сотрудники Министерства финансов и Военного ведомства, подрядчики по контрактам, политики и банкиры сговорились, чтобы обманывать правительство. Прибыли от продажи оружия правительству были огромными, сообщалось в отчете комитета по расследованию, и все это организовала система брокеража, настолько беспринципная и нечестная, настолько равнодушная к успехам страны, что ее вполне можно приравнять к фактической измене родине. Но ни проведенное расследование, ни увольнение военного министра не улучшили в какой-либо мере сложившуюся ситуацию, в результате чего один из членов палаты представителей так сказал в 1863 году: «По истечении двух лет мы наблюдаем ту же самую систему вымогательства, мошенничества и казнокрадства». В обществе поднялся шум: «Коррупция нас погубит!»