Московский лабиринт

Глава 1

Проснулась я в липком ноту. Часов около десяти утра.

Едва успела принять душ, как появился вежливый охранник и попросил следовать в гостиную. Не сказал зачем. Но я и сама догадалась.

Вероятно, Чингиз извлек откуда-то из своих арсеналов того самого, загадочного «пьяного стрелка». И теперь неведомое медицинское светило собирается поставить мне диагноз.

Минут десять я ждала в гостиной. Совершенно одна. Охрана, если и находилась вблизи, наверное, была предупреждена и не мозолила глаза. Но скрытые видеокамеры здесь, скорее всего, имелись. Пускай наблюдают. Мне нечего скрывать. Вот только я не отказалась хотя бы от стакана чая.

Будто в ответ на эти мысли появился сам Чингиз с подносом. Сервис высшего уровня. На подносе был легкий завтрак.

Чингиз извинился, и я снова осталась в гордом одиночестве. Этим утром, несмотря ни на что, аппетит у меня был. Я неторопливо позавтракала. Потом посидела на диване, разглядывая дворик за окном. Во дворике — ни души. Только ветер шевелит листья старых лип.

Я зевнула. Телевизора и терминала нет. Понимаю, они не хотят, чтобы я знала новости. Но почему здесь нет хотя бы видео? Тошно и скучно сидеть, уставившись в потолок. Когда же явится этот доктор? Через час или через два? Или, может, вообще не сегодня?

Интересно, дверь в коридор они заперли? Я встала с дивана и в нерешительности остановилась.

Нет, даже пытаться не стану. Ещё с перепугу подумают, что я хочу сбежать.

Но сидеть без дела нету мочи. Надеюсь, Чингиз не станет возражать, если я исследую его апартаменты?

В столовой уже была, в ванную тоже заглядывала. А куда ведёт эта изящная лестница с дубовыми перилами? Посмотрим.

Неторопливо начала подниматься. Никто не сделал никаких попыток меня остановить.

На третьем этаже размещалась библиотека. Стеллажи от пола до потолка. Но самое интересное — здесь я была не одна. На диванчике с книжкой в руках лежал незнакомец.

Вежливо кашлянула. Плотный мужчина опустил книгу, и наши взгляды встретились.

— Привет! — расплылся он. — Меня Грэй зовут.

— Привет.

На вид ему лет сорок с небольшим. Черно-серебристая щетина вот-вот превратится в бороду. В одежде и прическе — та особенная расхлябанность, которая считается хорошим тоном у хакеров или особо продвинутых «чайников». А ещё — бледность человека, мало бывающего на свежем воздухе.

Я прочитала название на обложке его книги — «Сердца и моторы». Вещь старая, но культовая в околосетевой среде.

— Ты девушка Чингиза? — спросил, убирая ноги в кроссовках с дивана и как бы приглашая меня сесть рядом.

— С чего ты взял?

— Ну, у Чингиза всегда самые красивые девушки.

Невольно улыбнулась в ответ и покачала головой:

— Я… лишь в гостях.

— Здорово! Значит у меня тоже есть шанс.

И не сразу поймешь, шутит или всерьез… Смелый. Неужели его не успели предупредить насчет меня? Ну и хорошо. Хоть какое-то разнообразие в суровых буднях.

— Ты тоже в гостях?

— Не совсем… — замялся Грэй, — скорее я здесь работаю.

Ага, вероятно, один из программеров Чингиза.

— Нравится? — кивнула на «Сердца и моторы».

— Это ж классика, — снова расплылся он. Улыбка была приятная. И лицо — располагающее к откровенности. В каждой хорошей кампании бывают такие — не очень серьезные, но здорово скрашивающие жизнь окружающим. Вечные юноши, которые не хотят взрослеть.

Господи, как давно я не жила нормальной жизнью…

Скользнула взглядом вдоль стеллажей. Пёстрая подборка. Вверху книги по математике, физике, химии. Ниже — художественная литература. Много фантастики. Почти полностью — старая серия «Звездный лабиринт».

Я взяла одну — «Господин космоса». Тоже классика. Полёты к звездам, поединки с утончёнными злодеями, великое будущее человечества… Мне было лет десять, когда я впервые прочитала. Словно в другой жизни… Да, мы мечтали о будущем. Но однажды будущее само рухнуло на нас. И совсем не такое, как в книгах.

— Как ты думаешь, где он сейчас?..

— Кто? — не понял Грэй.

— Автор.

— Бог его знает, — пожал плечами. — Да и потом, книги обычно интереснее тех, кто их пишет…

Может, это и верно. Иногда мы слишком много хотим от людей. Особенно от писателей. А они — такие же, как все. И ничего не могут изменить в этом мире. Разве что добавить в мир чуточку ярких красок…

— Наверное, он всё-таки погиб… — вздохнула я. — Был бы жив, мы бы о нём услышали.

— Ты так считаешь? — В голосе — что-то вроде насмешки.

Я удивлённо подняла глаза. Нет. Показалось. Ничего не разобрать за внимательным прищуром.

— Сеть слухами живет… — уточнила я. — А он — не из тех, кому нечего сказать.

— Может быть… — согласился Грэй. — А тебе действительно нравятся его вещи?

— Не знаю… Давно не заглядывала. Слишком давно…

— Понимаю, — серьезно кивнул он. — Это книги из прошлого.

— Наверное…

Вон ту, в пестрой обложке, я так и не успела дочитать…

В общаге не было электричества. Ещё с начала бомбежек.

Мы сидели вокруг самодельного светильника и жевали хлеб с водой. Светильник был заполнен дрянной солярой и безбожно чадил. В тусклых отблесках пламени буквы сливались в серую массу. Но я не откладывала книгу. Просто чтобы не думать о еде. Положенную по карточкам тушенку мы прикончили еще вчера.

— Испортишь глаза, Таня, — сказал Женька и захлопнул книгу. Пододвинул мне треть от своей горбушки.

— Не надо…

— Надо. — Он добавил к хлебу кусочек сахара. Оглянулся на ребят и вдруг предложил: — А давайте махнем в Питер!

Я потянулась к пестрой обложке и одёрнула руку.

Нет.

— Чужие истории пусть останутся чужими, — кашлянул Грэй, — отдельными от воспоминаний…

Я повернулась и с иронией глянула в его зрачки. Странный мне попался программер… Не по годам развитой мальчик.

Грэй поскреб щетинистый подбородок:

— Слушай, а ты ведь не представилась!

— Татьяна.

— Хорошее имя. Пива хочешь? — Он кивнул на пару банок, дожидавшихся на журнальном столике. Фирменный напиток сетевиков.

— Не-а, не люблю пиво.

— Правильно. Я ею тоже ненавижу. И если где найду — уничтожаю! — Он схватил банку и осушил её в один глоток. — Потом таким же бодрым топом сказал: — Раз ты пива не пьешь, переходим к следующему этапу.

Часть стены в дальнем конце комнаты отъехала в сторону. В проходе стояли Чингиз и Иван.

Ну и наивная же я дура…

На лице Грэя ещё бродила тень улыбки. Но во взгляде читалось уже вполне профессиональное внимание:

— А сейчас, Таня, исследование мозговой активности и ещё пара анализов.

— Всё понятно. Кроме одного. Почему тебя называют Пьяный Стрелок?

— Кто? Эти? — Он обернулся и выразительно погрозил кулаком. — Не обращай внимания, милая. Ограниченные люди с убогой фантазией и плоским юмором. Я тебе как специалист говорю…

С детства не люблю врачей. Чтобы брать на себя ответственность за чужую жизнь, мало одного умения. Надо обладать изрядным запасом здорового цинизма. Это — почти неизбежное зло профессии. А уж ковыряться в чужих мозгах — вообще работа для людей отпетых.

Всё необходимое уже дожидалось в комнате, примыкавшей к библиотеке (вероятно, это был кабинет Чингиза). Меня уложили на кожаный диван, а на голову нахлобучили нечто вроде мягкого капюшона, провод от которого тянулся к ноутбуку Грэя. Доктор коснулся клавиатуры, и «капюшон» упруго, словно живой, вздрогнул и очень плотно облёг мою голову. Так, что только лицо оставалось открытым. Кажется, в средневековой Испании было похожее орудие пытки — голову узника медленно сдавливали особыми обручами. На мгновение мне померещилось, что чёртов «Айболит» аналогичным образом хочет вызвать меня на откровенность.

— Не давит? — заботливо поинтересовался доктор, клацнул «мышкой», и «капюшон» заметно ослабил хватку.

— Нормально, — пробормотала я. И ощутила холодное металлическое прикосновение на висках и затылке. Почему-то вспомнила белозубую улыбку Алана. Грэй сейчас не улыбался, но его доброжелательность начинала меня раздражать и казалась преддверием чего-то гораздо худшего. Чингиз и Иван оставались в кабинете, правда, разместились так, что я не могла их видеть. Это тоже слегка нервировало.

— Сейчас, Таня, я буду задавать разные вопросы. Некоторые могут показаться тебе нелепыми. Некоторые будут вообще возмутительными. Тебе надо искренне отвечать на все. Быть искренней в твоих интересах, Таня.

— Валяй. Задавай.

Для начала он поинтересовался моим именем, отчеством, фамилией и возрастом. Пока я терпеливо отвечала, «Айболит» внимательно посматривал то на экран ноутбука, то на меня.

Дальше пошло круче: какое мое любимое мороженое и какой сейчас год на дворе. Он спрашивал про цвет неба и про мою любимую марку губной помады. Какую последнюю книжку я прочитала и в каком году генерал Гусаков объявил себя президентом. С неподдельным любопытством поинтересовался:

— А сколько звезд на небе?

— Попробуй сам сосчитать, — буркнула я. Взглянув на экран ноутбука, Грэй чему-то радостно прищурился.

И без всякого перехода задал такой вопрос, что на мгновение я слегка опешила. Потом ощутила огромное желание встать с дивана и залепить ему хорошую, звонкую затрещину. Едва сдержалась. Самое забавное, он по-прежнему смотрел на меня невинным взглядом и, как видно, всерьез надеялся на ответ.

— А пошел ты!..

Это ещё было самое мягкое из того, что вертелось у меня на языке.

Странно, но Грэя такой ответ вполне удовлетворил. Он клацнул «мышкой» и на этот раз поинтересовался, в каком году выпустили «Виндоуз-13».

Ещё несколько минут он доставал меня подобной чепухой. За это время я успела поведать ему про любимые духи и любимый цвет нижнего белья. Рассказала, когда распался Советский Союз и когда Гагарин полетел в космос. Уточнила, что семь на семь будет ровно сорок девять и что именно двойка является наименьшим чётным числом.

Грэй подождал, пока я расслабилась, и снова огорошил меня вопросом. На этот раз не затрагивавшим интимные подробности:

— Когда ты начала работать на Центральное разведывательное управление США?

— С детства! — ляпнула я в сердцах и тут же пожалела об этом.

«Айболит» остался совершенно невозмутимым, снова перейдя ко всякой нейтральной чепухе, вроде размера моей груди. Признаться, это начало надоедать, но, к счастью, продолжалось недолго.

— Всё, Таня, — улыбнулся Грэй. — Глупых вопросов больше не будет.

Однако снимать с меня «капюшон» он не торопился. Вместо этого налил мне стакан воды, а сам опять приложился к пиву.

Вытер губы тыльной стороной ладони и дружески прищурившись, попросил рассказать всё, начиная с того момента, когда мы с Артёмом впервые встретились в Москве.

Я начала «исповедь». Иногда он задавал уточняющие вопросы и поглядывал на экран ноутбука. Едва я дошла до описания ареста, Грэй сказал:

— А вот отсюда, пожалуйста, очень подробно.

Пожалуйста. Мне скрывать нечего. Если эти мелочи хоть немного приблизят истину… Я рассказала даже о том, как прокусила руку Фатееву. Вдруг и это важно?

— Что тебе кололи в «охранке», не знаешь?

— Говорили: вакцины, витамины… А что на самом деле… Это ж СОК, а не поликлиника.

Старательно пересказала беседу с Аланом, потом встречу в «Глубине» на следующий день. Повествование уже близилось к свалившемуся на голову Михалычу ящику, когда Грэй мягко перебил меня:

— Таня, у тебя был фальшивый ноготь из биопластика. Оказавшись в камере «охранки», наверное, ты думала… о самоликвидации. И все-таки не решилась… Почему?

Словечко-то какое мерзкое. «Самоликвидация». Вот об этом я точно не хотела бы вспоминать. Одно дело — умереть в бою, совсем другое — скорчившись на нарах, выпускать из себя кровь…

— Во-первых, я была там не одна. Ну и… В общем… меня отговорили.

— Кто?

— Не знаю. Его имя — Николай… Ночью он умер.

Видимо, Грэя ответ устроил.

Доктор коснулся клавиатуры ноутбука и захотел подробностей: что я чувствовала, когда Алан уложил меня в «саркофаг». Тут я ничего нового добавить не могла:

— Почти сразу заснула. Видела какой-то сон…

— Какой сон?

— Уже говорила — всё как через пелену. Главное, Старик… то есть Карпенко — мой враг. И во всём я должна слушаться Алана.

Грэй почесал подбородок, не сводя глаз с экрана:

— Топорная работа. Я был о них более высокого мнения… Продолжай, Таня.

Когда дошла до эпизода с собаками, он заинтересовался:

— Значит, ты решила — Старик сумел подчинить их своей воле?

— А что, по-твоему, они сами спятили?

— Да-а… Эти собачки вообще интересные существа, — он оглянулся, — давно прошу Чингу достать мне живые экземпляры.

— Хочешь заняться разведением? — усмехнулась я.

— Хочу покопаться у них в мозгах, — плотоядно прищурился «Айболит». — Это ведь не простые собачки, далеко не простые… Уж на что поганое место Москва, но даже здесь такие твари сами собой не возникают.

— Думаешь, именно поэтому Карпенко удалось с ними справиться? — наконец-то нарушил молчание Чингиз.

— Ага… думаю…

О нашей схватке с Михалычем в этот раз я поведала очень подробно. Включая все свои потусторонние видения.

Вероятно, именно таких деталей и ждал от меня доктор. Он удовлетворенно причмокнул губами, разглядывая что-то на мониторе и потянулся к банке с пивом. Банка оказалась пустой. Грэй недоверчиво встряхнул ее и опять уронил на стол.

— Да… Интересные галлюцинации, Таня… Иван, братишка, если тебя не затруднит, принеси ещё пива.

— Может, хватит? — буркнул майор.

Доктор пропустил реплику мимо ушей. Иван вздохнул и, судя по звуку шагов, покорно отправился из комнаты.

— Что ж. Перейдем к сегодняшним прискорбным делам, — сказал «Айболит» без малейшей скорби в голосе.

Полчаса спустя, когда ещё две пивные банки опустели, Грэй задумчиво почесал нос:

— Считаю, этого достаточно.

Я даже не сразу поняла, имеет он в виду пиво или меня.

Дурацкий «капюшон» обмяк тряпкой, и наконец-то я его стащила.

— Теперь осталась мелочь. Пару анализов, — успокоил «Айболит». Он натянул тонкие резиновые перчатки и взял у меня из рта капельку слюны. Размазал её по стеклышку, сунул под переносной электронный микроскоп.

Изучал минуты три, не больше.

Взял ещё одну капельку и, поместив ее в пробирку, закрыл резиновой затычкой.

— Это мы глянем чуть позже, — сказал Грэй и подмигнул. — Уколов не боишься?

— Боюсь докторов, под завязку накачанных пивом.

— Профессионалы не пьянеют, — гордо заметил «Айболит» и, довольно-таки ловко орудуя шприцем, взял у меня кровь из вены.

— С анализами всё, — объявил он.

— Доктор, а мочу? — на всякий случай предложила я.

Он хмыкнул:

— Девочка… Сейчас твое присутствие необязательно. Можешь отдыхать, — выразительно кивнул в сторону двери.

Глава 2

За окном солнце уже было в зените. Я сидела в столовой. Налила стакан апельсинового сока и, отпивая маленькими глоточками, разглядывала облака. Обожаю апельсины. С детства. Наверное, потому, что в детстве их ела не слишком часто. Родителям редко удавалось баловать нас с братом. Обычные апельсины — почти экзотика, если приходится жить на зарплату инженера и преподавателя.

Чем в те времена занимался Чингиз? Наверное, только начинал свой бизнес. И у него не было ни этого дома, ни всего остального… «Глубины» в тогдашней многолюдной Москве тоже ещё не было. Слепень преподавал философию в универе. А Карпенко честно служил Родине…

Господи, почему теперь всё именно так? Неужели мы были обречены пройти через это?

Есть одно древнее выражение: «У истории нет сослагательного наклонения». Мне оно всегда казалось глупостью. Или пустым самооправданием. Чтобы, не трепыхаясь, не задумываясь, покорным бревном плыть по течению.

Должны, обязательно должны быть критические моменты, когда всё зависит только от человеческой воли. От мужества или трусости.

Но если все наши «развилки» давно исчерпаны?… Тогда, действительно, ничего не изменишь. И фраза Алана о «бессмысленных судорогах» — жестокая правда. Как бы ни верили Артём и Чингиз в свои чудо-генераторы…

Совсем у меня испортилось настроение. И даже яркое солнце не меняет его в лучшую сторону. Слишком уж долго доктор Грэй решает мою судьбу. А если Иван прав насчет меня? Если я и в самом деле орудие в чужих руках? Как они со мной поступят? Можно это вылечить? Или дешевле и проще по-тихому прикончить?

Я опять налила сока и посмотрела стакан на просвет. Казалось, он был наполнен концентрированными солнечными лучами. Вдохнула аромат. Говорят, что собаки терпеть не могут запаха цитрусовых. Наверное, человеческий нос слишком сильно отличается от собачьего.

Прислушалась. Нет, никто не идёт. Что, если они решат от меня избавиться? У Ивана давно руки чешутся. Добрый доктор Грэй скажет: «Тебя надо лечить, Таня». И сделает небольшую инъекцию — всего-то делов.

Артём был бы против. Только кто его станет спрашивать. А Чингиз… Чингиз устроит мне трогательную, уютную могилку на элитном кладбище.

Попробовать сбежать, пока не поздно? Жить-то хочется… Хочется щуриться от яркого, не приглушенного бронестеклом солнца, пить апельсиновый сок или даже обыкновенную воду из водопровода… Я прислонилась лбом к стеклу. Ветерок все так же шевелил листву на липах. Ему было плевать на мои сомнения. И воробьям, чирикавшим возле лужи, — тоже плевать.

Жить — это так естественно. Даже травинка, пробившаяся через трещину в асфальте, цепляется за своё существование… А человек? Разве он намного сильнее травинки?

Вот только если Иван прав, если я действительно кукла в чужих руках… Значит, мою жизнь у меня уже отняли. А то, что оставили… Нет, этого мне не жалко. Яд или пуля в сердце… Пускай… Пускай всё кончится. Лишь бы поскорее…

Шаги за спиной. Вздрагиваю и оборачиваюсь. В дверях столовой — Грэй. Внимательные глаза прищурены, но он не улыбается. Он серьезен.

— Пойдём, Таня. Ты кое-что должна узнать.

Плотный и высокий, надёжный, словно скала… Наверное, он умеет убивать не только с помощью шприца. Грэй отступает, пропуская меня вперёд.

В гостиной никого нет. Они уверены, что я не буду сопротивляться? Да, я смогу, я должна… И никакие закачанные в мои мозги гигабайты не заставят меня…

— Ты не волнуйся, Таня…

А может, они просто не сомневаются в способностях доктора? Или уже подстраховались и дали мне что-нибудь сильнодействующее? В том стакане с водой… Или даже апельсиновый сок… В «Глубине» я всегда его заказывала. Об этом они должны были знать. Так что пакеты с соком молено было подготовить заранее.

Я останавливаюсь посреди комнаты. Грэй легонько касается моего плеча. Нет, не хочу никуда идти. Собственный голос кажется чужим и безжизненным:

— Не надо спускаться в подвал… Лучше здесь. Я хочу видеть солнце. До конца…

— Что? — непонимающе бормочет Грэй. Хмыкает и легонько подталкивает меня к лестнице. — Позагорать ещё успеешь. А сейчас идем наверх.

Чингиз и Иван дожидались в удобных креслах.

— Садись, — сказал мне доктор, кивая на тот же кожаный диван.

Я попыталась прочесть хоть что-то в глазах блондина и бритоголового. Но не смогла.

— Тут некоторые из нас возражали, — вздохнул Грэй. — Но я считаю, что ты тоже имеешь право знать. Тем более, что новости разные. Есть хорошие, есть не очень…

Он раскрыл экран ноутбука и бесстрастным тоном начал:

— «Результаты обследования Татьяны Гольцовой. Имеется ряд явных признаков психопрограммирования, в частности чётко локализованные зоны аномальной мозговой активности. Кроме того — провалы в памяти и лёгкая неадекватность восприятия…»

Я напряглась, но «Айболит» не собирался выдерживать драматическую паузу.

— «Однако с большой долей вероятности можно утверждать, что явления носят остаточный характер. Ориентировочный прогноз благоприятен. В течение ближайших недель — угасание аномальных реакций и полное восстановление исходного психотипа».

— То есть… — выдавила я.

— То есть у тебя хорошие шансы на выздоровление, — ободряюще кивнул Грэй. — Мой текущий диагноз — «Практически нормальна».

— С какой долей вероятности? — поинтересовался Иван.

— Семьдесят один и три десятых процента… У некоторых, заведомо не подвергавшихся спецобработке людей бывает и меньше. Например, у любителей телесериалов — редко выше пятидесяти пяти процентов, А у одного фаната «DOOM» вообще было всего тридцать пять.

— Она убила двоих наших, — напомнил Иван. — Это, по-твоему, адекватное поведение?

— Я не пытаюсь упрощать ситуацию, — сухо заметил Грэй. — Я только констатирую факты. — Он коснулся клавиатуры ноутбука и посмотрел на меня долгим взглядом: — Человеческие возможности не так малы, как некоторым кажется. Если психотип сохраняется — любые воздействия не имеют фатального характера.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Чингиз.

— Есть ещё кой-какие результаты.

Грэй встал, отодвинул столик на середину комнаты и развернул экран ноутбука так, чтобы всем было видно.

— Снимок с микроскопа. Образец крови Татьяны… Здесь лимфоциты. А вот это… Бактерия. Модифицированная.

— Меня чем-то заразили? — пробормотала я.

— Можно и так сказать, — он добавил увеличение. — Видите? В центре бактерии — чёткая структура. Это не органеллы… Одна из американских разработок. Самовоспроизводящийся наночип.

— Ого… — вырвалось у Ивана.

— Ты… Откуда ты знаешь? — передёрнула я плечами.

— Знаю, — вздохнул доктор. — Только я не думал, что их уже применяют. Кажется, Карпенко называл это имплантацией?

— Он… Он говорил, что немногие способны пройти через это…

Грэй отвел взгляд.

— А ты, выходит, смогла… — заметил Иван со странной улыбкой. И я вдруг почувствовала, что ему меня по-настоящему жаль. Впервые за всё время.

— Чем это грозит? — спросил Чингиз.

— Трудно сказать. Наблюдаются эпизоды изменённого сознания. В подвале у Слепня. И последний… эпизод.

— Выходит, сейчас внутри девочки — что-то вроде бомбы с часовым механизмом? — нахмурился Король. — И когда эта бомба взорвётся — никто не знает.

— С отдельного наночипа скачать информацию невозможно. Бактерии должны накапливаться в мозгу. Человеческий мозг — необходимый элемент процесса. Только тогда срабатывают заложенные программы.

— Уже сработали, — уточнил майор. — Дьюк и его напарник мертвы. И это — объективная истина, которая нам дана в ощущениях.

— «Матрицу» цитируешь? — мрачно переспросил Чингиз, глядя куда-то в пространство.

Иван обернулся и посмотрел на него с удивлением. Наверное, это не из «Матрицы»… Впрочем, мне сейчас всё равно. Пускай бы он даже генерала Гусакова цитировал. Мне по-настоящему паршиво, и голоса доходят, как через пелену…

— …И все-таки нельзя как-нибудь считать эту программу?

— Только если удастся добраться до скопления бактерий. А без оперативного вмешательства это невозможно.

— Хотите вскрыть мне черепную коробку? — Я криво усмехнулась: — Лучше пристрелите.

Наверное, усмешка вышла совсем жалкой, потому что Грэй замолчал, глядя куда-то в пол. Кашлянул и сказал:

— Не знаю, что стоит за твоими видениями, Таня. Но шансы выкарабкаться у тебя есть. По крайней мере, как доктор я в этом уверен.

В этой комнате он верил в меня больше всех. Может, даже больше, чем я сама.

Трель «мыльницы» Ивана показалась оглушительной. Майор отступил в дальний конец комнаты. Экранчик раскрывать не стал, лишь вставил наушник:

— Да…

На целую минуту он замер. Словно окаменел. В лице не шевельнулся ни один мускул. Спустя ещё минуту его рука с «пальмом» задрожала. И он начал бледнеть. Это немного дикое зрелище, когда бледнеет здоровенный мужик с каменной физиономией. По крайней мере я такое видела в первый раз.

— Что-то случилось? — не выдержал Чингиз.

Я его понимала. Наверное, даже если бы нам на голову вдруг посыпались американские «командос», вряд ли у его напарника было такое лицо. Иван не услышал вопроса. Только голос невидимого собеседника сейчас имел значение.

— Когда? — глядя в пустоту, уточнил майор. — Никто не уцелел? Уходите оттуда.

Он нажал кнопку отбоя. Очень медленно, словно боялся промахнуться мимо кармана, спрятал «мыльницу». Потом так же медленно сказал:

— Лаборатории больше нет.

— То есть как «нет»? — вскочил с кресла Чингиз. — Это что, «деза»?

— Какая «деза»… — безжизненно поморщился Иван. — Говорю тебе, она исчезла. Вместе с соседними домами и подвалами. Осталась только воронка. Диаметром шестьдесят метров.

— Взрыв? — спросил Грэй.

— Нет. Они мне рассказывали… Это называется «свертка пространства». — Майор упал в кресло, будто ноги его перестали держать. Чингиз тоже сел.

— Кто-то мог уцелеть?

— Вряд ли, — покачал головой Иван, — они все должны были быть там. Заканчивали монтаж оборудования на новом месте.

Воцарилась гнетущая тишина.

— Кто отвечал за перебазирование? — выдавил наконец Чингиз таким тоном, словно уже заранее знал ответ.

— Митяй, — глухо отозвался Иван и уточнил: — Правая рука Дьюка…

Оба вдруг повернулись, пристально меня рассматривая. Будто только сейчас обнаружили моё присутствие. Я ждала, но никто из них так и не проронил ни слова. Лишь через пару минут Чингиз поежился, словно ему стало холодно, и сказал:

— Надо позвать Артёма.

Физик появился довольно скоро. И беззлобно усмехнулся, когда ему объяснили:

— Опять какая-то проверка, ребята?

— Проверки кончились, Артём. Мы послали на место нашего человека, но это не более чем уточнение деталей.

Его усмешка бесследно растаяла.

— Они… погибли?

— Скорее всего, да. Скажи, это могло быть… несчастным случаем? Во время эксперимента?

— Чепуха, — сухо отозвался Артем. — Нельзя нечаянно провести свёртку пространства в целом квартале. Мы — ученые, а не психи.

— А если… какие-то неполадки в оборудовании? Что-то ведь могло элементарно сломаться, когда лабораторию перемещали?

— Нет, — покачал головой физик. — Если они это сделали, значит… значит…

— У них не было другого выхода, — хмуро подсказал Грэй.

Чингиз и Иван переглянулись.

— Всё-таки Дьюк… — как-то очень устало пробормотал Король.

Майор коснулся его плеча и кивнул на дверь:

— Надо поговорить. — Добавил, обращаясь к «Айболиту»: — Ты тоже…

Странно, что они вышли. Не проще ли было выгнать нас с Артёмом.

Физик присел к журнальному столику. Шевельнул «мышкой» ноутбука и посмотрел на вспыхнувший экран.

— Вот значит, как оно выглядит…

На экране была картинка с микроскопа. Увеличенная в тысячи раз мельчайшая капелька моей крови. Тёмная паутина рядом с бактериальным ядром.

Артём перехватил мой взгляд и кивнул:

— Я ведь всё слышал. Грэй специально оставлял включенным микрофон в «компе». — Он помолчал, потом добавил: — Слишком долго нам везло… — Захлопнул ноутбук и вздохнул: — Прости, Таня.

— За что?

— Сегодня в метро… я думал почти как Иван.

Он встал и туда-сюда прошёлся по комнате. Словно что-то нависало над ним, не давая оставаться на месте.

— Ребят жалко… Но если бы пришлось выбирать… Свертка пространства — это почти мгновенно. Наверное, они даже не успели почувствовать.

Я закрыла глаза. Да, легче, чем умирать от пули. Или подыхать с отбитыми почками в камере… Но неужели он считает игру проигранной?

— Многое можно восстановить, Артём. Должны остаться материалы исследований. Опытные образцы.

— Наверное. Только людей не восстановишь.

— Ты остался. Ты сумеешь.

— Я? — Он болезненно усмехнулся: — Я так мало занимался «железом»… Я — теоретик.

— Ты найдешь помощников.

— Если только у нас будет время кого-то искать.

В этом он прав. Раз лабораторию пытались захватить, борьба переходит в «горячую» фазу.

— Таня, потом будем думать о «железе». Сначала надо помочь тебе…

— Чем? — пожала я плечами. В теперешних обстоятельствах мои проблемы превращались в мелочь.

— Сегодня ты нас спасла. Но на большее мы не имеем права. Надо извлечь из тебя эту дрянь.

— Как?

— Например, очистить кровь.

Я покачала головой:

— Бесполезно. Если оно влияет на меня, значит, оно уже осело в мозгу.

— Тогда электрошок. Ни одна электроника такого не выдержит. Никакие чипы. Можешь мне поверить.

Я нашла силы усмехнуться:

— Ты подумай, что сказал. Это же 6иочипы! Если они вырубятся — только вместе с моими мозгами.

Он сконфуженно поморщился и хмуро признал:

— Да, я не специалист. Но должен же быть способ избавиться от такой дряни!

— Вот насчет этого торопиться не будем, — раздался с порога голос Ивана.

— Она — не подопытный кролик! — резко выпалил Артём.

— Спокойнее, — попросил Чингиз. А майор уточнил:

— Здесь нет кроликов. Есть люди, которые вместе делают общее дело…

И только Грэй промолчал, озабоченно потирая щеку.

Спустя минуту, когда все разместились в креслах и на диване, первым заговорил Чингиз:

— Таня, у нас возникла мысль… Что-то вроде разведки боем. Не скрою, это опасно. А для тебя, может быть, — опасно вдвойне.

Иван не выдержал и вмешался:

— Именно сейчас, когда они думают, что мы залегли на дно, риск — минимальный.

— Ты вправе отказаться, — продолжал Король. — Тебе и так через многое пришлось пройти. Никто не требует невозможного. Никто тебя не осудит.

Я посмотрела на Грэя. Он молча мял в руке пустую банку из-под пива. Будто не видел никого. Наконец поймал мой взгляд и сказал:

— Это вправе решать только ты сама.

Но я уже давно всё решила. Ещё два с половиной года назад, когда заглядывала в лица мертвых на воронежском поле…

Глава 3

В июне — длинные дни. Похоже, сегодняшний обещал быть особенно долгим.

Без пяти девятнадцать, оставив тележку в небольшой комнате, примыкавшей к главному туннелю, мы начали взбираться по отвесной металлической лесенке. На вид — весьма ненадежной. Еще более ненадежной она показалась, когда мы залезли метров на десять. Тут и одному — рискованно, а нас — трое.

С каждой новой ступенькой я припоминала крепчайшие выражения из народного лексикона. Так подниматься было чуть легче.

Не выдержала и глянула вниз. Ой! Высота уже немаленькая. А лестница всё не кончается. Иван резво карабкается надо мной и совсем не обращает внимания на такие мелочи, как вибрирующие под ногами тонкие перекладины. Или это тоже входит в «минимальный риск»?

Ниже — Семён, крепкий и бойкий парень. Один из тех, что пришли нам на выручку в слепневском подвале. Если первым ржавая перекладина лопнет под Иваном, мы посыплемся вниз все трое — будто перезрелые груши…

Думаю, за те годы, что не работает метро, максимум пара смельчаков успела пройти этим путем. Иначе скоррозировавшая сталь давно бы рассыпалась в труху. Удивительно, что она не рассыпалась даже сама по себе, без внешнего воздействия. Сколько лет этому «антиквариату»? Наверное, ещё при Брежневе устанавливали…

Когда вместо тонкой перекладины я ощутила под ногами бетонный пол — невольно вырвался вздох облегчения.

— Отсюда нас не ждут, — раздался в наушнике ободряющий голос Ивана. И правда. Какой ещё псих рискнёт подниматься по трухлявой лесенке с чуть ли не самого углубленного отрезка метро?

Семён последним выбрался из люка и чихнул.

— Тише, — предупредила я. — А то лестница развалится…

— Надеюсь, больше не придётся её использовать, — успокоил майор.

А Семён уже доставал моток веревки и кой-какое альпинистское снаряжение. Вместе с Иваном они занялись подготовкой нашего безопасного отхода.

Оставшись на «стрёме», я разглядывала комнату. Не иначе бомбоубежище под каким-то домом. И значит, до поверхности еще метров семь-восемь.

Воздух — даже более спёртый, чем в метро. Запахов поменьше, а дышится труднее. Судя по ровному слою пыли на полу и на диванах вдоль стен — здесь очень давно не было ни души. Наверное, ещё со времён натовских бомбежек. Неужели мы действительно первые?

Я осторожно тронула спинку дивана и тут же брезгливо встряхнула рукой — отложения пыли в целый сантиметр. Невольно почувствуешь себя археологом в гробнице фараона. Только мумии здесь и не хватало…

Впрочем, шагнув в соседнюю комнату, я убедилась — как раз насчёт этого полный комплект. В самом углу, между диваном и креслом, скорчилось нечто высохшее, почернелое… Зато дорогой костюм хорошо сохранился. Рядом валялось несколько пустых бутылок. И одна полная.

Семён, который вошёл следом, подобрал её, вытер от пыли и радостно заметил:

— «Наполеон»! Неужели настоящий?

— Наверное. Раз он его так берёг, — сказал Иван. — Не обижай мужика, поставь на место.

— Да, может, я с ним на брудершафт… — мрачно пошутил Семён. Но бутылку всё же поставил.

Мертвецы, конечно, самые безопасные существа. Но я бы предпочла как можно скорее убраться отсюда.

Мои напарники тоже не собирались мешкать.

В дальнем конце помещения ждала стальная дверь с массивным запирающим «штурвалом». Или он как-то по-другому называется, не знаю. Во всяком случае, когда я попыталась повернуть эту круглую штуковину, — ничего у меня не вышло.

Следующая попытка принадлежала Ивану. Тоже без особого успеха. Лишь когда подключился Семен с монтировкой, «штурвал» начал проворачиваться. Едва заметно, несмотря на то, что оба здоровых мужика пыхтели от натуги. Спустя минут пять они присели отдохнуть прямо на пыльный диван.

— Малость не рассчитали, — хмуро заметил Иван, переводя дух.

— Нет, расчёт верный, — не согласился Семен, сдвигая «ночные глаза» и утирая пот рукавом. — Теперь-то мы точно знаем, что три года здесь никто не ходил.

— Пока неясно, сможет ли здесь вообще кто пройти, — облизал губы Иван и кивнул на покойника. — Разве что кроме него. Он-то хозяин.

Восстановив силы, они скова занялись дверью. И опять результат был более чем скромный.

— Как будто специально заклинили с той стороны, — вздохнул Семён.

— Может, и специально, — буркнул Иван и в сердцах пнул дверь ногой. Посмотрел на часы и выругался вполголоса. Я его понимала. Весь план грозил пойти насмарку.

Иван сорвал с себя «ночники», шапочку-маску и расстегнул куртку. Потом слепо стал шарить в темноте. По-моему, он искал бутылку «Наполеона».

— Осторожнее! — предупредила я. Только было уже поздно. Майор с размаху налетел на подлокотник кресла и неуклюже повалился, в аккурат на… Раздался отвратительный хруст.

— Твою мать! — в сердцах выпалил Иван. Он, конечно, понял, на что приземлился. Торопливо стал подниматься и вдруг замер:

— Кажется, что-то нащупал…

— Наверное, большую берцовую кость, — хихикнул Семен.

— Какой-то рычаг.

Я склонилась ближе. И вправду за креслом из стены торчало нечто вроде рукоятки.

— Попробуем? — спросил Иван.

— Надеюсь, это не сирена, — заметила я.

Он нажал рычаг. Ничего не произошло. Что само по себе тоже было неплохим результатом.

Я подошла, взялась за круглую рукоятку запора. И в следующую секунду без особого труда провернула её. А ещё немного спустя тяжёлая дверь подалась внутрь.

— Какая девушка! — восторженно выпалил Семен. — Спортсменка и комсомолка! А мы-то, доходяги, парились…

— Заткнись, — негромко посоветовал Иван. Он уже был на ногах, в «ночниках» и в шапочке. Пальцы майора лежали на рукоятке «барса». Аккуратно отстранив меня с прохода, он двинулся первым.

Ничего угрожающего по ту сторону дверей не было. Обыкновенная крутая лестница. На ступеньках тоже слой пыли. И ни одного следа.

Поднимались мы минуты три. Похоже, бомбоубежище было сработано на совесть. Не иначе, как под бывшим элитным домом.

Наверху оказалась крохотная комнатка. Два на три метра — не больше. И главное — ни малейшего намёка на двери. Сплошные глухие стены. А с одной стороны — неоштукатуренный кирпич. Явно именно здесь раньше был проход.

Семён неодобрительно окинул взглядом тесную комнатушку, пощупал кирпичную кладку и заметил:

— Вот так и начинают болеть клаустрофобией.

— Не болтай, — буркнул Иван. — Давай инструмент.

Парень торопливо извлёк из рюкзачка электродрель.

Иван взялся за дело. Дрель в его руках работала почти бесшумно. Он высверлил на стыках между кирпичами несколько маленьких отверстий — они образовывали что-то вроде прямоугольника в рост человека. Иван ловко заложил в отверстия совсем игрушечные на вид пластиковые цилиндрики.

Глянул на меня и улыбнулся:

— Как там твое шестое чувство, Таня? Ещё ничего не подсказывает?

Я знала, что, несмотря на шутливый тон, спрашивает он всерьёз, и покачала головой. Я и вправду не ощущала чего-то необычного. Только легкое волнение.

— А теперь вниз!

Мы скатились по лестнице. Иван ждал, глядя на часы.

Ровно полвосьмого в компьютерный центр «Матрикс» должны войти трое наших. И ровно пять минут спустя должна вырубиться вся внутренняя система слежения.

— Пора!

Он откинул колпачок на крохотном дистанционном пульте и нажал кнопку.

Я невольно присела, ожидая взрыва. Вместо этого — громкий хлопок. И почти мгновенно всё пространство наполнилось едкой пылью. К счастью, на глазах у меня — «ночники». А вот надвинуть респиратор замешкалась. И пока я кашляла и чихала, оба мужика уже мчались вверх по лестнице.

Когда спустя пару секунд я догнала их, мне почудилось — у нас ничего не вышло. Стена — почти целехонькая. Но уже в следующее мгновение Иван с разбегу налетел на кирпичную кладку и… прошел насквозь! Следом — Семен. Последней, с «барсом» наперевес, промчалась через дыру я.

Ни хрена не вижу!

Пыль запорошила окуляры.

— Не двигаться! — раздался рядом голос майора. Хлопнул выстрел. Судя но звуку — в потолок, для острастки.

Я торопливо сорвала с себя «ночники», Здесь должен быть склад. А мы куда угодили?

Иван негромко выругался:

— Сюрприз, мать вашу…

Длинное помещение с яркими плакатами последних игровых «блокбастеров». Компьютерные терминалы вдоль стен. И пара скорее удивленных, чем перепуганных лиц в дальнем углу. Все остальные, в вирт-шлемах, не проявили ни малейшего интереса, продолжая дергаться и шевелить в воздухе руками в перчатках. Там, в «виртуале», у них слишком крутые разборки, чтоб отвлекаться по мелочам.

Только бледный паренек с покрасневшими глазами, выбравшись из-под кирпичей и обломков своего терминала, радостно заорал:

— Класс!!! Это двадцатый уровень, да?! Я всё-таки дошёл!

— Действительно, дошёл, — хмыкнул Семён, подфутболивая слетевший с бедняги шлем — «Neo-Magic» китайской сборки.

Пара личностей, удивленно глазевшая на нас полминуты назад, торопливо напялила точно такие же шлемы. Может, они приняли нас за «глюки» в программе? А может, происходившее по ту сторону экранов для них куда важнее. Важнее даже их собственных жизней.

— Нелегальный игровой зал, — хмуро констатировал Иван. — Виртуальщина с психотропной дурью.

Это лет десять назад «геймерами» называли типов, страдавших избыточным весом по причине пристрастия к пиву и малоподвижному образу жизни. Нынешние — как на подбор: тощие, с болезненным блеском в глазах. И на пиво им наплевать. Впрочем, как и на всё остальное по эту сторону экранов.

По крайней мере, они не станут путаться у нас под ногами.

Мы двинулись к дверям в дальнем конце комнаты. Восторженный бледный паренёк попробовал увязаться следом. Пришлось усадить его на стул возле пролома в стене. Стараясь придать голосу гипнотическую твёрдость, я заглянула в его расширенные зрачки и сунула в руки «мышку» с оборванным проводом:

— У тебя особая миссия, приятель. Когда появятся монстры — дашь сигнал.

— Как?

— «Кликнешь» два раза. Только погромче.

К счастью, ожидавшие нас двери были куда слабее тех, что пришлось преодолевать внизу. Я думала, что Иван опять использует взрывчатку. Вместо этого он достал из кармана карточку и сунул в прорезь электронного замка.

С легким щелчком замок открылся.

— Они даже не поменяли коды, — весело прищурился майор. Его расчёт на внезапность таки имел под собой основания.

Иван первым шагнул в коридор. Дальше все усложнилось. Невысокий парень в полосатой футболке быстро оценил обстановку и рванул пистолет из кобуры.

Почему-то майор не стал стрелять и крикнул:

— Брось оружие!

Охранник замешкался, и что-то мелькнуло в его глазах. Но раньше, чем я успела понять, отреагировал Семен.

Бесшумная очередь прочертила узор на полосатой ткани: красное среди бело-голубого. Незнакомец медленно сполз по стене. Умер он ещё стоя. Семен был хорошим стрелком.

Иван склонился над телом и глухо пробормотал:

— Дурачок… Я же говорил, брось…

Как будто тот мог его услышать.

Дверь в ближайшую комнату приоткрыта. Я заглянула внутрь. Недопитые чашки кофе на столе, продавленный диван, холодильник и компьютерный терминал в углу. Комната отдыха персонала. Вероятно, когда минуты три назад вырубилась система слежения, их подняли по тревоге. И убитый Семеном охранник как раз и должен был проверить игровой зал.

Пока я рассматривала комнату, грохнуло несколько полновесных выстрелов и одновременно — хлопки «барсов». Прикрываясь стальной дверью, выглянула в коридор. На полу добавилось еще два трупа. И никаких признаков моих напарников. Я метнулась вперёд, к открытой двери сисадмина.

Да, они уже внутри.

Побледневший лысоватый мужик с сережкой в левом ухе лежал на полу, заложив руки за голову, и опасливо косился в сторону пульта. Семён вовсю орудовал над клавиатурой. Блокировал двери и опускал на окнах металлические жалюзи.

Теперь персонал и посетители в мышеловке. Даже не в одной, а во множестве мышеловок, разделённых стальными перегородками. Конечно, можно добраться до питающих кабелей, перерубить их и попытаться открыть двери механически. Но всё это требует времени. Как раз достаточно, чтобы мы успели сделать то, что хотели.

План Ивана точно рассчитан и пока шёл без особых помех.

Вот только слишком уж мрачным казался взгляд майора.

— Кто он был? — спросила я.

Иван понял и хмуро отозвался:

— Хороший парень. Я не знал, что он здесь. А если бы и знал, всё равно не смог бы предупредить.

Я вздохнула. Те двое в коридоре тоже могли быть отличными ребятами. Только они не пропустили бы нас.

Вполне возможно, нам придётся убить еще немало нормальных людей, прежде чем мы доберёмся до того, кто это заварил, кто прикрывается от нас чужими жизнями… Мы должны до него добраться. Вывернуть его наизнанку, выдавить до капли всё, что ему известно.

А ещё я хочу, чтобы он ощутил боль. Хотя бы часть той боли, что причинил. Чтобы сверкающая паутина в чёрном небе визжала и корчилась в судорогах. Пусть это и не вернет ни одной жизни…

Семен вставил в приёмный лоток диск с антивирусом, разблокирующим систему слежения. По мере того как вспыхивали экраны, всё новые прямоугольнички комнат на схеме компьютерного центра зажигались зелёным цветом.

Торговый зал с растерянными физиономиями посетителей, нет-бар, сборочная мастерская, комната с «виртанутыми» игроманами… Как раз этим плевать — заперты они или пет.

Только два маленьких кусочка на схеме остались чёрными. Там не было камер слежения. В одном из этих прямоугольничков затаилась наша цель.

— В подвале, — сказал Иван.

Семен остался контролировать ситуацию с пульта сисадмина. Я и майор двинулись через коридор к лестнице.

Странно, я ничего не чувствую… А ведь уже должна. Отросток сверкающей паутины где-то рядом. Совсем близко подошли. Но вместо тревоги — давящая, чугунная пустота.

— Мы у двери номер три, — передал Иван. — Выключай свет и открывай.

— Понял, — раздался в наушниках голос Семена. — Внимание!

Лампы в подвале гаснут. Щёлкает замок. Иван быстро приоткрывает дверь и швыряет внутрь «светлячок» — гранату-вспышку. Каждый, кто был в комнате и не успел отвернуться — на пару минут должен ослепнуть.

Ударом ноги майор распахнул дверь:

— Не двигаться!

Фраза оказалась излишней. Внутри — ни души. Какие-то ящики вдоль стены. Полуразобранные системные блоки на полках и на столе.

— Закрывай, — сказал Иван.

— Понял.

Возле двери номер шесть все повторилось. За одним исключением. Когда Иван бросил внутрь «светлячок» — в ответ послышались ругательства.

— Сидеть! Руки на стол! — рявкнул майор, распахивая железную дверь.

Трое за столом слепо щурились и даже не пытались сопротивляться.

— Здравствуй, Митяй! — расплылся Иван в зловещей улыбке. Конопатый верзила в джинсовой куртке испуганно моргнул невидящими глазами. Остальные, две женщины, выглядели спокойнее. Старшей было лет сорок, другая — чуть моложе меня.

— Значит, помаленьку балуемся крутыми игрушками, — хмыкнул Иван. — Цифровую дурь из-под полы толкаем…

— Я все объясню, — выдавил Митяй.

— Конечно. И про лабораторию тоже.

— Ты не…

— Встать, гнида! — рявкнул майор. Верзила медленно начал подниматься…

Почему я ничего не чувствую? Только тупую, сдавливающую виски, тяжесть… Я знаю, они где-то рядом. Но надо мной словно стена, плотный непроницаемый купол… Я пытаюсь пробить его и не могу…

Митяй быстро лезет под куртку. Губы дрожат, а невидящие глаза расширены от ужаса.

Иван кричит что-то угрожающее. Он держит верзилу на прицеле. Но Митяй будто не слышит и с гримасой отчаяния рвёт из кобуры блеснувший никелем «вальтер».

В это мгновение купол надо мной лопается, и я скорее не замечаю, а чувствую, как вспыхивает короткий огонек удовлетворения в невидящих глазах женщин.

— Нет, Иван, нет! — выкрикиваю я. — Это не он!

Но слова слишком медленно проталкиваются сквозь упругий, неподатливый воздух. Смертельными пчелами пули уже летят к Митяю.

Они движутся так неторопливо. Я могла бы оттолкнуть верзилу и вырвать у него «вальтер». Но на руках и на ногах у меня будто по пудовой гире. Я всё вижу, я знаю и ничего не могу сделать…

Нет, кое-что могу. Палец, словно помимо моей воли, уже вдавил спусковой крючок. «Барс» подрагивает, выпуская один, второй медлительный «шмель»… Летите, «пчелки», летите… Туда, навстречу двум спокойным, будто мраморные статуи, неподвижным фигурам. Я знаю, вы не успеете пробить черепа и добраться до чудесных маленьких процессоров — последнего слова биотехнологии. Но, может, вы хотя бы погасите этот радостный огонек в их проклятых слепых зрачках!

Левой рукой я хватаю Ивана за бронежилет и осторожно, словно стеклянную игрушку, поднимаю над полом. Такой тяжелый, черт… А я такая неповоротливая. Пудовые гири тянут к земле, и боль в висках становится совсем нестерпимой… Только бы не потерять сознание…

Первая пуля вонзилась в плечо Митяя. Вторая — вот-вот пробьет грудь. Для женщин он уже бесполезен. Обе вскакивают, с легкостью уклоняясь от моих посланцев. В руках у каждой — небольшой, но вполне смертоносный «керамик». Я знаю, стрелять будут по ногам — они должны остановить нас и взять живыми…

Спасительная дверь — близкая и недосягаемая. «Керамики» выплевывают медленных маленьких убийц… Нет, не такие уж и они медленные. Трудно уворачиваться, когда в глазах темнеет от боли, когда воздух душит тебя, забивая глотку, словно густеющая смола…

Проворный комочек у колена майора — едва успеваю отбить его своим автоматом.

Наконец-то мы в коридоре. Бережно опускаю Ивана и что есть силы налегаю на дверь. Господи, ну почему она такая тяжелая! Будто вагон в гору толкаешь… Локоть обожгло. Не успела уклониться. А женщины уже рядом, двигаясь лишь чуть медленнее своих пуль.

Когда щель между дверью и стальным косяком становится совсем узкой, кто-то упирается изнутри. Наверное, пока — кончиками пальцев. Когда они обе навалятся плечами — меня отбросит, словно щепку из под колёс поезда. В последнем отчаянном рывке, толкаю дверь. Ещё… Совсем немного, чтобы повернуть рукоятку замка… Тьма наползает и душит… Я понимаю, что так и не успею справиться с рукояткой. И уже теряя сознание, чувствую легкую вибрацию — срабатывает электронный замок. Неужели Семён? Какой молодец!..

Глава 4

Очнулась я на полу. Чья-то ладонь у щеки.

— Таня!..

Иван склонился, с тревогой заглядывая в мои глаза.

Всё тело ломит, будто я сутками разгружала вагоны. А по рукам, наверное, лупили бейсбольными битами. Я ведь теперь не то что Ивана, я и «барс» не подниму! Кстати, где автомат?.. Внутри выронила? Хотя… Я отбила им несколько пуль… Врядли из него теперь можно стрелять без риска для здоровья.

Медленно, чтобы не тревожить затаившуюся в висках боль, попыталась оторваться от пола. С помощью майора это получилось. Села, прислонившись к стене. Мы всё еще в подвале, в коридорчике перед дверью «номер шесть». Стальная дверь гудела от ударов. Словно изнутри в металл били тяжеленным тараном.

Сколько времени прошло? Наверное, секунд десять…

— Ты как? — спросила я Ивана. Майор скупо улыбнулся:

— Кажется, пара ребер… В общем — терпимо.

Слава богу, я его почти не помяла. Рёбра — это пустяк… Когда падаешь из машины на полном ходу и всего-навсего ломаешь рёбра — считай, тебе здорово повезло. Если бы не армопластовая броня — врядли он так легко отделался.

— Идти сможешь? — спросил Иван, наскоро прилаживая плоскую коробочку между дверной ручкой и косяком.

— Конечно, — бодро заявила я и раскачиваясь, словно пьяная, поползла вверх спиной по стене. В глазах заплавали тёмные круги. А майор — молодец. Быстро соображает. Понял, что надо срочно убираться. Хотя мало что успел разглядеть.

— Растяжка не поможет, — сказала я.

— Но и не помешает, — буркнул Иван.

Сколько там, в этом взрывателе, задержка? Полсекунды? Секунда? Для них — целая вечность. А для меня… Для меня теперь, наверное, и полчаса будет мало.

Иван закончил возиться с дверями, ловко перекинул мою руку через своё плечо и с настойчивостью маневрового тепловоза потащил меня к лестнице. Больно. Но подозреваю — ему тоже несладко. Чувствовать сломанными рёбрами моё одеревенелое тело — не самое эротическое переживание. А ещё он заметно хромает.

— У вас там как? Порядок? — раздался в наушниках нерешительный голос Семёна.

— Почти… — пробормотал Иван, — Сваливаем из этой гнилой конторы. Тем же путём.

Перед первой ступенькой майор чуть замешкался. Ему явно досталось куда больше, чем он хотел показать. Я вяло попробовала отстраниться, но он сжал мою руку и хрипло выговорил:

— Не дергайся. Сама все равно не дойдёшь.

Сталь за нашей спиной гудит от особенно сильного удара. Гул переходит в какой-то тоскливый стон. Вдруг всё затихает. И от этой тишины — по-настоящему жутко. В ту же секунду дверь на лестницу закрывается за нами. Здесь есть камера слежения, и Семен может «вести» нас с пульта админа.

Черт, ну почему мне так плохо?.. Я беспомощнее ребенка. Тогда, с Дьюком, все было иначе…

Оки хорошо подготовились. И мы сами шагнули в заботливо расставленную ловушку…

Подъём оказался тяжёлым.

— Семен! — негромко позвал майор, когда мы наконец оказались в верхнем коридоре. Три трупа всё так же лежали поперёк прохода. Большие темные пятна на коричневом ковровом покрытии медленно начинали подсыхать. Дверь «контрол-рума» была приоткрыта.

— Семён, — повторил майор. — Где ты застрял?

Тишина. Такая тишина, от которой люди со слабыми нервами начинают палить в стены, в потолок, в воздух… Куда угодно. Лишь бы не слышать, как бешено колотится собственное сердце.

Дверь в комнату сисадмина медленно стала открываться. Иван положил палец на спусковой крючок и осторожно прислонил меня к стеке. Но сразу расслабился.

На пороге стоял тот самый «виртакутый» бедняга, которого я усадила сторожить «монстров». И как он сюда добрался?

— Полный рулез! — сказал бледный паренек.

— Ты что там делаешь, сопляк? — хмуро спросил Иван, чуть опуская автомат. Парнишка не ответил. Лишь радостно улыбнулся. Мгновение спустя его рука скользнула из-за косяка. В руке был «вайпер».

Длинная, почти бесшумная очередь отбросила майора назад. Уже падая, Иван успел нажать спуск «барса». Часть пуль вышибла искры из стальной двери, но некоторые достигли цели.

Паренек рухнул на пол, выронив захлебнувшийся «вайпер».

— Класс! — пробормотал он, глядя на дырку пониже ключицы. Из дырки толчками выходила кровь. Кажется, была задета артерия.

Иван поднялся. Он даже не был ранен. Вся очередь угодила в бронежилет. Майор подошел к пареньку.

— Так нечестно! — обиженно выговорил тот. — У тебя броня. Мы должны… должны переиграть… — голос парнишки слабел.

Иван ногой отбросил «вайпер» и распахнул дверь. Перед разбитыми экранами в изрешеченном кресле застыл мёртвый Семён. Лысоватый хозяин кресла, так и не успевший подняться, лежал в красной луже рядом.

— Гаденыш, — обернулся майор.

— Надо было сохраняться… Теперь… перезагрузка… — безразлично выдавил паренёк и затих, навсегда уставившись перед собой покрасневшими от «Нео-Мэйджика» глазами.

Лицо майора дёрнулось, словно его мучила зубная боль.

— Иван, открой двери в торговый зал, — тихонько попросила я.

— Чего? — удивился он.

Я не ответила. Отвернулась и расплылась в широкой улыбке:

— Привет, ребята!

Нашла силы слегка помахать рукой.

«Ребята» в количестве не меньше десяти топтались у выхода из «гэйм-рум». В основном не слишком здорового вида юноши и девушки от пятнадцати до двадцати лет. Нет, они совсем не робели. Они таращились на меня даже с интересом. Без вирт-шлемов вся компания выглядела почти мило. Если бы не «вайперы» у них в руках. Они держали пистолеты-автоматы с той же непринужденностью, с какой раньше, наверно, пользовались «джойстиками».

— Ни хрена здесь не работает, — прошептал майор — Этот… сопляк вдребезги разнёс пульт.

Понятно. После того как Семен открыл дверь в игровой зал, для них пульт уже не нужен. Ловушка захлопнулась.

«Виртанутые» радостно скалились, глядя на трупы, и вполголоса что-то обсуждали. Кажется, хвалили поразительно достоверную компьютерную графику.

Пока они не стреляют. Но назад, к пролому в стене, нам не пробиться. Кроме этих десяти, в «гэйм-рум» ещё человек восемь. И наверняка — тоже не с пустыми руками.

Две милые женщины заранее озаботились…

Снизу, со стороны лестницы, донёсся скрежет. Сантиметровая сталь будто подавала знак, что больше не выдержит.

Чувствуя озноб, я глянула на Ивана. Он тоже понял. Оставались считанные минуты, когда что-то ещё зависело от нас. А потом мы превратимся в кукол, бессмысленных и покорных. Как Митяй. Или эта толпа бледных, несчастных подростков с автоматами.

Шатаясь, я медленно начала отступать ближе ко входу в «контрол-рум». Никто из «виртанутых» не отреагировал на мое движение. Иван присел наготове в дверном проёме. Его ещё не заметили. Как только я упаду на пол рядом с «вайпером» мертвеца, майор попытается уложить всех этих невинных головорезов. А я помогу. Если сумею.

Если нет — живыми нас не получат.

Сердце бьется так часто. Трепыхается, словно перепуганный воробей в клетке. А я такая медленная… И рукоятка «вайпера» — далеко.

Падаю на пол. Очень неуклюже… Стиснув зубы, тянусь к автомату.

Глухой удар за спиной. Бьет по ушам, будто чудовищную бочку уронили. Я не оборачиваюсь, я слишком занята — непослушными пальцами пытаюсь нажать спусковой крючок. В эту секунду полновесный грохот автоматных очередей раскалывает воздух. Ни «барсы», ни «вайперы» на такое не способны. Только старые добрые АКМы.

Пули свистят над головой, но, похоже, в меня никто не метит. Слишком заняты друг другом. Вжимаясь в пол, осторожно оборачиваюсь.

Железная дверь в дальнем конце коридора, та, что ведёт в торговый зал, вырвана вместе с замком и перекошенно свисает на единственной уцелевшей петле. Будто выбита ногой великана. Это сколько же им взрывчатки понадобилось?

Охранники «Матрикса» в броне и шлемах видят на полу мертвых товарищей и яростно пробиваются внутрь. Довольно опрометчиво с их стороны. Троих «виртанутых» они сразу укладывают наповал, но остальные, даже раненые, не отступают.

Секунд десять в коридоре над моей головой бушует настоящая свинцовая метель. Потом все стихает. Негромко стонут раненые. В воздухе — густой запах крови и пороха.

Благоразумно ожидавший этой минуты Иван выскакивает из «контрол-рума». За шиворот поднимает меня с пола и тащит к выходу в торговый зал. Несколько страшно долгих секунд я жду, что кто-то, спереди или сзади, остановит нас прицельной очередью.

Обошлось. Наверное, уже некому было стрелять.

Мы перепрыгиваем через груду тел охранников и выскакиваем в просторный, ярко освещённый зал. Лишь тогда из коридора вслед начинают разноголосно стрекотать «вайперы». Мы бежим, петляя и пригибаясь.

Перекошенные лица посетителей и продавцов таращатся на нас из-за витрин и стеллажей. Истерические женские вопли. В довершение всего — несколько уцелевших охранников «Матрикса» встречают нас огнём. Правда, АКМы сразу смолкают — трое наших ребят, затесавшиеся в толпе, вооружены лишь «керамиками», но действуют слаженно.

И все-таки мы по-прежнему в ловушке. Разве что она стала больших размеров. Стальные жалюзи на окнах опущены, входные двери заперты.

— Где взрывчатка?! — орёт Иван, хватая за грудки раненого охранника. Из горла у того булькает и на подбородок стекает красная пена.

— Оставь его, — говорю я. В горячке майор совсем не заметил у витрины открытый ящик.

Трое наших огнем из захваченных автоматов сдерживают «виртанутых». Иван бежит с ящиком в дальний конец зала и начинает крепить на жалюзи мягкие, похожие на пластилин бруски.

Я прячусь за стеллажом из бронестекла. Чувствую себя уже лучше, но толку от меня всё равно немного. Поэтому я делаю то, что по силам. Успокаиваю граждан. Чтобы сидели тихо и не мешали:

— Не волнуйтесь, всё под контролем. Спецоперация Интерпола…

— Сетевых хулиганов ловите? — въедливо лыбится длинноволосый субъект в коричневой бандане. Поперек черной футболки — белая надпись «Софт с лицензией — деньги на ветер».

Надо же, идейный попался. Из тех, чья идейность ограничивается болтовней на кухне или в анонимных сетевых конференциях…

Что бы ему соврать? Вот ещё, голову ломать…

— Пресекаем самогоноварение в особо крупных размерах. Понял, мальчик?

«Мальчику» уже за тридцать, но под моим взглядом он сразу сникает и становится тише воды ниже травы.

Если б я и себя могла так же легко успокоить. В голове будто часы тикают. Сколько секунд у нас осталось?..

Одно хорошо. Больные руки начинают понемногу слушаться. Щупаю предплечье. Как раз там по касательной прошлась пуля…

Даже не верится! Рака затянулась! На рукаве дырка, а на коже — ни следа.

Иван отгоняет людей подальше от готового к взрыву окна. «Идейный мальчик» с проворством таракана забирается в узкую щель между столом менеджера и стеной. И как он, бедняга, сумел туда втиснуться?

Дистанционный взрыватель в руках майора. Что-то у него не выходит… Ну же, ну! Сейчас все решится!

Словно почуяв это, «виртанутые» бросаются в атаку. И происходит невозможное. Они прорываются сквозь огонь трех «Калашниковых». Вздрагивают от прямых попаданий, какие-то красные куски вылетают из тел, но они не останавливаются. И с радостными воплями косят очередями всё вокруг.

Пули звенят по металлу, стучат по бронестеклу, словно стая рассерженных шершней, носятся в воздухе. И жалят, жалят насмерть вжимающихся в пол людей. Крики, стоны… Какой-то обезумевший мужчина бросается через зал, но тут же падает.

Одна из пуль бьет в стереопроектор на потолке, и там что-то срабатывает. Розовые прозрачные птицы бесконечной стаей летят через весь зал, кружатся, словно последняя галлюцинация, над ранеными и убитыми.

Два «Калашникова» уже молчат. То ли патронов нет, то ли наших ребят подстрелили. Я ползу к ним на выручку. По-прежнему слаба, как привидение, но нажимать курок я могу. Чужой «вайпер» в моих руках оживает, выплевывая короткую очередь, и сразу затихает. Магазин почти пустой…

Гэймеры не обращают внимания на раны. Идут в полный рост. Сквозь витрину я хорошо их вижу. А они меня — пока нет. Бронестекло с их стороны — непрозрачное.

Но почему их так много? Двенадцать! А должно остаться меньше восьми. Я присматриваюсь. И не верю. Впереди, ковыляя на полуперебитой ноге, вышагивает… тот самый парнишка, который убил Семёна. И который сам умер на наших глазах! Сейчас он уже не бледный, а землисто-серый. Как и положено мертвецу. Кровь давно вытекла через пробитую артерию…

Стрекочут «вайперы», последний наш АКМ замолкает. Парнишка ловко перекидывает искалеченную ногу через стальной прилавок и целится в оцепеневших от ужаса посетителей. Синеватые губы улыбаются, а блеклый, пустой взгляд шарит вокруг, будто ощупывая зал:

— Танюша! Выходи! Иначе мы на фиг порешим всех твоих монстров.

В подтверждение он стреляет, и кто-то за прилавком хрипит в агонии. Отчаянный женский крик.

— Хватит! — ору я и начинаю подниматься. Что там у Ивана, неужто взрыватели не сработали?

— Отлично, Таня, отлично! — радуется «виртанутый». — Руки вверх — только медленно! И иди к нам.

В руке у меня ГШ-19, последний довод в моём арсенале. Но серо-синеватый парнишка пока его не заметил. Сейчас я видна только по плечи.

— Ты ведь уже умер…

— Хорошо иметь жизнь в запасе, — скалится покойник. Остальные гэймеры держат меня на «мушке».

В эту секунду моя рука оказывается на уровне окошка в витрине. Пистолетом я распахиваю его и одновременно жму спусковой крючок. Успеваю сделать только два выстрела. Сзади кто-то рвет меня за куртку и валит на пол. Плоский желтоватый брусок перелетает через витрину и почти сразу грохот бьёт по барабанным перепонкам. Рвануло и спереди, и сзади, со стороны заминированных жалюзи.

Я трясу головой. Повезло. Витрина из бронестекла перекосилась, взялась сеткой трещин, но устояла. По ту сторону, сквозь клубы дыма и пыли — забрызганные кровью куски тел.

— Так-то надежнее, — цедит Иван. Я оборачиваюсь. Искореженные стальные полоски ощетинились, словно иглы громадного дикобраза. В жалюзи зияет дыра. Мышеловка приоткрылась.

Бежим к выбитому окну.

Несколько пуль свистят вслед. У самой дыры поворачиваю голову. Серый парнишка ползёт на руках. За ним вместо нижней части тела волочатся какие-то багровые ошметки. Он ловит мой взгляд и пытается перезарядить «вайпер». Но пальцы уже не слушаются. Паренёк кривит губы в беспомощной улыбке:

— Двадцатый уровень — самый трудный…

Розовые, причудливо искаженные птицы летят над ним, почти касаясь крыльями. Словно выпивают остатки жизни. Полупрозрачное виртуальное воронье…

ГШ-19 вздрагивает в моей руке. На сером лбу вспучивается дыра, и только тогда паренек затихает.

«Game over», мальчик…

Рядом с «Матриксом» есть большая автомобильная стоянка. Разумеется, охраняемая. Только обошлось без жертв. Охранников не оказалось на месте. Наверное, после взрыва они решили наблюдать за крутыми разборками с безопасной дистанции в машине напротив компьютерного центра, плохо, что кет и двоих наших — тех, что должны были ждать.

Раздумывать некогда. Иван пальнул в дверцу ближайшего «форда-максимуса», выбивая замок. Сигнализация «форда» и соседних машин отозвалась истошным завыванием, но это уже мелочь.

У «максимуса» — электронное зажигание. Майор с мясом выдрал пластмассовую приборную панель и в нужном месте подсоединил к процессору микросхемку. Универсальный декодер — полезная вещица, когда имеешь дело с навороченными западными «тачками».

Спустя пару секунд мы уже мчались, подпрыгивая на выбоинах московских улиц. Я не знала куда, но лишь бы подальше от «Матрикса».

Над городом медленно сгущались сумерки. Мы выехали на проспект Мира. Здесь, в уцелевшей части города, движение довольно интенсивное. Я всматривалась в экранчик заднего обзора. «Хвоста» нет.

Ещё через несколько кварталов Иван сбавил скорость, чтобы не привлекать внимания. Левой рукой стащил шапочку и вытер ею лоб.

Неужели нам удалось выскользнуть? Даже самой не верилось. А еще я подумала, что кто-то из тех троих, прикрывавших нас в торговом зале, вполне мог быть жив. А мы даже не пытались их спасти.

Посмотрела на Ивана. Сейчас его лицо казалось непроницаемой маской. Не знаю, что он чувствовал, но могу догадаться. Четыре жизни заплачено за наш визит к Митяю. Слишком дорогая цена за «разведку боем». Не считая убитых и раненых «гражданских».

— Таня, кажется я… — начал майор и вдруг затих. Резко свернул в боковой переулочек и ударил по тормозам — если б не ремни безопасности, меня, наверное, размазало бы по лобовому стеклу.

— Ты чего?! — выпалила, ослабляя вдавившиеся в тело ремни. «Хвост» он заметил, что ли?

Иван молчал, глядя куда-то перед собой. Будто на него столбняк напал.

— Что случилось? — непонимающе пробормотала я. Осторожно коснулась его плеча…

И получила локтем в бок.

В глазах потемнело, и на несколько секунд я превратилась в безответный кусок плоти, скорчившийся и хватающий ртом воздух.

Когда способность соображать вернулась, моя правая кисть была пристегнула наручниками к двери, левая — ремнём безопасности прикручена к креслу. ГШ исчез из кобуры.

— Иван… — выдавила я, с ужасом заглядывая в его пустые глаза.

Не поворачиваясь, он наотмашь ударил меня по лицу. Вроде и не очень сильно, но я сразу ощутила во рту соленый привкус.

— Помолчи, Таня.

Майор дал задний ход, мы опять выехали на проспект и двинулись в обратном направлении. Мы возвращались. Возвращались к «Матриксу».

— Дернешься — прострелю колено, — равнодушно сказал Иван.

Это была не угроза, а простая констатация. Его палец лежал на спусковом крючке ГШ.

— Не сдавайся, Иван! Пожалуйста, не сдавайся!..

— Заткнись.

Впереди — перекресток с Ново-Алексеевской. Майор затормозил. Решил повернуть. Возвращаться к «Матриксу» было поздно. Два полицейских «лунохода», прокладывая путь мигалками и сиренами, как раз выруливали в том направлении. Шуму мы наделали достаточно.

Теперь пора… Я ударила по педали газа.

И тут же взвыла от боли.

Колено!!!

Иван сдержал обещание. Но не смог избежать столкновения. Наш «форд» на полном ходу «въехал» в патрульную машину.

Удар! Я почти достала головой лобовое стекло. Ремень врезался в предплечье до кости, но потом ослаб. Рывком я освободила руку и схватилась за пистолет. Грохнуло ещё два выстрела, на этот раз в пол кабины. Отпустив руль, Иван заехал мне кулаком в висок…

Будто граната разорвалась — красные круги перед глазами…

Дальнейшее — как через туман.

Майор сумел сдвинуть «максимус» после столкновения и уходил от погони. Барабанили пули по заднему бронестеклу, меня швыряло туда-сюда при каждом резком вираже.

Не знаю, сколько это продолжалось.

Когда в глазах и в голове у меня прояснилось, я вдруг увидела справа непрочное дощатое ограждение. И, собрав остатки сил, отчаянно рванула руль. «Форд» снес ограждение, резко заваливаясь вбок. Всё завертелось, словно в бетономешалке — вверх, вниз, вверх, вниз… Несколько раз меня сильно ударило головой. Удивительно, как я вообще не свернула себе шею.

Но сознания не теряла. И едва дикая «карусель» замерла, потянулась к пистолету, выпавшему из руки майора. Только он успел быстрее.

Приставив оружие к моему виску, секунду смотрел на меня безумными глазами. А потом развернул ствол и выстрелил.

Себе в голову.

Я ударила по его руке. Слишком поздно. Пистолет упал на иол. Из раны выше виска хлынула кровь.

— Иван!

Он сидел неподвижно.

Губы у меня затряслись. Я подняла пистолет. Опять выронила и разрыдалась.

Они так надеялись, они верили в меня… А я никого не смогла спасти.

Откуда-то, очень издалека, донеслась полицейская сирена.

Нет, я не имею права раскисать.

Трясущимися пальцами я достала из кармана майора ключ и освободила свою правую руку от «браслетов». Потом нащупала «липучки» и расстегнула его бронежилет. Припала к груди Ивана, вслушиваясь… Сердце билось! Он ещё жив.

Попыталась открыть дверцу. Безрезультатно, должно быть, её заклинило. Тогда я несколько раз выстрелила по креплению лобового стекла и выбила его ногами.

Чтобы прийти в себя от боли, понадобилось не меньше пяти секунд. Штанина на раненой ноге — вся мокрая от крови. Но заниматься перевязкой некогда. Полицейские сирены приближались.

Стиснув зубы, я вытащила Ивана из кабины. Мы — на дне огромной бомбовой воронки. Уходя от погони, майор добрался до разрушенных кварталов.

Я с тоской глянула на крутые склоны. В этой чертовой воронке мы как на ладони. Отличные мишени даже для никудышних снайперов.

Стоп. В одном месте битый кирпич немного просел. Будто под ним в склоне — отверстие! Обдирая пальцы, я начала разгребать завал. Так и есть! Полузасыпанный проход. Я-то сумею влезть. А как протащить Ивана?.. Он куда массивнее.

Медленно хромая, поволокла майора к отверстию.

Нет, не получается.

Расширяя проход, выбросила наружу целую груду бетонных обломков. Теперь, согнувшись, можно перемещаться хотя бы на корточках. Снова подхватила Ивана за плечи.

Господи, какой тяжелый! И уже второй раз сегодня я таскаю его на себе. В конце концов это несправедливо… Я — лишь хрупкая девушка, я не должна, надрываясь, волочить туда-сюда здоровенных мужиков. Целая гора мышц пропадает зря, без всякой пользы… Он бы шутя мог поднять двоих таких, как я. А я… Что я могу? Я ведь не железная.

Не железная…

Кажется, бормотала это вслух. И сантиметр за сантиметром тянула Ивана за собой. В раненой ноге словно ворочался раскаленный прут…

Сирена взвыла ближе… Наверное, всего пара кварталов. Я едва не заплакала от бессилия. Но потом каким-то чудом сумела втащить майора внутрь.

Дальше — легче. Проход расширялся. Спустя еще несколько метров, добравшись до поворота, я отпустила Ивана и сама повалилась рядом. Тяжело перевела дух. Пускай попробуют сунуться. Даже если у полицаев хватит смелости, они об этом пожалеют. На светлом фоне по их силуэтам не промахнется даже ребёнок. И гранатой меня не достанут.

Завалить за собой отверстие?

Нет уже ни времени, ни сил…

Сдерживая дыхание, я вслушалась. Может, не заметят? Проскочат на полном ходу?

Сумерки густеют. След от протекторов на сухой земле не так бросается в глаза. А дыра в дощатом ограждении… Как раз это неудивительно. Удивительно, как само ограждение до сих пор уцелело.

Если бы я верила в Бога, я бы сейчас молилась.

Но давно уже я поняла: если и существует кто-то по ту сторону небесного свода — нет ему дела до наших проблем. Тому, кто отвечает за мироздание, некогда заниматься пустяками…

Прошуршали шины, брызнули камешки из-под колес, один даже долетел до дна воронки. И полицейские «луноходы» снова заголосили раненым зверьем, распугивая обитателей Развалин и удаляясь.

Я лежала, боясь шевельнуться, пока сирены стали неразличимыми. Потом прижалась к груди майора. Он дышит, он живой, он должен жить…

Глава 5

Когда напряжённое ожидание отступает, я проваливаюсь в забытье. Что-то между сном и бредом.

Я всё ещё лежу на полу в «Матриксе». Гэймеры идут в атаку, и ГШ вздрагивает в моей скрюченной судорогой руке. Мне тяжело. Полковник Фатеев подкрался сзади и теперь сжигает моё колено на медленном огне. Я слышу его злобное бормотание: «Тебе это зачтется! Сука!» — но обернуться не могу. Я должна стрелять по ожившим мертвецам.

А они совсем не обращают внимания на пули. Спорят между собой:

«Говорю тебе, „Дарк Варриор“ — крутая штучка!»

«У тебя что, матрица поехала? По сравнению с „Думом“ „Дарк“ не катит! И графика ни к чёрту, и анимация — дерьмо!»

Нуля пробивает грудь спорщика, и он горделиво указывает на свежую дырку:

«Вот видишь! „Варриор“ и близко не стоял!»

Взрыв. Клубы дыма рассеиваются. И в мешанине тел одна оторванная голова говорит другой:

«Да. Эта вещица покруче „Армагеддона“».

Огонь пылает вокруг. Но почему-то он сжигает только моё колено. Проклятый Фатеев… Сейчас я обернусь и всажу ему пулю между глаз.

Медленно, с трудом поворачиваюсь. Темнота. Где я? Ледяной ужас накатывает. Неужели я снова в метро, в огромной гробнице с останками людей и поездов? В гробницах не место для живых. Там живут чудовища… Псы-убийцы с крокодильими пастями, ожившие мертвецы с серой кожей… Я слишком люблю солнце, я люблю тепло и свет. Я не могу умереть так!

Задыхаясь и волоча за собой раненую ногу, ползу по туннелю. Свежий воздух, это хорошо… Прохладный воздух в лицо. Но тьма по-прежнему густая и непроглядная.

Вдруг проваливаюсь куда-то. Бездна, подо мною бездна! Зацепиться за что-нибудь, остановить падение! Обдирая ладони, сползаю вниз по крутому склону.

Нет. Дно здесь всё-таки есть. Я переворачиваюсь на спину и вздрагиваю. Пальцы судорожно пытаются нащупать опору. Настоящая бездна не внизу, а надо мной. Тысячи далеких льдинок в черной пустоте. Если сорвусь туда, я буду падать целую вечность…

Ночь. Оказывается, уже наступила ночь.

Боль в ноге притупилась. Кровь перестала идти. И вообще, чувствую себя немного лучше. Значит, всё не так плохо. Способность к регенерации у меня ещё есть.

Вот только пить охота. Во рту сухо, как пустыне.

Поискала в кармане плоскую металлическую фляжку. Там должна быть минералка, Артём нацедил. Он так рвался вместе с нами в «Матрикс». Конечно, мы его не взяли. Хоть это мы сделали правильно…

Я глотнула и завинтила крышечку. Остальное — Ивану.

Натянула «ночники» и оглянулась по сторонам. Тишина. И похоже, никто из местных до сих пор не заинтересовался опрокинутым набок «Фордом-Максимусом». Какие нелюбознательные. А может, здесь действительно никто не живет? Значит, полицейская «зачистка» была относительно недавно.

Хромая, я медленно заковыляла к отверстию. Что с Иваном? Я ведь его даже не перевязала.

Майор лежал неподвижно. Присела рядом, взяла его руку… И вздрогнула. Рука была слишком холодной. Попыталась нащупать пульс, хотя бы совсем слабый, хотя бы редкий…

— Иван, — тихонько простонала я. — Иван, не бросай меня. Пожалуйста…

Пульса не было. Дыхания тоже. Взгляд из-под полуприкрытых, немигающих век — спокойный, почти равнодушный.

Вот и всё. Никого не осталось.

Сорвала «ночники», погружаясь во тьму. Так было легче. Ничего не видеть, не думать. Исчезнуть. Темнота меня не пугает. Она уже во мне. Чёрная пустота и холод…

Эти твари всех угробили. Всех, кроме меня.

Я поёжилась. Белозубая улыбка Алана вдруг проступила как наяву: «Не захотела дружить со мной, Таня? Попробуй подружиться с имплантатами…»

Тьма… Какая густая тьма…

Я опять надвинула «ночники»… Вот она, рукоятка ГШ, удобная рукоятка из термопластика. Даже в самый сильный мороз её можно держать голыми руками. Сейчас лето, но почему мне так холодно?

Приставить ствол к виску. Нажать спусковой крючок из того же термопластика… И всё закончится… Пройдёт глухая боль, которая не отпускает меня уже три года, от которой не исцелят самые искусные доктора…

Что будет там, впереди?

Николай, несчастный блаженный, в камере «охранки» не успел об этом рассказать.

Папа, мама, братишка, я так хотела бы опять вас увидеть…

Чёрный зрачок ствола пытливо на меня смотрит. Я медленно опускаю оружие. Нельзя. Тогда уж точно Алан умрёт от смеха в аду. Такого подарка я ему не сделаю.

Я ещё не превратилась в чужую куклу.

Во-первых, выйти на связь. Сигнал наших микрорадиостанций глохнет в пределах десяти километров. Значит, надо воспользоваться обычной городской сетью.

Полезла во внутренний карман куртки Ивана и достала «мыльницу». На плоском корпусе — изрядная вмятина. Пулей сквозь бронежилет? Или всё-таки след от моего пальца?

Открыла экранчик. Поперёк него пролегло несколько трещин. Хвалёная японская техника. В рекламном ролике по мини-компу били молотком — и ничего.

Нажала клавишу «power». Экран оставался тёмным.

Ладно, попробуем связаться хотя бы в режиме обычного телефона. Насчёт прослушивания можно не беспокоиться — при наборе номера Чингиза «мыльница» автоматически переходит в режим кодировки. Для постороннего уха весь разговор покажется хаотическим шумом.

Мой палец лёг на кнопку с первой цифрой, когда внезапно что-то неприятное зашевелилось на периферии сознания. Полуосознанное чувство тревоги.

Они явно ждали, что сегодня мы придем в «Матрикс». Даже коды на дверях не сменили, заботливо готовя для нас ловушку. Может, догадались. А может, знали наверняка…

Я торопливо выключила «пальм», захлопнула погнувшийся экранчик. Сейчас глубокая ночь. Не так много людей пользуется в это время мобильной связью. Не так уж и сложно отследить… Особенно, если они знают резервный сетевой номер Ивана.

И звонить с другого телефона тоже не стоит. Если они держат Чингиза «под колпаком» — это всё равно, что орать на всю Москву: «Вот я где! Придите и возьмите».

Связи нет. Остаётся надеяться только на себя.

Я вытащила батарейку из мини-компа, схватила кирпич и несколько раз, изо всех сил, ударила по корпусу. Перевела дыхание. Так… Разбитая клавиатура, неровная, глубокая вмятина — в том месте, где внутри должен быть «хард диск». Теперь вряд ли с него что-то прочтут…

На всякий случай зарыла изуродованную «мыльницу» в кирпичное крошево.

Снова посмотрела на тело майора. Нет, Иван, я тебя не брошу. Даже мёртвого. Четверо наших уже осталось лежать в «Матриксе». Хватит. Хватит того, что тело Ярослава с биркой на ноге заморожено, словно кусок мяса, в полицейском морге…

Завалить всё кирпичами и обломками бетона, а потом вернуться?

Не выйдет. Я не так хорошо ориентируюсь в Москве, просто не смогу отыскать это место в хаосе кварталов.

И я не могу возвращаться одна. После всего, что случилось — это подло, это невозможно… Какими взглядами меня встретят. Или не только взглядами… Если они в самом деле решат, что вместо мозгов у меня «программа на два гигабайта». Для доброго «зомби» и пули не жалко…

Мне так надо, чтобы они поверили…

Но мне не дотащить Ивана. Я и сама-то едва двигаюсь. О сверспособностях мечтать не приходится… Я не представляю, где нахожусь, в какую сторону идти.

Нужен кто-то из местных. Желательно не один, чтобы донести тело… Пускай даже под дулом пистолета. Не может быть, чтобы здесь никого не осталось!

В придачу к моему ГШ забрала «стечкин» из кобуры майора, поменяла обоймы в пистолетах, привинтила глушители и опять выбралась в воронку.

Меня шатало от слабости.

Пустые глазницы домов равнодушно таращились чернотой.

Втянула воздух через нос. Никакого намека на дым или другие свежие признаки человеческого присутствия. Ей-богу, сейчас меня бы устроили даже не самые приятные ароматы и звуки.

Откуда-то, очень издалека, доносятся едва различимые автомобильные гудки, слабые отголоски ревущей из чьих-то колонок музыки. Но вокруг, на много кварталов, — тишина…

Когда три года назад я жила в общаге универа, собачьи стаи иногда устраивали под моим окном шумные ночные разборки. В нынешней Москве — это почти редкость. В первую голодную зиму на псов устраивали настоящие облавы. Я тоже ела собачье мясо. Слепень был прав — лучше крысиного.

Бездомные кошки вообще отсутствуют как биологический вид. Только где-то на чердаках, в подвалах, вероятно, ещё есть особо осторожные, недоверчивые к «двуногим» экземпляры…

Закружилась голова. Я покачнулась, присела на обломок бетона.

Странно. Подумала о собаках и кошках. И что-то вроде жалости шевельнулось. К совершенно чужим и незнакомым животным. О незнакомых людях я почти разучилась так думать.

В половине домов наверняка есть остатки человеческих скелетов. И воспринимается это как деталь пейзажа.

Если кошмар длится долго, к нему привыкаешь.

Но иногда так хочется проснуться… Я сдвинула «ночники» на лоб и запрокинула голову. Только небо и звёзды над городом были правильными, неизменными. Хорошо, что люди пока не дотянулись до звезд…

Я сидела минуты две. Потом потрогала колено. Нога болит всё меньше. Доковылять до жилых кварталов и тормознуть машину? Ночью без стрельбы это вряд ли получится. Угнать? В Москве даже днём редко встретишь оставленную без присмотра машину. Все автостоянки надёжно охраняются.

Есть ещё и такая гадость, как ПСНы — пункты скрытого наблюдения. Обычно полиция выставляет их на границе Развалин. Раньше всю уцелевшую часть Москвы пытались обнести «колючкой». Но каждую ночь в этом ограждении появлялись новые дыры. В МВД махнули рукой и ограничились ПСНами в важных местах. Местные хорошо знают, где они располагаются, и обходят те места десятой дорогой.

А вот я могу нарваться.

Всё-таки надо искать местных.

Многие знают Чингиза — каждую зиму он организует для «нелегалов» поставку продуктов и тёплых вещей. Кто-нибудь мне поможет.

Сперва проверю подвалы. Самые обжитые места в Развалинах. И начну с «моего» подземелья.

Опять согнулась и залезла в отверстие. У тела Ивана остановилась. Он так же невидяще смотрел в потолок. Я вздохнула и опустила его веки… Стащила с себя куртку, накрыла тело.

Зябко. Под бронежилетом у меня только рубашка из гардероба Чингиза. Ничего, вытерплю.

Дальше по коридору можно было идти не пригибаясь. Осложнения начались чуть спустя. Я подошла к распахнутой, криво свисавшей двери и замерла в нерешительности.

Картина впереди — жутковатая. Длинное помещение. Перекосившийся, словно вот-вот готовый рухнуть низкий потолок и искореженные, похожие на закоченевших змей, трубы. Кажется, всё это только и ждёт, чтобы меня здесь похоронить.

Я сделала ещё один глоток из фляжки. Всего лишь вода, но подействовало не хуже горячительного. Я бодро заковыляла к противоположной двери, видневшейся в дальнем конце подвала. Что-то мелькнуло в углу. Засмотрелась и едва не упала, споткнувшись о трубы. Шепотом выругалась. Наверное, крыса. Это хорошо. Значит, люди живут где-то поблизости. Или жили совсем недавно.

Но рисковала я зря. Коридор, начинавшийся за дверью, спустя десяток метров упирался в завал.

Решила вернуться. И вдруг что-то остановило. Вынудило замереть. Галлюцинации? Несколько секунд едва дышала, напряжённо вслушиваясь. Нет, не померещилось. Чуть различимая мелодия. И доносится она именно со стороны завала.

«Аборигены» впервые подавали признаки жизни.

Только мне всё равно до них не добраться.

Я вздохнула и попробовала заняться расчисткой. Если рухнули подвальные перекрытия, смысла в моих усилиях мало.

Убрала пару не особо крупных обломков. Повезло.

Отверстие. Совсем узкое. Ещё через минуту стало ясно, что протиснуться можно, хотя и с трудом. Я взяла кусок арматуры и осторожно попробовала расшатать нависавшие над дырой, будто двускатная крыша, куски бетонной плиты.

«Крыша» стояла неподвижно. Но лезть вперед не хотелось. Когда я бомжевала в Курске, двое бедняг в аналогичной ситуации жестоко поплатились за настырность.

Мы тогда лазили по разрушенным кварталам, собирая всё, что можно было обменять на еду. Успели насмотреться… Вполне прочные на вид сооружения складывались, будто карточные домики. Конкурирующую «бригаду» именно так завалило. Половина из них, даже сутки спустя, оставались живы. Мы слышали их крики. И хотя и были они порядочными скотами, мы, наверное, откопали бы их. Если бы могли…

Жуткая смерть. Никто такой не заслуживает.

Я осторожно глянула в дыру.

По ту сторону завала — ржавые трубы, пыль и никаких намёков на человеческое присутствие. А главное — тишина…

Словно в ответ на эти сомнения донеслась приглушённая, но вполне явственная мелодия.

Я облизала губы. Соваться в отверстие — ой как неохота. Но карабкаться из воронки и лазить по всему кварталу в поисках другого пути в убежище «аборигенов» тоже не метод. Наверняка этот, настоящий, вход хорошо замаскирован, раз полицаи его не нашли.

Выбора нет.

С ГШ в руке я легла на острые куски кирпичей, покрывавшие пол, и осторожно стала протискиваться внутрь. Пролезла наполовину, дальше дело застопорилось. Холодея, не сразу сообразила, что зацепилась «стечкиным» в подмышечной кобуре. Переложила пистолет майора в левую руку и благополучно выползла с той стороны.

Села, переводя дыхание. Почему-то вспомнился старый мультфильм про Винни-Пуха, застрявшего в норке у Кролика. Сейчас тот эпизод уже не казался смешным.

И где это мы? Небольшая комнатушка, действительно без намёка на то, что здесь бывают люди. Сломанный табурет, ещё какой-то бытовой хлам, ржавый металлолом. Все это — под толстым покровом пыли и застарелой паутины.

Но главное, здесь есть дверь. Нормальная, рассохшаяся деревянная дверь, без всех этих бронированных извращений.

Я отряхнулась от пыли и чихнула, уже жалея, что оставила респиратор рядом с курткой. Подошла к двери и дернула за ручку. Ржавая рукоятка осталась у меня в ладони.

Ага, дверь-то открывается в другую сторону! Я навалилась на неё. Заперто, и замок ещё держит. Отступила на несколько шагов, разогналась и ударила плечом.

Трухлявое дерево затрещало, разлетаясь на куски. Но это не добавило оптимизма. За дверным проёмом хода не было. Серая стена деревянных ящиков от пола до потолка.

Или они не серые, а зелёные? Сквозь «ночники» всё в одном цвете… Здоровенные, как гробы. Похоже, армейские. Не знаю, что в таких хранят обычно. Карабины? Или гранатометы?

Попробовала поднажать.

Бесполезно. Один из «гробов» вверху был развёрнут длинной стороной, на которой имелась стальная рукоятка. Я вцепилась в эту рукоятку и потянула изо всех сил, С таким же успехом можно было дергать за крюк на корпусе танка. Серая стена даже не шелохнулась. Огромные ящики были под завязку наполнены чем-то весомым и плотно стояли в несколько рядов. Консервы. Или всё-таки оружие.

Придётся возвращаться и искать другой вход.

А может, и не стоит искать. В подвале обитает кто-то серьёзный.

Гусаковскую власть они, конечно, ненавидят. Только это не значит, что они станут мне помогать. Если в здешнем подвале базируется банда, лучше уматывать подобру-поздорову. Среди «крутых» попадаются такие отморозки — похлеще Слепня. И никто из местных, даже самый ко мне расположенный, пальцем не шевельнёт без санкции «бригадира».

Вернулась к завалу, и ноги у меня подкосились от ужаса. Дыра на ту сторону ещё была. Но сейчас через неё мог протиснуться разве что младенец. Наверное, обломки бетонной плиты сдвинулись, пока я выбивала дверь.

Я вцепилась в край плиты. Без толку. Здоровенные куски сидели прочно, словно камни в крепостной кладке. Я заживо замурована здесь. Как те бедняги в Курске.

Мне не выбраться…

Я сползла на пол. Не выбраться… Однажды в детстве я доставала мышку из клетки-мышеловки. Мышка уже была мертвая. Умерла от страха. Наверное, в тот самый момент, когда захлопнулась дверца.

В памяти всплывает покойник из убежища под «Матриксом».

Нет! Не раскисай! Не раскисай, Таня…

Легко сказать. Слишком много произошло за последние дни. Почему я?.. Почему это со мной?

Закрыла глаза и минут пять посидела неподвижно, стараясь ровно, глубоко дышать. Снова донеслась знакомая мелодия. И слабым отголоском чей-то смех.

Я встала с пола, отряхнулась. Нервы надо держать в узде.

Я здесь вовсе не одна. Но звать на помощь пока не стоит. Будет лучше, если я доберусь до здешних обитателей раньше, чем они сами меня обнаружат.

Подошла к стене перекрывавших проход ящиков. Ещё раз внимательно осмотрела. В левом верхнем углу ящики неплотно прилегали к дверному проёму. Оставался небольшой зазор.

Если бы удалось через него втиснуться наверх… У потолка должно быть свободное пространство.

Преграда лишь на первый взгляд ровная как стена. Щели в ней вполне достаточные, чтобы зацепиться пальцами. Кое-где торцы ящиков слегка выступают, образуя узенькие карнизы.

Я оглянулась, критически осматривая груды наваленного в комнатке хлама. И начала перетаскивать всё это добро к дверному проёму, пытаясь соорудить что-то вроде шаткого «пьедестала» для восхождения. Удовлетворившись результатом, сняла бронежилет, ботинки и носки.

Первая попытка привела к тому, что я грохнулась на пол и, шипя от боли, несколько минут массировала раненое колено.

Вторая была удачнее. С «помоста» я не загремела, но протиснуться наверх не смогла. Всё-таки щель была слишком узкая.

Пару секунд я колебалась, потом с решимостью отчаяния принялась торопливо стаскивать одежду. Я должна выбраться, должна… Любой ценой…

Оставшись в чем мать родила, надела подмышечную кобуру.

И чуть погодя убедилась, что придётся расстаться и с этим последним предметом гардероба. Сунула ГШ в зубы и, распластавшись по торцам ящиков, снова полезла вверх. Когда спина обрела опору в виде стены, стало немного легче. Извиваясь, как вьюн, я медленно просачивалась в отверстие.

Несколько раз, обдирая кожу, едва не соскользнула вниз. Одни раз уже у самой «вершины». Наконец зацепилась пальцами за край ящика, подтянула тело, нащупывая ногами хоть какую-нибудь опору. Удалось. Спустя несколько секунд я уже перекидывала верхнюю часть туловища через край стеллажа.

Вскарабкавшись целиком, выпустила пистолет из зубов. Зажав его в руке, долго отдыхала, переводя дух и лёжа плашмя в узком пространстве между ящиками и потолком.

Холода я пока не чувствовала. Ныли мышцы, болело колено и ободранная кожа на спине. Но всё это несмертельно. Я вслушалась. То же, что и раньше. Приглушённая музыка и временами долетающие отголоски смеха. Хорошо. Значит, они не слышали, как я выбивала дверь.

Теперь понимаю, что погорячилась с одеждой и бронежилетом. Их можно было привязать к щиколотке и тянуть за собой. Но возвращаться нельзя. У меня не хватит сил повторить «восхождение».

Медленно поползла вперед. Зазор между потолком и крышками ящиков составлял сантиметров сорок, не больше. Хотя виднелись неоновые лампы, сейчас в комнате была кромешная тьма.

Попробовала открыть несколько ящиков. Ожидания не оправдались. Ни гранат, ни автоматов. Тушёнка, сгущёнка, водка…

Я доползла до противоположного края и осторожно глянула вниз. По крайней мере, прыгать не придётся. Дальше рады ящиков шли ступеньками. В комнате ни души.

Спустилась и начала внимательно изучать дверь. Стальная. Но замок — не очень… Снаружи послышались шаги. Я отступила, прижимаясь к стене. Щёлкнул выключатель, и комнату залило ярким светом.

Если бы не мгновенно адаптировавшиеся фильтры «ночников», я бы на пару секунд ослепла от такой резкой перемены. Лязгнул замок. Дверь открылась внутрь. Я шмыгнула за неё и притаилась. Кто-то засопел, передвигая ближайшие ящики. Откинул крышку, со злостью пробормотал:

— Опять лазили, уроды.

Последовало длинное, цветистое ругательство. Звякнули извлекаемые банки.

— Ничего, Джон им подберёт ключик, — приговаривал незнакомец. — Так подберёт — мало не покажется. У них эта тушёнка из всех дырок полезет…

Стукнула захлопнутая в сердцах крышка. Сейчас он выйдет и снова закроет кладовку! Нет, это в мои планы не входило. Я выскользнула из-за двери. Незнакомец как раз повернулся ко мне затылком и немедленно получил по нему рукояткой ГШ.

К сожалению, результат был совсем не тот, на который я рассчитывала. Коренастый пожилой мужик быстро обернулся, даже не выронив банки с тушёнкой, и изумленно на меня уставился.

Чёрт! Или я настолько ослабла, или относительный легкий ГШ с пластиковой рукояткой не годится для таких дел.

— Привет! — ласково улыбнулась я.

— Ты кто? — выпучил он глаза.

Вместо ответа врезала ему ногой пониже пояса. Мужик согнулся, роняя жестяные банки. Одну я подобрала и расплющила о его лысоватую макушку. Это помогло. Незнакомец свалился и уткнулся носом в пол.

Начало как будто оптимистическое. Я аккуратно прикрыла дверь. Вслушалась. На помощь «кладовщику» никто не спешил.

Я обыскала его, отобрала карманный ножик, связку ключей и старенький ПМ в довольно паршивом состоянии. Ни разу его не чистили? Из такого барахла и застрелиться не выйдет.

Стоя над телом, заколебалась. Может, взять себе одежду «кладовщика»?

Нет. Промасленный комбинезон размеров на пять больше и будет лишь сковывать движения. А кроме того… Кроме того, женское тело само по себе достаточно сильное средство. Особенно против неустойчивой мужской психики. Так что прятать это оружие под вонючие тряпки было бы сейчас неразумно.

Жаль, что рядом нет зеркала, чтобы привести себя в порядок. Я с ног до головы в пыли и паутине и смахиваю скорее на кикимору, чем на ту девушку, за которой пыталась ухаживать половина мужской части нашего «потока». Здесь, правда, не универ, но кое-какой макияж надо навести.

Заперла дверь, отыскала ящик с водкой. Мессалина, говорят, любила поплескаться в ванне с козьим молоком. Пускай римлянка на том свете лопнет от зависти!

Я откупорила несколько бутылок «Кремлёвской» и следующие пять минут принимала самый дорогостоящий душ в моей жизни. Ссадины и едва затянувшуюся рану на ноге обожгло, но в остальном — полный порядок. Запах от меня такой, что алкаши провожали бы меня на улице, словно коты бочку с валерьянкой.

Напоследок сняла «ночники» и умылась. Теперь я в том состоянии, чтоб угодить на обложку какого-нибудь «Пентхауза». Бандиты будут радостно потрясены. Первые несколько мгновений. Потом им будет всё равно. Когда в голове дырка, уже не до девиц с обложки.

Глава 6

Особого плана у меня не было. Для начала — побеседовать с «кладовщиком». Выяснить сколько человек в местной «бригаде». И где эти милые люди хранят оружие.

Только задушевного разговора не получилось. То есть вообще никакого разговора. Я слишком сильно приложила мужика по голове. Крепко связанный лямками собственного комбинезона, он безвольно распластался на полу и в ответ на все мои знаки внимания лишь нечленораздельно мычал.

Обидно.

Не помогли ни «ласковые» пинки под ребра, ни даже вылитое ему сначала на голову, а затем и внутрь изрядное количество водки… Не знаю, может, водки было мало. А может, у «кладовщика» за долгие годы выработался иммунитет.

В конце концов терпение у меня лопнуло, и сгоряча я едва его не пристрелила. Вовремя сдержалась. Пожалела патронов.

Заткнула ему рот его же грязной майкой и перетащила подальше от входа.

Рано или поздно они его хватятся. Желательно, чтобы к этому времени я была где-нибудь далеко.

Осторожно приоткрыла дверь и выглянула. В ярко освещённом коридоре ни души. «Ходят по Хитровке воры да воровки…» — донёсся откуда-то слева усиленный мощными колонками хрипловатый баритон. Поворачивать налево явно не стоит.

Я выскользнула из-за двери, прихватив, кроме пистолета, бутылку «Кремлёвской» и связку ключей. Чего-то мне здорово недоставало. Не сразу сообразила чего. Потом поняла — карманов.

Внезапность пока на моей стороне, но надолго её не хватит. Хорошим вариантом было бы найти электрощиток. Если у бандитов и есть «ночники», то наверняка не у многих.

Или попробовать устроить короткое замыкание?

Миновав несколько запертых дверей, я прошмыгнула по коридору до поворота. За поворотом щитка тоже не было. Была ещё одна дверь и негромкие голоса.

— Очко!

— Тудыть её налево…

— Ещё разок?

— Ага, нашёл фраера с тобой играть. Я уже и так «пустой».

— Давай не на деньги. На интерес.

— Какой ещё интерес?

— На соплячку.

Невидимый собеседник хмыкнул.

— Джон говорил её не трогать.

— А что, от неё убудет, что ли?

— Не знаю… А если она Джону пожалуется?

— Не пожалуется. Она — хорошая девочка. Правда?

Чей-то третий звонкий голосок разразился в ответ многоэтажной матерной бранью.

Картёжники не прерывали и дослушали до конца.

— Образованная, — констатировал один с заметным удовольствием.

— Да… Кому только это счастье достанется.

— Кому, кому… Торговцам органами. Или в питерский бордель. Думаю, если мы попользуемся — ни те, ни другие возражать не станут…

Тонкий голосок немедленно отозвался и в самых ясных выражениях обрисовал уголовникам ожидающее их безрадостное будущее.

— А если мы дружку твоему уши отрежем? — дослушав, с холодком спросил один.

— Пускай говорит, пускай… — засмеялся второй, перетасовывая колоду. — Для меня это как музыка.

Я толкнула дверную ручку. Было не заперто.

Сидевший ко мне лицом бандит поднял голову от карт и выронил изо рта нераскуренную сигарету. Его пистолет лежал рядом на столе, но схватить оружие он даже не пытался. Всё-таки он не был готов к тому, что увидел.

— Лови, — подмигнула я и швырнула застывшему картёжнику бутылку «Кремлевской». Он поймал. Спустя секунду ГШ сухо щёлкнул в моей руке, и бутылка выскользнула-таки на пол. А в теле бандита образовались дополнительные, не предусмотренные физиологией дырки.

И всё из-за второго. Он оказался более прытким, да ещё и подал напарнику дурной пример. Впрочем, нажать спусковой крючок не успели ни тот, ни другой.

С одной стороны, это приятно, поскольку пистолеты у них без глушителей, а лишний шум явно ни к чему. Плохо, что я так и не успела задать им ни единого вопроса.

Как сказал бы Иван, с мужчинами у меня этой ночью не заладилось. Спустя пару секунд общения обязательно кого-нибудь убиваю. Или «вырубаю» до непригодного состояния. Если так пойдёт дальше, рискую вообще остаться без личной жизни.

«Надо же… если такие мысли приходят — значит, я действительно оклемалась после „Матрикса“…»

Хотя одиночество мне пока не грозило. Вдоль противоположной стены тянулась труба центрального отопления.

К трубе наручниками была пристёгнута девчушка лет тринадцати-четырнадцати. У другой стены находился паренёк примерно того же возраста. С мальчишкой обошлись пожестче — руки у него были скованы за спиной, и во рту торчал кляп.

Оба тощие, в драной одежде… На детей богатых родителей эта пара явно не походила.

Самое странное, девчушка смотрела на меня без особой симпатии. Словно я не двух её мучителей застрелила, а прервала дружескую вечеринку. Да ещё и имела наглость заявиться в таком непристойном виде.

— Тебя ведь не баба Дарья прислала? — хмуро поинтересовалась пленница.

— Да нет, я сама по себе… Просто гуляла рядом.

Понятия не имею, о ком она спрашивает.

Девчушка скривилась и мрачно кивнула:

— Так я и знала. Баба Дарья никогда не прислала бы такую отмороженную.

Ни капли благодарности. Пожалуй, я поторопилась. Стоило бы выждать, пока один из бандюков проиграет её в карты.

Мальчуган настроен куда благожелательнее. Говорить из-за кляла он не мог, зато буквально пожирал меня глазами. Более скромная девушка на моём месте давно бы приняла ярко-помидорный оттенок.

— Может, всё-таки освободишь нас? — нетерпеливо прищурилась пленница.

Ага, разбежалась. Как раз насчёт этого у меня большие сомнения. Лишние проблемы сейчас ни к чему.

Это только в старых книжках и фильмах негодяи держат в плену невинных детей. И обязательно расплачиваются за жестокость. Но я-то знаю, иногда детишки не лучше своих мучителей… Для некоторых пырнуть человека — всё равно, что чиркнуть спичкой. Московские улицы — суровый воспитатель. Слабые и беззащитные здесь не выживают.

— Ключи от браслетов у того, длинного, — уточнила девчонка. Я смерила её пристальным взглядом. Волосы у неё рыжевато-светлые, а глаза голубые. И глаза эти смотрят на меня так же изучающе.

Стрелять-то она наверняка умеет. Я уж не говорю про паренька. И, возможно, от них была бы польза.

Только у меня нет уверенности, что первая же пуля не достанется мне. У трущобных детишек свои понятия о том, кто им нужен, а кто — не очень.

Кажется, народная примета не советует доверять рыжим. Я вздохнула и всё-таки полезла за ключами в карман к мертвецу. Может, я ещё и пожалею об этом…

— Сколько людей у Джона? — спросила я, отстёгивая пленницу от трубы.

— Много, — вздохнула девчушка, потирая запястье. — Но здесь кроме них, — кивнула она на трупы, — ещё человек семь.

— Шесть, — уточнила я.

— Откуда ты знаешь? — удивился паренек, наконец-то избавившийся от кляпа.

— Знаю, — улыбнулась я и протянула ему пластмассовую бутыль с водой, так и не распечатанную бандюками. — Давно вас здесь держат?

— Наверное, сутки… Или больше, — выдавил мальчишка, неуклюже хватая бутыль затёкшими руками и расплескивая воду себе на штаны. Я ему помогла, и он сразу опустошил едва ли не полбутыли.

Перевёл дух и пожаловался:

— Я голодный как волк. Жрать совсем не давали, сволочи.

Он медленно встал, разминая руки и ноги. Едва освоив прямохождение, заковылял к столу, на котором была буханка хлеба и начатая банка тушёнки. Небрежно отодвинул мертвого «братка» и, усевшись, принялся кромсать хлеб.

— Ты че, Мак, офонарел! — возмутилась девчушка. — Сваливать надо!

— Садись, Кать, перекусим. А то в глазах темнеет.

— Идиот, на том свете будешь перекусывать, — зашипела рыжая Катя, уже успевшая вооружиться «стечкиным».

— Немного поесть вам не повредит, — заметила я. Если их держали больше суток, обоим надо восстановить силы.

Катя с сомнением посмотрела на меня, но через секунду уже устроилась за столом, намазывая толстый кусок хлеба тушёнкой.

Пока они ели, я обыскала бандитов. Уголовники нынче «интерактивные». В кармане у одного обнаружился мини-комп. Кодировка сигнала, защита от чужих глаз и ушей — бандиты это ценят не меньше, чем Подполье.

Рискнём. Приблизила «пальм» к вентиляционной отдушине и набрала по очереди несколько резервных адресов Чингиза.

На экранчике всё время мигала однообразная картинка: «Сервер не обнаружен». Ясно. Пока мы не выберемся из подвала, связи не будет.

— Ты что, одна? — спросила с набитым ртом Катя.

— Уже нет. Теперь нас целых три человека.

Рыжая огорчённо шмыгнула носом и снова занялась тушенкой.

— Слушай, ты нас выведешь, да? — спросил чуть захмелевший от еды Мак. — Тем же путём, как и пришла?

Он опять не сводил с меня восторженных глаз. Катя заметила это и ревниво нахмурилась.

— Тем же путём, боюсь, не получится, — вздохнула я, вслушиваясь в происходящее за дверью.

Мак не придал моим словам особого значения. Облизывая ложку, скользнул по мне восхищённым взглядом. Наверное, он считал меня кем-то вроде секс-бомбы и суперменши в одном лице.

— Хватит пялиться, — не выдержала Катя, толкая его локтем. — Надо сваливать, пока Джон не вернулся.

Она стрельнула в меня пронзительной голубизной из-под ресниц:

— А тебе не холодно?

— Пока нет, — искренне ответила я. — Сама удивляюсь. Кстати, знаете, где здесь электрощиток?

— Зачем? — удивился Мак.

— Догадываешься, что это? — коснулась я «ночников», болтавшихся у меня на шее.

— Подумаешь, ночные «гляделки», — презрительно выпятила губу Катя. — Считаешь нас совсем дикими, да? У бабы Дарьи — тоже всего навалом! Только ничего не выйдет! Чтоб свет вырубить — надо мимо Джоновых уродов пройти.

Уже кой-какая определенность.

— Они что, глаза тебе не завязывали?

— Пока сюда везли. А когда в подвал спускались, я повязку сдвинула…

Да, она — проворная и наблюдательная. Но, похоже, и бандюки вели себя не очень скрытно. Значит, выпускать её живой не собирались.

— Катя, ты можешь подробнее описать все, что заметила? Расположение комнат, электрощитка…

Хорошо бы набросать план, только чем? Мёртвые бандиты не догадались запастись письменными принадлежностями.

Рыжей подсказка не требовалась. Она выхватила остатки тушёнки из рук паренька и, макая палец в банку, стала рисовать на вытертом линолеуме, покрывавшем пол.

— Вот где они все собираются… Тут у них телевизор, стереосистема… Выход из подвала. Здесь туалет. А в той комнате щиток. Но он заперт.

Я кивнула на связку ключей, отобранную у «кладовщика»:

— Думаю, замок — не проблема. А что в комнатах вдоль коридора?

— Не знаю. Наверное, харч. По-моему, в этом подвале у Джона продуктовый склад.

— Еще где-то там должен быть его персональный кабинет, — встрепенулся Мак. — Я слышал, как они говорили. Джон никого туда не пускает и ключ носит с собой.

Интересно. Там может быть оружие. А ещё — деньги. Значит, вероятно, и сигнализация. От своих же.

Нет. Рисковать не стоит.

Оружия нам и так должно хватить. Если всё получится.

Я потянулась, выгибая спину.

— Что-то прохладно стало. Наверное, оденусь.

Рыжая хмыкнула. Я стащила куртку с более низкорослого мертвеца. Дырка у него была в голове, и одежда осталась целехонькой.

Впрочем, вся одежда мне ни к чему. Я натянула куртку на голое тело и сунула ГШ во внутренний карман. Под ней пистолет не будет заметен. В другой карман спрятала «ночники».

— Слушай, Катя, а чем вообще Джон занимается?

— Разным. Девчонок в Конфедерацию поставлял, Но сейчас он — больше по «органам». Перепродаёт живой материал «охотникам».

— Так он беспредельщик?

— Вроде. Но косит под «честного бригадира».

Расклад ясный.

Я окинула ребятишек пристальным взглядом:

— Нам пора прогуляться.

Катя вытаращилась:

— Ты ведь хотела одеться?

— Уже.

Снятая с бандита куртка едва доходила мне до бедер, Но большего мне сейчас не нужно. И полностью застегивать куртку я не собиралась.

— Отмороженная… Точно отмороженная, — процедила сквозь зубы рыжая.

Мак промолчал. Но, по-моему, он был с ней не согласен.

Коридор мы миновали без осложнений. По пути я прислушалась. «Кладовщик» не шумел. Даже если придёт в себя, развязаться самостоятельно вряд ли у него выйдет. Кое-что из уроков Михалыча я усвоила.

За дверью в конце коридора хриплый голос жаловался из динамиков:

— …И хоть играл я крапленой картой, но сам пропал от пустяка!..

Побледневшие Катя и Мак присели на корточки, вжимаясь в стену. Рыжая была без ботинок, в аккуратно заштопанных носках. Она должна ступать бесшумно, как кошка.

Я распахнула стальную дверь. Небольшое вытянутое помещение, в дальнем конце — электрощит.

А сразу налево, через широкий, ничем не закрытый проём — ярко освещённая комната, смех, табачный дым… Впрочем, несколько «братков» уже не смеются. Отступать нельзя, меня заметили. И я шагнула туда, в этот свет, в едкий дым…

— …Собери ты на стол, собери — я сегодня пришёл не пустой! — громко объявил голос из здоровенных колонок. И тут же, будто поперхнувшись, намного тише заканючил:

— …Не гони ты меня, не гони!

Они приглушили звук.

Я улыбалась. Глуповатой, счастливой улыбкой. Я прошла на середину комнаты и остановилась, кокетливо наматывая на палец прядь волос. Другая моя рука легла на бедро, отчего нижний край куртки, и без того мало что скрывающей, слегка задрался. В придачу к остальному через полурасстегнутый верх выглядывала грудь.

— А Джонни не говорил, что здесь столько симпатичных мальчиков!

Чёрт! Их не шесть, а девять! И у каждого — пистолет в кобуре. Здоровые «лбы» с отвисшими челюстями. Одно хорошо — в сторону входа ни один не смотрит. Смотрят они совсем в другую сторону.

— Меня зовут Лена, — ласково прищурилась я.

Что-то звякнуло в соседней комнате. Проклятье! Рыжая могла бы быть поаккуратнее!

Где же здесь выключатель? Я заливисто рассмеялась и медленно крутнулась, сделав полный оборот на линолеумном полу. Глаза у некоторых бандюков начали вылазить из орбит.

— А Джон — скотина, — забормотал один из них вполголоса. — Привёл центровую девку, а нам ни гу-гу.

— Впадлу с братанами делиться…

— И когда ж он успел, гад?

На потолке — пять неоновых ламп. Если я стану по ним стрелять, вряд ли это пройдёт незамеченным. А выключателя нигде не видно. Впору спрашивать: где здесь у вас свет вырубается?

Вся надежда на рыжую.

Сидевший ближе «лоб» потянулся ко мне волосатой лапой. Я ещё шире улыбнулась и врезала ему по пальцам:

— Не так быстро, мальчик.

Остальные заржали. Присела на подлокотник кресла к тому, кто казался самым смирным, и томно вздохнула:

— Что пьете?

— Кипяченую воду!

Ещё один взрыв хохота.

— Ну так и мне налейте.

Рука «смирного» быстро заскользила по моему бедру, Я проворно вскочила и подошла к столику, взяла стакан с пивом:

— Ваше здоровье, мальчики.

Какой-то хмырь со значением погладил моё колено. Пока они ещё сдерживаются. Всё-таки я — собственность Джона. Вот только не знаю, надолго ли хватит у них терпения.

Ну, что там рыжая? Сколько можно подбирать ключ к щитку? Еще немного, и придётся дырявить им головы прямо при ярком свете. Пятерых завалить, может, и успею, но остальные сделают из меня решето…

Попробуем по-другому.

— Жарко тут у вас, ребята.

Фраза, как и предполагалось, вызвала оживление.

— Чего ж ты, Леночка, в курточке паришься? — радостно сверкнул золотым зубом один из них.

— Стесняюсь, — капризным голоском уточнила я.

— Да что ты, здесь все свои! — ободряюще поддержали остальные.

Я томно вздохнула и чуть-чуть потянула замок змейки вниз. Дальше процесс застопорился.

— Вот если б вы погасили свет…

— Эт мигом! — выпалил самый нетерпеливый. Но перейти от слов к делу он не успел.

Глава 7

Где-то наверху раздался металлический лязг, послышались шаги. Со стороны лестницы. Спустя секунду наружная дверь распахнулась. На пороге, щурясь от яркого «неона», стоял плечистый мужик кавказской внешности.

Кавказец скользнул по мне вопросительным взгядом:

— Что за дэвка?

Повисло молчание. «Лбы» недоуменно на меня вытаращились. Моя улыбка застыла на лице, словно приклеенная.

Джон, Джон… И чего тебе, уроду, стоило явиться минут на десять позже?

Я медленно полезла за пистолетом. В этот момент свет погас.

Дрожащими пальцами выдернула из кармана «ночники».

— Бэрыте сучку! — заорал кавказец. — Махмуд, Сэм — провэрьте щиток!

Они потянулись ко мне на ощупь. Только я была уже совсем не там, где пару секунд назад.

— Держу, держу её! — завопил один.

Послышались глухие удары.

— О-ой… Ах ты, падла! Шиз, помоги! Вырывается бл…дь!

Я наконец-то надела «ночники» и со злорадством обнаружила, что трое бандюков, вцепившись друг в друга, катаются по полу.

В следующую секунду кто-то сзади налетел на меня и крепко облапал, радостно выдыхая вместе с перегаром:

— Мужики! Здесь…

Закончить он не успел. Вздрогнул ГШ. Звук — словно щелбан кому-то отвесили. Хороший шелбан, до самых мозгов.

Я оттолкнула труп. Минус один.

Самый умный из них достал из тумбочки лампу на аккумуляторах. Это зря. Пара щелчков. Нет лампы и нет бандита. Минус второй.

В соседней комнатке вспыхнул карманный фонарик и сразу грохнуло несколько полновесных выстрелов. Толстый громила свалился в проходе. Фонарик погас. Рыжая и Мак не дремлют. Молодцы!

Минус три.

Это легче, чем в тире. ГШ раздает щелчки, словно расшалившийся школьник на перемене. Всё больше неподвижных тел, всё «веселее» дергаются оставшиеся. Нервы у них не выдерживают, и они вслепую палят из пистолетов. Иногда попадают. Друг в друга. К пивному перегару и табачному дыму добавляется густой запах крови.

Минус…

Сильный удар в спину, я падаю. Опять удар. Во рту солоноватое, теплое…

Отползаю за кресло, с трудом переворачиваюсь.

Джон и еще один стоят надо мной. Оба в «ночниках». Непослушной рукой я пытаюсь поднять вывалившийся пистолет.

Следующий выстрел пробивает мне локоть. Это больно…

— Лэжи, сука, — негромко цедит Джон. — Кто тэбя послал?

Чёрный зрачок ствола пристально смотрит мне в лицо.

Вздрагивает… Чуть в сторону. Тело опять отзывается вспышкой боли. Он прострелил мне вторую руку.

— Я маму твою имел, — кривится Джон. — Все скажешь.

Уцелевшие бандюки на ощупь крадутся вдоль стены к двери, которая ведёт наружу. Сейчас им плевать и на своего вожака, и на его разборки. Лишь бы вырваться из пропахшего смертью подвала.

А кавказец поднимает мой ГШ. И вместе с напарником осторожно приближается ко входу в соседнюю комнату.

Там, в темноте, затаились Катя и Мак. Слепые и беспомощные. Свет! Они должны включить свет!

Я пытаюсь крикнуть, но вместо крика получается шепот.

В руках у Джона граната.

— Свет! — выдыхаю вместе кровью. Нет, не услышат…

Кавказец оборачивается и лыбится уголком рта. Кажется, понял. Зрачок пистолета снова заглядывает мне в глаза. В последний раз.

Выстрелы раскалывают тишину. Но у него же глушитель?.. Почему, судорожно нажимая спуск, кавказец оседает на пол? С перекошенным, мертвеющим лицом…

Пули свистят надо мной и рвут в клочья мягкую обивку кресел. В ответ на щелчки ГШ громогласно разговаривает «стечкин». Откуда-то из угла комнаты.

Напарник Джона в разбитых «ночниках» уже уткнулся головой в диванный валик. А кавказец все стреляет. Даже мертвый. Пока есть пули в обойме.

Тишина.

Кто-то ползёт ко мне, тихо зовет:

— Таня…

Это не Мак и не рыжая.

— Таня…

Я могу только простонать в ответ.

Он склоняется над мной. Лицо, покрытое едва присохшими ранами. Шея, руки в бинтах. Я знаю это лицо… Наверное, у меня бред…

— Ты пришла. Ты послана нам…

Он прикасается ко мне, чувствует под пальцами кровь и вздрагивает:

— Все будет хорошо…

Неясное шевеление в наваленных посреди комнаты телах. Он оборачивается и стреляет. Кажется, опять не промахнулся.

— Слепень… Ты видишь… в темноте?

— Я слышу, Таня. Я привык.

Пытаюсь приподняться. Не получается. Какой-то звон в ушах. И даже «ночники» не могут разогнать тёмные круги перед глазами…

Он на ощупь хватает подушку с дивана, подкладывает мне под голову, шепчет:

— Мы обязательно выберемся отсюда. Вместе. Ты позволишь мне идти за тобой?

— Зачем?

— Ты послана нам. Ты — наша надежда.

— Я умираю… Слепень.

Он плачет. Странное зрелище — мужские слезы. Это неправильно…

— Так тяжело бродить во тьме, Таня… Я отвык от света. Когда в первый раз ты пришла, я не понял… Но теперь знаю. Ты спасёшь нас.

— Даже себя… не спасла…

— Тогда в метро… он приказал собакам. Они бы меня растерзали. Ты не дала. Ты запретила им.

Бедный, наивный преподаватель философии… Я молчу. Говорить нету сил.

Вспыхивают, постепенно разгораясь, неоновые лампы. В ту же секунду из соседней комнаты показываются торчащие вихры и ствол «беретты».

Разлепляю губы… Я шепчу, но меня не слышат.

Слепень, щурясь от яркого света, быстро оборачивается. Стрелять он не собирается. Но в руке у него по-прежнему пистолет. И рыжая жмёт на курок. Без колебаний.

Слепень падает.

— Нет! — наконец вырывается из моих легких. Отчаянным усилием я приподнимаюсь и сажусь, привалившись к ножке кресла.

— Он не враг, слышите вы…

Кашляю, выплёвывая темные сгустки. Опять могу вздохнуть полной грудью.

Катя и Мак неуверенно приближаются, переступая через тела. Мак хватает вывалившуюся из руки кавказца гранату. Рыжая не сводит взгляда со Слепня — испуг, тщательно скрываемый под напускной грубостью.

— Что ж он, придурок, ствол не бросил…

Склоняется над длинной фигурой:

— Ещё дышит. — Кусая губы, она отходит. — Я оружие соберу…

Пистолет «философа» лежит рядом. Я поднимаю его. И вдруг осознаю, что рука слушается меня. Вместо боли — лёгкое жжение… Сдвигаю «ночники», задираю рукав куртки. Брови Мака изумленно ползут вверх.

— У тебя…

Края раны стягиваются. Прямо на глазах.

Паренёк таращится, утратив дар речи, и слегка отступает. Рыжая, собиравшая оружие в кулёк, удивленно поднимает голову.

Встаю, шатаясь, и сбрасываю пробитую, набухшую от крови куртку. Со второй рукой то же самое. Поворачиваюсь спиной к Маку:

— Что видишь?

— Так не бывает…

Странное тепло растекается у меня по коже. Внутри будто полыхает необжигающий огонь.

Рыжая подходит и касается рукой моей спины:

— Две пули… Да?

Голос у нее совсем робкий.

— Хватит, — передергиваю я плечами и отступаю. — Номер бабы Дарьи помнишь?

Голова кружится. И слабость, будто прошла пятьдесят километров. Опускаюсь на диван. Передохнуть бы. Вот только со временем у нас не очень. Те из девяти, кто уцелел и выскользнул наружу, наверняка успели вызвать подкрепление…

Катя, открыв экранчик трофейной «мыльницы», бойко стучит по клавиатуре. Спустя минуту огорченно вздыхает:

— Нет связи.

Я надеялась, хоть здесь Джон оборудовал себе что-то вроде ретранслятора. Поднимаю глаза… Ага, плоская коробочка на потолке, к ней несколько проводов. Чёрт его знает, почему всё это не работает…

Встаю с дивана. Привал окончен.

— Идем наверх.

Сколько их там? Не считая Джона и его напарника — на полу шесть мертвецов. Значит, трое? Может, и больше. Просто они не рискуют соваться сюда без «ночников».

Я снимаю с одного из трупов камуфляжную куртку. Ростом бывший владелец — аккурат в два метра, в плечах — соответственно. Так что из его куртки получается балахон, хорошо скрывающий подробности моей фигуры. В глазах Мака мелькает едва заметное разочарование. И всё-таки паренёк стал меня побаиваться. После «чудесного» исцеления.

Напяливаю снятые с другого мертвеца кроссовки. Сорок второй размер. Меньше здесь не найти.

Оглядываюсь на Слепня. Под грязными бинтами шевельнулся кадык. Пока живой… Но на сером плаще медленно расползается тёмное пятно. Собаки его пощадили, а люди нет… Теперь понимаю, почему не заметила его, когда вошла. Он лежал там, в дальнем углу, на низенькой кушетке. И, наверное, сразу узнал мой голос. Слух-то у него хороший…

Отворачиваюсь… Я знаю, ему ничем не поможешь. Но всё равно чувствую себя предательницей…

Рыжая кое-что упустила. Подхожу к телу Джона и стаскиваю целехонькие «ночники». На всякий случай, не доверяя Кате, опять ощупываю его карманы.

Новенькая «мыльница» — «made in USA» в титановом корпусе. Пропуск на имя «Мовлади Кадыгова». И, это забавно — удостоверение гражданского сотрудника миротворческого контингента.

Ясно, почему в Москве так бойко идет торговля людьми.

Но самая важная находка — совсем невзрачная. Маленький значок в форме черепа со змеёй, привинченный с внутренней стороны куртки. Значок «серого батальона». Полгода назад Гусаков официально распустил их. А неофициально…

Я стискиваю зубы. Может, Джон был и в Воронеже? Жаль, что мертвецы не умеют говорить. Я бы задала пару вопросов…

С мясом вырываю ненавистный значок, в бессильной ярости пинаю тело. Нервы… Что толку вымещать зло на трупах…

А труп вдруг открывает глаза. Грязно-мутные зрачки таращатся на меня. И, холодея от ужаса, я не могу отвести взгляд. Его рука тянется за пазуху, а рот брезгливо кривится:

— Я твою маму име…

Оцепенение вдруг спадает. Уверенно вскидываю руку со «стечкиным» и всаживаю в ненавистное лицо пол-обоймы.

Носком кроссовки задираю край его рубахи. Конечно, никакой мистики. Тонкий бронежилет, который я не сразу разглядела.

Склоняюсь к уху Джона, единственной уцелевшей части того, что раньше было его головой, и тихонько шепчу:

— Это за мою маму, урод…

Повертев в руке пистолет с опустелой обоймой, швырнула его подальше. Оглянулась. Детишки стояли бледные. Особенно Мак.

Чёрт, руки запачкала. И не только руки. Не слишком это приятно стрелять в упор. Только переодеваться уже некогда. Я вытерла ладони об обивку кресла и нашла силы улыбнуться:

— По-моему, нам пора на свежий воздух.

Катя тихонько спросила:

— Ты что, знала его раньше?

— Ага, — кивнула я. — Вместе в детсад ходили.

— И наверное, ссорились из-за игрушек, — буркнул Мак. Рыжая двинула его локтем.

Симпатичные они ребятишки. Жаль будет расставаться. Ведь если выберемся — дальше нам не по пути. Я справлюсь одна… Я чувствую, как уже набираю силы…

Завязывать знакомство с бабой Дарьей желания у меня нет. То, что эти двое выглядят нормальными, ещё не значит, что бабкина «бригада» намного отличается от «мальчиков» Джона. Самые крутые разборки обычно бывают между коллегами…

Мы опять вырубили свет на щитке: темнота — друг молодёжи. Я и рыжая надели «ночники» и запаслись каждая парой пистолетов. Мак, двигаясь в арьергарде, тащил кулёк с оставшимися «железками» и держался за куртку Кати.

Первая дверь — пустой коридорчик. Ещё одна дверь. Впереди — крутые железные ступени. Пока без сюрпризов.

Повеяло ночной прохладой. Я осторожно шагнула к лестнице. На другом конце её, вверху, — двухстворчатый люк, левая створка распахнута. Рыжая дернулась, обгоняя меня. Я поймала её за шиворот и показала кулак. Начала подниматься первой.

У самого люка остановилась и высунула наружу прихваченное с собой кепи. Дырявить шапку пулями никто не торопился. Это приятно.

Выглянула. Большая комната с уцелевшим деревянным полом. Часть окон заколочена досками, на остальных — решетки. Мусор, битое стекло — обычная обстановка нежилого дома. Приоткрытая дверь в соседнее помещение, за ней — то же самое.

В какую щель забились «братки»? Или они с перепугу приняли меня за группу спецназа? Привыкли, гниды, охотиться на тех, кто послабее, и наложили в штаны, едва сами оказались в роли дичи.

Левой рукой я извлекла из кармана трофейный мини-комп. Снова замерла, вслушиваясь. Только ветер, да однообразно поскрипывает в мёртвом здании какая-то деревяшка… Штурмовать подвал никто не собирался. Не та ситуация, чтобы открытым текстом выходить с Чингизом на связь.

Рядом высунулась голова Кати. Я передала ей «мыльницу»:

— Вызывай бабкину подмогу.

Она торопливо кивнула, раскрывая экранчик. Я вылезла наружу и, пригибаясь, добралась до зарешеченного окна. Осторожно выглянула. Никого.

— Слушай, а где мы сейчас находимся? — вдруг спросила Катя.

Чёрт, её же везли с завязанными глазами, и ориентируется она сейчас не лучше меня…

Я вздохнула, отступая от окна:

— Ты хотя бы приблизительно район представляешь?

Рыжая, а точнее, серая сквозь «ночники», девчушка удивленно открыла рот. Потом-таки «озвучила» себя:

— А ты… Разве не знаешь?

Я покачала головой.

— Но как же ты?..

Я отвернулась. Вдаваться в длинные объяснения не стоит.

— Что будем делать? — пробормотала Катя. Судя по голосу, она расстроилась.

— Для начала хотя бы связаться с твоей бабкой…

— Она не бабка, — вставил снизу Мак. — Она — баба.

— В нашем случае это не принципиально.

Я села на пол, прислонившись спиной к стене, так, чтобы контролировать не только окна, но и проход в соседнюю комнату. А ещё мне был виден краешек неба.

Я чуть сдвинула «ночники». Темно. Луны нет. Облако проползает, будто чёрная губка, впитывающая яркие капельки звезд.

Катя перестала стучать по клавиатуре.

— Алло, баба Даша! Баба Даша, это мы! Где? Не знаю… У Джона. В одном из его «схронов»… Я не знаю, бабулечка! Наверное, Измайлово…

Мак тоже порывается сказать:

— Не Измайлово, а Перово!

Чего я жду? Я сделала для них всё, что могла. Больше от меня ничего не зависит… Не маленькие, как-нибудь сами выберутся…

— Бабулечка, нас трое! Одна хорошая девушка… Нет, Джона мы завалили, — тихий голосок Кати звенит от гордости.

Поднявшись, короткой перебежкой я достигаю двери.

— Таня! Ты куда? — испуганно несется вслед.

«Просто уйти! Уйти и всё!»

Я почти физически чувствую их взгляды. Медленно оборачиваюсь. И говорю. Совсем не то.

— Кончайте болтовню, ребятки. Нам пора.

Господи, что я делаю!..

Мы миновали несколько комнат, не слишком сильно отличавшихся. Везде окна наглухо заделаны досками и решётками, кое-где даже заложены кирпичом. Вероятно, выход, которым пользовались «братки», был уже совсем близко, но дальше мы не пошли. Поднялись по лестнице на второй этаж и выпрыгнули с противоположной стороны на большую кучу мусора.

Быстрыми перебежками, от одного укрытия до другого, пересекли квартал. Дальше тянулся огромный пустырь, усеянный битым кирпичом. Бульдозеры успели поработать. Периодически правительство Гусакова начинает снос зданий в «нежилой» части города. И обычно работы продолжаются до полного разворовывания выделенной суммы.

Судя по величине пустыря, в тот раз сумма была немаленькая. Вероятно, один из «соросовских» грантов на «восстановление культурного облика Москвы».

Мы должны двигаться западнее, к центру города. Это как раз по ту сторону открытого пространства. Если я правильно сумела определить направление и звезда, мелькнувшая между облаками, — действительно Полярная.

Я осмотрелась. Пустырь тянулся влево и вправо не меньше, чем на несколько километров, словно гигантская просека в городских кварталах. Очень удобно при «зачистках». Обойти это «окультуренное» пространство не выйдет. Но напрямую — метров триста, не больше. Попробуем рискнуть.

Глянула на ребят. Жаль, что у Мака нет «ночников». Я заметила, как судорожно вцепился он в полу Катиной куртки.

— Надо добежать до того дома.

В школе и универе стометровки я бегала на «пять с плюсом». Но сейчас я не одна.

Первый выстрел раздался всего метров через двадцать. Пуля просвистела над головой и выбила впереди фонтанчик пыли. Вторая — брызнула кирпичной крошкой почти у меня под ногами.

Стреляли откуда-то сзади и явно с верхнего этажа. На открытом пространстве мы отличные мишени. Я мчалась огромными прыжками… Хоть какое-нибудь укрытие!

Канава! Неглубокая канава, наполовину заполненная водой.

— Падаем туда, — крикнула я, выкладываясь в последнем рывке.

И таки добежала, плюхнулась с размаха в вонючую, застоялую воду. Развернулась, вскидывая пистолет. Теперь поймать вспышку следующего выстрела…

Катя и Мак не добежали. Мак, для которого вокруг была кромешная тьма, зацепился ногой за арматурину и упал, увлекая за собой девочку.

Подняться им уже не дали. Несколько пуль заставили их вжаться в землю.

Я выстрелила по вспышкам. Пыльные фонтанчики немедленно расцвели по краю канавы. Я дернулась к мутной поверхности воды.

— Катя! Попробуй ползти!

Словно в ответ опять грохнул выстрел.

— У-уй, — простонала сквозь зубы рыжая. И добавила несколько выражений из тех, которыми так восхищался мертвый уголовник.

— Тебя задели?

— Поцарапали… Не дают с места двинуться. Козлы!

Они выбрали отличную позицию. Мы — как на ладони. Но мы нужны живыми. Нас будут держать, пока не явится подмога.

Сколько их? Уточним…

Едва попыталась поднять голову, свистнуло возле самого уха. Инстинктивно чуть не нырнула в грязную воду. Хотя водой это можно назвать только с большой натяжкой… Ах, гад! Карабин или винтовка явно снайперские, с ночным прицелом. Но стреляли из того же окна, что и раньше! Да ведь он один!

Есть шанс. Если только второй где-нибудь рядом не отдыхает с аналогичной «железкой».

— Катя, Мак, оставайтесь на месте, а то он вас искалечит. Попробую обойти урода.

Я осторожно перевернулась на спину и расстегнула куртку. В американском полевом «камуфляже» предусмотрен объёмистый герметичный карман. Наверное, чтобы доллара не размокали. Я сунула туда ГШ. Несмотря на неприхотливость пистолета, полоскать его в грязи не стоит.

Сделала глубокий вдох и нырнула в мутную, холодную жижу.

Нырнула — это сильно сказано. Чтобы погрузиться целиком, здесь слишком мелко. Я ползла по канаве, распластавшись по её дну, пока хватило воздуха. Потом чуть приподнялась над поверхностью и вдохнула носом. Запахи — ещё те…

После такого — душа из «Кремлевской» будет мало. После такого — надо часа три отмокать в медицинском спирте…

Канава шла под углом, тянулась к тому самому кварталу, из которого мы выбежали. Пришлось сделать еще несколько вдохов, каждый раз ожидая выстрела.

К счастью, у снайперского прицела не такое широкое поле зрения. Хотя днём бы меня это не спасло.

Тяжелее всего были последние метры. Жижа превратилась в густую грязь. Мой вонючий «окопчик», сильно мелея, переходил в обширную полувысохшую лужу. Не рискуя поднимать голову, я преодолела эти метры в погруженном состоянии. Потом воздух у меня кончился, и лягушкой-переростком я выпрыгнула из грязи.

Трудно что-то разглядеть сквозь заляпанные «ночники», но я знала, что до ближайшего здания ещё несколько шагов. И я пролетела это расстояние, едва касаясь земли. Вжалась в бетонную стену и, переводя дух, извлекла пистолет. Выстрелов не было. Если снайпер и услышал что-то, увидеть он явно не успел.

Холодная грязь стекала по лицу и шее. А мне почему-то было жарко.

Вытерла изнанкой куртки «ночные глаза» и нырнула в ближайшее окно. Проскочила несколько комнат и оказалась напротив того самого дома. Наблюдала с полминуты. Вроде тихо…

Выпрыгнула наружу, промчалась через маленький дворик, отделявший меня от входа в подъезд. Пытаясь ступать по-кошачьи, что было нелегко в кроссовках сорок второго размера, поднялась по лестнице. Единственная уцелевшая на площадке дверь была железная. С вырезанным автогеном замком.

Только мне не туда.

Я вошла, пересекла одну комнату, вторую…

Стекло предательски хрустнуло под ногой. Он обернулся и выстрелил. Из дверного косяка полетели щепки…

Не слишком это удобно: целиться через снайперский прицел, когда до мишени — четыре шага. А «ночников» он одеть не успел.

Я не промахнулась. Трудно промахнуться с такого расстояния.

Подошла к телу и ногой отшвырнула в сторону снайперский карабин. Серьёзная «машинка». Калибр не меньше 12 миллиметров. При попадании в голову мозги разлетаются, словно фейерверк. Оружие спецов-«киллеров», а не бандюков.

Я всмотрелась в застывшее лицо трупа. Тридцатилетний мужик со шрамом на челюсти. Я его запомнила, когда он драпал из подвала.

А остальные? Неужели действительно один?

Обыскала тело. Нашла хороший, бритвенно острый нож и маленькую плоскую коробочку — радиостанцию. Включила приём.

О, черт!!!

«Коробочка» была настроена на полицейскую волну.

А потом за окном я услышала гул. Далёкий, но с каждой секундой нарастающий характерный гул, сквозь который уже прорезывался рокот моторов. Совсем негромкий. Меньше, чем от маломощных китайских мотоциклов.

— Катя, Мак! — заорала я вниз. — Бегом сюда!

Они бросились к дому. И едва рыжая, запрыгнув внутрь, помогла перебраться через подоконник Маку, из-за крыш по ту сторону пустыря вынырнул «летающий шпион» — вертолётный робот наблюдения.

Он показался крохотной стрекозой. Но уже спустя секунду он вырос, промелькнул в небе и повис где-то вверху, над кварталом. Маленькая зоркая тварь, регистрирующая каждое движение, звук или повышенный, по сравнению с фоном, уровень тепла. Сам по себе он не слишком опасен: всё вооружение — пулемёт. Но я уже знаю, что «шпион» не один. Роботы летают почти беззвучно. Следом приближался кто-то более тяжёлый.

Очень скоро темные силуэты возникли из-за домов. Шли низко. Вначале даже казалось, что они цепляют крыши полозьями. Три «гурона»-«совы» с пониженным уровнем шума и инфракрасными прожекторами. Каждый способен нести не меньше восьми «пассажиров». И вряд ли их пригнали сюда «порожняком».

Рядом с «совами» в воздухе роились «шпионы». Словно рыбы-лоцманы, сопровождающие акул. Они ходили кругами, поднимались выше, опускались почти до самой земли. Высматривали добычу для «гуронов».

Мёртвый «браток» пообещал им хорошую охоту. Конечно, им не нужен был Джон со всей его уголовной оравой. Они пришли за мной.

Глава 8

Рыжая и Мак сидят тихо. Молодцы. Наверное, уже имели дело с вертолётными роботами. Только это и остаётся. Сидеть тихо. И надеяться. На что?

Я замерла, вжавшись в стену, не рискуя поднимать голову выше подоконника. В руках — снайперский карабин. Вертолёт из него собьёшь, армопластовый бронежилет — не прострелишь. Но всё равно, так мне было спокойнее.

Стая пролетела над домом. Прихватив трофейный нож и радиопередатчик, я поползла к выходу из комнаты. Проклятые осколки на полу… Судя по едва слышному лёгкому жужжанию, один из роботов остаётся над пустырём. Хруст стекла — вполне достаточно для направленных звукоуловителей.

Я выбралась в коридор и лишь тогда рискнула подняться. Чёрт, руку порезала…

Осторожно перебралась в квартиру, выходившую окнами на противоположную сторону. Ту самую, со стальной дверью. На окнах сохранились остатки жалюзи, так что наблюдать можно с меньшим риском.

Две «совы» уже освободились от груза. Третья ещё висела на уровне пятого этажа. Спецназовцы съезжали из вертолётного брюха вниз но толстым канатам. Другие уже заняли позиции на подступах к Джоновому подвалу. У них не было никаких проблем с ориентированием на местности. Наверное, убитый мною агент успел пометить дом радиомаяками.

Я глянула через инфракрасный прицел карабина и едва смогла различить затаившиеся фигуры. Они не выделялись оттенком на окружающем фоне. Сначала удивилась, а потом дошло. Полные армопластовые бронекостюмы с гибкими сочленениями в суставах. Да ведь это «штатовцы»! Местные в таких не щеголяют.

Можно гордиться. Ценят меня высоко. Настолько, что готовы рискнуть драгоценными «american sitizens».

Сейчас они спустятся в подвал и обнаружат лишь кучу трупов. Потом начнут прочёсывать все дома в ближайших кварталах. Я нужна им живая. И для этого у них — масса вариантов. Начиная от снотворного газа и кончая парализующими пулями. Теми самыми, которыми Карпенко ранил Артёма.

В бронекостюмах они возьмут меня и без оружия, одними руками в защитных перчатках. Даже если я буду в упор палить из карабина и швырять им под ноги гранаты… Впрочем, гранат-то у меня как раз нет.

Попробовать сбежать? Прошмыгнуть к соседнему дому, потом к следующему… Чепуха… Развязка только ускорится. «Шпионы» мигом почуют дичь и укажут на неё охотникам.

Через подвал тоже не уйдёшь. Это ведь не особняк Чингиза с персональным выходом на туннели метро. Обычная жилая многоэтажка…

Неужели ничего нельзя придумать?

Сознание лихорадочно цепляется хотя бы за призрачную надежду. Лишь бы не принимать последнее, единственное решение…

Единственное?…

Я вздрогнула. Со стороны Джонова схрона донеслись выстрелы. Короткими очередями работал «Калашников». Американцы залегли. На штурм они идти не спешили.

Вот только кого там штурмовать? Кто там может быть, кроме мертвецов? Связанный мной кладовщик? Да если бы он сумел освободиться, уже ползал бы на карачках и лизал им ботинки!

Остальные уцелевшие бандиты тоже не страдают избытком героизма.

— Сопротивление бесполезен, вы окружен отрядом америкэн рейнджерс, — пролаял мегафон. — Выходить с поднятыми руками. Мы гарантировать жизнь.

В ответ снова раздалась очередь. Один из рейнджеров швырнул слезоточивую гранату. Граната ударилась о решётку, которыми были забраны окна первого этажа, и отлетела назад. По треснутому асфальту, по бетонным стенам заплясали фонтанчики пыли. Старый «Калашников» плевался огнем громко и радостно. Ему повезло, ему так наскучило дырявить пустые головы в бесконечных разборках. Впервые рядом был настоящий враг, тот, ради которого его делали… Пули крошили бетон, отчаянно пытаясь нащупать живую плоть…

Рейнджеры спокойно лежали и сидели в укрытиях.

Но это ненадолго.

Вероятно, сейчас они попытаются взорвать стену с противоположной стороны и атаковать одновременно с фронта и тыла.

Американцы постараются взять его невредимым. Кого?

Я сползла по стене на грязный пол. Я вдруг поняла, что знаю.

Он нас спас. А мы бросили его подыхать.

Как мерзко чувствовать себя предательницей. Особенно когда жизни твоей остается от силы полчаса…

Откуда у него «Калашников»? Ну да, наверное, он знал, где у Джона хранилось оружие… Взял автомат и сумел выползти наверх по крутым ступенькам.

Новый звук донёсся с улицы. Металлический лязг и рокот мотора.

Я прошмыгнула через комнаты и глянула в окно на торцевой части дома. По пустырю полз «Чейни-5С», легкий танк, приспособленный для действий в городских условиях, весь, будто причудливыми бородавками, покрытый квадратными нашлёпками активной брони. Впереди у «Чейни» был таран — чтобы пробивать стены.

Судя по звукам, второй танк уже объезжал дом с противоположной стороны.

Год назад правительство Гусакова закупило сто штук таких. Активная броня не защищает от артиллерийского снаряда. Но без труда выдерживает несколько попаданий ПТУРСов или гранат. Хорошее средство против засевших в домах «террористов».

Вероятно, танки вызвали с ближайшего блокпоста… Ну да, эмблема Московской Федерации на борту.

«Чейни» остановился, не заглушая двигателя. Уточняют обстановку. Неожиданно люк в башне открылся и высунулась голова в шлеме. Танкист чуть приподнял щиток, скрывавший лицо. Похоже, курит. Смелый… А с другой стороны, чего ему бояться? На нем — броня. Террористы где-то далеко, в глубине квартала. В воздухе барражируют зоркие «шпионы».

Я осторожно подняла карабин. Хоть одного прихватить с собой… «Чейни» взрыкнул моторами и дернулся с места. Танкист не спешил спускаться внутрь. Он все еще торчал из люка, когда танк вполз в пространство между домами. Наверное, хотел докурить сигарету.

Я отложила карабин. «Шпион» пролетел рядом и скрылся за соседним домом. Я откинула край жалюзи и высунулась из окна. Двое рейнджеров, занявших позицию среди груды бетонных обломков, не смотрели в мою сторону. «Чейни» был точно подо мной.

Танкист не успел докурить. И понять тоже вряд ли успел. Я прыгнула с третьего этажа прямо ему на макушку. Подо мной хрустнуло. Тело полицая осело, проваливаясь внутрь. Следом за телом внутри оказалась я.

На водителе был шлем контроля. Прекрасный обзор через внешние камеры на корпусе «Чейни». Что-то он сумел разглядеть и, оборачиваясь, потянулся к кобуре. Лезвие ножа быстро скользнуло над воротником бронежилета и перечеркнуло плоть… Я сдернула с водителя шлем, но он таки забрызгал его изнутри кровью.

Неприятно… Впрочем, какая разница — своя, чужая… Мне уже всё равно. Оттолкнула тело и уселась на место водителя.

В универе вместе с Женькой Зиминым мы часами резались в танковый симулятор «Iron Power». Симулятор был неплохой. Внутри «Чейни» — почти то же самое.

Танк продолжал ползти вперед. Я натянула снятые с мертвеца перчатки. Поправила на голове шлем контроля. Экранчики внешних камер создавали иллюзию, будто смотришь сквозь броню. Пульт управления и свои руки в перчатках я тоже видела. Вся-то разница, что в «симуляторе» рычаги виртуальные, а здесь — настоящие.

Вовремя взяла контроль. Чуть не раздавила одного из рейнджеров. Правый поворот. Теперь — назад? Подобрать Катю и Мака и деру отсюда, пока не догадались.

Нет, тихо уйти вряд ли получится… Уйдем с шумом. И сначала кое-что еще…

Я направила «Чейни» к тому самому окошку, через которое «разговаривал» «Калашников». Движок у танка был мощный, всего за пару десятков метров я набрала приличную скорость.

Удар!

Если бы я не вцепилась в поручни — вылетела бы из кресла. Дальше пошло легче. Куски бетона осыпались, словно хрупкое кондитерское лакомство, обнажая прутья арматуры. Танк въехал в пролом до половины. Часть башни с развернутой назад 20-миллиметровой спаренной пушкой осталась снаружи.

Через внешние камеры я увидела Слепня. Он отполз к дальней стене и продолжал стрелять. Пули стучали по броне и застревали в ее квадратных «бородавках».

Автомат заглох, и трясущимися руками он стал менять магазин.

Я открыла люк в днище и заорала:

— Это я, слышишь! Лезь сюда!

Он непонимающе вытаращился. Явно узнал мой голос.

— Здесь люк, внизу! Лезь, не «тормози», философ!

Рейнджеры зашевелились и начали выбираться из укрытий. Пока они ни о чём не догадывались. Ждали, когда «Чейни» подастся назад, освобождая для них проход в стене. Несколько газовых гранат внутрь, короткая атака, и операция будет завершена.

Я выждала, пока «юсовцы» приблизятся, и щелкнула тумблером, выдвигая пушку над башенкой. Теперь стрелять можно почти в упор.

Даже тогда до них не дошло.

— Плиз, мув бэк, — послышалось у меня в наушниках. Просили сдать назад. Сдам, обязательно сдам… Я нажала гашетку. Автоматическая пушка разразилась длинной очередью.

Рейнджеры отлетали, как резиновые куклы, и оставались лежать. Нелепые, изломанные, выброшенные на свалку куклы… Одинаковые в своих костюмах, они напоминали пластмассовых трансформеров, которыми так увлекался мой братишка… Внешне костюмы почти не страдали. Может, калибра маловато, чтобы пробить усиленную армопластовую броню? Не знаю, что было внутри… Никогда не стреляла в людей из пушки.

Целиться — легко, Красный кружок на экране шлема передвигается вслед за моим взглядом. И туда же летят снаряды. Я помню это чувство ещё по «симулятору» — будто сливаешься о машиной в одно смертоносное целое. Сильный удар, вспышка… Поворачиваю голову. Ага, в крайнем окне… Второго выстрела гранатометчик не успевает сделать. Очередь проламывает стену, отбрасывает тело в глубь дома…

Где Слепень? Этак я по ним весь боекомплект высажу, пока буду его ждать.

— Таня! — доносится откуда-то снизу — Помоги…

Оборачиваюсь, сдвигая обзорные экранчики. Голова «философа» с грязными седыми патлами торчит в люке. Лицо у него даже не бледное, а скорее землистое.

Беру его за плечи и почти протаскиваю длинное неуклюжее тело через люк, когда «Чейни» опять содрогается от взрыва.

Вот настырные… Не дают и минутки покоя.

Торопливо поправляю окуляры и «вдалбливаю» рейнджеров в землю.

Новая неприятность. Из-за угла наконец-то выползает второй танк. Нет, ждать продолжения я не собираюсь. Здесь должна быть рукоятка сброса тарана…

Где?

Второй «Чейни» пятится назад, медленно поворачивая башенку. Он, кажется, не очень спешит на выручку америкосим… Я слышу в наушниках ругань на английском и русском.

Есть! Поворот красной рукоятки и легкий толчок… Таран сброшен. А теперь ходу отсюда, ходу!

Мотор взрыкивает так, что даже звукоизоляция не помогает. И словно легковушка, несётся к проходу между домами.

Слева и справа вспухают красные цветки взрывов. Вертолеты вернулись. Я вскидываю голову — у пушек «Чейни» высокий угол. И посылаю в тёмное, по-акульи обтекаемое тело длинную очередь.

Какие-то искры вылетают из вертолетного корпуса. Нервы у пилота сдают — «гурон» резко сворачивает, цепляет винтами за стену многоэтажки. Исчезает из виду. Через мгновение доносится грохот. Остальные вертолеты барражируют где-то за домами, не рискуя приближаться. Правильно, «гуроиы» — это не боевые «команчи» и не предназначены для борьбы с танками. Даже с такими облегчёнными, как этот.

Но если появится кто-то более серьёзный, шансы мои сильно упадут.

Теперь Катя и Мак… Да вот же они в окне первого этажа! Машут рукой. Молодцы, сообразили, что полицейские танки просто так с ума не сходят.

Автоматные очереди… Рейнджеры тоже заметили детей.

Я подвожу «Чейни» вплотную к дому, чтобы прикрыть их броней. Катя первая прыгает через подоконник. И тут два «шпиона» выныривают откуда-то из пустоты. Словно громадные шершни. Стволы пулеметов, как жала… Пули долбят землю и стены рядом с девчонкой.

Натужно взвизгивает пушечный привод, я жму гашетку… Очереди уходят мимо. «Шпионы» кружатся слишком низко, почти рядом с башней и ловко уходят с линии огня. Маленькие, юркие убийцы…

На лбу у меня выступает пот. От мысли, что я так и не смогу поймать их в прицел.

Рядом хлопает одиночный выстрел. «Шпион», нелепо кувыркнувшись в воздухе, падает. Второй — резко набирает высоту. Ещё несколько висят над дальними крышами, не рискуя приближаться. В окне показывается довольный Мак со снайперским карабином. Тем самым.

Не время праздновать, глупый… Катя понимает это не хуже меня и хватает паренька за шкирку, вытаскивая наружу.

Дети ползут под корпус «Чейни». А рейнджеры, прекратив стрельбу, хотят подобраться ближе.

Один из «гуронов» тоже наглеет. Проносится надо мной, выпуская реактивные снаряды. Он так спешит скрыться за домами, что даже не особо успевает прицелиться. Взрывы раскалывают фасад ближайшего здания. А может, причина — в системе опознания «свой-чужой»? Если так — их снаряды просто отказываются бить по моему танку.

И всё равно нравится мне здесь всё меньше. Словно ужу на горячей сковородке. Индикатор боекомплекта — около отметки «30 %».

Ну наконец! И Катя и Мак внутри. Ходу отсюда, ходу!

На прощание — короткая очередь из пушки, и янки снова залегают в укрытиях. А мы уже вовсю несёмся через пустырь, и «Чейни» подпрыгивает на выбоинах, словно сорвавшаяся с цепи дворняга.

«Гуроны» спохватываются и лупят вслед из всего оружия. Фонтаны земли и бетонной крошки вздымаются справа и слева, впереди…

Дома за пустырём уже совсем близко, когда танк вздрагивает, будто от удара гигантской кувалдой… В ушах звенит… Но «Чейни» продолжает двигаться, и мы живы. Значит, броня выдержала…

Танк идёт сам, а я опять сжимаю рукоятку управления пушкой. Хорошо, что башенный привод не заклинило. Красный кружочек прицела пляшет перед глазами. Очереди разгоняют «гуронов». Только роботы носятся в воздухе, посылая «картинку» своим хозяевам.

Оранжевый столбик боезапаса стал еще короче.

Миновали пустырь. За крайними домами резко сворачиваю, стараясь избегать широких улиц и дворов. Выжимаю из «Чейни» всё, на что он способен, но проламывать стены больше не рискую. Боюсь застрять.

Через внешние микрофоны, фильтрующие рокот нашего собственного мотора, доносится шум пропеллеров. «Гуроны» движутся следом. Ещё одно попадание вполне может оказаться для нас последним.

Проходит минут десять. Катя и Мак уже избавились от трупов танкистов, вытолкнув их через нижний люк. Вентиляция пока не справляется с запахом крови, впитавшейся в мягкую обивку. Зато внутри стало свободнее.

Несмотря на «жесткую» езду, мои спутники начинают слегка расслабляться. Переключаюсь на внутренние микрофоны и слышу, как сопит Мак, выстукивая пальцами незатейливый мотивчик. Наверное, сейчас таращится по сторонам, изучая внутренности «Чейни». Слепень что-то тихо бормочет. Катя успела его перевязать.

Они почти поверили, что самое трудное позади.

Но я знаю, что расслабляться причин нет.

Километров пять или семь мы прошли. Вертолеты больше не атакуют, хотя «шпионы» болтаются поблизости как приклеенные.

Вероятно, приказ взять меня живой остается в силе.

Значит, впереди ждут заслоны. Оставшегося боекомплекта хватит ненадолго.

В радиоэфире — тишина. Скоро они начнут посылать мне деловые предложения…

— Мы от них оторвались? — наивно спрашивает Катя.

Через небольшие экраны рядом с пультом управления быстрых «шпионов» трудно заметить…

Вздыхаю:

— К сожалению, у нас танк, а не самолет.

Давно пора выбираться из нашей обречённой железной коробки. Только как это сделать незаметно? От вертолетных роботов не скроешься… Разве что под землю… Под землю?

— Я знаю эти места! — вдруг радостно выпаливает Мак.

Очень вовремя.

— Мак, нам нужен канализационный коллектор… или что-нибудь подобное…

— Чего?

— Драпать нам надо! Вот чего!

— Кажется там… Налево, в тот двор… — испуганно бормочет парнишка.

Лишь бы он не ошибся… Я сворачиваю. Ни хрена похожего не просматривается.

— Да где же?!

Мак молчит. Ему не по себе.

— Я давно здесь не был, — выдавливает он. И опять замолкает.

«Чейни» ползёт на минимальной скорости. Совсем останавливаться я не рискую.

— Видишь, пластмассовая бутыль лежит? — наконец-то в голосе паренька прорезывается уверенность.

— Вижу.

— Там должен быть спуск в коллектор. Мы прятались во время облав.

В указанном месте — только груды битого кирпича. Правда, вход они должны были замаскировать. От полиции и от чужаков. Так, чтобы без собак его не найти.

— Открывайте нижний люк! — дергаю за рычаг и направляю «Чейни» прямо к ориентиру.

У нас всего несколько секунд, чтобы не вызвать подозрений.

Первым сквозь днище танка выбирается Мак. Катя предложила ему «ночники», но он отказался. Неяркого света через люк ему хватает.

Мак расшвыривает кирпичи, отодвигает замаскированный кирпичной крошкой щит… Здесь! Он проворно и уверенно спускается в отверстие по торчащим из стеньг железным скобам. Явно не первый раз лазит по этой лесенке.

С нашей помощью вниз уходит Слепень. Парнишка подстраховывает его.

Следующая — Катя.

Запускаю «автокомп». Теперь танк сам будет объезжать препятствия. А еще — опцию «воздушные цели». Теперь он станет беспощадно лупить из пушки по «шпионам». Вряд ли попадёт, но зато успеет попортить кровь их хозяевам. Пока не высадит весь боекомплект.

Enter!

Срываю шлем и прыгаю через нижний люк. Проваливаюсь в отверстие коллектора и, уцепившись левой рукой в скобу, правой задвигаю сколоченный из досок щит над головой.

Земля подрагивает, мне на голову сыплется песок. «Чейни» ползёт дальше. И почти сразу короткими очередями оживает пушка.

Надеюсь, они не сразу догадаются.

Туннель был по колено заполнен гнилой водой. На стенах и низком потолке какая-то бледная слизь. А сразу под лесенкой плавала раздувшаяся дохлая крыса. Все ароматы составляли неповторимый, шибающий в нос букет. Везёт нам сегодня на запахи.

Двинулись по коллектору. Не так быстро, как хотелось. Я почти тащила Слепня на себе. Ребятишки поменялись ролями. Мак шагал впереди. Катя отдала ему «ночники» и держалась за его куртку. В кромешной тьме ноги у неё начали заплетаться, хотя голос был бодрый:

— Ясно, почему вы здесь прятались, Мак. Ни один полицай но выдержит такой вони…

Я поняла, что ей страшно.

Вряд ли мальчишка понял это тоже, Мак буркнул сердито, но вступать в перепалку им было некогда.

Метров через двести, сделав пару изгибов, туннель уперся в завал. Не дохода до завала, решили подниматься ржавой лесенкой. Ушли мы уже далеко. Если какой-нибудь «шпион» и болтается над местом, где «Чейни» сделал остановку, оттуда он нас не засечёт.

Мак вскарабкался первым.

Самое трудное будет поднять наверх Слепня. Он наша обуза, без него мы передвигались бы куда быстрее… У меня, правда, есть рациональное обоснование. «Философ» — ценный свидетель. Пусть даже и не совсем так… Бросать его я не собираюсь.

Мак закряхтел, снизу навалившись плечом на железную крышку люка. Спустя минуту пробормотал в отчаянии:

— Не поддается… Чем-то придавило…

— Спускайся, силач, — махнула я рукой. Хрупкой девушке опять надо поднимать тяжести. Хотя… Судя по сегодняшней ночи, не такая я и хрупкая…

Мальчуган оказался прав. Крышка действительно не желала поддаваться. Я чуть не свалилась, когда нога соскользнула с ржавой скобы. А единственное, чего добилась — сантиметровой щели.

Мак нашёл обломок трубы. Я вставила трубу в зазор и повисла на ней, как на рычаге. Мысль была правильная, но исполнение вышло не очень гладким. С громким металлическим лязгом крышка откатилась, а я полетела вниз.

Приземлилась «удачно» — с ног до головы обдав Катю грязной водой. Рыжая отпрянула в ужасе и тоже едва не упала, споткнувшись в темноте о ногу Слепня.

Чёрт! Если какой-нибудь «шпион» болтался рядом — шума было более чем достаточно.

Я отстранила Мака и опять поднялась по ступенькам. Осторожно выглянула и похолодела. Двое вооруженных людей приближались со стороны соседнего квартала. Короткими перебежками, от одной кучи мусора до другой…

Нырнула в люк и выразительно приложила палец к губам. Этот жест мог дойти только до Мака в «ночниках», но сообразительный паренёк шепотом предупредил остальных.

Проворно слетев по лесенке, я помогла «философу» встать. Он, молодец, не застонал.

Двинулись в обратный путь. Теперь я шла впереди. Хоть бы у второго выхода не было сюрпризов!

Через открытый люк доносится пальба. Издалека. И все же без труда можно узнать пушку «нашего» «Чейни». Мишеней у него полно. И значит, пока американцы ни о чём не догадываются. «Местные» наверху — что-то вроде вспомогательной группы. Если они не вызовут подмогу — сумеем уйти…

— Э-эй, доброй ночи добрым людям! — послышалось сзади, как раз когда мы оказались за первым изгибом туннеля.

Я вскинула руку, давая своим знак остановиться.

Вряд ли те двое захотят рисковать шкурой, спускаясь вниз. Послушают и уйдут. В конце концов, мало ли здесь шарится всякой несчастной рвани? Не могут эти «легавые» в каждую дырку соваться, каждого блохастого бомжа проверять… Должны уйти…

— Эй, доходяги, есть кто живой?

Я почувствовала, как губы расползаются в судорожной ухмылке. Может, ответить им? А то ещё начнут сомневаться. «Гестаповцы постучали в дверь. „Никого нет дома“, — ответил Штирлиц…»

Проклятие, в висках — будто удары молота. Кажется, ещё немного, и эти гады меня услышат.

Со стороны люка донёсся негромкий комментарий:

— Как хочешь, а я сюда не полезу… Ей-богу, лучше бы они опять по МакДоналдсам работали…

Плеск воды за спиной. Сдавленный возглас.

Оборачиваюсь и сначала не верю глазам. Мак бежит, бежит назад, неуклюже, высоко вскидывая колени. Шумные брызги летят из-под его ног во все стороны.

Он что, спятил от страха?!

И почему Катя стоит, прислонившись к гадкой, слизкой стене? Стоит и лыбится, как ненормальная. Может, в туннель уже закачали психотропного газа?

Я отпускаю Слепня и встряхиваю ее за плечи. А она продолжает улыбаться и шепчет:

— Это наши, Таня… Понимаешь? Наши!!!

Глава 9

За изгибом туннеля картина была почти идиллическая. Какой-то бородатый мужик с грубоватой лаской ерошил шевелюру Мака и высказывал огромное желание извлечь ремень, с тем чтобы немедленно заняться Маковым воспитанием. Когда возникла я с пистолетом в руке, идиллия слегка нарушилась. Незнакомец в замызганном камуфляже опасливо покосился на меня сквозь старые, неуклюже-здороненные «ночники» и заметил:

— Девушки к тебе так и липнут, Мак.

Да уж, после путешествия по коллектору я действительно буду «липнуть». И отнюдь не в переносном смысле.

— Это Таня, она с нами, — торопливо представил меня парнишка. — А это Пётр.

— Очень приятно, — кивнула я.

Вверху, в отверстии люка, торчала голова ещё одного незнакомца. Он был намного моложе бородатого. И без «ночников». Поэтому попытался включить фонарик.

— Осторожнее, — предупредила я. — Не так далеко отсюда целая стая «шпионских» вертушек.

— Знаем, — буркнул молодой и невежливо направил луч фонарика прямо мне в лицо.

— Это Костя, — поспешил представить Мак.

Прямо аристократический приём. И наплевать, что в канализации. Были бы люди хорошие.

Но кое-что надо уточнить:

— Как вы нас нашли?

— Пальба началась — сообразили, что без вас не обошлось, — хмыкнул Костя и посветил в лицо Маку. — Из-за вас, оболтусов, целые сутки на брюхе ползаем… Полгорода облазили. А вы действительно Джона завалили?

— Подробности потом, — осадил его бородатый. — Где Катюша?

— Здесь, — послышалось сзади. Из-за поворота показалась рыжая вместе с опиравшимся на её плечо Слепнем.

Пётр замер, пристально разглядывая «философа». Мне этот взгляд не понравился. Или они были знакомы раньше? Бандитская карьера теперь может выйти Слепню боком.

— Что за тип? — выдавил Пётр изменившимся голосом.

— Человек, который помог. И которому мы тоже должны помочь, — как можно спокойнее объяснила я. Бородач криво усмехнулся. А его пальцы на рукоятке пистолета судорожно сжались. Чёрт! Только «разборок» нам сейчас не хватало…

— Хорошо, — Пётр отвёл глаза, — ещё обсудим это… Когда будет время.

— Правильно, — кивнула я, — когда мы все будем очень далеко отсюда.

Наконец-то вылезли наружу. Ух ты, какой в Москве свежий и чистый воздух! Особенно после коллектора.

Мы наслаждались этим воздухом не меньше двадцати минут, пока пробирались по развалинам и мёртвым кварталам. Костя и Пётр вдвоём тащили Слепня. Мои предложения о помощи были начисто отвергнуты. Всё-таки приятно, когда тебя считают хрупкой и нежной. Несмотря на засохшие пятна крови на куртке и пистолет в твоей руке.

Мы достигли улицы, перекрытой обрушившимися многоэтажками. Дальняя стрельба уже затихла. А небо на востоке стало сереть. К счастью, разгуливать под открытым небом больше не требовалось. Пётр отыскал среди обломков отверстие. Раньше это был воздухозаборник метро. Мы пролезли между бетонными плитами, потом между гнутыми лопастями вентилятора. Вниз шёл вертикальный ствол.

Слепня надёжно обвязали веревкой и под моим контролем спускали, как особо ценный груз. Дальнейший путь по изгибам вентиляционных труб не так сложен. Мы не были первопроходцами. Хотя кто попало здесь тоже не шастал. Об этом успели позаботиться. Двигавшийся впереди Пётр аккуратно обезвредил пару «растяжек». Небось сам и ставил.

Других сюрпризов не было. Разве что какой-нибудь радиоуправляемый фугас. Для особо рьяных посетителей.

Снова туннель. Не самой линии метро, одной из вспомогательных служебных коммуникаций.

Я заметила, что Пётр чувствует себя увереннее. Значит, идти уже недолго.

Ребятишки тоже повеселели. Мак даже пытался рассказывать о наших подвигах. А у меня в голове вертелась та самая загадочная фраза, после которой он признал своих. Не выдержала и спросила:

— Слушай, а что за история с МакДоналдсами? Это вроде пароля, да?

Парнишка густо покраснел, то есть потемнел сквозь преобразователи моих «ночников». Вместо него ответила девочка:

— Год назад мы вдвоем «бомбанули» МакДоналдс… И в общем… Бутербродов там было много… У Мака две недели живот болел.

— Ничего, — обернулся Костя. — «Юсовцам» тоже пришлось несладко. Лишиться полугодового запаса консервированных бигмаков — это вам не пустяк.

Мальчуган ускорил шаги. Уши его пламенели, словно два фонарика. Хоть «ночники» снимай.

На перекрестке туннелей стояла тележка — грубое и громоздкое сооружение. Мотор никак не хотел заводиться. Чертыхавшийся бородач в сердцах пообещал пальнуть в бензобак из пистолета. Это помогло. Во всяком случае мотор тележки ожил именно после этой угрозы.

Никаких амортизаторов в устройстве предусмотрено не было. Поездка оказалась бодрящей. Вот только бедного Слепня растрясло.

Нас уже ждали.

Пётр и Костя вышли из комнаты. Докладывать руководству.

А в не слишком просторное помещение кроме нас набилось человек семь. Очень разных. Молодых и старых. В драных гражданских куртках, в штопаных рубахах и в почти новом камуфляже, лишь слегка испорченном пулевыми отверстиями. Затесался даже старичок в пиджаке, вполне профессорского вида. Правда, с «калашом» через плечо.

Они улыбались, говорили все вместе, так что в комнате стоял несусветный галдёж, хлопали Мака по плечам, гладили Катю по голове. И иногда бросали на меня удивленно-любопытные взгляды. Другие настороженно косились на Слепня, которого мы положили у стены.

Я улыбалась в ответ на улыбки.

Обычные лица. Обычные люди. Каких-нибудь три-четыре года назад они жили каждый своей отдельной жизнью. И, наверное, если бы эту жизнь не разрушили, большинство из них так никогда и не узнали друг о друге…

Странно, но в эту минуту я завидовала Кате и Маку. Через какие бы ужасы и утраты им не пришлось пройти в прошлом, сейчас — это была их семья. О них беспокоились, их искали… И нашли.

Так важно, чтобы кто-то тебя ждал. Чтобы было место, куда можно вернуться. Где тебя обругают, а потом наговорят кучу милых, ласковых глупостей…

Мне возвращаться некуда. Ничего у меня нет. Кроме дела, которое надо сделать. И людей, которые после провала в «Матриксе» наверняка считают меня врагом.

Я опустила глаза. Посмотрела на Слепня. Бледный до синены, он напоминал бы мертвеца, если бы едва заметно не подымалась при вдохах грудь. Мне стало его жаль. Почти до слез. Как бывает жаль только очень близкого человека. В этой комнате, и правда, нет никого ближе. Мы оба — без прошлого. И с очень неопределённым будущим. Единственные на целом свете изгои…

Внезапно галдёж стих. Я повернула голову. Набившиеся в комнату люди пятились к стенам, освобождая проход. В в дверях стояла плотная немолодая женщина. И смотрела она прямо на меня. Взгляд тёмно-серых глаз был пристальный, но не давящий. Потом она слегка кивнула:

— Вот ты какая… Ну, здравствуй, Таня.

— Здравствуй, баба Дарья.

Догадаться было несложно.

Она поманила меня за собой из комнаты. Никто не проронил ни слова. Никто не последовал за нами.

Короткий коридор, комнатушка. Двое крепких парней, повесив автоматы на спинки стульев, едят тушенку. И провожают нас деловито-спокойными взглядами. Ещё один коридор, длинный и пустой. Мы сворачиваем направо, и баба Дарья вдруг говорит, лукаво щурясь:

— А тебя ведь обыскались. Ну и хлопот ты всем задала, девочка…

Я вздрагиваю, цепенея. И замешкавшись, тянусь к карману с пистолетом. Не успеваю. Распахивается дверь. Скрипучая деревянная дверь в совсем маленькую комнатку.

Чингиз и Грэй вскакивают навстречу. Артём впопыхах опрокидывает стул.

А потом очень долго меня обнимают, пачкаясь о провонявшую, замызганную чёрт знает чем куртку, целуют мои грязные щеки и говорят, говорят какие-то добрые слова. Я ничего не могу ответить. Только рыдаю, не стыдясь слез. Сейчас я лишь до смерти усталая и до смерти запуганная девочка. И, несмотря ни на что, все-таки счастливая…

Баба Дарья вышла, тактично оставив нас без посторонних. Меня усадили в единственное кресло с потертой выгоревшей обивкой. Оказывается, они видели всю перестрелку в торговом зале «Матрикса», видели, как мы с Иваном ушли на чужой машине — какой-то покупатель снимал мини-камерой. Он продал запись представительству CNN. Но ещё раньше она оказалась у Чингиза.

Нас разыскивали. Через «авторитетов» московских Развалин. И уже считали погибшими. Потому что были уверены — живыми нас не возьмут. Только когда полчаса назад баба Дарья прислала «гонца» с сообщением, не рискуя доверять это обычным каналам связи, — они поняли: я нашлась.

— У нас и сомнений не было, что это ты, — весело подмигнул Артём. — Какая ещё девушка в одиночку справится с целой бандой.

— Не в одиночку… — я осеклась.

— Что с Иваном? — спросил Король, мрачнея на глазах. Он догадывался, должен был догадываться. И всё равно на что-то надеялся.

— Нет Ивана.

— Как это произошло?

— Выстрелил себе в голову.

Тишина. Чингиз мертвеет, будто изваяние. Артём отворачивается, прикусив губу. Чингиз мертвеет, будто изваяние. Грэй нервно трёт небритую щеку.

А я начинаю рассказывать.

Это долго.

Под конец во рту у меня сухо как в пустыне. Даже полного стакана минералки, который налил Грэй, — мало. Я жадно пью, и холодная вода стекает по подбородку за воротник куртки.

Они смотрят на меня. А я отвожу глаза. Это неправильно. Я должна быть сильной и спокойной. Ведь я рассказала правду. Но так страшно прочитать в их взглядах недоверие…

— Можете опять «прогнать» меня через свои детекторы, — выдавливаю, отставив стакан.

— Ну их к дьяволу, Таня, — бормочет Чингиз. И вдруг берёт меня за руку. Я вздрагиваю, а он мягко сжимает мою кисть. — К дьяволу все детекторы…

В коридоре опять шаги. В дверь вежливо постучали, и на пороге возникла девушка в чистом камуфляже и с кобурой на ремне. Несмотря на такой полувоенный облик, в руках у неё был поднос, а на нём — горка бутербродов с тушёнкой и колбасой. Ещё пиво и минералка. Баба Дарья заботилась о гостях.

Только больше, чем есть, мне хотелось забраться под струю воды. Смыть с себя грязь и корку засохшей крови. Своей и чужой.

— А водопровод у вас имеется?

Девушка окинула критическим взглядом мою замызганную фигуру и уточнила:

— Даже душ.

Здорово. Но будет ли у меня время им воспользоваться?

Сколько сейчас? Мои часы давно встали. Стрелки на циферблате Артёма показывают начало шестого. Такая длинная ночь закончилась.

— Ещё минут двадцать у нас есть? — спросила я у Чингиза.

— Это безопасное место, — кивнул он. — Мойся на здоровье.

— А тебе спинку не потереть? — улыбнулся Грэй.

Все доктора — циники.

Но это хорошо, когда рядом есть человек, способный даже самую мрачную безысходность осветить огоньком иронии. Чтобы выжить — нужны крепкие нервы.

И я нашла силы улыбнуться в ответ.

У них были газовые колонки. Целых пятнадцать минут, иногда поглядывая на висевшие у входа часы, я наслаждалась горячей водой и ароматом душистого мыла.

Потом не спеша, растягивая удовольствие, стала насухо вытираться махровым полотенцем. На скамеечке в соседней комнатке, служившей раздевалкой, уже дожидалось хоть и мужское, зато чистейшее белье и не новый, но выстиранный и выглаженный камуфляж. Вряд ли люди бабы Дарьи могли слишком часто позволить себе такой комфорт. Меня как почетного гостя обслуживали по «high» классу.

Когда вышла в раздевалку, через противоположную дверь внутрь впорхнула сияющая Катя.

Стаскивая с себя грязные ботинки, она бодро поинтересовалась:

— Как водичка?

— Что надо, — кивнула я и усмехнулась. — Даже как-то непривычно видеть тебя отдельно от Мака.

— Это легко исправить, — подмигнула рыжая. — Хочешь позову?

— На сегодня с него хватит сильных впечатлений.

Я натянула мужские синие трусы, и Катя заржала:

— А тебе идёт! Жаль, что здесь нет Мака!

— Тебе тоже пойдёт, — кивнула я на её стопку чистой одежды, поверх которой красовались точно такие же «уставные» шаровары.

— Последний писк сезона! — хихикнула Катя. — Стиль милитари!

Да уж, на армейских складах этого добра остались целые залежи. Единственное снаряжение, в котором бывшая российская армия не испытывала недостатка.

А у Катюши явно замечательное настроение. Оно и понятно. Вырваться живой из всех передряг, вернуться к своим… Но что-то здесь было ещё.

— Слушай, Катя, а как вас угораздило попасть к Джону?

— Ну… — посерьезнела рыжая. — Зазевались, вот нас и сцапали.

— Они что же, специально на вас охотились?

— Они ж беспредельщики, — пожала девчушка плечами и стащила штаны. Под ними красовались аккуратные розовые трусики.

Темнит рыжая. Даже такой наглый беспредельщик, как Джон, не станет рисковать, воруя людей из крутой «бригады». Это значит спровоцировать войну. В Москве хватает куда более беззащитных жертв.

— Наверное, чем-то вы ему здорово досадили…

— Ага, покрасили любимую лошадь в зеленый цвет, — буркнула Катя. И отвернулась, закрывая тему.

Да, я не ошиблась. Вероятно, детишки подобрались слишком близко… И что-то сумели узнать. Что-то важное… Понятно, почему их так искали… Искали, рискуя жизнями десятков других людей. Не только потому, что они были любимцами всей «бригады»… Интересы бабы Дарьи как-то пересекались с интересами Джона.

Ну и что? Почему меня это так беспокоит?

Катя разделась и отправилась под душ. А я все ещё стояла в нелепых сатиновых трусах, и сознание лихорадочно вертело осколки событий, пытаясь выстроить из них единую картину.

В раздевалке было тепло. Но меня зазнобило.

О господи…

Опустилась на скамейку и закрыла лицо руками. Я что же, теперь обречена на паранойю? В каждом новом человеке подозревать врага… Не хочу, не могу так больше…

Чьи-то босые ступни прошлепали по выложенному плиткой полу. Чья-то мокрая ладонь робко коснулась моего плеча:

— Таня…

Я отняла ладони от лица.

— Ты что? — В её голубых глазах были удивление и испуг. — Тебе плохо, да?

Я покачала головой.

Рыжая недоверчиво захлопала мокрыми ресницами — совсем ещё ребенок…

Мне вдруг стало стыдно собственных подозрений. Неловко улыбнулась:

— Было плохо. Но теперь уже лучше. Честное слово… У тебя мыло в волосах.

— Где?

— Иди домывайся, грязнуля…

— Я грязнуля? — искренне возмутилась Катя. — Да ты себя не видела полчаса назад!

В чистой чужой одежде можно почувствовать себя другим человеком. Можно забыть, хотя бы на время, о своих страхах. Идти по коридору, смотреть на прикрытые плафонами тусклые лампочки и видеть солнце, яркое солнце среди голубого неба, барашки облаков… Слышать мягкий шелест листвы, чувствовать прикосновение ветра…

Когда-нибудь я вырвусь из этого проклятого города. Когда-нибудь мне уже не надо будет прятаться…

Глава 10

В комнатке, где сидели мои товарищи, обстановка была непринужденная. Горка бутербродов на столе ополовинела, две пластмассовые бутыли с пивом опустели. Вероятно, больше всех Грэй постарался. Пиво — неотъемлемая часть процесса его мозговой активности. Хотя доктор был самым старшим из троих, выглядел он самым бодрым.

Артём казался усталым, с каким-то болезненным блеском в зрачках. Наверное, физик до сих пор не оправился от гибели друзей и лаборатории.

Чингиз… Чингиз спокоен. По крайней мере такое создавалось впечатление. Длинные, светло-пшеничные волосы аккуратно зачесаны назад, подбородок гладко выбрит, из-под камуфляжной куртки выглядывает модный тонкий свитерок… Да, я понимаю… За эти годы Король хорошо овладел умением скрывать чувства.

Судя по лицам всех троих, беседовали они отнюдь не о погоде и не о видах на урожай. Что-то другое было и во взгляде Чингиза. Что-то новое. Я отвела глаза — хуже нет обманываться в надеждах.

— А ты — прямо фотомодель. Из журнала «Защитник Отечества», — усмехнулся Грэй.

Мешковатый российский камуфляж на целый размер больше. И журнал такой давно не выходит. Но всё равно спасибо за комплимент.

— Разве мы не спешим? — спросила я, опускаясь на стул.

— Куда спешить, Таня? — удивился доктор. — Еды — полно. Пиво тоже… ещё осталось.

Весёлый… Только смотрит очень внимательно. Боится, что после сегодняшней ночи я сломалась?

Чингиз придвинул ко мне тарелку с бутербродами:

— Тут кой-какая информация всплыла. Если сопоставить всё вместе — интересно получается.

Я насторожилась.

— Наш приятель Джон не просто торговал людьми. Он работал по заказу.

И что тут особенного? Только то, что баба Дарья как-то связана с этим. Иначе откуда бы она знала такие детали. Неужели Король этого не понимает?

Я вдруг захотела почувствовать Дарью. Сама не знаю, как вышло. Новое незнакомое ощущение. Словно шаришь в темноте, в чужой комнате, и пальцы натыкаются на предметы, угадывая их форму.

Это длилось меньше секунды. Дарью я так и не почувствовала. Зато обнаружила Мака. Он сидел на местной кухне и ел горячий суп. Румяная повариха заботливо подливала ему в тарелку из здоровенной кастрюли. Потом ощущение развеялось…

А Чингиз так же спокойно продолжал:

— …С января Джон занимался детьми. Ничего необычного. Если бы не одна странность. Двое похищенных — из семей крупных бизнесменов. Самая высокая цена на человеческом рынке куда ниже того выкупа, который бы за них отдали. Но Джон даже не пытался требовать денег…

— Кто-то и так хорошо ему заплатил? — поняла я.

— Или были ещё какие-нибудь уникальные стимулы, — усмехнулся Грэй, прожёвывая кусок бутерброда.

— Но кто может быть настолько заинтересован в этом?

— Сама подумай, Таня.

И тут до меня дошло.

Не было никаких случайностей.

Иван вёл машину не наугад. Иваном управляли. До подвала Джона оставалось метров сто, когда машина свалилась в воронку. Чуть-чуть не дотянули… И Слепень… Он тоже не зря там оказался. Если Михалыч его не убил, значит, он был им ещё нужен…

Я откинулась на спинку кресла. Уродливые осколки наконец-то сошлись краями. Не слишком симпатичная картинка… Легче не стало, зато больше определенности. Не знаю, как я ухитрилась выбраться из всего этого…

Зато я знаю, зачем нужны дети.

Король кивнул, будто читая мои мысли:

— Перед всякой войной проводят мобилизацию. Стягивают в кулак все людские ресурсы. Мобилизацию они уже начали.

Да, помню — чем раньше это происходит, тем больше Сила. Наверное, дети особенно восприимчивы. И они находят таких. По всей России… А может, и по всей Земле? Не считаясь со средствами, не считаясь с риском.

— Похоже, они торопятся… — Я скользнула взглядом по лицам товарищей. И высказала то, что остальным, наверное, уже давно было ясно: — Война начнётся совсем скоро.

Катя и Мак не зря лезли в самое пекло.

Вздохнула и закрыла глаза. Что-то тёмное на нас надвигается. Что-то более страшное, чем всё случившееся до сих пор…

— С кем они собираются воевать?

— Не с Подпольем, — уверенно сказал Чингиз. — Мы для них мелкая сошка. И к тому же отыгранная фигура. Лабораторию им захватить не удалось, но диск со всеми результатами достался им ещё в «Глубине».

— Если всё так гладко, почему они устроили для нас западню?

— Да, устроили. Только не для нас. А для тебя, Таня.

Я прикусила губу.

— Они тебя боятся. И потому жаждут заполучить. Ни перед чем не останавливаясь. Куча человеческих трупов и разнесённый вдребезги компьютерный магазин в центре Москвы — мелкие подробности, когда ставка так высока.

— Скажи, Чингиз, — выдавила я — ты ведь о чём-то догадывался, когда посылал нас в «Матрикс»?

— Нет. Честное слово, Таня.

Ярко-голубые глаза… Глаза, которым хочется верить.

— Столько ребят погибло… Зря…

— Не зря, — жестко перебивает он. — Теперь мы точно всё знаем. «Импланты» расшифровали диск и поверили, что «Стилет» у них в кармане. Раньше они никогда не играли так в открытую. А сейчас — считают себя достаточно сильными, чтобы идти на риск.

— Скоро они возьмутся за своих хозяев, — хмуро усмехается доктор, отодвигая тарелку.

— Да, все козыри у них на руках. Все, кроме последнего. Кроме тебя, Таня.

— Они не начнут войны, пока не поймают меня?

— Не знаю. Может, наоборот, начнут её раньше.

— Они победят? — голос у меня предательски дрогнул.

— Не должны. Ни те, ни другие, — говорит Чингиз, задумчиво разглядывая пузырьки на поверхности минералки. — Джинн вырвался из бутылки. Значит, надо чтобы хозяева узнали о его планах… И пусть и те и другие тратят все силы на эту войну. Пока два тигра рвут друг друга на куски, даже у безоружного охотника есть шанс.

Он надеется восстановить лабораторию?

На словах — все логично. Но эти звери поумнее тигров.

— Охотника сожрут, Чингиз. Надо быть фокусником, магом-виртуозом, чтобы справиться…

Он слегка улыбается:

— Ага, я такой…

Господи, неужели только мне дано чувствовать нависшее над нами тёмное облако?

— Пора уходить из Москвы.

— Ещё рано, Таня.

— Будет поздно. Три года вы ходили по краю. Но дальше не получится. Они опаснее, чем казалось. Их возможности растут. Там, в «Матриксе»…

— Не все так мрачно, — перебивает доктор. — Они ведь догадались, что наши туда придут, значит, могли заранее стянуть силы. Со всей Москвы. И не только из Москвы.

— Их было двое.

— Ты видела двоих, Таня. А сколько их было на самом деле… И кроме того, у них под рукой имелось достаточно подходящего материала.

— Какого материала? — впервые нарушает молчание Артем.

На лице доктора прорезывается кривая ухмылка:

— Гэймеры, мой юный друг, гэймеры… Это уже не совсем люди. Скорее придатки к вирт-терминалам… Вместо мозгов — сплошные руины. Готовые биороботы.

Физик ежится. Он и сам немало времени провел в «виртуале».

— А Иван?

— Еще одно доказательство, что возможности «имплантов» небезграничны. Пока они были заняты Митяем и гэймерами, они так и не сумели взять его под контроль. И даже потом… Им можно противостоять. Понимаете, можно! Иван смог.

Чингиз поворачивается и пристально смотрит на доктора. Но так и не произносит ни слова.

Я в отчаянии тру висок. Мне не удастся их убедить…

А если доктор прав?

Возможно, то, что предлагает Чингиз — единственный шанс на победу. И уйти сейчас из Москвы — значит потерять этот шанс…

Я совсем запуталась, Я так мало знаю, мало умею… Они старше, опытнее. Разве я имею право им указывать?

— Нас найдут…

— Таня, после того, как ты выбралась из машины, сколько ты была «в отключке»? — терпеливо уточняет Грэй. — Часов пять? И тебя не нашли. Хотя всё было, можно сказать, у них под носом.

Логичные, разумные доводы… Только безотчётная тревога не рассеивается. Словно что-то делаю неправильно…

— Значит, я должна уйти одна. Ведь ищут меня, а выйдут на вас. И тогда всё сорвётся.

— Не говори глупостей, девочка, — сердито хмурится Грэй. — Одна ты ещё быстрее попадёшься. Такого подарка мы им не сделаем.

— Потому, что я вам ещё нужна?

— Потому, что мы тебя не бросим, Таня, — за доктора отвечает Чингиз.

Он действительно говорит правду? Но ведь и Артёму он, наверное, что-то подобное говорил. А потом послал его в «Глубину» в качестве живой приманки…

Я так и не решаюсь заглянуть в глаза Короля. Молча тянусь к полупустой бутыли с водой.

Или у меня сдают нервы?

Усталость, будто дремавшая всё это время, выползает из укромной берлоги и начинает по-медвежьи на меня наваливаться. Сейчас бы пару часов отдохнуть и отоспаться. Тогда бы, наверное, и сверхспособности ко мне вернулись… Чувствую, они мне ещё пригодятся.

Остальным после бессонной ночи тоже не помешал бы отдых.

— Нам пора, — говорит Чингиз.

Вышли мы совсем не тем путём, каким я час назад попала внутрь. И провожали нас только баба Дарья и девушка, приносившая еду. У обеих, кроме кобуры на поясе, через плечо болтались АКСы.

Понятно, почему их всего двое. Чем меньше людей будут знать о ночном визите Короля, тем лучше.

— Передайте Кате и Маку, что я… что мы очень им благодарны. Они молодцы.

Баба Дарья пристально на меня взглянула:

— Тебе спасибо, девочка.

— Без Слепня мы бы не справились… Помогите ему.

Она кивнула.

— Я пришлю хороших врачей, — спохватился Чингиз. — Он это заслужил.

— Врачи у нас есть. Даже доктора медицинских наук. Лучше лекарств подкиньте.

— Сделаем, — кивнул Король.

Напоследок баба Дарья каждому пожала руку. Крепко, почти по-мужски. И прищурилась:

— Заходите, если что…

— Обязательно, — кивнул Грэй. — Как только проголодаемся и протрезвеем, так сразу и нагрянем!

Дальше, как обычно, — тележка с электродвигателем и туннель метро. Путешествие вполне комфортное. В отличие от сооружения, на котором ездили подопечные Дарьи, «кабриолет» Чингиза двигался бесшумно. И рессоры здесь имелись. Меня даже стало клонить в сон. Тем более что теперь я была надёжно пристёгнута ремнём безопасности.

Грэй и Артём сзади негромко переговаривались. Спорили: как помочь тем, кто успел основательно подсесть на «глюки».

— Нельзя вытащить того, кто этого не хочет, — бормотал Грэй.

— Я сам знаю многих, которые хоть завтра готовы «завязать», — хрипло звучал голос Артема.

— Но ведь не «завязывают»? — Кажется, доктор ухмыльнулся.

Наверное, я начала дремать. Потому что увидела Грэя посреди разрушенного торгового зала «Матрикса». Вокруг стояла целая толпа геймеров, а доктор читал им лекцию о здоровом образе жизни. Слушали его невнимательно. Грэй вздохнул и достал огнемет…

Я зябко передернула плечами, просыпаясь. Что-то было не так. Тележка тащится совсем медленно, а Чингиз… Он будто окаменел, прижав ладонь к уху.

Доктор и физик тоже молчат.

Чингиз снимает наушник:

— Изменяем маршрут.

— Что-то случилось?

— На одну из моих «контор» был налет. Охранник погиб.

Грэй чешет подбородок:

— Быстро на тебя вышли…

— Не думаю. Контора официально со мной никак не связана.

— Может ты там засветился?

— Ни разу.

— Дьюк?

— Грэй, я бы давно «сгорел», если бы все эти годы не страховал каждый шаг. Дьюк понятия обо мне не имел. И остальные тоже… Я просто «король ломаного софта». Больше ничего. Только прибыль, только «баксы». Я чист. Никаких дел, кроме уголовно-криминальных.

— И все-таки ты стал слишком заметной фигурой. Рано или поздно…

— Знаю. Пускай ищут, проверяют. Ничего не найдут. Этого времени нам должно хватить.

Тележка снова ускоряетя. Руки Чингиза уверенно сжимают руль.

А я думаю о том варианте, о котором они так и не вспомнили. И на душе у меня становится муторно.

В «королевский» дом мы возвращаться не стали. Какое-то время двигались по линиям метро, потом свернули в боковой туннель и миновали две стальные двери, прежде чем оказались в комнатке со стенами из голого бетона.

Справа, на уровне чуть выше человеческого роста, было небольшое вентиляционное отверстие. Чингиз встал с тележки, аккуратно поддел решетчатую крышку. Сунул руку внутрь и объяснил:

— Сканирование папиллярных узоров.

— Папиллярных?.. — наморщил лоб Артем, слезая с заднего сиденья. Несмотря на усталость, в нем проснулось любопытство.

— То же самое, что проверить отпечатки пальцев.

Бетонная поверхность перед нами слегка дрогнула — как раз когда физик ее коснулся. Так, что он даже попятился от неожиданности:

— Ух ты…

— Сейчас всё настроено на мою ладонь, — заметил Король. — Когда войдем, я и вас внесу в компьютер.

Тяжёлая стена поползла вбок. За ней открылся проход, тут же осветившийся газоразрядными лампами. Коридор полого спускался вниз.

— Стратегический объект семь. Был законсервирован ещё четыре года назад, — объяснил Чингиз. — Единственный экземпляр документации — у меня.

Мы въехали внутрь. Стена за нами двинулась в прежнее положение.

Свернули за угол и уперлись в тупик. Повторился трюк с вентиляционным отверстием. Я вспомнила свои слова, там, в схроне у Дарьи. Наш Король и вправду сейчас смахивал на Мага. Или на Али-Бабу из сказки. Тогда где-то очень рядом должны бродить сорок разбойников…

— Никто не знает об этом месте, — будто в ответ на мои сомнения успокоил Чингиз, едва вторая железобетонная плита перекрыла проход у нас за спиной.

— А те, кто всё это сооружал?

— Простых работяг возили сюда в закрытом вагончике. Каждый раз по разному маршруту. А военные инженеры, которые всем руководили, погибли на базе под Омском. Еще в начале бомбежек.

Мы прошли через коридорчик в ярко освещенный холл, и Чингиз вздохнул, окидывая помещение взглядом:

— Наверное, сейчас это самое безопасное место в Москве.

Я облизала губы. Даже в той сказке разбойники нашли героя. А в жизни всё может быть еще проще.

— Иван… Он знал об этом объекте?

Король уставился на меня пронзительным взглядом:

— Но ведь он… умер?

— Да. А перед этим кое-кто пытался завладеть его мозгами. И если им удалось хоть что-то…

— Иван ничего не знал, — твердо покачал головой Король. — И никто. Кроме меня и еще одного человека… Только он сейчас очень далеко… И, скорее всего, его тоже нет в живых.

Последовало неловкое молчание. Грэй опустил глаза и потрогал носком ботинка мягкое ковровое покрытие:

— Не объект семь, а прямо тайная гробница фараона… То есть я хотел сказать, дворец… — Он подмигнул Чингизу. — Простите, ваше величество.

Артем тяжело опустился на стоявший у стены диван:

— А мне по фиг, ребята… Я бы и в гробнице часов десять покемарил… Голова будто котел…

Чингиз хлопнул его по плечу:

— Не раскисай, дружите. Там, за дверьми, дожидаются роскошные апартаменты. Джакузи и вид на море, правда, не обещаю. Но зато каждому — отдельную комнату и удобную койку.

Глава 11

Король не обманул. Комнаты, вообще-то, оказались двуместные. Но зато их было в избытке. Объект семь явно готовили для куда более многочисленного гарнизона.

Внутри «апартаментов» обстановка была по-армейски строгая. Две кровати, два стула, две тумбочки, небольшой откидной столик. В каждой тумбочке — герметически запакованное постельное белье и туалетные принадлежности. В изголовье лампа и на стене выключатель, чтобы дотянуться, не вставая.

Пыли практически не было. Наверное, воздух очень хорошо фильтровался.

Я разорвала пакет с бельем и кое-как застелила постель. Стащила одежду, сунула пистолет под матрац и повалилась на койку. Хоть и железную, но вполне комфортабельную. Или я настолько устала?

В стену справа постучали.

— Всем сладких снов, — донесся приглушенный голос Грэя.

— Пока на нас не сбросят атомную бомбу, меня не будить, — отозвался из-за другой стены Артем.

Да. перегородки между «апартаментами» тонковатые. Надеюсь, никто из моих друзей не храпит?

Это была последняя мысль, перед тем как я провалилась в крепкий сон…

Когда как следует выспишься, всё воспринимается по-другому. Так уж устроен человек — по утрам хочется жить и любить. И не думать о трудном и плохом вчерашнем. Даже если трудное и плохое затаилось где-то поблизости…

Лампочку я не включала, но через закрытые веки прорывается свет. Неужели вчера забыла погасить?

Сладко зеваю и открываю глаза.

Нет, лампочка не горит. Безжизненный стеклянный пузырь никогда бы не дал столько сияния, столько тепла… Я щурюсь от яркого солнца. И конечно, понимаю, что этого не может быть. Между мной и небом — толща железобетонных плит и земли.

Значит, я еще сплю. Хотя всё вокруг такое ясное и живое.

Сажусь на кровати и потягиваюсь. Потом щупаю под матрацем — металл пистолета холодит пальцы. Удивительный сон.

Я встаю. И едва не вскрикиваю от неожиданности. Тело легко, как пушинка, взлетает вверх. Загребаю руками, будто плыву, и все выше поднимаюсь к нереально яркому, нереально синему небу… Солнце слепит глаза, но это ничего. Это лучше, чем темнота.

Я не боюсь упасть. И не смотрю вниз. А когда оглядываюсь — дома уже такие маленькие, почти игрушечные. Улицы залиты светом, по ним ходят люди. Много людей. И почему-то совсем не видно развалин… Что это за город?

Я присматриваюсь и вдруг узнаю свою улицу. Ту самую, на окраине Воронежа… Небольший дворик, заросший тополями и кленами. Наш дом… Я знаю, если спуститься пониже и заглянуть в окно на четвертом этаже, можно увидеть маму и братишку. А отец, наверное, еще не вернулся… Он так много работает. И сильно устает, это по глазам видно. Зато он бросил курить. Он совсем молодой, мой отец. Только морщинки возле глаз стали острее в последнее время. Но он счастлив — наконец-то у него нормальная работа…

Ветер налетает прямо в лицо. Наверное, потому так трудно смотреть…

Я отворачиваюсь и замечаю многоэтажное светло-серое здание.

Москва, общага универа. Корпус 8. Там, на шестом этаже — несколько столов сдвинуты в один ряд. Пару бутылок водки, чуть-чуть вина и море пива. А главная закуска — жареная картошка. Вокруг, на стульях и табуретах, многоголосая и веселая студенческая компания. 25 сентября 2011-го. Сегодня Женьке Зимину исполнилось восемнадцать. Женька — душа общества. Он рассказывает анекдоты, и на целый этаж разносятся взрывы хохота. Потом кто-то приносит стереосистему, и начинаются танцы. Тон задают москвички — яркие, раскованные. Они многое успели попробовать в этой жизни. И чувствуют себя уверенно. Сразу две вертятся вокруг Женьки. Я слегка теряюсь. Я всего лишь закомплексованная провинциалка. Скромно одетая, так и не освоившая до сих пор столичный жаргон…

Один из наших одногруппников меняет диск. Из колонок — спокойные аккорды. Медленный танец. И Женька идет через всю комнату, идет мимо москвичек… Сначала даже не верится. Его рука бережно и мягко ложится на мою талию. Его губы так близко… Что-то шепчут в самое ухо. Какую-то милую чепуху.

Целый вечер он танцует только со мной. Иногда я перехватываю непонимающие, злые взгляды московских девчонкой… Но мне все равно. Лишь бы чувствовать его прикосновения, слышать его голос…

Не знала, что на высоте такой ветер… Закрываю глаза и поднимаюсь выше… Ветер не унимается, играет моими полосами. Еще выше… Туда, к голубому небу…

Пускай этот сон не кончается.

Лететь целую вечность, раствориться в солнечном свете…

Я вздрагиваю и открываю глаза. Что-то неуловимо изменилось вокруг. Поворачиваю голову. Длинная черная трещина пролегла по небосводу. Она змеится сотнями отростков, она растет с каждым мгновением…

— Так не бывает! — Никто не слышит моего крика. Город внизу продолжает размеренную жизнь. И улицы пока еще залиты светом, и солнце отражается в оконных стеклах. За стеклами — люди. Те, кто мне дорог, те, кого я люблю. Они меня не услышат…

Я мчусь к черной трещине, я пытаюсь удержать ее края… Но небо под моими руками осыпается тускнеющими, безжизненными осколками. Оказывается, небо — такое хрупкое…

Чсрнильно-густая тьма прорывается внутрь. Я не могу её остановить! Во тьме — холодное мерцание живых нитей. Жадными щупальцами они тянутся к городу, они взламывают ярко-голубой купол. И небо не выдерживает — с оглушительным треском раскалывается на миллионы обломков. Падает на дома…

Темнота, густая и непроглядная…

Я вскочила на постели. Сердце бешено колотится. Где я? Да, помню. Пистолет под матрацем.

Выдернула оружие. Пальцы зашарили по стене. Где-то здесь был выключатель…

Свет ночника совсем безжизненный. Заглянула под обе кровати. И даже в тумбочки. Глупо, но я ничего не могу с собой поделать… Будто все детские кошмары вдруг решили вынырнуть со дна памяти…

Никого… Я одна в комнате.

Безотчетный страх не отпускает. Путаясь в рукавах и штанинах, я торопливо натянула одежду. С пистолетом выскользнула из комнаты.

В коридоре дежурное освещение. Еще более тусклое, чем свет ночника. Тишина. Ничего, кроме стука сердца. Мягкое ковровое покрытие делает совсем неслышными шаги моих босых ног.

На мгновение я замерла у двери Артема. Оттуда не доносилось ни звука. Я чуть повернула ручку. Не заперто.

Дверь стальная, как и все другие. Это хорошо — даже из «Калашникова» не пробьешь. Очень осторожно я приоткрыла ее, так что образовалась узкая щель. И сразу услышала равномерное посапывание Артема.

Держа пистолет наготове, ногой распахнула дверь. Даже неяркого света из коридора достаточно, чтобы понять — внутри только физик. Но я все-таки щелкнула выключателем у входа. Вспыхнула неоновая лампа на потолке. Артем заворочался, по-детски причмокивая. Лицо тоже было почти детское, расслабленно-безмятежное.

Я не решилась его будить. Что я ему скажу? Поделюсь своими кошмарами? За последние дни он и так вымотан до предела.

Выключила свет и аккуратно закрыла дверь.

Вдоль коридора таких комнат — по шесть штук с каждой стороны. Заглядывать в каждую? Нет, это уж настоящая паранойя. Враги не станут прятаться под кроватями.

Но лечь спать я уже не смогу.

Остановилась у комнаты Грэя. На то он и доктор…

Постучала и решительно взялась за ручку.

Странно. У Грэя тоже не заперто.

Я слегка толкнула дверь внутрь, но открыть не успела. Волна ужаса накатила внезапно. Я едва не упала, привалившись к стене. Не чувствуя сердца, будто невидимая рука сжала его в ледяной комок. Я и сама превратилась в кусок мертвого льда…

Голубое небо крошится, и живая тьма прорывается внутрь. Не могу ее остановить…

— Что же ты стоишь, Таня… Заходи!

Голос. Его голос.

Снова слышу свое сердце. Маленький испуганный комочек оживает.

Захлопнуть дверь и бежать!

Вместо этого я вхожу в комнату. Бежать бессмысленно.

— Думала, мы больше не увидимся… — Неужели это я говорю?

— Мы слишком крепко связаны, Таня.

Все интонации — прежние. Но человеческого в нем осталось совсем немного. Наверное, последние живые крохи умерли там, в подвале у Слепня. А ещё я чувствую Силу. Куда более могущественную, чем раньше… Да, это уже не он. Только видимость. Словно высохшая оболочка жука, застрявшая в паутине.

В руке у меня «стечкин», но стрелять я не пытаюсь. Пули — это лишь кусочки металла. Такие медленные и такие бесполезные…

— Как вы нас нашли?

Короткий смешок в ответ:

— Неужели ты надеялась спрятаться?

Он сидит посреди комнаты. Уверенный, спокойный. В неярком свете морщинки прочерчены на лице, будто трещинки на цельном куске камня.

Грэя здесь нет. А Чингиз? Он-то у себя? Хотя… чем бы они помогли?

Никто мне не поможет…

Чужая огромная фигура нависла над муравейником. Муравьи суетятся. Но на самом деле — ничего не изменят.

Я говорю единственное, что остается. И слова складываются во фразы, сами собой, будто помимо моей воли. Просто колебания воздуха. Такие же бесполезные, как пистолет в моей руке.

— Михалыч… Я не дамся живой.

— Серьезно? — Опять смешок. — Ты ведь умная девочка. По крайней мере казалась такой.

Он чуть наклоняется вперед, так что я хорошо вижу его внимательные глаза:

— Ради чего, Таня?

— Тебе трудно понять…

— Хочешь сказать, я — нелюдь поганая? — он иронически щурится и знакомым жестом приглаживает короткий ежик седых волос. — Только ты упустила одну маленькую деталь. Кто ты сама?

— Я…

— Разве обычная, пускай и самая везучая, девчушка выжила бы на твоем месте? Эти американские придурки извели на тебя кучу боеприпасов, угробили вертолет. И что толку? — Он улыбается: — Чтобы завалить дело, поручи его людям. Ты давно уже не человек, Таня. Не надо бояться правды.

— Правда в том, что вы — зло…

— Опять пустые слова. Неужели тебе нравится, когда тебя используют? Словно марионетку. Сначала американец, теперь эти… — Он сокрушенно качает головой: — Как можно быть такой наивной. Неужели после «Матрикса» до тебя не дошло? — Старик встает и делает несколько шагов взад-вперед по комнате: — Называем по порядку. Удачливый уголовник, возомнивший себя Штирлицем. Прожженный циник, любитель копаться в чужих мозгах. Инфантильный переросток, для которого почти нет разницы между реальностью и вирт-игрушкой. — Это твои борцы и герои, Таня? Подставляющие тебя на каждом шагу. За них ты готова умереть?

Он продолжает говорить, расхаживая по комнате. Уверенно извлекает мои полуосознанные страхи и опасения — то, о чём не хотелось думать, что спрятано в самых потаенных закоулках… Он будто оплетает меня коконом, и невидимые нити с каждым витком перечеркивают мою память и волю.

— Страна, народ… Да начхать им на это! Они играют в Сопротивление, Таня. Так же, как другие играют в «Вар-крафт» и «Дум». Только в этой игре вместо нарисованных фигурок — живые люди, которых посылают на смерть!

Я почти чувствую холодные прочные нити. Не на коже… Где-то внутри меня. Нити вращаются. Все быстрее. Сливаясь в темную воронку, куда меня неотвратимо затягивает. Всё глубже, всё темнее…

Пальцы судорожно хватаются за косяк. Нет, это меня не удержит. Душно, почему так душно… Рву ворот камуфляжной куртки… Почему в комнате так темно?

Старик говорит. И каждое слово с пронзительной ясностью отдаётся у меня в голове. А лампочка над кроватью тлеет всё слабее. Будто слова Михалыча впитывают свет.

— Они ничуть не лучше «охранки», Таня. Не лучше Рыжего. Это — оборотные стороны одной медали. Часть одной и той же системы.

— Нет…

— Они живут нынешним хаосом. Разве в нормальной стране Чингиз имел бы такие доходы? Разве станет он что-то менять? Половина тульского правительства имеет процент с его бизнеса.

Комната давно погрузилась во мрак. Только фигура Старика отчетливо различима, будто светится изнутри. И глаза… Его глаза заглядывают внутрь. Они смотрят со дна той воронки, куда я падаю.

— Чингизу плевать на людей, Таня. Люди — только материал. С его доходов можно было бы накормить в Москве всех голодных, дать теплый кров всем бездомным. Вместо этого он строит резиденции, он ездит на новеньких «иномарках», он тратит миллионы на дорогостоящее развлечение — игру в «подполье».

— Чем вы лучше? — отчаянно пытаюсь затормозить падение.

— Лучше. Мы с тобой — лучше. Мы способны уничтожить хаос. Человеку, обычному человеку, надо так мало. И никогда, во все времена, ему этого не давали. Мы дадим. Ты ведь стремишься к этому не меньше меня, Таня. Ты мечтала об этом. Счастливые люди на светлых улицах, надежда и любовь в сердце…

— Американцы не позволят…

— Разве им не хочется счастья? Обычные люди везде одинаковы. А врагов мы уничтожим. Продажные правительства, уголовники… Ничего не будет. Только единое человечество. Без границ, без страха и лжи. Без боли.

Дно воронки совсем близко. Со дна веет холодом. Или мне кажется?… Он говорит правду, я знаю. Надо согласиться. Расслабиться и упасть…

— Нет!

Не слышу собственного крика. Будто тьма пружинит, не пропуская слова наружу.

— Зачем бороться… — мерно гудит в ушах. — Счастье для всех — ты сама этого хотела, Таня.

Я должна его остановить. Я могу остановить. Нащупать отростки паутины и рванугь… Я ведь умею.

Чувствую Силу. Но не вижу, ничего не вижу, кроме его пристальных, немигающих глаз… Я не сдамся!

Будто молния вспыхивает внутри. И я понимаю, что перестала падать! Тьма вокруг начинает сереть.

— Ты устала, Таня… — голос звучит глуше.

Я знаю, откуда его Сила! Из моей слабости, из моего страха. Да ведь его нет здесь! В комнате — только призрак, проекция кошмаров. Они дотянулись до моих снов и вошли внутрь, как через врата. И они бы ничего не смогли, если бы я не поддалась.

— Сгинь, тварь. — Страх почти исчез, лишь ненависть теплится жгучим осадком.

В комнате уже совсем светло. Лампочка кажется ослепительной. Только черная тень у моих ног. Тень Старика. Разве призраки отбрасывают тени?

Он вдруг поднимает руку. В руке пистолет. Черный зрачок ствола вспыхивает красным огоньком. И кусочек металла летит в мою сторону. Пуля. Настоящая.

Уворачиваюсь. Автоматическим движением вскидываю «стечкин» и жму спусковой крючок. Но разве это повредит привидению?

Михалыч улыбается. Он даже не пытается уклониться. И я вдруг вижу, отчетливо, как в фотовспышке — через тающий полупрозрачный силуэт Старика проступает совсем другое… Плотная высокая фигура, растерянные глаза… Грэй! Он ещё не понял, что убит. Через долю секунды моя пуля пробьет его сердце…

Я не успею! Воздух — вязкий, словно застывающий клей. Так тяжело продираться через него… И нечем дышать… А кусочек металла уже рядом с Грэем, я точно знаю место на широкой груди доктора, куда он войдет… Почти выбиваюсь из сил и все равно двигаюсь не больше, чем муха в куске янтаря… Я не смогу что-то изменить.

Закрываю глаза. Последний, отчаянный рывок… Пистолет вываливается из руки. Воздух превращается в обжигающую смолу… Я стискиваю зубы. И будто что-то лопается. будто расходится стена, пропуская меня вперед…

Один шаг через темноту. Яркий свет.

Зрачки Грэя совсем рядом. Застывшие зрачки живой статуи. Ещё живой. Я обогнала смерть. Но нельзя просто отодвинуть его в сторону. Человеческое тело не выдержит, сломается, как фигурка из папье-маше.

Тупая боль под левой лопаткой. Пуля начинает входить в мою плоть. Если я отшатнусь, она скользнет по спине, выдирая кусок мяса, но почти не изменит траектории и всё равно попадёт в Грэя. Я должна стоять неподвижно…

Это нелегко. Будто тупая дрель врезается в тебя, перемалывая кости… Соленый привкус во рту… Это от прокушенных губ.

Терпи… Терпи… Ты всё точно рассчитала. Даже если пуля пройдет навылет. Грэя она заденет лишь по касательной. Нельзя дергаться, уже нельзя… Иначе пуля перемелет в кашу твои внутренности.

Но как выдержать эту боль…

Глава 12

Очнулась я на чём-то мягком. Потом это мягкое зашевелилось подо мной. Я открыла глаза.

— Таня, я, конечно, не возражаю, — сказал Грэй, пытаясь из-под меня выбраться. — Но как-то это неожиданно… И черт возьми, что здесь происходит!

— Ты цел?

— Цел. А ты… Слушай, ты же вся в крови!

— Это пройдет. — Я осторожно отползла в сторону.

Доктор сел на полу и с изумлением вытаращился на СР-2 в своей руке. Побледнел. Первый раз я видела, как он бледнеет. И уставился на меня почти с ужасом:

— Таня… Это что… это я… тебя?

— Нет. Ты ни при чем… Я сама. Сама во всем виновата.

Он уронил пистолет. Торопливо поднял и положил на кровать. Несколько мгновений смотрел перед собой в стену. Будто пытался что-то вспомнить… Потом спохватился, оборачиваясь ко мне:

— Ноги чувствуешь?

— Да.

Он опустился рядом на колени, порылся в карманах штанов и достал перочинный ножик. Кажется, собирался разрезать мою куртку.

— Не порть вещь, Грэй.

— Я должен осмотреть рану.

— Нечего там смотреть. — Морщась, я перевернулась на спину. — Скоро буду в порядке.

По коридору кто-то крался. Правда, до ниндзя ему было явно далеко. Отчетливо слышалось звяканье металла о металл. Терзаться сомнениями не пришлось.

— Артем! — позвала я.

Донеслось озадаченное сопение, и на пороге возник физик. В цветастых семейных трусах и бронежилете на голое тело. Незабываемый прикид. Сам Шварц-Терминатор умер бы от зависти. В руках у Артема был короткоствольный «калаш», а у пояса, звякая при каждом шаге, болталась пара осколочных гранат.

— Это вы стреляли? — насупился физик.

— Самое интересное ты уже пропустил, — чуть улыбнулась я. — А вообще, ребята, нам надо срочно отсюда сваливать.

— Почему? — вскинул брови Артем.

— Здесь нас найдут.

— Как ты можешь знать? — удивился физик.

— Могу, Артёмчик… Это ведь я указала им дорогу.

Он молча, непонимающе заморгал. А доктор кашлянул:

— Надо обождать. Чингиз вот-вот должен вернуться…

Проклятие! Я попыталась встать и застонала от боли:

— Грэй, они знают о Чингизе!

Доктор помертвел лицом. Целую секунду сидел неподвижно, будто опять пытался вспомнить. Потом спросил:

— Как много им известно?

— Не больше, чем мне. Наверное, даже меньше… Кое-что выудили из моих мозгов. Но я сумела их остановить. И второй раз этот номер у них не пройдет…

— Даже одного раза достаточно, — выдавил Грэй. Встал и потянулся к висевшей на спинке стула куртке. Изменившимся голосом добавил: — Уходим.

Доктор уже не задавал вопросов. И я была по-настоящему ему за это благодарна.

Первое, что он сделал, — послал на «мыльницу» Чингиза кодированное сообщение. Еще одно — бабе Дарье.

Я взглянула на часы. Не так много времени прошло. Врасплох их не застанут.

— Грэй, материалы по нуль-генератору — у тебя?

— У Чингиза, — вздохнул доктор. — У него принцип — не складывать все яйца в одну корзину. Если наш «секретный физик» здесь, материалы исследований должны быть в другом месте.

Вот это хуже. Остается надеяться, что предупреждение не опоздает.

— Надо же, как высоко стали меня ценить, — пробурчал Артём.

Я лежала, залечивая рану, а доктор и физик в лихорадочной спешке собирали пожитки. Кое-что из продуктов, кое-что из боеприпасов и оружия. Времени в обрез. Скорее всего, импланты уже отправили свое «пушечное мясо» прочесывать «подземку».

— Может, не стоит брать так много? — тоскливо зевнул Артём, взвешивая рюкзак в руке. — У Чингиза хватает схронов но городу. Там полно всего.

— Нет, — твердо сказала я. — Возможно, этого они и ждут. Что мы сунемся в одно из таких мест.

— Таня права, — заметил Грэй. — Чингиз сам выбрал объект семь. Значит, все остальные «точки» считал недостаточно безопасными… Кто знает, сколько дней придётся рассчитывать только на себя.

Артём встрепенулся и с куда большим рвением занялся укладкой необходимого. А я сообразила, что есть и ещё одна причина избегать схронов. Та, о которой доктор не стал говорить вслух… Об этом даже думать не хочется.

Слишком многое стоит на кону… И «Стилет», и та информация, которую добыла Дарья.

Нет. Не так легко Чингиза взять. Тем более взять живым. Даже для имплантов. Он и без нашего предупреждения сейчас очень осторожен…

— Ты сможешь встать? — спросил Грэй, завязывая горловину рюкзака.

— Да, — без колебаний ответила я и, сцепив зубы, поднялась. Внутри раны будто огнем полыхнуло. Уже слабее. Терпеть можно.

Доктор окинул меня критическим взглядом. Наверное, не слишком поверил такому бодрому тону. А физик, уже обвешанный гранатами, словно елка новогодними игрушками, оставил свой груз и занялся моими ботинками.

Я не возражала — левая рука еще не очень действовала. Пока Артём зашнуровал ботинки, Грэй надел на меня армопластовый бронежилет и нахлобучил шапочку-маску.

В общем, почти как в детской игре «Одень Машу». То есть Таню.

Странное дело. Наше положение ухудшилось. Можно сказать, висело на волоске. Но на душе у меня было легче. То, что давило, выплеснулось наружу. И все потаенные страхи вдруг оказались такими мелкими, почти смешными… Мир обрёл смысл. Есть враги. И есть друзья. Пускай и не супергерои, обыкновенные живые люди со слабостями… Такими я люблю их еще больше.

Ничего у тебя не вышло, Михалыч. И не выйдет…

Сборы достигли точки кульминации. Несмотря на протесты, доктор снял с физика лишние гранаты. И почти вполовину опустошил его раздутый рюкзак. Затем оба навьючились пожитками. Грэй помог Артёму отрегулировать лямки на плечах. И, подстраиваясь под мой шаг, крохотный отряд двинулся к железным дверям в конце коридора.

— Стойте!

Диктор непонимающе обернулся. Артём засопел сзади. Даже с облегчённым рюкзаком стоять ему было не слишком легко.

— Грэй, отсюда ведь есть другой выход?

— Есть, Таня. Но тележка там не протиснется.

— К черту её!

— Ты ещё слишком слабая…

— Плохо ты меня знаешь.

Мы развернулись на 180 градусов, но тут голос подал физик:

— Послушайте… Если они заявятся сюда и пустят по нашему следу собак. Таких милых зубастых тварей…

— Слепневских питомцев? — прищурился доктор.

— Ага. Мы ведь не всех постреляли. Кто-то и остался.

— Да, — задумчиво кивнул Грэй. — Это было бы досадно…

— Не то слово! — с жаром выпалил Артем.

— Ждите здесь. — Доктор быстро освободился от груза и исчез за одной из дверей.

Артем немедленно уселся на мягкое ковровое покрытие. Прошла целая минута.

Вдруг послышалось ровное гудение и в воздухе пополз приторно-цитрусовый аромат. Следом показался Грэй. Улыбнулся, опять навьючиваясь рюкзаком:

— Режим интенсивной вентиляции плюс освежитель воздуха.

— Эта вонь освежает? — скорчил гримасу Артем.

— Даже тебя проняло. А представь, каково будет собачкам.

Мы достигли конца коридора, миновали пару дверей, каждую толщиной почти в полметра, и оказались в тесной комнатке.

Грэй повторил «королевский» трюк с вентиляционным отверстием. Стена отъехала в сторону. За ней был грязный тёмный проход, разительно отличавшийся от всего, что было раньше.

Мы надвинули «ночники».

Шагов через двадцать коридор закончился тупиком.

— Чингиз рассказывал — здесь не успели достроить, — пояснил доктор. И ударил ногой в стену. Хилая кирпичная кладка просела внутрь. Повеяло затхлыми ароматами. Ещё пара ударов, и мы перебрались в совсем уже тесный, пропахший чёрт знает чем коридорчик.

— Цитрусовые мне нравились больше, — вздохнул Артем.

Последующие минуты были не самыми приятными, Не знаю, кто и когда сооружал эти туннели. Кирпичная кладка заросла плесенью и местами покрылась трещинами. Потолок заметно снижался. Мне ещё ничего, но Артёму и особенно Грэю пришлось пригибаться. Воздух был спёртый. Дышать трудно. Тащить оружие и консервы — тем более.

— Долго еще? — спросил Артем через полчаса.

— Пока не придем, — хладнокровно ответил Грэй. Убедившись, что я не отстаю, доктор выдерживал хороший темп. А вот наш физик заметно скисал. Чувствовалось, что дальние марш-броски не для него.

В тех местах, где коридор разветвлялся, мы доверяли выбору Грэя. К его «ночникам» сейчас подключен мини-комп. И трехмерная схема московской подземной сети выводилась прямо на экранчикн его окуляров. Думаю, это была самая полная версия — то, чего не имели ни «охранка», ни «миротворцы».

Без такой схемы заблудиться не мудрено. Общий план туннелей выглядел настоящим лабиринтом. А еще можно угодить в опасный участок, туда, где ветхие своды запросто обрушиваются от малейшего толчка. Такие участки на схеме были выделены красным.

Грэй не рисковал и придерживался зеленой путеводной линии. Даже там, где ради этого приходилось делать большущий крюк.

Часто прямая дорога выглядела соблазнительнее. Всего пару десятков шагов проскочить, и ты уже в надежном месте. Разве что несколько обвалившихся кирпичей давали намек на угрозу…

Мы совершали очередной обходной маневр, когда я вдруг обнаружила, что не слышу сопение Артема за спиной.

Оглянулась. Никаких следов физика. Нагнала Грэя и дернула его за рюкзак:

— Артема нет.

— О, черт… — доктор быстро освободился от лямок.

— Я здесь, ребята! — донеслось спереди слева. И почти сразу гулко загрохотало. Сдавленный вопль, и опять тишина.

Мы с Грэем бросились вперед по туннелю. У того места, где он пересекался с опасным участком, возвышалась аккуратная горка земли, кирпичей и кусков известняка.

Мы торопливо начали ее разгребать.

Через пару секунд наружу показалась голова в шапочке-маске. Голова сердито отплевывалась.

— Ты как? — с тревогой спросил Грэй.

— Прекрасно, — хмуро отозвался Артем. Из-под завала выскользнула рука. Сорвала шапочку-маску и потрогала зарождающуюся на темечке шишку.

Спустя еще несколько секунд при нашем активном участии всё остальное тоже выбралось наружу. Чуть погодя извлекли груз.

Артем сел на полу, вытер платком лицо и гибкие линзы «ночных глаз»:

— Почти проскочил… Не везет.

— Дурак, — скривился Грэй.

— Дуракам везет. А мне нет.

— Идти сможешь?

— Ага…

— Так не фиг рассиживаться! — рявкнул доктор и отправился назад за своим рюкзаком. Я подхватила груз Артёма. Физик вскочил, бормоча что-то протестующее.

— Не дергайся, — успокоила я. Мне действительно было лучше. Рана почти не болела.

Спустя десяток шагов он таки догнал меня и решительно отобрал рюкзак. Какое-то время мы шагали молча. Потом Артем не выдержал:

— И всё-таки я невезучий. Каждый раз, когда я пытаюсь перейти на десятый уровень «Dungeon Monster»…

— Артёмчик, — пригрозил Грэй. — Смени тему, а то придётся отдать тебя имплантам на перевоспитание.

Не знаю, какое удовольствие находили диггеры, шатаясь здесь раньше.

Пришлось надеть кислородные аппараты. Мы брели по колено в мутной воде, иногда проваливаясь по пояс. Два раза спускались вниз — по скользким ступенькам и по ржавой лесенке. И два раза поднимались вверх. Протискивались через люки, проползали через узкие каменные горловины. Шли по таким закоулкам, куда, наверное, лет за пятьдесят второй раз ступала нога человека…

Все создатели игр любят подземелья. Надвинув вирт-шлем, когда-то я уже погружалась в это…

Длинные переходы с низкими сводчатыми потолками. Тревожный сумрак, густеющий впереди и за спиной. Мерная капель, подозрительное шуршание… Неясный, далекий гул.

И опасность, ледяными пальцами касающаяся затылка…

Женька Зимин обожал таскать меня по игровым салонам. Мы бывали там куда чаще, чем в кино. Иногда даже с последних пар удирали. Женька просаживал на это все свободные деньги. И даже часть необходимых. Помню, однажды я целую неделю платила за него в нашей столовке.

Тогда, три с лишним года назад, было куда меньше ограничений на «видеодурь». Просто еще не знали всех возможных последствий.

А мы торчали в виртуальности часами. Пробираясь подземельями, высаживаясь на поверхность чужих планет. Тоннами отстреливая монстров.

— Прикрой меня, напарник! — кричал Женька, бросаясь в атаку.

И я прикрывала. С флангов и тыла. Верным бластером сдерживала ползучую, прыгучую и шагающую нечисть.

Игры, где надо стрелять в людей, нам были не по душе. Слишком уж реалистично выглядела Виртуальность даже три года назад. Поэтому день за днём мы с Женькой освобождали Галактику от злобных чудищ.

Тогда мы еще не знали, что страшнее всего — нелюдь в человеческом облике…

Один заслуженный «думер» сказал: «Игры ничему и никого не учат».

Но иногда мне кажется, что вот уже три года, как Виртуальность подмяла мир под себя. Все жуткое и кровавое стало заурядным. И чтобы погрузиться в сказку, люди разгуливают по Красной площади без МакДоналдса на месте Мавзолея. Любуются давно взорванным собором Василия Блаженного. Радуются безмятежному небу.

Только это обман. А реальность — вот она. Длинные туннели, спертый воздух и враги за спиной.

Такое ощущение, словно все эти три года я пробираюсь подземельями. И никак не могу отыскать ту единственную тропинку, что приведет к солнцу.

Есть ли оно вообще, это солнце?

Дожно быть. Настоящее, ласковое…