Часть II Выхода нет

Глава 6

Он часто представлял себе окружающий мир в виде кода, компьютерной игры, под текстурами которой скрыты сложные формулы. И сейчас там что-то нарушилось, пошло вразнос. Что-то в большой игре под названием «Москва» сбоило.

Глядя из окна на темную улицу, он хорошо это чувствовал. Слышались отзвуки далекой канонады – казалось, бои идут сразу в нескольких местах, со всех сторон, – вспышки зарниц высвечивали силуэты домов.

Фонари, реклама, вывески ночных заведений – все погасло. Изредка во тьме внизу Киру чудилось быстрое движение, словно там пробегал одинокий перепуганный прохожий, торопясь покинуть враждебную улицу. Иногда стены домов отражали эхо далеких криков.

Отвернувшись от окна, Кирилл шагнул к столу с компьютером и включил галогенный фонарик. Возле клавиатуры валялись обрывки бумаг, пробки из-под пивных бутылок, сломанные спички – он имел привычку их грызть во время работы – и цветные карандаши. Посреди всего этого красовалась пепельница, набитая окурками. Серебристую раму монитора облепили стикеры с наспех нацарапанными надписями. Присев на край кресла, он вдавил кнопку на системном блоке, вспомнил, что электричества нет, чертыхнулся и полез в ящик за вторым лэптопом. Зевнув, широким движением руки сбросил со стола мусор. Отодвинул клавиатуру, поставил на ее место лэптоп, раскрыл и включил… Да только тот не включился – накрылся лэптоп, как и большинство более-менее сложных электронных приборов. Кирилл оттолкнул его, хмурясь. Встал и, освещая дорогу фонариком, направился в кладовку возле кухни.

Но по пути остановился, когда из-за входной двери донеслись шаги. Послушал пару секунд – и перевел дух. Нет, эти звучат совсем не так, как те, что они слышали с Костей и его мамой. Те казались опасными, а эти – торопливыми и напуганными.

Зазвучал женский голос, ему ответил мужской. Щелкнул замок, женщина заговорила громче: «Павел, я не хочу уезжать!» Мужчина ответил пренебрежительно: «Ну и сиди тут, сам поеду». Кир признал голоса соседей, молодой зажиточной пары. «Но ведь машина не завелась!» – уже громче, истеричнее сказала женщина. Теперь интонациями она напоминала маму Кости. «Разберемся» – прозвучало в ответ. Дверь в их квартиру захлопнулась, и дальше он не слышал.

Поставив фонарик на пол кладовки так, чтобы тот светил вверх, Кирилл присел на корточки возле полок и вытащил с нижней рюкзак, который купил когда-то, собираясь отправиться в поход на Урал, куда так и не уехал: Артемий Лазаревич запретил, решив, наверное, что его хакер может не вернуться. Из кухни Кир притащил табуретку, положил на нее рюкзак и стал собираться.

Первым делом он достал испанский нож, тяжелый и солидный. Весил тот с полкило, имел черную алюминиевую рукоять, где прятались всякие полезные штуки: иглы, пинцет, рыболовный крючок с мотком лесы, пластинка-огниво, жидкость от комаров, карандаш, лезвие, зеркальце и резиновый жгут, который можно было использовать и при ранениях, и для рогатки – ее стальные «усы» выдвигались из торца рукояти. Был на ней еще оселок для заточки, а внутри пустое отделение для обеззараживающих таблеток. Назывался нож «Jungle King», Кирилл купил его вместе с рюкзаком и поначалу жутко им гордился, повсюду таскал с собой, рискуя нарваться на неприятности с полицией (хотя нож и был сертифицирован как разделочный, то есть не относился к боевому оружию), а после охладел и сунул на полку, где «Король Джунглей» с тех пор и лежал, позабытый хозяином.

Кир положил нож в боковой карман рюкзака и потер подбородок, скользя взглядом по полкам. Устал он, спать очень хочется, поэтому мозги плохо соображают. Захватив из неработающего холодильника жестянку с пивом, вернулся в комнату и сел в кресло.

Как плохо, что лэптоп не включается! Некоторые коллекционируют марки, пивные этикетки, спичечные коробки, автомобили, произведения искусств или любовниц, а Кирилл Мерсер собирал информацию. Любой сайт, который казался ему хоть чем-то полезным, сохранял в лэптопе, в папке под названием «Кубышка». В квартире его вечно царил бедлам, вещи валялись не на своих местах, мебель была покрыта пылью, но во всех компах был идеальный порядок, и в «Кубышке» тоже все тщательно рассортировано по тематическим папкам. Сейчас бы очень пригодилась одна из них, озаглавленная: «Конец света/Выживание». Там хранилась инфа с сайтов вроде guns.ru, ufology.ru, world.en.cx…

Когда-то, во время мирового экономического кризиса, озаботившись проблемой выживания, Кирилл прочел много статей вроде «Вещи первой необходимости», «Малый справочник сталкера», «Как вести себя во время вторжения инопланетян» и «Как горожанину прожить за городом». Что там было полезного? Пытаясь вспомнить, он закурил, хлебнул пива… и тут за окном бабахнуло. Да так гулко, оглушающе, что весь дом дрогнул и стол затрясся. Едва не перевернув пиво, Кир вскочил и бросился к окну.

В здании напротив начался пожар – на последнем, девятом этаже. Газ там, что ли, рванул? Языки пламени вместе с дымом выплескивались из пролома на месте одного из окон.

На улице закричали, кто-то побежал, потом, жутко тарахтя, проехала колымага с одной тусклой фарой, но не дизельная тачанка чужаков, кажется, древний «москвич».

Когда Кир отвернулся от окна, взгляд его упал на темную, слегка изогнутую полоску на фоне светлых обоев. Он шагнул к стене, снял катану в ножнах и поспешил к шкафу. Положив катану на пол, стащил с себя джинсы, отыскал в шкафу купленные для путешествия на Урал черные брюки с кучей карманов, надел и опять пошел в кладовку, припоминая на ходу содержимое статьи «Вещи первой необходимости». В рюкзак отправились: две зажигалки, газовый и бензиновый баллончики к ним, моток веревки, два ножа – большой охотничий и маленький раскладной, – фонарь и пачка батареек, удачно завалявшаяся на верхней полке. Потом вместе с рюкзаком Кир отправился на кухню. Палка колбасы, три пачки печенья, тушенка, шпроты, сардины, упаковка крабовых палочек… Ее Кир вскрыл и тут же на месте четыре палочки слопал. Водой из-под крана он только мыл посуду, что случалось нечасто, а пить предпочитал пиво, газировку либо привозную воду из пластиковых бутылей. Одна такая, наполовину полная, стояла на холодильнике. Кир нашел за мусорным ведром три литровые бутыли из-под минералки и наполнил их. Закрутив потуже, сунул в рюкзак; на ходу допивая пиво, вернулся в комнату. Упаковал лэптоп – пусть тот сейчас не работает, но его же можно починить, наверное, – сверху положил несколько смен белья, четыре пары носков, рубашку, запасные штаны и полотенце. Хотел еще сунуть свитер – не влез. Эх, надо было большой рюкзак покупать!

С верхней полки шкафа он достал длинную брезентовую куртку, где карманов было даже больше, чем на штанах. Хорошая куртка, только теплая для такой погоды, ну да ладно. Хотя сейчас не так уж и тепло, из-за купола в городе стало заметно прохладней.

Пора идти? Ему смертельно хотелось спать, веки слипались, гудело в голове, и всякие странные образы – рожи в противогазах, горящие башни Кремля, дизельные тачанки и зеленые «галактики» – всплывали в полутьме вокруг, исчезали и появлялись снова. Вспомнив, что забыл погасить фонарик, Кирилл сходил в кладовку, выключил его и сунул в карман на бедре. Завернул в ванную, взял бритву с полки, достал из ящичка возле унитаза рулон туалетной бумаги. Заодно проверил кран – тот зафыркал, закашлял, вода не пошла. Рулон в рюкзак тоже не влез, пришлось отмотать кусок побольше, свернуть и сунуть в карман. Вспомнив про лекарства, взять которые настоятельно советовала статья про вещи первой необходимости, он открыл аптечку над холодильником, выгреб все, что там было, замотал в пакет и кое-как запихнул в боковое отделение рюкзака, рядом с носками и бритвой.

Вернувшись в комнату, сел в кресло, положил ноги на рюкзак, снова закурил и достал мобильник. Тот, конечно, не включился. Кир нашел в шкафу старый, еще мамин будильник с ручным заводом, выставил время по наручным часам – хорошо, что они у него механические, – и перевел стрелку так, чтобы будильник зазвонил через сорок пять минут. Потом прикрыл глаза и вырубился.

…И проснулся не по звонку, а из-за того, что на улице закричали, а после там раздался глухой удар, будто что-то большое врезалось в стену. Кир вскочил, догоревшая до фильтра сигарета выскользнула из пальцев на пол. Он бросился к окну.

По улице мимо перевернутого ларька двигалось что-то большое, угловатое, издающее тяжелый гул. Кирилл протер глаза и прижался лбом к стеклу. На вершине этой штуки был стеклянный колпак, под которым клубился мертвенно-синий светящийся дым. Да что же это там такое ползет? Раскрыв окно, он высунулся и глянул вверх. Из-за купола звезды стали размытыми блеклыми пятнышками. Иногда в глубокой, давящей черноте над головой бесшумно проскальзывали зеленые молнии.

Навалившись животом на подоконник, Кир снова уставился вниз. Гудение стало тише, синий колпак передвинулся к повороту улицы слева, и стал виден большой квадратный силуэт под ним. Позади ехала дизельная тачанка, фар у нее то ли не было, то ли они не работали, рядом шли несколько чужаков. Киру показалось, что снизу доносятся совсем тихие голоса, произносящие слова чужого языка.

Что бы там ни возглавляло процессию, вскоре оно скрылось за поворотом, а следом исчезла и тачанка с чужаками. Кирилл подождал еще немного, но больше никто не показывался, и он закрыл окно. И тут же звонко затарахтел стоящий на столе будильник. В тишине звук прозвучал так неожиданно и пронзительно, что Кир вздрогнул, перед глазами полыхнули яркие звездочки. Чертыхаясь, он выключил будильник. Тот показывал без пятнадцати четыре.

Кирилл взял катану в ножнах, просунул их под клапан рюкзака. Надел куртку, рассовал по карманам три пачки сигарет, найденные в столе, еще пару спрятал в рюкзаке, накинул на плечи лямки рюкзака. Освещая путь фонариком, прошел на кухню, заглянул в кладовку, в ванную. Выпил воды из бутыли и направился в прихожую. Раскрыл дверь, но вышел не сразу, на пороге остановился и окинул взглядом квартиру.

Прощай, квартира! Почему-то у него было чувство, что в это место он больше не вернется. Вообще никогда.

Закрыв дверь, он поправил рюкзак, отвел руку назад, нащупал ножны катаны, закрепленные под клапаном так, чтобы рукоять торчала над левым плечом, сунул в зубы спичку и пошел вниз по темной лестнице. В левой руке его был фонарик, а в правой – нож.

* * *

Горело где-то справа, недалеко, и горело сильно – облако дрожащего багрового света висело над соседним кварталом.

Выплюнув спичку, Кирилл приостановился и втянул воздух ноздрями. Непривычный запах – вроде, карбид, а еще соляра, и какое-то масло и… сырая нефть, что ли? Хотя он понятия не имел, какой запах у сырой нефти.

Что может давать этакий букет? Зажигательная смесь – вот что. Смесь, с помощью которой эти «варханы», или как там они себя называют, и устроили пожар. Кстати, если он пройдет еще метров сто и свернет, то прямиком к пожару и выйдет. Только вот стоит ли?

На улице было тихо и пусто. Кир закурил, пряча огонек в ладони, и зашагал дальше, размышляя: могут эти парни в противогазах называть сами себя варханами или нет? Как тогда было… Они с мальчиком Костей и его мамой стояли в темной квартире, затаив дыхание, а с лестничной клетки доносились тихие-тихие звуки, и потом раздался глухой голос, который говорил на незнакомом – и в то же время знакомом, поэтому особенно пугающем – наречии. Голос этот сначала произнес нечто вроде «варханы», а потом «вархан» – и тут же входную дверь сотряс удар. Так, может, «вархан» значит что-то типа «бей»? Ломай, тарань, круши? Или это все же самоназвание захватчиков? Но как-то странно – вся фраза, стало быть, означала нечто вроде «Открыфай, бапка, фашисты пришли!» Ну то есть зачем им самих себя в обычном разговоре как-то называть?

Или нет, вдруг понял он, всё не так! На самом деле это слово для захватчиков может означать не фашисты или там русские, а, скорее, братья или люди… Пиплы, то есть. Граждане, товарищи, господа. Естественное обращение к одному или к группе, то есть фраза могла переводиться примерно как «Братва, а ну-ка раздолбаем дверь!»

Сделав еще несколько шагов, Кир остановился. Из-за поворота, заглушая гудение пламени, донесся шум мотора.

Кирилл швырнул сигарету, растоптал, лихорадочно оглядываясь, и кинулся назад, к просвету между магазином и жилым домом. Но добежать не успел.

На передке выкатившей из-за угла тачанки тускло горела круглая выпуклая фара, она часто помаргивала, пригасала и снова разгоралась. Когда тачанка поворачивала, луч неприятного бледно-желтого света веером скользнул над улицей, выхватывая из темноты стены домов.

У бордюра напротив прохода между домами стояла урна, и Кирилл не нашел ничего лучше, как упасть позади нее. Рукоять катаны брякнула об урну, он немного отполз назад и замер, касаясь пальцами кармана, в котором лежал «Король Джунглей».

Тачанка медленно приближалась. Сколько в ней варханов, Кир из-за своего укрытия разглядеть не мог, но в желтом свете фары видел, что перед машиной бегут две пары существ с вытянутыми мордами и уродливыми наростами на поросших темной щетиной спинах. Твари, похожие на горбатых гиен, были пристегнуты к передку тачанки длинными ремнями.

Когда они поравнялись с урной, Кир затаил дыхание. Раздалось фырканье, громкое сопение, потом одно существо громко затявкало.

С тачанки донесся гортанный окрик, что-то заскрипело, и машина встала.

Вскочив, Кир бросился назад, в проход, позабыв про оружие в кармане куртки, пытаясь вытащить из ножен катану.

Он не знал, что происходило сзади, но вскоре послышался мягкий стук лап по асфальту.

Пожар бушевал где-то впереди, двор был озарен отблесками пламени. Стоянка, деревья, скамейки, детская площадка… Подбегая к «горке», Кирилл услышал злобное фырканье совсем близко и спинным мозгом ощутил: сейчас на него прыгнут. Катана была в правой руке. Кир взлетел по ступенькам, едва не завалившись назад из-за веса рюкзака, на вершине «горки» присел и развернулся, обеими руками сжимая катану перед собой.

Гибкое тело прыгнуло на него снизу. Он рубанул – наискось, сверху вниз перечеркнул клинком узкую морду. Что-то хрустнуло, чавкнуло… «Гиена» врезалась ему в грудь. Кир успел разглядеть еще трех – они как раз вбегали на площадку – и полетел спиной назад, задрав ноги. Тварь осталась где-то вверху, а он скатился с «горки» и въехал головой в небольшую кучу песка под ней.

Плюясь, Кирилл перевернулся и вскочил. Увидев меч у своих ног, подхватил его, бросился дальше. Три твари обежали «горку», а по ней, злобно тявкая и приседая на задние лапы, съехала четвертая.

Впереди была двухметровая железная ограда. Кир с разбегу прыгнул, подтянулся и уселся верхом.

Твари засновали внизу, подпрыгивая, когти клацали по металлу, глаза светились желтым. Он сунул катану в ножны. С другой стороны был двор, небольшие постройки и светло-бежевая трехэтажная стена за ними… Торговый центр, сообразил он. Вернее, торгово-развлекательный, кажется, он даже бывал здесь. «Аладдин», что ли? Или «Сим-Сим»?

Запах горючей смеси стал острее – пожар бушевал на улице прямо за торговым центром, хотя с этой стороны было пусто и тихо.

Двор с детской площадкой озарил свет фары – в него между домами въезжала тачанка. «Гиены» побежали к ней, когда один из сидящих в машине варханов окликнул их. Прищурившись, Кирилл разглядел силуэт, который выпрямился на задней части машины. Вархан поднял оружие с длинным стволом. Кир перекинул через ограду вторую ногу и спрыгнул.

Пригибаясь, он перебежал двор. Слева была почти пустая стоянка – только большой междугородний автобус на ней, и всё. Туда Кирилл повернуть не рискнул, потому что в той стороне было гораздо светлее, гудящее на улице за торговым центром пламя озаряло расчерченный асфальтовый прямоугольник, иногда длинные тени перечерчивали его. Варханы ходили где-то за углом комплекса, хотя отсюда Кирилл не видел их, но был уверен, что это тени захватчиков, а не москвичей – очень уж неторопливо, уверенно, по-хозяйски они двигались.

Кир пересек двор и залез на выступающую далеко из стены здания одноэтажную пристройку. Глянул назад – в метре над крышей пристройки в стене торгового центра темнело приоткрытое окошко.

Снизу снова донеслись голоса, потом звук приближающихся шагов, а за ним – тихий шорох прямо под той стеной, где было окно с решеткой.

Проваливаясь локтями в изгибы шифера, Кир развернулся на спину, упершись в крышу рюкзаком. Подошвами ткнул в стекло, открыл окно шире, сунул внутрь ноги, потом залез целиком, цепляя ножнами за раму.

В темноте он едва разглядел узкую лестницу. Спрыгнув на ступени, закрыл окно, повернул шпингалет и на корточках поспешил вниз, но сразу остановился – где-то там раскрылась дверь, на лестнице зазвучали гортанные голоса.

Он стал подниматься. Миновав три пролета, вытащил из кармана фонарик, но не включил – замер, вслушиваясь.

В здании были люди. Нет, громкие звуки не раздавались, но Кирилл ощутил: здесь полно своих. Он не слышал, а скорее чувствовал их дыхание, тихие-тихие шорохи, испуганный шепот…

Несколько раз глубоко вдохнув и медленно выдохнув, Кирилл достал нож, сжал его в правой руке, а левой включил фонарик.

Луч озарил неширокую лестницу, бетонную площадку и дверь, ведущую, насколько он мог сообразить, на верхний, третий этаж здания.

Шум в нижней части лестницы стих, но Кирилл не рискнул спускаться. Он уперся в дверь рукой с ножом, погасил фонарик и толкнул ее.

Дверь тихо скрипнула, открываясь.

За ней было довольно светло – багровые отблески лились сквозь большие, вполстены, окна.

Пригибаясь, Кир сделал несколько шагов вдоль длинной стойки со стеклянными окошками и надписями «КАССЫ». Выше висели рекламные плакаты всяких фильмов. Окна фасадной стены торгового комплекса были впереди, слева – бар, за ним дверь с табличкой. «Зал № 3», прочел Кир.

Гудение пламени стало громче. Не опуская нож, он подошел к ближайшему окну.

Посреди большого перекрестка, возле которого стоял торговый центр, горели машины. Их там было штук пятнадцать, не меньше – легковушки, джипы и даже пара микроавтобусов… Как их туда стащили? Если предположить, что все это – вышедшие из строя тачки, то их пришлось катить вручную. И зачем, чтобы устроить эту иллюминацию? Или просто из страсти к разрушению?

Машины облили какой-то смесью, а после подожгли. Они плевали желтыми искрами, иногда в грудах почерневшего металла что-то взрывалось, выстреливало сгустками огня. Вокруг стояли не меньше десятка тачанок, три были накрыты железными колпаками с прорезями – такие броневики Кирилл уже видел на Красной площади.

С улицы на другую сторону перекрестка выехала вереница горбатых животных, на каждом, поблескивая оружием в свете пламени, сидели по двое-трое варханов. Чтобы не маячить в окне, Кирилл опустился на колени и навалился грудью на низкий подоконник, упершись в стекло лбом.

Под стеной торгового центра вырос шатер из шкур, вход в него охраняли двое варханов. Из круглого отверстия в центре шатра выступала большая проволочная рама, над ней торчали два длинных «уса». На глазах Кира между ними проскочила молния, но не зеленая, как те, что иногда посверкивали в небе, а желтая и какая-то влажно-жирная с виду. Он привстал, чтобы лучше видеть. Сквозь отверстие взгляду открывалась часть пространства внутри шатра, озаренного синеватым светом, который лился от колпака из мутного стекла, стоящего прямо на асфальте. Рядом виднелся металлический куб, над которым склонился вархан, облаченный в меховой плащ и шапку. Подробностей Кирилл с такого расстояния и под таким углом разглядеть не мог, но ему показалось, что торчащая из отверстия рама соединена с кубом жгутом проводов. Вархан (Кир почему-то обозвал его про себя шаманом) поворачивал какие-то рукояти на устройстве.

Над шатром вновь блеснула желтая молния, снизу долетел приглушенный треск. Шаман выпрямился, снял шапку и принялся стаскивать противогаз. Кирилл уставился во все глаза. Избавившись от маски, шаман снова надел шапку, после чего ушел из поля зрения. Откинулась закрывающая вход шкура, и он шагнул наружу. Охранники повернулись к нему, шаман помедлил – наверное, говорил им что-то – и вернулся. Через круглое отверстие Кирилл его больше не увидел, зато разглядел, как охранники стягивают свои маски. Один так и остался охранять шатер, а второй пошел через площадь, распространяя весть о том, что от противогазов можно избавиться…

У них есть наука. Может, не совсем наука в современном понимании, наверное, она больше сродни алхимии – во всяком случае, с виду как-то похоже – но, так или иначе, захватчики проанализировали местную атмосферу и определили, что она для них не опасна.

Из боковой улицы показались идущие вереницей люди – руки у всех связаны, их соединял длинный ремень, задний и передний концы его были приторочены к двум медленно едущим тачанкам. В каждой сидели по трое варханов, и еще шестеро шли рядом, положив на плечи ружья. Пленные тяжело переставляли ноги, некоторые шатались. Сквозь гудение пламени и треск искр донеслось шарканье подошв по асфальту. Вереница миновала перекресток и скрылась на другой улице вместе с тачанками и охранниками.

Кирилл выпрямился, проводив их взглядом. Ночь подходила к концу, небо светлело. Приехавшие на горбатых животных варханы спешивались, снимали поклажу. Некоторые начали разворачивать шкуры – кажется, собрались ставить шатры. Откуда-то появились темные щиты с подставками, которые Кир уже видел на Красной площади, их принялись расставлять вокруг лагеря. Теперь он смог разглядеть, что щиты сделаны из кожи. Машины посреди перекрестка догорали, немилосердно чадя шинами. Шаман в круглом отверстии больше не показывался, желтая молния не проскакивала.

Попятившись от окна, Кирилл повернулся и крадучись направился в сторону касс. Свернув за них, увидел эскалатор впереди, подошел к нему.

Эскалатор, конечно, не работал. Кир спустился на второй этаж, целиком занятый разномастными магазинами, нашел следующий эскалатор и встал на верхней ступеньке.

Почти весь первый этаж занимали два больших помещения, разделенные высокой перегородкой, упирающейся в эскалатор снизу – поэтому Кир смог окинуть взглядом оба. Слева от него был японский ресторан, а справа – большой зал, над дверями которого висела вывеска:

ВЫСТАВКА-ПРОДАЖА BMW

По всему залу, на помостах и просто на полу, окруженные узорчатыми оградками, стояли автомобили и мотоциклы.

Кирилл присел, поверх поручня осторожно разглядывая ресторан. Столики и столы были свалены в кучу под стеной, посреди зала сидели люди. Человек тридцать-сорок, не меньше – мужчины, женщины, дети… Кто-то плакал, кто-то причитал, лежащий навзничь человек, чья голова была обмотана полотенцем, монотонно стонал.

На стойке, свесив ноги, лицом к залу сидели трое вооруженных варханов, еще трое стояли у стены напротив и двое – под ведущей на улицу дверью. Насколько Кир мог сообразить, прямо за ней был меховой шатер.

Дверь в зал раскрылась. Внутрь просунулась голова без противогаза и что-то сказала. Охранники зашевелились, обмениваясь короткими репликами, принялись стягивать маски, сворачивать и класть в сумки на поясах.

Кирилл передвинулся на другую сторону эскалатора, чтобы получше разглядеть второе помещение. Посреди него на круглом помосте красовался черный квадроцикл: большие ребристые колеса, рулевая вилка, решетчатый багажник, широкое длинное сиденье для двоих… Позади машины был стенд, на нем красочный рисунок: мужественный блондин и девушка, обхватившая его за поясницу, мчатся по живописному бездорожью. Под рисунком было написано «ГОРЕЦ-7», а над ним – «ТЕСТ-ДРАЙВ».

Снизу доносились тихие причитания, плач, стоны, иногда – скупые реплики варханов. Зато на стороне выставки-продажи стояла тишина. Поправив рюкзак, Кирилл принялся спускаться на корточках, неловко переваливаясь с одной ступеньки на другую, придерживаясь за поручни и тихо пыхтя.

Что там, в этих квадрах? – размышлял он по дороге. Много электроники, заведется он или нет? Охлаждение двигателя там воздушное, коробка передач механическая, простенькая… Во всяком случае, Кир очень на это надеялся – автомат-то мог и не сработать.

Если заведется, и если в баке есть горючка… Из зала два выхода: центральный, ведущий на перекресток, где разбили лагерь варханы, и боковой – широкие стеклянные двери, за которыми в рассветных сумерках виднеется асфальтированная дорожка, круто изгибающаяся в сторону от перекрестка. По ней можно свалить отсюда. Судя по тому, на что он успел насмотреться ночью, пробираться через захваченную Москву пешком – долго и опасно. А вот проехать ее на этом «горце»… Ну то есть, конечно, тоже опасно, может даже еще опаснее, но, с другой стороны, и гораздо быстрее. Он сможет покинуть город меньше чем за час. Ведь это было бы круто – на ревущем квадроцикле, потрясая катаной, вылететь из-под носа у целого лагеря варханов и раствориться на утренних московских улицах.

Преодолев эскалатор, он на четвереньках обогнул несколько автомобилей, парочку сияющих хромом мотоциклов и круглый помост с квадроциклом. На полу разглядел грязные следы с тупой, будто срезанной передней частью, и решил, что их оставили здесь ноги варханов.

Кир добрался до ведущих наружу стеклянных дверей, толкнул – они легко, без скрипа, открылись. Широко распахнув их, вернулся к помосту, залез на него и присел у покатого черного борта. Светало, с перекрестка доносился шум шагов, мычание рогатых животных, голоса и гул двигателей. Хлопали на ветру шкуры, постреливали искрами догорающие авто. Пахло гарью, паленой резиной и навозом. А в ресторане было тихо. Варханы совсем рядом, за перегородкой, стоит им услышать шум, как они ворвутся сюда и расстреляют его из своих ружей…

Попятившись на четвереньках, Кирилл стащил со спины рюкзак, положил на решетчатый багажник квадра и кое-как пристегнул ремнем. Снова проковылял вперед, подняв руки, схватился за рулевую вилку – и приготовился вскочить, чтобы, прыгнув в седло машины, с ходу завести ее и вылететь наружу.

Глава 7

Первое, что услышал Игорь Сотник, было сопение, а первое, что ощутил, – холод. Несколько секунд он лежал, прислушиваясь и пытаясь вспомнить, что происходило недавно. Зеленая световая волна… авария… люди в противогазах, дизельные тачанки и алые молнии… гонка на мотоцикле, мост, канал… Дядя Миша, вставшая «тойота», автобус, Тоня…

Тоня!

Он сел. Тоня! Она утонула!

Или нет? Игорь тогда прыгнул… прыгнул… Да, прыгнул с моста и ударился о борт автобуса, а после все потемнело, и последнее, что осталось в памяти, – плеск воды и холод.

Издалека доносилась приглушенная канонада. Под Игорем был плащ, который он забрал из кабины автозака. Влажный, воротник почти оторван. А где автомат? Нет его… Сотник огляделся. Он находился под задней стеной полуразваленной кирпичной будки. В стене был пролом, за ним в будке горел костерок. Небо темно-серое, сумрачно – то ли раннее утро, то ли поздний вечер.

У пролома, спиной к костру, сидел, поджав ноги, мальчик в спортивных штанах и клетчатой рубахе явно не по росту – сидел и монотонно раскачивался взад-вперед, тихо посапывая. Коротенький ежик пепельных волос, лицо круглое и какое-то… недоброе, что ли. Из закатанных рукавов торчали грязные тощие запястья.

Когда Игорь повернулся к нему, мальчишка не перестал ни сопеть, ни раскачиваться.

– Ты кто? – спросил Сотник.

Ребенок извлек из-под рубашки большую ржавую флягу и протянул ему.

– Пить будешь, дядька? Батя после несознанки всегда пить требувал.

Игорь взял флягу, открыл, понюхал и сделал несколько глотков теплой воды. Он никогда не умел вести себя с детьми, не знал, как к ним обращаться, как заводить приятельские отношения, да и вообще – о чем с ними говорить. Рядом с ними Сотник чувствовал себя слишком большим, неловким, угловатым, грубым… Педагогика не была его жизненным призванием.

– Как тебя зовут? – спросил он, закрывая флягу.

– Хорь.

– Что? – удивился Игорь. – Почему Хорь?

Мальчик передернул плечами.

– Батя так называл.

Будка стояла на краю редколесья, рядом из земли торчал угол бетонной плиты, поросший мхом. Игорь поднялся на колени, похлопал по карманам – пистолета тоже нет. Он снова повернулся к Хорю.

– Где мы? Как я сюда попал?

Мальчишка махнул рукой влево, откуда доносился едва слышный плеск волн:

– Ты по реке плыл. Такой… дохлый.

– Дохлый? – переспросил Сотник.

– В корягу вцепился, глаза закрыты. К берегу поднесло, я вытащил. Еле руки твои разжал, как деревянные. Сюда притащил, положил…

– Как же ты меня дотащить смог? Не ври!

– Не вру! – вспыхнул мальчишка. – Сам ты… Я сильный!

– А я – тяжелый.

– Тяжеленный, ага, – серьезно кивнул ребенок. – Кабан такой. Я тебя волоком, так потихоньку, по полметра…

– До канала вон сколько, – Сотник все же сомневался, что мальчик мог вытащить его в одиночку.

– А покатил, как бревно, – пояснил Хорек. – Потом послушал: сердце бьется. С виду – мертвяк, а бьется. У бати тоже так раз было, как перепил на юбилее на заводе, пришел, брык – и вроде мертвяк! Я соседку позвал, поглядела, кричать стала: умер, умер! А я послухал – бьется сердце. У тебя лицо такое ж было, как у бати тогда.

– А где батя твой?

– Так рылы убили.

– Рылы? Это еще кто… – тут он понял: так это замызганное создание именует чужаков в противогазах.

– Эти, с мордами резиновыми! – в голосе ребенка прорезалась такая придушенная, не находящая выхода ненависть, что Сотник удивленно пригляделся к нему.

Мальчишка, подавшись вперед, сжимал грязные кулаки и щерился. Зубы у него были необычные, редкие и немного суженные к концам, отчего казались острыми. Он вдруг напомнил Игорю маленького злого хорька. Значит, Хорь? Любящий, наверное, был у него родитель, раз родного сына так прозвал.

– А может, и не убили его! – просипел Хорек. – Забрали только! Батя с кирпички пришел, со второй смены. На улице кричат, бегают! Мы вышли, я и он… А там эта… телега, как у бабки нашей в деревне, но с мотором. И на ней рылы. Стреляют…

Хорек ссутулился, кулаки разжались. Уставившись в землю, мальчик добавил сумрачно:

– Рылы батю схватили и в телегу бросили. Двое за мной побежали, я от них… Спрятался. Теперь здесь.

Игорь слышал его как сквозь вату, и самого Хорька он сейчас видел смутно – перед глазами стояло лицо Тони. Утонула! Она утонула! – мысль билась в голове, как рыба в сетях. А может, все-таки нет? Что, если нет? Она же хорошо плавает… Что делать? Надо вернуться к мосту, осмотреть все вокруг! Как далеко от него мальчишка выловил Сотника? Сколько, в конце концов, времени прошло?!

– Сколько я здесь лежу? – спросил он, поднимаясь на ноги. – Сейчас вообще вечер или…

– Утро щас, – сказал мальчик. – Ты ночь целую…

– Что?!

Сотник качнулся к нему – Хорек отпрянул, в его руке возник знакомый ПМ.

Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, Игорь сказал – Он в реке был. Его теперь надо разобрать, просушить и смазать.

– А может, и так выстрелит? – спросил Хорек.

– Может, и выстрелит. Отдай мне.

Он шагнул вперед, протягивая руку, и мальчишка сорвался с места. Вскочив, запрыгнул в пролом, оттолкнулся – и вдруг каким-то чудом оказался на крыше будки.

– Не-е, дядька, – сипло сказал он, покачивая оружием. – Пистолет я тебе не отдам.

– Меня зовут Игорь. Игорь Сотник. Ты знаешь, далеко отсюда мост? Я свалился с моста через канал, мне надо туда. Ночь! Я что, целую ночь провалялся?! – Он до сих пор не мог поверить в это. – Уже светает… Где мост, говори!

– Там вечером взорвалось что-то, – ответствовал Хорек, не слезая с будки.

– В какой стороне?

– Да в той, где мост твой.

– Куда идти?

Мальчик поразмыслил, глянул на светлеющее небо. В роще застрекотала птица, ей ответила другая. Зашелестела листва в порыве зябкого утреннего ветерка.

– Страшно днем ходить, – сказал он. – Рылы вокруг. Ночью можно, днем не надо. Слышь, Сотник, давай лучше в будку эту. Пересидим день, а вечером…

– Там моя жена, – перебил Игорь. – Автобус упал с моста, она в нем была, понимаешь? Я следом прыгнул, но ударился сильно. Мне к мосту надо, найти ее!

Игорь говорил это и понимал: никого он не найдет. Тони больше нет, как и дяди Миши с Леной, автобус вместе с пассажирами лежит на дне канала, и внутри него…

Лицо жены встало перед глазами так ясно, что он зажмурился, схватившись за голову, опустился на корточки и замер. Некоторое время было тихо, потом в глухой, наполненный мрачной тоской мирок, которым стало сознание Игоря, проник стук, шелест травы, тихое сопение…

На плечо ему легла ладонь.

– Ну ладно, дядька, – произнес Хорек над ухом. – Сотник, слышь? Ну, эй!

Мальчишка схватил его за руки, потянул, отнимая их от глаз. Игорь поднял голову – Хорь стоял перед ним.

– Давай отведу тебя к мосту. Он близко, только ты все равно тихо, ладно? Ну, давай, вставай.

Когда Сотник выпрямился, острозубый мальчишка ухватил его за руку и потащил через рощу, где все громче звучали птичьи голоса, в сторону, откуда доносился плеск воды.

* * *

Мост был взорван – лишь огрызки свай торчали из воды.

– Дядька, эй… – начал Хорек, но Сотник не слушал. Скинув туфли и раздевшись, он бросился в воду.

Он нырял, пока перед глазами не поползли огненные точки и сердце не начало биться гулко, быстро и тяжело – но так и не смог добраться до ушедшего на дно автобуса, хотя бы коснуться его. Игорь выбрался наружу, уселся на землю и уставился перед собой остановившимся взглядом. Все было кончено. Прежняя жизнь ухнула под откос, еще когда его забрали в предвариловку, а теперь… теперь исчезло последнее, что связывало Сотника с прошлым. Тоня. Она была единственным близким ему человеком.

А может, жена выплыла? Она ведь учитель физкультуры, у нее даже разряд по плаванию какой-то…

Игорь окинул взглядом быстро бегущую воду. Не ври самому себе – ее больше нет.

Хорек опустился на корточки рядом.

– Ну что? – спросил он жалостливо. – Что дальше делать будем?

Ответом ему были звуки выстрелов, донесшиеся из-за рощи.

Хорек обернулся, Игорь вскочил.

– Что там? Похоже на…

Мальчик охнул:

– Рылы! У них батя мой! – он рванул к роще.

– Стой! – крикнул Сотник, хватая брюки. – Погоди!

Размахивая пистолетом, Хорек бежал прочь. Сотник запрыгал на одной ноге, потеряв равновесие, упал, наконец, натянул брюки и схватился за рубашку. Когда он поднял плащ, Хорек уже исчез между деревьями.

Солнце взошло – сквозь купол оно светило не так ярко, как вчера. Светло-зеленое стеклянное небо раскинулось над Москвой во всей своей пугающей красе. Иногда по нему пробегала рябь, часто купол прочерчивали изумрудные молнии, распадались на короткие отростки, которые дождем сыпались вниз и таяли.

В роще вовсю щебетали птицы. Миновав ее, Игорь ничком упал на землю позади валявшейся в траве автомобильной шины.

Вдалеке виднелись серые пятиэтажки какого-то спального окраинного района, из-за крыш торчала труба – может, той самой кирпички, где трудился родитель Хорька. А за рощей, прямо на берегу канала, который, как оказалось, полого огибал ее, была небольшая свалка. Там треугольником стояли проржавевшие контейнеры, доверху забитые всякой гадостью, – один у рощи, другой подальше, последний примерно между ними, но ближе к каналу. Рваные пакеты, бумага, ветошь, мокрый картон и гниющие доски пестрым ковром накрыли землю. У дальнего контейнера не было бортика, но слежавшийся мусор не высыпался наружу, образовав ровную стену.

В этом месте чужакам и устроили засаду.

Игорь увидел крупное животное с тремя горбами и кривыми толстыми рогами, сидящего между горбами чужака, а за ним – второго, не то мертвого, не то бесчувственного, пристегнутого к заднему горбу ремнем. Впереди ехала пара дизельных тачанок, в первой маячили три силуэта, во второй два. Разъезд, или патруль, или как еще назвать эту мобильную бригаду, двигался мимо свалки, когда на него напали трое, спрятавшиеся за контейнерами.

Их выстрелы повредили колесо передней машины. На глазах Игоря тачанка свернула – и въехала прямиком в стоящий дальше других контейнер, тот самый, без бортика.

Со своей позиции он мог наблюдать и за чужаками, и за теми, кто атаковал их. У двоих в форме полицейского патруля были пистолеты, молодой здоровяк в камуфляжных штанах и черной майке держал кусок ржавой трубы. Один патрульный стрелял молча, другой хрипло вопил, раз за разом посылая пули в бок рогатого животного, которое вроде бы и не замечало этого.

Когда тачанка въехала в дальний контейнер, тот дрогнул, и стена мусора обрушилась – прямо на великана с трубой. В этой тачанке были трое чужаков (Игорь понял вдруг – теперь они без противогазов!), и водитель с ходу прыгнул на контейнер, откуда нырнул в засыпавший здоровяка мусор. Остальные, соскочив на землю, тоже бросились в бой. Грохнул выстрел, блеснуло пламя.

Прятавшийся ближе к роще полицейский, выскочив из-за укрытия, выпустил последнюю пулю в лицо чужака, который сидел на передке второй тачанки. Двигался патрульный как-то не очень ловко, спотыкался и пошатывался… Да он пьяный, сообразил Сотник.

Водитель тачанки откинулся, затем повалился вперед, сдвинув телом рычаг и на что-то нажав. Машина резко увеличила скорость, сворачивая к каналу по крутой дуге, и чужак позади убитого водителя полез через него, чтобы добраться до управления. Патрульный с криком отпрянул, ноги заплелись, он упал. Тачанка переехала его и пронеслась между контейнерами, разбрасывая колесами мусор.

Когда она мчалась мимо, второй патрульный, пригнувшийся за тем контейнером, что находился ближе к каналу, выстрелил и попал в бок чужака, пытавшегося остановить машину. Взметнув фонтан воды, она въехала в канал. Задымилась, потом вода накрыла ее, и тачанка встала. Над поверхностью торчал лишь рулевой рычаг да край заднего бортика, в грязной мути расплывалось пятно крови.

Патрульный рванулся к рогатому животному.

У того чужака, что был пристегнут к заднему горбу, голова свесилась на грудь, а руки безвольно покачивались – судя по всему, он был мертв, и в седле его удерживали лишь ремни крест-накрест. Животное остановилось; сидящий впереди нагнулся вбок, вцепился патрульному в плечо и занес нож с извилистым лезвием. Полицейский схватил его за кисть, молотя стволом пистолета по ребрам, стараясь отвести руку противника в сторону, а тот, нависая сверху, пытался сломить сопротивление. Дальше, возле контейнера без одного бортика, происходило что-то непонятное, там клочьями взлетал мусор, там громогласно матерились, рычали и орали…

Патрульный закряхтел, рука с ножом медленно пошла вниз. Вскочив, Сотник бросился к ним. На ходу нагнувшись, выхватил из мусора остатки настольной лампы: тяжелую железную подставку с изогнутым штырем, на конце которого болтался «патрон». Перехватив лампу за штырь, Игорь занес ее над головой.

Когда он подскочил ближе, нож впился в грудь полицейского. Чужак повернул голову, и Сотник что было сил врезал подставкой по узкому серому лицу.

Штырь сломался. Чужак отпрянул, оставив нож в груди упавшего на спину патрульного, и, чтобы не свалиться, схватился за горб животного, которое замычало и медленно зашагало прочь. Удар рассек лоб прямо над бровью, густая темная кровь залила глаз, скулу.

Только сейчас Игорь разглядел кожаный колпак, надетый на передний горб. На колпаке был патронташ, какие-то инструменты, лопатка, фляга, ножны и чехол, в котором находилось большое, с длинным стволом электроружье. Все это крепилось сложной системой ремней – и, кажется, в неподходящий момент пара их перепуталась, из-за чего всадник, не сумев быстро достать оружие, был вынужден действовать ножом.

Высвободив ногу из стремени, чужак соскочил на землю. Нагнулся, протягивая руку к груди патрульного, но Сотник не позволил схватиться за нож – сдавил широкими ладонями голову противника и рванул.

Чужак зашипел, нагнул голову к плечу и вырвался из хватки. Это было невероятно, немыслимо – такая змеиная гибкость, шейные позвонки должны были превратиться в кашу, но они выдержали. Присев у ног Игоря, боком к нему и спиной к животному, противник схватился за нож.

У дальнего контейнера что-то выкрикнули на незнакомом языке, раздались выстрелы.

Сотник с громким выдохом опустил кулак и, словно молотом по наковальне, врезал чужаку по темени. Тот гортанно выругался, то есть прокричал нечто вроде: «Бака кров!», выдернул из тела патрульного нож и не глядя полоснул им. Извилистое лезвие вспороло штанину. Игорь схватился за электроружье, провернул его вместе с чехлом, скрипнув ремнями, нащупал под мягкой кожей спусковой крючок и вдавил.

В первую секунду ничего не произошло. Чужак начал выпрямляться, занося нож для второго удара, и тут ружье выстрелило. Ствол торчал из отверстия на конце чехла – оттуда ударила прямой тонкая молния, пробила тело чужака. Пыхнуло жаром. Через мокрые туфли Игоря ударило током – дерануло так, что он с криком подскочил. Молния погасла, чужак повалился лицом вперед.

Рогатое животное шло прочь, скорбно мыча. Игорь шагнул за ним, попытался выдрать оружие из чехла, но ничего не вышло – мешали перепутавшиеся ремешки. Прыгнув назад, он подхватил извилистый нож и бросился к третьему контейнеру.

Впрочем, там его помощь уже не была нужна. Когда Сотник подбежал, молодой здоровяк в пятнистых брюках и порванной черной майке стоял над двумя неподвижными телами, сжимая кусок железной трубы. Третий чужак лежал ничком, раскинув руки, в паре метров от контейнера, и сзади к нему, подняв ПМ, мелкими шажками приближался Хорек. Он был еще грязнее, чем раньше, к щеке прилипла луковая шелуха, штаны мокрые – наверное, добежав до свалки и увидев, что происходит, мальчишка упал и пополз вдоль ее края, по самому берегу канала. Глаза Хорька были дикими, бисеринки пота блестели на лбу, палец раз за разом вдавливал спуск, но разряженный пистолет лишь тихо клацал.

Великан дернулся, завидев Игоря, присел и выхватил из руки мертвеца пистолет необычной формы.

– Не стрелять! – гаркнул Сотник, подбегая.

До парня доходило туго – он прицелился, но тут подскочивший сбоку Хорек, бросив ПМ, вцепился в толстую как бревно волосатую ручищу своими острыми зубами и чуть ли не повис на ней. Здоровяк взвыл. Сотник ударил его по руке, выбив пистолет, крикнул:

– Отставить! Я свой!

– Да отцепись ты! – заорал парень и тряхнул рукой. Взвизгнув, будто волчонок, из пасти которого вырвали кусок мяса, Хорек отлетел и покатился по мусору. Вскочил. Пригибаясь, вытянув перед собой руки со скрюченными пальцами и скаля зубы, он с тихим сопением пошел на парня. Глаза Хорька сверкали злобным огнем. Кажется, его совершенно не волновало, что противник может одним щелбаном снести ему голову с плеч.

– Во! – тот покрутил пальцем у виска. – Совсем псих малой!

– Хорек… Хорь, отставить! – приказал Сотник. – Всем успокоиться! Ну!

За контейнером рокотала двигателем остановившаяся тачанка. Мальчишка, сделав еще пару шагов, опустил руки.

– Ты чего на меня бросился? – спросил у Хорька здоровяк, и Сотник ощутил идущий от него перегар.

– А чего ты в Сотника стреляешь?

– В кого? Какого еще…

– В дядьку этого!

– Так, они все мертвы? – Игорь наклонился над лежащим ближе «серым». У того была разбита грудь и голова – явно не обошлось без трубы в руках здоровяка.

Загрузка...