Мост душ

Пролог

Финчу показалось, что прошла вечность.

Сначала — свет, невыносимо яркий, и глухая, пульсирующая боль. Он зажмурился, но слепящий золотой свет все равно резал глаза, и Финч ослабил контроль над телом, подчинившись сильнейшей, полностью охватившей его агонии. Ощущение было такое, словно он бьется, как пойманная на крючок рыба, но это происходило только в его воображении. На самом деле все то время, пока подаренная Элизиусом магическая сила со страшной болью проникала в него, мальчик лежал абсолютно неподвижно, сжатый тисками боли, оскалив в гримасе зубы.

В какой-то момент он как будто увидел колдуна, проходящего через него к смерти, но это было похоже на промелькнувшее воспоминание, сосредоточиться на котором Финч не успел. Потом Элизиус возник снова, целый, невредимый и улыбающийся. Он как будто благодарил своего юного друга, но и на этом Финч не мог сконцентрироваться, поскольку все силы отнимало сопротивление боли.

Новая, могучая сила билась в нем, вызывая тошноту, подгоняя и без того колотящееся сердце. С каждым разом толчки становились все чувствительнее, дыхание перехватывало, и в конце концов Финч потерял ощущение реальности.

Он больше не помнил своего имени и не знал, где находится. Он был хрупким суденышком, не способным слушаться руля и следовать курсу, и это суденышко швыряло из стороны в сторону штормовое море ощущений. Его бросили в пучину мучительной боли, и он должен был плыть по океану страданий и мук, пока не узрит далекий спасительный берег. Как долго продолжалось это путешествие, мальчик не мог даже предположить. Агония отступала медленно, но верно, и в какой-то момент Финч понял, что уже в состоянии ее переносить. Он возвращался к жизни. Пульс все еще оставался учащенным, но ощущение, что сердце вот-вот взорвется в груди, исчезло. Слепящий свет потускнел до золотого сияния, будто он слишком долго смотрел на солнце, а дыхание, еще недавно поверхностное и прерывистое, стало глубоким и ритмичным.

В голове прояснилось. Финч вспомнил, кто он и что здесь делает.

Дрожа от холода, мальчик чуть-чуть приоткрыл глаза, но тут же снова зажмурился. Боль ударила в голову, вызывая тошноту. От боли хотелось плакать. Но если других детей мог успокоить голос матери и ее нежное прикосновение, то Финч был лишен такого утешения. У него больше не было ни семьи, ни друзей. Уил ушел. Расстались они плохо. Уил хотел, чтобы он немедленно покинул Чащу, и Финч видел, как он борется с желанием сказать ему это напрямик. Бедного Уила заставили вселиться в тело его сестры, но лицо Илены оказалось слишком выразительным, чтобы скрыть мысли брата. И все-таки Уил промолчал, позволив Финчу самому принять решение, то есть остаться еще на какое-то время. Мальчик чувствовал глубокую печаль за своего друга, уже понесшего тяжкие потери, и понимал, что их будет еще больше. Если бы он только знал, как уберечь Уила от еще больших страданий! Если бы он мог хотя бы разделить их с ним!

Финч вздохнул. Тошнота прошла. Глаза его все еще были закрыты, но боль значительно уменьшилась. Осталось только чувство одиночества. Даже Элизиуса рядом не было, чтобы предложить утешение. Мальчик подозревал, что он остался в Глухомани один, если не считать странного четвероногого чудовища, которого почему-то считал своим другом.

Через издерганные нервы просочилось сознание, и Финч почувствовал, как сбоку к нему прижимается что-то теплое. Это что-то пошевелилось, а тихое рычание подтвердило, что рядом собака.

— Нейв, — прохрипел Финч, проталкивая дыхание по пересохшему горлу.

Я всегда рядом, — ответил голос у него в голове. Мальчик вздрогнул и повернулся к большой черной собаке.

— Это ты говоришь со мной? — спросил он чуть не плача. — Я могу тебя слышать?

Бездонные глаза посмотрели на него, и в голове прозвучал ответ Нейва: Это я говорил с тобой. И ты можешь меня слышать.

Наконец-то ласковый голос — голос того, кого он и не надеялся услышать. Финч попытался овладеть непослушными руками. Медленно, преодолевая боль, он обнял пса за шею и горько заплакал, нисколько не стыдясь своих слез.

Элизиус? — спросил он через некоторое время, проверяя свои новые способности. Ощущение было поразительное.

Ответ собаки последовал незамедлительно.

Его больше нет. Все произошло очень быстро. Он был рад уйти.

Где его тело?

Везде. Он стал пылью. Мощный поток энергии разрушил его физическую сущность, а потом рассеял ее.

Он сказал что-нибудь перед… перед тем, как ушел?

Что ты — самый смелый из живущих. Элизиус очень переживал, боялся, что может быть ошибся, возлагая на тебя это бремя. Сожалел, что тебе придется пройти через такое испытание и о том, что еще выпадет на твою долю в будущем, но был уверен, что, кроме тебя, нет человека, способного преодолеть весь этот путь. — Собака еще теснее прижалась к мальчику. Ее голос в голове Финча звучал мягко и утешительно. — И в этом, я знаю, он прав.

Финч отодвинулся от друга. В глазах все еще стояли слезы. Узнать предстояло многое.

Нейв, я не знаю, как пользоваться этой силой. Я не…

Не волнуйся. Для этого я здесь.

Мальчик опять обнял пса за шею.

Кто ты?

Я твой Поводырь. Ты должен мне доверять.

Я и так доверяю.

Нейв ничего не ответил, но Финч почувствовал, что он доволен. Ему даже показалось, что собака испытывает облегчение.

Ты не ответишь мне еще на один вопрос? — продолжил он почти извиняющимся тоном.

Спрашивай. — Голос Нейва был очень сильным. У Финча возникло ощущение, что, если бы пес говорил чуть громче, звук мог бы вырваться наружу из его хилой груди.

Кто твой настоящий хозяин? Чей ты?

Если бы собаки умела улыбаться, Финч подумал бы, что именно это Нейв сейчас и делает.

Хозяина у меня нет. Но я принадлежу Чаще.

А-а. — Вместе с пониманием пришло облегчение, тело как будто облегченно выдохнуло. Ему понравилась четкость ответа собаки.

А есть еще такие, как ты?

Я уникален. Но в Чаще есть другие магические существа, — загадочно ответил Нейв.

Выходит, не Элизиус посылал тебя к Миррен?

Элизиус не знал меня, пока мы оба не пришли сюда, но он знал обо мне. И я искал не Миррен.

Это было откровением. Финч прижал руки к глазам, пытаясь облегчить боль и немного собраться с мыслями.

Тогда почему ты не пошел сразу к Уилу?

Потому что Уил не тот человек, которого я искал.

Финч удивленно посмотрел на него.

Тогда кто? Кого мы сейчас должны искать?

Поиски закончены. Это тебя я искал, Финч.

Что? — Прямой и честный взгляд сказал ему, что Нейв никогда не лжет. — Но почему?

Ты Ученик, а я твой Поводырь.

А мне казалось, что я Страж Врат, — смущенно заметил Финч.

И Страж Врат, и еще многое другое, — уважительно ответил Нейв. — Ты многое, и именно тебя мы искали. Тебя послала искать меня Чаща?

Да, но Чаща не знала, кто будет следующим Стражем Врат. Но она знала, что Элизиус умирает, и потому послала тебя на поиски замены?

Так и есть.

Значит, ты не должен был заботиться об Уиле и Миррен… или защищать Валентину? — послал мысль удивленный Финч.

Нейв ответил взвешенно.

Мой долг — защищать тебя. Когда магия Оживления вошла в Уила, Чаща решила, что именно он следующий Страж. Элизиус тоже так думал.

Ты хочешь сказать, что твое появление в жизни Миррен — простое совпадение? — спросил Финч, отчаянно пытаясь собрать воедино фрагменты головоломки.

Не совсем. Она была дочерью Элизиуса. Магия была частью ее, хотя не очень сильной. Именно за ней Чаща решила вести наблюдение, и это был правильный выбор. Когда у Миррен установилась сильная связь с Уилом, мы подумали, что, возможно, он и есть тот, кто нам нужен. И только когда я встретил тебя, стало ясно, что на самом деле нам нужен ты.

А как ты это узнал?

Вокруг тебя аура, Финч. Очень яркая и невидимая для всех, кроме обитателей Чащи.

Финч вздохнул, как будто ничего иного и не ожидал.

Выходит, я родился с этой аурой?

Да. Твоя судьба была предопределена.

Элизиус никогда об этом не упоминал.

Элизиус этого не знал. Кто ты, ему сказала Чаща.

Она говорит?

Общается, — поправила его собака.

Финч обхватил руками голову и застонал. Все эти откровения отозвались новой вспышкой боли в его и без того измученной страданиями голове.

Такая боль, Нейв! Неужели так будет всегда?

Ты должен контролировать боль. Не позволяй себе стать ее рабом. Стань ее хозяином, Финч.

Она убьет меня?

Собака молчала.

Я должен знать правду, — настаивал Финч. — Если ты мой друг, ной Поводырь, ответь мне честно.

Он чувствовал, что Нейву неприятна эта тема.

Это начало. Ты должен использовать магические способности очень бережно. Когда возможно, говори со мной голосом. Мой ответ не вызовет у тебя физической боли или какого-то дискомфорта. Боль и другие неприятности возникнут только тогда, когда ты сам будешь творить магию.

И сколько времени у меня осталось, Нейв?

Собака подняла голову и посмотрела Финчу прямо в глаза.

Я не знаю. Это зависит от того, насколько ты силен и насколько экономно будешь использовать магическую силу.

Если Нейв ожидал увидеть отчаяние, то он ошибся. Финч вытер глаза и, используя своего косматого спутника в качестве поддержки, поднялся на ослабшие ноги.

— Мне нужно отдохнуть, — серьезно заявил он.

А потом нам нужно идти в Чащу, — так же серьезно сказал Нейв. — Она ждет тебя.

Глава 1

Перед ними расстилались виноградники, которые сменял пляж из гальки и дальше морской пролив. Резкий запах соли взбодрил, а безоблачное небо и яркий солнечный свет напомнили Аремису о севере, по которому он так скучал все эти годы. Он еще раз вдохнул воздух и улыбнулся. Приятно чувствовать себя живым — даже при всех последних поворотах в его судьбе.

Теперь, когда вернулась память, Аремис чувствовал себя гораздо лучше подготовленным к тому, чтобы принять приглашение короля прогуляться по винограднику в Ракларионе. Кайлеху доставляло огромное удовольствие смотреть, как оживают весной виноградные лозы, демонстрируя впечатляющие результаты беспощадной обрезки, на которой каждый год настаивали его виноградари.

Сейчас они осматривали аккуратные ровные ряды, и Аремису казалось, что он ощущает на губах вкус вина, которое получат с этой плантации в конце лета. Ярко-зеленые листья словно крылья заботливой наседки прикрывали своих деток — кисти ягод, похожие на крошечные зеленые драгоценные камни, день ото дня увеличивающиеся в размере и наливающиеся соком. Растения обвивали специальные опоры, надежно поддерживающие их. Горцы первыми стали использовать такой способ выращивания винограда. На юге лозы росли сами по себе и вырастали очень высокими, а потом начинали клониться вниз, отчего ряды становились неаккуратными. Но, откровенно говоря, на качество ягод это не влияло. На севере же опоры для поддержки лоз были придуманы, чтобы обеспечить доступ воздуха к гроздьям, так как в некоторые месяцы случалось слишком много дождей. Кроме того, ровные ряды просто производили приятное впечатление.

Народ Кайлеха гордился своими виноградниками. Но лозы не только высаживали ровными рядами, посадку каждой из них сопровождали песнопением — небольшой молитвой Хальдору, чтобы тот дал растению жизнь. В конце каждого ряда горцы сажали цветок, который назывался тринеал. Он был красив, но слишком хрупок и тут же реагировал на недостаток влаги и другие природные отклонения. Виноградари Кайлеха утверждали, что если тринеал погибал, то у них оставалось в запасе несколько недель, чтобы принять нужное решение и не позволить виноградным лозам последовать за цветком. Это была древняя традиция, и горцы упорно придерживались ее. Яркие цвета кустов тринеала отличали любимый виноградник Кайлеха. Гордые, красочные и вполне здоровые, они высились во главе каждого ряда. Урожай обещал быть щедрым, так считали люди.

Король редко ходил один. Сегодня его сопровождали Мирт и Бил. Аремис познакомился с этими парнями в тот самый день, когда его перенесло в Скалистые горы. Он прекрасно чувствовал себя в их присутствии и в последние дни стал видеть в них и товарищей, и одновременно тюремщиков. Он предпочел не раскрывать того, что память восстановилась полностью. Пока ему неизвестны их намерения на его счет, пусть обитатели гор знают ровно столько, сколько он хочет им сообщить.

Небольшая компания ехала верхом к винограднику, и Аремис сожалел, что король в этот день не выбрал для себя великолепного вороного коня, испугавшего его в прошлый раз. Он сказал об этом Кайлеху.

— А, Галапек, — мягко ответил король, и Аремис почувствовал тяжесть взгляда зеленых глаз. — У меня сложилось впечатление, что он доставил тебе беспокойство в прошлую нашу поездку.

Сказано это было без малейшего намека на упрек, но Аремис тем не менее ощутил в словах некоторую настороженность. В памяти всплыло предостережение Уила: только глупец принимает замечания Кайлеха за чистую монету. «Он без причины ничего не говорит, — поучал друг Аремиса во время их совместного путешествия из Фелроти. — И никогда ничего не упускает».

Наемник хорошо помнил тот случай — это произошло всего несколько дней назад. Аремиса привел в восхищение жеребец короля, но когда он случайно прикоснулся к могучей лоснящейся шее, по его рукам пробежал поток магии. То, что животное было поражено магией, а он сам мог воспринимать ее, оказалось для Аремиса сильным потрясением. Мало того, то была черная магия, и ее прикосновение причинило ему сильнейшую физическую боль. Он не сумел сохранить самообладание и вынужден был отказаться от прогулки. Ему было стыдно за свою слабость, и, без сомнения, это выглядело довольно подозрительно, особенно на фоне попыток убедить взявших его в плен людей, что он не шпион из Моргравии и не представляет собой угрозу для горцев.

Единственным положительным результатом происшествия стал тот факт, что удар магии помог избавиться от беспамятства, и он смог вспомнить, что как попал в Скалистые горы. Аремис последовал за Уилом Тирском, который пребывал сейчас в теле своей сестры Илены благодаря удивительному магическому дару Оживления. Вместе они вошли в таинственный лес на северо-востоке, известный как Чаща. Аремис вспомнил, что Уил попросил его свистеть время от времени, чтобы не потерять друг друга среди густых зарослей. Он даже не забыл мелодию, которую выбрал для этого, но потом его накрыла тьма. Очнулся он на промерзших скалах северного горного хребта, совершенно не представляя, где находится, и без памяти. Нашли его там люди Кайлеха. Каким-то чудом ему удалось продержаться первые, самые опасные дни, не вызвав у горцев особых подозрений. Теперь, когда память вернулась, он чувствовал удовлетворение от того, что ему удалось завоевать доверие не только этих людей, но и их властителя. Уил предупреждал, что король Кайлех непостоянен и капризен, и даже рассказал об ужасающей праздничной ночи, когда Кайлех угрожал поджарить заживо и скормить своим людям моргравийских пленников. Короче, это был человек решительный, непредсказуемый и жестокий, с которым следовало быть по возможности честным и в то же время осторожным. Аремис так и делал. Он даже назвал королю свое настоящее имя — когда вспомнил его.

Тем не менее Аремис скрыл от Кайлеха факт своей связи с Уилом Тирском, бывшим военачальником Моргравии, обладателем дара, который уже стоил жизни троим людям. Кстати, одним из них был Ромен Корелди, к которому Кайлех проявлял особый интерес. У Кайлеха были свои секреты, и Аремис вознамерился узнать их, чтобы хотя бы немного помочь Уилу, обещавшему вернуться в Скалистые горы, чтобы отыскать своих друзей, Герина и Лотрина, рисковавших ради него жизнью.

Понадобилось несколько часов размышлений, прежде чем Аремис пришел к выводу, что Чаща каким-то образом оттолкнула его. Признать такое оказалось нелегко. Нельзя сказать, что он верил или не верил в магию. Аремис вырос на дальнем севере, на острове Гренадин, где люди допускали существование магии, но не находили оснований ее бояться.

Неоспоримое явление магии, после которого отрицать ее существование было уже невозможно, и встреча с Уилом Тирском в едва ли не самый тяжкий для него период жизни заставили Аремиса на многое переменить взгляд. Неожиданно легенда о Чаще приняла реальные очертания, за которыми скрывалось нечто зловещее. Тот факт, что это зачарованное место намеренно изолировало его от человека, которого он поклялся защищать, уже сам по себе стал неприятным открытием, но то, что Чаща каким-то образом повлияла на него, что он сам теперь обладал способностью ощущать магию, приводило Аремиса в ужас.

Вороной хранил в себе какую-то мрачную тайну. Одно только прикосновение к животному заставило Аремиса испытать боль. И это не было виной самого Галапека. От него исходило зловещее дыхание безысходности. Аремису знал, что должен еще раз увидеть коня и дотронуться до него. Возможно, горцы не догадывались о темной силе, таившейся в Галапеке? Но как тогда Кайлех — если он не знал о том, что животное поражено магией, — понял, что именно конь стал причиной «беспокойства» Аремиса?

Заметив, что Кайлех продолжает наблюдать за ним, Аремис решил схитрить и лениво улыбнулся во весь рот.

— Конь здесь абсолютно ни при чем, мой господин. Я просто неважно себя чувствовал в то утро и после того проспал несколько часов кряду.

— Возможно, тебе было неудобно из-за того, что ты облевал сапоги короля! — добавил Мирт, чувствуя себя в безопасности, так как знал, что Кайлех одобряет более непринужденную атмосферу, когда находится за пределами крепости и правящих там ритуальных условностей.

Вмешательство Мирта дало Аремису возможность — так ему необходимую — избавиться от испытующего взгляда короля. Его вдруг осенило, что Кайлех знает гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Интуиция подводила Аремиса редко, поэтому он и теперь решил к ней прислушаться.

— Это напомнило мне случай, — сказал он, чтобы заполнить паузу, — когда наша престарелая строгая тетушка приехала навестить семью. — Его собеседники, предвкушая забавную историю, подошли ближе. — Она была очень сварливой женщиной и не любила всякого рода сборища, но тем не менее требовала, чтобы мы каждую весну отмечали ее День рождения. Господи, как мы ненавидели этот день и ее визиты со всей их помпезностью и церемониями. Но наша семья была ей обязана. Эта старая богатая карга оставила кучу денег нашему городу, и я солгал бы, если бы сказал, что нам ничего не перепало из ее золота.

Аремис с облегчением заметил на лице короля спокойную выжидательную усмешку, когда тот наклонился, чтобы получше рассмотреть молодые гроздья винограда на лозе. Он продолжил байку, закончившуюся тем, что в результате ссоры с братьями, в него был брошен ночной горшок, все содержимое которого оказалось на голове почетной гостьи города.

Мужчины расхохотались. Аремис заметил, что Кайлех хотя и не так бурно отреагировал на его рассказ, но тем не менее на обветренном лице появилась кривая усмешка, а глаза сверкнули веселыми искорками.

— Я бы никогда не стал повторять эту историю, если бы дело касалось меня, — сказал он.

— Я тоже не буду ее больше повторять, — согласился Аремис, с удивлением обнаруживший в себе талант сочинителя — история была сплошным вымыслом. Его дорогую, замечательную тетю Джессеми все очень любили, а идея ежегодных празднований по поводу ее Дня рождения принадлежала городу, а не ей, и была вполне заслужена, так как старушка вложила немалые средства в его процветание. — Но я стараюсь произвести впечатление на вас, господин, чтобы вы поняли степень моего смятения, — добавил Аремис с добродушной улыбкой. — Эта прискорбная история давно предана забвению, как второй самый неблаговидный поступок в моей жизни. Думаю, что вы догадались, какой был первым.

— Ты прощен, Фарроу, все забыто, — ответил Король, а остальные мужчины двинулись вперед между рядами виноградных лоз.

Аремис ему не поверил.

— Спасибо, господин.

— Может быть, хочешь проехаться верхом на Галапеке?

Аремис не ожидал подобного предложения. Король проверял его, и они оба это понимали. Что знал Кайлех? Аремис быстро собрался с мыслями.

— Это большая честь для меня, ваше величество.

— Отлично, — ответил король. Прочесть что-либо в его неподвижном взгляде было невозможно. — Я позабочусь об этом.

Он посмотрел поверх головы Аремиса.

— Вот и Бэрин идет. Он руководит виноградарями. Предыдущая тема была, похоже, забыта, и он направился к соплеменнику, бросив через плечо:

— Тебе нравится весна, Аремис? Когда распускаются листья, пробиваются ростки, прогревается земля и тает лед? Посмотри на эти переполненные восторгом лозы, на эти зеленые бутоны и усики, словно радующиеся пробуждению к жизни.

— Вам следует писать стихи, ваше величество.

Король улыбнулся в ответ на комплимент.

— У меня есть к тебе предложение, Фарроу.

Неожиданная перемена темы застала Аремиса врасплох. Следует быть начеку. Уил предупреждал его.

— Что вы имеете в виду, государь?

— Я думал о нашем разговоре.

— Да? — Аремис не совсем понимал, о каком разговоре идет речь.

Кайлех, видимо, почувствовал это.

— Разговоре насчет Селимуса.

Аремис кивнул.

— Я помню, что предлагал переговоры.

— Это мудрый совет, и я решил последовать ему.

— В самом деле? — стараясь не выдать удивления, отозвался гренадинец.

Кайлех кивнул.

— Да. Я собираюсь в Моргравию. И не под прикрытием обмана или каких-то хитростей. Необходимо все исправить. Короче, мы едем к Селимусу.

— Вы и отобранные вами люди, ваше величество?

— Я и ты, Фарроу.

Аремис попытался поймать взгляд Кайлеха, чтобы уловить в нем намек на коварство, но быстро понял, что не сможет определить блефует король или нет, поскольку горец умел прятать эмоции за маской невозмутимости. Но в данном случае Аремису показалось, что Кайлех забавляется.

— Сочту за честь, ваше величество. — Аремис предположил, что именно этого ответа от него ждет король.

Кайлех просто кивнул.

— Тебе придется организовать встречу и быть своего рода посланником, поскольку ты знаешь Селимуса.

Король проехал дальше, оставив вновь назначенного дипломатического представителя Горного Королевства с открытым ртом.

— Закрой рот, дружище, — посоветовал Мирт.

— Он говорил не серьезно, — пробормотал Аремис, глядя вслед королю, разговаривавшему с Бэрином среди океана зеленых листьев.

— Он никогда не шутит такими вещами. Прими это как комплимент, Фарроу. Король, по-видимому, тебе доверяет.

— Когда мы едем?

— Он мне сказал, как только побегут с гор ручьи.

— Но ведь они уже бегут! — Аремис повернулся к Мирту.

Воин усмехнулся.

— Именно так. Пошли, нам лучше поторопиться. Судя по всему, тебе придется сегодня выезжать верхом на Галапеке.

У Аремиса засосало под ложечкой, когда он посмотрел в глаза великолепному жеребцу, которого привел из конюшни Мегрин. Конь непрерывно бил себя хвостом, как будто его что-то беспокоило. Аремис почувствовал легкую тошноту. Он заставил себя расслабиться, задержав дыхание и напомнив себе, что имеет дело всего лишь с животным. Возможно, в этот раз ему удастся преодолеть постыдную слабость.

«Это только лошадь, черт побери!» Но как он ни ругал себя, пользы это не приносило. Наоборот, дурные предчувствия становились все сильнее.

— Красавец, — заметил стоявший рядом Мирт.

Аремис боролся с подступающей дурнотой. Неужели никто больше этого не чувствует?

— Кайлех не присоединится к нам? — спросил он сквозь стиснутые зубы.

— Нет. С нами поедет Рашлин.

— А кто он? — намеренно простодушно спросил Аремис, вспоминая слова Уила о человеке, имеющем сильнейшее влияние на Кайлеха.

— Этот барши короля — мерзкое существо, — сказал ему Мирт. — Но если ты кому-нибудь скажешь, что я его так назвал, то я сначала буду все отрицать, а позже убью тебя.

Аремис усмехнулся.

— Значит, он колдун? — спросил он, наблюдая, как Мегрин седлает Галапека.

Его собеседник кивнул, и Аремис почувствовал, как у него опять свело желудок от спазма.

— А может он влиять на других людей, владеющих магией? — Гренадинец надеялся, что Мирт не заметит паники в его голосе.

— Понятия не имею. А почему ты спрашиваешь?

Аремис заставил себя равнодушно пожать плечами.

— Да так. Без всяких причин. Просто меня всегда интересовали люди, владеющие магией.

— Честно говоря, мне хотелось бы, чтобы он покинул горы. Его влияние на короля слишком велико. Временами… — Мирт не закончил фразу.

Аремис посмотрел на него.

— Что временами?

Мирт покачал головой.

— Нет. Я и так наговорил лишнего.

Аремис понимал опасения Мирта, но ему было приятно, что тот чувствует себя рядом с ним в полной безопасности, если позволяет подобные откровения. Это был хороший знак.

Похоже, что Мегрин был удовлетворен видом Галапека. Он громко отдавал приказы насчет остальных лошадей, которых должны были вывести из конюшни.

— Где Кайлех нашел такого великолепного коня? — спросил Аремис, чувствуя, что понемногу привыкает к присутствию магии рядом с собой.

— Странные дела тут творятся, — ответил Мирт, которому явно хотелось сменить тему. — Я и сам ничего толком не знаю.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, самые лучшие лошади к нам прибывают из Гренадина, как ты знаешь, а этот конь вроде как просто появился здесь из воздуха в один прекрасный день. Он явно не из нашей конюшни.

— Хочешь сказать, что Галапек появился ниоткуда? — спросил Аремис, размышляя, не Чаща ли поместила сюда этого чудесного скакуна.

Мирт засмеялся.

— Нет, я не это хотел сказать. Мегрин знает всех жеребят, родившихся здесь. А если мы доставляем лошадей из Гренадина, это большое событие, потому что их приходится переправлять через канал. Не помню, чтобы этого жеребца привезли подобным образом, такое событие не прошло бы незамеченным.

Аремис был заинтригован. Следовательно, его воображение здесь ни при чем. С конем короля явно связана какая-то тайна.

— А что говорит Мегрин?

— Он не желает разговаривать на эту тему. У меня создалось впечатление, что это Рашлин подарил королю коня, хотя ума не приложу, где он мог взять подобное животное. Может быть, король попросил их обоих держать это в секрете. Кайлех иногда бывает совершенно непредсказуемым, если ты этого еще не заметил, — усмехнулся Мирт.

— Заметил, не сомневайся, — ответил, поморщившись, Аремис.

— Хоть ты и нравишься ему, и он доверяет тебе, будь осторожен. Кайлех великий человек, но временами с ним опасно иметь дело, — предупредил Мирт, а потом совсем другим тоном добавил: — Я знаю, что это очень беспокоило Лотрина.

Аремис заставил себя не отреагировать на имя друга Уила.

— Лотрина? Кто это? — переспросил он с отсутствующим видом.

— Друг. Фактически, второй человек после короля. Я доверял ему как самому себе. Но он разбил наши сердца своим предательством.

Мегрин подвел к ним коня, и Аремис снова почувствовал влияние магии.

— А где он сейчас?

— Его нет, — коротко ответил Мирт, закончив разговор. — Твоя лошадь готова. Сюда идет Рашлин. Хочу предупредить, человек он довольно странный.

Барши уже сидел верхом на гнедой кобыле. Он остановился в нескольких шагах от наемника и посмотрел на чужака сверху вниз.

— Ты, должно быть, Аремис, — произнес Рашлин своим обычным, немного сомневающимся тоном. — Кайлех предложил, чтобы мы встретились. Надеюсь, ты не станешь возражать, если я присоединюсь к тебе?

— Конечно, нет, — солгал Аремис, сразу почувствовав неприязнь к этому необычному человеку с мертвыми глазами и застывшей улыбкой. Он поднял руку, приветствуя его, решив, что лучше избежать физического контакта с барши. Если Аремис сам почувствовал магию Галапека при прикосновении, возможно, Рашлин может сделать то же самое и с ним, тогда его жизнь будет в еще большей опасности. Интересно, не Кайлех ли попросил Рашлина понаблюдать, как он сегодня будет реагировать на коня?

Выходит, они что-то знают или, что еще хуже, подозревают меня, подумал он. Волна магии Галапека притупила сознание, когда конюх подвел жеребца.

— Господин Аремис, сегодня вы поедете верхом на Галапеке, — сообщил Мегрин. — Будьте с ним построже. Но дайте ему поскакать галопом, он это очень любит. Приятной прогулки.

Единственное, на что Аремису хватило сил, это согласно кивнуть и взять из рук Мегрина поводья. Был бы поосторожнее — не оказался в таком положении. Он чувствовал тошноту, но изо всех сил старался с ней справиться, поэтому, собираясь сесть на коня, повернулся спиной к Рашлину. Нельзя позволить барши прочесть страх на его лице.

Едва он занял место в седле, как внутри запульсировали спазмы. Потребовалось все мужество, чтобы не спрыгнуть с коня и не убежать от него куда глаза глядят.

— Я за вами, — процедил он сквозь зубы, надеясь, что колдун поедет впереди.

К несчастью, Рашлин имел свое мнение на этот счет.

— Мирт, ты знаешь самые удобные тропинки, — сказал он, — поэтому поедешь первым.

Трое всадников отправились в путь. Теперь у Аремиса не осталось сомнений, что он находится под наблюдением королевского колдуна.

Глава 2

Мирт предложил совершить прогулку по окружающей озеро долине. Аремис, все еще борясь с отвращением к коню, промычал в ответ, что согласен. Но как только лошади перешли на легкую рысь, он вдруг почувствовал себя лучше, а когда пустились во весь опор, так что ветер свистел в ушах, волны дурноты, исходившие от коня, почти исчезли.

Первую половину пути все молчали, чему Аремис, погруженный в свои мысли, был очень рад. Созерцание прекрасного пейзажа доставляло ему истинное удовольствие. Озеро сегодня было спокойным словно зеркало, и он залюбовался отражением в нем невысоких холмов. Какофония водяных птиц заглушала любые попытки завести разговор, что его полностью устраивало. Хотя солнце поднялось достаточно высоко, грело оно слабо, но путники радовались приятному весеннему теплу, немного ослабившему зимнюю хватку.

По прошествии некоторого времени Аремис почувствовал, что может контролировать свою реакцию на животное. То, что заставило его давиться от тошноты перед королем в первый раз, сейчас стало легкой дурнотой, с которой он вполне мог справиться. Ему даже стало жаль животное. Интересно, чем вызвано это чувство? Конь двигался с необыкновенной грацией, каждая его мышца, вся его мощь готовы были отреагировать на любое желание всадника, но Аремис ощущал в Галапеке что-то помимо физической силы, и это что-то очень походило человеческие эмоции.

— Надо остановиться и дать лошадям отдохнуть, — ворвался в его размышления голос Мирта. Он указывал на обнаженную породу, сформировавшую свободный полукруг с прогретым солнцем камнем.

Аремис кивнул с несчастным видом. Он бы предпочел продолжать движение, но у него не было сомнений, что все, включая эту остановку, тщательно спланировано.

Они устроились на больших камнях, а лошадей пустили пастись на нежную зеленую травку. Те находились достаточно далеко, и Аремис мог вести разговор, не опасаясь влияния магической силы. Тем не менее Галапек позвал его. Не словами и даже не звуком, которые обычно издают лошади, а мощным толчком. Чем более уверенно Аремис сопротивлялся магии, тем сильнее конь воздействовал на его чувства.

Он отвел взгляд от Галапека и посмотрел на ручей, журчащий рядом с ним, несущий чистую, свежую воду с гор. Аремис видел серебристых рыбок, отважно сражающихся с течением, и сравнивал их борьбу со своей собственной жизнью в качестве пленника Кайлеха и противостоянием странному влиянию Галапека. Призыв коня на этот раз оказался очень сильным: словно поток воды тащил его куда-то, а он из всех сил сопротивлялся, пытаясь остановить движение. «Что ему нужно от меня? Что это за существо, которое может вызывать такое отвращение и одновременно симпатию?» Вдруг Аремису пришла в голову новая мысль — не что, а кто? Мысль настолько ошеломила его, что страх как рукой сняло. «Кто это существо? Кто звал его, используя магию Чащи? Возможно, животное заколдовано, так же как Уил, находящийся в чужом теле?» Мысль вызвала у него протест. Пока Аремис тряс головой, чтобы избавиться от шокирующего открытия, барши задал давно ожидаемый вопрос.

— Король сказал, что ты потерял память, — начал он без предисловий.

— Это так, — ответил Аремис. — Ужасно, когда ничего о себе не знаешь.

— Я думаю, она постепенно вернется к тебе, — заметил Рашлин, потянувшись за куском сыра и твердой пресной лепешкой, которые достал Мирт.

Аремис обратил внимание на его грязные пальцы и отвел взгляд. Горцы могли быть грубыми людьми, они жили в суровых условиях, но мылись регулярно. Король был для них примером, а он всегда выглядел безукоризненно. Аремис давно понял, что народ Скалистых гор — народ мудрый, талантливый, любящий свою родину. С тех пор как Кайлех прекратил войну между родами и объединил людей, их уважение распространилось дальше простой любезности живущих рядом людей, они стали соблюдать чистоту, что избавило народ от болезней. Аремис с удивлением заметил специальные туалеты вокруг крепости, что доказывало, как высоко Кайлех оценивал важность чистоты. Король видел прямую связь между отходами людской жизнедеятельности и болезнями, поэтому редко можно было увидеть какого-нибудь жителя гор, присевшего в поле или за углом крепости, чтобы справить естественные потребности. Вместо этого из каждого блока ежедневно выкатывали тележки, чтобы закопать отходы подальше от мест проживания людей в глубокие ямы, где они разлагались, не причинив никому вреда. Это было частью современного мышления, наряду с регулярными омовениями, образованием и поддержкой изучения народом старых языков, на чем настаивал Кайлех. Но этот Рашлин с его грязными руками, неряшливой внешностью и отвратительными манерами совершенно не соответствовал образу жителя гор. Как они его терпят?

Рашлин все еще смотрел на него.

— Да, только очень медленно, — ответил наконец Аремис. — По крайней мере я теперь знаю свое имя и откуда пришел.

— Не хочешь ли ты, чтобы я проверил твою голову на наличие каких-нибудь повреждений? Я — целитель, — предложил Рашлин, протягивая ему кусок сыра.

У Аремиса не было выбора. Он не мог рисковать и позволить этому колдуну, или кто он там, почувствовать через прикосновение след магии Чащи. Кроме того, одному Шарру известно, чего в последний раз касались эти немытые пальцы.

— Нет, спасибо, — ответил он. — Я не голоден, и с моей головой все в порядке.

Рашлин нахмурился.

— Удар, по всей видимости, был очень сильным, раз ты даже память потерял. Тебе обязательно нужно позволить мне осмотреть твою голову.

— В этом нет необходимости, — поспешно возразил Аремис, посмотрев на своего товарища и решив рискнуть. — Мирт уже осмотрел меня и не нашел никаких повреждений.

Мирт не опроверг слова Аремиса, но и не поддержал их. Гренадинцу показалось, что он боится нарушить установившийся в отношениях с Рашлином баланс. Но по его позе было совершенно очевидно, что Мирт презирает мага.

— В таком случае твоя потеря памяти выглядит очень странно, — заметил Рашлин. Он говорил с набитым ртом. Кусочки сыра падали изо рта и застревали в спутанной бороде. Аремису пришлось опять отвести взгляд, чтобы не выдать отвращение. — Как еще ты мог потерять память, если не от удара?

— Понятия не имею, — ответил Аремис и пожал плечами. — Я не помню.

Прощупывающий взгляд барши вызывал тревогу, в нем явно сквозило безумие, в этом гренадинец уже не сомневался. Он встал и вежливо сказал:

— Простите, но я хотел бы попить.

На этот раз, чтобы получить разрешение, Аремис посмотрел на Мирта.

Мирт кивнул, и Аремис пошел к ручью, стараясь, чтобы его походка выглядела как можно естественнее. Он плескал ледяную воду себе в лицо, наслаждаясь освежающим действием холодных капель, которые нашли дорогу через разрез в рубашке и скатывались по груди. Когда Аремис выпрямился, во все стороны разбрызгивая воду, он сразу почувствовал, что за его спиной кто-то стоит. Гренадинец резко повернулся, ожидая увидеть тянущего к нему руки Рашлина. Нахлынувшая волна страха едва не вынудила его потерять равновесие и свалиться в ручей. Дурацкая ситуация. Еще немного и я свихнусь, со злостью подумал Аремис.

За его спиной действительно стоял Рашлин, но он не тянул к нему руки, а, покопавшись в кармане, вытащил крошечную бутылочку.

— Прошу прощения, я не хотел тебя испугать, — смущенно сказал он. — Это облегчит головные боли, от которых, я думаю, ты страдаешь.

— Что это?

— Успокаивающий сбор трав с небольшой добавкой опия. Он не причинит тебе вреда, только облегчит боль. Это я тебе обещаю. Делай по глотку каждый час, если потребуется.

Отступать было некуда, отказываться нельзя. Рашлин протянул грязную руку с бутылочкой в ладони. Придется взять, иначе он рискует возбудить еще больше подозрений у короля. Несомненно, Рашлин доложит монарху, как прошел день. Если Кайлех ожидал услышать, что Аремиса опять тошнило или что он отказался ехать верхом на его жеребце, он будет разочарован, но отказ выпить из бутылочки может привести к опасным последствиям. Он видел, как сузились глаза целителя, но все-таки колебался.

— Я мог бы сделать для тебя больше, если бы ты не отказывался, — негромко и даже мягко сказал Рашлин.

Аремис был уверен, что маг бросает ему вызов. Гренадинец сделал паузу, чтобы стряхнуть с волос последние капли, потом немного помедлил, вытирая лицо рукавом.

— Спасибо, — сказал он, медленно протягивая руку, в надежде, что Рашлин просто опустит пузырек ему в руку.

Но прежде чем это случилось, Галапек громко заржал, словно от боли. Первым отреагировал Мирт, бросившийся к коню. Аремис также воспользовался шансом и сбежал от целителя.

— Позволь, я помогу! — крикнул он.

Но конь ни за что не хотел подпускать к себе Мирта, он громко ржал и вставал на дыбы, еще больше занервничав, когда тот к нему приблизился. К удивлению Мирта, животное немного успокоилось, когда услышало голос Аремиса, и позволило ему подойти.

Аремис взял поводья и обратился к коню:

— Успокойся, Галапек. Все хорошо, мальчик. Все хорошо, — прошептал он. Сейчас конь стоял спокойно, дрожащий и рассерженный.

— Бедный Галапек. Я спасу тебя. Что бы с тобой ни случилось, я помогу тебе, обещаю, — приговаривал он, гладя морду животного. — Успокойся, мальчик. — Аремис спрятал лицо в шелковистой гриве коня, впервые за все время не испытав тошнотворного влияния магии. Что за проклятие лежало на коне — неизвестно, но оно каким-то образом влияло и на Аремиса, проникало в него, обволакивало, умоляя выполнить обещание.

А потом в его голове возникло слово. Это был слабый, едва заметный сигнал, но он существовал не в его воображении. Элспит. Действительно ли он слышал имя? Через туман в его голове вдруг прорвался встревоженный голос Мирта.

— Фарроу! Ради Хальдора, парень!

Аремис отвернулся от лошади, не понимая, что могло так рассердить воина. Но увидев выражение его лица, наемник понял, что это не гнев, а ужас. Он посмотрел, куда указывал Мирт, и увидел, что у самой кромки воды, там, где оставил его Аремис, корчится на земле Рашлин, что-то невнятно крича — губы колдуна были в пене, а руки и ноги сводила жуткая судорога.

— Проверь, в безопасности ли лошади, — через плечо попросил Аремис Мирта, бегом направляясь к лежащему магу, который внезапно затих. Ему очень хотелось бы обнаружить, что Рашлин мертв, но удача оказалось не на его стороне. Он поднял колдуну голову, чтобы облегчить доступ живительного воздуха и позволить ему сделать вдох.

— К сожалению, пульс есть, — бросил Аремис Мирту, который подошел и теперь стоял за его спиной.

Мирт не улыбнулся, но что-то похожее на веселье промелькнуло на его лице.

— Интересно, что с ним случилось? — спросил воин. — Он склонен к таким припадкам?

— Не знаю. Я никогда не слышал, чтобы такое случалось с ним раньше.

— Тогда, может быть, от сыра? — вслух предположил Аремис.

— Он совершенно свежий. С сыром все в порядке.

— Значит, что-то еще. По-моему, это случилось в тот момент, когда Галапек взбунтовался.

— Что ты сказал? — Мирт присел на корточки, заметив выражение нерешительности на лице Аремиса. — Говори свободно, я всегда тебя защищал.

Рашлин совершенно неподвижно лежал у их ног. Аремис приподнял веко мага. Темные безумные глаза закатились. Он был без сознания и ничего не мог слышать.

— Я не уверен, что мне следует высказывать свое мнение. В конце концов, ты верный воин.

— Ему я клятву не приносил! — Мирт презрительно сплюнул на землю. — Как и ты, мне хотелось бы, чтобы он умер. Этот старый дьявол опасен для всех нас.

— Потому что он колдун?

Мирт неохотно кивнул.

— Он использует магию во имя зла, я уверен в этом.

— Мне кажется, именно его магия всему виной.

— Не понимаю. Объясни, пожалуйста.

— Не могу. Я и сам ничего не понимаю. — Аремис вздохнул и решил рискнуть. Оставалось надеяться, что интуиция его не подводит. — Ты получил какие-нибудь распоряжения насчет меня?

Мирт нахмурился.

— Ничего особенного. Мне приказали дать тебе возможность прокатиться на Галапеке, потому что ты проявил интерес к этому коню.

— Король не приказывал тебе не спускать с меня глаз?

— Мое дело не спускать с тебя глаз, Фарроу. Ты наш… — он помедлил немного, — гость, в конце концов.

Аремис уныло усмехнулся.

— Мирт, ты мне больше друг, чем большинство людей, с которыми я встречался за последние десять лет. Давай не будем лукавить. Я здесь пленник, приходится это признать. Тем не менее, — продолжил он, почесав макушку, — ваш король поручает мне очень важное задание, что означает доверие. К сожалению, я не могу быть с ним настолько же честным, как и с тобой.

— Почему?

— Потому что он во власти этого человека. Ты сам мне это говорил, а проведя сегодня с Рашлином достаточно много времени, я еще раз убедился, что ему нельзя доверять.

Мирт ничего не сказал, только опять нахмурился. Аремис посмотрел на коня.

— Я здесь мало чем могу помочь, но мне кажется, с Галапеком происходит нечто странное. Нет, не странное. Не знаю, как сказать.

Мирт опустился на корточки словно от удара.

— Магия?

Аремис кивнул.

— Думаю, это дело рук Рашлина. Но и король в курсе событий. — Ну вот он и произнес это. Высказал свои опасения.

Мирт встал и беспокойно прошелся по берегу. Какое-то время он ничего не говорил, и Аремис молчал, глядя на Рашлина, чтобы не пропустить момент, когда к тому вернется сознание.

— Я в это не верю, — внезапно прошептал горец.

— Ты не обязан верить, — спокойно ответил Аремис, чувствуя, что начинает злиться. — Я просто высказал свое мнение. У меня и в мыслях не было утверждать, что ваш король, которого я уважаю, и который мне очень нравится, в сговоре с Рашлином.

— Тогда что у тебя в мыслях, наемник? — сердито спросил Мирт.

Аремис пожалел, что втянул друга во все это дело. Судя по тому, как разозлился Мирт, он и сам подозревал нечто близкое к тому, что предположил Аремис. Но правда была слишком жестока, а преданность у обитателей гор в крови. Уил предупреждал его — не следует надеяться, что дружба возьмет верх над преданностью. Хотя, конечно, в случае с Лотрином так и произошло. Он предпочел любовь и дружбу верности монарху.

— Прости, Мирт, если мои слова тебя обидели. Я не нарочно. Просто, по-моему, Кайлех находится под влиянием чар Рашлина, ты и сам это заметил, и еще он позволил магу что-то сделать с конем. Без сомнения, были и другие моменты колдовства.

— А откуда тебе это известно? Можешь объяснить? Разве ты сам владеешь магией?

Суровые слова прозвучали словно пощечина, но ничего обидного Мирт не сказал. Что делать? Аремис не знал. Может ли он рискнуть и открыться Мирту, сохранив при этом жизнь?

— Мирт, ты мне веришь?

Воин закрыл рукой глаза.

— Не знаю.

— Что тебе подсказывает чутье?

— Что ты надежный человек.

— Отлично. Нам необходимо отвезти Рашлина в крепость. Помоги мне положить его на лошадь, и на обратном пути я расскажу тебе все, что знаю.

Назад они добирались тем же путем, только ехали гораздо медленнее. Аремис привязал лошадь Рашлина таким образом, чтобы она шла от них на некотором расстоянии, и когда к целителю вернется сознание, он не мог бы услышать, о чем они говорят. Ему придется их позвать.

— Старый трюк наемников, — сказал Аремис и подмигнул.

Как только тронулись назад, он, не переставая молиться Шарру, начал делиться с другом всем тем, что знал сам. Оставалось надеяться, что он не обманывается в этом человеке и что тот не предаст его. Конечно, Аремис ничего не сказал об Уиле, объяснив просто, что был на службе у короля Моргравии. Мирт принял тот факт, что гренадинец не стал распространяться о заданиях, которые выполнял для Селимуса, И просто кивнул, когда Аремис уверил его, что они никак не были связаны с горцами.

— Проще говоря, я следил кое за кем в интересах короны, — объяснил Аремис.

— А что привело тебя так далеко на север?

— Я вспомнил, что приехал в местечко под названием Тимпкенни, далеко на северо-восток от Бриавеля, — солгал он. — У меня были сведения, что человек, за которым я следил, скрывается именно там.

— А люди, напавшие на тебя, думаешь, были простыми бандитами?

— М-м-м, — согласно промычал Аремис. — Они что-то добавили в мой эль, из-за чего я почувствовал себя очень плохо и покинул этот постоялый двор поздно вечером, уже слегка пошатываясь. Теперь-то я догадываюсь, как все было, хотя и сейчас произошедшее скрыто от меня туманом из-за того зелья. Они, должно быть, погрузили меня на лошадь и увезли подальше от любопытных глаз. Так я очухался на самой окраине того места, что называется Чащей. Ты когда-нибудь слышал о нем? — Аремис на мгновение перестал дышать.

Мирт пристально смотрел на него.

— Говорят, это заколдованный лес.

— Это так, мой друг, или по крайней мере я так думаю. Разбойники ограбили меня и бросили там. Наверное, их что-то напугало. — Аремис потихоньку подошел к правде. — Последнее, что я помню, это странный звук, исходивший от самой Чащи.

Глаза Мирта едва не вылезли из орбит.

— Чудовище?

— Я не знаю ни одного чудовища, которое издавало бы такой звук. До сих пор его слышу, это был какой-то гул, а потом воздух стал густым и удушающим, — ответил Аремис.

— А потом?

Аремис развел руками.

— А потом ничего. Я очнулся от голосов ваших людей, не помня ни своего имени, ни того, что произошло. Остальное тебе известно. Через несколько дней память стала очень медленно возвращаться. — Он пожал плечами и добавил для пущего эффекта: — Сейчас я могу вспомнить даже лица своих родных.

Пораженный, Мирт продолжал качать головой. В конце концов он сказал:

— Я верю тебе, Аремис. Ни один человек не смог бы придумать такую сказку, и мы знаем легенду о Чаще. Хотя в магию мне поверить трудно.

— Мирт, я не знаю, что случилось, правда. Могу только предположить, что Чаща или тот, кто обитает в ней, имеет какое-то отношение к моему появлению в Скалистых горах. Ведь он находится на таком расстоянии, что потребовались бы дни, чтобы добраться туда обычным способом. Вы обследовали район. Там не было ни следа других людей или животных, поэтому меня не могли притащить или привезти на лошади, да и зачем? Для чего беспокоиться о том, чтобы меня куда-то доставить, если денег уже не было? Сомневаюсь, что смог бы узнать кого-то из тех людей, слишком уж крепким оказалось зелье.

— Я верю тебе.

— Мне вовсе не хочется навязывать тебе разные странные идеи, но у меня есть единственное объяснение — место, называемое Чащей, заколдовано. Я тоже слышал старые сказки и, должен тебе сказать, они совсем не похожи на то, что происходило там со мной. Я чувствовал враждебность Чащи. Она хотела от меня избавиться.

— Но это невозможно, парень! — воскликнул Мирт, которому трудно давалась вера в несуществующее.

— Согласен, но другого объяснения нет. Конечно, я не могу все это рассказать королю. Он рассмеется и, возможно, минутой позже перережет мне горло. Теперь ты понимаешь, почему эту часть своей истории я предпочитаю хранить в тайне. Чаща пыталась от меня избавиться, она отторгла меня. Я не знаю, как это иначе объяснить. Было бы прекрасно, если бы меня нашла дружная семья жестянщика, подобрала и взяла с собой в путешествие по Скалистым горам, но, мне кажется, в этом случае мы просто пытались бы придумать объяснение, которое можно принять и понять. Кроме того, наверняка нашлись бы какие-то следы присутствия жестянщика и его семьи. Нет, Мирт, я уверен, что на меня воздействовала магия. Есть и другие причины это подозревать.

Аремис подошел к кульминационному моменту повествования. Мирт или окончательно откажется от дружбы с ним, или объявит его сумасшедшим и все расскажет Кайлеху. Аремис глубоко вздохнул и стал ждать неизбежного вопроса, предварительно оглянувшись на безжизненное тело Рашлина, до сих пор не пришедшего в себя.

— Что ты имеешь в виду?

Крепость была совсем рядом. Аремис уже видел людей, работающих в садах, толкающих тележки и выполняющих другую рутинную работу. Он только сейчас заметил, что на долину спустилась прохлада, что поднялся легкий ветерок, а зеркальная гладь озера покрылась небольшой рябью. Это волнение было сродни его настроению.

— Скажи мне, — умолял его попутчик.

Аремис натянул поводья, и Галапек остановился, так же поступили и остальные лошади. Он знал, что Мирту будет трудно переварить сказанное, и тянул время, чтобы подобрать верные слова. Так и не найдя их, он решил подать все как есть.

— Думаю, меня затронула магия Чащи. И именно она своей силой лишила меня на время памяти, но взамен и кое-что дала.

Аремис даже представить себе не мог, что глаза Мирта станут еще больше.

— Сразу хочу сказать, я не могу ею пользоваться, просто чувствую ее. Магия и сейчас с нами рядом.

— Где? — спросил Мирт испуганным шепотом.

— Прямо здесь, подо мной.

Как и можно было ожидать, Мирт посмотрел на землю.

— Галапек, — подсказал Аремис. — Это необычный конь. Магия в нем присутствует в огромном количестве, причем черная. От него пахнет злом, и он воздействует на меня так же сильно, как Чаща. Этот конь заколдован, и я думаю, что за это в ответе Рашлин. Поэтому он так подозрительно ко мне относится.

— И поэтому ты так старался избежать его прикосновения, — закончил за него Мирт, мысленно собравший воедино все, что замечал ранее, но не мог понять.

— Ты прав. Именно поэтому я так опростоволосился во время нашей первой поездки, когда Кайлех был верхом на Галапеке. Магия напала на меня, и я от неожиданности не смог противостоять ей. Мне трудно объяснить, почему я себя так странно вел. Понадобилось время, чтобы взять себя в руки, но я знаю, что прав.

— А теперь?

— Магия и сейчас воздействует на меня, но теперь я уже могу контролировать свое поведение. Она не действует на меня так сильно, как раньше.

Воин присвистнул.

— Вот, значит, почему ты так нервничал сегодня перед поездкой.

Аремис кивнул.

— Я пришел в ужас и не мог себе представить, что произойдет, но я знал, что Рашлин будет за мной наблюдать, поэтому было необходимо соблюдать осторожность.

— Так ты говоришь, что его послал король?

— Конечно. Кайлех чрезвычайно умный человек и не мог пропустить тот эпизод во время первой поездки. Он проверяет меня.

— Но он всегда хорошо о тебе отзывается, Аремис, об этом не следует забывать, — защищался Мирт.

— Спасибо. Я заметил, но суть в том, что он меня в чем-то подозревает. Ведь если он с помощью чар скрывает какую-то тайну, значит, любой, кто может это определить, представляет для него опасность.

— Ты очень рискуешь, говоря мне это.

Аремис угрюмо кивнул.

— Моя жизнь в твоих руках, Мирт. Я доверяю тебе, и одному Шарру известно, как мне необходимо поделиться с кем-то, иначе я сойду с ума.

— Что же ты хочешь от меня?

— Ничего. Просто сохрани то, что я сказал, в секрете, а я буду держать тебя в курсе того, что мне удастся раскрыть.

— Но я не могу участвовать ни в чем, что заставит меня предать Кайлеха, — осторожно заметил Мирт.

— Я никогда не стану тебя просить об этом. Мне просто нужно больше узнать о коне и о Рашлине, которому я не стал бы доверять, даже если бы он остался последним человеком на земле.

— Никто из нас не стал бы, кроме короля, — ответил Мирт с досадой. — Так ты считаешь, припадок Рашлина вызван поведением вороного?

— Да. Что-то произошло с магией или, возможно, нарушилась связь между двумя этими магиями. Но я склоняюсь к другому объяснению…

— Какому?

— Я тоже это почувствовал, правда, совсем незначительно. Когда Рашлин протянул лекарство, у меня закружилась голова и немного затошнило. Тогда я подумал, что в этом виноват страх перед его прикосновением, но теперь понимаю, в чем причина. На меня опять воздействовала магия… возможно, как предупреждение. Так или иначе что-то взволновало коня. Пока я ничего не понимаю. Кто знает, может быть, Чаще удалось разрушить чары, пленившие Галапека, но причем тут Рашлин? Думаю, они как-то связаны между собой.

— Но ты не знаешь как?

— Нет. К моему большому разочарованию. — Аремис нахмурился. — Но я намереваюсь узнать гораздо больше. Так ты сохранишь мой секрет?

Мирт кивнул с несчастным видом.

— Да.

— Спасибо. А я никогда не предам тебя и твой народ. Даю слово. — Он приложил к груди кулак — жест, который может понять только северянин.

Мирт повторил его движение, а затем они скрепили клятву особым жестом, сведя вместе кулаки. Если один из них ее нарушит, то поплатится за это жизнью.

Проехав немного вперед, Аремис решил испытать удачу.

— Теперь, когда ты знаешь мой секрет, может, расскажешь мне о своем друге Лотрине?

Мирт растерялся.

— Да… тут и рассказывать особенно не о чем, — проворчал он, отворачивая лицо.

Аремис пожал плечами.

— Мне показалось, что тебя расстроило упоминание его имени. Я подумал, что, возможно, тебе захочется разделить бремя с кем-то, кто тебя не осудит, то есть с человеком, которому ты можешь доверять.

Мирт оглянулся на безжизненную фигуру Рашлина, потом осмотрелся по сторонам. По всему было видно, что в душе у него происходит борьба. «Ну, давай. Скажи мне», — мысленно упрашивал его Аремис, понимая, что у него есть шанс узнать о спасении Уила.

— Лотрин… — произнес Мирт с глубоким почтением. — Отважного Лотрина привезли в крепость после побега моргравийцев. Сбежали все, кроме одного.

Аремису отчаянно хотелось сразу перескочить именно на эту тему, но он сдержал порыв и не задал вопрос, готовый сорваться с языка, решив не прерывать рассказ Мирта, который как раз перешел к тому, что его интересовало.

— Лотрин помог сбежать Корелди и женщине по имени Элспит, и в этот момент на нас напали несколько эконов. Лотрин и я сражались бок о бок на Тропе Хальдора, очень опасном участке. Мы убили в тот день троих эконов и сами потеряли несколько человек. Когда битва закончилась, мой друг повернулся ко мне и протянул руки, чтобы я их связал. Он не просил милости или быстрой смерти, чего я ожидал и в чем, возможно, пошел бы ему навстречу, поскольку любил его так, что готов был жизнь отдать за него. Я сознаю, что если бы проявил милосердие, король наказал бы меня. Но Лотрин знал, что у меня приказ от Кайлеха доставить его в крепость, чтобы он ответил перед законом. И Лотрин позволил мне сохранить верность своему королю.

Теперь пришла очередь Аремиса прошептать:

— И что было дальше?

Лицо Мирта исказила гримаса боли. Аремис понимал, что здесь кроется что-то еще, о чем тот не хотел говорить, но сейчас не было времени выяснять подробности. Мирт продолжил дрожащим от сдерживаемых слез голосом.

— Я доставил Лотрина к Кайлеху. Его судьба решалась на закрытом совещании, где мне было запрещено присутствовать. Не знаю, что там произошло. Позже король сказал, что Лотрин понес особое наказание и больше мы его никогда не увидим. Я спросил, убит ли он. Никогда не забуду ответ короля. Кайлех сказал: «Возможно, он мечтает, чтобы я его убил», — а потом как-то странно на меня посмотрел. В его взгляде смешались боль и сожаление. Ведь король любил Лотрина как брата. Он мог его спасти, но предательство стало более глубокой раной, чем любая другая.

Аремис вздохнул.

— И с тех пор о нем не было никаких известий?

Мирт покачал головой.

— Мы, конечно, пытались что-нибудь узнать. Рашлину что-то известно, но он безумен, как яма, полная ядовитых змей. Временами, его совсем невозможно понять.

Словно по заказу они услышали за спиной слабое восклицание человека, лежащего на спине замыкающей лошади.

— Очнулся. Поговорим потом, когда появится возможность остаться вдвоем, — сказал Аремис и направил Галапека к высокой каменной арке, ведущей в крепость.

Глава 3

Лодка медленно несла Уила по Темной реке — вверх по течению. После потери сестры, в чьем теле он теперь обитал, в его чувствах царила сумятица. Горе усугублялось еще и исчезновением Аремиса. Этого человека он с уверенностью называл своим другом, а таких в его жизни осталось немного. Потеря была чувствительная. К тому же разум его был скорее обременен, чем просветлен разговором с Элизиусом, а душа особенно страдала от расставания с Финчем.

Финч был, пожалуй, единственным, на кого он мог рассчитывать, по крайней мере в данный момент. Продолжая свой путь к Чаще, Уил впервые в полной мере осознал, насколько важен для него этот мальчик. Если остальные, Элспит и даже Аремис, просто принимали его необычную судьбу, то Финч всегда верил в него. Именно он разгадал секрет Уила и всегда защищал его. Маленький Финч, такой простой и в то же время очень мудрый, спас своей находчивостью не только жизнь Уила, но и королевы. И это было еще не все. Следуя своему предначертанию, мальчик оставил безопасную жизнь в Верриле, пошел по следам убийцы Ромена, а затем услышал зов Глухомани. В отношении Финча к Уилу Тирску было нечто большее, чем простое поклонение герою. Теперь Уил понял, что вмешательство Финча не было совпадением, что мальчик каким-то образом причастен к дару Миррен или по крайней мере ко всему тому странному и необычному, что определило его, Уила, собственную судьбу. Он злился на себя за то, что не убедил Финча покинуть Элизиуса и отправиться вместе с ним.

Правда заключалась в том, что Уил внезапно почувствовал, сколь необходим ему Финч. Их судьбы, какими бы удивительными они не казались, сплетены воедино. Открыв в себе любовь к Финчу, он понял, что никогда не простит себе, если с его маленьким другом что-то случится.

Мысли метались, путались, так что в результате он остановился на одном: возвратиться в Тимпкенни. Он переночует там и определится, куда двигаться дальше. Путешествие по Темной реке прошло на удивление спокойно, никаких осложнений не возникло. Причалив к берегу, с которого свисали длинные ветви ив, Уил ступил на землю. Самма нигде не было видно. Встреча с лодочником в его планы не входила, поэтому тот факт, что дом пустовал, очень даже его устроил.

Еще одно путешествие по таинственной Чаще, конечно, не вселяло радости, но времени на отдых не оставалось, и он это знал. В этих краях темнота приходила быстро и была очень густой, почти ощутимой, и ему не хотелось рисковать и идти сквозь нее в одиночку. Одно утешало — он благополучно миновал горный проход, за что и был безмерно благодарен Шарру.

Уил осторожно двинулся к темной линии тисов, росших на границе с Чащей. Он не сомневался, что опять услышит неясный гул, испугавший его в первый раз, но тогда ему было позволено пройти, и на подобное великодушие хотелось бы рассчитывать и сейчас.

Уил сделал глубокий вдох, закрыл глаза и двинулся через заросли. Его моментально окружила прохлада. Полная тишина вызывала смутную тревогу. Чаща знала, что он здесь, и мысль о том, что эти заросли могут чувствовать, думать и принимать решения, была самой обескураживающей из всех.

Как ни странно, но теперь его не хлестали по лицу ветки, и запутанных тропинок тоже не попадалось. В прошлый раз его провел Нейв, и Уил не сомневался, что один он обязательно заблудится в зарослях. Но тропинки словно сами открывались перед ним. Уил потряс головой от изумления. Чаща вела его сквозь свои дебри и хотела, чтобы Уил ушел. Ей также хотелось избавиться от непрошеного гостя, как и самому Уилу не терпелось покинуть заросли.

— Спасибо, — прошептал он с неподдельным облегчением, чувствуя, что его вынуждают общаться с этим живым феноменом, одновременно восхищающим и ужасающим. Слышала его Чаща или нет, он не знал, но после слов благодарности Уил почувствовал себя лучше.

Его постоянно преследовала мысль, что Аремис может до сих пор блуждать в дебрях, пытаясь выбраться. Если Чаща могла вывести Уила за свои пределы, то ей ничего не стоило удерживать и не отпускать Аремиса. Все зависело от ее выбора и желания.

Уил преодолел новую волну страха и стал звать друга. Его отчаянный призыв громко разносился в густых зарослях, но своими криками он лишь разогнал мелких животных, которых, кстати, не видел. Страх Илены перед замкнутым пространством снова объял его. Сначала он почувствовал, как защемило в груди. Уил припомнил, что уже ощущал подобный всплеск эмоций во время первого путешествия по Темной реке, когда потерял контроль над собой и едва не утонул.

Знакомое чувство нехватки воздуха остановило его. Неужели у Чащи достаточно силы, чтобы почувствовать эти изменения? Повинуясь чутью, Уил стал дышать в сложенные лодочкой руки. Он и сообразить не мог, каким образом вспомнил этот трюк. Отец научил ему Илену, когда та была еще ребенком. Его младшую сестренку всегда охватывала паника, когда ей предлагали поиграть в прятки, заглянуть в глубокий колодец или спрятаться под кроватью. Все, что было связано с замкнутыми помещениями, вызывало у нее неописуемый ужас. Повзрослев, Илена больше никогда не выказывала эту свою слабость, но, судя по всему, тот давний детский страх не ушел насовсем, а просто затаился, готовый в подходящий момент нанести удар. Оставалось только благодарить отца, научившего в свое время дочь нехитрому, но действенному приему. Он сразу заметил, что паника начала отступать.

Ощущала Чаща его беспокойство или нет, Уил был абсолютно уверен, что именно она вела его в нужном направлении, расчищая дорогу. Идти стало легче, но он все же сел на землю, чтобы перевести дыхание. Под тисами было все так же холодно. Нужно привести в норму дыхание, тогда и переносить гнетущую атмосферу будет легче. Он опустил прекрасную головку Илены к коленям и заставил ее легкие дышать медленно и глубоко. Преодолевать таким образом страх учили солдат перед атакой. Он оставался в таком положении несколько минут, пока не почувствовал, что тревога улеглась.

Негромкий звук откуда-то сверху подсказал, что надо поднять голову, и там, вверху, он обнаружил такого огромного филина, каких ему никогда в жизни не приходилось видеть. Величественное магическое существо медленно моргало, как это делают обычные птицы. Уил смотрел на него, не отрывая взгляда — интересно, кто же из них капитулирует раньше?

В конце концов он первым отвел глаза в сторону.

— Кто ты? — спросил Уил, чувствуя себя до невозможности глупо, но успокаиваясь тем, что без труда разговаривал с Нейвом. Почему бы не попробовать общаться таким же образом с этой загадочной птицей, следившей за ним большими умными желтыми глазами? В конце концов, это магическое место. Вера его была вознаграждена.

Я — Расмус, — ответил филин, глядя ему в глаза.

— Я тебя слышу, — сказал Уил, изумленно взирая на странную птицу.

Я этого и хотел, — несколько высокомерно заметила птица и с недовольным видом отвернулась.

— Как мы общаемся? — спросил Уил. — Благодаря дару Миррен?

Филин издал досадливый звук, отозвавшийся в его голове.

Это происходит потому, что я этого хочу, и потому, что ты находишься здесь.

— Ты имеешь в виду Чащу?

Что еще я могу иметь в виду?

Уил почувствовал, что с языка готовы сорваться слова извинения, но удержался. Филин либо играл с ним, либо чужак ему просто не нравился. Уил решил взять инициативу в свои руки.

— Чего ты от меня хочешь? — спросил он напрямик.

Филин снова моргнул. Уил едва не рассмеялся. Как он сможет объяснить это потом кому-нибудь?

Мы хотим, чтобы ты ушел, — твердо ответила птица.

Уил вздохнул.

— А просто выкинуть меня вы не можете? — Он решил, что не позволит запугать себя какому-то говорящему филину.

Можем, если захотим.

Уил вздохнул.

— Ну так захотите, потому что я и сам этого хочу. Можешь поверить. — Птица раздражала его надменным тоном. — И, кстати, кто такие мы?

Если ты хочешь уйти отсюда, почему медлишь? — спросил Расмус. По его тону можно было понять, что и он теряет терпение.

— Я не медлю, — огрызнулся Уил. — Меня привели на это место, и если ты магическое существо, как я полагаю, то, наверно, чувствуешь, что меня коснулась магия.

Да.

— Тогда тебе известно, что это не то тело, в котором я родился.

И что?

— А то, что тому телу все эти страхи вашей Чащи были бы нипочем.

Это не моя Чаща, — ответила птица.

Теперь моргнул уже Уил — раздраженно. Чтобы успокоиться, он сделал глубокий вдох — здесь не лучшее место выказывать злость.

— Человек, в чьем теле я нахожусь, боится этого места, и у него трудности с дыханием.

Мы так и поняли.

— Вы специально для меня расчистили дорогу? — Уил решил во что бы то ни стало узнать, способна ли Чаща думать самостоятельно.

Да. Ты готов уйти?

— Я не уйду, пока не получу ответ.

Я не обязан тебе отвечать.

Уил решил рискнуть.

— Если ты доверяешь Нейву, то должен доверять и мне, потому что мы с ним друзья. Я имею в виду тебя и остальных существ, обитающих здесь, и, конечно, саму Чащу. Ничего плохого я вам не сделаю и секреты вашей магии сохраню.

Последовала продолжительная пауза. Уил даже решил, что филин больше не желает общаться с ним и, разочарованный его молчанием, встал.

— Вы помогли мне пройти через заросли. Я знаю, что вы не собираетесь меня убивать.

Задавай свой вопрос, — раздраженно сказал филин.

Уил постарался укротить радость и собраться с мыслями, чтобы найти нужные слова. Он чувствовал, что филин в худшем случае ответит малопонятно, а в лучшем — буквально, поэтому для того, чтобы получить четкий ответ, нужно предельно ясно сформулировать вопрос.

— Где сейчас Аремис? — осторожно спросил он.

Филин не колебался.

Он живет в Скалистых горах.

Уил с облегчением перевел дух.

— Он в безопасности?

Я ответил на твой вопрос, — недовольно напомнил филин.

— Ну, пожалуйста, ответь, — умоляющим тоном попросил Уил.

Расмус издал щелкающий звук.

Аремис в безопасности.

Уил решил, что ничего, кроме терпения филина, не пострадает, если он попытается продолжить разговор.

— Расмус, — начал он осторожно, — ты назвал мне свое имя. А меня зовут Уил. Ты, конечно, это знаешь. Разве мы не можем стать друзьями?

Еще какие-нибудь вопросы имеются?

Уил решил не обращать внимания на ворчание и сел на землю.

— Да, у меня есть вопросы. Я не предам Чащу и считаю, что в долгу перед ней за спасение моего друга Аремиса и за помощь, оказанную мне. Я ваш друг.

У Чащи нет друзей среди тебе подобных, за одним исключением. Но это не ты.

Уил понятия не имел, о ком говорит Расмус. Возможно, птица имела в виду Элизиуса?

— Тогда позволь спросить, что я должен сделать, чтобы помочь тем, кому ты доверяешь — Нейву и… Финчу.

Он намеревался сказать «Элизиусу», но имя Финча с языка сорвалось первым. Уил увидел, что птица забеспокоилась, когда он произнес имя своего юного друга, и кусты вокруг него, казалось, затрепетали. Неужели Чащу интересовал мальчик?

— Я всегда буду защищать Финча, — рискнул он сказать.

Ему не нужна твоя защита. Финча оберегает Чаща, — последовал резкий ответ.

— Понятно, — пробормотал Уил, на самом деле ничего не поняв. Похоже, что Финчу действительно предназначена какая-то особая роль в опасной игре, затеянной Чащей. И именно поэтому Финч не хотел тогда уходить. Внезапно, как укус пчелы, к нему пришло понимание, вызвав, правда, и соответствующую такому укусу боль.

— Он не вернется в Веррил, правда?

Птица сначала ничего не ответила, потом вздохнула. От этого негромкого звука в голове Уил ощутил странную пустоту в душе. Он потерял Финча.

У Финча теперь своя дорога, — подтвердил его догадку Расмус.

Уила был потрясен. Его страхи подтвердились. Одно дело подозревать что-то, и совсем другое — знать наверняка. Финч вступил на другой путь, наверное, очень опасный, иначе филин не говорил бы о защите Чащи и в его голосе не проскальзывали бы нотки сожаления. И еще Уил понял, что ничем не сможет помочь другу, потому что Чаща не позволит ему вернуться, чтобы найти Финча. Судя по всему, у нее свои основания помогать мальчику идти новым путем.

— Нейв ведь будет с ним рядом? — отважился спросить он.

Всегда, — ответил Расмус.

— Спасибо, — сказал Уил. — Я благодарен тебе, Расмус, и Чаще, что пропустили меня в этот раз, и за то, что ты ответил на мои вопросы. А теперь мне пора.

Он встал и с особым уважением поклонился огромной птице, а потом пошел прочь, полагая, что Чаща быстро выведет его к своей границе и направит в Тимпкенни, а потому удивился, когда услышал, что Расмус окликает его.

Уил обернулся.

— Да?

Я хочу знать, куда ты направляешься? — спросил филин.

— Мне нужно как можно скорее попасть к югу от Веррила.

Мы отправим тебя туда.

Уил с удивлением посмотрел на большую птицу.

— Отправите меня?

Вернись к расчищенному проходу, — сказала птица.

— Не понимаю. — Уил почувствовал легкий страх.

Ты все поймешь. Стань лицом ко мне и закрой глаза. Открывать их нельзя ни в коем случае.

— Я не буду закрывать глаза.

Если ты не будешь нас слушаться, мы никогда не позволим тебе уйти, — предупредил филин.

На кону стояло слишком многое, и он не мог рисковать. Уил сделал так, как ему было сказано, надеясь, что это «отправление» есть всего лишь проявление дружеских чувств. Теперь он был доволен, что при прощании поклонился филину.

Будь спокоен, — предупредил его филин. — Ощущения будут немного необычные, но ты должен нам доверять. Не сопротивляйся. Просто позволь своему телу плыть. Помни, глаза открывать нельзя.

Уил ничего не понял, но послушался, как человек, привыкший исполнять приказы.

Прощай, — сказал Расмус.

Уил почувствовал сильное давление на тело. Ему очень хотелось открыть глаза, но он превозмог желание, потому что дал слово этого не делать. Дышать стало почти невозможно, но он запретил себе паниковать. Филин просил доверять ему.

Если бы Уил нарушил строгие указания птицы, то обнаружил бы перед собой мерцающий силуэт Финча. Он не видел слезы на лице мальчика и губы, сложившие неслышное «прощай», но ощутил прикосновение Стража Врат — дрожащее тело Илены было брошено в темный круг сгустившегося воздуха, и исчезло.

Готово, — сказал Расмус. — Будь спокоен, Спаситель Финч.

— Почему они называют меня Спасителем? — шепотом обратился Финч к Нейву, сидевшему за его спиной на крошечной, залитой солнцем площадке. Не увидь Финч этого своими глазами, он никогда бы не поверил, что в Чаще могут быть такие места. Что любопытно, этот светлый пятачок не добавлял жизнерадостного настроения в плотную, давящую атмосферу, но Финч был рад короткой передышке от холода.

Так мы думаем о тебе.

— Что ты имеешь в виду?

Мы верим в тебя.

Финч хотел задать еще несколько вопросов, но слова застряли в горле, потому что на границе освещенного места стали собираться существа, большинство из которых были ему известны из сказок и легенд.

— Это твои друзья? — спросил он, с трудом придя в себя от изумления.

Это существа, обитающие в Чаще.

Внимание Финча привлек огромный лев, наблюдающий за ним из тени. Животное встало, и Финч ахнул, увидев крылья, расправленные за его гордыми плечами.

— Нейв, это крылатый лев из легенды?

Не из легенды, как видишь. Он существует на самом деле.

— Я знаю о нем из старых сказок и по резным фигурам в Стоунхарте. Он… защитник и покровитель Уила.

А кто твой покровитель?

— Мой? — переспросил мальчик, трепеща под взглядом такого же огромного медведя. — Мой покровитель это… — Финч заколебался, поскольку в его мысли вторглось другое животное, требующее, чтобы назвали его имя. Чувствуя себя предателем, он озвучил свою мысль: — Мой покровитель — единорог.

Сейчас он придет к тебе, — сообщил Нейв.

Все существа застыли в молчании, когда в свете возникло великолепное животное. Его мех был голубоватого оттенка, но производил впечатление ослепительного белого, даже знаменитый рог был серебристым.

Высокий и могучий, единорог возвышался над мальчиком и его другом.

Мальчик, — произнес он низким мелодичным голосом. — Мне доверена честь приветствовать тебя среди нас.

Финч был настолько ошеломлен великолепием животного и новостью, что оно теперь является его защитником, что заплакал. Единорог наклонил большую голову, стараясь не задеть мальчика смертоносным рогом, и прижался к нему. Финч обнял шею зверя маленькими руками.

Меня зовут Роарк, — добавил единорог тихо, чтобы его мог слышать только Финч.

— Это для меня большая честь, великий Роарк, — шепотом ответил ему мальчик.

Не грусти, Спаситель Финч, ты наша надежда, — услышал он.

Финч взял себя в руки и вытер глаза. Он нерешительно огляделся по сторонам, почувствовал повисшее в воздухе ожидание и постарался не глазеть на удивительную группу собравшихся вокруг существ.

Все они как один поклонились ему, включая Нейва и красавца Роарка.

Ты должен познакомиться с ними, — прошептал Нейв в изумленном сознании Финча. — Отбрось страх, сынок. Ты тот, кому мы клянемся в верности. Ты имеешь на это право с рождения.

Финч ничего не понимал. Он был простым мальчишкой низкого происхождения и еще более низкого положения. Как он может рассчитывать на поклонение этих великолепных существ из легенд? Кто он такой, чтобы брать на себя подобную роль?

Роарк словно услышал его мысли.

Финч, готов ли ты принять наше уважение и преданность?

В памяти мальчика всплыли слова Элизиуса: «Возможно, ты нужен Чаще для чего-то большего, чем простое наблюдение за Вратами». Он знал, что не может отказаться от своей судьбы. Жизнь Финча больше не принадлежала ему. Он больше не мог управлять ею и принимать решения. Выбор сделан, обещания даны.

Мальчик выпрямился и сказал:

— Обитатели Чащи, я постараюсь оправдать ваше доверие.

Он отвесил низкий и долгий поклон. Когда Финч выпрямился, он почувствовал, что в нем пульсирует новая сила, наполняющая его от ног до кончиков пальцев на руках. Видимо, это Чаща общалась с ним, посылая дополнительную силу. Он почувствовал, что о нем заботятся, и не смог сдержать сияющую улыбку.

— Скажите мне, что я должен делать? — спросил он у существ. — Я готов служить вам.

От имени обитателей Чащи и ее самой слово взял Расмус.

Сядь, Финч, — предложил он.

Нейв и Роарк остались стоять, защищая мальчика с обеих сторон.

Мальчик, ты уже знаешь, чего мы от тебя хотим, — сказал филин.

— Знаю?

Элизиус тоже этого хотел.

— Рашлин, — пробормотал Финч.

Существа и деревья затрепетали, выражая ненависть к этому человеку.

Да, — подтвердил Расмус. — Ты должен уничтожить его.

— Что именно вас в нем пугает?

Он владеет магией и хочет использовать свою силу, чтобы уничтожить все естественное в мире. Его зло возникло из-за того, что он не способен управлять Природой. Больше всего он хочет власти над живыми существами. Тогда он сможет управлять всеми королевствами. Представь себе, что будет, если Рашлин научится призывать кого-нибудь вроде орла или экона, если он сможет командовать ими, чтобы творить зло, а животные будут бессильны этому противостоять? Ты должен его уничтожить!

— Смогу ли я? — громко спросил Финч.

Чаща и ее обитатели помогут тебе.

Мощь, исходящая от Чащи, придала сил, и мальчик, взбодренный любовью и преданностью окружавших его, дал им такой ответ:

— Тогда мне нужна только ваша вера в меня.

Он нашел верные слова. Нейв подтвердил это, Финч услышал в голове его тихое. Браво!, в то время как остальные выражали свое одобрение прыжками, попытками встать на задние ноги или пронзительным криком и щелканьем.

Финч засмеялся. Его переполняла радость, незнакомая ему до сих пор. Он неожиданно почувствовал свою принадлежность к Чаще и ее обитателям. Мальчик протянул руку и коснулся головы Нейва.

Не могу поверить, — робко сказал Нейв. Финчу даже показалось, что его голос задрожал. — Король идет.

— Король? — повторил изумленный Финч. С тех пор как они начали общаться с помощью мысленной связи, мальчик считал манеру Нейва разговаривать слишком серьезной, как и его самого. Пес не был склонен к пустым мыслям или жестам и говорил только тогда, когда ему было что сказать, и по большей части давал советы. Но Финчу никогда не приходилось видеть, чтобы Нейв демонстрировал покорность. В его голосе звучало благоговение.

— Нейв…

Тише. Мощный звук заставил Финча поднять голову и украдкой посмотреть туда, откуда исходил свет. Что-то приближалось к ним. Сначала оно походило на тень, затем потемнело и, наконец, полностью закрыло свет, и теперь Финч уже смотрел не украдкой, а сидел с широко раскрытыми глазами, испытывая одновременно страх и восхищение.

— Дракон-воин, — выдохнул он.

Наш король, — тихо сказал Роарк, когда могущественное существо возникло в просвете.

Обитатели Чащи склонили головы, приветствуя стоящего перед ними короля. Мерцание его знаменитого темного оперенья заполнило тишину.

Финч не нуждался в подсказках. Он немедленно упал на колени и низко склонил голову. Затем закрыл глаза и стал читать молитву Шарру, благодаря за дарованное счастье дожить до этого дня.

Финч, — окликнул его голос, мелодичный и сладкий, как патока.

— Ваше величество? — ответил Финч, не осмеливаясь поднять голову.

Поднимись и подойди ко мне, — скомандовал голос.

Финч собрал все свое мужество. Нейв и Роарк шептали ему ободряющие слова, и наконец мальчик решился открыть глаза и посмотреть на правителя всех магических существ. Сомнений быть не могло, перед ним стоял король, и он был достоин пребывания на троне. У Финча перехватило дыхание, потому что каждая клетка его тела вдруг ожила и возродилась в непосредственной близости от такого величия.

Финч, как и любой другой, кто с благоговейным трепетом рассматривал скульптуру дракона в соборе Перлиса, полагал, что это просто легенда. Это было самое впечатляющее из всех мифических существ, но не более реальное, чем крылатый лев. Сейчас перед Финчем стоял король королей во всем блеске своего великолепия, такой же реальный, как и он сам.

Спаситель Финч, — произнес король. — Добро пожаловать.

— Спасибо, ваше величество, — пробормотал мальчик, поклонившись. — Я горд выпавшей мне возможностью служить вам.

А мы признательны тебе за службу, дитя, которую ты несешь столь верно, несмотря на юный возраст.

Финч ничего не сказал. Что можно ответить на такую великодушную похвалу?

— Я готов отдать свою жизнь, если потребуется.

Король внимательно посмотрел на него мудрыми темными глазами.

Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы этого не случилось.

— Пожалуйста, скажите мне, мой король. — «Мой истинный король», — подумал он про себя. — Что я должен сделать?

Дракон не стал терять времени даром.

Король Моргравии опорочил свой род. Он из клана воинов моей крови, но я презираю его.

— Селимус действительно ведет себя постыдно, — спокойно согласился Финч.

Само собой и раньше бывали короли, разочаровывавшие нас, но мы не придавали этому значения. Чаща и ее обитатели не вмешивались в дела людей. Мы наблюдали, как вы веками убиваете друг друга, но это касалось только вас. Но в данном случае в противостояние Моргравии и Бриавеля втянуты и мы — из-за злоупотребления магией.

— Вы говорите о даре Миррен, ваше величество?

Король помолчал немного.

Да, в том числе. Элизиусу не стоило проводить свою силу через дочь, это привело к ее безумию. Его сила, с тех пор, как мы дали ему возможность владеть магией, должна была использоваться только для блага реального мира.

Финч почувствовал необходимость защитить Элизиуса.

— Я не думаю, что он полностью сознавал, какие могут быть последствия, ваше величество.

Магия опасна, Финч, даже если применяется с наилучшими намерениями. Последствия бывают всегда, временами мы их не замечаем до тех пор, пока не становится слишком поздно. Вот почему Чаща и ее магия сознательно скрываются от людей. Дар Миррен уже унес четыре жизни. Уил Тирск тоже должен был умереть; вместо этого он находится за пределами Чащи, являясь носителем смертельных чар. Никто из нас не знает, чем все закончится.

— Уил не просил об этом, ваше величество, — пробормотал Финч.

Я знаю, сынок, — мягко ответил король. — Мне очень жаль Уила. Он — один из лучших среди людей, каким был и его отец. Меня беспокоит только сама магия, и то, как она применяется в мире людей. Я намерен покончить с этим.

— Уничтожить Уила? — воскликнул Финч.

В каком-то смысле он уже мертв, — ответил дракон.

Финчу не понравилась прозвучавшая в голосе короля-дракона безысходность. Он предпринял отчаянную попытку убедить короля не причинять вреда Уилу.

— Чаща и ее обитатели попросили меня убить Рашлина, ваше величество, и с их помощью я постараюсь избавить землю от разрушителя. Обоих братьев больше не будет. Магия закончится.

Не совсем, мальчик, потому что теперь и ты владеешь ею. Рашлин хочет контролировать мир людей. Он — разрушитель всего сущего. Ему нужна власть над животными. Селимус так же опасен. Он тоже хочет власти, только другого рода. Боюсь, если нам не удастся уничтожить Рашлина, эти два властолюбца могут объединиться. Мне известно, о чем думают алчные люди. Если сейчас они хотят владеть Горным Королевством и Бриавелем, то затем их внимание переключится на Чащу. С помощью Селимуса Рашлин попытается ее уничтожить. — Король вздохнул. — Мы не хотим быть втянутыми в такое противостояние.

— Что я могу сделать, чтобы помочь, ваше величество? — спросил Финч с отчаянием в голосе.

Я дарую тебе позволение использовать магию Чащи, чтобы помочь Уилу Тирску избавить Моргравию от ее короля, так как без Селимуса безумие Рашлина вряд ли сможет полностью реализоваться.

Финч задумчиво кивнул, чувствуя необыкновенное облегчение из-за того, что король-воин не вынашивает замысла уничтожить Уила. Он понял, что дракон предлагает не свою могущественную силу, а только магию Чащи. Финч также знал, что ее обитатели будут настаивать на неразглашении своих секретов. Он уже почувствовал себя частью этого загадочного содружества и намеревался сделать все, что в его силах, чтобы защитить своих новых друзей и их магию.

— У Селимуса нет наследника, — заметил Финч, хотя и не сомневался, что королю это известно.

Моргравия выживет. Делай то, что должен. Нейв — твой Поводырь. Используй его мудрость с пользой, мальчик, и свою силу попусту не расходуй. Я думаю, Элизиус предупредил тебя, какую цену, возможно, придется заплатить?

Финч кивнул.

— Да.

Король ждал, что Финч скажет что-нибудь в ответ на его вопрос. Может быть, попросит милосердия по отношению к себе или задумается, не может ли он прожить свою жизнь без всей этой магии. Но мальчик не сказал больше ни слова. Дракон захлопал крыльями, оценив самоотверженность Финча, готового отдать все за тех, кого любит, и не требующего ничего взамен.

Взгляд дракона-воина проник глубоко в сердце Финча, и король с удивлением обнаружил там поразительную и важную тайну, касающуюся самого мальчика. Он не ожидал этого, но открытие согрело ему душу. Поделиться этим открытием с остальными? Жизнь Финча уже была предопределена. Что он выиграет, если добавит в нее еще больше смятения? Королю было очень жаль, что им приходится использовать мальчика таким образом. Он был жертвой, хотя посылать на смерть своих всегда тяжело.

Мы в долгу у тебя, Финч. Чаща и ее обитатели всегда будут хранить тебя в своих сердцах. Мы верим в тебя и благословляем.

Слишком много эмоций прошло через сердце Финча, чтобы рискнуть сказать что-нибудь еще этим могущественным существам. Вместо этого мальчик поклонился, чтобы продемонстрировать свою признательность. Король-дракон опять захлопал крыльями, отчего мальчик упал на землю, поднялся в воздух и исчез.

Роарк и Нейв снова оказались рядом с ним.

Мы не видели его больше года, — сказал Нейв. В его голосе все еще звучал восторг. — Он появился только для того, чтобы выразить тебе свое уважение.

Переполненный впечатлениями от судьбоносной встречи с королем магических существ, Финч не нашелся, что ответить.

Нейв все понял и ласково ткнулся носом в маленькую ладошку своего друга.

Идем, Спаситель Финч, наше путешествие начинается.

Глава 4

Погруженная в безрадостные мысли, королева Валентина облокотилась на холодный белый камень ограждения перехода, соединяющего две дворцовые башни. Это было ее любимое место, она редко приглашала сюда кого-нибудь еще. Последним, кому было позволено провести с ней здесь время, был Корелди, а перед ним — Финч. Она не могла заставить себя не думать о двух своих друзьях; оба покинули ее, и отсутствие обоих ощущалось как открытая рана. Взгляд ее скользнул по вересковым пустошам, которые она так любила, и остановился на ястребе, парящем в тишине и терпеливо выжидающем добычу. Внезапно птица камнем бросилась вниз, к земле, и сердце Валентины замерло от тревоги за маленькое существо, которое вот-вот могло лишиться жизни.

В таком же положении сейчас находилась и она сама. Уязвимая, беззащитная и беспомощная. Селимус Моргравийский был таким ястребом, а она тем беззащитным существом. Валентина выпрямилась, тряхнула головой, стараясь отогнать печальные мысли и сосредоточиться на более счастливых временах. В детстве она называла этот коридор «мостом» и мучила нянек, прячась здесь. Ее отцу нравилось бесстрашие дочери, даже когда он ругал ее за непослушание.

Несмотря на ее усилия, приятные воспоминания не могли отвлечь от серьезной угрозы, исходившей от Селимуса. Он опять проник в ее мысли, затмив картинки детства, как штормовые облака закрывают ласковое солнце. Ее шпионы постоянно приносили из Моргравии слухи о войне. Из всех докладов следовало, что легион готовится к войне, и Валентине не приходилось гадать с кем. Не было ли это уловкой? Простой угрозой? Так подсказывало чутье, но оно же призывало к осторожности. Здравый смысл предупреждал: отношения с Селимусом обострились до предела, и единственное, что стоит между миром и почти неизбежным поражением, ее письменное согласие выйти замуж за короля Моргравии.

Благодарить за хрупкую безопасность следовало канцлера Крелля, который заставил ее написать и отослать это письмо. Однако последующие действия канцлера, продиктованные, разумеется, заботой о благополучии государства, нанесли непоправимый вред, поставив королеву на грань отчаяния. В своем письме, адресованном канцлеру Моргавии Джессому, Крелль сообщил о последних событиях в Бриавеле, угрожавших брачному союзу двух монархов. Теперь Селимус знал, что у власти в Фелроти новый герцог и что он симпатизирует Бриавелю. Ох, при одной мысли об этом ей захотелось кричать. Валентина так злилась на старика за его недальновидный поступок, что ей пришлось использовать всю силу воли, чтобы выглядеть спокойно на похоронах Крелля. Он был тихо погребен на кладбище замка. Родственников его не нашли, и канцлер ушел в землю таким же одиноким, каким и прожил свою жизнь.

Крелль старательно и неустанно работал на королевскую семью Бриавеля в течение многих лет. Он был как старая мебель — удобная, надежная, всегда на своем месте. Валентина выросла, зная, что ее отец всегда полагался на него, он и дочь приучил ценить верность и советы канцлера. Несмотря на злость, вызванную его неразумным поступком, Валентина не могла не испытывать глубокое сожаление — отныне этого достойного человека будут помнить по единственному ошибочному решению, перечеркнувшему массу мудрых и правильных, принятых за время преданной службы короне.

Сейчас, в момент размышлений, она обвиняла себя в его смерти и очень сожалела о брошенных сгоряча суровых словах. У нее не было сомнений, что именно они подтолкнули его к самоубийству. Отныне ей придется жить с этим. Валентина украдкой вытерла слезы. Она солгала бы, если бы не призналась себе, что скучает по своему преданному советнику. Но и тогда, сказав, что никогда не простит ту ужасную ошибку, она говорила правду. Он превысил свои полномочия, чем навлек опасность на жителей Бриавеля. Король Моргравии был человеком тщеславным, алчным и жестоким, но он не был дураком. Благодаря ошибке Крелля, Селимус теперь знает, что останки Элида Донала переправлены в Бриавель, и что королева, которая, как он думал, прочно и надежно загнана в угол, готова пересмотреть решение о браке и водит дружбу с его врагами.

Появившийся в начале перехода человек тихонько кашлянул. Валентина посмотрела на него. Это был один из тех немногих, кому разрешалось приходить сюда, если того требовали обстоятельства. Всем остальным было запрещено беспокоить королеву на мосту.

— Лайрик, идите сюда.

Он почтительно поклонился и прошел в центр моста.

— Очень красиво, правда? — сказала Валентина, указывая на открывающийся перед ними вид.

— Замечательно, ваше величество, — согласился военачальник. — Греет душу.

— Лайрик, — не удержалась Валентина, — а вы поэт.

Так приятно было слышать, что она шутит. Таким тоном королева не говорила уже несколько недель.

— Нет, ваше величество, но я никогда не уставал любоваться вересковыми пустошами. Особенно приятно видеть их после долгого отсутствия.

— И как мы с вами откажемся от всего этого?

— Отчего, моя королева?

— От этого, — ответила она, делая широкий жест рукой. — Мы должны будем все отдать Моргравии. — В ее голосе явно слышался гнев. — Пустоши больше никогда не будут нашими.

— Не отдать, ваше величество, — мягко возразил Лайрик. — Я предпочитаю думать, что мы поделимся ими.

— Селимус заставит нас отдать Бриавель, — холодно заметила Валентина. — Он шантажирует меня, Лайрик, и я ничего не могу с этим поделать. Если я хочу сохранить жизнь нашим людям, придется отдать королевство.

— Извините, ваше величество, но я не стал бы так говорить. У меня совсем другое мнение. Мы одобряем ваше решение.

Королева вздохнула.

— И я благодарна вам за это, — сказала она. — Но будете ли вы благодарны мне, когда король Селимус начнет устанавливать в Бриавеле свою жесткую форму правления?

Лайрик не ответил на ее вопрос, да она и не ожидала этого.

— Какие, кстати, новости?

— Легион совершенно точно готовится к продвижению на восток, ваше величество. Если мы хотим успокоить короля Селимуса, это нужно сделать как можно быстрее.

Валентина закрыла глаза и вздохнула. Еще раз бросив взгляд на пустоши, она сказала:

— Пригласите, пожалуйста, Криса Донала. Я поговорю с вами обоими в своем кабинете. Да, еще пусть Элспит придет.

— Сию минуту, ваше величество.

Валентина смотрела ему вслед — ей очень не нравилось то, что она собиралась сделать.

Королева отпустила слугу и сама налила обоим мужчинам вина.

— Где Элспит? — спросила она Лайрика, передавая ему бокал.

— Ваше величество, мы не смогли ее найти, — ответил он, втайне радуясь отсутствию настырной гостьи. Генерал был согласен с Креллем, что влияние Элспит на королеву становится опасным. Элспит воодушевляла королеву. Заставляла ее чувствовать себя сильной и способной противостоять Селимусу.

Валентина перевела взгляд на Криса — тот пожал плечами.

— Я не видел ее пару дней и думал, что она с вами, ваше величество.

— Странно, — пробормотала Валентина. — Вы хорошо искали? — спросила она Лайрика.

— Я послал нескольких человек прочесать дворец, ваше величество. Ее нет ни в одном из обычных мест.

— Кто-нибудь проверил ее покои? — спросил Крис. — Вы отдали ей несколько нарядов, ваше величество, — добавил он. — Они на месте?

— Полагаете, она сбежала? — воскликнула королева.

— Говорила она вам что-нибудь о мужчине по имени Лотрин? — спросил Крис, спокойно сделав глоток из своего бокала. Он подозревал, что найти Элспит им не удастся. Она несколько раз повторяла, что здесь в ней больше не нуждаются. Ему также казалось, что и он здесь нужен все меньше и меньше.

Королева задумчиво кивнула.

— Что-то припоминаю.

— С этим человеком связана одна история, — пояснил он. — К ней и Корелди имеет отношение. — Реакция королевы на это имя уже не в первый раз болью отзывалась в его сердце. Уил предупредил его, что Валентина не должна знать правду о Корелди, но Крис считал несправедливым скрывать от нее, что человек, которого она любила, не умер, как она считает, а путешествует по стране в новом образе. Он и сам бы в это не поверил, если бы не был свидетелем перехода души Уила из одного тела в другое. От правды не уйти, Уил Тирск жив. Из-за проклятия он был сначала в образе Корелди, затем Фарил и с недавних пор собственной сестры Илены. Крис испытал чувство безысходности при воспоминании о той ужасной ночи в Фелроти. Следующий день был еще хуже, но он знал, что думать об этом сейчас не стоит. Его мать говорила: «Прячь свою боль. Вспоминай о ней, только когда остаешься один и только когда чувствуешь в себе силы справиться с ней». Теперь ему приходилось скрывать отчаяние из-за потери семьи и стараться не думать все время об их смерти.

— Крис.

Он смутился, когда понял, что на него смотрят и королева, и Лайрик.

— Простите, задумался, — сказал он, не желая что-либо добавлять.

— Вы упомянули об Элспит и Лотрине, — напомнила. Валентина, сознательно избегая упоминания имени своего возлюбленного.

— Да, — продолжил Крис. — Горец Лотрин спас жизнь Элспит и Корелди в Скалистых горах. Никто не знает, что сделал с ним Кайлех после бегства пленников. Элспит решила узнать, как сложилась его судьба.

Никто не упоминал о том, что Элспит и Лотрина связывала любовь.

— Так вы думаете, она сбежала? — повторила свой вопрос Валентина.

— Я думаю, она вполне способна на какой-нибудь глупый поступок, — ответил он и улыбнулся, давая понять королеве, что восхищается мужеством Элспит.

— В Скалистые горы? — спросил Лайрик. — Одна?

— Не знаю. Она девушка отчаянная. Не думаю, что страх может ей помешать что-то сделать. Если бы не Элспит, я разделил бы участь моей семьи.

Новый герцог Фелроти уже мог говорить о своих близких без гнева и слез. За то короткое время, что он находился в Верриле, образовалась некоторая дистанция между привычным порядком вещей и его новым титулом, в соответствии с которым к нему теперь относились люди; между Крисом, пережившим агонию от безутешного горя, и Крисом, доросшим до самостоятельного принятия решений. Именно таким его хотели видеть родители.

В дверь постучали. Лайрик поставил бокал на стол.

— Посмотреть кто там, ваше величество? Может быть, курьер?

— Пожалуйста, — рассеянно ответила королева, размышляя об исчезновении Элспит. — Мне не хватает Крелля, — пробормотала она.

Крис промолчал. Никто не слышал разговора между королевой и ее канцлером, предшествующего его смерти, но Валентина открыто винила себя за резкие слова, возможно, заставившие Крелля свести счеты с жизнью. Криса восхищала прямота королевы, то, как она мужественно переносит душевные страдания. Смерть Крелля стала потрясением для всех, особенно для Лайрика, но бесстрашный воин скрывал переживания и стойко держался во время похорон и последующего траура во дворце.

Крис спокойно сделал глоток вина из бокала, гадая, зачем его позвали на это обычное, казалось, совещание. Моргравия только выиграет от того, что на троне будет находиться женщина, пусть даже деля его с ненавистным ей Селимусом, подумал герцог. Для Валентины будет лучше, если и он тоже покинет Бриавель. Возможно, ему следует самому это предложить и тем самым избавить королеву от необходимости просить его уехать.

Вернувшийся Лайрик нарушил ход его мыслей.

— Ваше величество, мы нашли эту записку в комнате Элспит.

— А все остальное? — спросила Валентина, вскрывая восковую печать. — Одежда на месте?

— Ничего не осталось, ваше величество, — ответил он, наблюдая, как нахмурилась королева, быстро пробежав записку глазами.

Закончив чтение, Валентина вздохнула.

— Чутье вас не подвело, Крис. Она полагает, что сделала все, что должна была сделать, и теперь может быть свободна.

— Отправилась в Скалистые горы? — поинтересовался Крис.

— Здесь ничего об этом не говорится, но думаю, что вы правы. Я знаю, как она любила Лотрина. И тоже хотела бы узнать правду о его судьбе, окажись я на ее месте.

В дверь опять постучали. Валентина не смогла скрыть раздражения оттого, что ей снова помешали, и, положив письмо в карман, встала.

— Господа, я собираюсь прокатиться верхом. Мы продолжим наше совещание сегодня вечером. Надеюсь, тогда нам удастся поговорить спокойно. Необходимо многое обсудить, и мне нужно время, чтобы подумать. Лайрик, посмотрите кто там, а я выйду через заднюю дверь.

Мужчины поднялись и проводили ее взглядами.

Небольшая возвышенность в вересковых пустошах была еще одним уголком, где Валентина могла отвлечься от своих забот, по крайней мере ей так хотелось думать, и идеальным местом, чтобы выплеснуть свои страхи и раздражение. Но сопровождающие ее стражники находились недалеко, поэтому леденящий кровь пронзительный крик, который ей так хотелось издать, показался королеве не лучшей идеей. Вместо этого Валентина просто застонала. Слишком многие из тех, кого она любила и кому доверяла, покинули ее по собственной воле. Королева оглянулась на дворец и про себя перечислила их.

Ее отец убит. Уил Тирск убит. Ромен Корелди убит. Финч — ее маленький источник силы — исчез, а вместе с ним странный, но очень надежный Нейв. Теперь Элспит, новая подруга и доверенное лицо, тоже ее покинула. Если она и впрямь отправилась в Скалистые горы выяснять судьбу своего возлюбленного Лотрина, девушку почти наверняка ждет смерть.

Валентина сделала паузу в перечислении личных потерь, чтобы подумать о горе, свалившемся на Криса Донала. Вся его семья была зверски убита в один вечер. Кругом одна смерть. И теперь, чтобы защитить Бриавель, ей придется прогнать последнего друга. Именно это предстояло обсудить с новым герцогом Фелроти, но днем у нее ничего не получилось — им постоянно мешали.

Королева Бриавеля в отчаянии потрясла головой. Почти все несчастья, случившиеся с ней, были делом рук одного человека. Одного жестокого, алчного, хитрого человека, за которого ей придется выйти замуж, чтобы предотвратить дальнейшие смерти.

Она печально посмотрела на солдат, топчущихся на некотором расстоянии в тени деревьев. Три человека были посланы следить за каждым ее шагом. Валентине это очень не нравилось, но приходилось мириться, опасения Лайрика имели под собой основания. Она помахала охране рукой, чтобы показать, что все в порядке, и ей просто хочется некоторое время побыть одной. Валентина вдыхала сладкий запах вереска, но душа ныла от тоски. Она чувствовала, что советники наблюдают за ней, их беспокойство сковывало королеву, ограничивая свободу. Валентина знала, чего боятся придворные. Они, конечно, правы, потому что если она найдет способ избежать замужества, то тем самым нарушит данное слово. Чутье подсказывало, что это невозможно. Дворяне попросили разыскать Илену Тирск, но какой в этом смысл. Что это изменит? Илена еще раз подтвердит, что Селимус хладнокровный убийца, но мнение этих людей о ее замужестве в любом случае останется прежним.

Валентина подумала о том, какие ужасные испытания пришлось пережить Илене Тирск. Крис объяснил, что девушка преодолела немало трудностей, чтобы добраться до Фелроти. Королева содрогнулась, представив, какие ужасы выпали на долю сестры Уила Тирска. Илена была моложе ее, но продемонстрировала большое мужество. Валентине также предстояло проверить характер перед лицом неумолимой судьбы. Ее отец боролся за безопасность Бриавеля. Она должна делать то же самое, только по-другому. Мира придется добиваться ценой собственного тела. Она вынуждена будет отдать себя ненавистному мужчине, позволить выставлять себя напоказ перед подданными и использовать для удовольствий. Но ее любви ему не получить никогда. Она принадлежит только одному человеку, но он теперь мертв. Итак, она отдаст себя Селимусу в надежде, что из этого может выйти что-то хорошее. У них родится ребенок, и именно ему она посвятит всю свою любовь, то, что никогда не сможет предложить Селимусу и чем надеялась одарить Ромена Корелди. Она воспитает гордого правителя, который однажды займет трон Бриавеля.

Валентина вздохнула, подставив лицо взъерошившему волосы легкому ветерку.

— Шарр, подай мне знак, — обратилась Валентина к ветру, надеясь, что он донесет ее мольбу до бога. — Подтверди, что, соглашаясь на брак с Селимусом, я поступаю правильно.

Она чувствовала, что готова зарыдать от своих патетических слов. Но вместо этого вытерла набежавшую слезу, заставив себя быть сильной, потому что именно такой ее надеялся увидеть отец. Валентина вернулась к охране.

Ослепленная солнцем, королева поначалу не заметила птичку. Ее внимание привлекло нежное пение, и она посмотрела по сторонам, пытаясь обнаружить певунью. Та сидела на нижней ветке громадного вяза, под которым Валентина собиралась проехать. Молодая женщина знала, как называется птичка. Король Валор был их знатоком и научил своего единственного ребенка распознавать различных представителей пернатых. Это был очень красивый маленький зяблик, и именно его песенка заставила ее улыбаться. Валентина свистнула, на что птичка ответила долгими трелями. Всадники уже проехали, а вслед им еще долго доносилась жизнерадостная мелодия.

Только проезжая по мосту примерно через полчаса, Валентина поймала себя на том, что мурлычет эту мелодию весь обратный путь. Песенка птички напомнила ей известную балладу, написанную главным менестрелем Бриавеля в честь ее девятнадцатилетия, «Дождись меня, моя любовь». Валентине всегда нравилась эта мелодия и красивые стихи. Она начала ее напевать про себя и продолжала петь, въезжая во двор.

Раналд, помощник конюха, поклонился и взял у королевы из рук поводья.

— Спасибо, Раналд, — сказала Валентина и улыбнулась старательному мальчику.

— Ваше величество, — просиял он от радости, не в силах скрыть удовольствия оттого, что прислуживает самой королеве.

— Прекрасная поездка, — сказала она. Ах, если бы ей снова было десять лет, и никакие проблемы в мире ее не волновали.

— Я очень рад, ваше величество. Грация — хорошая девочка. Мне она больше всех нравится, — воскликнул парнишка, не обращая внимания на хмурый вид конюха, появившегося из конюшни, чтобы убедиться, что его подопечный все делает верно, принимая лошадей, и, несомненно, посчитавшего его слишком болтливым.

— Мне тоже, — сказала Валентина и подмигнула Раналду.

Когда она отошла от мальчика, куплет из баллады снова зазвучал у нее в голове:

Валентина застыла на месте, пораженная всплывшими в памяти словами. Вокруг нее сновали люди, ржали лошади, лаяли собаки, слуги спешили в разных направлениях по своим делам, переговариваясь друг с другом. И среди этой суеты молча стояла королева, погруженная в собственные мысли. То, что звучало так трогательно и приятно в ее день рождения, сейчас скорее походило на весточку от навсегда ушедшего человека. Нет, скорее, предупреждением.

— Ромен! — в страхе прошептала она, чувствуя, как в горле образовался комок.

— Ваше величество, вам нехорошо? — спросил кто-то.

— Нет. Со мной все в порядке, — пробормотала Валентина, возвращаясь к действительности, почти бегом бросилась из внутреннего двора и полетела по пролетам лестницы. Слуги недоумевали — их королева, не обращая внимания на приветствия и поклоны и громко стуча каблуками по ступенькам, пробежала мимо них в свой кабинет на самый верхний этаж. Там она ворвалась в бывшую комнату своего отца и захлопнула за собой дверь.

Прижавшись спиной к массивным деревянным панелям, Валентина обхватила голову руками, и ее прерывистое дыхание перешло в отчаянные рыдания. Дождись меня, моя любовь. Был ли это знак Шарра? Его предупреждение? Почему вдруг песня и стихи пришли ей в голову? Была виной тому птичка? Маленький зяблик! Может быть, это предупреждение Финча? И он просил ее подождать? Но кого? Ромен мертв! Холодный, умолкший навеки… он ушел от нее.

Валентина поняла, что рыдает в голос, и ей стало стыдно. Последнее время она слишком часто теряет контроль над эмоциями. Что с ней происходит? Убежала с совещания, отчаянно рыдала, слушала птичек, поверила в чудеса. Она просто сходит с ума.

Но ведь просила же она о знаке. Возможно, это он и был, но скорее всего просто разыгралось воображение — уж слишком ей хотелось, чтобы чудо спасло ее от омерзительных прикосновений Селимуса. Все выглядело настолько правдоподобно, что немудрено и поверить.

— Но кого я должна ждать? — воскликнула она. От стука в дверь Валентина вздрогнула.

— Одну минуту, — ответила она, смущенная тем, что ее могут застать в таком состоянии. Пусть подождут, подумала Валентина, споласкивая лицо водой из кувшина, стоящего в маленькой нише. Потом вытерлась льняным полотенцем и пригладила волосы.

Она дотронулась пальцами до письменного стола отца, чтобы получить заряд сил, который всегда ощущала в этой комнате, и постаралась восстановить дыхание. В голове теснились самые разные мысли, но она королева и должна выполнять определенные обязанности. Не время капризничать и закатывать истерики, нужно быть стойкой. Валентина напомнила себе, что Бриавель до сих пор считает ее своим защитником, хотя те же бриавельцы все как один готовы бросить ее в лапы волкам — или, вернее будет сказать, волку. Она откашлялась.

— Войдите.

Дверь открыл старый слуга.

— Извините, ваше величество, за беспокойство.

— Все в порядке, Жюстен. Кто тебя послал?

— Генерал Лайрик, ваше величество. Просил немедленно доложить вам по возвращении. Сказал, это срочно.

— Да? Что-то случилось?

— Гость, ваше величество.

Валентина нахмурилась.

— Еще один? Неужели Лайрик сам с ним не может разобраться? — с раздражением заметила она, хотя прекрасно знала, что Жюстен не в силах ответить на этот вопрос. Он просто выполнял приказ.

Слуга растерянно моргал, не зная, что сказать. Валентина тут же пожалела, что дала волю раздражению.

— Генерал Лайрик называл имя посетителя? — спросила она, на этот раз мягче.

— Да, ваше величество. Это женщина по имени Илена Тирск.

Глава 5

Встретивший всадников Мегрин встревожился, увидев, что один из них лежит поперек спины лошади.

— С ним все будет в порядке, — уверил его Аремис, передавая конюху поводья Галапека и лошади Рашлина.

— Он меня не волнует, — ответил Мегрин, и Аремиса удивила горячность его тона. — Моя забота лошади. С ними все в порядке?

— Галапека что-то испугало, но он быстро успокоился. Просто капризничал, наверное, — ответил Аремис, скрыв правду. Чем меньше лгать, тем лучше. — Потрясающий конь, кататься на нем одно удовольствие. Спасибо, Мегрин.

Конюх не смог скрыть удовольствия от этих слов.

— Да, он красавец. Настоящая находка.

— Откуда его привезли? — Вопрос прозвучал совершенно естественно.

— Это барши подарил коня королю. Ему Галапека доставили втайне, а вот откуда, Рашлин никому не говорит.

— Довольно странно, правда? Ведь если где-то разводят таких, королю было бы интересно это знать?

Мегрин пожал плечами.

— Нам не разрешено расспрашивать о Галапеке. — Конюх смущенно пожал плечами. — Простите, мне надо идти. Рад, что вам понравилась прогулка.

Аремис догадывался, что Мегрину известно немного больше, но по какой-то причине конюх не хотел продолжать разговор на эту тему.

— Спасибо. Надеюсь, ты не станешь возражать, если я как-нибудь еще раз на нем покатаюсь?

— Не сомневаюсь, что он будет только рад. Вы один из немногих, кого он терпит около себя. Кажется, вы ему понравились, — улыбнулся конюх.

Аремис похлопал Галапека по холке, когда того проводили мимо. Он надеялся получить еще какой-нибудь знак от животного, но ничего не произошло.

Мирт в это время отдавал приказы по поводу Рашлина, лежавшего на земле и бормотавшего какую-то несуразицу. Барши отнесли в его покои и вызвали лекаря.

Мирт повернулся к Аремису.

— Пойдем, — сказал он. — Худшее еще впереди.

Аремис вздохнул, не нуждаясь в пояснениях. Кайлех!

Короля они нашли в винных подвалах, напоминающих катакомбы и построенных в основании отдельно стоящего каменного здания. Спускаясь по высоким ступенькам в сырую темноту, Аремис вдыхал запах земли и специй, смешанный с ароматом дрожжей и дубовых бочек. Там было довольно прохладно, но не холодно, поскольку температура в подвалах круглый год поддерживалась на одинаковом уровне. Сводчатые потолки, тишина и покой создавали в подвалах атмосферу часовни. Здесь царило ощущение полной безопасности.

— Простите за беспокойство, ваше величество, — начал Мирт.

Король прервал беседу с управляющим винными подвалами и улыбнулся. В хорошем настроении, подумал Аремис. Очень жаль, придется его испортить.

— Фарроу, ты обязательно должен попробовать! — воскликнул Кайлех, указывая на бочки. — Это наше лучшее вино. — Король одобрительно хлопнул по спине управляющего, потом поднес к губам специальную чашу с длинной ручкой и сделал глоток. — Нектар! — с удовольствием произнес он.

— Ваше величество. — Мирт поклонился, а когда выпрямился, в рассеянном свете восковых свечей выражение его лица показалось таким печальным, что это не могло не привлечь внимания короля. Улыбка медленно сошла с лица монарха.

— Ты выглядишь так, словно наелся тухлого мяса, Мирт. Что случилось?

— Барши, ваше величество, — начал Мирт. Кайлех вернул чашу управляющему. — Ему стало плохо.

— Что? — Кайлех вопросительно посмотрел на Аремиса. — Фарроу, о чем это он?

Гренадинца удивило, что его вовлекают в разговор. Он хотел откашляться, но подумал, что это может быть сочтено за признак беспокойства, и заговорил быстро, стараясь не слишком отклоняться от правды.

— Мы отдыхали, ваше величество. Вернее, лошади отдыхали после скачки, у озера.

— Мы были на Круге, ваше величество, — вмешался Мирт.

Кайлех кивнул.

— Продолжай. — Он опять посмотрел на Аремиса.

— Я решил попить из ручья, а Мирт и Рашлин сидели на гальке. Рашлин ел и выглядел вполне здоровым. Мы обсуждали мои головные боли, и он подошел ко мне, чтобы передать маленькую бутылочку какой-то настойки, которая должна облегчить мои мучения. В этот момент нас отвлекли лошади. — Аремис решил, что с Кайлехом правда всегда лучше любого ее искаженного варианта.

— Дело в Галапеке, ваше величество, — сказал Мирт. — Что-то испугало его, мы не знаем, что именно. Рядом с ним никого не было.

— И? — Тяжелый взгляд зеленых глаз сверлил Аремиса.

— Ну, я подбежал помочь Мирту успокоить коня, все закончилось так же быстро, как и началась, возможно, его укусила пчела или что-то встревожило, не знаю. Когда мы повернулись к Рашлину, он лежал на земле. Похоже, с ним случился припадок.

— Припадок?

— Похоже на судороги, ваше величество, — предположил Мирт.

— Какое-то время он бился в судорогах, — пояснил Аремис, — а потом его скрючило. Я сразу же проверил пульс, он был в норме, но тем не менее Рашлин находился без сознания.

По лицу короля невозможно было понять, о чем он думает.

— Как долго это продолжалось?

— Не очень долго, — ответил Мирт. — Мы положили барши на коня и не медля ни минуты повезли сюда. — Произнося эти слова, он старался не смотреть на Аремиса. На самом деле они совсем не спешили попасть в крепость.

— Где он сейчас?

— По-моему, уже пришел в себя. Его перенесли в комнату и вызвали лекаря, — доложил Мирт.

— И вы не знаете, что это было? — спросил король, глядя поверх их голов.

Мирт пожал плечами и отрицательно покачал головой. Аремис же решил, что одного такого жеста королю мало.

— Может быть, у него в горле застрял кусочек сыра, — придумал на ходу гренадинец. — Мирт сказал, что пища была совершенно свежей, отравиться ею он никак не мог. А раньше Рашлин никогда не страдал от припадков? — с невинным видом спросил он.

— Похоже, он страдает от них сейчас, — угрюмо буркнул Кайлех. Беззаботное настроение покинуло короля, и теперь все говорило о надвигающейся буре. — Я схожу к нему. Понравился тебе Галапек, Фарроу?

Король так искусно перескакивал с одного предмета разговора на другой, что Аремис не успевал подготовиться к его вопросам.

— Он еще лучше, чем я ожидал. Спасибо, ваше величество. Необыкновенный конь. Надеюсь, вы позволите мне прокатиться на нем еще раз.

Король перевел взгляд на своего воина.

— Рад это слышать. Мирт, пойдешь со мной к барши. Фарроу…

— Да, ваше величество?

— С тобой мы увидимся позже. Завтра рано утром ты отправляешься в Моргравию.

Вернувшись в свою комнату со знакомым стражником у дверей, Аремис глубоко вздохнул от разочарования. Он не собирался бежать, и Кайлех, несомненно, это знал. Но ему показалось, король хотел напомнить, что он является пленником, и поэтому за его дверью постоянно стоял охранник.

— Это ненадолго, — еле слышно пробормотал Аремис, бросая флягу с водой в угол. Он с удовольствием отправился бы в Моргравию прямо сейчас, там вырваться на свободу будет проще. Ему нравились горцы. Он не отказался бы жить среди них в крепости и даже находил свое пребывание в Скалистых горах довольно приятным, но не считал себя чем-то обязанным ни королю, ни кому-то другому.

Его раздражало, что Кайлех мог быть как дружелюбным, так и деспотичным в течение одной минуты. Интересно, знал ли король, что он скорее готов помочь ему, чем Селимусу? Откровенно говоря, Аремис не мог обвинять Кайлеха в том, что тот продолжает его подозревать. Вряд ли он смог бы оставаться у власти, если бы доверял всем и каждому, особенно чужестранцу, появившемуся как гром среди ясного неба без более или менее внятных объяснений.

Мысли вернулись к Чаще. Это странное место, похоже, могло само принимать решения и сочло необходимым выкинуть его за пределы своих границ. Нет, о Чаще и ее магии он подумает в другой раз. Сейчас его больше всего интересовал Галапек и то, как помочь необыкновенному коню.

Аремис прокрутил в голове события сегодняшнего дня. Припадок Рашлина совпал по времени с моментом, когда заржал конь, в этом Аремис не сомневался. А это могло означать только одно — что-то одновременно повлияло на них обоих. Странно, в пределах видимости ничего, что могло бы воздействовать на них, не наблюдалось, потому что иначе нечто подобное случилось бы и с Миртом, и с ним самим. Нет, здесь что-то другое. Скорее всего коня привело в такое состояние воздействие магии. Может быть, между конем и безумным барши существует какая-то тайная связь?

Аремис задумался. Что, если сам Рашлин использовал колдовские чары в отношении коня? Вот и связь. А почему бы и нет? Вряд ли барши испытывает к коню какую-то особую привязанность, значит, это не личная связь. А если в этом замешаны магические способности Рашлина, которыми он воздействовал на животное, то почему он сам так отреагировал?

Может быть, это Кайлех попросил его применить магию в отношении Галапека?

Но зачем это королю? Нет, Кайлех не мог пожелать причинить вред животному — не настолько он жесток.

— А если идея исходила от Рашлина? Ведь он способен наложить заклятие, а Кайлех просто позволил ему это сделать, — тихо сказал Аремис. Его слова отчетливо прозвучали в тишине комнаты.

Эта мысль прочно засела в голове наемника. Да, смысл есть. Аремис вспомнил рассказ Уила о том, как во время праздника король предложил своему народу съесть пленников Моргравии. Уил не сомневался, что за этим стоял Рашлин. Получается, барши может заставить короля совершать какие-то поступки против его воли? Но как может сильный, властный человек становиться настолько слабым в присутствии Рашлина?

У Аремиса не было ответа на этот вопрос. Он опять вернулся к главной загадке. Что-то потревожило магическую связь между барши и конем. Это не могла быть Чаща, потому что тогда Аремис наверняка и сам почувствовал бы воздействие магии. А если равновесие нарушил Уил? Вряд ли, тогда Чаща отозвалась бы сильнее.

Аремис обхватил голову руками, размышления ни к чему не приводили. «Думай!» — приказал он себе. А не связано ли это каким-то образом с Элизиусом? Может быть, Уилу удалось проникнуть в Чащу и встретиться там с колдуном? Могло ли такое случиться?

— Вполне, — пробормотал он, но и этот вывод не приближал его к решению загадки, имя которой — Галапек.

Ему вспомнился основной момент всех сегодняшних событий. Как он мог забыть об этом? Конь сообщил ему имя — Элспит. Аремис прошелся по комнате. Конечно, здесь речь может идти и о совпадении, но это маловероятно. Скорее всего конь когда-то принадлежал Лотрину или знает, что с ним произошло. Раздражение и злость на самого себя требовали выхода, но бурное проявление чувств могло бы повергнуть охранника в бегство. Вместо этого он ударил кулаком в стену.

Если Кайлех хотел наказать Лотрина, для чего вредить его лошади? И последнее — откуда лошадь могла знать об Элспит?

— Ты сходишь с ума, Фарроу, — произнес он вслух, потому что все это не имело никакого смысла. — Теперь еще и говорящую волшебную лошадь придумал.

Он решил проветриться и поискать ответы на свои вопросы у Мирта. У него появились кое-какие подозрения, и необходимо выяснить, обоснованы ли они. Подтверждение догадки может и не продвинуть его в выводах, но обеспечит некоторым средством для достижения цели, если и когда это потребуется.

Аремис открыл дверь и объяснил охраннику, славному молодому парню с заячьей губой, что ему необходимо найти Мирта.

— После вас, — добавил галантный гренадинец. Охранник кивнул, и его уродливый рот растянулся в застенчивой улыбке. Шутка сработала в первый раз, когда в ответ на предложение гостя Джос — так звали стражника — смущенно заявил, что если пойдет первым, Аремис может ударить его по голове и сбежать.

Аремис, конечно, расхохотался.

— Посмотри на себя, парень, — ответил он с усмешкой. — Мне нужен топор, чтобы справиться с тобой. Ты же здоров, как бык. Я тебя даже боюсь.

Стражник принял его слова за некий особенный комплимент — похожий на медведя пленник и сам мог напугать кого угодно. Они больше не разговаривали в течение долгого времени, но Аремис был уверен, что именно воспоминание о той шутке помогает поддерживать с парнем довольно дружеские отношения. Джос всегда отвечал на его вопросы, правда, с некоторой осторожностью. Поскольку стражник только-только вышел из юного возраста, он был еще довольно доверчив. Как показалось Аремису, процесс возмужания несколько затянулся из-за насмешек над его физическим недостатком.

Когда они шли плечом к плечу, как сейчас, наемник старался вести себя с подчеркнутым уважением, показывая, что полностью подчиняется своему стражу в надежде вселить в юношу некоторую уверенность в себе.

Мирта они нашли в главной конюшне. Горец поприветствовал их и сказал:

— Пойди перекуси, Джос. Оставь нас наедине. В любом случае, мы скоро выезжаем. Я уже все подготовил.

Аремис улыбнулся юному стражнику.

— Не забывай, что я говорил о твоей девушке, — сказал он, имея в виду их предыдущий разговор. — Ты должен ей сказать. — Он задорно подмигнул парню.

Джос улыбнулся. Его рука тут же взметнулась и прикрыла изуродованный рот.

— Чем ты забил пареньку голову?

— Тем же, чем была забита твоя голова в его возрасте, — ответил Аремис, помогая Мирту погрузить в телегу тяжелую корзину. — Почему у тебя нет женщины, Мирт?

— А кто сказал, что у меня ее нет? — резко ответил воин.

Аремис пожал плечами.

— Ты никогда не упоминал о жене…

Мирт потянулся за другой корзиной.

— Потому что у меня ее нет.

— Понятно.

— Да? И что же тебе понятно?

— Ничего, дружище. Чем ты расстроен?

Мирт махнул рукой, прося прощения за несдержанность.

— Кайлех очень злится из-за того, что произошло. Все время спрашивает, что ты делал, когда у Рашлина случился припадок.

— Да, этого следовало ожидать. Я говорил тебе, что он подозревает меня в чем-то.

— Если бы он тебя подозревал, то не стал бы так торопиться с отъездом. Кайлех решил, что мы отправимся в путь на рассвете. Ты, я, Бил и еще двое.

— А что за груз?

— Подарки для короля Моргравии.

— Демонстрация доброжелательного отношения?

Мирт проворчал:

— Помоги мне погрузить остатки.

Следующие несколько минут они работали спокойно и быстро. Появился Мегрин.

— Я подготовил лошадей, на которых вы отправитесь в путь. Фарроу поедет на Херувиме.

— Звучит как-то по-женски, — с улыбкой заметил Аремис.

— Тебя это беспокоит? — спросил Мирт.

— Нет, — ответил Аремис. — Просто подумал, как глупо я буду выглядеть, произнося: «Тпру, Херувим».

— Это шутка, Фарроу? — спросил Мегрин. — Он далеко не то, что ты подумал.

Оба горца засмеялись. Аремис присоединился к ним. Теперь он был уверен, что у Мирта есть какой-то секрет, и намеревался его выведать.

— Нас ждут в покоях короля, — сообщил воин. — Кайлех хочет, чтобы мы поужинали с ним перед отъездом.

Аремис кивнул.

— А здесь мы закончили?

— Думаю, да. Спасибо, Мегрин. Увидимся позже.

— Как угодно, Мирт. Буду ждать, — ответил тот и вернулся в конюшню.

— Мне нужно с тобой поговорить, — сказал Аремис, когда они направились к королю.

— Я ожидал этого. Иди за мной.

Они прошли в дружеском молчании, как это назвал бы Аремис, через несколько внутренних дворов, пока не вышли за пределы крепости, где ему еще не приходилось бывать.

— Куда мы идем? — спросил он.

— Ко мне домой, — последовал короткий ответ.

Мирт несколько раз останавливался, чтобы перекинуться парой слов с разными людьми. Одного мальчишку он попросил найти Била и сказать, чтобы тот зашел к нему, когда стемнеет. Воин знакомил Аремиса со всеми встречными, и тот обратил внимание, что они относятся к Мирту с уважением. По-видимому, он занимал довольно высокое положение, унаследовав должность Лотрина. Аремис поделился своими наблюдениями.

— Думаю, так оно и есть, — ответил Мирт. — На самом деле я этого не хотел, но Кайлех решил, что обязанность доносить до подданных его приказы проще всего возложить на меня. По мне, так лучше бы все оставалось по-прежнему.

— Ты имеешь в виду, чтобы Лотрин этим занимался?

— Да. Он заслуживал этого и очень хорошо справлялся со своими обязанностями.

— Чем же он был лучше тебя?

— Он понимал Кайлеха и не боялся его. Они вместе выросли и, самое главное, были друзьями. У них были отношения, немного похожие на те, что существовали между старым королем Моргравии и его генералом Фергюсом Тирском. Как я уже говорил, они дружили с детства.

— Да, я слышал об этом, — заметил Аремис.

— Дружба, которая завязывается в детстве, обычно долговечна. Люди привязываются друг к другу. У меня никогда не было таких отношений с королем. А когда такая связь разрушается, получается очень больно.

— Ты так говоришь, Мирт, словно испытал нечто похожее сам.

— В некотором смысле, — пробормотал воин, быстро миновав короткий пролет лестницы.

— Ты тоже знал Лотрина с детства?

Мирт сердито посмотрел на Аремиса, раздраженный его настойчивыми расспросами.

— Вообще-то, да.

Через некоторое время они вышли к обнесенному высокой стеной поселку. При виде его Аремис удивленно воскликнул:

— Шарр! Вот это да!

Его искренний восторг разрядил обстановку. Мирт ухмыльнулся.

— Мечта Кайлеха. Его великий опыт.

— В чем суть? — спросил Аремис, разглядывая снующих туда-сюда людей.

— Не все предпочитают жить на территории крепости. Изначально горцы представляли собой разрозненные племена. Кайлех не только объединил нас в единый народ, он мечтал создать небольшой город, хотел, чтобы крепость стала сердцем Скалистых гор, поэтому уговорил людей поселиться здесь. Можно сказать, король мечтал о своем собственном Перлисе или Верриле. Он построил дома для людей, добился, чтобы постоянно работал рынок. Король даже организовал школу. Кайлех поощряет образование, и по его настоянию все больше людей приводят своих детей на занятия, а значит, у них появляется желание поселиться поближе к школе. Он придумал особые награды для семей, осевших здесь на постоянное жительство. Это действительно совершенно новый опыт, и многие наши люди наблюдают за тем, как все это происходит. Мне кажется, что его идея оправдывает себя. Через несколько лет у Кайлеха будет свой город.

— Впечатление такое, что община процветает, — восхищенно заметил Аремис. — Даже по планировке можно сказать, что все тщательно продумано.

— Так и есть, — улыбнулся Мирт. — Король не хотел, чтобы дома строились как попало. Поэтому пригласили людей, которые могли спланировать деревню и представляли себе, как она должна выглядеть. Из нее впоследствии должен вырасти город. Я поселился здесь одним из первых. Поначалу нас было немного. В основном — старейшины племен и члены семей, имеющих дальнее родство с королем.

— А у самого Кайлеха есть семья?

— Как ни странно, нет. У горцев семьи обычно большие, но Кайлех был единственным ребенком. Его мать погибла при пожаре. Когда это случилось, ему едва исполнилось тринадцать лет. В то время их с отцом не было дома, они отправились примирять два племени.

— Он себя винит в происшедшем?

— Нет, не думаю. Кайлех ведь знает, что то был несчастный случай. Но Лотрин говорил мне, что король до сих пор не может забыть потерю. Именно поэтому он борется за воссоединение семей. Кроме того, Кайлех очень любит детей и уверен, что они вырастают более здоровыми и умными в больших семьях. Родственники могут научить их всему, что необходимо знать человеку.

— Мне почему-то казалось, что у него обязательно должна быть жена, собственная семья.

Мирт покачал головой, и Аремис заметил в его глазах боль. Но горец быстро взял себя в руки и тут же весело заметил:

— Думаю, он просто пока не нашел подходящую женщину.

— А ты, Мирт. У тебя есть семья?

— У меня есть сестра, и я живу с ней. Ее мужа убили в Гренадине. Ему было семнадцать лет, они только-только поженились. Ты, наверное, слышал об этом случае?

Аремис кивнул. История о неожиданном нападении воинов Гренадина на горцев и о последующей резне была хорошо ему известна. Мирт вздохнул.

— Моя сестра до сих пор не может прийти в себя. Она всегда заботилась обо мне, теперь, очевидно, пришел мой черед.

— А у тебя самого есть любимый человек?

Горец даже не замедлил шаг.

— Как тебе сказать? Этот любимый человек не отвечает мне взаимностью, — хрипло ответил он и предотвратил продолжение беседы, заговорив с продавцом свечей.

Воспользовавшись моментом, Аремис еще раз взглянул на зарождающийся город. Дороги были выложены камнем, привезенным с гор, а строительство большинства домов по улицам, ответвляющимся от центральной дороги, уже шло полным ходом. Это, конечно, был не Перлис, но размеры деревни явно превышали представления о поселениях подобного рода. У Аремиса не возникло сомнений, что пройдет не так уж много времени, и здесь вырастет шумный город. Невозможно не восхищаться юным королем, мечтающим об образованном, процветающем народе. Аремис решил, что сделает все возможное, чтобы помочь этим людям. Если ему удастся каким-то образом поспособствовать достижению мира между двумя гордыми королевствами, то не ради Кайлеха, а ради Мирта, его сестры и Била. Ради Мегрина, юного Джоса и Лотрина, где бы тот сейчас ни был. Он попытается искупить грехи и глупости своего народа, которых на протяжении многих лет накопилось немало.

Как и Уилу, ему хотелось верить, что Лотрин жив. А если это так, он должен его найти. Теперь Аремис был убежден, что Галапек и его магия приведут к человеку, которого, судя по всему, любили все, даже король.

— Все, кроме Рашлина, — возразил Мирт, когда некоторое время спустя они сидели в его небольшом доме, и Аремис затронул эту тему.

— Рашлину он не нравился?

— Более того, — ответил Мирт, устанавливая чайник на плиту. — Лотрин презирал Рашлина, и барши это знал.

— Почему?

— Чашки там, — сказал Мирт, указывая на буфет. — Лотрину очень не нравилось влияние, которое Рашлин имел на короля. Незадолго до того, как исчезнуть, он говорил, что необходимо принимать срочные меры.

Аремис хотел упомянуть об угрозе Кайлеха сделать своих людей людоедами, заставив их съесть пленных моргравийцев, но он вовремя удержался, повернулся к горцу спиной, протянул руку за чашками и поставил их на маленький деревянный столик.

— Что привело его к такой мысли?

Мирт залил кипятком чайные листья.

— Давай-ка заварим чай, — пробормотал он. — На то нашлось много причин. Кайлех, в силу своего характера, часто принимает ошибочные решения — один только случай с моргравийскими пленниками чего стоит. По его мнению, это должно было послужить примером того, какое наказание ждет покусившихся на жизнь наших людей. Хотя чем провинились пленники? Обычные фермеры, посланные в горы во главе со старым солдатом.

Аремис задержал дыхание. Мирт наверняка говорил о друге Уила Герине Ле Ганте.

— И что? — Он постарался, чтобы голос звучал как можно естественнее.

— Действия короля всем показались просто ужасающими, мягко говоря. Не хочу вдаваться в детали, но эта история никому из нас не понравилась. Пойми меня правильно, Кайлех способен убить, ты это сам знаешь, но по натуре он не жестокий.

Аремис кивнул — те события засели в его памяти слишком даже прочно. Он в течение нескольких лет пылал страстью к Лили Корелди, но она была старше и совершенно не замечала неуклюжего мальчишку, ужасно красневшего в ее присутствии.

— Это ужасно.

— Да, но Кайлех пощадил Ромена Корелди, дал ему дом и даже заботился о нем какое-то время. Фактически они стали добрыми друзьями, несмотря на неприятный случай, имевший между ними место.

— Меня удивляет, что Корелди смог его простить.

— Не будь дураком. Корелди не простил Кайлеха, и король это знал. Он предупредил Ромена, что если тот еще раз появится в Скалистых горах, его ждет смерть.

— Выходит, Корелди был на таком положении почетного пленника, как и я, да?

Мирт усмехнулся.

— Традиция, — объяснил он. — Да, с Корелди обращались почти так же, как с тобой, разве только ему никогда бы не доверили особо ответственную миссию.

— А позднее ты когда-нибудь видел Корелди? — спросил Аремис. Мирт разливал чай и молчал. — Ты ведь знаешь, он выполнял кое-какую работу для Селимуса, но действовал против него.

Эти слова привлекли внимание Мирта.

— Что ты имеешь в виду?

— Корелди ненавидел Селимуса и имел на это причины. Моргравийский король нарушил существовавший между ними договор. Я знаю, что Корелди был верен кодексу чести наемников. Он сделал работу и держал в секрете полученные сведения, но Селимус несколько раз пытался его убить, так как во время задания ему удалось узнать нечто особенно важное.

Мирт прищурил глаза.

— Ты говоришь о смерти короля Бриавеля? — догадался он. Аремис кивнул. — Что ты об этом знаешь?

— Довольно-таки много. Ты готов рассказать мне что-либо взамен?

— Обмен? — изумился Мирт.

— Да, — подтвердил Аремис, протягивая руку за чашкой. — Послушай, Мирт, ты кое-что знаешь, я тоже. Я с удовольствием поделюсь с тобой тем, что мне известно, но вытащить из тебя что-то — все равно что пытаться подоить экона. В лучшем случае, это опасно и очень трудно.

Мирт разразился хохотом. Ему понравилось объяснение Аремиса.

— Ладно, — воскликнул он сквозь смех. — Ладно, гренадинец, ты выиграл. Я давно так не смеялся.

Аремис поднял бровь.

— Твоя очередь, Мирт. Моргравийский солдат, о котором ты рассказывал, жив?

— Да, — серьезно ответил горец, отхлебнув из дымящейся чашки. — Теперь — ты. На чьей ты стороне?

— Кайлеха. Я буду вести переговоры в его пользу и помогу установить мир, на котором он настаивает. Пойми меня правильно, я ненавижу Селимуса и сделаю все, что в моих силах, чтобы навредить ему. Не надо считать меня врагом Горного Королевства.

Мирт не ответил, но Аремис заметил, что выражение его лица немного изменилось. Он почувствовал облегчение.

— Вопрос тебе, — продолжил наемник. — Того солдата звали Герин Ле Гант?

Мирт от удивления вытаращил глаза.

— Откуда тебе это известно? Ты с ним знаком?

Аремис решил, что здесь не мешает немного приврать. Он не мог сказать правду, потому в нее просто невозможно поверить.

— Я знаю племянницу Ле Ганта. Она была в отчаянии, когда он исчез, и я пообещал, что попытаюсь узнать что-нибудь о ее дяде, когда отправлюсь на север. Спасибо, что сообщил мне хорошую новость.

— Он в нашей тюрьме.

Аремис вздрогнул от удивления.

— Я должен его увидеть, Мирт.

— Нет, пока не ответишь на мои вопросы. Тебе известно, где сейчас Корелди?

— Возможно, уже развеян по ветру.

— Мертв? — Мирту не удалось скрыть изумление.

Аремис кивнул.

— Убит подосланным королем наемником. Женщиной.

— Надо сообщить королю.

— Зачем? Разве он хотел убить его собственными руками?

— Он был уверен, что Корелди после побега обязательно вернется, чтобы спасти Ле Ганта.

— Как король поступит, когда узнает о смерти Корелди?

— Убьет моргравийского солдата.

— Тогда ему не следует знать об этом, — поспешно заметил Аремис.

Мирт нахмурился.

— Это кто так решил? Я сказал тебе, что никогда не сделаю ничего, что идет против интересов Кайлеха. А теперь, если хочешь узнать что-то еще, ответь мне, почему тебя так интересует Лотрин? Как-то подозрительно все это.

Аремис покачал головой.

— У тебя нет причин сомневаться во мне. Я знаю Элспит из Йентро. Можно даже сказать, что мы друзья, хотя знакомы недавно. Я встретил ее вскоре после того, как она сбежала отсюда. Девушка порывается вернуться в горы, чтобы выяснить судьбу Лотрина. Ты же знаешь, они любили друг друга, она и Лотрин.

Мирт криво усмехнулся.

— Я догадывался об этом. У Лота не было других причин предавать нас, да еще не рассказав мне о своем решении.

Аремис вздохнул с облегчением, убедившись, что горец не обратил внимания на совпадение. Он сказал ему, что знаком с двумя женщинами, которые случайно знали Герина и Лотрина. Аремис был готов от стыда сгореть за скудность своей фантазии, но, к счастью, Мирт не придал этому никакого значения. Наемник решил воспользоваться ситуацией.

— Мирт, — сказал он мягко, — я знаю, ты тоже любил Лотрина, возможно, даже несколько больше, чем просто братской любовью…

Горец отреагировал так, словно внутри него проснулся вулкан. Он вскочил, отбросив стул в сторону. В глазах пылала ненависть.

— Пошел ты!..

Аремис предпочел промолчать, только вздрогнул, когда Мирт бросил в угол чашку со всем содержимым и изо всех сил пнул ногой стул. Затем он повернулся к Аремису, намереваясь повторить то же самое и с ним. Но тот не сдвинулся с места.

— Не собираюсь с тобой драться, — сказал наемник. — Я хочу найти его для тебя.

Несмотря на свое признание, он все-таки приготовился к драке и возможному синяку под глазом или переломанным пальцам. Чего он совершенно не ожидал, так это того, что Мирт расплачется. Боль вырвалась наружу, и Аремис не знал, как исправить положение. Некоторое время он пребывал в полной растерянности, но потом сделал единственную вещь, которую один человек может сделать для другого, когда тому плохо — обнял Мирта.

Прошла минута-другая, прежде чем гренадинец заговорил.

— Он жив, Мирт, я чувствую это. После всего того, что ты мне рассказал, не верю, что Кайлех мог его убить. Поэтому его ответ тебе и был таким туманным. Лотрин жив, и единственный ключ к разгадке — Галапек. Помоги мне, и вместе мы обязательно его найдем.

Слезы были недолгими. На смену им пришел гнев.

— Я не могу, — крикнул Мирт.

— Можешь. Мы его единственная надежда. Если ты любишь Лотрина, а я знаю, что это так, тогда борись за него. Давай по крайней мере выясним, жив ли он и в каком сейчас состоянии.

Пока Мирт в раздумье мерил шагами комнату, Аремис осмотрелся и обнаружил в доме следы присутствия женщины — в кувшине стояли свежие цветы, посуда сверкала, полы были чисто выметены и везде вытерта пыль. Его заинтересовало, где же сестра Мирта, и он спросил об этом.

— Скоро вернется, — растерянно ответил тот. — Послушай, Аремис, я помогу тебе… из-за Лотрина, а не потому, что ты кое-что обо мне узнал. Если ты когда-нибудь хоть словом обмолвишься о произошедшем или прозвучавшем здесь, я тебя убью. У меня может быть любовная связь с мужчиной, но это не помешает мне совершить убийство. Я хочу, чтобы ты понял это.

— Твоя тайна умрет вместе со мной. Предпочитаешь ты мужчин или женщин, мне все равно. Я доверил тебе свою жизнь. Меня только очень огорчает, что ты так несчастлив.

— Не беспокойся. Я с этим прожил всю свою жизнь, — угрюмо сказал горец. — Гораздо важнее решить, что нам делать дальше. Мы уезжаем через несколько часов, и я не думаю, что Кайлех планирует твое возращение сюда. — Гнев Мирта испарился, на его место пришло уныние.

— Это меняет дело. Может случиться, что тебе придется одному искать Лотрина. — Аремис посмотрел в потолок, пытаясь собраться с мыслями и придумать, как лучше поступить в сложившейся ситуации. — Я должен еще раз увидеть Галапека. Можешь это устроить? Кажется, он пытался общаться со мной во время поездки.

— Шутишь? — Мирт повернулся, и его взгляд поразил Аремиса. — Ждешь, что я поверю в попытку лошади что-то тебе сказать?

— Не надо смеяться надо мной, Мирт. Я уже говорил тебе о магии и вовсе не утверждаю, что Галапек разговаривает, — соврал он, — но если есть что-то важное, о чем я должен узнать, то это мой последний шанс. Еще мне нужно увидеть Ле Ганта.

— Нет.

— Да! Он ненавидит Селимуса. Как и Корелди, и все остальные, которых этот негодяй удерживал, обманывал, мучил и убивал. Неужели ты думаешь, что солдат с таким опытом мог наделать массу глупых ошибок в Скалистых горах? Или мог появиться здесь с группой крестьян, которые не отличат меч от трезубца? Подумай. Разве ты не понимаешь, все это было подстроено Селимусом. Он хотел, чтобы Кайлех убил Герина, но мне надо его увидеть, чтобы понять почему.

— Думаешь, это поможет тебе в твоей миссии?

— Конечно. Зачем еще мне с ним встречаться? — опять солгал Аремис, ненавидя себя за то, что приходится обманывать хорошего человека. — Сохрани секрет Корелди, умоляю тебя. Хотя бы на какое-то время. Король в любом случае узнает о его смерти, как только приедет в Моргравию, или, если ты настаиваешь, я сам ему об этом скажу.

— Настаиваю, — сказал Мирт, глядя на Аремиса тяжелым взглядом.

— Хорошо. Но держи это в секрете, пока я не узнаю побольше.

Мирт кивнул.

— Куда теперь пойдем?

— В тюрьму, — твердо ответил Аремис. — А потом к Галапеку.

Глава 6

Герин чувствовал себя всеми забытым. Его давно никто не навещал, и ему стало казаться, что он больше никогда не сможет вдохнуть чистого воздуха. Пищу и свежую воду приносили ежедневно, поэтому он знал, что не совсем позабыт горцами. Надзиратель Гас не рассказывал ему новостей, не вступал ни в какие беседы, и Герин отказался от попыток его разговорить. Откровенно говоря, это была его вина. Гас вначале был не против общения, но когда Герин объявил голодовку, чем вызвал гнев короля, он стал игнорировать пленника, выполняя лишь свои основные обязанности. Когда Герина вернули в тюрьму, к нему дважды заглядывал Рашлин, оставшийся довольным состоянием пленника. Моргравиец хранил ледяное молчание, а целитель разговаривал с ним очень мало.

Придя к выводу, что он проиграл битву в попытке убить себя, и осознав, что может принести больше пользы, сохранив здоровье и узнав все возможное о владыке Горного Королевства и его намерениях, Герин попытался сохранить бодрость и силу. Почувствовав себя достаточно окрепшим, он стал делать отжимания и уже дошел до трехсот раз за день. Еще Герин ходил по камере. Она была узкой, но достаточно длинной, и он каждый день мерил ее шагами взад и вперед. Доходя до тысячи, пленник терял счет шагам, поэтому он начал считать количество проходов от одной стены камеры до другой. Чтобы сохранить рассудок в таком же приличном состоянии, как и тело, он вспоминал все, что знал, и размышлял над известными фактами.

Ненавистный Рашлин знал что-то о Лотрине и держал это в тайне. Возможно, смелый горец вовсе не погиб, как все полагали, решил Герин. Его самого король оставил в живых как наживку для Корелди в надежде, что гренадинец вернется, чтобы спасти узника. Непонятно только, почему Кайлех решил, что их связывает дружба. До той встречи в крепости он никогда даже не видел Корелди. Пока Герину не освободили глаза, он полагал, что Корелди и есть Уил Тирск. Раздумывая над этим, солдат пришел к выводу, что ему просто очень хотелось видеть в Корелди Уила. Тем не менее в глубине души Герин понимал, что за тем, что видят его глаза, скрывается нечто иное. И даже увидев совершенно незнакомое лицо, сердцем он чувствовал незримое присутствие Уила. Откуда Корелди узнал фамильный боевой клич Тирсков? Почему он разговаривал так же, как и Уил? На эти вопросы пленник пока не находил ответа, а уверенность короля в том, что Корелди вернется, чтобы спасти Герина, портила ему настроение.

Ле Гант сидел в углу своей камеры, в очередной раз вспоминая жуткое убийство Элспит, когда услышал, как в замке поворачивается ключ.

— Рано ты сегодня, Гас, — пробормотал он. Герин не знал, который час, но организм сам подсказывал время — голода он еще не чувствовал.

В камеру вошел огромного роста человек, видеть которого ему еще не приходилось.

— Герин Ле Гант?

Пленник кивнул, подыскивая достойный ответ.

— А кого еще ты ожидал здесь увидеть?

Незнакомец усмехнулся, окончательно сбив Герина с толку, и повернулся, чтобы сказать пару слов кому-то оставшемуся за дверью. Герин мог поклясться, что слышит голос Мирта.

— Что происходит? — встревожено спросил Герин.

— У меня очень мало времени, поэтому слушай внимательно, я попытаюсь все быстро объяснить. А ты должен мне верить.

— С какой это стати я должен тебе верить?

— Я из Гренадина. И есть одно слово, которое, как мне кажется, заставит тебя мне поверить.

— Интересно. И что же это за слово?

— Тирск, — коротко ответил Аремис. — А теперь выслушай меня. Только не перебивай. Я твой друг.

Имя Уила прозвучало для Герина как пощечина. Неожиданный посетитель всецело завладел его вниманием.

— Меня зовут Аремис Фарроу. Я наемник и был нанят вашим королем, чтобы разыскать и убить Илену Тирск.

— Что?! — прогремел Герин, вскакивая на ноги.

— Я же просил не перебивать меня, солдат, — напомнил Аремис. — Я нашел Илену, но вместо того, чтобы убить ее, увез в надежное место на севере Бриавеля, где мы расстались. Думаю, Илена отправилась к королеве Валентине. Не столь важно, как мне это удалось. Я, может быть, выгляжу свободным человеком, но на самом деле являюсь таким же пленником, как и ты. Кайлех намеревается использовать меня в переговорах с королем Селимусом. Если они пройдут успешно, возможно, я получу свободу и тогда снова попытаюсь отыскать Илену и предложу ей свою защиту. Есть еще одна женщина, ты ее тоже знаешь, которая питает сильные чувства к человеку по имени Лотрин. Насколько я понимаю, он предал горцев, помогая тебе, Корелди и девушке по имени Элспит бежать. Я нашел тебя, как и обещал Элспит, — солгал он. — Мне обязательно нужно отыскать Лотрина. Чутье подсказывает, что король сохранил ему жизнь, чтобы сделать наказание — каким бы оно ни было — за помощь в побеге более приятным для себя. Ты должен знать — Корелди мертв. — Герин закрыл глаза, когда услышал эту новость. — Я собираюсь помочь тебе выбраться отсюда.

Аремис остановился. Не слишком ли много для первого раза? Заключенный пребывал в полном смятении от услышанного.

И вдруг Герин рассмеялся. Такая реакция пленника привела Аремиса в полное замешательство.

— Мне казалось, слова благодарности в данном случае более уместны, — заметил Фарроу.

— Спасибо, что навестил меня, гренадинец. Спасибо зато, что собираешься для меня сделать, но я, считай, уже мертв. Если Корелди нет в живых, значит моя смерть неизбежна, — устало сказал Герин.

— Никто, кроме меня и Мирта, не знает о Корелди, — заверил его Аремис.

— Мирт — хороший человек, но он предан своему королю, и тому все станет известно.

— Король ничего не знает. Он даже не в курсе того, где мы сейчас находимся. Снаружи дежурит Мирт. Он пытается помочь тебе.

— Почему? — спросил Герин.

— Это не имеет значения.

— Для меня имеет, потому что я не вижу в этом смысла.

— Скажем так, я кое-что знаю о нем, и это побуждает его оказывать мне содействие.

Герин устало пожал плечами.

— Все равно это бессмысленно. Все, кто мне был дорог, мертвы, кроме Илены, да и ее может убить Селимус.

— У него не будет такой возможности.

— Если, как ты говоришь, ты встречался с Иленой, то знаешь, какая это прелестная, жизнерадостная и нежная натура. Ей не перехитрить Селимуса без помощи брата.

— Она находится под защитой королевы… и моей.

— Ну да, под защитой молодой неопытной королевы, чьи владения вот-вот осадит Селимус, и наемника из Гренадина, пленника короля Кайлеха. Прости, я не в восторге.

— Не знаю, зачем я так стараюсь, — пробормотал Аремис, расстроенный неблагодарностью и грубостью Ле Ганта.

— И я не знаю. Спасай себя, если сможешь. Я видел, как Кайлех собственноручно убил Элспит и получил от этого удовольствие. То же самое он сделает со мной и тобой, если захочет.

Аремис нахмурился.

— Элспит жива.

— Нет, она мертва, наемник. Мне жаль тебя огорчать. Посмотри на мои ботинки, это ее кровь. Ее жизнь стала расплатой за то, что я отказался отвечать на вопросы Кайлеха. Это так же верно, как если бы я сам вонзил в нее нож, — с горечью закончил он.

Впервые с того момента, как вошел в камеру, Аремис сделал несколько шагов. Он наклонился к солдату и даже осмелился взять его за руку, чувствуя, как у него перехватило дыхание.

— Когда это произошло?

Герин пожал плечами.

— Я здесь потерял счет времени. Наверное, несколько недель назад.

— Герин, посмотри на меня. Я видел Элспит несколько дней назад. Хватит пальцев на руках, чтобы их пересчитать, еще и останется. Она, Илена и я вместе были в Фелроти.

— Ты лжешь! Зачем ты мне лжешь, негодяй?

Аремис с сочувствием покачал головой.

— Нет, я не лгу. Мы вместе пили чай. Элспит жива и намеревалась вернуться сюда, чтобы узнать судьбу Лотрина. Когда я в последний раз ее видел, девушка направлялась в Бриавель. Готов биться об заклад, что она очень скоро будет здесь.

На лице Герина, пока он пытался переварить услышанное, отразилась целая палитра чувств.

— Фарроу, я своими глазами видел, как Элспит из Йентро погибла в мучениях. Один из нас явно сошел с ума. Знаю, у тебя мало времени, но хочу, чтобы ты рассказал мне все, что тебе известно.

Так Аремис и поступил. Он опустил лишь то, что касалось магических превращений Уила. Неприветливый старый солдат не поверит ему, если он будет нести такую околесицу. Кроме того, он дал слово Уилу, и нарушать обещание не собирался.

Когда Аремис закончил рассказ, Герин, глубоко потрясенный услышанным, вскочил на ноги и стал мерить шагами камеру.

— Герцог Фелроти умер? — воскликнул он. Новость была настолько невероятна, что он повторил: — Умер?

Аремис кивнул.

— Я сам узнал об этом от Мирта только вчера, когда новость достигла Скалистых гор. Похоже, Селимус пытается сделать из солдат Кайлеха козлов отпущения, но это, конечно, были его люди. Селимусом двигала жажда мести. Он хотел наказать Фелроти за помощь Илене. Ни о каком восстании на севере теперь не может быть и речи.

— Убиты все до единого? — спросил Герин.

— Так мне сказали. Крис провожал Элспит до границы, так что насчет него я не уверен, но горцы сказали, что вся семья погибла.

— Какой ужас. Бедная девочка. Ее муж Элид… — Герин закрыл в отчаянии глаза, но, собравшись с силами, снова их открыл. На этот раз в них полыхал гнев. — И зная о его преступлениях, ты собираешься участвовать в переговорах между этими двумя королями?

— Да, чтобы купить себе свободу. А что насчет Элспит?

— Как я могу не верить тому, что видел собственными глазами?

— Не забывай, там присутствовал Рашлин.

— Ну и что?

— Он владеет черной магией, ты разве не знаешь?

— Я на себе испытал ее действие, — ответил Герин, вспомнив, как ужасно он себя почувствовал, оказавшись подвешенным в воздухе.

— Это ли не доказательство?

Моргравиец повернулся к Аремису, бросив на него недоумевающий взгляд.

— Что ты имеешь в виду?

— Герин, он одурачил тебя. Не знаю, чья это была идея, Кайлеха или, что более вероятно, Рашлина, но они ввели тебя в заблуждение, заставив думать, что ты видел смерть Элспит.

— Не говори глупостей! — прорычал Герин. — Это была она, говорю тебе.

Аремис задумчиво потер лоб. Он и представить себе не мог, насколько могущественен Рашлин.

— Предположим, это была Элспит. Ты когда-нибудь сталкивался с чарами?

— Нет. Это какой-то вид магии?

— Я догадываюсь, в чем тут дело. Мы, северяне, больше верим в магию, чем люди, живущие на юге. Пока дети растут, они у нас постоянно слышат о колдовстве и магии. Мой дедушка однажды рассказывал о могущественных чарах, с помощью которых одного человека можно сделать как две капли воды похожим на другого. Только самые сильные колдуны могут применять такие чары.

Герин молчал, потрясенный, и лишь ошеломленно смотрел на Аремиса.

— Элспит была жива и здорова, когда мы расстались, — продолжил Аремис. — Мы даже обнялись на прощание.

Герин упрямо покачал головой.

— Я видел, как она умерла.

— Это была другая женщина, Ле Гант. Они использовали какую-то несчастную и путем заклинания изменили ее внешность. Говоришь, король хотел узнать от тебя что-то? Видимо, что-то важное, раз на твоих глазах убили женщину.

— Кайлех хотел узнать про мои связи с Корелди. Я не имел к нему никакого отношения, но, как выяснилось, он имел отношение ко мне, — ответил узник и захохотал. — Мне зашили веки, это было одной из пыток, и в момент встречи с Корелди я был слеп. Фарроу, а ты ничего не знаешь о нем? Мне показалось, что это был Уил Тирск. — Герин зарыдал, все накопившиеся эмоции нашли выход в слезах. — Я подвел парня и Тирсков.

— Никого ты не подвел, — беспомощно возразил Аремис, понимая глубину переживаний Герина. — Мне так много надо тебе сказать, но времени в обрез, — прошептал он, с трудом сдерживаясь, чтобы не выложить все про Уила. — Послушай, мне надо идти. Ты здесь пока в безопасности, а я подумаю, как вытащить тебя из тюрьмы. Придется подождать. Никому не рассказывай, о чем мы с тобой говорили.

Он подошел к Герину и, взяв его руку, прижал ее к своему сердцу. То была высшая клятва, какую один солдат мог дать другому. Она означала — я отдам за тебя жизнь.

Герина поразил этот жест. В мире существовало только два человека, кому он когда-либо давал такую клятву. Имя обоих было Тирск — отец и сын. И обоих сейчас уже нет в живых.

— Постой-ка, — спохватился Ле Гант. — По-твоему Лотрин жив?

— Да.

— Этот конь, Галапек, как-то связан с ним, — пробормотал Герин.

— Что? — воскликнул Аремис, рванув Герина на себя так, что ноги солдата почти оторвались от пола. Ле Гант был крупным мужчиной, но похожий на медведя наемник все равно на голову возвышался над ним.

Герин покачал головой.

— Я не могу это толком объяснить. Просто у меня возникло такое ощущение, что конь Галапек, новый жеребец Кайлеха, как-то связан с Лотрином.

— Что точно тебе известно?

Герин нахмурился. Он не мог понять, почему наемника так взволновали его слова.

— Рашлин знает правду о том, что случилось с Лотрином. Я подслушал, как он самодовольно говорил Мирту и Билу, что Лотрин гораздо ближе к ним, чем они думают. А потом пошутил по поводу значения слова «галапек».

Аремис выглядел озадаченным.

— Я не знаю, что оно значит. Похоже на древний язык, — заметил он.

— Так и есть. Галапек означает «предатель». Кайлех назвал нового коня — Предатель. Хуже имени не придумаешь.

Аремис резко повернулся и сказал через плечо:

— Никому не говори об этом. Я вернусь, Ле Гант.

Он буквально выскочил из камеры, захлопнув за собой дверь. Герин услышал, как в замке повернулся ключ, и опять остался наедине со своими печальными мыслями.

— Ну что? — спросил Мирт, когда Аремис вышел из камеры.

— Давай сначала уйдем отсюда, — ответил Аремис, чувствуя, что его голова готова лопнуть от переполнявших ее безумных мыслей. Казалось, каждый нерв буквально звенит от напряжения. Не может быть…

К счастью, Гас еще не заступил на пост. Мирт поблагодарил молодого, совершенно равнодушного стражника, поставленного сюда в наказание за какой-то мелкий проступок. Парень просто кивнул, когда Мирт напомнил ему, чтобы он хорошенько присматривал за пленником.

На улице Мирт схватил Аремиса за руку.

— Узнал что-нибудь?

— Знаешь, что означает имя Галапек? — спросил он тихо. Когда Мирт отрицательно покачал головой, Аремис закрыл глаза с выражением гнева и отчаяния. — Что за жестокая участь! Это древний язык северян. Оно означает — «предатель».

Мирт был сбит с толку.

— Согласен, имя для лошади довольно странное, даже можно сказать с каким-то необычным подтекстом, но какое отношение все это имеет к Лотрину?

— Ты глупец. Ты просто несчастный глупец! — воскликнул Аремис, не в силах сдержать эмоции. — Конь Галапек и есть Лотрин. — На этих словах его голос прервался. — Рашлин каким-то образом с помощью своей магии превратил Лотрина в коня, и теперь твой расчудесный король использует бывшего друга в качестве слуги, а затем ему одна дорога — на живодерню.

Мирт в ужасе открыл рот, но не смог произнести ни единого звука. Аремис однажды видел человека, пораженного приступом паралича. Приступ мгновенно начался и так же быстро закончился, оставив после себя парализованной одну сторону его лица. Так сейчас выглядел и Мирт. Мышцы его лица, казалось, одрябли, а глаза стали похожи на две тусклые черные пуговицы.

Наконец он пришел в себя и, с трудом ворочая языком, произнес:

— Король сломал его. Мы все видели. Он делал это в загоне, который специально построен для этой цели. Кайлех провел там много дней. Теперь понятно, что все это время он пытался сломить дух Лотрина и в конце концов ему это удалось.

Мирт буквально рыдал, рассказывая об этом. Аремис чувствовал, как и его глаза наполняются слезами. Он уже и вспомнить не мог, когда плакал в последний раз. Возможно, когда увидел тело своей младшей сестры. Кровавые раны, оставленные диким вепрем, прикрывало красивое шелковое платье. Он постарался не думать сейчас об этом.

— Кайлех сказал, что будет ломать его до конца, — закончил Мирт. — Но Лотрин боролся из последних сил, пока не ослабел настолько, что больше не мог сопротивляться.

Аремис с изумлением покачал головой.

— Вот почему я так ужасно себя чувствовал в присутствии коня. Магия Чащи почувствовала мощь и зло чар, которые были использованы для превращения человека в лошадь.

Мирт уставился на него покрасневшими глазами.

— Аремис, не лги мне сейчас. Ты говорил как-то, что конь тебе что-то сказал, а я лишь посмеялся тогда. Все так и было?

Аремис кивнул.

— Я уверен, что он прошептал имя… Элспит.

Горец ушел, чтобы побыть наедине со своей болью.

Глава 7

Впервые с детских лет Селимус вошел в любимый кабинет отца, предназначенный для военных совещаний. Магнус обожал его и использовал даже в мирные времена. Окна кабинета выходили на восток, на традиционного врага, и во время немногочисленных визитов сюда маленький Селимус думал, что вид из них был и будет всегда одинаковым. Он вспомнил, как снисходительно засмеялся отец, когда мальчик поделился своими наблюдениями. То был один из очень редких моментов общения отца с сыном. Все закончилось, когда прибыл посыльный с письмом для генерала Тирска, который, казалось, день и ночь находился рядом с королем. Селимусу было сказано пойти поискать своего учителя. Никому не было дела до того, куда он ушел и что делал. И мальчик с горечью осознал, что ему нет места среди этих людей. Будущему монарху было тогда девять лет и он был готов наблюдать и учиться всему, что касалось управления, но Магнус не испытывал желания заниматься сыном. Селимус это понял, поэтому больше никогда не приходил в кабинет для военных совещаний.

Именно здесь мужчины курили и спорили друг с другом, строя планы захвата Бриавеля. В этой комнате замышлялись многие войны, но и проблемы мира также решались здесь. Кабинет был обставлен старинной деревянной мебелью, обтянутой кожей, отшлифованной годами и все еще хранящей запах любимого табака короля Магнуса. Когда-то великолепные, а теперь выцветшие гобелены с изображением батальных сцен далекого прошлого украшали одну из стен кабинета, а деревянный пол покрывал сотканный вручную, местами протертый ковер, явно знававший лучшие времена.

Столь любимый его отцом, кабинет не вызывал у Селимуса никаких сентиментальных чувств. Фактически, он ненавидел его, потому что ни сам Селимус, ни его мать никогда не ощущали теплого к себе отношения со стороны отца, предпочитавшего компанию огненно-рыжего генерала и других вояк, собиравшихся вокруг него. Но именно этот кабинет был местом, где хранились подробные карты Моргравии, Бриавеля и других королевств. А сейчас ему нужны эти карты. Он собирался сделать вид, что готовится объявить войну соседям, и лучшего места для оглашения этого решения было не найти.

После смерти Уила Тирска командующего больше не назначали, так как Селимус взял на себя полное руководство легионом. Этот факт возмутил членов многих благородных семейств, полагавших, что Йериб Донал с его выводком сыновей был бы самой подходящей кандидатурой. Но Донал, когда этот вопрос встал на обсуждение, отказался. Как он всех уверил, его интересовала граница между Моргравией и Горным Королевством. По его мнению, лучшего места для обороны, чем Фелроти, нет, а потому он не собирается переезжать в Перлис. Тогда Селимус также недвусмысленно заявил, что ему не нужен генерал. Он предпочитает работать с капитанами, а во главе легиона будет стоять сам. Для королевства наступила новая эра — отбросив прошлое, страна устремилась в будущее под руководством нового правителя, честолюбивого сына ее любимого короля. Издав указ о мобилизации первых полков легиона, Селимус поверг в отчаяние многих соотечественников, надеявшихся, что войны с соседом стали достоянием истории. Люди молились за предотвращение столкновения между Моргравией и Бриавелем, и предстоящий брак обещал в будущем процветание обоим королевствам. Но кто мог перечить королю? Он сам был законом для себя.

Именно Селимус постановил, чтобы армия сегодня же выдвинулась к границе Бриавеля.

— Это заставит нашу королеву призадуматься, — сказал он Джессому, наливавшему вино в бокал своего короля.

Кабинет была вычищен, проветрен, полы натерты. Кто-то даже поставил вазы с фруктами и любимыми цветами его матери. Селимус обычно не обращал на это внимания, но сейчас не стал возражать против попытки добавить немного цвета в эту скучную, унылую комнату. Он даже посмеялся над забавной деталью: в кабинете, принадлежавшем лично королю, где всегда собирались только мужчины, появилось что-то, связанное с его женой. Если бы под рукой у Селимуса сейчас оказался флакон ее благовоний, он бы обрызгал ими все возможные поверхности, чтобы аромат Аданы проник в каждый уголок и заглушил застоявшийся запах табака Магнуса. При этой мысли на угрюмом лице Селимуса промелькнула улыбка.

— Какие будут указания, сир? — спросил канцлер, протягивая королю бокал.

— На этой стадии необходимо просто продемонстрировать силу. Дальнейшие указания последуют, — рассеянно ответил Селимус, глядя на покрасневшего, запыленного курьера, введенного в кабинет одним из слуг. — Слушаю?

Слуга поклонился, то же самое сделал и курьер.

— Ваше величество, — сказал он, — курьер с севера.

Селимус не стал скрывать раздражение по поводу того, что его побеспокоили.

— Полагаю, дело не терпит отлагательств?

— Уверяю вас, ваше величество, это так, и доложить можно только лично вам, — ответил слуга. Он никогда бы не осмелился врываться к королю, если бы дело не было настолько важным, но помощник, конечно, не упомянул об этом. Говори как можно меньше — именно этим правилом руководствовались дворцовые слуги при встречах с королем.

Гонец, чувствовавший себя неловко в присутствии короля, снова поклонился. С тех пор как он въехал в ворота Стоунхарта, во рту у него не было ни капли воды, и сейчас беднягу мучила ужасная жажда.

Селимус облокотился на огромный стол, на котором его отец обычно раскладывал карты, и вопросительно посмотрел на гонца. Он не произнес ни слова, чтобы хоть как-то приободрить гонца.

Парень понял — его время настало. Он облизнул пересохшие губы и начал докладывать.

— Ваше величество, я послан с центрального сторожевого поста, чтобы передать сообщение, привезенное курьером от капитана с северного поста между Декином и Фелроти. — Он сделал паузу, чтобы перевести дыхание, не обратив внимания на недовольство, появившееся на лице короля при первых его словах.

Но канцлер это заметил.

— Переходи к делу, парень, если оно действительно срочное, — предупредил Джессом, чтобы еще больше не раздражать короля. Канцлер чувствовал, что у Селимуса с утра плохое настроение, а опыт подсказывал, что испытывать терпение короля дело опасное и рискованное.

— Простите, ваше величество, — пробормотал курьер. — Меня просили передать лично вам, что король Горного Королевства Кайлех предлагает провести переговоры.

В кабинете воцарилась оглушительная тишина, взорвавшаяся по истечении некоторого времени одновременными восклицаниями и короля, и канцлера.

— Переговоры с Кайлехом? — бушевал Селимус, перекрывая увещевания канцлера. — Абсурд! Для чего?

Курьер побледнел от ужаса. Он не знал ничего, кроме того, что сообщили с северного сторожевого поста.

— Мой повелитель, я не посвящен в подробности, мне велели лишь передать содержание письма, доставленного в легион человеком по имени Аремис Фарроу.

Он поклонился, посчитав свою миссию выполненной. Любой другой человек, получив так быстро доставленное сообщение, поблагодарил бы его и предложил поесть и отдохнуть. Селимус же вообще не обращал на него внимания, сердито глядя на канцлера. Прежде чем продолжать разговор, Джессом отпустил и слугу, и гонца. Дальнейшее их не касалось. Он бросил на короля предостерегающий взгляд, чем предотвратил очередной взрыв негодования, и оба замолчали, ожидая, когда остальные выйдут из кабинета.

— Фарроу! — воскликнул Селимус. — Выходит, он на стороне Кайлеха?

Лицо Джессома оставалось свободным от эмоций но новость, похоже, поразила его не меньше, чем короля.

— Нам пока неизвестны детали, ваше величество, мы не знаем, что там происходит.

— Какие это у него могут быть секреты? — продолжал бушевать Селимус.

Джессом покачал головой.

— Думаю, он ничего не знает, сир. Кроме того, он никого не станет посвящать в подробности оплаченного Кайлехом задания. Наемники такого уровня никогда не позволяют одной руке знать, что делает другая.

— А по-моему, ты просто дурак, — заявил король, нисколько не смущаясь того, что оскорбляет своего верного советника. — Откуда нам знать, что он не работал все это время на Кайлеха?

Опыт научил Джессома пропускать мимо ушей такие колкости.

— А зачем, ваше величество? Какая ему от этого польза? Да и что за секреты он мог узнать за несколько часов пребывания в Стоунхарте? За Фарроу и Лейен тщательно наблюдали по моему приказу. Лейен сходила в купальню, а вторую половину дня провела с госпожой Бенч. Пока она была там, никто не входил в дом. Фарроу оказался еще более сдержанным в своих желаниях. До ужина с вами он вообще не выходил из своей комнаты, даже мылся там, а во время встречи обсуждался только вопрос о Илене Тирск, причем она, по-видимому, не имеет никакого отношения к владыке Скалистых гор. Фарроу вернулся в свою комнату и через два часа уехал. При всем моем уважении, ваше величество, вы делаете ни чем не обоснованные предположения.

— Тогда что знает Фарроу? — кричал Селимус. — И что знает Кайлех?

— Что ж, давайте обдумаем наше положение, — мягко предложил Джессом, пытаясь успокоить короля. — Может быть, устроим засаду?

— Вряд ли это имеет смысл, — возразил Селимус. — Как я слышал, Кайлех не глуп. Он не станет рисковать собой в такой неопределенной ситуации. Нет, по всей видимости, этому есть другое объяснение.

— А меня интересует, что, на его взгляд, может быть общего между Моргравией и Горным Королевством, ваше величество, — беззаботно ответил Джессом, намереваясь продолжить свою мысль, но король перебил его.

— Возможно обоюдное недоверие к Бриавелю, — ответил Селимус, спешно прокручивая в голове различные сценарии. — Давай предположим, что Аремис действует в своих интересах. Возможно, он попал к Кайлеху в плен, когда выполнял работу для нас, хотя это и маловероятно. А может быть, ты прав, и у него были другие причины оказаться в компании Кайлеха. Будем трактовать сомнения в его пользу. Согласен?

— Конечно, ваше величество, — кивнул Джессом, словно более рациональный подход был целиком и полностью идеей Кайлеха. — И что вы предпримите?

— Я соглашусь встретиться с Аремисом Фарроу на земле Моргравии. Интересно, что замышляет Кайлех, предлагая эти переговоры.

— Как вы намереваетесь поступить?

— Я встречусь с ним в месте, которое хорошо охраняется. Ему понадобится время, чтобы попасть в Стоунхарт. — Король продолжал размышлять вслух. — Может быть, в Риттилуорте, где-нибудь на полпути?

— В Фелроти, мой повелитель, — подсказал Джессом тоном глубокого удовлетворения. — Лучше места не придумаешь.

— Отлично, — согласился Селимус, мысленно порадовавшись, что лично унаследовал богатое поместье. Кого волнует, что Крис Донал жив и находится в Бриавеле, подумал он. Фелроти теперь принадлежит короне.

— Немедленно начинай приготовления. Пошли сообщение для Фарроу, чтобы его доставили в Тентердин. Мы с ним встретимся там.

— Сию минуту, ваше величество. А Бриавель?

— Это может пока подождать. Пусть Валентина поволнуется. Может, вид наших солдат поможет ей принять верное решение. С ее стороны было бы большой глупостью вступать в бой.

— Вы все еще намерены жениться на ней?

Селимус опять посмотрел на своего канцлера так, словно разговаривал со слабоумным.

— Я не хочу войны, Джессом. Я хочу, чтобы она капитулировала. Валентина не нужна мне как равная, каковой она, к сожалению, себя мнит. Мне нужна моя королева. Я хочу от нее наследника. И я хочу Бриавель. А потом и Скалистые горы станут моими. Мне нужно все!

Аремис нашел роту легионеров пребывающей в прекрасном настроении. Теперь, когда Скалистые горы остались позади, он с облегчением вдохнул воздух Моргравии, потому что у него опять появился Шанс отыскать Уила. Он помнил о горе Мирта, переживал за оставшегося в темнице Герина и еще не полностью оправился от потрясения, вызванного догадкой о судьбе Лотрина, но сейчас Аремис ничего не мог с этим поделать. Король Горного Королевства поручил ему работу, и он должен ее выполнить, тем более за нее обещана свобода.

Ему нравился Кайлех. Даже несмотря на все, что он узнал о нем за последние дни. Это был человек незаурядного ума, и на Аремиса произвело сильное впечатление, что король, казавшийся высокомерным и гордым, не продемонстрировал эти качества при оценке выгоды от переговоров с южным соседом. То, что Кайлех презирал Селимуса, не вызывало сомнения, но он также отличался и практичностью. Король допускал, что если он сможет вытерпеть встречу с Селимусом и наладить какие-то связи, долговременная польза от переговоров будет очень значительной.

Перед тем как Аремис и его сопровождающие отправились в путь, они поговорили с королем во время богатого ужина. Мирт выглядел спокойным, но он всегда был таким. Аремиса очень тревожило его молчание. Король пытался сосредоточиться на предстоящих переговорах.

— Можно ли ему доверять? — вслух размышлял он.

— Думаю, нет. А вы как считаете?

— Ты сделаешь все как надо, Аремис. Езжай и устрой для меня переговоры.

— А что я получу взамен, ваше величество? — рискнул спросить Аремис. — Какой будет награда?

— Я сохраню тебе жизнь, — ответил Кайлех. Добродушное настроение не обманывало Аремиса. Он отлично понимал, что король все еще подозревает его. О Рашлине Кайлех ни разу не упомянул, только заметил, что с барши все в порядке.

Аремис ничего не ответил на непочтительное замечание короля, только собрался с силами, чтобы выдержать испытывающий взгляд Кайлеха.

— Ладно, наемник, я понимаю, тебе нужно что-то взамен за твои услуги, — сдался Кайлех и улыбнулся. — Что ты сам хочешь получить в награду?

Аремис решил рискнуть.

— Я хочу получить Галапека.

Король был потрясен, хотя и попытался сохранить невозмутимое выражение лица. Кайлех прищурил глаза, и Аремис заметил, как на скулах проступили желваки.

— Почему тебя так заинтересовал мой конь? — спросил Кайлех тоном, в котором сквозил гнев.

— Хотелось бы иметь такого красавца, ваше величество, — солгал Аремис. — Это самый великолепный жеребец, какого мне приходилось когда-нибудь видеть и в Гренадине, и в любом другом месте.

— Но он у меня недавно, и я его очень люблю.

— Понятно, — ответил Аремис, стараясь, чтобы его голос звучал естественно. Пришло время отступить. — Ваше величество, я попытаюсь добросовестно провести переговоры и не жду от вас никакого вознаграждения — даже в виде этого прекрасного жеребца. Я прошу лишь предоставить мне свободу, как только у вас появится возможность подписать мирный договор с Селимусом.

Кайлех тут же протянул руку. Аремису было известно, что это довольно редкий случай демонстрации дружбы по отношению к человеку, которого король, без сомнения, не считал ровней себе. Кроме того, его поразило, как быстро у горца меняется настроение.

— Я с радостью скреплю наш договор рукопожатием, Аремис, — заявил Кайлех. — Мне нравится твоя уверенность в том, что мы с Селимусом найдем точки соприкосновения.

— Только вы один можете это осуществить, мой повелитель. Я верю в вас.

Кайлех улыбнулся, и на этот раз в его улыбке не было ни капли коварства, только искренняя теплота.

— Надеюсь, ты предпочтешь остаться среди нас, гренадинец. Но я подарю тебе свободу, как только твоя миссия будет завершена.

Аремис предпочел беспечный ответ.

— Я должен быть свободен, ваше величество. Память подсказывает, что мне нужно найти женщину, — произнес он и, к удовольствию короля, лукаво подмигнул.

Итак, Аремис Фарроу из Гренадина был обеспечен эскортом, прекрасным конем и надлежащим образом написанным письмом, которое следовало вручить Селимусу. Аремис подъехал к границе с высоко поднятыми руками, причем настоял, чтобы Мирт и остальные двое сопровождающих сделали то же самое.

Аремис намеренно попросил Мирта проводить его как можно ближе к Фелроти. Уил рассказывал, что там легионеры менее склонны сначала выпускать стрелы, а уже затем задавать вопросы. Они вошли в моргравийское ущелье, известное как Зуб Хальдора, которое привело их в герцогство Фелроти, в деревню, населенную в основном солдатами, в десяти милях от Бринта. Люди капитана Бьюканана большие мастера допрашивать пленных, так что Аремис был уверен — за мягкое отношение нужно благодарить Йериба Донала.

Он едва заметно кивнул Мирту, чтобы тот позволил связать себе руки, и сам не возражал, когда с ним проделали то же самое. Их провели в небольшой дом, и там группа оказалась перед Бьюкананом, который очень внимательно выслушал их историю.

— Переговоры, говорите? — переспросил краснолицый капитан.

— Да. У меня есть сообщение, — ответил Аремис, все еще со связанными руками.

— Вы понимаете, как это странно?

— Да, конечно. Меня выбрали, чтобы передать это письмо. Король знает меня и доверяет.

Бьюканан пристально посмотрел на него и в конце концов сказал:

— Вы воспользуетесь нашим гостеприимством, пока мы не получим известий от короля.

— Понятно, — ответил Аремис, улыбнувшись тщательно подобранным словам, которые на деле означали, что теперь они стали пленниками в Моргравии. — Тем не менее надеюсь, вы понимаете, что этим людям не должно быть причинено никакого вреда и они должны быть отпущены сразу, как только вы получите указания от короля Селимуса.

— Кто поставил такие условия? — вежливо спросил капитан, хотя Аремис уловил в его тоне едва сдерживаемое раздражение.

— Кайлех, король горцев. Он настаивает на том, что его люди не должны подвергаться опасности в королевстве Селимуса.

— А позволяет ли его положение выдвигать такие требования? — задал еще один вопрос капитан, удивленный дерзостью короля горцев.

— Капитан Бьюканан, я просто посредник между двумя могущественными людьми. Если моя попытка свести их вместе для переговоров удастся, значит, мы с вами будем и дальше жить в мире. Мне кажется, он очень нужен Моргравии, а мне необходимо вернуться к своей прежней жизни свободного человека. Давайте осуществим наше общее желание, вы и я. Если людям Кайлеха будет причинен вред или их задержат здесь больше срока, который король считает оправданным, он прервет переговоры, и вы можете оказаться втянутыми в войну, причем сразу на двух фронтах — с королем горцев Кайлехом и королевой Бриавеля, что будет очень неприятно, согласитесь.

Такая трактовка сразу убедила Бьюканана. Его жена только что родила ему мальчика — после двух девочек, — и капитан намеревался остаться в живых и вырастить сына, которого успел полюбить всем сердцем.

— Что ж, мы примем твои условия, Фарроу. Хотя не думаю, что Кайлех может здесь торговаться, поскольку мы находимся на земле Моргравии, а Селимус, будь уверен, никогда не согласится поехать в Скалистые горы.

— Предоставь это мне, — загадочно ответил Аремис.

Капитан пожал плечами.

— Как хочешь. Мы уже отправили гонца. Чувствуй себя как дома. Ответ получишь через пару дней.

Глава 8

Лайрик лично проводил женщину, назвавшуюся Иленой Тирск, в небольшую приемную. Она была не причесана и почти ничего не говорила, только давала краткие ответы, настаивая на том, что дело касается лично королевы, которая ее ждет. Лайрик не был уверен, что незнакомка и есть Илена Тирск, а не какая-нибудь самозванка, поэтому женщину тщательно обыскали на предмет даже самого маленького оружия. Она не протестовала. Кроме платья для верховой езды, ни на ней, ни при ней ничего не было. Поведение гостьи сбивало Лайрика с толку, до сих пор каждый из моргравийских визитеров преподносил красочные истории, объясняя причины своего появления в их королевстве. Почему же эта женщина ведет себя по-другому?

Илена Тирск имела мало общего с прочими Тирсками. Кроме золотистых волос, очевидного отличия, она была очень красива, но не той красотой, которой славились мужчины Тирски. Ведет себя с достоинством, отметил Лайрик, что явно свидетельствует о благородном происхождении, а тот вызывающий взгляд, которым она ответила на его попытки задать несколько вопросов в караульном помещении, дал понять, что молодая женщина совершенно не боится ни самого Лайрика, ни его людей. В конце концов он согласился послать гонца к королеве.

— Захочет королева вас увидеть или нет, зависит лишь от нее самой, — предупредил он.

— Будьте уверены, королева захочет меня увидеть, — ответила гостья и молча последовала за солдатом в комнату. Лайрик не имел представления, какое значение может иметь этот неожиданный визит для будущего королевы или Бриавеля; тем не менее он понимал, что появление Илены Тирск ставит под угрозу планы на брак, которые и без того находились под угрозой срыва. Дворяне затребовали Илену Тирск, и, похоже, сам Шарр ответил на мольбы Валентины.

— Госпожа Тирск, мои люди сказали, что наткнулись на вас в лесу, граничащем с дворцом?

— Да, это правда, — ответил Уил. — Я заблудилась, генерал Лайрик, и благодарна им за помощь. Я уже объяснила, что моя лошадь захромала в Бичинге, — солгал он, все еще пребывая под впечатлением чудесного переноса в леса под Веррилом. Расмус, как оказалось, не шутил, когда обещал отправить его в нужное место. — Я оставила ее там, — добавил он, слишком поздно сообразив, что Лайрик может легко проверить его рассказ.

— Значит, вы пришли из Бичинга? Разве нельзя было взять другую лошадь там?

— Откровенно говоря, у меня нет денег на такую покупку. И потом это недалеко.

— Большинство знатных особ нашли бы пеший переход в пять миль довольно затруднительным.

— Вы забыли, что моя фамилия Тирск, — парировал Уил. — Даже женщины в нашем роду сильны духом, — добавил он, стараясь, чтобы в его тоне не слышалось раздражения.

Прежде чем Лайрик успел ответить, дверь распахнулась, и на пороге появилась королева Валентина с раскрасневшимся от волнения лицом.

Уил ожидал ее прихода с огромным нетерпением, и, возможно, поэтому его так раздражал Лайрик. Когда он увидел королеву, сердце его едва не выскочило из груди. К счастью, на нем были бриджи для верховой езды, что избавило его от необходимости исполнить реверанс.

— Ваше величество, — пробормотал он женским голосом, ловя исходящий от королевы нежный аромат лаванды. Сейчас ему хотелось лишь одного: обнять ее и целовать, долго-долго. Но он не мог сделать ни того ни другого.

— Прошу вас, Илена, будьте как дома, — сказала Валентина, нервничая, но совсем подругам причинам.

Уил смотрел на женщину, протягивающую ему руку, женщину, которую так любил. Он не смог сдержаться и, взяв руку королевы в свою, поцеловал ее — довольно неожиданный жест для особы того же пола. Уил поднял глаза и увидел, что Валентина слегка нахмурилась — то ли от неожиданности, то ли прочтя что-то в его взгляде. Конечно, он просто хватался за соломинку. Она наверняка видела перед собой лишь усталую аристократку.

— Благодарю вас, ваше величество, за то, что позволили мне с вами поговорить, — сказал Уил. Это было все, что он смог себе позволить в этот момент. К счастью, появился слуга с освежающими напитками, и Уил смог перевести дух.

— Я очень рада вас видеть, Илена, — сказала королева. В ее поведении до сих пор чувствовалась некоторая неловкость. — Может, выйдем на балкон? Такое чудесное утро. — Женщины направились к выходу. — Лайрик, ты можешь остаться, — добавила она, но по тону Валентины можно было понять, что ей этого не хочется.

— Я лучше пойду, ваше величество, — сказал генерал и увидел на лице королевы облегчение. — Оставлю за дверью человека на случай, если понадоблюсь вам, — добавил он, бросив взгляд в сторону Илены Тирск. Понять его намек не составляло труда. Королева кивнула, улыбкой поблагодарила слугу и предложила гостье бокал сладкого вина. Лайрик был моментально забыт и вышел с кислым выражением лица.

Чувство неловкости, охватившее Уила, можно было понять, но и сама Валентина нуждалась в помощи, чтобы начать разговор. Он решил, что возьмет это на себя, поскольку знал все секреты.

— Вы ожидали меня, ваше величество? — спросил он, взяв в руки бокал.

— Да, очень ждала, — начала Валентина и тут же покачала головой. — Очень странно, Илена. Можно я буду вас так называть?

«Я бы предпочел, чтобы ты называла меня Уилом», — подумал он.

— Конечно, ваше величество. Как вам будет угодно.

— В письме вы просите дождаться вас и не сомневаться в вашем появлении. Мои придворные настаивали на том, что без вас они ни за что не поверят ни в одно обвинение, выдвинутое против короля Моргравии. Я молила Шарра, чтобы вы приехали. И, что любопытно… Только не считайте меня глупой, пожалуйста…

— Я никогда бы себе такого не позволила, — сказал Уил, беря ее за руку. Для него это было естественно, и все же он понял, что королеве показалось странным фамильярное поведение гостьи.

Если ее смутила неловкость Уила, виду королева не подала.

— Даже сейчас, после такого утомительного путешествия, вы очень красивы, правда, совсем не так, как Уил, — воскликнула она, а потом рассмеялась. Как будто солнышко выглянуло из-за облака и коснулось его теплым лучом. Ему хотелось, чтобы эта улыбка — предназначенная лишь ему одному — никогда не сходила с ее лица. Он тоже засмеялся. Эта женщина произносила слова, которые могли обидеть, и в то же время от нее исходило такое притягивающее людей обаяние… Как такое возможно?

— Уил не был красивым, ваше величество… и знал это, — заметил он.

— Ах, — перебила его королева, — я, конечно, была знакома с Уилом недолгое время, но он показался мне одним из самых замечательных людей, с которыми мне посчастливилось встретиться. Он обладал редкими душевными качествами.

Уил покраснел от ее слов.

— Думаю, если бы брат мог слышать наш разговор, ваше величество, он разволновался бы гораздо сильнее, чем вы можете себе представить.

— Ну да, покраснел бы с ног до головы, — опять засмеялась королева. — Я очень жестока, но Уила было так приятно поддразнивать, — сказала она, а потом добавила более серьезным тоном: — Он был очень добр к моему отцу и ко мне. Я знаю, он мог спастись, и никак не могу избавиться от чувства, что виновата в его смерти.

— Возможно, я не имею права это говорить, ваше величество, но Уил любил вас.

На сей раз уже Валентина почувствовала, как краска заливает ей лицо.

— Откуда вам это известно?

— Мне сказал Ромен, — ответил Уил, видя, как изменилось выражение лица Валентины при упоминании имени ее любимого. Ему, конечно, не следовало этого делать, но в ее присутствии он чувствовал, что не совсем контролирует себя. Пора приструнить разгулявшиеся эмоции.

— Откуда вы знаете Ромена? — осторожно спросила королева.

— Мы провели вместе несколько дней, добираясь через всю страну до Риттилуорта, вернее, до тамошнего монастыря. За это время я хорошо его узнала. Так обычно происходит, когда люди вместе едят, спят и делятся своими секретами.

— Ромен здесь тоже был какое-то время. Вы знаете, что он пообещал вашему брату?

— Защищать нас обоих? Да, он говорил мне.

— Я… я буду честна с вами, — тихо сказала Валентина. — Я любила Ромена… и до сих пор люблю.

Илена не могла этого знать, поэтому Уил изобразил на лице легкое удивление. Он кивнул, желая сделать создавшуюся ситуацию более легкой для Валентины.

— Я могу вас понять, ваше величество. Ромен был очень внимателен ко мне, и я знаю, он хороший человек, несмотря на его ремесло. Вы составили бы замечательную пару.

Глаза Валентины засветились от комплимента.

— Вы так думаете?

Уил кивнул, ненавидя себя и одновременно радуясь, что смог поднять ей настроение.

— Больше никто не согласился бы с вами, Илена, — с горечью заметила королева. — Каким бы благородным ни был Ромен, весь мой народ за союз между двумя королевствами. Простите меня за подобные глупости. Я знаю, вас постигла горечь невосполнимой утраты, Илена, и очень переживаю за вас.

Уил опустил голову, и Валентина коснулась его руки. Сердце его забилось еще чаще.

— Я слышала о том, что вам довелось пережить. Ваш брат гордился бы вами.

— От кого вы это слышали, ваше величество?

— От Криса Донала.

Уил удивленно поднял голову.

— Крис здесь?

Королева кивнула.

— Простите, мне надо было сказать об этом раньше. Но, к сожалению, его присутствие вызвано трагическими новостями с севера Бриавеля.

Уил снова присел, теперь его пульс частил уже не от любви, а от страха. Что-то случилось.

— Пожалуйста, расскажите подробнее.

— Семья Донала уничтожена.

Уил вскочил, покачнулся и крепко ухватился за перила балкона. Потом усилием воли взял себя в руки и постарался восстановить дыхание.

— Есть доказательства их смерти? — Его голос прозвучал как стон.

Валентина тихо ответила:

— Да. Их гибель подтверждена свидетелем. — Она сделала паузу, позволив ему собраться с силами. — Крис сопровождал Элспит к бриавельской границе и только поэтому остался в живых. — Голос Валентины дрогнул. — Пил… послушник… Вы знаете, о ком я говорю?

Уил кивнул, не поворачиваясь к ней лицом. Он не мог рассказать, что Пил и Илена путешествовали вместе. Хотя после таких ужасных новостей это не имело значения.

— Именно Пил нашел Элспит и Криса и сообщил о трагедии. Элспит настояла, чтобы новый герцог Фелроти сопроводил ее в Веррил.

У него пересохло в горле.

— Извините меня, Илена. Мне следовало все рассказать с самого начала, — сказала Валентина. — Для всех нас новость стала настоящим потрясением.

— Дело рук Селимуса? — хрипло спросил Уил.

— По всей видимости. Убийцы были одеты в его цвета, если верить Пилу и госпоже Донал.

Он резко повернулся.

— Она жива?

Валентина печально покачала головой.

— Мне очень жаль. Она умерла от ран, но эта отважная женщина нашла в себе силы добраться до Брэкстеда и принести с собой… — Валентина внезапно замолчала, сообразив, что ее дальнейшие слова расстроят Илену еще больше.

— Что она принесла с собой? — настаивал Уил. Королева встала и ласково обняла гостью.

— Илена, позвольте начать сначала и рассказать по порядку все, что мне известно.

Уил угрюмо кивнул.

— Предлагаю прогуляться. Мне будет легче рассказывать эту печальную историю. — Она попыталась улыбнуться, но гостья не ответила. — Предлагаю пойти в сад, если вы не очень устали.

— Нет, я не устала, — сказал Уил, радуясь, что сможет провести с этой женщиной хотя бы немного времени. — Где сейчас Крис?

— Я послала за ним. Вы сможете встретиться после нашей прогулки.

— А Элспит? Полагаю, она тоже здесь?

Королева помолчала, пытаясь найти нужные слова, но ей это не удалось. Поэтому она ответила прямо.

— Она исчезла прошлой ночью. Вы разминулись всего на несколько часов, Илена.

Печальные новости следовали одна за другой. Уил поднял голову и встретился взглядом с голубыми глазами стоявшей перед ним красавицы.

— Видимо, ушла искать Лотрина, — сказал он, смирившись.

— Вы знаете о нем?

— Да. Все пошло не так, — пробормотал он. — Вся моя жизнь пошла не так.

Валентина не могла понять глубину его страданий, но кивнула и взяла гостью за руку.

— Пойдемте. Сад вернет вас к жизни, хотя мои новости вряд ли прибавят сил.

— Ваше величество, возможно, будет лучше на некоторое время сохранить в тайне мое присутствие здесь?

— Но знать просила меня пригласить вас, они…

— Я знаю, но они, может быть, не надеялись, что вам удастся это сделать. Уверяю вас, их мнение останется прежним, ваше величество, независимо от того, что я им скажу. Они хотят этого брака любой ценой, как и все моргравийцы.

Боль, отразившаяся на лице королевы, глубоко ранила сердце Уила. Две женщины, такие разные внешне, медленно шли по дорожкам сада. Темные волосы Валентины создавали удивительный контраст с золотыми локонами Илены. Обе были одеты в костюмы для верховой езды, и Валентину приятно поразил тот факт, что молодую дворянку, идущую рядом с ней, не слишком удивил ее наряд. Ей это показалось довольно странным, потому что большинство знатных дам, с которыми она встречалась, не могли понять, почему королева предпочитает мужское одеяние. Илена обладала столь утонченной красотой, что должна была, казалось, прийти в ужас при необходимости появиться на людях в чем-то другом, кроме приталенного наряда. И вот она, совершенно не стесняясь, стояла перед Валентиной в пыльных узких штанах, с волосами, зачесанными назад и собранными в узел на затылке, испачканным лицом и торопливо, но не слишком успешно вымытыми руками. Вид девушки как-то не слишком совпадал с представлением о ней королевы. Финч подробно остановился на описании красавицы сестры Уила, женщины нежной, хрупкой и элегантной, поэтому Валентине с трудом верилось, что стоящая рядом с ней незнакомка — та самая Илена Тирск. Но потом она напомнила себе, через какие испытания пришлось пройти ее гостье за последние несколько недель. Королева пришла к мнению, что фамильные черты в Илене все-таки преобладают. Она все больше и больше напоминала Уила, которого Валентина знала так недолго.

Королева не пропустила ни одной детали, изложив молодой женщине все, что узнала о событиях в Моргравии по рассказам других людей и тем печальным происшествиям, свидетелем которых была сама.

— Где сейчас голова Элида? — спросила Илена. Валентину удивила прямолинейность и сила духа молодой женщины. Она ожидала взрыва отчаяния, но Илена не пролила ни одной слезы.

— Илена, я понимаю, вам тяжело сейчас это обсуждать, — начала королева, стараясь подойти к разговору об останках Элида Донала как можно мягче. — Я выполню любое ваше пожелание.

— Похороните его здесь, — без колебаний ответил Уил. — Тентердин полит достаточным количеством его крови. Пусть покоится рядом со своей матерью.

Валентина кивнула.

— Крис так же решил поступить с Аледой. Он хотел, чтобы она навсегда осталась здесь. — Они сделали несколько кругов по саду. — Вы устали?

— Должна была бы устать, но мне все равно не удастся уснуть, — ответил Уил, покачав головой. — Все эти новости потрясли меня, но нужно продумать дальнейшие действия. Расскажите мне о Селимусе, ваше величество.

Смущенная ее настойчивостью и тем, что придется поделиться заботами с женщиной, которая вряд ли сможет чем-нибудь помочь, Валентина тем не менее рассказала Илене все.

— Не могу поверить, что Крелль так поступил, — сказал Уил, обеспокоенный тем, как быстро осложняется ситуация в Бриавеле.

— Если бы вы его знали, вы бы поняли, насколько верно ваше замечание, — согласилась Валентина. — Это было невероятно глупо и совершенно не в его характере. Поступить столь необдуманно. Теперь Селимусу все известно.

— Не все, моя королева, — заметил Уил, и Валентина вдруг почувствовала трепет, вызванный явной угрозой в словах этой хрупкой женщины. — Он не имеет понятия, где я сейчас нахожусь. Мы должны сохранить это в секрете.

— Но это скоро станет известно. Если у меня есть шпионы в Моргравии, то и в Бриавеле полно его лазутчиков.

— Это так. Я не должна была называть свое настоящее имя, — признал Уил. — Но только оно могло меня провести через дворцовые ворота. Мне нужно подумать, ваше величество. Если позволите, я воспользуюсь вашим гостеприимством и, пожалуй, действительно немного отдохну.

— Конечно. Я очень рада, что вы здесь, Илена, — воскликнула Валентина, удивляясь столь прямым словам девушки. — Вы, может быть, внешне и не очень похожи на своего брата, но характер у вас почти такой же, как у него. Довольно любопытно, рядом с вами я чувствую себя в безопасности, как это было и в его присутствии.

— Я готова вам служить, моя повелительница. Если мой брат когда-то поклялся в верности Бриавелю, так же поступлю и я.

— Я с благодарностью приму вашу клятву, Илена, но что могут сделать две женщины против такого коварного человека? Лично я не имею представления. Кстати, вы знаете, что совсем скоро мне придется выйти за него замуж?

Уил отреагировал не так, как следовало бы.

— Может быть, и так, ваше величество, но обязательно нужно придумать план, — решительно заявил он. — Соберите все возможные сведения за последнее время, то есть все, о чем известно вашим людям.

Валентина задумалась, в какой именно момент разговора Илена взяла ситуацию под свой контроль, но согласилась не раздумывая.

— Я намереваюсь попросить Криса Донала покинуть Бриавель.

— Правильно. Он не может здесь оставаться. Это только осложнит положение, раз Селимусу известно, что ему удалось выжить. Кроме того, в Моргравии Крис принесет нашему делу больше пользы.

— Что вы имеете в виду?

— Точно пока не знаю, ваше величество. Мы можем поговорить через несколько часов?

— Конечно, — ответила королева, а потом, не в силах сдержать эмоции, добавила: — Это невозможно…

— Что невозможно, ваше величество?

— Или я схожу с ума, или Шарр сбивает меня с толку. — Она посмотрела на Уила долгим, испытующим взглядом, от которого он почувствовал себя очень неловко. — Может быть, это звучит глупо, но вы мне напоминаете не только своего брата, но и Ромена Корелди, по манере вести разговор. Мы совсем недавно беседовали с ним о том, как обуздать Селимуса и сорвать его планы на брак. Такое ощущение, что тот момент вернулся. — Ее глаза наполнились слезами, и несколько капелек скатились по щекам. — Простите меня, Илена. Я знаю, что говорю глупости.

— Не стоит так расстраиваться, — сказал Уил и достал из кармана носовой платок.

Валентина издала короткий смешок.

— Нет, вы не понимаете. Наша общая подруга Элспит посоветовала мне пару дней назад прислушиваться к тому, что говорят люди, с которыми мне приходится встречаться в жизни.

— Да, я не совсем понимаю, — признался Уил, попытавшись сгладить момент улыбкой.

Валентина вытерла щеки платком. Что-то промелькнуло в ее голове, но она не придала этому значения.

— Ненавижу быть слабой. Но воспоминания о Ромене всякий раз выбивают меня из колеи.

— В таком случае используйте свою память о нем для того, чтобы быть сильной. Если рядом с ним вы чувствовали себя в безопасности, призывайте это чувство — оно придаст вам мужества и не позволит слабости взять над вами верх, — посоветовал Уил.

Валентина была рада, что ничего не рассказала о зяблике и его песне. Конечно, эта отважная женщина, так много потерявшая в своей жизни, решила бы, что королева Бриавеля утратила рассудок под давлением обстоятельств.

— Что вы хотели сказать о людях, с которыми встречались в своей жизни? — спросил Уил.

— Да ничего на самом деле, — вздохнула Валентина, передавая назад красиво расшитый платок. И снова в мыслях проскочило что-то знакомое, но опять не придав этому значения, она сорвала веточку лаванды и смяла цветок в ладонях.

Уил отвернулся, ее жест напомнил ему более счастливую прогулку, когда Валентина так же растерла в ладонях цветы лаванды и поднесла их к его лицу, чтобы он мог ощутить сладкий аромат. На этот раз она не предлагала это, но ведь ей не было известно, что перед ней один и тот же человек.

— Элспит имела в виду, что мне следует спрятать мысли о Ромене глубоко-глубоко и открыть свое сердце другому человеку, который может полюбить меня, — смущенно объяснила она.

Уил почувствовал тревогу.

— Что еще посоветовала эта мудрая Элспит, ваше величество?

Валентина улыбнулась в ответ на его легкий сарказм, не зная, насколько ужаснул этот разговор ее гостью.

— То был странный момент — она настаивала на своих словах. Мы стояли почти на этом самом месте, и она говорила, что если мне кто-то очень напомнит Ромена, следует приглядеться к нему.

Уил почувствовал облегчение. Элспит просто кружила вокруг темы. Она получила урок в Тентердине и знает, что значит распускать язык. Из-за этого погибла его сестра. Элспит не повторит опять ту же ошибку, правда, это не остановило ее от намеков на его тайну.

Необходимо уйти, пока разговор не стал еще более опасным.

— Я горда, что напомнила вам человека, которого вы так любили, ваше величество, — сказал он и наклонился, чтобы поцеловать королеве руку перед уходом. Приникнув губами к кончикам пальцев Валентины, Уил почувствовал запах лаванды, и как в тот раз, когда он находился в образе Ромена Корелди, по его телу пробежала волна желания.

Уил, переполненный болезненно-сладкими воспоминаниями, поспешил из сада и случайно столкнулся с юным Стюитом, пажом, который прислуживал в прошлый раз, когда он был во дворце в образе Ромена Корелди. Ему стоило немалых трудов не выказать радости от встречи.

— Прости, — сказал Уил, дотронувшись до плеча юноши.

— Я слушаю вас, госпожа, — ответил паж, поклонившись.

А он сильно вырос, подумал Уил.

— Как тебя зовут?

— Стюит, госпожа. Могу я чем-нибудь вам помочь?

— Надеюсь, что можешь. Дело в том, что я здесь гостья…

— Я знаю, всех слуг оповестили, госпожа Илена, и мне было поручено подождать вас, если вы не возражаете.

Уил припомнил их первую встречу. Паж показался ему тогда пареньком ловким и сообразительным. Теперь он убедился, что то впечатление оказалось верным — Стюит держался очень уверенно. И тут Уила осенило: паж наверняка шпионит в пользу канцлера Крелля.

— Не возражаю, — ответил Уил. — Мне хотелось бы знать, где моя комната.

— Позвольте мне проводить вас. Следуйте за мной, госпожа.

Они перекинулись несколькими словами, пока шли через многочисленные залы дворца, поднимались по великолепной мраморной лестнице, потом еще по одной, на сей раз менее богато украшенной, к гостевым комнатам. Стюит оказался опытным проводником, он показал все, что могло вызвать у гостьи интерес. Наконец они достигли западного крыла дворца, где Уилу не приходилось прежде бывать.

— Мы подготовили для вас покои, госпожа. Надеюсь, они покажутся вам удобными. Дайте мне, пожалуйста, знать, если что-нибудь понадобится.

— Спасибо, — ответил Уил, поражаясь самообладанию парня, и следом за Стюитом прошел в только что проветренную гостиную.

— Эта дверь ведет в вашу спальню, госпожа, а та — в ванную комнату. Там вы можете помыться. Подготовить вам ванну?

— Да, пожалуйста.

— Прислать служанку, чтобы она вам помогла?

— Думаю, нет. Спасибо, Стюит. Я хотела бы побыть в одиночестве. — Уил сознавал, что ему следовало заказать свежую одежду, но в новом облике он чувствовал себя достаточно неловко, и в костюме для верховой езды ему было гораздо комфортнее, чем в платье.

Стюит кивнул.

— Как пожелаете, госпожа. — Отвесив положенный поклон, юноша удалился.

Этот аромат преследовал его повсюду. На окне стоял кувшин с большим букетом свежей лаванды, и легкий ветерок разносил по комнате ее аромат. Так похоже на Валентину, вздохнул он. Она, наверное, сама приказала принести цветы.

Он посмотрел в окно на величественный мост. По нему сновали люди, кто в город, кто из него, и Уил заметил, что все они почтительно кланяются новой статуе короля Валора, занявшей место среди других, более древних королей, встречающих и провожающих входящих на мост. Любовь народа к Валору бросалась в глаза — бриавельцы замирали на время перед статуей или пытались коснуться ее ног. Это было довольно трогательное зрелище. Неплохо бы и в Моргравии завести традицию отдавать дань уважаемым людям, которых уже нет среди живых. Он нервно засмеялся, представив, как жители Перлиса плюют на статую Селимуса.

«Сейчас я не должен колебаться», — сказал он себе, пытаясь отвлечься от мыслей, навеянных присутствием рядом Валентины Он не должен забывать, что находится в образе женщины. В конце концов Уил решил лечь в постель. Пусть даже и не удастся отдохнуть, подумал он, но уснул моментально.

Во сне к нему пришел Финч.

Я не могу с тобой долго разговаривать. Мы с Нейвом идем в Скалистые горы.

Финч, это действительно ты?

Уил, мне очень трудно с тобой общаться, так что молчи и слушай. Я знаю, что тебя беспокоит. Предлагаю отправиться в Перлис от имени Валентины и выторговать ей небольшую передышку.

Селимус меня убьет.

Но ты уже мертв, Уил. Прощай. Надеюсь, мы еще поговорим с тобой.

Финч? Финч?

Уил проснулся с тревожными мыслями.

Глава 9

Финч тяжело опустился на небольшой холмик около дома, построенного Элизиусом.

— У меня страшно болит голова.

Нейв сразу подошел к нему.

Так и должно быть. Каждый раз, когда ты будешь использовать магию, боль будет становиться все сильнее.

— Мне придется это делать.

Нейв никак не отреагировал на его слова, вместо этого он посоветовал:

Пожуй несколько листьев шарвана из горшка, который ты найдешь в доме. Элизиус пользовался ими, чтобы успокоить боль.

Финч кивнул и заставил себя встать, несмотря на сильную боль.

— Мы сейчас уходим?

Как только почувствуешь себя лучше.

— Как бы я хотел остаться здесь навсегда. Здесь я чувствую себя в безопасности.

Я понимаю тебя, Финч.

— Почему он пришел, как ты думаешь?

Нейв знал, о ком говорит мальчик.

Чтобы поблагодарить тебя.

— Произошло что-то странное.

Нейв промолчал, хотя тишина была наполнена невысказанными вопросами.

Финч положил руку на большую голову собаки, когда они шли к Дому.

— Может быть, мне это показалось, но я чувствую какую-то связь с королем.

Мы все ее чувствуем.

— Нет, это было нечто большее. У меня возникло такое чувство, что я принадлежу ему, — тихо возразил Финч, слегка смущенный своим признанием. — Несмотря на то, что мой покровитель Роарк — единорог.

Собака не стала ничего объяснять.

Думаю, совсем неплохо чувствовать связь с королем магических существ.

Финч понял, что от Нейва он больше не ничего не добьется. Мальчик знал, что король-воин также ощущал связь между ними. Финч видел признательность в его темных глазах. Но сейчас король ушел, и не имело смысла мучить себя этой проблемой.

Нужно собираться в путь. Одного человека необходимо убить, а другого — спасти.

Уил совершенно не отдохнул, а слова Финча настолько его встревожили, что он и думать не мог о том, чтобы опять склонить голову на подушку. Вскоре после этого появилась целая толпа слуг. Они принесли ванну, горячую воду, свежую одежду и поднос с едой и вином.

С превеликим удовольствием Уил опустился в ванну с горячей водой и блаженствовал какое-то время, разглядывая три наряда, которые Валентина прислала Илене, чтобы та выбрала для себя тот, который ей больше поправится. Уилу было не по себе из-за того, что придется натянуть на себя платье и приседать в реверансах перед женщиной, которую он так любит. К тому же с телом Илены творилось что-то ужасное. Сначала он не обращал внимания на ноющую боль внизу живота. Но с тех пор, как он проснулся, приступы резкой боли стали появляться регулярно. Горячая вода принесла некоторое облегчение, но потом новый приступ пронзил спину. Когда к этим ощущениям прибавилась еще и головная боль, Уил понял, что заболел. Проблема была в том, что надо как-то объяснить недомогание, чтобы ему приготовили необходимый сбор трав для лечения. Внезапно его осенило — это же месячные! Накатила новая волна тошноты. Сколько еще унижений ему предстоит выдержать? Неужели и с этим предстоит мириться? Видимо, да, потому что здесь никто не может ему помочь.

Память вернула его в более приятные времена, когда жизнь Илены была спокойной и счастливой. Он вспомнил, как она ложилась в постель по крайней мере на один день, но его не посвящали в подробности. «Твоя сестра приболела. Она попросила передать, чтобы ты приходил к ней завтра, когда она будет себя чувствовать лучше». Первый день самый тяжелый, рассказала она ему потом, когда он осмелился задать более откровенный вопрос. Итак, ему придется помучиться с болью один день, а потом что? Как долго будет продолжаться кровотечение? Уил знал, что необходимо пользоваться салфетками и регулярно их менять, но это был мир женщин. То есть сейчас его мир… и он его ненавидел. Уил еще глубже опустился в теплую воду.

Слова Финча не выходили из головы. Его друг был прав. Какая разница, умрет ли Илена от рук Селимуса или чьих-то еще? Ее смерть даст Валентине дополнительное время. Уил Тирск будет продолжать жить в любом случае, угрюмо подумал он. Возможно, вынудив Селимуса совершить страшный поступок, он сможет покончить с ним раз и навсегда. Но тут Уил вспомнил предупреждение Элизиуса: если он попытается спланировать собственную смерть, последствия будут очень неприятными. Он не мог рисковать человеком, которого любил, ведь наказание будет направлено не на него, а на кого-то другого, в этом Уил не сомневался.

От горя он обхватил голову руками. Что ж, решение уже принято. Финч дал ему мудрый совет. Уил может представлять Валентину перед Селимусом. Король Моргравии вряд ли откажет себе в удовольствии вернуть Илену в Стоунхарт, а потом, вне всякого сомнения, в ее бывшую камеру в тюрьме… или сделает что-нибудь похуже. Неважно. Чем скорее он избавится от тела Илены, тем лучше. При мысли, что он снова ее потеряет, у него защемило сердце, но жить в женском теле дальше было невыносимо.

Пока Уил мыл волосы и приводил себя в порядок, чтобы предстать перед королевой, у него созрел план. Когда пришла служанка, чтобы забрать поднос, он попросил ее оказать любезность, и через несколько минут она принесла куски мягкой ткани и странную коричневую жидкость с противным запахом и еще более противную на вкус.

Молодая служанка улыбнулась, когда он ее поблагодарил.

— Боль пройдет очень быстро. Я потом принесу вам еще салфеток.

Герцог Фелроти пересек комнату и стиснул Илену в объятиях.

— Уил, — прошептал он прямо ему в ухо. — Благодарение Шарру, ты спасся.

Уил держался с чувством собственного достоинства, выражая ответные чувства, поскольку знал, что королеве эта сцена покажется совершенно нормальной. Она стояла рядом, радуясь воссоединению своих моргравийских гостей. Этим вечером гостья выглядела ослепительно в темно-коричневом платье самого простого фасона. Облегающего силуэта, без всяких оборок, рюшей и складок, оно подчеркивало стройную фигуру, а насыщенный цвет делал ее глаза еще ярче на фоне матовой кожи и темных волос, собранных на затылке в тяжелый узел, скрепленный черепаховым гребнем.

Когда ноги снова коснулись пола, он взял руку герцога в свою руку и прижал оба кулака к груди. То было приветствие легионеров, выглядевшее не только странно, но и вульгарно в исполнении женщины. К счастью, Валентина не понимала его значения, но Уил знал, что Крис сможет оценить знакомый жест. Для него это была единственная возможность показать свою истинную сущность и передать глубину чувств по отношению к происходящему.

— Я знаю, что случилось с твоей семьей, — мягко сказал он.

Крис моментально разжал руки, и Уил увидел, как сквозь непроницаемую маску красивого лица медленно и болезненно проступило выражение глубочайшего горя.

— Я не могу… — сбивчиво заговорил Крис.

— Знаю, — перебил его Уил, пытаясь сглотнуть застрявший в горле комок. — И понимаю. — И Крис почувствовал — так оно и есть — ведь перед ним стоял человек, потерявший все, кроме собственной души. — Крепись, Крис. Они прожили свои жизни не зря.

Крису не оставалось ничего другого, кроме как быстро взять себя в руки и спрятать боль под той же непроницаемой маской. Либо это, либо окончательно потерять самообладание. Он кивнул и отвернулся.

Спасла положение Валентина.

— Илена, Крис, прошу вас. У камина накрыт стол. Давайте вместе преломим хлеб.

Намеренно ли Валентина выбрала ту же самую комнату, где Уил впервые встретился с ее отцом, с секретной дверью и огромным гобеленом, скрывающим укромный уголок? Он, конечно, не мог этого знать, но здесь ему было удивительно комфортно, словно его жизнь завершила полный цикл. В комнате ничего не изменилось — повсюду были расставлены кувшины и вазы с лавандой, а по полу рассыпана душистая трава, чтобы, когда на нее наступали, она отдавала свой аромат, толстый ковер на полу и скромно висевший в углу нарисованный углем портрет Валора работы его дочери. Не шедевр, конечно, но было в нем что-то, что точно отражало характер короля. Замечательное произведение и, несомненно, выполненное с душой. Последним штрихом картины был крошечный щенок, резвящийся с косточкой около камина.

Валентина заметила удивление Уила при виде собачки и, когда они уселись за стол, сказала, пожав плечами:

— Я скучаю по Нейву. — А потом прошептала: — Слышала, у вас трудные дни. Хотите чая с листьями малины?

Уил кивнул, не имея понятия, пьет он такой чай или нет, но пораженный ее прямолинейностью. Судя по всему, женщины открыто обсуждают между собой это состояние.

Ее улыбка была полна сочувствия.

— Первый день всегда самый трудный.

Интересно, покраснел ли он от смущения? К счастью, Крис отвлек ее внимание, избавив Уила от заговорщического взгляда королевы.

— Вы слышали, что Элспит ушла?

Уил почувствовал за него гордость — молодой герцог держался с достоинством, несмотря на все свалившиеся на него беды. Моргравия должна процветать с такими, как Крис, они — ее будущее. Если бы только удалось избавить королевство от нынешнего монарха, тогда появилась бы и надежда.

— Да. Подозреваю, прямо в лапы Кайлеха.

— Что мы можем сделать? — спросил Крис, обращаясь скорее к себе, чем к остальным.

— Я собираюсь пойти за ней.

— Что? — воскликнула Валентина. — Что вы можете сделать против Кайлеха и его горцев?

— О, — ответил Уил, изобразив ленивую усмешку, которой мог бы гордиться Ромен, — вы бы очень удивились, если бы узнали, ваше величество.

— Но вы ведь раньше никогда там не бывали и не имеете представления об этом человеке! — быстро заговорила она. Своей самонадеянностью госпожа Тирск очень напоминала ей человека, которого она любила.

— Это правда, — солгал Уил, в надежде, что тема на этом исчерпана, в противном случае ему предстоит длинный и непростой вечер. — Элспит сделала свой выбор, — продолжил он. — И на нашей стороне время. По-видимому, она отправилась пешком?

Королева кивнула.

— Она не взяла ничего, оставила даже лошадь, на которой приехала.

— Тогда она не скоро доберется до Скалистых гор. Между тем королевство в опасности.

Валентина печально улыбнулась новой подруге.

— Сегодня после обеда с меня сняли мерки для свадебного платья.

— Так и должно быть, — сказал Уил, ненавидя себя за те чувства, которые вызывало у него каждое упоминание о свадьбе. — Все должны видеть, что ваши планы не изменились. Позвольте шпионам докладывать, что, как и полагается невесте, вы готовитесь к свадьбе.

Валентина поставила на стол свой бокал с выражением досады на лице.

— А тем временем легионеры, разбившие лагеря вдоль наших границ, будут наводить страх на мой народ? — Она коротко рассказала своим гостям о том, что узнала из последних докладов.

Уил внимательно слушал, спокойно потягивая вино из бокала. Пища во дворце Валентины была довольно простая, но очень вкусная, что соответствовало ее характеру. Он смотрел сейчас на свою тарелку, где лежал жареный цыпленок, от которого распространялся изумительный запах лимона и розмарина с небольшой примесью чеснока.

— Передвижения легиона для этого и были предназначены, — сказал Уил, оторвавшись от созерцания цыпленка. Сейчас он говорил, как обычная изнеженная благородная дама.

— Извините? — переспросила королева. Вилка с наколотым на нее кусочком мяса застыла на полпути к ее рту.

— Вы думаете, это уловка? — вмешался в разговор Крис.

Уил покачал головой.

— Нет, это не уловка. Селимус не станет колебаться и пошлет свои войска в бой, если понадобится. Но он отличный солдат. И не забывайте, что Селимус мечтает расширить империю без лишних потерь для себя. Нет, я думаю, это то, что можно назвать первым этапом. На его месте я поступила бы так же.

— О чем это вы? — спросила Валентина, потрясенная тем, как похожа Илена в этот момент на Лайрика или даже на ее отца. Она представила себе брата девушки, Уила Тирска. Тот, наверное, говорил бы точно так же при обсуждении стратегии войны, и, несомненно, его подход к этой проблеме ничем бы не отличался от подхода его отца.

— Демонстрация перемещений легиона должна напомнить Бриавелю о силе, которая находится совсем рядом, на границе. Он прекрасно понимает, что Валентина этого никогда не допустит такого безумия, как война с Моргравией.

— Вы думаете? — неожиданно мрачно спросила королева. Прозвучало это так, словно она собиралась воевать. Присутствие Илены, похоже, придало королеве уверенности.

— Нет, ваше величество, — ответил Уил. Голос Илены был высоким и очень приятным, но тон не оставлял возможности для возражений. — Вместо этого вы пошлете ему письмо с объяснением в любви. Подтвердите свое согласие на брак и заверите в стремлении к миру.

Тяжелый взгляд синих глаз пригвоздил Уила к месту. Он почувствовал, как у него перехватило горло. Как бы ему хотелось обнимать ее, целовать, говорить о своей любви и вообще все рассказать, и какое имеет значение, поверит она ему или нет. Новый приступ боли в животе напомнил, что Валентина смотрит на него как на женщину и не испытывает подобных чувств. Более того, выражение лица девушки требовало немедленного объяснения его заявления.

Он уже собирался продолжить, но помешал стук в дверь. По знаку королевы вошел гонец, и Уил увидел на ее лице раздражение. Он знал, как ей недостает компетентного мнения Крелля и как тяжело ей сознавать теперь, что тот многое от нее скрывал, решая самые трудные проблемы самостоятельно.

Гонец поклонился.

— Ваше величество, капитан Лайрик сказал, что вы захотите немедленно ознакомиться с этим донесением. — Он протянул ей документ.

— Спасибо, — ответила королева, взяв письмо, и кивком отпустила гонца. Потом подошла поближе к огню. — Извините, — пробормотала она гостям.

Они видели, как по мере чтения выражение ее лица становится все более серьезным и даже мрачным. Затем королева издала странный отрывистый звук — наполовину смех, наполовину рыдание. Уил отбросил стул и бросился к Валентине. Платья противно зашуршали, каблуки зацокали по полу.

— Ваше величество, что случилось? — Уил видел перед собой только ее бледное лицо.

Крис тоже подбежал к ней.

Королева покачала головой — зажмурившись и стиснув челюсти, она пыталась взять себя в руки. Когда Валентина в конце концов открыла глаза, они были полны слез.

— Наши разведчики докладывают, что король Моргравии Селимус направляется на север, в Фелроти, где встретится для переговоров с королем горцев.

— Кайлех и Селимус? — недоверчиво пробормотал Уил.

Она кивнула.

— Источник очень надежный.

— Что общего, черт возьми, у них может быть? — воскликнул Крис, нарушив напряженное молчание.

— Бриавель! — Валентина стукнула кулаком по каминной полке. — Они собираются нас захватить.

— Подождите, Валентина! — воскликнул Уил, забыв все правила этикета. — Дайте подумать. — И начал мерить шагами комнату.

Любой, кто был знаком с Фергюсом Тирском и, возможно, с его сыном, безусловно сказал бы, что это их фамильная черта. Магнуса всегда забавляло, когда его военачальник, составляя планы военных действий или мирных переговоров, мерил вот так, шагами, комнату. И если бы Илена и Элид были живы, они бы подтвердили, что Уил высечен из того же камня. Ни королева, ни молодой герцог Фелроти не знали Фергюса или Уила настолько хорошо, зато Валентина была знакома с Роменом, и ей приходилось замечать за ним точно такую же привычку во время размышлений или планирования каких-то действий. Это открытие настолько поразило королеву, что у нее перехватило дыхание. Еще больше сбивал с толку тот факт, что Илена теребила при этом мочку уха. Валентина постоянно поддразнивала Ромена за это во время их недолгого знакомства. Ну вот опять. Рука Илены потянулась к правому уху, погруженная в раздумья, девушка продолжала безостановочно ходить по комнате. Господи! Она, наверное, сходит с ума. Валентина отвела взгляд и, взяв свой бокал, проглотила содержимое одним глотком. Напиток немного привел ее в чувства, но не смог снять потрясение от полученной новости и совершенно безумного ощущения присутствия Ромена.

Внезапно она вспомнила странное предположение Финча, что Уил Тирск и Ромен Корелди очень похожи. Мальчик вовремя остановился и не сказал, что они являются одним человеком. Но возможно ли, чтобы и сестра Уила обладала точно такими же привычками? И тут на ум Валентине пришли слова Элспит.

— Я уверена, что некоторые люди перевоплощаются. Возможно, вам следовало более внимательно слушать своего друга Финча. Он именно об этом говорил. И вы мне должны пообещать, что, если какой-то человек напомнит своим поведением Ромена, вы позволите ему любить вас.

— Позволить ему любить себя? — с изумлением переспросила девушку Валентина.

Но Элспит совершенно серьезно кивнула и добавила:

— Даже если это будет женщина.

Валентина оглянулась на Илену. «Даже если это будет женщина», — повторила она мысленно и непроизвольно ахнула, поспешно отвернувшись, чтобы скрыть этот звук и испуганное выражение своего лица. Что здесь происходит? Зачем Шарр посылает ей такие испытания? Что-то еще мучило ее на границе подсознания; что-то настойчиво пыталось напомнить ей о себе, словно фрагмент мозаики, который следует поставить на нужное место. Но это что-то так и осталось за границами сознания, мучая и не давая покоя, а ее тревога по поводу короля Моргравии взяла верх и в очередной раз помешала решению загадки. Она опять сосредоточилась на Селимусе и его намерениях, а не на своих безумных мыслях о том, что Ромен каким-то образом перевоплотился в Илену, переместившись в ее тело, и что с ней разговаривала птица. «Идиотка!» — мысленно сказала она сама себе.

Крис попросил Уила высказаться.

Тот повернулся, и шелест платья опять вызвал у него раздражение. Как бы ему хотелось стать по крайней мере Фарил, высокой и сильной, одетой в мужской наряд.

— Я знаю Селимуса, — сказал он, едва сдержавшись, чтобы не добавить и Кайлеха тоже. — И мне довелось путешествовать с человеком, который знал Кайлеха, — солгал он.

— И что? — поинтересовалась Валентина, отгоняя приводившие ее в замешательство мысли.

Уил скрестил нежные руки Илены на груди.

— Селимус презирает Кайлеха. Он просто хочет создать видимость стремления к миру. Ничто не мешает ему согласиться на переговоры с королем, чьи владения он намеревается в дальнейшем захватить.

— По крайней мере Селимус постоянен в своих амбициях, — с горечью прокомментировала сказанное Валентина. — Продолжайте, пожалуйста.

— Из всего услышанного я могу сделать вывод, что Кайлех ненавидит нового короля Моргравии, и у него на это есть причины. Откровенно говоря, непохоже, чтобы они шли на переговоры, просто исходя из собственного желания. Скорее всего здесь преследуются какие-то другие интересы.

— Как предположила королева — объединение сил против Бриавеля, — сказал Крис.

Уил помотал головой и почувствовал, как волосы Илены качнулись с одного плеча на другое.

— Нет. Селимусу не нужен Кайлех, чтобы завоевать Бриавель. Легиону ничего не стоит сокрушить бриавельские войска. Если бы причина была в этом, Селимус взял бы Бриавель силой, а потом, объединив армии, направил их на Кайлеха. Такой сценарий более логичен, не обижайтесь, ваше величество.

— Я не обижаюсь, — хмуро ответила она. — В этом никто не сомневается. — У нее создалось впечатление, что она разговаривает с солдатом, с человеком, разбирающимся в военной стратегии. — Зачем тогда нужны переговоры?

— Что еще вам пишут?

Валентина еще раз пробежала письмо глазами.

— Ничего особенного, здесь только имя человека, который привез сообщение из Горного Королевства и передал его людям Селимуса.

— Кто же это? — спросил Уил, решив про себя, что это может быть только очень надежный человек вроде Мирта.

Валентина прищурилась, глядя на страницу.

— Ужасный почерк, — пробормотала она. — Мне кажется, здесь написано Фарроу. Да, Аремис Фарроу.

Такой реакции от своих гостей королева не ожидала.

Глава 10

Меняя лошадей, королю Селимусу удалось быстро добраться до ворот Тентердина. Обширные владения герцога Фелроти произвели на него впечатление, а сам дом порадовал исключительно хорошей обстановкой. Семья Доналов, судя по всему, не была лишена земных благ, несмотря на то, что проживала в провинции. Умывшись и сменив одежду, Селимус занял великолепный кабинет Йериба с окнами, выходящими на вересковые пустоши, и велел сопровождавшему его канцлеру привести Фарроу.

Джессом вошел в небольшую переднюю, где коротал время Аремис.

— Надеюсь, обойдемся без фокусов, — предупредил он наемника.

Аремис посмотрел на крючковатый нос канцлера.

— Я просто зарабатываю право на жизнь, — ответил он. — Ведите меня.

Джессом повернулся и повел посланника в кабинет.

— Здравствуй, Фарроу, — сказал Селимус, наслаждавшийся прелестным видом из окна.

— Ваше величество, — ответил Аремис, отвешивая глубокий поклон.

— Надо заметить, встреча с тобой стала для меня сюрпризом.

— Не по моей воле, — ответил наемник, выпрямляясь.

— Ответь мне, как получилось, что ты служишь моему врагу?

— Ваше величество, перед вами человек, которого нанимают на работу и платят за это деньги. Я всегда был верен своему работодателю, ваш канцлер может это подтвердить. Вы можете не опасаться, что я раскрыл Кайлеху какие-нибудь ваши секреты, так же, как и ему не стоит опасаться, что вы узнаете от меня его секреты. Два дела не связаны между собой, — вежливо ответил Аремис.

— Значит, ты допускаешь, что у него есть секреты? — спросил Селимус, усаживаясь в своей обычной элегантной манере на старый письменный стол Йериба.

— У нас у всех есть секреты, ваше величество, — осторожно заметил Аремис. — Но это не значит, что они влияют друг на друга.

— Хотелось бы мне знать, как ты оказался в Горном Королевстве, тогда как должен был выполнять оплаченную работу для короля Моргравии, — поинтересовался Селимус, испытующе глядя на наемника.

Аремис был готов к этому вопросу.

— Ваше величество, я шел по следу Илены Тирск, как мне и было поручено.

— Ты встретился с Лейен? — перебил его король.

— Нет, ваше величество. Но, полагаю, она могла узнать, что наша жертва побывала в этом самом доме.

— Это правда? — спросил Селимус, прищурив карие глаза. Аремис приблизился к кульминационному моменту в своей вымышленной истории. Дальше требовалась особенная осторожность.

— Не знаю, что случилось с Лейен. Полагаю, она отказалась по какой-то причине от погони, потому что после Тентердина мне не удалось обнаружить ее следов. Может быть, перед ней стояли другие задачи? — с опаской предположил он, сделав вид, что не заметил, как переглянулись король и канцлер.

— Я узнал, что Илена Тирск покинула Тентердин до приезда Лейен, — продолжил Аремис. — Мне пришлось преследовать старшего сына Фелроти и Илену Тирск, направившихся сначала на север, а потом повернувших на восток.

— В Бриавель, — кивнул Селимус.

Аремис заколебался, заметив вопрос на лице короля. Возможно, Селимусу известно нечто такое, чего не знает он.

— Мне доложили, что Крис Донал сейчас находится во дворце королевы в Бриавеле. Возможно, с ним и Илена.

Интересно, подумал Аремис, каким образом наследник Фелроти мог оказаться в Верриле? Хотя, узнав об убийстве семьи Йериба той самой ночью, когда его не было в Тентердине, он мог отправиться куда угодно.

— Не обязательно, ваше величество, — ответил он после продолжительного молчания.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Селимус.

— Ведь ваши шпионы не докладывали, что видели Илену Тирск?

— Нет, пока не докладывали.

— Хммм… — Аремис покачал головой, словно размышляя над чем-то очень запутанным.

— Фарроу, ты до сих пор не объяснил, как оказался вместе с людьми Кайлеха, — напомнил Джессом.

Теперь Аремису стало понятно, почему Фарил так не любила Джессома. У него самого волосы шевелились на голове, когда он слышал мягкий голос этого болезненно тщедушного человека, который, словно превращаясь в тень, замечал буквально все.

— Это произошло случайно, канцлер. Я заночевал в приграничной деревеньке, собираясь на следующее утро отправиться в Бриавель, чтобы попробовать там найти следы Илены Тирск. Постоялого двора не оказалось, только небольшой трактир, и, возможно, я выпил слишком много, не знаю. Мне кажется, в вино что-то подсыпали, чтобы потом ворам было проще меня грабить. Я покинул деревню, плохо соображая, что делаю. Помню, как пошел по тропинке, полагая, что она приведет меня в Горное Королевство. Было очень холодно, и мне безумно хотелось спать. Помню, за мной из деревни следовали какие-то люди, они и увели меня в горы. Боюсь, это все, сир.

Король покачал головой.

— Что же случилось потом?

— Я так понимаю, когда воры решили мной заняться, мне на помощь пришли горцы, очевидно пользовавшиеся той дорогой, чтобы добираться до Моргравии. Они быстро расправились с грабителями, но к тому времени я потерял сознание, и они решили взять меня с собой.

— Зачем? — потребовал ответа Селимус.

— Не знаю, ваше величество. Возможно, они подумали, что я могу умереть от холода, если меня оставить. Они же видели, что я одурманен какими-то снадобьями и что на меня напали разбойники. Просто решили мне помочь, — пожал он плечами.

— Помочь? Моргравийцу? — воскликнул Селимус.

Аремис решил не сдаваться и спокойно ответил:

— Ваше величество, не все люди воры и убийцы. У них тоже есть семьи, и они хотят жить в мире…

— Выходит, Фарроу, ты сочувствуешь горцам? — перебил его король с явной угрозой в голосе.

— Мой король, я из Гренадина, поэтому моя душа принадлежит северу. Мне больше по душе мысль, что королевства могут процветать в мире, а не решать свои проблемы с помощью войны.

— Об этом ты и хотел поговорить?

— Да, ваше величество.

— Кайлех собирается преподнести Моргравии оливковую ветвь? — недоверчиво спросил Селимус.

Аремис медленно кивнул.

— Он вам понравится, если вы согласитесь с ним встретиться.

— Это ни в какие рамки не укладывается, Фарроу. Могу ли я узнать, когда же это ты из одурманенного пленника превратился в советника короля?

— Король Кайлех захотел встретиться с незнакомцем, которого подобрали на границе. Он узнал, что я с севера, но работаю наемником на юге для короля Моргравии. Кайлех не знает деталей задания, которое вы мне поручили, ваше величество, и даже не спрашивал меня об этом. В любом случае я ничего бы ему не рассказал. Когда король расспрашивал меня, разговор коснулся будущего горцев. Тогда и выяснилось, что самым большим его желанием является мир. Я спросил, почему бы ему не поговорить об этом с королем Моргравии, упомянув, что вы готовитесь к свадьбе, и скоро два великих королевства, Моргравия и Бриавель, объединятся и будут жить в мире. Думаю, эти слова и послужили основой для его плана. Он попросил меня устроить с вами встречу.

— Вот как? — удивился Джессом. — Значит, ты просто посредник?

Аремис, не глядя на канцлера, продолжал обращаться к королю.

— Да, ваше величество, по сути, так оно и есть. Поскольку, я работаю на вас, Кайлех подумал, что мне будет легче добиться аудиенции и организовать переговоры. Он считает, что вы скорее поверите мне, чем ему.

— Я никому не верю, Фарроу, и меньше всего наемникам, не отличающимся преданностью.

Аремис ничего не ответил, но и не стал прятаться от тяжелого взгляда короля. Он понимал, что Селимус хочет его смутить таким образом. Уил как-то язвительно заметил: «Он, наверное, отрабатывает этот взгляд перед зеркалом». Аремис вспомнил его слова и изо всех сил постарался не рассмеяться.

— Король Селимус, я продаю свои услуги, — сказал он наконец, твердо намереваясь стоять на своем. — И не принадлежу ни Кайлеху, ни кому другому. Я здесь для того, чтобы со всем моим уважением предложить вам, правителю могущественного королевства, постараться изыскать возможность выслушать, что хочет сказать ваш северный сосед. Бьюсь об заклад, за обеденным столом можно достичь гораздо большего, чем на поле битвы.

— Теперь ты стал философом и миротворцем, Фарроу? Я мог бы убить тебя за дерзость.

— Да, ваше величество, конечно, могли бы, — согласился Аремис таким тоном, что всем стало совершенно ясно — ему известно, что может случиться с людьми из окружения короля. — Прошу прощения, если произвел впечатление самонадеянного человека. Мне хотелось, чтобы вы поняли, на карту поставлена моя жизнь, ваше величество.

Последняя фраза привлекла внимание короля. Он жестом показал Джессому налить вина.

— Продолжай, — велел он Аремису.

Тот почувствовал облегчение, когда ему тоже предложили вина. Может быть, его жизни пока ничего не угрожает?

— Спасибо, — сказал он, прежде чем продолжить. — Возможно, вы думаете, что я свободный человек, но я, фактически, пленник Кайлеха. Моя свобода куплена обещанием, что я попытаюсь организовать встречу. Никакие деньги не заменят рукопожатие.

Селимус поднес свой бокал к губам.

— Ты играешь со своей жизнью, наемник.

— Это моя жизнь, хотя, не уверен, что у меня был выбор, ваше величество.

— И ты думаешь, я скажу «да»?

— Я могу только надеяться, ваше величество.

— Чтобы спасти свою жизнь? — усмехнулся Селимус.

— Нет, мой господин. Чтобы спасти Моргравию от войны. Мне кажется, вам хотелось бы, чтобы ваш брак был заключен в мире.

Селимус приподнял бровь.

— Неужели этот горец верит, что сможет вести войну против Моргравии?

Аремис устал от разговоров, но чувствовал, что выбрал правильную линию. Из слов Селимуса, можно было сделать вывод: король дошел до той грани безумия, когда отнять жизнь у человека для него то же, что муху прихлопнуть. А значит, нужно быть осторожнее.

— Нет, ваше величество, он думает, что может достичь мира между его королевством и вашим.

Селимус хитро улыбнулся и, обойдя стол, сел. Пока король совершал свой нехитрый маневр, Аремис успел заметить на деревянной столешнице надпись, сделанную детской рукой. Неровные буквы сложились в слово «Элид». Это напомнило, как король обошелся с молодым человеком — из-за обыкновенного каприза отнял у него жизнь на глазах молодой жены и самого близкого друга детства, которого теперь Аремис считал и своим другом. Наемник почувствовал, как ого сердце наполняется горечью при мысли о том, что две прекрасные семьи Моргравии — Доналы на севере и известная семья Тирсков на юге — уничтожены по прихоти этого жестокого человека, сидевшего перед ним.

Аремис смотрел на Селимуса, небрежно развалившегося в чужом кресле, потягивающего из чужого бокала вино, взятое из чужих винных подвалов, и старался справиться с гневом. В этот момент Аремис осознал, что так же, как Уил, ненавидит Селимуса больше всех людей на свете, живых или мертвых, и обязательно его убьет.

— Фарроу, — начал король скучающим тоном, словно вынужденно объясняя очевидные вещи неисправимому глупцу. — Ты прекрасно знаешь, я не стану рисковать собой и не поеду в Скалистые горы, чтобы встретиться с этим трусливым захватчиком, которому хватило ума послать моего человека, если я могу тебя так назвать, решать его собственные проблемы.

— Я понимаю это, ваше величество.

— Поэтому я полагаю, что он готов рискнуть и появиться здесь без сопровождения, так как я не потерплю, чтобы его люди ступили на землю Моргравии.

— Они поставят лагерь на границе, — ответил Аремис, как будто они с Кайлехом уже получили согласие от Селимуса. Слава Шарру, капитан не доложил, что его сопровождали горцы. Он мысленно поблагодарил Бьюканана за дальновидность и за то, что тот не стал осложнять ситуацию. Вероятно, этот человек знал, насколько злобным может быть его король, и предвидел, что он обязательно воспользуется возможностью продемонстрировать это на людях Кайлеха.

— Понятно. Значит, Кайлеха устраивает вариант, когда он приедет в Моргравию, чтобы встретиться со мной, безо всякой защиты, кроме меча наемника из Гренадина, работающего на меня и в настоящее время находящегося у меня под стражей? — спросил Селимус тоном, полным иронии.

— Я не являюсь его охранником. Я его посредник.

— Отлично. Еще более рискованная ситуация — Кайлех совсем один на земле Моргравии. Что может помешать мне просто убить его?

— Желание мира, ваше величество, — ответил Аремис так спокойно, как только мог. — Народ Горного Королевства может оказаться не таким уж беззащитным и, что абсолютно точно, никогда вас не простит, ваше величество. Мне кажется, они будут постоянно атаковать ваши границы, пока останется в живых хоть один мужчина… а может быть, даже и женщина.

— Меня это не пугает, Фарроу, — ответил король, лениво вращая бокал в руках. — Откровенно говоря, я скорее предпочел бы увидеть его голову, насаженную на кол в Стоунхарте, чем разговаривать с ним у себя во дворце.

— Конечно, он должен будет подстраховаться.

Селимус расхохотался.

— Конечно, должен! А разве он может предложить мне что-то такое, чего я не имею или хочу иметь?

Аремис почувствовал, как где-то в глубине души зарождается страх. Он собирался вытащить из рукава последнюю козырную карту, отъявленнейшую ложь, и предъявить ее королю, который, при малейшем намеке на обман, мог запросто воткнуть ему в горло кинжал.

— Думаю, сейчас у вас есть одно большое желание, ваше величество.

— Я и не подозревал, что ты обладаешь такими магическими способностями, чтобы угадывать мои желания, Фарроу. Может быть, мне следует подвергнуть тебя пыткам, а потом сжечь как колдуна?

— Здесь нет никакой магии, — спокойно ответил Аремис. — Простая логика подсказывает мне, какой именно подарок вы будете не прочь получить.

— Какой же?

— Илену Тирск, ваше величество.

Усмешка немедленно сползла с его лица, равно как и обычная манерность. Король выпрямился, неожиданно встревожившись.

— Она у Кайлеха?

— Я доставлю ее вам, ваше величество, если пообещаете, что Кайлеху и мне будет гарантирована полная безопасность. Мы приедем на переговоры в Моргравию, и вы позволите Кайлеху взять охрану из собственных людей. Канцлер Джессом и два ваших лучших капитана, включая Бьюканана, которого, как я слышал, считают на севере честным человеком, останутся с горцами на границе. Когда переговоры закончатся, нас сопроводят до границы с Горным Королевством и позволят уехать в горы. Вы дадите мне обещание в письменном виде и публично огласите его перед своими людьми. Тогда я доставлю вам Илену Тирск.

Селимус пропустил мимо ушей все, что Аремис только что перечислил.

— Неужели она у тебя, гренадинец?

— Да, сир, — солгал Аремис, старательно контролируя выражение лица. — Хотя я не имею права вам рассказывать, где она. — Он улыбнулся. — И не требую платы за ее доставку, — добавил он.

Идея использовать Илену в качестве аргумента пришла в голову Аремису, когда он стоял перед Бьюкананом и самонадеянно заявлял, что у него есть в запасе нечто такое, что даст гарантии безопасности жизни Кайлеха. Он не имел представления, где сейчас находится Уил и как он сможет до него добраться, но надеялся, что Селимуса устроит такое объяснение: Аремис доставит ему Илену не как наемник, которому заплатили за ее поимку, а как посредник в переговорах, так как этого хотел король. Злобное желание Селимуса положить конец ненавистной династии Тирсков значительно перевешивало любые сомнения в честности Аремиса, по крайней мере ему оставалось рассчитывать только на это. Как он будет исполнять обещание или, точнее, выбираться из этой запутанного клубка проблем, представляло новую серьезную проблему. Но сейчас он торговался насчет своей жизни, и Уил был его единственным козырем. Согласие Селимуса означало свободу от Кайлеха. Аремис убедил себя, что не собирается предавать Уила, что он просто воспользовался именем Илены, дабы выторговать немного времени и собственную безопасность.

Селимус резко встал, словно намереваясь отдать приказ своим слугам отрубить гостю голову или сделать еще что-нибудь не менее ужасное. Его глаза потемнели и предвещали нешуточную бурю. Аремис уже решил, что недооценил Селимуса. Но гроза рассеялась так же быстро, как и собралась; король рассмеялся и зааплодировал.

— Браво, Фарроу. У меня нет слов. Я гарантирую жизнь тебе и королю Кайлеху во время вашего пребывания на земле Моргравии. Устраивает это тебя?

— И выполнение всех остальных условий, ваше величество?

— Да, я согласен. Когда?

— Когда пожелаете. Решать вам.

— Где, Джессом? — спросил Селимус, посмотрев на человека, которому мог довериться в любой ситуации.

— Конечно, здесь, ваше величество. До Тентердина легко добраться и от Перлиса, и от границы, да и дворец здесь красивый. Я бы предложил также званый обед и развлечения. Покажите Кайлеху, что вы гостеприимный хозяин и готовы протянуть руку дружбы. Послушаем, что он предложит.

— Хорошо. Займись приготовлениями, Джессом. — Селимус опять повернулся к Аремису. — А теперь, вернемся к Илене…

— Я беру это на себя, ваше величество, — ответил Аремис, очень нервничая.

— Не теряй ни минуты, Фарроу. Возвращайся к Кайлеху и сообщи ему новость. Я настаиваю, чтобы Илена Тирск была доставлена сюда сразу же по окончании переговоров.

Аремис поклонился и вышел, желая оказаться подальше от испытующего взгляда короля.

Глава 11

— Как же Аремис оказался в Скалистых горах, если он был с вами в Бриавеле? — спросила королева, разобравшись, почему ее гости так бурно отреагировали на упоминание имени Аремиса.

— Не имею ни малейшего представления, — ответил Уил, чувствуя облегчение и радость от того, что Аремис жив. — Мы потеряли друг друга на севере.

— Как можно потерять кого-нибудь? — заметила Валентина, делая глоток вина из бокала.

Вопрос был несерьезным, и Уил предпочел на него не отвечать.

— Долгая история. Честно говоря, не знаю, как это получилось, — поспешно добавил он, потому что королева, судя по всему, была не против ее выслушать. Теперь предложение Финча могло сработать.

— Еще один план? — саркастически заметила Валентина, сложив на груди руки.

— Да. Но вам не следует беспокоиться по этому поводу.

— О чем это вы? — спросил Крис.

— Необходимо выиграть у Селимуса немного времени, — объяснил Уил, и Крис кивнул, не совсем понимая, о чем идет речь. — Мы получим небольшую отсрочку.

— Он же убьет вас! — воскликнула Валентина.

— Нет, он не сделает этого, — не очень уверенно ответил Уил.

— Селимус разрушил до основания монастырь в Риттилуорте и саму деревню, убил десятки людей, затем отправился в Тентердин и вырезал мою семью, — сказал Крис, в его голосе звучала лютая ненависть. — Селимус сделал это, чтобы поймать Илену Тирск. Я бы не рассчитывал, что он не убьет вас в тот же момент, как увидит. — Он перевел дыхание и спокойно добавил: — Знаете, что произойдет? — Герцог собирался сказать еще что-то, но промолчал под суровым взглядом Илены.

— Что же? — спросила Валентина, почувствовав новую волну напряжения.

Уил покачал головой, не обращая внимания на вопрос королевы.

— Он не убьет меня из-за Кайлеха, — сказал он. — Я хочу оказаться там во время визита горного короля. Если они планируют прийти к какому-то соглашению, Селимус не станет требовать смерти девушки из знатной семьи на глазах у нового союзника. Он не настолько глуп.

— Думаете, его это остановит? — возразила Валентина со скептическим выражением лица. — Вы возлагаете слишком большие надежды на его порядочность.

Уил с облегчением констатировал, что королева забыла о его опрометчивой фразе, и бросил на Криса предостерегающий взгляд, призывая того быть внимательным и не сболтнуть случайно лишнего.

— Я знаю Селимуса, — ответил Уил. — Мы выросли вместе. Если он чем когда-то и отличался, так это своим обаянием. Нет, я не думаю, что он опасен мне, пока ему необходимо поддерживать мир с соседним королевством.

— А что будет потом, когда уедет Кайлех? Вы думаете, он и дальше будет думать о приличиях? — спросила Валентина.

— Я тоже уеду. Раз там Аремис, он поможет мне сбежать.

— Нет, — решительно возразила Валентина. — Я не могу вам позволить это сделать. Очень глупая и бесполезная затея. Я не могу этого разрешить.

Уил перевел дыхание. Следующие слова дались ему непросто.

— Я не ваша собственность, ваше величество. Вы не можете мной распоряжаться.

Слова произвели на королеву такое впечатление, словно он влепил ей пощечину. Молодая женщина попыталась взять себя в руки и скрыть внутреннюю борьбу между болью, вызванной обидой, и чувством собственного достоинства.

— Примите мои извинения, Илена. Судя по всему, я сделала неправильные выводы из нашего разговора, — ответила Валентина. Тон ее был таким же холодным, как подливка вокруг цыпленка, которого они забыли съесть.

— Нет, ваше величество, вы все правильно поняли. Я готова вам служить. Но это ничего не меняет. У меня свое представление о том, как я должна это делать.

— Вы идете на смерть, Илена! — воскликнула Валентина.

— Не думаю, что вы правы, но такой путь я выбрала сама. И пусть будет, что будет.

— Только не ради меня! Я не хочу, чтобы на моих руках была ваша кровь.

— Не сомневаюсь, вы пытались командовать и Уилом, но, наверное, и там ваши аргументы не подействовали. Я так же упряма, когда речь идет о защите тех людей, которых я люблю. — Слова о любви выскочили совершенно случайно, и он почувствовал, что опять покраснел.

Валентина не обратила на его смущение никакого внимания.

— Илена, вы ведь еще совсем молодая женщина, — воскликнула она.

— Именно поэтому я прошу позволить мне оставить вас с герцогом наедине, ваше величество. Пожалуйста, простите, — сказал Уил, внезапно почувствовав новый прилив боли, сопровождавшей его целый день. Кроме того, это был хороший повод уйти от опасного разговора с королевой.

Крис выглядел озадаченным, но королева, все еще продолжая сердиться, только кивнула. Она правильно поняла затруднительное положение Илены.

Уил отправился в свои покои, где его ждали чистые салфетки и свежий чай из листьев малины. Он ненавидел свое состояние и больше не хотел быть женщиной. Особенно его выводило из себя пренебрежение, которое демонстрировали по отношению к женщинам такие же, как они сами, представительницы их пола. Какое право имеет Валентина считать Илену слабой? «Это по меньшей мере несправедливо», — говорил он себе, преодолевая последний пролет ступенек. Нет, скорее, не слабой, а неумелой. Он подумал о Фарил. Если бы у Валентины была возможность с ней встретиться, королева увидела бы женщину, ведущую себя на равных с мужчиной.

Последующие несколько минут он провел с выражением отвращения на лице, меняя салфетки и попивая чай из листьев малины. В конце всех процедур Уил почувствовал себя полностью измотанным и в порыве раздражения переоделся в свои любимые узкие штаны и рубашку, хотя признал, что юбка в его нынешнем состоянии, была бы более удобна.

«Шарр, заклинаю тебя, избавь меня от этого, — мысленно взмолился он, выпив горький чай. — Сделай меня снова мужчиной».

Стук в дверь прервал разговор с богом. Его не удивило, а скорее смутило, что это была Валентина.

— Можно мне войти? — спросила она.

— Конечно, ваше величество, — ответил Уил, взяв в себя в руки. — Простите, я…

— Нет-нет, все в порядке, это я должна извиниться. Простите, что ворвалась к вам, — начала Валентина. — Я вижу, вы пьете чай из малиновых листьев. Как вы себя чувствуете?

— Понимаете, первый день, — махнул рукой Уил, как многоопытный знаток этого дела.

— Вы надеялись, что беременны? — мягко спросила королева, вызвав несказанное удивление у Уила.

— Нет, ваше величество, я знала, что не беременна, — солгал он.

— Простите, мне не следовало спрашивать об этом. Я просто подумала, вы недавно вышли замуж, и у вас с Элидом, возможно… ну, вы понимаете…

— Да, — ответил Уил, обеспокоенный тем направлением, которое принял разговор. Ему еще не приходилось чувствовать себя настолько не в своей тарелке за то время, что он находился в теле Илены. — Но ребенка я не жду.

У Валентины было настолько печальное лицо, что казалось, она сейчас заплачет.

— Вы знаете, Илена, бывают моменты, когда мне хочется, чтобы наша связь с Роменом закончилась рождением ребенка.

Уилу пришлось отвести глаза. Ее слова причиняли невыносимую боль. Он занялся уборкой одежды, которую недавно снял. Валентина улыбнулась и поменяла тему.

— Я вижу, вы переоделись. Не понравилось платье?

— Что вы, ваше величество. Оно прелестно. Просто я привыкла к этой одежде во время путешествия и чувствую себя в ней более комфортно.

Валентина понимающе кивнула.

— Я тоже люблю носить костюмы для верховой езды. У мужчин очень удобная одежда. Мне хотелось бы быть мужчиной, а вам, Илена?

— Мне тоже, ваше величество. Мне этого хочется прямо сейчас. — Уилу еще не приходилось говорить правду с такой страстью.

Она поняла его пылкое заявление в другом свете.

— Да-да, я понимаю. Вас сегодня мучают боли. Надо признать, меня Шарр миловал, и я не испытываю сильных спазмов.

— Вы собираетесь заводить детей? — спросил Уил, приходя в отчаяние от невозможности отойти от разговоров о женских недомоганиях и чувствуя, что поддерживать беседу на эту тему у него не очень получается.

— Конечно. Я решила, что это будет единственный светлый момент в предстоящем ненавистном браке. Селимус никогда не получит мою любовь, но на тело будет иметь право. Он даст мне кое-что гораздо более ценное, чем сам имеет.

Уил поморщился, потому что новый приступ боли объединился с картиной, возникшей у него в голове — Селимус в постели с Валентиной.

Валентина заполнила неловкую паузу.

— Я пришла извиниться за свое поведение. Даже будучи маленькой принцессой, я и тогда пыталась всеми руководить, — сказала она, пытаясь немного разрядить сложившуюся обстановку. — Уверяю вас, я понимаю, что не могу запрещать или позволять вам что-то, Илена. Просто мне не хочется, чтобы вы лишились жизни, пытаясь спасти меня от Селимуса.

— Мне вряд ли удалось бы спасти вас от брака, но я могу выиграть для вас немного времени, чтобы свыкнуться с этой мыслью, — сказал Уил.

— Но нет никаких гарантий, что удастся сбежать.

— В жизни вообще нет гарантий, ваше величество. Я потеряла слишком многое за слишком короткий промежуток времени.

— Но я не хочу потерять также и вас, — сказала королева. В ее голосе прозвучала мольба.

— Этого не случится.

— В чем конкретно заключается ваш план? — спросила Валентина. — Нет, подождите, давайте выпьем теплого молока, можно даже добавить немного ликера. Это поможет вам забыть о боли и хорошо выспаться.

Уил согласился. Валентина выглянула за дверь и, окликнув Стюита, послала его за теплым молоком.

— А теперь расскажите мне все, — сказала она, устроившись рядом с Иленой на мягком диване возле камина.

Она была невыносимо близко, но Уил скорее перерезал бы себе горло, чем попросил бы ее отодвинуться. Если это все, что ему позволено иметь, пусть будет хоть это.

— Я поеду в Фелроти, появлюсь перед Селимусом, предварительно убедившись, что король Кайлех находится там, и попрошу о снисхождении.

— И для чего все это? Я не вижу никакого смысла в вашей поездке к Селимусу, ведь мне все равно придется выходить за него замуж.

— Помимо всего прочего, я постараюсь добиться отзыва легионеров с границ Бриавеля. Их присутствие заставляет нервничать ваших людей.

— Но вы сказали, это просто уловка со стороны короля.

— Я лишь предполагаю, что это так, ваше величество. Мне трудно говорить наверняка, зная непредсказуемый характер Селимуса. Лучше убедиться во всем, наблюдая за перемещением легиона.

— Вы уверены, что он это сделает? — спросила королева.

— Да. Я скажу ему, что вы нервничаете, чувствуете угрозу, чего он, собственно говоря, и добивается, но вы будете выглядеть совершенно наивной женщиной. Я постараюсь его убедить, что подготовка к свадьбе идет полным ходом. Кроме того, ему будет передан от вашего имени подарок в подтверждение искренности ваших намерений.

— И что это будет?

— Я.

— Значит, он может спокойно вас убить! — воскликнула Валентина, опять разволновавшись.

— Он не сделает этого в присутствии Кайлеха, ваше величество. Ему придется смириться. Он решит, раз вы передаете меня ему, значит, сильно напуганы. План отличный как раз из-за своей простоты. Мое присутствие подтвердит не только то, что вы готовы к миру и замужеству, но еще и то, что вы так его боитесь, что готовы вернуть врага, который бежал к вам в надежде найти защиту.

— Но каким образом это спасет вас, Илена?

— Никаким. Но, пожалуйста, ваше величество, позвольте мне самой побеспокоиться о своем спасении. Есть у меня пара задумок.

— Вы так упрямы! — воскликнула Валентина. — Такое чувство, что передо мной Уил и Ромен в одном лице. — Она замолчала, потрясенная тем, что именно сейчас сказала.

— Правда? Как странно, — ответил Уил.

Они смотрели друг на друга. Пламя из камина и свет свечей создавали мягкие отблески, освещавшие их красивые лица. Они были так близко друг от друга. Слишком близко, на расстоянии поцелуя. У него помутился рассудок. Уил действовал как лунатик, и знал это, но все же преодолел сантиметры, разделявшие их, и приник к губам Валентины губами своей сестры.

Королева отреагировала так, словно на нее попал горячий уголек из камина. Она лихорадочно стала вытирать рот.

— Илена! — воскликнула королева. На ее лице отразились шок и гнев одновременно. Уил в ужасе смотрел на любимую.

— Простите, — сказал он. Это все, что ему пришло в голову. — Умоляю о прощении, ваше величество.

Королева стояла в нерешительности, не зная, то ли дать пощечину женщине, стоящей перед ней, то ли бежать из ее комнаты. Потом она все-таки взяла себя в руки.

— Нет, — с трудом произнесла Валентина, протягивая руку. — Это вы меня простите, Илена. Мне не следовало приходить в вашу комнату. Все эти разговоры о детях и о том, как нам хотелось бы стать мужчинами… Вот к чему они приводят. — Она смущенно рассмеялась, но потом на ее лице опять появилось отвращение.

Уил стоял рядом, жалея их обоих.

— Примите мои извинения, Валентина. Я не знаю, что на меня нашло. Мне много пришлось пережить за последние несколько недель, и все мои чувства перемешались, — сказал он. Его слова прозвучали фальшиво даже для собственных ушей, но он продолжил, отчаянно пытаясь заполнить неприятную паузу, которая наверняка затянется, если он перестанет говорить. — Для меня это были два самых долгих дня, практически без сна, и я склонна винить чай из листьев малины, который помутил мой разум, ваше величество.

— Да-да, — пробормотала Валентина, но было очевидно — ее сомнения нисколько не рассеялись. — Я слышала, он может вызывать галлюцинации.

В дверь постучали, Валентина стиснула от волнения руки.

— Это, наверное, молоко принесли, — сказала она, и Уил услышал в ее голосе истерические нотки. Он опустил голову, чувствуя себя так неловко, как никогда в жизни. — Я ухожу, Илена.

— Нет, это я ухожу, ваше величество, — возразил Уил и наклонился, чтобы поцеловать королеве руку. Он почувствовал, как она поспешно отдернула ее, едва его губы коснулись пальцев. Как он мог настолько потерять над собой контроль? Оставалось только проклинать себя за глупость. Он никогда не сможет себе этого простить, и она, наверное, тоже.

Королева покраснела и пришла в сильное волнение, распахнув дверь, она почти бегом бросилась прочь от покоев Уила, по пути оттолкнув служанку, которая помогала Уилу ранее.

— Спасибо, — вяло поблагодарил Уил девушку, глядя, как она ставит на маленький столик молоко. — Не могла бы ты попросить, чтобы мне принесли бумагу, а затем доставили несколько писем?

Вещей у него не было, так что укладывать ничего не пришлось, и теперь только воспоминания удерживали Уила от того, чтобы не покинуть комнату сию же минуту. Он взял со стола несколько писем и задул свечу, оставив после себя следы своего труда — восковую печать, сломанные перья, чернильные кляксы и скомканные письма, которые он начинал писать, а потом с раздражением комкал и бросал на пол. Уил наклонился, подобрал их и швырнул на тлеющие угли в камин. На его глазах бумага пожелтела и свернулась, прежде чем вспыхнуть и моментально сгореть. Уил не отрывал взгляда, пока с трудом придуманные неловкие объяснения для женщины, которую он любил, не стали пеплом, как те хрупкие отношения, которые только что были разрушены его нелепым поступком.

Уил перевел взгляд на письмо в руке. После нескольких попыток, ему удалось сосредоточиться на том, что он — Уил, и письмо было написано кратко и по существу. Там не было ничего от обаяния Ромена, хитрости Фарил или любезности Илены, простые извинения за непростительный поступок и сообщение о том, что он отправляется в Фелроти. Никаких прощальных слов, обещаний вернуться или попыток исправить впечатление от ужасного вечера. Он уже ушел из ее жизни, раз и навсегда. Еще он пожелал Валентине всего хорошего в предстоящем браке, быть стойкой и мужественной перед лицом того, что ей предстоит. И посоветовал никогда не забывать, кем она является, и об обещании вырастить ребенка — будущего монарха обоих королевств, который будет править с любовью и заботой о своем народе. Уил знал — он изложил в письме то, что действительно думал. Он не мог спасти королеву от испытаний и горькой участи, но хотел, чтобы Валентина знала — он услышал ее добрые слова и желает ей получить максимум радости от любви к своему будущему ребенку. Уил подозревал, что эта часть письма заставит ее плакать, но остальное Валентина должна прочесть с облегчением и благодарностью за то, что он уходит.

— Что ж, пусть будет так, — пробормотал он и пошел к выходу.

Стюит сидел за дверью. Парень не зевал и совсем не выглядел усталым. Уил заметил, что глаза у него встревоженные.

— Спасибо, Стюит, что подождал меня, — сказал он.

— Рад вам служить, госпожа, это моя работа, — ответил паж. Несмотря на возраст Стюита, слова прозвучали как-то очень по-взрослому. — Мне передать письма?

— Да, пожалуйста, — ответил Уил.

— Я немедленно отнесу их, госпожа.

— Нет, Стюит. Я предпочла бы, чтобы ты доставил письма рано утром. Мне не хотелось бы никого беспокоить ночью, кстати, и нет в них ничего такого важного, что бы не могло подождать до утра.

Стюит кивнул, но затем немного помедлил, и Уил понял, парня смутило, что гостья переоделась из платья в костюм для верховой езды.

— Могу я еще что-нибудь для вас сделать, госпожа? Может, прислать перекусить или подбросить в огонь дрова?

Уил остановил его мягким жестом руки.

— Ничего не надо. Спасибо, — сказал он, с трудом выдавив улыбку. Уил не хотел, чтобы любопытный слуга узнал, что он уходит. — Я очень устала и сразу лягу спать.

— Я прослежу, чтобы вас никто не побеспокоил, госпожа. Спокойной ночи. — Стюит почтительно поклонился и быстро исчез в тени коридора, чтобы через несколько часов организовать доставку писем различным адресатам.

Уил ждал, время тянулось бесконечно, но необходимо было убедиться, что любознательный паж не заметит его ухода. Наконец он на цыпочках вышел за дверь и стал спускаться по длинной лестнице. На одном из этажей Уил заметил портрет Валентины, которого раньше не видел. В мягком свете свечей высокая фигура как будто сошла с холста и двигалась прямо на него. Выражение ее лица поразило Уила, легкая улыбка, казалось, обвиняла и одновременно дразнила. Если бы только она знала правду, подумал Уил и горько пожалел, что не может ничего рассказать. Он протянул к портрету руку, желая дотянуться достаточно высоко, чтобы коснуться ее губ, но кончики пальцев смогли достать только до ее груди.

— Прощай, моя любовь, — прошептал он, затем быстро спустился вниз и направился к двери, о которой помнил еще с тех пор, когда был Роменом. Его путь проходил через кухню, где он увидел спящую служанку, в чьи обязанности входило всю ночь помешивать кашу, варившуюся на небольшом огне. Девушка выглядела совершенно измотанной, и только легкое сопение нарушало тишину. Уил улыбнулся. Какая замечательная жизнь, не нужно ни о чем беспокоиться, кроме нагоняя от повара, который она получит утром!

Он выскользнул за дверь и оказался в одном из многочисленных огородов, спугнув двух котов, расправлявшихся с пойманной крысой. Одному из них удалось утащить ее в зубах, а другой отчаянно замяукал, лишившись ночной добычи. Не обращая на них внимания, Уил огляделся по сторонам и отправился к конюшням. Путешествие на север началось.

Глава 12

Валентина позавтракала очень рано на балконе своей новой спальни, в которую перебралась совсем недавно. Сначала, узнав об убийстве Ромена, она хотела сохранить в памяти каждое его слово, улыбку, прикосновения, которыми они так недолго обменивались в ее спальне. Но сейчас, перед грядущим браком, Валентина была полна страхов, единственный человек, которого она любила, мертв, и она решила, что должна похоронить воспоминания и убрать из своей жизни все, что о нем напоминало. Поэтому королева и перебралась в новые покои, где раньше жила ее мать. Ей очень нравились мягкие цвета, прекрасные гобелены и ковры. Именно от матери она унаследовала вкус к простым и красивым вещам. Как и мать, Валентина предпочитала одну прекрасную розу полной роскошных цветов комнате. Эта спальня и примыкающие к ней комнаты были декорированы таким образом, чтобы находившиеся в них люди не думали ни о чем, кроме отдыха. Здесь ничего не раздражало. Приятные спокойные тона вызывали умиротворение. Именно в этом сейчас нуждалась Валентина. Она все еще была расстроена событиями предыдущей ночи. Не чувствуя голода после беспокойного сна, она все же решила последовать давнему совету отца — с плохими новостями и неважным настроением легче справиться на полный желудок. Тем не менее Валентина попросила принести только самую легкую пищу — маленькую булочку, посыпанную сахаром, яйцо всмятку, грушу и чайник с крепким черным чаем.

Письмо от Илены Валентина положила рядом с подносом, решив открыть его после еды, вкуса которой почти не чувствовала. У нее не было сомнений, что письмо содержит массу красиво поданных, но все-таки подобострастных извинений, и ей совсем не хотелось их читать, не говоря уже о том, чтобы лицом к лицу встретиться с женщиной, которая так неверно истолковала ее чувства. Валентине казалось, что ее лицо до сих пор горит от ужаса и замешательства, вызванных поступком Илены.

Валентина налила вторую чашку чая, на этот раз с тонким ломтиком лимона вместо душистого меда, и только когда допила его, вскрыла печать на конверте. Содержание письма стало для нее сюрпризом. Оно даже близко не соответствовало ее предположениям. Лаконичное извинение за то, что Илена называла непростительным поступком, последовало за таким же кратким сообщением, что она находится на пути в Фелроти. Илена просила не преследовать ее, добавив, что все равно никому не удастся ее найти. Валентина, разозленная тем, что гостья ускользнула ночью, не поняла, к чему этот комментарий — ведь ее солдаты с легкостью могли догнать скачущую верхом на лошади даму. Также Илена настаивала, чтобы королева немедленно отправила Селимусу послание, в котором должна сообщить, что в качестве подарка и в знак своей преданности королю Моргравии она посылает к нему сестру Уила Тирска.

Вторая половина письма была гораздо мягче по содержанию и напоминала Валентине о вещах, которые ей вполне мог бы сказать отец, хотя, казалось, что слова исходили от человека не то чтобы любящего, а скорее, глубоко беспокоящегося о ее благополучии. Откровенно говоря, королева подумала, что они не настолько хорошо знакомы с Иленой, чтобы та обращалась к ней с такой вежливой, но все равно неуместной фамильярностью.

Слезы потекли из глаз, но она их быстро смахнула, стараясь взять себя в руки, и тут же зарыдала в голос, ненавидя себя за истерическое поведение, ставшее привычным в последние дни. Исходя из описания Уила, Валентина представляла его сестру нежной, хрупкой девушкой с мягким характером. Зная, какое огромное горе Илена пережила, Валентина все еще пребывала в замешательстве от той уверенной в себе, прямолинейной женщины, что предстала при дворе Бриавеля.

Она положила письмо на стол и опять взяла чашку, позволив теплому пару согреть свое лицо, так как слегка продрогла на балконе от прохладного весеннего воздуха. Ей вдруг пришло в голову, что Илена во время своего короткого пребывания в Верриле вела себя по-мужски. Она уже обращала на это внимание еще до поцелуя и даже до ужина. Это удивило королеву во время их прогулки в саду. Но тогда она не обратила на это должного внимания. Илена демонстрировала самообладание и воспитание светской женщины, но думала, как мужчина, а временами и вела себя по-мужски. Валентина гордилась своей способностью разбираться в людях, но характер Илены было не так легко объяснить. Сначала королеве казалось, что у нее просто разыгралось воображение, но во время ужина Илена так отзывалась о Селимусе и Кайлехе, словно разговор происходил у походного костра. Валентина много раз слышала разговоры отца с солдатами, и не могла не заметить сходства. Но большинство молодых женщин почувствовали бы себя совсем неуютно, присутствуя при таком разговоре, не говоря уж о том, чтобы принять в нем участие.

А эта необъяснимая привычка мерить шагами комнату, когда нужно подумать? Сходство Илены с Роменом поражало. Валентина вспомнила, как забилось сердце при первой встрече с Иленой. И, наконец, самое неприятное — тот ужасный эпизод в спальне. Валентина винила себя за то, что произошло. Ведь ее гостья так много потеряла — обоих родителей, брата, молодого мужа, друга семьи Герина Ле Ганта. Потом еще трагедия в Фелроти. Чувства, наверное, перехлестывали через край, бедняжка искала тепла у каждого, кто мог его предложить. Валентина непроизвольно поморщилась от отвращения, вспомнив поцелуй. И все же объяснение звучало слишком гладко, как будто она придумала извинения, чтобы оправдать каждый поступок той загадки, которую представляла собой Илена Тирск.

Скорее всего, подумала королева, Илена просто любит женщин. Но и это не имеет смысла, мысленно возразила себе она. Если Илена хотела любви с другими женщинами, то не стала бы влюбляться с детства в мальчика, а потом, в подходящем возрасте, не вышла бы за него замуж. Когда за ужином Уил Тирск рассказывал ей и Валору о смерти Элида, он также говорил и о большой любви между Элидом и Иленой.

Валентина закрыла глаза. И вдруг, вызвав очередной шок, из глубины подсознания возникла мысль, мучившая ее с момента появления Илены Тирск. Носовой платок Илены, тот, который она протянула Валентине, когда та заплакала в саду. Это было сродни удару. Именно его она собственноручно дала Ромену! Как он мог оказаться у Илены?

Открытие застигло врасплох. Она поставила чашку, встала и облокотилась на ограждение балкона. Может, просто разыгралось воображение? Нет! Платок ее собственный, в этом нет сомнений. Она еще упоминала о нем Элспит во время похорон Элида. Элспит плакала, и Валентина, обняв подругу, протянула ей красиво вышитый платок. Закрыв глаза, она постаралась вспомнить слова, которые сказала тогда. «Я дала Ромену точно такой же. Храни его. Теперь у обоих моих лучших друзей одинаковые вещи на память обо мне».

Валентина мысленно повторила эти слова, глядя вниз, на мост Веррила, на нескончаемый поток людей. Это определенно был тот самый платок. Их все вышивала ее мама, поэтому Валентина очень дорожила ими и дарила только самым дорогим людям. Но ведь Ромен умер в Бриавеле! Илена встречалась с ним только между Перлисом и Риттилуортом. Потом они расстались и, если верить ее словам, больше не виделись до его смерти. Валентина подарила Ромену платок гораздо позже, после того, как он уже покинул Моргравию и Горное Королевство и проводил последние, как оказалось, дни своей жизни в Бриавеле.

В голову ей пришла новая мысль. Возможно, эта ненавистная женщина Хилдит украла его у Ромена. Но зачем ей вдруг понадобился обыкновенный носовой платок? И даже если она украла его в «Запретном плоде», каким образом платок оказался у Илены?

Уил, Ромен, Илена и Хилдит — что между ними может быть общего? Почему она даже мысленно их связывает? Ромен и Илена знали друг друга, это очевидно. Ромен и Уил вместе сражались, чтобы спасти ее отца, но спасли ее. Ромен защищал Илену, потому что дал обещание ее погибшему брату Уилу. А Хилдит? Она была связана только с человеком, которого Валентина любила, убив его ножом в сердце.

Нет-нет. Между ними было еще что-то общее. Она покачала головой в тщетной попытке отогнать то, что ей сейчас пришло в голову, но догадка упорно пробивалась сквозь сумбур предположений. И тут четкое представление, так долго бродившее по лабиринту мыслей, неожиданно и очень болезненно пронзило мозг. Ей говорили об этом два человека, которым она доверяла, — Финч мимоходом, а Элспит более настойчиво.

Финч утверждал, что Уил и Ромен мыслят одинаково. Когда она подумала об этом, ей немедленно вспомнился Нейв и разговор о магии, касавшийся собаки. Валентина вспомнила смущение Финча, когда сердитая собака Уила спокойно подошла к Ромену в Стоунхарте, и как тот назвал ее по имени, хотя никогда раньше не встречал Нейва. Еще больше Финча привело в замешательство то, как радостно Нейв приветствовал совершенно незнакомого ему человека. Королева вспомнила, как мальчик описывал меняющийся цвет глаз Уила во время сожжения ведьмы. Столько было разговоров о магии, а она просто пропускала их мимо ушей! А потом появилась Элспит и стала бормотать нечто похожее. Она убеждала Валентину, что существует перевоплощение, тем самым подтверждая, что тоже верит в связь между Уилом и Роменом, и что любимый королевы может духовно присутствовать в другом человеке, даже в женщине. Уил… Ромен… Илена.

Валентину внезапно затошнило, она едва успела наклониться, чтобы не испачкать одежду. В следующий момент королева упала на пол балкона, опрокинув стоявшую на подносе посуду, и разрыдалась. Как все смешалось!

Она долго лежала без движения, пока холод и запах рвоты не вернули ее к реальности, от которой некуда было бежать. Брак с Селимусом. Сегодня примерка свадебного платья. Ей придется надевать его, слушать болтовню портних, терпеть раздражающие булавки и дурацкие просьбы. Потом встреча с Крисом. Дни, оставшиеся до того момента, когда король Моргравии на законных основаниях уложит ее в постель, можно сосчитать на пальцах.

Валентина кое-как собралась с силами, загнала мысли о перевоплощении и магии в дальние уголки подсознания, привела себя в порядок и занялась своими королевскими обязанностями.

Сейчас она должна думать о мире, задачи важнее этой у нее нет.

Итак, необходимо во что бы то ни стало избежать войны и подготовиться к свадьбе. Она поступит в соответствии с советом Илены и напишет королю Селимусу письмо с просьбой об уступках. Придется использовать сестру Уила в качестве предмета торга. Другого выхода нет, Илена уже принесла себя в жертву.

Крис встал позже Валентины, но письмо прочел сразу же, не успев одеться. Уил предлагал ему рассмотреть две альтернативы. Во-первых, попытаться встретиться с Элспит, которая, как предполагал Уил, задумала какую-то авантюру, хотя Тирск и сомневался, что девушке в настоящий момент грозит опасность. В случае, если это не получится, Уил предлагал Крису изменить облик и проникнуть в тыл противника, то есть в Перлис, а может быть, даже в легион, чтобы рассказать о предательстве Селимуса и убийстве Йериба и его семьи. Уил называл несколько имен надежных людей. Также необходимо рассказать им об Элиде и Илене. «Возьми голову своего брата в качестве доказательства», — писал Уил. Крису следовало быть очень осторожным, не совершать необдуманных поступков и терпимо относиться к легионерам. Уил попросил его затаиться в легионе, пока он не сможет с ним связаться. Потом еще раз напоминал, что Крис ни в коем случае не должен раскрывать правду об Илене, как бы Валентина ни просила об этом. Необходимо сохранить его секрет. Он желал ему удачи и выражал надежду, что они скоро встретятся вновь. В самом конце, не будучи уверенным, что вернется в образе Илены, Уил напоминал Крису пароль.

Прочитав последнее предложение, Крис мрачно улыбнулся. Любой незнакомец может подойти к нему в будущем и заявить, что он Уил Тирск. Тут не грех и испугаться, подумал Крис, но потом его мысли вернулись к отъезду. Откровенно говоря, он будет рад опять отправиться в путь и сделать что-нибудь, что приведет к свержению Селимуса. Уил прав. Существуют гораздо более разумные, бескровные методы отомстить за гибель своей семьи, чем убийство короля, а именно таким был первый порыв молодого герцога Фелроти.

Он уедет прямо сегодня, сейчас же, и, несомненно, королева вздохнет с облегчением, узнав об этом.

Валентина стиснула зубы и позволила надеть на себя платье. Как она и ожидала, портниха и ее помощницы сновали вокруг нее около часа. К сожалению, они ни разу не укололи ее булавкой, что могло бы стать оправданием для выхода злости, которую она сейчас чувствовала, но ей удалось найти в себе силы, чтобы изобразить слабую улыбку, когда женщины отошли в сторону, чтобы посмотреть на облаченную в нежный кремовый наряд невесту.

Она настояла на том, чтобы платье имело простой покрой, что и было сделано. Мадам Элтор на этот раз превзошла себя. Создавая наряд для молодой королевы, она учла все пожелания Валентины. Спрашивать, каким именно Валентина хочет видеть свадебное платье, не было необходимости — женщина просто знала, что обязана подчеркнуть все достоинства королевы Бриавеля. Покрой имел чистые, строгие линии, но ткань так красиво спадала мягкими, струящимися складками, что у самой портнихи перехватило дыхание, когда она увидела, как великолепно все это выглядит на стройной фигуре молодой женщины.

— Какая красавица! — прошептала она. Валентина удивленно подняла брови, когда увидела V-образный вырез, начинающийся ниже плеч. Он открывал не только верхнюю часть рук, но и безукоризненную грудь ровно настолько, насколько может позволить себе молодая дама.

— Вырез нужно немного прикрыть, дорогая, — заметила мадам Элтор, не вынимая изо рта булавки. Поскольку она знала королеву с детства, ей не приходилось постоянно демонстрировать почтение, используя титулы Валентины. — Только так нам удастся сделать его идеальным.

Валентина рассеянно кивнула.

— Теперь все?

— Нет, — последовал ответ. — Стой спокойно, детка. — И королева Бриавеля не смогла удержаться от легкой улыбки, услышав замечание, которое госпожа Элтор произносила за много лет так часто, что они обе уже и счет потеряли.

Единственным украшением платья был ряд жемчужин, нашитый вдоль выреза и по краю рукавов, составлявших три четверти от длины руки королевы.

— Держу пари, теперь и в Моргравии, и в Бриавеле будут носить только такую длину рукава для летней одежды, ваше величество, — заметила одна из помощниц портнихи.

Валентина и мадам Элтор встретились в зеркале взглядами. Они были законодателями моды в Бриавеле в течение многих лет, несмотря на то, что Валентина никогда не ставила перед собой цель поражать людей своим гардеробом.

— Давайте посмотрим, как сочетается платье с фатой, — предложила госпожа Элтор, заранее зная ответ.

— Не сегодня, Маргит, — взмолилась Валентина. — В следующий раз. Обещаю. Сейчас у меня важные дела. Управление королевством не терпит отсрочек. — Она ласково улыбнулась женщине.

Портниха покачала головой и кивнула с обреченным видом.

— В следующий, так в следующий, — согласилась она, но потом твердо добавила: — Который будет, ваше величество, ровно через четыре дня. Будьте готовы.

Валентина застонала.

— Всем спасибо, — пробормотала она, поспешно стягивая с себя платье.

— А цветы? — спросила мадам Элтор.

Королева вздохнула.

— Это пока не решено. Госпожа Джен выбрала кремовые розы для букета и венок из белых бутонов, — ответила она. — А я предпочитаю лаванду.

— Нет, только не лаванду, — заявила мадам Элтор. — А вот белые бутоны будут перекликаться с жемчугом и усиливать красоту и блеск Камня Бриавеля, который, как я полагаю, вы наденете.

Валентина кивнула. Она допускала, что платье сидит превосходно. Оно не соответствовало мягким, округлым линиям, которые предпочитали при дворе. Королеве нравилось, как портниха подчеркнула форму ее изящной шеи и груди вырезом, а отсутствие претенциозности и избытка украшений придавали ей уверенности, что она может выйти в нем, одев хоть сапоги для верховой езды. Представив себя в свадебном платье и сапогах, она едва не рассмеялась. Сама того не желая, Валентина обрадовалась тому, как в нем выглядит, и это заставило задуматься: если люди могут принимать ее образ девчонки-сорванца, не вкладывая в это никакого негативного подтекста, почему она не может допустить, что Илена Тирск имеет несколько мужских черт характера? Потому, что это не имеет смысла, возразила она себе.

— Что вы сказали, дорогая? — спросила мадам Элтор, уже сложившая платье, чтобы завернуть его в муслин для путешествия до ее дома в Верриле.

— Ничего, — пробормотала Валентина, смущенная тем, что произнесла последнюю фразу вслух. — Спасибо, Маргит. Я приду через четыре дня. — Она подождала, пока портниха вместе со щебечущими помощницами выйдет за дверь, и позвала пажа.

— Росс, найди мне, пожалуйста, Стюита и герцога Фелроти и пригласи их ко мне на совещание в кабинет. Я буду их ждать через час.

Мальчик поклонился и вышел. Валентина быстро собрала волосы в узел на затылке. Ей хотелось так же причесаться на свадьбу — заплести косу и уложить ее как-нибудь красиво. Попробовав это сделать сейчас, она разочарованно отказалась от затеи, потому что ничего не получалось, волосы ее не слушались. В этот момент раздался стук в дверь, возвестивший о приходе пажа.

— Стюит, спасибо, что так быстро пришел.

— Чем могу служить, ваше величество? — спросил тот, отвесив низкий поклон.

При разговоре со Стюитом, Валентине всегда казалось, что она слышит голос Крелля или кого-то другого такого же возраста, таким тоном говорил юноша. Пройдут годы, и из этого парнишки получится отличный канцлер. Он обладает всеми необходимыми качествами, от благоразумия до завидной любознательности, и всегда знает все обо всех. Мальчик умел слушать, и ей редко приходилось повторять свои просьбы и пожелания. Валентина вдруг заметила, что пока она о нем размышляла, паж не отводил от нее открытого, терпеливого взгляда.

Она откашлялась.

— Понимаешь, я хотела поговорить с тобой о госпоже Илене.

— Да, ваше величество. Я так полагаю, вы уже получили ее письмо?

— Да, спасибо. Но доставил его не ты, мне принесли письмо на подносе вместе с завтраком.

— Так и есть, ваше величество. Госпожа Илена не захотела вас беспокоить среди ночи. Она сказала, что в письмах нет ничего важного, и что оба письма лучше доставить утром.

— Оба письма?

— Второе письмо было для герцога Фелроти, — объяснил Стюит. — Что-то не так, ваше величество?

— Нет-нет, все в порядке. Мне сообщили, что госпожа Илена покинула ночью дворец. Она выглядела расстроенной, когда ты с ней разговаривал?

Стюит нахмурился.

— Нет, ваше величество. Мне она показалась очень бодрой, но в ней чувствовалось какое-то напряжение, осмелюсь заметить.

Валентина кивнула, как всегда пораженная его самообладанием.

— Продолжай.

— Простите меня, ваше величество, но я взял на себя смелость проследить за госпожой Иленой.

— Неужели?

— Да. Мне ее поведение показалось странным. Она сказала, что очень устала и хочет лечь спать, но во время всего разговора госпожа Илена была очень бодрой, и мне даже показалась, что она слишком настойчиво пытается убедить меня, что хочет спать.

— И, конечно, ты оказался нрав? — нетерпеливо подсказала Валентина.

— Да, — ответил парень не без самодовольства. — Я отнес письма, как меня просили, но потом вернулся назад, чтобы убедиться, что мое предчувствие меня не подвело. Канцлер Крелль учил меня прислушиваться к своей интуиции, ваше величество, — добавил он. — Я видел, как госпожа Илена вышла из своих покоев.

— В письме она сообщила, что ночью намеревается уехать, — сказала Валентина, чтобы Стюит не подумал, что Илену чем-то здесь обидели. Валентина не могла позволить, чтобы пошли сплетни подобного рода, это могло привести к дополнительным проблемам. — Стюит, я хочу, чтобы ты хранил в секрете ее пребывание здесь. Я надеюсь на тебя, именно поэтому и назначила тебя ее пажом, а Флорри служанкой.

Он серьезно кивнул.

— Я никому не рассказывал о том, что она здесь, ваше величество.

— Ты больше ничего мне не хочешь сказать?

— Ну… — Паж явно замешкался.

— Я слушаю тебя.

— Она… — Он замолчал, а потом начал еще раз. — Когда госпожа Илена проходила мимо вашего портрета на первом этаже, ваше величество, она ненадолго задержалась… сознательно.

— И что? — спросила Валентина, не понимаю, почему мальчик колеблется.

— Она дотронулась до него. Дотронулась… до вашей груди, моя госпожа.

Валентина вновь встревожилась.

— Она что-нибудь сказала?

— Госпожа Илена попрощалась с вами. По правде говоря, она хотела дотянуться до вашего лица, но не достала.

— Понятно. Спасибо, Стюит. — Королева отпустила пажа и следом за ним вышла из комнаты, чтобы в кабинете встретиться с Крисом Доналом.

Он уже ждал ее.

— Доброе утро, ваше величество, — сказал он и поклонился.

— Крис, вижу, вы готовы к путешествию, — заметила она, обратив внимание на дорожный костюм, и, к удивлению моргравийца, подошла совсем близко и поцеловала. Валентине сейчас казалось, что ее покидает последний союзник.

Герцог покраснел.

— Да, ваше величество, я решил уехать. Мне кажется, это будет правильно. Мое присутствие здесь создает лишние проблемы. Я словно источник постоянного раздражения, поэтому Илена была совершенно права, от меня будет больше пользы в Моргравии. Лучше я там буду бельмом в глазу. — Он усмехнулся, но выглядело это неискренне.

— Вы говорили об этом с Иленой? — удивилась королева.

— Нет, она прислала мне письмо, я получил его сегодня утром. Илена посоветовала внедриться в легион и начать распространять новость об убийстве в Тентердине и обо всем, что может настроить армию против короля, ваше величество.

— Это ее план?

Крис покачал головой.

— Я не знаю, в чем заключается ее план.

Валентина села на любимый стул около окна спиной к гостю, поэтому он не мог видеть выражения ее лица.

— Крис, с каких это пор герцог Фелроти слушается приказов молодой дамы более низкого происхождения?

Последовала долгая напряжения пауза, чего, собственно говоря, Валентина и ожидала. Но потом раздался совершенно неожиданный смех.

— Ваше величество, Илена Тирск не просто знатная дама. Одно ее имя говорит о происхождении.

Он хотел сказать больше, но она перебила его.

— Тот факт, что она приходится дочерью уважаемому Фергюсу Тирску и сестрой не менее уважаемому Уилу Тирску, не делает ее военным стратегом, не правда ли? Мне кажется, такая женщина, как Илена Тирск, скорее должна заботиться о том, чтобы лучше выглядеть, или как правильно прохаживаться по комнате во время разговора с гостями.

— Так же, как и вы, ваше величество, — ответил Крис, немедленно пожалев, что вложил во фразу легкий сарказм, потому что Валентина тут же повернулась и пристально посмотрела на него.

— Простите, ваше величество. Я не хотел вас обидеть. Меня восхищает ваша способность быть одновременно красивой женщиной и королевой. Это очень нелегко, и даже не слишком умные люди признают, что такое умение требует как женских, так и мужских черт характера.

Немного подумав, Валентина улыбнулась, чтобы показать, что не обижается на него. Совершенно очевидно, Крис искренен в своих словах, как и то, что он защищает Илену и очень старается сохранить ее секрет.

— Не знаю, Крис, но по рассказам у меня сложилось впечатление, что Илена должна быть хрупкой, избалованной молодой женщиной.

— Я уверен, ваше величество, что она и была такой. Но в ее жизни случилось много событий, изменивших ее. К тому же, как иногда говорят, кровь дает себя знать.

— Возможно, — задумчиво произнесла Валентина. — Прошу прощения за то, что затрагиваю такую болезненную тему, но меня интересуют ее отношения с Элидом. Вы что-нибудь знаете об этом?

— Только то, что они очень любили друг друга. Его письма были полны обожания. Семья Тирсков стала его семьей. Что вас беспокоит, ваше величество?

Валентина колебалась. Может ли она поделиться с ним своими сомнениями? Но кому-то нужно рассказать о случившемся, а Крис не менее надежен, чем любой из ее советников.

— У вас не сложилось впечатления, что она интересуется женщинами?

Герцога не на шутку шокировали ее слова.

— Илена? Нет! Что вас заставляет так думать?

Валентина поморщилась.

— Кое-что произошло между нами прошлой ночью, но я не хочу об этом говорить.

Крис усмехнулся, представив, что могло произойти. Ему было очень жаль Уила. Теперь он понял, почему тот так поспешно уехал этой ночью.

— Илена мне тоже писала, ваше величество, что влюблена в Элида. Она ни о чем другом не могла говорить, только о нем, об их свадьбе и будущих детях. Они мечтали о большой семье.

— Они хотели сразу завести детей?

— Да. Элид говорил, что как только появится возможность, они заведут первого ребенка. — Он засмеялся. — Даже поженились Илена и Элид раньше, чем мы ожидали.

Валентина покачала головой, совершенно сбитая с толку. Она вспомнила, как смутилась Илена, когда разговор зашел о беременности. У королевы сложилось впечатление, что девушка вообще не понимала, о чем идет речь.

— Она совершенно точно не беременна. Могу поручиться. Именно поэтому Илена так внезапно ушла из-за стола во время ужина — у нее начались месячные.

Возможно, причиной была нервозность, вызванная опасным разговором, но Крис не смог сдержать смеха, представив себе Уила, управляющегося с женскими проблемами.

— Не могу понять, что вас так развеселило, Крис, — возмутилась Валентина.

— Нет-нет, ваше величество. В этом нет ничего смешного. Это на нервной почве, — объяснил он, чувствуя себя очень неловко.

У Валентины не было сомнений, что он знает больше, чем говорит, но что скрывает Крис, выяснить не представлялось возможным.

— Может быть, вы знаете еще что-нибудь, что мне поможет, Крис? Пожалуйста, я чувствую себя так, словно пробираюсь через трясину.

Крис посмотрел на нее с сочувствием.

— Ваше величество, Илена была с вами искренней. После того что Селимус сделал с ее семьей и семьей ее мужа, у Илены изменились представления о преданности и верности. Мы все любим Моргравию, но готовы сражаться за Бриавель до тех пор, пока на троне сидит Селимус. — Он удивил Валентину, припав на одно колено. — Вы можете мне доверять и точно так же доверять Илене. Она бесстрашно отправилась в логово льва. Убьет ее Селимус или нет, не имеет значения. Мы больше никогда не увидим Илену, в этом вы можете быть уверены, — с горечью добавил он.

Валентина положила руку на склоненную голову Криса, тронутая его словами.

— Но, Крис, я не хочу быть виноватой в ее смерти!

— Кроме своей жизни, ей больше нечего отдать, ваше величество, Илена больше не хочет жить, неужели вы не понимаете? Поэтому она может так опрометчиво пожертвовать собой ради человека, которого любит.

Крис почувствовал, что зашел слишком далеко, упомянув слово «любовь», и бурная реакция Валентины подтвердила это.

— Я не хочу ее любви, Крис! — Ее поразило выражение боли, появившееся на лице герцога.

— Тогда примите ее жертву с благодарностью и используйте для своего блага, как она просила.

— Я даже не могу понять, зачем она отправилась в Фелроти, — печально ответила она.

Крис встал.

— Мне кажется, она хотела пресечь слухи, появившиеся на севере, — сказал он, — и сделать так, чтобы легион вернулся в Перлис, и ваши люди могли свободно вздохнуть и заняться подготовкой к королевской свадьбе. — Он взял ее за руку. — Не думаю, что вы сможете ее избежать, но у вас появится возможность потребовать равноправия. От вас зависит, как воспримут люди эту новую для Моргравии и Бриавеля эру. Поверьте, если нам удастся найти способ свергнуть Селимуса, мы это сделаем, но если ничего не получится, вы должны будете выйти за него замуж и сделать для народа все, что сможете.

Она это и раньше слышала от других людей, и сама себе говорила то же самое. А день свадьбы был уже не за горами.

— Вы правы. Мы обязательно увидимся в Перлисе.

— Возможно, я не сразу отправлюсь в столицу Моргравии, ваше величество, — сказал Крис так, словно только сейчас принял это решение.

— Но не в Фелроти же вы отправляетесь? — спросила она со страхом.

— Нет, это может подождать. Время вернуть поместье моей семьи еще не настало. Я подумал об Элспит.

Валентина вздохнула с облегчением.

— Вы отправитесь на ее поиски?

— Думаю, мне следует это сделать. Элспит не умеет унывать и знает, чего хочет, но она все-таки девушка, без оружия и защиты, и сейчас одна в чужом королевстве, где…

— …где рискует стать пленницей короля Кайлеха, — закончила за него Валентина, покачав головой. — Я рада, что вы так решили, герцог. Спасибо.

Крис пожал плечами.

— Элспит хорошо ко мне относилась и во многом помогла в трудный час. Если бы не ее настойчивость, я бы вернулся в Тентердин и, без сомнения…

— …лишились бы жизни, а Фелроти потеряло бы герцога.

— Да, — согласился Крис. — Она спасла меня от собственной глупости и злости.

— У вас и сейчас есть полное право злиться и желать мести, Крис. И все еще возможно…

За ободряющими словами королевы слышалась грусть.

— Жаль, что у вас нет такой возможности, ваше величество.

Она с трудом улыбнулась.

— Я найду свой собственный путь.

Крис знал, как и она сама, что замечание Валентины не более, чем бравада, но ответил улыбкой, крепко пожав королеве руку.

— Как вы собираетесь ее найти? — спросила Валентина, меняя тему разговора.

— Думаю, начну с Лайрика. Мне кажется, он очень доволен, что Элспит исчезла из вашей жизни. — Крис усмехнулся, когда Валентина охотно кивнула. — Но он сможет помочь, расспросив своих солдат. Возможно, кто-нибудь видел, как она уходила.

— Какая от этого польза?

— Мне кажется, Элспит очень торопилась покинуть Веррил и уже давно была в пути к тому времени, когда мы вернулись. В этом все дело. Возможно, кто-то согласился ее подвезти. Это помогло бы в поисках.

Королева согласилась с его доводами.

— Будьте осторожны, Крис. Надеюсь, мы скоро опять встретимся.

С чувством поцеловав ей руку, последний союзник и друг покинул королеву Бриавеля, отставив ее наедине с одиночеством и мрачными мыслями.

Глава 13

Покинув Веррил, Уил сразу же отправился к тайнику Фарил в Кроувилле и откопал мешочек с монетами. Слава Шарру, он еще помнил некоторые места, где она спрятала накопленное, и хотя ему не хотелось пользоваться обагренными кровью деньгами, он все же их взял, чтобы не допустить еще большего кровопролития.

Днем Уил скакал галопом, пока животное не выбилось из сил, ночью ехал уже медленнее, а утром потратил большую часть денег на покупку новой лошади. Он был решительно настроен продолжать путь, даже несмотря на то, что ему не удалось поспать, а свежая лошадь радостно рвалась вперед. В его планы входило продвигаться вдоль самой границы и проникнуть в Моргравию лишь тогда, когда он будет абсолютно уверен, что сможет сразу попасть в Фелроти. Нельзя рисковать; если он столкнется с какими-нибудь легионерами, его тут же узнают.

К полудню удалось добраться до деревушки Деррин. В отдыхе нуждалась не только лошадь. Ему самому требовалось поесть, выспаться и, что немаловажно, помыться. Боль исчезла, и он чувствовал себя хорошо, учитывая усталость, но, похоже, кровотечение могло продолжаться еще несколько дней. Как неприятно и неудобно все это!

Будь у него выбор, он никогда не согласился бы снова стать женщиной. Забота о волосах и лице, реверансы, необходимость постоянно быть элегантной и грациозной — это только самая малость бесчисленных и раздражающих обязанностей молодой дамы. Уилу стало жаль Валентину, но в то же время она восхищала его. Каким-то образом ей удавалось совмещать в себе удивительную женственность и сильный характер. Она никогда не носила юбок с множеством оборок и рюшей в отличие от Илены, но, впрочем, именно этого от его сестры и ждали с момента рождения. Девочку, появившуюся в богатой знатной семье, особенно такой, как семья Тирсков, готовили лишь к одному — удачному замужеству. Ее обучали всему, что может помочь в достижении цели, начиная с того, как правильно вести хозяйство, и заканчивая искусством вышивания. Когда Илена приехала в Перлис в нежном возрасте, король Магнус нанял небольшую армию женщин, чтобы те обучили девочку всем этим премудростям. И его сестра оказалась прилежной ученицей.

У Уила защемило сердце, когда он вспомнил, как старательно училась маленькая Илена. У нее не было врагов, и для каждого находилось доброе слово, ее улыбка могла разогнать даже самое плохое настроение. Она была прекрасна во всех смыслах этого слова. То, что она была лишена амбиций и не любила серьезных размышлений, вряд ли можно было отнести к ее недостаткам. Илена просто следовала сформировавшимся традициям, а Валентина была единственной и неповторимой. Но жизнь Илены всего за несколько недель оказалась полностью разрушенной. То, что обещало стать самым счастливым временем, обернулось ужасной трагедией. Уил почувствовал приближение знакомых спазмов и понял, что надо прекратить так горевать по сестре. Илена мертва, никакие копания в душе или рыдания не смогут ее вернуть.

Он понимал, что виной расшатанных нервов стала усталость вкупе с женским недомоганием, но хорошая еда и небольшой отдых должны помочь ему восстановить силы. Проезжая по главной улице, Уил обнаружил, что в деревне нет постоялого двора, но проходившая мимо молодая женщина посоветовала обратиться к вдове по имени Мона Дей, которая содержала пансион. Оставив лошадь в конюшне, заплатив за то, чтобы о ней позаботились, и убедившись, что ее можно будет забрать в любое время, Уил направился к дому вдовы.

К удовольствию Моны, он заплатил вперед, и она проводила его в небольшую чистую комнату в глубине большого дома. От разговорчивой вдовы он узнал, что ее муж был богатым торговцем, который, мягко говоря, любил приударить за женщинами, особенно за шлюхами. Последнее слово женщина произнесла еле слышно, почти одними губами. Если верить Моне, ее муж умер между ног у двадцатилетней грудастой девицы — кто-то вогнал ему в спину нож по самую рукоятку. Женщина с удовольствием рассказывала леденящую душу историю, вернувшую Уила к страшным воспоминаниям.

— Пригоршня серебра — все, что получила эта шлюха за старания, — самодовольно сообщила Мона. — А мне досталось все остальное. — Женщина расплылась в улыбке. С тех пор она жила в свое удовольствие, свободно распоряжаясь деньгами, причем в отместку за мелочность мужа делала это очень рьяно до тех пор, пока у нее ничего не осталось. — Едва на улице не оказалась, — сообщила она Уилу без тени сожаления. — Теперь живу спокойной, незаметной жизнью за счет денег моих постояльцев.

— Я и представить себе не могу, что где-то может быть спокойнее, чем в Деррине, — согласился Уил, удивленный откровенностью женщины.

— Вы совершенно правы, госпожа, — воскликнула Мона и захохотала, будто услышала смешную шутку.

Мона выложила самые интимные подробности своей жизни, а вот история гостьи не вызвала ни малейшего интереса. Или ее волновала только собственная персона, или женщина была достаточно умна и понимала, что большинство гостей предпочитают не обсуждать свои дела. Странно, обычно хозяева постоялых дворов и им подобные лица имеют репутацию людей чрезмерно любопытных, подумал Уил. Он поблагодарил вдову и дал ей еще несколько монет за благоразумие, потому что женщина даже не поинтересовалась, почему Илена путешествует одна.

Мона предупредила, что ужин будет подан вечером, на закате. Уил поморщился и вежливо спросил, нельзя ли в виде исключения прямо сейчас принести ему в комнату поднос с едой. Он рассказал Моне и об усталости, и о недомогании, и о том, что силы у него на исходе. Его жалобы вызвали у Моны искреннее сочувствие. Определенно, так откликаться на чужие проблемы могут только женщины. Конечно, нельзя забывать и о тех монетах, которые звенели в кармане платья гостеприимной вдовы. Так или иначе, но на молодую госпожу женщина смотрела уже с явной симпатией.

— Посмотрю, что можно для вас приготовить, дорогуша, — сказала она. — Кстати, в вашем возрасте я ужасно страдала в эти дни. А мой муженек Гарт ни капли мне не сочувствовал и заставлял исполнять супружеские обязанности. — Уилу совсем не хотелось это знать, но, видимо, Мона Дей давно изголодалась по новым слушателям, поэтому ему пришлось изобразить на лице полное внимание. — А боли! Упаси меня Шарр! Мне казалось, я вот-вот умру, — продолжала она. — Моя мама тоже не жалела меня. Она говорила, мне следует привыкать к ним, потому что они будут проклятием почти всей моей жизни. Моя мама, как вы понимаете, была очень сильной женщиной. Отец умер, когда она была совсем молодой, оставив ее с кучей ребятишек и без копейки денег. Она тоже испытывала боли в эти дни, и продолжалось это не меньше недели каждый месяц. Работать она не могла, и мы часто ходили голодными.

Вдова, судя по всему, намеревалась продолжать рассказ о матери и ее ежемесячных проблемах со здоровьем, но Уил притворился, что с ним вот-вот случится обморок, и Мона, прервав монолог, побежала за мокрой салфеткой и нюхательными солями. Когда он решил, что пора приходить в чувство, женщина предложила ему помыться. В доме было помещение, предназначенное для этих целей.

— У меня есть особые травы, которые облегчат вам боль, дорогуша, — сказала она.

Уил был очень ей благодарен и сказал об этом. Его слова вызвали широкую улыбку на лице женщины.

— Я вам сейчас принесу листьев малины. Пожуйте их, госпожа. Ужасны на вкус, но гораздо эффективнее при вашем состоянии, чем слабый отвар.

Уил еще раз поблагодарил женщину и позволил ей проводить себя в комнату для мытья, где в одном углу находился сток, а в другом — огромная бочка, готовая поглотить измученное тело Илены. Он был бы счастлив помыться и в холодной воде, но Мона даже слушать не стала.

— Чтобы снять боль, дорогуша, нужна горячая вода.

У Уила не было желания объяснять, что боль уже прошла, и ему хочется только уединения и покоя, поэтому он позволил ей продолжить суетиться. Несколько юношей, которым она платила, стали носить из кузницы, где на огне постоянно стоял большой котел, кувшины с горячей водой. Удовольствие, которое, закрыв дверь, Уил получил, избавившись от болтовни Моны и забравшись в бочку, было, возможно, лишь чуть-чуть меньшим, чем от первого поцелуя с Валентиной, когда он был Роменом.

Позже он поел холодного мяса, горячей картошки со сметаной и немного сыра. И, наконец, нырнул в кровать, застеленную изношенными, но чистыми простынями. Уснул Уил почти моментально.

Проснувшись, он не сразу понял, где находится. Снаружи было темно и тихо, как в могиле. Мона оставила в комнате свечу. Он проспал не менее двенадцати часов. Стараясь не шуметь, чтобы не беспокоить хозяйку, он умылся из кувшина, стоявшего в комнате, и быстро оделся в пыльный, но очень удобный костюм для верховой езды. Уилу не хотелось уходить из дома, не поблагодарив хозяйку, но так как написать записку не представлялось возможным, единственным способом выразить признательность оставались деньги, которые он и оставил на разобранной постели. Уил подумал, что вряд ли она будет вспоминать о молодой женщине, останавливавшейся в ее доме, но если и будет, то по-доброму — из-за ее щедрости.

Он не мог рисковать и бродить в темноте по дому. К счастью, комната находилась на первом этаже, поэтому Уил открыл окно и тихо спрыгнул на землю, перекатившись, как его учили еще в детстве. На опушке небольшого леса, окружавшего деревню, Уил, видимо, испугал барсука или какого-нибудь другого ночного зверька, тот заверещал и помчался обратно в лес. Он постоял немного, прислушиваясь к звукам леса — ничего необычного. Тем не менее Уил направился к конюшне, предприняв все возможные меры предосторожности. Как он и ожидал, мальчик, работающий в конюшне, крепко спал, и Уилу стоило немалых трудов растолкать его и заставить понять, чего от него хотят. Когда конюх наконец пришел в себя и признал Илену, то указал пальцем на стойло и пробормотал что-то невнятное. Уил обрадовался, найдя свою лошадь на месте, быстро оседлал ее и выехал из конюшни, стараясь производить как можно меньше шума.

Уил не обращал внимания на голодные спазмы в желудке и через пару минут оказался на широкой дороге. Еще сутки пути, и он сможет попасть в Моргравию и добраться до Фелроти, то есть вернуться в логово Селимуса и, возможно, позволить себя убить и обрести новое, более подходящее тело.

Кайлех сидел в потайной пещере на горе Зуб Хальдора, размышляя над ситуацией, которая вот-вот должна была проясниться. Предложение Аремиса войти в союз с Моргравией затрагивало самую суть всего того, во что Кайлех верил. Про себя он даже задавался вопросом, почему такая очевидная идея не приходила ему в голову раньше. Ведь иметь дело с Магнусом и его военачальником Тирском было бы куда проще. Удивительное дело, сейчас он все это видит абсолютно отчетливо, но раньше почему-то об этом не думал. Со времени приезда Рашлина в Горное Королевство он даже не помышлял об установлении перемирия с Моргравией. А ведь он не из тех, кто подвержен чужому влиянию. Кайлех попытался вспомнить, почему он отказался от ранее существовавших идей о добрососедских отношениях с соседним королевством, но в голову не пришло ничего вразумительного. Видимо, Рашлин каким-то образом заставил его забыть благие намерения. Мысль показалась ему глупой, учитывая преданность барши.

Тем не менее когда Аремис вернулся в пещеру и отчитался в том, как прошла встреча с Селимусом, Кайлех забеспокоился. Не идет ли он навстречу своей смерти? Почему, находясь здесь, в пещере, он гораздо отчетливее представляет себе все опасности задуманного?

— Ты уверен, что Селимус ничего не замышляет? — спросил он Аремиса.

— Не думаю, ваше величество. Но я как смог обезопасил наш путь при сложившихся обстоятельствах. Селимус согласился на переговоры в надежде получить определенного человека, и я потребовал от него некоторых гарантий.

Наемник объяснил, что в качестве инструмента переговоров выступит Илена Тирск, дочь и сестра двух предыдущих военачальников Моргравии. Имя произвело на Кайлеха впечатление, и он не стал высказывать сомнений по поводу использования дочери генерала Тирска в качестве гарантии своей безопасности.

— И где же она?

Каково же было удивление короля, когда Аремис засмеялся и пожал плечами.

— Не имею представления, ваше величество. Но об этом мы будем волноваться потом. Вы уже вернетесь домой, когда мне придется решать, что делать.

Король улыбнулся про себя. Ему нравился образ мыслей великана-гренадинца. Фарроу произвел на него впечатление еще при их первой встрече, и, несмотря на то, что наемник совершенно очевидно знал больше, чем говорил, и имел необъяснимый интерес к Галапеку, Кайлех почему-то считал его другом. Он никогда не сказал бы этого вслух, но они оба относились друг к другу с уважением и симпатией. Возможно, потому, что своей ясной головой и сдержанным юмором Аремис напоминал ему Лотрина. Кайлех так скучал по старому товарищу, что любое упоминание о нем вызывало боль.

Предательство самого близкого друга поразило его в самое сердце. Как мог Лот предпочесть моргравийцев своему народу, своему королю? Кайлех долго распространялся по этому поводу перед Миртом, хранившим во время их беседы угрюмое молчание, но отсутствие слов свидетельствовало о многом. Короля восхищала его преданность другу. Лот многому мог научиться у Мирта в смысле братства, чести и доверия. Гордость не позволяла Кайлеху продемонстрировать мягкость по отношению к своему другу детства, неважно, был ли он в любовных отношениях с девицей из Йентро или просто помог бежать моргравийцам, не причинив вреда соотечественникам. Не имеет значения, почему Лотрин сделал такой выбор, важно, что он его сделал, и решение оказалось неверным.

Когда пришла новость, что Лотрина привезли живым, Кайлех хотел убить его прямо на обледеневших камнях у входа в крепость. Он не мог видеть своего давнего друга, теперь предателя, не мог подойти к нему. Но затем Рашлин сумел убедить короля применить более строгое наказание.

Каким-то образом Кайлех уступил уговорам барши и позволил применить в качестве наказания магию. Сжигаемый гневом, он с ужасом выслушал предложение Рашлина. Без сомнения, это была более суровая мера, чем простая смерть от меча. Постоянное повторение барши слов «предатель» и «предательство», разозлило Кайлеха еще больше, и он согласился с планом колдуна, поверив, что, владея Лотрином, подавив его волю и заставив подчиняться с помощью черной магии, вынудит бывшего друга уважать себя. Теперь тот всегда будет страдать от унижения, зная, что ему всю жизнь предстоит носить на своей спине короля, подчиняться Кайлеху и никогда не забывать, кто кем правит.

Только сейчас Кайлех понял, насколько искаженными и отвратительными были его представления. Если бы он мог все вернуть назад, то обязательно сделал бы это, особенно сейчас, когда Аремис проявил такой настойчивый интерес к Галапеку. Правда заключалась в том, что ощущение победы над Лотрином оказалось обманчивым и очень болезненным. Как и в случае с угрозой сделать из своих людей людоедов, он руководствовался гневом, а не рассудком. Как он мог позволить Рашлину направить свою руку на совершение таких ужасов? Король в отчаянии покачал головой.

— Все размышляете, сир? — спросил Аремис, подходя к Кайлеху, сидевшему на выступе скалы, откуда открывался вид на Фелроти. Он принес с собой флягу с вином и налил один кубок для короля, другой — для себя. Мирт и остальные воины натачивали мечи и проверяли оружие, про себя молясь, чтобы оно не понадобилось.

— Я сейчас думал о Лотрине и о том, как ты мне его напоминаешь.

— Для меня это комплимент, ваше величество. Я слышал, люди очень хорошо о нем отзывались, несмотря на его последние действия.

— Что еще они скажут, — ответил Кайлех, не в силах скрыть сожаление, охватившее его.

— Никто не смог мне толком объяснить, что с ним случилось. Наверное, вы казнили его?

Аремис уловил сомнение в голосе короля.

— Да, он мертв, — ответил тот сухо.

— Вижу, вы скучаете по нему, ваше величество.

Кайлех кивнул.

— Скучаю и вспоминаю практически каждый день. Мы вместе выросли, понимали и защищали друг друга. Именно поэтому его предательство так меня потрясло. Мы были очень привязаны друг к другу, Фарроу. Он был мне братом во всем, кроме крови.

— Если это так, то неужели вы не смогли найти способ сохранить ему жизнь? — спросил Аремис, надеясь заставить короля разговориться и больше рассказать о Галапеке.

— Так уж случилось, гренадинец.

— Что вы имеете в виду, ваше величество?

— Именно потому, что я любил Лотрина, во мне зародилась такая ненависть к нему за то, как он поступил с нашей дружбой.

— Понимаю, — Аремис сообразил, что ничего нового от Кайлеха не услышит.

Вместо этого возникла долгая пауза. Потом король с усилием отвлекся от своих мыслей и задал вопрос, который, без сомнения, волновал и его людей:

— Мудрое ли это решение, Фарроу?

— Многие его сочтут безрассудным, учитывая репутацию Селимуса, — ответил Аремис. — Тем не менее я верю, что раз уж он согласился на встречу, у вас больше, чем у других, шансов убедить его, что союз предпочтительнее бесконечных столкновений, которые могут привести в итоге к войне.

Король кивнул, убежденный доводами Аремиса.

— А его брак?

— Свадьба должна состояться скоро. Вот почему время имеет такое значение. Кто знает, что придет в голову этому сумасбродному королю, когда под его командованием окажется армия Бриавеля?

— Мне сообщили, что легион продвинулся к границам Бриавеля. Не слишком приятный подарок к свадьбе.

— Тактика запугивания, — предположил Аремис. — Какой смысл Селимусу начинать войну с Бриавелем, если он может подчинить себе королевство посредством брачного союза?

— Запугивание невесты — великолепный способ начать историческое объединение двух королевств, — саркастически заметил Кайлех.

— Похоже, Селимус других способов не знает. Насколько мне известно, он и в юности был задирой. Почему он должен стать другим теперь, будучи королем?

— Точь-в-точь — мои мысли, — пробормотал Кайлех.

Последовавшее молчание показалось Аремису загадочным, но он не мог заставить короля объяснить, что тот хотел сказать своим замечанием.

— Все будет хорошо, ваше величество. Только не надо мешкать. Скажите то, что вы должны сказать, остальное поручите посланникам. Главное, что встретились два короля, и им понравилось то, что они увидели друг в друге.

— Когда нас ждут?

— Завтра. Он планирует в вашу честь праздник. Предлагаю, чтобы вас сопровождали только Мирт, Бил и я, ваше величество.

Кайлех прищурил зеленые глаза.

— Не густо.

— Таким образом вы продемонстрируете доверие.

— Даже если я не доверяю ему?

— Именно так.

Король опять захохотал.

— Надеюсь, ты не жаждешь моей смерти, гренадинец? В противном случае тебя будут преследовать сотни моих воинов.

Кайлех поднял свой кубок, Аремис сделал то же самое.

— За союз, ваше величество.

— И за дружбу, Фарроу. Спасибо за помощь.

— Значит ли это, что я теперь свободный человек?

Король осушил бокал.

— Да. Но надеюсь, ты вернешься с нами в крепость.

— Если мы останемся живы, почту за честь.

Селимус ехал верхом по вересковым пустошам, окружающим Тентердин, и осматривал то, что считал теперь землями короны.

— Здесь очень красиво, ваше величество, — заметил Джессом, вторя мыслям короля.

— Я подумал, нужно сделать Тентердин моей летней резиденцией, а Аргорн может быть зимним убежищем, — самодовольно улыбнулся Селимус, глядя на величественные скалы, казавшиеся на расстоянии пурпурными.

— Крис Донал и Илена Тирск могли бы вам возразить, ваше величество, — заметил канцлер, стараясь не выразить своим тоном ни одобрения, ни осуждения.

— Из могилы им это вряд ли удастся, — раздраженно ответил король.

Реплика короля застряла в сознании канцлера; он вдруг с полной ясностью понял, что очень устал от злобного характера короля и полного безразличия монарха к тем людям, которые стараются исполнить все его капризы и желания. Как в случае с Джессомом, чьи обязательства перед Селимусом заключались в том, что он убивал людей, не только не получая за это дополнительного вознаграждения, но даже и обыкновенного «спасибо». Нельзя сказать, что Джессом был чувствительной натурой, отвергающей наказание смертью, напротив, он считал, что королевство никогда будет сильным, если король окажется слишком жалостливым или щепетильным. Любому успешному монарху требуется окружение, готовое к выполнению задач, основанных временами на обмане и коварстве. Как бы то ни было, по мнению Джессома, у Селимуса период жестокости слишком затянулся. Откровенно говоря, кровопролитий становилось все больше.

Селимус молод и дерзок, его желание заслужить репутацию сильного правителя в своем королевстве и, конечно, за его пределами, понять можно. Но с тех пор, как Джессом впервые появился в жизни короля, он надеялся, что сможет сделать из этого жестокого молодого человека проницательного и умного монарха. Канцлер вложил в него весь свой жизненный опыт и многочисленные таланты, надеясь, что Селимус научится у него чему-нибудь.

Марис Джессом был седьмым сыном богатого ростовщика, принимавшего участие во многих авантюрах, начиная со строительства мостов и заканчивая пивоваренным производством. Но, несмотря на огромное богатство, сын, находящийся так низко на семейной иерархической лестнице, никогда не рассчитывал, что его доля в капитале будет внушительной. Трое старших братьев разделили империю между собой, а все остальные, включая трех его сестер, должны были сами искать свой путь. Что касается сестер, то они использовали свой статус, чтобы удачно выйти замуж. Но худой, с крючковатым носом Марис, давным-давно осознав, что ему никогда не стать красивым мужчиной, еще в детстве решил использовать свое главное богатство, недюжинный ум, чтобы пробиться в жизни. Если бы можно было собрать умы всех его братьев и сестер и объединить в один, то и тогда самый младший брат превзошел бы их. Хотя Марис держал свое главное оружие в секрете, для него было очевидным, что отец должен выбрать младшего сына для управления финансовой империей. Как выяснилось, лишь он один унаследовал те ловкость, проницательность и образованность, которые помогли его отцу стать одним из самых богатых людей в Таллиноре. Но Джессом-старший не обращал никакого внимания на своего неуклюжего младшего сына, и как только Марис подрос, ему пришлось покинуть родительский дом и отправиться на поиски своей судьбы. Мать дала ему с собой тяжелый кошелек с золотом.

— Пользуйся деньгами с умом, Марис, — сказала она. Он заметил, что, когда она обняла его на прощание, ее глаза наполнились слезами.

И он последовал ее совету, перемещаясь с юга на север и с запада на восток в качестве путешествующего ростовщика, что оказалось новым, очень прибыльным делом, выгодным и для заемщиков. Другими словами, деньги потекли к нему рекой. Возможно, люди думали, что ему ничего не удастся скопить, ссужая деньги другим, особенно когда видели худощавого человека с темными умными глазами, записывающего в черную толстую тетрадь в кожаном переплете сумму, которую они сами брали у него в долг. Но ему удалось. Все знали, на каких жестких условиях Марис дает деньги. Его кредо выглядело так — плати или потеряешь все. На его стороне был закон, потому что он никогда не требовал долг раньше времени и не был настолько жаден, чтобы устанавливать слишком обременительные условия. Но молодой Джессом был безжалостен, и именно эта черта и привела его к быстрому успеху.

Через некоторое время он стал путешествовать с охранником, а потом с двумя, из страха, что на него нападут разбойники, которые, видимо, считали, что грабить богатых вполне разумно, потому что те могут себе позволить потерять деньги. Это заставляло Мариса буквально кипеть от злости, хотя обычно его трудно было вывести из себя, и вскоре он стал путешествовать с небольшой группой нанятых и оплачиваемых им людей, которые убивали разбойников и делали это с удовольствием, оставляя всю добычу себе.

Джессом увлеченно отработал два десятилетия, создав сеть различных организаций во всех областях, прежде чем решил осесть в Таллиноре, недалеко от своего родного дома. Там он планировал создать собственную империю, наняв людей для выполнения грязной работы по сбору долгов по всему королевству. К этому времени обоих его родителей уже не было в живых, а его более бедных родственников разбросало по всему королевству. Братья, унаследовавшие дело отца, не смогли так же успешно продолжать работу и поэтому обозлились на более удачливого младшего брата.

Как раз в это время король Таллинора Сорин объявил ростовщиков, количество которых утроилось за последнее время, «карбункулом на теле королевства, который необходимо вскрыть», систематически повторяя, что разожмет их жадные руки, душащие бедняков. Джессом сообразил, что грядет жестокое преследование, и покинул Таллинор, не дожидаясь чистки, которая, как известно, в конце концов произошла.

Он уехал в Моргравию все еще богатым человеком, но бездомным и безземельным, не имеющим семейных связей. Разочаровавшись в деле своей жизни, Джессом решил поменять его. Он был уже не молод, и энергии на образование новой империи не хватало, поэтому Джессом просто наблюдал и ждал, что ему преподнесут звезды. Накапливать факты и наблюдения, оценивать тенденции и определять потребности — вот в чем заключался особый талант Джессома. Свой шанс он увидел задолго до того, как для всех стало очевидным, что, кроме военачальника, королю Моргравии явно требуется еще один ближайший советник.

Во время правления Магнуса не существовало даже должности канцлера, поскольку король предпочитал по всем вопросам советоваться только с военным стратегом. Но дружба не всегда гарантирует хороший совет, считал Джессом, и новому королю понадобится лучший советник, чем тот, который должен был ему достаться после смерти отца. Несмотря на то что он прожил в Моргравии совсем недолго, ему не составило труда понять, что Магнус и Селимус не испытывают друг к другу теплых чувств. Джессом видел, что сын, кроме умения ненавидеть, больше ничему у отца не научился. Марис Джессом возомнил себя «создателем королей». У него было много курьеров, наемников, шпионов и осведомителей, которые могли помочь привести в порядок дела в королевстве, кроме того, на его стороне был богатый опыт по части финансовых вопросов и отличное знание человеческой натуры.

Он наблюдал за Селимусом довольно долгое время еще до того, как тот стал королем, и понял, что молодому человеку понадобятся годы шлифовки и руководства, чтобы научиться эффективно править королевством. Но он заметил в нем и обаяние и понял, что Селимус с легкостью может применить его на благо Моргравии и использовать энергию, которую он безрассудно тратил на презрение к людям, на то, чтобы склонить их на свою сторону. Джессом вынужден был признать, что брак с королевой Бриавеля Валентиной оказался ловким ходом, а вот убийство ее отца Валора — полнейшей глупостью. Это был поступок самонадеянного человека, у которого не хватает опыта, чтобы понять, что в данном случае достаточно просто продемонстрировать свою силу. Джессома не покидала уверенность, что король Валор поддержал бы союз между своей дочерью и Селимусом, и это делало его смерть совершенно бессмысленной.

Убийство Тирска стало еще одним бессмысленным шагом, хотя Джессом понимал, что этому предшествовала своя история, не позволившая королю быть объективным. Канцлер наблюдал и за Тирском, достаточно долго для того, чтобы отмести все сомнения в преданности генерала Моргравии. Селимусу нужно было лишь опереться на эту преданность, и тогда ни казни младшего Донала, ни разрушения до основания Риттилуорта, ни резни в Тентердине, ни множества других смертей, в том числе юного беспомощного Джорна просто никогда бы не случилось.

Убийство опасно. Оно имеет отвратительную привычку возвращаться и преследовать злоумышленника, и канцлер не смог удержаться от мысли о том, что на совести Селимуса слишком много трупов — кстати, не без его, Джессома, участия, — чтобы не вызвать гнев, и гнев этот непременно последует. А нужен-то всего один голос протеста. Один голос, с которым бы считались — может быть, Илены Тирск, или Криса Донала, или даже Аледы Донал, где бы ее ни носило. Достаточно некоторого недовольства со стороны Бенча, и это сразу вызовет серию неприятных вопросов, на которые королю придется ответить. Джессом знал, кого сочтут виновным. И это будет не Селимус.

И все-таки, послушай Селимус Джессома, он был бы сейчас сильным, могущественным правителем процветающих королевств. Ни одного или двух, а трех — именно о такой империи мечтал король. Не все еще потеряно. Возможно, им удастся использовать Илену Тирск в своих целях — а правильный подход к ней всегда найдется, — вместо того, чтобы убивать.

Канцлер вдруг осознал, что качает головой, а Селимус, развернув коня, с недоумением смотрит на него.

— Ваше величество, могу я говорить откровенно?

— Конечно.

— Ваше величество, если будет заключено соглашение, и вы поладите с королем горцев, и если в результате брака у вас сложится союз с Бриавелем, вы понимаете, что достигнете того, о чем большинство монархов даже мечтать не смеют?

— И что ты об этом думаешь?

— Я думаю, ваше величество, что вы сейчас находитесь в завидном положении, имея возможность контролировать сразу три королевства, причем, без всякого сопротивления и кровопролития, в то время, как другие два правителя даже не сознают, насколько вы сильны на самом деле.

— Почему ты думаешь, что это так хорошо, Джессом?

— Ваше величество, есть поговорка, которая может пригодиться в любой жизненной ситуации: никогда не позволяй одной руке знать, что делает другая.

— Не люблю разгадывать загадки, дурак. Говори яснее.

Джессом глубоко вздохнул, чтобы король не заметил его презрения.

— Став вашей женой, Валентина не сможет напасть на Моргравию, а это оставляет короля Горного Королевства в одиночестве, реши он, что союз ему не подходит. Мне кажется, Кайлех достаточно умен, чтобы не совершить такую глупость, поэтому будет поддерживать мир и пользоваться выгодами торговли и свободного передвижения, а также растущим благосостоянием. Ваше величество, для меня совершенно очевидно, что, будучи осторожным, вы получите империю, о которой всегда мечтали. — Ему очень хотелось сказать: «Понятно тебе, глупец?»

— Джессом, неужели ты думаешь, — ответил Селимус, — что я и сам не смог бы додуматься до этого? Ты, наверное, считаешь, что должен растолковывать мне все возможные сценарии событий, потому что я слишком тупой и не замечаю, что творится у меня под носом? — Тон короля был саркастическим и угрожающим.

— Вовсе нет, ваше величество, — спокойно, но достаточно угодливо, ответил Джессом. — Просто мне кажется, что убийство Илены Тирск или Криса Донала станет… опрометчивым, скажем так, поступком.

— Значит, ты предлагаешь оставить двух опасных врагов на свободе?

— Я предлагаю, ваше величество, подождать. Илена Тирск будет в непосредственной близости, но не надо спешить. Обдумайте различные варианты развития ситуации, которые неизбежно представятся сами по себе. Как мне представляется, Илена Тирск чувствует себя очень одиноко сейчас. У нее нет родителей, она потеряла любимого брата. Муж и его семья стали кормом для червей. Кроме Криса Донала, ей не к кому обратиться. Она замечательная женщина, но ранимая и, несомненно, желает жить в безопасности, нежиться в собственных покоях, где ее ждут слуги, красивые наряды и деньги, которыми можно распоряжаться. Подумайте об этом, ваше величество. Вы могли бы стать ее спасителем. Подарите свое внимание и немного денег одинокой женщине, и она станет вашей сторонницей.

Сейчас Селимус слушал его без усмешки.

— Она всегда была маленькой испорченной дрянью. Думаю, она тут же уйдет в тень.

— Именно это я и имел в виду, ваше величество. Она может гордиться тем, что носит имя Тирск, но она всего лишь слабая женщина. Ее мир разрушен до основания. Все, что ей нужно, — это возрождение из руин. Если вы ей это обеспечите, неважно, какие доводы будут приведены в оправдание ваших прошлых поступков, она поверит чему угодно, потому что хочет вернуть потерянную жизнь и чувство безопасности. Выдайте ее замуж, это тоже пойдет на пользу. Я бы даже предложил найти ей какого-нибудь занимающего высокое положение воина из армии Кайлеха, И тогда она больше никогда вас не побеспокоит.

Конь короля вел себя очень беспокойно.

— Я подумаю над твоими словами, Джессом, — ответил Селимус. — Когда должен приехать горец?

— В полдень, ваше величество. Нам лучше вернуться в замок.

— В мой летний дворец, — поправил Селимус и улыбнулся.

Джессом не заметил в улыбке даже намека на теплоту; по правде говоря, приходилось признать, что он никогда и не замечал настоящей теплоты в Селимусе. То, что этот факт обеспокоил его сейчас, стало для канцлера сюрпризом. Неудовлетворенность возникла так неожиданно, что он счел ее опасной. Джессом, как и король, много размышлял о том, что дальше делать. Хорошо хоть Селимус согласился не убивать Илену Тирск сразу, хотя таковым и было его изначальное намерение. Одно это можно назвать маленькой победой. Теперь Джессом молился Шарру, чтобы Селимус и Кайлех поняли друг друга. Не слишком сложное условие во имя мира, подумал канцлер.

Король пустил лошадь в галоп, Джессом неспешно скакал позади. Он был растерян и молчалив.

Глава 14

В день, когда ушел Крис Донал, Валентина написала Селимусу письмо. Очень осторожно королева сообщала, что препоручает его заботам женщину, Илену Тирск, и надеется на доброе к ней отношение, несмотря на положение пленницы короля Моргравии. Королева выражала пожелание, чтобы все известные враги Моргравии не считались друзьями Бриавеля, и хотя Илена расписала свое положение как совсем беспомощное, она, королева, не хочет идти против ясно выраженных пожеланий будущего мужа. Письмо давалось с трудом, но Валентина продолжала в деталях рассказывать, как идет подготовка к свадьбе; не описывая свое платье, она тем не менее упомянула и о нем. Пара слов была посвящена свите, которая должна сопровождать ее в Моргравию. Королева указала, что она будет незначительной. Затем вскользь коснулась своего желания вскоре после церемонии вернуться в Бриавель, чтобы провести повторное празднование для своего народа. Она чувствовала, что нужно написать несколько слов о том, как бриавельцы мечтают увидеть свою королеву с мужем, но не смогла заставить себя выразить это в словах.

Заканчивая письмо, Валентина разозлилась на себя — так гладко врать, чтобы защитить свою жизнь, и одновременно с такой легкостью пожертвовать жизнью Илены. Переживания из-за того, что Селимус может решить убить сестру Уила Тирска — и несомненно так и поступит — перехлестывали через край. Королева вспомнила, как великодушно Уил пожертвовал собой ради наследницы престола Бриавеля, и как она отплатила ему за это пренебрежением к его семье. У Валентины просто пальцы сводило от желания разорвать конверт с его предательским содержанием.

Но тут королева вспомнила суровые слова Илены о том, что она не подчиняется приказам королевы и возвращается к Селимусу. Письмо осталось нетронутым. Илена сама пожелала так распорядиться своей жизнью, и Валентина сознавала, что гораздо больше переживала бы из-за девушки, если бы та не раскрыла свои намерения. Так или иначе теперь Селимус схватит Илену и закончит уничтожение семьи Тирсков. Сестра Уила хотела, чтобы ее жизнь не была прожита зря. Словно чувствовала, что ее жертва, принесенная во благо Бриавеля, традиционного врага Моргравии, так же, как и жертва Уила, привносят некий смысл во все смерти, случившиеся в этой несчастной семье. Илена ценой своей жизни покупала Валентине дополнительное время, обманывая Селимуса, и этот последний, практически бесполезный ход был единственным способом, которым Илена могла дать отпор и отомстить за свою боль.

— Как печально все сложилось, — пробормотала Валентина. — Твоя жизнь, Илена, продается слишком дешево, потому что выигрыш совсем незначительный. Мне не удастся избежать брака с Селимусом.

Нужно было немедленно, пока не передумала, отправить письмо, и Валентина даже сама пошла в конюшню и собственноручно передала конверт курьеру.

— Сколько это займет времени? — спросила она. В Бриавеле существовала надежная курьерская сеть, и Валентина не сомневалась, что как только письмо пересечет границу, моргравийские гонцы сделают все возможное, чтобы оно немедленно попало в руки короля.

— Два дня, ваше величество, — ответил молодой человек.

— В таком случае используйте максимальное количество гонцов, чтобы как можно скорее выполнить задание. Король должен получить письмо в кратчайшие сроки, это очень важно.

— Я лично поскачу как ветер, ваше величество, — сказал он и, поклонившись, направив лошадь на северо-восток через мост Веррила.

Валентина отвернулась, чувствуя такое опустошение и одиночество, каких не испытывала никогда в жизни. То, что она росла единственным ребенком в семье, научило ее быть уверенной в себе и одарило богатым воображением, но никак не подготовило к полной утрате семьи, друзей и союзников. Валентина понимала, что не может даже постичь глубины потерь, которые коснулись Илены. Не удивительно, что та с такой легкостью принесла в жертву свою жизнь. И это же могло служить объяснением таких странных пристрастий девушки. Валентина никак не могла выбросить из памяти тот поцелуй. В нем было столько нежности… Нет, чего-то большего. Он был полон любви. Валентину только раз так целовали, и то был Ромен. На этот раз другими были губы, лицо, все остальное, и все же поцелуй показался таким знакомым, полным страсти. Воспоминание о физической любви разозлило Валентину. Злость оказалась настолько сильна, что ей захотелось бороться: не с Иленой, нет, а с тем человеком, который причинил всем столько боли. Огонь негодования разгорался все сильнее, и, едва войдя во дворец, королева послала за Лайриком.

Он почти сразу появился на пороге кабинета, слегка запыхавшись от быстрой ходьбы.

— Вы хотели меня видеть, ваше величество?

Валентину поразило, как быстро пришел пожилой Лайрик. Она воспринимала присутствие Крелля и военачальника как должное, как будто они всегда должны быть рядом с ней. А ведь ему исполнилось семьдесят лет. Мысль о том, что однажды его не окажется на обычном месте, напомнила Валентине, что вскоре она может потерять еще одного своего союзника. Это придало ей решимости.

— Да, спасибо, что пришли так быстро. В отсутствие канцлера я хотела попросить вас собрать во дворце всю знать.

— Конечно, ваше величество, — ответил Лайрик, нахмурившись. — Всех до единого?

— Да. Это срочно. Сколько времени на это понадобится?

Лайрик задумался, оценивая то ли свои возможности, то ли ее душевное состояние. Он почувствовал, что королева собирается сделать что-то из ряда вон выходящее.

— Три дня, ваше величество, если послать гонцов немедленно.

— Сделайте это, Лайрик. Буду вам очень благодарна, если займетесь этим в первую очередь.

— Разумеется, ваше величество. Однако, — мягко заметил он, — все это выглядит немного необычно. Может быть, я могу хотя бы намекнуть им на то, что вы хотите так срочно обсудить?

Валентина улыбнулась. Именно этого она и ожидала.

— Государственную безопасность, — ответила молодая женщина и отвернулась, без злости, но очень решительно, давая тем самым понять, что разговор окончен. — Спасибо, — добавила она на случай, если он захочет попытаться отговорить ее.

Валентина услышала за спиной вздох, следом — звук удаляющихся шагов. Она закрыла глаза, испытывая к Лайрику чувство благодарности за то, что тот не стал вступать в дискуссию. Наверно, ей следовало бы объяснять ему каждый свой шаг. Но что сделано, то сделано. Теперь предстояло обдумать, что сказать и как заставить всех этих людей изменить свое мнение по поводу предстоящего союза Бриавеля и Моргравии.

Почти в то же самое время, когда удивленную знать Бриавеля просили собраться в Верриле, Уил позволил себе быть схваченным моргравийскими солдатами. Слава Шарру, это оказались легионеры, а не наемники. Молодые воины, ему не знакомые, но знавшие его имя. Когда он представился, среди них воцарилось неловкое молчание.

— Вы сестра генерала Тирска? — спросил изумленный командир.

— Да, — подтвердил Уил, чувствуя, как у него защемило в груди. Он знал — вряд ли удастся как-то повлиять на то, что случится, но его имя, произнесенное с таким почтением, укрепило уверенность Уила в том, что он сможет нарушить планы Селимуса. И, возможно, продолжить борьбу в другом теле.

Интересно, последовала ли Валентина его совету и написала ли Селимусу письмо с сообщением, что посылает к нему Илену. Их расставание оказалось таким мучительно неловким. Уил не сомневался, что королева была рада избавиться от Илены Тирск.

Один из солдат не смог удержаться от вопроса:

— Но что вы здесь делаете? Мы слышали разговоры о вашем исчезновении.

Уил не собирался раскрывать больше, чем планировал.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Харкен, — ответил молодой человек. — Надеюсь, к концу года стану капитаном Харкеном.

— Так вот, Харкен, прежде всего, пожалуйста, не забывайте, к кому вы обращаетесь. Я дочь генерала Фергюса Тирска, герцога Аргорна, и сестра генерала Уила Тирска. Пожалуйста, обращайтесь ко мне с уважением.

Харкен вспыхнул от смущения в ответ на упрек. Его щеки и уши покрылись красными пятнами.

— Простите меня… госпожа Тирск.

Увидев, как подействовало его замечание, Уил внезапно оглянулся, как будто его что-то испугало. Он решил продолжить свою игру, в надежде, что королева Бриавеля по крайней мере сочтет его очередную смерть имеющей смысл.

— Спасибо, Харкен. Они ушли?

— О ком вы говорите, госпожа? — спросил офицер, отчаянно стараясь угодить даме. Он тоже посмотрел через плечо, его солдаты сделали то же самое, явно занервничав.

— Бриавельские солдаты, которые привезли меня сюда. — Уил еще договорить не успел, как раздался звон стальных мечей, неожиданно громкий в утренней тишине. — Не волнуйтесь, — он попытался их успокоить. — Они не ищут с вами ссоры. В их обязанности входило проводить меня сюда.

Уил задержал дыхание, надеясь, что его спокойная и доверительная манера поведения заставит их поверить, что Илену Тирск доставили сюда в сопровождении армейского эскорта.

— Но зачем они вас сюда привезли, госпожа? — искренне удивился Харкен.

— Я — подарок, — ответил Уил, мрачно усмехнувшись иронии своих слов, — для вашего короля.

Будущий капитан, совершенно сбитый с толку, пробормотал:

— Ничего не понимаю.

— Вам это и не нужно, а вот ваш король сразу все поймет, и если меня немедленно к нему не доставят, гневу его не будет границ. Я не собираюсь бежать, — добавил он, увидев, как в чьих-то нетерпеливых руках появилась веревка. — Все, что от вас требуется, это доставить меня в Тентердин. В ограничении моей свободы нет необходимости.

— Убери это, — резко приказал Харкен молодому парню. — Ты ведь знаешь, с кем мы имеем дело? — добавил он, больше, как показалось Уилу, злясь на себя, чем на опростоволосившегося юношу. — Это госпожа Тирск! Относись к ней с уважением.

— Спасибо, Харкен. Уверена, мой брат гордился бы тобой.

— Я никогда с ним не встречался, госпожа. Он умер на той неделе, когда я вступил в легион, но имя его семьи для меня много значит. Я вырос, мечтая вступить в легион и служить под командованием генерала Тирска.

— А ты случайно не сын Лода Харкена?

— Да, госпожа. Удивительно, что вы его знаете.

Уил понял, что совершил ошибку, но он не смог сдержаться, услышав, что парень приходится сыном одному из лучших воинов легиона.

— Мой брат очень хорошо отзывался о Лоде Харкене. Как он сейчас?

— Умер, госпожа. Недавно погиб на севере.

— Как это случилось?

Харкен пожал плечами, не в силах справиться с дрожью в голосе.

— Мне сказали, то была стрела горца. Отцу не нравилось то, что случилось в Риттилуорте, и он, без сомнения, высказывался об этом слишком часто и чересчур громко.

В группе солдат возник ропот. Слова Харкена граничили с изменой, но Уил понял, что имя Тирска все еще имеет вес в легионе. Поэтому, Харкен и был так откровенен. Ему бы и в голову не пришло говорить такие вещи другому незнакомому человеку.

— Я понимаю тебя, Харкен, и глубоко сочувствую. А теперь вы должны отвезти меня в Тентердин.

Группа осталась патрулировать границу, а будущий капитан отправился сопровождать Илену Тирск в одиночку, что очень порадовало Уила. Теперь у него появился шанс узнать как можно больше у доверчивого юноши. Сначала они ехали молча, потом Уил решил, что пришло время завести разговор.

— Надеюсь, письмо из Бриавеля уже прибыло?

Харкен нахмурился.

— Простите, госпожа. Я не знаю.

Уил почувствовал разочарование. Возможно, Харкен и не сможет ему помочь.

— О моем приезде должен был сообщить курьер от королевы Валентины.

Харкен покачал головой.

— Мы можем это выяснить. Сразу после нашего приезда я обязательно спрошу насчет письма.

— Кто теперь у вас генерал? — спросил Уил. Вдалеке уже виднелся Тентердин. Скоро они будут на месте.

— Теперь наш командующий — король, госпожа.

Уил очень расстроился. Итак, Селимусу удалось осуществить свое желание и встать во главе легиона.

— Понятно. Слышала, у вашего короля намечаются переговоры с владыкой Горного Королевства.

— Да, но я знаю немного. Сегодня к полудню приедет король Кайлех, и в его честь будет устроен праздник.

— Из-за этого ты так взволнован, Харкен?

— Да, госпожа. Если наш король женится на королеве Валентине и эти переговоры между Моргравией и Горным Королевством закончатся успешно, установится продолжительный мир.

Уил заставил Илену улыбнуться.

— Я думала, большинство молодых людей твоего возраста грезят войной.

— Я хочу жениться, госпожа. И об Эллис я мечтаю больше, чем о смерти за свое отечество. — Он смущенно улыбнулся Уилу.

— Желаю тебе счастья. Это стоящая мечта. Значит, ты желаешь своему королю достичь этих двух целей?

Харкен печально улыбнулся.

— Если кто и сможет их достичь, то только король Селимус. — Уил полагал, что Харкен мог бы сказать что-нибудь менее традиционное.

— Мир между тремя королевствами будет редким достижением.

— А королева действительно так красива, как говорят? — вдруг спросил Харкен.

Уил кивнул.

— Гораздо красивее, чем ты можешь себе представить.

— Мне говорили, что и вы красавица, госпожа, — начал Харкен, но тут же осекся. — Простите, госпожа, не хотел вас обидеть.

— Ничего страшного. Могу себе представить, как я выгляжу. Одета, как мужчина, несколько дней в дороге, наверно, похожа на пугало, — заметил Уил. — Довольно непросто хорошо выглядеть в сложившейся ситуации.

— Простите, госпожа Илена, я был очень нетактичен. Позвольте спросить, зачем вас послали к королю? Ходили слухи, что… — Он осекся.

— Что он пытался меня убить? — закончил за него Уил. Молодой человек кивнул. — Это правда, Харкен. Ваш король — плохой человек, жаль говорить это, но, думаю, тебе это известно. Ведь и ты подозреваешь, что со смертью твоего отца не все так просто, и скорее всего ты прав. Если Лод восстал против вероломства короля в Риттилуорте, значит, он заплатил за это самым ужасным способом. Мне действительно очень жаль твою семью.

Глаза Харкена расширились, и в первый раз на его лице появились признаки страха. Сейчас они находились в нескольких метрах от входа в Тентердин. Уил быстро заговорил:

— Послушай меня. Я здесь не для того, чтобы напугать короля. Поверь, у меня нет намерения срывать заключение мирного соглашения. Наоборот, я надеюсь, что брак с королевой Бриавеля станет предвестником великого союза наших двух королевств и, возможно, мира с королем Кайлехом. Но Селимус не тот человек, которому можно доверять. Запомни это, Харкен. Запомни эти слова, они сказаны человеком, любящим Моргравию и ее народ… и особенно преданным легиону.

Молодой человек ясно слышал в голосе женщины отчаяние.

— Я не хочу, чтобы вы туда ехали, госпожа, — тихо сказал еще более помрачневший Харкен. Они увидели вышедшего навстречу стражника.

— У нас нет выбора. Но ты должен делать то, что тебе подсказывает сердце.

— Не понимаю.

— Ты легионер и должен выполнять приказы, но настоящий легионер никогда не причинит зла другому моргравийцу, пока не убедится, что тот предал свою родину. Всегда помни об этом. Не позволяй королю толкнуть тебя и твоих солдат в пучину преступлений.

— Эй! Кто идет? — В их напряженный диалог ворвался голос стражника.

— Будем откровенны, — сказал Уил, — ты не можешь меня спасти.

Харкен бросил на женщину печальный взгляд. Уилу было очень жаль юношу, знавшего совсем мало, но все равно страдающего. Он чувствовал, что оказался вовлеченным во что-то совершенно неправильное, сопровождая Илену Тирск в логово короля-зверя.

— Пошевеливайся, парень, я не могу тут стоять целый день! — раздраженно крикнул стражник. — Кого ты там привез?

— Я — Илена Тирск. Мне необходимо поговорить с королем Селимусом.

Стражник расхохотался.

— Ну-ну, а я госпожа Твинкл и собираюсь за него замуж. Кто это? — обратился он к Харкену.

— Следи за своим поведением! — прикрикнул на него Харкен, и солдат посмотрел на знак на его форме. Перед ним стоял будущий капитан, и Уила рассмешило выражение страха, моментально возникшее на лице недотепы-стражника.

— Это госпожа Илена Тирск, — очень твердо повторил Харкен. — Ее уже обыскивали, но можете сделать это еще раз, если таковы ваши указания.

Стражник, уже не такой веселый, посигналил своему напарнику, который попросил Уила слезть с лошади, что тот и сделал. Его обыскали, а бумаги Харкена были проверены на подлинность. Уил подумал, что и этот факт говорит о страхе короля за свою жизнь. Совсем притихший, стражник пропустил их в ворота. Подошел офицер и стал задавать вопросы. Его брови мгновенно взлетели вверх, когда он услышал имя женщины, стоящей передним.

— Позови канцлера, — приказал он одному из солдат. А потом более вежливо обратился к Уилу: — Придется подождать, госпожа.

Повернувшись к легионеру, он сказал:

— Спасибо, Харкен. Женщина останется здесь. А вы можете вернуться к своим солдатам.

Уил протянул молодому человеку руку.

— Спасибо, что проводил меня, — поблагодарил он, надеясь, что его взгляд скажет гораздо больше. — И, повторюсь, мне очень жаль твоего отца, — добавил он.

Харкен выглядел расстроенным и встревоженным.

— Скажите, из Бриавеля доставляли письмо, касающееся госпожи Илены Тирск?

Офицер покачал головой.

— Никаких сообщений из Бриавеля не было. Все проходит через меня.

— Может быть, мне следует подождать… — начал молодой человек.

— Нет, Харкен. Ваши солдаты остались без командира. Возвращайтесь на свой пост, — твердо ответил офицер, и стало ясно, что дальнейшие споры бесполезны. Уил знал этого офицера, плохо обращавшегося с молодыми солдатами, но в свое время не успел принять меры. Он намеревался сместить его с руководящей должности в свою бытность генералом, но жизнь спутала планы, и теперь на таких людей, как этот офицер, опирался Селимус.

Харкен поклонился. Прежде чем молодой человек отдал честь и поскакал назад, Уил успел заметить в его глазах гнев и озабоченность.

— А вот и он, — тихо пробормотал офицер.

Уил оглянулся и увидел канцлера Джессома, с довольным выражением лица выходившего из главного здания. Правда, Джессом поспешно сменил его на едва заметную улыбку, но она не смогла скрыть удовлетворения, переполнявшего канцлера. Более уместным, конечно, было бы удивление или раздражение при виде человека, живым которого здесь уже надеялись не увидеть, подумал Уил.

Ступал Джессом очень уверенно, с чувством собственного достоинства, поэтому Уила удивило, как быстро канцлер преодолел расстояние между главным зданием и воротами.

— Илена Тирск? Вы как раз вовремя.

Такого приема Уил не ожидал. Он постарался сохранить невозмутимое выражение лица, одновременно лихорадочно пытаясь понять происходящее.

— Король ждал, когда вас доставят, — продолжил канцлер. — Вы — особый подарок ко дню его рождения. Несомненно, Аремис будет вознагражден за преданность и за то, что передал вас в руки короля.

Выходит, они ждали приезда Илены? Как это могло случиться, если письма от Валентины здесь не получали? И при чем тут Аремис? Нужно время, чтобы во всем разобраться, решил Уил.

— Простите. Мы с вами знакомы?

Улыбка Джессома почти совсем угасла.

— Приношу свои извинения. Мы никогда не встречались. Меня зовут Джессом, я канцлер и советник короля Моргравии.

— С каких пор король Селимус стал с кем-то советоваться? — язвительно спросил Уил, заметив, как на лбу Джессома образовалась складка, а улыбка и вовсе пропала.

— Спасибо, Берн. Я забираю госпожу Илену с собой, — сказал Джессом офицеру. Тот кивнул и ушел, с радостью переложив ответственность за женщину на канцлера, но и Джессом, и Уил успели заметить, как удивленно он поднял брови при словах Илены. Без особой радости Уил позволил канцлеру увести себя от ворот. Направились они, однако, не к главному зданию. Когда Джессом заговорил, его голос прозвучал довольно резко.

— Вы попали в довольно-таки неприятную ситуацию, Илена Тирск. Советую не усложнять ее еще больше.

Уил изобразил улыбку на прекрасном лице своей сестры.

— Разве эту ситуацию можно еще усложнить? Змея, которая сидит на троне Моргравии, вряд ли собирается продемонстрировать милосердие. Но мне не страшно.

— Тем не менее рекомендую вам не оскорблять короля Селимуса. Это может для вас плохо кончиться.

— Вы не понимаете, канцлер. Я не боюсь смерти. Не боюсь самого Селимуса и его жестоких пыток. При любой возможности я буду оскорблять его и мать, родившую такого сына.

Обычно Джессому удавалось контролировать свои эмоции, но при этих словах молодой женщины он не смог сдержать удивления.

— Когда Аремис сказал, что приведет вас, Илена, думаю, король и не догадывался, какой вы стали воинственной. Похоже, борьба за выживание ожесточила вас. Но тем больше удовольствия он получит, убив вас. Я не жестокий человек и не люблю, когда причиняют вред женщинам. Позвольте еще раз намекнуть — вы можете существенно облегчить свою участь.

Уил был рад, что заставил Джессома хоть ненадолго потерять самообладание. Но еще больше его взволновало упоминание о друге. «Аремис пообещал меня доставить? Что происходит?»

— Очень рада, что произвела на вас впечатление, канцлер, но, откровенно говоря, у меня не было таких намерений, и умолять короля о милости я также не собираюсь. Он может делать со мной все, что пожелает.

— Интересно узнать, каковы же ваши намерения? Чего вы хотите добиться своим вызывающим поведением?

— Уверена, все скоро объяснится, — загадочно ответил Уил. Определенно, письмо Валентины еще не доставлено.

Лицо канцлера выражало недоумение. Уил понимал: этот человек привык знать все обо всем и обо всех. Не удивительно, что он выглядел таким озадаченным.

— Король встретится с вами, когда освободится, — деловито заметил Джессом. — Все это время вы будете находиться здесь. — Они подошли к отдельно стоящему домику, построенному в тени огромного дуба; Аледа хранила там продукты. — Боюсь, вы прибыли несколько преждевременно. В любой момент может приехать король Кайлех.

Уил пренебрежительно фыркнул. Джессом показал на ведро.

— Можете умыться. Если хотите, я найду для вас платье.

— Нет, не хочу. Конечно, король со мной встретится. Это так же несомненно, как и то, что я стою перед вами. Между прочим, ваш новый статус королевского слуги, — Уил сделал ударение на слове «слуга», заметив, что укол достиг цели, и мысленно порадовавшись этому, — не позволяет вам обращаться к знатным людям иначе, чем в соответствии с их положением. Извольте называть меня госпожой Иленой Тирск или госпожой Иленой Донал, выбирайте сами, независимо от того, пленница я или нет.

Канцлер растерялся от неожиданной атаки, но быстро собрался с мыслями и ответил:

— Моргравия забыла вас, и имя вашей семьи опорочено. Слезайте со своего пьедестала, Илена. Меня не пугает ваше благородное происхождение. Интересно, как долго продлится уважение, если ваша отрубленная голова будет насажена на кол за пределами Перлиса. Фактически, я оказываю вам услугу. Я могу поискать голову Элида Донала, чтобы вы могли гнить вместе. Романтично, не правда ли? — неожиданно жестоко сказал он, привязывая ее лодыжки к огромной деревянной стойке. — А теперь умойся, женщина, и приготовься к встрече со своим королем.

Впервые в жизни Уил плюнул в кого-то. В ту минуту это был единственный пришедший ему в голову способ показать свою ненависть к этому презренному существу. Уил почти надеялся, что Джессом в приступе ярости его убьет. Он мог бы причинить много неприятностей, находясь в теле канцлера.

Но Джессом не был жестоким человеком, он был гораздо искуснее по части причинения боли.

— И вы хотите, чтобы вас называли госпожой? — Канцлер засмеялся. Смех был резким, полным ненависти. — В меня плевали всю мою жизнь, Илена, — сказал он, вытирая с одежды слюну, — и я всегда бил своих врагов.

Он замолчал, услышав звук колокола, возвестивший о прибытии короля Кайлеха.

— Прощайте, Илена. Мы еще встретимся, всему свое время.

Глава 15

Лишь пара шагов отделяла Финча и Нейва от границы Горного Королевства. Оставалось лишь подняться в горы по узкой тропе. По пути им не встретилось ни одного солдата, путешествие от самой Чащи проходило спокойно, что порадовало Финча, которому необходимо было подумать. Нейв не относился к разговорчивым собеседникам. Он только отвечал на вопросы и, если считал необходимым, давал советы, все остальное время путники молча преодолевали горные препятствия. Финчу нравилось, что Нейв такой большой, рядом с ним он чувствовал себя в безопасности и ему было не так одиноко.

— Почему мы идем? Ведь Чаща могла нас переправить, — поинтересовался Финч.

Ты и сам мог нас переправить, — ответил Нейв. Мальчик почувствовал, что друга развеселил его вопрос. — Слишком опасно. Рашлин не должен почувствовать движения магии. Мы не можем этого допустить. Он мог заметить пересылку Аремиса, хотя, конечно, вряд ли понял, что это было. Нам остается только надеяться, что по какой-то причине колдун пропустил ее. Не стоит забывать, что были еще перенос Уила в Бриавель, смерть Элизиуса, прибытие короля-дракона, да и ты получил магическую силу. Такое количество всплесков магического оживления не так просто скрыть.

Финч серьезно кивнул; он понимал, что за очень короткий промежуток времени произошло довольно много событий, потребовавших использования магии.

— Ты думаешь, Рашлин знает, что Элизиус умер?

Я полагаю, он это почувствовал, и меня беспокоит, что он мог заметить перемещение потока магии.

— А как он мог это почувствовать? Ему было больно?

Собака вывела их на узкую тропинку, И они пошли вперед не оглядываясь, несмотря на то, что уже пересекли границу Бриавеля.

Возможно. Хотя, скорее, это выглядело как припадок. Возможно, больно ему не было, и он просто потерял контроль над телом и, наверное, сознанием. Это сбивает с толку больше, чем физические страдания.

— А Рашлин понял, что это было? — настаивал Финч, раздвигая свисающие ветки деревьев.

Не знаю, Финч. Думаю, известие о том, что его брат все это время был жив, вызвало бы у него шок, если он, конечно, понял, что всплеск магии вызван смертью Элизиуса, но вряд ли Рашлину придет в голову, что магическая сила его брата могла быть кому-то передана.

— Но ты же смог догадаться.

Конечно. Понимаешь, твоя способность воспринимать магию и пользоваться ею известна только обитателям Чащи. Рашлин хоть и маг, но не чувствует реальный мир. Элизиус жил в согласии с созданным Шарром, а его брат оказался исчадием ада.

Тропинка стала резко подниматься вверх, и им обоим пришлось карабкаться по ней в полном молчании. Финч сконцентрировался на трудном подъеме по довольно скользкой поверхности из гниющих листьев. Наконец тропинка привела их на ровную площадку одной из скал. Они очень устали, было холодно, дул сильный ветер. Финча пробирала дрожь. Ему не нравился холод; будучи очень худым, он его чувствовал острее других. Сейчас мальчик был рад, что захватил с собой толстую куртку из овечьей шерсти, которую Нейв нашел в доме Элизиуса.

Мы должны быть осторожны. Какое-то время нам придется обходиться без укрытия, — предупредил Нейв.

Финч присел на корточки, чтобы перевести дыхание и немного отдохнуть. Он надел куртку, наслаждаясь ее теплом, и сделал глоток воды из кожаного меха.

— Нейв, ты проголодался? — спросил он, подумав, что, может быть, собаке нужно дать возможность поохотиться.

Я не нуждаюсь в пище. И ел я только когда жил с Уилом, чтобы меня не могли отличить от обычной собаки.

— Ты совсем не ешь? — поразился Финч.

Нет. Я ведь из Чащи.

— Но ты ведь все равно настоящий, Нейв? — жалобно спросил Финч.

Настоящий, не волнуйся.

Мальчик вздохнул и признался.

— Мне тоже редко хочется есть. Я ем, потому что надо, и никогда — потому что хочу.

Теперь ты такой из-за данной тебе способности.

— Как это может быть? Ведь у меня не было магической силы до смерти Элизиуса.

Финч, ты всегда владел определенной магией, пусть и в совсем небольших количествах. Просто до сих пор тебе это было неизвестно.

Мальчик покачал головой, сбитый с толку и удивленный уверенными ответами Нейва. Он сделал еще один глоток воды, чтобы успокоиться.

— Сколько еще осталось до крепости? — Он вытер губы рукавом, представив себе, как бы его сейчас отругала за подобный поступок сестра. Каким счастьем было бы еще хоть раз выслушать ее нравоучения. Но, судя по всему, он никогда больше не увидит свою семью.

А, крепость. Я думал об этом, — ответила собака. — Мне кажется, что если мы будем отдыхать днем, то ночью сможем преодолевать большие расстояния.

— С помощью магии, ты это имеешь в виду?

Нейв не сразу ответил. Вместо этого он принюхался к воздуху, и Финч замолчал, понимая, что его друг принимает очень важное решение.

Да, — наконец ответила собака. — Надеюсь, Рашлин не сможет почувствовать небольших всплесков магии, когда будет спать. Честно говоря, мне почему-то кажется, он не знает, что с ним происходит, хотя и чувствует какое-то воздействие на свой организм. Не хотелось бы ошибиться.

— Ты решил рискнуть?

По-видимому, я не принял во внимание, что у тебя недостаточно сил, Финч. Не думаю, что нам удастся пройти пешком расстояние, на которое я рассчитывал. От границы с Бриавелем до западной границы Горного Королевства, где находится крепость, долгий путь. У нас уйдет слишком много времени на его преодоление. Придется рискнуть. — Последние слова он произнес с сожалением.

— И сократить расстояние, — с дрожью в голосе добавил Финч.

Бездонные глаза собаки с жалостью смотрели на мальчика.

Мне нелегко просить об этом. Но теперь тебе придется регулярно жевать листья шарвана.

— Не переживай, это мое бремя, — ответил Финч, постаравшись вложить в свои слова побольше оптимизма. — Ведь все будет точно так, как и раньше, когда мы путешествовали из Белупа в Чащу?

За исключением одного момента. Тогда я рассчитывал на то, что Чаща и Элизиус перенесут нас к себе. Теперь же мы путешествуем с полным запасом магии, который нам может понадобиться.

— Ты уверен? — Финч не имел представления, каким образом вся эта мощь в нем помещается. После того как сила Элизиуса перешла в него, он думал, что будет ощущать себя резервуаром, в котором булькает магия, готовая пролиться по первому его требованию. Но такого чувства не возникло. Не произошло никаких изменений. Финч поделился с другом своими сомнениями.

Нейв задумался. И опять Финч терпеливо ждал. Собака вздохнула.

У меня все иначе. Я принадлежу Чаще, и когда мне нужно воспользоваться магией, она дает ее мне. Тогда у меня возникает чувство, что внутри тела все гудит. Такие ощущения испытывает каждый человек, которого коснулась магия, включая Уила и Аремиса.

— А почему у меня все по-другому?

Думаю, ты не такой, как мы, — серьезно ответил Нейв.

— Не такой? — повторил мальчик, ничего не понимая.

Нейв еще раз попытался объяснить.

Я принадлежу Чаще. Уила, Аремиса и других, которые наверняка существуют, коснулась магия. Они не получили возможности пользоваться ею, но она их как-то затронула. А Элизиус и ты связаны с ней иначе, как именно, я не могу объяснить. Без Чащи, подпитывающей нас магией, мы ничего не можем. А вы с Элизиусом можете.

— Вот это да! — ответил мальчик, все еще чувствуя, что ничего не понимает.

Но, думаю, с тобой все обстоит гораздо серьезнее.

— Что ты имеешь в виду? — спросил удивленный Финч.

Нейв сердито зарычал, словно злясь на себя за то, что не может выразить свою мысль словами.

Представь себе, что ты и Чаща одно целое. Одним словом — ты принадлежишь Чаще, а она — тебе. Элизиус только добавил силы к тому, что в тебе уже проснулось. Король-дракон никогда не приходил к Элизиусу. И я никогда его раньше не видел, большинство из нас с ним не встречались.

Объяснения Нейва ужаснули Финча своей неизбежностью. Выходит, теперь он никогда не сможет уйти от Чащи. Нет, он больше не хочет об этом думать и пока не готов обсуждать значение визита короля-дракона.

— Так какой у тебя план? — спросил мальчик, пытаясь отогнать страх.

Нейв мягко сменил тему, должно быть поняв ощущения Финча.

Мы целый день провели на ногах. Отдыхай сколько хочешь. Нам нельзя переправляться до раннего утра. Думаю, в это время Рашлин наверняка будет спать.

— А если ты ошибаешься?

Если бы собаки умели пожимать плечами, то в этот момент Нейв именно так бы и поступил.

Если он чувствует, когда ты используешь магию, то мы вряд ли сможем здесь что-то поделать. Придется переправляться на короткие расстояния, чтобы всплески магии занимали небольшие промежутки времени, и он не мог на них сконцентрироваться. Рашлин не увидит тебя, Финч, даже с помощью своей магии, так что можешь не беспокоиться.

— Зато он может меня почувствовать. Ты это имел в виду?

Возможно, не знаю. Но я уверен, что ему не под силу понять, кто или что это.

— Ну ладно, — пробормотал Финч, смирившись с фатальностью происходящего. Откровенно говоря, он всю свою короткую жизнь верил в судьбу. Финч никогда не мечтал о будущем и не строил планов. Каждый день он воспринимал как подарок и наслаждался всем, что ему предлагала жизнь. Финч был жизнерадостным ребенком, его мать довольно часто повторяла, что мальчик предназначен для чего-то особенного, но он только смеялся, глядя в ее мечтательные глаза, и, несмотря на странности, очень ее любил. Финч вспомнил, что она часто пропадала по несколько дней, но потом всегда возвращалась, замкнутая, в дурном настроении, иногда сердитая, но только на себя. Детей мама очень любила и никогда не обижала. Однажды поздно вечером, вернувшись с работы из Стоунхарта, Финч застал своих родителей в самый разгар ссоры. Тогда отец назвал маму шлюхой. Мальчик не знал значения этого слова. Мама засмеялась и что-то резко ответила. Отец еще больше разъярился. Примерно через год Финч решил узнать, что означает это оскорбление, и спросил у сестры. Девушку его вопрос смутил, но, как и брат, она была человеком правдивым, поэтому объяснила, что их мать очень независимый человек.

— Это своего рода душевная болезнь. Временами она обостряется, — сказала сестра.

— И что происходит? — спросил Финч, ничего не понимая.

— Из-за этой болезни мама иногда уходит от нас, — мягко ответила сестра и взъерошила ему волосы. — Иногда ей нужна свобода.

Финч относился к тем детям, которым во всем нужна ясность, поэтому он не отставал.

— И что она делает, когда уходит?

Он до сих пор помнил, как сестра тяжело вздохнула.

— Она встречается с разными мужчинами, Финч. Но это ничего не значит. Папа говорит, это такая душевная болезнь. Давай лучше оставим этот разговор.

Мальчик в конце концов все понял. Он знал, что его мама фея. Она видела волшебные сны и слышала голоса, разговаривающие с ней. Большинство знакомых людей считали женщину безумной, но Финч не мог представить себе другую маму и любил ее такой, какая она есть, несмотря на странное поведение, хотя и очень расстроился, узнав о новой стороне ее жизни. Больше он об этом не говорил, но часто думал, с какими мужчинами общается его мать. Она была очень красивая, изящная фигура делала ее похожей на фею. А когда она распускала золотистые волосы и надевала чистое платье, у отца замирало сердце. Он очень ее любил, поэтому странности в поведении вызывали у него еще большую боль. Каждый раз, когда мама исчезала, отец напивался, наверное, надеясь, что вино сможет приглушить страдания.

Вскоре после того, как Финч узнал секрет матери, его стала преследовать мысль, что он был зачат не его отцом. Мальчик не был похож ни на кого из своих родственников. Все они были темноволосые и довольно крупного телосложения, а у него были светлые волосы и такая же, как у матери, комплекция. Узнав о ее «срывах», как он это называл, Финч стал убеждать себя, что она остается его мамой в любом случае. Он очень страдал, хотя и не делился ни с кем своими переживаниями. Ни с одним человеком. Но король-дракон, конечно, прочитал его мысли, в этом мальчик не сомневался. Глаза его вспыхнули, когда он проник в душу Финча. Кто знает, может быть, он узнал правду о тайных страхах мальчика?

Карабкаясь выше в горы, Финч думал о том, что спросил король-дракон. Возможно, в глубине души он всегда знал, что его жизнь будет короткой, поэтому и отдавал всю свою энергию, наслаждаясь каждым моментом своего существования. Финч больше не боялся смерти, но хотел, чтобы она была оправдана. Хотя король-дракон считал, что главной задачей является уничтожение Рашлина, Финч помнил, что должен хранить верность Уилу, поэтому не считал нужным делиться своим секретом ни с кем, даже с Нейвом. Необходимо помочь Уилу одержать победу над Селимусом. Именно поэтому, несмотря на сильнейшие головные боли, Финч и отправил друга в Веррил. А ранее, вопреки совету Нейва, послал к Валентине зяблика, чирикавшего мелодию, которая должна была напомнить ей о Ромене. Рискнув почувствовать еще один приступ сильнейшей боли, мальчик проник в сны Уила и убедил того встретиться с Селимусом и, при необходимости, умереть еще раз.

Он послан избавить Моргравию от существующего короля и как-то помочь Валентине и Уилу. В глубине души мальчик понимал, что королева должна выйти замуж за Селимуса. Если она хочет мира в своей стране, этого вряд ли получится избежать. Вопрос лишь в том, как она перенесет замужество, ведь жестокость короля Моргравии известна всем. Но еще больше Финча беспокоила прочно засевшая в голове мысль, что Уилу не удастся исполнить свое намерение и стать Селимусом. Когда он попытался найти объяснение этой ужасной мысли, то понял — он боится, что Уил так сильно ненавидит Селимуса, что никогда не сможет жить в его образе. Кроме того, Элизиус говорил, что это может стать его последним перевоплощением. Но если Уил не сможет достичь конца Оживления, став Селимусом, это может означать бесконечную жизнь для перевоплощенных тел. Или, наоборот, подумал мальчик. Может быть, Уил умрет в теле одинокого стражника, от стрелы, выпущенной ему в спину. Финч понимал, возможно, даже лучше, чем Уил, что в любом из своих образов его друг может умереть как от несчастного случая, так и от естественных причин. Оживление происходило только в том случае, если убийца связан с Уилом посредством оружия или прикосновения, вот почему Миррен не смогла использовать магию для своего спасения. Она умерла на костре, привязанная к столбу. Ее жизнь унесло пламя.

Его размышления прервал Нейв.

Нам лучше продолжить путь. Здесь мы подвергаемся опасности.

Финч встал, перекинул через плечо мешок и, застегнув пуговицы на куртке, последовал за собакой.

О чем ты думаешь? — спросил Нейв.

Финча удивил вопрос. Собака редко задавала вопросы житейского уровня.

— О Миррен, — ответил он.

Да?

— Я спросил Элизиуса, почему она не спасла себя с помощью Оживления, и он объяснил. Миррен знала, смерть к ней придет не от руки человека, ее погубит пламя. Оживление не могло ее спасти, поэтому она решила отомстить. Лучше бы она этого не делала, — сказал он с горечью.

Это не изменило бы судьбу Уила, — мягко заметил Нейв. — Селимус все равно послал бы его в это злосчастное путешествие в Бриавель. Уил умер бы от меча Ромена, Илена, без сомнения, распрощалась бы с жизнью в тюрьме, а Герин погиб в Скалистых горах.

Финч угрюмо кивнул.

— Да, ты прав.

Я не одобряю того, что сделали Миррен и Элизиус, но жизнь Уила была предрешена с того момента, когда Селимус занял трон. Может быть, ты прав, когда смотришь на Оживление как на дар, а не как на проклятие.

Финч прижался к большой голове Нейва, услышав одобрительные нотки в голосе друга. Существование Оживления среди людей нельзя оправдать, но, возможно, что-нибудь хорошее из него все-таки может получиться. Он вспомнил об эконе, который почти убил Уила в Скалистых горах. Если бы чудовище преуспело в своем намерении, этот день стал бы последним в жизни Уила, потому что, как сказал Элизиус, магия действует только между людьми. Они должны быть благодарны Лотрину, если тот еще жив. От смелости этого человека зависела судьба целого королевства.

Финч не знал, достаточно ли отчетливо он высказал эту идею в своих мыслях, оказалась ли она доступна Нейву. И только когда тот ответил, мальчик понял, что необходимо более тщательно контролировать свои мысли.

Финч, неужели ты не понимаешь, что участь всех трех королевств лежит на твоих плечах? — сказал Нейв. — Именно от твоих действий, а не Лотрина, Кайлеха, Селимуса, Валентины и даже Уила зависит их спасение. Ты вершишь их судьбы. Именно поэтому тебя называют Спасителем.

По худому лицу мальчика потекли слезы. Я — жертва, подумал он, вскарабкавшись на небольшой выступ. Что ж, так тому и быть.

Глава 16

Рашлин очнулся и тут же пришел в ярость, почувствовав, что чьи-то руки вытирают пот у него со лба. Размахнувшись, он ударил по лицу ухаживающую за ним сиделку, до крови разбив ей губу.

— Убирайся отсюда, женщина! — заорал он, пытаясь собраться с мыслями и понять, где находится. Комната была незнакомой.

— Подожди! — окликнул он сиделку, направившуюся к выходу. Та повернулась, из верхней губы, образуя длинную красную дорожку, текла кровь. Рашлин прочитал в ее глазах ненависть.

— Где я? — потребовал он ответа. — Почему я не в своем доме?

— Король попросил нас ухаживать за вами, пока вы полностью не поправитесь, — угрюмо ответила она, дотронувшись до окровавленного рта. — Он сказал, что вам бы не понравилось чье-то присутствие в вашей спальне.

Рашлин словно не замечал на лице женщины кровь.

— Как долго я здесь нахожусь?

— Два дня.

Ответ привел его в ярость.

— Где король?

— Его нет в крепости. — Женщина произнесла эти слова как угрозу. — Он уехал с гренадинцем в тот же вечер, когда с вами произошел припадок.

Она кого-то окликнула, и в комнату вошел мужчина. Заметив разбитую губу женщины, он мрачно посмотрел на Рашлина.

— Полагаю, я здесь теперь нежеланный гость, — сказал тот горцу.

— Вы всегда были нежеланным гостем, барши, — ответил мужчина, нисколько не растерявшись. — Мы позволили оставить вас в нашем доме по просьбе короля. Моя жена хорошо за вами ухаживала.

— Я сожалею о такой странной форме благодарности, Ролло, — ответил Рашлин, теперь узнав пару. Женщина была повитухой и умелой сиделкой, а мужчина — надежным, опытным воином Кайлеха. Неразумно было их оскорблять.

— Прошу прощения, Кайлан, — сказал он, медленно поднимаясь на ноги. У него все еще кружилась голова. — Я, наверное, еще не полностью очнулся тогда. Приношу извинения за недопустимый поступок.

— Уйди, мразь, — потребовал мужчина.

Рашлин не удивился. Когда рядом не было Кайлеха, горцы не спешили проявлять к нему уважение, как делали это в присутствии короля.

— Поостерегись, Ролло. Я знаю, твоя дочь беременна. Мы же не хотим, чтобы с ребенком случилось что-нибудь плохое? — сказал Рашлин вполне миролюбиво.

Мужчина буквально зарычал от ярости, ринувшись к барши, но жена удержала его.

— Не надо, Ролло, — сказала она, придя в ужас от слов Рашлина и моментально забыв про разбитую губу. Гордость женщины была разорвана в клочья, а умоляющий взгляд заклинал барши оставить ее семью в покое.

«Так-то лучше», — подумал Рашлин, ухмыляясь при виде испуганного Ролло и наслаждаясь страхом в его голосе. Однажды он заставит их заплатить за свое унижение. Барши вышел из душного дома и глубоко вдохнул свежий воздух ночных гор. Дохромав до ближайшего родника и напившись прозрачной, чистой воды, прибавившей ему сил, он смог добраться до своего одинокого жилища.

Оказавшись внутри, он запер дверь и дважды проверил замки. Только тогда Рашлин почувствовал себя спокойнее. Что произошло? Он знал, такие периоды, когда он перемещался в свою другую сущность, были достаточно длительными, но не имел понятия, что это может продолжаться в течение двух дней. Раньше подобные приступы занимали не больше половины дня и тоже пугали его. Но два дня! Обычно во время этих черных периодов, как он их называл, Рашлин продолжал контролировать себя и действовал вполне осмысленно, лишь ощущал себя кем-то другим. Нельзя сказать, что ему не нравилась его другая сущность, потому что тогда он становился уверенным в себе и изобретательным. Обострялась способность к мышлению, в этот момент ему в голову приходили самые замечательные идеи. В таком состоянии он начинал чувствовать себя непобедимым. Ни одно из знакомых ему средств не могло вызвать это ни с чем не сравнимое ощущение всевластия — предвестника власти над природой, которую он однажды обретет.

Сам того не сознавая, Рашлин пришел к тому же выводу, что и его брат. Он полагал, что природа является отражением Шарра, и если он, Рашлин, получит контроль над ее существами, наверняка и сам станет подобным богу. Если Элизиус смог это сделать, сможет и он. Но когда барши был способен мыслить разумно, ему становилось понятно, что эйфория очень опасна. Пребывая в таком настроении, человек становится непредсказуемым, способным на что угодно. Рашлин охотно отдал бы ногу, чтобы иметь возможность сохранять это состояние и одновременно контролировать себя, но поток энергии вынуждал его выпускать из рук власть над своими поступками. Все это продолжалось годами. Брат заметил в нем странности первым, а чуть позже и отец. Будь они прокляты!

Но в этот раз Рашлин чувствовал себя совсем по-другому. Его тело до сих пор сотрясала дрожь. Обычно, когда заканчивался приступ, он понимал, что опять побывал в другой сущности, и выяснял, что случилось за это время. Именно так можно описать его состояние. Но в этот раз произошло нечто иное. Такое впечатление, что он просто потерял сознание. Видимо, поэтому Кайлех и приказал за ним ухаживать. Стал ли еще кто, за исключением короля и этих двух, в чьем доме он оказался, свидетелем припадка? Где все это произошло? Какой была его последняя мысль до того, как он потерял сознание?

Рашлин был голоден, но не обращал внимания на спазмы в желудке. Использовав заклинание, чтобы разжечь огонь, он поставил кипятить воду. Потом добавил туда коры веррана и горсть лепестков аркады и постарался не думать ни о чем, кроме изготовления отвара. Сделав глоток горького напитка, он почувствовал, как прояснились мысли, словно после долгой ночи наступил наконец рассвет.

Рашлин уселся около окна, глубоко вдыхая живительный воздух и потягивая горький отвар. Напиток начал действовать, сознание пришло в норму, и барши смог вспомнить, что же произошло несколько дней назад.

Он совершал прогулку верхом вместе с гренадинцем и Миртом. Ему никак не удавалось избавиться от подозрений в отношении этого чужестранца, но чтобы выяснить, что за тайна окружает парня, необходим был физический контакт. Когда король сказал, что Фарроу странно реагировал на прикосновение к шее Галапека, Рашлин испугался. Очевидно, гренадинец почувствовал присутствие в коне магических сил, а это могло означать только одно — наемник сам владел магией или каким-то образом попал под ее воздействие. Кайлех не придал случаю значения, но Рашлин не верил в простые совпадения. Король согласился уговорить Фарроу еще раз прокатиться на Галапеке, с условием, что колдун поедет вместе с ним и будет наблюдать со стороны.

Барши вспомнил, что наемник никак не отреагировал на встречу с заколдованным конем. Или же успешно держал свои эмоции под контролем. А может быть, они ошибаются, и все случившееся с Фарроу объясняется простой усталостью? И все же, Рашлина не покидала уверенность, что наемник что-то скрывает. Чужестранец выглядел настолько уверенным в себе, настолько осторожным, что, казалось, понимал — прогулка верхом на Галапеке есть своего рода проверка. Он гладко отвечал на вопросы Рашлина, сразу отступал, когда тот приближался достаточно близко, чтобы иметь возможность прикоснуться к нему. Барши никак не мог понять, что с ним случилось, но потом вдруг вспомнил приступ сильного головокружения. Он протянул руку, чтобы передать Фарроу маленький пузырек со снадобьем, чтобы облегчить головные боли, которые испытывал гренадинец, но его истинным намерением было коснуться руки наемника. Вместо этого что-то коснулось его.

Рашлин закрыл глаза и постарался вернуться к громкому ржанию коня, совпавшему с его желанием закричать от невыносимого давления, которое он ощутил во всем теле. У него тогда возникло ощущение, что кто-то тянет все части его тела в разные стороны. Боли не было, только сильнейшая тошнота… а потом он провалился в темноту. Эта женщина, Кайлан, назвала случившееся с ним припадком, значит, в бессознательном состоянии его били судороги.

— Выходит, не моя болезнь вызвала этот приступ, — пробормотал он. — Что же тогда?

— Магия, — ответил он сам себе и засмеялся, словно охваченный приступом безумия. — Мощный поток магии, — прошептал барши, сразу же все вспомнив.

Галапек тоже его почувствовал, поэтому и заржал. Интересно, испытывает ли сейчас конь подобную слабость? Но последствием этого странного происшествия была не только слабость… он также чувствовал и ужас. Барши не имел понятия почему, но он очень ясно увидел предзнаменование приближающейся угрозы. Впервые в жизни Рашлину стало безумно страшно.

Когда внимание всех жителей было приковано к поездке королевы в Брэкстед, Элспит решила ускользнуть из дворца, чтобы проститься с находившейся при смерти леди Донал. Девушку мучили угрызения совести — ведь она ушла, не попрощавшись с Крисом и, что было еще более некрасиво, с королевой. Валентина тепло их встретила, приютила и, ни минуты не колеблясь, взяла под свою защиту. Тайный уход Элспит будет расценен как неуважение, и это беспокоило ее больше всего. Но девушка не желала суеты и слезных прощаний, кроме того, королева не преминула бы попытаться отговорить ее. Элспит решила уйти тихо, ничего с собой не взяв; она оставила даже лошадь, на которой приехала в Бриавель.

Больше всего она сожалела о том, что ее тайный уход могут истолковать неверно, и о том, что не оставила записку для Уила, ведь она была ему очень многим обязана. Можно же было задержаться на пару минут и черкнуть пару строк для Илены Тирск? Элспит не сомневалась, что Уил обязательно появится в замке. Следовало заверить его, что она не станет поступать необдуманно и обязательно вернется. Но голова ее была забита мыслями о Лотрине, и девушка исчезла, не создавая лишнего шума. Элспит знала, что Крелль и Лайрик только обрадуются, не увидев ее больше рядом с королевой. Она давно замечала их неприязненные взгляды. Еще ей было известно, что они не одобряют ее негативного мнения о браке Валентины и Селимуса. Случались моменты, когда казалось, что один из них готов заставить ее замолчать не только взглядом, но и каким-нибудь иным, более болезненным способом.

Итак, как только королевская свита въехала на мост, Элспит подхватила небольшой узелок с пожитками и направилась к небольшим воротам во внутреннем дворике, в котором Валентина играла еще ребенком. Девушка вышла из дворца и пошла по городу, решив воспользоваться именно этой дорогой, а не прекрасным мостом Веррила. Главный район города был окружен стеной, и Элспит намеревалась уйти, смешавшись с людьми, ежедневно сновавшими туда и обратно через самые северные ворота. Она не сомневалась, что найдет попутчика до Кроувилла, а уж там купит лошадь и не на двух, а на четырех ногах доберется до Бэнктауна на севере королевства, пересечет границу и окажется в Фелроти. Таков был ее первоначальный план, но Элспит собиралась подправлять его по ходу дела. Честно говоря, она была готова воспользоваться любым средством передвижения, которое удастся достать.

Стоя в толпе людей, ожидавших своей очереди, чтобы пройти через ворота, она оказалась рядом с повозкой пивовара, в которой ехали мужчина и маленькая девочка. Стражники, казалось, не обращали особого внимания на тех, кто собирался покинуть город, и Элспит почувствовала себя увереннее. Вряд ли они остановят обычную девушку и начнут задавать вопросы. Похоже, ее пока никто не искал. Тем не менее предыдущие путешествия научили Элспит принимать все возможные меры предосторожности. Необходимо как-то притвориться членом этой семьи, подумала она, глядя на робко улыбающуюся маленькую девочку.

— Куда ты идешь? — спросил ребенок с любопытством, свойственным всем маленьким детям, свободным от условностей.

Элспит широко улыбнулась.

— Я иду на север, — ответила она.

— А что ты будешь делать, когда придешь туда?

— Я иду к себе домой, — солгала Элспит и мягко посмотрела на отца девочки, словно умоляя о спасении, но тот лишь пожал плечами: что, мол, я могу поделать с детской непосредственностью.

— А у тебя есть семья?

— Нет, — ответила Элспит, удивившись вопросу девочки. — У меня никого нет, кто бы обо мне беспокоился, но я родилась на севере, и мне там очень хорошо.

— На севере Бриавеля?

— На севере Моргравии, — ответила она.

— А где это?

Элспит засмеялась.

— Далеко-далеко отсюда. Я приехала из города Йентро.

— И тебе надо будет пройти пешком такой долгий путь? — воскликнула девочка, на самом деле даже не имея представления, где это находится.

— Джен, помолчи немного. Оставь госпожу в покое, — сказал мужчина. — Простите ее, — добавил он, смущенно глядя на Элспит. — Ей быстро наскучивают наши путешествия, а мы еще только выехали.

— Все хорошо, не волнуйтесь, — ответила девушка, быстро приняв решение. Вот он, ее шанс. Она опять посмотрела на девочку. — Я знаю одну красивую девушку, которую зовут Джен, и у нее такие же прекрасные рыжие волосы, как у тебя. — Ложь, но ей нужно было достичь своего, и как можно скорее. Элспит знала, Шарр простит ее, потому что в дорогу она отправилась ради благородной цели.

Глаза девочки засияли от удовольствия.

— А я красивая?

— Очень. Уверена, и твой папа думает так же.

— Хочешь поехать вместе с нами? — спросила Джен.

Элспит едва не обняла девочку. Она очень надеялась на это приглашение. Путешествие с семьей было самым безопасным и наименее подозрительным способом из всех возможных.

Элспит посмотрела на отца девочки.

— Но я не думаю, что твой отец…

Как она и рассчитывала, тот отреагировал незамедлительно.

— Вы можете поехать с нами, — предложил он. — Мы направляемся в Коунхем, если вас это устроит.

— Конечно, устроит, — улыбнулась она ему. — А где точнее это находится?

— Забирайтесь в повозку. Это к северу от Брэкстеда.

Джен подвинулась ближе к отцу, освобождая место для Элспит.

— Спасибо, — с облегчением сказала девушка. — Мы будем останавливаться в Брэкстеде? — спросила она, стараясь казаться максимально естественной. Ее совсем не прельщала возможность встретиться там с Валентиной и Крисом.

— Нет, нам не нравится останавливаться в постоялых дворах, — ответил мужчина. — У нас есть все необходимое, поэтому мы ночуем в повозке.

Элспит улыбнулась. Все складывалось просто замечательно.

— Спасибо. А я постараюсь, чтобы Джен не скучала в дороге.

— Меня зовут Эриксон, — представился мужчина. Его усталое лицо выражало благодарность. Элспит почувствовала себя виноватой, что так бессовестно манипулировала этим добрым человеком.

Повозка проехала через северные ворота. Джен болтала без умолку обо всем, что приходило ей в голову. Элспит изо всех сил старалась соглашаться, где это требовалось, и отвечать на вопросы, когда девочка их задавала. Она поплотнее завернулась в голубую накидку, потому что утро было прохладным. Когда повозка проезжала мимо солдат, стоявших в воротах, Элспит попыталась ни с кем не встречаться взглядом. Но девушка не представляла себе, насколько она привлекательна, и, разумеется, ее темные волосы и приятные черты лица не могли остаться без внимания.

— Шарр вам в помощь, — сказал ей стражник. Это было привычное пожелание людям, отправляющимся в путь, используемое моргравийцами и бриавельцами, но молодой человек еще и подмигнул, что заставило девушку улыбнуться.

— Возвращайтесь скорее, — добавил стражник, поощренный ее улыбкой. — Я не буду спать ночами, пока не увижу вас вновь.

Элспит сделала предупреждающий жест рукой, словно напоминая парню, что негоже так свободно с ней разговаривать перед ее семьей, но повозка уже миновала ворота, и стражник не успел заметить досады на лице девушки. Она помахала ему на прощание.

Давно уже у Элспит не было такого хорошего настроения, как в тот момент. Возможно, причиной тому было осознание того, что она наконец предпринимает какие-то шаги, чтобы найти свою любовь. Я иду, Лотрин, послала она мысленный позыв. Элспит надеялась, что Шарр сжалится над ней и донесет эти слова до любимого.

В то время, как Элспит потихоньку праздновала победу, Герин спорил с Рашлином, решившим навестить заключенного.

— Кому это навредит? — вопрошал Герин.

— Никому, но я не понимаю твоей просьбы, — ответил барши.

— Я не могу здесь больше гнить.

— Почему это должно меня беспокоить?

— Потому что ты должен присматривать за мной, — язвительно ответил Герин. — Поможешь ты мне или нет? Я обещаю, Рашлин, что найду способ убить себя, даже если мне придется разбить голову об эту стену, чтобы очистить ее от мыслей!

Герин чувствовал, что в его голосе звучит отчаяние; это был крайне неприятный и неподходящий для него способ убеждения. Но все же угроза прозвучала, и барши задумался. Герин решил испытать судьбу.

— Король приказал взять меня под стражу. Но я отказываюсь сидеть день за днем в вашей вонючей тюрьме.

— Разве не это полагается делать заключенным?

Равнодушный голос Рашлина раздражал Герина.

— Дайте мне чем-нибудь заняться, черт побери! Я готов честно выполнять самую тяжелую работу, чтобы только иметь возможность вдохнуть свежего воздуха и размять мышцы. Вы можете даже в цепи меня заковать, если нужно.

— Закуем, не сомневайся, — пробормотал Рашлин.

Герин чувствовал, что теряет терпение. Оттого, чтобы не вцепиться в горло барши, его удерживало только воспоминание о том, как Рашлин однажды воздействовал на него магией, и опасение, что в следующий раз это может сделать его калекой.

Добавив в голос просящие нотки, Герин попробовал еще раз:

— Король согласился разрешить мне ежедневные прогулки, чтобы сохранить здоровье, насколько это еще возможно в моей ситуации. Я же готов даже работать ради этого.

— Где?

Герина удивил вопрос. Он перестал ходить по камере и повернулся к барши.

— Что где?

— Где работать?

Неужели он победил? Теперь надо действовать осторожнее мыши, проходящей около спящего кота. Он добавил еще немного раздражения в голос, стараясь показать, что возможность избавиться от одиночества и плохого настроения — это все, что ему нужно. Никто, и особенно Рашлин, не должен догадаться о его истинных намерениях.

— Где? Да где угодно! В кухне, в винных подвалах, на конюшне… — Он взъерошил седеющие волосы, чтобы продемонстрировать крайнюю степень отчаяния.

— Что ты предпочитаешь?

— Какое это имеет значение? — ответил Герин, задаваясь вопросом, не проверяет ли его Рашлин. — Я хорошо умею ухаживать за лошадьми. Не боюсь работы в поле. Если хочешь, могу чистить сковородки. Сочту за счастье любую работу. Почему бы тебе самому не выбрать?

— В кухне тебя видеть не захотят, моргравиец, — заметил Рашлин. — Я и сам не хочу держать тебя возле ножей и любых других опасных предметов. — Он погладил лохматую бороду, и из нее вывалились какие-то крошки. Несмотря на то что Герин выглядел таким же растрепанным и чувствовал себя таким же грязным, как и Рашлин, неряшливость барши вызывала у Ле Ганта отвращение.

— Тогда позвольте мне работать на конюшне, — предложил он. — Я буду чистить стойла, подметать, носить воду и выгуливать лошадей, короче, делать все, что пожелает конюх.

Рашлин уставился на него. Небольшие глаза казались почти черными. В этом холодном взгляде невозможно было заметить ни одного проблеска человеческих эмоций.

— Я поговорю с Мегрином, — сказал он после долгой паузы. — Но запомни, что я тебе скажу, солдат. Так как король уехал, тебе рассчитывать не на кого, придется жить по моим законам.

— И представить себе не мог, что в тебе течет королевская кровь, — съязвил Герин.

— Не зарывайся, Ле Гант, — предупредил его Рашлин, сложив губы над немытой бородой в жесткую усмешку.

Ле Гант вышел на улицу. Яркое солнце ослепило его своим светом. Тело с жадностью поглощало приятное тепло, а ноздри втягивали свежий весенний воздух. Он победил.

Герин стоял между двумя совершенно незнакомыми стражниками и смотрел на приближающегося к нему человека. Рашлина нигде не было видно.

— Меня зовут Мегрин, — представился вновь прибывший.

Герин кивнул.

— Спасибо, что позволили мне работать на конюшне. Я вас не подведу.

Мегрин презрительно фыркнул.

— Попробуй только. Иди за мной.

Герин поспешил за ним, насколько позволяли веревки, связывающие его лодыжки.

— Ты же не собираешься целый день в них ходить? — спросил Мегрин, глядя на стражников.

— Это приказ Рашлина, — пожав плечами, ответил один из них.

— Кто он такой, чтобы отдавать приказы? — сердито заявил Мегрин, добавив в сердцах: — Черт его побери!

Герин решил подлить масла в огонь.

— Рашлин мне сказал, что в отсутствие короля может командовать от его имени, — сообщил он Мегрину, уже перерезавшему веревки острым ножом.

Конюх встал. Глубоко посаженные глаза сверкали от ярости.

— В конюшне король — это я, так что пусть Рашлин поостережется отдавать приказы в моих владениях.

Стражники расхохотались.

Герин поклонился.

— Ваше величество, — сказал он и увидел, что одержал еще одну, пусть очень незначительную, но победу, потому что Мегрин ответил ему усмешкой. — Спасибо, — добавил Герин, глядя на свои освобожденные от пут ноги.

— Не вздумай бежать, солдат. Джос все время будет рядом, чтобы присматривать за тобой.

Герин оглянулся на огромного неуклюжего парня, стоявшего рядом.

— Рад познакомиться, Джос.

Парень кивнул, его деформированный рот изобразил кривую улыбку.

— Не доставляй мне хлопот, — предупредил он, не слишком внятно выговаривая звуки.

— У вас есть мое слово, — успокоил его Герин, посмотрев заодно и на Мегрина.

— А стоит оно чего-нибудь? — поддразнил его конюх.

— Слово легионера многого стоит.

— Не мешало бы и твоему королю демонстрировать такие же манеры.

— Мой король — беспринципный, лживый, трусливый убийца. Я умерщвлю его собственными руками, если представится возможность.

Мегрин тихонько присвистнул.

— Ну, надеюсь, в таком случае наш король будет осторожен.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду то, что наши короли собираются заключить мирный договор, солдат.

— Что? — Герин прищурил глаза. Конечно же, это просто шутка.

— Раз король Кайлех направляется к Селимусу, значит, скоро наши королевства станут союзниками, — объяснил Мегрин.

Герин был в шоке.

— Но Селимусу нельзя доверять.

Мегрин пожал плечами.

— Если ты помнишь, я — король конюшни, и то, что происходит за пределами моих владений, вне моей власти. А сейчас, мне кажется, ты так же нуждаешься в разминке, как и мои лошади. Иди за мной.

Джос находился рядом с Герином целый день. Моргравиец заметил, что парень очень серьезно относится к своим обязанностям. Его заячья губа вызывала жалость. Создавалось впечатление, что Джос не в своем уме, хотя это было далеко не так. Кроме того, его недостаток давал другим стражникам повод дразнить его, о чем Герин узнал из смущенного признания самого Джоса. Он нашел парня очень приятным, воспитанным и обаятельным. Джос смеялся над шутками Герина, и даже сам пытался шутить. Нет, парень был совсем неглуп, просто он оказался жертвой богов, наградивших его таким дефектом. Герин пообещал себе поработать над ним. Джосу явно не хватало уверенности. Заячья губа растворится в индивидуальности парня, если позволить ей раскрыться.

У Герина впервые после стольких недель отчаяния было прекрасное настроение. Он чистил стойла, поил и кормил лошадей, словом был очень доволен собой, несмотря на ноющие мышцы и усталость. Он даже представить себе не мог, что так ослаб за недели, проведенные в камере.

— Хорошая работа, солдат, — похвалил его Мегрин, протягивая чистую льняную тряпку. — Вытри честно пролитый пот.

— Зовите меня Герин, — предложил узник. Когда Мегрин кивнул, он спросил: — Могу я еще прийти?

— Завтра буду рад увидеть тебя снова. Придешь с Джосом в то же время.

— А как насчет Рашлина? Вы поговорите с ним?

— Этот человек безумен. Никто не выполняет его приказов. Мы ему ничего не скажем. Он, возможно, и не придет проверять.

Герин вздохнул с облегчением.

— Тогда до завтра.

Он повернулся к Джосу, дав понять, что готов вернуться в камеру, и улыбнулся ему. Кажется, у него здесь завязываются дружеские отношения. Это был еще один шаг к Галапеку. Завтра он попробует увидеть коня, которого Аремис считает Лотрином. Ему до сих пор не верилось, что такое возможно, но Герин не забыл действие дьявольской магии Рашлина на свое собственное тело, помнил он и убийство женщины, которую сделали похожей на Элспит. Ему самому необходимо посмотреть на лошадь.

«Ну что ж, до завтра», — повторил он про себя, последовав за Джосом.

Глава 17

Обратившись за помощью к Лайрику, Крис, к своему удивлению, встретил полное взаимопонимание.

— Простите, что отвлек вас от выполнения важных дел, генерал Лайрик, — сказал Крис. — Я, как и ваша королева, немного беспокоюсь об Элспит.

— И вы правы, герцог, — охотно поддержал его командующий бриавельской гвардией. — Молодая женщина, одна, тем более в чужой стране. Несмотря на то что я прикладываю столько усилий, чтобы изловить всех бандитов и головорезов, меньше их не становится, а она очень легкая для них добыча.

— Я с вами полностью согласен. С чего следует начать?

— Давайте для начала выясним, кто дежурил во время нашего отъезда в Брэкстед.

— Сколько всего ворот в Верриле?

— Пять, но, как вы правильно заметили, она постаралась скрыться как можно более незаметно, поэтому, несомненно, воспользовалась или Веррильским мостом, или северными воротами, где проходят самые большие потоки.

Им понадобился час, чтобы разыскать необходимых людей, но расспросы не принесли никакого результата, пока наконец из кухни не примчался вытиравший на ходу рот парень, на лице которого явно читались озабоченность и беспокойство. Его начальник представил юношу.

— Это Пит, один из трех стражников, несших в то утро службу у северных ворот.

Лайрик и Крис уже опросили остальных двоих. Крис не сомневался, что и от этого парня они вряд ли услышат что-нибудь вразумительное, поэтому настраивал себя на долгие поиски.

Пит уважительно со всеми поздоровался.

Лайрик откашлялся.

— Расслабься, парень. Мы тебя ни в чем не обвиняем. Нам просто нужна твоя помощь.

— Помощь? — переспросил Пит. Чувствовалось, что тревога не оставила его.

— Надеемся, ты вспомнишь молодую женщину, покинувшую Веррил вчера. Мы считаем, что она ушла через северные ворота. И было это рано утром, в часы твоей службы.

Пит с облегчением кивнул.

— Я постараюсь, господин. Вы можете ее описать?

Лайрик посмотрел на Криса.

— Ну, она изящная. У нее темные волосы, и вообще девушка хорошенькая. Вернее, даже очень хорошенькая. — Крис улыбнулся молодому человеку. — Примерно вот такого роста, — добавил он, отмерив рукой нечто среднее между своим локтем и плечом. — Думаю, была одета в коричневую юбку, розоватую блузку, черные ботинки. Полной уверенности у меня нет, но когда мы вместе приехали в Веррил, на ней были именно эти вещи. — Крис знал, что Элспит не взяла ничего из подаренного ей Валентиной.

Парень явно смутился, а лицо его приняло жалобное выражение.

— Понимаете, через ворота каждый день проходят сотни людей. Это описание может подходить к дюжине женщин. — Он беспомощно развел руками. — Слишком много народу. Когда приказа нет, мы к ним особенно не присматриваемся.

Крис понимающе кивнул.

— Согласен, всех не запомнишь.

Лайрик вздохнул.

— Очень жаль, герцог. — Сочувствие было искренним. Ему не нравилось влияние Элспит на королеву, но генерал не мог не волноваться за девушку, отправившуюся в одиночку в горы. Он подумал, что Крис слишком легкомысленно отнесся к исчезновению Элспит, когда выяснилось, что ее нет во дворце. Герцог, конечно, спохватился, но не слишком ли поздно?

— Спасибо, Пит, можешь идти, — сказал он стражнику.

— Да, — вдруг воскликнул Крис. — Накидка! Утро было довольно холодное, так что скорее всего накидка была на ней. Голубая накидка.

Уже отошедший на несколько шагов Пит резко остановился и переспросил:

— Голубая?

Крис кивнул.

— Что-то вспомнил? — спросил он, увидев напряженное лицо парня.

— Да, господин. Я помню женщину в голубой накидке. У нее были темные волосы. Хотя с уверенностью сказать не могу, она накинула на голову капюшон.

Лайрик шагнул к молодому человеку.

— Продолжай, парень.

Пит нахмурился.

— Ничего особенного, обычное заигрывание. Служба у ворот — дело утомительное, а девушка была очень красивая.

Лайрик вздохнул.

— Рассказывай дальше, Пит. О чем вы говорили?

Солдат задумался, закусив губу.

— Я пожелал ей счастливого пути, господин, — пробормотал стражник, глядя на Криса. Ему показалось, что именно этого человека интересует его ответ. — Потом я что-то добавил насчет того, чтобы она скорее возвращалась в Веррил, потому что я не смогу спать ночами, пока опять не увижу ее прекрасное лицо. — Он пожал плечами. — Кому это могло навредить? Я просто сказал пару слов красивой девушке, вот и все.

Крис улыбнулся.

— Все в порядке, Пит. Она была одна?

— Нет, по-моему, с семьей. Думаю, это были ее родственники.

— Продолжай, сынок. Что еще ты помнишь? — спросил Лайрик. — Постарайся вспомнить. Используй знания, полученные на занятиях, чтобы восстановить детали.

— Хорошо, я попытаюсь, — ответил Пит. — Сейчас я все очень ясно себе представляю. Она ехала вместе с маленькой девочкой и мужчиной, который управлял повозкой. Женщина и девочка смеялись. В повозку была запряжена одна лошадь.

— Она что-нибудь говорила? — спросил Крис.

— Нет, только помахала рукой. Но выглядела счастливой.

— Что ты можешь сказать о мужчине?

— Немного. Он сказал, что они едут в Коунхем. В повозке лежали бочки с пивом. Правда, только две. Сейчас мне это кажется странным, а тогда я не обратил на такую мелочь внимания.

— Почему это показалось тебе странным?

Лайрик повернулся к нему.

— Потому что наша пивоварня расположена на северо-востоке от города. Нет никакой необходимости ехать через Веррил, не говоря уже о северных воротах, чтобы попасть в Коунхем.

— Все это очень подозрительно, — сказал Лайрик. Потом обратился к офицеру. — Выясни все, что сможешь, об этом человеке. Пусть Пит даст его подробное описание. Запиши все, что он вспомнит.

— Женщина в опасности?

— Возможно, поэтому нам необходимо ее разыскать, и твои наблюдения могут помочь в этом.

Пит кивнул и ушел следом за офицером.

— Боюсь, не слишком много сведений, — сказал Лайрик Крису.

— Хоть что-то. Надо подождать, может, кто-нибудь еще вспомнит какие-то подробности.

— Посмотрим, не выяснится ли чего в течение часа.

— А потом я отправлюсь в Коунхем, — решил Крис.

Повозка остановилась. Очнувшись от дремоты, Элспит подумала, что Эриксон и девочка решили перекусить, и ей стало неудобно, так как она не догадалась взять с собой никакой еды. Зато у нее оставалось немного денег из тех, что дал Крис во время их путешествия в Веррил. Он сказал, деньги могут пригодиться, когда они расстанутся, и теперь Элспит была ему благодарна за щедрость. В конце концов, Эриксону можно просто заплатить.

Элспит заметила невдалеке дом. Она знала, что они едут не по главной дороге; Эриксон считал этот путь короче. Девушка не возражала, радуясь возможности добраться до севера быстрее, чем ее могли донести ноги.

— Как долго я спала? — спросила Элспит, потягиваясь. Она не помнила, как оказалась в повозке, не помнила, чтобы так уж устала, но, похоже, сон сморил ее надолго.

— Несколько часов, — звонким голосом ответила девочка. — Женщины всегда долго спят после этого чая.

О чем это она? Недалеко от Веррила Элспит выпила немного чая на обочине дороги. Тогда это показалось ей странным, потому что они едва отъехали от города, но Джен настаивала, что очень хочет пить и есть. Эриксон приготовил чай и дал девочке кусок сыра, сказав, что этого вполне хватит, так как она редко завтракает. Элспит с удовольствием поела вместе с ними, запив еду чаем, показавшимся ей несколько необычным на вкус.

— Где мы? — спросила девушка, предположив, что они находятся где-нибудь в паре часов езды от города.

— Недалеко от Шарптина, — ответил Эриксон, спрыгивая с повозки. За ним последовала Джен.

Элспит растерялась.

— Шарптин? Нет, подождите! — воскликнула девушка, нахмурившись. — Этого не может быть. — Она мысленно представила себе карту Бриавеля. Шарптин находился на западе, почти в Моргравии, и очень далеко от Веррила. Элспит тряхнула головой, чтобы избавиться от остатков сна. Может быть, она плохо помнит карту? — Вы уверены?

Мужчина усмехнулся. На этот раз как-то зловеще.

— Совершенно.

— Но Шарптин находится далеко на западе, а вы говорили, что направляетесь на север, — сказала она, чувствуя, как ее накрывает волна страха.

На лице мужчины появилась мерзкая улыбка.

— Разве? Так или иначе, мы приехали, Элспит.

Эриксон больше не выглядел усталым и добрым. Вид у него теперь был самодовольный и уверенный.

— Джен? — Она испуганно посмотрела на девочку.

— Прости, Элспит. Мне очень жаль, — ответила Джен все тем же звонким голоском, не глядя на девушку. — Эриксон выбрал тебя. Я этого не хотела, ты мне понравилась.

— Эриксон! — воскликнула девушка, увидев, как из дома выходят несколько мужчин. — Что все это значит?

— Ничего личного, — ответил мужчина, поприветствовав их кивком головы. — Просто у меня такая работа. Забирайте ее, парни.

Времени на раздумья не было — Элспит соскочила с повозки и, подхватив юбки, бросилась бежать. Носиться с такой скоростью ей еще не приходилось. Даже побег из крепости Кайлеха казался не таким страшным, как этот. За ней гнались. Она была совершенно одна и слышала сзади вопли гнавшихся за ней мужчин. Они смеялись. В глубине души Элспит понимала, что вряд ли ей удастся оторваться от них и убежать, но попытаться стоило.

Элспит думала о Лотрине. Безрассудная попытка спасти его привела лишь к тому, что она сама попала в ловушку, и теперь, возможно, ее убьют. Он никогда не узнает, что Элспит пыталась его отыскать. Девушка вскрикнула в последний раз, когда почувствовала, что ее вот-вот схватит один из преследователей. Он выскочил из кустов и ударил беглянку в живот. Подоспели и остальные запыхавшиеся участники погони. Некоторые смеялись. Эриксон силой заставил девушку проглотить еще немного чая, который она уже пила раньше. Теперь все стало понятно — в чай подсыпали какое-то снадобье. Элспит мотнула головой, пытаясь выплюнуть отраву, и Эриксон ударил ее. Рот открылся сам собой, и странного вкуса жидкость полилась в горло.

Мужчины заставили Элспит подняться и идти, но теперь девушку не интересовало, куда ее ведут; снадобье уже начало действовать. Она только успела посчитать, что мужчин шестеро, и тут небо закружилось, а деревья завертелись в хороводе и закачались, словно собираясь упасть. Девушка вдруг испытала странное ощущение: будто бы к ней, пытаясь соединиться с ее мозгом, устремляется поток энергии, что-то очень мощное. А может ей это просто показалось? Так или иначе, разобраться она не успела, потому что впала в забытье.

Финч почувствовал страх Элспит, когда та упала, убегая от преследователей. Ему не приходилось раньше встречать эту женщину из Йентро, и вот теперь он видел ее, беспомощную и скорее всего бесчувственную в окружении каких-то людей.

Обернувшись, Нейв посмотрел на Финча, неподвижно стоявшего на маленькой ровной площадке среди больших камней. Дул сильный ветер, и Нейв подумал, что им, возможно, следует как-то привязаться друг к другу веревкой. Ведь мальчик такой легкий. Сильный порыв ветра вполне может сбросить его со скалы в пропасть.

Финч стоял неподвижно, с закрытыми глазами, и собака, немного удивленная, поспешила вернуться к нему.

Финч! Что случилось? — спросил Нейв. Мальчик не ответил, и пес слегка молкнул его носом, не понимая, что так взволновало маленького друга.

Финч покачнулся и открыл глаза.

— Подруга Уила, Элспит. Она в беде, — сказал он, обхватив голову руками.

Нейв знал, что использование магии вызывает боль. Элизиус распоряжался ею очень осторожно. Связь с Миррен почти убила его, поскольку ей потребовалась сила и присутствие отца на довольно длинный промежуток времени. Но Финч мал и неопытен и, похоже, полностью открывает себя перед магией, причем не потому, что хочет ею пользоваться, а просто не знает, как от нее защититься. Мальчику нужно отгородиться от призывов женщины о помощи, это не его проблема. Он должен выполнить определенную задачу. И сосредоточиться только на ней.

Нам надо идти вперед, Финч.

— Нет. Она в беде. Элспит… девушка, сбежавшая из Горного Королевства вместе с Уилом. Она ему помогла. Я не могу ее бросить, — пробормотал Финч, превозмогая боль.

Пожуй шарвана, — предложил Нейв, стараясь не показывать раздражения, вызванного новым препятствием.

Финч полоз в мешок и вытащил оттуда горсть сухих листьев, взятых из дома Элизиуса. Потом сел и стал тщательно их пережевывать.

Как ты об этом узнал? — спросил Нейв.

— Я ее видел, — ответил мальчик.

Не могу понять, разве Элспит тоже владеет магией? Как иначе она могла с тобой связаться?

Финч покачал раскалывающейся от боли головой.

— Не думаю. Уил никогда не упоминал об этом. Хотя, откровенно говоря, я не уверен, что она вообще думала обо мне.

Что ты имеешь в виду?

— Элспит не звала меня. Я почувствовал ее страх и услышал крики, а потом проследил за ней. — Финч посмотрел на Нейва большими серьезными глазами, и собаке стало очень жаль маленького мальчика, которому выпало в жизни столько испытаний. — Думаю, ей помогла Чаща.

Хочешь сказать, она послал тебе сообщение?

Финч еще раз осторожно кивнул. Боль стала постепенно стихать, и ему не хотелось вновь ее вызнать.

— Ты как-то раньше говорил, что Уил находится под воздействием магии, но сам не может ею пользоваться?

Да, помню.

— Элспит приходится племянницей Вдове Илик — пророчице, с которой встречался Элизиус. Однажды он даже воспользовался ее услугами. Ты знаешь об этом?

Да.

— Тогда, возможно, Элспит, не обладая магической силой, каким-то образом оказалась под ее воздействием? Уил упоминал, что девушке однажды приснилось, будто ее зовет Лотрин.

И что?

Финч пожал плечами. Головная боль беспокоила его гораздо меньше, тошнота прошла, и он выплюнул остатки листьев шарвана.

— Я думаю, Элспит пережила сильный приступ страха, и эмоции оказались настолько сильны, что достигли Чащи. А она связала нас всех.

Очень похоже на правду, подумал Нейв.

И что ты собираешься делать, Спаситель Финч?

— Мне необходимо выяснить, что с ней случилось.

Мы не можем отклоняться от нашего путешествия, — серьезно предупредил Нейв, желая еще раз напомнить Финчу, что на свете нет задачи важнее той, что поставил король-дракон: уничтожить Рашлина, избавив мир от этого исчадья ада.

— Знаю, поэтому собираюсь послать гонца, — ответил Финч, улыбнувшись другу.

Тогда воспользуйся самым быстрым из них. Нам нужно спешить. Финч осмотрелся. Он знал, кою искать, и был уверен, что найдет пустельгу, парящую высоко в небе и зорко осматривающую землю.

— Вот она! — воскликнул он, указывая на едва заметную высоко в небе черную точку.

Вижу.

Мальчик снова закрыл глаза и вызвал магию Элизиуса, чтобы отвлечь птицу от охоты.

Нейв увидел, как пустельга забила в воздухе крыльями, и понял, что именно в этот момент с ней связался Финч. Пустельга устремилась вниз, затем опять взмыла вверх, изменив направление, и резко рванулась к ним. Подлетев, она устроилась на вытянутой руке Финча и даже позволила ему погладить себя в знак благодарности. На Нейва эта картина произвела впечатление. Ему рассказывали, что Элизиусу удавалось достичь подобного, но не так просто, как Финчу. Если верить обитателям Чащи, Элизиус обхаживал их довольно долго, умоляя помочь. А на просьбу мальчика птица ответила немедленно. Пустельга, очевидно, чувствовала себя обязанной подчиниться.

Нейв не был посвящен в то, что происходило между Финчем и птицей, но мальчик великодушно приоткрыл доступ в свой мозг, и собака смогла услышать то, что они обсуждали.

Мне нужно, чтобы ты кое-кого нашла для меня, — попросил Финч.

Кого? — спросила птица — похоже, ее нисколько не беспокоило подобное общение. Она знает, кто такой Финч, подумал Нейв.

Это женщина. Вот как она выглядит. — И Нейв тоже увидел образ, мысленно нарисованный Финчем для пустельги.

Где она?

В двух милях от Шарптина. — И птице была передана еще одна картинка, на этот раз в виде карты Бриавеля. Нейв был просто-таки изумлен происходящим. Неужели все это Финч получил от Чащи?

Что делать, когда я ее найду?

Расскажешь мне, что ты увидела. Я пошлю ей помощь.

С такими возможностями разве ты не можешь найти ее сам? — спросила птица.

Могу, конечно, но я теряю силу и частицу жизни каждый раз, когда использую магию. Ты можешь освободить меня от этого, если согласишься совершить небольшое путешествие и стать на время моими глазами.

Сделаю все, что ты просишь, только назови мне свое имя и скажи, кто ты.

С радостью. Меня зовут Финч. Я из Моргравии. Был золотарем в замке Стоунхарта.

Нет, ты значишь гораздо больше, чем говоришь, — заявила пустельга, теряя терпение. — Я должна знать правду, прежде чем отправлюсь в путь.

Все, что я сказал, правда, — спокойно ответил Финч.

Нет, здесь скрыт какой-то секрет, — настаивала птица. Ее любопытство было заразительным, и Нейву показалось, что и он сам тоже затаил дыхание. Финч ничего не ответил. Между ними тремя повисло молчание. Все знали, что один из них не хочет говорить правду.

Ты должен мне сказать, — настаивала птица. — Раз уж я такая же, как и ты, Финч, то должна знать правду.

Оставалось лишь гадать, откуда все это известно простой птичке. Нейв давно понял, что задавать вопросы о магии бессмысленно, так как каждый полученный ответ обычно ведет к новым вопросам. И он не стал ничего спрашивать, а просто слушал.

Я — Финч, — ответил мальчик. Его голос неожиданно окреп, наполнился силой, которой Нейв никогда раньше в нем не замечал. — И я — король магических существ.

При последних словах он обмяк, и связь прервалась. Пустельга взмыла в небо, вовремя оставив руку мальчика, чтобы не упасть на землю вместе с ним, и полетела прочь от гор. Слова Финча настолько поразили Нейва, что он словно онемел. Так и стоял, наблюдая за птицей, пока та не стала черной точкой на горизонте. Когда она исчезла из ноля зрения, Нейв стряхнул с себя оцепенение и лег на землю, прижавшись к Финчу, чтобы согревать мальчика до тех пор, пока тот не придет в себя.

Глава 18

Сопровождаемый только двумя своими людьми, Кайлех спешился у ворот поместья Фелроти в Тентердине. С одной стороны ехал Мирт, а с другой — Аремис Фарроу, которого король с недавних пор называл своим другом.

Гренадинец все еще представлял собой загадку для короля. У Фарроу было слишком много секретов — Кайлех чувствовал это нутром. Тем не менее Аремис производил впечатление открытого и честного человека. Что беспокоило короля, так это реакция наемника на Галапека. Очевидно, у Фарроу появились какие-то подозрения. Попытки Рашлина узнать правду не увенчались успехом, все закончилось лишь припадком барши. Еще больше озадачило короля то, что и Галапек тоже был чем-то потревожен, однако Фарроу преспокойно доставил их обоих, коня и Рашлина, в крепость. Если бы он что-то затевал, гораздо проще было оставить обоих на произвол судьбы или же украсть коня и позволить барши умереть.

Ничего из перечисленного не имело, с точки зрения Кайлеха, смысла. Несмотря на сомнения, он все-таки решил довериться Фарроу. Кайлех считал себя знатоком людей и редко в ком ошибался. Ошибся он только в отношении Лотрина, но их все-таки связывала почти сорокалетняя дружба. Король крепко стиснул зубы, вспомнив о предательство бывшего друга.

— Что-то не так? — спросил Аремис, заметив, как изменилось выражение лица Кайлеха.

— Все в порядке, — ответил король. — Просто мне хотелось, чтобы рядом был Лотрин. — Он ожидал, что Мирт с энтузиазмом его поддержит, но ответом стало угрюмое молчание верного воина. Кроме того, Кайлех заметил, как они с Аремисом украдкой обменялись взглядами. Что бы это значило?

— В том, что предстоит сегодня, Лотрин вряд ли смог бы вам помочь, только вы сами можете выполнить задуманное.

— Он знал, как меня успокоить.

Оба его спутника промолчали. Что тут можно сказать? Аремис считал, что Кайлех не имеет права жалеть себя после того, что сделал с Лотрином, но высказывать свое мнение его никто не просил, а поэтому он предпочел промолчать, наблюдая за приближающимся к ним стражником.

— Вы готовы, наше количество? — спросил Мирт.

— Как всегда, — ответил Кайлех и посмотрел на нового друга, ободряюще ему улыбавшегося.

— Лотрин сейчас гордился бы вами.

— Именно так оно и было бы, Фарроу. Ему бы это понравилось.

— В таком случае сделайте максимум возможного в память о нем.

Кайлех улыбнулся. На его лице можно было прочесть благодарность, но в глазах промелькнуло что-то другое, возможно, сожаление? Аремису хотелось на это надеяться.

— Мое имя Аремис Фарроу, — обратился гренадинец к подошедшему солдату. — Это вы должны встречать нас, насколько я понимаю?

Стражник кивнул.

— Да. Подождите, пожалуйста. — Он свистнул и помахал рукой.

— Тебе не кажется, что ты должен бы поклониться королю? — спросил Аремис стражника, пока они ждали, когда откроют ворота.

Он с облегчением увидел, что тот жутко смутился. Обладая непредсказуемым характером, Кайлех мог обидеться на недостаточное уважение и отреагировать таким образом, что все планы рассыпались бы прахом.

— Простите меня, ваше величество, — пробормотал стражник и отвесил низкий поклон. Кайлех и его спутники обменялись удовлетворенными взглядами.

За воротами их встретил офицер.

— Добро пожаловать, ваше величество, — торжественно произнес он с подобающим поклоном. Затем заметил Фарроу и приветливо ему кивнул.

Аремис передал вожжи слугам, которые должны были позаботиться о лошадях.

— Это капитан Бьюканан, ваше величество. Рад вас снова видеть, капитан. А это Мирт.

Селимус наблюдал, как король горцев подъехал к воротам, переглянулся с Фарроу и легко спрыгнул с великолепного жеребца. Король Моргравии был удивлен. Почему-то он представлял себе Кайлеха коренастым, мрачным и бородатым, с замкнутым выражением лица. И никак уж не ожидал увидеть светловолосого воина, высокого, чисто выбритого, в простой одежде. Ему казалось, что враг наденет пышный наряд, чтобы подчеркнуть королевский статус, но и здесь он ошибся. Селимус заметил, что на госте нет драгоценностей, а одежда, несмотря на простоту, выглядит очень элегантно. Хотелось бы ему самому иметь подобные наряды, так великолепно облегающие широкие плечи и, казалось, мерцающие в солнечном свете. Встретили Кайлеха не так, как подобало его статусу, и тем не менее горец буквально излучал уверенность в себе. Наблюдая сверху за противником, Селимус расстроился. Этот человек озадачил его. Скромный наряд вкупе с внушительным внешним видом заставили короля Моргравии почувствовать себя напыщенным павлином в ярком оперении. Он со злостью сорвал с головы венец.

— Не думаю, что мне это понадобится, — пробормотал Селимус Джессому, который, как всегда, был рядом.

— Я уберу его, ваше величество, — ответил тот. Ничего в его тоне не указывало на то, что в глубине души Джессом покатывается со смеху, глядя на то, какую реакцию вызвал всего лишь один взгляд, брошенный Селимусом на короля горцев.

Кайлех выглядел как король, выехавший на конную прогулку, чтобы осмотреть свои владения, а не как человек, приехавший на официальные переговоры с соседним сувереном. Приехать одетым так просто, нет ли во всем этом какого вызова? Как бы то ни было, Селимус позавидовал свободному поведению горца. Он прищурил глаза, увидев, как капитан Бьюканан обращается к прибывшим со словами приветствия. Да, с этим выскочкой-горцем надо быть осторожным.

— Время, ваше величество, — напомнил Джессом.

Селимус молчал, погруженный в свои мысли. Затем отвернулся от окна и прошел мимо канцлера к главной лестнице, где он и намеревался расположиться таким образом, чтобы король горцев приближался к нему, глядя снизу вверх. Но в манерах короля Кайлеха не было и намека на то, что он будет мять в руках шапку и умолять об аудиенции. Все в нем было абсолютно не так, как представлял себе Селимус.

Он согнал с лица недоумение, заменив сто специально отработанным перед зеркалом добродушным выражением, с которым собирался встретить правителя соседнего государства.

Пока все идет хорошо, подумал Аремис, наблюдая за суетой перед входом в большой дом, который не так давно наполняли голоса семьи Доналов. Потом он почувствовал укол страха, увидев Селимуса, канцлера Джессома и еще нескольких военачальников, появившихся из главных дверей.

— Ваше величество, король Селимус приветствует вас, — сообщил капитан Бьюканан.

Слава Шарру — Селимус решил действовать по протоколу. То, что король Моргравии встречал своего заклятого врага с уважением и на равных, показалось обнадеживающим знаком. Хотя, несомненно, здесь видна направляющая рука Джессома.

— Спасибо, капитан, — ответил Кайлех. Он бросил последний взгляд на Аремиса, заметившего в глазах короля особый блеск, который можно было истолковать как интересное сочетание злости и удовольствия. Гренадинец искренне восхищался этим человеком, так отважно входившим в логово врага без оружия.

Аремис шагнул в открывшееся между Кайлехом и Миртом пространство, собираясь пойти вслед за королем. Ему очень нравился костюм, выбранный Кайлехом для официальной встречи. Он был пошит из мягчайшей шерсти польдера — помеси козы и овцы. Эти редкие животные водились только в горах. Аремис заметил, как хорошо ухаживали люди Кайлеха за двумя большими стадами, которые им удалось приручить. Длинная шерсть животных не пропускала воду, а на ощупь была нежной, как шелк. Женщины Скалистых гор могли гордиться великолепно выполненной работой. Наряд короля сохранял натуральный серебристо-серый цвет шерсти польдеров, в которую были вплетены окрашенные темно-красные и черные нити, что создавало замысловатый рисунок ткани. Кроме того, умело подобранный фасон добавлял и без того высокому королю еще пару дюймов. Кайлех мог соперничать с Селимусом в росте и привлекательности, но был старше и выглядел крепче и основательнее самовлюбленного южного монарха.

Мирт подтолкнул Аремиса локтем, чем вывел того из задумчивого состояния, и они прошли вперед, чтобы быть представленными королю Селимусу.

Танец королей начался.

— Король Кайлех, добро пожаловать в Тентердин, нашу летнюю резиденцию, — произнес король Моргравии полным великодушия тоном. Он заметил, как на лице Аремиса мелькнула кривая усмешка, и задумался, что бы это значило. Но в это время заговорил Кайлех, и Селимус снова обратил свое внимание на гостя. На этот раз раздражение у него вызвал удивительно звучный голос Кайлеха, заставивший короля почувствовать себя мальчишкой, приветствующим отца.

— Король Селимус, для меня большая честь встретиться с вами. — К удивлению моргравийцев и, конечно, всех тех, кто присутствовал на этой встрече, Кайлех поклонился своему неприятелю. — Спасибо, что согласились на переговоры.

Впервые в жизни Селимус потерял дар речи. Он не думал, что Кайлех будет так выглядеть, и не ожидал такой любезности и обходительности со стороны своего оппонента. Король горцев продемонстрировал ему уважение, да еще в такой благородной манере, что ни о каком раболепии не могло быть и речи.

Все ждали ответа Селимуса. И таковой в конце концов последовал.

— Меня очень интересуют, король Кайлех, новые возможности для Моргравии, — заговорил он, подобрав нужные слова. Его крайне раздосадовал собственный высокий, пронзительный голос, хотя многие уверяли, что тот у короля приятный и даже бархатный. — Проходите, мы здесь для того, чтобы поговорить. — Он выразил свои мысли не так хорошо, как хотел, но и обстоятельства были необычными.

Капитан Бьюканан, проинформированный о протоколе встречи, вернулся к Мирту.

— Думаю, я должен вас сопровождать?

Мирт кивнул.

— Мы вернемся к своим лошадям и будем ждать возвращения короля. С нами, конечно, должны пойти ваши люди. — Он едва не сказал «заложники».

Сути дела это не меняло, Бьюканан и так знал, что выступит в этой роли. Оба направились к выходу. Джессом уже передал Мирту необходимые бумаги после того, как Аремис пробежал их глазами, проверяя, все ли соответствует предварительным договоренностям.

Короля и Аремиса проводили в огромный зал, в котором Аремису не удалось побывать в свой предыдущий визит в Тентердин. В противоположных концах зала были выложены два великолепных каменных камина, а в центре стоял большой стол. Стены украшали гобелены, около каждого окна были предусмотрены удобные сидения, а на элегантных портьерах вышиты гербы семьи Доналов.

— Думаю, вам будет приятно увидеть отсюда свой дом, — сказал Селимус. Теперь его обаяние стало более заметным, чем минуту назад, когда он только пытался собраться с мыслями.

Кайлех улыбнулся ему в ответ.

— Поскольку мне еще не приходилось любоваться красотой Скалистых гор с такой удобной позиции, я благодарен вам за предоставленную возможность.

Селимусу ответ понравился. Он указал на худого человека, стоявшего рядом.

— Позвольте представить моего канцлера Мариса Джессома…

— Ваше величество, — подал реплику Джессом и склонил голову перед королем горцев.

— …в пару к вашему Аремису Фарроу. Думаю, этих двоих достаточно, лишние уши нам ни к чему.

— Благодарю вас за предусмотрительность, ваше величество.

— А теперь, — продолжил Селимус, — пожалуйста, присаживайтесь. Позвольте предложить вам слегка освежиться.

Джессом подал знак слуге, и в тот же миг были внесены подносы с напитками и вафлями. Селимус предложил Кайлеху занять место справа от себя, чтобы тот мог видеть горы в великолепные арочные окна, Аремису было уготовано место слева от короля.

— Я лучше постою рядом с канцлером, — со всей возможной почтительностью сказал Аремис и встал рядом с Джессомом.

— Как хочешь, гренадинец, — равнодушно ответил Селимус.

— Разумный поступок, Фарроу, — еле слышно пробормотал канцлер. — Ты бы преуспел в суде.

— Мне здесь не место, Джессом, и вам это прекрасно известно, — ответил Аремис и вздохнул с облегчением, оказавшись вне поля зрения Селимуса, наблюдавшего в тот момент за слугой, наливающим вино в бокал Кайлеха.

— Может быть, обойдемся без королевских титулов? — беззаботно предложил Селимус, поднимая бокал.

— Я уже думал, вы никогда этого не скажете, — с улыбкой ответил Кайлех, тоже поднимая свой бокал.

— Тогда за нас, — воскликнул Селимус, чокаясь с гостем. В светло-зеленых глазах короля горцев запрыгали веселые искорки.

— За Моргравию и Горное Королевство! — предложил тост Кайлех, и оба короля осушили бокалы.

— Налей еще! — приказал Селимус слуге. Щеки его вспыхнули от волнения — момент был действительно исторический.

— Как бы отнесся к этим переговорам ваш отец? — спросил Кайлех, когда бокалы были вновь наполнены.

Селимус не был готов к такому странному вопросу.

— Мой отец? — переспросил он.

Кайлех кивнул, и Селимус снова заметил в ого глазах веселые искорки, хотя выражение лица короля горцев оставалось вполне невозмутимым.

— Ну… Думаю, хорошо.

— А я думаю, он не поверил бы своим глазам, — возразил Кайлех.

— Почему вы так считаете?

— Мне кажется, у него не было такого видения мира, как у вас, Селимус.

Аремис мысленно зааплодировал Кайлеху — тот повернул все так, будто идея переговоров принадлежит Селимусу и полностью вписывается в его представление о гармонии, соединяющей два враждебных народа.

Селимус попытался отыскать в словах гостя скрытую издевку, но не обнаружил ничего, кроме искренности на мужественном лице Кайлеха. Этот человек снова застал его врасплох: такая похвала врага дорогого стоила.

— Мне хотелось бы думать, Кайлех, что я могу свести вместе два наших королевства, — начал он, согретый представлением о мире, к которому и сам частично имел отношение, — и Бриавель.

— Конечно. Уже по прошествии всего лишь нескольких дней ваши менестрели будут об этом слагать песни, поэты писать в вашу честь стихи, а художники достойно запечатлеют сегодняшнее событие для будущих поколений, которые оценят этот важнейший период в истории Моргравии.

Аремис заметил, как Джессом бросил на короля горцев предупреждающий взгляд. Похвала Кайлеха была, конечно, сладка, но ее следовало немного разбавить, чтобы не переборщить с лестью. Поскольку Селимус все принял за чистую монету, то наверняка придется писать и песни, и стихи, и картины. Уил говорил ему, что этот человек очень тщеславен, но он также, наряду с обаянием и приятной внешностью, отмечал и его острый ум. Да, подумал Аремис, Кайлеху следует быть осторожнее.

Слуга ушел, и они остались вчетвером.

— А теперь объясните, Кайлех, как вы себе вес это представляете, — сказал Селимус, откидываясь на спинку стула.

— Очень просто. Для меня важно, чтобы мы перестали быть врагами. Кроме нашего упрямства, других препятствий я не вижу, и готов предложить руку дружбы и союзничества, если вы согласны ее принять. Мои люди будут с уважением относиться к вашим границам. Исчезнет угроза набегов, не будет никаких вторжений без вашего разрешения.

Селимус кивнул.

— А что ваши люди от этого выиграют?

— Свободу передвижений без угрозы жизни. Мы хотим получить разрешение свободно торговать с купцами из Моргравии и Бриавеля. Вы также могли бы прислать своих советников, чтобы лучше понять наш народ, его культуру и быт. Возможно, вы бы позволили нашим советникам посетить Моргравию. Полагаю, что чем лучше мы познаем культуру друг друга, тем крепче может быть мир между нами.

— Интересно. Я не могу возразить против ваших предложений, Кайлех. А потом мы могли бы создать совет из представителей обоих королевств, чтобы они наблюдали за… — Селимус замялся, подыскивая нужное слово, — …за объединением наших народов.

— Конечно. Вы просто читаете мои мысли. Но, честно говоря, я как-то не могу себе представить, что мы сможем жить как единое королевство, король Селимус, — признался Кайлех, обращаясь к нему со всей возможной любезностью. — Наш образ жизни слишком отличается от вашего. В то же время есть многое, в чем мы похожи. Я хочу для своего народа того же самого, что и вы для своего. Мне нужно, чтобы наша молодежь была образованна и грамотна, чтобы между нашими королевствами развивалась свободная торговля. Я хочу, чтобы мои люди хорошо ели и спокойно спали, чтобы они чувствовали себя в безопасности, независимо от того, какую границу пересекают.

Аремиса привело в восторг красноречие Кайлеха. Он сомневался, что Селимусу — а слушал тот очень внимательно — удастся найти недостатки в предложениях Кайлех.

— Мои люди лишь не хотят становиться моргравийцами, и, насколько мне известно, вы тоже не хотите становиться горцами. Я предлагаю согласиться на том, что мы разные, но будем терпимо относиться к нашим различиям, оставаясь при этом сами собой, вы — моргравийцами, мы — горцами.

— Браво, — прошептал Джессом Аремису, сделав вид, что ему надо откашляться.

Прежде чем Селимус смог ответить, в дверь постучали. Король с раздражением посмотрел на Джессома.

— Джессом, посмотри, кто там, — сказал он, а канцлер уже спешил к двери.

Все присутствующие молча ожидали, пока он выслушает сообщение.

— Ваше величество, прошу простить меня, что перебиваю вас. От королевы Валентины пришло срочное письмо. Не так давно вы настаивали, чтобы все известия из Бриавеля доставлялись вам немедленно.

Селимус кивнул.

— Простите меня, ваше величество, — сказал он Кайлеху.

— Никогда не заставляйте женщину ждать, Селимус, особенно невесту, да еще и королеву, — с усмешкой ответил Кайлех.

Селимус засмеялся.

— Впустите гонца, — приказал он.

Молодому человеку разрешили войти. Он поклонился и подошел к Селимусу.

— Ваше величество, послание срочное, — сказал юноша и передал письмо.

Король отпустил гонца взмахом руки и, не говоря ни слова, вскрыл на конверте печать. Джессом выпроводил молодого человека за дверь. Все присутствующие в зале буквально затаили дыхание. Аремис только сейчас понял, какое напряжение царило в зале, когда говорил Кайлех. Еще немного, и мирное соглашение было бы закреплено рукопожатием. Гонец появился очень не вовремя.

— Все в порядке? — спросил Кайлех. Голос у него был обычный, но взгляд, брошенный на Аремиса, вопрошал, что делать дальше. Фарроу покачал головой, довольный, что никто не обратил на них внимания.

— Фарроу, — вдруг сказал Селимус. Прозвучало это так неожиданно, что Аремис чуть не подпрыгнул на месте.

— Слушаю, ваше величество.

— Илена Тирск…

Голос короля неожиданно изменился и стал вкрадчивым. Аремис почувствовал, как в нем просыпается тревога.

— Что вы хотите сказать?

— Она у тебя в руках, как мы и договаривались?

Аремис надеялся, что не покраснел, воротник сразу стал каким-то очень тесным, и он постарался незаметно сглотнуть слюну.

— Так и есть, ваше величество.

— Интересно, — произнес Селимус, вставая. — Послушайте-ка это. — И он прочитал письмо Валентины вслух.

Когда король закончил, наемнику показалось, что он слышит, как бьется его сердце, такая тишина воцарилась в зале. Аремис заставил себя смотреть Селимусу в глаза, и тут вдруг непонятно откуда на ум пришла спасительная ложь. Он выложил ее с таким апломбом, что сам едва в нее не поверил.

— Все правильно, ваше величество. Я послал королеве письмо с просьбой отпустить Илену.

Селимус нахмурился.

— Ты послал?

Аремис кивнул, решив не смотреть на Кайлеха, не сомневаясь, что тот сейчас ухмыляется, втихомолку получая удовольствие от нелепой ситуации, в которой оказался его друг, хотя, на самом деле, тут было не до смеха. Кайлеху было невдомек, какую игру затеял Аремис с самым опасным человеком их времени.

— Ты лично знаком с королевой Валентиной?

— Нет, конечно, ваше величество.

— Откуда ты тогда ее знаешь?

— Простите, ваше величество, я не могу раскрывать свои источники. Вы понимаете это, надеюсь.

Джессом видел, что гнев короля нарастает пугающе быстро, но устраивать подобные сцены перед Кайлехом было недопустимо. Король горцев, кстати, наблюдал за происходящим с неподдельным интересом. Джессом тоже пришел в замешательство, письмо и его ставило в ужасное положение. Он ведь полагал, что Илена, как им и обещал наемник, доставлена в Тентердин. То, что королева Валентина также оказалась замешанной в это дело, стало для него настоящим ударом.

— Ваше величество, — сказал Джессом так мягко, как только был способен. — Илена Тирск уже здесь.

— Здесь? — переспросил Селимус. Черные его глаза горели, и Джессом, слишком хорошо зная короля, понял — назревает буря.

— Да, ваше величество. Она прибыла за несколько минут до наших гостей. Обстоятельства не позволили мне доставить ее к вам.

Король бросил на канцлера такой убийственный взгляд, что даже у Аремиса, которого мало беспокоила судьба Джессома, кровь застыла в жилах. Но он понял, что гнев короля направлен скорее на канцлера, а не на него самого, и решил воспользоваться этим преимуществом.

— Как вы знаете, ваше величество, Илена отправилась в Бриавель. У меня там есть связи, и до того, как на меня напали в Тимпкенни, я поручил своим людям следовать за ней и постоянно держать под наблюдением.

— А для чего, ради волос из задницы Шарра, ты это сделал, Фарроу, когда она была мне нужна в Моргравии? Почему ты не взял ее в плен?

Услышав это ругательство, Кайлех весело рассмеялся:

— Обязательно возьму его на заметку, Селимус.

Король Моргравии сразу же взял себя в руки, смех Кайлеха напомнил, что за ним наблюдает высокий гость.

Продолжая сохранять на лице невинное выражение, Аремис начал приукрашивать ложь, мысленно прикидывая, как добраться до Уила раньше всех остальных. Если тот расскажет другую историю, Селимус их точно прикончит.

— Я пришел к выводу, что госпожа будет в опасности, если я поведу ее с собой в Моргравию, ваше величество, и решил до более подходящего времени оставить ее на свободе, но под наблюдением. Кроме того, Илена Тирск всего боялась, а в Бриавеле она чувствовала себя в безопасности, а следовательно, и охотиться за ней было легче.

— И когда же ты собирался исполнить свое обещание? — спросил Селимус, выслушав объяснение наемника.

«Хороший вопрос», — подумал Аремис. Он продолжал фантазировать, держа в голове предупреждение Уила о незаурядном уме Селимуса.

— Сейчас, ваше величество. Я был на севере, а Илена Тирск к тому времени далеко на юге, и это значило, что у меня нет необходимости спешить и подвергать себя риску быть раскрытым. Я знал, что мои люди не выпустят женщину из вида и будут следить за ней, пока не появится необходимость доставить ее к вам. Кто мог предполагать, что судьба забросит меня в Скалистые горы, ваше величество? Такого сюрприза я не ожидал. — Аремис посмотрел на Кайлеха, который загадочно усмехался. — Хорошо еще, что в Бриавеле на меня работают несколько человек.

— И что из этого? — не отставал Селимус, словно желая помучить гренадинца как можно дольше. Между тем Фарроу уже начал подумывать, что за этим публичным унижением последует смерть.

— Мои люди, ваше величество, ждали лишь сообщения из Горного Королевства.

Селимус переключил внимание на своего царственного гостя.

— Вы уверены, что оно было послано, Кайлех? Если Аремис был вашим пленником, как он говорит, наверняка вы не позволили бы ему посылать сообщения из Скалистых гор? — Формально это был вопрос, но не заметить вызова в тоне короля Моргравии было невозможно.

К его чести, Кайлех колебался недолго. Аремис рассказывал ему о своем плане использовать Илену Тирск в качестве наживки. Королю горцев пришлось довериться новому другу, хотя он не совсем понимал, какую игру тот ведет.

— Да, я разрешил ему отправить письмо. Оно было адресовано лицу, занимающему высокий пост при дворе королевы. Вы должны помнить, Селимус, что еще буквально несколько часов назад мы с вами были врагами, и я не видел ничего плохого в том, чтобы позволить этому человеку послать сообщение. Если бы я знал тогда, что он работает на вас, наверное, не проявил бы такого великодушия.

Удовлетворенный ответом, Селимус посмотрел на наемника, готового расцеловать Кайлеха, ледяным взглядом. Возможно, такой случай еще представится, облегченно подумал Аремис.

— Послушайте, Селимус, разве вы не получили того, что хотели? — Вопрос Кайлеха удивил всех присутствующих.

— Простите? — только и смог произнести король Моргравии.

Кайлех вежливо улыбнулся растерявшемуся Селимусу.

— Мне кажется, мы просто теряем время на абсолютно не имеющие значения детали. Вы хотели эту женщину, вы ее получили. Аремис обеспечил ее доставку, как и обещал. О чем спор?

Кайлех прав, взглядом показал своему королю Джессом. Зачем устраивать подобные разборки при гостях? Селимус сам делает из себя дурака. Выходит, он, Джессом, ошибался, и Фарроу говорил чистую правду.

Перемены в настроении и образе мыслей короля Моргравии были непредсказуемы. После того как Кайлех задал вопрос, Селимус расслабился, и Аремис не удержался от сравнения двух королей. В непредсказуемости и непостоянстве они друг друга стоили.

— Действительно, о чем, друг мой? — сказал Селимус. — Вы совершенно правы, — добавил он, слегка поклонившись в сторону гостя, а потом повернулся к гренадинцу. — Спасибо, Аремис. Честно говоря, я не думал, что ты доверяешь мне настолько, чтобы передать наживку, которую держал перед моим носом, еще до того, как ты и твой новый хозяин покинете мое королевство. В конце концов, это была твоя страховка. — Последние слова не ускользнули от внимания никого из присутствующих.

Аремис воспользовался моментом, чтобы поклониться и скрыть облегчение. Выпрямившись, он собрался с мыслями и сказал:

— Ваше величество, как я уже объяснял ранее, моя профессия — наемник, и мне всегда платят за работу. Вы продемонстрировали великодушие, и с моей стороны было бы безрассудством не доверять такому могущественному владыке, как вы. — Он еще раз поклонился королю. — Надеюсь, вы еще найдете мне применение, ваше величество. Илена Тирск ничего для меня не значит. В моем письме королеве просто сообщалось, что женщина, которой она предложила прибежище, является вашим врагом, и что было бы неразумно с ее стороны идти на риск вызвать ваш гнев, укрывая ее.

— И это сработало! — воскликнул Селимус. — А ты хитрец, Аремис Фарроу.

«Как и вы, ваше змеиное величество», — подумал Аремис, но ответил так:

— Я просто работаю по найму, ваше величество, и использую любые возможности, где и когда бы они не появлялись. Вы все еще хотите, чтобы я ее убил?

— Думаю, я сам с этим справлюсь, если и когда это потребуется, — ответил Селимус с жесткой усмешкой на губах. Кайлех нахмурился, но промолчал. — Так где же она? — спросил король Джессома.

— В одной из хозяйственных пристроек, ваше величество. По первому вашему требованию я доставлю ее.

— Как она?

— Держится храбро, — заметил Джессом.

— У этой девчонки Тирск есть характер? С удовольствием взгляну на нее. И вас приглашаю, Кайлех. Вы знаете Тирсков?

— Только по слухам, — ответил тот. — Это дочь генерала Фергюса Тирска, полагаю?

— Да, и сестра Уила Тирска. Наконец-то она в моих руках, — засмеялся Селимус. — Приведи ее ко мне вечером, Джессом. Я хочу, чтобы вы, Кайлех, посмотрели, как мы в Моргравии расправляемся с предателями.

Аремис почувствовал, как кровь стынет у него в жилах. Нужно предупредить Уила. Мысль о том, что друг, возможно, снова умрет через несколько часов, настолько его потрясла, что он едва мог дышать. Пришлось ослабить воротник.

— Можно мне ее увидеть? — спросил он и буквально похолодел, потому что сказал это, не подумав.

— Зачем? — Селимус испытующе посмотрел на него.

Причину пришлось выдумывать на ходу.

— Она знала, что я преследовал ее, ваше величество. Хочу напомнить, что я всегда настигаю добычу.

Селимус махнул рукой.

— Какой ты жестокий, гренадинец. В любом случае, с тобой пойдет Джессом. Подготовь ее для нас, — приказал он канцлеру и повернулся к Кайлеху. — Хочу предложить вам подышать воздухом. Как насчет конной прогулки? У вас замечательный конь. Мне хотелось бы самому попробовать прокатиться на нем.

Кайлех улыбнулся.

— Отлично. Как я понимаю, мы закончили переговоры? Выводы сделаны? — спросил Кайлех, почувствовав ловушку.

— Друг мой, — ответил Селимус, уже второй раз обращаясь так к королю горцев, — я вот-вот женюсь на самой красивой женщине нашего времени. Аремис сдержал слово и доставил мне последнюю из Тирсков, которая очень скоро умрет на моих глазах. Я не могу и не желаю думать сейчас об угрозе войны между нашими королевствами, которая, как я понимаю, является альтернативой союзу?

Кайлех внимательно смотрел на своего противника, пока тот говорил. Он уже понял, что Селимус сознательно вводит его в заблуждение. Никакого союза но будет, потому что Селимусу нужна лишь власть над Бриавелем и Горным Королевством. С помощью женитьбы он получал первое, а ложная дружба должна была помочь овладеть вторым. Взгляды двух могущественных королей встретились, и они поняли друг друга.

— Значит, война, — ответил наконец Кайлех, осознав, что встреча была одним сплошным фарсом. Надежды на то, что он сможет убедить в чем-то этого человека или призвать его к здравому смыслу лопнули, и Кайлеху стало вдруг смешно. Фантазии гренадинца сбили его с толку, они оба так и не поняли главного — Селимус не хотел ни дружбы, ни даже мира. Он стремился лишь к абсолютной власти над соседями. Управлять всеми землями — такова мечта безумца. И Кайлех, и Аремис недооценили алчность южного короля и ввязались в это дело, как глупые, доверчивые мальчишки, поверив, что Селимус тоже ищет мира, общения, взаимовыгодной торговли. Каким наивным простаком он был, добровольно войдя в приготовленную коварным соседом западню. Позволит ли им Селимус уехать отсюда живыми? Возможно, ему нужны не их жизни, а выкуп. Аремис заплатил за безопасность, использовав в качестве наживки Илену Тирск, но, как оказалось, отдал ее несколько преждевременно. Зачем? Чего он хотел этим добиться? Почему поверил сумасшедшему правителю Моргравии?

— Ну, этого мы не должны допустить, — заметил Селимус. Кайлеху пришлось вспоминать, о чем это тот говорит. Ах да, о войне. Пришло время предъявить свой последний довод. Вряд ли Селимус станет пачкать свои руки кровью горцев.

— Король Селимус, — сказал Кайлех, вставая. Их взгляды оказались на одном уровне. — Мой посланник, Аремис, должно быть, очень доверчив, но я таковым себя не считаю. С этого момента у меня нет уверенности, что мы с вами одинаково смотрим на вещи. Я вынужден был принять некоторые меры предосторожности на случай, если ваши желания не совпадут с моими.

Аремису показалось, что, несмотря на огонь, мягко потрескивавший в расположенных в противоположных концах зала каминах, температура в помещении упала до точки замерзания. Что же приготовил Кайлех? Что в запасе у короля горцев?

И тут Селимус задал вопрос, готовый вот-вот сорваться с губ и Аремиса, и Джессома.

— Вы мне не доверяете, но и не боитесь меня, хотя находитесь на моей земле, в моем доме, и за вами наблюдают мои стражники. Почему? Объясните, чего я не понимаю.

— Не принимайте, пожалуйста, это на свой счет, но я принял меры. Причина заключается всего лишь в простой предосторожности короля, который знает, как легко и быстро может возникнуть недоверие.

Селимус снисходительно кивнул, словно говоря, что отлично его понимает.

— Две тысячи воинов Горного Королевства находятся сейчас у подножия гор, — сказал Кайлех.

— Две тысячи! — От названной цифры у моргравийца перехватило дыхание.

Кайлех добродушно улыбнулся.

— А еще две тысячи расположились чуть выше.

Аремис закрыл глаза. Он определенно недооценил Кайлеха, да и Селимус тоже.

— И какие же у них распоряжения?

— Нанести удар по Тентердину, если мой второй сопровождающий Мирт с наступлением сумерек но подаст сигнал, что все в порядке.

— С наступлением сумерек? Вы не слишком много оставили времени на праздник, мой друг.

— Я не думал, что задержусь здесь и до обеда.

— Браво, Кайлех. Вы обязательно встретитесь со своими людьми.

— Живым?

— Живым, — засмеялся Селимус, на этот раз совершенно искренне. Аремис почувствовал себя так, словно кулак, сжавший его внутренности, вдруг отпустил их.

— Надеюсь, что теперь-то вы и Аремис согласитесь со мной пообедать? — заметил Селимус.

Кайлех кивнул, а его зеленые глаза триумфально блеснули.

— А как насчет нашего союза?

— Будем считать его действительным с этого момента, — солгал Селимус. — Мои люди будут немедленно предупреждены, что Горное Королевство с сегодняшнего дня перестает быть нашим противником. Я думаю создать специальный совет во главе с Джессомом, чтобы решить, как сделать наше сотрудничество более успешным. Предлагаю и вам сделать то же самое. Давайте пожмем друг другу руки перед свидетелями, скрепив тем самым узы дружбы, объединяющие с сего момента наши королевства.

Король Моргравии Селимус протянул руку, и властитель Скалистых гор Кайлех крепко ее пожал.

— За мир, — сказал он, больше не веря в его возможность, по крайней мере до тех пор, пока Моргравией правит этот король.

— За мир, — повторил Селимус, ухмыляясь про себя.

Глава 19

Услышав звук приближающихся шагов, Уил оглянулся, ожидая увидеть солдат, но в домик вошли два совершенно других человека.

— Посмотри-ка, Илена, — с триумфом заявил Джессом, — я привел к тебе гостя.

Аремис заговорил раньше, чем Уил успел сказать хоть слово. Это был единственный шанс предупредить друга.

— Думаю, будет уместно представиться, госпожа Илена, поскольку я именно тот человек, который охотился за вами по просьбе короля Селимуса. И именно я убедил королеву Валентину, решившую предоставить вам убежище, вернуть вас в Моргравию.

Он отметил, что удивленное выражение покинуло лицо Илены, и облегченно выдохнул — теперь Джессом не узнает правду. Она ответила после секундного колебания и таким презрительным тоном, что у него не осталось сомнений в артистических способностях Уила Тирска.

— Мои поздравления, сир, — сказал Уил. — Подойдите же поближе, позвольте мне поблагодарить вас за работу, плюнув в лицо.

«Браво, Уил, подумал Аремис, И спасибо, ты только что сохранил мне жизнь. Как же мне теперь спасти тебя?»

— Вы, жены и дочери легионеров, все одинаковы. Не стоит думать, что ваши мужчины чем-то отличаются от других. Я слышал, что произошло в Риттилуорте…

Аремиса прервало появление в дверях легионера.

— Канцлер Джессом, король хочет видеть вас, прежде чем отправиться на прогулку верхом.

— Я буду через минуту, Фарроу, — сказал Джессом. — Постарайся не слишком разозлить эту дикую кошку, у нее острые когти. — И, улыбнувшись ему, вышел из домика.

— Что ты здесь делаешь? — шепотом спросил Уил.

— Слушай меня, Уил! — таким же напряженным шепотом перебил его Аремис. — Они собираются тебя убить.

— Думаешь, меня это пугает?

Фарроу нахмурился. Такой вариант решения проблемы он не предусмотрел.

— Думаю, нет.

— Я сюда пришел именно потому, что хочу, чтобы он убил меня.

Аремис покачал головой.

— Это выше моего понимания, — простонал он, украдкой глянув через плечо во внутренний двор, где Джессом о чем-то говорил с королем. — Послушай, я использовал тебя как наживку, пообещав Селимусу, что доставлю к нему Илену Тирск в обмен на безопасность, мою и Кайлеха, то есть за возможность выбраться отсюда живыми.

— Я так и понял, — саркастически ответил Уил.

— Мне и в голову не могло прийти, что ты сам сюда явишься. Это была просто хитрость, чтобы выиграть время.

— Что толку все это обсуждать, я ведь уже здесь. Меня больше интересует, как вы с Кайлехом оказались в Тентердине.

— Нас с тобой разделила Чаща.

Теперь Уил понял, что произошло.

— У тебя есть какой-нибудь план?

— Нет, — ответил Аремис, с отчаянием глядя в прекрасное лицо Илены.

— Я что-нибудь придумаю. Когда вы уезжаете?

— Вечером, — поспешно ответил Аремис, услышав приближающиеся шаги Джессома, и жестом предупредил Уила, который мгновенно изменил выражение лица.

— Уходи отсюда, мерзавец! — закричал Уил.

Джессом услышал ее крик, еще находясь на улице.

— Я предупреждал тебя, Фарроу.

— Не беспокойся. Я ухожу. Что вы собираетесь с ней сделать?

Канцлер на мгновение задумался.

— Король хочет ее убить, как ты знаешь. — Этим жестоким комментарием он хотел напугать Илену.

— Отлично, я уже заждалась, когда это произойдет, — сказал Уил.

Храбрость девушки поразила Джессома.

— Я собирался отговорить его, но эта молодая женщина, судя по всему, твердо решила умереть. — Джессом покачал головой. — Думаю, король Селимус намерен на ее примере продемонстрировать, как поступает с теми, кто его предает.

— Довольно сомнительное мероприятие, — заметил Аремис.

Джессом вздохнул.

— Он хочет произвести впечатление на Кайлеха.

— Но не таким же способом, — возразил Аремис, не зная, как предотвратить смерть Уила, вне зависимости от того, хочет тот ее сам или нет.

— Посмотрим. Пошли, Фарроу. Надеюсь, ты в достаточной мере удовлетворил свое злорадство. Прощайте, Илена. Подготовьтесь к встрече со своим королем.

— Он не мой король, Джессом! — крикнул Уил в спину уходящим мужчинам, вспомнив вдруг, как стоял на коленях перед королем Магнусом, а потом пожертвовал своей жизнью ради Селимуса. — И охотно отдам ее снова, — пробормотал он, надеясь, что Шарр слышит его и даст возможность Магнусу узнать об этом.

Кайлех позволил Селимусу прокатиться на своем великолепном белом жеребце. Молчание короля Моргравии на протяжении всего их обратного пути в Тентердин по заросшей буйной зеленью долине, тянущейся до самых гор, свидетельствовало о полученном от прогулки удовольствии.

— Он великолепен, — произнес наконец Селимус, когда они остановились поддеревьями.

— Он ваш.

— Я не могу…

— Позвольте мне сделать вам подарок, чтобы скрепить наш союз. Случай вполне подходящий. Я взял его себе еще жеребенком. У него есть брат-близнец, абсолютно такой же, как и этот. Его мать — одна из самых породистых кобыл, а отец — норовистый жеребец с прекрасной родословной. Он вам очень подходит. Теперь у нас обоих будут белые жеребцы из одной семьи.

Селимус одарил Кайлеха одной из своих самых ослепительных улыбок. Этот подарок доставил ему несравненно большее удовольствие, чем все остальное, и сам по себе значил для моргравийца гораздо больше, чем их мирное соглашение.

— Спасибо. Каждый раз садясь на него, я буду вспоминать вас.

— Коня зовут Звездный Огонь, так мы называем падающую звезду, что можно видеть на ясном небе Скалистых гор.

— А что я могу преподнести нам в ответ?

Кайлех пожал плечами.

— Придумаю что-нибудь, — ответил он, и оба короля рассмеялись.

— Все, что пожелаете.

— Будьте осторожны. Это обещание дает неограниченные возможности. Я ведь могу выбрать, например, вашу невесту.

Селимус усмехнулся.

— Тогда все, что вы захотите здесь, в Фелроти.

— Наши отцы гордились бы нашим соглашением, Селимус, — сказал Кайлех. Его тон неожиданно стал задумчивым.

— Только не мой. Он никогда мной не гордился.

— То, что вы сделали сегодня, и договор, который мы заключили между Моргравией и Горным Королевством, заставит вашего отца сесть в могиле и поаплодировать вам.

Селимуса развеселила шутка Кайлеха. Он засмеялся, поневоле восхищаясь собеседником. Кайлех ему нравился, они были похожи. Не внешне, конечно… а как? Селимус пытался распознать нечто неуловимое, замеченное им в короле горцев. Характер, вот что объединяло их. В этом они сходились. Оба властолюбивы и амбициозны. Селимус не сомневался, что Кайлех так же жесток, как и он. Сходство порадовало его, придало уверенности в себе в более глубоком смысле. Магнус видел все грани характера сына и считал их пороками, и вот теперь эти черты демонстрирует другой человек, тот, кого его отец считал талантливым, сильным и бесстрашным. Селимус покачал головой.

— Мой отец ненавидел меня, Кайлех. Вернее, мы с ним ненавидели друг друга. Король Магнус убил мою мать, я в этом уверен, и если бы ему предложили исполнить одно его желание, он, несомненно, захотел бы и меня увидеть мертвым.

Кайлех хотел возразить, что Селимус ошибается, но вовремя остановился. Моргравиец открывал перед ним свою душу, и спорить с ним сейчас было бы опрометчиво. Наверняка такой откровенный разговор не был запланирован сценарием встречи.

— Вы сами выбираете путь для своего королевства, мой друг. Забудьте Магнуса. Он теперь просто прах. Не забудете — всегда будете чувствовать его тень, нависшую над вами. Но, в любом случае, помните — ваш отец только тень, ничего больше. Он не может ни навредить вам, ни командовать вами. Моргравией правите вы, и у вас свое представление о том, как это нужно делать. Ваш народ счастлив иметь такого правителя.

Уважение, с каким говорил о нем король враждебного государства, преисполнило Селимуса гордостью, но последние слова вернули его на землю.

— Нет, моргравийцы не чувствуют себя счастливыми, потому что боятся меня.

Кайлех протянул руку и потрепал коня но холке.

— А это так плохо?

— Ваш народ в долгу перед вами, а мой — просто боится меня.

— В вашей власти все изменить, Селимус. Через несколько недель не только ваш народ, но и жители Бриавеля и даже мой народ увидят то, чего вы достигли — мира между тремя королевствами. Наступает замечательное время, и именно вы тот человек, благодаря которому это происходит. Я горд тем, что тоже причастен к грядущим переменам.

Селимус внимательно посмотрел в лицо короля горцев, пытаясь найти подвох в его словах. Он подозревал, что горец просто льстит ему, но наткнулся на твердый взгляд зеленых глаз желающего добиться мира короля. Селимус понял, что Кайлех говорит правду, и в этот момент принял решение, полностью противоречащее всему, что он делал до сих пор. Вдохновленный поддержкой этого человека и гордостью, Селимус решил поддержать их союз. Он не станет предавать Кайлеха, как планировал раньше, и сдержит обещание. Несмотря ни на что. Даже если это означает крах его грандиозных планов по господству над всеми королевствами. Селимус улыбнулся, и улыбка его была искренней.

— Да будет так, — сказал он прерывающимся от переполнявших его эмоций голосом.

Кайлех заметил это и понял, что только что спас сотни жизней и добился мира для своего королевства. Результат, достигнутый в ходе простого разговора во время конной прогулки, превосходил все ожидания.

— Напомните мне, чтобы я как можно чаще дарил вам лошадей, — сказал он с добродушной усмешкой.

Селимус откинул голову назад и по-мальчишески расхохотался.

— Я проскачу на нем по полям, тогда и посмотрим, насколько хорош этот великолепный жеребец на самом деле.

Звездный Огонь рванул вперед, Кайлех поскакал следом. Но на сердце короля Скалистых гор скребли кошки — слова моргравийца напомнили ему о Галапеке и о том, как обошлись с несчастным животным.

Герину позволили снять оковы. Даже его руки были свободны, и он мог свободно наслаждаться теплом солнечного утра.

— Как ты, Джос?

— Отлично, — ответил тот.

— Сегодня один?

Парень кивнул.

— Мы тебе доверяем, — усмехнулся он.

— Если у тебя есть другие дела, можешь смело ими заняться. Даю слово, никуда не убегу, — предложил он.

Ответ оказался таким, как он и ожидал:

— Я не могу подвести короля, вдруг с тобой что случится?

— Ладно. Я все понимаю. Но у тебя есть мое слово, — напомнил Ле Гант. Он намеревался укрепить дружеские отношения с парнем и заработать чуть больше доверия. Герин пока не определился, воспользуется ли он когда-нибудь возможностью сбежать, но на всякий случай решил убедить охрану, что никогда не предпримет такой попытки. Спуститься по горам было непростой задачей, а воспоминания о вонзившейся в плечо стреле энтузиазма не добавляли. Но то было зимой, а сейчас стояла весна. К тому же ни короля, ни Мирта в поселке не было.

— Доброе утро, — поздоровался с ним Мегрин, проверявший подковы у лошади, жующей сено в соседнем стойле.

— А какое оно сегодня прекрасное! — воскликнул Герин.

— Наверное, все тело болит от работы?

— Да, но это приятная боль.

— Я смотрю, для тебя это развлечение. Можешь прокатиться верхом с Джосом и другим стражником.

— Правда?

— Трех наших лошадей необходимо как следует выгулять.

Улыбка конюха стала ответом на восторг Герина.

— Прогулка верхом, — повторил он, словно впервые в жизни произносил эти слова.

— Я бы и сам это сделал, но одна из кобыл короля жеребится, и мне нужно быть рядом. Бедняжка мучается, и я не могу рисковать.

— Может быть, нужна помощь? — спросил Герин, имевший немалый опыт по этой части.

— Ценю твое предложение, но надеюсь, что к вашему возвращению малыш уже появится на свет. А для будущей мамаши лучше, чтобы вокруг было как можно меньше суеты. — Герин понимающе кивнул. — Джос, ты возьмешь Вояку, он гуляет в загоне. У него горячий нрав, дай ему свободу. Пусть как следует побегает. Ролло поедет на Дрее.

— А я, Мегрин? — спросил Герин.

— А тебе, моргравиец, я дам кое-что особенное. Сегодня и посмотрим, чего ты стоишь как наездник, потому что тебе придется показать все свое умение.

Герин ухмыльнулся.

— Я бы поехал верхом даже на осле, лишь бы снова очутиться в седле.

— Это не осел, Ле Гант. Это самый ценный конь короля, но очень капризный. Это он устроил весь тот шум, который ты сейчас слышишь.

Герин нахмурился.

— Похоже, норовистый жеребец. Как его зовут?

— Галапек.

Радости Герина не было предела. Ему и в голову не могло прийти, что одним из трех коней окажется тот самый жеребец, о котором он хотел разузнать поподробнее.

— Галапек, — повторил Герин, воспользовавшись моментом, чтобы собраться с мыслями и убедиться, что эмоции не отражаются на его лице. — Не самая лучшая кличка для хорошей лошади.

— Мне говорили, что это слово из древнего языка. Откуда ты знаешь наш старый северный язык? — спросил заинтригованный Мегрин.

— Мои предки по материнской линии родом из мест, которые находятся еще севернее, чем крепость. В нашей семье этот язык жив до сих пор, так что я помню его с детства.

— И что же это слово значит? Хотелось бы знать…

В это время Джос произнес что-то, но не слишком внятно. Озадаченный, Герин посмотрел на Мегрина. Он не понял, что именно хотел сказать Джос.

— Кажется, он говорит, что никто из нас не знает значения слова «галапек».

— Оно означает «предатель», — ответил Герин. Выходит, никто из этих людей не имел представления об оскорбительном значении выбранного королем имени.

— Предатель? — повторил Мегрин. — Господи, что за нелепое имя для лошади?

Герин пожал плечами.

— Возможно, у вашего короля такое чувство юмора.

— Я бы сказал, очень глупое имя, если бы меня спросили. Это великолепное животное, Ле Гант. Вы, моргравийцы, никогда не видели ничего подобного. Он самый красивый конь, какого мне приходилось когда-либо видеть.

— Из Гренадина?

— Конь — подарок. Даже не знаю, откуда он взялся.

Герин почувствовал, что Мегрин замкнулся в себе. Ле Гант так старался построить дружеские отношения, что потерять их ему совсем не хотелось.

— Давайте наконец посмотрим на этого замечательного коня. Просто сгораю от нетерпения.

— Сейчас его приведут, — ответил Мегрин и, повернувшись, добавил: — Согласись, Ле Гант, лучшего коня тебе видеть не приходилось.

У Герина перехватило дыхание. Галапека, вышагивавшего гордо и величаво, вели под уздцы двое. Конь тряхнул толовой, и длинная грива искрящейся волной взметнулась под блестящим черным крупом. Жеребец был необыкновенно красив. Но тело лошади непрерывно подрагивало, а глаза были широко раскрыты, и, казалось, в них поселился постоянный страх.

— Вот и твои спутники, — сказал Мегрин. — Ролло — один из самых доверенных людей короля. Так что никаких фокусов, договорились? Он, кстати, превосходный лучник, и не преминет в случае чего пустить в тебя стрелу.

Ролло продолжал стоять с каменным лицом.

Герин отчетливо помнил, как стрела проникает сквозь кожу, нервы, мускулы и кости, и не горел желанием еще раз испытать эти ощущения, но знал, что обязательно сбежит, если такая возможность представится.

Мегрин дал несколько наставлений касательно лошадей, и Герину пришлось смириться с тем, что его руки связали вместе, правда, довольно свободно.

— Это не помешает тебе управлять лошадью. Простая предосторожность, — сказал Ролло.

Герин скорчил гримасу, изображая полную покорность, и с помощью Мегрина взобрался в седло. Остальные сделали то же самое. Ролло кивнул, и группа отправилась на прогулку.

— Дайте им не спеша попить из озера, — крикнул вслед Мегрин. — Их с утра не поили.

Герин улыбнулся. Он так долго был в заточении, что уже забыл, как любит жизнь, и даже подумывал оборвать ее, но в эту минуту все мрачные мысли отступили и рассеялись.

Глава 20

В эту ночь они, используя магию, преодолели небольшое расстояние. Нейв хотел проверить, насколько болезненно это воспримет Финч. После переноса мальчик сразу уснул и спал очень беспокойно, временами вскрикивая, очевидно, от боли. Теперь он уже проснулся и сидел, бледный и спокойный, тщательно пережевывая листья шарвана.

Нейв хотел спросить Финча, что тот имел в виду накануне, когда отвечал на вопросы пустельги, но не осмелился. Когда мальчик наконец вышел из оцепенения, в котором находился с тех пор, как птица улетела, вид у него был настолько жалкий, что Нейв предпочел не приставать с расспросами и предложил пройти немного, а потом передохнуть. На том и порешили. Когда они перемещались, Нейва поразило, как быстро Финч произнес заклинание для создания того, что можно было бы описать, как мост в Чащу. Когда Чаща ответила, пес почувствовал, как в бок его толкнул поток воздуха. В следующий момент он, задохнувшись, уже лежал рядом с Финчем на безопасной площадке где-то в горах, неподалеку от намеченной цели.

— Все в порядке, Нейв? — прошептал Финч.

Да, — ответил тот, и на этом их разговор закончился. Финч устроился поудобнее и моментально уснул. Собака же улеглась рядом со своим маленьким другом, согревая его худенькое тело. Время пролетело незаметно. Пора двигаться дальше.

Чего мы ждем? — рискнул спросить Нейв.

— Пустельгу. Я чувствую ее.

Больно?

— Терпимо, — ответил Финч. — Спасибо. — Он немного помолчал, склонив голову и словно прислушиваясь. — Пустельга говорит… — Финч сделал так, чтобы Нейв имел возможность участвовать в разговоре. — Где ты? — спросил он птицу через разделяющие их лиги.

Около Шарптина. Я нашла ее.

Хорошо, — спокойно ответил мальчик, словно разговаривал с птицами каждый день. — Что ты видишь?

Ее, кажется, взяли в плен. У нее связаны руки и ноги. Здесь есть другие люди, все женщины. Их охраняют мужчины. Есть ребенок — девочка, она разговаривает с твоей подругой.

Элспит не ранена?

Прелестное имя. — Последовала пауза. — Не ранена, но выглядит испуганной.

Что они делают сейчас? — Финч потер виски, и Нейв понял — вернулась боль.

Точно сказать не могу. Наверно, их только что выпустили на прогулку.

Финч, ты должен остановиться, — настаивал Нейв.

Финч кивнул.

Пустельга, я очень тебе благодарен. Могу я попросить тебя остаться там еще немного?

Конечно.

Спасибо. Я скоро с тобой свяжусь.

Тебе нельзя делать это так часто, — предупредил его Нейв.

— Мы должны ее спасти, — ответил Финч тоном, не терпящим возражений.

Как?

— Ты должен пойти к Валентине и попросить ее о помощи. — Собака промолчала, выражая таким образом свое недовольство. — Ну, пожалуйста, Нейв.

У нас другая задача.

— Я завершу ее, как и обещал. Но я также обещал помогать и Уилу и никогда себе не прощу, если Элспит погибнет.

Мы бессильны ей помочь.

— Неправда. Мешает только расстояние. Но я могу его сократить.

Нет, Финч.

— Да, если ты не хочешь идти, это сделаю я.

Между ними установилось тягостное молчание: огромная собака внимательно смотрела на дрожащего, но непреклонного мальчика. Нейв знал, как страдал от боли Элизиус, хотя маг использовал свою силу лишь в самых крайних случаях. Но он и представить себе не мог, какой груз сейчас возложил на себя Финч.

Ты меня перенесешь?

— И верну обратно, когда ты доставишь ей письмо.

Все равно на это уйдут дни.

— Нет, если я отправлю тебя сразу на все расстояние. Финч!

Это убьет тебя!

— Доверься мне. Я гораздо сильнее, чем ты думаешь.

Собака чувствовала свое полное бессилие. Сомнений не было: если Нейв не согласится отправиться в Веррил, Финч сделает это сам.

Ты обещаешь, что продолжишь путь без меня?

Финч закрыл лицо руками. Его ответ прозвучал невнятно и еле слышно:

— Да, конечно.

Рашлин почувствует движение магии.

— Мне все равно. Элспит может погибнуть.

Ты тоже.

— Я уже принесен в жертву.

Финч!

— Прости. Не хочу казаться жестоким, но ты должен сделать это для меня. Валентина может послать помощь.

А ты умеешь писать? — спросила собака, хватаясь за любую причину, которая могла бы предотвратить это безумие.

— Я знаю несколько букв… достаточно, чтобы предупредить об опасности.

Нейв угрюмо посмотрел на мальчика.

Здесь есть пещера. Ты должен отдохнуть, прежде чем отправишься дальше.

— Думаю, ты прав, — согласился Финч. Он покопался в своем мешке и достал оттуда кусок пергамента, который взял с собой на всякий случай. Перо тоже нашлось, но вот чернила Финч в спешке все-таки забыл.

— Я напишу кровью, — сказал мальчик и без колебаний полоснул маленьким ножиком по ладони.

Финч нацарапал только пять слов, написаны они были, конечно, с ошибками, но их содержание не вызывало сомнений — Элспит, Шарптин, юг, дом, опасность. Ему приходилось довольно глубоко обмакивать перо в рану на ладони. Нейв отвернулся, потому что не мог смотреть на все это — все шло совсем не по плану, — но и изменить что-либо тоже не мог.

— Только Валентине, больше никому, понимаешь?

Понимаю. — Нейв позволил мальчику привязать пергамент к шее с помощью длинной прочной травы. Путешествие она должна была выдержать.

— Готов?

Приступай! — сердито ответил Нейв, едва сдерживая негодование.

— Буду ждать твоего ответа, — сказал Финч, быстро обнял собаку за шею и, не теряя ни секунды, отправил Нейва по магическому туннелю из Скалистых гор в Веррил.

Поскольку тот уже не раз переправлялся таким способом, то приземлился мягко на все четыре лапы. Убедившись, что пергамент на месте, Нейв огляделся. Финч перенес его в тот самый лес около Веррила, где любила гулять Валентина. Вздохнув, он помчался к дворцу.

А в это время в далеких горах Финч бился в рвотных судорогах. Скорчившись на холодном, но, к счастью, сухом полу пещеры, мальчик пожевал листьев шарвана и медленно соскользнул в сон, где только и мог спрятаться от изматывающей боли.

Элспит находилась в плену вторые сутки. Предыдущий день она провела словно в бреду — как из-за выпитого снадобья, так и по причине потрясения, вызванного невероятным развитием событий. Девушка до сих пор не могла прийти в себя, но уже поняла, что рядом с ней находятся только женщины, мужчин среди пленников нет. Точнее, они выступали здесь в роли надзирателей. Выбравшись из сарая, она набралась мужества и заговорила с одной из подруг по несчастью.

— Что мы здесь делаем?

— Наконец-то заговорила. Не волнуйся, с нами было то же самое.

— Что это за место?

— Мы пленницы. Они заманивают нас в ловушку, затем привозят сюда.

— Зачем?

— Кто ты?

— Меня зовут Элспит. Я из Йентро, это в северной Моргравии.

Женщина удивленно подняла брови.

— Ты проделала долгий путь от своего дома, Элспит. И еще пожалеешь, что судьба свела тебя с Эриксоном. Меня зовут Альда, я из юго-восточного Бриавеля.

— Ты сказала, он заманивает женщин в ловушку?

Альда кивнула.

— Для этих проклятых состязаний.

Элспит посмотрела на Альду с недоумением, не понимая, о чем идет речь.

— Состязания? — переспросила она.

— Это для них, конечно. Ему хорошо платят за нас.

— Альда, — дрожащим голосом сказала Элспит, — тебе придется мне все подробно объяснить.

В кроне высокого дерева прокричала птица. Обе женщины посмотрели наверх, но не смогли увидеть маленькую пустельгу, прячущуюся в густой листве.

— Мы будем драться, а они заключать пари. После трех побед нас продают. Мне нужна еще одна победа, и я смогу выбраться отсюда.

Элспит и представить себе не могла, что жизнь такая многогранная штука.

— Продают?

— На юге Моргравии процветает торговля живым товаром. Неужели ты ничего об этом не слышала? — спросила удивленная женщина.

— Ничего.

— Так вот. Там очень большой рынок. В крошечную бухту, которая называется Чим, это на восток от Рамона и на запад от Аргорна, приходят корабли с Экзотических островов. Они регулярно покупают рабов. — Альда пожала плечами, заметив на лице новенькой недоверчивое выражение. — Там по крайней мере не хуже, чем здесь, но для начала тебе, конечно, придется выдержать три боя.

Элспит соображала с трудом.

— И как драться? Голыми руками?

Женщина громко захохотала, но смех прозвучал чересчур резко, с ноткой отчаяния.

— На ножах, глупенькая. А это значит, до смерти. Ты будешь драться сегодня вечером, моя девочка, за свою жизнь и за право быть проданной как рабыня. Забудь свою прошлую жизнь, ее больше нет. — Женщина задумалась, бравада куда-то исчезла, она печально покачала головой. — Может быть, когда-нибудь я снова увижу семью, сына, но сейчас мне надо выжить еще в одном бою.

Элспит схватила новую знакомую за руку.

— Альда, я не умею драться.

— Никто из нас не умеет, девочка! Мне помогает выжить животный инстинкт. А ты, полагаю, сегодня ночью увидишь в главном загоне свою кровь, смешанную с песком.

Элспит не удержалась и расплакалась. Слишком много на нее свалилось в последние два дня.

Альда отцепила ее руку от своего рукава.

— Не жди ничего хорошего ни от меня, ни от кого-нибудь другого. Мы не знаем, кого следующего придется зарезать, чтобы выжить. Два дня назад, например, пришлось убить женщину, которая мне очень нравилась. Я не хочу ничего о тебе знать, потому что ты можешь стать тем человеком, которого мне придется лишить жизни. Они так развлекаются; заключают пари, а потом продают нас. Это Эриксон все придумал. Он использовал маленькую девочку, чтобы заманить тебя?

Элспит кивнула, не переставая плакать.

— Не стоит себя винить. Со мной случилось то же самое. Я воспользовалась их предложением, чтобы поскорее добраться до дома. Обманывать людей они мастера.

— Что ты делала в Верриле? — спросила Элспит, не в силах больше продолжать этот разговор. Она опять услышала крик птицы, но не обратила на него внимания, обнаружив, что стоит на коленях в пыли, цепляясь за юбку женщины, не желавшей продолжать разговор.

— Неважно. Больше я ничего рассказывать тебе не собираюсь. Не думай, что мы стали подругами. Я не могу и не стану никому помогать. Лучше соберись с силами, потому что тут или ты убьешь, или тебя убьют. Пойми это.

Альда убежала в другой конец строения. Никто не увидел слез, которые она проливала там, ужасаясь своей жестокости. В какое чудовище превратили ее мужчины!

Уил тоже готовился к смерти, но хотел сам выбрать, какой именно она будет. В этих обстоятельствах еще одна смерть казалась избавлением. Откровенно говоря, ему было все равно, кем он станет. Уил знал одно: он больше не может быть Иленой, но и, конечно, ему не хотелось превратиться в Селимуса. Как бы он ни мечтал о браке с Валентиной, мысль о том, чтобы стать нынешним королем Моргравии, вызывала омерзение. Каждый раз, когда Уил представлял себе лицо Селимуса, он всеми силами пытался отогнать это ужасное видение. Из головы не выходило предупреждение Финча, что в некоторых случаях последствия дара Миррен могут быть непредсказуемыми, но Уил не хотел сейчас об этом думать, он отчаянно нуждался в вере во что-то хорошее.

В конце концов чтобы избавиться от угнетающих мыслей, он умылся, расчесал волосы и откинул на спину золотые пряди, не позволив им рассыпаться по плечам. Уил отказался поменять костюм для верховой езды. Сейчас не до реверансов. Тем не менее он очень тщательно вычистил костюм от пыли, решив, что Илена не должна умереть неопрятной, испачканной в грязи. Сестра всегда стремилась хорошо выглядеть, и это было меньшим, что он мог сделать для своей сестры, учитывая, что в его намерения входило убить ее во второй раз.

Уил посмотрел в маленькое потемневшее зеркало, которое оставил Джессом. И она, и зеркало видали и лучшие времена. Тем не менее даже покрывшаяся местами ржавчиной поверхность не могла скрыть прелестных черт Илены. Она очень похудела за последние дни, но это только прибавило ей какой-то мистической красоты. Уил вспомнил мать на смертном одре.

Изнурительная лихорадка превратила изящную, элегантную женщину в скелет: мама умерла, пытаясь вдохнуть еще хотя бы немного воздуха. Но в минуты, когда болезнь отступала, она оставалась необыкновенно красивой. Илена будет такой же, пообещал себе Уил, глядя в глаза сестры, казавшиеся больше, чем обычно, из-за ее теперешней худобы и из-за томившей его душу печали.

Уил бросил зеркало на пол, разбив его вдребезги — никогда больше оно не отразит это печальное, призрачное лицо.

Он повернулся к двери, услышав звук шагов. Это были Харкен и еще один офицер, уже приходивший ранее.

— Я думала, вы вернулись к своим солдатам, — сказал Уил, пытаясь усмирить расшатавшиеся нервы.

— Нашу роту сегодня отозвали из-за прибытия короля горцев…

— Его отозвали, — перебил другой солдат. — Но парень захотел увидеть вас еще раз.

— Как вы очень добры, что позволили ему это, — с горечью сказал Уил. — Жаль, к генералу Тирску вы не проявили того же великодушия, которого можно было ожидать от солдата легиона.

— Он мертв, или вы не слышали? — зло усмехнулся второй солдат. — Что толку теперь от Тирска? Мы служим его капризному королевскому величеству, и единственный способ сохранить жизнь — это выполнять его приказы.

Уил постарался изобразить максимум презрения.

— Ты просто лицемерный трус! Легион мог его свергнуть в один миг, если бы только вспомнил о своей чести. Что случилось со всеми вами?

Солдат не счел нужным отвечать на оскорбление, а просто достал кандалы и надел их на запястья Илены. Уил понял, что тратить энергию на такого нет смысла, и переключил внимание на, казалось, потерявшего дар речи Харкена.

— Простите, — пробормотал он наконец. — Я просто хотел еще раз вас увидеть.

— Рада, что вам это удалось. Но для меня вы уже ничего не можете сделать. Единственное, к чему я призываю вас, это как можно скорее объединиться против короля.

Он ожидал, что старый солдат ударит Илену за крамольные слова, но тот только рассмеялся.

— Не слушай ее, парень. Это все бредни приговоренной к смерти бабы. Следовать приказам — долг легионера.

— Харкен, послушайте меня! — сказал Уил. — Если не можете ничего другого, поддержите невесту Селимуса. Когда он женится на Валентине из Бриавеля, она станет вашей королевой. Помогите ей. Не дайте ему подавить ее волю. Заставьте своих людей поклясться ей в верности. Она — ваша единственная надежда противостоять жестокости.

Ошеломленный, Харкен нашел в себе силы только кивнуть. Старый солдат подтолкнул Илену.

— Давай пошевеливайся. Мне нужно выполнить приказ, Следующей зимой я закончу службу, уйду из легиона и буду ловить рыбу на северо-западе. И тогда мне будет наплевать, что тут делается. А сейчас нам приказали доставить тебя к его величеству, и именно это мы и сделаем.

Элспит, вместе с другими шестнадцатью женщинами, находилась в большой, чем-то напоминающей загон для крупного рогатого скота клетке, которую Эриксон и его дружки обустроили внутри главного каменного здания. Ее заставили раздеться, дав вместо одежды грязные тряпки, чтобы она по возможности прикрылась. Край одной тряпки был перепачкан в крови, Элспит, придавленная страхом смерти и чувством вины перед Лотрином, едва сдержалась, чтобы не закричать от ужаса при виде этого доказательства чьих-то страданий и, возможно, смерти.

Похитители, пьянствовавшие большую часть дня и бывшие уже крепко навеселе, жаждали зрелища дерущихся обнаженных женщин и крови. Шум нарастал, и публика возбудилась еще больше, когда перед ней выстроили в ряд женщин, кутающихся в не скрывавшие почти ничего жалкие обноски.

Из-за омерзительных запахов вина, пота, рвоты и засохшей крови некоторые женщины потеряли сознание, а остальные рыдали во весь голос. Все понимали: через час или около того кто-то из них умрет. Элспит смогла справиться со зловонием, но растущий страх брал над ней верх. Девушка узнала, что мужчины не видели «свежего мяса» больше недели, и одна добрая душа сказала ей, что она наверняка будет сегодня участвовать в представлении. У нее уже не осталось слез, чтобы плакать, а ждать помощи было неоткуда. Если она хочет выжить, придется убить трех подруг по несчастью.

Элспит осмотрелась: кого же судьба преподнесет ей в соперницы? Она заметила, что все женщины, судя по их виду, имеют отличное здоровье. Пленниц старше лот тридцати пяти тоже не было видно. Да и понятно, таких сюда не привозили, их обнаженные тела уже не настолько привлекательны.

— Слышала, они иногда насилуют победительницу, — пробормотала ее соседка, очевидно, ожидающая, как и она, своего первого боя.

— А ты думала, они здесь только для того, чтобы смотреть? — откликнулась еще одна женщина.

Элспит стиснула зубы и отвернулась, наткнувшись взглядом на Альду, стоявшую с другой стороны загона. Та выглядела спокойной, но выражение лица у нее было довольно зловещим. Безумие и угроза смерти мечом висели над всеми пленницами без исключения, но внимание Альды было приковано только к Элспит, что еще больше лишало девушку присутствия духа. Когда она увидела, что вокруг центральной площадки зажигают факелы и один из мужчин приближается, чтобы выбрать первую пару, нервы напряглись до предела. Нет, они не увидят ее страха. Не дождутся. Элспит мысленно обратилась к Лотрину; зная, что и он в не лучшем положении, она хотела хотя бы проститься.

Вместо этого ее мольбы дошли до Финча.

Мальчик проснулся, почувствовав зов Элспит.

Лотрин, помоги мне! Я люблю тебя. Прости! Шарр, спаси меня!

Ее отчаянный призыв пришел по очень тонкому каналу, готовому вот-вот прерваться. На этот раз Финч успел.

Мы спешим на помощь. Держись…

И ниточка оборвалась. Но страх оказался заразным и остался с ним, словно неприятный запах, распространяющийся вокруг. Финч задрожал. Вернулась боль. Впрочем, он уже не был уверен, уходила ли она и оставит ли вообще его когда-нибудь в покое. Можно было бы пожевать листьев шарвана, но мальчик воздержался, зная, что слишком часто к ним прибегает. Нейв советовал бороться с болью, не позволять ей брать верх над собой.

Финч сконцентрировался на Нейве и послал ему сигнал.

Где ты?

У дворцовых ворот. Кажется, своим лаем я привел в ярость половину Бриавеля.

Финч не удержался от улыбки.

Спасибо, что согласился на это, Нейв.

Как ты?

Со мной все в порядке. Я только что проснулся. До меня опять донеслись мольбы Элспит. Она в полном отчаянии.

Письмо невредимо. Ко мне идут. Надеюсь, они меня помнят.

Разве тебя можно забыть?

Мы скоро еще поговорим. Пожуй листьев. Тебе многое предстоит.

Финч не ответил. Он прервал связь и стал молиться Шарру, чтобы его записка попала в руки Валентины. Лишь она одна может спасти Элспит…

Увидев, что к воротам подошел один из стражников, Нейв на всякий случай пролаял еще раз.

— Ну и ну, ты посмотри, какой здоровенный, — пробормотал солдат. — Сейчас пущу в него стрелу, если не замолчит, — сказал он своему более молодому напарнику.

— Подожди! Это же черная собака того мальчика.

— Какого мальчика?

— Да Финча, любимчика нашей королевы.

— Точно. У меня, наверное, рассудок помутился, раз я не узнал ее. — Старший стражник фыркнул, понимая, что чудом избежал неприятностей, едва не выпустив в собаку стрелу.

— Впустим ее?

— Откуда мне знать? Сообщи-ка капитану.

— Смотри, у нее на шее привязана записка, — воскликнул молодой стражник и отправился за капитаном.

— Тебе лучше поспешить, — крикнул ему вслед второй солдат.

Прошло несколько минут. Все это время Нейв нетерпеливо прохаживался у ворот, а стражник, как зачарованный, наблюдал за ним. Нейв видел, что тот вот-вот уснет. Он гавкнул, чтобы стражник опять обратил на него внимание. Солдат с перепугу подпрыгнул на месте.

— Проклятая зверюга, — пробормотал он, затем повернулся и увидел, что к нему приближается его начальник.

— Капитан Орлид, вот она, — доложил стражник, кивая в сторону собаки.

— Да, это точно та самая собака. Генерал Лайрик велел ее впустить.

— Хорошо. А вы уверены, что это не опасно?

— Это всего лишь собака, Барнс. Разве ты не видел, как она играла здесь с тем мальчуганом, Финчем?

— Пару раз видел.

— Тогда тебе должно быть известно, что она совершенно безобидна. Давай-ка посмотрим, что там за записка.

Когда ворота поднялись, Нейв вошел и послушно сел, чтобы стражник мог забрать письмо, привязанное к его шее. Финч предусмотрительно нацарапал на внешней стороне пергамента букву «В», чтобы всем было понятно, кому оно адресовано.

— Это для королевы, — сказал Орлид, потрепав Нейва по голове. — Хороший песик. Тебе лучше пойти со мной. — Увидев, что собака с готовностью последовала за ним, капитан покачал головой. — До чего ж умен!

Капитан Орлид и собака направились к королевским покоям, где королева совещалась с Лайриком и герцогом из Моргравии. Несколько слуг высокого ранга сначала возражали против присутствия собаки в этой части дворца, но, узнав Нейва, разрешили капитану Орлиду пройти.

Он передал записку секретарю Валентины, с сожалением подумав, как сильно во дворце не хватает канцлера Крелля. Будь он здесь, капитана немедленно пропустили в покои королевы. Крелль обладал особым талантом сразу определять, что является наиболее важным, чему следует уделить внимание. Орлид не сомневался, это как раз такой случай.

— Полагаю, дело срочное, капитан? — встретил его Лайрик.

— Думаю, да, — ответил Орлид, протягивая записку.

— Да это же Нейв, — воскликнул Лайрик и наклонился, чтобы погладить собаку. В этот момент в дверях появилась Валентина. Она вскрикнула от восторга, увидев собаку Финча. Встреча сопровождалась радостными звуками и облизыванием лица королевы.

— Что там? Записка? — спросила королева, все еще находясь под впечатлением от встречи с Нейвом.

— Похоже, что так, ваше величество, — ответил Лайрик, протягивая ей пергамент.

— Это, конечно, от Финча. Давайте скорее, мне очень хочется узнать, как у него дела. Он, наверное, где-то рядом, раз Нейв здесь, — заметила она, разворачивая сверток. — О Шарр, помоги нам!

Лайрик, уже собиравшийся отпустить капитана, резко обернулся, услышав восклицание королевы.

— Что случилось, ваше величество?

— Элспит. Она в беде.

— Откуда это известно мальчику?

— Понятия не имею. Милостью Шарра, Крис задержался. Он же еще не уехал?

— Думаю, герцог в конюшне. Капитан Орлид, пожалуйста, передайте ему, чтобы повременил с отъездом. С ним хочет поговорить королева.

— Сию минуту. Бегу.

— Я приду следом, — предупредила Валентина и повернулась к Лайрику. — Она в Шарптине. Вы ведь знаете, с чем это может быть связано?

Он угрюмо кивнул.

— Исчезли несколько женщин, мы пока не можем их найти.

— Здесь мы имеем тот же случай, я в этом не сомневаюсь, — резко сказала Валентина. — Теперь нам известно, где эти негодяи держат женщин. Мы пошлем туда солдат во главе с Крисом.

Впервые в жизни Лайрик позволил себе нарушить протокол, бесцеремонно схватив королеву за руку.

— Вы собираетесь поручить герцогу командовать моими солдатами, ваше величество? Мы в течение многих месяцев вместе расследовали эти исчезновения.

Валентина поняла, что от волнения пропустила нечто важное. Ее импульсивность может привести к небрежности и невнимательности. Отец много раз ей это говорил. Правда, тогда речь шла о верховой езде.

— Нет, Лайрик, — ответила она, похлопав его по руке. — Командовать своими солдатами будете вы. А герцога я посылаю туда, потому что он друг Элспит, и она ему доверяет. Этот случай станет еще одной причиной для его отъезда. Думаю, он чувствует себя обязанным уехать, полагая, что его присутствие может принести нам неприятности. — Лайрик кивнул. — Поэтому я просто пошлю на одного нашего человека меньше.

— Спасибо, ваше величество.

Валентина еще не закончила:

— Генерал. Без вас мне ни за что не справиться с тем, что предстоит сделать. Надеюсь, вы понимаете, как я нуждаюсь в вашей поддержке и советах.

Ее слова показались генералу несколько странными, но в то же время они прозвучали удивительно своевременно для старого солдата, нуждающегося в поддержке королевы. Он улыбнулся. Впервые за долгое время.

— Я вам очень признателен, ваше величество, — ответил Лайрик дрогнувшим голосом. — Иногда мне казалось, что мы, старые солдаты, вам больше не нужны.

Валентина нахмурилась.

— Вы были частью моего детства, что для меня очень важно. Вы же понимаете, я не сделаю ничего такого, что может пойти вразрез с интересами Бриавеля. — Валентина имела в виду все случившееся с тех пор, как она стала королевой, начиная с ее отношений с Корелди до смерти Крелля.

— Я никогда в вас не сомневался, ваше величество. Но вы в первый же год правления оказались под гораздо большим давлением, чем многие другие правители. Давайте спасем эту девушку, пока еще не поздно.

— Я знаю, она вам не нравится, Лайрик, — решилась сказать королева, раз уж у них пошел такой откровенный разговор. Пришло время взять власть в свои руки и показать, что именно она принимает решения в этом королевстве. До сих пор это выглядело так, как будто Валентина была ученицей, а Крелль и Лайрик, милостиво улыбаясь, направляли ее в нужное русло или хмурились и бросали на нее недовольные взгляды, когда юная особа пыталась следовать своей интуиции и поступала не так, как им хотелось бы.

— В этом нет ничего личного, ваше величество, — начал Лайрик и попытался заглянуть ей в лицо, как будто слова, которые он старался подобрать, были написаны у нее на лбу. Она повернулась к нему. — Просто мы с канцлером считали, что эта девушка оказывает плохое влияние.

— Плохое влияние? На меня, вы имеете в виду?

Он вздохнул.

— Мы чувствовали, что она заставляет вас думать и говорить вещи, которые могут быть опасны для королевства.

— Никогда! Никогда этого не было!

— Простите меня, ваше величество.

— Конечно, у вас может быть собственное мнение, но и я имею право выбирать людей, которые мне нравятся, без одобрения окружающих меня советников. — Валентина видела, что ее слова больно ранят генерала, но она этого и хотела, потому что давным-давно устала от раздраженных взглядов, которыми обменивались Лайрик и Крелль. — Да, мы быстро подружились, у женщин это случается, но Элспит знает многое, что неизвестно нам. Этот брак с Селимусом вовсе не так безобиден, как вы думаете. Все внутри меня бунтует против него, я чувствую, что это ошибка, что для Бриавеля это неправильное решение, но мне никого не удается убедить. Знать хочет этого брака, чтобы посмотреть, что из него получится! Простые бриавельцы хотят его, потому что надеются на мирную жизнь. Видимо, одна я против. Но, несмотря на мое согласие, легион стоит на границе и готовится к вторжению. Разве у меня есть выбор, генерал Лайрик? — сказала она, понижая голос до шепота. — Я должна выйти замуж за Селимуса, потому что у нас нет другого выхода, но люди, вроде Криса Донала, Элспит и Илены Тирск, а они все моргравийцы, уверены, что это худшее решение, которое я только могла принять.

Лайрик решил, что пришло время и ему высказать свое мнение.

— Ваше величество, со всем моим уважением, я хочу сказать, что если вы прекратите подготовку к свадьбе, мы придем к ситуации, когда нас ничего не сможет спасти. Король Моргравии угрожает войной. Выиграть в ней мы не сможем, даже если проявим чудеса патриотизма. У них численный перевес, и они нас просто раздавят, ваше величество. Мне придется вести наших юношей в бой, зная, что все будут убиты. — Эмоции захлестывали Лайрика, хотя он старался говорить спокойно. — Это не король Магнус, ваше величество. Нынешнему королю не знакомо чувство сострадания. Селимус жестоко расправится с каждым бриавельцем, и, в случае необходимости, с его сыном, и с сыном его сына, реши мы воевать с ним. То, что мы сейчас видим, пока только угроза. Он хочет убедиться, что мы понимаем: единственный способ предотвратить войну — это вы, ваше величество. Вы и ваше согласие выйти за него замуж. Если вы любите Бриавель и его народ…

Валентина отступила назад, пораженная тем, что он может думать по-другому. Лайрик продолжал, не обращая внимания на ее состояние.

— Если в вас живет любовь к Бриавелю и его народу, — повторил он, на этот раз мягче, — вы поспешите выйти замуж за короля Моргравии.

Он поклонился, не реагируя на слезы, застывшие в ее глазах.

— Я подготовлюсь к поездке в Шарптин, ваше величество, и привезу для вас эту женщину из Йентро. Даю вам слово, я сделаю это или погибну.

Чувствуя в душе полное опустошение, Валентина молча смотрела на широкую спину идущего по коридору Лайрика.

Глава 21

Элспит сквозь слезы смотрела на женское тело, из которого медленно, проливаясь кровью из раны на песок уходила жизнь. Убийца, сама раненная в нескольких местах, склонилась над умирающей. Ей, победившей в этом бою, удалось нанести сопернице удар в бедро, и нож попал в артерию. Смерть последовала очень скоро. Зрители даже не дали несчастной спокойно умереть, воплями выражая буйную радость, пока угадавшие исход драки забирали свои выигрыши. Женщины в загоне молчали, с ужасом глядя, как еще одна душа предает себя Собирателям Шарра. Большинство даже не знало имени погибшей. Как и предупреждала Альда, знакомиться друг с другом поближе в такой ситуации нельзя — это делает убийство еще более тяжелой ношей. Тело за волосы оттащили в сторону, позже его должны были сжечь вместе с остальными, которые свалят в кучу после вечернего развлечения. Победительницу, с пустым, безжизненным взглядом, грубо уволокли с арены.

— Она убила впервые, — прозвучал рядом знакомый голос.

Элспит не заметила, как Альда оказалась рядом.

— А убитая?

— Это был ее третий бой. Если бы она сегодня победила, то уже завтра была на пути к кораблю. Глупая, могла бы выиграть. Зато теперь у меня на одну соперницу меньше.

Элспит смотрела на эту высокую женщину, с сожалением думая о том, какими жестокими бывают люди. Конечно, Альда планировала выиграть любой ценой ради того, чтобы вернуться к своему сыну. Но теперь это не имело значения. Элспит уже ненавидела ее.

— Отойди от меня.

Бриавелийка возмущенно фыркнула.

— Надеюсь, ты будешь следующей! — воскликнула она, махнув рукой в сторону приближающегося мужчины. — Пришло время и тебе узнать, на что это похоже.

Элспит ее уже не слышала; не отрывая взгляда, она смотрела на толстяка, идущего вдоль строя женщин со своим проклятым списком. Она назвалась чужим именем, но ее маленькая хитрость ничего не изменила.

— Следующей будет Оливия, — весело сообщил толстяк, но они все были так перепуганы, что меньше всего обращали внимание на его манеры. — Кто из вас Оливия?

Никто не сдвинулся с места. Полные ужаса глаза одних и более решительные тех, кто надеялся и верил в судьбу, напряженно следили за каждым движением мужчины.

— Так, давайте посмотрим. Небольшого роста, темноволосая, красивая. Вот ты где, дорогуша. — Он подошел к Элспит. — Твоя очередь.

Элспит успела забыть, что назвалась Оливией. Ватные ноги с трудом удерживали тело в вертикальном положении, а о том, чтобы выйти на арену и сражаться, не могло быть и речи. Элспит начала рыдать, потому что не хотела никого убивать, но, с другой стороны, если она намеревалась сбежать и найти Лотрина, это был ее единственный шанс.

— Иди сюда, милашка. Думаешь, мы тебя всю ночь будем ждать? — поторопил ее мужчина, оскалив желтые зубы.

Альда со злостью вытолкнула ее на арену.

— С кем она дерется?

— С Джинни. Где Джинни?

— Позволь мне драться вместо нее.

— Ты сегодня не дерешься, Альда, — ответил толстяк. — Мы собираемся устроить тебе бессонную ночь после твоей третьей победы. — Он злобно усмехнулся. По его лоснящемуся лицу струился пот.

— Я устрою вам отличное зрелище, — с отчаянием в голосе уговаривала его Альда.

Элспит почувствовала, как от ужаса у нее перехватило дыхание. Что задумала Альда? Она видела, что лицо женщины покрылось красными пятнами. Девушка понимала, что бриавелийке хочется убить ее, возможно, из-за того, что она моргравийка или потому что красивая, в отличие от самой Альды. Но самой вероятной причиной было то, что она казалась легкой добычей. Элспит понимала это, несмотря на переполнявший ее ужас. Может быть, Альда чувствовала, что сможет запросто ее убить, обеспечив себе быстрый отъезд на рынок рабов и возможность поскорее убраться из этого мерзкого места.

Мысль о том, что ее считают слабым противником, вывела Элспит из оцепенения. Она со стоном втянула в себя воздух, и неожиданно шум, запахи, все еще невысохшая кровь убитой женщины на полу — с одной стороны, а с другой — желающая ее смерти Альда, толстяк со списком — все это вместе взятое разбудило ее. Элспит почувствовала, что страх покинул ее, сменившись необыкновенным приливом энергии, вырвавшейся из нее сердитым криком. Появилось и еще кое-что, то, чего она никогда в жизни не испытывала, но сейчас ощущала каждой клеточкой своего тела. Это была ярость, но не медленно тлевшая внутри, а вырвавшаяся наружу холодным белым огнем, прокалившим мысли, воспламенившим эмоции, опалившим ее беспощадным гневом. Страх, несколько минут назад оставивший небольшую лужицу мочи вокруг ее ног, полностью улетучился.

Ненависть переполнила Элспит. Ненависть и жажда крови. Она переступила через лужицу, отбросила в сторону тряпки, прикрывавшие тело, и обратилась к толстяку:

— Позволь мне драться с Альдой!

Толстяк внимательно посмотрел на девушку. Это было что-то новенькое. Обычно женщин приходилось заставлять драться. Они помогали друг другу, извинялись, когда причиняли боль, а потом рыдали, зарезав соперницу. Но эти две горели желанием убивать. Кровавая горячка обещала великолепное зрелище.

Он облизал толстые губы красным языком.

— Вот это да! — Элспит обдало волной отвратительного запаха. — Ты, должно быть, очень уверена в себе.

— Просто объяви нас, — ответила она, страстно желая поскорее покончить с дракой. Если ей суждено умереть, лучше пусть это произойдет сейчас, нежели после томительного ожидания в компании обреченных.

Альда звонко хлопнула себя по бедрам. Моргравийка призналась, что не умеет драться. Значит, победа будет легкой.

— Ну что ж, — ответил толстяк, — не говорите потом, что я не дал вам того, чего вы хотели, — добавил он с непристойной ухмылкой. — Сними с себя тряпки, Альда. Вас обеих обмажут маслом. Я сейчас вас объявлю.

Уил шел со связанными руками в сопровождении двух солдат. Он не чувствовал страха, потому что хотел этой смерти. Его заботило лишь одно: чтобы тело Илены пострадало не слишком сильно, не было изуродовано. Раздумывая над тем, какая смерть была бы для Илены предпочтительней, он в конце концов решил, что лучше всего получить удар кинжалом с сердце, такой, каким Фарил убила Корелди. Потом тело обмоют, оденут и похоронят в Аргорне, и никто не увидит безобразной раны, от которой она умерла. Илена должна остаться в памяти людей такой же красивой, какой была при жизни.

Вот только вряд ли Селимус выберет такой примитивный способ убийства, как удар кинжалом. Королю нужна игра — Уила, например, он заставил стать свидетелем смерти Элида и страданий Илены. Теперь он захочет поиздеваться над последней из Тирсков перед высокопоставленными гостями. Разница только в том, что перед Селимусом будет не та женщина, которую он рассчитывает видеть. Эта Илена пойдет на смерть с легким сердцем.

— С вами все в порядке, госпожа? — прошептал Харкин.

— Все хорошо. Помни, что я тебе сказала. Если ты хорошо относился к семье Тирсков, постарайся сделать так, чтобы твои воины поклялись в верности Валентине, когда она станет королевой Моргравии и Бриавеля.

Уил чувствовал, Харкен боится, но в то же время горд тем, что его выделили из всех остальных.

— Я сделаю это ради вас.

— Хорошо, что я тебя встретила.

— Тише, — предупредил второй солдат. — Мы пришли.

Сумерки наступили так быстро, что Уил не заметил, как стемнело.

Север умел скрывать себя вечерним мраком без обычной какофонии шумных птиц, сообщающих всему миру, что пришло время готовиться ко сну. Но главный вход Тентердина был ярко освещен фонарем, находящимся в руках человека, в обязанности которого входило проводить его на смерть.

— Добрый вечер, Илена, — вежливо сказал Джессом. Уил не ответил, только молча посмотрел ему в глаза. Канцлер нисколько не обиделся. — Что ж, как хотите.

— Спасибо, господа. — Благодарность предназначалась только молодому солдату, и тот оценил это, бросив на Уила короткий взгляд. Называть его по имени Уил не рискнул. Джессом ни за что не позволил бы солдату уйти, если бы узнал, что тот общался с Иленой Тирск.

— Здесь мы заберем ее у вас, — сообщил Джессом эскорту Илены. Из-за спины канцлера выступили и встали по обе стороны от молодой женщины два здоровых стражника.

— Следуйте за мной, — приказал он.

Уила повели мимо знакомых комнат в ту часть Тентердина, которую ему не пришлось увидеть в свой последний визит. Он слышал голоса и взрывы смеха, становившиеся все громче по мере приближения. Двери были распахнуты настежь, коридор освещали зажженные факелы, вдоль стен рядами стояли солдаты. Вполне понятные меры предосторожности, ведь в замке находились два короля.

— Подождите здесь, — приказал Джессом, дотронувшись до руки Илены. Уил отдернул руку, и улыбка тут же испарилась с лица канцлера. — Я должен доложить королю о прибытии его кроткой овечки.

Уил понял, что означают эти слова. Если бы во рту Илены не было так сухо от напряжения, он бы плюнул в канцлера — хотя бы для того, чтобы испортить наряд.

Джессом исчез за углом. Звон бокалов, веселые голоса, смех — все говорило о том, что люди в зале заняты едой и развлечениями. До Уила и его охранников доходили изумительные ароматы. Откликаясь на соблазнительные запахи, живот одного из стражников громко заурчал. Обернувшись, Уил встретился с недовольным взглядом солдата.

— Ты знаешь, что меня привели сюда, чтобы убить на потеху твоему королю?

Стражник пожал плечами, хотя Уил заметил, что парня смутили его слова.

— Мы только выполняем приказы, госпожа, — ответил ей другой.

Уил посмотрел на него.

— И вас, легионера, устраивает убийство невинной женщины? Кстати, из знаменитой семьи, положившей начало легиону? Вы уже не юноша и наверняка знали моего отца.

Солдат не ответил, но глаза его выдали. В них было сожаление. Спас его канцлер.

— Проходите, Илена Тирск. Король ждет вас.

— Мне очень жаль, — прошептал стражник, но Уил, проигнорировав его слова, направился за Джессомом. Илена мужественно примет смерть на глазах у этих людей, заявляющих о преданности ее семье и одновременно предающих ее.

Элспит стояла на краю пятачка, огороженного веревкой, привязанной к воткнутым в землю маленьким столбикам. Одежды на ней не было, но ее это больше не волновало, равно как и одобрительные выкрики мужчин по поводу ее прекрасного тела. Глаза Элспит были сосредоточены на женщине, стоящей в другом конце площадки, такой же обнаженной, так же тяжело дышащей и, вне всякого сомнения, уверенной в том, что ее холодного взгляда будет достаточно, чтобы перепуганная соперница без единого удара замертво упала у ее ног.

Толстяк завел возбужденную толпу, но Элспит и на него не обращала внимания. Она знала, где сидит Эриксон, и на секунду представила, как метает нож в стиле Корелди, и мерзавец, обливаясь кровью, бьется в предсмертных судорогах. Но в глубине души девушка понимала — это пустые фантазии. Нож, пущенный ею, пролетит на самом деле не больше половины расстояния и под бурные аплодисменты упадет в песок, оставив ее безоружной перед воинственной Альдой. Звон колокольчика вернул Элспит в атмосферу окружающего ее безумия. Пальцы сжали рукоятку так, что от напряжения побелели костяшки. Теперь только оно, короткое лезвие, отделяло ее от смерти.

Толстяк напомнил, что бой продолжается до смерти одной из участниц, затем сообщил, что для Альды это третий бой, и если она победит, то получит право отправиться в рабство. Зрители радостно загалдели, без сомнения подсчитывая доход, который получат не только от выигрыша пари, но и от продажи женщины. Элспит заставила себя отвлечься от происходящего. Она вспомнила их с Уилом — он тогда находился в теле Корелди — длинное ночное путешествие в Декин. Он сказал ей, что воин, готовясь к бою, должен поместить каждую унцию сознания в закрытый для всех уголок своего мозга. Слушая его, она снисходительно улыбалась, но теперь поняла, что он имел в виду. Элспит не была уверена, что все делает правильно, но страх больше не оказывал разрушающего действия, хотя еще и присутствовал. Ярость перекрыла все остальные эмоции. Девушка не чувствовала ничего, кроме холодной решимости убить женщину, стоящую напротив.

Еще раз зазвонил колокольчик, и Альда двинулась к ней. «Вот и настал этот момент, — подумала Элспит. — Убей или будешь убита».

— За тебя, Лотрин, любовь моя, — пробормотала она, вспомнив, как он пожертвовал жизнью ради спасения других. Элспит вдруг почувствовала уверенность, что в этот момент истины тогдашние чувства Лотрина — осознание близкой смерти, горе из-за потери новорожденного сына и сожаление от того, что они так и не поговорили о своей любви — совпадают с ее собственными. Она разрывала все узы, отметала все страхи ради одного — убить или быть убитой.

Альда сделала выпад, и все мысли вылетели из головы.

Уил вошел в большой зал, обогревавшийся двумя каминами, расположенными в разных концах помещения. Несколько человек прогуливались с бокалами в руках. Никого из них он не знал, значит, никто не смог бы возразить против такого отношения к женщине из семьи Тирсков. Под ногами захрустело, и Уил понял, что идет по осколкам прекрасного бокала цвета клюквы, принадлежавшего Аледе. Разбросанные по полу кусочки стекла напомнили о незавидной участи этой когда-то могущественной преданной Моргравии северной семьи — ныне уничтоженной и забытой.

Взгляд его переместился на человека, ответственного за все это. Преисполненный сознанием собственной важности, Селимус произносил тост, сидя во главе дубового стола Йериба с бокалом в руке. Его щеки слегка покраснели от вина и общей атмосферы веселья. Справа от него сидел Кайлех. Король горцев, судя по всему, чувствовал себя менее комфортно, и осколков вокруг него было гораздо меньше — наверное, он был более сдержан в проявлении своих эмоций во время пиршества. Уил достаточно хорошо знал этого человека, чтобы распознать фальшь застывшей на губах горца улыбки. Кайлех поднял бокал в ответ на что-то, сказанное Селимусом, но пить не стал. Тем временем его испытующий взгляд впитывал все происходящее вокруг, как губка. Он сидел с обнаженными руками. Рельефные мышцы были напряжены, словно у потревоженного зверя, готового в любую секунду вскочить и броситься на врага. Нет, Кайлех явно чувствовал себя не в своей тарелке, но притворялся он довольно успешно. Рядом с ним сидел Аремис, он не улыбался и, похоже, не только не пил вина, но и ничего не ел.

Уил заметил, что эти три человека отреагировали на его появление по-разному. Селимус был в восторге, его глаза потемнели от удовольствия в предвкушении долгожданного финала. Кайлех выглядел озадаченным. Его блуждающий взгляд вдруг остановился на Илене, и фальшивая улыбка исчезла. Уил понял, что король поражен красотой девушки. Бедный Аремис имел вид посаженной на цепь собаки с поджатым хвостом. Он побледнел, несчастное выражение лица превратило его в застывшую маску.

В зале стало тише, когда большинство присутствующих обратили внимание на появление пленницы, но Джессом, прежде чем заговорить, дождался полной тишины.

— Господа, позвольте вам представить Илену Тирск, дочь покойного генерала Фергюса Тирска и сестру горячо любимого генерала Уила Тирска, упокой Шарр их души.

Некоторые повторили за ним последние слова. Уил заметил, что губы короля Моргравии остались плотно сжатыми. Уил понял, что заплатит за преданность своей семье кровью.

— Илена Тирск! Как приятно, что вы снова здесь, среди своих друзей моргравийцев, — сказал Селимус, посылая своему высокопоставленному гостю лучезарную улыбку. — Кайлех, познакомьтесь с женщиной, избежавшей наказания с помощью наемника по имени Корелди.

Кайлех обратил холодный взгляд зеленых глаз на Селимуса.

— Корелди?

— Вы знаете его?

— Я сниму с него шкуру, когда найду.

Селимус, разгоряченный отличным вином из подвалов Йериба и безмерно довольный собой, всячески демонстрировал готовность покончить с последним членом ненавистной династии Тирсков, столь долго отравлявшей его существование. Откинув голову назад, он довольно рассмеялся.

— Тогда я могу сообщить вам приятную новость, дорогой друг. Корелди мертв.

На лице короля горцев не дрогнул ни один мускул, глаза остались совершенно непроницаемыми.

— Что ж, — продолжил Селимус, довольный реакцией гостя на свои слова, — думаю, мы должны поблагодарить за его смерть мою будущую жену.

— Почему ее? — спросил Кайлех, словно не найдя других слов.

Селимус осушил свой бокал и бросил его на пол. Капли красного вина разлетались с губ в разные стороны, когда он потряс головой. Уилу этот жест короля показался пророческим; кровь сегодня вечером будет литься рекой, подумал он.

— Корелди искал спасения в Бриавеле, притворяясь, что любит мою королеву. — Селимус рассеянно махнул рукой. — Она, конечно, не знала о том, кто он на самом деле, пока я не открыл ей правду.

— Ты, лицемерный трус, признайся лучше, что это был твой единственный шанс избежать смерти от меча Корелди.

Слова Уила отчетливо прозвучали в тишине, и глаза Селимуса вспыхнули ненавистью. Он подошел к Илене и остановился рядом, нависая над хрупкой девушкой.

— Эта дрянь лжет. Ее там не было, откуда ей знать, что происходило на самом деле? Где ты была в это время, Илена? В Риттилуорте? Отсиживалась в подвале монастыря, пока тебя не привезли в Фелроти? Так уж получилось, что твое путешествие закончится здесь. Теперь тебя никто не спасет. — Селимус побледнел от гнева.

— А мне это и не нужно, сын шлюхи. Милостью Шарра, Магнус убил твою мать. Жаль только, что он не сделал этого до твоего рождения…

Закончить Уил не успел. Удар в лицо был настолько силен, что комната поплыла перед глазами. Все присутствующие застыли в ошеломленном молчании. Джессом первым пришел в себя и махнул рукой стражникам, чтобы те подняли женщину, лежавшую на полу с окровавленной головой, так как при падении она ударилась об угол стола.

Кайлех взглянул на Аремиса — на лице наемника читались боль и страдание. Король горцев не понимал, что происходит, но ему это очень не нравилось. Между Аремисом и этой женщиной явно была какая-то связь, более того, похоже весь спектакль затевался именно в расчете на него. Хотя, если Селимус думал, что его сосед получает удовольствие, наблюдая, как унижают и заставляют страдать знатную даму, он очень ошибался. Кайлех не считал себя добросердечным монархом, он готов был, не моргнув глазом, поджарить моргравийку, а потом убить ее, но Элспит была пленницей. Ее поймали, когда она проникла в тыл противника, а Кайлех твердо верил в старую поговорку «зуб за зуб». Селимус же убил слишком много горцев, чтобы Кайлех считал себя примером плохого обращения с пленниками. Но в игре между Селимусом и семьей Тирск эта женщина выступала не более чем пешкой. И Кайлех не хотел быть частью этой игры. Он молча поднял бровь и вопросительно посмотрел на Аремиса, ответившего ему взглядом, в котором читалась просьба сделать хоть что-нибудь. Селимус повернулся к гостям и сжал кулаки.

— У нее голова крепче камня, как у всех этих уродов Тирсков. — По комнате прокатился нервный смешок. — Начинайте приготовления! — приказал Селимус Джессому.

Кайлеху очень хотелось, чтобы вечер поскорее закончился. Пришло время прощаться, но вид золотоволосой красавицы и ее дерзкое сопротивление человеку, у всех без исключения вызывающего страх, понуждали остаться до конца. Кайлех не сомневался, что Селимус за ним наблюдает.

— Вы говорили о Корелди, — произнес он равнодушным тоном, словно ничего и не случилось.

Усаживаясь за стол и предлагая всем остальным сделать то же самое, Селимус продолжил, с прежним апломбом:

— Да, простите. Я раскрыл истинную сущность Корелди королеве Валентине, которая, как вы и сами можете догадаться, пришла в ужас от такого известия — ведь наемник убил ее отца, короля Валора.

— Понятно. И что?

— Она прогнала его, что дало моему человеку возможность с ним расправиться. Я не мог допустить, чтобы Корелди разгуливал по свету после того, как предал меня.

Кайлех не мог поверить своим ушам.

— Вы имеете подтверждение смерти Корелди?

— Палец, на который до сих пор надет перстень с большим кроваво-красным камнем и фамильным гербом.

— Я знаю это кольцо, — ответил Кайлех, вдруг почувствовав пустоту внутри. Лишенный удовольствия лично разобраться с Корелди, он не ожидал, что будет так опечален его смертью. При всем их несходстве и старой вражде, они уважали друг друга. Кайлех не сомневался, что Корелди скорее предпочел бы погибнуть от меча горца, чем от ножа моргравийского убийцы. — Я всегда думал, что у него несколько жизней, — заметил он, стараясь скрыть горечь.

— Он потерял их все, как только перешел дорогу мне, мой друг, — хвастливо заявил Селимус и потребовал еще вина.

Кайлех устал изображать друга моргравийского короля. Он опять вопросительно посмотрел на Аремиса, но тот, хотя и понял, что хочет сказать король, не сдвинулся с места, вместо этого опять бросив взгляд на дверь, куда унесли женщину. Кайлех нахмурился. Что связывает этих двоих?

— А что с той женщиной? — спросил он, поднося к губам полупустой бокал.

— Она будет казнена в вашу честь, — ответил Селимус.

От изумления Кайлех даже пролил немного вина.

— Только не в мою честь!

Король Моргравии пожал плечами.

— Она умрет в любом случае. Я хотел, чтобы она была моим подарком. Вы же не слишком брезгливы, не так ли? — Это был явный вызов.

Кайлеху намек не понравился.

— Селимус, мы достаточно долго пользовались вашим гостеприимством. Вы простите меня, если мы сейчас уйдем?

— Ни за что не прощу, если вы это сделаете.

— Почему?

— У нас еще есть время до встречи в назначенном месте, и мне хотелось бы, чтобы вы приняли участие в вечернем развлечении.

— В каком?

Голос Селимуса явно повеселел.

— Скажите Джессому, что мы готовы, — приказал он слуге.

Это было ужасно. Никогда в жизни Элспит не приходилось участвовать в рукопашном бою, даже в детстве, когда она вместе с другими детьми разыгрывала разного рода сражения. Сейчас она встретилась лицом к лицу с женщиной, намеревавшейся ее убить. Элспит не знала никаких хитрых приемов и не имела понятия, как защищаться.

Альда плотно сжала губы, буквально пронзая ее взглядом. Элспит не сомневалась: женщина мнит себя хищницей, а свою соперницу загнанной в угол, беспомощной добычей. Альда засмеялась и рванулась вперед, сделав ложный выпад. Элспит попалась на уловку и ринулась в противоположную сторону, но обнаружила, что там натянута веревка, а нож Альды вдруг оказался совсем близко. Она вскрикнула и попыталась увернуться, но почувствовала, как лезвие рассекает кожу на спине.

Зрители радостно завопили — большинство поставило на Альду. Одобрительные выкрики и насмешки раздавались то тут, то там. В адрес моргравийки неслись оскорбления и издевательские шуточки насчет того, что Собиратели Шарра уже спешат за ней, и ей пора сдаваться, потому что конец близок.

Альда опять пошла в наступление, на этот раз пытаясь порезать лицо соперницы, которое, как признала публика, стало еще красивее из-за отпечатавшегося на нем выражения мольбы. Элспит отреагировала инстинктивно, закрыв лицо руками, что привело к глубокому порезу на руке. Жизни это, конечно, не угрожало, но именно в этой руке девушка держала нож, а она почти тотчас онемела. Элспит закричала от отчаяния.

Альда довольно ухмыльнулась. Элспит уже не сомневалась — ее соперница играет с ней. Она обещала толстяку зрелище в обмен на то, чтобы он позволил ей самой выбрать жертву, и выполняла свое жестокое обещание. Сколько еще ран она нанесет, прежде чем убить, подумала Элспит сквозь слезы. Альда опять надвинулась на нее, причем так быстро, что девушка пропустила этот момент и услышала только свист лезвия ножа в воздухе. Альда захохотала, а у Элспит прибавилось ран, и кровь потекла еще обильнее. Правая рука онемела. Судя по всему, именно этого Альда и добивалась. И не только для шоу. Ее убийца знала, что делает, и наносила удары с таким расчетом, чтобы не только потешить публику, но и лишить противницу возможности нанести ответный удар. Исход боя был предопределен: Альда выживет и в третьей своей схватке, и попадет на корабль с рабами.

Попадет ли, вдруг подумала Элспит. Почему ее соперница должна победить? Почему бы ей самой не найти в себе силы, чтобы по крайней мере умереть, защищаясь, а не быть безжалостно зарезанной, наподобие перепуганной овцы?

Ее снова коснулось острое лезвие ножа — на этот раз рана открылась на груди, следом за острой болью хлынула кровь. Элспит зашаталась, не в силах смотреть на то, во что превратилось ее тело, а когда все же решилась, то увидела только кровь, свободно стекающую вниз и уносящую с собой остатки сил и желания сопротивляться. Напротив нее с самодовольным видом прохаживалась Альда, на ней не было ни одного пореза, ни одной царапины, и хотя она и перепачкалась в крови, то была кровь Элспит.

И тут Альда совершенно непреднамеренно сделала то, что разбудило в ее сопернице первобытные инстинкты. Отвечая на требование кровожадной публики прикончить ослабевшую, упавшую духом, растерянную моргравийку, Альда вдруг облизала попавшую на губы кровь. Безумие вожделения и похоти достигло кульминации.

У Элспит же этот жест вызвал прилив ярости. В глазах потемнело от гнева. Она выпрямилась, отбросила за спину испачканные маслом и кровью волосы и издала вопль. Ее отчаяние и ярость проникли сквозь все защитные слои магии и достигли сознания человека, заключенного в тело коня.

Всего лишь на одно мгновение он увидел картину происходящего.

Убей ее, Элспит! — вскрикнул он. — Ты должна жить! — И исчез, ускользнул из ее сознания, как песок сквозь пальцы.

— Лотрин! — закричала Элспит, но ответом было молчание — густая, темная тишина и зловещая ухмылка осторожно подкрадывающейся к ней Альды.

— Время, Оливия, — доброжелательно возвестила женщина, словно мать своему ребенку. Но фальшь сквозила в ее сладком голосе.

— Ну так сделай это, тварь! Покончи со мной! — закричала Элспит под возбужденные вопли публики, знавшей, что нож опустится еще лишь раз.

К этому Альда, похоже, была не готова. Она надеялась услышать рыдания и мольбы, но никак не эти агрессивные выкрики. Элспит согнулась, как будто от невыносимой боли, и бросила нож на песок рядом с собой.

— У меня больше нет сил, — прошептала она. — Мне нечего больше ждать.

Альда рассвирепела.

— Ты еще ничего не сделала! Даже не попыталась защитить себя, дура. Теперь-то я уж точно смогу выбраться отсюда. Спасибо, Оливия. За твою жизнь я смогу купить себе кое-что более ценное. — Она подбежала к Элспит.

— Сделай это быстро, — взмолилась девушка.

— Хорошо, — пообещала женщина, утирая губы. — Откинь голову и подставь горло.

Элспит повернула голову в сторону, зная, что напоминает отданного на заклание ягненка, которому вот-вот перережут горло.

Опьяненная запахом крови, Альда не видела ничего вокруг себя, перед ее глазами была только девушка, охотно идущая на смерть. Она не заметила, что рука Элспит незаметно тянется к лежащему рядом с ней ножу. Кто-то из публики заметил это и пытался ее предупредить, но в жуткой какофонии звуков Альда ничего не слышала. Все ее внимание было приковано к гладкому белоснежному горлу Оливии. Бриавелийка занесла руку… лезвие сверкнуло…

Элспит видела все… Сейчас! Она не могла поручиться, что не сказала это вслух. Всего одно усилие… всего один точно рассчитанный удар. Уил говорил, что когда человек защищается, он должен действовать максимально быстро. Как прыгающий за мышкой кот. Сейчас таким котом была она. Элспит чувствовала, как наливаются упругой силой ноги. Все свое мужество, всю любовь к Лотрину она вложила в одно молниеносное движение. Сделав бросок вперед и вверх, Элспит увидела, как лезвие входит в горло соперницы.

Она тоже почувствовала острую боль, потому что нож Альды, пройдя мимо цели, глубоко вонзился ей в плечо. Было очень больно, гораздо больнее, чем она ожидала, но рана не отняла у нее жизнь… в отличие от Альды, чье изумленное восклицание прервалось коротким и ужасным булькающим звуком.

Элспит трясло. Она опустилась на колени перед упавшей на землю Альдой и взяла ее за руку. Нельзя уходить к богу с ненавистью и злобой. Женщина пыталась что-то сказать, это было видно по ее стекленеющему взгляду. Было ли то сожаление по упущенному шансу попасть на корабль рабов или горечь от осознания того, что хладнокровный расчет завел ее так далеко? Ответа Элспит не получила. Она лишь почувствовала, как умирающая сжала ей руку в попытке не отдавать душу Шарру, хотя понимала, что и эту схватку она проиграла.

Над ареной повисла жуткая тишина. Большая часть публики в этот вечер потеряла деньги, потому что в неравном бою все решила случайность.

Кровь Альды и Элспит смешалась, образовав между ними лужицу.

— Прости, — прошептала Элспит, не в силах сдержать слезы. — Да упокоит Шарр твою душу.

Альда умерла с кривой улыбкой на губах, словно в благодарность за благословение Элспит, и ее кровь уже перестала литься на коленопреклоненную победительницу. Давящая тишина была нарушена сердитыми криками ворвавшихся солдат. Одним из них был генерал Лайрик, но первым Элспит заметила Крис.

Вид двух окровавленных фигур в центре импровизированной арены заставил его замереть от ужаса. Одна из женщин, очевидно, умирала или скорее всего уже умерла, вторая рыдала, склонившись над ней.

— Элспит, — окликнул он. По вокруг снова поднялся гвалт, и девушка его не услышала. — Элспит! — крикнул Крис. Его снова охватила ярость — слишком свежа была в памяти другая картина.

Она подняла голову.

— Крис? — недоверчиво прошептала Элспит, едва шевеля дрожащими губами.

В мгновение ока он оказался рядом и, подхватив девушку на руки, прижал ее к груди. Кровь, покрывавшая тело девушки, моментально просочилась сквозь одежду Криса. Он был не в силах произнести ни звука. Все, на что его хватило, это зарыться лицом в ее перепачканные кровью волосы и вместе с ней рыдать.

В конце концов добрые руки накинули на дрожащую Элспит одеяло. Лайрик дотронулся до плеча Криса.

— Вы должны взять себя в руки, — сказал он, и герцог благодарно кивнул, вспомнив, что ему не позволительно выказывать слабость на глазах солдат.

— Она ранена.

При этих словах Элспит осела на пол.

— Унесите ее отсюда, — приказал Лайрик одному из своих людей.

— Нет, подождите! — воскликнула девушка. — Вы поймали главарей?

Лайрик покачал головой.

— Можете помочь нам в этом?

— Вы разве не видите ее раны…

Элспит перебила Криса:

— Со мной все в порядке. Для меня нет ничего важнее, чем убедиться, что их головы слетят от ударов топора.

— Отважная девушка, — с уважением сказал Лайрик. Он видел раны Элспит и знал, что большинство мужчин на ее месте во всеуслышание требовали бы к себе внимания. — Укажите нам на них.

Крис помог Элспит подняться и вытер ей лицо влажным полотенцем, которое ему передал один из солдат. Прохладная влага и смытая с лица кровь несколько взбодрили девушку.

— Пойдемте, — сказал Лайрик. — Их всех собрали на улице.

— А что с женщинами? — спросила она.

Лайрик тихонько присвистнул.

— Я и сам еще под впечатлением. Мы и понятия не имели, что дело поставлено на широкую ногу.

— Вы об этом знали? — В голосе моргравийки прозвучали осуждающие нотки.

— Подозревали, — поправил ее Лайрик. — Но одних подозрений недостаточно.

Элспит скрыла было рот, чтобы высказать свое негодование, но почувствовала легкое давление на плечо — Крис советовал попридержать язык. Она повернулась, чтобы последовать за Лайриком, но, попытавшись идти без поддержки, тут же упала.

Крис мягко подхватил девушку, и Элспит благодарно кивнула в ответ на его печальную улыбку.

— Позволь мне поддержать тебя, если не хочешь, чтобы я тебя нес, — предложил он и обхватил девушку за талию, но так, чтобы она могла прислониться к его плечу, если понадобится.

— Спасибо, — прошептала Элспит. — Как ты меня нашел?

— Потом, — ответил Крис. — Давай покончим с этими грязными делами.

Элспит указала на людей, заключавших пари, а потом с особым удовольствием попросила провести ее к тому месту, где, пытаясь остаться незамеченным в толпе мужчин, стоял Эриксон.

— Это он, — сказала она. — Его зовут Эриксон. Он главарь этих бандитов, именно этот человек завлекает женщин в ловушку. — Она произнесла эти слова так, словно у нее во рту был яд.

Эриксона вытащили из толпы и вместе с семерыми сообщниками связали.

— Это все?

— Да. Остальные просто зрители.

Лайрик устало кивнул.

— Мы выказываем больше уважения противнику на поле боя, чем они этим женщинам. Так слушайте меня, — обратился он к солдатам, — я хочу узнать имя каждого из здесь присутствующих. Если кто-то не сможет представить доказательств, он будет казнен. Тот, кто подтвердит свое имя, получит сорок ударов плетью. Если выживет после порки, сможет отправиться домой, и там уж пусть объясняет, что с ним произошло, — заявил он пленникам. — У нас будет список ваших имен и городов, откуда вы родом. Если вы еще хоть раз преступите в чем-то закон, ваши семьи будут лишены всего — домов, земли, имущества. Это понятно?

Элспит видела, что многие мужчины побледнели, услышав о предстоящем наказании. Может быть, теперь они начнут понимать, на какие испытания обрекали несчастных женщин. Ей нисколько не было их жаль. Интересно, что Лайрик приготовил для Эриксона и его банды? Долго ждать не пришлось, генерал оказался скор на раздачу наказаний.

— Главарям будут отрублены головы, — сообщил он, глядя на зашатавшегося от страха Эриксона.

Ответом была мертвая тишина.

— Чего вы ждете? — спокойно спросил Лайрик у одного из своих капитанов.

— Простите, генерал. Вы имеете в виду, прямо сейчас?

— Именно так. Пусть казнь станет напоминанием другим: королева Бриавеля не прощает людей, нарушивших самые святые законы жизни. — Лайрик определенно не намеревался церемониться с этими извергами, и Элспит моментально изменила свое мнение о генерале к лучшему. Собравшись с силами, она задержалась ненадолго и стала свидетельницей того, как рыдающего Эриксона заставили опуститься на колени и положить голову на бревно. Девушка огляделась, надеясь отыскать его дочь, но девочки нигде не было видно. Взметнулся топор, и голова покатилась по земле.

— Говорят, голова узнает, что отрублена, только через несколько секунд, — заметил с отсутствующим видом Крис.

— Отлично, — пробормотала Элспит и упала на плечо друга.

Глава 22

Уила снова привели в зал, где царила атмосфера ожидания. Он бросил взгляд на напряженное лицо Аремиса. Жаль, нельзя заверить друга, что смерть ему не страшна, и любое освобождение от пребывания в теле Илены его только порадует.

В полной тишине Джессом приказал двум стражникам отконвоировать его на специально отведенное место в конце зала, где пленницу привязали к деревянному столбу, явно сооруженному в ее честь. Ноги, все еще закованные в кандалы, также привязали к столбу. «Это что-то новенькое», — подумал он. Селимус становится все более изобретательным. Уил вызывающе посмотрел на моргравийского короля.

Селимус сделал большой глоток из своего бокала.

— Последняя из рода Тирсков будет казнена для вашего удовольствия, господа. Позовите лучников, — приказал он, потом посмотрел на короля горцев, сидевшего с каменным лицом. — Кайлех, я думаю, ваши люди… — Он сделал паузу.

— Варвары? — закончил за него Кайлех.

Селимус хитро улыбнулся.

— Я собирался сказать, любят развлечения.

Кайлех не ответил. Он повернулся, чтобы посмотреть на загадочную женщину и наткнулся на мрачный взгляд голубых глаз, пылавших огнем, зажженным ненавистью и гневом. Король почувствовал, что у него перехватило дыхание, как и тогда, когда он увидел ее впервые. Его восхищало ее мужество, пренебрежение к королю и компании, в которой она находилась, но самое главное — полное отсутствие страха. А ведь девушка знала, что ее ждет. У нее отважная душа горца, подумал Кайлех, любуясь золотыми волосами, свободно спадающими на плечи. Илена Тирск выглядела грязной и растрепанной, но все равно вызывала желание.

Он отвернулся, чтобы не видеть ее жесткого взгляда.

— Без суда? — спросил Кайлех, когда вошли два лучника.

— Суд здесь не требуется, — заявил Селимус. — Она платит за предательство мужчин ее семьи.

— Шарр не простит тебя за это, подонок. Все повторяется, как в случае с ведьмой Миррен, не так ли? — Уил захохотал, поскольку схожесть ситуаций поразила его. Он, кстати, заметил, что и до Селимуса это дошло, и порадовался в душе, когда увидел, как тот вздрогнул. — Она взяла над тобой верх, и мне это удастся. Я не закричу, не доставлю тебе такого удовольствия, трусливый…

— Заткните ей рот! — приказал Селимус солдату.

Но Уил намеревался высказаться до конца, даже когда смущенный солдат направился к нему.

— Твой отец очень хотел, чтобы королем стал мой брат, поэтому ты избавился от них обоих, от короля Бриавеля, Корелди и Доналов. Знаете, Кайлех, вы у него следующий. А потом, без сомнения, и невеста на очереди. Он будет убивать всех, пока…

Илене заткнули рот кляпом. Теперь она не могла произнести ни одного внятного слова. Но Уил продолжал бушевать, снедаемый ненавистью к тому, кто разрушил столько жизней и уничтожил стольких хороших, преданных Моргравии людей. Он заметил, что Кайлех удивленно покачал головой.

— Куда ты собрался, Аремис Фарроу? — громко спросил Селимус. Уил все еще пытался что-то сказать. — Успокойся, Илена, иначе я выбью тебе зубы.

Уил притих. Он пообещал себе, что постарается насколько это будет возможно сохранить тело Илены без видимых повреждений, да и добавить было больше нечего. Он, как и все остальные, посмотрел на наемника.

Аремис надеялся, что никто не заметит, как он выскользнет из зала. Присутствовать при этом кошмаре было выше его сил. Спасти Уила в одиночку не удастся, его остановят раньше, чем он успеет подойти к нему. Они оба умрут, и только один из них будет потом жить. Попытаться добраться до Селимуса, но что это даст? У него нет оружия. «Остается только закусать его до смерти», — недовольно подумал он, выпрямляясь после обязательного поклона. Но моргравиец заметил его боковым зрением и теперь ожидал ответа.

— Мои извинения, ваше величество. Я подумал, нужно проверить лошадей, чтобы мы могли уехать сразу после… этой забавы.

— К вашему отъезду все будет готово, Фарроу. Я желаю, чтобы ты остался. Неужели не интересно посмотреть, как я разделаюсь с той, за кем ты охотился?

— Но не таким образом, ваше величество, — рискнул ответить Аремис.

Селимус не отреагировал на его слова, хотя, зная нрав короля, можно было ожидать бури. На самом деле ему доставляло удовольствие видеть растерянность и смущение на лицах гостей. Пожалуй, только Кайлех выглядел скорее обеспокоенным, чем оскорбленным.

— Твой король остается, потому что это развлечение устраивается в его честь. Думаю, и тебе не помешает увидеть все до конца, — заявил он.

— Конечно, ваше величество. Как пожелаете, — ответил Аремис, глядя на Илену и думая, что, может быть, это и к лучшему. Так он по крайней мере будет знать кем из присутствующих в зале станет Уил. И тут ему вдруг пришла в голову пугающая мысль. А если дар Миррен работает только в том случае, если Уила убивают непосредственно, то есть убийца обязан держать оружие в руке? Уил никогда об этом не упоминал, но, может быть, он и сам ничего не знает? Корелди убила Фарил, собственной рукой вогнавшая ему в сердце нож. Фарил убила Илена, перерезавшая ей горло. Селимус планирует убить Илену стрелой, значит, ничья рука не коснется оружия, которое вонзится в ее тело. Тогда она умрет окончательно… но, возможно, и Уил вместе с ней.

Мысль о том, что упущено что-то очень важное, настолько ужаснула Аремиса, что он закричал:

— Ваше величество!

— Что, Фарроу? — спросил король, теряя терпение.

Аремис посмотрел на Илену, потом на Кайлеха. Тот нахмурился. Аремис знал, король подозревает, что между ним и Иленой существует какая-то связь.

— Король Селимус, — начал он, — такой конец не слишком интересен для праздника. Почему бы мне не убить ее для вас?

— У тебя была возможность это сделать, Фарроу. А теперь я покажу тебе, как нужно заканчивать работу.

— Но, ваше величество… — Он замолчал, почувствовав приступ страха, когда Селимус обернулся и испытующе посмотрел на него. Посмотрел не как на посла короля горцев; взгляд больше не был снисходительным и не обещал великодушия.

— Не дави на меня, гренадинец, а то окажешься привязанным рядом с Иленой Тирск.

— Я возражаю против такого обращения с гостем, — ледяным тоном предупредил Кайлех и кивком позволил Аремису продолжать.

— Позвольте мне закончить порученную вами работу, ваше величество. Я перережу ей горло прямо здесь, перед вами. — Это была последняя, отчаянная попытка. По крайней мере Уил будет жить.

Селимус почувствовал себя загнанным в угол. Он хотел превратить смерть Илены в забаву, но, похоже, перегнул палку, угрожая Фарроу. Король видел по лицу Джессома, что канцлер видит выход из этого затруднительного положения в том, чтобы разрешить наемнику прикончить женщину. Селимуса это злило, но сейчас было не время и не место устраивать сцену.

— Что ж, по крайней мере на моих руках не будет ее крови, — улыбнулся он. — Вперед, Фарроу. Закончи работу, за которую я тебе заплатил.

Аремис рискнул бросить на Кайлеха благодарный взгляд, понимая, что без его своевременного вмешательства и ледяного тона Селимус ни за что бы не согласился. Король горцев ответил ему взглядом, полным недоумения.

— Мне нужен нож, ваше величество, — сказал Аремис. Селимус отдал приказ, и один из солдат, стоявший рядом с Иленой, вытащил из-за пояса нож и передал Фарроу.

— Он очень острый, — пробормотал он. — Здесь нужно лишь одно резкое движение.

Аремис кивнул и глубоко вздохнул. Так тому и быть. Он готов умереть, чтобы Уил стал им. Аремис стоял совсем близко к Илене.

— Все как один, — сказал он, печально усмехнувшись иронии этих слов. Когда прозвучал девиз семьи Тирсков, на глазах девушки выступили слезы.

Аремис поднял нож, зная заранее, куда следует ударить, чтобы смерть наступила мгновенно. Но Илена начала вырываться и пыталась что-то выкрикнуть, встревожив тем самым всех присутствующих, за исключением обоих королей. Уил видел, что глаза Селимуса сияют от удовольствия.

— Стрелой! Стрелой! — кричал Уил голосом Илены, пытаясь предотвратить смерть друга, готового отдать ему свою жизнь.

— Что она говорит? — спросил Селимус, намеревавшийся продлить агонию.

— Она просто продолжает ругаться, — ответил Аремис.

— А мне показалось, она говорит «стрелой», ваше величество, — заметил один из стражников.

— Возможно, она предпочитает, чтобы ее убили стрелой?

— Нет, ваше величество, — твердо возразил Аремис, — ножом будет лучше.

— Подожди! — ответил король. — Давайте спросим Илену. Хоть это я могу для нее сделать, не так ли? — Он окинул вопрошающим взглядом зал, изображая из себя великодушного монарха.

Аремис со злостью посмотрел на Уила.

— Ты — дурак, — сердито прошептал он.

Стражник вытащил кляп изо рта Илены.

— Отойди, Аремис, — приказал Селимус.

Фарроу неохотно выполнил указание, посмотрев на Кайлеха. Король горцев нахмурился — он никак не мог взять в толк, что здесь происходит.

— Илена, — голос Селимуса звучал почти нежно, — в качестве последнего акта великодушия, я собираюсь предоставить вам возможность самой решить, как умереть. С помощью Фарроу, который перережет вам горло, или от стрелы, выпущенной умелым лучником?

— Стрела, — свирепо ответил Уил, не смея взглянуть на Аремиса.

— Как мы и думали. Хороший выбор, Илена, — признал Селимус, потирая руки. — Спасибо, Фарроу. Похоже, твоя работа закончена. Можешь идти.

Аремис, ни на кого не глядя, отправился на свое место у дверей. Он смотрел себе под ноги, будучи не в силах наблюдать за смертью друга.

— Илена, дорогая, я хотел устроить своего рода забаву из вашей казни, но, похоже, все присутствующие желают вам быстрой смерти, поэтому лучники уже отосланы. Я решил сам сделать все необходимое.

— Как пожелаете, — не моргнув, ответил Уил, зная, что своим равнодушием лишает Селимуса удовольствия. Уловка сработала, лицо короля помрачнело.

— Дайте мне лук! — со злостью потребовал Селимус. — Покончим с этим.

— Почему бы и нет? — сказал Уил самым безразличным тоном, который ему удалось придать своему голосу. Он не мог поверить в свою удачу — Селимус сам решил осуществить свою затею. Через несколько мгновений Уил Тирск станет королем Моргравии, и хотя сама эта мысль была ему ненавистна, близость кончины врага наполняла сердце радостным предчувствием. — Поспешите, ваше величество! Жду не дождусь, когда же наконец избавлюсь от вашего общества. — Пораженный смелостью девушки, Кайлех покачал головой. Уил перевел взгляд на Аремиса, но тот отказывался смотреть в его сторону. Тирск не мог понять по какой причине, ведь его другу, как никому другому, было известно, что Уил останется жив, только на этот раз станет королем.

— Прощайте, Илена Тирск. Может быть, Шарр отправит вас туда, где закончили свои дни ваши предки. — Селимус натянул тетиву. — В глаз или в сердце? Или пусть это для вас будет сюрпризом? — спросил он с жесткой усмешкой, но все присутствующие услышали в его голосе напряжение.

Вместо ответа Уил закрыл глаза. Селимус был отличным стрелком. Тирск не сомневался, что стрела закончит его жизнь в теле Илены.

Удивлению Кайлеха не было предела. Исключительная женщина. Нельзя допустить, чтобы с ней обошлись таким образом. Илена Тирск пробудила в нем дремавшие прежде чувства. Кайлеха обвиняли в холодности по отношению к женщинам, что было неправдой — просто ни одна из них не смогла его заинтриговать. Но Илена Тирск вызвала целую бурю эмоций. Он хотел эту женщину! Горец не смог бы объяснить, откуда взялось это внезапное желание, но он не мог позволить Селимусу убить ее, как животное — посланной в сердце стрелой.

Он быстро приблизился к королю Моргравии и положил руку ему на запястье как раз в тот момент, когда тот выпустил стрелу из лука. От толчка она улетела вверх и со свистом воткнулась в деревянную балку над головой пленницы. Уил, еще не веря, что остался жив, открыл глаза, не понимая, как стрела могла пролететь мимо. Аремис сжал руки в кулаки, чтобы не зааплодировать.

Селимус смотрел на Кайлеха самым мрачным из своих взглядов.

— Я только что решил, какой подарок хочу получить от вас.

Выражение лица Селимуса осталось прежним, но он не произнес ни слова в ответ.

— Я хочу ее, — сказал Кайлех, указывая на Илену.

— Что?!

— Вы слышали, что я сказал, — спокойно ответил король горцев. — Я заберу у вас Илену. Она отправится с нами в горы и больше никогда вас не побеспокоит.

— Что могло вас в ней заинтересовать?

— Уверен, если вы немного подумаете, то поймете меня, — сказал Кайлех и подмигнул ему.

Как ни странно, Селимус расхохотался. Джессом с облегчением перевел дыхание. Кайлех, конечно, рисковал, но канцлер признал, что лучшего поворота событий трудно было ожидать. Он ведь как-то даже предлагал Селимусу выдать девушку замуж за какого-нибудь воина из Горного Королевства. Вряд ли у нее появится шанс сбежать оттуда, а раз вопрос с королевской женитьбой решен, Илену Тирск быстро забудут. Все будут радоваться, что Моргравия и Бриавель объединились.

— Ваше величество, это прекрасное предложение, — рискнул сказать он.

Кайлех усмехнулся.

— Видите, Селимус, даже вашему советнику понравилась моя идея.

И только Уил пришел ярость от такого поворота событий.

— Убей меня, негодяй! — закричал он голосом Илены.

— Пусть кто-нибудь уведет ее отсюда, — приказал Селимус. Просьба горца скорее раздосадовала, чем разозлила моргравийского короля, но пока он наблюдал, как сопротивляющуюся Илену силком вытаскивают из зала, настроение его в очередной раз изменилось — пожалуй, предложение Кайлеха даже показалось ему забавным.

— Вы пообещали мне подарок, причем любой, какой я пожелаю, — напомнил горец.

— Это правда, — согласился Селимус. — Но ваше желание представляется мне странным. О чем-нибудь подобном мог попросить, скажем, Корелди.

— Я не Корелди, — рассердился Кайлех.

— Зачем она вам?

— А зачем женщина мужчине? Разве вам ее не хочется?

— Нет. Меня тошнит от одного лишь ее имени.

— Это касается только вас, Селимус. У меня она подобных эмоций не вызывает. Женщина очень красива. Давайте договоримся. Я забираю моргравийку с собой в качестве жены.

— Жены? — воскликнул Селимус с явным недоверием.

— А почему нет? — широко улыбнулся Кайлех.

Он посмотрел на Аремиса, едва сдержавшего ответную улыбку.

— Это шутка, конечно?

— Я никогда не позволяю себе шутить по такому серьезному поводу, как брак. Если вы можете жениться на бриавелийке, почему бы мне не завершить треугольник браком на моргравийке?

— Да, почему бы и нет, ваше величество? — осмелился вмешаться в беседу Джессом. — Получится прекрасный союз. — Его глаза умоляли короля. О таком варианте они и мечтать не могли. Неужели Селимус этого не видит?

— У меня будут условия, — сказал Селимус, снова нахмурившись. Он уже прокручивал в уме новый, не слишком радовавший его поворот событий.

— Как скажете, — ответил Кайлех. — Могу вас успокоить. Илене Тирск не будет разрешено покидать Скалистые горы. Даю слово.

— Никогда?

— Никогда.

— И, поскольку она будет вашей королевой, вы не позволите ей принимать решения, влияющие на судьбу Моргравии, иначе наш договор будет расторгнут, и я начну войну против вашего народа. Причем, не только силами легиона, но и объединенных армий Моргравии и Бриавеля.

— Она будет королевой только формально. В Скалистых горах я единственный правитель.

— Итак, как мы решим этот вопрос? — спросил Селимус, поворачиваясь к Джессому.

— Я заберу ее с собой прямо сейчас, — поспешил добавить Кайлех.

— Ваши люди могут сопровождать нас до границы. Они проследят, чтобы Илена Тирск оказалась в Горном Королевстве, откуда она больше никогда не вернется. Ваш канцлер может подготовить необходимые документы, а наши представители обсудят детали. Я подпишу любые требуемые бумаги, чтобы закрепить наш договор и все условия, касающиеся Илены Тирск.

Селимус покачал головой. Никакого подвоха он не видел здесь. Кайлех, похоже, действительно искренен в своем желании забрать Илену, а затем на ней жениться.

— Хорошо. Я согласен. Илена Тирск ваша. Считайте ее моим подарком вам.

— Спасибо, — сказал Кайлех, сам не понимая, отчего ему так радостно, и повернулся к своему спутнику.

— Аремис, помоги женщине собраться в дорогу. Она поедет со мной.

Глава 23

На первую часть пути Уилу предоставили собственную лошадь. Он угрюмо стоял в стойле рядом с Аремисом. Пока короли заканчивали формальности и прощались в соответствии с этикетом; друзья молчали.

— Ты не представляешь, как я зол, — наконец тихо сказал Уил.

— Это была идея Кайлеха, не моя, — ощетинился Аремис, — но я бы солгал, если бы сказал, что не готов целовать землю, по которой он ходит.

Уил сердито посмотрел на гренадинца.

— Что ты этим хочешь сказать?

Аремис огляделся, чтобы убедиться, что их никто не слышит.

— Мне пришло в голову, что дар Миррен действует только в том случае, если убийца сам наносит смертельный удар.

Уил нахмурился.

— Ничего не понимаю, — ответил он.

— Элизиус объяснял тебе, как действует дар?

Уил пожал плечами.

— А что было объяснять? — спросил он с горечью, наблюдая за тем, как короли, следуя устоявшемуся обычаю, обмениваются рукопожатием.

Аремис вздохнул. Он отлично понимал, почему у Уила такое настроение. Невозможно было даже прочувствовать то, что ему пришлось испытать с тех пор, как он попал в ловушку чужого тела, и какого мужества потребовало последнее испытание, когда он, привязанный к столбу, смотрел в лицо смерти.

— Там, в зале, я подумал, что может быть ты должен быть связан с убийцей через оружие.

Эти слова заставили Уила задуматься.

— Ты имеешь в виду, что если бы я был поражен стрелой, то умер бы по-настоящему, а в случае, если бы ты перерезал мне горло, стал тобой?

— Точно, — прошептал Аремис. — Ты мог умереть на самом деле, и все было бы потеряно. Вот почему я порывался сделать это.

На лице Илены отразились новые душевные страдания.

— Выходит, я обязан жизнью Кайлеху.

— Возможно. Это все, что я могу сказать. Мне бы не хотелось проверять свою теорию, — заметил Аремис. — И я предпочел бы, чтобы и ты этого не делал.

Выражение лица Илены смягчилось, когда Уил снова посмотрел на Аремиса.

— Спасибо, — только и успел он сказать, потому что в это время Кайлех вернулся к группе ожидавших его горцев.

— Рад приветствовать вас, моя госпожа, — промолвил король Скалистых гор. Уил оказался не готов оценить мягкий голос и нежное выражение лица Кайлеха. Сил хватило лишь на ответный кивок.

Аремиса вдруг накрыло новой волной страха. Он не успел сообщить Уилу, что, хотя Кайлех спас ему жизнь, сложившаяся ситуация не менее неприятна, поскольку король заявил о своем намерении жениться на Илене. С другой стороны, может, оно и к лучшему, что Уил пока ничего об этом не знает.

Кайлех усаживался на коня, когда подошел Селимус.

— Приятного и безопасного путешествия, мой друг.

Кайлех поблагодарил его кивком головы. Моргравийский король повернулся к пленнице.

— Еще одно чудесное избавление, Илена Тирск, на этот раз, боюсь, последнее. Я не хочу вас больше видеть.

— Ну нет уж. Мы обязательно встретимся, Селимус, — пообещал Уил. Загадочная улыбка коснулась нежных губ Илены. — В месте, которое я называю преисподней.

Селимус засмеялся.

— Успехов вам, Кайлех. Как я понимаю, ее муж проложил только одну борозду. Вас ждет нетронутое поле. Не забывайте о своем обещании.

Слова Селимуса повергли Уила в ужас, но он решил поразмыслить над ними позже, а пока, пользуясь возможностью, высказать врагу все, что накопилось в душе. Ему еще самому не приходилось слышать, чтобы голос Илены звучал так холодно и угрожающе.

— А ты, Селимус, запомни мое обещание. Когда мы снова встретимся, ты умрешь, а я буду свидетелем твоей смерти. Только ты и я. Запомни это.

Канцлеру Джессому слова Илены показались до странности пророческими. Он не мог объяснить почему, но этой холодной северной ночью угроза казалась очень реальной, хотя и исходила от беспомощной пленницы, совсем молодой женщины. Поймав взгляд Илены Тирск, он почувствовал, как по спине пробежал холодок. Джессом чего-то недопонимал, даже его острый ум не мог сообразить, почему Илена так уверена в себе и абсолютно спокойна. Подумать только — она умоляла о собственной смерти! Разве человек в здравом уме решится на такое? Он посмотрел на Аремиса и очень удивился, заметив, что тот, в свою очередь, наблюдает за ним. Ключ к разгадке кроется в отношениях между Аремисом и Иленой, Джессом был в этом уверен. Он задумчиво прищурился и даже не заметил, как гренадинец кивнул ему, когда гости, в сопровождении легионеров, тронулись в обратный путь.

Канцлер наблюдал за их отъездом, пребывая в полной уверенности, что, несмотря на обещание короля, с последним членом семьи Тирсков они еще встретятся.

Путешествие к границе было небогато событиями и по большей части проходило в молчании, что вполне устраивало Уила. Его лошадь следовала за остальными всадниками, а он размышлял о новом повороте событий. Обидно, конечно, что планы в отношении Селимуса не осуществились, но ведь и Финч предупреждал о непредсказуемости дара Миррен. Возможно, это и есть один из таких случаев. Но цель осталась прежней, изменился только путь к ней. Он еще встретится с Селимусом, и тогда уж обязательно отпразднует победу. Мысли его вернулись к Кайлеху. Почему тот отвел руку убийцы? Уил был благодарен королю горцев. И ведь верно, все его предыдущие убийцы держали оружие в руках. Он заметил, как Кайлех поманил Аремиса, и тот подъехал к нему, но их разговора услышать не мог, поэтому опять погрузился в свои мысли.

— Какие у тебя отношения с Иленой Тирск? — как всегда напрямую спросил Кайлех.

— Не понял, ваше величество. Что вы имеете в виду?

— Не притворяйся. Думаю, я не заслуживаю этого.

Аремис вздохнул.

— Вы правы, ваше величество. Я не хотел, чтобы Илену убили.

— Это понятно, Но почему?

— Потому что она ни в чем не виновата.

Кайлех раздраженно фыркнул.

— Я это и сам понял, гренадинец. Скажи мне то, чего я не знаю. Что вызвало то безмерное отчаяние в твоих глазах, которое заставило меня остановить убийство.

Аремис знал, что должен обойти правду очень осторожно. Кайлех не удовлетворится малым.

— Когда Мирт и его солдаты подобрали меня в восточной части Скалистых гор, — начал Аремис, — я, как вы знаете, ничего о себе не помнил. — Король кивнул, но ничего не сказал. Вдали уже виднелись зажженные факелы. Совсем скоро они соединятся с отрядом горцев. — Когда память наконец вернулась, — продолжал Фарроу, — я вспомнил, за что получил деньги перед встречей с бандитами в северном Бриавеле.

— Мне хотелось бы услышать конец истории до того, как мы доберемся до наших солдат, Аремис, — мягко заметил Кайлех.

Наемник кивнул и перешел к сути дела.

— Селимус нанял меня, чтобы я выследил и убил Илену Тирск.

— Об этом я уже догадался.

Аремис не удивился.

— Как я понял, ваше величество, Селимус организовал убийства Уила Тирска, Ромена Корелди, короля Валора Бриавельского, возможно, своего отца и, несомненно, множества других людей.

— Ты знал о Ромене? — перебил его Кайлех.

— Я узнал об этом совсем недавно. С Корелди я не был знаком, только слышал о нем.

— Почему же, придя в сознание, ты назвал его имя?

Аремис еще раз отметил про себя, что Кайлех ничего не упускает.

— Илена Тирск как-то упомянула, что у него голубой меч, наверное, поэтому.

— Значит, ты встречался с ней? — воскликнул Кайлех.

— Да, ваше величество. Я встретил ее в Фелроти, но убивать, как мне было приказано, не собирался. Мы говорили о Корелди, она была очень ему благодарна за спасение. Узнав, что произошло с семьей Тирсков, я понял, девушка ни в чем не виновата, и решил, по примеру Корелди, ей помочь. Аремис Фарроу, может быть, и наемник, но вовсе не хладнокровный убийца. Именно я отвел ее в Бриавель, подумав, что там она будет в безопасности. Мы потеряли друг друга в Тимпкенни, где я попал в руки бандитов. — Аремис вдруг понял, что его история звучит не очень правдоподобно, и поспешно продолжил. — Еще раньше мы решили, что ей следует отправиться в Веррил и попросить защиты у королевы, так что Илена, наверное, последовала нашему плану в мое отсутствие.

— Выходит, никакого письма Валентине из Бриавеля, которое ты вроде как отправил, не было?

Аремис кивнул.

— Я вынужден был солгать, потому что попал в ловушку. Кто мог подумать, что королева отдаст ее Селимусу? На кону стояла моя жизнь, да и Илены тоже. Вспомните, ведь я говорил вам, что не имею представления, как доставить Илену Тирск Селимусу.

Кайлех подтвердил, что не забыл тот разговор.

— Илена Тирск хотела умереть. Возможно, она сама заставила королеву написать письмо?

— Все может быть. Да и кто станет ее обвинить? — сказал Аремис, не желая больше ничего говорить и очень нервничая от того, что так далеко зашел во лжи.

— И ты попросил предоставить тебе возможность встретиться с Иленой, чтобы предупредить ее?

— Вы опять попали в точку, ваше величество. Нужно было как-то согласовать наши истории, чтобы Селимус услышал от нас одно и то же, иначе, я думаю, никто из нас не вышел бы живым из зала.

— Канцлер ничего не знает?

— Ничего, ваше величество. Он присутствовал при нашем с Иленой споре. Хорошо еще, что сообщение от Валентины пришло, когда она находилась в сарае. У нас было несколько минут.

— Понятно, — ответил Кайлех и надолго замолчал. Они уже почти доехали до нужного места и видели капитана Бьюканана и его людей, оставленных в качестве гарантии безопасности короля Кайлеха и Аремиса. — Еще кое-что.

— Что, ваше величество?

— Почему ты заботишься об Илене Тирск? Что тебе за дело до нее?

Вот я и дождался этого вопроса, подумал Аремис. Самое ужасное, он не знал, что ответить. Кайлех ждал. Мозг Фарроу лихорадочно заработал, подыскивая хоть какое-нибудь правдоподобное объяснение. Тщательно продуманная ложь может быть разрушена в одну секунду, если он сейчас скажет не то, что нужно.

— Почему ты молчишь, Аремис? — еще более настойчиво спросил Кайлех. — Может быть, скрываешь что-то такое, о чем мне следовало бы знать?

— Нет, ваше величество. Это не так…

— Тогда как? — сердито воскликнул Кайлех. Аремис заметил, что Илена смотрит в их сторону, видимо, встревоженная громким голосом короля. — Ты должен мне сказать, гренадинец, пока…

Теперь настала очередь Аремиса перебить короля.

— Я люблю ее! — выпалил он, удивившись прозвучавшей в его голосе горячности и тому, как такое вообще пришло ему в голову. Но Аремису совсем не хотелось снова расставаться с Уилом, а ничего лучшего придумать он не сумел. По сути, это и не было ложью. Уил ему очень нравился, когда-то он желал Фарил и восхищался Роменом. Короче, Аремис не лгал, но и говорил не всю правду.

Кайлех с изумлением посмотрел на него. Какое-то время они молчали, и Аремис знал, что должен выдержать этот взгляд во что бы то ни стало. Отвести глаза сейчас означало продемонстрировать слабость или признать ложь. Кто знает, как истолкует его слова хитрый горец.

— Ты шутишь? — в конце концов спросил Кайлех.

— Нет, ваше величество, — печально ответил Аремис.

— Но…

— Давайте больше не будем об этом, ваше величество, — сказал гренадинец, радуясь, что в наступившей темноте король не может видеть его смущения. — Я еще не поблагодарил вас за то, что вы сегодня спасли Илену. Позвольте сделать это сейчас.

— Ради всего святого, парень, ты тут ни при чем, — остановил его король, все еще потрясенный признанием. — Я поступил так из эгоистических побуждений. Было бы глупо отрицать, что эта женщина вызывает у меня большее желание, чем любая другая.

К ним подъехал Мирт. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять — что-то случилось.

— С возвращением, ваше величество.

— Избавься от моргравийского эскорта, Мирт, и верни им их людей, — приказал Кайлех и снова повернулся к Аремису.

Мирт отдал честь старшему офицеру легиона и проследил за отъездом солдат короля Селимуса. Вернувшись, он некоторое время переводил взгляд с Кайлеха на Аремиса, не зная, что делать дальше.

— Мы сейчас закончим разговор и присоединимся к вам, — сказал король. — Позаботься пока о госпоже, которую мы привезли с собой.

Мирт без лишних слов взял поводья лошади Илены и повел коня в лагерь.

— Я собираюсь сделать ее своей женой, Аремис.

— Даже не попытавшись ее узнать? — мягко спросил наемник, стараясь, чтобы в его тоне не прозвучало осуждение.

Кайлех посмотрел на звезды и решил сказать правду:

— Ни одна женщина не производила еще на меня такого впечатления, а ведь я даже словом с ней не перекинулся. Илена сейчас растрепанная, грязная, злая, но она прекрасна, и я хочу ее.

— Она действительно отличается от других женщин, которых я когда-либо знал, — не удержавшись, согласился Аремис. — Но будьте осторожны, ваше величество.

— Или?

— Или она разобьет вам сердце.

Он говорил это совершенно искренне. Аремис понимал, что как только Уил узнает о намерениях короля, его возмущению не будет предела. Оставалось лишь гадать, сколько еще проживет Илена, если Уил решит окончательно проститься с ней на этот раз. Возможно, пару минут после того, как будет произнесено слово «жена».

Кайлех тем не менее слова наемника понял совсем по-другому. Его лицо прояснилось.

— Бедный Аремис. Илена тебе отказала?

— Нет, ваше величество, — возразил наемник. — Я никогда не говорил ей о своих чувствах.

— Выходит, она ничего не знает? — спросил он.

Гренадинец покачал головой.

— Я так и не решился ей об этом сказать.

— Ты сказал, что она разобьет мне сердце. Что ты имел в виду?

— Только одно, сир: Илена очень любила своего мужа, Элида Донала из Фелроти. Она никогда не отдаст свое сердце другому.

— Это мы еще посмотрим. У нее не будет иного выхода, — заметил Кайлех как бы между прочим. — Надеюсь, мы все прояснили?

— О чем это вы?

— Я не хочу, чтобы ты крутился вокруг этой женщины, пока я буду ее завоевывать. Мне не нужна борьба с тобой из-за нее.

Аремис улыбнулся, впервые за долгое время.

— Желаю удачи, ваше величество.

Король усмехнулся и, демонстрируя искренность, протянул руку ладонью вверх. Аремис положил свою сверху.

— Ты постоянно удивляешь меня, гренадинец. И раз уж ты так великодушен, представь меня будущей невесте.

Накрытая несколькими одеялами, Элспит лежала на стоявших прямо на земле самодельных носилках. Весенняя ночь была прохладной. В свете факела ее лицо казалось мертвенно бледным.

— Я умираю? — спросила она державшего ее за руку Криса.

На его лице появилась так нравившаяся ей кривая усмешка.

— Нет, но о твоих ранах нужно позаботиться. Выпей-ка, — сказал он, помогая ей приподнять голову. — Это теплый сладкий чай. Очень хорош после сильных переживаний, так говорит моя мама. — Он вздохнул. — Говорила.

— Крис, отвези меня домой, — взмолилась вдруг Элспит, вцепившись ему в руку. — Я понимаю, у тебя есть более важные дела, чем поездка в Йентро, но мне так хочется вернуться на север.

— К Лотрину? — спросил он мягко.

— И к нему тоже. Дома я скорее поправлюсь, и к Лотрину буду ближе, оттуда хорошо видны Скалистые горы. Так надоело скитаться. Я уже забыла, когда в последний раз спала в своей кровати, ела в собственном доме, ходила на рынок. Надо узнать, жива ли моя тетя. Переосмыслить свою жизнь. Тем более Уил сейчас во мне не нуждается.

— Обещаешь, что не отправишься в Скалистые горы, если я отвезу тебя домой? — Ее затянувшееся молчание говорило само за себя. — Я не позволю тебе рисковать своей жизнью, Элспит. Ты знаешь мое отношение к тебе…

— Не надо, Крис, — робко попросила девушка.

— Я не имею в виду ничего такого, — заверил ее герцог. — Мне известно, кому принадлежит твое сердце. Но твоя судьба мне небезразлична, и я не могу позволить тебе так безалаберно относиться к жизни. Если Уил узнает, что я не смог тебя уберечь, он просто убьет меня.

Она попыталась улыбнуться.

— Да, скорее всего он очень бы рассердился. Ты встретил его в Верриле?

Крис кивнул и засмеялся.

— Наш друг попал в высшей степени неприятную ситуацию. Понимаешь, он несоответствующим образом повел себя с королевой.

Элспит не удержалась и, развеселившись от шутки Криса, сначала захохотала, представив себе Уила пристающим к королеве в нежном образе Илены, а затем застонала от боли, которую причинил смех.

— Я не должна над ним смеяться, — сказала она, — но не могу удержаться. Жаль, что я не знала Уила до дара Миррен.

— Уверяю тебя, тогда он был не так красив, как сейчас, — заявил Крис, решив заставить девушку улыбнуться еще раз. План удался, Элспит захихикала, но очень осторожно.

Их прервал Лайрик.

— Вижу, вам уже лучше.

Крис кашлянул.

— Ей это поможет не терять сознания и избавиться от горестных воспоминаний.

Лайрик кивнул.

— Элспит, мне очень жаль, что вы попали в такую беду. — Он уже второй раз извинялся, но сейчас девушка уделила его словам больше внимания. — Я обещал королеве, что найду вас.

— Пожалуйста, генерал, не корите себя. Во всем виновата только я сама. Так глупо было убегать, и еще глупее угодить в ловушку этого жестокого негодяя. Кстати, вы нашли его дочь?

— Да, нашли. Отвезем ребенка в Веррил и попытаемся найти родных.

— Правильно. Она была частью его плана, но ведь девочка такая маленькая. Эриксон ее использовал, как и всех женщин.

— Да, сейчас он, наверное, отвечает за свои грехи перед Шарром. А теперь, извините, но вас необходимо заштопать. Если мы этого не сделаем, раны могут загноиться, и тогда вашей жизни будет угрожать опасность.

— У вас есть лекарь? — поинтересовался Крис.

Лайрик нервно усмехнулся.

— Нет, но так случилось, что час назад тут проезжал мастер Рилк. Один из моих людей узнал его и окликнул.

— Он лекарь? — спросила Элспит.

Генерал потупил взгляд.

— Нет, он портной. — Лайрик дождался вспышки гнева со стороны Криса, и лишь затем продолжил: — Выслушайте меня. После госпожи Элтор он лучше всех в Бриавеле управляется с иголкой и ниткой. Рилк шьет одежду для знати не только дома, но и в Моргравии, именно оттуда он держал путь.

— Меня будет зашивать портной? — удивленно спросила Элспит.

— У него легкая рука и прекрасные шелковые нитки. Это лучшее, что мы можем сделать. Рилк очень нервничает, но согласен помочь. Ваши раны нужно зашить, а он это сделает лучше, чем любой из моих солдат. Я бы предпочел, чтобы над вашей кожей поработал талантливый портной.

Услышав, что ее разложат, как кусок ткани, чтобы зашить, Элспит горестно застонала. Крис нахмурился.

— Думаю, это лучший выход… при сложившихся обстоятельствах.

Лайрик кивнул, он уже отправил за портным одного из солдат.

— А вот и мастер Рилк, — сказал он, указывая на осторожно приближающегося мужчину. — Будьте знакомы, Рилк, это герцог Крис Донал и наша больная, Элспит.

Крис пожал Рилку руку.

— У нее четыре глубокие раны.

Несмотря на то что ночь была прохладной, портной вспотел, и Крис засомневался, что тот сможет выполнить такую сложную работу.

— Вы справитесь? — спросил он.

— Да, не волнуйтесь. Мне приходилось делать нечто подобное, правда, то была любимая собачка моего сына. — Он улыбнулся, но ему никто не ответил. — Конечно, у госпожи Элспит гораздо более нежная кожа, — заметил Рилк и заговорил вдруг отрывисто, деловым тоном. — Аккуратно перенесем ее на стол. Мне нужно много света, чистые салфетки и горячая вода. Надеюсь, у вас найдется что-нибудь обеззараживающее? — Лайрик кивнул. — Отлично. Спиртное?

— Думаю, найдем немного, — ответил генерал.

— Сделайте это побыстрее, пожалуйста, и дайте выпить госпоже Элспит, чтобы немного уменьшить боль. Буквально чуть-чуть, это поможет ей расслабиться.

Элспит, уже и так находившаяся в полуобморочном состоянии от испуга и большой потери крови, постаралась не думать том, что будет дальше.

Нейв вернулся к Финчу. Мальчик был очень бледен и дрожал от напряжения после перемещения собаки в Скалистые горы.

Этого я и боялся, — раздался его голос в голове Финча.

— Скоро со мной все будет в порядке. Я просто должен немного поспать.

Ты жевал листья шарвана?

— Нет. Само пройдет.

Нейв огляделся. Финч нисколько не продвинулся вперед с тех пор, как они расстались. Совершенно очевидно, он слишком ослаб, чтобы переместить себя после предпринятых усилий по переброске туда и обратно четвероногого друга.

— Как там Валентина? — пробормотал он.

Беспокоится о тебе. Лайрик со своими солдатами немедленно выехали на место.

— Хорошо… подожди-ка, прилетела пустельга. — Боль усилилась, когда Финч открыл Нейву доступ в свой разум, но мальчик хотел, чтобы тот все слышал.

В их сознание ворвался голос птицы.

Элспит в безопасности. Довольно серьезные раны, скажу я вам, но она жива и разговаривает с людьми, которые за ней приехали.

Что они делают? — спросил Финч.

Может, мне лучше показать? — поинтересовалась птица.

Да, попробуй, — ответил мальчик, чувствуя, как новое волнение усилило боль.

Нейв вздохнул. У него уже почти не осталось сомнений, что Финч умрет раньше, чем они покинут это плато.

Мальчик сконцентрировался, крепко сжав веки.

Хорошо, пустельга. Позволь мне проникнуть в твое сознание. Обещаю, я не сделаю тебе ничего плохого. Мне просто нужно все увидеть твоими глазами. — Последовала пауза, затем внезапно в голове Нейва возникла картинка.

Я вижу ее, — сказал он Финчу.

Факелы ярко освещали площадку в центре натянутого тента. Несколько человек держали свечи, остальные склонились над лежащей женщиной. Пустельга, видимо уселась на ветку пониже. Благодаря ее острому зрению, они могли отчетливо видеть все, что там происходит.

— Мне кажется, они ее зашивают, — сказал Финч. — Там генерал Лайрик и… О господи! Это же мастер Рилк!

Да. Это он, — подтвердил Нейв. — Портной.

Они наблюдали, как Рилк отрезает нитку, отступает немного в сторону и снова прокалывает кожу иголкой.

Она очень красивая, правда? — заметил Финч. — Я рад, что мы смогли ей помочь. Похоже, теперь все будет в порядке.

Это все? — спросила пустельга.

Все, — ответил мальчик. Теперь он сможет наконец отдохнуть.

Может быть, я еще понаблюдаю за девушкой? — спросила птица. — Мне сейчас больше нечего делать.

Спасибо, пустельга, — едва слышно ответил Финч, чувствуя, что теряет последние силы.

Скоро мы поговорим еще, — сказала птица, и связь прервалась.

Нейв рассердился.

Я чувствую отголоски твоей боли, Финч. Ты должен на какое-то время прекратить пользоваться магией.

— Я не могу этого сделать, — буквально простонал мальчик.

У нас нет выбора. Ты должен восстановить силы, прежде чем мы двинемся дальше. Думаю, здесь мы и останемся. Необходимо раздобыть немного еды. Ты можешь не чувствовать голода, но твое тело смертно. Оно нуждается в питании.

Мальчик не ответил. Он свернулся клубочком, как маленький зверек, и крепко уснул.

Глава 24

Посмотрев на себя в зеркало, Валентина вынуждена была признать, что платье великолепно.

— О, моя королева, вы будете самой восхитительной невестой, — заявила мадам Элтор. — Сидит просто замечательно. — Она не могла оторвать взгляда от стоявшей перед ней прелестной женщины. — Было бы еще лучше, если бы вы улыбались.

— Прости, Маргит.

— Я хочу попросить вас померить платье вместе с фатой, дорогая, — сказала женщина.

Кремовый газ и жемчужины завершили образ.

— Спасибо, платье чудесное, — выдавила из себя королева.

— Знаете, Валентина, возможно, это не мое дело, но нам всем хотелось бы думать, что вы вступаете в брак с удовольствием.

Королева и портниха знали друг друга в течение многих лет.

— Мне очень жаль, но я не могу сказать, что это так, — ответила Валентина. — Я делаю это для Бриавеля, Маргит, потому что это принесет моему народу мир и процветание, но любить Селимуса я не могу. Так что радости здесь быть не может.

— Потому что вы любите другого?

Валентина мягко покачала головой.

— Нет, просто потому, что я не люблю его. Мы не можем управлять своими чувствами.

— Вы правы. Мы с моим мужем никогда не любили друг друга так, как, я знаю, бывает у других пар.

— Но вы стали хорошими друзьями, — возразила Валентина.

— Честно говоря, даже больше. Мы самые близкие друзья. Но мы еще и родители. Что будет связывать и вас с королем Селимусом. Вы подарите нам наследников, и мы будем вами гордиться.

— Это и мое самое большое желание, — сказала Валентина с печальной улыбкой.

Маргит похлопала девушку по руке.

— Позвольте я сниму платье и отпущу вас.

— Как я понимаю, все готово?

— Да, ваше величество, — ответила мадам Элтор, вновь обращаясь к королеве официальным тоном. — Я приведу с собой пару костюмеров и еще несколько девушек на тот случай, если что-то понадобится. Остальные платья тоже закончены.

— А новые костюмы для верховой езды?

— И они готовы. Но я забыла спросить, нужны ли вам новые сапоги, — вдруг вспомнила портниха, лихорадочно соображая, успеет ли сапожник сшить новую пару.

— Нет, мне нравятся мои старые, они очень удобные.

— Как я поняла из наших прежних разговоров, ваше величество, мы выезжаем в Моргравию через десять дней?

— Да. Свадьба намечена на конец весны, и я не вижу оснований ее откладывать, поэтому сегодня же отправлю Селимусу письмо. Думаю, его это порадует. Совсем скоро я пришлю к тебе одного из своих помощников, и вы с ним все обсудите. Мы выедем за четыре дня до церемонии. По дороге я хочу посетить несколько городов и деревень, чтобы засвидетельствовать свое почтение жителям Бриавеля.

— Полагаю, свита соберется очень большая, — заметила Маргит, распарывая наметку на платье.

— Думаю, да, — согласилась Валентина, на самом деле не слишком беспокоясь об этом. — Может быть, генерал Лайрик разобьет ее на небольшие группы и отправит разными маршрутами.

— Это было бы разумно, — ответила портниха. — Вы подарите королю Селимусу кольцо?

Королева кивнула.

— Да, украшенное драгоценными камнями цветов Бриавеля.

— Наверное, очень красивое, — сказала Маргит, помогая королеве снять свадебное платье через голову.

— Почему ты сегодня одна? — Голос Валентины казался приглушенным из-под наряда.

— Потому что не хочу, чтобы мои девушки трезвонили по всей округе, что наша королева собирается на свадьбу, как на похороны, — заявила мадам Элтор. — Я еще на нашей предыдущей примерке поняла, что вы не получаете никакого удовольствия от приготовлений, поэтому решила, пусть народу будет поменьше.

— Спасибо, Маргит. Я всегда очень тебя любила за твою чуткость, — мягко ответила Валентина.

Портниха, довольная словами Валентины, лукаво заметила:

— Я слышала, мастер Рилк тоже получает немало заказов от вас, ваше величество.

— Он хотел шить свадебное платье, — ответила Валентина, надевая свою одежду.

— Каков наглец!

Королева засмеялась. Мадам Элтор и мастер Рилк были женаты много лет, наверное, сколько Валентина себя помнила, и постоянно конкурировали. Вся одежда, которую она носила, была пошита ими.

— Ну, я пойду, ваше величество. Нам с девочками предстоит еще много работы.

— Ты просто сокровище, Маргит. Обещаю, в следующий раз, когда мы встретимся, обязательно буду улыбаться.

— Запомните свое обещание. В следующий раз, когда я помогу вам одеться в свадебное платье, вы будете готовиться произнести клятву в соборе Перлиса.

После ухода мадам Элтор Валентина вспомнила ее слова и поняла, что теперь она в тупике, и ничего изменить нельзя. Ее встреча с самыми знатными людьми Бриавеля закончилась безрезультатно. Валентина собрала их, чтобы обсудить предстоящий брак с Селимусом. Однако полезного разговора не получилось. Встреча сопровождалась радостными улыбками и поздравлениями по поводу того, что легион начал отход от границы с Бриавелем. Слухи потекли с севера, едва войска снялись с места.

Она слушала низкий голос Вогана, превозносившего правильность ее действий по возвращению Илены Тирск королю Селимусу. Когда же Валентина, изобразив удивление, спросила, откуда это ему известно, он важно ответил, что шпионы есть везде.

— Вы имеете в виду, что за мной тоже наблюдают?

— За всем, что происходит в столице, ваше величество, — с серьезным видом уточнил Воган.

Королева впервые узнала, что у знати есть собственная шпионская сеть, и что ее секреты, если не все, то многие, вовсе не являются тайной для этих людей. Собирать их и надеяться на их поддержку было абсолютно бесполезной затеей. Теперь она знала, что они считают часы до заветного дня, намереваясь привезти свои семьи в Перлис, чтобы лично присутствовать на исторической церемонии бракосочетания. Приезд Илены Тирск ничего бы не изменил. Знать была только рада, что девушка вернулась в Моргравию, в лапы ненавистного короля.

Валентина даже не стала утруждать себя обычной в таких случаях речью. Она улыбалась, как того требовал этикет, и, принимая их похвалы, прятала отчаяние за маской, которую, по всей видимости, ей теперь предстояло носить постоянно при любом дворе.

Никто и ничто не могло спасти ее от Селимуса. Валентина больше не намеревалась сидеть за столом и тратить время на написание письма своему жениху с назначением точной даты свадебной церемонии.

Уил узнал Мирта и еще нескольких горцев. Все они вели себя с Иленой крайне любезно. Что делать и как себя вести? Ответа не было. Уил чувствовал опасность, весь его жизненный опыт говорил об этом, но, с другой стороны, обнадеживало хотя бы то, что он возвращается не один, а с Аремисом.

Кто-то предложил ему миску мясной похлебки. Уил поднял глаза и увидел Мирта.

— Король сказал, что с вами сурово обошлись в Моргравии.

— Он сказал правду, — признал Уил.

— Мне очень жаль, но предстоит долгое путешествие, поэтому вам нужно что-нибудь поесть до того, как мы отправимся в путь.

— Сегодня ночью?

— Да, госпожа. К полуночи нам нужно отойти как можно дальше от границы.

— Вы не боитесь путешествовать в темноте? — поинтересовался Уил.

— Лунного света достаточно, — вежливо ответил Мирт и ушел.

Похлебка оказалась на удивление вкусной, с большим куском мяса. Уил с удовольствием опустошил миску, радуясь горячей еде. В пещеру со свечой в руке вошел Аремис, пребывавший в некоторой растерянности. Уил понимал, что наемнику непросто найти время, чтобы поговорить один на один с пленницей короля.

— Мы снимаемся с места и немедленно уезжаем. Как ты?

— Сыт, — ответил Уил. — Мирт принес мне поесть.

— Он не догадался, что ты его узнал? — спросил встревоженный Аремис.

— Нет, я был осторожен.

— Хорошо. А то ведь Мирт и воин опытный, и человек очень наблюдательный.

— Ты можешь толком объяснить, что происходит?

— Сначала я хочу тебе рассказать, что знает король о наших с тобой отношениях. — Уил кивнул, и Аремис коротко изложил ему содержание разговора с Кайлехом. Тут в пещеру вошел один из солдат, сообщив, что король приказал через несколько минут трогаться в путь. Аремис поинтересовался, что донесла разведка насчет слежки людей Селимуса. Солдат уверил его, что никаких шпионов не обнаружено.

— Ты собираешься сказать мне еще что-нибудь? — спросил Уил. — У нас совсем мало времени.

Аремис почесал затылок. Уилу лучше знать правду.

— Ты нравишься Кайлеху.

— О господи! — застонал Уил. Очень неприятная новость. — Ты серьезно?

— Я еще не все сказал, — продолжил Аремис.

— Что может быть хуже? — спросил Уил, обхватывая голову Илены руками.

— Когда тебя увели из зала, Кайлех заявил Селимусу, что собирается жениться на тебе. — Уил в ужасе поднял голову. — Все просто онемели от изумления. Я ничего не мог поделать.

— Конечно, я понимаю, — с отчаянием произнес Уил. — Тогда ты был бессилен. Но сейчас мы можем что-нибудь предпринять! — Он выпрямился во весь рост Илены, едва достигавшей груди наемника.

— Пожалуйста, Уил, — воскликнул Аремис, проверив, не подслушивает ли их кто-нибудь, — давай немного с этим повременим.

— Пока не доберемся до крепости? — прошипел Уил. — Ты с ума сошел? Я однажды из нее бежал. Не уверен, что мне удастся это повторить.

Аремису не оставалось ничего иного, как рассказать Уилу все, что он знает.

— Я нашел Герина, — твердо сказал он, понимая, что это остудит бушующего друга.

Так оно и получилось. Илена схватила его за рубашку.

— Ты уверен, что это он?

Аремис кивнул.

— Нам удалось перекинуться несколькими словами. Он сидит в тюрьме и выглядит вполне прилично, учитывая его положение. Но сейчас, когда Кайлех знает о смерти Корелди, я опасаюсь за его жизнь. Кроме того, там живет Рашлин, тот самый орешек, раскусить который мне пока но удалось. Он уже несколько раз применял свои магические способности по отношению к Герину.

— Что ты имеешь в виду?

— Слишком долго рассказывать. Достаточно сказать, что однажды он использовал их во благо — исцелил рану, вызванную попаданием стрелы, но остальные случаи заставили твоего наставника понервничать.

Потирая ухо, Уил мерил шагами пещеру и лихорадочно соображал, как лучше поступить. Он не хотел ехать с Кайлехом, потому что о намерениях короля даже думать было противно. Но он очень нужен Герину. Уил не мог оставить друга в беде, особенно после печальных обстоятельств, при которых они расстались.

Аремис чувствовал, что Уилу нужен решающий довод, и выложил свою козырную карту.

— А еще я нашел Лотрина.

Глаза Илены загорелись.

— Он жив? Я чувствовал это.

— Но не в том образе, в котором ты его запомнил, — предупредил Аремис.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Уил. В памяти сразу возник пугающий сон в Фелроти, призыв о помощи от человека за амбарной дверью.

Прежде чем Аремис успел ответить, в пещере появился Кайлех.

— Надеюсь, что не помешал вам.

— Не думала, что для вас это может иметь значение, — ответил Уил, расстроенный откровениями Аремиса и обезоруживающей улыбкой короля.

— Да в общем-то и не должно, — согласился Кайлех. Его улыбка стала еще шире. — Надеюсь, мои люди хорошо обращались с вами?

— Спасибо, ваше величество, — ответил Уил, вспомнив, как вела себя в подобных ситуациях Илена, и бросил на Аремиса сердитый взгляд.

Кайлех это заметил.

— Надеюсь, Аремис объяснил, зачем вы здесь.

— Да, ваше величество, — Уил растерялся, не зная, что еще сказать. Он понимал, почему Аремис настаивает на его возвращении в крепость, но это было сопряжено с огромным риском.

— Не бойтесь, Илена. На юге нас считают варварами, но мы умеем удивлять.

— Ромен Корелди очень хорошо о вас отзывался. Он рассказывал о предпринятых вами преобразованиях, и я это оценила. — Уил решил поставить короля в известность о том, что он знает кое-что о культуре горского народа. Теперь он мог хоть как-то скрыть свое чересчур хорошее для постороннего знание Горного Королевства за рассказами Корелди.

— Неужели?

— Думаю, вы ему нравились, — предположил Уил.

— Надеюсь, что и вам тоже, Илена. А теперь собирайтесь, мы уезжаем.

Уилу ничего не оставалось, кроме как последовать за Кайлехом.

— Вы поедете со мной, Илена, — добавил король. К счастью, ни он, ни Аремис не заметили отчаяния, промелькнувшего при этих словах на лице Илены.

Уил стиснул зубы и позволил сильным рукам помочь ему сесть в седло. Но гораздо хуже он себя почувствовал, когда король оказался за его спиной. Когда Кайлех принял поводья, его руки коснулись тонкой талии Илены.

— Позвольте мне, — любезно сказал он.

Уил постарался скрыть смущение, бросив на Аремиса растерянный взгляд.

— Вам удобно, Илена? — спросил король.

— Разве я не могу ехать на своей лошади, ваше величество? — рискнул спросить Уил.

Он почувствовал, как король усмехнулся за его спиной.

— Моим людям будет полезно увидеть, что вы моя собственность, Илена. Очень важно, чтобы они понимали, как высоко я вас ценю. Жизнь в Моргравии для вас, Илена, теперь невозможна, надеюсь, вы это понимаете?

— Да, ваше величество, — последовал недовольный ответ.

— Похоже, что и в Бриавеле ваша жизнь с этих пор ничего не стоит, так как королеве придется потакать капризам могущественного соседа и будущего мужа. Таким образом, единственным местом, где вы теперь можете жить в безопасности и где, смею вас уверить, вас будут уважать, является Горное Королевство. Не скрою, мои люди удивлены вашим присутствием, — сказал Кайлех, приблизив губы к уху Илены. Уил почувствовал приближающуюся тошноту. — Но теперь, увидев нас вместе, они воздадут вам наивысшие почести, подобающие столь благородной даме и моей будущей жене.

Герин получил необыкновенное удовольствие от прогулки верхом на Галапеке. Улыбка до сих пор не сходила с его уст. Даже звук захлопывающейся за ним двери в камеру или поворачивающегося в замке ключа не мог испортить впечатление от прекрасно проведенного дня.

Он, Джос и Ролло в течение нескольких часов выгуливали лошадей вокруг озера и вернулись ближе к вечеру. Герин чувствовал бодрость и воодушевление. Правда, ему не удалось подтвердить свои подозрения насчет Галапека, но даже это не могло омрачить радости от пребывания на свободе, да еще верхом на прекрасном коне. Он даже заплакал, стыдясь самого себя, когда после прогулки пришлось возвращаться в конюшню.

Джос похлопал его по плечу.

— Мне жаль, что ты наш пленник, Герин, — сказал юноша.

— Мне тоже, — ответил Герин. — Но все равно спасибо тебе за такую замечательную прогулку, пусть и совсем короткую.

— Что ты думаешь о нашем прекрасном жеребце? — спросил Мегрин по их возвращении.

— Мне хотелось бы иметь такого, — совершенно искренне ответил Герин.

Конюх засмеялся.

— Этого все хотят. Но он принадлежит королю.

— Можно я его почищу?

— Обязательно, — ответил Мегрин, но, к сожалению, Герину не удалось остаться с конем наедине. Конюх не ушел из стойла.

Несмотря на присутствие Мегрина, Герин решил шепнуть коню пару слов, в надежде, что тот подаст какой-нибудь знак, что он Лотрин, но ничего не произошло. И все же Ле Гант не мог сомневаться в искренности этого чужестранца Аремиса. В тот момент, когда Фарроу произнес те невероятные слова, Герина захлестнул ужас, тем не менее он поверил Аремису. Его собственный, короткий, но впечатляющий опыт общения с Рашлином отмел сомнения в правдивости наемника.

Будучи моргравийцем, он относился к магии с пренебрежением. И, как все его соотечественники, одобрял преследования ведьм и колдунов. Но услышав историю Аремиса и почувствовав на себе эффект магических способностей Рашлина, Герин поверил, что суть тайны, окружающей Галапека и самого Уила, заключается в магии.

Он вспомнил Миррен из Белупа и попытки Уила защитить ее от дальнейших страданий. Память сейчас не была затуманена, наоборот, Герин помнил все до мельчайших деталей. В момент смерти Миррен глаза Уила поменяли цвет, отразив странный цвет глаз самой Миррен. То, из-за чего девушку казнили, присутствовало и в его любимом Уиле Тирске. И не он один заметил это. Маленький мальчик Финч разделил с ним его открытие. Они оба заподозрили присутствие магии.

Хорошее настроение испортилось, в голову полезли мрачные мысли. Если он согласен принять, что Уил так или иначе затронут магией ведьмы, тогда, конечно, возможно и ужасное превращение Лотрина с помощью заклинаний бессердечного, мерзкого Рашлина. А что же Уил? Как повлиял на него дар Миррен?

Он все еще размышлял над этим вопросом, вспомнив о том, как Ромен его обманул, утверждая, что на самом деле он и есть Уил, когда в замке снова повернулся ключ. Странно. Он отступил в тень, подальше от свечи, дозволенной ему маленькой поблажки. Герину не составило труда опознать фигуру, появившуюся в дверном проеме. От страха засосало под ложечкой.

— Ле Гант, — раздраженно сказал Рашлин, — тебе не удастся спрятаться от меня в этой камере.

— Ты пришел разделить со мной мою порцию воды, Рашлин, или хочешь поговорить? — спросил Герин, пытаясь загнать страх как можно глубже.

Рашлин рассмеялся.

— После ночных процедур, думаю, тебе не захочется разговаривать. Взять его, — приказал он двум мужчинам, вошедшим вслед за ним. Никого из них Герин не знал. От ужаса сердце едва не выскочило из груди.

— Не мешало бы дождаться короля, Рашлин, — произнес он в отчаянии. Вся его бравада моментально испарилась. Если он умрет от руки колдуна, кто тогда поддержит Аремиса?

— Именно король дал мне разрешение. Он согласился, чтобы я использовал тебя, скажем так… в моих интересах. Пойдем. Уверен, нам обоим это понравится.

Герин сделал единственное, что ему оставалось. Он попытался вырваться из рук стражников и громко закричал в слабой надежде, что кто-нибудь услышит и в случае необходимости укажет пальцем на барши.

Глава 25

Финч лежал неподвижно, свернувшись клубочком на полу небольшой пещеры, ставшей для них домом в последние несколько суток. В первый день Нейва очень беспокоила его слабость, но во время долгого исцеляющего сна мальчик окреп, и он решил, что здесь опять не обошлось без магии. Без сомнения, Элизиус поступал так же. Жаль, что они не расспросили колдуна поподробнее.

Пустельга сообщила, что Элспит тоже выздоравливает после перенесенной операции, мастерски проведенной Рилком. Новость помогла Финчу избавиться от тревоги о подруге Уила, и он сосредоточился на выполнении поставленной Чащей задачи и своем здоровье.

Финч, конечно, помнил, с какой озабоченностью в голосе говорил Элизиус о своем брате, как сильно переживал из-за того, что магическую силу приходится передавать такому маленькому мальчику. Элизиус довольно подробно объяснил Финчу, как с ним может поступить Рашлин. Тем не менее мальчик имел смутное представление о том, что ему предстоит, и Нейва беспокоила его беззаботность. Но все это отошло на второй план с появлением короля-дракона. Одно только его присутствие сразу подняло значимость задачи на самый высокий уровень. Одно то, что король спустился к ним из своего жилища, расположенного так высоко в горах, что ни один человек и даже ни одно животное не может там существовать, придавало предстоящему Финчу испытанию особое значение.

Нейва до сих пор интересовал вопрос, почему Финч назвал себя королем магических существ. Они перекинулись всего несколькими словами с тех пор, как мальчик отвечал на вопросы пустельги. Но Нейв умел быть терпеливым. Здоровье Финча сейчас было важнее.

Мальчик зашевелился, веки задрожали, и он проснулся. Глаза его открылись. Финч посмотрел на собаку.

— Рядом с тобой, Нейв, я чувствую себя в безопасности, — пробормотал он.

Нейв думал лишь о том, как защитить Финча от всех тех бед, которые могут обрушиться на них в будущем. Но стращать своего маленького спутника, сейчас, пожалуй, не стоит. Им как никогда необходимо быть сильными.

Я всегда рядом с тобой, помни об этом, — ответила собака.

Финч сел и потянулся.

— Сегодня я чувствую себя гораздо лучше.

Тебе необходимо поесть, — сказал Нейв, не скрывая радости.

— Ты говоришь, как моя сестра.

Наверное, потому, что мы с ней любим тебя.

Финч обнял пса.

— Тогда я поем за вас обоих.

Он очень быстро разжег огонь, воспользовавшись небольшим потоком, даже можно сказать тонкой струйкой магии, и Нейв восхитился, как быстро мальчик научился справляться с этой могучей силой. Сам Финч об этом не говорил и никогда не комментировал удивительную природу своих новых способностей. Нейв понимал, он относится к этому дару так же, как ко всему остальному в этой жизни — очень серьезно. Финч никогда бы не позволил себе поступать легкомысленно или проводить опыты с магией. При необходимости, он скорее попросит животных или птиц передать сообщение, чем начнет выяснять, может ли он сам полететь или стать невидимым. Финч принял свою судьбу беспрекословно, так, как он поступал всегда.

Мальчик отказался от кролика, которого для него убил Нейв.

— Не хочу. Он у меня почему-то вызывает тошноту.

Ты не любишь кроликов?

Мальчик нахмурился.

— Мне кажется, я больше вообще не люблю мясо. Как странно. Лучше поищу ягод.

Он собрал немного ягод циррона и съел их с куском хлеба.

— Теперь я чувствую себя достаточно хорошо для того, чтобы отправиться в путь, — сказал он через некоторое время.

Да, ты прав, пора двигаться дальше, — согласился Нейв. Он собирался сказать, что они должны переместиться на такое расстояние, на какое только у Финча хватит сил. Поэтому мальчику нужно хорошенько выспаться днем, а затем, если получится, перенестись лиг на десять на восток. Вдруг Финч прервал ого мысли.

— Сегодня я собираюсь рискнуть.

Нейв насторожился.

О чем ты говоришь, Финч?

— Я говорю о том, чтобы переправить нас сразу на все расстояние. У меня получилось переместить тебя в Веррил, и я знаю, что сейчас смогу это сделать с нами двумя. Мы окажемся прямо перед входом в крепость, если захотим. — Он смущенно улыбнулся. — Возможно, нам следует подумать о каком-нибудь более безопасном месте.

Нет! — ответил Нейв. — Это слишком рискованно, слишком опасно для твоего здоровья, слишком…

— Перестань, Нейв. Я знаю свои возможности.

Я в этом не уверен, — возразил Нейв, более раздраженно, чем когда-нибудь позволял себе разговаривать с мальчиком. Финч знал: друг беспокоится о нем.

— Верь мне. Думаю, что я могу рассеять магию.

Не понимаю. — Раздражение в голосе Нейва сменилось усталостью.

Финч пожал плечами.

— Мне трудно это объяснить, но пока я спал, мне приснилась эта идея или, возможно… — мальчик заколебался.

Что возможно?

— Возможно, мне подсказал ее король-дракон, — смущенно закончил он.

Нейв очень удивился.

И что?

— Думаю, я попытаюсь рассеять поток исходящей магии. Почувствует ее Рашлин или нет, он запутается и не сможет сконцентрироваться на нас, тем более понять кто мы.

Довольно опасная игра.

— Да. Но у нас мало времени. У меня какие-то нехорошие предчувствия.

Предчувствия?

Мальчик нахмурился.

— Просто какие-то ощущения. Сложно объяснить. Сначала мне казалось, что это тревога за Элспит, но здесь явно нечто другое. Они как-то связаны с Уилом, с Валентиной. В Скалистых горах происходит что-то очень плохое, неправильное.

Неестественное, ты хочешь сказать?

— Да, именно это я имел в виду. Ветер принес запах зла, или он возник в моих мыслях. Что именно происходит, точно не скажу, но и выбросить из головы не могу.

Что ты видишь?

— Нельзя сказать, что я вижу, скорее чувствую. Два человека. Оба испытывают сильнейшую боль. Одного, мне кажется, я должен знать, но не уверен… В смысле, откуда мне его знать?

И рядом, конечно, Рашлин?

Финч угрюмо кивнул.

— Мне кажется, именно он является источником зла, которое я чувствую. Может, послать какое-нибудь животное, чтобы выяснить, что там происходит? Или опять пустельгу. Хотя, нет, только время потеряем. Мы сами туда отправимся.

Возможно, поэтому король-дракон и говорил с тобой?

— Наверно, так оно и есть, — согласился Финч, взял свою котомку и привязал ее к поясу.

Сейчас?

Мальчик улыбнулся, на этот раз уверенно.

— Я уже открыл мост в Чащу. Она нас ждет.

Нейв неожиданно почувствовал рядом с собой присутствие Чащи и глубоко вздохнул.

Я готов.

Финч обнял друга, и Нейв ощутил давление уплотнившегося вокруг них воздуха. Он знал, что произойдет дальше, и подготовился к этому. В следующий момент они должны были покатиться по земле, но на этот раз Финч, усовершенствовавший свои навыки перемещения, использовал воздушную подушку, чтобы смягчить приземление.

Через несколько минут Нейв уже стоял на всех четырех лапах рядом с маленьким мальчиком, которого сильно рвало на густую траву.

Отдохни немного, — беспомощно прошептал пес, гадая, какие еще сюрпризы преподнесет магия. После последнего использования Финчем магии прошло слишком мало времени.

Нейв чувствовал себя виноватым. Нельзя было соглашаться на это безумие сразу после того, как он заставил мальчика поесть.

Нужно выпить побольше воды. Я сейчас поищу.

Финч ничего не ответил, потому что пережевывал листья шарвана, чувствуя, как утоляющий боль сок течет по ноющему горлу. Использование магии, наверное, хорошая идея, но оно определенно вредит здоровью.

Нейв видел, что глаза мальчика сильно покраснели, и впервые из его носа потекла тонкая струйка крови. Пес пришел в негодование, злясь на всех подряд — на себя, на Элизиуса, передавшего магические способности Финчу, на короля-дракона, доверившего этому чудесному ребенку выполнение такой сложной задачи, и даже на Финча, зато, что тот решился перенести их на такое большое расстояние. Неизвестно, как все это отразится на здоровье мальчика. В ужасном расположении духа он отправился посмотреть, что творится вокруг. Когда Нейв вернулся, Финч лежал на земле. Как мертвый. Встревоженный Нейв сразу забыл, что хотел сказать, кинулся к мальчику и стал толкать того носом, чувствуя, что готов завыть от накатившего страха.

— Нейв? — прошептал Финч, с трудом поднимая голову.

Я здесь, — ответил пес с необыкновенным облегчением. — Сюда приближаются люди на лошадях, их довольно много. Нас они не увидят, но нужно сидеть тихо.

— Это Уил, — тихо сказал Финч.

Нейв растерялся. Уил должен был находиться в Бриавеле с Валентиной.

Откуда ты знаешь?

— Я попробовал кое-что новое, когда переправлял нас. — Он закашлялся, изо рта брызнула кровь. — Прости, — еле слышно сказал он.

Нет! — ответил Нейв, дав наконец выход своему гневу. — Так нельзя, Финч. Ты умрешь, если не перестанешь использовать магию.

Финч печально посмотрел на друга.

— Я все равно скоро умру, Нейв. Постарайся свыкнуться с этой мыслью. Но я не боюсь. Мне посчастливилось встретиться с Роарком, отдать дань уважения королю-дракону и узнать тебя. Я готов к смерти, — серьезно сказал он.

Нейв не мог вымолвить ни слова, а Финч продолжал:

— Во время нашего путешествия я попытался отрезать Рашлина, используя магию Чащи, чтобы скрыться от него. Но вместо этого обнаружил Уила. Мне кажется, Чаща сделала это намеренно.

Зачем?

— Возможно, потому, что Уил не должен был оказаться в Скалистых горах, ему следовало оставаться в Бриавеле. Чаща предупредила меня. У нас с Уилом особенная связь.

Она сказала, что тебе делать?

— К сожалению, нет. Мы сами должны решить, Нейв. Последуем за ними и оценим ситуацию. Уил явно оказался здесь не по своему желанию.

Ты собираешься идти за ними?

— Да. Хочу попробовать, — ответил Финч.

Нейв отвел взгляд, он больше не мог видеть боль на лице мальчика.

Скоро они будут здесь, — сказал он. — Полежи пока.

На этот раз Финч послушался.

— Прошло слишком мало времени, — недовольно воскликнул Крис.

— Я больше ни одной минуты не хочу оставаться в этом пропитанном кровью месте, — ответила Элспит и поморщилась от боли, надевая накидку.

— Элспит, пожалуйста, позволь мне хотя бы отвезти тебя в Шарптин, а там…

— Нет, Крис. Увези меня отсюда. Я здесь едва не умерла, и речь идет не о ранах. Это произошло до того, как ты приехал… — Ее голос прервался, но она взяла себя в руки. — До того, как ты привел бриавельских солдат, за что я до сих пор тебя не поблагодарила.

Крис махнул рукой.

— Мастер Рилк сказал…

— Мастер Рилк — портной! — перебила его Элспит. — Я ему, конечно, очень признательна, но сейчас ухожу.

— Куда ты собираешься? Надеюсь, не в горы? — спросил он. Измученное выражение его лица добавило новых страданий ноющему сердцу Элспит.

— Нет, я для этого недостаточно окрепла. Сначала поеду домой. — Она осмотрелась. — Это место кажется… — она замолчала, подыскивая подходящие слова, — …снова чистым.

Крис рискнул протянуть руки и застегнуть ей пуговицы.

— Лайрик и его люди проделали хорошую работу.

Элспит улыбнулась.

— Да уж. Когда они собираются уезжать?

— Думаю, сегодня.

— Тогда я приняла правильное решение. А ты? Куда ты направишься?

На открытом лице Криса промелькнула боль, но он быстро взял свои эмоции под контроль.

— Только не в Бриавель. Там я теперь буду только обузой. Валентина готовится к поездке в Моргравию.

— Бедняжка. Значит, она все-таки дала согласие на этот брак?

— А что еще ей оставалось? Не думаю, что его можно было избежать. А тут еще и Уил отправился к Селимусу, чтобы умереть от его руки… — Он замолчал.

— Валентина просто могла сказать «нет», — воскликнула Элспит, но, поймав угрюмый взгляд друга, тяжело вздохнула. — Все я понимаю. Это означало бы войну. Думаешь, когда мы в следующий раз встретим Уила, он будет королем Моргравии?

Крис усмехнулся.

— Откуда я знаю? — ответил он беспомощно. — Уил мужественный человек. Отправиться во владения Селимуса, зная, что там тебя ждет ужасная смерть…

Элспит вздохнула.

— Мне кажется, во всех нас просыпается героизм, когда речь заходит о наших любимых, Крис, — печально сказала она.

Герцог задумчиво кивнул в ответ.

— А может, для Уила и Валентины все закончится хорошо? — Крис попытался немного поднять девушке настроение.

— Но не для нас, да? — ответила она таким же тоном.

— Если бы ты захотела, могло бы и для нас, — сказал он и тут же пожалел об этом. — Прости, Элспит.

Она с готовностью приняла его извинения.

— Пойдем со мной, — предложила девушка, зная, как нуждается сейчас герцог Фелроти в дружеской поддержке, да и сама она больше не хотела путешествовать с незнакомыми людьми.

— Ты это серьезно? — спросил Крис. Он не мог поверить, что правильно расслышал слова Элспит.

Девушка улыбнулась.

— Почему бы и нет? Только у меня будет несколько условий.

— Конечно. Никаких поцелуев и приставаний, — сказал он, усмехаясь. — Никаких намеков насчет того, что ты не можешь спасти Лотрина, потому что слишком маленькая, хрупкая и слабая.

На этот раз она расхохоталась.

— Мне нравится, Крис, что ты пытаешься скрыть свои эмоции за юмором.

— Это все, что мне остается. Я чувствую себя таким помятым и побитым, что хочется куда-нибудь спрятаться. Спасибо, что позволила сопровождать тебя. Я тебя не разочарую. — Они оба знали, что именно Крис имеет в виду.

— Спасибо, — сказала она. — Послушай, Уил ничего не говорил перед уходом?

— Он предложил мне проникнуть в легион и попытаться настроить солдат против Селимуса.

— Каким образом?

— Напомнить о добрых делах семьи Тирсков, о том, что Доналы были настоящими моргравийцами и немало сделали для своей родины, а Селимус разрушает королевство. — Он взъерошил себе волосы. — К тому же он убийца.

Она дотронулась до руки Криса. В данный момент Элспит могла утешить его только так.

— Может, пойдем в Перлис?

— А ты выдержишь? Я имею в виду, это не так просто, как хотелось бы, чтобы добраться туда пешком, потребуется немало сил и времени.

Элспит немного помолчала, обдумывая ситуацию.

— Нет. Я еще слаба для такого путешествия, и пара лишних дней вряд ли что-то изменят.

— Хорошо. А верхом ты сможешь ехать?

— Давай лучше возьмем повозку Эриксона. Она уже вряд ли ему понадобится, — предложила Элспит, неприятно удивленная собственным прагматизмом. — У тебя же есть лошадь? — Он кивнул. — Значит, все решено. Поедем и доставим нашему королю кучу неприятностей.

Крис почувствовал знакомое возбуждение, всегда охватывавшее его перед опасным приключением. Он восхищался силой духа Элспит. Ему очень хотелось поцеловать ее, сказать, что его чувства не изменились и что он вряд ли выполнит все свои обещания, но приходилось держать слово. Он очень дорожил этой девушкой.

Рашлин отступил в сторону, чтобы полюбоваться результатами своего труда. Он весь взмок. Пот струился по подстриженной клином бороде и ужо насквозь промочил грязную рубашку, которую барши носил невесть сколько времени. Он самодовольно ухмыльнулся.

— Уже лучше, гораздо лучше, — пробормотал он и выпил чашку восстанавливающего силы чая, приготовленного им еще до начала дьявольской работы.

Последний эксперимент показал, что такая магия полностью изматывает, но сейчас ему казалось, что из него уходят последние крупицы жизни. Значительная часть его сущности пошла на то, чтобы воспроизвести заклинание. Это было жертва, цена, которую приходилось платить за совершенствование магических навыков. И навыки эти, несомненно, становились все лучше и лучше. Перед ним на четырех лапах стояла собака, но она так дрожала, что Рашлин не сомневался — жить ей недолго. Собака рычала, несмотря на невыносимые страдания.

— Подозреваю, что ничего приятного ты не испытываешь, — сказал он псу. — На самом деле я не думал, что это так мучительно. Удивляюсь, как ты вообще все это пережил… но мне приятно, что так случилось.

Собака опять зарычала, оскалив зубы, и рванулась вперед, но цепь, привязанная к кольцу на стене, не позволила ей добраться до Рашлина и перегрызть ему горло.

— Как ты себя чувствуешь в образе грязной собаки, Ле Гант? Отвратительной моргравийской собаки?

Пес рванулся вперед, заставив барши отступить. Но цепь тянула собаку назад и в конце концов опрокинула наземь. Она легла на пол, тяжело дыша, глаза ее потускнели, и было видно, что силы покинули несчастное животное.

— Только не умирай сейчас, Ле Гант. Мне нужно, чтобы король увидел мою работу. Потом я подарю тебя ему, будешь питаться объедками с королевского стола или ходить с переломанными ребрами, если он пожелает пинать тебя сапогами. Ты теперь ничто, моргравийская собака, впрочем, ты и раньше был никем, — закончил барши.

Собака еще раз попыталась его схватить, но так вяло, что Рашлин даже не услышал, как лязгнули челюсти. Новые способности поражали воображение. Собака могла слышать и реагировать. Конь Галапек казался простым животным, а этот пес Ле Гант показывал характер. Отлично.

Скоро он добьется полного контроля. Рашлину не терпелось показать свое последнее произведение Кайлеху. Вместе они будут править не только людьми на земле, но также животными и птицами. Барши представил себе такую картину: Кайлех идет на войну с югом с медведями, волками, дикими кошками, даже с армией эконов под его, Рашлина, командованием. Все оказалось гораздо интереснее, чем он предполагал.

Барши оставил пса лежать на полу и вышел, захлопнув дверь. Бедное животное очень страдало и думало, как покончить с собственной жизнью, потом тихонько взвизгнуло и впало в беспамятство. Во сне к нему пришел великолепный черный жеребец.

Глава 26

Уил погрузился в мрачное молчание. Отряд уже подошел к высоким горам, в которых стояла крепость. Он опять почувствовал слабый, но достаточно неприятный приступ страха Корелди. Оставшаяся в нем крохотная часть сознания Ромена узнала место, где они сейчас находились.

Кайлех оказался достаточно великодушным и не докучал Илене во время путешествия. Ночью ей разрешили сидеть одной в небольшом шалаше, сделанном из звериных шкур. Рядом с собой она всегда находила свежую воду для умывания, и Кайлех даже обещал ей купание в горячем источнике, где Илене гарантировалось полное уединение. Он был сдержан и любезен во всех ситуациях, их единственный физический контакт заключался только в многочасовых поездках верхом. Уил понимал, что Кайлеху приятно чувствовать прикосновения стройного женского тела к его груди, и хотя он изо всех сил старался сидеть как можно ровнее, обычно к концу дня поездка настолько утомляла, что ему поневоле приходилось прислоняться к могучему плечу короля. Случалось, Кайлех хотел что-то показать девушке и слегка касался ее руки или, желая сказать что-то, наклонялся к ее уху. И всякий раз Уилу становилось не по себе.

Утром третьего дня они разбили лагерь. Аремис немного отстал, чтобы подъехать к находившемуся в середине каравана королю. Воины настаивали на таком расположении в целях безопасности. Здесь, на территории Горного Королевства, далеко от границы Кайлех не боялся засад, но уважал желание горцев защитить своего короля. Уил был удивлен, заметив, что Аремис избегает его общества последние два дня, предпочитая проводить время с Миртом и Билом. Судя по всему, наемника беспокоила и смущала ситуация, в которой оказался друг.

— Они готовы ехать без отдыха, только скорее бы добраться домой, — заметил Кайлех, кивая в сторону человека, с которым только что разговаривал Аремис.

— Мне кажется, горцы очень неуютно себя чувствуют за пределами крепости.

Кайлех усмехнулся.

— Так это же хорошо. — Он вдохнул чистый горный воздух. — Обратите внимание, Илена, какой запах.

— Да.

— Эти крошечные белые цветы, мы называем их подснежниками, появляются при первых признаках весны и цветут всего несколько недель, и тогда их запах ощущается сильнее всего, как сейчас. Аромат доносится сюда из долины, где они растут. Незабываемое зрелище. Я нарву вам букет.

Уил помнил долину, но когда он проезжал там последний раз, никакой растительности не заметил. А ее близость означала, что путники всего лишь в нескольких милях от крепости. От этой мысли у него засосало под ложечкой.

— Твоя подруга очень молчалива, Фарроу, — весело сказал король, словно Илены не было рядом, и он не обнимал ее своими руками, и она не являлась заложницей его обещания жениться.

Аремис пожал плечами, не смея даже взглянуть на Уила.

— Мы едва знакомы, ваше величество, чтобы я мог судить о ее характере, — осторожно сказал он.

— Вы поставили нас в тупик, — сказал Кайлех, и Уил почувствовал, как лицо короля коснулось затылка Илены, когда тот наклонился вперед. — Разве вы не счастливы, что снова улизнули от Селимуса? Почему бы вам не разделить с нами свою радость?

— Я хотела умереть, ваше величество. Вы лишили меня возможности отомстить.

— Каким образом?

— Пусть бы на его руках была кровь обоих наследников Тирсков. Я хотела, чтобы она смешалась с кровью убитых им жителей Риттилуорта и Фелроти.

— А также с кровью Корелди, — спокойно добавил Кайлех.

— Да, и Ромена. И короля Валора.

— Думаете, он убьет свою невесту? — вдруг спросил Кайлех.

Уил вздрогнул.

— Он способен на это.

Король кивнул.

— Полагаете, это входит в его планы?

— Может быть и нет, — допустил Уил. — Ему нужны наследники. Наверное, сразу три, по одному на каждое королевство, — добавил он.

Вопреки ожиданиям Уила, его намек не возмутил короля.

— У меня есть наследник, Илена, — ответил он. — Его зовут Айдрех, и я надеюсь, что вы также подарите мне сыновей.

Уил почувствовал легкий приступ тошноты, поскольку в такие моменты он чувствовал себя наполовину Роменом.

— Я слышала, что Айдрех на самом деле не ваш сын, ваше величество.

Кайлех выпустил поводья из правой руки и поднял ее вверх. Люди, ехавшие сзади, послушно остановили своих лошадей, как и сам король. Аремис растерялся, глядя куда-то между Кайлехом и его гостьей.

— Что вы сказали? — резко спросил король.

Было уже слишком поздно что-то выдумывать, кроме того, Уил считал, что ему нечего терять. Он ненавидел свою жизнь в образе Илены, а угроза того, что король перейдет к более активным действиям, с каждой минутой становилась все более реальной. Смерть в любом случае устраивала Уила, потому что на близкие отношения с Кайлехом он не пошел бы ни за что.

— Вы все слышали, ваше величество, а ваша реакция доказывает, что это правда.

Мирт подъехал к королю.

— Все в порядке, ваше величество?

— Пусть все воины проедут вперед. Мне нужно закончить разговор.

Мирт кивнул и тайком посмотрел на Аремиса, который тоже почувствовал, что в воздухе запахло бедой, но никак не мог понять в чем дело. В конце концов Мирт отвел глаза в сторону и проехал вперед, Фарроу собрался последовать за ним.

— Подожди, Аремис, — приказал король, соскакивая с лошади. Он прошел вперед и стал так, чтобы видеть глаза своей будущей невесты. Уилу этот взгляд был хорошо знаком. — А теперь, Илена, закончите то, что хотели сказать, или я перережу вам горло прямо здесь и сейчас.

— Я все сказала, ваше величество, так что можете исполнить свою угрозу, — ответил Уил. — Селимус хочет получить ваше королевство. Ему нужно ослабить его, а заодно уничтожить и вас. Он мечтает об империи, ваше величество, неужели вы этого не видите? Если у него появятся наследники, он посадит каждого на трон одного из королевств, чтобы достичь максимального контроля.

— Он может попытаться, Илена, — снисходительно заметил Кайлех, — но у него вряд ли что-нибудь получится.

Уил пожал плечами. Все эти честолюбивые короли ему изрядно надоели. Есть только одна королева, чью жизнь он готов защищать, но, к сожалению, именно она скорее всего ее потеряет.

— Тем не менее меня заинтриговало не ваше пророчество, а ваш упрек, — продолжил Кайлех.

Уил молчал. Аремис от волнения ерзал в седле.

— Что вы знаете о моем сыне? — спросил король, едва сдерживая гнев, готовый пролиться на чью-нибудь голову.

— Только то, что я сказала.

— И откуда вам это известно?

В эти несколько секунд величайшего напряжения Уил стоял перед нелегким выбором. Он мог бы сказать, что узнал об этом во сне, но тогда Илену, чего доброго, сочтут ведьмой и передадут на растерзание Рашлину. Оставалось только сделать козлом отпущения Ромена, тем более, что тому уже ничто не угрожало.

— От Корелди.

Король скрипнул зубами.

— Откуда он-то мог узнать?

Аремису тоже хотелось бы это выяснить, хотя он боялся ответа Уила, и еще больше его пугало то змеиное гнездо, что, похоже, разворошил Уил.

— Вам кто-нибудь говорил, что Валентина и Ромен Корелди любили друг друга? — спросил Уил, получив удовольствие от выражения удивления, мелькнувшего на лице Кайлеха и тут же, правда, скрывшегося под его обычной непроницаемой маской.

— Вы, конечно, шутите?

— У меня нет на то ни малейшего желания, ваше величество. Вы слышали, как Селимус говорил, что Ромен находился во дворце Веррила, изображая защитника Валентины?

Кайлех кивнул.

— Она не устояла перед его обаянием, — сказал он и улыбнулся, вспомнив, несомненно, каким неотразимым кавалером считал себя Ромен.

— Она в него влюбилась, ваше величество, — поправил его Уил. — Он не очаровывал ее… он ее добивался.

— Очень похоже на Корелди, — пренебрежительно заметил Кайлех. — Ну и что?

— Ромен рассказывал ей вещи, которые обычно держал при себе. Действительно, охваченный любовью мужчина раскрывает перед любимой намного больше, чем перед той, которую просто желает.

— И он рассказал ей о моем сыне, — закончил за Уила король.

— Он рассказал ей о человеке по имени Лотрин, чья жена родила сына, ваше величество.

— Айдрех — мой сын, Илена… Возможно, королева услышала историю не до конца.

— Она знала об этом, ваше величество. Лотрин рассказал Корелди все. Полагаю, Ромен был неприятно поражен, как и я, когда узнал, что вы использовали жену другого человека только для того, чтобы получить наследника.

На лице короля опять появилась ленивая усмешка, приведшая Уила в ярость.

— То же самое я сделаю с вами. Вы были замужем за Элидом Доналом. Уверен, он не стал бы возражать, если бы я уложил вас в постель, хотя мне жаль, что вы увидели меня в таком неприглядном свете. Я просто пленен вами, Илена. Вы разожгли во мне огонь, и мне еще не приходилось гореть так сильно.

— И это должно мне льстить, как я понимаю? — язвительно спросил Уил. — А как насчет моих чувств? — воскликнул он. — Вы относитесь ко мне с таким же неуважением, как Селимус к Валентине.

Кайлех никак не отреагировал на слова Илены, вместо этого он искусно сменил тему разговора, разочаровав Уила, надеявшегося настолько разъярить короля, чтобы тот прикончил Илену прямо на месте. Но король был слишком мудр, чтобы клюнуть на наживку.

— Похоже, вы восхищаетесь королевой Бриавеля.

Уил покачал головой. Кажется, Кайлех решил разрядить обстановку. Он посмотрел на Аремиса, выглядевшего еще более встревоженным, чем в Фелроти.

— Я восхищаюсь ею больше, чем любой другой женщиной, с которой мне когда-либо приходилось встречаться.

Кайлех досадливо фыркнул.

— Но ведь именно она отдала вас Селимусу, прекрасно зная, что он охотится за вами и хочет убить.

Уил разозлился еще больше.

— Если вы в это верите, то еще более наивны, чем вас считают южане.

Все произошло очень быстро. Уил почувствовал, как его выдернули из седла. Кайлех отличался недюжинной силой, поэтому тело Илены болталось у него в руках, как тряпичная кукла. Он держал ее над землей, и ее сапожки только слегка касались скалы, на которой они находились. Аремис тоже спрыгнул с лошади, не зная, что делать дальше.

Кайлех приблизил к ней свое лицо.

— Не смейте разговаривать со мной таким тоном, госпожа Илена. Вы не в Моргравии. Не забывайте, вы дышите, пока я вам это разрешаю.

— Так запретите мне это, ваше величество, — насмешливо ответил Уил. — Убейте меня, а не угрожайте. Я не желаю выходить за вас замуж и скорее умру, чем сделаю это. Поймите же наконец, я пришла к Селимусу, чтобы он лишил меня жизни.

Взгляд зеленых глаз пристально изучал ее лицо.

— Вы сами пришли к Селимусу? Без принуждения?

Уил кивнул. Это было все, что он мог себе позволить в подвешенном положении.

Король поставил Илену на землю, и Уил объяснил:

— Валентина так же была настроена защищать меня и не выдавать Селимусу, как и я уйти от нее. Она не могла удерживать меня силой, ваше величество. Мое появление перед Селимусом, устроенное так, будто это королева передает меня ему, привело к отводу легиона от границы с Бриавелем. Чтобы разгорелось пламя войны, достаточно одной маленькой искры. А поскольку Селимус непредсказуем, никто не мог поручиться, что именно этого он и не добивался. Поэтому я решила принести себя в жертву.

— Почему? Почему вы считаете, что должны ей что-то?

У Уила не было ответа на этот вполне уместный вопрос.

— Потому что Уил погиб, пытаясь спасти Валентину и ее отца. Наверное, у моего брата нашлась на то серьезная причина. Можете ли вы представить, чтобы Тирск это сделал без достаточных оснований?

Кайлех ничего не ответил, продолжая внимательно смотреть на Илену. Уил украдкой взглянул на Аремиса, выражение лица которого буквально умоляло его вновь завоевать доверие Кайлеха.

— Я решила отдать то немногое, что у меня есть, в память о генерале Уиле Тирске, тем более, что не нахожу причин жить дальше, а у Валентины они есть. Вы должны четко осознать, королева Бриавеля — это то единственное, что стоит между Селимусом и Горным Королевством.

— Почему вы так думаете?

— Надеюсь, она сможет на него повлиять. Если ей удастся наладить с ним отношения, она попытается уговорить Селимуса не развязывать войну.

— Я не знаком с королевой Валентиной, но, наверное, соглашусь с вами, — сказал Кайлех. — В Фелроти кое-что произошло. Конечно, я не могу быть полностью уверен, но чутье меня обычно не обманывает. Мне кажется, Селимус выполнит обещание, которое мы дали друг другу.

— А вы, ваше величество?

— У меня нет причин начинать войну, иначе я не стал бы впустую тратить время на встречу с Селимусом.

— Я бы солгала, сказав, что вы меня не убедили.

— Возможно, на этом мы и построим отношения?

Уил посмотрел в глаза Кайлеху.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, Илена, что понимаю ваше нежелание здесь находиться, и ваш страх перед королевством горцев, его людьми и особенно перед его королем. Но, возможно, мое намерение установить продолжительный мир с югом и будет той основой, на которой мы с вами построим новые отношения? Ваша жизнь под запретом везде, кроме Скалистых гор. Вы ведь это понимаете?

Илена кивнула.

— Отлично. Можете рассчитывать на мою защиту. Я сам решаю, как вознаградить человека, который мне нравится. Торопить вас никто не будет, Илена, но я женюсь на вас, потому что дал слово Селимусу. Именно по этой причине он вас отпустил.

Кайлех заметил, что девушка набрала побольше воздуха, намереваясь перебить его, но продолжил.

— Знаю, вы хотите смерти. Это видно по вашим глазам. Но я не могу позволить такой красоте и такому характеру погибнуть. Вы — последний член прославленной семьи Тирсков. Так неужели, Илена, вы не хотите увидеть, как возродится ваше имя?

Уил не ожидал, что Кайлеху удастся прикоснуться к самым уязвимым струнам его сердца, вызвать такую бурю эмоций и горечи. Глаза Уила наполнились слезами, и он отвернулся. Именно в эти секунды отчаяния Уил увидел большую темную тень, почти тотчас исчезнувшую. Нейв! Определенно, это его силуэт промелькнул только что перед глазами. Это могло означать только одно — Финч тоже здесь. Но зачем?

Нахлынули новые опасения. Он устал и чувствовал холод. Хрупкое тело Илены нуждалось в отдыхе, а спровоцировать Кайлеха на убийство не получилось. И все же Уил не мог не радоваться тому, что где-то совсем близко его друзья. Каким образом они здесь оказались, оставалось загадкой, но с ними пришла помощь. Смириться с планами Кайлеха, а окончательное решение принять уже в крепости.

И Уил доставил королю удовольствие своим ответом.

— Я бы хотела, чтобы жизнь приобрела для меня больше смысла. Но пока я не вижу, как можно сохранить имя Тирсков.

— С моей помощью, Илена, — мягко ответил Кайлех, чувствуя облегчение от произнесенных ею слов, и, помимо воли, восхищаясь ее печальной красотой. — Обещаю, каждый наш ребенок будет носить имя Тирск. Это, конечно, разъярит Селимуса, но доставит удовольствие нам, — сказал он, подмигивая Аремису. — Как вам это нравится, Илена? Я даже позволю вам назвать ребенка Фергюсом или Уилом в честь ваших родных.

— Мне очень приятно это слышать, ваше величество, — ответил Уил, абсолютно сбитый с толку великодушием короля.

— Тогда вперед, моя госпожа. Позвольте мне познакомить вас с новым домом и представить вашим новым соотечественникам. Я сделаю вас королевой, Илена.

Уил вздохнул и изобразил на лице Илены слабую улыбку.

— Вы оказываете мне честь, ваше величество, — сказал он, лихорадочно раздумывая над тем, как бы сбежать из Скалистых гор или в крайнем случае погибнуть при попытке это сделать.

Когда Нейв вернулся, Финч с трудом поднял голову.

Это Уил, как ты и говорил. По-моему, он с королем Кайлехом, — сообщил пес.

Новость немного взбодрила мальчика, правда, сесть он не смог, но открыл глаза.

— С чего ты взял, что это король горцев?

Я слышал, как они разговаривали, и видел, что люди подчиняются ему. Илена ехала с ним на одном коне, а его одежда гораздо богаче, чем у всех остальных.

— Ради Шарра, как такое могло произойти?

Что толку гадать. Они ссорились. Вроде бы Уил находился в Бриавеле, но как-то убедил Валентину, чтобы она передали его Селимусу.

— Селимус! Где он?

Из их разговора я этого понять не смог. Но, судя по всему, Уил собирался позволить себя убить.

— Он не должен призывать смерть! — воскликнул Финч и закашлялся. Нейв увидел кровь на руке мальчика, когда тот отнял ее ото рта. — Помнишь, об этом говорил Элизиус?

Да, он многим рисковал, потому что король рассердился, но дальше этого не пошло.

— Нам обязательно надо с ним увидеться, Нейв, — пробормотал мальчик, не поднимаясь с земли.

Ты плохо себя чувствуешь, Финч. — Нейв намеренно говорил ровно, не выдавая своих эмоций.

— Со мной все будет в порядке, — ответил мальчик.

Но обмануть друга ему не удалось.

Тогда встань. Пойдем к Уилу. — Нейв сделал несколько шагов. Финч попытался встать, но у него ничего не получилось. Нейв вернулся и подошел к нему.

— Мне очень жаль, — прошептал мальчик.

Пес едва расслышал его.

Финч, нам нельзя оставаться на открытом месте. Тебя могут заметить дозорные.

— Я могу переползти куда-нибудь, — предложил мальчик, чувствуя себя неловко из-за того, что подводит Нейва.

Воспользуйся оставшимися силами и вскарабкайся мне на спину.

Было очевидно, что мальчик сознает серьезность своего состояния, иначе он бы никогда не согласился. Ему пришлось напрячь всю свою волю, чтобы забраться на широкую спину Нейва.

— Прости.

Только никаких перемещений. Побереги себя. Я сейчас отнесу тебя в какое-нибудь безопасное, сухое место.

Нейв двигался очень медленно и осторожно, чтобы не уронить лежащего на спине Финча. Пес почти не чувствовал его веса. Мальчик уснул, и Нейв вздохнул с облегчением. По крайней мере он не чувствовал боли, когда спал. Вдруг в голову собаке пришла новая мысль. Нейв даже остановился. Чаща! Она может перенести их в безопасное место, как делала это раньше. Нейв призвал Чащу, но получил разочаровывающий ответ. Оказалось, прежней связи уже нет. Он может чувствовать магию Чащи, но только через Финча. Чаща сосредоточилась на мальчике, и Нейв отныне считался частью Финча и больше не мог вызвать ее помощь самостоятельно. Он хотел сказать, что мальчик умирает, но потом понял, что Чаще все известно, и она уже приняла решение.

Нейв поднялся на гребень скалы и послал призыв ко всем, кто мог их услышать. Они нуждаются в защите, иначе этот привал станет для Финча последним.

Пустельга попыталась связаться с Финчем, но не получила ответа и последовала за красивой женщиной и ее спутником до окраин большого южного города Перлиса. Они направились в центр, и там она их потеряла. Пустельга хотела, чтобы Финч это знал. Птица заметила, как эти двое смешались с толпой людей, желающих войти или выйти через главные городские ворота. Пришло время пустельге улетать. Она повернула направо и взяла новый курс. В Перлисе было тепло, и птица не возражала бы поохотиться несколько дней, позволив солнцу погреть расправленные крылья. На юге в это время весна уже готовилась уступить место лету, однако пустельга полетела на север, в гораздо более холодные края, туда, где нуждался в помощи загадочный мальчик, заставивший ее слушаться и посмевший назвать себя королем магических существ.

Элспит не имела понятия, что птица, спасшая ей жизнь, мгновениями ранее молча попрощалась с ней. Девушка чувствовала себя довольно-таки плохо и, несмотря на браваду, благодарила Шарра за то, что тот прислал ей ангела в образе Криса Донала. Откровенно говоря, без Криса она не смогла бы даже выйти из Бриавеля. Раны постоянно напоминали о пережитых суровых испытаниях, а боль лишала энергии. Элспит никогда бы не добралась до Моргравии, если бы попыталась осуществить свою угрозу и отправилась туда одна.

Йентро сейчас казался мечтой, а Скалистые горы и Лотрин чем-то невозможным.

Жалеть себя — только душу терзать. Элспит отбросила меланхолию, угрожавшую взять над ней верх, и позволила Крису защитить ее своим телом от толчков окружающих. До города они добирались в повозке, а потом оставили ее у дороги для какого-нибудь счастливчика, которому повезет ее найти. Дальше ехали уже на лошади Криса, но очень медленно из-за потока людей, входивших и выходивших из Перлиса. Все же народу было поменьше, чем в тот раз, когда она приезжала в город на турнир со своей тетей. Казалось, та поездка случилась давным-давно. Но, произведя несложные вычисления, она удивилась — как же недавно все было!

Вспомнив об Уиле в теле Илены, она посочувствовала ему, представив его страдания. Интересно, где он сейчас? Может быть, Илена уже умерла, а он живет в каком-нибудь другом образе. Только время покажет, кто он теперь. Время и пароль, который убедит их, что перед ними Уил и что он до сих пор жив.

— О чем ты думаешь? — негромко спросил Крис.

— Что ты слишком ко мне прижимаешься, — ответила Элспит.

Он прижался еще сильнее.

— Это же мой единственный законный шанс, — ответил он.

— Здесь всегда столько народу?

— Думаю, да. Хорошо, что мы бросили повозку и дорогую одежду.

— Ну и каково это, чувствовать себя простым горожанином?

— Гораздо лучше. Доналов теперь проклинают.

— Нужно придумать тебе другое имя.

— Я могу стать твоим братом. Как тебе такая идея?

— Отлично. Всегда хотела брата.

— А как бы ты назвала брата, если бы он у тебя был?

— Джонотон.

— Значит, так меня теперь зовут. Я спешусь и поведу лошадь. Может быть, нам удастся проскользнуть незамеченными.

— В Перлисе не ведут список прибывающих, — сказала Элспит.

— Тем не менее кто-нибудь может меня узнать. Элид и я… внешне были очень похожи.

— Завяжи волосы на затылке.

— Спасибо, сестричка. Мы подходим. Не смотри никому в глаза, но и не отводи взгляда слишком явно.

— Давай разговаривать. Ты заставляешь меня нервничать своими наставлениями.

— Итак, сколько сейчас лет кузине Джемме? — спросил Крис, не обращая внимания на стражников.

Они как раз проходили через ворота, и Элспит рискнула засмеяться.

— Думаю, ее уже можно замуж выдавать. Говорят, она очень хорошенькая.

— Мне не нравятся светловолосые женщины. Я, как тебе известно, предпочитаю темноволосых красавиц, — весело сообщил Крис, кивнув стражнику, не обратившему на него никакого внимания, и засмеялся. — Я бы не женился на ней, даже если бы это значило, что можно переехать в город и жить здесь.

— Прошли, — сказала Элспит, с облегчением дотрагиваясь до его плеча.

— Отлично.

— Куда теперь?

— Семья Бенч — старые друзья моей семьи. Думаю, для начала отправимся к ним. Кстати, они позаботятся и о твоих ранах. Уж очень ты бледная.

— Ты уверен, что они нас примут?

Крис усмехнулся.

— Можешь мне поверить.

— Какие знакомые слова, — проворчала Элспит, но почувствовала себя спокойнее. Она не хотела говорить, что рана на плече открылась, но, к счастью, на ней была темная одежда. — Давай поспешим.

Добраться до спокойного богатого пригорода, где в своем фамильном доме жили супруги Бенч, оказалось непросто. В конце концов Крис оставил лошадь на конюшне и нанял экипаж, чтобы проехать последние полмили или около того.

— Так будет лучше, Элспит. Если по какой-то причине за их домом наблюдают…

— Думаешь, такое может быть? — спросила она, откидываясь на спинку сиденья.

Крис объяснил извозчику, куда ехать.

— Не знаю, — терпеливо ответил он. — Но Селимус слишком сообразителен, чтобы позволить одному из самых могущественных людей в королевстве остаться без присмотра и заниматься своими делами.

Ей больше не хотелось разговаривать. Боль усилилась, плечо горело, голова раскалывалась.

— Заражение, — сделал вывод Крис, когда она сказала о своем самочувствии. — Тебе срочно нужно лекарство. Бенчи обязательно найдут что-нибудь.

— Остается надеяться, что они дома.

К счастью, особняк Бенчей был окружен высокой изгородью из кустарника, и извозчик смог незаметно проехать по чистой дорожке и высадить их около дома. Впрочем, никаких подозрений у него не возникло. Крис заплатил ему несколько лишних монет, чтобы хотя бы ненадолго купить молчание. Затем подвел Элспит к двери, которую тут же открыл расторопный слуга.

— Хозяева дома? — спросил Крис.

— Смотря для кого, — ответил слуга, оглядев с ног до головы пару, одетую в довольно потрепанную одежду. — Как о нас доложить?

— Если господин Бенч дома, пожалуйста, скажи ему, что… — Крис заколебался на мгновение, возможно, этому парню нельзя было доверять. — Скажи, старый друг семьи из Брайтстоуна. — Крис вспомнил, что у Бенчей есть собственность на северо-западе, на берегу моря. А еще ему на память пришло прозвище, которое отец придумал своему старому другу. Он называл его Бути, этого Эрид Бенч забыть не мог.

— Мне нужно ваше имя, господин, — сказал слуга. У него была необыкновенно раздражающая привычка снисходительно прикрывать глаза, как будто он пытается скрыть насмешку.

Крис перевел дыхание.

— Просто скажи, что это Бути. А теперь поспеши, женщина нуждается в помощи. — Элспит уже буквально висела на его руках, хотя была в сознании и улыбнулась ему, когда слуга исчез.

— Бути? — переспросила она.

— Это сработает. Можешь мне поверить. Главное, что он дома.

В молчании они провели на крыльце не более минуты, когда услышали шум открываемых дверей. Полная напудренная женщина поспешно вышла из двойной двери следом за высоким седовласым мужчиной, скорее всего Эридом Бенчем.

— О господи! — воскликнула госпожа Бенч. — Эта женщина больна?

— Да, ей срочно нужна помощь.

Прежде чем Крис закончил говорить, госпожа Бенч повернулась к слуге.

— Арнильд, почему ты все еще здесь? Немедленно пошли за доктором Дреджем! Скажи, чтобы не терял времени. — Она обратилась к Крису. — Положи ее сюда, сынок, — мягко сказала она, указывая на длинную скамью.

— У меня кровотечение, госпожа Бенч, — начала Элспит. — Я могу…

— Тише, детка, — ласково сказала Хелин. — Делай то, что тебе говорят.

Крис решил воспользоваться моментом, пока рядом не было слуг, и, повернувшись к Эриду Бенчу, натолкнулся на мрачный взгляд.

— Интересно, кто это имел наглость использовать прозвище, данное мне старым Йерибом, чтобы войти? — сказал Эрид Бенч звучным голосом. — Представьтесь по крайней мере, пока я не позвал легионеров.

— Господин и госпожа Бенч, приношу свои извинения, что мы появились у вас таким образом, но так сложились обстоятельства. Я Крис Донал, герцог Фелроти.

Пара, стоявшая перед ним, была просто потрясена его ответом. Хелин протянула мужу руку, и он помог ей сесть рядом с Элспит. Крис чувствовал себя виноватым, глядя на их побледневшие лица, но утешал себя хотя бы тем, что за лекарем уже послали.

Глава 27

Нейв тихонько скулил, положив большую голову на лапы и прижавшись к спящему мальчику, дыхание которого становилось все слабее и слабее. Что-то происходило с Финчем, но пес ничего не мог поделать. Ему не оставалось ничего другого, как только наблюдать, ждать и молиться королю-дракону, чтобы тот помог его другу выжить.

Финчу снился сон, но не просто один из тех снов, которые он видел раньше. Он чувствовал, что летит, ветер ерошит его волосы и свистит в ушах. Мальчик подумал, что, наверное, стал во сне птицей. Но все вокруг казалось очень реальным, и ветер он ощущал настоящий. Неожиданно раздался голос.

Уже совсем скоро.

Это был король-дракон, и Финч понял: он сидит на нем верхом, ощущая каждый взмах могучих крыльев.

Мой король, — сказал Финч голосом, полным благоговения. — Куда мы летим?

В одно уединенное место. Там безопасно, там ты освободишься от боли, и там нас никто не услышит.

А я на самом деле с вами?

Твое тело осталось с Нейвом, а твой дух здесь.

Как такое может быть?

Это моя награда тебе.

Награда?

Мы слишком многого от тебя просим.

О чем бы вы не попросили, сир, я с радостью это сделаю.

Отважный мальчик. Ты более чем достоин…

Чего, сир?

Королевского сана.

Финч вопросительно взглянул на короля-дракона.

Ты все поймешь, — прозвучал мягкий ответ.

Что пойму?

Все. Для этого я тебя сюда и принес.

Преисполненный отчаянием, въехал Уил в ворота горной крепости. Кайлеха тут же окружили люди; приветствуя своего короля, они украдкой посматривали на златовласую красавицу, которую он оставил на лошади. Мирт, ехавший рядом с Иленой, помог ей спешиться.

— Позвольте, я покажу вам ваши покои, госпожа? — предложил он, протягивая руку. — Король просит вас поужинать с ним позже.

Уилу пришлось приложить немалые усилия, чтобы не показать, как он на самом деле относится к такому приглашению.

— Благодарю вас…

— Мирт.

К ним подъехал Аремис.

— Это друг, Илена. Ты можешь ему доверять.

Уил кивнул в сторону Мирта, который ответил одной из своих редких улыбок. Аремис уже объяснил, что воин знает о его подозрениях насчет Лотрина, но он не мог открыть ему правду об Илене, а потому им придется придерживаться определенного этикета.

— Я увижу вас позже, — сказал Аремис Уилу, а потом повернулся к Мирту. — Встретимся на конюшне?

Воин кивнул.

— Прошу вас, госпожа Илена, — сказал он, и Уилу ничего не оставалось делать, как позволить проводить себя в сердце крепости короля горцев.

Они приземлились, но мальчик остался сидеть на спине короля-дракона, цвет чешуйчатой кожи которого, казалось, пульсировал, меняясь с яркого на приглушенный. Впервые с тех пор, как они покинули Чащу, Финчу было тепло и покойно, хотя он знал, что на самом деле находится на промерзшей скале недалеко от дома короля горцев, при смерти, а рядом, прижавшись к нему, лежит Нейв.

Он повернулся, чтобы перекатиться на спину, ему очень нравилась такая тесная связь с королем-драконом. Дракон молчал, его маленький друг наслаждался потрясающим видом сверху. Они находились на самой высокой вершине Скалистых гор, но не на северо-востоке, где осталось тело Финча.

Мы в Глухомани, ваше величество?

Да, Финч.

Мальчик вздохнул.

Если бы я умер здесь, среди такой красоты, это было бы счастьем.

Король ничего не ответил.

Я умираю, ваше величество?

На этот раз ответ последовал:

Нельзя было так перегружать себя. Магия, которой ты пользовался, очень сильная, она отравляет тебя.

Мог же Элизиус жить с этим, — сказал Финч.

Это так, Финч. Но Элизиус не использовал магию Чащи, и его годами никто не просил ее применить. Он очень осторожно использовал свои способности.

Простите, что я так неразумно расходовал доверенный мне дар.

Король-дракон повернул мощную шею и приблизил голову к мальчику. Невероятно огромный глаз, в котором, как казалось Финчу, был скрыта вся мудрость вселенной, посмотрел на крошечную фигурку, лежавшую на его спине.

Тебе не в чем передо мной извиняться, Спаситель Финч.

Услышав эти слова, мальчик заплакал, утирая стекающие по лицу слезы.

Я не боюсь расстаться с жизнью, ваше величество. Надеюсь, вам это известно. Но меня мучает страх, что я не смогу добраться до Рашлина из-за нехватки сил и подведу вас.

Я все знаю, малыш. Ты нас не подведешь.

Но я не уверен, что силы вовремя вернутся ко мне, мой король. Лучше мне тогда умереть там, где я сейчас лежу рядом с Нейвом.

Именно поэтому я принес тебя сюда, Финч. — Голос его прозвучал настолько мощно, что тельце на его спине задрожало от вибрации. — Я помогу тебе восстановиться. Но, как всегда в случае с магией, за это придется заплатить.

Я заплачу, — не задумываясь, ответил Финч. — Мне нужна только моя прошлая сила, чтобы выполнить вашу просьбу.

Принимаю твою жертву, а взамен предложу тебе объяснение. Я кое-что в тебе увидел, и ты должен это знать.

Я почувствовал это, ваше величество, — признался Финч. — Мне кажется, что вам известна какая-то часть меня, едва знакомая мне самому.

Ты не догадываешься, малыш, в чем дело?

Финч обдумал вопрос короля и закрыл глаза. Да, он догадывался о чем речь, но не мог решить, хочет ли знать это. Финч понимал, за временное восстановление здоровья придется заплатить жизнью. Но смерть не пугала его. Мальчик уже давно с ней смирился, и если она произойдет раньше, что ж, он не станет суетиться. Жизнь не может быть у всех одинаковой. Финч принял решение.

Это связано с моей матерью?

Продолжай.

Легкий ветерок от крыльев огромного существа высушил слезы на щеках Финча. Они тут же потекли по лицу снова, но теперь мальчик не обращал на них внимания. Он плакал не из-за печали или страха, а потому, что то был самый волнующий момент в его жизни. Король-дракон может подтвердить факт, являющийся важной составляющей частью его существования. Финч понял, что он всегда это знал, но прятал глубоко внутри, не позволяя себе выяснить больше. Это было тайной, но даже без доказательств он чувствовал, что не ошибается. Тайна была еще более поразительна, чем магические способности, которые он недавно получил, она имела далеко идущие последствия и могла повлиять на жизнь королевства, если бы была раскрыта. Но до сих пор эта связанная с ним тайна так и оставалась тайной.

Я думаю, что зачат не своим отцом.

По спине дракона пробежала дрожь.

Ты прав, малыш. Так кто твой отец?

Финч не хотел называть его имя. Он даже не мог толком объяснить, почему так уверен, что это правда. Суть заключалась в том, что, когда король-дракон увидел это в нем, Финч тоже увидел это в себе. Король удивился, а сам Финч по какой-то странной причине нет. Знание придало ему сил. Именно поэтому он был готов без сожаления мириться со смертью, но не с потерей своих родных и Уила.

Финч еще раз взглянул на горы и долины, только-только освободившиеся из-под снега, потому что весна добралась и до них.

Никогда не думал, что оттепель приходит так высоко.

Мы ведь в Глухомани. Здесь все может быть.

Финч кивнул. Король-дракон давал ему много подходящих случаев для принятия решения, но теперь это время пришло.

Моя мама была феей. Каждое новолуние на нее что-то находило, все называли это сумасшествием. Когда я достаточно подрос, то стал понимать, что оно связано со своего рода вожделением. — Он какое-то время колебался.

Продолжай, Финч.

Она соблазняла других мужчин и ничего не могла с собой поделать.

И?

Я был зачат в одну из таких ночей в новолуние.

Так оно и есть. Так кто твой отец, Финч?

Мой отец… — Он уже почти решил не говорить, познал, что все же должен это сделать. — Мой отец… Магнус, король Моргравии.

Все правильно. Ты принадлежишь к королевской семье, соответственно являешься и частью меня.

А Магнус знал кто я во время нашего разговора в Стоунхарте?

Он чувствовал сильную связь с тобой, Финч, как и ты сам. Но нет, он не знал, что ты его крови.

После этих слов короля-дракона Финч вдруг почувствовал, как его тело наполнил поток тепла и любви. Мальчик не мог понять, происходит это потому, что он узнал новость, или дракон исполняет свое обещание, но в одном Финч был уверен — между ними образовалась новая, еще более крепкая связь. Какой бы ни была причина, теперь мальчик испытывал новое и сильное чувство близости к обоим королям.

Глава 28

Элспит усадили на стул, чтобы она не пропустила ничего из разговора с Бенчами. Лекарь сказал Хелин, что все раны зашиты аккуратно, и беспокойство вызывает только одна, на плече, в которую, судя по всему, попала зараза. К счастью, время не упущено, и он обещал, что после курса лечения приготовленным им отваром девушка за несколько дней встанет на ноги. Конечно, для исцеления ей требуется отдых и покой. Хелин без колебаний заявила, что Элспит останется у них до тех пор, пока полностью не поправится.

— Я не могу так долго пользоваться вашим гостеприимством, — возразила девушка.

— Детка, ты никуда не пойдешь, пока не пройдет лихорадка, можешь быть уверена, — сказала Хелин, и Элспит поняла — спорить с этой женщиной бесполезно.

Теперь они все удобно устроились в гостиной, увешанной фамильными портретами и обставленной красивой мебелью. Крис и Элспит перешли к самой неприятной части своего рассказа. В углу комнаты стояла фарфоровая жаровня. Такие же любят ставить у себя в домах горцы, подумала Элспит и спросила об этом.

— Между прочим, она из Гренадина, — ответил Эрид. — Но я удивлен тем, что вы видели подобные в Горном Королевстве. Интересно, откуда у молодой женщины такой богатый жизненный опыт.

Элспит покраснела.

— Это долгая история. Не думаю, что вам захочется ее услышать, — сказала она, надеясь отвлечь его внимание.

— Да, конечно. — Эрид Бенч внимательно поглядел на девушку, но настаивать не стал. После рассказа об убийстве семьи Доналов супруги пребывали в состоянии, близком к потрясению. — Крис, мне очень жаль, что так случилось, но уверены ли вы, что за этим преступлением в Тентердине стоит король?

Крис кивнул.

— Мама умерла у меня на руках, и ее последним желанием была месть. В ее глазах застыл ужас тех событий, свидетелем которых ей пришлось стать — убийства моего отца и братьев, а затем и сожжения их тел. К резне в Риттилуорте тоже приложил руку Селимус. Илена Тирск подтвердила это, и Элспит случилось оказаться там почти сразу после того, как убийцы покинули дом. Она привезла записку брата Якуба моему отцу.

Хелин передала Крису бокал вина.

— Тебе, детка, наверное, нельзя, — сказала она Элспит. — Простите, продолжайте. — Она улыбнулась молодому герцогу.

Крис надеялся, что с помощью вина ему удастся избавиться от дрожи в голосе.

— Как я уже говорил, мы находились при дворе королевы Валентины. Она, не задавая вопросов, предложила нам защиту. Я никак не ожидал, что придется спасать Элспит, иначе уже давно был бы здесь.

— Что мы можем сделать в подобной ситуации? Я чувствую себя совершенно беспомощным, — пробормотал господин Бенч.

— У… — Крис вовремя остановился. — Илена предложила мне поехать в Перлис и попытаться поднять восстание против короля.

— Илена Тирск? Где сейчас эта девочка? — поинтересовался Эрид Бенч. — Откровенно говоря, я думал, что после смерти Уила она уехала домой в Аргорн. Теперь-то мы знаем об убийстве ее мужа, но тогда у нее было еще больше оснований искать убежища в Стоунхарте.

— Нет. Илену бросили в тюрьму Стоунхарта, и наемник по имени Ромен Корелди спас ее. — Крис коротко рассказал, как оказался втянут в эту историю Корелди, и, ловко манипулируя правдой, сообщил, что тот дал умирающему Уилу обещание найти его сестру. — Затем, после побега из Риттилуорта, Илена отправилась в Фелроти. Она привезла доказательства убийства моего брата, вот почему Селимус послал на ее поиски убийцу. Лейен, конечно, никогда… — Он резко остановился, потому что и муж, и жена одновременно вздрогнули. — Что-то не так?

— Лейен? — переспросила госпожа Бенч с изумленным видом. — Вы это имя назвали?

Крис кивнул, вопросительно глядя на Элспит. Они увязали в этой истории все глубже и глубже, и сохранить секрет Уила Тирска становилось все труднее.

— Вы можете описать эту девушку?

В данном случае скрывать что-либо не имело смысла, да и Крис никогда бы не стал морочить голову таким прекрасным людям, как Бенчи, являвшимся друзьями его семьи с момента рождения молодого герцога. Он коротко описал внешность девушки.

— Это она! — смущенно воскликнула Хелин. — Я знаю эту женщину. Она приходила в наш дом. Я защищала ее от Селимуса с того самого дня, как он стал мне задавать о ней вопросы. Девушка говорила, что она курьер между королем и королевой Валентиной! — взволнованно закончила свой рассказ хозяйка дома.

— Вы говорите, она убийца? — спросил Эрид, взглядом умоляя свою жену успокоиться.

— Ну… — заколебался Крис. Он совершил ошибку. Ему следовало назвать Аремиса Фарроу, но откуда он мог знать, что семья Бенчей знакома с Фарил, или Лейен, как бы там ее ни звали?

— Объясните-ка все толком, молодой человек, — сказал Эрид. Герцогом был этот парень или нет, он видел перед собой самонадеянного молокососа. Даже по прошествии стольких дней Эрид не мог свыкнуться с тем, что Йериб Донал мертв. Старый плут был силен, как несколько быков. Он должен был пережить их всех. Эрида глубоко печалил тот факт, что Моргравия потеряла не только прекрасного человека, но и лучшего стратега и солдата. Селимус должен заплатить за эту потерю.

Крис растерянно посмотрел на Элспит. Она знала, ему хочется рассказать правду, но он не мог нарушить клятву, данную Уилу. Как бы ни повернулась ситуация, Крис должен держать слово. Он в долгу перед своими родителями, королевством, этими прекрасными людьми и перед своим другом. Элспит уже нарушила однажды свое обещание Уилу, хотя тогда сложились особенные обстоятельства, но ей это сделать было гораздо легче, чем Крису — нарушить клятву.

— Господин Эрид и госпожа Хелин, — вмешалась Элспит в разговор, и супруги сразу же повернулись к ней, чувствуя, что услышат сейчас нечто важное. — Я должна рассказать вам одну историю, в которую вы не захотите, вернее, не сможете поверить. Но это истинная правда, поскольку я все видела своими собственными глазами.

— И я тоже, — добавил Крис, испытывая одновременно ужас и облегчение. Элспит приняла решение за него. Он очень переживал, что приходится нарушать клятву, данную Уилу, но продолжать лгать Бенчам было бы еще тяжелее, тем более старый Эрид так напоминал ему отца. Кроме того, они нуждались в союзниках. Кто-то должен разделить с ними груз несчастий Уила. В Тентердине сохранения этого ужасного секрета требовали обстоятельства, но кто-то из обладающих властью людей должен узнать о даре Миррен. Остальных придется привлекать и убеждать, чтобы облегчить судьбу Уила. Все это Крис прокручивал в голове, пытаясь как-то оправдать то, что они с Элспит собирались сделать.

Эрид переводил взгляд с одного на другого.

— Звучит довольно зловеще. — Эрид полагал, что все самое страшное уже услышал, но, похоже, их ожидало нечто еще более удивительное.

— Что-то мне вдруг расхотелось вас слушать, — сказала Хелин, удивляясь сама себе. Чтобы она отказывалась слушать увлекательную историю — такого еще не случалось.

— Вы можете пожалеть о том, что узнаете. Но как только все услышите, вам придется пообещать, что вы поможете нам и будете действовать в соответствии с возникающими обстоятельствами.

— Дорогая моя, — сказала Хелин, искренне сожалея, что не присоединилась к своей дочери Джорджиане, отправившейся за покупками, — все это звучит так мрачно. Выкладывай уж в конце-то концов в чем дело.

— Это история Уила Тирска. Я расскажу вам все, что знаю, пусть даже он мне этого никогда не простит.

И Элспит начала свой рассказ.

Пока Элспит раскрывала правду о смерти Уила Тирска потрясенной паре в Перлисе, в Скалистых горах Уил заявил прислуживающим Илене женщинам, что предпочитает не надевать ни одно из двух принесенных в его покои платьев.

Кайлех приказал предоставить Илене целую анфиладу комнат. В очередной раз Уил был покорен прекрасным вкусом горцев. Все выглядело достаточно просто, но очень красиво. Фрески, изображающие виноградные лозы с гроздьями винограда, украшали потолок, а на белых стенах висели картины с пейзажами Скалистых гор. Толстый ковер на полу и такое же толстое разноцветное покрывало на кровати добавляли еще больше яркости естественному свету, проникавшему через огромные окна, на размере которых настоял король, пожелавший отовсюду в крепости видеть столь любимые им горы.

В последний раз, когда Уил в образе Корелди был здесь зимой, все комнаты согревали фарфоровые жаровни. Только бесконечные переходы и небольшие коридоры, соединяющие комнаты, оставались холодными. Но с приходом весны жаровни убрали.

Тело Илены дрожало от холода, поэтому Уил попытался еще раз вежливо отказаться от платьев.

— Спасибо, но я предпочитаю остаться в своем костюме.

— Оба платья очень теплые, сделаны из шерсти польдера, госпожа, — уверила ее одна из женщин. В ее устах это прозвучало так, как если бы они были из золота.

Уил не разбирался в таких тонкостях, но оказался достаточно воспитан, чтобы пощупать ткань и улыбнуться.

— Они очень красивые.

— Пожалуйста, госпожа. У нас будут неприятности, если вы не согласитесь надеть одно из этих платьев.

— Этого не может быть.

Женщины настаивали.

— Король приказал нам еще и причесать вас. Из долины специально привезли свежие подснежники.

Уил проследил за направлением взглядов женщин. Он сразу и не заметил заполненную белыми цветами вазу. Кайлех говорил о них и обещал собрать для Илены букет. Уил растерялся. Его все больше одолевало ощущение неизбежности. Нужно срочно переговорить с Аремисом. Возможно, тому удастся найти выход из этого ужасного положения, или придется довести кого-нибудь до белого каления, чтобы его просто убили. Желательно, чтобы это был мужчина, тогда по крайней мере Уил хотя бы обретет мужское тело, но если в него выстрелят из лука или бросят нож, то он может вообще больше не воскреснуть, никогда больше не увидеть Валентину, не сможет отомстить за Илену и других людей, которых любил и которые погибли по прихоти занимавшего моргравийский трон негодяя.

Валентина. Он вспоминал встревоженное и разочарованное выражение на ее лице в их последнюю встречу, и сердце обливалось кровью. Если бы он опять мог стать мужчиной, то хотя бы извинился перед ней за глупое поведение Илены.

Женщины молча смотрели на него, и это молчание длилось уже довольно долго.

«Ради тебя, Валентина. Чтобы увидеть тебя еще раз», — решил он и кивнул им.

— Как вы думаете, какое платье мне больше подойдет?

Женщины оживились. Одна из них подошла и дотронулась до волос Илены.

— Вы очень красивы, очень. — Она взяла девушку за руку. — Мы так ждали дня, когда король найдет себе невесту.

— Для вас не имеет значения, что я моргравийка? — преодолевая смущение, поинтересовался Уил.

Женщина пожала плечами и посмотрела на свою подругу, которая повторила ее жест.

— Самое главное, вы завоевали его сердце и теперь будете его королевой… нашей королевой. Весь народ радуется. Кроме того, ходят слухи, что наши два королевства заключили мирный договор. Тогда ваш брак приобретает еще большее значение. Как мы можем не принять женщину, которую полюбил наш король?

— Полюбил? — переспросил ошеломленный Уил. — Он даже не знает меня толком.

— Король — большой ценитель женщин, — упрямо сказала одна из служанок. — Он выбрал вас, госпожа. Мы не подвергаем сомнению его выбор. Откровенно говоря, в нашем королевстве ему трудно подыскать подходящую претендентку. Кого бы он ни выбрал, другие сразу же начинали завидовать. В вашем случае обиженных не будет, и наша связь с Моргравией станет еще теснее.

— Он сказал вам, что мы поженимся? — спросил Уил, снова встревожившись.

Женщины одновременно кивнули.

— Да. Новость молниеносно распространилась по крепости.

— А король не говорил когда? — Он даже перестал на какое-то время дышать.

Они заколебались, чувствуя ее волнение.

— Послезавтра, госпожа, — сказала наконец старшая. — Уже шьют платье из чисто белой шерсти польдера. Это очень редкий цвет. Сегодня были убиты животные к празднику, и уже люди собираются, чтобы посмотреть на вас.

Они увидели, как девушка всплеснула руками и в ужасе прижала их к щекам. Ее отчаянный взгляд испугал женщин.

— Он будет ласков с вами, госпожа, — уверила ее та, что была постарше, вообразив, что Илена боится первой брачной ночи.

— Пожалуйста, не надо больше об этом, — попросил Уил, решив срочно искать способ сбежать или же как-то решить вопрос со своей смертью. Потом он вдруг вспомнил предупреждение Элизиуса и понял, почему ни Селимус, ни Кайлех не убили его, несмотря на оскорбления. Он не может сам навлекать на себя смерть. Очевидно, дар Миррен противостоял этому или даже защищал его. Тем не менее исключения возможны, как его уверил Финч. Случайность, будь это сумасшествие, насилие или ярость — вот что ему сейчас нужно. Что бы ни произошло, он должен избавиться от тела Илены в ближайшие несколько часов.

— А это необходимо? — шепотом спросил Мирт.

Аремис кивнул. Старясь выглядеть беззаботно, он открыл засов на боковой двери, ведущей в стойло Галапека. Фарроу не оглядывался, чтобы ни у кого не вызывать подозрения.

— Где Мегрин?

— Обычно он всегда рядом. Надо придумать какую-нибудь отговорку на тот случай, если нас здесь застанут.

— Может, подождешь снаружи? — предложил Аремис. — Я не могу втягивать тебя в неприятности с Кайлехом. Потом пути назад не будет, — предупредил он.

Мирт покачал головой.

— Я должен сам увидеть коня и его реакцию.

По упрямо сжатым губам друга Аремис понял, что дальнейшие уговоры бесполезны. Кивнув, он шагнул в темноту. Понадобилось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к слабому свету, проникающему через щели между досками конюшни. Лошадиное фырканье подсказало ему, что Галапек находится справа. Фарроу сразу же начал говорить животному ласковые слова.

Мирт закрыл дверь и молча стоял за спиной Аремиса, вдруг сообразив, что от страха почти не дышит. Неужели его друг заключен в теле этого прекрасного животного? Мирт видел, как Аремис поднял руку и положил ее на могучую шею коня, и в тот момент, когда произошло касание, почувствовал всплеск эмоций. Действительно ли это Лотрин?

— Лотрин, — пробормотал Аремис, — если ты здесь, подай нам знак. Я привел с собой Мирта. — Он кивнул, и воин вышел вперед. — Скажи что-нибудь, — прошептал Аремис.

Мирт вышел из-за спины гренадинца и кашлянул.

— Если это ты, мой друг, докажи это.

— Я чувствую в нем магию, — сказал Аремис. — Галапек сопротивляется ей, поэтому его постоянно охватывает дрожь. — Он снова повернулся к коню. — Давай, Галапек, сделай это ради Элспит. Она жива и идет к тебе. Уил тоже здесь! — добавил он в надежде, что это поможет.

Конь поднялся на задние ноги и громко заржал. Аремис упал на пол, голову пронзила боль, и он услышал: Верните мне свободу!

— Это он! — прошептал Мирт, пытаясь успокоить коня, который бил копытами в стену. — Вставай скорее! Он может ранить тебя!

— Галапек не хотел причинить мне вреда, — возразил гренадинец, раздосадованный, что не смог удержаться на ногах. Голова у него гудела, но он испытывал необыкновенное удовлетворение, такое же сильное, каким был и страх перед этой чертовой магией. — Это он, Мирт. Лотрин говорил со мной. Он просил освободить его.

Встревоженный воин повернулся к Аремису.

— Что будем делать?

Фарроу нахмурился от беспомощности и разочарования.

— Мы не можем его просто выпустить. Надо все хорошенько продумать. Да и насчет Герина необходимо что-то решать.

— Прости, но из-за моргравийского солдата я сон не потеряю, — сказал Мирт. — Меня беспокоит только Лотрин.

— Понятно. Послушай… — договорить он не успел. Луч света заставил обоих мужчин повернуться к открывшейся двери, через которую только что вошел Мегрин.

— Мирт? Что ты здесь делаешь? И гренадинец с тобой? — сказал конюх.

Мирт не так привык врать, как Аремис, и его затянувшееся молчание и виноватый взгляд в сторону наемника говорили сами за себя.

— Ну… мы тут…

— Мы сегодня вернулись, — продолжил за него Аремис. — Я надеялся, что можно будет прокатиться верхом.

Мегрин недоуменно смотрел на них.

— Но вы столько времени провели в седле.

— Это правда, — согласился Аремис. — Но за последние дни произошло столько событий. Хотелось побыть одному, раз уж мне теперь это разрешено. Вот я и подумал о Галапеке.

— Уж не хотел ли ты взять коня короля без его или моего разрешения?

— Конечно, нет, — сказал собравшийся с мыслями Мирт. — Мы просто проходили мимо и решили взглянуть на животное. Аремису конь очень нравится, и он принес ему красное яблоко, так как знает, что Галапек терпеть не может зеленые.

Но конюха было не так просто сбить с толку.

— Я слышал ржание Галапека. С чего бы это?

Оба заговорщика пожали плечами, и Аремис понял, что сейчас они выглядят гораздо более виноватыми, чем до этого, когда несли чепуху или же тупо молчали. Конюх уже дал понять Аремису в предыдущем разговоре, что не намерен распространяться насчет королевского коня, и гренадинец понял по настороженному взгляду Мегрина, что тот их в чем-то подозревает.

— Куда ты собрался? — спросил Аремис, увидев, что конюх заторопился. Он прекрасно знал, куда направляется Мегрин, но отчаянно пытался выиграть время.

— К королю… если он захочет меня принять. Мне очень жаль, но я должен выполнять указания.

— Чьи? — спросил Мирт, подумав то же самое, что и Аремис, — они попали в серьезную переделку, и им нужно время, чтобы продумать следующий шаг.

— Рашлина.

— С каких это пор ты выполняешь его приказы? — насмешливо спросил Мирт.

— С тех пор как пропал Ле Гант, — ответил конюх. — Барши обещал, что всех, кто будет ошиваться рядом с королевским конем, ожидает та же участь.

Аремис почувствовал, как по спине пробежал холодок.

— Что ты имеешь в виду под «участью»?

Мегрин пожал плечами, не обратив внимания на то, что Аремис даже не поинтересовался, кто такой Ле Гант.

— Если верить барши, он поработал с Ле Гангом.

— Поработал? — переспросил Мирт. — Я думал, только король принимает решения насчет заключенных.

— Послушай, Мирт, — начал Мегрин, выходя из себя, — я ненавижу Рашлина. Тебе, как никому другому, должно быть это известно. Но у меня нет желания вмешиваться в дела короля. Это тебе тоже должно быть известно. Лотрин, упокой его душу Хальдор, попытался пойти наперекор Кайлеху. У меня нет намерения попасть в руки Рашлина из-за того, что я разгневал короля. Так что помочь я вам ничем не могу.

— Значит, вот что случилось, — пробормотал Аремис. — Рашлин забрал Ле Ганта.

Мегрин смотрел в землю.

— Я точно не знаю, просто подозреваю, что Рашлин забрал его из тюрьмы.

— К чему мы придем, Мегрин, если будем бояться сказать хоть слово? — заметил Мирт, вовсе не собираясь обвинять конюха, а просто размышляя о своих собственных недостатках.

— Лотрин пошел против короля и заплатил за это! — воскликнул Мегрин. — Я не настолько смел.

— Все так. И где сейчас, по-твоему, Лотрин? — спросил Мирт, надвигаясь на Майгрина.

— Будь осторожен, Мирт, — тихо сказал Аремис, чувствуя, как у него самого нарастает злость.

— Я… я не знаю. Наверное, мертв, — ответил Мегрин, отступая назад. — Не надо мне угрожать, Мирт.

— Ты думаешь, это была достойная смерть?

Мегрин медленно кивнул, не понимая, к чему ведет весь этот разговор.

— Лотрин не умер. Он жив! — прогромыхал Мирт прямо в лицо перепуганному конюху. — Рашлин выразился совершенно ясно, сказав, что у него ушло не так много времени, чтобы разобраться с Лотрином.

Мегрин выглядел удивленным.

— Жив? Но где же он тогда?

— Здесь, Мегрин. Прямо перед твоим носом, — жестко ответил Мирт. Аремису еще не приходилось слышать, чтобы в голосе воина звучали такие суровые нотки. Мирт разозлился, а это уже было опасно.

Конюх нахмурился, отступив еще на пару шагов назад, поближе к двери.

— О чем это ты?

— Я говорю о магии, Мегрин. А также о Рашлине и его страшных способах расправы с людьми.

— Не понимаю, — пробормотал конюх, облизывая пересохшие губы. Он выглядел очень испуганным. Видимо, Мегрин тоже понял, что обстановка накаляется.

— А надо бы, — продолжил Мирт, заметив страх конюха. — Лотрин находится на твоем попечении.

Глаза Мегрина, казалось, вот-вот вылезут из орбит, но обвинение Мирта прозвучало слишком невероятно.

— Ты говоришь загадками, парень. О чем это он, гренадинец?

Аремис не считал, что его друг поступает верно. Не стоило делиться секретами с Мегрином, зная, насколько тот предан королю, как, кстати, и все остальные воины. Последствия могли быть самые непредсказуемые.

— Мегрин, — начал он, мучительно стараясь придумать, как объяснить пугающие слова Мирта и хоть немного разрядить накалившуюся обстановку. — Тебе, конечно, трудно в это поверить…

— Галапек и есть Лотрин, глупец! — вмешался Мирт, выплескивая ярость на упрямого конюха. — Рашлин с позволения короля использовал черную магию, чтобы превратить его в коня. Вот почему тебе неизвестно, откуда взялся Галапек, и почему король так подозрительно относится к тем, кто ездит на нем верхом и задает о нем вопросы. И именно поэтому от тебя потребовали хранить все в секрете. Ты всегда знал, что с Галапеком что-то не так. Признай же это!

— Лотрин? — повторил конюх, недоуменно качая головой. Он посмотрел на огромного жеребца и увидел в его глазах гнев, потом бросил встревоженный взгляд на Мирта. — Нет, этого не может быть.

— Ты же знаешь, Мегрин, это правда. У тебя с самого начала были сомнения. С того момента, как Кайлех сказал, что выбьет из этого коня дурь и заставит его покориться. В чем, по-твоему, заключалась эта загадка, а? Я тебя не виню, потому что и сам был обманут. Аремис оказался мудрее всех нас. Король унижал Лота, погубил своего лучшего друга, верного товарища, превратил его в животное, в бессловесную тварь, которая должна носить его на спине всю свою жизнь. Кайлех посчитал, что наш лучший воин не заслуживает достойной смерти. Король хотел заставить его заплатить, он хотел отомстить и унизить Лотрина за предательство.

Мегрин, с болью сознавая, что все услышанное им правда, никак не мог заставить себя в это поверить.

— Лотрин предпочел моргравийскую женщину своему королю, своему народу! — воскликнул конюх в отчаянии, не зная, как заставить Мирта понять — сам он никогда не будет частью того страшного и темного, что тот описывает.

— И поэтому он заслужил стать конем? — прорычал Мирт. — Животным! Он до сих пор жив, Мегрин! И, что самое ужасное, все понимает. Его заключили в это тело и обрекли на непрекращающиеся страдания.

Конюх снова покачал головой, как будто его самого одолевала боль.

— Нет. Это неправда. Вы можете как-то подтвердить ваши домыслы? — спросил он, не глядя на них. — Докажите мне, что это Лотрин. Откуда вам это известно?

— Я могу чувствовать проявления магии, — ответил Аремис, и по его тону Мирт понял — Мегрина они не убедили.

— Это только слова, гренадинец. И… кто же это тебя наградил такой способностью? — Он посмотрел на горца. — Ты, наверное, сошел с ума, Мирт. Как можно доверять чужеземцу больше, чем своему королю?

— Это правда, Мегрин.

Конюх усмехнулся, обретая прежнюю уверенность.

— Правда? — презрительно бросил он. — И кто это говорит? Еще один пленник? Я не имею к тебе претензий, Фарроу, но не заставляй меня доверять тебе больше, чем своему королю.

Аремис ничего не ответил. Да и что тут можно было сказать?

— Ты ничего толком не знаешь, Мирт, — продолжил Мегрин. — И просто поверил гренадинцу. А сам ты слышал, как Галапек разговаривает? Что тебе сообщил этот конь?

Мирт покачал головой, чувствуя, как его накрывает волной гнева.

— Он разговаривал только с Аремисом.

— С Аремисом! — язвительно повторил Мегрин, еще более уверенным тоном. — Нет никаких доказательств, кроме того, что так сказал Аремис! И ты готов поверить, что Лотрина превратили в лошадь. Ты не понимаешь, как это глупо звучит?

Мирт кивнул.

— Понимаю, но только не тогда, когда в этом замешан Рашлин. Барши — дьявол, ты и сам это знаешь. Его влияние на короля, мягко говоря, непонятно. Лотрин это чувствовал и часто говорил мне о своих сомнениях. Я не думаю, что король отдал такой приказ. Это все происки Рашлина. И у меня нет сомнений, как их не было и у Лотрина, что барши вынуждает Кайлеха поступать против своей воли.

— Рашлин использует магию против короля? — ошеломленно спросил Мегрин.

— Да. В этом я уверен. Мне кажется, он может заставить Кайлеха согласиться с тем, чего король не собирался делать.

Мегрин скрестил руки.

— Достаточно, Мирт. Я больше не желаю выслушивать эту чушь. Ты говоришь оскорбляющие достоинство нашего короля вещи, и мой святой долг, как его подданного, сообщить о вашем предательстве. Мне очень жаль, Мирт.

Конюх едва успел приоткрыть дверь, как почувствовал, что задыхается. Огромные руки сжали его горло. Он выпустил из рук металлическое кольцо на двери. В голове зашумело, кровь отчаянно пульсировала в пережатых венах и артериях. Словно издалека он слышал, как гренадинец умоляет Мирта остановиться. У него хватило сил, чтобы повернуться и увидеть потемневшие от ярости глаза, но попросить пощады Мегрин уже не смог. «Мне тоже жаль», — таковы были последние слова, которые он услышал перед тем, как Мирт надавил еще сильнее и сломал шею конюха. Мегрин повис в руках воина словно кукла.

Став свидетелем столь ужасного события, произошедшего в какие-то доли секунды, Аремис буквально оцепенел от ужаса. Он винил себя за то, что не смог предотвратить убийство. Но дело было сделано, и вместо обвинений он предложил помощь.

— Куда спрячем тело? — спросил гренадинец совершенно обычным тоном. Мирт все еще находился под впечатлением от содеянного. Его гнев улетучился в тот момент, когда Мегрин умер у него в руках. Он не ответил, склонившись над телом. — Давай, парень! С этим уже ничего не поделаешь. Назад его не вернешь. Надо решить, куда спрятать тело.

— Мне конец. Нас, горцев, строго наказывают за убийство соотечественников.

— Мы оба, считай, покойники. Тут такая карусель закрутилась, Мирт. Произошло много такого, о чем ты не знаешь.

— Что ты имеешь в виду? — огрызнулся воин.

— Доверься мне, нам не нужно ни в чем признаваться, — осторожно сказал Аремис, сожалея, что приходится говорить такие вещи. — Подойди помоги мне. Необходимо его спрятать, таким образом мы выиграем несколько часов.

— Для чего? — вяло спросил Мирт.

— Скоро все раскроется, мой друг. Король собирается жениться на женщине, которая этого не хочет и которую он совсем не знает, — сказал Аремис, многозначительно подняв бровь. — Поверь мне, произойдут странные вещи. Сейчас время — наш враг. Я понимаю, тебе трудно, но необходимо выбрать между королем и Лотрином, и сделать это ты должен прямо сейчас. Именно этого я хотел избежать, поэтому просил тебя остаться на улице.

Мирт кивнул с горестным выражением на лице.

— Я уже сделал свой выбор, гренадинец, и предпочел Лотрина.

Аремис продолжил, на этот раз более мягко.

— Хорошо. Сейчас мы точно знаем, Галапек и есть твой друг, и нужно что-то придумать, чтобы его освободить.

— А что мы можем сделать? — спросил Мирт. В его глазах снова засветился огонек надежды.

— Если понадобится, даже умереть, — серьезно ответил Аремис. — Мы должны как можно больше узнать у Рашлина.

— Он находится под защитой короля, — предупредил Мирт.

— Пока король обхаживает Илену Тирск, это не так. Пойдем к Рашлину прямо сейчас, пока Кайлех занят… и, возможно, что-нибудь выясним о Герине.

— Я уже сказал тебе, меня он не волнует.

— Зато меня волнует. И Илену Тирск, когда она выяснит, что ее опекун находится здесь в тюрьме.

Мирт с удивлением посмотрел на друга.

— Ее опекун? А королю это известно?

Аремис покачал головой.

— Думаю, нет, но я собираюсь ему об этом сказать. Мне нужно будет попросить у короля аудиенции. Ты узнаешь, где находится барши, и любыми способами не допустишь его встречи с королем.

— А Галапек?

— Терпение, мой друг, — сказал Аремис, глядя на коня в глубине стойла. — Мирт, ты сделал выбор, и, наверное, понимаешь, что тебе придется покинуть Скалистые горы?

— Ты имеешь в виду сбежать?

Аремис кивнул.

— Я не позволю тебе уйти одному.

Воин вздохнул.

— Так, наверное, чувствовал себя Лотрин, когда помогал убежать моргравийским пленникам. Проклятие, я предам всех, кого люблю, какой бы выбор не сделал. Прости, Аремис, но я не могу обещать, что уеду отсюда.

Аремис решил, что сейчас не стоит настаивать. За них, без сомнений, все решат обстоятельства.

— Иди сюда, нужно спрятать тело, — сказал он.

Мирт подошел.

— Я знаю куда.

Глава 29

Хелин Бенч умоляла мужа пересмотреть свое решение. «Неизвестно еще, как все повернется», — подумала она, вспомнив, как совсем недавно в ее комнате для переодевания он сам уговаривал жену сделать правильные выводы насчет Лейен.

Она неохотно накинула ему на плечи куртку, и человек, которого она любила всю свою жизнь, засунул руки в рукава.

— Мне не хотелось бы, чтобы ты это делал, — опять начала Хелин.

Он обернулся и обнял жену.

— Я все решил, дорогая. Мне очень не нравится вся эта шпионская ерунда. Мы должны разобраться в этих обвинениях, в тактичной форме.

— Эрид, — сказала она, в ее голосе явно звучали и страх, и недовольство, — о каком такте ты говоришь, когда готов обвинить кого-то в убийстве?

— Действительно, — согласился он и указал на шелковый шарф. — Не подашь?

Женщина подошла к стулу и взяла с него длинную полоску шелка.

— Да не просто кого-то, а самого короля! — продолжила она.

— Хелин, я не дурак. Возможно, ты это заметила за годы, что мы прожили вместе?

— Показания свидетелей не остановят его! — закричала она. — Он просто всех вас убьет!

— Не говори глупостей, Хелин. Убьет меня, а потом Хартли? А дальше придется избавиться от Джоунса и Пифорта, потому что они пойдут по нашим следам. Кто тогда останется в нашем городе, кто будет советовать ему, управлять городом, наконец, льстить? Мы нужны ему.

— Прошу тебя, не ходи к королю. Не делай этого.

— По его поведению сразу станет понятно, лжет он или нет.

— Эрид! — буквально взвизгнула она. — Ты не веришь, что Доналы мертвы? Разрезаны на куски и сожжены? Или хочешь сказать, что убийства в Риттилуорте не было, и монахи живы и здоровы?

— Нет, Хелин, — ответил он. Холодность его тона поразила женщину. Ей не следовало переходить на сарказм. Сейчас ее муж разозлен, она это хорошо понимала. Хелин вышла за допустимые рамки. Впервые за двенадцать лет. Тогда она вмешалась в его дела, высказавшись, когда следовало помолчать. Дело провалилось, и Эрид обвинил в этом ее. Он был прав тогда, но за всю жизнь с ним она не могла припомнить, чтобы говорила ему такие обидные слова. Голос Эрида вернул ее в день сегодняшний.

— Пожалуйста, не говори плохо о мертвых. Я полностью уверен в смерти моих друзей, семьи Доналов, и тех невинных людей в Риттилуорте.

— Прости меня, Эрид, я…

Он резко прервал ее, не желая слушать дальше:

— Достаточно, женщина. В Моргравии осталось лишь четыре человека, с чьим мнением считаются, и они не могут просто так исчезнуть! Перестань ворчать и повяжи наконец мне этот шарф, иначе я опоздаю.

— Что ты скажешь остальным? — спросила Хелин, понимая, что не может сделать больше ничего, чтобы предотвратить поход мужа в логово дракона.

— Все, что знаю сам.

— Только не об Уиле Тирске, я надеюсь.

— Нет. О нем я буду молчать, пока не увижу всего собственными глазами.

— Так ты поверил нашим гостям?

Он кивнул, правда, медленно и неохотно.

— Как я могу не верить? Их история настолько шокирующая и загадочная, что вряд ли кто-то смог бы ее придумать. И потом сын Йериба Донала не стал бы нам лгать. По его лицу сразу можно сказать, что этот… дар Миррен, как они его называют, его самого ставит в тупик. Мы знаем Криса Донала с тех пор, как он был совсем маленьким ребенком. Он честный человек, в этом я уверен. Нет, ложью здесь не пахнет, но полностью принять эту историю я не могу.

— То, что сестра Уила — это он сам?

— То, что он был убийцей Корелди, Лейен, которой ты так восхищалась, а затем стал своей сестрой.

— Но все это не лишено смысла, не так ли, дорогой? — сказала Хелин. — Если бы он не стал Корелди, наемник из Гренадина вряд ли бросился бы вызволять сестру своего врага из тюрьмы благодетеля. — Эрид кивнул. — Доставил ее в безопасное место и только потом пошел искать эту Вдову Илик, чтобы больше узнать о себе.

— Это имя прорицательницы?

— Да. Бывают же совпадения. Она мне в прошлом предсказывала судьбу.

— Все это чепуха, Хелин, ты прекрасно знаешь, — пробурчал Эрид.

— Я тоже так думала до сих пор, — ответила она. — Потом еще этот гренадинец, которого схватили и доставили в Скалистые горы. Вместо того чтобы выговорить себе свободу, как он сделал раньше с королем горцев, этот Корелди рискует всем, чтобы вызволить Герина Ле Ганта и Элспит. Не очень-то похоже на жестокого наемника, больше верится, что в его теле был Уил Тирск.

— Я полностью с тобой согласен, Хелин. Просто…

— Он отправился в Бриавель, чтобы предложить свою защиту королеве Валентине. Зачем? Конечно, потому что он уже однажды спас ее жизнь при попытке убийства и пытался сохранить жизнь ее отцу, но сам погиб при этом. А затем появился Селимус, и все пошло не так. Уила убила Лейен…

— Они называли ее еще Фарил.

— Как бы ее ни звали, мне эта девушка очень понравилась. Теперь-то я понимаю, что это был Уил, к которому я всегда относился с симпатией, но вел он себя не по-женски.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, взять хотя бы то, как она принимала ванну. Помнишь, я тебе говорила?

— Да, кажется.

— И ты, как всегда, не слушал, — упрекнула Хелин. — Она так сомневалась насчет того, стоит ли идти во флигель. Девушку смущало, что ее кто-нибудь увидит, а надо заметить, Эрид, что ни одна женщина с такой фигурой не станет стесняться ее показать. Лейен не имела представления о мыльных листьях, а когда я упомянула о резне в Риттилуорте, ее поведение сразу изменилось, потому что это был Уил.

Эрид кивнул.

— Я понимаю, Хелин. Очень хочется во все это верить, но убедить меня может только то, что я вижу собственными глазами.

— Знаю. Но это так страшно, существовать не в своем природном теле. Как бы там ни было, я верю Крису, и мне не нужно никаких подтверждений.

— Что ты сказала, мама? — раздался звонкий голос. Это была их дочь, Джорджиана.

— Ты все слышала? — спросил Эрид, встревоженный тем, что их юная капризная дочь могла услышать то, что не следовало.

— Нет. Но я все равно не сказала бы тебе, даже если бы и слышала, — ответила девушка, подставляя щеку для поцелуя. Было видно, отец и дочь очень любят друг друга. Хелин иногда удивлялась, как они вообще нашли для нее место в своей жизни.

— Ты встретила наших гостей? — спросила Хелин.

— Нет, — ответила Джорджиана, тряхнув длинными золотыми волосами, которые носила распущенными.

— У нас внизу гости, — сказал отец. — Как я понимаю, ты прошла через черный ход, как служанка?

— Просто я очень хочу есть и хотела посмотреть, что там готовят.

— Тогда спустимся вниз, и ты с ними познакомишься, — сказала Хелин, с удовольствием глядя на жизнерадостную дочь.

— А это обязательно?

— Они тебе понравятся, — уверила Хелин девушку.

— Кто они?

— Герцог Фелроти и симпатичная девушка с севера, которую зовут Элспит.

— Еще один старый зануда вроде папы, да? — спросила Джорджиана, подмигивая отцу.

— Далеко не так, дорогая, — ответила Хелин. — Крис Донал один из самых красивых молодых людей в Моргравии, а как только станет известно о его новом статусе, будет еще и самым желанным.

— Да? Так чего же мы ждем, мама? — взвизгнула девушка. — Папа, ты уходишь? Принеси мне что-нибудь маленькое и блестящее.

Эрид казался очень взволнованным.

— Я надеюсь на аудиенцию у короля, Джорджиана.

— Ну, тогда стащи для меня что-нибудь во дворце, — захихикала девушка и выскочила из комнаты.

Хелин испытующе посмотрела на мужа.

— Дорогой, пожалуйста…

— Не стоит… — мягко предупредил он. — Ты ведь знаешь, что я должен это сделать.

Ничего не сказав, она вышла из комнаты, вся в слезах.

Нейв не мог прийти в себя от изумления. Финч полностью поправился. Радость собаки вызвала у мальчика улыбку.

— Я на самом деле очень хорошо себя чувствую, — сказал он, потягиваясь. — И даже хочу есть.

И голова не болит?

— Все прошло… надеюсь. Как такое могло случиться?

Финч счел своим долгом сказать другу правду.

— Ко мне приходил король. Король-дракон?

Он был здесь?

Мальчик кивнул.

— Но не так, как ты думаешь. Он приходил ко мне во сне. Я с ним летал, Нейв. Он отнес меня в Глухомань.

Ты все время был здесь, — тихо сказал Нейв. — Ты спал очень беспокойно, я боялся, что это боль… или смерть, — добавил он.

Мальчик снова мягко улыбнулся, но в его улыбке было и что-то еще. Возможно, какое-то новое знание.

Не люблю совать нос в чужие дела, Финч, но твое исцеление иначе как чудесным не назовешь.

— Так и есть, — сказал Финч и засмеялся. Затем он встал. — И мне больше не нужен шарван. Он исцелил меня.

Король?

— Да. Он сказал, что восстановит мои силы, чтобы я выполнил порученную мне задачу.

Неожиданно Нейв отвел глаза в сторону. Он все понял.

За все нужно платить. Я прав? — спросил он печально.

— Не думай об этом, — тихо ответил Финч. — Со мной все в порядке. Король кое-что рассказал мне, и я счастлив. Никогда еще я не был так счастлив.

И то, что он сказал тебе, конечно, секрет?

Мальчик кивнул.

Я понимаю, Финч, и рад, что ты хорошо себя чувствуешь. Мне было тяжело смотреть, как ты страдаешь.

— Знаю, Нейв. Ты самый лучший друг, какого я только мог себе пожелать, — сказал он и обнял огромную собаку. — А сейчас, — продолжил он весело, — я должен что-нибудь съесть, и мы отправимся в путь. Я полон сил и готов встретиться с врагом.

Нейв ничего не сказал. Когда он увидел этого мальчика в Стоунхарте, то даже и не предполагал, что так полюбит его. Чаща поставила перед ним задачу, но Нейв не догадывался, что возложенный на его плечи груз окажется таким тяжелым.

Финч словно прочел его мысли.

— Рашлин разрушит мир, который мы любим, и Чащу, если мы не уничтожим его, Нейв. Магические существа погибнут, король-дракон станет видимым. У нас нет выбора.

Нейв не отвечал, но Финч почувствовал в нем решимость и понял, что подобрал правильные слова, чтобы напомнить другу об их роли в жизни.

Поешь, — в конце концов сказал Нейв. — Мы должны закончить наши дела.

Отношения герцога Фелроти с бесстыдно флиртующей Джорджианой Бенч развивались ударными темпами. С того самого момента, как их руки соприкоснулись и молодая женщина присела перед ним в реверансе, Элспит поняла, что Крис может больше никогда не посмотреть на нее тем печальным, полным желания взглядом.

Удивительно, но девушку это задело. Она попыталась отмахнуться от нового ощущения, решив, что это просто привязанность к человеку, который спас ее от смерти, но в глубине души понимала — все происходит из-за ее желания любви. Она не хотела Криса Донала, в этом у нее сомнений не было; Элспит любила только одного человека, но, конечно, ей было приятно внимание герцога.

Девушка почувствовала себя неловко, когда в ее размышления вторглась госпожа Бенч.

— Прости мою дочь, девочка. Полагаю, вы с герцогом… очень привязаны друг к другу.

Элспит покраснела и улыбнулась.

— Вовсе нет, госпожа Бенч.

— Называй меня просто Хелин, — перебила та, взяв ее за руку, когда они сели вместе в стороне от увлеченно беседующей нары.

— Спасибо, Хелин, — сказала Элспит. — Крис и я большие друзья. Мне кажется, страх и боль очень сближают людей, а нам с ним многое пришлось пережить, гибель его семьи, к примеру. Но у нас платонические отношения, уверяю вас.

— Ты была с ним слишком сурова, Элспит. Женщина не всегда понимает, что чувствует мужчина.

Девушка опять улыбнулась, на этот раз печально.

— О своих чувствах он мне говорил, и не раз, — призналась она. — Но я люблю другого, Хелин, и ищу возможности как можно скорее к нему вернуться. Поверьте, я буду искренне рада, если герцог и Джорджиана поладят друг с другом. Крису нужен повод улыбаться и женщина, которая будет доставлять ему радость.

Госпожа Бенч удивленно подняла брови.

— Я понимаю, строить планы преждевременно, но, должна признать, он замечательная партия для нашей дочери, и Эрид будет рад соединиться с семьей Доналов.

— А где же господин Бенч? — спросила Элспит, пытаясь отойти от разговора о возможном браке между Крисом и Джорджианой.

Хелин сразу стала серьезной и, отвернувшись от смеющейся дочери, посмотрела в глаза Элспит.

— Он пошел к королю.

— Что? — Элспит привстала.

— Нет, подожди, — попыталась успокоить ее госпожа Бенч. — Вы с Крисом должны понять…

— Хелин, но он поклялся, что не выдаст секрета Уила Тирска!

— Секрет будет сохранен, дорогая. Не бойся, ни он, ни я не собираемся разносить по городу новости о магии. Ведь еще и десяти лет не пошло с тех пор, как ведьм перестали сжигать на кострах.

— Что же тогда господин Бенч собирается сказать королю?

Лицо Хелин помрачнело.

— Я думаю, он собирается вежливо поставить в вину королю убийство семьи Доналов и, конечно, резню в Риттилуорте. — Она подняла руку, чтобы остановить готовую сорваться с губ Элспит тираду, но заметила страх на лице девушки. Он отражал ее собственную тревогу, хотя она и надеялась, что ее переживания не заметны.

Элспит посмотрела на Криса, буквально очарованного хорошенькой девушкой, втянувшей его в оживленную беседу. Она снова повернулась к Хелин.

— Мне кажется, это неразумный поступок.

От тщательно подобранных Элспит слов у женщины мороз пробежал по коже. Селимус не выпустит Эрида живым из дворца, подумала она. Хелин заплакала, не сумев совладать с эмоциями.

— Хелин, не надо, пожалуйста. Мы можем его догнать?

Женщина покачала головой.

— Он уже далеко отсюда, кроме того, у него слишком упрямый характер. Я пыталась его отговорить, но Эрид не стал меня слушать.

— Чем он объяснил свое решение?

— Он верит в верховную власть и отчаянно хочет, чтобы наш король действовал как истинный представитель короны Моргравии, достойно себя вел и прислушивался к мудрым советам Эрида и его друзей.

— Господин Бенч продолжает верить, что может превратить этого жестокого короля в полного сочувствия правителя даже после нашего рассказа? — поразилась Элспит.

— Он считает, мы должны следовать законам нашего королевства. Сперва обсуди, затем уже действуй. Никаких необоснованных, преждевременных обвинений. Он не собирается поднимать скандал, Элспит. Эрид будет осторожен.

— Послушайте меня, — сказала девушка, отчетливо произнося слова, словно при разговоре с глухим. Она делала это не намеренно, просто очень сильно испугалась. Элспит поняла, что Крис заметил ее состояние, потому что он извинился перед Джорджианой и направился к ней.

— Хелин, Эрид в большой опасности. Поставлена на карту его жизнь. А также ваша и Джорджианы. Как только он коснется этой темы, станет понятно, как много вы знаете, и король сочтет его угрозой для себя.

Хелин опять заплакала.

— Именно этого я и боялась.

— Элспит, в Чем дело? — спросил подошедший Крис.

Она рассказала ему, что произошло, и увидела, как герцог побледнел.

— Из-за простого подозрения Селимус убил моего отца, а затем и всю семью, на всякий случай, — сказал Крис. — Госпожа Хелин, простите меня, но то, что собирается сделать господин Бенч, равносильно подписанию смертного приговора. Мы должны увезти вас отсюда. Элспит, помоги им, а я подготовлю экипаж. Возьмите с собой только самое необходимое и теплую одежду. Мы отправляемся на север.

Вся дрожа, Хелин бросилась за дочерью. Она словно пребывала в трансе.

Джорджиана пыталась протестовать.

— Что за ерунда? У меня назначена встреча…

— Успокойся, Джорджиана, и делай то, что тебе говорят, — сказала ей Элспит. — Мы стараемся спасти твою жизнь. — В этой ситуации она оказалась единственной здравомыслящей женщиной. Неожиданно боль от недавних ранений стала для нее совершенно неважной. Страх все отодвинул в сторону. Страх смерти и очередной неудачи.

Крис попробовал другую тактику.

— Джорджиана, — он почувствовал, как у него перехватило дыхание, когда увидел огромные глаза девушки, обращенные к нему, — я не смогу жить, если с вами что-то случится. — Его взгляд умолял ее последовать за ними без дальнейших пререканий.

— Неужели не сможете, господин Донал? — ответила Джорджиана. И ее улыбка сказала все.

Эрид Бенч и его друг сидели в маленькой приемной на нижнем этаже высокой башни. Они не имели представления, зачем их привели сюда, но канцлер Джессом появился как раз в тот момент, когда Эрид стал задаваться вопросом, в чем причина столь удивительного выбора места встречи.

— Господин Бенч, господин Хартли, рад вас видеть. Как ваши дела? Все ли в порядке? — Посетители ответили на все полагающиеся вопросы, и Джессом продолжил: — Приношу извинения за то, что вас заставили ждать. Король, как видите, сегодня вечером работает здесь. Надеюсь, вы не будете возражать, что встреча пройдет не в обычном месте?

Эрид был слегка ошарашен теплым приемом Джессома.

— Нет, конечно. Я благодарен королю, что он нас так быстро принял. — Он посмотрел на Хартли, который просто кивнул. Господин Хартли согласился пойти с Эридом, когда тот раскрыл ему правду об убийствах в Фелроти и Риттилуорте.

Джессом приветливо улыбнулся. Эта улыбка далась ему нелегко, особенно с учетом последних событий. Два высокопоставленных представителя знати неожиданно просят аудиенции у короля, собираясь сообщить что-то важное, причем один из них Бенч — от всего этого веяло неприятностями.

— Спасибо, господин Бенч. Как вы знаете, его величество только что вернулся с севера. Не сомневаюсь, он будет рад сообщить вам подробности.

— С нетерпением жду этого, Джессом, — ответил Эрид. — Слышал, он был в Тентердине?

— Да, — осторожно ответил канцлер.

— Если верить слухам, там прошли переговоры с королем Кайлехом.

Канцлер выдавил еще одну улыбку.

— Нет дыма без огня, господин Бенч. Может быть, вам лучше попросить короля рассказать об этом, я ведь просто канцлер.

— Не скромничайте, Джессом, — с улыбкой сказал Эрид, не желая обидеть канцлера.

Джессом поклонился.

— Ждать осталось недолго, господа.

Он вернулся несколькими минутами позже.

— Господин Бенч, король желает встретиться с вами наедине.

Эрид посмотрел на друга. Тот ответил ему встревоженным взглядом.

— Иди, Эрид. Ты скажешь за всех нас, — серьезно сказал он.

— Это немного странно. Мы оба просили аудиенции его величества, — попытался возразить Бенч, но тощий канцлер только пожал плечами.

— Извините, господин Бенч, так решил король.

Эрид кивнул. Слишком поздно. Поскольку больше никого не будет, вести себя придется очень осторожно.

— Ты подождешь? — спросил он Хартли. Тот кивнул. — Благодарю вас, канцлер, — сказал Эрид, жестом показывая, что готов за ним следовать. По крайней мере если Хартли останется в приемной, то есть хоть один свидетель, пусть даже он и не будет присутствовать при его встрече с королем.

Он пошел за Джессомом, чувствуя все возрастающую тревогу, из головы не выходили предупреждения жены. Возможно, идея и в самом деле была не слишком хорошая. Да и Хартли, наверное, не лучший выбор. Он неженат, его единственный сын несколько лет назад умер от лихорадки.

Такая же мысль, по всей видимости, пришла в голову и королю, когда тому доложили о приходе двух господ.

— Раздели их и отправь Хартли в камеру, — приказал Селимус.

— Но, ваше величество, — пробормотал изумленный канцлер, — может быть, стоит подождать и узнать, что они хотят с вами обсудить?

— Мы и так это знаем, Джессом! — раздраженно ответил король. — Они явились сюда, потому что не верят, что семья Доналов была убита горцами. Два старых идиота подозревают это, ведь пошли слухи, что я встречался с королем варваров. Не так уж трудно проследить ход их мыслей, Джессом.

— Но, ваше величество, тюрьма — слишком радикальная мера, учитывая статус господина Хартли.

— Как и смерть, Джессом. Попридержи язык, а то заставлю тебя его убить.

С этого момента канцлер больше не пытался высказать свое мнение. Опыт подсказывал, что это тот самый аргумент, против которого не может быть возражений. Ждать от короля Моргравии демонстрации сдержанности, уважения или даже самой простой любезности было пустой тратой времени. Он сам себе хозяин, и не нуждается ни в чьих советах. Откровенно говоря, Джессом вообще не верил в процветание королевства при правлении Селимуса. Его мечты о том, чтобы стать своего рода «создателем королей» рухнули после позора в Риттилуорте и убийства в Фелроти, и он подозревал, что вряд ли после нынешнего вечера увидит Бенча живым. Независимо оттого, собирается ли Бенч выяснить мотивы короля или насколько деликатно выдвинет обвинения.

Мирный договор с Кайлехом тоже очень скоро будет нарушен, в этом Джессом не сомневался, и данный факт его очень печалил. Король Кайлех продемонстрировал большое мужество и дальновидность в своих действиях. Джессома восхитил и его представитель, Аремис, организовавший встречу. То, что Илена была доставлена Селимусу, стало козырной картой наемника. Находясь под сильным давлением, он показал, что обладает холодной головой. Такие люди могли принести Моргравии пользу, но Селимус систематически уничтожал любые возможности какого-то улучшения. Сколько еще знать будет терпеть такое обращение с собой? Джессом подозревал, что недолго, и он не собирался становиться козлом отпущения короля.

Правда, оставалась еще надежда на предстоящий брак Селимуса с королевой Валентиной. Это не только отвлечет внимание от мерзких делишек короля — Валентине вполне по силам привнести в жизнь моргравийцев что-то позитивное и светлое.

Ослепительная красота и самообладание королевы, не говоря уже о могуществе и богатстве, стали той искрой надежды, по которой так соскучились в Перлисе. Кроме того, не стоит забывать и о наследниках. Валентина была идеальным отступлением от смерти и разрушения. Окончательно от всего этого им, конечно, не избавиться, но хоть на какое-то время наступит затишье, может быть, достаточно долгое для того, чтобы Селимус успел растерять часть своей силы. А пока Валентина из Бриавеля одним лишь своим присутствием создаст собственную магию. Она завоюет сердца людей, и тогда никто не захочет нарушать сложившийся баланс между двумя королевствами какими бы то ни было проблемами. Так размышлял Джессом, сопровождая Бенча к королю. Он слышал, как тот пыхтел за его спиной.

Мысли снова вернулись к Валентине, и что-то яркое, как первый солнечный луч, прорезавший темное небо на рассвете, пронзило его разум. Вполне возможно, его интересы совпадут с интересами королевы. Она умна, хочет мира и процветания для своего народа, а значит, открыта для советов и достаточно молода, чтобы быть покладистой. Может быть, он посвятит себя королеве и станет создателем не королей, а императриц?

Джессом дошел до комнаты, где находился король, в гораздо лучшем настроении, чем когда начинал подниматься по лестнице.

— Вы в порядке, господин Бенч?

— Да, — ответил тот, пытаясь восстановить дыхание. — Я уже и забыл, что башня такая высокая.

— Это обманчивое впечатление, — возразил Джессом и постучал в дверь.

— Войдите! — раздался голос короля.

Джессом распахнул тяжелую деревянную дверь и объявил посетителя.

— Эрид! — воскликнул Селимус, широко улыбаясь. — Думаю, вам хорошо знакома эта комната?

Голос был таким дружелюбным, что Бенч моментально расслабился.

— Да, ваше величество. В прошлом ваш отец провел здесь немало времени, обсуждая с нами текущие дела.

На лице короля замерла все та же улыбка, ослепительная, широкая и, как вдруг осознал Эрид, хищная. Впервые он сумел разглядеть сущность этого молодого человека. Эрид всегда считал его очень сообразительным, остроумным и полагал, что эти качества сослужат королю хорошую службу. Конечно, ему приходилось слышать неприятные истории, касающиеся поведения Селимуса, по Эрид был склонен оправдывать их его молодостью. Как и большинство приближенных ко двору людей, он надеялся, что, несмотря на прохладные отношения между Магнусом и его сыном, Селимус станет прекрасным королем, если будет окружен достойными людьми. Сам он намеревался стать основной опорой и мудрым советником нового короля.

Но слишком многие из его друзей и коллег жаловались, что Селимус не обращает никакого внимания на их советы и сам принимает решения, даже не находя нужным продемонстрировать элементарную любезность, рассказав им о своих планах. Идея о войне с Бриавелем пришла ниоткуда и распространилась так быстро, что по этому поводу возникло сражение уже внутри самого королевства, в которое были втянуты многие уважаемые люди Моргравии вроде Хартли, тихо заявлявшие, что позволять королю вести себя подобным образом слишком опасно. Такие предательские разговоры, хоть и велись по секрету, все же серьезно вредили интересам королевства и вряд ли были нужны ему после скоропостижной кончины Магнуса, но тот хотя бы был правителем, которого любили и за которым охотно следовали. Его сын не заработал никакого доверия, потому что изгнал людей, которые могли уговорить других изменить отношение к королю в лучшую сторону.

Среди других влиятельных лиц только Эрид имел доказательства причастности короля к убийству в Фелроти, хотя многие подозревали, что и к резне в Риттилуорте он тоже приложил руку. Но известие о союзе между Моргравией и Бриавелем отодвинуло всё эти щекотливые вопросы и политические расправы на задний план. Начинать войну с тем самым королевством, с которым заключен мир? Зачем? После рассказа Криса Донала Эрид ясно представлял картину происходящего. Селимус затеял самую опасную из игр, соответствующую представлению о том, что одна рука не должна знать, что делает другая.

История Уила Тирска выглядела настолько шокирующей, что поверить в нее, казалось, невозможно. Но Крис Донал всегда был уравновешенным, честным молодым человеком и не имел оснований говорить неправду. Хотя, конечно, в то, что молодой герцог стал свидетелем переселения души Уила Тирска в чье-то тело, к примеру, своей сестры, верилось с трудом.

При всей своей преданности, господин Бенч понимал, что именно влиятельные семьи Моргравии, включая Тирсков, Доналов и, конечно, Бенчей, помогали короне оставаться сильной. Его дружба с Йерибом Доналом и Фергюсом Тирском не позволяла игнорировать слова молодого герцога о том, что истинный генерал Моргравии, Уил Тирск, жив и предпринимает меры по свержению Селимуса, которому, по утверждению Криса Донала, нельзя доверять.

Эрид постарался отогнать эти мысли.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Селимус, и Эрид вспомнил, что стоит перед королем.

— Хорошо, ваше величество. Простите, меня отвлекли воспоминания.

— Сейчас на троне новое поколение, господин Бенч, — довольно мягко сказал Селимус, однако в тоне короля проскочили едва заметные язвительные нотки. — Уверен, что могу рассчитывать на вашу преданность.

Эрид кашлянул.

— Конечно, ваше величество.

— Вот почему, — продолжил Селимус, — я рад вашему сегодняшнему визиту. Между прочим, где сейчас ваша прекрасная семья?

Эрид посмотрел на канцлера, протянувшего ему бокал вина. По совершенно бесстрастному выражению лица Джессома невозможно было понять, почему король интересуется его родными.

— Э-э… дома, ваше величество. А что? — Эрид сделал глоток великолепного красного фруктового вина с привкусом можжевельника и ежевики. В обычной ситуации он бы наслаждался возможностью попробовать прекрасный напиток, но после осторожно заданного королем вопроса вино вдруг показалось кислым.

— Да просто так. Я подумал, было бы неплохо снова увидеть очаровательную Джорджиану. С удовольствием встретился бы с вашей семьей, — спокойно ответил Селимус.

Ответ прозвучал очень гладко и слишком слащаво, что только насторожило Эрида. Во рту вдруг стало сухо, а спина похолодела, словно ее коснулась накатившая внезапно волна страха. Если несколько мгновений назад он еще питал какие-то сомнения по поводу виновности Селимуса, то сейчас был в этом уверен. Король только что угрожал ему, хотя и искусно это маскируя. Уже сильно нервничая, Эрид сделал еще один большой глоток из своего бокала и тут вдруг почувствовал, как горло его сжалось.

Стоявший рядом канцлер Джессом быстро подлил ему еще вина.

— Ваше здоровье, — весело сказал Селимус, поднимая свой бокал.

Эрид с трудом смог сконцентрироваться. Все его мысли сейчас были только о Джорджиане и Хелин.

— Скажите, что привело вас ко мне? — спросил Селимус, неожиданно решив перейти к делу.

У Эрида закружилась голова. Это от волнения, решил он. Затем ему почему-то стало жарко, хотя камин не был растоплен. Бенч слегка ослабил воротник рубашки.

— Я хотел поговорить с вами о Фелроти, ваше величество.

Он видел, как король переглянулся с Джессомом, и на лице Селимуса появилась жесткая усмешка. Итак, король ожидал этого и подготовился к встрече. Все пропало.

— Да? Что вы хотите услышать, господин Бенч?

К этому моменту Эриду стало еще хуже. У него потемнело в глазах, а мысли стали путаться. Он усилием воли заставил себя сосредоточиться.

— До меня дошли слухи, ваше величество, что вы подписали мирный договор с королем горцев, — не слишком внятно произнес он.

— Так и есть, Эрид. Подписал. Теперь мы мирные соседи. Я собирался объявить об этом на своей свадьбе. Но, как вижу, мои ученые советники хорошо осведомлены о моих делах.

Эрид поднес дрожащую руку ко лбу.

— Простите меня, ваше величество, что-то я очень плохо себя почувствовал.

Король сочувственно покачал головой.

— Как жаль, господин Бенч. Может быть, хотите еще вина?

— Нет-нет, спасибо. — Эрид протянул свой бокал Джессому, но тот его не взял.

— Пожалуй, мне сегодня лучше уйти, ваше величество. Возможно, мы продолжим наш разговор завтра, когда я буду чувствовать себя лучше.

— Садитесь, Эрид, и слушайте. — В произнесенных, казалось, мягко словах явно звучал приказ. Бенч послушался, ощущая легкий звон в ушах.

— Я так понимаю, вы пришли сегодня для того, чтобы пролить свет на убийство в Тентердине?

Эрид кивнул, уже почти не контролируя тело. Движение получилось замедленным, словно, чтобы произвести его, неопытный кукловод дергал за веревочки. Слова короля доходили до Бенча так, как если бы он находился в глубоком колодце, и звук отзывался эхом в его голове.

— Что ж, полагаю, вы слышали также, что по моему приказу была убита семья Доналов? Думаю, не ошибусь, предположив, что рассказал вам об этом Крис Донал, — все так же вежливо сказал Селимус.

Эрид кивнул, вопреки своему желанию, словно его принуждали давать ответы.

Селимус рассмеялся.

— Спасибо, Эрид, за вашу честность. Боюсь, придется подтвердить, это я отдал такой приказ. Очень жаль, что мои люди упустили их наследника, который теперь бродит вокруг Бриавеля, создавая проблемы и распространяя среди таких, как вы, вредные слухи. — Эрид нахмурился. Правильно ли он расслышал? — Разве это разумно, господин Бенч? — мягко спросил король. — Мне кажется, сейчас вас больше интересует господин Хартли или, возможно, гораздо более близкие вашему сердцу люди — жена и прелестная дочь. Вижу, вы не можете уделить мне внимания, поскольку беспокоитесь о своей семье, господин Бенч. Причина уважительная, я вас прощаю.

Эрид попытался встать, полагая, что сможет это сделать, но, как оказалось, только в воображении — его парализовало.

— Простите, господин Бенч, — продолжил Селимус так беззаботно, как будто они обсуждали погоду. — Я предпринял меры предосторожности, отравив ваше вино. Жить вам осталось недолго. Я ведь прав, Джессом, господина Бенча разбил паралич?

Эрид не сумел обернуться и заметить раздражение на лице кивнувшего в ответ канцлера. Будь у него такая возможность, он бы узнал, что лишь под страхом собственной смерти Джессом только что убил одного из самых влиятельных людей королевства. Эрид услышал голос канцлера, вернее, его шепот, когда тот забирал из его рук бокал. «Простите меня, господин Бенч», — сказал он и быстро отступил в сторону, открыв взору Эрида гнусно усмехающееся лицо короля Моргравии.

— Вы умираете, Эрид, если еще не поняли этого. Мы скажем, что у вас случился сердечный приступ. Я прикажу, чтобы была проведена соответствующая похоронная церемония, можете на это рассчитывать. Отдать дань уважения придут все ваши благородные друзья. Боюсь только, что не могу обещать того же для ваших женщин, но заверяю вас, они не будут мучаться. Бедная Джорджиана, умереть так бесславно!

Эрид бессвязно замычал. У него теперь остался только голос. Глаза затмила темная пелена, хотя он еще мог слышать короля. Жестокие слова причиняли боль. Он чувствовал, как в груди образовался огромный комок, казалось, вытеснявший сердце из того маленького пространства, которое оно занимало. Эрид попытался пошевелиться еще раз, и снова его постигла неудача.

В голове промелькнула мысль: король ошибается, полагая, что все пройдет, как он хочет, поскольку не знает, что Крис Донал вернулся в Моргравию и уже находится в Перлисе. Возможно, подумал Эрид, когда воздух уже почти не поступал в легкие, молодой герцог уже увез его жену и дочь из дома, ведь его наверняка насторожило известие о визите Эрида к королю. Пожалуйста, Крис, не дай Джорджиане умереть, молил Бенч в момент своего последнего вздоха. Он умер с широко открытыми глазами; по его любимому костюму стекала слюна.

— Проверь, — приказал Селимус канцлеру.

Джессом молча повиновался и попытался прощупать на шее Эрида пульс. Потом покачал головой.

— Мертв.

— Отлично. Это самое эффективное оружие, Джессом. Я попрошу тебя использовать его еще несколько раз. Кажется, тебе это не нравится? — Джессом промолчал, но король не обратил на это внимания. — Ты уже послал людей?

— Они отправились в дом Бенча почти сразу после их приезда сюда.

— Хартли тоже слишком много знает.

Джессом понимал, что попытка переубедить короля окажется пустой тратой времени.

— Я позабочусь об этом, ваше величество.

— Поручи его человеку, которому доверяешь. Болтуны мне не нужны.

— Могу я спросить, ваше величество, как мы будем объяснять исчезновение Бенча и Хартли? — рискнул задать вопрос Джессом.

— За это я и плачу тебе, канцлер. Детали меня не интересуют. Ты свободен.

Джессом повернулся, и одновременно с этим перевернулось что-то и у него в душе.

Глава 30

Уил вошел в ту же комнату, куда его приводили, когда он был Роменом Корелди. И все так же его приветствовал король горцев, немедленно отпустивший двух воинов, с которыми вел до его прихода беседу.

— Илена! — воскликнул Кайлех, быстро направляясь к девушке от огромного окна, выходившего на долину. — Вы прелестно выглядите. — Он поцеловал ей руку и провел на то место, где только что стоял сам.

Уил закрыл глаза от отвращения, но не забыл о вежливости.

— Благодарю вас за новую одежду.

— Не можете же вы все время походить на мужчину, — ответил Кайлех. Его светло-зеленые глаза сияли в угасающем свете дня. — Проголодались?

— Не особенно.

— Горцы вечно голодны, — заметил он. — Боюсь, вам придется быть вежливой и притвориться, что вы очень много едите. Делайте, что хотите, но в кухне должны знать — их усилия оценены по заслугам.

Уил кивнул.

— Конечно, ваше величество.

— У вас такие красивые и мягкие волосы, — сказал король, дотрагиваясь до них.

Уил вплотную подошел к окну, чтобы избежать ухаживаний короля.

— Вы живете в великолепном месте, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал естественно, и лихорадочно обдумывая возможность побега. В голову не приходило ничего, кроме смерти, но призвать ее на себя он не мог. Уил подумал о тех, кого любил, тех, кто еще оставался в живых — Финче, Элспит, Герине и, конечно, Валентине. Он не мог рисковать ими, не мог позволить дару Миррен ударить по ним в том случае, если нарушит его законы.

— Теперь это ваш дом, Илена. Надеюсь, вы полюбите и его, и мой народ.

Кайлех посмотрел в лицо знатной моргравийки, слабо улыбавшейся ему в ответ.

— Могу я задать вам вопрос, ваше величество?

— Конечно. Давайте присядем и выпьем вина, это немного оживит беседу.

Уил решил, что лучше сесть. К своей радости, он не заметил ни одного сидения, на котором можно было бы устроиться вдвоем.

— Спасибо, — сказал он и пошел в глубь комнаты, поближе к камину.

— Я приказал разжечь огонь. Вы, вероятно, продрогли.

— Да, немного, — ответил Уил, обхватив руками плечи. Этот жест вызвал у короля улыбку.

Устроившись на стуле, Уил перешел к теме, которая его волновала с момента их встречи.

— Ваше величество, я узнала, что очень дорогой для меня человек был не так давно послан в Скалистые горы с разведывательной группой.

Король не ответил, только удивленно приподнял бровь, передавая Уилу небольшой кубок вина медового цвета, похожего на сироп.

— Это мое самое любимое вино. Попробуйте.

Уил кивнул и сделал глоток. Вкус отозвался воспоминанием в памяти Корелди, и губы Илены дрогнули в улыбке. Король снова усмехнулся.

— Он моргравиец, — продолжил Уил. — Немолодой. Его зовут Герин Ле Гант.

Выражение лица Кайлеха не изменилось.

— Да, я знаю его.

— Он жив, ваше величество?

— Не могу сказать.

Сердце Уила забилось сильнее, но следовало соблюдать осторожность. Нельзя показать, что он знает больше, чем могло быть известно Илене.

— Понятно. Вы держите его в темнице?

— Да.

— Можно попросить вас узнать, жив ли он?

— Это зависит от многого.

— От чего же, ваше величество? — Уил попытался добавить в голос очарования.

Король приложил к губам палец, услышав стук в дверь.

— Войдите, — сказал он. На пороге появился слуга.

— Простите, ваше величество. Борк спрашивает, можете ли вы уделить ему минутку. У него очень важное сообщение.

«Борк!» — Уил очень хорошо помнил это имя. Именно этот воин едва не сорвал их побег в предыдущий раз. Надо было убить его, а не слушать уговоры Лотрина.

Король был явно недоволен, что ему помешали.

— Хорошо. Но у него не больше минуты. И передай Борку, новость действительно должна быть очень важной, иначе ему не сдобровать. — Слуга исчез за дверью. — Простите, Илена, — сказал Кайлех, — это не займет много времени.

Уил вежливо улыбнулся.

Борк, заметно нервничая, вошел в комнату. Уил напрягся, горец до сих пор хромал и наверняка не забыл удар мечом, что нанес Корелди.

— Ты некстати, Борк, — заметил Кайлех. — Я не один, как ты можешь заметить.

Молодой воин кивком поздоровался с Иленой и низко поклонился королю.

— Простите меня, ваше величество, но я принес плохую новость.

— Плохую? — переспросил Кайлех. — Тогда выкладывай.

— Я могу говорить свободно? — спросил он, глядя на гостью короля.

— Говори быстрее, не тяни, — рассердился Кайлех.

— Хорошо, ваше величество, — пробормотал Борк и отвесил еще один поклон. — Дело в том, что я… ну, проходил сегодня вечером мимо конюшни и услышал ужасный шум. Это был ваш жеребец, ваше величество.

— А где был Мегрин? — спросил король.

— Именно об этом я и хотел вам сказать. Мегрин мертв.

Король помолчал немного, пытаясь взять себя в руки.

— Его убил конь? — громко спросил он, размышляя, могли Лотрин совершить такое.

— Нет, ваше величество. Он убит одним из наших и гренадинцем.

— Что?! — вскричал Кайлех, уже не думая о соблюдении приличий. Уил встал и отошел в сторону. Что же могло произойти между Аремисом и Галапеком, раз дело дошло до убийства?

— Фарроу тоже был там? — спросил король.

Борк кивнул.

— Но сделал это не Фарроу, ваше величество.

— Говори. — Лицо Кайлеха потемнело, глаза сверкали от гнева. Король едва сдерживался. Уил знал этот взгляд, когда-то он видел его глазами Ромена. Все говорило о том, что нужно бежать, но возможности он не видел. Мужчины забыли о нем, и Уил внимательно осматривал комнату в поисках пути к отступлению. Но других дверей, кроме той, возле которой сейчас стоял Борк, не было. Уил оказался в ловушке.

— Это сделал Мирт, ваше величество.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Даже воздух, казалось, сгустился в этот ужасный момент.

Голос Кайлеха, когда прозвучал, напоминал стон. Слишком сильным был удар. Еще одно предательство, предательство человека, которому он доверял, как себе самому.

— Ты уверен?

Борк кивнул. Его взгляд перебегал с Илены на короля.

— У меня было свидание с девушкой, ваше величество. Простите. Мы с ней устроились на сеновале, над стойлом вашего жеребца, когда вошли двое. Я сразу узнал Мирта, да и гренадинца не трудно было распознать, несмотря на полумрак в конюшне.

— Продолжай, — приказал король. Он напрягся, как хищник, готовый броситься на добычу.

Борк замялся. Горец, похоже, уже пожалел, что решился донести эту страшную новость до короля. «Ну что, Борк, стушевался», — со злорадством подумал Уил, наблюдая за мучениями солдата, пытавшегося объяснить королю то, что тот не хотел слышать, но требовал рассказать.

— Мирт и Фарроу, они… — Борк все никак не мог заставить себя продолжить.

— Что? Что они сделали? — почти закричал Кайлех.

Борк перевел дыхание.

— Они разговаривали с Галапеком, ваше величество.

Если до этого Уил и думал, что атмосфера в комнате напряжена до предела, но теперь понял, что ошибался. А это был зловещий знак. Борк постарался заполнить тишину.

— Гренадинец разговаривал с конем, словно тот мог его слышать, и Мирт тоже. Они… меня просто поразили, ваше величество, — сказал он и посмотрел на короля в поисках поддержки.

— Продолжай!

— Они называли коня Лотрином.

У Кайлеха вырвалось гневное восклицание. Он схватил кувшин с вином и разбил его об пол. По гранитной поверхности разлилась сиропообразная жидкость цвета меда.

— Заканчивай скорее, Борк, черт тебя побери! — воскликнул король.

Впервые Уилу довелось видеть Кайлеха потерявшим над собой контроль.

Борк заторопился.

— Конь заволновался, когда они к нему обратились, заржал и стал бить копытом в стену. Фарроу сказал, что Галапек просит отпустить его на свободу.

— И они его выпустили? — спросил король.

Борк покачал головой.

— Им помешал Мегрин. Он спросил, что они делают в конюшне. Мирт сначала растерялся, ваше величество. Тут заговорил гренадинец, он сказал, что хотел прокатиться верхом или что-то в этом роде. Мегрин ответил, что должен о них доложить, потому что после исчезновения моргравийского пленника, Герина, барши приказал докладывать о каждом, кто окажется рядом с Галапеком.

Уил уставился в пол, но почувствовал, что при упоминании о Герине король посмотрел в его сторону. Он изо всех сил старался создать впечатление, что Илена чувствует себя очень неловко, став невольной свидетельницей этого разговора, но когда Борк назвал имя пленника, сохранять спокойствие было уже невозможно.

Воин заспешил, стараясь как можно скорее добраться до конца.

— Мегрин сказал, что сию минуту пойдет к вам, ваше величество, и тогда Мирт его схватил. Фарроу пытался его остановить, но не успел, и Мирт задушил Мегрина. Тут уж я не стал дожидаться, что будет дальше, вылез через маленькое окошко на лестницу и сразу прибежал сюда. Правда, мне показалось, гренадинец тоже направился к вам, — сказал он и оглянулся, словно опасаясь, что тот уже пришел и стоит за его спиной.

— А Мирт?

— Он пошел искать Рашлина, ваше величество. Фарроу хочет узнать, что случилось с моргравийским пленником. Мегрин успел сказать, что барши забрал его для своих опытов.

Рассерженный, Кайлех подошел к окну. В темноте едва проступали силуэты угрюмых вершин — в Скалистые горы ночь приходила рано.

— Борк.

— Слушаю, ваше величество.

Тон Кайлеха был холодным, как лед, покрывающий горные вершины в середине зимы.

— Собери старших воинов. Скажи стражникам у ворот, чтобы не выпускали никого, даже меня. Пошли подкрепление к подъемным воротам, на тот случай, если они используют силу. У всех ворот, даже внутри города, поставь по несколько стражников. Ни Мирт, ни гренадинец не должны выйти ни через одни. Спустите собак. Все понятно? — Борк кивнул. — Немедленно пришли ко мне Ролло с одним из его солдат. Отправь за ним гонца, если понадобится. Все ему расскажи, а затем найди Мирта. Поспеши. Не подведи меня.

Борк поклонился и вышел.

Король медленно повернулся к Илене. Уил придал лицу сестры равнодушное выражение.

— Сожалею, что стала свидетельницей разговора. Это, конечно, ваши личные дела.

— Вашей вины тут нет, Илена. Мне следовало предпринять некоторые меры предосторожности.

— Этот человек говорил о Герине Ле Ганте?

Кайлех кивнул, испытующе глядя на Илену. От его взгляда Уилу стало не по себе. Наверное, не стоило задавать ему вопросы прямо сейчас. Но другой возможности могло и не представиться, а время сейчас их враг.

— Герин Ле Гант — мой опекун, — сказал он. — Когда наша мать умерла, с нами оставался только Герин, потому что отец в это время находился при короле. Потом меня послали в Перлис, чтобы я росла под опекой короля Магнуса, Герин и там был со мной. Он — моя семья, все, что у меня осталось. — Уил постарался, чтобы голос Илены звучал как можно трогательнее.

Новость вызвала у короля удивление, но ответить он не успел, потому что в дверь снова постучали, и король жестом прервал рассказ Илены. На сей раз они оба уже знали, кого следует ожидать. Вошел все тот же слуга с виноватым выражением лица, но Кайлех его словно и не заметил.

— Это Аремис Фарроу? — спросил он раньше, чем слуга успел открыть рот.

— Да, ваше величество.

— Впусти его.

Аремис вошел, и Уил тут же бросил на него предостерегающий взгляд.

— Вы меня ждали, ваше величество? — спросил Аремис, стараясь не выдавать своего удивления.

— Я догадывался, что ты должен ко мне прийти, — ответил Кайлех своим обычным тоном. За его спиной Уил покачал головой, пытаясь предупредить друга.

Аремис растерялся. Улыбка, с которой он собирался появиться перед королем теперь явно была не к месту. Кайлеху, судя по всему, все известно, иначе Уил не стал бы так себя вести.

— Немного вина, Фарроу?

— Нет, ваше величество, я пришел поговорить. Простите, что помешал, но это важно.

— Столько важных новостей в один день, — заметил Кайлех.

Ирония короля не осталась незамеченной Аремисом.

— Я могу зайти позже, ваше величество. — Он увидел на лице Илены облегчение, которое тут же исчезло, стоило Кайлеху взглянуть на нее. Король был не из тех, кого легко одурачить.

— Нет, пожалуйста, присоединяйся к нам, — настойчиво попросил король. — Я хочу выпить с тобой вина.

Уил посмотрел на разбитый кувшин на полу. Аремис проследил за его взглядом и понял: — здесь произошло что-то серьезное. Судя по всему, нервы у короля разгулялись не на шутку, иначе он приказал бы слугам все убрать.

— Вы в порядке, Илена? — с тревогой спросил он.

— Спасибо, Аремис, все хорошо. Я как раз собиралась рассказать королю о Валентине и Ромене. — Аремис кивнул, слегка нахмурившись, и Уил решил рискнуть. — Вы ведь знаете, что сбежать из Скалистых гор Ромену помог горец по имени Лотрин? Корелди очень беспокоился за судьбу храброго воина, предавшего короля.

Уил обладал очень хорошей реакцией, но тело Илены двигалось медленнее, чем он привык. Он вовремя заметил движение Кайлеха, но избежать сильного удара не смог. Да, на сей раз его ударил уже другой король, но результат получился тот же. Хрупкое тело Илены отлетело в другой конец комнаты. Перед тем как упасть на гранитный пол, девушка ударилась ногой о маленький столик и налетела на стул. Уил лежал неподвижно, пытаясь понять, нет ли у него переломов. Сильно болело плечо. Боль в груди мешала дышать.

— Не считай меня дураком, Илена, — прозвучал над ним голос Кайлеха.

Выбирать не приходилось.

— Он знает о Мегрине. — Больше ему не удалось произнести ни слова. Король схватил девушку, рывком оторвал от пола и с силой швырнул через всю комнату, где она ударилась о гранитный камин. В теле Илены что-то хрустнуло, на этот раз без переломов не обошлось. Из левой ноги, теперь неестественно вывернутой, торчала кость. Сильнейшая боль разлилась по нежному телу девушки. Уил вдруг понял, что стонет, частично из-за беспомощности, частично для того, чтобы Кайлех обратил внимание на Илену, а не на Аремиса. Но было поздно, в комнату ворвались люди короля. Одного из них Аремис узнал сразу.

— Взять его, Ролло, — приказал король, указывая на растерявшегося гренадинца, который никак не мог решить, бежать ли ему к Илене или попытаться выскочить в дверь. В любом случае, с принятием решения он опоздал, и Уил в отчаянии закрыл глаза. Оставалось только молиться, чтобы король больше ее не трогал. Уил мог вытерпеть физическую боль, в последние часы на долю Илены выпало столько, что эмоциональных сил уже не осталось. Он хотел крикнуть, что Илена уже достаточно настрадалась, но, несомненно, кроме другого пленника, отчаянно вырывавшегося из рук стражников, на его вопли никто бы не отреагировал.

— Успокойся, Фарроу! — сказал Кайлех. — Тебе все равно отсюда не сбежать.

Аремис послушался.

— В чем дело, ваше величество? Мне казалось, я теперь свободный человек.

— Ты им был, — Кайлех направился к новой жертве, забыв про Илену. — До тех пор, пока Борк не сообщил мне кое-что сегодня вечером.

Аремис изобразил на лице озадаченное выражение.

— И что же это за новости?

— Ты — змея! — крикнул Кайлех, брызжа слюной. — Неужели я столь легковерен, Фарроу? Видимо, так оно и есть, — устало ответил он на свой же вопрос. — А ведь я доверял тебе. Думал, ты на нашей стороне.

— Ваше величество… — начал Аремис.

— Довольно, гренадинец, — остановил его Кайлех. — Не нужно больше лжи. Ролло, ты все сделал, как я сказал?

— Да, ваше величество. Борк и остальные следят за порядком в городе.

— Где Мирт?

Ролло явно почувствовал себя неудобно при упоминании имени старшего воина.

— За ним пошли к барши, как вы и приказали, ваше величество.

Стоило Аремису услышать имя Мирта, как он тут же сник, безвольно повиснув на руках державших его горцев. Все кончено. Их участь решена. Он посмотрел на Уила, такого же беспомощного, и почувствовал, как что-то сломалось внутри.

В последние несколько часов Рашлин испытывал необъяснимое чувство опасности. Камни, которые он раскладывал для себя, продолжали показывать приход дракона. Это было лишено всякого смысла. Драконы — мифические существа, которым поклонялись многие столетия, наряду с крылатыми львами, единорогами и другими сказочными животными. Камни никогда еще не показывали ему такую картину, а сейчас они снова и снова настаивали на своем. Учитывая, что он всего лишь несколько раз в жизни раскладывал камни для себя, и их предсказания сбывались до мелочей, это вызывало тревогу.

Он провел несколько часов в попытках разобраться с этим странным фактом и с тем, какое он может иметь значение для Кайлеха и для него самого. И наконец догадался. Возможно, речь идет о смене короля Моргравии. Король Моргравии сидит на троне дракона, осенило его. Королевским символом и мифическим защитником короны Моргравии всегда был дракон. Значит, под приходом дракона камни имеют в виду смену монарха южного королевства?

Впрочем, в этом тоже было мало смысла. Действующий король молод, мужественен и, судя по всему, обладает хорошим здоровьем, если верить Кайлеху, с которым барши перекинулся парой слов после его приезда. Они договорились увидеться позже, вечером, и теперь он с нетерпением ждал встречи, намереваясь обсудить с королем то, что узнал сегодня, раскладывая камни.

Может быть, предстоящий брак Селимуса и Валентины каким-то образом изменит состояние королевской власти? Все-таки на трон взойдет новая королева. Но об этом камни не говорили, они показывали только дракона и его появление. Валентина никоим образом не связана с троном дракона и, насколько ему известно, бриавельцы в отличие от моргравийцев никак не связаны с мифическими существами.

Нет, решил он, дергая себя за бороду, здесь речь идет о короле-драконе. И еще о переменах. До того как Кайлех уехал в Моргравию, камни тоже говорили о переменах, и Рашлин тогда подумал, что это будет нечто губительное. Так оно и вышло. Кайлех вернулся триумфатором, не только с мирным договором, но еще и с невестой. Рашлин оценил прозорливость камней. Для короля Скалистых гор действительно многое изменилось.

Но сейчас… все было не так. Барши мучили зловещие, угрожающие предчувствия. Камни указывали на приход дракона, но ведь сегодня они были разложены для него самого, а не для Кайлеха. Предсказание касалось его одного. Следовательно, дракон придет к нему?

Погруженный в мысли, Рашлин подпрыгнул на месте, когда дверь в его жилище распахнулась, и дверной проем заполнила могучая фигура Мирта.

— Добрый вечер, барши, — сказал он. — Говорил воин вежливо, но его тон и выражение лица свидетельствовали о совершенно иных намерениях.

— Что тебе здесь нужно? — закричал Рашлин, немедленно произнося заклинание для защиты.

— Я пришел узнать правду о Лотрине или, точнее сказать, о Галапеке?

Безумие Рашлина было его самой надежной защитой, даже лучшей, нежели заклинание. Сейчас оно надежно держало его в своих объятиях, и он совершенно не испытывал страха. Но колдун решил узнать, что именно Мирт знает о Лотрине, поэтому приостановил действие магии, которой собирался уничтожить воина.

— Что тебе известно? — вкрадчиво поинтересовался Рашлин.

— Где моргравиец? — вместо ответа спросил Мирт.

Барши мерзко захихикал.

— Я буду счастлив показать его тебе, — сказал он и ткнул пальцем в угол, где на цепи сидела большая серая собака.

Мирт застыл на месте, не зная, серьезно ли говорит Рашлин, хотя в глубине души уже чувствовал, что это правда.

— Герин? — нерешительно позвал Мирт.

Собака заскулила. Ее мучила боль, но она продолжала царапать пол, стараясь освободиться от цепи.

— Как тебе моя работа, Мирт? На этот раз получилось гораздо лучше, чем с Лотрином, которого, думаю, мне надо было убить еще в процессе превращения. Как видишь, Ле Гант жив и находится в теле этого животного. Кроме того, он полностью сознает свое новое положение…

— Ты, паршивая…

Мирт не успел закончить свою мысль. Внезапно у него страшно разболелась голова, а из носа и ушей потекла кровь.

— Заткнись! — взвизгнул барши. — Иначе я даже не дам тебе выбрать, во что превратиться, тупица! — Мирт невольно застонал. — Полагаю, тебе больно? — продолжил Рашлин. — А теперь слушай меня, здоровяк. Я сейчас уберу боль, и ты мне скажешь, кто еще знает мой секрет.

Мирт энергично затряс головой, и кровь обрызгала барши. Рашлин, казалось, ничего не заметил. Вместо этого он усилил действие магии, и глаза Мирта едва не вылезли из орбит от новой, еще более сильной волны боли. Руки его буквально окаменели и неестественно повисли вдоль задрожавшего тела, а дыхание сбилось.

— Сделай, как я прошу, Мирт, — предупредил Рашлин. Он слегка шевельнул пальцами, и воин попятился назад и прижался спиной к стене. — Полегчало? — ехидно спросил барши, снимая боль.

Мирт решил не говорить правду, хотя воспоминания о боли были ужасными.

— Кто еще знает? — спросил Рашлин, подойдя к Мирту.

— Только я и, полагаю, король, — ответил тот. Боль снова начала нарастать, но дышать он пока мог свободно.

— Да, конечно, король знает. Это он решил так наказать Лотрина. Прекрасный выбор. И Галапек такой великолепный конь…

Внезапно барши замолчал и вытянул шею, к чему-то прислушиваясь. Потом медленно повернулся. Страх наполнил каждую клеточку его тела.

— Что происходит? — спросил Мирт.

— Тише! — прошипел Рашлин, скрючившись так, будто хотел просочиться в какую-нибудь щель. — Он идет, — пробормотал барши.

Мирт, связанный с безумцем магией, тоже почувствовал чье-то приближение. Он был потрясен безграничной мощью того, что надвигалось на них.

— Что это?

— Дракон, — в ужасе прошептал Рашлин, неожиданно освободив Мирта от действия магии.

Воин рухнул на пол, больно ударившись коленями. Барши забыл о нем и заметался по комнате. Мирт, воспользовавшись состоянием барши, попытался подползти по полу к собаке, которая глазами указывала ему на лежавший на столе ключ. Поймав ее взгляд, воин дотянулся до ключа и отстегнул удерживавшую пса цепь. Тот гавкнул и попытался подняться, хотя лапы его подгибались и разъезжались от слабости.

Мирт только сейчас заметил, что из носа у него сочится кровь, и попытался ее вытереть, но кровотечение но прекращалось. Он решил не обращать внимания на вызванную магией слабость и постараться добраться до двери, пусть даже ползком, но в этот момент в дверном проеме выросла огромная фигура.

— Привет, Борк, — сказал он, сдобрив свой тон изрядной долей презрения. Ему не нравился этот парень. Мирт винил его за то, что случилось с Лотрином.

Борк посмотрел на Рашлина — колдун впал в транс и что-то бормотал себе под нос.

— Что здесь случилось? — спросил он Мирта.

— Ничего. Он совсем свихнулся. Твердит о приходе какого-то дракона. А ты зачем сюда явился?

— Почему ты сидишь на полу, весь в крови? — сердито продолжил Борк, не ответив на вопрос Мирта.

— Последний раз, когда мы виделись, я был твоим начальником, — начал Мирт, изо всех сил стараясь не обращать внимания на слабость. — Напомнить тебе, как следует разговаривать со старшим по званию?

— А когда я тебя видел последний раз, — усмехнулся Борк, — ты кое-кого убивал.

— Вот оно что… — Мирт постарался сохранить хладнокровие. Он не доставит этому зарвавшемуся юнцу удовольствия увидеть, как самый старший из воинов унижается перед ним.

— Я рассказал королю, — с триумфом добавил Борк.

— Кто бы сомневался. Ты готов лизать задницу всем и каждому.

Их диалог был прерван появлением мальчика, который прошел прямо сквозь каменную стену. Окружавший его свет сначала ослепил всех присутствующих и лишь потом померк. Мальчик огляделся, и Мирт понял, что это не видение. Он был из плоти и крови, худенький и маленький, но вполне реальный.

Рашлин смотрел на него безумными глазами.

— Кто ты? — закричал он.

— Я — твоя смерть, Рашлин, — сказал мальчик.

Не успел Мирт и глазом моргнуть, как Рашлин выпрыгнул в открытое окно. Падение должно было означать верную смерть, тем не менее Мирт увидел, как тот сначала завис в воздухе, затем полетел и, наконец, пропал из вида.

Он заметил, что мальчик улыбнулся, перед тем как снова исчезнуть в стене. Борк, не веря своим глазам, наблюдал за происходящим с открытым ртом и прозевал тот момент, когда пес прыгнул на него и повалил на пол.

Мирт с ужасом наблюдал за тем, как обессиленная собака пытается вцепиться Борку в горло. Он потянулся за своим кинжалом, но то же самое сделал и Борк, на стороне которого были молодость и сила. Несмотря на охвативший его страх, горец сумел несколько раз ударить собаку. Но та не сдавалась, и наконец ей удалось сдавить горло воина мощными клыками. Кровь залила обоих, мужчину и пса, защищавшего свою жизнь и жизни тех, кто ему дорог.

С огромным трудом Мирт поднялся на ноги, но силы вновь оставили его, и он упал рядом с Борком и собакой, рычавшей и терзавшей горло воина. Тот попытался еще раз ударить пса, на сей раз удачно. Лезвие вошло глубоко в грудь животного. Пес взвизгнул и откатился в сторону. Но Мирт не мог позволить Борку остаться в живых. Он должен отомстить за Герина, спасшего ему жизнь. Примерившись, Мирт поднял кинжал и вонзил его в истерзанное горло Борка, точно попав в нужную артерию. Молодой воин с изумлением смотрел, как из него вытекает драгоценная жидкость. Он даже попытался встать на колени, но уже через несколько секунд бравый горец Борк свалился замертво рядом с лежащей собакой.

Глава 31

Кивнув стражникам, Крис Донал прогарцевал на гнедой кобыле Эрида Бенча через городские ворота.

— Шарр тебе в помощь, — пожелали они одинокому всаднику, помахавшему им рукой, по не сказавшему при этом ни слова.

Какое-то время спустя через эти же ворота проехал черный экипаж, один из тех, что раскатывают по улицам Перлиса, подвозя пассажиров за плату.

— Надолго, Горди? — спросил платившего пошлину извозчика стражник, узнав парня, много раз в день въезжавшего и выезжавшего из городских ворот. Тот пожал плечами, а стражники, заглянув внутрь, увидели двух женщин, в которых узнали госпожу Бенч и ее дочь.

— Добрый вечер, госпожа Бенч, — очень вежливо поздоровался один из них.

Хелин Бенч улыбнулась в ответ. Знали бы они, скольких усилий ей стоила эта улыбка. Девушка, сидевшая рядом с ней, вообще не посмотрела в их сторону.

— Поехали, извозчик, — сказала госпожа Бенч.

А еще минут через пятнадцать, под одобрительный свист мужчин, город покинула изящная незнакомка, закутанная в голубую накидку. Было еще не совсем темно, поэтому стражники смогли разглядеть бледное точеное личико девушки. К счастью, они не заметили кровавое пятно на одежде и то, каких усилий ей стоило провести лошадь через ворота. Элспит с трудом улыбнулась.

— Пока, парни, — сказала девушка таким тоном, будто уезжала всего на несколько часов. Она знала, нужно миновать два изгиба дороги, чтобы полностью исчезнуть из поля зрения стражников. Ей показалось, что на это ушла целая жизнь. Интересно, не задались ли постовые вопросом, почему ее лошадь идет так медленно?

Наконец она увидела Криса Донала. Он поспешил к ней навстречу. Элспит, решившая никому не показывать как ой плохо, в итоге просто упала с лошади, когда наклонилась к Крису. Как всегда, сильные руки герцога подхватили ее и бережно отнесли на мягкую траву на обочине. Она солгала бы, сказав, что ей не хочется снова побывать в надежных объятиях молодого человека, несмотря на то, что сейчас в его глазах читалась лишь тревога.

— Элспит, — сказала Джорджиана, — мне очень жаль, что вам пришлось…

— Не нужно, — перебила ее девушка. — У нас не было другого выхода. Было бы странно, если бы ты ехала следом за экипажем своей мамы, да еще и одна.

— Будем надеяться, стражники никак не свяжут нас между собой. Тем более мы с Элспит не местные, и нас легко забыть, — попытался успокоить всех Крис. Элспит заметила, как смягчается его взгляд, кода он смотрит на золотоволосую дочь Бенчей, и вновь ощутила укол ревности, но напомнила себе, что Крис не ее собственность, И она сама не раз отвергала его нежные и почти всегда забавные ухаживания, постоянно вспоминая… уж не того ли, кого нет в живых, подумала она с грустью.

Крис посмотрел на госпожу Бенч, которая, сидя на придорожном столбике и уставившись в одну точку, была погружена в мысли о своем любимом муже. Он подошел к женщине и обнял ее за плечи. Она долгие годы дружила с его матерью. Он представил, что должна была чувствовать Алела, увидев Йериба Донала мертвым. Крис не сомневался, Эрида уже тоже нет в живых, и несложно представить, как отреагирует на это известие госпожа Бенч, когда узнает о смерти мужа.

— Мне очень жаль, Хелин, — мягко сказал он.

— Ты уверен, что мы правильно поступили? Я имею в виду…

Он прервал ее, слишком больно было выслушивать все заново.

— Мы не можем рисковать Джорджианой, госпожа Бенч. Сейчас следует думать в первую очередь о ее безопасности. Я обязательно вернусь в Перлис, обещаю вам, но сначала необходимо вас всех определить в какое-нибудь безопасное место. — Он снова приобнял несчастную женщину, подозревая, что в ее намерения входит отправить Джорджиану вместе с ним, а самой вернуться домой. — Пожалуйста, госпожа Бенч, Селимус не пощадил моих родителей и моих братьев, младший из которых едва достиг нежного возраста вашей дочери. Он без колебания убьет вас, Джорджиану, любого, кто окажется на его пути.

— Но почему? — воскликнула она.

— Да просто потому, что ему так хочется, — ответил Крис, стараясь говорить спокойно, не показывая своей ненависти. — Он безумен, Хелин. Селимус мечтает об империи. Его свадьба — фикция. Он, так или иначе, уничтожит и Валентину, и Бриавель. Просто предпочтительнее это сделать путем дипломатии. Послушайте меня, — продолжал герцог, осмелившись повернуть ее лицо к себе. — Если Селимус убил моего отца, одного из самых преданных защитников королевства, то неужели он станет дорожить жизнью других своих советников? Пожалуйста, верьте мне.

— Значит, ты думаешь, Эрид уже мертв? — спросила женщина дрогнувшим голосом.

Обманывать ее не было смысла, они должны были позаботиться о себе.

— Да.

Она не разразилась рыданиями, как ожидал Крис. Вместо этого Хелин повторила слова его матери.

— Отомсти за него. Ради всех нас.

— Селимусу придется за многое ответить. Я заставлю его заплатить за каждую погубленную им невинную душу.

Женщина сжала его руку, не в силах сказать ни слова из-за эмоций, переполнявших ее сердце.

— Пора. Теперь мы поедем парами, — продолжила она. — Элспит не сможет ехать одна, поэтому мы должны разделиться. Надеюсь, здесь нам не грозит опасность.

К ним, тяжело дыша и опираясь на руку Джорджианы, подошла Элспит. Крис протянул девушке руку.

— Ты сможешь ехать?

— Да, конечно, — ответила она, в глубине души получив удовлетворение от его прикосновения в присутствии Джорджианы.

— Ты поедешь вместе с госпожой Бенч, Элспит. А Джорджиана со мной, — сказал Крис, давая тем самым понять, что эта девушка ему очень нравится. Элспит давно уже стало ясно, что из них получится прекрасная пара. Она нахмурилась, но затем постаралась убедить себя, что мерзкое настроение вызвано всего лишь раной на плече.

— Куда направимся? — спросила Джорджиана, не понимая, в чем причина печали ее спутницы.

— Они ожидают, что мы поедем на север, — предположил Крис, — поскольку у всех нас там дома и связи.

— Значит, нам надо ехать на юг, — закончила за него Джорджиана, получив в ответ благосклонную улыбку.

— Да, моя госпожа. На юг, в Аргорн.

Джессом смотрел на свечу. Ее пламя долгое время приковывало его внимание в темной комнате. В голове все перемешалось. Чувствовался легкий запах мыльных листьев, которые он использовал, чтобы вымыть руки после того, как дотрагивался до тела Эрида Бенча. Дважды он убивал сам, очень многие были лишены жизни побеге приказу, но никогда еще канцлер не чувствовал себя так отвратительно. Смерть лорда Бенча была настолько неприятна и бессмысленна, насколько это вообще было возможно. Неприятна потому, что его заставили лично подсыпать яд, причем против его воли, а бессмысленна потому, что в результате ее не достигалось ничего, кроме того, что придется хранить еще один грязный секрет.

Пора приступать к своим обязанностям, подумал он. Сначала к королю, доложить о втором трупе. Неважно, насколько высокое положение занимал лорд Хартли, для Селимуса это все равно, что услышать о смерти одного из котят кошки, живущей в кухне. Я сейчас совершил убийство из-за каприза короля, с горечью подумал Джессом. Обоих вполне можно было отослать куда-нибудь подальше со специальной миссией, но оставить в живых, чтобы воспользоваться их помощью, если таковая понадобится Моргравии.

— Шарр знает, какой вред сейчас нанесен Моргравии.

Если Эрид Бенч стал сомневаться в короле и его мотивах, значит, это уже точно конец всему, потому что он никогда не стал бы выносить на публику свою озабоченность без долгих недель тщательного обдумывания всего происходящего. И если самый преданный из придворных колебался, то большая часть остальных уже давным-давно высказалась по поводу действий короля.

— А гражданское неповиновение это уже следующая стадия, — закончил вслух свою мысль Джессом.

Потом найдется кто-то вроде Криса Донала, кто разбудит соответствующие эмоции, и гражданское неповиновение перейдет в восстание. Джессом не был настолько наивен, чтобы не поверить, что славный легион останется в стороне и не потребует отмщения за Донала после того, что случилось на севере. На легион в последнее время обрушилось несколько ударов. Этого достаточно, чтобы спровоцировать людей пойти против короля, которого они ненавидят.

Джессом их мысленно перечислил: Элид Донал, Уил Тирск, Илена Тирск, большая часть семьи Доналов, монахи в Риттилуорте. Теперь даже смерть короля Валора из Бриавеля представлялась подозрительной, особенно после того, как стало известно, что Уил Тирск находился в Верриле по делам короля, когда его убили рядом с Валором. Джессому и самому приходилось слышать разговоры, что с этими двумя смертями не все так ясно, как говорят. Потом был Джорн, очень популярный в Стоунхарте парень. Его мучения и смерть оказались тяжелым ударом, и ради чего? Легион до сих пор не оправился от всех этих потерь. Очень многие были посажены на кол и оставлены умирать долгой, мучительной смертью. Селимус слишком жесток, слишком скор на расправу, не задумываясь о последствиях. Что касается убитых наемников, среди них мало значимых фигур, но Джессом ненавидел беспричинные убийства. Кроме того, почти все лишенные жизни люди были на стороне короны.

Он раздраженно стукнул ладонью по столу. И вот теперь еще и Бенч мертв, а Хартли томится в тюрьме. Джессом наконец взбунтовался против Селимуса и отказался от бессмысленного убийства. Но король обязательно найдет способ избавиться от Хартли.

Канцлер зажег новую свечу, погасив огонь на огарке двумя пальцами и даже не почувствовав тепла. Мысли о собственном будущем не давали покоя. Джессом попытался оценить свои возможности. Их было немного, и все представлялись достаточно неприятными. Он мог остаться с Селимусом и делать вид, что верит в силу короля. Он мог бы сам поднять легион, рассказав офицерам правду, и что тогда? Они свергнут Селимуса, но где взять преемника? Необходим хотя бы дальний родственник, который мог бы предъявить права на трон. Джессом посвятил немало времени изучению этого вопроса, но ничего подходящего не нашел. Как альтернативу, можно было предложить создать совершенно новую династию, начав, например, с кого-то вроде герцога Фелроти, но Джессом — создатель он королей или нет — не мог быть уверен, что поступит правильно, если пойдет на столь решительные перемены. Можно, конечно, и уехать. Исчезнуть сегодня ночью и начать новую жизнь где-нибудь в другом месте. Но где? Если Селимус останется королем, то будет его преследовать. Канцлера передернуло от мысли, что с ним сделает король, если поймает. А сомнений, что так оно и будет, даже если у Селимуса на это уйдут годы, Джессом не питал.

Таким образом, остается лишь один вариант. Оценив все его преимущества, канцлер пришел к выводу, что это не только наилучший выбор, но и самая блистательная из когда-либо приходивших в его голову идей. Если все получится, беспокоиться будет больше не о чем.

Ежели нет — его ждет ужасная смерть. Поэтому необходимо очень хорошо подготовиться и все предусмотреть.

Ему может понадобиться помощь знатока для создания надежной капсулы сока Цветка Смерти, растения столь редкого, что люди, в большинстве своем, о таком даже и не слышали. Но у Джессома он был, и Селимус об этом не знал. Если канцлера поймают при осуществлении этой последней, отчаянной меры, он, не колеблясь ни минуты, раскусит капсулу и умрет так быстро, что никто даже не поймет, как все произошло. Потом его тело застынет в оцепенении, вызванном ядом растения.

Он едва заметно улыбнулся.

— Но я вовсе не собираюсь принимать эту капсулу.

Уил открыл глаза и увидел Аремиса. Судя по всему, упав на бок, он потерял сознание, а Кайлех, наверное, решил, что Илена мертва. Создавалось впечатление, что гренадинца покинул весь его боевой настрой. Король прохаживался мимо него, тыча пальцем ему в грудь и бросая в лицо резкие слова. Два стражника, охранявшие Аремиса с обеих сторон, явно чувствовали себя неловко. Уил превозмог боль, как его учил Герин, и невероятным усилием усадил тело Илены таким образом, чтобы она опиралась спиной на камин. Никто не заметил ее перемещений, все внимание было сосредоточено на Кайлехе.

Он должен двигаться, несмотря на сломанную ногу и выбитое плечо, не говоря уже о других повреждениях. Сражайся до конца. Разве не таков девиз легионера? Уил собрался с силами и призвал все, что в них с Иленой осталось от предков, чтобы добраться до Аремиса.

— Значит, ты не отрицаешь смерть Мегрина? — спросил наемника Кайлех. Чувствовалось, что еще немного, и король перестанет себя контролировать.

— Нет, ваше величество. Это была ошибка.

— Ошибка!

Аремис моргнул. Он не видел выхода из сложившейся ситуации, не знал, как объяснить — если не сказать, конечно, правду — смерть конюха. Его больше не интересовал ни Кайлех, ни мирный договор, ни даже все горцы вместе взятые. Откровенно говоря, сейчас его волновали лишь два человека — один в углу, заточенный в переломанном теле женщины, и другой, обезумевший от боли и тоски, которого превратили в лошадь. И еще в нем бурлило желание убить южного короля.

Все остальное не имело значения, даже собственная жизнь — ему и в голову не пришло включить ее в свой список. Он бросил взгляд на Илену и увидел, что та понемногу двигается. Значит, не умерла; мужественный Уил полз по направлению к нему. Но что они могут противопоставить двум огромным воинам и разъяренному королю, уже потянувшемуся за своим кинжалом?

— Потерял дар речи, Фарроу? Возможно, это развяжет тебе язык? — сказал Кайлех и полоснул ножом по лицу гренадинца.

Аремис видел, как кровь брызнула на щеку Ролло. Воин заморгал, но ничего не сказал. К чести Аремиса, он даже не вздрогнул. Возможно, все произошло слишком быстро. Как пришли ему в голову эти слова, наемник даже не понял, но получил от них удовольствие.

— Слава Хальдору, Кайлех, твой кинжал остро заточен. Я ничего не почувствовал.

Король прищурил глаза, глядя на яркую кровь, стекавшую по лицу того, кого он называл другом, в надежде, что тот заполнит пустоту, возникшую после потери Лотрина. Но Аремис сейчас смотрел в лицо смерти из-за Лотрина.

— Зачем, Фарроу? Ты мог иметь все рядом со мной, — печально спросил Кайлех.

— Потому что вы, ваше величество, кукольный король, — ответил Аремис, чувствуя, что к нему возвращается чувство собственного достоинства. Он заметил, как на виске короля запульсировала жилка.

— Объяснись, Фарроу.

Тот с безразличным видом пожал плечами. Поразительно, но страх ушел, он вдруг почувствовал прилив сил. То же самое, наверное, испытывал Уил, когда пытался спровоцировать Селимуса на убийство Илены Тирск, за единственным исключением — он не собирался умирать. На окровавленном лице Аремиса заиграла спокойная улыбка.

— Отвечай! — закричал Кайлех, поднимая нож.

— Я не боюсь умереть, так что угрозами вы от меня ничего не добьетесь. Тем не менее я скажу, что думаю. Вы — кукла в руках Рашлина. Спросите своих людей. Спросите Ролло, что он думает о вашем безумном барши и о том, как тот вами манипулирует. Спросите бедного Мирта, который готов был проползти для своего короля по всем снежным вершинам, но сейчас ненавидит вас за то, что вы сделали по прихоти барши. Если бы вам пришло в голову поговорить с Мегрином, он бы сказал вам то же самое. Вы находитесь под влиянием сумасшедшего колдуна, который использует магию, чтобы контролировать вас и принимать за вас решения.

Аремис почувствовал, что атмосфера в комнате изменилась. Хватка стражников ослабла, а на лице Кайлеха несколько раз изменилось выражение — от недоверия до ярости.

— Ты лжешь!

— Нет, ваше величество. Посмотрите на своих людей. Спросите их. Вы превратили Лотрина в животное. Это мерзкий поступок, ваш мерзкий поступок. Но идея ведь была не ваша? Такую месть придумал Рашлин. А теперь исчез и моргравийский узник. Где сейчас Герин Ле Гант, ваше величество? Превращен с помощью магии в другое животное? Могут ли ваши люди доверять такому монарху в то время, когда к прочим опасностям добавилась еще и магия?

— Ваше величество, это правда? — подал вдруг голос Ролло. — Вы употребили магию по отношению к Лотрину?

Кайлех заколебался, его молчание говорило само за себя.

— А сейчас он собирается убить Мирта, потому что тот тоже знает правду.

Ролло отпустил Аремиса, то же сделал и его помощник.

— Я не могу этого допустить, ваше величество, — сказал горец, недоверчиво качая головой. — Я ненавижу барши, но любил Лотрина, как брата, а Мирт — наш старший, так же, как вы — наш король. Вы убили двоих из тех, кому я доверял больше других. Рашлин — дьявол, ваше величество.

Глаза Кайлеха потемнели. У него, единственного из присутствующих в комнате, было оружие.

— Бросаешь мне вызов, Ролло?

Воин замялся.

— Я не знаю правды, ваше величество, и ничего не понимаю. Если Мирт убил Мегрина, то я хочу знать, почему он это сделал. Мне необходимо услышать его объяснения, а не то, что говорит, Борк, готовый продать собственную бабушку, чтобы завоевать вашу благосклонность.

— Приказываю отвести этого человека в тюрьму, — сказал Кайлех. Он говорил медленно, чеканя слова, так как хотел, чтобы человек, стоящий перед ним, немедленно выполнил его указания.

Ролло так же медленно покачал головой, не веря, что может не повиноваться своему королю.

— Нет, пока сюда не приведут Рашлина и… Мирта.

В комнате повисла напряженная тишина. Кайлех переводил взгляд с Ролло на Аремиса. В конце концов он устало кивнул.

— Приведите обоих.

Не теряя времени даром, Ролло кивком показал помощнику следовать за собой, затем кивнул Фарроу, который хотел было, да не успел поблагодарить Ролло за мужество. Впрочем, теперь от вмешательства Ролло ничего не изменилось. Когда Аремис посмотрел на короля, тот ответил ему яростным взглядом. Они оба знали — после ухода воинов гренадинец не проживет и нескольких минут.

Аремис сказал слишком много и, возможно, слегка приоткрыл завесу тайны, но он увидел краем глаза то, что осталось незамеченным другими. Это могло сработать. Он начал молиться Шарру, затем прочитал молитву Хальдору, а потом подумал — пусть боги сами решат, кому отвечать на его мольбы.

Когда оба горца вышли из комнаты, Кайлех повернулся к Аремису.

— Я знаю, вы не намерены даже позволить мне попрощаться с Миртом, — сказал Аремис, стараясь выиграть время.

— Чутье тебя не подводит, Фарроу. Рад, что мы понимаем друг друга. Ты не оправдал моего доверия.

— Лотрина вы превратили в коня. Для меня планируете нечто столь же экзотическое?

— Что-то ничего не приходит в голову, — мрачно ответил Кайлех, приближаясь к Аремису.

— Или, чтобы принять решение, вам необходимо дождаться кукловода? Он быстренько применит магию, и вы будете танцевать так, как он пожелает.

Кайлех насмешливо покачал головой, но Аремис видел, что король так сильно стиснул зубы, что, казалось, искрошит их в порошок. И тут план Фарроу рухнул. Кайлех вдруг повернулся, чтобы посмотреть на Илену Тирск, которая, молча и превозмогая боль, ползла по комнате, оставляя за собой кровавый след.

— О, Илена, отлично. Вижу, вам очень больно, но вы как раз вовремя. Сейчас увидите, как умрет ваш спаситель. Думаю, он рассчитывал, что вы отвлечете меня, хотя, честно говоря, не понимаю, на что он, не имея при себе никакого оружия, рассчитывал. Наверное, Аремис планировал закусать меня до смерти. — Он расхохотался. — Давайте, моя дорогая, я помогу вам. — И он наклонился, почти нежно, чтобы поднять девушку с пола.

Аремис почувствовал, как у него скрутило живот. Все кончено. Он рассчитывал на Уила, думал, что у них получится какой-нибудь ложный маневр. Можно, конечно, попытаться вырвать у Кайлеха нож и убить его, пока не вернулись остальные. Это была глупая идея, но людям, когда они в отчаянии, приходят в голову отчаянные мысли.

— Ну, вот, — ласково приговаривал Кайлех, усаживая девушку на стул прямо перед Аремисом. — Отсюда вам все будет очень хорошо видно. — Он приподнял ей юбку, посмотрел на ногу и присвистнул. — Отвратительное зрелище. Должно быть, больно. Вы не перестаете поражать меня своим мужеством, Илена. — Король бросил на Аремиса беспощадный взгляд. — Куда мне нанести удар, мой друг? В горло? В живот? В сердце? — с иронией в голосе спросил он.

— Пусть Хальдор сгноит твое сердце, Кайлех! — ответил Аремис, ощущая полное бессилие. Он снова взглянул на Илену. — Прости, что подвел тебя.

— Рано об этом судить, — ответил Уил. — Не забывай, кто я. Используй меня! — убеждал он.

Кайлех улыбнулся.

— Какая отважная пара. Что там между вами? Я уже почти ревную. Такое впечатление, что вы друг у друга в некоем подчинении. Это не страсть и не похоть, я бы почувствовал. Это нечто большее…

Аремис не собирался больше его слушать.

— Давай делай, что собрался, Кайлех, и будь осторожен. Селимус никогда не позволит жить ни тебе, ни твоему рожденному женой Лотрина сыну. — Он вдруг подумал, что, возможно, шанс еще есть. — Я уже сказал Селимусу об Айдрехе. Он обязательно придет взглянуть на вас обоих. Мальчик и года не проживет.

То нечеловеческое состояние, в которое пришел Кайлех, Аремису приходилось видеть только на поле битвы. Оно выше страха или ярости; в таком состоянии люди хотят лишь одного — убивать. Многие бывалые солдаты рассказывали об этом моменте, когда ничто, кроме крови — вражеской крови, — не способно вывести из гнева.

Аремис видел, как поднимается кинжал, и воспользовался шансом, испытывая отвращение от того, что делает. Теперь все было в руках Шарра.

Но спас его в этот день не Шарр и не Хальдор, а мужчина, заключенный в искалеченное тело женщины, переломанное и истекающее кровью. Уил позволил Аремису схватить в нужный момент хрупкое тело Илены и подставить его под удар кинжала.

Мощный удар почти разрезал Илену надвое, кожу, мышцы, хрящи и кости, остановившись на середине грудной клетки.

Ее прекрасные печальные глаза подарили свой последний триумфальный взгляд Аремису. Наконец-то она обрела покой.

Кайлех издал стон, низкий, гортанный, полный ярости. Он согнулся почти вдвое, тело задрожало, руки с трудом дотянулись до головы, качавшейся то вправо, то влево, словно не желавшей мириться со случившимся. Спина его выгнулась дугой, кулаки сжались, лицо исказилось от страшной боли. Аремис невольно попятился. Кайлех издал последний, отчаянный стон, нагнулся вперед, выпрямился, уставившись на испачканную кровью руку, нанесшую смертельный удар, судорожно вздохнул и поднял глаза, чтобы посмотреть на Фарроу.

Аремис, переживавший из-за того, что причинил Уилу новые муки, отметил, что они разноцветные. Он не знал, что делать — плакать от облегчения или от горечи потери. Наемник положил руку на твердое, мускулистое плечо короля Кайлеха и прошептал:

— С возвращением, Уил.

Уил Тирск, а теперь король Горного Королевства Кайлех, расправил широкие плечи и вздохнул.

— Пойдем искать наших друзей, — прорычал он сильным голосом Кайлеха.

Глава 32

Финч сидел, скрестив ноги, и пристально смотрел на человека, принесшего в мир так много ненависти и разрушений. Теперь он должен умереть.

Рашлин не знал, что Финч может его видеть, но чувствовал мальчика, ощущал его мощное присутствие в Скалистых горах. Он выглядел таким маленьким и беспомощным. Как может ребенок владеть такой сильной магией?

Рашлин улетел не задумываясь, но привести мальчишку в небольшой лесок за крепостью — сейчас это казалось безумием. Хотя, может быть, тот умрет от холода. Барши произнес заклинание, чтобы согреть себя, и задумался над следующим своим шагом.

Жестокость не была свойственна Финчу, но сейчас он был разрушителем, нравилось ему это или нет. Кровь династии драконов пульсировала в его венах, и жестокости потребовал от него сам король-дракон. Он не имеет права на неудачу; скорее умрет, но ни за что не подведет друзей.

Недалеко от него сидел Нейв. Пес молчал, чувствуя страх и полную беспомощность. Его роль в этом путешествии уже была сыграна.

Он привел Финча к Рашлину и сейчас мог оставаться только простым наблюдателем.

Нейву казалось, что барши исчез, но Финч сидел и ждал его.

Как ты себя чувствуешь? — Нейв никак не мог избавиться от привычной озабоченности здоровьем Финча.

Достаточно хорошо, чтобы сделать то, что нужно.

Голова все еще болит?

Да. Но шарвана больше нет, если ты об этом.

Где Рашлин?

Он думает, что спрятался. Он растерян и испуган, но скоро ему предстоит встретиться со мной.

Ты боишься?

Нет.

А я боюсь.

Не стоит. Мы с тобой должны это сделать.

Кто ты, Финч? Расскажи мне, пожалуйста, прежде… — Нейв заколебался.

Прежде, чем умру? — Нейв не ответил, а мальчик не стал настаивать. — Я — сын короля Моргравии Магнуса, сводный брат Селимуса. Во мне течет кровь дракона.

Именно это увидел в тебе король-дракон?

Финч кивнул.

И что это значит?

Ничего особенного, — ответил мальчик, покачав головой. — Об этом никто не знает. Разве что моя мама, но она мертва. Король-дракон, ты и я. Магнус, возможно, знал, но теперь и он в могиле.

Может, следует сказать кому-нибудь?

Финч улыбнулся и пожал плечами.

Пусть это лучше останется между нами. Мне известно, кто я и кому принадлежу. Этого достаточно. Я — единое целое с королем-драконом. Вот почему он уносил меня с собой, пока я спал. Король хотел, чтобы я узнал правду перед встречей с Рашлином. Он на время вернул мне силы, чтобы я мог участвовать в схватке.

И где же сейчас барши?

Там. — Он показал на заросший деревьями участок гор. — Ему кажется, что он спрятался.

Он невидим?

Частично.

Но я его вижу. Финч, что ты собираешься делать?

Ничего.

Что это значит? Ты не будешь с ним сражаться?

Он должен на меня напасть.

Но ты ведь ему ответишь?

Подожди, скоро сам все увидишь. Будь храбрым, Нейв. Ты сам мне достаточно часто это говорил.

Я не хочу видеть, как ты умираешь.

Тише, он идет.

Когда Джос появился в приемной короля, располагавшейся рядом с залом заседаний, его встретил презрительный взгляд писаря. Стражники стояли на обычных местах.

— С каких это пор к королю посылают слабоумных солдат?

— Заткнись, — прикрикнул на него Джос и порадовался, что слова прозвучали достаточно отчетливо. — Делай свою работу и не мешай мне делать свою.

Писарь усмехнулся, но пошел к двери и постучал. К его удивлению, король сам открыл ее. Это чрезвычайно смутило парня. Он не часто лично общался с королем.

— Э-э… Ваше величество, к вам гонец.

Уил посмотрел поверх головы слуги на высоченного стражника. Ничего знакомого, Кайлех не смог вспомнить этого парня.

— Кто ты?

— Джос, ваше величество. Меня прислал Ролло.

Король снова заглянул в комнату, что-то коротко сказал, а затем кивнул.

— Зайди внутрь.

Джос вошел и увидел гренадинца, вытирающего влажной салфеткой кровь с лица, и мертвую женщину, прикрытую курткой короля. Кайлех смотрел на него с каменным выражением лица.

— Надеюсь, ты знаешь Аремиса, — сказал он. Джос кивнул, но его взгляд невольно вернулся к мертвой женщине. — Это Илена Тирск. Она оказалась неудачным выбором, — объяснил Кайлех.

— Что тебя просили передать нам, Джос? — напомнил Аремис. Он наконец вытер с лица кровь, хотя та все равно немного сочилась из раны.

Джос перевел смущенный взгляд на короля и поклонился.

— Приношу свои извинения, ваше величество, — сказал он, вспомнив о манерах и о сообщении, которое его послали передать. — Меня послал Ролло. Они нашли Мирта. Он сильно ранен. Борк мертв. Рашлина нигде нет.

Уил вздохнул.

— Где сейчас Мирт?

— Он в доме барши.

— Хорошо, Джос. У меня к тебе личная просьба. Позаботься о том, чтобы тело Илены Тирск завернули в саван и подготовили к поездке верхом. Я верну ее в Моргравию, откуда она родом. Пусть этим займутся те, кому можно доверять. Только не слишком болтливые, ты меня понимаешь?

— Конечно, ваше величество.

— Отлично. Ты можешь подготовить нам с Фарроу пару лошадей?

Глаза Джоса засветились от удовольствия. Его редко привлекали к важным делам, только если надо было что-то поднять, перенести или выполнить другие мелкие повседневные обязанности.

— С удовольствием, ваше величество.

— Да, Джос, после нашего отъезда Мирт останется за главного, Ролло будет ему помогать, а тебя я назначаю заместителем Ролло.

Парень, похожий на медведя, посмотрел на Аремиса и не смог сдержать широкой улыбки. Она ужасным образом деформировала его рот. Потому он и улыбался так редко, но теперь это не имело никакого значения.

— Спасибо, ваше величество, — повторил Джос и еще раз поклонился. — Я очень быстро все для вас подготовлю. Не сомневайтесь, — добавил он, надеясь, что король его понял.

Тот понял.

— Молодец.

Кайлех и Аремис поспешно удалились, приказав пускать в комнату для собраний только тех, кому это позволит Джос. Парень криво усмехнулся писарю, опоздавшему с поклоном и заметившему потому саркастическую ухмылку молодого человека.

— Как ты себя чувствуешь? Или это глупый вопрос? — спросил Аремис, когда они шли по многочисленным переходам.

— Немного необычно, но уже начинаю привыкать к переселению из одного тела в другое. Главное, я снова стал мужчиной.

— Королем, не забывай этого. — Аремис увидел на лице Кайлеха кривую улыбку. — А знаешь, тебе очень подходит этот образ.

Уил не испытывал гордости по поводу того, что только что убил человека.

— Я не думал, что придется совершать такое перевоплощение.

— И я не думал. Когда услышал твой крик, посчитал, что ты наступил на сломанную ногу.

Уил не удержался от смеха.

— Кайлех боролся со мной, и я не был уверен, что выиграю.

— Ты имеешь в виду внутри?

— Да, именно внутри. Столько злости. Не знаю, кого он видел. Может быть, настоящего Уила Тирска или Ромена. Но я видел его. Во время предыдущих перевоплощений все капитулировали сразу, от испуга, а Кайлех отчаянно сражался за свою жизнь. Но дар Миррен слишком силен.

— Жаль, что ему пришлось умереть. Кайлех обладал превосходными качествами. Большую часть времени он был отличным королем.

— Если бы не Рашлин, он мог стать величайшим королем своего времени, — согласился Уил.

— Сейчас нам придется позаботиться еще об одном короле, — напомнил Аремис.

— Бедная Илена. Мне так хотелось сохранить ей жизнь.

— Она бы гордилась тобой, Уил. Не думай об этом. Сейчас она наконец в мире с собой, а мы нет. Полагаю, мы направляемся в Перлис?

Уил покачал гордой головой Кайлеха.

— В Веррил. Мне необходимо увидеться с Валентиной прежде, чем она уедет к Селимусу в Стоунхарт.

— Ты не можешь предотвратить этот брак, — машинально предупредил его Аремис, понимая, что напрасно тратит время на уговоры.

— Знаю. Просто хочу ее видеть. Послушай, ты знаешь, куда мы идем?

— Знаю. Сейчас вверх по ступенькам, потом пересечем внутренний двор и дойдем до башни, в которой живет барши. А почему ты думаешь, что королева Бриавеля доброжелательно отнесется к визиту короля Скалистых гор?

— Хороший вопрос. Придумаю что-нибудь. Между прочим, здесь Нейв; я видел его, когда мы подъезжали к крепости.

— Значит, и мальчик где-то рядом? — Прежде чем Уил успел ответить, Аремис очень тихо добавил: — Не забывай узнавать своих людей, король Кайлех. — Он кивнул в сторону приближающейся группы воинов.

Уил с достоинством ответил на их приветствия, использовав выражение лица и жесты Кайлеха.

— Да, Финч скорее всего тоже здесь, хотя, клянусь своей жизнью, не понимаю зачем.

Больше людей — больше вежливых приветствий. А затем с ними поздоровался Ферл, тот парень, которому Аремис позволил победить себя в играх с мечами в первый свой визит в Горное Королевство.

— Приветствую вас, ваше величество… Фарроу, — едва дыша от волнения, сказал он и поклонился.

Уил кивнул ему в ответ.

— Как себя чувствует Мирт?

— Точно сказать не могу. Некому оказать ему помощь, Рашлина мы так и не нашли.

— Разве нельзя было позвать другого целителя?

— За ним послали минуту назад.

Уил быстро взбежал по ступенькам, оставив позади Ферла и Аремиса. Дверь охраняли люди Ролло, по, завидев короля, они сразу отошли в сторону. Уил вошел в комнату. Он ожидал самого худшего и удивился, увидев сидящего Мирта.

Первым заговорил Аремис:

— Надеюсь, Мирт, ты не просто так заставил нас бежать по этим чертовым ступенькам?

Его слова несколько разрядили обстановку, Ролло с Миртом усмехнулись, на лице Кайлеха появилось его обычное выражение, как всегда, когда что-то отвлекало его от мыслей. Уил понял, что ему все еще необходимо возвращать доверие Ролло и прояснить ситуацию с барши и его влиянием на короля.

Он решил немедленно заняться этим вопросом.

— Ролло, нам нужно поговорить.

Парень поднял руки вверх.

— То, что Фарроу до сих пор жив, говорит о многом. Простите меня за непочтительность, проявленную в разговоре с вами.

— Все уже забыто, но поговорим о том, что тебя беспокоит, — ответил Уил.

Подойдя к Мирту, он обратил внимание на собаку, лежавшую на полу рядом с телом Борка. Она тоже не подавала никаких признаков жизни, на боку виднелись многочисленные раны. Уил почему-то почувствовал головокружение и тошноту. И произошло это не от вида крови, он сразу ощутил, что животное находится под влиянием магии.

— С вами все в порядке, ваше величество? — спросил Аремис, заметив внезапное изменение в поведении короля.

— Это собака Рашлина? — спросил Уил, преодолевая сильный позыв к рвоте.

Аремис уже дал знак Мирту, что король теперь на их стороне и ему можно доверять. Воин не мог понять, что изменилось, но безоговорочно верил гренадинцу, и ему очень хотелось так же доверять и своему королю. Он взглянул на Аремиса, затем кивнул Ролло, тут же прикрывшему дверь.

— Лучше пока все это сохранить между нами, ваше величество.

Уил нахмурился.

— Говори, — сказал он, отходя от животного и располагаясь ближе к открытому окну, чтобы иметь возможность вдохнуть свежего воздуха.

— Если верить барши, собака — это… — Мирт помедлил, смутившись, и снова посмотрел на Аремиса. Наемник только сейчас ощутил запах магии. Не потребовалось даже прикасаться к животному, он чувствовал этот запах на расстоянии; не такой сильный, как от Галапека, но все же. Можно себе представить, каково сейчас Уилу, подумал Фарроу.

Король, проследивший взгляд Мирта, почувствовал неловкость.

— Говори, Мирт.

— Да, ваше величество. Ну… Рашлин хвастался, что это животное и есть моргравийский узник. Он использовал магию, чтобы превратить его в собаку.

Лицо короля внезапно превратилось в маску ярости.

— Что он сделал?

Аремис толкнул его в бок.

— Осторожнее, Уил, — пробормотал он. — Ты хочешь сказать, как и Лотрина? — громко спросил гренадинец, уже зная правду, потому что посмотрел на Мирта, и тот кивком подтвердил его догадку.

Аремис решил, что пора несколько поубавить у воинов сомнений насчет короля. Они явно испытывали тревогу в его присутствии, кстати, не без оснований.

— Мы можем говорить свободно, — сказал он им. — Король признал, что находился под влиянием Рашлина, и тот, воздействуя на него магией, заставлял его соглашаться с вещами, которые в других обстоятельствах никогда бы не одобрил. Но мы пришли к выводу, что чары действуют, только если барши находится рядом с королем, иначе его величество всегда бы находился под его влиянием, а сейчас мы видим, что это не так. Рашлин будет казнен, когда и если мы его найдем.

Он посмотрел прямо в глаза Ролло.

— С помощью колдовских чар Рашлин получил у короля разрешение… превратить Лотрина, — сказал он осторожно. — Это была идея Рашлина, не короля. Он никогда бы не согласился на нечто столь ужасное, идущее вразрез с нашими законами.

Уил, словно пребывающий в трансе от ужасной новости о Герине, почувствовал, что должен сказать свое слово.

— Рашлин больше никогда не будет иметь на меня влияния. Теперь я освободился от него. Вы верите мне?

Его жесткий голос и холодный, тяжелый взгляд произвели нужный эффект. И Ролло, и Мирт дружно закивали.

— Я найду Рашлина и убью его, — добавил Кайлех, и они ему поверили. Он наклонился над собакой и нежно погладил ее, преодолевая сильнейший приступ тошноты. — Герин еще дышит.

— Он спас мне жизнь, ваше величество, — осмелился сказать Мирт. — Если бы не мужество этой собаки, Борк убил бы меня.

Уил вовремя остановился, чтобы не высказать все, что он думает по поводу храбрости Герина. Ему с трудом удавалось сдержать слезы, поэтому понадобилось некоторое время, чтобы взять себя в руки.

— Я лично отправлю Рашлина на тот свет, если найдется хотя бы один бог, согласный его принять, — пообещал он.

— В этом нет необходимости, ваше величество, — сказал Мирт. — Вы еще не слышали конца моей истории. — И он описал загадочное появление прямо сквозь стену окруженного сиянием мальчика, который сказал, что пришел уничтожить Рашлина.

Уил закрыл глаза. Он с трудом мог поверить в услышанное.

— Его зовут Финч, — нарушил он тяжелое молчание, последовавшее за удивительным откровением Мирта. — Я его знаю.

К счастью, никому не пришло в голову спросить короля — откуда. Аремис вздохнул с облегчением, потому что не мог даже представить, какое бы Уил нашел объяснение. Он заметил, что Кайлех выглядит совсем измученным. Для Уила сегодня один шок следовал за другим — сестра, Герин, теперь вот Финч… не говоря уже еще об одной смерти, другом теле, другом человеке, о котором ему предстояло еще так много узнать.

— Теперь ты лучше себя чувствуешь? — спросил Аремис Мирта, чтобы отвлечь его внимание от Уила, которому необходимо было собраться с мыслями и чувствами.

— Рашлин использовал свою мерзкую магию, чтобы лишить меня сил, но ее действие слабеет. Я готов выполнить любой приказ.

— Отлично! — сказал Уил. — Потому что вы с Ролло остаетесь здесь за главных.

— Куда вы отправляетесь, ваше величество?

— В Бриавель, — последовал ответ, вызвавший на лицах воинов выражения смущения и удивления, но тон короля говорил о том, что спорить с ним было бы неблагоразумно. — Найдите кого-нибудь, кто поможет… ему, — приказал Уил.

Ролло тут же открыл дверь и крикнул стражникам.

— Разыщите Обина. Живо!

— Мы обязательно должны спасти жизнь Герина, так что помогайте, кто чем сможет, — пробормотал король. Ролло и Мирт снова обменялись удивленными взглядами. — Куда ушли Финч и Рашлин? — спросил Уил.

— Как я уже сказал, ваше величество, Рашлин улетел в окно, а мальчик прошел сквозь стену, — ответил Мирт, качая головой. — Но я уверен, что мне это привиделось.

— Нет, это не так, — холодно ответил король. — Ты стал свидетелем того, как два мага бросили друг другу вызов в борьбе, которая не имеет к нам никакого отношения.

До Уила теперь дошло, в чем тут дело. Он чувствовал, это как-то связано с тем ощущением фатальности, которое он испытал, оставив Финча в Чаще. Меряя шагами комнату, Уил сложил все недостающие кусочки головоломки вместе. Элизиус сказал, что они никогда больше не встретятся. Маг умер, догадался Уил, и тут же вспомнил странное ощущение потери, которое почувствовал, впервые оказавшись в Бриавеле, благодаря любезности Чащи. Он тогда отнес это на счет беспокойства о покинутом Финче и своей сестре, не говоря уже о мгновенном перемещении за сотни миль. Но, возможно, дар Миррен крепко связал его с Элизиусом, и когда странный коротышка умер, Уил это почувствовал. Проклятый Элизиус! «Ты не мог умереть без того, чтобы не вовлечь Финча в свою паутину отчаяния, не так ли?»

Проклятые колдуны! Что они сделали с Финчем… с Герином.

Он снова обратился к воинам, и гнев все еще слышался в его тоне:

— Все, что произошло сегодня вечером, останется между нами и молодым воином Джосом, которого я назначил твоим, Ролло, помощником. В мое отсутствие решения, касающиеся наших людей, будет принимать Мирт. Согласны? — Горцы обменялись встревоженными взглядами. — Это понятно?

— Да, ваше величество, — ответили они в один голос. Никто не осмелился заявить, что ни одно из событий этого вечера им не было понятно. Ни странное поведение короля, ни удивительное появление из гранитной стены башни призрачного мальчика, ни прыжок за окно и полет Рашлина, а более всего разговоры о магии и превращении людей в животных. И уж, конечно, то, что Мирт, сам Того не желая, должен управлять горцами в отсутствие короля.

— А как быть с Лотрином, ваше величество? — рискнул спросить Мирт.

— Я собираюсь найти Рашлина. Прежде чем этот негодяй будет убит, он должен расколдовать Лотрина и Ле Ганта.

Никто не решился спросить, что случится, если магия не имеет обратного хода.

— Аремис, — окликнул наемника Уил.

— Да, ваше величество.

— Останься, пожалуйста, с собакой. Если Герин умрет… — Уил не смог закончить фразу. — Позаботься о нем. Встретимся через час в конюшне.

Финч, к удивлению Нейва, отвесил поклон.

— Рашлин, меня послали сюда.

Барши появился словно ниоткуда. Он явно пребывал в замешательстве.

— Кто?

— А ты не догадываешься? — спросил Финч, повторяя слова короля-дракона, так много пообещавшего ему совсем недавно.

— Элизиус? — изумленно прошептал Рашлин.

Финч кивнул.

— Почему мой брат не пришел сам? — спросил барши. Он словно сошел с ума. Его голос то звучал ровно, то через секунду почти переходил на визг.

— Он умер.

— Тогда я тебя не боюсь, — прогоготал Рашлин.

— Напрасно, — сказал Финч, проигнорировав гнев безумца, — Элизиус не единственный, кто хочет тебя уничтожить.

Рашлин презрительно фыркнул.

— Я знаю десятки горцев, которые с большим удовольствием перерезали бы мне горло, если бы не король. Я под его защитой.

— Боюсь, уже нет.

Это привлекло внимание Рашлина.

— Что ты имеешь в виду?

— Кайлех тоже умер.

Рашлин замолчал, какое-то время переваривая неприятную новость.

— Я тебе не верю, ты просто ребенок.

— Тебе придется в это поверить. Мой возраст не имеет значения. Теперь у тебя нет защиты. И Кайлех больше тебя не спасет. Скажу больше, король Скалистых гор в эту самую минуту разыскивает тебя за ту гадость, что ты наложил на двух мужчин, превратив их в животных.

Рашлин закричал на Финча, но затем вдруг остановился.

— Как же он может меня преследовать, если ты сказал, что он мертв. Как может мертвец убить меня?

Финч усмехнулся.

— Зачем ты здесь? — завизжал барши. — Если Кайлех мертв, то я в любом случае пропал.

— Этого недостаточно. Мы хотим уничтожить тебя.

— Мы?

Финч кивнул.

— Король-дракон.

Напуганный и ошеломленный загадочными ответами, колдун смотрел на мальчика. Потом бросил еще один взгляд из-под полуопущенных век и задал неизбежный вопрос:

— Кто это, король-дракон?

— Он — король магических существ.

— А ты кто?

— Я и есть король-дракон, — ответил Финч и открыл мост в Чащу.

Уил бежал на длинных мускулистых ногах, легко преодолевая милю за милей. Прежде чем покинуть башню, он тяжело вздохнул и еще раз погладил едва дышавшую собаку. У той помутнели глаза, а из ноздрей сочилась кровь. Уил не удержался от слез, когда шепотом попросил Герина держаться. Собака не двигалась, и Уил не рискнул сказать еще что-то, боясь разрыдаться.

— Помоги ему выжить, — на бегу обратился Уил к Шарру. Он чувствовал, что Чаща, воздействуя мощным потоком магии, зовет его. Ощущения были знакомые, но присутствовало и что-то иное. Что-то яркое и могущественное, но очень светлое, перекрывающее уродство того, что представлял собой Рашлин.

Он ворвался в Чащу, на ходу доставая меч, но резко остановился, когда увидел Финча, купавшегося в сильных отблесках золотого света. Здесь же был и Нейв, оказавшийся как раз между ним и мальчиком.

— Здравствуй, Уил, — сказал Финч, не отрывая взгляда от Рашлина. — Уверен, ты знаешь, кто это, — добавил он.

— Финч, — прошептал Уил, испытывая благоговейный трепет при взгляде на маленького мальчика, неожиданно ставшего таким сильным, таким спокойным и… таким мужественным.

— Король Кайлех, я… — начал Рашлин. Он выглядел еще более озадаченным, его взгляд заметался от мальчика к Уилу.

— Я не Кайлех, — ответил ему знакомый голос, а жесткий, непреклонный взгляд, казалось, пронзил барши насквозь. — Я — Уил Тирск.

Рашлин застонал.

— Генерал Тирск? Это невозможно. Я… я бы знал это.

— Твои глаза вводят тебя в заблуждение, Рашлин, — ответил Уил. — Ты не узнал меня и тогда, когда я был Роменом Корелди. Магия твоего брата дала мне возможность превращаться в других людей. Умно, да?

— Нет! Я не могу поверить в это! — воскликнул барши, тряся головой, не в силах принять то, что, на его взгляд, никак не могло быть правдой. Этот человек был похож на Кайлеха, но вел себя не так, как король. Хуже того, Рашлин каждой клеточкой своего тела чувствовал излучение магии от своего бывшего защитника.

— Ты знаешь, что я говорю правду, — сказал Уил.

— Скажи мне как, — взмолился барши. — Я должен знать.

— Не раньше, чем ты снимешь заклятие с Ле Ганта, — заявил Уил.

Рот мага сложился в жестокую усмешку над немытой бородой.

— Я не могу. Это необратимо.

Уил едва сдержался, чтобы не броситься на барши и не стереть его в порошок.

— Не нужно, — остановил его Финч, прочитав мысли Уила. — Этого он и добивается.

— А Лотрин? — спросил Уил, уже зная ответ.

— Еще большая проблема. С твоим другом Ле Гантом я по крайней мере знал, что делал. И не очень навредил ему. Но с Лотрином все получилось ужасно, даже для меня. Он не выжил бы в любом случае. Ты теряешь понапрасну время. Этого ничтожества уже нет в живых.

На этот раз верх взял гнев Кайлеха, а не Уила. Король выхватил меч и бросился к барши. Уилу оставалось лишь соединить свое желание с желанием Кайлеха разрубить мага от головы до ног.

— Нет! — закричал Финч, и Уил почувствовал, что тело Кайлеха взлетает высоко в воздух. Он как будто наткнулся на каменную стену. — Не пытайся его убить. Это моя работа! — воскликнул маленький мальчик. Но тон его вызывал уважение и заставлял подчиняться.

Рашлин разразился скрипучим смехом.

— Теперь даже твои люди действуют против тебя, Тирск. Возможно, не ты меня, а я тебя убью.

— Ты не сможешь этого сделать. Моя защита отразит все, что ты попытаешься к нему применить.

Рашлин не поверил Финчу. Он взмахнул рукой, и огромный огненный шар понесся к застывшему телу Кайлеха. Уил затаил дыхание. Ему никак не избежать этой встречи, даже если попытаться убежать. Но огненный шар ударился обо что-то, чего Уил не видел, и упал, превратившись в лужицу талого снега.

— Уил, я хочу, чтобы ты ушел, — сказал Финч.

— Я не могу тебя оставить.

— Ты делал это раньше, сделаешь и сейчас. Мы теперь идем разными дорогами.

— Я увижу тебя еще когда-нибудь?

— Думаю, нет.

— Финч…

— Не нужно, пожалуйста. Скажу лишь одно, я полюбил тебя, как брата. Иди и делай то, что должен.

— Мне нужен Нейв.

— Знаю. Он пойдет с тобой.

Я не оставлю тебя, Финч, — раздался в голове мальчика низкий голос.

Ты должен. Только так мы можем спасти Уила. Теперь ты его Поводырь.

Не понимаю.

Скоро поймешь. А теперь иди.

Финч…

Нейв, иди!

— Рашлин убегает, — предупредил Уил.

— Он не сможет от меня убежать.

— Почему ты должен это делать? — умоляюще пробормотал Уил.

— Потому что больше никто не может этого сделать.

— Тогда позволь и мне уйти, — устало сказал Уил и почувствовал, как тело Кайлеха мягко опустилось на промерзшую землю. — А что же будет с Герином и Лотрином?

— Не знаю, — ответил Финч, понимая, что разбивает сердце Уила. — Я должен разобраться с Рашлином.

И ты умрешь, — ворвался в мозг Финча голос Нейва.

Значит, так тому и быть.

— Ты разговариваешь с Нейвом? — поинтересовался Уил, заметив странное молчание и напряженное выражение на лице Финча.

— Да, с тех пор, как Элизиус передал мне свой дар.

— Так я и думал, — с сожалением ответил Уил.

— Уил, через несколько дней Валентина выйдет замуж за Селимуса. Ты ведь знаешь, что не можешь спасти ее от этого, правда? — Уил кивнул. — Но мне также известно, что ты хочешь с ней увидеться и что-то сказать.

— Да, ты прав.

— Расскажи ей все. Пусть между вами не будет секретов. Она должна узнать, кто ты на самом деле.

— Я не могу! — воскликнул Уил, а на лице Кайлеха появилось испуганное выражение.

— Ты должен. Пожалуйста, верь мне, — настаивал Финч. — А она, в свою очередь, будет доверять тебе.

Уил не знал, что ответить на просьбу Финча. До этого мальчик никогда не ошибался.

— А теперь, пожалуйста, иди. Пришло время встретиться с барши.

— Кто ты, Финч? — испуганно спросил Уил.

Лицо Финча озарила блаженная улыбка. Его золотистые волосы, казалось, излучали яркий свет, распространявшийся на все его небольшое тело.

— Я — король-дракон, Уил, — сказал он и исчез.

Нейв поднял вверх большую черную голову и завыл, леденя душу. Этот вой заставил замолчать щебечущих птиц, прилетевших домой, чтобы свить гнезда на ветвях деревьев, и эхом отозвался в Скалистых горах.

То был предвестник смерти, и Уил понял, что больше никогда не увидит храброго мальчика. Где-то в глубине души он почувствовал, что лишился части сердца. Ни слезы, ни время не возместят потерю.

Глава 33

Обин, взглянув на собаку, покачал головой. Аремис все понял и расстроился за Уила. Еще одна смерть, которую тот не смог предотвратить. Зная своего друга, он не сомневался, что и за нее Уил будет винить только себя. Ему пришлось пережить столько горя! Миррен и ее отец за многое должны ответить перед Шарром. Аремис поблагодарил Обина, затем, завернув собаку в простыню, найденную в комнате Рашлина, поднял ее на руки.

— Я отнесу тебя к Лотрину, — пробормотал он. — Дыхание собаки было прерывистым. Она тихонько заскулила, не открывая глаз.

Когда, прогибаясь под весом собаки, Аремис донес ее до конюшни, он услышал тихое ржание Галапека. Конь, или, вернее, Лотрин, почувствовал, что еще один человек пострадал от черной магии Рашлина.

Аремис положил собаку на чистую солому и зажег лампу. Он объяснил Галапеку, кто это, хорошо сознавая, что говорит с конем. Животное сердилось, нервничало, и Аремис, поглаживая его по шелковистой гриве, попытался успокоить Лотрина ласковыми словами.

Дотронувшись до коня, он почувствовал, что тот хочет ему что-то сказать. И опять до Аремиса донеслась мольба о свободе. Он разрывался на части, не зная, как поступить. Открылась дверь, и в конюшню вошел новый король Горного Королевства. Сделав пару шагов, Уил прижался к стене.

— Ты должен бороться, — сказал ему Аремис, понимая, что Уил сейчас испытывает очень сильное влияние черной магии. — Ты к ней постепенно привыкнешь. Со мной было то же самое.

Но Уил проиграл сражение в ту же секунду, не в силах справиться с подступившей рвотой.

— О Шарр, — простонал он. — Что он с ними сделал?

Галапек снова тихо заржал. Этот звук разбивал сердце Уила. Он заставил себя найти самообладание и вытер рот рукавом. Его взгляд упал на лежащую на соломе собаку.

— Обин может его спасти?

Аремис покачал головой. Врать не имело смысла.

Уил опять прислонился к стене, зажмурился и застонал. Аремис отвел глаза, он не мог смотреть на страдания друга. Сколько еще горя должно свалиться на друга, чтобы тот отказался от борьбы, или, точнее сказать, отказался от жизни?

В конюшню вошла большая черная собака, заставив Аремиса отвлечься от мрачных мыслей.

— О господи! — пробормотал он. Ему еще никогда не приходилось видеть таких крупных представителей собачьего племени.

— Познакомься с Нейвом, — уныло сказал Уил.

— Мне известно это имя, — воскликнул Аремис. — Можно его погладить? — спросил он и протянул руку к голове собаки.

— Это ты у него спроси, — ответил Уил, и Аремис уловил в его тоне веселую нотку. Может, Уил все-таки справится?

— Здравствуй, Нейв, — сказал гренадинец и рискнул дотронуться до головы собаки. Нейв заурчал от удовольствия, когда Аремис почесал черную макушку.

— Добро пожаловать в избранные, — сказал Уил. — Нейв далеко не каждому позволяет себя трогать.

Черная собака сначала подозрительно понюхала воздух, а затем направилась прямо к коню. Галапек не занервничал и спокойно стоял на месте. Нейв подошел к животному и тихо заскулил. Он понял, в чем дело. Потом осторожно приблизился к месту, где лежала умирающая серая собака. На этот раз он тихо зарычал и неожиданно стал зализывать ее раны.

— Поговори с Лотрином, — попросил Аремис, пытаясь отвлечь Уила от трогательной сцены. На это было слишком больно смотреть. — Постарайся дышать через рот, так легче.

— Вот так приходилось преодолевать трудности и Финчу, — заметил Уил, вспомнив времена, когда жил простой жизнью легионера.

— Где сейчас мальчик? — поинтересовался Аремис.

Уил помрачнел, его вновь захлестнули эмоции.

— Идет к своей смерти, сражаясь с Рашлином.

Аремис пожалел, что не может откусить себе язык.

— Не понимаю.

— Тебе и не нужно это понимать. Никому из нас не нужно, кроме разве что Нейва. Это не наше сражение.

Наемник не знал, что сказать, поэтому решил оставить эту тему, чтобы перейти к другой, так же больно ранящей сердце Уила.

— Подойди к Лотрину, он может говорить с нами.

Уил приблизился к коню.

— Галапек необыкновенно красив, несмотря на отвратительный запах черной магии.

— Ты прав. Дотронься до него.

Уил последовал его совету, и его глаза расширились от удивления. Собравшись с силами, он прижался головой к морде коня.

— Лотрин, — заплакал он, — это я, Уил.

Великолепный конь потыкался в него носом, словно в благодарность за ласку. Аремис тоже едва не заплакал, так трогательно все было. Но в глубине души Фарроу знал, что худшее для Уила и тех, кто его поддерживает, еще впереди.

Уил, — еле слышно прошептал конь у него в голове. — Я знал, что ты придешь. Не ожидал увидеть тебя в таком образе.

— Мне жаль, но пришлось забрать его жизнь.

Не сожалей. Он пожил вволю. А это — та цена, которую он заплатил за свою жестокость.

— Мы обязательно найдем способ вернуть тебе человеческий облик.

Прошу тебя, верни мне свободу. Привяжите собаку к моей спине и отпустите нас.

— Аремис, — ахнул Уил, — дотронься до него. Послушай, что он хочет.

Гренадинец положил руку на спину Галапека и смог услышать их разговор.

Я должен сохранить свою силу, — говорил Лотрин, — хотя бы то, что от нее осталось. Пожалуйста, положите Герина мне на спину и отпустите нас.

— Зачем? — удивился Уил.

Откровенно говоря, не знаю. Мне кажется, так будет правильно. Не оставляйте нас здесь.

— Ты не знаешь, как избавиться от этого проклятия? — спросил Аремис, чувствуя, как замерло сердце в ожидании ответа.

Нет. Но что-то заставляет меня уйти отсюда.

Уил нахмурился.

— А зачем тебе нужен Герин?

Неужели ты хочешь, чтобы он умер здесь… в конюшне?

Аремис опустил глаза, услышав суровые слова.

— Куда вы пойдете?

Не знаю. Привяжите его ко мне. Вы должны уйти, позвольте и нам сделать то же самое.

— Мы можем навсегда потерять вас, — попробовал переубедить его Уил.

Вы и так нас уже потеряли. Дайте мне возможность попытаться узнать, кто меня зовет.

Уил кивнул, смирившись с бесконечными потерями тех, кого он любит.

— Пусть будет так, — сказал он Аремису.

Они сделали стропы из простыни, в которой Аремис принес Герина в конюшню, и нашли подходящий мешок, чтобы уложить туда собаку. Нейв закончил зализывать раны несчастного животного.

— Странно, зачем он это делает? — с отсутствующим видом спросил Уил.

— Возможно, им движет животное чутье? — предположил Аремис.

— Или Нейв таким образом просто выражает сочувствие.

— Он сможет беспрепятственно дышать через мешок, — сказал Аремис.

— Судя по всему, дышать ему осталось недолго, — печально заметил Уил, гладя собаку по голове.

— Держись, Уил. Ты должен быть сильным! — воскликнул Аремис. — Как Финч.

Этот призыв почему-то сразу подействовал. Уил почувствовал, что в силах справиться с захлестнувшими его эмоциями.

— Ты прав. Финч согласился выполнить почти безнадежное задание, и я должен хотя бы попытаться. — Он переложил собаку в подготовленный мешок, и они с Аремисом надежно привязали его к седлу Галапека.

Аремис заметил, что Уил снова прижался к прекрасной морде коня. Он понимал, как трудно сейчас его другу.

— Пусть Хальдор защитить вас, Лотрин, — прерывающимся голосом сказал Уил.

И вам желаю защиты богов, Уил. Мы еще увидимся с тобой.

— Элспит убьет меня самым беспощадным способом, если этого не произойдет, — пробормотал Уил, стараясь хоть немного скрасить тяжесть расставания.

Лотрин ничего не ответил, он просто ждал, пока все попрощаются с Герином.

Уил обхватил морду собаки огромными ручищами и поцеловал ее, надеясь, что таким образом его любовь и сожаление достигнут дорогого ему человека, запертого и умирающего в чужом теле.

— Все как один, — прошептал он собаке, и конь рванул с места через широкие двери, распахнутые Аремисом.

Галапек не оглянулся и не заржал на прощание, он просто растворился во мраке ночи.

Рашлин чувствовал, что не может не вернуться на поляну, хотя каждая клеточка его тела противилась этому. Барши понимал, что надо бежать, но любопытство одолевало его. Мальчик Финч назвал себя королем магических существ, и ему хотелось знать, почему он это сделал.

— Иди сюда, Рашлин, — раздался голос. Колдун стал озираться по сторонам, потому что рядом никого не было видно. Но потом в мерцающем свете появился Финч. — Время пришло.

— Для чего? — хрипло спросил барши.

— Для твоей смерти, — очень серьезно ответил Финч, отбросив в сторону мысли о тех, кого любил, решительно выкинув из головы Уила и Нейва. Он не сможет выполнить свою задачу, не сможет принести себя в жертву, если они будут рядом.

Издав дикий вопль, Рашлин послал первую волну магии.

Вокруг них бесшумно собрались обитатели гор. Они инстинктивно почувствовали, что должно произойти нечто важное, но не знали, что именно. Эконы, белые медведи, олени, зайцы, даже птицы, распространявшие новость еще с рассвета, собрались здесь. Хищники и их добыча сидели бок о бок, на время забыв про страх и голод, чтобы стать свидетелями того, как безумец сражается с существом, которого им никогда раньше не приходилось видеть, оно было им знакомо лишь по рассказам, веками передаваемым из уст в уста. То был дракон.

Ролло, Мирт и Бил заметили, как Уил бросил взгляд на тело, завернутое в полотно и привязанное к лошади. Происходившая в его душе борьба оставалась скрытой для них. Душа Илены ушла раньше, а теперь и тело завершило свой путь. Уил заставил себя больше не смотреть в ту сторону.

Рядом с лошадью Кайлеха стоял большой черный пес. Уил объяснил горцам его присутствие.

— Это Нейв. Он будет помогать нам сделать то, что мы должны, благодаря в том числе и ему я больше не нахожусь под влиянием Рашлина.

— А где сейчас Рашлин, ваше величество? — спросил Мирт. Он выглядел вполне оправившимся после атаки барши.

— Он мертв, — ответил Уил, надеясь, что говорит правду.

— А Лотрин? — поинтересовался Ролло.

«Они должны это знать», — подумал Уил.

— Я отпустил его. Аремис поговорил с ним, и выяснилось, что Лотрин хочет именно этого.

Ролло ахнул. Все эти разговоры о магии и так были достаточно странными, но чтобы сам король заявлял, что гренадинец может беседовать с магическим животным… это уж слишком.

— Что? Как?

— Мирт все знает, — ответил Уил. Сегодня у него не было настроения это обсуждать. — Потом он вам ответит на любые вопросы. А мы прямо сейчас отправляемся в Бриавель.

— Могу я узнать зачем, ваше величество? — спросил Мирт.

— Чтобы подписать новый мирный договор, на этот раз с королевой, нуждающейся в поддержке горцев.

— Против моргравийской короны? — спросил Мирт, быстро поняв намерения Кайлеха.

На этот раз ответил Аремис:

— Селимус не собирается выполнять обещание, данное Горному Королевству. Если мы и можем надеяться на мир, то только с Бриавелем.

— Но, ваше величество, — удивился Ролло, — она же выходит замуж за Селимуса. Значит, будет действовать с ним заодно!

— Не обязательно, — твердо ответил король. Его тон не предполагал дальнейших споров по этому поводу. — Мне необходимо ваше доверие. Я никогда не подводил свой народ. Не сделаю этого и сейчас.

— Может быть, нам следует поехать с вами? — спросил Мирт, предпочитавший отправиться в путь вместе с королем, чем выполнять его обязанности.

— Нет. Там ты мне не понадобишься, Мирт. Вы с Ролло должны поддерживать порядок в королевстве, пока меня не будет. А в случае, если вернется Галапек, ему понадобятся друзья из тех, кто знает правду, — ответил он. Не стоило их обнадеживать и говорить, что Лотрин обязательно опять станет человеком.

Тем не менее Мирт все-таки спросил.

— А можно будет снять с него это колдовство?

— Очень надеюсь, что это возможно. Если верить Аремису, именно поэтому он попросил, чтобы его отпустили.

— И куда он ушел?

— Мы не знаем, — ответил Аремис. — Но он взял с собой серую собаку. Остается только надеяться, что ему известно больше, чем нам, особенно теперь, когда с Рашлином покончено.

Мирт кивнул с несчастным видом. Рядом с ним стоял мрачный Ролло.

— Храни вас Хальдор, ваше величество.

Тронутый беспокойством воинов и их желанием защитить своего короля, Кайлех кивнул.

— Так будет лучше, Мирт. Вдвоем мы сможем незаметно проскользнуть в Бриавель и затем оттуда выбраться. Если же толпа горцев вломится во дворец Веррила, никто не знает, какие могут быть последствия.

— Держите с нами связь обычным способом, — напомнил Мирт и кивнул на небольшой ящик, закрепленный на боку лошади, которая везла Илену.

Уил нахмурился, выбрав момент, чтобы покопаться в памяти Кайлеха. Наконец до него дошло.

— Надеюсь, эти голуби хорошие курьеры, — сказал он.

— Самые лучшие, — ответил Мирт. — У Ролло все птицы — замечательные. — Он с улыбкой кивнул в сторону воина.

— Отлично. Храните верность. Присматривайте за Айдрехом. Если что-нибудь произойдет, например Селимус решит напасть, с мальчиком ничего не должно случиться.

Мирт кивнул.

— Я лично об этом позабочусь.

— Ладно. Будьте начеку. Кто знает, что придет Селимусу в голову.

— Скорее всего ничего. У него ведь скоро свадьба, — заметил Аремис.

— И тем не менее, — возразил Уил, — безопасность ребенка превыше всего. — Он наклонился и пожал руку каждому воину, зная наверняка, что ни один из них больше никогда не увидит своего короля.

Конь подошел к окраине Чащи. Лотрина тянуло зайти в гущу деревьев, но как только он это сделал, откуда-то из глубины на него хлынула волна магии. С каждым мгновением силы его возрастали, и сам он все более отчетливо ощущал себя прежним. Как будто до этого момента в коне тлел маленький огонек его «я», а теперь этот огонек разросся в пламя. Боль не отпускала, но ослабла, словно неожиданное появление Уила в образе Кайлеха настолько его согрело, что и она стала немного меньше.

Лотрин чувствовал связь с серой собакой. Он слышал ее сердцебиение, правда, очень слабое. Держись, Герин, послал он сообщение через эту связь, хотя не имел представления, сможет ли заключенный в собачье тело человек услышать его или только отметит какой-то совсем слабый сигнал.

Следуя призыву, Лотрин шел в глубь леса, пока не достиг поляны. У ее края он остановился, потому что увидел картину, повергшую его в изумление, — огромного дракона в мерцающей чешуе атаковал Рашлин. Длинная гибкая шея дракона была как-то странно вывернута, а большая голова откинута назад, но вокруг царила полная тишина. Огромное существо молчало, потому что его тело сотрясали мощные импульсы магии. Лотрин видел эти смертоносные потоки в тусклом коричневом цвете, непроницаемом для света. И посылал их Рашлин, злобный колдун с перекошенным от ненависти лицом.

Лотрин почувствовал непреодолимое желание рвануться вперед и бить барши, вкладывая в удары всю до последней капли силу могучего тела Галапека, но что-то остановило его. Он смотрел на Рашлина и думал: если ненависть, безумие и отчаяние могут иметь человеческое тело, то оно должно выглядеть именно так, как этот колдун, атакующий прекрасное существо. Казалось, дракон терпит поражение, а Рашлин, не перестававший что-то невнятно бормотать, хоть и выглядел измученным и усталым, но, похоже, держал под контролем разворачивающуюся драму.

Оглянувшись, Лотрин увидел огромное количество других животных, заполнивших буквально все близлежащее предгорье. Среди них были эконы, и он почувствовал страх, но сообразил, что они словно парализованы тем же благоговейным страхом.

Дракон! Кто бы мог подумать, что он существует на самом деле? Лотрин всегда считал его существом из мифов.

Ответь же ему! — взмолился Ле Гант.

Он не станет этого делать, — прозвучал чей-то голос.

Лотрин обернулся, чтобы увидеть, кто с ним разговаривает. Это была птица, сидевшая на ближайшей ветке.

Кто ты? — спросил ее конь.

Я — пустельга.

А это кто? — спросил Лотрин, скрывая удивление — он и не догадывался, что умеет разговаривать с птицами.

Это — король. Наш король. Он приносит себя в жертву, чтобы всех нас спасти. Когда-то он был Финчем.

Я знаю, Финч — это ребенок.

Он гораздо больше.

Но я вижу дракона, — настаивал Лотрин. — Здесь нет никакого мальчика.

Он и сейчас остается ребенком, а образ дракона отражает его истинную сущность.

Лотрин ничего толком не понял из объяснений пустельги. Он снова посмотрел на дракона, который в этот момент слегка пошатнулся.

Почему он не использует свою силу? Ему ничего не стоит свалить с ног любого.

Да, это так, он с легкостью мог бы уничтожить этого человека, но он отказывается убивать. В нашем короле живет ребенок. Думаю, он сам с собой заключил договор. Я это почувствовала, когда впервые с ним разговаривала. В Финче совершенно отсутствует жестокость. Он согласился уничтожить Рашлина, но по-своему.

Лотрин почувствовал жалость к этому отважному мальчику. Маленький друг Уила тоже оказался под воздействием магии.

Как же он сможет справиться с барши?

Слова пустельги ворвались в его мозг как вспышка.

Он заберет у него все, что было Рашлином. Отнимет его магическую силу, заберет его боль, поглотит зло. У него уже потускнело мерцание. Когда началась битва, король горел золотым огнем. Посмотри, сейчас темное зло забрало часть сияния.

Но ведь тогда он и сам умрет, — заметил потрясенный Лотрин.

Скорее всего так оно и будет, — печально согласилась пустельга, — но не раньше, чем Рашлина так испепелит его магическая сила, что от него ничего не останется.

Они замолчали и стали наблюдать за происходящим вместе с остальными животными, собравшимися здесь, чтобы отдать дань уважения своему королю.

Глава 34

Под прикрытием ночи Уил и Аремис выехали из крепости. Нейв бежал рядом. Гренадинец решил поделиться своей озабоченностью с угрюмым королем.

— Мы не можем путешествовать по Скалистым горам ночью, Уил. Ты ведь знаешь, спуск очень опасен.

— Конечно, знаю. Но мы далеко и не поедем, — последовал ответ, еще больше озадачивший Аремиса.

— Если ты решился на это безумное путешествие в Бриавель, почему было не выехать с первыми лучами солнца? Мы бы легко покрыли то жалкое расстояние, которое преодолеем сегодня.

— Прости, я не объяснил тебе, — сказал Уил, посмотрев в лицо другу. — На лошадях мы выехали только для вида.

— Что?

— У меня есть другой, гораздо более быстрый способ путешествия, хотя и ужасно неприятный.

— Став королем, ты случайно не повредился рассудком? — воскликнул разозленный Аремис. События, предшествовавшие их отъезду, полностью его вымотали. Он очень устал, был зол и раздражен из-за того, что не удалось вернуть человеческий облик Лотрину и Герину, переполнен жалостью к Уилу и все еще очень плохо себя чувствовал после опытов Рашлина с магией. Должно быть, последнюю свою мысль он произнес вслух, потому что Уил ему ответил.

— Немного магии — и мы на месте. Это ты мне подал идею.

— Я? О чем ты говоришь?

— Я говорю о Чаще, Аремис. Мы воспользуемся магией Чащи, чтобы скорее добраться до Бриавеля.

Предложение Уила потрясло гренадинца. Ловя ртом воздух, как будто его ударили в живот, он несколько секунд не мог выдавить из себя и слова. В конце концов Аремис спросил:

— Как?

— Нам поможет Нейв. Именно поэтому я настаивал на том, чтобы он пошел с нами.

— По-моему, его это не слишком радует.

— Так и есть, можешь мне поверить. Мне никогда не приходилось видеть его таким замкнутым.

— Наверное, он переживает, что пришлось оставить Финча.

— Да, ты прав. Между ними существует очень тесная связь.

— Ты говорил мне, что он был твоим псом.

Уил вздохнул.

— Это очень сложно объяснить, — сказал он и печально улыбнулся. — Нейв всех нас любит, всегда защищает и переживает смерть каждого, а со мной это слишком часто случается.

Аремис больше не хотел говорить о смерти.

— А как нам может помочь Нейв?

— Он принадлежит Чаще. Он — наша с ней связь.

— И? — Аремис все равно ничего не понимал.

— Вспомни, как ты вдруг обнаружил себя на границе Тимпкенни с Горным Королевством…

Аремис нахмурился, но потом до него дошло.

— О нет, ты ведь пошутил, правда?

Он видел, как глаза Кайлеха, которые теперь приобрели их настоящий светло-зеленый цвет, заблестели в свете факела.

— Только не в этот раз, мой друг.

Аремис начал заикаться, слова наползали одно на другое.

— И как ты собираешься это сделать? Как…

Кайлех пожал плечами, улыбка исчезла так же быстро, как и появилась.

— Мы просто должны доверять Чаще.

— Это место не слишком дружелюбно ко мне относится. Хочу тебе напомнить, что Чаща буквально выбросила меня со своей территории. А если сейчас получится хуже?

— Не получится.

— Откуда у тебя такая уверенность? — взорвался Аремис. Ему совсем не нравилась идея Уила, и он не доверял Чаще.

— Знаю. Чаща не навредит никому из нас. Во-первых, мы уже перемещались с Нейвом, во-вторых, из-за нашей связи с Финчем. Мальчик для Чащи — все.

— А как мы узнаем, что он сможет это сделать?

— Он переместил меня в Бриавель за пару секунд, — сказал Уил.

Аремис открыл рот от удивления.

— Я этого не знал.

— Ты многого не знаешь, — сказал Уил с сожалением. — Например, что Финч умрет этой ночью, завершив то, что делает с тех пор, как я впервые его встретил.

— И что он делает?

— Действует, руководствуясь жертвенностью, преданностью и любовью. Он всегда ставил интересы других выше своих. Как и Валентина, спасающая Бриавель браком с Селимусом.

Аремис совсем растерялся.

— А я думал, мы отправляемся в Бриавель, чтобы предотвратить свадьбу.

Кайлех пожал плечами.

— Я не могу предсказывать будущее, — сказал Уил. — Элизиус сказал мне, что она выйдет замуж за короля Моргравии.

— Зачем тогда мы едем туда?

— Финч предполагает, что на дар Миррен иногда влияют случайности.

Аремис недоуменно посмотрел на короля горцев. Они медленно двигались вперед, часто поднимая факелы, чтобы стражники могли их узнать На самой высокой башне крепости был зажжен специальный огонь, сообщавший воинам, что едет король, поэтому Уил и гренадинец не боялись, что их атакуют или остановят.

— Ничего не понимаю, — сказал Аремис.

— Я сам мало что понимаю, — признался Уил. — Финч считает, что случайность может повлиять на последствия применения дара Миррен.

— Ты собираешься что-то предпринять, чтобы предотвратить свадьбу Валентины и Селимуса, я правильно понял?

— По правде говоря, не знаю, что можно сделать. Думаю, я еду туда, чтобы просто увидеть ее прежде, чем снова умру.

Аремис осадил лошадь. Уилу пришлось сделать то же самое. Он понимал, что сделал слишком провокационное заявление, чтобы оно могло остаться без внимания.

— Зачем? — спросил гренадинец. — Оставаясь Кайлехом, ты сможешь многого достичь. Давай вернемся. Ты же сам говоришь, что не в силах повлиять на брак. У нас здесь есть друзья, верные люди. Ты — король. Почему бы не жить в его образе? Останови дар Миррен сейчас!

— Его может остановить только одно, Аремис, — устало сказал Уил.

— Что? — спросил гренадинец.

Уил поднял голову и посмотрел другу прямо в глаза.

— Если я стану королем Моргравии.

— Селимусом? — воскликнул изумленный Аремис.

Уил кивнул. Он был очень серьезен, и Аремис вдруг понял.

— Значит, вот в чем дело. Дар Миррен нужен для уверенности, что ты станешь Селимусом?

Кайлех усмехнулся.

— Это что-то вроде мести. Миррен пострадала от Селимуса, поэтому она и ее отец придумали способ заставить его страдать.

— Но почему они вовлекли в это дело именно тебя? Ты ведь ничего не сделал, просто пожалел ее.

— Я лишь пешка в сложной игре, — тихо сказал Уил. — Она использовала меня, чтобы отомстить за свои мучения.

Увидев ужас на лице Аремиса, Уил вспомнил свое отчаяние, когда узнал правду о даре Миррен. Теперь почти то же самое испытывал гренадинец; может быть, ему было даже хуже, потому что наблюдать, как страдают те, кого ты любишь, всегда тяжелее, чем страдать самому.

— Уил, — начал Аремис, придя в себя, — дела обстоят еще хуже, чем я мог себе представить, тут я с тобой согласен. Но не лучше ли посмотреть на все это с другой точки зрения, — осторожно заметил он. — Если ты будешь королем Моргравии, а Валентина твоей королевой, вы вместе сможете уменьшить тот вред, что нанес Селимус. Ты, конечно, не сможешь вернуть тех, кого потерял, но, может быть, их смерть не будет такой бесполезной, если Моргравия станет великим королевством при хорошем короле. Ваши с Валентиной наследники начнут новую династию. Представь себе, король Моргравии — ты, а не Селимус. И нужна для этого всего одна смерть. — Гренадинец оживился, словно почувствовал, что все еще можно исправить.

Уил смотрел на свои новые большие руки. Узнав о своей участи, он много раз думал о сценарии, которым сейчас так был увлечен Аремис. Но все попытки убедить себя, что этот ужасный эпизод его жизни может иметь счастливый конец, упирались в стену. И имя этой стены было Селимус.

— Аремис, — тихо сказал он в тишину весенней ночи, — я не хочу им быть.

Аремис не счел это серьезным доводом.

— Судя по всему, у тебя нет выбора.

— Я не буду жить в образе Селимуса, — медленно и отчетливо сказал Уил. — Лучше умереть.

— Но у тебя будет все…

Уил резко прервал его:

— У меня не будет ничего, кроме ненависти и отчаяния. Ты не понимаешь, когда я становлюсь кем-то другим, во мне остается очень многое от этого человека. Его память, мечты, манеры. И его плохие стороны, Аремис. Я не смогу жить в образе человека, которого ненавижу больше всех на свете и который ненавидит Тирсков около двух десятков лет.

— Что же тогда ты собираешься делать? Снова умирать? — съязвил Аремис, стараясь вывести друга из угнетенного состояния. Уил молчал, все так же глядя на руки Кайлеха.

Гренадинец покачал головой.

— Скажи, что не собираешься умереть, став им, Уил? — потребовал Аремис, почувствовав новую волну страха. Ведь как только Уил станет Селимусом, он лишится защиты Миррен. Окажется таким же смертным, как и все остальные люди.

Когда Уил заговорил, голос его звучал предельно серьезно:

— Как только произойдет мое превращение, а так оно и будет, поскольку стать королем Моргравии моя судьба, ты покончишь со мной раз и навсегда.

Аремиса возмутили слова Уила.

— Я этого никогда не сделаю, — закричал он.

— Сделаешь! Потому что я тебе прикажу. Не забывай, я буду королем Моргравии и смогу потребовать этого от тебя.

— Или что? Ты убьешь меня? — с вызовом спросил Аремис. Уил, не обращая на него внимания, продолжал говорить:

— Мы это выдадим за несчастный случай. Если ты так уж возражаешь, можно все сделать чужими руками, но тебе придется помочь мне умереть. Быстрая стрела в сердце, и все. Я предпочитаю, чтобы это был ты, Аремис. Лучшего стрелка мне не найти. Сделай это ради нашей дружбы.

— Нет, Уил. А как же Валентина?

— Я не могу думать о том, что произойдет после моей смерти. Но Валентина будет освобождена от своего обещания выйти замуж за Селимуса, и сможет вернуться в Бриавель, чтобы начать новую жизнь.

— Но умрет не он, а ты.

— Валентина этого не узнает. Она будет смотреть на меня с отвращением, ненавидеть мои прикосновения и с презрением произносить мое имя. Нет, Аремис, я этого не хочу, — печально сказал Уил. — Мне лучше умереть. Элизиус предупреждал, что я не могу разрабатывать планы своего убийства другими, но я рассчитываю на то, что, как только стану Селимусом, дар Миррен, если верить Элизиусу, прекратит свое действие и не сможет больше навредить ни мне, ни тем, кого я люблю.

Аремис покачал головой — думать об этом было слишком больно. Они столько вместе преодолели, и для чего? Чтобы Уил умер?

— Не принимай пока окончательного решения, — попросил он. — Финч говорил о случайностях, давай подождем и посмотрим, как все повернется.

Уил вспомнил Финча и его просьбу все объяснить Валентине. Мальчик никогда раньше не давал ему плохих советов и всегда оказывался прав. Когда он встретится с Валентиной, тогда и решит, рассказывать правду или нет. Точно он знал только то, что никогда не сможет жить в теле Селимуса. Даже если у Валентины его вид не будет вызывать отвращения — а он обязательно ей будет противен, — каково будет ему самому жить в образе того, кто виновен в смерти дорогих ему людей?

— Ладно, хватит, — сказал он. — Больше мы не будем это обсуждать, пока я не стану Селимусом. Потом у тебя будет одна ночь, которую я проведу с Валентиной, считай это отсрочкой, а на следующий день ты должен будешь исполнить мою просьбу. Согласен?

Аремис оказался в тупике. Похоже, выхода не было.

— Согласен, — пробормотал он, чувствуя себя глубоко несчастным.

— Вот и хорошо, — сказал Уил. У него поднялось настроение — решение, так долго не дававшее ему покоя, было наконец принято. Теперь пришло время просить помощи у Чащи.

— Давай попробуем отсюда, — сказал Уил, указывая на небольшую ровную площадку среди скал.

— Ты хотя бы знаешь, что делаешь? — спросил Аремис, направляя лошадь к скалам.

— Не особенно. Но путешествие займет слишком много времени, если мы будем пользоваться обычными средствами передвижения. Я должен попытаться.

Аремис громко вздохнул.

— Что делать дальше? Спешиться или остаться на лошадях?

Кайлех пожал широкими плечами.

— Я даже ничего для нее не взял, — сказал он. Было видно, что его мысли витают где-то далеко.

Аремис поднял глаза к небу и попросил Шарра им помочь.

— Давай же, Уил. Что нужно делать?

Уил собрался с мыслями.

— Нейв, — окликнул он собаку, — пожалуйста, свяжись с Чащей. Мне нужно, чтобы она отправил нас во дворец Веррила, как уже делала это раньше.

Нейв не мог объяснить своему другу, что лишен теперь прежнего контакта с Чащей.

Но ничего не поделаешь, решил пес, придется попробовать связаться с Финчем… если тот еще жив. Нейв залаял на короля, зная, что Уил все поймет.

Пес позволил своим мыслям перетечь по каналу, связывающему его с Финчем, молясь, чтобы тот оказался жив и ответил ему… не потому, что ему нужна была его помощь, а потому, что Нейву очень хотелось опять услышать звонкий голос мальчика.

Нейв, — это было больше похоже на стон.

Я всегда рядом, — ответил Нейв, стараясь говорить ровно, хотя его испугала боль, прозвучавшая в этом единственном слове.

С Уилом все в порядке?

Да. — Нейв знал, что нельзя терять время на пустые разговоры, потому что Финч в ту минуту борется за свою жизнь. — Нам нужно воспользоваться помощью Чащи, чтобы быстро переправиться в Бриавель.

Подожди. — Какое-то время было тихо, но потом раздался голос, наполненный еще большей болью, чем секундами ранее. — Я установил мост. Воспользуйтесь им, но поторапливайтесь — я не смогу его долго удерживать.

Финч, что случилось?

Поспеши, Нейв. Пожалуйста.

Нейв от отчаяния закрыл глаза. Мальчик вот-вот умрет, подумал он. Пес связался с Чащей, чувствуя себя виноватым за то, что расходует последние силы Финча. Нейв не мог понять, что случилось. Мальчик обладал мощными способностями. Наверняка ему ничего не стоило победить Рашлина.

На его немой вопрос ответил Расмус.

Финч следует своему предназначению, Нейв. Ты должен делать то, что он говорит. Чаща выполнит твою просьбу.

С нами еще и лошади, — сказал Нейв, борясь с все возрастающим страхом за Финча.

Филин раздраженно фыркнул.

Уил всегда все осложняет, — ворчливо заметил он. — Придется быть очень осторожными при приземлении. Передай, чтобы они сели на лошадей. Тогда нужно будет контролировать только три объекта.

Два. Я собираюсь вернуться к Финчу.

Нет. Ты получил указания и должен поступить так, как хочет Финч. Приготовьтесь.

Нейв сердито прервал связь. Таких эмоций ему еще не приходилось испытывать, но раньше он никого так и не любил. Нейв был предан Уилу, отдал бы за него жизнь, если бы потребовалось, но с Финчем все было иначе, гораздо глубже. Это была любовь. О ней так просто не забудешь.

Спасибо, Финч, — мысленно передал он.

Ответ прозвучал еле слышно, но пес почувствовал его.

Я люблю тебя, Нейв. Прощай.

Если бы собаки умели плакать, Нейв, ощутивший потерю Финча, так бы и поступил. Когда мальчик прервал связь, он тихонько заскулил, но затем повернулся к Уилу и громко гавкнул.

Аремис покачал головой.

— Ты его понимаешь?

Уил кивнул.

— Отчасти. Мы достаточно много времени провели вместе.

— И что же это означает?

— Подожди. — Он повернулся к Нейву. — Я знаю, тебе больно, малыш, но мне очень нужно, чтобы ты отправился с нами.

Его слова оказались своевременными. Нейв понял, что, как бы ему ни хотелось в этот момент оказаться рядом с Финчем, он ничем не сможет помочь мальчику, а Уил нуждается в нем в этом путешествии в Бриавель. И, конечно, ему следует отправиться вместе с Уилом.

Мужчины стали спешиваться, но Нейв снова гавкнул.

Аремис нахмурился.

— Что еще?

— Он хочет, чтобы мы оставались в седле, — предположил Уил. — Правильно, Нейв?

Собака издала знакомое рычание, и Уил кивнул другу.

— Я так понимаю, мы берем с собой лошадей.

— Тебе придется объяснить мне кое-что после приземления, — сказал Аремис, когда воздух вокруг них стал уплотняться.

— Начинается, — предупредил Уил. — Это неприятно, я тебе уже говорил.

— Теперь я вспомнил… — Это все, что успел сказать Аремис, прежде чем огромная тяжесть сдавила его тело, и он погрузился в темноту.

Ослепительно золотой свет, изначально сиявший вокруг дракона, заметно потускнел и стал мягким мерцанием, причем приобрел грязный бронзовый оттенок. Крылья дракона безвольно повисли, он с трудом дышал, но продолжал стоять и поглощать магию, проникающую в его тело.

— Умирай, чудовище, — визжал барши, совершенно не понимая, почему дракон не сопротивляется. — Явился меня уничтожить, а сам даже не можешь защититься от моей магии.

Он выпустил еще один мощный поток магии и увидел, как величественный дракон покачнулся, а голова его поникла.

Финч! — вскрикнул Лотрин.

Он тебя не слышит, — сказала пустельга. — Он никого не слышит, потому что умирает, хочет умереть и должен… умереть.

Мы должны что-то сделать, — обратился Лотрин к птице. Поразительно, он чувствовал, как прибывают силы. Его собственный свет, если можно так выразиться, стал гораздо ярче.

Мы свидетели того, как он приносит себя в жертву.

И дадим ему умереть? Всем вместе нам ничего не стоит растоптать Рашлина. Он не сможет убить всех, — попытался уговорить пустельгу Лотрин.

Он уже практически уничтожен, — недовольно заметила пустельга.

Что ты имеешь в виду?

С каждой атакой колдун слабеет. Он этого не чувствует, но мы это видим со стороны. Его магия грязно-коричневого цвета, испорченная и безобразная, а у дракона — яркая, золотая. Рашлин не рассчитал и использовал большую часть своих возможностей.

И что теперь?

Финч будет поглощать испорченную магию, пока в Рашлине ее больше не останется. И, поступая так, он принесет себя в жертву.

Общий гул эхом разнесся по всей Чаще и достиг горных вершин — собравшиеся увидели, что дракон упал на бок. Его золотой свет превратился в слабый отблеск вокруг тела.

Рашлин бешено захохотал.

— Это ты сейчас умрешь, глупец. Неужели я настолько силен? Ты не хочешь со мной сразиться? Это я — король магических существ, а не ты. Только я достоин всеми ими управлять и подчинять своей воле. — Он потряс костлявым кулачком в сторону наблюдавших за ними животных. — Вы должны провозгласить меня своим королем. Посмотрите на этого дракона. Он умирает. Я победил его, поэтому заберу всю его силу и использую ее так, как пожелаю.

Это походило на правду. Король лежал на боку и так тяжело дышал, что, казалось, смерть неминуема.

Если бы Лотрин не был заколдован, он бы закрыл глаза Галапека, чтобы не видеть умирающего дракона. Но он не мог этого сделать. Вместо этого Лотрин уставился на Рашлина, и так как они были связаны посредством черной магии, почувствовал, что барши собирает последние силы. Странно, но с каждой минутой Лотрин чувствовал себя все лучше и лучше. Он постепенно становился самим собой, хотя и оставался заточенным в тело коня. Его сжатая до предела душа посмела заявить о своем существовании. Боль уменьшилась, он перестал дрожать. Заклятие явно слабело по мере того, как Рашлин расходовал магию, чтобы добить умирающего дракона.

— Покончи с этим! — прошептал король. Слова Финча были встречены истерическим хихиканьем Рашлина.

Барши издал дикий крик, собрал всю магию, какой владел, и всю, до последней унции, выпустил в дракона. Животные, собравшиеся, чтобы отдать дань уважения своему королю, стали свидетелями того, как Финч, король магических существ, внезапно снова встал на лапы в последнем гордом желании продемонстрировать свою силу и волю. Он издал рычание, вернее, предсмертный крик, который каждое животное ощутило в груди, и принял смертельный удар магии, направленный в него. Но, поглотив поток, он не остановился, а тяжелым шагом двинулся на барши, на лице которого выражение триумфа сразу же сменилось удивлением. Он больше не мог применить магию; ее просто не осталось, вся она ушла огромной грязной дугой в противника.

Я забрал у тебя силу, Рашлин, — таковы были последние слова дракона.

Лотрин и пустельга с благоговейным страхом следили за тем, как Финч поглотил саму сущность барши и уничтожил ее в золотом пламени. Великолепное сияние, окружавшее дракона, ярко вспыхнуло, прежде чем погаснуть.

Король упал и стал на глазах уменьшаться в размерах до тех пор, пока вместо могучего дракона, такого гордого и великолепного всего пару часов назад, на земле не остался лежать свернувшийся калачиком маленький мальчик.

Животные заплакали от горя, а затем, словно подчинившись единому сигналу, все, кроме эконов, направились к ребенку, который, казалось, спит. Один за другим они нюхали и тыкались носом в маленькое тельце, тихонько поскуливая в благодарность за его жертву, принесенную ради того, чтобы они жили.

В Бриавеле Нейв задрал голову и завыл. От этого звука у мужчин похолодело внутри. Пес выл не переставая, и Уил понял — Нейв оплакивает Финча.

Он тоже склонил голову.

— Финч умер, — сказал он Аремису.

Наемник почувствовал их горе и обошелся без пустых слов утешения.

Среди деревьев, шатаясь, стоял человек, его тело горело и постепенно съеживалось, волосы полыхали. Треугольная борода превратилась в черную массу, от которой отваливались обгоревшие клочья. Опаленные глаза ничего не видели; протянув вперед руки, он громко стонал. Потом он закричал, но его голос эхом отражался от горных вершин и возвращался назад, насмехаясь над ним.

— Давай, покричи, мерзкий ублюдок, — вдруг раздался голос за спиной Лотрина.

Он оглянулся, недоумевая, кто из животных мог заговорить вслух, но не животное насмехалось над Рашлином. Рядом с конем стоял высокий симпатичный пожилой мужчина с проседью.

— Кто это говорит? — взвизгнул барши, развернувшись в сторону, откуда доносился голос.

— Герин Ле Гант.

— Собака? — прошептал пораженный Рашлин.

— Человек, — ответил Герин. Его ответ прозвучал как угроза. — Ты больше не владеешь магией, Рашлин, и не сможешь снова превратить меня в животное, теперь я свободен. — Он посмотрел на коня, и сердце наполнилось горечью. — Вижу, магия, которой он воздействовал на тебя, оказалась слишком изощренной, мой друг. Ты остался заточенным в теле коня.

Радость, возникшая при виде Герина, вернувшего себе человеческий облик, сменилась горьким разочарованием — Лотрин понял, что остался Галапеком. Он повернул большую голову к человеку, с которым не мог теперь общаться посредством мысли.

Герин прижал палец к губам, чтобы успокоить Лотрина.

— Мы обязательно найдем выход, — прошептал он коню, зная, что человек внутри может слышать.

— Как такое могло случиться? — закричал Рашлин прерывающимся голосом. — Тебя зарезали, ты мертв.

— Меня излечила другая собака. Нейв зализал каждую из моих ран и заживил их собственной магией. Он чувствовал, что я вернусь, если ты потеряешь свои способности.

— Потеряю свои способности? — повторил барши так, словно и не почувствовал в себе изменений.

Герин двинулся на безумца. Он чувствовал запах обуглившейся кожи и видел раны на теле барши.

— Попробуй теперь использовать магию, — воскликнул Герин. — Если сможешь.

Рашлин завизжал от отчаяния, обнаружив потерю.

Герин рассмеялся.

— У Финча, может быть, и не было желания убивать, но у меня оно есть, Рашлин, — сказал Герин. — У меня есть. — Он приблизился к шатающемуся человеку, ходившему кругами с вытянутыми руками. Вдруг Герин поднял глаза, и ему в голову пришла идея получше. Животные в большинстве своем разошлись после смерти короля, но самые страшные остались. Они постепенно приближались, и сейчас три из них оказались совсем рядом, но Герин видел, что их внимание полностью сосредоточено на обгоревшем человеке, а не на нем или Галапеке.

— Отличная мысль, — радостно воскликнул он. — То, что тебе и надо.

Повернувшись на его голос, Рашлин заплакал:

— Что ты задумал?

— Знаешь, как выглядят эконы?

Барши упал на колени и стал умолять о пощаде. Герин засмеялся, его развеселила наглость злодея.

— Иди к своему богу, Рашлин. Надеюсь, он сожжет тебя в вечном огне.

Герин наклонился к мальчику, не тратя время на то, чтобы проверить, есть ли у того пульс и дышит ли он. Он поднял на руки худенькое тельце. Голова Финча прижалась к широкой груди воина. Продолжая удерживать невесомое тело на руках, Герин подозвал Галапека, быстро запрыгнул на спину лошади, и они поскакали прочь.

Как только мощный конь унес Ле Ганта и мальчика, на поляне развернулась очередная трагедия. Два огромных экона набросились на визжащего человека, который, несмотря на слепоту, хорошо понимал, что смерть в конце концов пришла за ним. Лишь одно существо наблюдало конец этой кровавой трагедии. Высоко в ветвях сидела пустельга.

Глава 35

Аремис чувствовал, что поездка в Веррил глупая затея. Из сказанного Уилом следовало, что Нейв тоже предпочел бы вернуться в Горное Королевство. Даже обыкновенный здравый смысл должен был подсказать Уилу, что от Бриавеля следует держаться подальше. Тем не менее именно здесь они и оказались после магического путешествия, чтобы заявиться ни с того ни с сего во дворец королевы Бриавеля и представить ей короля Кайлеха, заклятого врага южных государств и нового союзника вероломного короля Моргравии.

— Как думаешь, увидев нас, королева закричит, словно к ней наведалось привидение, или сохранит самообладание и предложит королю горцев чая? — с сарказмом спросил Аремис. — А может, нас встретят градом стрел?

— Сначала мы пошлем Нейва, — сказал Уил, отбрасывая за спину длинные золотистые волосы Кайлеха. — Как я выгляжу?

Аремис издал короткий, сердитый смешок.

— Как владыка Скалистых гор… чтоб ему…

— Это-то мне и нужно, — спокойно ответил Уил. — Одежда сильно помялась?

Аремис покачал головой.

— Какое это имеет значение? Пойдем, Уил, и покончим с этим.

— Можешь мне поверить, дружище, она нас примет.

— Да. А потом убьет, — буркнул наемник.

— Не убьет, если с нами будет Нейв. Она доверяет собаке больше, чем мне.

— О ком ты говоришь, об Уиле? — сердито спросил Аремис.

— О Ромене, — поправил его Уил. — Ты можешь остаться здесь, — предложил он, устав от недовольства друга, хотя и понимал, что тот прав.

— Ну уж нет. Так забавно смотреть, как ты умираешь, — ответил Аремис и тут же пожалел, что произнес эти слова, увидев, какой болью они отозвались на лице Кайлеха, как потемнели его глаза от едва сдерживаемых страданий. — Прости. Не знаю, что на меня нашло.

— Понимаю, ты не хотел меня обидеть, — мягко ответил Уил. — Просто мне очень хочется еще хоть раз увидеть Валентину, прежде чем я стану Селимусом и буду вынужден смотреть на нее его глазами.

— И как это, по-твоему, будет выглядеть? Королева опять воспылает к Ромену страстью?

— Возможно, — ответил Уил, полагаясь на судьбу. — Пойдем. Надеюсь, она еще не уехала в Перлис.

Валентина ужинала с Лайриком. В этот вечер слова давались ей с трудом, все мысли были заняты намеченным на послезавтра отъездом в Перлис. Она старалась поддерживать разговор, генерал видел это, но время от времени взгляд ее становился отрешенным, и молодая женщина погружалась в невеселые размышления о своей будущей жизни в качестве жены Селимуса.

Лайрику очень хотелось избавить королеву от печали, но он думал о ее отце и о том, как гордился бы Валор своей единственной дочерью и тем подарком, который она готова была преподнести Бриавелю.

Лайрик наблюдал, как Валентина ковыряется вилкой в тарелке, ни разу не поднеся ее ко рту. Звон посуды был единственным звуком, нарушавшим царившую в комнате тишину. Почувствовав на себе пристальный взгляд, королева подняла голову.

— Простите меня, Лайрик.

— Мне не за что вас прощать, ваше величество.

Валентина вымученно улыбнулась.

— Мои мысли далеко отсюда, думаю, у невесты так и должно быть. — Она попыталась улыбнуться веселее, но ничего не вышло. Вместо улыбки на глаза навернулись слезы. Лайрик поспешил поделиться мыслью о том, какой бесценный подарок она преподносит своему народу, ведь важнее мира для людей нет ничего. — Спасибо за поддержку. Конечно, это прекрасно. Это утешит меня, когда я буду давать клятву перед алтарем.

— Вы все еще тешите себя надеждой, что кто-то или что-то спасет вас от этого брака? — предположил он.

Девушка пожала плечами.

— От этого меня ничто не спасет, Лайрик.

Они оба вскочили, когда раздался стук в дверь.

— Позвольте мне, ваше величество, — сказал Лайрик и пошел к двери, чтобы выяснить в чем дело. Вернулся он с поджатыми губами и хмурым лицом.

— Что-то важное? — спросила Валентина, предположив, что приходили к генералу. Лайрик пристально посмотрел на королеву. Если бы только можно было не отвечать, если бы только они уехали в Перлис этим вечером. — Ну, что там? Только не плохие новости, пожалуйста… разве что, — она невесело улыбнулась, — мне сообщат, что Селимус умер от какого-нибудь несчастного случая.

— Гораздо интереснее, ваше величество. Нейв на мосту.

Она встала.

— Нейв вернулся? Финч с ним?

— Нет, ваше величество. — Что-то в тоне Лайрика привлекло внимание королевы.

— Он не один, правильно я понимаю?

— С ним еще двое. Один из них Аремис Фарроу.

У Валентины от удивления открылся рот.

— Это о нем говорили Илена Тирск и герцог Фелроти?

Лайрик кивнул.

— А кто же с ним? — спросила Валентина и нахмурилась, встревоженная молчанием Лайрика. — Говорите же. Неизвестность очень раздражает.

Лайрик вытер выступившие на лбу кайли пота.

— Король горцев Кайлех, ваше величество.

Тишина, повисшая в комнате, была такой же гнетущей, как и страх, поселившийся в его сердце. Он видел, как рука Валентины взлетела к горлу, но, к чести королевы, кроме этого жеста, она ничем больше не выдала своих эмоций. Валентина взяла себя в руки и повернулась к большим двойным окнам; распахнув их, она вышла на балкон.

Лайрик последовал за ней. Отсюда были хорошо видны три фигуры в окружении солдат, одну они узнали сразу. Большой черный пес поднял голову и посмотрел прямо на Валентину. Лайрик нашел этот взгляд жутковатым, но Валентина поняла его иначе — преодолев разделяющее их расстояние, он проник ей в сердце. Ей пришлось напрячься, чтобы сдержать всколыхнувшиеся чувства, потому что откуда-то из глубины всплыла, дразня и пугая, глубоко похороненная старая боль.

— Нейв вернул его мне, — прошептала девушка себе под нос. Эта, абсолютно безумная, мысль задела ее за живое.

— Простите, ваше величество? — переспросил Лайрик.

Валентина закрыла глаза, а затем спокойно ответила.

— Приведите их ко мне в кабинет.

— Ваше величество, я не…

— Пожалуйста, Лайрик, сделайте то, что я прошу. Обыщите их и заберите оружие. Приставьте к ним вооруженных стражников.

— Хорошо, ваше величество.

Она ушла с балкона, Лайрик остался, чтобы еще раз взглянуть на странную троицу.

— Что еще ты прислал нам, Шарр, чтобы нарушить наши планы? — пробормотал он.

Валентина плеснула себе в лицо ледяной водой и сделала несколько глубоких вздохов, вытирая щеки сухой тканью. Господи, что с ней происходит? Откуда взялась эта безумная мысль?

В голове крутилось множество вопросов, вызывающих тревогу. Откуда Нейв знает короля Скалистых гор? Как они могли проникнуть так далеко на территорию Бриавеля, минуя стражников? Она понимала, что это невозможно, разве что им удалось перелететь по воздуху. Два всадника и огромная собака не могут остаться незамеченными.

Возвращение Нейва неизбежно напомнило о Финче и их последнем разговоре, когда он намекнул, что человек, которого она любила, вовсе не гниет в могиле на дворцовом кладбище. «Если я скажу, что это просто мертвое тело, а отнюдь не любимый вами Ромен Корелди, что вы на это ответите?» — От этих слов мальчика она едва не лишилась сознания. Валентина тогда заявила, что жестоко говорить подобные вещи. А ведь он, дорогой маленький Финч, пытался заставить ее понять то, во что она никак не хотела верить, а сейчас чувствовала сердцем. «Хотя тело Ромена лежит здесь, перед нами, человек, которого вы любите, не умер, ваше величество».

И глядя вниз на три стоящие на мосту Веррила фигуры, она почувствовала что-то сердцем, хотя ни один из них не был похож на Ромена. Но если Финч был прав, и Ромен не умер, тогда как объяснить это безумие?

— Как, ради всего святого… если не… — Она какое-то время колебалась, прежде чем произнести это слово, но оно все-таки сорвалось с ее языка.

— Магия, — сказала Валентина вслух, вспомнив предупреждение Элспит о том, что ей следует быть готовой к самым фантастическим поворотам событий. Девушка говорила о перемещении душ, о том, что любимый может вернуться в совершенно другом образе. Элспит пыталась до нее достучаться; Валентина слышала настойчивость в голосе девушки, отчаянное желание сообщить нечто важное, не называя вещи своими именами. Элспит тогда сказала, что ее возлюбленный может предстать даже в женском обличье, а Валентина рассмеялась. А ведь Илена Тирск пыталась проявить к ней чувства, но королева отвергла их, испытав отвращение и разочарование. Хотя то была не совсем обычная женщина, подумала Валентина, положив полотенце и разглядывая себя в зеркало. Честно говоря, она и сама чувствовала какое-то непонятное влечение. Спроси кто, Валентина не смогла бы объяснить, но Илена вела себя с ней, как мужчина… как вел бы себя один-единственный мужчина.

Стоило ей впервые допустить, что это могло быть правдой, как по щекам покатились непрошенные слезы. Илена ходила и говорила, как женщина, но вела себя, как мужчина. Как Корелди, черт возьми! У нее даже была та же привычка теребить ухо и мерить шагами комнату, размышляя над чем-либо.

«Скажи же это наконец!»

— Как Ромен, — прошептала королева, глядя на свое отражение в зеркале. — Она поцеловала меня, как Ромен.

Более того, Финч связал Ромена с Уилом Тирском. Мальчик давным-давно сказал о своей уверенности, что рыжий, отважный эмиссар из Моргравии, генерал Тирск, спасший когда-то ее жизнь и отдавший свою собственную, пытаясь спасти ее отца, переместился в тело Ромена Корелди. Ее отец и Уил погибли, но Ромен остался жив. Корелди был наемником и работал на короля Селимуса. Зачем, в таком случае, Ромену было искать Илену Тирск, ничего не для него не значившую? Мысли теснились в голове, вызывая еще большую сумятицу. Больше она не могла это выносить.

Валентина услышала тихий стук в дверь и бросила последний взгляд в зеркало. Отражение выглядело встревоженным и неуверенным в себе, но у нее не было времени приводить себя в порядок — над мыслями и чувствами нависла тень ужасного открытия.

Финч говорил ей, что Нейв хорошо относится только к тем, кого любит Уил Тирск. Вряд ли Уил мог испытывать какую-то привязанность к Ромену Корелди, или к королю Кайлеху, или к Аремису Фарроу, еще одному чужестранцу. И тем не менее собака привела к ней этих людей. Зачем… если никто из них не связан с Уилом?

Валентина еще нашла в себе силы крикнуть:

— Войдите!

Тем не менее эмоционально она еще не была готова к встрече с двумя высокими сильными мужчинами, вошедшими в комнату вслед за генералом Лайриком. Нейв выскочил из-за спины одного из них и бросился к Валентине.

На глаза набежали слезы, а когда молодая женщина увидела короля Кайлеха, ее охватило необъяснимое, тревожное чувство, что рядом с ней Ромен Корелди. Королева притворилась, что растрогана встречей с Нейвом, и наклонилась, чтобы погладить его, а затем, крепко обняв пса за шею, прошептала:

— Спасибо.

Спасибо за что?

Лязг оружия за дверьми, закрывшимися за ее гостями, напомнил Валентине, кто она и где находится. Королева, не обращая внимания на мокрые от слез щеки, выпрямилась и, подняв глаза, встретила теплый взгляд темных глаз Аремиса Фарроу и довольно холодный короля Кайлеха, смотревшего на нее с какой-то тоской.

— Простите меня, господа. Просто я очень рада видеть своего друга Нейва, — сказала она, порадовавшись, что голос звучит почти естественно.

— Ваше величество, — сказал король Кайлех, низко поклонившись, — примите наши извинения за беспокойство в такой час.

Он произнес это с таким чувством, что Валентина затрепетала. Голос короля горцев оказался звучным, как она и ожидала, но было в нем что-то еще… уж не любовь ли? Она ответила реверансом, как и полагалось, продемонстрировав уважение к королю.

— Я, по правде говоря, даже и не знаю, как мне следует вас приветствовать, ваше величество. Ситуация довольно-таки необычная. Уверена, вы понимаете. — Валентина увидела, как после ее слов в светло-зеленых глазах короля промелькнула веселая искорка. — Вы, должно быть, Аремис Фарроу, — продолжила она, поворачиваясь к человеку, неловко топтавшемуся рядом с Кайлехом, и, сделав шаг вперед, протянула руку. — Я много о вас слышала от Илены Тирск и герцога Фелроти.

Аремис поцеловал ей руку.

— Ваше величество. — Сказать хотелось еще многое, но он устоял перед соблазном.

— Проходите, — предложила Валентина. — Вы голодны? — Оба мужчины отрицательно покачали головами. — Тогда выпьем немного вина. Это лучшее вино моего отца. С нетерпением жду рассказа о том, как два человека из Скалистых гор, один из которых король, проехали сотни лиг по моему королевству, и ни один стражник их не заметил.

— Вот-вот, — пробормотал Фарроу.

— Валентина…

Что-то в том, как Кайлех произнес ее имя, заставило сердце королевы подпрыгнуть.

— Слушаю вас, Кайлех, — ответила она, и они засмеялись над тем, как легко отказались от формальностей.

— Можем мы поговорить наедине, как правители двух королевств?

Она заметила, что Аремис бросил сердитый взгляд на своего короля. «Довольно странная реакция, если только их не связывает еще более странная долгая дружба».

— Конечно, — согласилась Валентина, глядя на Лайрика, пораженного предложением Кайлеха.

— Ваше величество, — начал генерал, намереваясь заявить, что королева не должна оставаться наедине с этим человеком.

Валентина, заранее зная об опасениях Лайрика, почему-то совсем не испытывала страха перед предполагаемым врагом.

— Насколько мы можем вам доверять, ваше величество? — спросила она с улыбкой, остановив генерала движением руки.

— Гораздо больше, чем вашему будущему мужу, Валентина, — ответил Кайлех, и молодая женщина увидела, как Лайрик, услышав подстрекательские слова короля, в отчаянии закрыл глаза.

Аремис пыхтел от злости, выходя из комнаты в сопровождении генерала Лайрика. Если бы у него в эту минуту был нож, он бы сам непременно воткнул его в грудь Кайлеха. Тем не менее винить друга он не мог. Уил долгое время не знал ничего, кроме гнева и отчаяния, разочарований и горя, за исключением тех нескольких дней в Бриавеле, когда добивался королевы в образе Ромена.

«И сейчас занимается тем же», — подумал гренадинец, не сознавая, что произнес эту мысль вслух.

— Простите, не расслышал, — прозвучал рядом сердитый голос Лайрика.

— Нет, ничего, генерал, просто путешествие было очень долгим, — сказал наемник и заметил, что глаза Лайрика еще больше расширились от возмущения.

— Мне хотелось бы поговорить с вами об этом, господин Фарроу.

Аремис тяжело вздохнул. Ему абсолютно не хотелось обсуждать эту тему, потому что наемник не имел представления, как объяснить их таинственное появление.

— Прежде всего мне хотелось бы справить нужду, — заявил он, зная, что подобный ответ может избавить от самых настойчивых расспросов. — Кроме того, очень хотелось бы поесть, помыться и отдохнуть. А затем я отвечу на все ваши вопросы, обещаю. Но, пожалуйста, помните, я только телохранитель короля. Обыкновенный солдат, если хотите. Не лучше ли расспросить его самого?

С этими словами Аремис Фарроу пошел прочь от генерала Лайрика, пораженного напором гостя. Аремису оставалось лишь надеяться, что Уил знает, как выбраться из этой щекотливой ситуации.

Валентина, уверенная в себе и разрумянившаяся от волнения, проводила короля к мягким диванам в своем кабинете. Когда-то эта комната принадлежала ее отцу, но теперь здесь обитала она. Уил заметил, что Валентина ко всему здесь приложила свою руку: рисунок с лошадьми, вазы с цветами и запах лаванды, безошибочно свидетельствующий о том, чья это комната.

— Вам не холодно, ваше величество? — спросила она, но тут же рассмеялась. — Какая я глупая, до меня ведь доходили слухи, что ваши люди вообще не чувствуют холода.

Он покачал головой.

— Как бы то ни было, давайте сядем у огня.

Валентина улыбнулась.

— А я ненавижу холод, — призналась она. — Хотя скоро перестану просить разжигать камин. С каждым днем становится все теплее и теплее.

— Скоро наступит лето. Это всегда самая прекрасная пора, — сказал Кайлех, и она не упустила того, что осталось недосказанным.

— Вы поэтому здесь?

— Да. Очень приятная комната.

— Спасибо. Фарроу ваш друг?

Странный вопрос вызвал у него усмешку.

— На самом деле, да.

— Он поэтому так разозлился, что его попросили удалиться?

Король кивнул.

— Вы не ошиблись. Хотя Аремис вряд ли имеет право выражать свои эмоции подобным образом.

— Согласна с вами, ваше величество. Я слышала, вы не слишком хорошо относитесь к своим друзьям, — заметила она, протягивая гостю бокал с вином.

— Не представляю, о чем вы говорите, Валентина, — ответил Уил, притворяясь смущенным.

— Я имею в виду вашего ближайшего друга. Человека, которого вы убили.

— Он жив, — просто ответил Уил, довольный, что в данном случае может ее успокоить. Как объяснить Валентине все происходящее? Что — кроме того, что он ее обожает, — можно сказать такого, чтобы она его выслушала и не посылала этой ночью курьера в Моргравию?

— Жив? — воскликнула Валентина. — Но Элспит говорила, что…

— Элспит ошибается, ваше величество. Я оставил Лотрина в Скалистых горах. Живым и здоровым.

Валентина знала, что Кайлех и Элспит не испытывают друг к другу дружеских чувств, так что вполне возможно, он и ее убил бы, будь у него такая возможность. Но буквально каждая клеточка ее тела кричала — он выдает себя за другого. Точно так же Илена Тирск казалась человеком, переселенным в другое тело. И она решила устроить королю горцев небольшую проверку.

— Эту хорошую новость Элспит может и не услышать, ваше величество.

— Что? — воскликнул Кайлех, пролив вино на руку. Заинтригованная его реакцией, Валентина продолжила:

— Я слышала, Элспит была на волосок от смерти, и ее повезли в Перлис. Так мне сказал Лайрик.

Король побледнел.

— Что с ней случилось?

— Почему это так вас волнует? Она ведь ваш враг?

Он помрачнел, не зная, что сказать.

— Меня это волнует. — И больше никаких объяснений. — Она жива?

— Да, — ответила Валентина. — Но это все, что я знаю.

Уил, погруженный в мысли об Элспит, машинально поставил на стол бокал и стал теребить мочку уха. Он не заметил, как вытянулось при этом лицо королевы. Скорее всего Элспит была с Крисом Доналом, решил Уил. Валентина кивком подтвердила его соображения, когда он спросил об этом. Уил не мог знать, что она потеряла дар речи, заметив у Кайлеха ту же привычку, которую уже наблюдала у четырех человек, начиная с Уила Тирска.

— Валентина, — начал Кайлех, но королеву больше не интересовала та странная игра, в которую они играли друг с другом.

Она вдруг встала и напрямик спросила:

— Почему Нейв сидит рядом с вами? Он принадлежит Уилу Тирску и смотрит по-доброму только на тех людей, которых любит Уил. Почему он согласился вас сопровождать?

Уил уже не мог выдерживать все нараставшее напряжение между ними. Он тоже встал, оказавшись лицом к лицу с женщиной, которую любил. Она стояла совсем близко и была на голову ниже его. К ее чести, Валентина не испугалась. Любая друга женщина подняла бы крик, призывая стражников, но вызов в глазах королевы только еще больше разжег его желание, и он обнял ее и прижал к себе. В этот раз он поцелует ее как мужчина, и плевать на последствия.

Валентина не сопротивлялась. Она все равно не смогла бы ему противостоять, даже если бы захотела. Ей было абсолютно безразлично, кто ее целует — Уил Тирск, Ромен Корелди или даже Илена Тирск, — потому что Кайлех, король горцев, обладал обаянием, создававшим вокруг него особое притяжение. Если рядом с Роменом у нее учащался пульс, то сейчас сердце буквально рвалось из груди, если ее тело жаждало прикосновений Ромена, то сейчас она была готова упасть на пол прямо перед камином и потребовать, чтобы Кайлех взял ее немедленно, как варвар, каковым его считают. Страсть, когда-то испытываемая к Ромену, была ничем по сравнению с диким желанием, возникшим при встрече с этим золотоволосым мужчиной. Огромные руки обхватили ее плечи, и они оба почувствовали, как в них разгорается любовное пламя.

Уил наконец нашел в себе мужество. Он решился поцеловать Валентину и мгновенно ощутил в груди испепеляющий огонь и необходимость утолить давно мучивший его голод.

Огонь в камине почти погас, но они не замечали холода. Их обнаженные тела все еще были сплетены, Валентине казалось, они стали одним целым. Ее стройные ноги начинали движение, а мускулистые ноги Кайлеха заканчивали его. Молодые люди лежали лицом друг к другу, девушка гладила золотые волосы возлюбленного и думала, что готова провести в его объятиях всю оставшуюся жизнь. Кайлех смотрел на нее так, что сердце Валентины переполняло от счастье.

— Наверное, сначала я должен поинтересоваться? — спросил он.

Она засмеялась, чувствуя радость и покой, которые уже и не надеялась испытать.

— Видимо, да, потому что у меня это было в первый раз.

— Я убью себя, если причинил вам боль! — воскликнул Кайлех.

— Не таких слов я ожидала от короля-варвара.

— Мы не варвары, — сказал он, убирая руку.

На лице Валентины появилось виноватое выражение.

— Кайлех, нет, я не хотела вас обидеть. Это была шутка. Просто…

— Просто что? — мягко спросил он, возвращая руку на изгиб ее спины и останавливаясь в мягкой впадинке, с которой начинались ягодицы.

Валентина почувствовала, как в нем вновь разгорается желание, и победоносно улыбнулась, осознав, какую власть женщина может иметь над мужчиной. Даже король становится слабым. Никакого оружия, угроз, крови, одно только женское тело делает вражеского короля мягким и податливым. Селимусу следовало приехать и поговорить с ней, прежде чем обсуждать эту проблему на севере — она и ее женская сущность могли в одно мгновение справиться с любым препятствием. Но этот человек не враг, подумала Валентина, радуясь, что именно ему отдала свою невинность. Она не хотела, чтобы первым ее мужчиной был Селимус.

— У меня такое впечатление, что я с вами давно знакома, — рискнула она вернуться к давно мучившим ее мыслям.

— Так и есть, — мягко ответил Кайлех, испытующе глядя на нее.

Она села, представив на обозрение высокую округлую грудь.

Уилу хотелось себя ущипнуть, чтобы убедиться, что он действительно находится здесь, рядом с любимой, и она не просто принимает его любовь, но и отвечает на нее, вместе с ним получая удовольствие. Он тоже сел и потянулся к девушке, но она взяла его руку и заговорила.

— Мы знаем друг друга меньше двух часов, Кайлех, и больше половины этого времени любили друг друга. Без всяких вступлений, ласковых слов и романтических жестов. Невозможно, чтобы королева Бриавеля вела себя подобным образом, просто невозможно! Но я чувствовала дикое желание с первых минут нашей встречи. Еще раньше, наблюдая за вами из окна, когда вы стояли на мосту в окружении солдат, я слышала, как бьется мое сердце.

— Валентина, я…

— Нет, подождите. Я должна это сказать. — Она улыбнулась и внезапно застеснялась, завернувшись в платье, которое он часом раньше помогал ей расстегивать. — У меня в голове полный сумбур. Я почему-то вспоминаю то, что говорили знакомые мне люди. Например, мальчик по имени Финч, которого я обожаю. — Валентина заметила, как при упоминании о Финче по лицу короля горцев пробежала тень, но не придала этому особого значения, так как спешила высказать то, что так долго ее мучило. — Он однажды сказал мне нечто малопонятное, и я сочла это детской фантазией. Теперь понимаю, что ошибалась. Затем, после того, как меня предал мужчина, которого я любила, Ромен Корелди, Элспит советовала открыть сердце кому-нибудь еще. Ромен плохо поступил со мной, но я никогда не переставала его любить.

И вновь Уил попытался сказать что-то, и опять Валентина не позволила ему это сделать, на этот раз, прижав к его губам руку. По ее щекам текли слезы.

— Илена Тирск пришла ко мне с предложением помощи, а затем принесла себя в жертву ради того, чтобы Селимус отвел легионеров от границы с Бриавелем. Вы были там, в Фелроти, Кайлех, и могли ее встретить. Это неправда, что я послала Илену. Она сама пожелала отправиться в логово дракона.

Кайлех кивнул, и девушка увидела, что на его лицо опустилась печаль.

— Где она теперь? — спросила Валентина, предчувствуя беду.

— Она умерла, Валентина, продемонстрировав мужество, достойное своего имени. Тирски всегда были преданы Моргравии, но Илена и Уил посвятили себя вам. Они оба любили вас, правда, каждый по-своему.

Его слова заставили королеву заплакать.

— Кто ее убил?

— Я, — прошептал он.

Она непонимающе посмотрела на Кайлеха.

— Вы?

Он кивнул так печально, что сомнений не осталось.

— Это был несчастный случай. Я спас ее от Селимуса, готовившего для нее ужасную смерть. Мне не хотелось бы вам рассказывать об этом. Достаточно будет сказать, что король Моргравии намеревался поступить соответственно своим стандартам жестокости и унижения. Аремис и я увезли ее из Фелроти в Скалистые горы.

— И что же случилось там?

— Она и там проявила присущую ей смелость. Позвольте на этом и остановиться. Воспоминания слишком болезненные.

Валентина услышала в его голосе дрожь. По описанию Ромена, Кайлеха вряд ли можно было назвать чересчур впечатлительным. Она отметила это, как еще один фактор в пользу того, что этот человек выдает себя за другого. Накопилось много доказательств, указывающих на это, и совсем ничего не подтверждало, что перед ней высокомерный правитель горцев. Конечно, не стоило забывать, что все ее выводы основывались на слухах, передаваемых через вторых лиц. Необходимо самой выяснить правду.

— Мне очень жаль Илену. Она была моим другом.

Тут уж Уил решил воспользоваться представившимся шансом.

— Она сказала мне, что вы не очень красиво расстались.

Валентина отбросила с лица волосы.

— Мы расстались по-дружески, хотя между нами кое-что произошло… Илена попыталась склонить меня к любви, — пробормотала она, удивляясь своей прямоте.

Кайлех посмотрел на их сплетенные руки.

— Да, она мне рассказывала об этой ошибке. Илена очень хотела, чтобы этого не было.

— Мне тоже нужно было отреагировать по-другому. Но Нейв, Кайлех. Как получилось, что собака любит вас так же, как Уила Тирска, Финча, Илену и Ромена?

«Я должен ей сказать, — подумал Уил, и посмотрим, что из этого получится». А может, оставить все как есть и не затруднять ее жизнь разговорами о магии? В его голове уже возник план. Теперь, когда их с Валентиной отношения перешли грань простого знакомства, Уил знал, что никуда ее не отпустит и не позволит стать женой Селимуса. Логичнее всего было бы вызвать воинов Горного Королевства сюда, в Бриавель, и начать войну с легионом. Если Крис Донал воспользовался его советом, значит, в легионе уже зреет недовольство, а если будут привлечены влиятельные люди, вроде Бенчей, возможно, на стороне Селимуса окажется не так уж много легионеров.

Уил принял решение.

— У меня есть план, Валентина. Он связан с опасностью и, несомненно, принесет смерть некоторым бриавельцам, но я считаю, что это верный путь для вашего королевства. Вы знаете, что Селимус убил слишком много людей, и ваш отец был не последней его жертвой, — сказал он, ненавидя себя за то, что вызвал у девушки слезы, — поэтому, возможно, вы согласитесь пойти именно этим путем. До сегодняшнего дня у меня не было возможности вам помочь. Думаю, вас обманули, как и меня обманывают сейчас.

Королева посмотрела на него и нахмурилась.

— Вы говорите непонятные вещи. Почему вы считаете, что вас обманывают?

Вот и настал этот момент. Когда он отправлялся в Бриавель, откровения не входили в его намерения. Но разве мог он себе представить, что будет держать в руках обнаженную Валентину и говорить о любви, которую так долго носит в своем сердце? Их близость все изменила. Уил с трудом сглотнул слюну, гадая, как она отреагирует.

— Мне нужно кое-что вам сказать.

— Я слышу страх в вашем голосе, — заметила она. — Почему то, о чем вы хотите сказать, пугает вас?

— Потому что требует откровенности, на которую я никак не мог решиться раньше. Я боюсь, что вы отвернетесь от меня.

Валентина покачала головой.

— Но мы никогда раньше не встречались, — возразила девушка, поняв, что сейчас узнает то, что столько времени не давало ей покоя. Кайлех собирался открыть правду.

— Мы встречались и раньше, Валентина. В первый раз я влюбился в вас в этой самой комнате. Тогда здесь был ваш отец, мы вместе ужинали, и вы смеялись надо мной, потому что, на ваш взгляд, я был слишком маленького роста для посланца короля Моргравии.

Валентина не могла поверить в то, что с ней сейчас происходит. Она не произнесла ни звука, не отводя от Кайлеха взгляда.

— А когда я встретил вас в следующий раз, — король потянулся за своей курткой и достал из кармана платок, — вы дали мне это.

Валентина уже горько рыдала. Она качала головой, не в силах ему поверить. Девушке очень хотелось услышать именно это, но когда Кайлех озвучил ее догадки, Валентина сильно испугалась.

— Я дала его Ромену Корелди, — воскликнула она, сжав руку Кайлеха. — Он был гренадинцем, наемником.

— Он был мной, — мягко возразил Уил. В его глазах тоже блестели слезы. — Это был я, любовь моя. Ромен к тому времени уже давно был мертв, вы никогда не встречалась с реальным человеком. Я — Уил Тирск, в то время я был заточен в тело Ромена.

До Валентины с трудом доходили его слова. Они как будто звучали на языке, которого она не понимала. Уил продолжал свой рассказ, вбивая в ее сердце гвозди боли.

— Я вернулся в вашу жизнь Иленой Тирск, моей сестрой. Эта храбрая девочка решила отыскать убийцу Ромена.

— Проститутку Хилдит, — прошептала Валентина.

— Ее настоящее имя Фарил. Она — убийца, подосланная Селимусом, чтобы избавиться от Ромена, что Фарил с успехом и осуществила бы, не окажись Уил Тирск в теле Ромена. Магия, известная как Оживление, вынудила меня забрать ее жизнь. — Уил крепче прижал к себе Валентину и, к его удивлению, она не отстранилась. Он продолжил свое повествование, намереваясь рассказать все: — Илена слышала о Фарил. И в Тентердине решила воспользоваться возможностью и наказать ее. Приехав туда, чтобы встретиться с ней и Элспит, я неудачно подставился под удар ножа, и судьба заставила меня стать моей сестрой.

Валентина всхлипнула.

— Мне необходимо было увидеть вас и попытаться помочь, — продолжал Уил. — Я вернулся в Веррил и очень старался не выглядеть дураком, но именно так себя и повел. Я полюбил вас, Валентина, в тот самый первый вечер. Простите, что оскорбил вас и заставил плохо подумать об Илене.

Валентина взяла из его рук платок и вытерла глаза. Она никак не могла взять себя в руки. Отцу было бы за нее стыдно, но ему за всю свою жизнь вряд ли приходилось сталкиваться с чем-то таким же загадочным. Девушка всхлипнула и попыталась улыбнуться сквозь слезы, но у нее ничего не получилось. Она вновь поднесла платок к глазам, а потом вытерла заодно и слезы Уила.

— У меня тогда возникли сомнения. Ваша сестра проявила слишком много мужских качеств и привычек, напоминавших Ромена. Но я, конечно, никак не могла поверить во что-то столь невероятное. Итак, — продолжила Валентина за него, — Илена снова проиграла свое сражение и стала королем Кайлехом. Я права, Уил?

Слышать, как Валентина произносит его настоящее имя — о чем еще Уил мог мечтать? Он поцеловал девушку и погладил по волосам.

— Вы правы, — сказал он. — Я — Уил. Мне жаль, что я вводил вас в заблуждение, но так было нужно, чтобы защитить вас.

— От себя самой, — горько добавила девушка, — потому что я не верила в существование магии. — Она вспомнила, сколько раз Финч пытался убедить ее в обратном.

— Не вините себя, — сказал Уил. — Я бы тоже не поверил, не случись этого со мной. Я проклят. Проклят ведьмой Миррен и ее даром, которого у нее не просил.

— Но, понимаете, другие-то поверили вам. Например, Аремис, он знает? — Уил кивнул. — Вот видите? Есть люди, которые вам доверяют. Я ненавижу себя за то, что к ним не относилась.

— Вы ведь не знали, — возразил он, отчаянно желая не огорчать ее больше.

— Я замечала странности. Нейв делал все, разве что не говорил со мной человеческим языком, для того, чтобы я догадалась, — воскликнула королева. — Но, в любом случае, Ромен был ненастоящим. — Ее снова стали одолевать сомнения.

— Нет, Валентина, нет! Не плачьте. Ромен был настоящим. Таким же реальным, как я сейчас. Я был Роменом, а он был мной. Все это — я, Уил, который вас любит и который говорил вам все те слова в образе Ромена.

— Вы? — ответила Валентина. — Уил Тирск? Бедный рыжеволосый Уил?

— Да, — прошептал он, почувствовав, как она отодвигается от него. — Это всегда был я. Именно я не позволил вам отдаться Ромену той ночью.

Девушка пристально в него вглядывалась. Ей очень хотелось ему верить, но она никак не могла заставить себя смириться с таким поворотом событий. Уил мог ее понять.

— Знайте, Валентина, что бы теперь ни произошло, я любил вас всем сердцем раньше, люблю сейчас и буду любить всегда, кем бы судьба ни вынудила меня стать. Вы никак не сможете заставить меня чувствовать по-другому, и я никогда не отдам свое сердце другой женщине. Оно принадлежит вам, и мы с вами одно целое.

Валентина вздохнула. Ну что она могла сказать в ответ?

— Позвольте рассказать вам о своем плане? — рискнул спросить Уил.

Королева колебалась какое-то мгновение, но потом смягчилась.

— Честно говоря, не знаю, как ответить на ваши слова. Я… я любила Ромена, и не могу отдать свое сердце вам, кем бы вы ни были.

Уил кивнул. Он все же надеялся, что, возможно, когда-нибудь Валентина сможет его полюбить. Ее предположение, что она не найдет в себе силы от него отказаться, немного улучшило Уилу настроение.

— Уил, — начала девушка, но ее прервал осторожный стук в дверь. Спокойное выражение лица моментально сменил ужас.

— Скорее. Одевайтесь!

Уже буквально через несколько мгновений Уил был полностью одет, его поразило, как быстро и умело королева надела свое платье, несмотря на пугающий стук в дверь.

— Подождите немного, — прошипел он, помогая Валентине застегнуть пуговицы.

Королева уже собиралась извиниться за задержку, когда дверь распахнулась. Это был Аремис. Он в одну секунду оценил ситуацию, и на лице его появилось виноватое выражение, но чувство страха, которое вместе с ним вошло в комнату, заставило их забыть о смущении.

Валентина быстро подошла к нему, моля Шарра, чтобы никто из слуг не заметил, что она растрепана, или не догадался, что на спине платье застегнуто не до конца.

— Все в порядке, — сказала она, закрывая дверь перед обеспокоенными стражниками.

— Что случилось? — спросил Уил, подойдя к Валентине и застегивая оставшиеся пуговицы на ее платье.

— Селимус, — ответил Аремис. Ему не удалось скрыть отчаяния.

— Что? Здесь? — Валентина подбежала к окну.

— Боюсь, уже здесь. Собирайся, Уил! Мы сейчас же уходим!

— Вы назвали его Уилом? — спросила Валентина, отворачиваясь от окна. Внизу она видела всадников, одетых в цвета легиона. Значит, Аремис не ошибся. Из-за жарких объятий с Уилом серьезность момента сгладилась, а реальность казалась раздражающей и нелепой.

Аремис растерянно пожал плечами.

— Ну… Ваше величество, полагаю, он вам уже рассказал правду. Ведь так?

Уил кивнул, с тяжелым сердцем глядя на королеву. Так быстро все закончилось. Он даже не успел рассказать ей о своем плане.

— Уил! — повторил Аремис. — Нужно уходить! Простите, ваше величество.

Уил не сдвинулся с места.

— Идите! — воскликнула Валентина, заражаясь от Аремиса тревогой. — Пожалуйста. Легионеры уже входят во дворец.

— Селимус с ними?

— Не знаю. Не могу…

Аремис сердито перебил его.

— Здесь он. Собственной персоной. Уил, прошу тебя, поторопись.

Король Кайлех поправил одежду, затем на его лице появилась спокойная улыбка человека, рожденного в горах.

— Это должно было произойти, Аремис, — сказал он печально. — Наступает кульминация дара Миррен.

— Нет! — воскликнул гренадинец, бросаясь к другу. — Мы должны бежать. Не хочешь подумать о себе, подумай о Валентине и о том, как твое присутствие отразится на ней.

— О чем вы говорите? — спросила Валентина. — Что должно было случиться?

Аремис поймал жесткий взгляд Уила и понял, что этот секрет должен остаться между ними. Наемник хорошо знал, когда следует придержать язык.

От дальнейших пререканий их спас Лайрик, вошедший в комнату без соблюдения протокола. Он удивился, увидев Аремиса.

— Кто вас впустил, Фарроу?

— Простите, генерал, я соврал вашим стражникам.

— Это безобразие, ваше величество. Я обязан обеспечивать вашу безопасность, но, похоже, любой может заходить в ваши покои, когда ему вздумается.

Уил не мог даже предположить, как поведет себя Селимус, обнаружив его здесь. Аремис прав — им нужно уйти, хотя бы для того, чтобы защитить Валентину от ненужных подозрений в связях с врагами за спиной моргравийского короля.

Валентина также была озабочена необходимостью объяснять свое присутствие в компании короля Кайлеха.

— Лайрик? — Ее тон не предполагал дальнейших отлагательств.

Генерал ответил сухим, официальным тоном, которым мог бы гордиться сам канцлер Крелль:

— Моя королева, хотя мне кажется не очень тактичным прерывать вашу беседу, но только что прибыл король Селимус.

Валентина с трудом восстановила дыхание.

— Спасибо. Короля Кайлеха здесь застать не должны. А мне нужно… привести себя в порядок.

Лайрик все еще переживал из-за того, что обнаружил Аремиса в комнате королевы. Если бы он только знал, что гораздо безопаснее для Валентины было оставить наемника здесь, подумал Уил.

— Король Кайлех, — продолжал генерал. — Я организую путь к отступлению и отвлеку моргравийских гостей, но вам необходимо уехать прямо сейчас. Вы подписали мирный договор с Селимусом, позвольте теперь это сделать нам! — Горячность в его голосе удивила всех. — Ваше величество, идите к себе. Я дам знать вашему будущему мужу, что вы вскоре примете его, — закончил Лайрик, особо подчеркнув слово «муж», поскольку обратил внимание на беспорядок в одежде королевы и неестественный румянец на щеках?

Лайрик не имел ни малейшего представления, что произошло во время их беседы, но заметил на ковре складки и помятые веточки лаванды. Ее аромат заглушал другой, хорошо известный ему по заведениям вроде «Запретного плода»… Нет, Лайрику не хотелось об этом думать. Еще день, и королева Валентина отправится в Перлис, где выйдет замуж за Селимуса, и два королевства наконец объединятся. Только это сейчас беспокоило генерала Лайрика, и помешать этому он не позволит никому.

Валентина почувствовала себя загнанной в тупик. Она кивнула Лайрику.

— Спасибо, генерал. — Потом посмотрела на гостя. — Король Кайлех, было очень приятно с вами побеседовать, — сказала она, протягивая руку. Горец поцеловал ее слишком долгим и слишком нежным поцелуем — к неудовольствию Лайрика.

— Скорее, господа, — нервничал генерал. — Ваше величество, я буду ждать вас в главной зале.

— Воспользуйтесь потайной дверью, — сказала королева, и он согласно кивнул.

От Лайрика не укрылся долгий многозначительный взгляд, которым обменялись Валентина и Кайлех, но гости уже шли к выходу из дворца, и с каждым их шагом на сердце у Лайрика становилось легче.

Перед тем как выйти в секретную дверь, Кайлех обернулся.

— Валентина, не забывайте мои слова. Все это — правда. — И ушел. Вновь ушел из ее жизни, оставив лицом к лицу с Селимусом и с ненавистной свадьбой, в то время как ее сердце страстно желало Уила Тирска.

Глава 36

Аремис убеждал Уила до самых ворот, таща его за собой по темным коридорам дворца. Сопровождавший их стражник провел незваных гостей через небольшие ворота, пользовались которыми очень редко, и они оказались возле часовни.

Когда Аремис стал сокрушаться по поводу отсутствия у них оружия, Уил напомнил, что голубой меч Корелди спрятан в тайнике в часовне. Вопреки желанию стражника, они поспешили туда, удивив отца Парина.

Едва они успели войти, как их окликнул знакомый голос.

— Аремис!

Обернувшись, они увидели Пила, монаха, вместе с которым Илена убежала из Риттилуорта в день кровавой резни.

— Ты знаешь этих людей, мальчик? — спросил юношу отец Парин.

— Да, я знаю Фарроу, мы с ним встречались в Фелроти. А его друг мне не знаком.

— Пил, — с облегчением воскликнул Аремис. — Это…

Уил не дал ему продолжить.

— Я — король Горного Королевства Кайлех, — сказал он и поклонился.

Отец Парин побледнел. К чести молодого Пила, он быстро опомнился и поклонился в ответ.

— Как вы здесь оказались, ваше величество?

— Мы скрываемся от короля Селимуса, — сообщил Аремис, бросив сердитый взгляд на Уила.

— Боюсь, что так, — спокойно подтвердил Уил. — Нас не должны найти, иначе у королевы могут быть большие неприятности. Надеюсь, вы меня понимаете? — Судя по выражению лиц, никто ничего не понял. Уил решил воспользоваться их замешательством. — Нам нужен меч Ромена.

— Никаких сражений в доме Шарра, король вы или нет, — предупредил священник.

— Ничего такого не будет, отец. Мы просто хотим забрать меч и уйти. Обещаю, здесь не прольется ни капли крови.

Но было уже поздно. На улице раздались крики, и сопровождающий их стражник пожал плечами.

— Простите, ваше величество, — сказал он, — я вынужден выдать вас. Генерал Лайрик приказал не рисковать репутацией королевы.

Уил кивнул.

— Понимаю.

— Что? — воскликнул Аремис. — Подождите!

— Успокойся, Аремис, — вдруг скомандовал Уил, и все посмотрели на короля Кайлеха. Он повернулся к отцу Парину и Пилу. — Спрячьте его, — сказал он, указывая на гренадинца, — и помогите ему отсюда бежать. Я прошу вас отдать ему меч Корелди. Королева Валентина будет вам за это благодарна. Она разрешила, не сомневайтесь. — Это была ложь, но Уила больше не волновали такие мелочи.

Отец Парин молча кивнул, наблюдая, как король горцев Кайлех расправил плечи и уверенно шагнул навстречу легионерам и бриавельским солдатам.

— Скорее! — воскликнул Пил, и, поскольку выбора не оставалось, Аремис Фарроу, опустив голову, последовал за юношей.

Через несколько минут наемник услышал, как ворвавшиеся в часовню солдаты получили от отца Парина предсказуемый выговор за то, что позволили себе войти с оружием. Те попытались что-то объяснять, но услышали только, что им предстоит вечно гореть в огне Шарра, если они немедленно не покинут обитель бога. — Будьте вы прокляты за то, что оторвали человека от молитвы, — крикнул им вслед отец Парин.

Аремис оставался в маленькой комнате, пока Пил бегал узнать новости к священнику.

— Куда они увезли короля? — спросил вернувшегося Пила Аремис, ломая голову над тем, как вызволить Уила из компании легионеров и бриавельских стражников.

— По-моему, он сейчас в сторожке. Там кругом солдаты. Он действительно король Скалистых гор?

Аремис печально посмотрел на Пила и кивнул, а потом сказал:

— А еще он был Иленой Тирск, Фарил и Роменом Корелди.

Глаза юноши чуть на лоб не вылезли от изумления.

— Уил Тирск! — воскликнул он.

— Именно. И теперь Селимус заполучил-таки его в свои лапы.

— Что мы можем сделать? — спросил испуганный юноша.

Аремис решил, что пытаться спасти Уила прямо сейчас совершенно бесполезная затея. Необходимо время, чтобы все хорошенько обдумать. Селимус вряд ли решится на сомнительные действия на бриавельской земле за день или чуть больше до свадьбы. Без сомнения, он придумает какой-нибудь спектакль после брачной церемонии.

— Ты просто оставайся здесь и храни наш секрет, — сказал он юноше. — А я возьму меч Корелди и отправлюсь в Перлис.

— А, вспомнил, Кайлеха собираются отвезти в Стоунхарт.

— Отлично, Пил, спасибо, — сказал Аремис, зная, что похвала поможет молодому монаху прийти в себя.

— Могу я еще что-нибудь для вас сделать?

— Помоги мне уйти без шума, а потом дай знать королеве, что я сбежал.

— А лошадь?

Аремис покачал головой.

— Слишком рискованно, а Селимус далеко не глуп. Нет. Я пойду пешком, а там, глядишь, кто и подвезет.

— В Перлис сейчас едет очень много знати и купцов, господин Фарроу, — взволнованно сказал Пил. — Я уверен, что вы сможете договориться, чтобы вас подвезли.

Гренадинец хотел улыбнуться, но у него не вышло.

— Именно так я и поступлю.

Большинство знатных бриавельцев, ехавших в Перлис на свадьбу королевы, имели собственных охранников, но Аремис рассчитывал на другой слой населения Веррила, не имеющий надежной защиты. Некоторые представители среднего класса, решившие воспользоваться возможностью совместить присутствие на брачной церемонии с осмотром достопримечательностей Перлиса, тоже готовились к поездке.

Аремис провел несколько часов в северной части Веррила, наблюдая за процессией отъезжающих. В конце концов он предложил свои услуги трем парам, явно путешествующим вместе. Аремис знал, что у него честное, вызывающее доверие лицо, и это было большим подспорьем при выполнении самых секретных заданий. Именно поэтому Фарроу сразу же заслужил благосклонность дам — особенно после того, как предупредил, что, хотя в Бриавеле путешествовать достаточно безопасно, Моргравия переполнена разбойниками, которые только и ждут, как ограбить богатого купца.

Короче, совсем скоро Аремис уже сидел рядом с Мэтом, поставлявшим высококачественные продукты состоятельным людям Веррила. Он управлял повозкой, которая везла остальную компанию. Еще один путешественник, Брен, ехал верхом на одной из двух свежих лошадей, прихваченных с собой на всякий случай.

— Мне никогда еще не приходилось видеть голубой меч, — заметил Мэт.

— Что? — переспросил Аремис более печально, чем ему хотелось бы. — Мне его подарил друг.

Мэт свистнул.

— Ценный подарок. Он отдал за него не меньше пенни или двух. У меня брат изготовляет оружие, но я никогда не видел, чтобы он делал что-либо подобное.

— Кажется, это работа мастера Вевира.

— Из Оркилда? — с уважением спросил Мэт.

Аремис кивнул и усмехнулся.

— Он был хорошим другом.

— Похоже, — ухмыльнулся Мэт с некоторой долей иронии. Когда экипаж выехал из города и продолжил путь по главной дороге, ведущей в Моргравию, мужчины погрузились в удобное для обоих молчание.

Аремис был благодарен за возможность побыть наедине с мрачными мыслями о том, как в панике, вызванной приездом Селимуса, потерял Уила. Честно говоря, запаниковал он один, Уил только поднял от досады бровь. Аремис вспомнил его слова: «Это должно было произойти. Наступает кульминация дара Миррен».

Из задумчивости Аремиса вывел голос Мэта, управлявшего громыхающим по дороге экипажем.

— Что? Прости.

— Я сказал, что ты какой-то очень молчаливый. С тобой все в порядке?

— Извини, когда рядом опасность, я ни о чем другом не могу думать.

— Вряд ли разбойники станут промышлять в окрестностях Веррила, Фарроу. Расслабься, лучше спой вместе с нами, — предложил Мэт.

Пение было последним делом, которым бы Аремис сейчас хотел заняться. Он пытался представить, какую участь уготовил королю Кайлеху Селимус.

Глава 37

Королева спускалась по лестнице в главную залу, чувствуя, что в ней теперь живут два человека. Одна Валентина в голубом платье из мягкой шерсти намеревается встретиться с будущим мужем, которого она презирает, а другая — мысленно выбирается из Бриавеля с королем Кайлехом и Аремисом Фарроу.

Правда о короле Кайлехе никак не выходила у нее из головы. Ни о чем другом она сейчас и думать не могла, продолжая перебирать в памяти встречи с Уилом, когда тот был Роменом и Иленой. И хотя Валентина пыталась отыскать погрешности в этой истории, слишком много аргументов находилось в пользу того, что дар Миррен существует на самом деле. Она плохо знала настоящего Уила, но при сравнении Ромена с Кайлехом обнаруживалось очень много общего. А если сюда добавить еще и похожие привычки Илены, то все сомнения вообще отпадали. Почему Уил ничего не пытался ей рассказать раньше?

Валентина сама ответила на свой вопрос — она никогда бы ему не поверила. Ни тогда, когда он был Роменом, ни после чудодейственного появления зяблика, фактически, предсказавшего визит Илены. Девушка посчитала его песню простым совпадением; только сейчас она поняла, что это было связано с магией. Уил не успел рассказать ей о Финче, о том, где тот сейчас и как поживает, не успел объяснить, как, согласно его плану, ей удастся избежать замужества. Она была согласна на все, но не видела никакого выхода. Еще несколько ступенек, подумала королева, отрываясь от грустных мыслей, и Селимус будет целовать ей руку и говорить всякие слащавые пошлости. Что он вообще здесь делает? Почему бы ему не развернуться и не отправиться домой. В конце концов у нее есть еще один день до отъезда в Перлис.

Она сделала глубокий вдох и кивнула стражнику. Тот распахнул перед ней двери. Валентина уже представляла себе, как король Селимус отвесит элегантный поклон, а потом величественно шагнет вперед, демонстрируя в улыбке великолепные зубы. Она уже даже решила, какое выражение лица примет — нечто среднее между удивлением и фальшивой радостью от того, что видит Селимуса в Бриавеле. Но удивление изображать не пришлось. Оно пришло к ней само по себе, когда, войдя в зал, девушка увидела сопротивляющегося Кайлеха и самодовольно ухмыляющегося короля Моргравии.

— Валентина, моя любовь, посмотри, кого я обнаружил в твоем дворце. Он проник сюда, как крыса.

Королева резко остановилась, ей показалось, что и дыхание прервалось в этот момент сильнейшего потрясения. Она видела, что Кайлех качает головой, знала, какого поступка он ждет от нее. Но сердце оборвалось. Все повторяется. Уил вновь подставляет под удар себя, чтобы спасти ее.

Присутствующие ждали, что скажет Валентина.

— Я уже говорил вам, — закричал Уил, стряхивая с себя стражников, — что не собирался разговаривать с королевой! — Валентина увидела, что у него связаны руки и ноги.

— Впервые слышу об этом, Кайлех, — заявил Селимус, поворачиваясь к невесте. — Дорогая, это правда?

«Ну же, Валентина, соглашайся», — мысленно умолял ее Уил.

Оценив свою беспомощность в этой ситуации, девушка приняла решение, в пользу Бриавеля. Она собрала все силы в кулак и постаралась, чтобы голос звучал самым естественным образом.

— Конечно, правда, — спокойно ответила королева. — Кто этот человек? — Она указала на Кайлеха. Судя по всему, Аремису удалось бежать. — И кто дал вам право задерживать кого бы то ни было против его воли в моем дворце, король Селимус?

Ее реакция удивила моргравийца. Он оказался не готов к такому повороту событий, заранее решив, что виновата Валентина, вместе с горцем решившая организовать против него заговор. Инстинкт его не подвел, Кайлеху доверять было нельзя, подобной ошибки он больше не совершит.

— Ваши величества, — раздался голос Лайрика. — Позвольте мне сопроводить пленника в безопасное место, и вы сможете все обсудить…

— Почему вы до сих пор этого не сделали, генерал? — поспешно согласилась Валентина, не позволяя тому вставить и слова и, таким образом, беря контроль над ситуацией. — Это непростительно, король Селимус. Вы называете его Кайлехом. Я не знаю никого с таким именем.

Селимус понемногу приходил в себя.

— Неужели? Позвольте тогда мне представить вероломного короля Скалистых гор, который всего несколько дней назад подписал в Фелроти мирный договор с Моргравией.

Валентина изобразила изумление, скрывшее ее отчаяние. Человек, которого она любила во всех его многочисленных жизнях, снова попал в беду.

Кайлех повернул голову и сказал через плечо:

— Я рад, что вы наконец встретились со мной, ваше величество. — Слова «со мной» были произнесены с особым ударением, только Валентина могла понять, о чем идет речь. — Мы еще увидимся, — сказал Уил ей одной.

— О, конечно, увидитесь, — вмешался Селимус. — Я буду настаивать, чтобы моя жена присутствовала на казни.

Валентина заметила промелькнувшую на лице Кайлеха грустную улыбку, но не поняла ее. Не обращая ни на кого внимания, королева повернулась к Селимусу, едва закрылась дверь.

— Как вы смеете?

— Валентина, пожалуйста, — взмолился он, — я приехал с чисто романтическими побуждениями. Мой канцлер дал хороший совет. И вашему, и моему народу будет приятно увидеть нас вместе. Его идея состоит в том, что я должен предложить вам эскорт, который будет сопровождать нас во время символического путешествия по нашим двум королевствам. Знаю, что должен был предупредить о своем прибытии заранее, но меня настолько вдохновил этот план, что я поспешил сюда, чтобы застать вас до отъезда из Веррила. Мои мастера постарались и изготовили специальную карету, украшенную нашим новым гербом. На нем, милая Валентина, цвета Бриавеля и Моргравии объединены воедино, и, нет, они не находятся в дисгармонии. Пурпурный, изумрудный и фиолетовый так красиво сочетаются; похоже, нам давно нужно было объединиться. — Слова лились из него потоком.

Валентина была озадачена энтузиазмом Селимуса. Она понимала, что идея сама по себе неплохая, и доставит немало удовольствия людям, но не любила сюрпризов, неожиданно сваливающихся на голову, не говоря уже о том, что преподнесены они ненавистным королем Моргравии.

Она обещала себе один день. Последний день, когда сможет погоревать о том, что теряет навсегда. И последнюю ночь, чтобы с любовью вспомнить прикосновения Ромена, Кайлеха… Уила Тирска. Селимус сейчас отбирает у нее даже это.

— Как вы намерены поступить с Кайлехом?

— Еще не решил. Я заберу его с собой в Стоунхарт.

— Надеюсь, вы имеете в виду не суд или казнь? — поинтересовалась она, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Он не должен снова умереть. Она не может потерять Кайлеха, как когда-то потеряла Ромена. — Я не понимаю, почему он должен умереть?

— Меня огорчает, что вы задаете такие вопросы, Валентина, — спокойно, но со своей обычной снисходительной усмешкой ответил Селимус.

— Вы сами говорили, что заключили с ним мирный договор.

Знаменитый характер короля стал прорываться наружу. Но он еще не потерял терпения.

— Который он нарушил, посмев ступить на землю Бриавеля. Кстати, следует заметить, все это очень загадочно. Каким образом король Скалистых гор смог проникнуть в ваше королевство и преодолеть огромное расстояние, не будучи обнаруженным?

— Да, это действительно интересно, — резко ответила королева. — Вот почему я не соглашусь ни на одно из ваших решений, ваше величество. Он мой пленник, он на моей земле, и решать его судьбу буду я.

В тоне Селимуса появилась новая нотка, которой Валентине раньше не приходилось слышать, но именно она больше всего соответствовала жестокому нраву короля Моргравии. А слащавость делала ее еще более угрожающей.

— Простите, Валентина, мой ответ — нет. Я заметил, как вы обращаетесь с предателями — отправляете на ночь в публичный дом.

Если бы он только знал, как больно ранили его слова девушку.

— Оставьте меня, Селимус, — потребовала Валентина, чувствуя, что может наговорить лишнего.

Король Моргравии буквально пронзил девушку взглядом, который та с достоинством выдержала, а затем вдруг кивнул.

— Хорошо. Мы уедем завтра, как вы и планировали. Но вам, Валентина, я бы посоветовал убрать с лица это хмурое выражение. Я женюсь на вас и сохраняю за собой право наказывать своих врагов, если они находятся на моей земле.

— Вы имеете в виду, на моей, не так ли, Селимус? — возразила Валентина, чувствуя, что ненависть вот-вот переполнит ее, и тогда последствия будут непредсказуемыми.

Он покачал головой.

— Теперь она моя, Валентина. Пора свыкнуться с этой мыслью. Мы можем пожениться и доставить нашим народам удовольствие. Я обеспечу Бриавелю мирную жизнь. Мы можем пойти и другим путем, но тогда я обещаю, что убью всех мужчин, женщин и детей Бриавеля, если будет нужно.

Валентина и не думала уже, что Селимус может еще чем-то удивить ее. Но злоба, с которой он сейчас говорил, очень ее испугала. Раньше моргравиец не позволял себе такого. Кто дал ему право так разговаривать с королевой, да еще и в ее собственном дворце? Но что она могла сделать?!

— Вы — змея, Селимус. Уил Тирск был прав.

— Уил Тирск мертв. Шарр сгноил его в земле, вас ждет та же участь, если не нацепите на свое кислое лицо счастливое выражение. Завтра мы спокойно отправимся в Перлис, и не забудьте клятвы, которые будете произносить на церемонии, как запланировано.

— Думаю, я предпочла бы умереть.

— Что ж, решать вам, — ухмыльнулся он. — Хватит, больше никаких ухаживаний. Такова теперь ваша жизнь. Вы станете моей королевой, но равной мне — никогда. Единственное, что от вас требуется, это родить мне сыновей, в которых я очень заинтересован. И можете мне поверить, если вы не захотите это сделать добровольно, я добьюсь этого так, как мне только заблагорассудится.

Уил хмуро сидел в сторожке. Лайрик не решился посадить его в дворцовую тюрьму. Во-первых, так было менее похоже на арест чужеземного короля; во-вторых, здесь все-таки было поудобнее. Легионеров расставили вокруг сторожки вперемежку с бриавельскими солдатами, в равной пропорции.

— Аремису удалось скрыться? — спросил Уил у Лайрика.

Тот кивнул.

— Вы даже не попытались, ваше величество.

— Глупо было бежать.

— Если забыть про гордость, вся эта ситуация очень опасна для нашей королевы.

— Она хорошо справилась. Из-за меня у нее проблем больше не будет. Спасибо, что сохранили наш секрет.

Старый солдат вздохнул.

— Не уверен, что понимаю, зачем вы здесь появились и почему так спокойны. Вас ждет неминуемая смерть.

— Так и должно быть, — ответил Уил, теперь полагаясь только на свою судьбу. — Дар Миррен все решил за нас.

— Дар Миррен?

Уил улыбнулся.

— Не обращайте внимания.

Поведение горца оставалось для Лайрика загадкой, но генерал не стал давать волю любопытству.

— Как король Селимус узнал, что вы здесь? Он ведь послал людей искать вас сразу, едва приехал.

Уил пожал плечами.

— Скорее всего ему в этом помог мой конь, — ответил он, поблагодарив про себя память Кайлеха.

— Что?

Уил убрал волосы с лица Кайлеха и завязал их на затылке.

— В Фелроти я подарил королю Моргравии своего белого жеребца. Селимус буквально влюбился в него, и я настоял, чтобы он взял коня себе, потому что дома у меня оставался абсолютно такой же, от одной кобылы.

Теперь Лайрик понял.

— Он увидел вашего коня?

— Селимус ведь ехал на таком же жеребце, как он мог его пропустить. Вы ведь не скажете ему об Аремисе, Лайрик?

Командор покачал головой.

— Нет, ваше величество, конечно, нет. Я не хочу еще больших проблем для королевы. О наемнике никто не узнает. Вы можете доверять бриавельскому воину, мы умеем хранить секреты.

— Спасибо.

— Я постараюсь, ваше величество, чтобы вам было удобно. Мы выезжаем в Перлис завтра на рассвете.

Уил кивнул. Ему было уже все равно.

Решив убежать от собственного гнева и от Селимуса, королева вывела лошадь. Это будет ее последняя поездка по вересковым пустошам Бриавеля. В следующий раз, если он представится, этот следующий раз, подумала Валентина, вспомнив угрозу Селимуса, она уже будет за ним замужем. У нее будет титул королевы Бриавеля и Моргравии, но за этим титулом не будет стоять ничего.

Она оглянулась на странную смешанную группу стражников, сопровождающую ее. В нее входили как бриавельские солдаты, так и легионеры. Селимус не оставил ей шансов. Бежать некуда, да и спрятаться негде. Кроме того, негоже королеве бежать из своего королевства. Нет, Валентина приняла твердое решение. Она выдержит это испытание и подарит своему народу мир.

Но воспоминания о прикосновениях Кайлеха все еще бередили ей душу и не оставляли в покое тело, так охотно на них отвечавшее. Все произошло быстро, в порыве дикой страсти, но она помнила каждый миг их встречи. То, что она больше не девственна, Валентина до сих пор не могла осознать. Она никогда специально это не планировала, а сейчас понимала, что ничего в жизни не приносило ей такого удовлетворения, как осознание того, что самое ценное свое достояние она отдала человеку, которого любит, а не тому, кто крадет, используя фальшивые предлоги.

Кайлех… нет, Уил, напомнила она себе, оставался для нее загадкой. Она могла бы сказать, что знала Ромена, но и о нем ей было известно лишь то, что он ее любит и готов за нее умереть. За нее Ромен и умер. Бедный Уил, подумала Валентина, недоумевая, как ему удалось прожить в образе женщины, даже двух, столько времени. Как он пережил смерть своей сестры? Девушке хотелось спросить Уила об очень многом и провести с ним как можно больше времени.

Теперь все зависит только от нее самой, решила Валентина. Она выйдет за Селимуса замуж и сделает все возможное, чтобы сохранить жизнь короля Скалистых гор. Даже если больше никогда его не увидит. Достаточно будет знать, что он жив. Селимус не казнит Кайлеха, потому что она не позволит ему это. Валентина поняла, что неправильно вела себя с Селимусом. Своими резкими высказываниями она лишь вызвала его гнев. Отец всегда говорил, что ей следует научиться придерживать язык, когда нужно. Он предупреждал — быть хорошим правителем значит быть хорошим дипломатом, то есть тщательно подбирать слова и всегда думать, прежде чем говорить. Она проигнорировала советы отца в отношениях с Селимусом. Хотя времени на размышления не оставалось. Ее поставили перед фактом, пришлось выбирать — либо лгать и спасать жизни, либо сказать правду и вызвать кровопролитие.

Нет, она все сделала правильно, но спорить с Селимусом не стоит. Конечно, он был потрясен, обнаружив в Верриле Кайлеха, и, как раненое животное, принялся бить направо и налево. Ей следовало почувствовать опасность. Валентина винила себя в возникшей этим вечером ужасной ситуации. Если она хочет выжить при дворе Селимуса, придется вести игру более тонко, чем сегодня. Следует отказаться от постоянного сопротивления, пусть он чувствует себя всемогущим. Не так уж сложно, хоть и противно, тешить его тщеславие. Валентина позволила лошади перейти на медленный шаг, ей не хотелось возвращаться во дворец. Мысли вновь вернулись к минутам близости с Кайлехом. Сегодня она поняла, что женщина может очень многое сделать с мужчиной. При всей своей силе и выносливости, выдержке и положении, Кайлех был очень уязвимым. Другими словами, он был всего лишь мужчиной. Она улыбнулась, вспомнив, каким мягким и податливым стал Кайлех после их близости. Интересно, сможет ли она достичь подобного с Селимусом?

Ей вспомнились слова канцлера Крелля: если к браку подходить с умом, то, используя женские хитрости, можно добиться чего угодно. Придется попрощаться с отвращением к Селимусу. Если она сможет играть роль любящей королевы, произвести хорошее впечатление на его народ и, таким образом, доставить ему удовольствие, возможно, ей удастся одержать кое-какие победы.

Первая и самая главная цель — Уил. Валентина понимала, шансов изменить его нынешнее положение пленника нет. Селимус хочет наказать Кайлеха в назидание другим. Тут уж ничего не поделаешь. Но она должна приложить максимум усилий для того, чтобы переубедить короля Моргравии. Однажды они уже солгали. Безусловно, Уил придумал какое-нибудь разумное оправдание своему приезду в Бриавель. Но причина должна быть достоверной. Девушка стала гадать, что это могло бы быть. Наконец в голову пришла великолепная, как показалось Валентине, идея. Она заключалась в следующем: Кайлех вместе с будущей женой Селимуса решил организовать празднество в честь могущественного короля Моргравии для укрепления мира между тремя королевствами.

Мысль показалась Валентине удачным выходом из создавшегося положения. Теперь нужно обязательно переговорить с Кайлехом.

Глава 38

Путешествие через весь Бриавель в Моргравию проходило спокойно. В любой другой ситуации Валентина получила бы огромное удовольствие от поездки и возможности встретиться со своим народом. Люди сотнями выходили на улицы городов и деревень, чтобы поприветствовать королевскую процессию, состоявшую из бриавельских солдат, одетых в парадную форму изумрудного и фиолетового цветов, и легионеров, выглядевших франтовато в своих пурпурно-черных мундирах. Завершала ее кавалькада из бриавельской знати, занимающих высокие посты при дворе сановников, слуг, не говоря уже о личной свите госпожи Элтор, отвечавшей за гардероб королевы, а также пекарей, поваров, кондитеров — все они были нужны, чтобы обеспечить роскошный пир совместными усилиями кулинаров Моргравии и Бриавеля.

И в центре этой ярко разукрашенной процессии ехали улыбающийся король и королева, с благодарностью принимающая от людей пожелания счастья.

— Даже не верится, — сказала Валентина и застенчиво улыбнулась королю.

Селимус на нее не смотрел, но она услышала в его голосе более мягкие нотки. Возможно, не так уж и легко постоянно быть плохим, подумала она.

— Почему бы и нет? Они вас любят. А теперь полюбят и меня, за то, что я женюсь на вас и приношу в их жизнь мир.

— Это очень хорошо, Селимус.

— Вы действительно так считаете?

Она поймала небольшой букет, брошенный молодым парнем, и послала тому воздушный поцелуй, что вызвало вопль одобрения у взволнованной толпы.

— Я сожалею о своем вчерашнем поведении, да и вообще о своем поведении в течение всего того времени, что мы знакомы.

Теперь он наконец отвернулся от счастливой толпы и посмотрел на нее.

— И что?

— Мне хотелось бы все начать сначала, прямо здесь и сейчас. Ни у кого из нас нет родителей, которые помогли бы сделать правильный выбор, и нет семей, на которые можно было бы опереться. — Она вздохнула. — Мы пытаемся достичь чего-то особенного, два молодых монарха, стремящиеся к миру и процветанию, но не имеющие большого опыта управления королевством. Я очень много размышляла прошлой ночью и поняла, что то, над чем вы так много работали, будут называть поворотным пунктом в исторических книгах.

Селимус не мог поверить своим ушам.

— Но вчера вечером…

— Вчера все было иначе. Вы напугали меня, и я была слишком взволнована, чтобы подумать о том, что король Кайлех проник в Бриавель без моего ведома. Кстати, вы не узнали, зачем он это сделал?

— Нет, я решил, что выясню это с помощью знающих людей в тюрьме Стоунхарта, — мрачно ответил он.

Валентина никак не отреагировала на его слова. Селимус, как любой другой тиран, всегда искал возможность навредить другим. Он мало изменился с детских лет. Тогда маленький принц разбил фарфоровую куклу принцессы просто потому, что ему так захотелось. И девушка решила посеять первое семя лжи.

— Кайлех сказал Лайрику, что хотел встретиться со мной, чтобы поговорить о празднестве в вашу честь, которое он хотел тайно организовать с моей помощью.

Селимус явно не ожидал такого поворота событий.

— В мою честь?

— Да. Он хотел проявить уважение к человеку, принесшему долгую жизнь и процветание трем королевствам. — Валентина перевела дыхание во время паузы, последовавшей за ее словами, заставив себя махать рукой толпе и улыбаться, несмотря на нахлынувший страх.

— Это меняет дело, — пробормотал Селимус.

Не показав своего волнения, Валентина пожала плечами.

— Для меня это не имеет значения, но, возможно, вы оцените его энтузиазм должным образом. Будет жаль потерять друга в Горном Королевстве именно теперь, когда вы приложили столько усилий, чтобы установить перемирие.

— Действительно, — сухо сказал он, но тот факт, что Кайлех прибыл в Бриавель вовсе не для того, чтобы устроить против него заговор, посеял в душе Селимуса серьезные сомнения. Теперь, когда семя сомнений прижилось, необходимо поливать его, решила Валентина.

— Возвращаясь к тому, что я говорила раньше, ваше величество, хочу добавить, что вы можете на меня положиться. Я буду верной и послушной долгу женой. Давайте сделаем наш союз успешным, ведь этого так хотят люди.

Селимус рассмеялся.

— Я знаю, что вы меня не любите.

— Так же, как и вы меня, ваше величество, — осторожно возразила королева. — Но это не значит, что мы не можем быть счастливой королевской парой. Уважение, привязанность, сотрудничество. Наверняка к этим качествам мы можем стремиться.

— Несомненно. Но я не понимаю…

— Что вам непонятно, ваше величество?

— Перемены в вашем настроении. То вы — шипящая кошка, а уже через минуту — котенок.

— Прошлой ночью мне снились родители, Селимус. Они приходили ко мне, — солгала она, стараясь не вспоминать свой настоящий сон. Всю ночь она снова была в объятиях Кайлеха, ощущала нежные поцелуи и вновь становилась женщиной. Даже сейчас, стоило только вспомнить об этом, как Валентина почувствовала жар в самом потаенном уголке своего тела.

— И что? — напомнил о себе Селимус.

— И… и они сказали мне, что такова воля Шарра во благо наших королевств. Еще они сказали, что ангелы, если мы им это позволим, помогут сделать наш брак счастливым. И что у нас будет четверо сыновей, — сказала Валентина, почувствовав тошноту от своих фантазий. — А вы верите в приметы, Селимус?

— Не очень, — ответил тот. Она знала, что это не так. — А что?

— Сегодня утром на кусте, который мой отец посадил в день смерти моей мамы, я нашла белую розу.

Селимус удивленно на нее посмотрел.

— И что это означает?

— Возможно, в это верят только в Бриавеле. Существует примета: если на кусте расцветает только одна белая роза, раскрывшаяся раньше остальных бутонов, любой сон, который снился предыдущей ночью, сбудется.

— Независимо оттого, хороший он или плохой?

— Именно так. Мы все в это верим. Вот почему я пошла смотреть на розовый куст. Очень уж реальным был мой сон. Я даже видела наших сыновей, Селимус, здоровых, крепких, темноволосых, как их отец.

Он усмехнулся.

— Очень интересно, Валентина. Рад, что у вас неожиданно появился такой положительный настрой.

— Я намерена быть хорошей женой, ваше величество, и постараюсь сделать вас довольным и счастливым.

Селимус смотрел в ее чистые голубые глаза и не видел там фальши. Он наклонился в седле своего белого коня и взял Валентину за руку. Толпа ахнула, а потом, когда он приложился к руке губами и поцеловал, бурно взревела.

Валентина не почувствовала ничего, кроме отвращения. Как хорошо, что я решила надеть перчатки, промелькнуло у нее в голове.

Король Кайлех ехал в составе той же процессии и к тому же пункту назначения, только в несколько ином положении. Связанный, с кляпом во рту, в закрытой повозке. В пути его не кормили и не поили, лишь по витавшему в воздухе запаху он почувствовал, что процессия приближается к Перлису. Уил потерял счет времени и с трудом соображал. Мозг казался ему клубком спутанных ниток — легче было отбросить все попытки его распутать, чем продолжать думать о возможности побега.

Он представил, как они въезжают в Стоунхарт — гордый, непокорный. Первыми процессию увидят знаменитые горгульи. Уил вспомнил, как они его поразили, когда он впервые приехал во дворец. Тогда он был совсем юным, рядом с ним находился Герин, их сопровождали несколько слуг отца. Теперь он чувствовал себя стариком. Не из-за тела, в котором сейчас жил, а из-за того, что был обременен вызванными многочисленными тяжелыми потерями отчаянием и гневом.

Тогда его жизнь в Стоунхарте была счастливой, особенно когда приехал Элид, очень переживавший, что его увезли из Аргорна. Уилу едва исполнилось тринадцать лет, и он еще был способен мечтать. В первый же день Уил осмотрел устрашающий каменный монолит и увидел горгулий. Трех. Он дал им имена и радовался, что теперь у короля есть личные дозорные, которые заметят неприятеля раньше, чем это сделают разведчики легиона.

— Ты видишь меня, Бауз? — прошептал он главной горгулье с клювом. — Это я, Уил Тирск. Я вернулся.

— Впереди Стоунхарт, — воскликнул один из солдат. Уил улыбнулся. Над ним висела угроза смерти. Дар Миррен достиг высшей точки, и эпопея с Оживлением подошла к концу.

Он надеялся, что Аремис найдет способ добраться до Перлиса и что его друг сдержит слово и убьет короля Селимуса в тот момент, когда Кайлех переселится в тело этого тирана. Предупреждение Финча промелькнуло в голове и пропало. Случайностью было то, что он получил от королевы Бриавеля несколько часов назад прямо на ковре возле камина.

Теперь Валентина принадлежала ему. Они стали одним целым, их объединили любовь и желание. Ощущение, когда они одновременно достигли того потрясающего удовольствия, было сродни приступу острой боли. Он готов был испытывать эту боль снова и снова, но даже одного раза оказалось достаточно. Уил узнал Валентину с такой стороны, с которой ее не знал никто. Она отдала ему свою невинность с радостью и любовью, и он взял ее с благодарностью и непередаваемой нежностью. Селимус может жениться на Валентине, но королева Бриавеля принадлежит королю Скалистых гор… Уилу Тирску.

Если бы только ему разрешили хоть раз увидеть Валентину — пусть даже в обмен на жизнь. Теперь он может умереть счастливым, потому что его искренне любили, причем как Уила Тирска. Она произносила его настоящее имя.

В воспоминания вторглись солдаты, открывшие заднюю дверцу. Последняя мысль была о Нейве. Уил пожалел, что не успел попрощаться с преданным псом. Потом его вытащили из повозки и повели в глубины Стоунхарта. Туда, откуда люди возвращались редко.

Впервые в жизни у Нейва не было никакого задания и магии, которую можно было бы вызвать. Его целиком поглотила гораздо более мощная сила, чем все, что он знал раньше. Этой неодолимой силой стало горе.

Он чувствовал себя так, словно лишился чего-то очень личного и сокровенного. Ощущение пришло несколько часов назад, перед рассветом. Нейв спрятался во внутреннем дворе, достаточно близко от сторожки, чтобы наблюдать за перемещением Уила. Нейв уже не сомневался, что гренадинцу удалось успешно выбраться из города. Он видел, как тот договаривался с бриавельскими купцами, направлявшимися в Перлис, посмотреть церемонию бракосочетания. Затем Нейв вернулся во дворец и незаметно составил Валентине компанию во время проулки верхом. Он видел, что королева пребывает в глубокой задумчивости; ее лошадь практически остановилась и спокойно щипала траву.

После этого Нейв наблюдал, как кружит, отдавая приказы легионерам, вокруг сторожки Селимус. Король Моргравии хотел быть уверенным, что без его разрешения ни одна душа, даже сама королева, не попадет в сторожку. Наконец дворец погрузился в сон, естественно, кроме слуг, занятых последними приготовлениями к предстоящему отъезду.

Нейв отправился в лесок, в котором они с Финчем провели столько счастливых часов. И даже нашел место, где они спали ночью и где Финч предсказал смерть Ромена Корелди. Пес лежал там, положив голову на огромные лапы, потом заскулил, не зная, как иначе выразить непереносимую боль, вызванную потерей мальчика, которого он так полюбил и который отдал жизнь ради того, чтобы враг оказался уничтожен, и все в этом мире стало прекрасно.

Похоже, Чаща услышал его, потому что в голове у него вдруг раздался голос:

Нейв.

Расмус, — громко отозвался пес.

Мы обещали Спасителю Финчу, что поможем Уилу Тирску, — сказала птица.

Нейв ждал, низко опустив голову. Он больше не хотел никаких инструкций.

Иди в Аргорн, — сказал Расмус. — Найди герцога Фелроти и верни его в Перлис, там он встретится с Фарроу.

А потом?

Они знают, что делать. Отправляйся сейчас же. Чаща переправит тебя.

Нейв закрыл канал, слишком опечаленный, чтобы спрашивать, как случилось, что Финч умер. Вскоре он уже бежал сквозь ночную мглу в сторону Моргравии.

Глава 39

Опустив голову на колени, Уил сидел на холодном полу одной из камер тюрьмы Стоунхарта. Несколькими мгновениями ранее он обратился к Шарру, умоляя бога защитить Валентину, исцелить Элспит, вернуть человеческий облик Лотрину, принять к себе на вечную жизнь Илену и Элида, Финча и Герина. Список становился все длиннее и длиннее, и Уил прекратил свою молитву. Сколько еще жизней потеряно или разрушено по вине Селимуса? Гнев нарастал еще и из-за того, что, находясь в тюрьме, он был бессилен что-то предпринять, оставалось лишь ждать, когда дар Миррен нанесет последний удар, и надеяться, что Аремис выполнит обещание.

Так, в полной тишине, он и сидел, желая, чтобы поскорее пришли стражники и увели его на казнь. Внезапно Уил почувствовал, что с его телом происходит что-то странное, затем по камере разлилось голубое мерцание, заставившее его поднять голову. Он узнал эти ощущения — то была магическая связь с Чащей.

— Финч, — прошептал Уил, когда из сияния возник человеческий силуэт, и он увидел своего юного друга.

Здравствуй, Уил, — раздался у него в голове голос мальчика.

— Ты жив?

Не так, как ты себе это представляешь.

— Значит, ты умер во время сражения с Рашлином?

Уил, — мягко перебил его Финч. — Я не могу с тобой долго разговаривать.

— Что от меня требуется?

Просто доверься мне.

— А делать я что должен?

Идти по Мосту Душ.

После визита Финча Уил почувствовал себя гораздо лучше. Ему стало легче и спокойнее, когда он увидел своего друга и услышал его уверенный голос. Финч настаивал, чтобы Уил доверял ему, а разве мог он поступить иначе? Но это было все, что сказал мальчик, ну еще вроде бы пообещал, что Мост Душ спасет ему жизнь. Теперь Уилу больше ничего не оставалось делать, как повторять имя друга. Откровенно говоря, Уил не верил, что из этой камеры можно убежать или что его предназначение — стать королем Моргравии. Он, конечно, допускал такой поворот событий. Уил ценил попытки Финча успокоить его, но сам сейчас думал лишь о смерти, реальной смерти. После удара меча Аремиса возврата к жизни не будет.

Уил осмотрелся, дотронулся до холодного камня. Не так давно Стоунхарт был его домом. Здесь его окружала любовь Магнуса и безопасность, которую давал титул генерала. Он вспомнил, что замок был любимым местом игр двух мальчиков — рыжеволосого и белокурого. Обоих сейчас нет в живых. Как весело им было вместе. Уил вспомнил обещание, данное ими друг другу у озера: всегда сражаться бок о бок. Не пришлось. Теперь Стоунхарт больше не казался дружелюбным, а замок стал логовом врага, и его холодные стены в ближайшее время дважды станут свидетелями его смерти.

Взгляд Уила бесцельно блуждал по камере в тусклом свете факела. Неожиданно он увидел надпись на одном из камней, составляющих пол камеры. Она гласила: Отомсти за меня, Уил. У него заныло сердце. Круг замкнулся. Это, несомненно, дело рук Миррен, достаточно настрадавшейся в этой камере много лет назад. Даже сейчас, спустя годы, Уила тронула ее жалобная мольба.

Он ненавидел Селимуса за то, что тот стал причиной стольких страданий.

Внезапно Уил услышал, что кто-то приближается к камере. Такая поступь могла быть только у одного человека. Уил отвернулся, чтобы не видеть короля Селимуса, радующегося поражению своего соперника.

Лайрик сообщил ему, что Валентина придумала, как оправдать появление Кайлеха в Верриле. В ответ Уил лишь покачал головой, отказываясь от этой идеи. Он не собирался оправдываться.

Вскоре Уил узнал причину ночного визита короля.

— Скажите мне, король Кайлех, с благими ли намерениями вы приехали в Бриавель без приглашения? — Селимус тихо засмеялся, отряхивая пыль со своего костюма. — Понимаете, королева думает, что вы хотели объединить с ней усилия и организовать в мою честь что-то вроде празднества. — Он покачал головой с притворным смущением. — Как это приятно!

— Я бы не стал планировать для тебя никаких празднеств, кроме похорон, Селимус, — не без удовольствия заявил Уил.

Король рассмеялся с искренним восторгом и радостно потер руки. Как хорошо, что горец ведет себя так вызывающе, ведь теперь его можно казнить с чистой совестью. Правда, сам он считал совесть качеством совершенно ненужным.

— Вы явно хотите умереть, мой друг. Выходит, Валентина просто пыталась вас спасти.

— Спасибо ей за великодушие, — сказал Уил. — Но я хочу увидеть, как ты горишь в вечном пламени Шарра. Там мы и поквитаемся, Селимус… если не раньше.

Король Моргравии посмотрел на него вопрошающе, не понимая, что Кайлех хотел этим сказать, но Уил не был расположен вдаваться в подробности. Селимус ослепительно улыбнулся.

— Кстати, могу я что-нибудь для вас сделать? — спросил он.

— Да. Сделай это сам.

— Не понял.

— Ты меня слышал. Убей меня собственноручно.

Селимус неодобрительно фыркнул.

— Я могу промахнуться и просто вас ранить. А это так болезненно.

— Ничего, я рискну. Позволь мне почувствовать острие твоего клинка.

Селимус рассмеялся и кивнул.

— Ладно. Посмотрим, какое настроение будет у меня завтра. Спите спокойно, ваше величество, — сказал он и вышел из камеры, продолжая ухмыляться.

После его ухода Уил почувствовал себя еще более опустошенным. Уже не один раз, а целых три он предавал Валентину. В первый раз в образе Ромена, затем как Илена Тирск и сейчас как Кайлех. Она никогда его не простит. Уил сидел в темноте. Обстановка очень соответствовала мыслям. Тишину нарушало только шуршание крыс, а затем раздался звук шагов еще одного гостя. Вот уж ночь визитов.

И этого Уилу не нужно было представлять.

— Король Кайлех, мне очень жаль, что вы здесь находитесь, — сказал канцлер Джессом. — Могу я вам чем-то помочь?

— Если только ключами от камеры, — пробормотал Уил, отказываясь поворачиваться и смотреть на слугу короля. Пусть поговорит с его спиной.

— Может быть, принести одеяло?

— Вы забыли, что я горец, канцлер. Нам холод не страшен.

— Тогда свечу. Позвольте мне хотя бы осветить для вас это мрачное пристанище, ваше величество.

— Делайте, что хотите. Мне все равно.

— Поверьте, король Кайлех, мне действительно жаль, что вы здесь находитесь. Когда стражник сообщил мне, кто брошен в тюрьму, я подумал, что его ввели в заблуждение или околдовали. Какая-нибудь ведьма…

— Будьте осторожны, Джессом, упоминая в этой камере ведьм. Иначе можете случайно обнаружить себя по эту сторону решеток.

Канцлер прочистил горло. Справедливости ради нужно заметить, что в голосе Джессома Уилу послышались нотки смущения. Возможно, канцлер был действительно удивлен и искренне сожалел о том, что Кайлех попал в тюрьму?

Уил услышал неприятный звук, словно сквозь прутья решетки проталкивали глиняную тарелку. Слабый свет нарисовал на стенах огромные тени.

— Так будет лучше, — сказал Джессом.

— К чему все это, канцлер, неужели вы ищете отпущения грехов?

— Что вы имеете в виду?

— На ваших руках столько крови!

— Я не понимаю вас, ваше величество.

— Почему же? Мы с вами говорим на одном языке.

— Но что вы можете обо мне знать? — возразил Джессом. — Вы ведь чужестранец.

Нужно быть осторожнее напомнил себе Уил. Действительно, откуда Кайлех мог знать канцлера? Разве что по имени. Тем не менее он больше не хотел прятать правду. Единственным желанием было, чтобы Селимус поторопился и принес ему наконец финальную смерть в соответствии с жутким планом Миррен. Проигнорировав вопрос Джессома, он спросил:

— Где сейчас ваш король?

— Думаю, спит. У него завтра знаменательный день.

— Итак, свадьба состоится, как и планировалось?

— Конечно, ваше величество. Полагаете, что-то может измениться? Думаю, совсем скоро город превратится в вертеп разгула и пьянства. До рассвета осталось не больше часа.

— Моргравийцы так же хотят этого брака, как и бриавельцы, — заметил Уил.

— Конечно. Это же замечательный союз.

— Не для Валентины, Джессом.

— Почему вы так говорите, ваше величество?

— Потому что он ее погубит.

— Он желает ее.

Эти слова разбудили в Уиле новую волну гнева, и он повернулся, чтобы посмотреть в глаза канцлеру.

— Он хочет от нее кое-что получить, Джессом. Селимус желает владеть сверкающим драгоценным камнем Бриавеля и всем остальным, что можно взять у королевства. Его совершенно не волнует Валентина. Он хочет ее тела и сыновей, которых она ему может родить, и еще мира и благополучия, которые она несет с собой. Люди ее любят, поэтому полюбят и его. Хотя сейчас, несомненно, он не вызывает у них ничего, кроме ненависти.

Джессом откашлялся.

— Похоже, вы неплохо знаете южан, король Кайлех.

— Хорошо разбираться в таких вещах моя обязанность, — ворчливо ответил Уил. — Запомните мои слова, Джессом, если он ее погубит — а так и произойдет, — люди поднимутся против него. Наверняка в легионе уже зреет недовольство. Верные слова, да в уши правильных людей, и армия двинется на Селимуса. Не мне вам говорить, какая это мощная сила.

Уил понимал, канцлер слушает его очень внимательно. Этот человек пришел сюда не для того, чтобы поиздеваться над пленником. Если удастся вселить сомнения в этого влиятельного человека, то, возможно, удастся помочь Валентине выжить. Финч упоминал о Джессоме и ключе, но Уил не совсем понял, о чем идет речь, а мальчик больше ничего не говорил. Ему и в голову не приходило, что его маленький друг обладает такой сильной магией, что может перенести свой духовный образ в Перлис.

Джессом прервал его мысли.

— Король поставил во главе легиона своих людей. Они никогда не пойдут против него, — сказал канцлер.

Если Джессом искренен, значит, он допускает, что Селимус уже сыграл свою последнюю злую роль. Заключение в тюрьму и казнь короля Скалистых гор, с которым он лишь несколько дней назад подписал мирный договор к большому удовольствию своего народа, было чистым безумием. Но первая же попытка Джессома отговорить Селимуса от убийства короля горцев провалилась, а вторая могла иметь более страшные последствия. Джессом знал, что заносчивый моргравийский король видит в убийстве Кайлеха преодоление последнего препятствия перед его заветной мечтой — стать императором Селимусом. Канцлер приблизительно представлял себе, какие мысли бродят в голове у короля, и не мог с ними согласиться. Причем категорически, потому что подобные действия стали бы роковой ошибкой.

— Когда такой человек, как Эрид Бенч узнает правду — а это случится, — одного его голоса будет достаточно, чтобы побудить легионеров к действию, — заметил Уил.

Джессома удивило, что Кайлеху известно об Эриде Бенче, но какое это теперь имело значение. Необходимо положить конец смертям и разрушению. Моргравия и Бриавель еще имели шансы достичь никогда ранее не виданного в истории этих королевств союза. Объединение и мир близки. Джессом хотел быть влиятельным канцлером при могущественном короле и стремиться к тому, чтобы сделать Моргравию посредством мира с соседями самым процветающим королевством. Но он не считал Селимуса тем монархом, который сможет повести королевство по этому пути. Стоит кому-то не понравиться королю или он чувствует, что от кого-то исходит угроза, Селимус тут же идет на убийство. С ним у народа нет будущего. Такой правитель, без сомнения, разрушит жизнь всех королевств.

— Мне очень жаль, ваше величество, но господин Бенч умер.

Джессом пришел в изумление, увидев реакцию Кайлеха на его слова. Король горцев откинул голову назад и закрыл глаза, а потом кинулся к решетке и вцепился в нее руками с такой силой, что у него побелели костяшки пальцев.

— Умер?

Джессом машинально отступил назад. Он вдруг представил себе, как эти огромные ручищи сомкнутся на его шее и сдавят ее со страшной силой — и кто его потом в этом обвинит? Кайлеху терять нечего.

— Боюсь, что так, ваше величество, — осторожно подтвердил свои слова Джессом.

— Как это произошло?

— Как же еще? — ответил канцлер, раскрываясь больше, чем сам того хотел. Хотя Кайлех уже, можно сказать, мертв, так что какая теперь разница. — Скажу так, наш король обиделся на господина Бенча за нетактичные вопросы о некоторых событиях, произошедших на севере.

Уил застонал, отпустил решетку, прислонился спиной к стене и медленно сполз на пол.

— А его женщины? Госпожа Бенч, Джорджиана?

— Откуда вы их знаете?

— Они в безопасности? — воскликнул Уил, больше не думая о том, что пугает канцлера.

— Они бежали, — признался канцлер, на которого гнев пленника произвел сильное впечатление. — Слуга сказал, что к ним приезжали двое гостей, мужчина и женщина. Женщина была ранена. Темноволосая, миниатюрная, очень привлекательная. А мужчина скорее всего герцог Крис Донал из Фелроти. — Канцлер удивился, что выложил сразу столько информации. В короле Кайлехе было что-то притягательное. Он казался полной противоположностью тому высокомерному человеку, с которым Джессом встречался на севере.

— Элспит, — тихо прошептал Уил. — И неизвестно, где они теперь?

Джессом покачал головой.

— Могу я узнать, почему вас это так интересует?

— Нет. Но я могу сказать вам другое, канцлер Джессом. Ваши дни в качестве влиятельного советника короны сочтены. Запомните мои слова, вы умрете от руки своего короля в ближайшие дни… возможно, часы, Это я вам обещаю. Хорошо, если у вас есть в запасе несколько дней. — Уил получил удовольствие от созерцания того, как бледное лицо канцлера исказил страх надвигающейся опасности.

— Я нужен ему, — попытался возразить Джессом.

— Нет, это не так. Я чувствую, что его поступки вызывают у вас отвращение. — Джессом неожиданно для себя услышал в предостережении короля Кайлеха правду.

— Он не знает, что господин Хартли еще жив, — пробормотал себе под нос Джессом. Он быстро перебирал в уме последние события, стремясь понять, где совершил ошибку.

— Господин Хартли?

Канцлер поднял глаза. Было видно, что его мысли витают где-то далеко.

— Да, господин Хартли, ближайший друг и наперсник Эрида Бенча. Селимус приказал его убить, но я его отпустил. Теперь он где-то прячется. Я могу попросить у него помощи; он расскажет остальным влиятельным людям королевства правду о Селимусе.

— Не раньше, чем король убьет вас, — сказал Уил так жестко, как только мог. — Но у меня есть идея, Джессом.

Сработает ли это? Попытаться можно. Финч был прав, Джессома можно использовать.

— Слишком поздно для меня, да и для вас, боюсь, — сказал Уил, — если только…

Унылое выражение лица Джессома моментально оживилось. В конце концов он не трус. Он боится не смерти, понял Уил. Потеря власти, богатства и положения для него гораздо страшнее.

— Если только что, ваше величество? — спросил Джессом. На лице его проступил интерес, а в тоне слышалось явное любопытство.

— Если только вы не обратите свои знания и влияние на королеву Валентину. Защищайте ее, будьте ей другом, поверьте в нее. В это время кто-нибудь другой займется Селимусом. Он вряд ли проживет долго. Может быть, даже следующей весны не увидит, — серьезно добавил Уил. — А королева, если будет защищена, может дожить до старости. Может завоевать доверие легиона и знати. С ее помощью Моргравия может достичь мира с Бриавелем и с Горным Королевством.

— Если вас казнят, Горное Королевство объявит войну Моргравии и Бриавелю. — Джессом решил, что необходимости в языке дипломатии больше нет; король Кайлех знает, что ему не избежать уготованной участи. Сейчас здесь заключалось соглашение. Джессому многое было непонятно. Почему, например, Кайлеха настолько беспокоит мир между королевствами, что он просит поддержать Валентину, но Джессом был прагматиком, к тому же умным и хитрым. Он был согласен с Кайлехом в том, что Валентина есть ключ к будущему всех трех королевств, и понимал, что если удастся избавиться от Селимуса, то у них еще есть шанс. Кайлех прав, Валентина — это будущее Моргравии, особенно если ей удастся быстро забеременеть от Селимуса. А потом ничего, кроме королевы и наследника, не будет иметь значения для истинной короны трех объединенных королевств. — Вы словно читаете мои мысли, ваше величество, я сам об этом думал.

— Подойдите ближе, Джессом. Я хочу сказать вам кое-что, но так, чтобы этого никто не услышал.

— Я не смогу спасти вашу жизнь, король Кайлех, — предупредил Джессом, предпочитая сразу расставить все по своим местам на случай, если король придумал какой-нибудь вариант побега.

— Я все понимаю, — сказал Уил и просунул длинные пальцы Кайлеха между прутьями решетки.

Джессом слабо улыбнулся. Ему было интересно, что за соглашение может предложить обреченный король. Он подошел ближе, но вытащил нож, чтобы показать горцу, что не настолько наивен и тоже предпринял кое-какие меры предосторожности.

— В этом нет необходимости, Джессом. Я лишь хочу скрепить наше соглашение рукопожатием.

Их ладони встретились, и пальцы Кайлеха плотно обхватили руку Джессома. Король улыбался, и было что-то нервирующее в хищном выражении его лица. Канцлер стал сопротивляться, пытаясь высвободить свою руку, но было слишком поздно. Их руки окружило голубое мерцание. Договор был скреплен.

Глава 40

Валентина стояла одна в огромной комнате в Стоунхарте. Сердце ее было таким же холодным, как окружавший камень. Госпожа Элтор позволила принимать участие в переодевании королевы только своей старшей помощнице. Валентина скорее чувствовала, а не видела, как обеспокоенные ее печалью женщины переглядывались между собой.

— Не нужно, дорогая, — еще раз попыталась успокоить королеву портниха, — не портите личико слезами.

— У меня уже не осталось слез, — вяло ответила Валентина.

— Ведь это день вашей свадьбы, ваше величество. Самый счастливый день для всех жителей Моргравии и Бриавеля, — решила поддержать госпожу Элтор помощница.

— Только не для меня, — сказала девушка, не обращая внимания на удивленно поднятую бровь помощницы и суровый взгляд госпожи Элтор.

Женщины стали работать быстрее. Валентина уже надела платье, когда портниха воскликнула:

— Этого еще не хватало! Ты похудела, девочка. На прошлой неделе оно сидело безукоризненно.

Валентина устало покачала головой.

— Давай закончим с этим поскорее.

— Все, Мод, можешь идти, — сказала госпожа Элтор, отпуская помощницу. — Надеюсь, тебе не нужно напоминать, все, что обсуждалось в твоем присутствии, оставляешь при себе. Никаких сплетен.

Мод присела в реверансе и поспешно удалилась. Несомненно, ее распирало от желания поскорее выложить последнюю новость — королева, готовясь к свадьбе, пребывает в таком горе, как на похоронах своего отца.

— Валентина! — прикрикнула портниха. — Быстро прекращайте это.

— Я не люблю его, — сказала девушка, сжимая кулаки и закрывая глаза, чтобы взять разгулявшиеся эмоции под контроль.

— Это никого не волнует! — ответила госпожа Элтор, решив, что резкость сейчас единственно уместный тон. — Он даст нашему народу мир. Мне очень жаль, ваше величество, что вы выступаете в качестве денег, за которые мы покупаем для нашего королевства это благо, но теперь уже слишком поздно.

Валентина была ошеломлена словами женщины.

— Да, конечно, ты совершенно права. Прости меня.

Портнихе и хотелось бы вернуть свои жестокие слова обратно, но Валентина совершенно неправильно относилась к этому браку. Поскольку выхода нет, следует расправить плечи, высоко поднять голову и вести себя как подобает королеве.

— Будь мужественной, Валентина. Ты — драгоценный камень Бриавеля. А теперь и самый прекрасный камень в короне Моргравии. Не забывай об этом. Представь, как бы сейчас гордился тобой отец.

— Ну да, его дочь выходит замуж за его убийцу.

Госпожа Элтор ахнула и прижала к лицу руки, а Валентина поняла, что, расстроив портниху, она ничего не добилась. Правда об убийстве Валора ничего не меняла, отца было не вернуть, и отказаться от свадьбы с Селимусом она тоже не могла. Валентине не нравилось то, как меняется ее состояние — от решимости к слабости. То она уверена, что сможет выдержать этот брак, родить от Селимуса детей и вырастить их, а самое главное, обеспечить Бриавелю безопасность и процветание, то вдруг впадает в депрессию, вспоминая минуты близости с Кайлехом. Как избавиться от этих мыслей? Как сможет она солгать Селимусу этим вечером и почувствовать что-то еще, кроме отвращения?

«Потому что ты должна, — сказала она себе мысленно, — потому что от этого зависит будущее Бриавеля».

— Со мной все в порядке, — заверила она портниху. — Просто нервы немного расшалились. Когда мы отправимся в собор, обещаю, что буду спокойна. Надевай фату.

Госпожа Элтор не поверила Валентине, но просьбу выполнила и, покрыв голову девушки изумительно красивой фатой, отошла в сторону, чтобы полюбоваться своей работой.

— От вас невозможно отвести глаз, ваше величество. Моргравийцы тотчас же вас полюбят.

Валентина с трудом улыбнулась своей давней подруге.

— Я готова, — сказала она.

Чтобы отвезти невесту в собор, Селимус приказал подать сверкающую белую карету, которую украшал новый герб Моргравии и Бриавеля — переплетенные и раскрашенные в национальные цвета вензеля короля и королевы. В карету были запряжены четыре великолепные белые лошади, доставленные из Гренадина. Сопровождать королеву должны были солдаты Бриавеля, одетые в изумрудно-фиолетовую форму. Гордый выпавшей на его долю честью генерал Лайрик замер в ожидании, как и вся толпа, желавшая впервые увидеть свою королеву.

Казалось, сам Шарр приветствует этот брак. Солнце вышло из-за облаков и залило золотым светом главную площадь Стоунхарта. Когда королева появилась на самом верху лестницы, толпа завопила от восторга. Заглушая крики, заиграли трубы, и поскольку в семье Валентины не осталось мужчин, генерал Лайрик, суровый и строгий, поднялся по ступеням, чтобы сопровождать королеву к алтарю, и отвесил ей низкий поклон. Так же поступили и все собравшиеся.

Валентина была тронута. К горлу подступил комок, она вспомнила, что такое же сильное волнение вызвала у нее встреча, устроенная по прибытии в Перлис. Понадобилась пара изматывающих часов, чтобы добраться до собора через ликующую толпу. Казалось, у каждого в руке были полотна в пурпурных, черных, изумрудных и фиолетовых тонах. Люди энергично размахивали ими, создавая разноцветное волнующееся море, которое объединяло два королевства крепче, чем все вместе взятые политические меры.

Она присела в низком и долгом реверансе, благодаря собравшийся народ. Грациозная признательность новой королевы вызвала еще более бурный восторг. Лайрик улыбался, пытаясь поймать ее взгляд, но не видел скрытого под фатой лица.

— Вы уже королева Моргравии, — сказал генерал, чувствуя, как у него перехватило дыхание.

Валентина подумала, что сейчас снова заплачет.

— Надеюсь, отец сейчас смотрит на меня.

Лайрик взял руку Валентины в свою и пожал ее.

— Он сейчас радуется вместе с вашей красавицей мамой. Они оба гордятся своей дочерью.

— Спасибо, Лайрик, за все, что вы для меня сделали. И простите, что со мной в последнее время было нелегко.

— Ваше величество, — сказал он с неподдельным волнением, — я ваш слуга.

Валентину согрела искренность генерала и та гордость, которую он в ней разбудил. Она сможет это сделать. И обязательно завоюет их сердца, став королевой Моргравии, а заодно… заодно придумает, как жить рядом с Селимусом, не раскалывая мир, который оба их королевства считают таким ценным.

— Ну же, Лайрик. Ведите меня к мужу.

Выходя из тюрьмы, Уил услышал неистовые крики толпы. Его вывели во внутренний двор, бывать в котором раньше ему не приходилось. Похоже, народу Моргравии очень нравилась будущая королева.

— Королева уже покинула дворец? — спросил он одного из солдат.

— Думаю, да, — ответил тот, смущенный вниманием. В конце концов это был король, и они верили, что между горцами и Моргравией подписан мирный договор.

— И куда вы меня теперь поведете?

Солдат заколебался и на всякий случай проверил, достаточно ли надежно узник закован.

— Мы получили приказ сопроводить вас, король Кайлех.

— Ты не ответил на мой вопрос, солдат, — настаивал Уил. — Я спросил куда.

К чести солдата, он посмотрел прямо в глаза королю горцев.

— На плаху, ваше величество.

Уил вздохнул.

— Понятно.

Селимус не терял времени зря. Он решил избавиться от своего северного противника как можно скорее. Интересно, заставит ли жестокий король присутствовать на казни Валентину? Как бы ни хотелось ему думать по-другому, Уил знал, что Селимус будет настаивать, чтобы молодая жена увидела все своими глазами. И у нее не будет выбора. Казнь такое дело, при котором обязательно должны присутствовать правители, независимо оттого, могут они это переносить или нет. Возможно, по прошествии дней Валентина забудет жуткую картину. Но сейчас она станет свидетелем казни не незнакомца, а человека, который ее безумно любит. Ему не хотелось думать о том, как это ранит ее душу, и тем более о том, как Валентина отнесется к его перевоплощению в Селимуса. Хотя он этого уже никогда не узнает, потому что не намерен жить в этом образе. И сколько ни тверди, что в тело сына Магнуса вселится душа Уила Тирска, быть Селимусом он не желает.

Уил снова услышал крики толпы и попытался представить, как держится Валентина. Спокойно, подумал он. Она должна быть выше переживаний и выполнять королевские обязанности, Платье у нее, конечно, довольно простое, с минимумом украшений, если они вообще есть. Таков ее стиль. Он представил Валентину с темными распущенными волосами и улыбнулся. Как, должно быть, ей к лицу фата невесты, которая будет желанным барьером между ней и реальностью, между ней и Селимусом. Но ненадолго. Как только они обменяются клятвами, король должен будет ее поцеловать, чтобы скрепить священный договор, заключенный в присутствии Шарра. Он поднимет фату, и Валентина лишится защиты. В этот момент она почувствует себя словно обнаженной, но найдет силы улыбнуться, чтобы скрыть отчаяние и, несмотря на печаль, остаться самой красивой невестой.

Уил не смог удержаться от воспоминаний о том, как впервые увидел Валентину и влюбился в нее. Она была в костюме для верховой езды — вся запыленная, с перепачканными щеками и растрепанными волосами. От нее пахло лошадью и кожей. Тем не менее ему было приятно поцеловать ей руку. Как бы ему хотелось попросить Валентину у ее отца для себя, а не для кого-то другого. На лице девушки тогда появилась улыбка, и ему показалось, что из-за туч выглянуло солнце, и он купается в его тепле. С тех пор его сердце принадлежало ей.

Но теперь с этим покончено. Все попытки освободить Валентину от брака с Селимусом закончились неудачей. Заглушая рев толпы, зазвенели колокола, возвестившие о начале церемонии. Совсем скоро она станет моргравийской королевой, выйдет замуж за его врага, а он останется в ее прошлой жизни.

Уил почувствовал, что ему нехорошо, и даже покачнулся. Солдат, который шел с ним рядом, инстинктивно протянул руку, чтобы поддержать его.

— Не привык ходить в цепях, — пожаловался Уил.

Солдат понимающе кивнул, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

«Итак, сегодня я из одного короля стану другим», — подумал Уил. Самый горестный момент во всей его печальной жизни. Его отец был бы сильно разочарован. Уилу не удалось прожить жизнь в славных традициях семьи Тирсков и умереть на поле битвы. Вместо этого он умрет, проиграв войну с магией. Теперь он всего лишь безвольная кукла.

— Подожди. — Он остановился, в голову ему пришла одна мысль. — Король будет присутствовать на моей казни?

— Да, ваше величество. Слава милосердному Шарру!

— Очень хорошо. Я хочу, чтобы он меня убил, — сказал Уил, поразив легионеров бодрой улыбкой.

Уил сообразил, что его привели во внутренний двор, использовавшийся только в редких случаях. Именно через этот двор он когда-то — сто лет назад! — увез из крепости несчастную Илену Сейчас Уил убегать не собирался. Дар Миррен должен покончить с ним раз и навсегда. Странно, что Селимус не организовал представление короля Скалистых гор жителям Перлиса и не объявил Кайлеха предателем. Может быть, публичная казнь плохо сочетается с первой за последние десятилетия королевской свадьбой, и такая демонстрация жестокости есть нечто неприемлемое даже для больного воображения Селимуса?

Аремис приехал всего за несколько часов до свадебной церемонии, уставший и грязный, но довольный, что прибыл вовремя. Стоявшим в первых рядах показалось несправедливым, что этот здоровяк, явившийся позже всех остальных, прокладывает себе дорогу вперед с помощью силы. Кто-то из зрителей даже рискнул выразить недовольство, в ответ на что наемник повернулся и смерил смельчака таким взглядом, что все, кто находился поблизости, невольно отшатнулись.

У Валентины перехватило дыхание, когда она увидела собор Перлиса. Его величие производило непередаваемое впечатление. Звонили колокола, глашатаи возвещали о приезде королевы пением труб. Она попыталась представить себе, что сейчас чувствует Селимус, находясь внутри собора. Наверное, удовлетворение. Он выиграл. Похоже, он всегда добивается поставленной цели.

Тем временем в полной тишине собора король Селимус заметил кивок Джессома и понял, что карета с королевой подъехала. Канцлер выглядел сегодня еще более худым и похожим на грифа, чем когда-либо. Селимус слышал передававшиеся шепотом шутки о сходстве канцлера с птицей. Очень точное сравнение, особенно сегодня, подумал король. Интересно, чем сейчас занят мозг этого хитреца? Король уже не доверял ему, как раньше. За постоянно невозмутимым выражением лица скрывалось внутреннее сопротивление. Селимус был не глуп и понимал это.

Полное несогласие с последней идеей короля по поводу казни Кайлеха еще больше усилило недоверие Селимуса. В чем интерес канцлера, если он так противится убийству короля горцев?

— Все готово? — спросил он шепотом.

— Ее величество приехала, — сообщил Джессом.

— Я не о ней, глупец, о Кайлехе!

Джессом кивнул.

— Как вы и приказали, ваше величество.

— Что ж, отлично. А теперь отойди-ка в сторону, ты закрываешь мне вид на мое последнее завоевание. Отличный день, Джессом. Два монарха опустятся передо мной на колени.

Он засмеялся, выпятив грудь. Селимус знал, что великолепно выглядит в экстравагантном наряде из ткани пурпурного и черного цветов с вкраплениями золотого и накидке из черной шерсти с ярко-красной отделкой. Он уже с удовольствием смаковал, как сегодня ночью лишит Валентину девственности. Уж нежничать он с ней точно не будет. Муж сразу должен показать жене, кто хозяин. Он возьмет ее силой и докажет свою доблесть любовника.

Аремис с тяжелым сердцем наблюдал за тем, как королева Валентина выходит из кареты, опираясь на руку генерала Лайрика. Фарроу испытывал смешанные чувства по отношению к этому бриавельцу. Лайрик помог ему бежать, но в то же время судя по всему король Кайлех схвачен и заключен в тюрьму не без помощи старого солдата.

Гренадинец не сомневался, что Уил уже в тюрьме Стоунхарта. Спеша из Веррила в Перлис, он решил, что не станет отвлекаться на размышление о том, на что не в состоянии повлиять. Сначала его целью было добраться до столицы Моргравии, теперь нужно найти возможность помочь Уилу, а не переживать по поводу того, что уже произошло.

Данное Уилу обещание жгло ему душу. Хватит ли у него мужества сделать это? Разве может быть убийцей лучший друг? Он стал свидетелем полного приключений путешествия этого человека по трем жизням и полюбил его. Их связывали братство, верность и дружба — так, кажется, король Кайлех однажды описал свои отношения с Лотрином. Все это плюс сочувствие. Но убить человека, которого любишь, даже из сострадания, слишком тяжелое бремя.

Аремис много раз пытался понять глубину боли Уила и его нежелание жить в образе Селимуса. Если бы только его друг осознал, сколь прекрасна была бы жизнь в качестве короля Моргравии, рядом с чудесной женщиной, которую он любил так давно. Ради одного этого стоит влезть в шкуру врага.

Но, похоже, Уила это не устраивало. Он оставался верен себе и требовал смерти.

Аремис тряхнул головой, чтобы отогнать мрачные мысли и понаблюдать за Валентиной. Она выглядела красивее, чем он мог себе представить. Королева приветливо улыбалась толпе и гордо несла себя навстречу неизвестности. Крики толпы становились все громче и наконец достигли апогея. Он тоже выкрикнул ее имя, нисколько не надеясь, что она обратит на него внимание, но Валентина услышала и сразу обернулась на голос.

Увидев его, девушка побледнела, одними губами произнесла «Аремис!» и помахала ему рукой. Оба думали об одном и том же человеке, Уиле Тирске. Когда Валентина бросила последний взгляд через плечо, Аремис ободряюще кивнул ей, словно хотел сказать: «Ты сможешь это выдержать. Будь сильной».

А затем под звуки фанфар она вошла в массивные двойные двери собора, за которыми ее ждало мрачное, неопределенное будущее.

Крис Донал тоже видел невесту, но не имел возможности встретиться с ней взглядом. Да и узнать его было непросто. Светлые волосы герцога стали каштановыми. Кроме того, он наклеил усы и бороду такого же темного цвета. Нарядную одежду сменила форма легионера. Он очень удачно смешался с толпой, поэтому чувствовал себя в безопасности, будучи уверенным, что ни король Селимус, ни остальные не смогут узнать в этом солдате молодого герцога.

Используя рост и преимущества формы, он плечом проложил себе дорогу сквозь толпу. Легионерам позволялось пересекать кордон, отделявший зрителей от участников церемонии, но его остановил офицер.

— Солдат, ты на дежурстве?

— Нет, господин офицер, — твердо ответил Аремис. — Сегодня я просто пришел посмотреть.

— Считай, что уже на дежурстве. Иди к входу в собор и оттесни толпу немного назад.

— Сию минуту, господин офицер.

— Отлично, парень, — ответил тот и двинулся дальше.

К собору подъезжали все новые кареты, специально украшенные для этого дня в пурпурный и черный, цвета короля Моргравии, а его золотые драконы сверкали на солнце в окружении изумрудного и фиолетового.

К собору были посланы и другие солдаты, и Крис просто присоединился к ним, помогая оттеснить толпу подальше от входа.

— Если еще раз наступишь мне на ногу, я оторву тебе бороду, сынок, — заявил здоровяк из толпы.

— Привет, Аремис, — тихо пробормотал Крис и услышал вполне ожидаемое изумленное восклицание. — Я Крис! Или мне надо назвать пароль? Кухонный нож, да?

Аремис усмехнулся, несмотря на мрачное настроение.

— Что ты несешь, Донал? Рад тебя видеть.

Крис оглянулся, чтобы убедиться, что на них никто не смотрит. Никто не только ничего не слышал, но и внимания на них не обращал. У людей было праздничное настроение, все жаждали увидеть молодую королеву, поэтому с энтузиазмом скандировали ее имя.

— Королю, по-моему, наплевать на то, что тут происходит, — прокомментировал Аремис.

— Придется привыкать. Именно на нее собрались посмотреть эти тысячи людей.

— Крис, я слышал, что случилось с твоей семьей. Мне очень жаль, парень. Хочу…

— Понимаю, — мягко ответил Крис. — Спасибо.

Аремис кивнул.

— Где Элспит? — переменил он тему, но тут же пожалел об этом, увидев, как потемнело лицо молодого человека.

— Пойдем со мной, — сказал Крис. — Они там еще долго будут, а нам надо поговорить.

Он вытащил Аремиса из толпы и повел подальше от главного входа в собор. Им с трудом удалось найти тихий уголок. Крис рассказал гренадинцу все, оставив напоследок самое плохое.

— У нее снова загноилась рана. Все было хорошо, и я уже думал, она совсем поправилась после того, как лекарь в Перлисе обработал рану, но путешествие в Аргорн оказалось слишком тяжелым. К тому времени, как мы туда добрались, у Элспит опять началась лихорадка, и плечо сильно покраснело.

— Почему ты ее оставил?

— Появился Нейв. Знаешь его? Такая огромная черная собака. — Аремис кивнул. — Возник будто ниоткуда, из какого-то голубого сияния.

— И?

— Элспит немного приободрилась, когда его увидела, и сообразила, что он явился за нами. Только не спрашивай, как собака нас нашла.

— Тебе лучше не знать, — ответил Аремис. — Это связано с Оживлением и магией. — Известие о болезни Элспит его очень расстроило. — За ней хорошо присматривают?

— Да, надеюсь, что хорошо. Элспит, конечно, осталась в Аргорне. Дальняя дорога не для нее. Ее осмотрел еще один лекарь… Но, знаешь, Аремис, у меня сложилось впечатление, что девочка больше не хочет бороться. На нее свалилось столько бед… — Он растерянно пожал плечами. — Думаю, она хочет умереть.

— Тогда вернись и заставь ее бороться.

Крис покачал головой.

— Я ей не нужен. Там с ней две женщины. Госпожа Бенч и ее дочь Джорджиана. Эта Джорджиана… она такая милая…

— И что?

— Шарр! Оказывается, ты не только с виду тупой! Она мне нравится, и я нравлюсь ей. И мне кажется, Элспит тяжело это видеть, потому что она любит Лотрина, как ты знаешь, и очень скучает по нему.

— Но из-за этого же не умирают? — проворчал Аремис.

— Нет, умирают из-за болезни. Тем более что Элспит отказывается от пищи, не желает принимать лекарства, не может уснуть и даже не пытается. Только и твердит, что ей нужно найти Лотрина, плачет из-за того, что ему больно, потому что он как-то изменился. — Крис запустил обе руки в темные волосы. — Но Элспит была в полном рассудке, когда появился Нейв. И даже как-то поняла, что он хочет, чтобы мы пошли с ним. Стыдно признаться, но нам пришлось ее связать, чтобы она не отправилась с нами.

— Элспит здесь нежелательный гость, — серьезно сказал Аремис.

— Не уверен, что кто-то из нас здесь гость желательный. Девочка плакала, когда я уходил, и сказала, что мы больше никогда не увидим друг друга. Должен тебе сказать, я очень переживаю.

— Ты уверен, что женщины там в безопасности?

— Никто не знает, что они там. Весь Аргорн принял обет молчания, когда услышал нашу историю. Теперь ты. Расскажи, что случилось с тобой после нашего расставания. Где Уил? И главное, кто он теперь?

— Не знаю, поверишь ли, если я скажу, что сейчас он — король Кайлех?

Крис недоверчиво присвистнул. Аремис рассказал ему все, что произошло.

— Так, значит, он сейчас здесь? Вот почему ко мне пришел Нейв!

— Он в тюрьме. И я даже не представляю, что его ждет.

Герцог Фелроти побледнел.

— Зато я, кажется, представляю, — сказал он. — Скорее. Нужно бежать к тюрьме. Но сначала следует переодеть тебя в легионера.

Глава 41

Молодожены появились на самом большом балконе Стоунхарта, известном как «свадебный балкон», потому как многие моргравийские короли выходили сюда с молодыми женами, дабы представить их народу.

Сердце Валентины билось как сумасшедшее, хотя она сама как будто впала в оцепенение. Все, назад дороги нет. Церемония в соборе тянулась невыносимо медленно, но она четко отвечала на вопросы, а когда дело дошло до клятвы, даже смогла улыбнуться человеку, которого презирала, машинально повторяя слова, связывающие его с ним на всю жизнь.

Их появление на залитой солнечным светом площади вызвало восторженные крики. Валентина даже представить себе не могла, что такой шум вообще возможен. Когда королевская чета шла к карете, ее осыпали лепестками роз, специально выращенных к свадьбе под стеклом. Их пастельные тона смешались с нежным белым цветом подснежников. Она опустила голову и вдруг заметила, что под ноги ей кто-то бросил веточки лаванды. Ее любимые цветы настолько не сочетались с розами и были так дороги сердцу, что она повернулась к человеку, который их бросил. Легионер усмехнулся, и она вдруг узнала в нем герцога Фелроти.

— Спасибо, — одними губами произнесла Валентина. Больше всего на свете ей хотелось наклониться и поднять их, но она не рискнула привлекать внимание короля. Он слишком умен, чтобы не заинтересоваться, кому это пришло в голову бросать молодой королеве лаванду. Вместо этого она наступила на цветы, сломав головки, и с наслаждением вдохнула их аромат перед тем, как, опершись на руку Селимусу, сесть в карету.

Шум на площади стоял оглушительный. Карета неспешно двинулась к замку. Валентина поискала взглядом Аремиса или Криса, но не нашла ни того ни другого. Уже сидя в карете, она подумала, что пришло время вручить приготовленный подарок, и расстегнула маленькую бархатную сумочку кремового цвета.

— Это, мой король, для вас, — сказала она самым приятным голосом, на который только была способна, зная, что ей придется сохранять хрупкий союз, который они только что создали.

Удивленный ее словами, Селимус взял маленькую лакированную коробочку, откинул крышку, и Валентина увидела, как прояснилось угрюмое лицо супруга.

— Прекрасное кольцо, — прошептал он и к всеобщему удовольствию поцеловал жену. — Может быть, наденете мне на палец?

Она выполнила его просьбу.

— Я рада, что вам понравилось.

— Теперь я его всегда буду носить. У меня для вас тоже кое-что есть, — сказал он. — Этот сюрприз как раз сейчас готовится.

— Интересно.

— Особый сюрприз, — пообещал он и отвернулся, чтобы помахать толпе.

Ей пришлось последовать его примеру и тоже поприветствовать море людей, заполнивших площадь до самого замка.

— Они гордятся вами, ваше величество, — сказала Валентина, наклонившись ближе, чтобы он мог услышать ее слова, и ненавидя себя за угодничество.

— Я знаю, что они полюбят вас. Вы мне подходите, — сказал он. Она знала, это не комплимент. Селимус имел в виду, что красота королевы воспринимается им как украшение короля.

Что их ждет? Ей придется всю жизнь бороться с собой, ломать себя, чтобы выполнять роль мягкого коврика… чтобы сохранять мир. Нет, она не справится. Ведь кроме ненависти она не питает к нему никаких чувств, а сегодня ночью ей придется демонстрировать страсть. Глядя на океан улыбающихся лиц, она чувствовала, что скорее умрет, чем позволит ему дотронуться до себя.

Похоже, его мысли шли в том же направлении.

— Сегодня ночью, — начал он, — когда мы покончим со всеми формальностями и наконец окажемся в постели, я намерен кое-чему тебя научить. — Он уже обращался к ней на «ты», видимо решив, что больше нет оснований церемониться.

Валентина хотела выразить интерес, но у нее не получилось.

— Звучит достаточно интригующе, ваше величество. Что вы имеете в виду?

— Я хочу, чтобы ты поняла, что со мной нельзя шутить.

По спине у нее прошел холодок. Селимус достаточно ясно дал понять, что ее ожидает.

— Не понимаю, ваше величество. — Она постаралась избежать излишней серьезности в голосе.

— Я объясню тебе, какого поведения ожидает король Моргравии от своей королевы.

— Неужели я вас разочаровала во время брачной церемонии? — спросила Валентина. Все остальные звуки в этот момент, казалось, стихли, до такой степени она сосредоточилась на его ответе.

— Ты бесстыдно солгала мне в самый трогательный момент. Мне было очень неприятно.

Представить, что Селимус способен на эмоциональные страдания, было очень трудно, а поверить в то, что его задели слова, и вообще невозможно.

— Объясните, Селимус, — в этот раз более твердо сказала Валентина, мысленно перебирая слова, которые он мог посчитать ложью.

— Прошлой ночью я разговаривал с Кайлехом. Так вот, он отрицает то, что вы мне сообщили по поводу якобы его желания организовать празднество в мою честь. Конечно, я надеялся, что это окажется правдой, надеялся, что я единственный, кто сделал тогда неправильные выводы.

Валентина почувствовала, как что-то умерло в ее душе. Крошечный огонек надежды, теплившийся внутри и поддерживающий ее все эти дни, погас. Этим огоньком была ее любовь к Уилу Тирску и тайна, которую они делили между собой. Но он отказался от ее попытки подарить ему жизнь.

— Я… — Она мучительно придумывала ответ.

— Но, — жизнерадостно начал Селимус, махая людям и жестом приглашая ее делать то же самое, — я прощаю тебя за этот неблаговидный поступок. Со времени нашего приезда в Перлис ты ведешь себя безукоризненно. Я верю, что ты не приглашала Кайлеха в Веррил и не знала о его намерениях развязать войну с Моргравией, используя Бриавель в качестве союзника. Хочу надеяться, что ты солгала, чтобы предотвратить дальнейшее кровопролитие и, конечно, хотела сохранить мир между тремя королевствами. И еще мне очень понравился твой свадебный подарок. Итак, я тебя прощаю. Но сегодня ночью ты получишь важный урок.

Валентина начала что-то говорить, но он ее остановил, приложив к губам свою ненавистную руку, которую почти сразу заменил губами к еще большему удовольствию толпы и ее отвращению.

— Тише, любовь моя, прими мое лекарство и будь довольна, что оно оказалось не таким горьким. Я ценю, что ты девственница, хотя не могу пообещать, что буду особенно нежным, каким мог бы быть всего несколько дней тому назад. Итак, попрощайся с народом и позволь мне преподнести свой свадебный подарок, как я и обещал.

— Я…

— Тише. Я подожду, пока ты переоденешься. Мне хочется увидеть тебя в темно-красном, цветах Моргравии.

Аремис следовал за Крисом по казармам легионеров. Стоунхарт был чем-то вроде города в городе и представлял собой лабиринт улиц, коридоров и внутренних дворов. Когда они наконец достигли цели, казармы оказались опустевшими. Кто-то исполнял служебные обязанности, другие просто отправились посмотреть на празднество. Крис проник каким-то образом в каптерку и нашел там форму самого большого размера.

— Не знаю, подойдет ли она тебе, — сказал он, вернувшись к Аремису, — но это настоящая форма легионера, поэтому в ней ты сможешь совершенно безопасно передвигаться по городу. Тем более что все так заняты свадьбой, что им достаточно будет увидеть темно-красный и черный цвета, чтобы не задавать вопросов. Давай посмотрим. Похоже, сегодня вокруг Кайлеха вряд ли будут обычные легионеры, скорее всего к нему приставят наемников.

— Надеюсь, что ты прав, — пробормотал Аремис. — Если не ошибаюсь, нам придется проникнуть в тюрьму, так? — Крис угрюмо кивнул. — Ты не думаешь, что там полно охраны, и посторонних туда не допускают?

— Мы не посторонние. Мы легионеры.

Аремису не хотелось спорить.

— Веди, — сказал он.

В тюрьме Крис узнал, что главного узника уже увели.

— Нас прислали для усиления охраны, — сказал Крис офицеру, стараясь, чтобы его голос звучал как можно естественнее. — Между прочим кто этот узник?

Офицер проигнорировал его вопрос.

— Кто вас послал?

К счастью, Крис знал старших офицеров и капитанов легиона.

— Капитан Беррин. — Это был один из наиболее агрессивных вояк, и Крис был уверен, что его имя произведет правильный эффект.

Тон офицера моментально изменился.

— Ладно. Сколько вас?

— Мы явились вдвоем, а сколько он еще пришлет, не знаю, — соврал он, с сожалением глядя на смущенного офицера.

— Почему бы им не прислать нарочного и не сообщить, чего они хотят? Когда легионом командовали Тирски, все было по-другому.

Крис пожал плечами, всем своим видом показывая, что слишком молод, чтобы знать, о ком идет речь.

— Зови своего товарища и следуйте за мной. Я как раз туда иду. Да, послушайте, парни, это вам не развлечение, договорились? Сегодня здесь казнят короля, так что ведите себя с соответствующим уважением. Вам понятно?

— Да, господин офицер, — ответил Крис, вытягиваясь в струнку. Похоже, трюк удался. — Я схожу за Фарроу.

Крис и Аремис молча проследовали за офицером. Он был настолько озабочен предстоящим событием, что совсем не обращал на них внимания.

Во внутренний двор они вышли практически одновременно с королем и молодой королевой.

— Наденьте это. Вы знаете приказ, — сказал офицер, вручая им черные капюшоны, и сразу же отошел, чтобы переговорить с одним из капитанов на другом конце двора.

Крис шепотом объяснил Аремису предназначение капюшона.

— Это древний обычай, появившийся во времена преследования ведьм и колдунов. Чтобы наложить проклятие, им нужно было видеть лицо человека. Поэтому придумали маски из опасения, что любой, кто присутствует на экзекуции, может оказаться под воздействием колдовства. Традиция давно канула в вечность, но от солдат до сих пор требуют, чтобы во время казни они закрывали лица.

— Меня это вполне устраивает, — сказал Аремис. — По крайней мере ни король, ни Джессом нас не узнают. — Вот только как дать Уилу знать, что они рядом.

Валентина стояла в темно-красном платье, сшитом для нее и надетом ею по приказанию Селимуса. Королева не заметила появившихся во внутреннем дворе троих легионеров. Гнев, страх и ужасная несправедливость ситуации, в которой она оказалась, не давали покоя, но все это сменилось безысходным отчаянием, когда она проследила, куда указывает палец Селимуса. Привязанный цепями к столбу, как какое-нибудь животное, но не потерявший гордости, стоял король Кайлех. В его глазах полыхала ярость. Да, покорившимся его назвать было трудно. Но Валентине показалось, что она вот-вот потеряет сознание от переполнивших сердце ужаса и любви.

Зеленые глаза остановили ее и переместились на Селимуса. На лице Кайлеха появилась презрительная усмешка, потом он поднял сжатую в кулак руку и вытянул ее в направлении моргравийца. Северянин сразу бы понял этот жест, означавший, что племена Скалистых гор объявляют войну.

Крис беспомощно посмотрел на друга, надеясь, что тот объяснит происходящее.

— Он дразнит короля, — пробормотал Аремис.

— Зачем? Для чего осложнять и так очень неприятную ситуацию? — прошептал Крис.

— Уил хочет добиться, чтобы король убил его своими руками, хотя я не уверен, что Оживление всегда подчиняется одним и тем же законам.

Герцог медленно кивнул.

— Хочешь сказать, что он станет нашим королем?

Аремис кивнул. В этот момент Уила отвязали от столба.

Валентина чувствовала, что ей не хватает воздуха. По лицу потекли слезы.

— Не думал, что ты так будешь из-за него переживать, моя любовь, — проворковал Селимус.

— Почему он должен умереть?

— Потому что ему нельзя доверять. Он всегда будет для нас угрозой.

— Но его убийство разозлит горцев, и они начнут войну против обоих наших королевств.

— У тебя больше нет королевства, любимая.

— Что?

— Бриавель теперь часть Моргравии.

— Я это понимаю иначе, Селимус.

Он перешел на снисходительный тон.

— Валентина, пожалуйста, перестань. Давно пора повзрослеть. С этих пор я управляю обоими королевствами, поскольку это моя работа. Твое дело — беременеть и рожать мне сыновей и еще, конечно, быть довольной, улыбающейся и любящей женой. Тебе больше не нужно беспокоиться о королевствах, политике, войне, стратегии. Обо всем этом я побеспокоюсь сам. Меня нисколько не пугают ни Бриавель, ни Горное Королевство.

Валентина больше не могла находиться рядом с этим чудовищем. Бросив еще один взгляд на каменное лицо Кайлеха, она сделала вид, что очень устала, и попросила ее извинить.

— Потерпи, уже совсем скоро, — заявил Селимус. — Но сначала позволь мне вручить свой подарок.

— Что вы имеете в виду? — спросила она, чувствуя, как в груди поднимается новая волна страха.

— Я казню короля Кайлеха в твою честь. Он больше никогда тебя не побеспокоит.

— Я отказываюсь…

— Ты ни в чем мне не можешь отказать! Помни, ты теперь принадлежишь Моргравии и ее королю.

Глава 42

Уила подвели к наскоро построенному деревянному помосту. Кроме этого небольшого театрального штриха, ничто больше не напоминало публичное представление. Единственными свидетелями его смерти должны были стать королевская чета, несколько стражников, канцлер и, конечно, только что прибывший палач в маске.

Страха не было. Уилу не терпелось как можно скорее умереть в последний раз и освободиться от дара Миррен и ее проклятия. В образе Селимуса он проживет недолго. Времени не хватит даже на то, чтобы еще раз обнять Валентину.

Если все пойдет не так, если он все же выживет, то на этот раз в образе дюжего, высоченного здоровяка. Уилу удалось узнать имя палача. Арт Физерстоун. Он даже представил, как, переселившись в палача, подбирается к Селимусу, чтобы разыграть последний эпизод затянувшейся драмы, но тут же отбросил эту мысль. Кто мог подумать, что Уил станет Роменом, что Фарил отнимет у Ромена жизнь, а потом Илена — он почувствовал, как защемило сердце при воспоминании о сестре, — убьет Фарил и станет пристанищем для своего брата? А теперь он стал горным королем и вот-вот займет место владыки Моргравии… или собственного палача.

Но семя все же брошено в землю. Наверняка Селимус не сможет устоять перед соблазном лично отделить голову от тела Кайлеха. Еще один триумф в столь памятный день.

Огромный легионер подошел к нему с чашей воды.

— Приказ, — бросил он палачу, который безразлично кивнул. Голос легионера придал Уилу стойкости.

— Аремис, — прошептал он, принимая из рук гренадинца чашу с водой.

— Умоляю, не заставляй меня выполнять обещание, — еле слышно пробормотал Аремис.

— Ты исполнишь его, если я для тебя хоть что-нибудь значу, — ответил Уил.

Аремис посмотрел в зеленые глаза и потом печально кивнул.

— Все как один, — прошептал он и отошел.

Прозвучал одиночный звук трубы, и Уил в первый раз заметил, что на Валентине темно-красное платье. Цвет Моргравии и цвет крови. На напряженном лице застыло выражение ужаса. Как бы ему хотелось освободить ее от этого. До этого момента он очень надеялся, что Селимус не приведет с собой молодую жену.

Валентина ни на кого не смотрела, даже на Уила. И он не мог ее за это винить. Для нее, наверное, стало шоком его предательство, когда он отказался поддержать выдуманную ею историю. Уил все понимал, но легче от этого не становилось. Неужели всего лишь два дня назад они любили друг друга в Верриле? Уил цеплялся за это воспоминание, как за последнюю соломинку. Когда меч палача начнет опускаться, он вспомнит их страстное объятие. Вспомнит момент счастья.

Селимус провел жену к двум похожим на троны креслам, установленным во внутреннем дворе. Поцеловав королеве руку, он вызвал на ее лице гримасу отвращения. Но выражение лица королевы, похоже, совсем не интересовало Селимуса, который объявлял присутствующим, почему король горцев должен умереть.

Пока Селимус говорил, взгляд Уила упал на Джессома, напомнив о связавшем их руки странном голубом сиянии. Неужели Финч был прав, и канцлер явится тем самым случайным элементом, с помощью которого можно будет обмануть дар Миррен? До смерти оставалось несколько шагов. Какой смысл о чем-то гадать? Уил обратил внимание на то, что говорит Селимус, и узнал, что его казнь это свадебный подарок. После этого он ушел в себя и стал ждать смерти.

Валентина тоже ушла в себя. Она больше не видела, ради чего стоило жить. Совсем скоро ей доведется стать свидетелем смерти любимого человека. Хорошо бы все закончилось одним ударом. Иначе сердце не выдержит.

И после этого ей останется только Селимус — презренный негодяй, очень точно объяснивший свои намерения. Какой же наивной она была, когда тешила себя надеждой переубедить этого человека, когда рассчитывала, что сумеет перехитрить его. Селимус слишком умен. При этом он, конечно, потребует от нее исполнения всех данных обещаний. И ему безразлично, что для этого ей придется притворяться каждую минуту их совместной жизни.

Конечно, казнью Кайлеха Селимус не удовлетворится; отобрав у нее Уила, он отберет сначала Бриавель, а потом и сыновей, которых она родит ему. Каждое мгновение ее жизни будет контролироваться безумным супругом. К горлу подступил комок, когда она представила себе, что он собирается с ней сделать этой ночью. Изнасилование, по всей видимости, будет наименьшим злом.

Селимус закончил объяснять, по каким причинам он решил казнить короля горцев, и неожиданно наступившая тишина отвлекла Валентину от печальных мыслей. Она посмотрела на Кайлеха в разорванной рубашке, открывавшей широкую грудь и рельефные мышцы. Валентина очень хорошо помнила это тело, ритмичными движениями приводившее ее к высшей степени наслаждения. Она хотела, чтобы именно Кайлех был ее любимым, был мужчиной, с которым она могла бы гордо стоять рядом, как когда-то с Роменом. И оба они были Уилом Тирском. Именно он любил ее так искренне, так глубоко. Но, похоже, судьба вознамерилась не оставить ей никого.

Одетый в черное канцлер Джессом выглядел чрезвычайно серьезным, зачитывая указ короля.

— Хотите ли вы что-нибудь сказать, Кайлех, король горцев? — спросил он наконец.

Уил вскинул голову.

— Легионеры, не забывайте, кто вы. Вспомните свою клятву: служение народу превыше всего, даже служения королю…

— Хватит! — закричал Селимус.

По его сигналу палач связал Кайлеху руки за спиной. Узник покачнулся, но не упал, несмотря на то, что его ноги были в цепях.

Уил знал, что стражники скорее всего не легионеры — Селимус вряд ли рискнул бы позволить им стать свидетелями противозаконного и позорного деяния. Тем не менее он надеялся, что оскорбление окажется достаточно серьезным, чтобы спровоцировать Селимуса. И тот сам приведет приговор в исполнение.

— Кончай с ним! — приказал король палачу. — Нам с женой не терпится продолжить празднование нашей свадьбы.

— Я призываю тебя, король Селимус, самолично опустить меч! — крикнул Уил. — Ты обвинил меня в предательстве, так иди до конца. Или ты слишком брезглив и боишься, что моя кровь испортит твой прекрасный костюм?

Ответом на вызов было напряженное молчание. Наконец Селимус ответил:

— Я не боюсь пустить тебе кровь, Кайлех.

— Тогда докажи это!

Валентина не могла больше это выносить. Уил уже отказался от жизни, которую она хотела подарить ему, а теперь еще желает, чтобы сам Селимус отрубил ему голову. Что с ним такое? Зачем он дразнит Селимуса? Любой приговоренный узник предпочел бы умереть под точным ударом палача, а не человека, которого только что публично высмеивал. Уил, наверное, сошел с ума. Он не только сделал хуже для нее, но еще больше осложнял свое положение. Ему придется умирать гораздо более мучительной смертью, а потом…

У Валентины перехватило дыхание, когда она наконец все поняла. А потом Уил станет Селимусом!

О всемогущий Шарр! Он делает это все намеренно! Сейчас Селимус умрет, а Уил займет его тело и станет королем и ее мужем. Уил останется жить благодаря дару Миррен! Дыхание стеснилось, сердце заколотилось так, что, казалось, вознамерилось выскочить из груди. Всего несколько мгновений назад смерть казалась такой желанной, а теперь она хотела жить! И Уил тоже должен жить.

Валентина встала.

— Сделайте это для меня, Селимус! — воскликнула она, чувствуя, как у нее загорелись щеки.

Изумленный странной просьбой, король повернулся к жене.

— Ты хочешь, чтобы я его убил?

— Да, — подтвердила она. — Он вбил клин между нами своими коварными поступками. Я ненавижу его. Ненавижу предательство. Убейте его, Селимус. Сделайте это собственными руками, чтобы мы могли освободиться от этого проклятия в нашей жизни. Это будет для меня самый лучший свадебный подарок, ваше величество, — сказала она и присела в низком реверансе, позволив мужу увидеть ложбинку между грудей в довольно глубоком декольте.

Селимус свирепо усмехнулся. Сбросив мантию, он стал похож на волка, приближающегося к своей добыче. Темно-красная рубашка напоминала о крови, которую собирался вот-вот пролить король.

Валентина с трудом верила в происходящее. Она получит Уила. Она вернет Ромена. И Кайлеха. Он будет выглядеть Селимусом, но настоящий король Моргравии умрет.

— Спасибо тебе, Миррен, — еле слышным шепотом поблагодарила Валентина мертвую ведьму. — Спасибо, Шарр.

— Подойди ближе, любовь моя, — сказал ей Селимус. — Ты должна разделить со мной свой свадебный подарок.

Кайлеха заставили опуститься на колени. Валентина больше не боялась. Ее взгляд скользнул по мужу, которого она презирала, и остановился на человеке, который скоро станет ее единственной любовью. Она наклонилась и поцеловала Селимуса, постаравшись вложить в поцелуй нежность и не задохнуться при этом от отвращения.

Уилу показалось, что он смотрит на происходящее глазами Финча. Отвратительное зрелище. Он закрыл глаза. Итак, Валентина догадалась, что должно произойти. Уил видел это по блеску в ее глазах, по выражению надежды на ее лице. Но он не верил, что она сможет жить рядом с ним, если он будет в образе моргравийского короля. Слишком много страданий принес им Селимус. Он снова открыл глаза. Пусть бы этот кошмар закончился как можно скорее. Уил положил голову на плаху, обнажив могучую шею.

Но Селимус заколебался. Он тоже заметил, как изменилось поведение жены. Ее поцелуй буквально поразил короля, особенно после его недавних угроз. С этого момента он не переставал думать о поступке Валентины, то объясняя его отчаянием, то — страстью, о наличии которой у жены не подозревал. Она выглядела взволнованной и чересчур бодрой. Как будто… изголодавшейся. Что могло вызвать такие перемены? Наверняка не упоминание о крови. Он ее знал совсем немного, но уже мог сказать, что жажда крови ей не свойственна. Это женщина вышла замуж за нелюбимого человека, чтобы предотвратить кровопролитие. Нет, здесь было что-то другое. Но что? Он знал только, что Валентина полностью переменилась, услышав предложение Кайлеха, и мгновенно превратилась в необыкновенно чувственное существо. Ее глаза излучали страсть, которой ему не приходилось видеть с той ночи в Бриавеле, когда они вместе танцевали. И даже тогда у него не было сомнений, что ее страсть относилась к кому-то другому.

Проницательный ум Селимуса проанализировал каждый возможный сценарий, но он не смог найти логичного объяснения странных перемен. Валентина солгала, чтобы спасти жизнь Кайлеха, буквально несколько мгновений назад рыдала при мысли о его смерти, а сейчас умоляет его убить горца собственными руками. Чутье напоминало о двуличии королевы, разум не видел причин. И Селимус принял решение. Он узнает правду. Придется ее проверить.

— Нет! — сказал он. — Король Моргравии не станет пачкать кровью руки в день своей свадьбы.

— Но, ваше величество, — воскликнула Валентина, — это же свадебный подарок. Я хочу его голову.

— И она обязательно у тебя будет. Я обещаю. — Селимус опять повернулся к палачу. — Выполняй свою работу. Обезглавь предателя ради блага Моргравии и Бриавеля, — приказал он.

Селимус взял Валентину за руку и отвел ее назад к тронам. Девушку охватила паника. Король нарушал планы. Если дар Миррен сработает, Уил станет лысым палачом, и ему придется годами ждать удобного случая, чтобы вернуться в Стоунхарт и опять попытаться добраться до Селимуса. Что за ужасная судьба, подумала Валентина. Всего несколько недель назад она посмеялась над верой Финча в магию, а сегодня живет надеждой, что если Селимус убьет своего врага, то именно благодаря магии Уил сможет опять жить. Если ничего не получится, твердо решила Валентина, сегодня ночью она ни за что не ляжет в постель с Селимусом. Ни сегодня, ни когда-либо еще. Лучше убьет себя.

Королева отвлеклась от всех этих мыслей, потому что палач стал готовиться к казни. Самое меньшее, что она могла сделать для Уила, это найти в себе силы и стать свидетелем его смерти. Валентина наблюдала, как он медленно, тщательно примериваясь, поднимает меч…

И когда лезвие оказался на максимальной высоте, Валентина вдруг услышала свой голос.

— Подождите! — Палач остановился, сердито глядя на короля в ожидании дальнейших указаний.

— Что такое, Валентина? — вкрадчиво спросил Селимус, надеясь, что, возможно, сейчас вся правда о странном поведении королевы выйдет наружу.

— Позвольте, это сделаю я, — попросила она, но так, что ее услышал только он. Теперь это был единственный выход.

Впервые, с тех пор, как они познакомилась, на лице Селимуса появилось выражение сомнения и тревоги.

— Ты убьешь этого человека?

— Ради вас, Селимус. Это единственный способ разрушить установившиеся между нами барьеры.

— Через его смерть? — растерянно спросил он, гадая, уж не сошла ли она с ума.

— Да, — прошептала Валентина. — Он отпустит нас. И вы будете знать, что я не лукавлю, если сама это сделаю.

Селимус озадаченно покачал головой. Конечно, у Валентины было несколько непростых дней, но ее поведение буквально ставило его в тупик. Тем не менее шокирующее предложение жены приятно будоражило садистское начало короля. Ему даже понравилась эта идея. Убийство Кайлеха будет преследовать ее всю жизнь, но у него появятся дополнительные возможности для контроля над Валентиной, если время от времени он будет ей напоминать о безобразном зрелище. Кроме того этот жест говорит о королеве, как о сильной личности. Несомненно, такой поступок шокирует и приведет в ужас присутствующих зрителей, но ему это по душе.

Селимус испытующе посмотрел на жену, но она ответила ему уверенным взглядом. Сомнений не было, она именно это имела в виду.

— Ты предлагаешь не слишком приятную вещь, Валентина. Тебе придется жить с воспоминанием об этом всю свою жизнь.

Селимус покачал головой, словно умывая руки.

— Ну, если ты хочешь…

Он повернулся к палачу.

— Завяжи рот приговоренному, — приказал король, зная, что Кайлех обязательно поднимет жуткий шум, когда узнает о новом повороте событий. Идея королевы убить Кайлеха вызвала у него сильное возбуждение. Его мысли снова и снова возвращались к тому, что должно произойти в эту ночь. Он намеревался зачать наследника в первую же брачную ночь, и тогда еще до начала следующей весны у него будет сын.

Уил обеспокоено оглядывался по сторонам. Он никак не мог понять, что происходит между королем и королевой и почему ему вдруг завязали рот. Он уже приготовился стать палачом, возвращающимся домой, к жене и детишкам с дневным заработком. Но время шло, а он все еще был жив и молился об освобождении от дара Миррен.

Селимус опять поднялся, вернув на мгновение утраченную надежду, но уже в следующий момент к нему направилась Валентина. Именно она решила исполнить приговор.

— Нет! — закричал Уил через повязку, но вместо крика получилось невнятное мычание, и только округлившиеся глаза выдавали его ужас перед решением королевы.

Королева в красном платье подошла к нему, и Уил вдруг вспомнил свой сон в Тентердине. Так, значит, то был не сон, а предчувствие. Валентина наклонилась к нему, по ее щекам текли слезы.

— Прости меня, — прошептала она, и Уил застонал от тоски, не придавая значения тому, что эти звуки могут истолковать как трусость.

Палач еще раз уложил голову Уила на плаху.

— Не надо осложнять ей задачу. Она не переживет, если не попадет точно в цель.

Уил понял, что палач прав, и перестал сопротивляться. Он не хотел становиться Валентиной и не мог принять от нее такую жертву. Ему хорошо было слышно ее прерывистое дыхание. Над внутренним двором нависла тяжелая, гнетущая тишина. Уилу показалось, что до него доносится биение сердца любимой. Он закрыл глаза и стал молиться о чуде, которое разрушит планы Миррен и ее проклятого дара.

Финч! — мысленно позвал он друга.

Валентина подняла меч. Она выбрала момент, чтобы помолиться о собственной душе, потом отчаянно вскрикнула и вложила в удар, отделивший голову Кайлеха от тела, всю свою горечь, боль и муку.

Королева медленно опустилась на колени прямо в его кровь. Невыносимо ныло сердце, слезы нескончаемым потоком стекали по бледному лицу, а она сидела и покорно ждала, когда начнется перевоплощение. Валентина не имела представления чего ждать и как в этом случае работает магия. Она только знала, что она с радостью примет Уила. Это была максимально возможная жертва, последняя демонстрация ее любви.

Рядом с ней сверкали похотливым блеском темные глаза Селимуса. Он хотел эту женщину и испытывал полное удовлетворение от того, что враг наконец повержен. Теперь ничто не помешает ему стать императором и, возможно, Валентина окажется достойной титула императрицы.

Недалеко от них почти вдвое согнулся канцлер. Опустив голову, он боролся за каждый глоток воздуха. Но Джессом быстро пришел в себя и выпрямился.

Тело короля Скалистых гор лежало в крови рядом с плахой. Палач наклонился, чтобы поднять голову, откатившуюся к его ногам. Бог знает, в какой раз он подумал, достаточно ли долго мозг остается живым, чтобы осознать, что голова уже отрублена. После кивка короля Арт Физерстоун поместил голову короля горцев в кожаный мешок. Как только королевская чета удалится, он позаботится о теле.

Валентина ничего не чувствовала. Ни малейшего изменения, только полное оцепенение. Стала ли она Уилом или нет? Покинула ли уже тело ее душа? Девушка ничего не соображала. Ее руки были липкими от крови, и она ощущала только это.

— Пошли, Валентина, — сказал голос, который она ненавидела больше всего на свете, и Валентина ощутила прикосновение короля Моргравии. Она отвернулась от обезглавленного тела, чтобы посмотреть на Селимуса, и мгновенно поняла, что произошла какая-то непоправимая ошибка. Ложь. Все это было ложью. Никакого Оживления на самом деле не существовало. Кайлех мертв, а история об Уиле Тирске была чьей-то жестокой выдумкой. Она жива, и ее ждет муж.

— Джессом, — окликнул канцлера король.

Тот поднял голову и прочистил горло.

— Слушаю, ваше величество.

— Помоги королеве Валентине добраться до ее покоев. Я приду немного позже.

— Хорошо, ваше величество, — ответил канцлер и предложил Валентине руку. Ее бледная кожа была забрызгана кровью короля Кайлеха.

— Солдат, — обратился он к Аремису. Тот тихо подошел к канцлеру. — Сил тебе, похоже, не занимать. Помоги палачу отнести куда-нибудь тело и запереть его. Ключ принеси мне. Туда никому не разрешено входить. Понятно?

Аремис кивнул.

Джессом посмотрел на Криса.

— А ты перепиши имена всех присутствующих, включая стражников и глашатаев. Потом немедленно принеси список в покои королевы. Ты все понял?

Крис очень удивился, но, как и Аремис, молча кивнул, чтобы не выдать себя голосом.

Такой поворот событий озадачил и Джессома. Все еще пытаясь собраться с мыслями, он поспешил увести девушку подальше от ужасного места и, пользуясь одному ему известными коридорами, провел дрожащую, молчаливую королеву в ее покои.

Глава 43

Канцлер Джессом обращался с ней удивительно мягко, но Валентина была настолько погружена в свое горе, что ничего не замечала. Он намочил салфетку и вытер ею лицо и руки девушки, осторожно пытаясь вызвать ее на разговор. Валентине следовало кое-что узнать до прихода Селимуса.

— Чем я могу помочь, моя королева? — шепотом спросил он, гадая, как ее вывести из оцепенения, прежде чем начать объяснять новую ситуацию.

Валентина была полностью выбита из колеи. Что пошло не так? Она до сих пор оставалась собой, а Уил… его больше не было, потому что Кайлех умер. Она его убила собственными руками, но он не занял ее тело, хотя у нее не было сомнений, что это произойдет. Валентина невольно застонала. Звук этот был полон такой муки, что даже на лице канцлера появился испуг. Почему он так о ней заботится? Ей все лгали. Финч вместе с Элспит заставили ее поверить в магию. Но окончательно в реальности странной сказки об Уиле Тирске ее убедил Кайлех.

Зачем?

— Ваше величество? — прошептал Джессом, пытаясь вернуть ее к действительности.

— Убейте меня, — пробормотала она. — Прежде, чем придется провести с ним ночь.

— Я не могу этого сделать, ваше величество.

— Тогда я сама себя убью, — сказала девушка. Краска схлынула с ее лица, и теперь оно казалось почти желтым.

Валентина заметила, что он вздрогнул.

— Пожалуйста, не делайте этого, ваше величество, я никогда себе этого не прощу. Послушайте меня. Вчера я дал королю Кайлеху обещание, что предложу вам свою заботу. Можете поверить, я никогда не нарушаю данного слова. Теперь я ваш слуга. — Он отбросил в сторону формальности, взял ее руку и приложил к своей груди, туда, где стучало сердце. Она попыталась освободиться, но он не отпускал. — Вы должны мне доверять, — взмолился канцлер. — Король Кайлех…

Она перебила его.

— Почему вы мне предлагаете свою помощь? Вы человек короля.

— Просто поверьте мне, — повторил он. Ее угрюмое молчание он принял за согласие. — Сюда вот-вот придет король, ваше величество. Мне нужно передать вам нечто чрезвычайно важное, но позвольте сначала подготовить напитки. Это займет не больше нескольких минут.

Валентина не двигалась, зная, что надолго он ее не оставит. За это время она не успеет покончить с жизнью. Очень странно, но Джессом отнесся к ней гораздо добрее, чем она ожидала. Может быть, Кайлех действительно приказал ему позаботиться о ней? Но даже канцлер не сможет ее защитить от короля сегодня ночью. Отныне рядом с ней не будет ни одного близкого человека. Она по глупости поверила, что ее сможет спасти магия, но этого не случилось. Она вела себя как сумасшедшая и в помешательстве убила человека. Причем не простого преступника. Валентина почувствовала, как к горлу подкатывает комок, но взяла себя в руки, пытаясь усмирить чувство страшной вины тем, что по крайней мере Кайлех погиб от любящей руки. Сомнений не оставалось — сказка о даре Миррен была всего лишь детально продуманной, жестокой мистификацией. Теперь, правда, это не имело значения — в любом случае сегодня ночью она покончит с собой.

Вернулся Джессом. Он тяжело дышал, словно только что куда-то бегал.

— Вот и я, ваше величество. Выпейте, пожалуйста.

— Что это?

— Любимое вино короля. Прекрасный букет. Его пьют с тяжелой пищей, потому что оно перебивает другие вкусы, но поскольку король не ужинает, он может позволить себе наслаждаться его ароматом и вкусом.

Валентина слушала и недоумевала, зачем канцлер так подробно описывает это вино. Может быть считает, что ей необходимо знать предпочтения мужа?

Неожиданно распахнулась дверь, и на пороге появился король Моргравии. Щеки его пылали, глаза горели триумфальным пламенем.

— Валентина, вы были великолепны, — воскликнул он и засмеялся. — На вас до сих пор кровь Кайлеха, жестокая бриавелийка?

— Я вытер ее, ваше величество, — тихо сказал Джессом.

Обе королевские особы не обратили на него внимания.

Валентина встала и присела в реверансе.

— Не знаю, что на меня нашло, ваше величество.

— Понятно, — сказал Селимус, принимая из рук Джессома бокал с вином, даже не глядя на своего канцлера. — Прекрасная демонстрация патриотизма. Я горжусь тобой.

Валентина промолчала, заметив, что Джессом отошел в тень и теперь почти невидим. Она задумалась, почему Селимус не отпустил канцлера, но решила, что глаза ему застилает страсть.

— За нас, — провозгласил он, поднимая бокал.

— За нас, — отозвалась Валентина, вспомнив вдруг, что взяла с собой в Моргравию маленький кинжал отца. Прихватила она его из чувства сентиментальности, завернув в муслин и уложив между своих вещей. Судя по всему, ему придется сыграть другую роль — принести желанную смерть, вскрыв вены на ее руках. Вспомнив об отце, Валентина уверилась в правильности своего плана. Она как-нибудь дотерпит до вечера, а потом найдет возможность ускользнуть и покончить со всем этим раз и навсегда.

Селимус осушил бокал. Джессом, не медля ни секунды, опять его наполнил и снова вернулся на прежнее место.

— Надеюсь, ты готова отправиться на пир? — спросил король.

— Думаю, мне надо переодеться, — сухо ответила она, глядя на платье, испачканное кровью.

Король засмеялся.

— Конечно, иди. Гости могут подождать. Это платье мы сохраним для последующих поколений. Засохшая кровь Кайлеха будет забавным подарком на память.

— Еще вина, ваше величество? — спросил Джессом, выходя вперед.

Валентина видела, что король выпил второй бокал вина, и поняла, что к ночи он будет сильно пьян и еще более настроен исполнить свое обещание. Джессом в третий раз наполнил бокал, и Валентина поморщилась, не зная, как намекнуть канцлеру, чтобы он перестал подливать королю.

— Я скоро буду, — сказала она, попятившись в гардеробную, но мельком увидела, что король слегка покачнулся.

— Вы хорошо себя чувствуете? — спросил Джессом.

— Мне как-то не по себе, — ответил Селимус.

— Наверное, это действует яд, который я положил в ваш бокал, — как бы между прочим предположил канцлер.

Валентина остановилась с открытым ртом.

— Яд? — переспросила она. Ее взгляд переместился с внезапно постаревшего короля на сияющее лицо Джессома.

— Да, ваше величество, — ответил канцлер. — Валентина, вы не любите короля. Я его тоже совершенно не люблю, знатные люди королевства презирают Селимуса, и Моргравия вряд ли что-то потеряет, если у нее не будет такого короля. Поэтому я решил, что нам лучше от него избавиться.

Селимус хотел броситься на канцлера, но у него ничего не получилось.

— Все понятно. Думаю, что вас, ваше величество, разбил паралич, а поскольку вы выпили два бокала… — сказал он со смешком, проверяя, сколько вина осталось в графине, — нет, почти три. Так что все произойдет очень быстро. Предлагаю, поговорить. Но сначала мне хотелось бы убедиться, что вы действительно умираете, ваше величество. Не возражаете?

Селимус пытался заговорить, но с его губ не сорвалось ни одного внятного слова. Он выплеснул остатки вина из бокала, и тот вывалился у него из пальцев. Ударившись о край стула, бокал упал на пол и разбился.

— Ничего страшного, ваше величество, мы все уберем вместе с вашим телом. Это очень ядовитое снадобье, открытое недавно Джессомом. Убивает незаметно, не имеет запаха и не оставляет никаких следов на теле. Я так полагаю, что это неприятная смерть, очень похожая на ту, которой недавно умер Эрид Бенч, — добавил канцлер. — Хотелось бы заметить, что мучительная агония это меньше того, что вы заслуживаете, ваше величество.

Валентина недоверчиво покачала головой. Селимус хотел закричать, но у него получилось только оскалить зубы.

— Осталось уже недолго, ваше величество. — Джессом повернулся к ошеломленной Валентине. — Если хотите ему что-нибудь сказать, говорите сейчас. У нас есть около десяти минут, прежде чем его сердце остановится.

Валентина еще никогда не чувствовала себя такой обессиленной.

— Вы и в самом деле его отравили?

Канцлер кивнул.

— Мне пришлось сбегать в комнату Джессома, чтобы взять капсулу, поэтому я тогда так запыхался, ваше величество.

Она нахмурилась.

— Почему вы говорите о канцлере, как будто это другой человек?

— Ох! Какой я забывчивый, — ответил канцлер, очень довольный собой. На его лице появилась смущенная улыбка, которую Валентина не могла объяснить. — Посмотри на меня, Селимус, — сказал Джессом. В его голосе больше не было насмешки. Он подошел и встал прямо перед королем. — Посмотри на меня внимательно.

Канцлер Джессом закрыл глаза. Валентина могла поклясться, что с губ его слетело имя Финча. Вокруг тела появилось голубое сияние, В следующее мгновение Валентина закрыла рот рукой, чтобы сдержать крик, поскольку вместо канцлера Джессома в сиянии возник совершенно другой человек. Маленькое, щуплое тело с носом, похожим на птичий клюв, исчезло, а на его месте Кайлех поднимал гордую голову и открывал глаза, чтобы посмотреть на нее с любовью и нежностью.

Валентину била дрожь. Ничего не понимая, она поступила чисто по-женски — разрыдалась. Разве в такое можно поверить?

— Спасибо, Финч, — прошептал Уил. И где-то в самой глубине Чащи ему в ответ улыбнулся мальчик.

— Это я, Валентина, — мягко сказал Уил.

Она покачала головой, не зная, можно ли верить своим глазам.

— Я убила тебя.

— Ты убила Джессома.

— Но как? — Ее голос больше походил на стон.

— Финч сделал так, что я на время стал канцлером, а его переселил в тело Кайлеха, причем не спросив у Джессома согласия, хотя он вряд ли успел бы что-нибудь сказать. Финч называет это Мостом Душ.

— Магия? — прошептала она.

— Да, любовь моя. Впечатляет, не правда ли? Финч появился передо мной в тюрьме и попросил ему довериться. Но я не имел представления, что он имеет в виду, и понял это только, когда услышал крик Кайлеха, но издал этот звук не я. Вместо этого я вдруг обнаружил, что стою в стороне и наблюдаю за всем глазами Джессома. Финч отдал нам свои последние силы, Валентина. Он узнал, что Миррен и ее отец наложили заклятие, но Финч сделал так, что оно действительно стало даром.

— Даром жизни?

Уил кивнул.

— В самом истинном смысле этого слова. Больше я меняться не планирую. Надеюсь, ты сможешь меня любить в образе Кайлеха?

Валентина обхватила голову руками, чувствуя, что эмоции перехлестывают через край. Он тоже как-то незаметно перешел с ней на «ты», но в этом случае она чувствовала любовь и тепло, а не презрительную снисходительность. Уил обнял девушку и поцеловал в заплаканные глаза. Потом посмотрел на Селимуса. Тот даже сейчас не верил в происходящее, и его губы кривились в попытке излить злобу.

— Я думаю, Селимус, что у нас достаточно времени, чтобы посвятить тебя во всю историю целиком, — холодно сказал Уил. Он усадил Валентину на стул, но смотрел все время на умирающего короля. Начал он с того, как в тюрьму Стоунхарта бросили молодую женщину по имени Миррен, которую подвергали ужасным пыткам. Молодой человек по имени Уил Тирск пожалел ее, за что она наградила его даром.

Валентину поразила история. Самое главное, что ее рассказывали перед человеком, из-за которого все это случилось. Теперь Миррен была полностью отомщена.

— А Джессом? — спросила Валентина, когда Уил закончил. Как получилось, что судьба канцлера оказалась столь тесно связанной с ее будущим счастьем.

— Джессом был паразитом, Валентина. Сам он, может быть, и не принимал жестоких решений, но видел, как они осуществлялись. На его руках кровь слишком многих невинных людей. Так что его постигло вполне справедливое наказание. Полагаю, канцлер был готов пойти на сотрудничество, но вместо этого Мост Душ обменял нас телами. Финч повернул Оживление в обратную сторону.

— Он обманул дар Миррен?

В первый раз за долгое время на лице Кайлеха появилась широкая улыбка.

— Да, именно так он и поступил. Финч сделал из него предмет для шутки.

— Поэтому ты встал на колени и позволил мне себя убить, — растерянно сказала она.

— Это было очень непросто. Ты должна знать, что я был счастлив умереть, но надеялся, что это произойдет от руки Селимуса, — сказал он, бросив взгляд на короля. — Финч предупредил, что иногда на Оживление влияет фактор случайности, но мне и в голову не могло придти, что ты решишься на такую жертву. Финч предвидел все и принял соответствующие меры предосторожности.

— Он знал, что я тебя убью?

Уил печально покачал головой.

— Никто из нас этого не знал. Мне кажется, даже ты сама не догадывалась об этом. Только Финч, по-моему, видел всю картину в целом. Мне кажется, он предполагал, что действие, совершенное без заранее обдуманного намерения, может изменить модель судьбы человека, и вовремя применил свой Мост Душ, вот мне и удалось выжить.

— Какой умница.

Уил посмотрел на нее загадочными зелеными глазами, зная, что не может скрывать от нее правду.

— Думаю, Финч умер.

Валентина вскрикнула.

— Те последние силы, что у него еще оставались, он истратил на помощь нам. Это долгая история, любовь моя, я расскажу ее тебе позже. Сначала надо здесь закончить с делами.

Селимус застонал. Пальцы его скрючились. Уил не сомневался, что король отдал бы все на свете за возможность хоть несколько секунд свободно двигаться.

— Все кончено, Селимус, — сказал Уил, совсем не чувствуя удовлетворения при виде скованного предсмертным параличом короля. — Позволь Собирателям Шарра забрать тебя, и, может быть, наш бог сумеет проявить к тебе милосердие.

Селимус нашел в себе силы еще на один всплеск энергии. Уил вдруг почувствовал резкую боль, словно клинок разрезал его тело и извлек оттуда крик.

— Что случилось? — испуганно спросила Валентина, хватая его за руку. Но Уил едва ощутил ее прикосновение и почти не услышал голос. Перед глазами потемнело, комната погрузилась в темноту, но он знал, где находится — в Селимусе.

Ты! — прошептал король.

И Уил понял — это последнее проявление угасающего дара Миррен. Она показывала королю правду, и это было финальным актом отмщения.

Я рад, что ты наконец можешь меня увидеть, Селимус. — Он больше не был Кайлехом — перед бывшим королем Моргравии предстал невысокий рыжеволосый мужчина. Уил Тирск, генерал моргравийского легиона.

Легион и знатные люди королевства не позволят тебе этого, — взвизгнул Селимус.

Ты забыл, что они меня не видят. Перед ними коронованный монарх, с которым ты сам заключил мирный договор. Очень немногие знают, что я был схвачен и заключен в тюрьму, и еще меньшему количеству людей известно о моей смерти.

Селимус цеплялся за последнюю надежду.

Ты не сможешь занять мой трон. Моргравия никогда не примет короля горцев.

А мне этого и не надо. Ты сам дал Валентине право на управление Моргравией, когда на ней женился. Теперь она королева двух королевств. Но и я стану королем Моргравии, когда женюсь на ней. Я обязательно это сделаю, чтобы главная цель дара Миррен была достигнута, и у меня появилась возможность полностью избавиться от Оживления.

И король Моргравии вскрикнул от отчаяния, потому что увидел приближающихся Собирателей Шарра.

Глава 44

В дверь постучали.

— Канцлер Джессом? — сказал голос.

— Это Аремис, — догадался Уил, закрывая королю глаза. Он надеялся, что ему удастся провести несколько минут наедине с Валентиной, но гренадинец, судя по всему, очень быстро справился с заданием. Уил подошел к двери и распахнул ее. В одно мгновение краска сбежала с двух знакомых лиц. Они видели перед собой привидение человека, за убийством которого с полчаса назад наблюдали собственными глазами.

— Ради всего святого… — начал Аремис.

— Тише. Заходите скорее, — сказал Уил. Ему было их жаль, конечно, но на нежности совсем не оставалось времени. — Закройте дверь. Привет, Крис, — улыбнулся он.

Мужчины осторожно вошли в комнату, и тут же увидели знакомую фигуру.

— Селимус мертв? — прошептал Крис. Его взгляд остановился на Валентине, а потом тут же с новым страхом вернулся к Кайлеху.

Уил кивнул.

— Подожди! — воскликнул Аремис. — Что происходит? Кайлех мертв! Я сам видел, как это случилось, и ждал Оживления, но ничего не произошло. Я думал, ты окончательно умер.

— Как видишь, я очень даже жив, — ответил Уил, счастливо улыбаясь. — Финч воспользовался своей собственной магией, чтобы спасти меня, не беспокоя дар Миррен.

— Как? — в один голос спросили оба. Потом Крис толкнул Аремиса в бок, и друзья, смущенные собственной бестактностью, поклонились королеве.

Валентина засмеялась и покачала головой.

— Я слишком взволнована, чтобы обращать внимание на мелочи.

— Расскажи нам, — попросил Аремис, поворачиваясь к Уилу, — что такое сделал Финч, чтобы ты остался жив?

— Он поменял меня телами с Джессомом.

— Выходит, казнен был канцлер? — озадаченно спросил Аремис.

— Финч назвал это Мостом Душ, — объяснил Уил. — Он появился передо мной в тюрьме. Точнее, не сам он, а его образ. Финч просил меня довериться ему и упомянул Мост Душ, но ничего не объяснил.

Назвать мое настроение в тот момент ужасным значит ничего не сказать, но я был очень рад его увидеть. Мне и в голову не приходило, что наша встреча может как-то изменить предначертанную мне судьбу.

— А я решил, что ты стал королевой, — с явным облегчением сообщил Крис. — Простите, ваше величество. — Он с большим уважением поклонился Валентине.

Аремис не выдержал переполнявшего его восторга и заключил короля Кайлеха в медвежьи объятия, откуда его выдернула другая, не менее сильная рука. Валентина отвела глаза, опасаясь, что разразится морем слез. Как бы ей хотелось присоединиться к этой тройке. Но с присущей ей деликатностью она сообразила, что это особый момент, который могут разделить только эти трое мужчин. Впереди ее ждало еще очень много других моментов рядом с любимым, так что о своих чувствах они поговорят немного позже.

Наконец друзья немного успокоились и подошли к Селимусу, чтобы посмотреть на его остывающее тело.

— Что произошло? — спросил Аремис, с явным удовольствием созерцая поверженного врага.

— Джессом отравил его. Вернее, это я его отравил. Кроме того, как-то так получилось, что я был освобожден от своего образа, и в его сознании предстал передним в своем настоящем виде. Уил Тирск рассказал ему всю правду.

Аремис поскреб макушку, не зная, что на это сказать. В конце концов он положился на чутье и упал перед двумя королевскими персонами на колени.

— Ваши величества, мой меч в вашем распоряжении. Только больше не проси меня, Уил, использовать его против тебя.

Король положил руку на склоненную голову наемника.

— Не буду, Аремис, мой дорогой друг. Только мы вчетвером имеем представление, что произошло на самом деле. Больше никто и никогда не должен ничего узнать.

— Значит, ты остаешься Кайлехом, так? — осторожно спросил Аремис. Теперь до него дошло, почему Уил отдавал такие странные приказы ему и Крису. — Но дар Миррен требует, чтобы ты стал королем Моргравии.

Сейчас заговорила Валентина:

— Мы поженимся, как только это станет возможным. На это необходимо разрешение влиятельных людей Моргравии. Большинство из них воспринимали мой брак с Селимусом как стратегический ход. Почему бы на благо мира не заключить и второй брачный союз?

Крис Донал кивнул.

— Кроме того, ходят слухи о недовольстве среди легионеров и о восстании, которое хотят поднять самые влиятельные люди Моргравии. Мне не показалось, что это просто сплетни. Но как мы объясним смерть короля?

Уил стал мерить шагами комнату. Несмотря на шок после всех этих событий, Валентина не удержалась от улыбки, увидев, как Кайлех теребит мочку уха, повторяя жест настоящего Уила Тирска.

— Джессом отравил короля, а потом убежал, — предложил Уил. — Кроме них в комнате была Валентина. Но она вышла в гардеробную, чтобы переодеться для свадебного пира. Прежде чем выйти, она увидела, как Джессом наливает королю вино. Кстати в графине еще осталось немного, чтобы доказать, что оно отравлено. Вернувшись, она нашла мужа мертвым и подняла тревогу. Ты и я, Аремис, приехали, чтобы поздравить молодоженов, но услышали крики королевы. Мы бросились в погоню за канцлером, догнали его и быстро обезглавили, как и подобает поступать с предателями. Это, кстати, объяснит, откуда взялся труп без головы, когда встанет этот вопрос.

Уил помолчал, а потом посмотрел на друга.

— Как тебе мое предложение?

— Да я с радостью возьму на себя его смерть, — ответил наемник. — Ладно, с этим разобрались.

— А что делать с палачом? — спросила Валентина. — Ему известно, что я отрубила голову Кайлеху, а не Джессому. Во внутреннем дворе было еще несколько стражников.

— Скорее всего они наемники, ваше величество, — предположил Крис, — а не настоящие легионеры. Кроме того, у меня есть список с их фамилиями, мне приказал его сделать Джессом, вернее, Уил. Мы с легкостью их разыщем и заплатим, чтобы они держали язык за зубами, а нет, так найдем другие способы. То же самое касается палача.

— Нет, палач не должен умереть. Он хороший человек, — сказал Уил, вспомнив, как Физерстоун попросил его не осложнять Валентине задачу. — Когда вы его найдете, приведите ко мне. Я сам с ним разберусь. — Он не стал больше ничего объяснять, да никто и не просил его об этом.

— Нужно еще придумать, почему Джессом пошел на предательство, — заметил Крис.

Рука Уила опять потянулась к уху.

— Я могу сказать, что разговаривал с Джессомом накануне свадьбы и рассказал ему, что якобы Селимус собирается возложить вину за многие смерти на канцлера. Тогда можно предположить, что Джессом убил короля из мести. Но нельзя забывать, что некоторые очень влиятельные люди будут горевать по поводу смерти Селимуса.

— Скорее им придется стискивать зубы, чтобы не засмеяться от радости, когда они узнают эту новость, — возразил Аремис.

— В таком случае нам предоставляется прекрасная возможность выложить все, что мы сейчас придумали, на свадебном торжестве, — предложил Уил. — Необходимо быть максимально честными. Селимус мертв, и тут уж ничего не поделаешь.

— Я предложу Валентине поддержку Фелроти, как новой королеве Моргравии, — предложил Крис. — Будем надеяться, что и остальные последуют за мной.

— Очень великодушно с вашей стороны, Крис, — сказала Валентина, — но я боюсь, что Моргравия не примет меня. Наверняка существует какая-нибудь другая семья, которая им покажется более подходящей.

— Это, конечно, может случиться, — сказал Крис, — но это моя собственная семья. Мы дальние родственники Селимуса. А мне этого не надо. Больше того, это последнее, чего бы мне хотелось. Я северянин, а у вас, Валентина, уже есть одна корона. Выйдя замуж за Селимуса, вы дали согласие на еще одну. — Он пожал плечами, словно хотел сказать, что у нее небольшой выбор.

— Он прав, — согласился Уил. — И мне кажется, что они примут Валентину, если за нее выскажутся нужные люди. Необходимо поговорить с господином Хартли. Это уважаемый человек, и очень хорошо, если бы он присутствовал среди всех этих господ, потому что сам чудом избежал смерти. Кстати, за это нужно благодарить Джессома.

— Тебя здесь не должны видеть, Крис, — продолжил Уил. — Знатным людям сказали, что твою семью убил Кайлех, поэтому совершенно немыслимо, чтобы ты был с ним в одном зале. Собственно говоря, тебе пора пойти переодеться в свой обычный костюм, вернуть нормальный цвет волос и присоединиться к гостям, чтобы послушать, о чем идут разговоры во время свадьбы.

Крис кивнул.

— Выходит, я ничего об этом не знаю?

— Да, — подтвердил Уил. — Но мы во время праздничного ужина сообщим новость о смерти Селимуса, так что у тебя будет возможность высказаться по этому поводу.

И тут Валентина сказала вслух то, о чем все они думали:

— Я понимаю, что это все ложь, но Селимус и Джессом не заслуживали лучшей участи.

У Аремиса остался один единственный вопрос.

— А что теперь будет с Оживлением?

Уил улыбнулся и повернулся к Валентине.

— Мне кажется, что магию вполне удовлетворит, если я стану королем Моргравии с помощью брака, — сказал он. — Но об этом мы поговорим с королевой Валентиной.

Крис и Аремис ушли, чтобы сыграть свои роли в судьбе новой Моргравии: подготовить страну к известию о смерти короля Селимуса и воцарению королевы Валентины. Уил и Валентина наконец остались одни.

Уил взял любимую за руку, собираясь высказать все, что было на сердце, но в этот момент раздался стук в дверь. Он печально улыбнулся и жестом показал, чтобы она ответила.

— У нас с тобой впереди целая жизнь, любовь моя, — сказал он и поцеловал ей руку.

Королева дала себе несколько секунд, чтобы собраться с мыслями, потом спросила:

— Кто там?

— Это Рентон, ваше величество.

— Мой слуга, — прошептала Валентина Уилу. Она подошла к двери и немного ее приоткрыла, чтобы спрятать от любопытных глаз то, что им не нужно видеть. — Да? Я слушаю тебя, — сказала она.

— Гости собрались в банкетном зале, ваше величество. Они ждут короля и королеву.

Глава 45

Высокий человек с ребенком на руках вышел на залитую солнцем поляну. За ним следовал великолепный черный конь.

Герин смотрел на бледного, безжизненного мальчика и ему хотелось плакать. Для него смерть Финча была олицетворением всех человеческих бед. Уход этого отважного ребенка был последним эхом мужества людей, лишившихся жизни с того ужасного дня, когда глаза Уила Тирска впервые изменили цвет. Герин не имел представления, что они делают в этом странном месте, перенасыщенном магией, но именно сюда его привез Галапек. Что он теперь должен делать?

На невысказанные вопросы ответил вдруг филин необыкновенной величины. Сначала он сверлил Герина угрюмым взглядом желтых глаз, а потом вдруг в голове у старого воина раздался его голос.

Положи его, пожалуйста, на землю. Чаща хочет почувствовать Финча.

Герин послушался. Он уже увидел столько странного, что огромная говорящая птица была почти пустяком.

Чаща рада тебя видеть в твоем обычном образе, Герин Ле Гант.

Герин поклонился птице.

— Это Нейв спас мне жизнь.

Он здесь. Если хочешь, можешь его поблагодарить, — сказал Расмус и повернул голову туда, откуда из тени появилась огромная черная собака.

— Нейв! — воскликнул Герин, вставая на колени, чтобы поприветствовать собаку. — Я тебе обязан жизнью, — прошептал он, обнимая своего спасителя.

Собака лизнула его, а потом, увидев мальчика, лежащего на земле, начала жалобно скулить, обнюхивая каждый дюйм его тела.

— Ты можешь помочь Лотрину? — спросил Герин умоляющим тоном.

Этому человеку было причинено огромное зло, — ответил Расмус. — Я не смогу ему помочь.

Герин положил руку на сильную шею Галапека. Выходит, их путешествие было напрасным? Пока он горевал о трагической судьбе горца, небо над поляной неожиданно потемнело, его закрыла огромная тень. Герин посмотрел наверх и увидел нечто необыкновенное, спускающееся на поляну. Что это?

Прибыл король, — с благоговением сообщил Расмус.

Теперь Герин различил силуэт существа.

— Дракон! — прошептал он.

Массивное существо опустилось прямо перед ними, и земля содрогнулась. Кожа дракона переливалась радужным цветом.

Герин упал на колени. Когда он поднял голову, на него смотрели огромные мудрые глаза фантастического существа.

Добро пожаловать, Герин Ле Гант, — сказал дракон. — Мы благодарны тебе, что ты вернул нам Спасителя Финча.

— Вы можете ему помочь, ваше величество? — спросил Герин, не зная, как обращаться к этому существу, которое птица назвала королем.

Не так, как бы тебе этого хотелось, — звучным голосом ответил дракон. — Но хотя жизнь Финча среди людей закончена, он будет продолжать жить в другой форме.

Дракон обратил внимание на дрожащего коня.

Подойди ко мне, бедный Галапек.

Животное подошло и встало перед королем, грациозно склонив голову. На глаза Герина навернулись слезы. Он благоразумно отошел в сторону от коня и дракона, так как почувствовал, что сейчас заговорит магия. Поляна вспыхнула золотым огнем. Это продолжалось несколько мгновений. Как ни пытался Герин что-нибудь разглядеть сквозь него, ничего не получалось, уж очень ярким был свет. Он чувствовал его тепло, ему даже казалось, что он слышит потрескивание. Но потом вдруг все исчезло. Солнечные лучи показались совсем бледными по сравнению с золотым сиянием.

На том месте, где стоял Галапек, он увидел крупного красивого мужчину. Тело его дрожало, а голова была запрокинута назад. Открытый рот словно продолжал читать молитву.

— Лотрин, — окликнул его Герин, чувствуя, как по щекам потекли слезы, скапливаясь во всклоченной бороде. Он подбежал к горцу и обнял его, но они тут же оказались на земле.

Дай ему немного времени прийти в себя, — посоветовал дракон. — Он сейчас очень слаб и останется таким еще некоторое время.

Герин кивнул.

— Когда я нес сюда мальчика, мне показалось, что он звал Уила. Это единственное слово, которое он произнес. Я не ослышался?

Финч не умер в сражении с Рашлином, как ты подумал. Он умер, потому что решил отдать свою силу и дух. Если бы он сохранил то и другое, все могло повернуться иначе.

— Что вы имеете в виду, ваше величество? — спросил Герин, надеясь, что он правильно обращается к могущественному собеседнику.

Финч принес себя в жертву, — ответил дракон, и Герин услышал искреннее сожаление в его голосе. — Мы слишком многого от него потребовали, а он согласился выполнить все, о чем его просили. Единственным желанием Финча было, чтобы мы разрешили ему использовать свою силу для помощи Уилу Тирску. Для себя он не просил ничего. Рашлин не убил мальчика. Финч оказался гораздо сильнее, чем мы ожидали.

— Но я думал…

Ты все правильно услышал. Финч действительно называл имя Тирска. Ему пришлось посылать свое изображение на очень далекое расстояние, а он был слишком ослаблен сражением с Рашлином, и ему пришлось принимать решение. Он не мог сохранить свою жизнь и одновременно появиться перед Уилом. Но он был готов рисковать.

— Значит, Финч выбрал Уила? — Герин не мог сдержать эмоций. Может быть, для его воспитанника еще не все кончилось?

Финч принес в жертву ради спасения друга единственное, что у него было. Он отдал свою жизнь.

Герин склонил голову. Он очень горевал о мальчике, но ему еще хотелось знать, жив ли Уил.

— А Уил Тирск? — спросил он, боясь услышать ответ.

Уил Тирск жив, Ле Гант. Теперь он король Скалистых гор. А Селимус мертв.

Это была самая прекрасная новость после той, что Уил жив.

— Я даже не знаю, что сказать, — признался Герин.

Между тем собиравшиеся на поляне странные существа присоединялись к дракону в своей скорби по умершему мальчику. Даже сама Чаща, казалось, излучала горе.

Мы дадим вам с Лотрином лошадей, чтобы вы выбрались отсюда. — Это было все, что ему сказал дракон.

Лотрин заговорил — медленно и неуверенно, как человек, долгое время лишенный дара речи. Ему было больно не только говорить, но и дышать, и даже думать.

— Элспит? — Это все, что он смог произнести. Дракон повернулся к нему и посмотрел на беднягу огромными черными глазами, которые, казалось, впитывали свет, а не отражали его.

Элспит борется за жизнь, горец. Поспешите в Аргорн.

Оба мужчины еще раз поклонились королю магических существ. Но оставался еще один невыясненный вопрос.

Герин кашлянул и посмотрел на маленькое безжизненное тело, лежавшее рядом с ними на земле.

— Как быть с мальчиком? Может быть, нам отвезти его домой?

Теперь его семья мы, — терпеливо ответил дракон. — Он одной со мной крови.

— Не понимаю, ваше величество, — пробормотал Герин, помогая Лотрину подняться на ноги.

Финч не простой мальчик. Он был зачат Магнусом, королем Моргравии.

Герин побледнел.

— А Магнус знал об этом? — спросил он, удивляясь, что может так спокойно говорить.

Нет.

— Что вы хотите этим сказать, ваше величество?

Что Финч настоящий король-дракон. Как вы знаете, короли Моргравии всегда были связаны родством с драконом. Никому, кроме них, не разрешается слияние со мной.

Герин удивленно покачал головой.

— Это для меня откровение, ваше величество. Выходит, Финч принц Моргравии?

Сейчас, когда Селимуса нет в живых, он стал королем.

— Тогда нужно что-то делать, ваше величество, — воскликнул Герин, оглядываясь по сторонам. — Это место волшебное. Финча наверняка можно спасти?

Я могу кое-что сделать, Герин, — сказал дракон. — Смотри. — Существо из легенд нежно взяло маленького мальчика в огромные лапы. Как только дракон дотронулся до него, тело Финча залил золотой свет, по краям переливавшийся более темными радужными оттенками.

Мы одно целое — дракон и король объединились, — раздался в их сознании голос дракона. Он накрыл мальчика огромными крыльями, потом откинул назад голову и издал громкий триумфальный крик. Его чешуя снова приобрела золотой цвет, ослепительно засверкавший в солнечном свете. Дракон расправил крылья, и оба мужчины увидели, что тело Финча исчезло.

А потом с ними заговорил совсем другой голос.

Спасибо, Герин, Лотрин, мужественный Нейв. Я никогда вас не забуду. — Это был Финч.

Нейв встрепенулся и зашелся лаем. Даже Герину и Лотрину стало ясно, что это выражение радости. Они обнялись. Слезы смешались со смехом. Финч жив. Только он стал королем-драконом.

Прощайте, — опять раздался голос Финча. — Пусть это будет наш секрет. Я не сомневаюсь, что вы его сохраните.

Дракон взмахнул могучими крыльями, и Герин оказался на земле рядом с Лотрином. Они держались друг за друга, пока мифическое существо не поднялось в небо, а потом исчезло на пути к Глухомани.

Тишину нарушил Расмус.

Пришло время попрощаться, — сказал он, глядя туда, где из зарослей появились две лошади. — Теперь они ваши.

Герин кивнул. Он никак не мог прийти в себя от переполнявших сердце чувств: горечи и радости, восторга и благоговейного страха. Все произошло так быстро.

Элспит в Аргорне, как вам уже сказали, Лотрин, — продолжил Расмус. — Уил в Стоунхарте, Герин. Мы больше никогда не встретимся, хотя Нейв согласился вас сопровождать. Обнимитесь. Чаща вас отправляет…

Буквально одним моментом позже они оказались под огромным деревом на небольшой поляне. Воздух здесь был насыщен сладким ароматом, и Герин немедленно узнал пейзаж Аргорна. Ему не составило труда определить, где они находятся. Это была небольшая роща в восьми милях от фамильного поместья Тирсков.

Он посмотрел на друга.

— Как ты себя чувствуешь?

— Не могу точно сказать. С одной стороны, достаточно слаб, чтобы лечь здесь в траву и больше не подниматься, с другой стороны, при мысли, что Элспит совсем рядом, готов пробежать сколько угодно, чтобы поскорее с ней встретиться.

— Тогда вперед, мой друг. И когда ты до нее добежишь, крепко обними и больше никуда не отпускай. Как только она поправится, привези ее в Стоунхарт. Она должна стать свидетелем кое-каких событий, и потом, я думаю, у тебя осталось много незавершенных дел в Горном Королевстве.

Лотрин улыбнулся. Как странно чувствовать себя счастливым.

— Спасибо, Герин. Пусть наши королевства больше никогда не будут врагами.

— Надеюсь, вы с Уилом об этом позаботитесь.

— Я выращу Айдреха достойным союзником.

— Поспеши в столицу, — напомнил ему Герин. — Я сообщу Уилу, что ты вернулся.

Они обнялись, а потом разъехались в разные стороны. Горец отправился к поместью, где, он знал, его ждала больная женщина. А моргравиец с огромной черной собакой поспешили в Перлис.

Эпилог

Руки Кайлеха обнимали Валентину, Они стояли на маленьком балконе любимой башни Магнуса. Это было единственное место, где, по мнений Уила, им удавалось хоть ненадолго уединиться.

— Когда ты собираешься на север? — спросила она.

— Ты уже успела обвести самых влиятельных людей Моргравии вокруг своего маленького пальчика. Надо отметить, что тебе прекрасно удается управляться с новыми обязанностями. Встреча со знатью прошла гораздо лучше, чем этого можно было ожидать, — весело сказал Уил.

Она удивленно покачала головой.

— Благодаря господину Хартли, вернувшемуся из ссылки и раскрывшему некоторые подробности преступлений Селимуса, все прошло отлично.

— Мы поженимся в конце лета. Тебя это устраивает?

Валентина угрюмо кивнула, зная, что сделать это раньше нет никакой возможности.

— Ты знаешь, мне хотелось бы быть рядом с Крисом, когда тот вернется в Фелроти, — продолжил Уил. — Мы вместе погорюем в Тентердине, и наши молитвы очистят его.

Королева ответила непривычно мрачно:

— Крис настолько увлечен Джорджианой, что, я думаю, он и не заметит твоего присутствия. Прости. Просто меня выводит из равновесия одна только мысль, что мы должны расставаться, пусть ненадолго.

— Знаю, — ласково ответил Уил и поцеловал ее в лоб. Ему нравилось, что он намного выше Валентины. Проклятию пришел конец. Теперь он до последнего своего вздоха останется Кайлехом. Если сравнить все те тела в которых ему пришлось жить, этот он предпочитал всем остальным, тем более и Валентина считала его неотразимым. — Мы постараемся больше никогда надолго не расставаться. Это я тебе обещаю.

— Как долго тебя не будет? Аремис сказал, что ты собираешься в Скалистые горы. Ты сам мне не мог сказать?

Уил засмеялся.

— Понимаешь, для тебя я Уил, но для остальных мне надо быть Кайлехом. Я должен вернуться в Горное Королевство и сделать для его народа все возможное.

— Собираешься попросить Лотрина вместо тебя управлять делами королевства?

Он кивнул.

— Это было бы прекрасно. Люди узнают, что я собираюсь жениться на королеве южан, и поймут, что мне хочется проводить рядом с ней как можно больше времени. Но отсутствие короля никогда не идет на пользу народу, поэтому управлять королевством фактически будет Лотрин. Уверен, у него это получится гораздо лучше, чем у меня.

— Там вроде есть еще ребенок, я слышала.

— Да, Кайлех был его отцом, но родила мальчика королю жена Лотрина. Он всегда считал Айдреха собственным сыном, а теперь с полным правом может его растить и воспитывать.

— Он станет королем?

— Да, у горцев незаконнорожденные дети признаются наследниками.

Валентина кивнула.

— Как хорошо, что теперь все опять приходит в норму, — задумчиво сказала она. — Я так рада за Элспит. Она прямо вся светится от радости. Кто бы мог подумать, что после стольких трагедий и неприятностей у всех нас наладится нормальная жизнь?

Уил повернул ее к себе и нежно поцеловал.

— Мне и в голову не приходило, что я смогу когда-нибудь заполучить тебя. Мне и того случая в Бриавеле хватало для счастья. Шарр оказался ко мне милостив.

Валентина прижалась к нему еще теснее и прошептала ему на ухо:

— Шарр оказался к тебе еще более милостив, чем ты думаешь.

Он отстранил Валентину и недоуменно на нее посмотрел.

— Не слишком ли ты глуп для короля, Уил Тирск?

— Что же я упустил? — засмеялся он.

— Женись на мне поскорее, потому что я беременна. Похоже, что первого наследника обоих тронов мы получим уже к зиме.

Она увидела, как светло-зеленые глаза северного короля наполнились слезами. И Валентина продолжала говорить, чувствуя, что от него сейчас не добьешься ни слова.

— Если это будет мальчик, мы его назовем Уилом. Мне надо привыкнуть все время называть тебя Кайлехом. Ты не возражаешь?

Наконец и у Уила прорезался голос.

— А если родится принцесса?

— Конечно, Илена. Какое еще имя лучше ассоциируется с мужеством и любовью в нашей жизни?

— Валентина… — Что бы он ни собирался сказать, ему помешали слезы счастья. Уил крепко обнял ее и покрыл поцелуями лицо и волосы любимой. — Если бы мне сейчас предстояло умереть, я знал бы, что счастливее…

— Не смей! Мы оба будем жить до старости, пока не понадобятся слуги, чтобы выводить нас из дома на прогулку.

Они засмеялись.

— Ну, хорошо, — сказал Уил. — Мы будем вместе стареть и дряхлеть.

— Пусть Аремис как можно скорее вернет тебя мне. Я верю, что ты в безопасности, только когда тебя вижу, — с жаром сказала Валентина. Уил ее понимал и пообещал себе быть очень осторожным с телом Кайлеха, пока они не поженятся, и он не станет королем Моргравии.

Валентина вздохнула, глядя на открывающийся с балкона вид.

— Здесь очень красиво. Я скучаю по своим вересковым пустошам, но здесь тоже прекрасные места. Мне кажется, что я вижу отсюда весь путь до Бриавеля.

— В этом-то все и дело. Башня построена с таким умыслом, чтобы отсюда открывался вид по всем направлениям, особенно на Бриавель.

— Теперь у этой башни будет другое предназначение. Я что-нибудь придумаю к твоему возвращению, король Кайлех.

Он улыбнулся, но вдруг заметил, что с ее лица сошла улыбка.

— Что случилось? — спросил он, прикрыв глаза рукой, чтобы посмотреть наверх.

— Не могу поверить, — пробормотала Валентина, вглядываясь в небо. — Неужели орел?

— Здесь они не водятся, да и слишком он большой.

Вдруг Нейв забеспокоился и, прижавшись к ноге Уила, громко залаял.

— Что с тобой, Нейв? — спросил Уил.

Но ответ ему дал голос, который он больше никогда не надеялся услышать.

Привет Уил.

Финч! — мысленно отозвался он. — Шарр милостивый, неужели это ты?

Скажи Валентине. Она не может нас слышать, потому что не связана с Чащей. И не волнуйтесь. Я невидим для всех, кроме вас троих.

— Что это? — спросила пораженная Валентина.

— Ты ни за что не догадаешься, любовь моя, — ответил Уил, не веря, что можно улыбаться шире, чем он это делает сейчас, и чувствовать себя счастливее, чем в этот момент. — Это Финч! Он жив!

— Где? — воскликнула Валентина.

— Прямо над нами, — сказал Уил. — Кто ты теперь?

Дракон! — Он услышал, как мальчик рассмеялся, и голос его в голове Уила прозвучал чисто и радостно.

От автора

Всегда испытываешь особые чувства, когда заканчиваешь большую книгу. Многие люди проделали это долгое и иногда весьма травмирующее душу путешествие вместе с Уилом Тирском. Я благодарна им за это. Перед вами книга, завершающая трилогию. Надеюсь, она вам доставит удовольствие. Буду искренне рада услышать ваши мнения, мысли и идеи по поводу героев романа. Получайте удовольствие от завершающей части.

Каждый раз, когда нужно выразить признательность людям за их поддержку, я понимаю, что появились новые имена, которые необходимо добавить в список. Поэтому позвольте мне выразить искреннюю благодарность Кэрри Хэвелберг, Соне Кэдди, Пипу Климентоу и Джули Даунз за их усилия по чтению чернового варианта и энтузиазм по отношению к роману. Спасибо команде Heartwood Bulletin Board и членам постоянно расширяющегося клуба любителей фэнтези «FAB». Именно там я очень много узнала об интересах читателей. Трент, ты был просто незаменим во всем, что касается компьютера и веб-сайтов.

Робин Хобб всегда незаметна, но именно она могла воодушевить и ободрить, если возникала необходимость, спасибо, что ты выбрала этот роман для нашего турне вокруг света, где мы встречались с читателями.

Эта серия романов стала почти интернациональной. Сейчас она готовится к печати в США и Объединенном Королевстве, что очень приятно. За этот успех и энтузиазм по отношению к серии «Оживление» я очень благодарна представителям книжной торговли Австралии и моему агенту в Нью-Йорке Крис Лоттс. Большое вам все спасибо.

«Харпер Коллинз». Я надеюсь, вы знаете, как мне нравится быть одним из ваших авторов. Спасибо Николе О'Ши, моему издателю, Стефании Смит, Робину Фритчли, Линде Фаннел, Сину Котчеру и его прекрасной команде и Саманте Рич за великодушие и поддержку во всех наших начинаниях.

Моя признательность семье и друзьям. Вы все принимали мою работу как должное. И, наконец, моя любовь и благодарность мужу Йану и сыновьям — Уиллу и Джеку, которые мне дали возможность спокойно работать, получая удовольствие от своего труда.