Мой Блэк, Моя Рэд

Несмотря на то, что я голодна, не утруждаю себя обслуживанием номеров на завтрак. Вместо этого я достаю свой ноутбук и начинаю делать заметки идей для истории, которая пришла ко мне, пока я была в душе. Работа всегда помогает мне сосредоточиться, а в свете дняреальность прошлой ночи сильно разбивается вокруг меня. Кто-то хочет моей смерти. Работа отвлечёт меня от этого отрезвляющего факта.

Я настолько сосредоточена, что звук моего телефона заставляет меня подпрыгнуть. Я быстро отвечаю на звонок:

— Привет, Тётя Ванесса.

— Талия! Слава Богу, с тобой все в порядке. Я видела новости о пожаре в Regent. Я просто хотела узнать, что ты в порядке.

— Я в порядке. Вообще-то, я в другом отеле.

— Почему вы переехали? Они сказали, что это происшествие никак не повлияет на планыгостей отеля.

— Я просто подумала, что так будет лучше. Все в порядке.

— Хм, я следила за вашим туром. Было интересно узнать, что твой охранник, он же мистер Уайт, является потенциальным Блейком. Он совсем не был доволен тем, что сказал репортёр.

— Репортёрвёл себя как придурок.

— Я буду рада окончанию этого тура. Вся эта маркетинговая драма — это слишком, но слух о пожаре действительно заставил меня беспокоиться. Я все думаю об этих письмах. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Это все, что я когда-либо хотела для тебя.

Она действительно взвинчена.

— Я знаю, тётя Ванесса. Мы все еще идём обедать к Руди?

— Мы договорились пообедать? — взволнованно говорит она.Я хмурюсь.

— Хм, Да, разве ты не помнишь на вечеринке?

— О, действительно,— она смеётся над собой. — Записалаже. Я с нетерпением жду встречи с тобой.

Я вешаю трубку и смотрю на телефон, удивляясь, как моя тётя могла забыть, ведь это она настаивала на нашем свидании.

— Я бы хотел, чтобы ты подумала об отмене остальной части тура, — говорит Себастьян с порога между нашими комнатами.

Вместо костюма на нем чёрный кашемировый свитер с v-образным вырезом, светло-серая рубашка, темные джинсы и черные кожаные ботинки. Я попросила его одеться немного менее официально для последних двух сессий сегодня, так как планировала сделать то же самое. Даже в повседневной одежде он выглядит так, будто сошёл с обложки модного журнала. Он поразительно впечатляет и разрушает сердца, независимо от того, что носит. Я отрицательно качаю головой.

— Я отменю запланированный с прессой час вопросов и ответов, но сегодня эти последние две автограф-сессии состоятся. Я не хочу разочаровывать своих читателей.

Похоже, Себастьян хочет поспорить, но тут звонит телефон.

— Блэк,— он смотрит в мою сторону. — Да, я хочу, чтобы все сотрудники имели удостоверения личности. Я понимаю,что вы не можете выдавать личные данные. Фотографии подойдут. Если что-нибудь найду, я дам вам знать. Файл в порядке. — Пока он говорит, я посылаю ему сообщение с моим адресом электронной почты, а затем, прежде чем он выходит из моей комнаты, я машу ему.

Когда он останавливается, я показываю на себя и говорю:

— Пришли мне копию.

Он коротко кивает и возвращается в свою комнату, продолжая говорить.

Через несколько минут мой желудок начинает урчать, что мешает сконцентрироваться, но затем я получаю электронное письмо от Себастьяна с файлом. Я быстро открываю его и начинаюпросматривать, ища кого-нибудь знакомого или кого-нибудь, кто выделяется среди всех.

Себастьян закрывает крышку моего ноутбука.

— Время поесть.

— Эй!— я смотрю на телефон и вижу, что прошёл час. Я высвобождаю руки, хмурясь на него. — Я работаю.

— Ты нашла кого-нибудь из того файла, который я отправил?

Я отрицательно качаю головой:

— В том, где все сотрудники отеля Regent?

— Да, почему?

Я стучу пальцем по губам.

— Дело не в том, кого я видела, а в том, кого не увидела. Ты уверен, что они не наняли дополнительный персонал для той вечеринки?

Себастьян хмурится.

— Брайс сказал мне, что это полная база данных фотографий, но я с ним соглашусь. Кого ты не видела на фотографиях?

— В тот вечер светловолосая женщина подавала напитки. Я заметила ее только потому, что мы чуть не столкнулись. Когда я уходила, мне показалось, что она мне знакома.

— Насколько знакома? Как кто-то, кого ты знала в прошлом?

Я пожимаю плечами.

— Это смутное воспоминание. Не думаю, что я ее знала. Как будто она была кем-то, кого я видела мимоходом. Вот почему я не могу рассказать тебе больше.

— Я свяжусь с Брайсом, если найдутся какие-нибудь временные работники, которых они нанимали, но пока что никто из мужчин не показался знакомым?

Я наклоняю голову.

—Почему ты спрашиваешь именно о мужчинах?

—Потому что эксперт по почерку, которого я видел вчера, на девяносто процентов уверен, что письмо написал мужчина. Даже сузив список подозреваемых до мужчин, так как нет точного времени, когда принесли записку, остаётся слишком много людей, которые приходили и выходили на записях с камер безопасности, чтобы понять, кто мог ее оставить.

—Ты думаешь, я фокусируюсь не на том человеке?

Он удерживает мой взгляд.

—Я ничего не исключаю.

Разговор заставляет меня слишком много думать о том, кто это может быть, и холодок пробегает по моему позвоночнику. Должно быть, это отражается на моем лице, потому что Себастьян берётменя за руку и поднимает на ноги.

—А сейчасты поешь. Не спорь. Ты пропустила ужин вчера вечером.

Он прав. Я совершенно забыла, что не ела. Может, поэтому я так нервничаю.

—У нас нет времени на долгую трапезу, —говорю я, позволяя ему тащить меня к двери. —Машина заберёт нас чуть более чем за час до первой сессии.

—Я знаю расписание, Мисс Лон. — Улыбнувшись, он продолжает:— я знаю хорошее место. Оно похоже на ресторан в Париже.

—Это...другое, —скептически говорю я, глядя на толпу внутри маленькой комнаты, не больше тридцати футов в ширину и сорока футов в глубину. Ресторан находится всего в паре улиц от отеля. С потолка свисают плакаты-меню,на которых изображенывина, закуски и основные блюда.

Рабочие суетятся за главным прилавком, выкрикивая заказы тем, кто находится на задней кухне, а также раздают корзины с тёплым хлебом и закусками в стиле тапас людям над головами других посетителей, которые ждут заказа у прилавка. Люди едят из своих корзин, стоя плечом к плечу на расстоянии в один фут, около стола посередине ресторана или вдоль узкого выступа, который тянется вдоль боковых стен.

Здесь очень шумно, творится полный хаос, но люди должно быть действительно наслаждаютсяэтим местом, длинные очереди в двух разных входах являются прямым тому доказательством. Я даже не уверена, что получу какую-нибудь еду, не говоря уже о том, чтобы найти крошечный уголок, чтобы съесть свой заказ.

—Еда здесьвосхитительная, —говорит Себастьян, ухмыляясь моему нерешительному выражению лица. —Храбрыхждёт щедрость, Талия. Насколько ты смелая? Готова нырнуть?

Прежде чем я успеваю произнести хоть слово, он хватает меня за руку и тащит в толпу.

Я никогда не была так благодарна Себастьяну за его высокий рост. Его широкие плечи прорезают толпу, и он быстро находит нам место вдоль стены в углу. Когда Себастьян машет парню за стойкой, я замечаю тепло тела и быстрый разговор, согревающий и жужжащий энергией. Здесь моё длинное зимнее пальто определённо кажется ненужным.

Несколько минут спустя один из официантов приносит нам несколько различных корзин на пробу. Наблюдая, как жители Нью-Йорка проходят мимо огромного стеклянного окна рядом с нами, мы с Себастьяном едим и болтаем о жизни в городе. Я наслаждаюсь его остроумными замечаниями о горожанах, одновременно получая удовольствие от каждого кусочка идеально маринованного шашлычка из мяса и овощей соком, и всё это с фирменным хрустящим хлебом ресторана.

Когда Себастьян переходит к смешным историям о своих охранниках, я прерываю его.

—Подожди, так Тео больше не позволяет тебе называть его медведем из-за меня?

Я хихикаю, когда Себастьян ворчит от досады. Мне нравится видеть, как он расслабляется и рассказывает истории, даже если и не говорит ничего о себе. Я не могу поверить, что переполненный, толкающийся «стендап» - ресторан может заставить чувствовать себя так уютно, но это так. Весь опыт уникален и восхитителен, начиная едой,заканчивая компанией. Это определённо место, за которое стоит побороться с безумной толпой людей.

—Думаю, ты знаешь персонал, —поддразниваю я Себастьяна, откусывая последний кусок хлеба. Капля масла не попадаетмне в рот, и я смеюсь, безуспешно пытаясь вытереть её.

— Скажем так, я был здесь несколько раз.

Губы Себастьяна напрягаются, когда он убирает каплю с моего подбородка. Вид того, как он слизывает масло с большого пальца, так невероятно возбуждает, что я не могу оторвать взгляд. Все, о чем я могу думать, это его рот на мне вот так...облизывающий меня.

Еще один поток людей проходит через дверь в то же самое время, как пара корзин со свежей едой пробирается в угол рядом с нами.

Когда меня толкают в сторону, подталкивая к груди Себастьяна, мужчина хмурится и придерживает меня за бедро одной рукой, а другой скользит по внутренней стороне бедра, чтобы поддержать меня. Я начинаю говорить ему, что всё в порядке, но его большой палец медленно скользит по шву моих джинсов.

Тихо задыхаясь, я поднимаю взгляд, чтобы увидеть, как тлеющая бирюзовая синева смотрит на меня.

—Вся моя, — просто говорит он, но слова заставляют меня дрожать, несмотря на жару в комнате. Затем он делает это снова, на этот раз сильнее.

Я оглядываюсь по сторонам, но тут так тесно, что никто ничего не видит за моим длинным зимним пальто.Мой взгляд возвращается к нему, а моё дыхание учащается. Есть что-то невероятно сексуальное в том, что он решил сделать это в таком общественном месте.

—Я жду, Талия.

—Чего ждёшь? —я говорю хриплым голосом.

Его пристальный взгляд исследует моё лицо, когда его пальцы впиваются мне в бедро.

—Чтобы ты сказала мне взять тебя. Потребовала этого.

Наводящий на размышления комментарий Себастьяна напоминает мне о том глупом контракте, который мой мозг, кажется, временно забыл во время адского пламени между нами прямо перед пожарной сигнализацией прошлой ночью. Если бы я не была так сексуально расстроена, я бы нашла это забавной иронией.

—А как же контракт? —я хватаюсь за все, чтобы держать его в узде. Несмотря на горячие моменты, которые у нас были, я знаю, что его подпись на этой бумаге была единственной вещью, которая заставляла его держаться. Он человек слова, прежде всего.

Себастьян пожимает плечами.

—Этот придурок уволил меня два дня назад.

—Джаред тебя уволил? —я напрягаюсь. Ничто не мешает ему давить на меня сейчас. Серый только что стал черным. — Почему ты не сказал...

—Я сказал ему, что ты наняла меня. — Безжалостная улыбка трогает его губы. —Он был недоволен.

Я проглатываю свою нервозность.

—Уверена, это его здорово разозлило. Так почему ты все еще здесь?

Эта улыбка становится прямо-таки волчьей.

—Я жду, Талия.— Его большой палец останавливается на «местечке» на моих джинсах, что мгновенно меня возбуждает. —Я хочу услышать, как ты говоришь, что хочешь меня.

Когда я начинаю сжимать губы, его большой палец давит на меня, мой живот трепещет, а пульс скачет от возбуждения.

—Ты произнесламоё имя, пока спала, —самодовольно произносит он. — Ты сделала это несколько раз прошлой ночью.

Я действительно произнесла его имя во сне? Щеки пылают, я наклоняюсь и пытаюсь убрать его руку, но он просто сжимает меня еще крепче и наклоняется ближе, говоря у моего виска:

—Неужели так сильно «болит» внутри, что подташнивает? Есть только одно лекарство, которое поражает тебя до глубины души, и я могу удовлетворить тебя.

— Слишком высокомерно,—я отвечаю ему прямо в челюсть, и сарказм обволакивает меня, как пуленепробиваемый жилет.

Он обхватывает мою шею сзади, когда его губы касаются моего уха.

— Не высокомерно. Уверенно. Так ты заставляешь меня чувствовать себя каждый раз, когда мы вместе. Невероятно, глубоко удовлетворённо.— Отступив, он пристально смотрит на меня. —То, что у нас есть— это больше, чем связь, основанная на сильном влечении и сырой химии. Называй это дружбой, называй взаимным уважением на самом высоком уровне, называй как хочешь, Талия, но не игнорируй его существование. — Он наклоняет мой подбородок, заставляя посмотреть на него.—Я больше не позволю тебе отрицать нас надуманными оправданиями. Я хочу, чтобы ты посмотрела мне в глаза и сказала это.

Его глаза такие яркие и напряжённые, что у меня сердце колотится.

—Я хочу тебя, Себастьян, но этого недостаточно.

Он резко качает головой, его хватка становится крепче на моей челюсти.

—Да, этого чертовски достаточно.

Мой желудок делает кульбит, но он должен знать почему, даже если мой ответ означает, что он отвернётся от нас.

—Не для меня. Мне нужно…

—Наталия! —голос Джареда звучит над толпой. Он стоит в дверях и машет рукой, чтобы привлечь моё внимание.

Когда он пробирается сквозь толпу, Себастьян отпускает меня и говорит с низким рычанием:

—Согласно условиям контрактного соглашения BLACK Security, я вижу в нем угрозу вашему благополучию. Если это дерьмо попытается положить руку тебе на поясницу или прикоснётся к тебе другим интимным способом, я буду защищать тебя. То есть...я сломаю ему чёртову руку.

—Нет, не будешь! —шиплю я.

Его взгляд сужается до«смотри сама». Мой тоже сужается.

—Я рад, что нашёл тебя, —говорит Джаред, как только подходит к нам. Беспокойство написано на его лице, Джаред игнорирует низкий комментарий Себастьяна: «тебя не звали», и берёт мою руку в свои.

—Ты в порядке? Сегодня утром мне позвонили по поводу пожара, так как номер был первоначально забронирован на карточку компании.

Когда Джаред пытается потереть большим пальцем мою руку, я чувствую, как Себастьян напрягается.

—Да, это было довольно напряжённо.— Я вырываюсь из его захвата и поднимаю пустые корзины с выступа. Когда я поворачиваюсь и вижу довольную ухмылку на лице Себастьяна, я толкаю корзины ему в руки и отвечаю Джареду. —Я в порядке.

Джаред смотрит на Себастьяна, явно ожидая, когда тот отнесёт корзины обратно к прилавку. Удерживая выжидающий взгляд Джареда, Себастьян складывает корзины, затем поднимает их через плечо, а один из проходящих мимо официантов хватает их. Стряхивая раздражение от продолжающегося присутствия Себастьяна, Джаред переводит взгляд на меня.

—Сегодня утром мне сказали, что твоя охрана отменила сегодняшнее интервью для прессы. Я хочу, чтобы ты передумала.

—Я отменила ее,—говорю я, чтобы Джаред не сводил с меня глаз. Ему не нужно видеть, как убийственный взгляд Себастьяна сверлит его голову.

—Это же завершение тура, Талия. Не говоря уже о том, что это покажет, что ты ничему не позволяешь себя угнетать, что-то, чем я чрезвычайно восхищаюсь в тебе.

—Это будет красный флаг перед лицом психопата, который пытался убить ее прошлой ночью. Ни одна чёртова книга не стоит того, чтобы рисковать жизнью, —огрызается Себастьян.

—Вы уверены, что это было намеренно? —спрашивает Джаред, лицо его немного теряет цвет.

Себастьян скрещивает руки на груди.

—Поджёг был прямо у двери ее комнаты с использованием бензина в качестве катализатора. Ничто не может выглядеть более преднамеренно, чем это.

Проведя рукой по волосам, Джаред вздыхает:

—У нас никогда не было ничего подобного. Если у вас есть доказательства, мы должны позвонить в полицию.

—У нас нет достаточных доказательств угрозы жизни Талии, чтобы вызвать полицию, —говорит Себастьян. —Она зарегистрировала номер насвой псевдонимперед началом тура. Доступ к данным кредитной карты заблокирован в компьютерной системе, так что ответственный за поджог не мог использовать имя вашего издательства или ее, чтобы нацелиться на неё. На данный момент отель сотрудничает с общим расследованием поджога.

Должно быть, этим утром Себастьян звонил по этому поводу. Я поднимаю на него взгляд.

—Почему ты мне ничего не сказал?

—Я планировал ввести тебя в курс дела по дороге на автограф-сессию. — Взгляд Себастьяна смягчается, рассказывая мне все остальное. —Я не хотел, чтобы дело встало у нас на пути. Снова.

—Ты не против двух последних сессий, Талия? —спрашивает Джаред. —Я пойму, если ты захочешьотменить их при данных обстоятельствах.

Я киваю.

—С Себастьяном я буду в порядке.

Себастьян не отводит от меня взгляда, обращаясь к Джареду:

—Были приняты дополнительные меры безопасности, чтобы держать средства массовой информации в узде,и служба безопасности книжных магазинов в полной готовности. Талия будет в безопасности.

—Я бы хотел поехать сегодня на автограф-сессию,—говорит Джаред, разрывая гипнотизирующую связь Себастьяна со мной.

—Черт возьми, нет.

—Все будет хорошо, —говорю я, перебивая Себастьяна. — Таким образом, ты сможешьзаняться СМИ, а люди Себастьяна смогут сосредоточиться на безопасности.— Я улыбаюсь, когда Себастьян крепко сжимает челюсть. Ему это не нравится, но он знает, что я права.

—Похоже на план, —говорит Джаред, потирая руки. —Я объявлю, что ты не хочешь тратить время на интервью в средствах массовой информации, чтобы больше пообщаться один на один сосвоими читателями. Не волнуйся, я превращу это в позитивный пиар для тебя.

* * *

—У тебя ровно тридцать минут, —говорит Себастьян с порога между нашими комнатами.

—Ты можешь быть еще более властным? —я бормочу, снимая туфли и одновременно открывая чемодан.

Себастьян натягивает свитер через голову, растрёпывая волосы.

—Нам не пришлось бы торопиться, если бы младший член Лиги плюща не вытащил тебя перед камерами на нашем пути с последней сессии.

Я опускаюсь на колени и роюсь в чемодане в поисках второй туфли нюдового цвета.

—Он просто пытался завершить тур на позитивной ноте.

—А что случилось с «никаких вопросов и ответов»? (прим.: речь о том, что не должно было быть никаких разговоров репортёров с Талией)

Себастьян так раздражён, что я ставлю туфли на кровать и встаю лицом к нему.

—Так вот почему…. —мой комментарий застревает у меня в горле. Вид его мускулистой груди и аппетитного пресса, когда он пожимает плечами, на мгновение оглушает меня. Боже, какой он красивый. Когда он смотрит на меня и улыбается, я выпрямляю спину и поднимаю подбородок.

—Почему ты споришь со мной, когда у нас так мало времени?

Себастьян открывает рот, потом закрывает. Прежде чем закрыть за собой дверь, он говорит:

—Теперь у тебя есть двадцать восемь минут.

Раздражённо вздохнув, я быстро хватаю своё платье. Я люблю его прямые линии, узкую талию и приталенную юбку на пару дюймов выше колен. Но больше всего мне нравится его универсальность. Если я ношу жемчуг и нюдовые лодочки с ним, внешний вид ультра классический. Поменять жемчуг на блестящие, болтающиеся серьги и черныелодочки с шипами, и платье превращается из классического в сексуальное. Разгладивскладки на юбке, я надеваю пару классических жемчужных серёжек, затем беру косметичку и направляюсь в ванную.

После того, как я поправляю волосы и делаю макияж, пытаюсь застегнуть платье. Одним из недостатков платья является его скрытая задняя молния. Крошечный язычок замка трудно найти и застегнуть самостоятельно. Я могу дотянуть его до лифчика, но Касс обычно помогает застегнуть дальше.

Мой телефон вибрирует на стойке, пока я изворачиваюсь. Было бы смешно, если бы время не шло. Я мгновенно отвечаю, посмеиваясь в трубку.

—Эй, Касс, ты мне сейчас очень пригодишься. Ты забыла упаковать себя, когда упаковывала моё платье.

—И подумать только, я могла бы стоять вRegent и быть твоей личной горничной, вместо того чтобы сидеть на веранде и пить кофе,—говорит она, хихикая.

—Вообще-то, я больше не в Regent. Я переехала в Королевский гранд из-за пожара в своей комнате.

—О, черт! Я не знала. Ты в порядке?

—Я в порядке, Касс. Себастьян хорошо обо мне заботится.

—Ну, я действительно рада, что ты в порядке, но подожди... действительно хорошо о тебе заботится? —намекая, говорит она.

Я хихикаю.

—Не так, как ты думаешь. Он отличный охранник.

—А что случилось с твоей внутренней шлюхой?

Скривив губы в полуулыбке, я провожу расчёской по волосам.

—Очевидно, я не обладаю твоими навыками, чтобы использовать мою внутреннюю шлюху.

—О, Талия.

Касс,разочарование так и слышится в ее голосе, что я вздыхаю.

—Я знаю. У меня просто не получается.

—Вот я и знаю, в чем твоя ошибка. Ты просто слишком много думаешь. Ты должна научиться отключать свой мозг, девочка. Пожалуйста, ради меня, просто проведи с ним ночь. И если ничего не получится, и он разобьёт тебе сердце, я обещаю тусоваться с тобой, смотреть дурацкие фильмы и есть ведра мороженого, пока мы не разоримся. Я даже куплю тебе солнце побольше, если хочешь.

Я не могу удержаться от смеха. Она действительно лучшая. Позволяя моему смеху утихнуть, я вздыхаю.

—Не могу

— Нет, можешь! Все, ради чего ты когда-либо работала—участие в журналистской программе в начале колледжа, твоя работа в «Трибьюн», дважды. Разорение этой шайки торговцев людьми в Хитром Лисе, написание двух книг в то время, когда ты обычно пишешь одну...ты отлично поработала. Почему ты ждёшь, что кто-то, вроде Себастьяна, будет другим?

В ее словах есть смысл. Себастьян—это совсем не просто. Но он также непредсказуемый человек, а не цель, которую нужно достичь. Я выдыхаю и улыбаюсь.

—Я буду иметь это в виду. Я скучаю по тебе. Когда ты вернёшься домой?

—Через несколько дней.

—Не могу дождаться, когда ты вернёшься. Мы откроем бутылку вина, и я расскажу тебе обо всех гастролях, а ты расскажешь мне, как блестяще прошла твоя съёмка.

—Отлично. До скорой встречи. О, Талия?

—Да?

—Сойди с небес. Любой достойный победы должен стоить того, чтобы потерять своё сердце в первую очередь.

Она всегда заставляет меня улыбаться.

—Еще один журнальный совет?

—Нет. Это стопроцентный подлинный кассицизм. Добро пожаловать. Теперь иди, пусть этот работяга позаботится о твоей молнии. Я предлагаю вниз, а не вверх.

Хихикая, я прощаюсь с ней, прежде чем она успеет дать мне еще один совет по отношениям. Закинув руки за плечо, я пытаюсь потянуть молнию до конца.

Когда я слышу, как Себастьян входит в мою комнату, я разочарованно выдыхаю и выхожу из ванной.

—Эй, как ты думаешь, ты можешь помочь мне застегнутьмоё… черт!

Да, я сказала это вслух, в стиле Касс, но последнее, что я ожидала увидеть, это Себастьян в парадном костюме синего цвета, его белая фуражка с чёрной накладкой и золотой отделкой, заправленная под руку. Есть причина, по которой женщины пускают слюни на мужчин в форме, но Себастьян, стоящий в моей комнате, его темные волосы идеально причёсаны, яркие голубые глаза пронзают меня, его широкие плечи в костюме темно-синего цвета, всё это просто совершенно жестоко. Как я должна сопротивляться этому?

Себастьян криво улыбается.

—Мина настаивала на белом костюме. Я настаивал на простом костюме. Мы сошлись на военной форме. Моя сестра сказала, что выполнение обязанностей крестного отца заслуживает костюма.

В глубине души я знала, что Мина выбрала Себастьяна для такой важной роли в жизни Джози, но услышав, как он это говорит, я осознала. Что он почувствует, когда узнает, что я собираюсь стать крестной Джози? Ему станет неудобно? Я начинаю говорить ему, но взгляд его глаз, когда он кладёт шляпу на стол, останавливает меня. Это говорит намного больше. Я смотрю, как он поправляет идеально завязанный галстук, и понимаю, почему он выглядит напряжённым и нервным. Он чувствует себя не в своей тарелке. Почему? И тут меня осеняет.…

Теперь, когда он гражданский, он не верит, что заслуживает носить форму. Зная, как он ушёл из флота, я не могу позволить ему так думать, поэтому подхожу к Себастьяну и кладу руку на его грудь. Проведя ладонью по его плечу, я улыбаюсь.

—Ты выглядишь фантастически. Я согласна с Миной. Он идеально подходит для крестин.— Я ухмыляюсь и прикасаюсь к позолоченной пуговице орла на его темно-синем двубортном пиджаке, затем прикасаюсь к его галстуку. —Не говоря уже о том, что эти золотые полосы на твоих рукавах заставят всех дам упасть в обморок. В церкви, не меньше.

Себастьян обхватывает меня за талию, выражение его лица становитсясерьёзным.

—Есть только одна женщина, которую я хочу заставить «упасть в обморок», но она слишком занята, говоря «нет», в то время как ее тело говорит другоекаждый раз, когда я касаюсь ее.

Моё сердце бешено колотится, а грудь набухает, когда его большие руки обнимают меня за талию. Я сглатываю и начинаю говорить, но он быстро поворачивает меня, затем отводит волосы в сторону, словно ничего до этого и не говорил.

—Упрямая молния, да?

Пытаясь восстановить самообладание, я глубоко вдыхаю и киваю, убирая волосы, чтобы они не мешали ему.

—Если тебе не сложно.

Он начинает застёгивать молнию, потом останавливается и тепло целуетмою шею. Мурашки моментально разбегаются по моей коже, я выдыхаю, резко вдыхаю, он застёгивает до конца.

Прежде чем я успеваю отойти, он скользит подушечками пальцев по моим рукам чуть ниже рукавов платья. Проводит по коже вслед за мурашками, его голос хриплый.

—Каждый раз, когда я прикасаюсь к ней.

Глава 16.

Талия

Я удивляюсь, когда Себастьян открывает переднюю пассажирскую дверь для меня, но затем водитель выходит, и Себастьян скользит за руль черного Мерседеса. Он ничего не говорит мне всю дорогу. Могу сказать, он о чем-то думает, поэтому я не вмешиваюсь в его мысли.

Как только он паркуется в двадцати ярдах от церкви, я начинаю открывать дверь, но он хмурится. Вздохнув, я отпускаю ручку. Прежде чем открыть пассажирскую дверь, он надевает на голову фуражку и протягивает руку. Я все еще не могу смириться с тем, как он красив в форме, когда кладу свою руку в его. С подарком для Мины в другой руке я ступаю на очищенный от снега, только что засоленный, тротуар.

— По крайней мере, снег не идёт, — говорю я, глядя на облака, готовые сбросить еще четыре дюйма к вечеру, согласно приложению погоды на моем телефоне.

Себастьян хмыкает, соглашаясь, и берет меня за руку. Я держусь за него, ценя поддержку, так как тротуар немного наклонен.

Когда мы приближаемся к тому, что кажется пятном снега длиной, по крайней мере, в двадцать футов, Себастьян, не говоря ни слова, просто поворачивается и подхватывает меня на руки.

— Я могла бы пройти через него, — говорю я тихо, мое лицо становится красным, когда аудитория людей, стоящих перед церковью, начинает хлопать.

— Ты не подвернёшь лодыжку на моих глазах, — говорит он, полностью игнорируя двух парней, которые сейчас распевают песню из фильма «Офицер и Джентльмен».

Как только мы достигаем хорошо посыпанной солью площадки перед церковью, он отпускает меня. В то время как Себастьяна приветствуют его сводные братья, Гэвин и Дэмиен, хлопая по плечам и немного подшучивая, я смотрю вверх по лестнице, ведущей к массивным главным дверям церкви, и встречаю ледяной, недоверчивый взгляд худой блондинки, гордо стоящей у левой двери. Я сразу узнаю Изабель по новостным статьям о семье Блейков. Рядом с ней стоит ее муж Адам, который пожимает руки и болтает с только что прибывшими. Она бросает на меня последний презрительный взгляд, затем отворачивается, чтобы улыбнуться кому-то, кто тянется, чтобы обнять ее. Я начинаю приближаться к Себастьяну, когда другой парень с короткими светло-каштановыми волосами прижимается к плечам Себастьяна, крепко обнимая его за шею.

— Эй, бро. Давно не виделись.

Моё сердце начинает биться быстрее. Когда я вижу, как Себастьян поворачивается и пожимает руку Колдеру, а затем обнимает его, счастье наполняет мою грудь. Колдер его двоюродный брат по крови, но на самом деле он больше, чем просто брат. Я так рада, что он пришел на крестины. Надеюсь, это значит, что у них будет возможность поговорить.

Кто-то берёт мою руку и располагает в сгибе своей руки. Я поднимаю глаза и улыбаюсь Дэну, который смотрит на меня сверху вниз мудрыми глазами.

— Позвольте проводить вас наверх, Мисс Лоун.

Я ярко улыбаюсь ему и сжимаю руку.

— Это было бы замечательно. Спасибо, Дэн. И пожалуйста, зовите меня Талия.

Он кивает и ведет меня вверх по лестнице. Не осознавая этого, люди уходят с дороги Дэна. Его внушительное телосложение и рост подобны невидимому силовому полю. Я улыбаюсь тому, как он действует на всех, даже не пытаясь.

— Неудивительно, что мистер Блейк нанял вас. Вы выглядите устрашающе.

Когда мы уходим с последней ступеньки в толпу у дверей церкви, Дэн глубоко смеётся.

— Вы как глоток свежего воздуха, Талия. С превеликим удовольствием. В любое время.

Когда я вижу Адама, смотрящего на Дэна, отпускаю свою хватку.

— Спасибо за сопровождение. Думаю, вы нужны мистеру Блейку.

Дэн даже не смотрит в сторону Адама. Он просто слегка кивает мне и скользит через толпу к своему боссу.

— Талия! — взволнованно зовёт меня Мина.

Когда она прокладывает себе путь через людей, ее угольно-шерстяное пальто развевается вокруг икр. Джози же она держит, оперев на бедро, девочка одета в очаровательное белое платье под зимним пальто с меховой отделкой.

Когда я касаюсь пушистого капюшона ее пальто и улыбаюсь Джози, Мина машет рукой.

— Это выглядит натурально, но это подделка. Я так рада, что ты пришла пораньше. — Вытянув шею, она поворачивается к родителям. — Я хотела познакомить тебя с мамой, но, похоже, они с отцом уже зашли внутрь. Где Себастьян? Пастор хочет, чтобы Джози, я, ты и мой брат сейчас вошли внутрь.

— Он внизу, разговаривает с Колдером... — начинаю говорить я, а потом, бросив взгляд вниз, вижу высокую женщину с длинными темными волосами, обнимающую Себастьяна. Откинувшись назад, она улыбается ему, затем снимает фуражку с его головы и надевает ее на себя.

— Колдер здесь? — Мина практически визжит мне в ухо. Прежде чем я успеваю спросить, кто эта женщина, флиртующая с Себастьяном, Мина сбегает вниз по лестнице, её кудрявые светлые волосы подпрыгивают.

— Колдер Блейк. Не могу поверить, что ты пришёл! — взволнованно говорит она.

В то время как Колдер захватывает ее и Джози в огромные медвежьи объятия и вращает их вокруг, мой взгляд остается сосредоточенным на Себастьяне и брюнетке. Она стоит в его личном пространстве, возится с воротником. Он тянется за фуражкой, но она отходит от него, смеясь, держа ее на голове.

— Видеть их вместе ранит, не так ли? — хриплый женский голос говорит рядом со мной. Когда я смотрю на неё, Изабель обращает свои холодные голубые глаза на меня, ее лицо вспыхивает от холодного воздуха. — Рейган должна стоять там во время церемонии, но, несмотря на все мои усилия, я не могу контролировать капризы моей взбалмошной дочери.

Рейган. Это девушка, с которой у Себастьяна были полу-отношения, когда он впервые вернулся со службы. Очевидное знакомство девушки с ним имеет смысл, а также вызывает у меня тошноту. Но как бы Изабель не беспокоила меня, ее высказывание о Себастьяне и Рейган, я сосредоточена на ее комментарии о собственном ребенке.

— Мина не взбалмошная, Миссис Блейк. У нее были тяжелые времена, так что, может быть, вместо того, чтобы «принижать» ее, вы могли бы попытаться поднять ее.

Изабель прищуривается, ее дыхание выходит из носа длинными, похожими на дракона перьями.

— Как ты смеешь указывать мне, как быть матерью, коварная охотница за деньгами! Может, ты и смогла обвести вокруг пальца моего мужа, но я буду с тобой предельно откровенна. Ты никогда не увидишь ни пенни денег Блейка. Твоя роль крестной — просто показуха.

Я качаю головой на ее сарказм, нисколько не удивленная ее однобоким умом. Неудивительно, что Себастьян так ее презирает.

— Самое интересное в том, что я не нуждаюсь в деньгах или социальном статусе, это то, что я не могу потерять. Было бы разумно, если бы вы держались от меня подальше, Миссис Блейк. Мне не составит труда высказать все, что я о вас думаю, когда и чего вы заслуживаете. Мой единственный приоритет — благополучие Мины и Джози.

— Невоспитанный мусор, — произносит Изабель, прежде чем уйти в раздражении, ее каблуки цокают по твердому полу в прихожей церкви.

Замечаю миниатюрную женщину, примерно одного возраста с Миной. Заправив свои волнистые, черные волосы до плеч за ухо, морщит нос, на её гладкой, светло-коричневой коже видна россыпь веснушек.

— Это даже лучше, чем реалити-шоу. Теперь я понимаю, почему Мина выбрала тебя крестной матерью.

Я улыбаюсь и протягиваю руку.

— Я Талия. Вы, должно быть, одна из друзей детства Мины.

Она кивает и пожимает мне руку, темно-карие глаза отражают одновременно удивление и уважение, когда она отпускает меня.

— Я Лора. Я никогда не видела, чтобы кто-то так противостоял Изабель. Наклонив голову к подножию лестницы, она продолжает, — даже Рейган. Нам досталось второе место.

— Второй стул?

Она кивает.

— Да, мама Мины настояла, чтобы у Джози было больше крестных матерей, так что мы с Рейган удостоились чести второй крестной, за неимением лучшего термина. Что в основном означает, что мы должны сидеть спереди, рядом с Изабель, на скамье во время церемонии.

— А, понятно, — говорю я, сочувственно улыбаясь, что она должна будет находиться рядом с Изабель.

В этот момент Мина прокладывает себе путь через друзей и семью с Себастьяном на буксире. Джози хихикает, в то время как ее мама радостно кричит:

— Проходите за девушкой часа.

Быстро проходя мимо, Мина говорит Себастьяну:

— Хватай Талию. Церемония начнется через десять минут, но пастор Мейер хочет, чтобы мы были там сейчас.

Хотя удивление отражается в его глазах, Себастьян, не колеблясь, сжимает мою руку и тянет в церковь с ними.

После того как стоический пастор с костедробительной хваткой говорит Себастьяну и мне, где стоять во время церемонии крещения, а затем поворачивается к Мине, чтобы обсудить пару деталей в последнюю минуту, Себастьян говорит:

— Почему ты не сказала мне, что Мина попросила тебя быть крестной Джози?

Я извиняюще пожимаю плечами.

— Когда ты пригласил меня сегодня, я поняла, что ты понятия не имеешь, что Мина меня пригласила. Я не знала, что тебе сказать. Что если Мина хотела сделать тебе сюрприз?

Он фыркает.

— Она, конечно, сделала это.

От его острого замечания у меня болит в груди.

— Неужели так трудно поверить, что она попросила меня? — говорю я, слегка нахмурившись. Я смотрю на переднюю скамью, где Рейган и Лора сидят рядом с Изабель, Адамом, Гэвином и Дэмиеном. — Как ты думаешь, Рейган — лучший выбор, чтобы стоять здесь с тобой?

— Что?

— Талия, Себастьян, пора, — шепчет Мина, маня нас.

Когда мы с Себастьяном идем вперед, а затем поворачиваемся в сторону, чтобы дождаться начала церемонии, я замечаю, как Рейган смотрит на Себастьяна, в её взгляде виден жар. Затем она поворачивается, чтобы прошептать что-то на ухо Лоре, а потом самодовольно смотрит на меня, я глотаю желчь в горле. Основываясь на шокированном выражении лица Лоры, это, вероятно, что-то странное, что они с Себастьяном делали вместе.

Пастор призывает нас встать рядом с Миной, и все мое внимание переключается на младшую сестру Себастьяна и ее ребенка. И когда я вижу любовь в глазах Мины, пока она держит извивающуюся Джози, чтобы пастор вылил ей на голову воду, я не могу не надеяться на безусловную любовь в моей собственной жизни.

У нас с Себастьяном вообще есть шанс? Или мы были обречены с самого начала, каждый из нас несет слишком большой багаж прошлого. Последние слова Кэс возвращаются ко мне. Если кто и стоит риска, стоит разбитого сердца, так это Себастьян.

Когда пастор говорит о важной роли крестных родителей в формировании жизни ребенка, я смотрю на Себастьяна и вижу, как он смотрит на меня с непостижимой глубиной эмоций. Я улыбаюсь, и как только он улыбается мне в ответ, пастор поворачивается к нам.

— Вместо традиционных обетов Мина сегодня выбрала другой, — открыв библию, которую он держит в руках, пастор продолжает: — эти ленты представляют вашу приверженность Джози. Говорите от сердца, завязывая их на запястье, связывая своё слово и свое сердце с ее. Себастьян, сначала возьмите свой.

Мой пульс учащается, когда я смотрю на две ленты шириной в четверть дюйма, десять дюймов в длину, лежащие бок о бок в библии. Один розовый и один голубой. Себастьян не сможет различить цвета. Зачем бы Мине так поступать с Себастьяном?

Я обращаюсь к ней за помощью, но Джози отвлекает маму, начиная плакать. Мина слишком расстроена, чтобы спасти Себастьяна, поэтому я быстро протягиваю руку и хватаю розовый. Когда пастор неодобрительно хмурится на меня за то, что я не дождалась своей очереди, я робко улыбаюсь и шепчу:

— Извините, я так взволнована.

Себастьян усмехается и берет свою ленту, затем жестом просит меня идти первой.

Я завязываю тонкую ленту бантиком вокруг крошечного запястья Джози, когда Мина успокоила ее. Большие зеленые глаза Джози смотрят на меня, когда я нежно глажу пальцами ее светлые мягкие кудри.

— Малышка Джози, нас с тобой ждут большие приключения. Никогда не будет головоломки, которую ты не сможешь разгадать, или тайны, которую ты не сможешь узнать. Ты вырастешь умной и храброй, и ты никогда не будешь бояться неудачи, потому что ты будешь знать, что несмотря ни на что, ты защищена и любима только за то, что ты есть ты.

Себастьян завязывает ленту на другом запястье Джози очень аккуратным бантом. Я улыбаюсь его военной точности и терпению, несмотря на хлопающую руку ребенка. Обхватив ее голову своей большой рукой, он наклоняется и целует ее макушку, а затем говорит:

— Джози-фасолинка, нет лучшего защитника, чем твой дядя Себастьян. Ты сосредоточься на том, чтобы расти сильной и бесстрашной, а я позабочусь об остальном сброде. Достаточно сказано.

Пока все прихожане смеются над клятвой Себастьяна, я не могу не улыбнуться. Это так похоже на Себастьяна. Хотя, глядя, как он целует голову ребенка, это меня убивает. Я чувствую слезы, которые затуманивают мое зрение. Он — все, чего я хочу. Всё. Могу ли я убедить его принять меня, заставить его захотеть нас, навсегда?

Церемония заканчивается, и после того, как фотограф делает тонны фотографий нас с Миной и Джози, мое сердце замирает, когда я слышу, как Адам называет имя Себастьяна, когда толпа покидает церковь.

— Себастьян, на пару слов, пожалуйста.

Я стараюсь не смотреть, когда Себастьян выходит из церкви, чтобы поговорить с отцом, но Мина отвлекает меня, хватая за руку.

— Я в таком ужасе.

— Что именно? — я оглядываюсь, чтобы посмотреть, где Джози. Изабель показывает ее друзьям. Сопротивляясь желанию подойти и забрать ребенка у бабушки, я спокойно говорю: — я думала, что церемония прошла хорошо.

Мина готова расплакаться.

— Ленточки, Талия. Я отдала красную и синюю ленточки, чтобы у Себастьяна не было проблем, но пастор слишком традиционный. Он поменял их, не сказав мне.

Я кладу свою руку на ее руку.

— Все хорошо. Себастьян не винит тебя.

— Только потому, что ты вмешалась. Я не могу достаточно отблагодарить тебя за то, что ты исправила мою ошибку.

Я отпускаю ее руку и обнимаю, шепча ей на ухо:

— Мы семья, Мина.

Она обнимает меня, сжимая крепче.

— Спасибо, что ворвалась в мою жизнь.

Я смеюсь и прижимаю ее к себе.

— Я буду ждать приглашения на девичник, который ты обещала.

Мина отстраняется и улыбается.

— И спасибо за чудесный браслет для Джози. Особенно мне понравилось сердечко. Увидишь сегодня вечером. Поймешь почему.

Я киваю в знак понимания, немного грустно видеть, что она не носит сердце, которое я подарила ей. Не то чтобы я ожидала, что она будет носить его каждый день. Все, что действительно имеет значение — это мысль, стоящая за этим. То, что она попросила меня стать крестной матерью ее ребенка, подтверждает, что Мина верит, что я сдержу свое слово.

— Вот, она начинает капризничать, — говорит Изабель, возвращая Джози Мине. Глядя на меня, она продолжает: — это была бы гораздо более приятная церемония, если бы вы не были так грубы с пастором, влезая перед Себастьяном, как вы это сделали. Ты больше никогда не увидишь пастора, но мне придётся видеться с этим человеком каждое воскресенье.

— Мама! — Мина выглядит так, будто вот-вот взорвётся, но я сдерживаю ее за руку.

— Прошу прощения за чрезмерное усердие, Миссис Блейк.

Она принюхивается и приподнимает подбородок.

— Смотри, не учи мою внучку такому нецивилизованному поведению. Этого нельзя допустить.

Когда ее мать уходит, Мина смотрит на меня, ее глаза полны извинений.

Я просто улыбаюсь.

— Она утомительна, не так ли?

Мина начинает хихикать и не может остановиться. Она так смеется, что Джози начинает смеяться, и это самый сладкий звук. Я тоже начинаю смеяться. Лора приходит посмотреть, что смешного, смех Джози привлекает ее. Мы все еще посмеиваемся, когда вместе направляемся к выходу из церкви. Позволив девочкам уйти, проскальзываю в ванную.

Когда выхожу из ванной, я удивляюсь, увидев, как Колдер открывает боковую дверь, а не выходит, как все остальные.

— Колдер, верно? — я тихонько зову.

Его широкие плечи напрягаются, и он поворачивается ко мне, нахмурив светло-коричневые брови.

— Ты крестная Джози, но мы никогда не встречались. Откуда ты меня знаешь?

Я подхожу и протягиваю руку.

— Ты знаешь меня как Скарлетт на той маскарадной вечеринке для Мины несколько лет назад. Я Талия.

Короткая улыбка появляется на его серьезном лице, когда он берет меня за руку, яркие зеленые глаза скользят по моему лицу.

— Ах, Скарлетт — красная шапочка. Ты намного красивее без маски.

— Спасибо, — говорю я с улыбкой и жестом указываю на главный вход. — Почему ты не выходишь оттуда?

Боль мелькает в его глазах на долю секунды, прежде чем он отпускает наши сцепленные руки.

— Я пришёл ради Мины и Джози, но я могу выдержать только немного семейного времени.

Я наклоняю голову, изучая выражение его лица. Одиночество в его глазах разбивает мне сердце.

— Уверена, Себастьян с удовольствием выпьет с тобой, когда крестины закончатся.

— Да, он упоминал об этом, но... — Колдер ворошит короткие волосы рукой, затем потирает затылок и глубоко вздыхает. — Я не...я просто не могу быть здесь прямо сейчас.

Он начинает отворачиваться, но потом оглядывается на меня.

— Можешь оказать мне услугу? Можешь сказать Селесте, что я оценил ее письмо намного больше, чем она когда-либо узнает, и... извиниться перед ней за то, что не ответил? Моя жизнь пошла наперекосяк сразу после той вечеринки.

Кэс прислала ему письмо от имени Селесты? Почему она мне не сказала? Я знаю, что он имеет в виду, что его отец умирает, но я не хочу вспоминать о болезненных воспоминаниях, поэтому быстро киваю.

— Я ей все передам. — И хотя я хочу рассказать ему правду о Селесте, я не знаю, в том ли он настроении, чтобы услышать ее, но я хочу дать ему что-нибудь, что скрасит его день. — Бьюсь об заклад, она с удовольствием послушает тебя. Никогда не поздно воссоединиться, Колдер.

Полуулыбка появляется на его лице, когда он прячет руки в карманах брюк.

— Ты так думаешь?

Если он и Кэс начнут общаться по электронной почте, она сможет встретиться с ним лично и сказать, кто она на самом деле. Правда должна исходить от нее, а не от меня. Я поднимаю руки и улыбаюсь.

— А что ты теряешь?

Он пожимает плечами, глядя на церковный вход, где люди снаружи болтают и смеются.

— Не многое.

Мне грустно, что он чувствует себя таким оторванным от семьи.

— Тебе нужны ее контакты?

Он отрицательно качает головой.

— Нет, у меня есть. Спасибо, Талия.

По крайней мере, он знает, как с ней связаться. Когда он открывает дверь, я говорю:

— Пожалуйста, позвони Себастьяну и дай ему знать, как у тебя дела. Он беспокоится о тебе.

Колдер фыркает и смотрит на меня:

— Ты действительно не очень хорошо знаешь моего кузена. Критик никогда не волнуется.

Прежде чем я успеваю сказать ему, как он ошибается, он уходит, дверь тихо захлопывается за ним.

Когда я выхожу на улицу, оглядываюсь в поисках Себастьяна. Рейган снова загнала его в угол. Очевидно, она схватила его фуражку с церковной скамьи и теперь снова флиртует с ним. Интересно, зачем он вообще принёс фуражку. В тот момент, когда вошёл в церковь, он снял ее. Хотя опять же, это часть его униформы.

Вместо того чтобы подойти и выхватить чертову фуражку из ее рук, как я хочу, я решаю подождать у машины. Слишком много невоспитанных действий подряд может лишить меня звания крестной. Так как большинство гостей уже поехали домой, я вижу нашу машину отсюда. Я обнимаю Мину и Джози на прощание. Пока Мина болтает с Лорой, я машу Дену, когда он выходит из церкви впереди Блейков, а потом спускаюсь по тротуару. По крайней мере, кто-то ранее очистил снег, оставив мне чистую дорожку.

Машины проносятся мимо, громко сигналя. Всегда в спешке, чтобы обогнать кого-то. Я дрожу, когда холодный воздух касается моего пальто и поднимает воротник, а затем еще глубже засовываю руки в карманы. Глядя на крутую кучу снега, которая свалена вдоль задней стороны тротуара, становясь все выше, когда я приближаюсь к ней, я позволяю своему разуму задаться вопросом. Я бы ползала по нему в детстве и использовала для прикрытия в снежных боях. В какой-то момент куча снега полностью покрывает трехфутовую кирпичную стену, обрамляющую маленькие дворики перед домами, выстроенными вдоль улицы. Я ухмыляюсь, когда вижу, что один холмик на шесть футов выше. Теперь это будет потрясающий холм для Короля Горы.

— Талия! — Себастьян зовёт меня по имени, и в то же время я слышу, как он быстро приближается сзади. Я останавливаюсь, его тон настолько резок и полон тревоги, что я оглядываюсь через плечо.

— Беги! — он кричит, в то же время я вижу, как быстро движущаяся машина полностью вылетает на обочину почти в тридцати футах позади него, выйдя из-под контроля водителя.

Я начинаю бежать, но слева мне блокирует путь кучи снега, а другие машины проезжают справа, полностью игнорируя машину, мчащуюся по тротуару. Единственный выход — я должна бежать вперед.

Мои легкие горят, а бег на каблуках почти ломает пальцы ног, но я продолжаю двигаться вперед. Я вскрикиваю, когда меня внезапно срывают с ног. Рука Себастьяна — стальная лента вокруг моей талии, и мы взбираемся на огромную гору снега. Я пытаюсь помочь, но он гораздо больше и быстрее. Все, что я могу сделать, это дотронуться пальцами ног до снега и молиться, чтобы он убрал нас с дороги.

Я чувствую силу удара машины о груду снега, ее задняя часть врезается в переднюю часть припаркованной машины, и мы переваливаемся через край. Себастьян поворачивается, когда мы падаем, принимая большую часть удара на себя, пока мы катимся вниз в заснеженный двор. Когда мы, наконец, останавливаемся, я приземляюсь ему на грудь лицом к лицу. Тяжелые комья снега падают на нас, мой лоб щиплет, но, по крайней мере, опасность миновала. Кирпичная стена и густой снег остановили машину.

Пока я пытаюсь восстановить дыхание, Себастьян хватает меня за голову.

— Черт, я думал… — он замолкает и сглатывает. — Ты в порядке?

Я сглатываю и киваю, наконец-то обретя способность говорить.

— Ты в порядке?..

Жесткое давление его тёплого рта, захватившего мой, чувствуется так хорошо, я мгновенно целую его в ответ, впитывая его тепло и удивительный запах. Он притягивает меня ближе, и когда он наклоняет мою голову, его язык скользит вдоль моего, ища более глубокой близости, снег, оставшийся на моих волосах, начинает таять, заставляя меня дрожать.

Прервав наш поцелуй, он смахивает снег с моих волос, его голос внезапно становится резким.

— Мы не собираемся возвращаться в отель.

— Разве нет?

Себастьян качает головой, затем поднимается на ноги, таща меня за собой. Схватив меня на руки, он несет через заснеженный двор. Как только он ставит меня на тротуар, Ден достигает нас, он полностью сосредоточен, когда обращается к Себастьяну.

— Господи, а ты не шутил, что она в опасности. — Переведя взгляд на меня, он говорит: — ты в порядке?

Когда я киваю, Себастьян смотрит поверх раздавленной передней части машины, затем смотрит мимо разбитого стекла и на пустое место водителя. Взглянув на Дена, он говорит:

— Руль закреплён, а на педали газа тяжелый кирпич. — Его прищуренный взгляд осматривает улицу, откуда должна была мчаться машина, в поисках виновника. Переключив своё внимание на Дена, он говорит: — я отвезу Талию в безопасное место. Пошлю сюда своих людей. Проверь автомобиль и дай мне знать, что будет известно.

— Не стоит брать машину, на всякий случай. — Ден достаёт из кармана брюк ключи. — Возьми мою машину. Она за углом, позади церкви. Я буду на связи.

Себастьян включает печку в BMW Дена. Я ничего не говорю, пока он звонит кому-то по имени Элайджа, маневрируя в пробке. Но когда он вешает трубку, и мы едем по шоссе, я хочу спросить его и только открываю рот…

— Ни слова, — говорит он резким тоном.

Выражение его лица напряженное, он крепко держит руль. Я не знаю, о чем он думает, но я не могу просто сидеть здесь.

— Мы должны…

Он протягивает руку и сжимает мою.

— Я не думал, что успею, Талия.

Я смотрю вниз на его большую руку, держащую мою. Напряжение в его руках говорит о многом. Он на грани и действительно не хочет говорить. Не сейчас. Поэтому я складываю пальцы вокруг его руки и сжимаю губы. Он заговорит, когда будет готов.

После того как мы подъезжаем к высотному многоквартирному дому на Верхнем Ист-Сайде, я смотрю на Себастьяна, когда он вручает ключи от машины камердинеру. Затем он тащит меня через элегантный главный вход прямо в лифт.

Он не отпускает мою руку. Вместо этого набирает код свободной, а затем нажимает кнопку верхнего этажа.

Кто здесь живет? Интересно, как мы доберёмся до пентхауса?

В тот момент, когда мы входим внутрь, автоматически включается приглушенный свет. Себастьян начинает снимать позолоченные пуговицы в виде орла со своего пальто. Протянув руку, он снимает шелковый черный шарф с моей шеи. В то время как он поворачивается и кладет их на боковой стол дальше в комнате, я стою в прихожей, с благоговением глядя на окна от пола до потолка, которые охватывают всю квартиру и потрясающий вид на город за ее пределами.

Себастьян идет вперед, и я отступаю, глядя на сосредоточенное выражение его лица. Положив руки на причудливо вырезанный дверной косяк по обе стороны от меня, он тихо приказывает:

— Снимай пальто.

— Это твоя квартира? — спрашиваю я, возясь с пуговицами.

Он выпрямляется, снимает галстук, расстегивает две верхние пуговицы на рубашке и быстро двигает пальцами.

— Оно мокрое. Снимай его.

Как только я скидываю пальто с плеч, он берет его и бросает за собой. Когда оно приземляется тяжелой кучей на полированный деревянный пол, он приближается ко мне. Его широкие плечи загораживают мне дорогу.

— Есть только одно место, где я хочу быть прямо сейчас. Снимай нижнее белье. — Желудок трепещет от предвкушения, я сглатываю и начинаю говорить, но его губы сжимаются в решительную линию. — Если Я его сниму, ты не сможешь его снова надеть.

Мое сердце колотится, когда я снимаю каблуки, а затем начинаю снимать нижнее белье. Теперь, когда я босиком, надо мной возвышается огромный Себастьян. Но он не отступает ни на дюйм, он занимает все мое личное пространство. Как только я отбрасываю нижнее белье в сторону, он обхватывает мои бедра и скользит руками по моим изгибам. Сжимая мою юбку руками, он опускает голову, его хриплый голос вибрирует у моей челюсти.

— Расстегни мои штаны, Талия. Покажи мне, что ты хочешь нас.

Мои руки трясутся от желания, но мне удается расстегнуть его ремень. Быстро вытащив из петель, я с громким стуком роняю ремень на пол. Когда я тянусь к пуговице на его штанах, губы Себастьяна прокладывают обжигающую дорожку вдоль моего горла. Я задыхаюсь от возбуждения, когда его руки скользят под мое платье, чтобы сжать мои голые бедра в яростном объятии, теплая кожа к теплой коже.

— Прикоснись ко мне, — приказывает он, впиваясь пальцами в мою задницу.

В ту секунду, когда я сдвигаю его штаны и боксеры вниз, а затем обхватываю пальцами его толстую эрекцию, Себастьян резко выдыхает мне в ухо. Агрессивно ступая между моих бедер, он без усилий поднимает меня, скользя моим телом вдоль двери.

Сердце бьется, я обнимаю его за плечи и обхватываю ногами его бедра, держа его серьезный взгляд, когда он медленно опускает меня, пока его член не скользит прямо внутрь меня. Дразнит, нарушая мое ровное дыхание. Когда порыв желания проносится мимо моих губ, Себастьян на секунду закрывает глаза, а затем фиксирует их на мне. Похотливая жара и тоска в них вырывает остальной воздух из моих легких.

— Ты мокнешь для меня, и это чертовски сладкая пытка. Это всегда было для меня, не так ли, Талия?

Слезы текут по моим щекам с кивком.

— Мне нужно услышать это от тебя, — говорит он в отчаянии.

Я сжимаю его щеки обеими руками.

— Я хочу, чтобы ты брал меня, Себастьян, во всех возможных смыслах. Ты единственный мужчина, которого я когда-либо хотела.

Гул неподдельного удовлетворения звучит в его горле, и он входит в меня одним мощным рывком.

Когда я стону от удовольствия, он совершенно неподвижен и сжимает руки на моих бедрах, удерживая меня на месте.

— Не двигайся. Никоим образом, — приказывает он.

Я кусаю губу, но даже когда киваю, не могу остановить реакцию своего тела, чтобы, наконец, почувствовать его глубоко внутри меня. По собственному желанию мои нижние мышцы начинают сокращаться вокруг него, мой оргазм настигает меня. Я смутно понимаю, что слышу звук, похожий на треск дерева, когда мое тело содрогается от импульсов интенсивной дрожи, быстро сопровождаемой мурашками, рассеивающимися по всему телу.

Себастьян бормочет красочные ругательства, затем опускает голову мне на плечо, буквально трясясь. Как только мое тело перестает сжиматься вокруг его твердости, я провожу пальцами по его волосам и обхватываю его голову, шепча ему на ухо:

— Прости. Я не могла остановиться. Я не могу помочь тебе заставить меня, Себастьян. Это просто слишком.

— Черт бы тебя побрал. — Его дыхание все еще тяжелое, мышцы спины и плеч становятся твердыми, как камень. Прижавшись лицом к изгибу моей шеи и плеча, он сжимает мою задницу обеими руками и делает несколько глубоких вдохов. Я даже не подозревала, что до этого момента он держал меня одной рукой. Наконец, он перестает дрожать.

Теплое, ровное дыхание вырывается наружу, дразня мою ключицу как раз перед тем, как его хватка ослабевает. Медленно отодвигаясь, он скользит своей толстой длиной внутрь меня, эротично двигая бёдрами. Когда он стонет у моей шеи, прижимаясь губами к моей коже, я вцепляюсь пальцами в его волосы и держусь, впитывая каждый вздох нарастающей интенсивности и страсти между нами.

Он набирает темп, на этот раз врываясь так глубоко, что я откидываю голову назад и наслаждаюсь приятным ощущением. Выгибаясь, я начинаю двигаться вместе с ним, встречая его мощные толчки.

Себастьян останавливается и кладёт одну руку мне под задницу, а другую-за спину. Глубоко вздохнув, он говорит:

— Подожди секунду, рыженькая. — Скинув штаны и боксеры, он идет к черному кожаному дивану.

Опустив меня, он ставит меня на ноги, затем быстро разворачивает, чтобы расстегнуть платье.

К тому времени, как я вылезаю из платья и снимаю лифчик, он уже снимает рубашку. Потянув меня на диван, Себастьян подтягивает меня под свое мощное тело, затем сжимает мои руки, убирая их за голову.

Наше дыхание снова учащается, когда его колено раздвигает мои бедра. Когда он снова медленно располагается внутри меня, он говорит:

— Черт, ты идеальна, Талия. Создана для меня, — издав рык, он опускает голову и сосет один из моих сосков, а затем отпускает его. Он делает то же самое с другим, но не прекращает увеличивать давление своего рта, пока я не стону. Как только я начинаю двигать бедрами, он дергается вперед, сильно толкаясь.

Я выгибаюсь в эротическом ощущении его грубого притязания на мое тело. Высвободив руки, я впиваюсь ногтями ему в спину, еще сильнее возбуждая его.

— Я хочу пахнуть, тобой Себастьян, чтобы завтра я не могла ходить, не ругаясь от боли. Ты продолжаешь говорить мне, что я твоя, покажи мне, почему я всегда буду чувствовать пустоту без тебя внутри меня.

— Я последний гребаный мужчина для тебя, — клянётся он. Положив руку на мое бедро, он сжимает его, яростный рёв вырывается из горла мужчины, когда он глубоко входит. Его яйца дразнят мою чувствительную точку, Себастьян движется напротив меня, шлифуя свою твёрдость вдоль моего клитора, усиливая мое желание правильным количеством давления. Когда я начинаю задыхаться, мои внутренности сжимаются, приближаясь к освобождению, он говорит низким, решительным тоном: — нет никаких сомнений, что ты моя. Что ты всегда будешь моей.

Интенсивность его слов, смешанная с острым краем удовольствия и боли, которую он причиняет, когда его мощное тело ставит клеймо на мое, подводит меня к обрыву, но это последнее заявление, которое он произносит, прежде чем укусить меня за нижнюю губу:

— И я принадлежу тебе.

Блаженство и интенсивность моего оргазма настолько велики, что мое зрение затуманивается. Себастьян захватывает мои крики удовольствия в доминирующем поцелуе, прежде чем следует за мной. Я держу его близко и звук его оргазма, ощущение его большого мускулистого тела, прижатого ко мне, пока он кончает, клеймя меня.

Глава 17.

Талия

Себастьян не двигается. Вместо этого он опускает свой лоб на мой. Через несколько секунд поднимает голову и хмурится, когда убирает мои волосы с лица.

— У тебя на лбу порез.

— Это из-за льда, — объясняю я, затем дотрагиваюсь большим пальцем до раны на его подбородке. — Твоя выглядит глубже. Интересно, тебе понадобятся швы?

— Бывало и похуже. — Он встречает мой взгляд и скользит костяшками пальцев по моей скуле. — Что заставило тебя, наконец, сказать «да»?

Я удивлена кратким уязвлённым взглядом в его глазах. Улыбаясь, я качаю головой.

— Я наконец-то позволила себе потерять тебя.

Его брови опускаются.

— Ты хочешь сказать, что тебе все равно, потеряешь ли ты меня сейчас?

Я провожу пальцами по его чёлке. Сжав волосы в кулак, крепко держусь.

— Нет, Себастьян. Я решила перестать бояться потерять тебя.

— Поэтому ты все это время держала меня на расстоянии? Потому что боялась потерять? — со смехом он обхватывает мои груди, сжимает их вместе, затем зарывается носом в ложбинку. Вдыхает, как голодный человек, затем его глубокий голос отдаётся у меня в груди: — Зачем же мне оставлять такую красивую грудь?

Я ударяю его по плечу.

— О, значит, теперь ты влюбился в мою грудь, так?

Он щурит глаза, хищная ухмылка появляется на его лице.

— Сколько раз мне повторять, что это моё второе любимое место? Думаю, я просто должен показать тебе.

Он движется так быстро, встаёт, держа меня в объятиях, и все, что я могу сделать, это обнять его за плечи, мой живот трепещет в ожидании его планов.

Когда Себастьян проходит мимо стола с пиджаком, появляется идея, и я хватаю свой чёрный шарф. Пока он несёт меня в просторную спальню с огромной двуспальной кроватью, я быстро завязываю шарф вокруг глаз. Как только он включает тёплые прожекторы (софиты) в ванной и опускает меня, я поворачиваюсь к нему и улыбаюсь, когда понимаю, что вижу его сквозь прозрачную ткань. Крутя один конец шарфа между пальцев, я поддразниваю:

— Хм, напоминает о чем-нибудь?

Во взгляде Себастьяна вспыхивают огоньки.

— Вообще-то, у меня есть идея получше, — говорит он, снимая шарф. — Хочешь принять душ, как я? — спрашивает он у моего уха.

Я киваю, заинтересовавшись.

Себастьян выключает свет, погружая комнату в темноту. Затем нажимает еще одну кнопку на стене, и от потолка до пола вертикальные жалюзи открываются, позволяя городским огням просочиться в комнату.

— Это что, джакузи? — спрашиваю я, глядя на огромную вмонтированную в пол ванну рядом с жалюзи.

— Мы воспользуемся им в другой раз, — говорит он, его голос полон чувственного обещания, когда он сжимает мою руку и ведёт к огромному встроенному душу.

Как только он нажимает на кнопку на внешней стороне душа, начинает литься вода, Себастьян тянет меня под тёплые брызги.

Прижимая мою спину к своей твёрдой груди, он обхватывает меня руками за талию и наклоняет голову назад, выдыхая в удовлетворении, когда вода льётся на наши тела.

Я блаженно вздыхаю, когда Себастьян капает шампунем мне на голову и начинает массировать. Смыв пену, он выливает мыло на мою грудь, и, когда запах мужского шампуня скользит по волосам между моих ног, я выгибаюсь в его знающих руках, обнимая мужчину за шею, в то время как его руки чувственно скользят по моей груди, оценивая её, прежде чем двинуться вниз.

Он целует меня за ухом, вниз по шее, а затем вдоль челюсти все время, пока его руки находятся на моей груди. Обхватив их, он скользит большими пальцами вокруг ареол несколько раз, прежде чем сдавить мои соски. Как только я начинаю думать, что снова все потеряю, его руки начинают массировать мои руки.

Обратив своё внимание на мою талию, Себастьян кладёт свои руки мне на бёдра, задевая пальцами пупок, затем медленно двигается вниз к треугольнику волос. Когда его пальцы опускаются ниже, я обхватываю его шею руками и кусаю за челюсть, побуждая его проводить в этой области столько времени, сколько он сочтёт нужным.

Его низкий смех грохочет у меня за спиной, прежде чем он сжимает мои локти и тянет мои руки вниз, чтобы провести своими руками по моим. Когда он скользит большими пальцами по моим ладоням, а затем потирает каждый палец по отдельности, я полностью очарована его внимательным исследованием моего тела. Затем я поворачиваюсь и начинаю отвечать тем же. Но пока я втираю шампунь ему в волосы, а его глаза закрываются, чтобы пена не попала в них, он хватает меня за бедра и трётся о меня. Я смеюсь и мгновенно двигаю своими мыльными руками к его члену и начинаю тщательно его массировать.

Застонав, Себастьян откидывает голову назад и позволяет воде смыть мыло с его волос. Когда вода также смывает пену с моих рук, я наклоняюсь и скольжу губами вниз по его эрекции. Захватывая его глубоко в рот, я сосу, а затем поворачиваю языком вокруг. Я люблю слышать, как он рычит от наслаждения, и чувствовать, как его руки зарываются в мои волосы, пропуская мокрые пряди между пальцев.

— Чувствовать каждую частичку тебя так чертовски хорошо, — ворча, говорит он прямо перед тем, как использовать свою хватку, чтобы оттащить меня.

— Какого черта, Себастьян! — я задыхаюсь от внезапного ощущения холода, прижатая спиной к стене душа, но Себастьян прижимает своё твёрдое тело полностью к моему и захватывает мой рот разрушительным поцелуем, пожирая меня с дикой самоотдачей, которую я никогда не получала от него прежде.

Когда пар между нами начинает конкурировать с паром в душе, он прерывает поцелуй, чтобы пробормотать против моей скулы:

— У меня есть планы, которые включают в себя долгое и жёсткое пребывание в этой красивой киске, Рыженькая.

Когда он наклоняет мой подбородок и нежно целует лоб возле моей раны, я ворчу:

— Однажды ты позволишь мне сделать тебе настоящий минет.

Взяв меня за подбородок, он впивается в меня голубым взглядом.

— Я не хочу думать о том, как ты стала такой невероятно талантливой в этой области, но будь уверена, я наслаждаюсь тем, что ты полностью взяла меня.

Я хихикаю над его каламбуром и его губами. Посмеиваясь, он обнимает меня. Когда он снова перемещает нас под брызги, я кладу голову ему на плечо и вздыхаю от удовольствия, чувствуя себя такой счастливой в его руках. Протягивая руку, я наслаждаюсь массажным действием воды, бьющейся о мою ладонь.

— Я понятия не имела, что душ в темноте может быть таким чувственным.

Себастьян располагает одну из своих рук прямо над моей, собирая в нее воду.

— Что ты видишь, Талия?

Когда я смотрю на сложенную чашечкой ладонь, он раскрывает пальцы, и все это стекает, ударяя мою руку и соскальзывая в прозрачные ручейки.

— Я вижу воду.

— Помнишь, какие три мои любимые вещи были в твоём приглашении на бал у Хоторна?

Я кладу свою ладонь на его и складываю наши руки вместе.

— Это был чёрный, красный и вода.

Я чувствую, как он кивает позади меня.

— Как и мы. Вода является фаворитом, потому что это одна константа, которая никогда не меняется. Она всегда остаётся прежней. Несмотря ни на что.

Я таю, что он считает нас как чёрный и красный, такими же устойчивыми и постоянными, как вода, но его голос звучит разочарованно, заставляя меня задаться вопросом, какой более глубокий смысл он пытается передать. Затем он снова набирает воду в руку и глубоко выдыхает, когда отпускает ее, я вдруг понимаю, что он пытается мне сказать.

Я делала все, что могла, чтобы Себастьян рассказал мне о своём дальтонизме, в то время как Себастьян, по-своему, показывал мне пределы своего видения. Взять меня с собой принять душ с ним только верхушка. И вот всё вместе, всё, что он говорил и делал, устремилось ко мне, встало на свои места.

Вода — это единственное, что осталось бы прежним в мире, внезапно лишённом цвета. Возможно, он любил воду, когда служил на флоте, но теперь прозрачная жидкость имеет еще большее значение в его жизни. Это нормальное явление. Точно так же, как стоять в вечернем свете. Все цвета становятся монотонными в тёмном свете ночи. Вот что он имел в виду в ту ночь, когда я вошла в его тёмный гостиничный номер, и он сказал:

— Для меня это нормально.

И он купил мне чёрный шарф по той же причине, что и кружевную маску. Конечно, он может превратить что угодно в сексуальный объект, но то, как он ухмыльнулся этому продавцу через чёрную шёлковую ткань, пока мы оба были под ней, говорит мне, что это был способ Себастьяна показать мне, как выглядит жизнь его глазами. Он хотел, чтобы я поняла, как он видит... в оттенках серого и черного. И красного.

Даже с его недостатками Себастьян видит меня лучше, чем кто-либо другой. На очень многих уровнях. Теперь моя очередь сказать ему, что я тоже его вижу.

Я соединяю его руки и складываю их вместе на груди. Поднося наши сцепленные руки к губам, я целую каждый его сустав и говорю:

— Я знаю о твоём дальтонизме, Себастьян. И если причина, по которой ты не сказал мне раньше, в том, что ты чувствуешь, что это делает тебя уязвимее, ты действительно не очень хорошо меня знаешь. Мне абсолютно все равно, что думает флот.

Он все еще стоит позади меня.

— Как ты... — тяжёлый вздох. — Мина.

Я пожимаю плечами.

— Ты ведь пытался мне сказать, не так ли?

Он целует меня в затылок.

— Не считая дальтонизма, я больше не являюсь военным. И моё визуальное ограничение — это не то, в чем я хотел бы признаться кому-либо. У меня не было выбора с Миной, но спасибо, что спасла мою задницу на крестинах.

Если не изменения в его видении, то, что заставило его почувствовать, что он больше не принадлежит флоту? Я поднимаю на него взгляд.

— Розовые и синие ленты были традиционными для пастора, мешающими. И, конечно, я пришла тебе на помощь, я обещала, что буду рядом. Мы же команда.

Себастьян выключает воду и обнимает меня. Вода капает с его носа и по лицу, когда он притягивает меня к себе.

— Ты привносишь краски в мою жизнь, каждый день в море однообразия, Талия. И я имею ввиду не это. — Он пропускает прядь моих волос между пальцами. — Или это. — Сексуальная улыбка появляется на его губах, когда он смотрит на волосы у меня между ног. — Я говорю о том, что ты заставляешь меня чувствовать. Я нем большую часть своей жизни. Ты даёшь мне что-то неосязаемое, что я не могу объяснить. Это просто то, что я чувствую, когда я с тобой. Как будто я целый, и ни черта не пропало.

Для человека, который утверждает, что не знает слов, которые женщины хотят услышать, Себастьян сумел лишить меня дара речи. Я никогда не думала, что он скажет что-то настолько красивое и искреннее. Я обнимаю его за шею.

— Ты — все, чего я хочу, Себастьян. В полной комплектации.

Он крепко сжимает мою талию, его взгляд скользит по моему лицу. Я могу сказать, что что-то тяготит его разум, но потом он улыбается и сильно шлёпает меня по заднице.

— Вытрись, возьми рубашку из моего шкафа, если хочешь, и я жду тебя на кухне.

Когда я иду из его спальни через гостиную к кухне, красочные подушки на диване Себастьяна заставляют меня задуматься, как долго у него было это место. Или кто-то помог ему их выбрать? Он поднимает взгляд от скручивания штопора в бутылке вина, и улыбка удовлетворения растекается по его лицу. Он не торопится, скользнув взглядом по моим соскам, качающимся под его светло-голубой рубашкой, к моим голым ногам.

— Моя одежда, безусловно, будет требованием в будущем.

Я приподнимаю край его рубашки и касаюсь бирки, пришитой изнутри.

— Пока искала, что надеть, заметила такую бирку: светло-голубая, 3,1. В галстуках также указаны основной цвет и цифры. — Я наклоняю голову. — Это система нумерации, так?

Он кивает, вытаскивая пробку из бутылки.

— Это помогает сопоставить галстуки с рубашками, а затем с моими костюмами.

Мое сердце немного разбивается из-за того, как ему пришлось научиться приспосабливаться к пределам своего зрения.

— Ты сам это придумал?

— Да. Это помогает оставаться в здравом уме и помогает мне казаться в основном нормальным. В противном случае, вы бы видели меня только в чёрных или серых костюмах, белых рубашках и серых или черных галстуках. Время от времени я сходил с ума и надевал красный галстук.

Это может и звучит так, будто он шутит, но я могу сказать, что он все еще борется. Тот факт, что никто из его семьи не знает, делает это ясным для меня. Его служба безопасности? И как иронично горько, что травма, которая превратила его темно-коричневый глаз в великолепный синий, также украла его способность различать цвета. Жизнь может быть такой непостоянной сукой.

— Это очень умно. Я впечатлена, — говорю я, надеясь придать позитивный оттенок вещам. Запустив руки ему под рубашку, я поднимаю воротник и вдыхаю. — Тот, кто стирает твоё белье, заслуживает похвалы. Эта рубашка такая мягкая, и теперь я знаю, почему ты всегда так вкусно пахнешь.

Наливая бокал красного вина, он фыркает.

— Я обязательно скажу Терезе.

— Кто такая Тереза? — спрашиваю я, стараясь не показаться ревнивой.

Он ставит бутылку на чёрный гранитный стол и оглядывает квартиру.

— Та же самая женщина, которая украшала это место, покупала мне продукты и в значительной степени управляла этим местом для меня, — он ухмыляется и кивает в сторону подушек, по которые я осматривала в гостиной. — Надеюсь, она выбрала хорошие цвета.

Я смотрю на смелые бирюзовые и красные подушки, а затем на все стекло, мрамор и хром.

— Определённо чувствуется мужское начало, но твоя домоправительница добавила тепло, выбрав цвета подушек, ковров и картин. Очень высокого класса кстати. Очевидно, работа в сфере безопасности окупается.

Взяв два бокала, он подходит ко мне и протягивает бокал вина, оставляя себе газированную воду.

— Да, дела идут хорошо. Я знаю, ты обычно не пьёшь красное, но я хочу, чтобы ты попробовала. Вино очень рекомендовали. И это как раз подходит для этого тоста.

— Тост? — спрашиваю я, беря вино.

Себастьян кивает и поднимает бокал, его ярко-синий взгляд полон тепла.

— Я был твоим первым, а ты — моей.

Я опускаю стакан и поднимаю бровь.

— Ты не был девственником, Себастьян. Итак, что у тебя было впервые со мной?

Он приближается, и мне трудно сосредоточиться из-за его мускулистой груди и шестью кубиков пресса в нескольких дюймах от меня. Он натянул мягкие темно-серые брюки для отдыха, которые низко сидели на его бёдрах, показывая те «линии», которые спускались к краю его брюк. Те, которые заставляли даже самых умных женщин терять голову.

Чокнувшись со мной, он приподнимает мой подбородок, пока я не встречаю его взгляд.

— Ты первая женщина, которую я привёл в эту квартиру — место, которое я всегда считал своим личным убежищем. Ты первая женщина, которая выпила со мной, — его голос соблазнительно мурлычет, когда его палец касается моей линии подбородка. — Первая, с кем я опробовал дверь, диван, душ, стул, и первая, кто разделил мою кровать.

Я сдерживаю эмоции, растущие внутри, мои пальцы сжимают стеклянную ножку фужера. То, что он говорит, останавливает сердце, поэтому я фокусируюсь на чем-то другом, чтобы не слишком увлекаться его словами. Он сказал несколько удивительных вещей в душе, но он не говорил ничего настолько глубокого, и, может, никогда не скажет.

— Мы не занимались сексом ни на диване, ни в твоей постели.

Себастьян издаёт понимающий смех.

— Ночь только начинается, Рыженькая. Выпей и скажи мне, что ты думаешь.

Я делаю глоток и удивляюсь богатому вкусу и тому, как легко он скользит по моему горлу. Я поднимаю брови.

— Мммм, это восхитительно. — Я делаю еще один глоток и наслаждаюсь интенсивным мягким вкусом вина, распространяющимся по моему языку. — Я могу сказать, что танины не очень на вкус, но с их пряными нотками сочетание самое вкусное, что я когда-либо пробовала.

Себастьян улыбается, в его глазах гордость.

— Это итальянский виноград Примитиво, известный своим глубоким цветом и насыщенным вкусом. Я рад, что тебе понравилось.

Я посмотрела на него с подозрением.

— Ты много знаешь о вине для человека, который не пьет.

Он скользит пальцами по моей ключице, его прикосновение пробуждает мои чувства.

— Я обнаружил, что вино имеет свои преимущества.

— И так получилось, что у тебя есть бутылка этого потрясающего вина под рукой для гостей, которых не бывает?

— Вообще-то, и да, и нет. Это связано, — он начинает говорить, потом останавливается. — Придержи эту мысль.

Выпив газированную воду, он ставит стакан на стол и идет через гостиную к черной хромированной книжной полке. Выдвинув ящик над рядом книг, он что-то достает, затем оборачивается и качает парой серебряных наручников. Глаза сверкают бирюзово-голубым, его взгляд медленно скользит по мне, первобытный и хищный.

— Все, о чем я мог думать, это видеть тебя в этом. Ты позволишь мне сковать тебя, Талия?

В то время как каждый нерв напрягается при взгляде в его глаза, а также знание того, что он думал обо мне, скованной, в чем я уверена…это будет взаимно удовлетворяющим сексуальным опытом, мой мозг не отключается. Он говорит что-то более глубокое? Более символичное? С другой стороны, кто держит вино в месте, которое якобы никогда не посещают гости? Я вообще хочу знать о наручниках? Почему мой мозг не может хоть раз сделать перерыв?

Я начинаю признаваться в своих противоречивых мыслях, но в дверях раздаётся звонок. Себастьян подходит и касается панели на стене кухни, говоря грубым тоном:

— Это ты, Коннелли?

— Да, просто доставляю сумочку Талии. Я подумал, что она может понадобиться ей.

Я ставлю вино на стойку и иду за Себастьяном к двери. Не могу поверить, что не поняла, что у меня с собой нет сумочки. Я действительно была потрясена, этот наезд совсем сбил меня с толку.

Мое лицо горит, когда я вижу свое нижнее белье рядом с дверью. Я пытаюсь подобрать пальто, штаны Себастьяна, ремень, каблуки и нижнее белье, когда лифт звенит. Когда дверь открывается, я бросаю все на добрых пять футов влево и, надеюсь, вне поля зрения Тео.

Когда Тео начинает входить, Себастьян протягивает ему руку.

— Спасибо, что принес сумочку Талии.

Отступив назад, Тео кладет руку на дверь лифта, чтобы она не закрылась. Когда он протягивает Себастьяну мою сумочку, он кивает мне, когда я выглядываю из-за плеча Себастьяна.

— Привет, Талия, — говорит он, махнув рукой. — Мина просила передать, что положила подарок тебе в сумочку. — Он показывает на порез у меня на лбу. — Ой. Я слышал, там было больше волос.

Тео отрастил его ёжик волос с тех пор, как мы виделись в последний раз. Я улыбаюсь лёгкому локону его светло-каштановых волос. Волосы, в сочетании с его высоким ростом, бочкообразной грудью и толстыми руками, делают его еще более похожим на большого плюшевого медведя. Я хочу обнять его, как обнимала каждую ночь после того, как он провожал меня до машины, но так как я без нижнего белья, я прячусь за Себастьяном, осторожно касаясь своей стрижки.

— Да, не так уж плохо, учитывая сражение с машиной. Спасибо, что принес мою сумочку.

Обхватив меня за плечи, Себастьян подтягивает к себе и скользит рукой по моей талии, прижимая сильнее.

— Есть новости о машине, которая чуть не сбила нас?

— Ден кратко изложил мне ситуацию. Машина была угнана пару дней назад. Владелец машины, Дуайт Такер, осужденный преступник, условно-досрочно освобождён. Полиция ищет его, но в то же время они ищут его отпечатки на всякий случай. — Кивнув мне, Тео спрашивает: — его имя кажется знакомым?

Я тереблю воротник рубашки Себастьяна, чтобы материал не просвечивал грудь. Последнее, что я хочу сделать, это телепортировать Тео.

— Нет. Я стараюсь не связываться с известными преступниками. Ну, исключая сценарий с Хитрым Лисом.

— Несмотря на обстоятельства, у нас были интересные разговоры, да? — Тео улыбается и становится серьезным, когда Себастьян хмурится. — В любом случае, я собираюсь получше изучить этого Такера, на всякий случай. Я дам тебе знать, если что-нибудь придумаю.

Как только дверь закрывается, я смотрю на Себастьяна.

— Я думала, Ден работает на твоего отца.

— Да, — просто отвечает он. Когда я поднимаю брови, Себастьян улыбается. — Очевидно, вы произвели сильное впечатление на Адама Блейка. И он не хочет, чтобы что-нибудь случилось с «бесстрашной» крестной Джози, следовательно, Ден участвует.

Я смеюсь.

— Он тебе это сказал?

Отдав мне сумочку, Себастьян обвивает меня руками и притягивает к себе.

— Так и есть. Он также извинился за всю боль и обиды, которые он причинил. Он сказал мне, что именно из-за тебя он, наконец, вытащил свою голову из задницы. Очевидно, он никогда не убирал меня из завещания, но не знал, как мне это сказать. — Он отрицательно качает головой. — Он также попросил меня поработать с ним, но я ему отказал.

Я осторожно поглядываю на него, удивляясь смене его настроению.

— Значит, ты на меня не сердишься?

Он фыркает.

— За вмешательство? С чего бы мне злиться?

Когда я вздрагиваю, он улыбается.

— Ты восхитительна. Удивительное противоречие свирепого воина и миротворца.

Я морщу свой нос.

— Иногда приходится бороться за мир.

Он приближает ко мне лицо.

— Никогда не прекращай бороться, Талия. Твое упорство, несмотря ни на что, — одна из твоих самых замечательных черт. — Подняв голову, он говорит раздражённым тоном. — Очевидно, каждый человек, который хоть когда-нибудь имел дело с тобой, обречён на это качество.

Мое сердце расцветает от его похвалы, я жестом указываю на дверь и начинаю говорить ему, чтобы он дал Тео передохнуть, когда мой взгляд падает на дверной косяк. Часть резного дерева откололась от основной части. Вспоминая треск, который я слышала раньше, я смотрю на него широко раскрытыми глазами.

— Это мы сделали? — он смотрит на косяк и пожимает плечами. — Ты меня чуть не сломал.

Поцеловав меня в нос, он делает шаг назад.

— Почему бы тебе не открыть подарок от Мины? Она сказала, что у нее есть кое-что и для меня. Может, она положила это в твою сумочку.

Я иду за Себастьяном на кухню и стараюсь не смотреть на наручники, лежащие на чёрном граните стойки, когда я кладу свою сумочку рядом с ними.

Себастьян опирается на локти и смотрит, как я вытаскиваю маленькую коробочку с белой лентой и маленьким конвертом. Я вручаю ему другой маленький конверт с подписью «Себастьян», подписанный закрученным почерком.

Он берет свой конвертик, но не открывает его, пока я не раскрываю свой. Когда я поднимаю крышку и вижу великолепный золотой медальон с сердечком и еще одним маленьким сердцем спереди главного, я улыбаюсь. Это напоминает мне мое «парящее» сердце.

— Какой прекрасный подарок, — говорю я. Отложив ожерелье, я открываю крошечную открыточку от Мины, прилагаемую к моему подарку.

Талия,

Надеюсь, ты не возражаешь, но я подумала, что лучший способ сохранить память об Амелии — это объединить ее сердце с твоим обещанием Джози. Я так счастлива, что ты часть моей семьи.

Люблю,

Мина

Я поднимаю ожерелье и провожу пальцем по крошечному приподнятому сердцу. Это тот, который я ей подарила. Мина, должно быть, заказала медальон, чтобы вставить его.

— Открой его. — При помощи Себастьяна я ногтём вскрываю сердце шириной в три четверти дюйма. Фотография, на которой я держу Джози после крестин внутри, заставляет мое сердце трепетать. Мина все так хорошо спланировала. Вплоть до получения фотографии от ее фотографа и вставки ее в ожерелье, которое будет доставлено мне сегодня вечером. Как ее мать могла подумать, что она взбалмошная?

Себастьян обходит стойку и убирает мой палец, мешающий ему посмотреть.

— Не забудь вторую половину.

Как только он двигает пальцем, мои руки начинают дрожать, когда я вижу крошечный рисунок — двух Лий.

Слезы наполняют мои глаза, когда я поднимаю их к нему.

— Откуда у тебя это?

Он забирает у меня ожерелье, закрывает медальон, затем надевает тонкую цепочку мне на шею.

— После церемонии Мина рассказала мне о своих планах вставить фото в сердце, которое ты подарила ей, в подарок крестной матери, и я отправил ей по электронной почте фотографию рисунка.

— Почему ты не сказал мне, что сфотографировал его?

— В тот день я видел, как ты закрыла кожаную папку, но никогда не видел, чтобы ты заказывала обслуживание в номер. Пока ты была в ванной, я сфотографировал рисунок, чтобы потом его изучить. Если это важно для тебя, я хочу знать почему. — Он кладет руки мне на плечи, массируя пальцами. — После того, как ты потеряла оригинал, я думал, что напечатаю его для тебя, но потом, когда услышал о планах Мины, понял, что вставить рисунок в медальон будет идеальным способом сохранить его при себе.

Обхватив мое лицо, он пальцами стирает слезы с моих щек.

— Я знаю, что значило для тебя отдать это сердце Мине той ночью. Я просто рад, что она смогла вернуть его таким образом, который в равной степени достоин чести.

Я смахиваю слезы и прикасаюсь к медальону кончиками пальцев.

— Это идеально, Себастьян. Спасибо вам обоим. Я всегда буду им дорожить.

Он захватывает мои губы в нежном поцелуе, и я обнимаю его крепкое тело и целую в ответ. Прервавшись, я смотрю на стойку в поисках его конвертика.

— Что Мина написала тебе в записке?

Он ухмыляется.

— Она поблагодарила меня за форму.

Тихо смеясь, я кладу голову ему на плечо и крепко обнимаю его.

Звук моего телефона привлекает внимание к сумочке. Я не узнаю мелодию. Отпустив его, я забираю его и отвечаю.

— Привет.

— Талия! Слава богу, я с тобой связался. Я пытался долго.

— Чарли? — беспокойство в его голосе сбивает меня с толку. — Что-то не так с тетей Ванессой?

— Я оставил сообщения на твоём телефоне, в твоей квартире, и даже звонил в отель, но они сказали, что ты вчера выехала. Ванесса упала в обморок за ужином. Мы сейчас на горе Синай, и они проводят тесты. Она не хотела тебя беспокоить, но когда узнала, что я не могу с тобой связаться, взяла с меня обещание не переставать звонить, пока я не удостоверюсь, что ты в порядке.

— Прости, что заставила ее беспокоиться, но я так рада, что ты позвонил. Я сейчас приеду.

***

Чарли встает и обнимает меня, когда мы с Себастьяном приходим в приемную больницы. Я отстраняюсь и бормочу свои извинения за мокрое пальто и мой внешний вид. По крайней мере, я смогла укротить свои волнистые, высушенные на воздухе, волосы парой зажимов из сумочки.

— Что случилось с твоим лбом? — спрашивает он, с беспокойством во взгляде.

Я отмахиваюсь от него.

— Мы, эм, попали в снежный потоп. Как там тетя Ванесса? Могу я ее увидеть?

Схватив меня за руки, он тянет меня на стул рядом с собой.

— Они должны были расположить ее в палате.

— В ее палате? Они госпитализируют ее?

— Боль не дает ей нормально стоять на ногах сейчас. Они дали ей обезболивающее, так что я уверен, что они скажут тебе, как только она успокоится.

— Что у нее болит?

— Желудок и все остальное. Она все время что-то забывает... потом вспомнает. — Он отрицательно качает головой. — Я позволю ей рассказать тебе, что с ней происходит с медицинской точки зрения. Ты не против, если я выйду ненадолго? Мне нужно позвонить мужу и сказать Стюарту, где я. После того, как сбегаю по делам, я вернусь.

— Конечно, — говорю я, сжимая его руки. — Большое спасибо за то, что ты здесь с ней. Я не знаю, почему она не поделилась этим со мной. Думаешь, поэтому она так похудела?

Когда он медленно кивает, чувство вины сжимает мой живот.

— Жаль, что она ничего не сказала.

— Как бы прямолинейна ни была твоя тетушка, меня это тоже удивляет. — Тяжело выдохнув, он встает. — Как бы то ни было, я думаю, она собиралась рассказать тебе, когда вы вдвоем пообедаете. О, просто чтобы ты была готова, она сегодня довольно агрессивна и не совсем в себе. Я не уверен, боль это или лекарства, которые она принимает, но я просто хочу предупредить тебя.

Когда я смотрю, как он уходит, мысль о том, что что-то происходит с моей тетей, сжимает мою грудь. Она — все что у меня осталось. Я помню, как она была довольно агрессивна с Джаредом на вечеринке. Потом она забыла о наших планах на обед. Боже, что с ней может быть не так? Это рак? Опухоль мозга? Теплая рука Себастьяна обхватывает мою, выводя меня из тревожных мыслей.

— Не придумывай всяких ужасных сценариев в своей голове. Давай подождем и посмотрим, что скажут твоя тетя и врачи.

Я складываю свои пальцы вокруг его и сжимаю.

— Спасибо, что ты здесь со мной.

***

— Привет, Тетя Ванесса. Я здесь, — говорю я, заглядывая в ее больничную палату, как только медсестра говорит нам, что мы можем ее увидеть.

— Талия, — зовет она вполголоса, махая мне рукой.

Когда я завожу Себастьяна за собой, тетя слегка хмурится.

— Твой мистер Уайт тоже посещает больницы? Разве экскурсия не закончилась?

Я немного удивлена сарказмом в ее голосе, но я направляюсь к ее кровати, держа его рядом.

— Себастьян не раз спасал мне жизнь на этой неделе, но он не только телохранитель, тетя Ванесса. — Подойдя к ее кровати, я замечаю, что она выглядит бледно. Даже волосы у нее поредели. — Почему ты не сказала мне, что больна?

Она полностью игнорирует мой вопрос и смотрит на порез на лбу, я замечаю тревогу в ее взгляде.

— Ты вела себя так, будто эти письма с угрозами приходят постоянно. Я думала, что телохранители просто рекламируют твою книгу. Что значит, он спас тебе жизнь?

Я не хочу ей говорить, но мне не нравится, что она решила, что Себастьяну не место здесь, со мной. Себастьян отвечает за меня.

— Пожар в Regent был специально устроен прямо в комнате Талии.

Глаза моей тети расширяются, и она протягивает мне руку.

— Это правда, Талия?

Я отпускаю руку Себастьяна и беру руку тети, лежашую на краю кровати рядом с ней.

— Да, это правда. Я отвечу на твои вопросы через минуту. Скажи мне, что с тобой не так. Чарли мне мало что рассказал.

Тетя Ванесса вздыхает.

— Потерю веса я не могу объяснить, но боль в животе была настолько сильной, что я потеряла сознание. Мне повезло, это была пищевая аллергия, но дальнейшие тесты нужно будет провести. — вздыхая, она сжимает мою руку. — Я уверена, что все будет хорошо, но я очень волнуюсь за тебя. Я боюсь, что твои проблемы могут быть моей виной.

Я фыркаю и похлопываю ее по руке.

— Как ты можешь говорить, что это твоя вина?

Тетя тяжело вздыхает.

— Я должна была знать лучше, когда она вернулась с просьбой о дополнительной информации.

Она? Мой желудок сжимается, но рука Себастьяна, лежащая на моем плече, дает мне силы спросить.

— О ком ты говоришь, тетя Ванесса?

— Пейдж.

Я отрицательно качаю головой.

— Кто такая Пейдж?

— Пейдж Хансен, — ее голос падает, и она пренебрежительно машет рукой. — Блондинка, которую я наняла, чтобы сорвать твою помолвку с Натаном.

Глава 18.

Талия

Я быстро моргаю и пытаюсь сосредоточиться на том, что только что сказала моя тетя, словно это произнёс другой человек. Я вырываю руку из ее крепких объятий и стараюсь говорить спокойно.

— Ты наняла кого-то, чтобы Натан изменил мне? — ужас и неверие наполняют меня. — Как ты могла так поступить со мной? Я порвала с ним из-за лжи.

Себастьян убирает руку с моего плеча, но мне плевать; я онемела от гнева.

Тетя кладёт руку на кровать.

— Он действительно спал с ней. Хотя это было после того, как ты его бросила. А я говорила тебе, Талия. Остались только ты и я. Я единственная, кто будет здесь для тебя. Кто всегда будет рядом с тобой. Когда ты обручилась, я знала, что должна что-то сделать. Натан разрушил бы тебя, так же как твой отец разрушил мою сестру.

— Ты сказала, что он нас бросил.

Она быстро кивает и сжимает мой кулак.

— Твой отец оставил твою бедную мать с новорождённым. Слабовольный человек! Таша была так подавлена. Когда она пыталась покончить с собой, я была рядом. Но она просто не могла его отпустить. В следующий раз я не остановила ее.

Я обхватываю себя рукой за живот, чувствуя себя плохо, когда пытаюсь понять.

— Как ты могла не помочь своей сестре?

— Я не заставляла ее принимать таблетки, Талия! — лицо моей тети вспыхивает. — Ты должна была быть моей. Твой отец встретил меня первой, но влюбился в Ташу и подарил ей ребёнка. Ее жизнь должна была быть моей, и все же, несмотря на то, что у нее была ты, она не могла видеть дальше своего носа.

Слезы текут по моему лицу, когда я в шоке смотрю на нее.

Мое молчание, должно быть, выглядит как понимание, потому что тетя похлопывает меня по руке.

— Разве ты не видишь, что я не могу позволить мужчине уничтожить тебя так, как твой отец уничтожил твою мать. Я хотела, чтобы ты ходила, куда хочешь, была независимой.

Она вздыхает и машет рукой, как будто это сметает ее десятилетнее признание.

— Это было к лучшему, Талия, но я не ожидала, что девушка, которую я наняла, влюбится в твоего жениха. Она звонила мне несколько недель назад, хотела узнать о тебе больше. Поскольку за последние несколько месяцев я не часто вас видела, я подумала, что вы снова встречаетесь с Натаном, и это побудило ее позвонить, поэтому я сказала ей кое-что, что она могла бы использовать, чтобы склонить чашу весов в свою пользу. Если Натана нет в твоей жизни, возможно, твой успех как автора заставил ее обратиться ко мне.

— Ты хочешь сказать, что это Пейдж преследует Талию? — тон Себастьяна четкий, деловой. — Какую информацию вы ей сообщили?

Она смотрит на меня, словно спрашивая разрешения. Я в оцепенении пялюсь на нее. Я надеюсь, что она действительно не в себе, что обезболивающие дают ей несуществующие воспоминания, и ничего из этого не реально. Но как только мой разум вспоминает блондинку, в которую я чуть не врезалась, приходит изображение девушки с которой связался Натан, а потом комментарий Касс о Натане, разносящем женский сектор на вечеринке; болит сердце от знания, что я, наконец, услышала правду. Говорит ли это тетя из-за лекарств? Тетя Ванесса ничего не знает о моем прошлом, ничего, что могло бы разрушить отношения.

— Что ты сказала Пейдж?

Ее взгляд скользит к Себастьяну, затем ко мне.

— Ты не против, если я расскажу ему о наркотиках?

Кровь отливает от моего лица. Я вскакиваю на ноги, все мое тело трепещет.

— Ты знала?

Тетя фыркает.

— Я не идиотка, Талия. Мне нужно было вытащить нас из этой ситуации, и самым быстрым способом было выучиться на медсестру. Как Уолт мог заплатить за это, если он не работал плотником больше года?

Я зарываюсь руками в волосы и вонзаю пальцы в кожу головы. Когда Себастьян хватает меня за локоть и пытается успокоить, я вырываюсь из его объятий и наклоняюсь к ней, шипя:

— Так ты была не против, что Хейс оторвался на стороне, оскорбив меня?

Глаза тети расширяются, нижняя губа подрагивает.

— Я не знала, Талия. Я знала, что ты доставляешь сумки. Я никогда не позволила бы никому причинить тебе боль, — говорит она, протягивая руку ко мне.

Я отскакиваю от нее и шепчу:

— Что ты за монстр?

Глаза тети Ванессы слегка сужаются.

— Наверное, я из тех монстров, которые тебя защищают. — Она быстро смотрит на Себастьяна, стоящего позади меня, затем возвращает свое внимание ко мне. — Он знает, что ты убила человека?

Достаточно того, что Себастьян только что узнал все о моей гребаной семье, но теперь, когда он знает мой самый темный секрет, я хочу провалиться под землю.

— Это был несчастный случай, — шепчу я.

— Разве, Талия? — тетя Ванесса хмурит брови. — Я видела беспорядок, который ты оставила в нашей квартире той ночью. И я знаю, как сильно ты любила Амелию.

Я вытягиваю руки.

— Уолт был под кайфом. Он слишком сильно толкнул Амелию, и она упала и ударилась головой, это и убило ее. Когда я не согласилась с его планом сказать, что ее смерть была несчастным случаем, потому что я хотела, чтобы его обвинили в этом, он стал угрожать мне. Еще час назад он сидел прямо там, потом отключился в той же комнате, в то время как Хейс насиловал меня. Я была так зла из-за того, что он больше беспокоился о том, чтобы скрыть свою роль в смерти Амелии, чем оплакивать ее, что я вывалила на него целый контейнер этого чертового порошка. Когда он пришел за мной из-за уничтожения их наркотиков, я пошла за пистолетом, чтобы защитить себя.

Тетя медленно кивает головой.

— Я пришла домой и увидела тела Амелии и Уолта, и наркотики, разбросанные повсюду. Потом я заметила отпечаток твоей обуви в крови Уолта и собрала достаточно, чтобы понять, что у тебя неприятности. Я не знала о Хейсе, Талия, клянусь тебе, но я знала, что он обвинит тебя в уничтожении его наркотиков, поэтому я позаботилась об этом. Это я взорвала нашу квартиру. «Исправила»... чтобы спасти тебя. Я защищала тебя, как всегда, потому что ты всегда была на первом месте, и всегда будешь.

Извращенная идея моей тети защитить меня оставляет комнату в тяжелом молчании. Я боюсь даже смотреть на Себастьяна, а он не пытается прикоснуться ко мне с тех пор, как убрал свою руку. Или с тех пор, как моя тетя сказала ему, что я убила Уолта? Я подпрыгиваю от звука распахивающейся двери. Не подозревая о напряжении в комнате, пришедшая медсестра смотрит на часы и говорит:

— Моему пациенту нужно сделать еще один тест сегодня, ребята.

Когда мы с Себастьяном двигаемся к двери, тетя наклоняется вперёд и хмурится.

— Я была удивлена, когда увидела Пейдж, работающую на вашем стартовом мероприятии. Тогда я просто подумала, что это странное совпадение. Натан был там? — когда я молча киваю, она переводит взгляд на Себастьяна. — Найди Пейдж. Эта ненормальная девушка должна стоять за преследованием и нападениями. Она ненавидела, что Натан никогда не бросал Талию. Арестуйте ее и защитите мою племянницу.

Как только мы выходим в холл, Себастьян тянет меня в тихое место возле лестницы.

— Ты знаешь, как выглядит Пейдж?

Я действительно не хочу обсуждать, как встретила ее, но я проглатываю свою гордость.

— Да, однажды на работе я застукала ее за возней с Натаном. Вот почему я не могла вспомнить ее лицо. Я видела ее только один раз.

Он опускает голову и смотрит на меня.

— Так это та блондинка, которую ты видела на мероприятии?

Когда я киваю, он достаёт телефон и звонит в полицию.

— У нас есть подозреваемый с мотивом. Пожалуйста, пусть ваши люди заберут Пейдж Хансен для допроса. — Пауза. — Да, покушение на Талию Мерфи. Встретимся в участке. Я хочу присутствовать при допросе. — Он смотрит на меня, пока слушает мужской голос на том конце. — Хорошо, по крайней мере, дайте мне послушать. Да, да... адвокатская чушь. Просто возьмите ее. Я иду.

Он вешает трубку и говорит:

— Ты в порядке?

Слишком много эмоций. Мой мозг взрывается, но тело онемело. Я до сих пор не могу поверить в то, что сделала моя тетя. Как она разрушила мою жизнь совершенно разными способами. Я никогда не чувствовала себя такой одинокой. Я моргаю, даже не зная, как ему ответить.

Себастьян кладет руку мне на плечо.

— Почему ты не рассказала мне о том, что стреляла в Уолта?

То, как он задаёт вопрос, его тон очень осторожный.

— Ты ведь знал, да?

Он пожимает плечами.

— Я узнал о стрельбе иначе, но этого было достаточно, чтобы сузить круг, где ты можешь жить. Как только я получил полицейский отчёт и анализ места преступления в вашей квартире, я сопоставил тот факт, что одна пуля была найдена в дальней стене, и заключение медицинского эксперта, что что-то размером с пулю повредило одно из ребер мужчины, вместе со всем остальным, что ты сказала мне с тех пор. Так что да, я подумал, что ты могла застрелить его. — Он делает паузу, затем выдыхает разочарованно. — Ты собиралась когда-нибудь мне рассказать?

— Что я убила человека? Или насчет того, что я делала вещи, которые мне отвратительны? Имеет ли значение, что я делала это, чтобы выжить? — я встречаю его взгляд, и разочарование в его глазах разрывает мне сердце. — Осуждение в твоем взгляде — вот почему я не сказала тебе, Себастьян. Я не хотела потерять тебя, но, думаю, уже слишком поздно.

Когда я начинаю уходить, он хватает меня за руку, выражение его лица жесткое, яростное.

— Ты все это время беспокоилась о том, что потеряешь меня, в то время как всегда убегала. Все, чего я когда-либо хотел, это чтобы ты, блять, доверяла мне настолько, чтобы рассказать мне все, несмотря ни на что.

— Ты имеешь ввиду то, как ты рассказал мне все? — я сверкаю глазами в ответ. — Ты должен был рассказать мне о своем дальтонизме, но не сделал этого. И почему ты покинул флот, если не из-за ухудшения зрения? Ты рассказал? Ты мог бы, но не сделал этого. И для протокола, как я могу поверить, что я единственная, кто когда-либо был в твоей квартире, если ты так легко достаёшь пару наручников, где их не должно быть, и никто, кроме тебя, никогда не приходит к тебе? Как бы мне ни хотелось слепо верить тебе, Себастьян, я думаю, что старая поговорка верна: доверие должно быть обоюдным.

Он смотрит на меня, желваки гуляют на его скулах, затем говорит резким тоном:

— Я иду в участок. Думаю, будет лучше, если ты останешься здесь, в приемной.

Когда Себастьян хлопает дверью и спускается по лестнице, я стою, оперевшись на стену. Боже, могла ли я еще что-то испортить с ним? Как я могу так легко доверять этому человеку свою жизнь, но не свое сердце? Я хочу удариться головой о стену, я была такой идиоткой. Единственное, о чем я беспокоилась больше всего — то, что он узнает все о моем прошлом, это не то, что уничтожило нас. Это была моя собственная неспособность доверять ему.

Чарли приходит через несколько минут, и когда он видит, что я плачу в холле, он тащит меня в кресло в комнате ожидания. Я позволяю ему утешить себя, потому что действительно не понимаю, почему я так сильно плачу. Это из-за потери Себастьяна? Из-за того, что потеряла веру и доверие к тете? Я не могу объяснить ни один из ебаных сценариев моей семьи милому мужчине, сидящему рядом со мной, так что я даже не пытаюсь.

Пока я вытираю глаза салфеткой, на мой телефон приходит смс от Себастьяна.

Заноза в моей заднице: Пейдж призналась в отправке писем с угрозами и в том, что ворвалась в твою квартиру. Все еще на допросе.

Его текст холодный и безличный. Только факты. Я всхлипываю и посылаю ему ответ

Я: Спасибо, что держишь в курсе.

Затем пролистываю мои контакты и набираю Натану краткую смс.

Я: я просто хочу сказать, что верю тебе насчет интерна. Не думаю, что я когда-либо говорила это. Никакие тяжёлые чувства.

Мой телефон мгновенно оживает от вызова от Натана. Я тяжело вздыхаю и перенаправляю вызов на голосовую почту, уже сожалея о том, что пытаюсь избавиться от части моей вины.

Похлопав меня по плечу, Чарли говорит:

— У тебя была длинная неделя. Почему бы тебе не пойти домой и не принять горячую ванну. Часы посещения скоро закончатся. Я передам твоей тете, что ты вернёшься завтра утром.

Я смотрю на него, не зная, что сказать. Я вернусь? Как я могу быть рядом с ней, не говоря уже о том, чтобы доверять тому, что она сейчас говорит? Но что, если врачи поставят ей какой-нибудь тяжелый диагноз? Что если это что-то неизлечимое? Я — ее единственная семья. Онемев, я просто киваю и встаю.

— Спасибо за то, что ты такой хороший человек, Чарли.

Он тоже встает и обнимает меня.

— Не волнуйся, Талия. Я уверен, Ванесса справится со всем этим. Увидимся завтра.

Теперь, когда мой преследователь арестован, идея расслабиться в ванной, в моей собственной ванне, звучит очень привлекательно. Несмотря на то, что осознание того, что я не вернусь в квартиру Себастьяна, угнетает меня до чертиков, я решаю, что идти домой лучше, чем в отель. Я определённо возьму Касс на фильм и обещанный марафон мороженого, как только она вернётся.

Натан пытается позвонить мне снова, когда я возвращаюсь домой. Когда подъезжает такси, я выключаю звук и бросаю телефон в сумочку. Слышу звук удара о наручники, которые я стащила у Себастьяна перед отъездом — я не могла вынести мысли, что он может использовать их на ком-то еще. Еще одно печальное напоминание о том, что у нас с Себастьяном могло быть.

Глава 19.

Талия

Свет над плитой горит, когда я вхожу в свою квартиру. Я злюсь на себя за то, что оставила его включённым, но он обеспечивает достаточно тусклого света, чтобы я могла пройти через квартиру и выключить его, не ударившись коленом о стол или стул.

Я огибаю небольшую столешницу на кухне, и как только добираюсь до выключателя, замечаю, что что-то не так. Я медленно поворачиваюсь, чтобы увидеть кожуру от яблока, счищенную одной длинной идеальной спиралью, лежащей на маленькой тарелке посреди столешницы.

— Касс? — кричу я, хотя знаю, что это не она. Касс обычно разрезает яблоки специальной штуковиной, которая режет их на восемь идеальных частей одним махом. Она никогда не чистит яблоки.

Я возвращаюсь к столешнице, снова зову Касс по имени, смотря на двери. Смогу ли я добраться до неё вовремя? Когда я делаю еще один шаг, мужской голос небрежно зовёт из тени:

— Здравствуй, Талия. Ты не писала. Не звонила. Это заставляет меня думать, что я тебе совсем не нравлюсь.

Отвратительный холодок пробегает у меня по спине при звуке этого вкрадчивого голоса; я надеялась, что больше никогда его не услышу.

— Ты должен быть в тюрьме, — говорю я фигуре в ботинках, опирающейся на крошечный столик рядом с корзинкой с фруктами. Возможно, я говорю спокойно, но мои внутренности как желе, а руки трясутся так сильно, что мне приходится цепляться за края пальто, чтобы удержать их.

Щёлкнув выключателем рядом с ним, Хейс снимает вязаную шапку, которую носит, и встаёт.

— Да, ну...у нас с начальником есть договорённость.

Он так изменился с тех пор, как мы виделись в последний раз. Его лицо полнее, а голова полностью выбрита, сияя под светом кухни. Скрестив руки на груди, он ведёт себя дерзко, его тело более мощное, мышцы выпирают из-под футболки.

Желудок сжимается, я делаю шаг назад к столешнице, ставя его прямо между нами.

— Какого рода соглашение? — я пытаюсь заставить его говорить, а сама тайком ищу нож, которым он чистил яблоко.

Пристальный взгляд Хейса скользит по мне.

— Наконец-то я понял, чем такое прекрасное вино. Ты определённо стала лучше с возрастом, Талия. Это сделает наблюдение за тем, как жизнь утекает из твоих глаз, намного слаще.

Как только он заканчивает говорить, Хейс бросается влево от столешницы, нож, который я искала, блестит в его руке.

Может, он и нарастил мышцы, но его лодыжка все равно напоминает о себе. Я замечаю, как дёргается его лицо, когда он опирается на нее. Нерешительность в его шаге даёт мне время, чтобы также переместиться влево, сохраняя столешницу между нами.

— Это то, что ты сделал? Ты сбежал из тюрьмы?

Мы делаем два полных круга вокруг столешницы, он преследует меня, а я держусь на противоположной стороне каждый раз, прежде чем он останавливается и щурит глаза.

— Нет, сейчас я застрял в медицинском блоке, все из-за этого ужасного гриппа, — на его лице мелькает улыбка. — Я должен вести себя хорошо, чтобы выйти через восемнадцать месяцев.

Я знала, что он пытается отвлечь меня, поэтому, когда он быстро приближается слева, я направляюсь вправо, мое сердце почти останавливается. Я подражаю его движениям и снова остаюсь вне его досягаемости.

— Зачем бы ему помогать тебе улизнуть? — спрашиваю я и в то же время тянусь за тарелкой на столешнице.

— Потому что несколько лет назад его сын попал в затруднительное положение с наркотиками, и он знает, что я могу свести счёты с ним. — Хейс бросается вперёд, пытаясь порезать меня, когда я хватаю тарелку.

Я вовремя отскакиваю, яблочная кожура улетает. Разбив тарелку о его запястье, я выбиваю нож из его рук.

Крича от ярости, Хейс хватается за столешницу, чтобы удержать равновесие, и мое сердце начинает биться сильнее, когда он понимает, что стол смещается вместе с ним. Сколько ему понадобится времени, чтобы понять, что он не привинчен к полу?

Раздаётся стук в дверь, и мы оба замираем.

— Талия, это Натан. Я услышал какой-то треск. Ты в порядке?

Пока Натан говорит, я быстро хватаю нож с пола.

— Это твой парень? — Хейс спрашивает низким голосом. Когда я качаю головой, его глаза довольно сужаются. — Я понял, что все, что ты говоришь, ложь.

— Беги, Натан! — кричу я, когда Хейс вытаскивает пистолет с глушителем из заднего кармана штанов, а затем делает два выстрела прямо в дверь.

Звук удара снаружи сводит меня с ума. Боже. Он только что убил Натана?

Хейс хихикает и медленно сдувает дымок с пистолета, как в фильмах про ковбоев.

— Один готов, — говорит он, затем достает что-то из кармана брюк.

Когда он поднимает нитку чёрного жемчуга, которую дал мне Себастьян, а затем обматывает ее вокруг пистолета, размахивая, во мне вспыхивает ярость.

— Я не позволю тебе разрушить все в моей жизни, — крича от ярости, я бросаю нож так сильно, как только могу, и я потрясена, когда он вонзается в плечо Хейса.

Ревя от боли, Хейс роняет пистолет, чтобы схватиться за руку.

В ту же секунду, когда его пистолет падает на пол, я быстро хватаю жемчуг, а затем пинаю пистолет через кухню, надеясь дать себе время, чтобы добежать до двери.

Мои пальцы едва касаются ручки, когда его твердая рука хватает меня за талию, а другой дергает за волосы назад.

— Я вижу, ты все еще маленькая обманчивая сучка! — он шипит мне в ухо.

Глаза слезятся от его болезненной хватки, я пытаюсь освободиться от него, но он просто смеётся и забирает жемчуг из моей руки.

— Потребуется больше, чем нож для резки свиней. Ты понятия не имеешь о глубине своего предательства, но скоро поймешь, — говорит он прямо перед тем, как пару раз обмотать нитку жемчуга вокруг моей шеи. Отпустив мои волосы, он быстро сжимает рукой жемчужины на моей шее.

— Вот тебе кратко, что должно произойти, — хрипит он, когда начинает душить. — Я буду сжимать твою шею, пока трахаю тебя, пока ты не кончишь или не потеряешь сознание.

Я пытаюсь вздохнуть, шиплю от ненависти, но не могу. Горло закрыто, лёгкие болезненно пульсируют. Он усмехается, в восторге от моей борьбы и моего страха, когда он грубо засовывает другую руку в мое платье и вниз к моему лифчику.

— Классные сиськи. Черт возьми, у тебя крутое тело. Такое расточительство. Я заставлю тебя заплатить за все твои грехи, Талия. Ебать и душить, ебать и душить. Я буду делать это снова и снова. Ты получишь то, что заслуживаешь, и когда я закончу, я прослежу, чтобы ты сделала последний вздох.

Я борюсь, чтобы оставаться в сознании, но все перед глазами расплывается, когда его мстительные обещания пульсируют в моей голове, как смертельный звон снова и снова.

Меня будит хрюканье. Горло горит, шея и спина болят. Я нахожусь посреди кухни, там, где обычно находится стол, который теперь стоит у основной поверхности кухни. Я пытаюсь выпрямиться, но сижу в кухонном кресле, прикованная наручниками, мои лодыжки привязаны к каждой ножке стула кулинарной нитью.

Мое сердце содрогается при виде крови, размазанной по коленям и внутренней поверхности бедер, где юбка моего платья задрана. Красные пятна проступают и по краю пальто, и вдоль ног. Я сглатываю и тихо выдыхаю от облегчения, когда я не чувствую никакой серьезной боли между ног или любой другой части моего тела. Должно быть, кровь Хейса.

Я быстро поднимаю глаза, когда Хейс тащит Натана в мою квартиру. Натан не двигается и не борется вообще. Я опускаю взгляд и прикусываю губу, чтобы сдержать вопль, что он может быть мертв.

Мой взгляд падает на наручники, и я моргаю, когда замечаю какую-то замысловатую гравировку на каждой манжете. Я медленно поворачиваю запястья так, чтобы свет падал прямо на них.

Когда я смотрю сделанную на заказ гравировку буквы R на одной манжете, и B — на другой, слезы застилают глаза. Я должна была доверять ему. Я не заслуживаю Себастьяна. Когда я склоняю голову, думая, что навлекла все это на себя, слова Себастьяна возвращаются ко мне.

«Никогда не прекращай бороться, Талия. Твое упорство, несмотря ни на что — одна из твоих самых замечательных черт».

Я поднимаю взгляд на заколку для волос, висящую у меня перед лицом, и мое сердце подпрыгивает. Я буду продолжать бороться, Себастьян. Я опускаю волосы близко к рукам и снимаю зажим с прядей, затем начинаю сгибать его назад и вперед, пока не отламываю тонкий кусочек металла.

Прежде чем я успеваю поработать с наручниками, Хейз смотрит в мою сторону.

— Я вижу, ты очнулась. Когда он смеется и роняет обмякшее тело Натана на пол в гостиной, я сжимаю кусок металла в кулаке. Он приближается, его тон весёлый, несмотря на повязку, которую он повязал вокруг руки, чтобы остановить кровотечение.

— Эти наручники очень пригодились. Я не думал, что ты извращенка. Черт, ты, наверное, справишься с удушьем. Думаю, я буду выбивать из тебя дерьмо каждый раз, когда буду трахать тебя, — он улыбается, как будто эта мысль делает его невероятно счастливым. — Мне, наверное, придётся сломать стул, чтобы затащить тебя в постель. Не могу найти эти чёртовы ключи от наручников в сумочке.

Когда Хейс пододвигает стул к моему боку и садится рядом, смотря на двери, я удивлённо моргаю. Что он делает?

Он кладёт пистолет на стол.