Мой дерзкий сосед

Гуру в любовных делах

Я достал телефон из чехла на руке, который надевал, когда занимался спортом, и набрал номер единственного человека, который отнесся бы всерьез к моей вечной влюбленности в Трикси и помог бы мне уже что-то с этим сделать, черт возьми.

После вчерашнего вечера мне надоело валять дурака. Я был по уши влюблен в нее и больше не хотел, чтобы мы оставались просто друзьями. Я отдавал себе отчет в том, что рискую. Я мог потерять ее навсегда. Она могла сказать мне отвалить от нее, как она и сделала в прошлый раз, когда я позвал ее на свидание. Но теперь мы были взрослыми и последствия могли оказаться куда более серьезными.

Просить своего младшего брата помочь мне – подобно смерти. Вот до чего доводит отчаяние.

Эверетт был единственным в нашей семье гуру в любовных делах. Он мог приручить любую женщину. Когда он не ответил на звонок после четвертого гудка, как положено в мире нормальных людей, я медленно побежал в сторону его дома. До него был всего квартал, но всегда лучше заранее убедиться, что он там не развлекается в компании девушек. А это случалось почти каждый вечер.

Мы с Трикси ушли с вечеринки Мэннивея раньше всех из семейства Кингманов, так что я предположил, что он все-таки нашел одинокую девушку для ухаживаний.

Я снова набрал его номер и написал сообщение капс-локом, чтобы он ответил, иначе я войду в его дом сам с помощью ключа, который, как я знал, он прячет в зеленом гноме на крыльце. Он не мог мне отказать. Дом принадлежал мне, он лишь арендовал его через мою компанию, как и большинство людей, живущих в районе «Мустанг Плейнс».

– Что? – Я совершенно точно его разбудил. – Зачем ты мне звонишь? Ненавижу, когда ты это делаешь. Пиши сообщения, как нормальный человек.

Ну и молодежь пошла.

– Я написал. Ты не ответил.

– Потому что сейчас семь утра. Тренировочный лагерь начнется только через две недели. Дай мне поспать, ублюдок.

То, как безбожно он мог кутить ночи напролет, оставаясь при этом первоклассным спортсменом, нарушало все законы физики. И заставляло меня чувствовать себя старым.

– Я иду к тебе не для того, чтобы позвать на пробежку. И вообще, я уже пришел, так что открывай чертову дверь.

На его подъездной дорожке стояла маленькая спортивная машина. Эверетт не смог бы поместиться в такую. Он сам был размером с нее. Мы все были. В трубке повисла долгая пауза, он явно нажал на кнопку, чтобы я ничего не слышал.

– Возвращайся через пару минут.

Ага, это явно были кодовые слова, которые означали, что у него там девушка и он не хочет, чтобы она столкнулась со мной в дверях, засовывая трусики в карман. Мне было все равно, как люди развлекаются в свободное время, я не считал, что этого нужно стыдиться. Но так и быть, я дам им немного времени.

Я перепрыгнул через забор и направился к нашим уличным креслам возле гриля для барбекю. Посидеть мне удалось целых три секунды, потом я походил взад-вперед по беседке, снова сел, снова походил, сдерживая изо всех сил порыв прильнуть к стеклянной двери, чтобы увидеть, не спустился ли Эверетт с девушкой на первый этаж, а затем я снова сел.

Вечность спустя рядом со мной в кресло плюхнулся Эверетт в халате, накинутом на плечи, то есть совершенно голый, и с чашкой кофе в руке.

– Надеюсь, причина серьезная. Я собирался увлажнить свой член. Еще разок.

– Если твой член намокнет еще хоть раз, он скукожится, как подушечки пальцев после ванной. – У него было столько секса, что хватило бы на всех игроков «Мустангов» на защитной линии и линии нападения.

Он поднял чашку с кофе в воздух, как будто собирался произнести тост, и кивнул.

– За сморщенные члены.

– Мой точно к ним не относится. – Черт. Я не собирался говорить это вслух. Правило Кингманов номер один: никогда не показывай свои слабости.

Он прищурился от утреннего солнца и сделал глоток кофе.

– К мокрым или к сморщенным?

– Ни к тем, ни к другим. – Черт. Мне надо заклеить рот скотчем.

– Если ты пришел ко мне по этой причине, я мог бы помочь. У меня прямо сейчас в телефоне есть номера как минимум пяти девчонок, которые отсосут тебе и еще спасибо скажут.

Я вздохнул.

– Ты отвратителен.

– До отвращения хорошо натраханный. В отличие от тебя. – Он указал в мою сторону чашкой и сделал еще глоток кофе так, будто речь шла вовсе не о самом важном в моей жизни.

Я молчал, чем заинтересовал Эверетта больше, чем мне хотелось. Он выпрямился в кресле и полностью сфокусировался на мне, будто я должен пасовать ему мяч.

– Но ты не хочешь, чтобы я свел тебя с какой-нибудь девчонкой, да?

Я поднялся с кресла, направился к воротам и, не дойдя три шага до них, развернулся обратно. Если я буду вести себя как размазня, это не поможет мне добиться цели. А после вчерашнего вечера я как никогда раньше был уверен, что хочу Трикси. Чтобы она оказалась не только в моей постели – хотя я больше чем уверен, это было бы крышесносно, – но и в моем сердце. Вернее, я в ее сердце.

Значит, мне нужна была помощь. Потому что все, что я делал до этого на протяжении десяти лет, не помогло мне выбраться из френдзоны.

– Да ну на фиг. Ты наконец-то собрался сделать это. Ты наконец-то скажешь Трикси, что ты любишь ее.

Я чуть не начал все отрицать. Именно так я и делал уже долгое время. Но мы с Эвереттом провели много времени вместе на поле и вне его, тренируясь считывать мысли друг друга. Именно поэтому мы били все рекорды по количеству удачных пасов в лиге. В половине случаев он знал, о чем я думаю, еще до того, как я сам осознавал свои мысли. Я пришел к нему за помощью, и он должен дать мне план игры, или я вымою его голову в унитазе.

– Ты придурок. Я не собираюсь просто вывалить на нее, что люблю ее. Мне нужно завоевать ее сердце, а для этого потребуется хорошая игровая стратегия.

Он долго пялился на меня, а я не мог понять, задумался ли он или его похмелье в сочетании с моим признанием о том, что у меня есть чувства к Трикси, сломали ему мозг. Он сделал медленный глоток кофе, отставил чашку на приставной столик и потер руки.

– Ты обратился по адресу, брат. Ты так вскружишь голову этой девчонке, что она упадет прямо к тебе в постель, кхм, то есть ты попадешь в ее сердце.

О боже, во что я сам себя втянул?

Эверетт наклонился вперед, сидя в кресле.

– Я ждал, когда ты попросишь меня об этом, с момента ее переезда в дом по соседству, когда мы были детьми.

Родители Трикси купили дом рядом с нашим, когда мне было десять лет.

– Вот только не надо пафоса.

– Не ври сам себе. – Он скорчил гримасу «ты идиот», которая была мне очень хорошо знакома. – Ты влюбился в нее в ту секунду, когда она разгромила тебя в гольф в грязной луже. Все об этом знали. Даже мама.

Это поразило меня сильнее, чем попытки защитной линии «Сиэтла» сохранить рекорд по количеству пропущенных мячей за сезон. Я сел на ближайший садовый стул так резко, что металл скрипнул. Я не был готов к тому, что всплывут мои воспоминания о маме.

– Тот факт, что Трикси выиграла у меня в гольф в луже, ничего не значит. Это было всего один раз. – Я профессионально умел увиливать от разговора о маме.

– Конечно, бро. Продолжай уверять себя в этом. – Эверетт отклонился на спинку кресла, на его губах играла усмешка, но за ней скрывалась такая же вспышка боли, что и у меня. Он же сам вспомнил о ней, черт возьми.

– Ну и ладно. Но если я позову ее поиграть в грязи со мной, это не поможет мне завоевать ее сердце. – Хотя я бы не отказался от голого рестлинга с Трикси в грязи.

– Может и сработает. Если ты сделаешь в точности так, как я скажу тебе. – Эверетт широко улыбнулся мне и сделал очень долгий глоток кофе. Я сомневаюсь, что у него вообще было столько жидкости в чашке. Он явно получал удовольствие от происходящего.

Но я привык иметь дело с трудностями. Если бы я не умел превозмогать боль, я бы не стал топовым профессиональным спортсменом. Я бы не стал мультимиллионером. И совершенно точно в двенадцать лет не смог бы собраться с силами, чтобы помочь отцу поставить на ноги моих младших братьев и сестру.

А Эверетт определенно собирался усложнить задачу просто ради развлечения.

– Ладно, – согласился я, стиснув зубы.

Он с торжествующим видом поставил кружку.

– Ну и какого хрена ты все еще не позвал ее на свидание?

– Я звал. – Хотя никому в этом не признавался раньше. – Она фактически сказала мне отвалить.

– Так-так-так. Что? Когда? – Он прищурился, глядя на меня. – Безоговорочное согласие, чел.

Когда нам всем уже перевалило за десять лет, отец усадил нас и завел разговор о сексе. Я на сто процентов уверен, что он нахватался этого у миссис Мур, потому что он просто выдал что-то странное и неловкое вроде «держите его в штанах или надевайте защиту», похлопал по плечу, и на этом все.

Он притащил гребаные графики и изо всех сил старался внушить нам, что нет ничего постыдного в том, чтобы обсуждать это с ним. Но его основным посылом было именно то, о чем Эверетт пытался мне напомнить, – безоговорочное согласие. «Нет» вовсе не означало «продолжай настаивать, пока она не согласится». Как и не означало оно «не сейчас». Оно означало «нет».

Я долго сопротивлялся этому, когда меня посещали мысли о том, чтобы ухаживать за Трикси. Был ли я влюблен в нее все эти годы? Так точно. Но я не хотел становиться тем лицемером, который только притворяется милым парнем и другом, чтобы залезть к ней в трусики. Я искренне наслаждался ее компанией. Она была чертовски забавной, даже когда не хотела этого. Она была доброй, но при этом не давала людям вытирать о себя ноги. Даже в старшей школе, когда плохие девчонки сильно осложняли ей жизнь, она все равно умудрялась сохранять свой внутренний стержень и самоуважение.

За что ее можно было не любить? И это чувство не имело отношения к романтике или сексу. Я очень надеялся, что если приглашу ее на свидание снова и она опять откажет мне, отношения между нами не испортятся. Невозможно выразить словами, насколько я ценил ее дружбу. Но все могло пойти прахом.

И все же мои чувства к ней стоили риска.

Ведь я хотел, чтобы женщина, с которой я проведу всю свою жизнь, была мне лучшим другом, а не просто симпатичной пустышкой или любительницей покрасоваться перед камерами.

И вот мой младший брат осуждает меня, полагая, что я просто хочу взять Трикси измором или манипулировать ей, пока она не согласится встречаться со мной.

– А почему ты, черт возьми, считаешь, я ждал десять гребаных лет, чтобы снова пригласить ее на свидание, придурок? Она моя подруга, и если не считать родственников, она, по всей видимости, мой самый лучший друг.

– Стой. Ты пригласил ее десять лет назад, и она отказалась? – Она покачал головой, глядя на меня. Видите? Осуждающий придурок. – Вот это игра с дальним прицелом, я понимаю.

– Я не играю в какую-то игру, просто чтобы переспать с ней. Хочу ли я оттрахать ее до потери сознания? Разумеется. Но я люблю ее, люблю ее настоящую. Ту самую, которая обожает своих странных кур, и реалити-шоу, и детские книжки. Она хороший человек, который стремится сделать мир лучше. Но мы повзрослели с нашего выпуска из школы в восемнадцать лет. Если она опять откажет мне, я не собираюсь из-за этого рушить нашу дружбу. Мне просто придется смириться и жить дальше.

– Хорошо. Я бы прикончил тебя, если бы ты свалился с пьедестала старшего брата, на которого мы все равняемся как на чертовски хорошего парня.

Я бросил подушку ему в лицо.

– Ты собираешься мне помогать или нет?

– Да, собираюсь. Тебе нужно-то сделать одну-единственную вещь.

Я сомневался, что у него припасено простое решение, которое поможет мне волшебным образом.

– Всего одну?

– Ага. Завязывай притворяться, что тебе от нее нужна только дружба. Дай ей взглянуть на тебя не просто как на друга. Ты ходишь вокруг нее на цыпочках, будто она сделана из стекла и разобьется, если ты до нее дотронешься. Вы с ней дружите с десяти лет. Она до сих пор воспринимает тебя как ребенка. Покажи ей, что ты стал мужчиной и хочешь ее как женщину.

Я такого не делал, так ведь? Я держался на почтительном расстоянии от нее. До вчерашнего вечера на ковровой дорожке. Мне нужно было дотронуться до нее, чтобы провести по минному полю. Было необходимо прильнуть губами к ее уху, чтобы она услышала меня в шумной толпе. И она точно не разбилась. Ей было хорошо в моих объятиях.

Ладно, допустим, мой младший брат прав. Хотя ему я об этом не скажу.

– И как, по-твоему, я должен вести себя с ней? Не могу же я просто подойти к ней, сорвать с нее одежду, перекинуть через плечо и отнести к себе в постель.

– Боже, Крис. Слишком много подробностей для ситуации, о которой ты ни разу не фантазировал. Я готов поспорить на целый дом, что Трикси бы понравилось, если бы ты перекинул ее через плечо и отнес в постель.

Учитывая, что дом, в котором Эверетт жил, принадлежал мне, это уже мало походило на спор в шутку.

– Если ты правда сможешь помочь мне завоевать сердце Трикси, а не будешь просто раздавать невнятные советы, я готов отдать тебе целый дом, совершенно безвозмездно.

Эверетт, конечно, и сам мог позволить себе купить этот дом, но я не собирался продавать свою недвижимость кому попало.

Он протянул мне руку.

– Договорились.

Я пожал его руку, сжимая ее чуть сильнее положенного, просто так, потому что могу себе позволить, и спросил:

– С чего мне начать? С роз, украшений, щеночка? Нет, стой, нового цыпленка?

– Не мысли шаблонно, мужик. Пригласи ее на сегодняшний семейный вечер игр. Трудно притворяться на глазах у всей семьи, не вызывая ни у кого вопросов.

Черт, неужели сегодня уже первое воскресенье месяца? Каждое первое воскресенье любого месяца вне сезона у Кингманов был вечер игр. Мама начала эту традицию, еще когда мы с Эвереттом и Декланом были маленькими, и мы продолжали ее по сей день. На этих посиделках мы много кричали и вообще вели себя довольно мерзко, потому что соревновательность, даже друг с другом, у нас в крови, как ни у кого больше на всем белом свете.

Трикс уже бывала на наших семейных вечерах, но всего пару раз. Возможно, все потому, что у нас с парнями дело никогда не ограничивалось одним синяком под глазом. И это мы еще веселились по-доброму, заметьте.

– Нет. Ни в коем случае. Ты сказал, мне нужно показать ей, что я больше не ребенок, а семейный вечер этому никак не поможет. – Я бы никогда не поддался в игре специально. Даже в шашках с сестрой.

– Нет ничего сексуальнее для женщины, чем победитель, братишка.

Он… что? Мой младший брат только что отвесил мне комплимент, сказав, что я победитель? Подозрительно.

– Ага, как будто ты дашь мне выиграть.

– Нет, ни одного гребаного шанса. – Он засмеялся и показал мне тот палец, которым мы чаще всего пользовались в день игр. – Более того, я как никогда прежде буду стараться надрать тебе задницу.

Это был худший совет насчет свиданий, который я получал в своей жизни. Уж лучше ему оказаться правым, черт возьми. Но Эверетт никогда не ошибался. По крайней мере насчет девушек.

Если я проиграю хотя бы в одной партии, я смою его в унитаз, где живут львы.

Трясущимися руками, как будто делал это впервые, я отправил сообщение Трикси.

Я добавил улыбающийся эмодзи, а потом удалил его, потому что я не ребенок. Эмодзи с поцелуем? Нет. Это перебор. Я спешно нажал кнопку «отправить», пока не успел передумать. И стал ждать, не сводя глаз с телефона, когда он завибрирует от ее сообщения.

И наконец экран вспыхнул. Трикси.

Я сделал длинный выдох и кивнул Эверетту, дав понять, что она придет. Начало было положено. Теперь предстояло сделать так, чтобы она увидела во мне не только друга. И я понятия не имел, как это осуществить.

Я указал телефоном на Эверетта.

– У нас около десяти часов, чтобы ты научил меня приемам, которые сделают меня неотразимым в глазах Трикси. Так что тебе лучше что-то надеть на себя, придурок.