Мой друг Мегрэ [изд. "Маяк"]

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЛИЕНТЫ «КОВЧЕГА»

В общем, первый тур прошел вполне прилично. Это не значит, что они соревновались друг с другом, во всяком случае, не на профессиональном поприще. Если мсье Пайк и участвовал в полицейской деятельности Мегрэ, то только в качестве зрителя.

И все-таки Мегрэ подумал: «Именно первый тур».

Когда, например, он подошел к английскому инспектору в коридоре пульмановского вагона, то, конечно, мсье Пайк, захваченный врасплох, попытался скрыть свое восхищение. То ли из простой стыдливости — ведь чиновнику Скотланд-Ярда не пристало любоваться восходом солнца над одним из прекраснейших пейзажей мира. То ли англичанин считал неприличным выражать восхищение при посторонних.

Мегрэ, не раздумывая, мысленно засчитал очко в свою пользу.

В вагоне-ресторане мсье Пайк тоже зачел себе очко, и справедливо. Это был пустяк: он просто слегка поморщился, когда подали яичницу с беконом, которая в его стране была бесспорно лучше.

— Вы не бывали на Средиземном море, мсье Пайк?

— Я обычно провожу отпуск в Суссексе. Хотя однажды ездил в Египет. Море было серое, бурное, и почти в течение всего перехода шел дождь.

Мегрэ, который в глубине души не очень любил Юг, сейчас чувствовал непреодолимое желание защищать его.

Сомнительное очко: метрдотель, который узнал комиссара, — наверное, он его где-то уже обслуживал, — предложил заискивающим тоном сразу после первого завтрака:

— Рюмочку спиртного, как обычно?

А как раз накануне инспектор заметил вскользь, как будто не придавая этому значения, что английский джентльмен никогда не пьет крепких напитков до наступления вечера.

По прибытии в Йер Мегрэ занес на свой счет бесспорное очко. Пальмы у вокзала стояли неподвижно, замерев на солнце, горячем, как в Сахаре. Можно было подумать, что в то утро открывался какой-то большой базар, ярмарка или праздник, потому что телеги, грузовички, тяжелые машины были похожи на движущиеся пирамиды из ранних овощей, фруктов и цветов.

У мсье Пайка, так же как у Мегрэ, захватило дух. Они как будто попали в другой мир и стеснялись своей темной одежды, в которой еще накануне вечером ходили под дождем по улицам Парижа. Надо было бы, как инспектор Леша, надеть костюм цвета резеды, рубашку с открытым воротом.

Мегрэ не сразу узнал его, он помнил только фамилию и плохо представлял себе внешность инспектора. Леша, который прокладывал себе путь сквозь толпу носильщиков, с виду походил на мальчишку: маленький, худощавый, без шляпы, обутый в легкие летние туфли.

— Сюда, шеф!

Было ли и это очком в пользу Мегрэ? Ведь если этот чертов мсье Пайк учитывает все, то невозможно было узнать, что он записывает в столбике хороших отметок и что регистрирует как плохое. Официально Леша полагалось бы назвать Мегрэ мсье комиссаром, потому что он не был у него в прямом подчинении. Но во Франции немного нашлось бы полицейских, которые устояли бы перед искушением с дружеской фамильярностью назвать его просто шефом.

— Мсье Пайк, вы уже заглазно знакомы с инспектором Леша. Леша, это мсье Пайк из Скотланд-Ярда.

— Они тоже интересуются этим делом?

Леша был настолько поглощен историей с Марселеном, что нисколько не удивился бы, если бы ее сочли делом международного значения.

— Мсье Пайк приехал во Францию, чтобы изучать наши методы работы.

Пока они выбирались из толпы, Мегрэ удивлялся, почему это Леша идет как-то странно, боком, вывертывая себе шею.

— Пошли быстрее, — сказал он. — Моя машина у входа.

Это была маленькая служебная машина. Только усевшись в нее, инспектор облегченно вздохнул:

— По-моему, вам надо быть осторожным. Все того мнения, что они точат на вас зубы.

Значит, несколько секунд назад, в толпе, этот крошечный Леша готовился защищать Мегрэ!

— Поедем на остров сейчас же? У вас нет никаких дел в Йере?

И они покатили.

Местность была плоская, пустынная, дорога обсажена тамариском, кое-где высились пальмы, потом справа показались белые солончаки. Все было настолько непривычно, словно они перенеслись в Африку, — небо голубое, как фарфор, воздух совершенно неподвижный.

— А что же мистраль? — спросил Мегрэ с чуть заметной иронией.

— Вчера вечером он вдруг прекратился. Пора уж было. Он дул девять дней подряд, а этого достаточно, чтобы довести всех до белого каления.

Мегрэ был настроен скептически. Северяне, а Север начинается в окрестностях Лиона, никогда не принимают мистраль всерьез. Так что равнодушие, проявленное мсье Пайком, тоже было вполне извинительным.

— С острова никто не уезжал. Вы можете допросить всех, кто находился на нем, когда убили Марселена. Рыбаки в ту ночь не выходили в море из-за шторма. Но один миноносец из Тулона и несколько подводных лодок маневрировали на рейде острова. Я звонил в Адмиралтейство. Ответ был совершенно определенный. Ни одно судно не пересекало фарватер.

— Следовательно, убийца все еще на острове?

— Там увидите.

Леша играл роль старожила, знающего и остров, и его обитателей. Мегрэ был здесь новичком, а это всегда довольно неприятная роль. Машина после получаса езды остановилась на скалистом мысу, где не было ничего, кроме гостиницы в провансальском стиле и нескольких рыбачьих домиков, выкрашенных в розовый и светло-голубой цвет.

Это было очко в пользу Франции, потому что все рты разинули от восхищения. Море было невероятно синего цвета, какой обычно приходится видеть только на открытках, а там, на горизонте, среди радужных далей лениво раскинулся остров с очень зелеными холмами, с красными и желтыми скалами.

У конца дощатых мостков ждала рыбацкая лодка, выкрашенная в светло-зеленый цвет, с белым бортиком.

— Это наша лодка. Я попросил Габриэля привезти меня и подождать вас. Почтовый катер «Баклан» бывает здесь только в восемь утра и в пять вечера. Фамилия Габриэля — Галли. Я вам объясню. Здесь есть Галли и есть Морены. Почти все на острове носят одну из этих двух фамилий.

Леша тащил их чемоданы, которые в его руках казались очень большими. Мотор был уже запущен. Все это представлялось немного нереальным; не верилось, что они приехали сюда для того, чтобы заниматься расследованием убийства.

— Я не предложил вам посмотреть труп. Он в Йере. Вскрытие произведено вчера утром.

Между мысом Жьен и Поркеролем было около трех миль. По мере того как они продвигались по шелковистой воде, контуры острова становились резче, яснее проступали мысы, бухты, старая крепость, утонувшая в зелени, и, как раз посередине, маленькая группа светлых домов и белая колокольня церкви, словно выстроенные ребенком из кубиков.

— Как по-вашему, смогу я достать купальный костюм? — обратился к Леша англичанин.

Мегрэ не подумал об этом; перегнувшись через борт, он разглядывал морское дно, скользившее под лодкой. Глубина достигала по крайней мере десяти метров, но вода в то утро была такая прозрачная, что без труда просматривались малейшие подробности подводного пейзажа. И это был настоящий пейзаж — с равнинами, покрытыми зеленью, со скалистыми холмами, с ущельями и пропастями, между которыми, словно стада, проплывали стаи рыб.

Немного смущенный, как будто его застали за детской игрой, Мегрэ посмотрел на мсье Пайка, но тут же поставил себе еще одно очко: инспектор Скотланд-Ярда, не менее взволнованный, чем он, тоже не отрывал глаз от морского дна.

Когда приезжаешь куда-нибудь впервые, трудно сразу представить себе, где что расположено. Сначала все кажется необычным. Гавань была крошечной, с молом слева, со скалистым мысом, покрытым зонтичными соснами, — справа. В глубине красные крыши, белые и розовые дома среди пальм, мимоз и тамарисков.

Видел ли Мегрэ когда-нибудь мимозы, кроме как в корзинках маленьких продавщиц в Париже? Он уже не помнил, цвели ли они, когда он несколько лет назад вел следствие в Антибе и в Канне.

На молу их ждала горстка людей. Были также рыбаки в лодках, выкрашенных, словно елочные игрушки.

Люди смотрели, как Мегрэ и Пайк сходили на берег. Может быть, эти люди образовали какие-то группы? Только позже Мегрэ стал обращать внимание на такие подробности. Например, один человек, одетый в белое, с белой фуражкой на голове, приветствовал его, поднеся руку к виску, а он сразу не узнал этого человека.

— Это Шарло! — шепнул ему на ухо Леша.

В тот момент это имя ничего не подсказало Мегрэ.

Какой-то великан с босыми ногами, не говоря ни слова, сложил багаж на тачку и повез ее на деревенскую площадь.

Мегрэ, Пайк и Леша пошли за ним. А вслед им направились местные жители; все это время царило какое-то необычное молчание.

Площадь была обширная и пустая; вокруг росли эвкалипты, стояли разноцветные дома, а повыше — маленькая желтая церковь с белой колокольней. Несколько кафе с тенистыми террасами.

— Я мог бы оставить за вами комнаты в «Гранд-отеле». Он уже две недели как открылся. Но я подумал, что вам лучше остановиться в «Ноевом ковчеге». Я вам объясню.

Набралось уже много такого, что требовало объяснений. Терраса «Ковчега», выходившая на площадь, была побольше, чем у других кафе; ее ограничивали каменная стенка и зеленые растения. Внутри оказалось прохладно, немного темновато, но приятно; в нос сразу ударил запах кухни и белого вина.

Еще один человек в одежде повара, но без колпака на голове. Он приближался с протянутой рукой, с сияющей улыбкой на лице.

— Счастлив принять вас, мсье Мегрэ. Я отвел вам лучшую комнату. Выпьете нашего белого вина?

Леша подсказал:

— Это Поль, хозяин.

Пол был вымощен красными плитками. Бар — такой, какие бывают в бистро. Белое вино — холодное, зеленоватое, вкусное.

— За ваше здоровье, мсье Мегрэ. Я не смел надеяться, что буду когда-нибудь иметь честь принять вас у себя.

Поль и не подумал о том, что этим он был обязан преступлению. Никто, казалось, и не вспоминал о смерти Марселена. Группы людей, которые Мегрэ только что видел возле мола, были теперь уже на площади и незаметно приближались к «Ноеву ковчегу». Несколько человек даже усаживались на террасе.

В общем, главное, что интересовало их, это был приезд Мегрэ, живого Мегрэ, словно он был кинозвездой.

Достаточно ли уверенно он держится? Быть может, у полицейских Скотланд-Ярда больше самоуверенности уже в самом начале следствия? Мсье Пайк смотрел на все и не произносил ни слова.

— Я хотел бы немного освежиться, — вздохнул наконец Мегрэ, после того как выпил два стакана белого вина.

— Жожо! Покажи мсье Мегрэ его комнату! Ваш друг тоже поднимется, мсье комиссар?

Жожо оказалась молоденькой чернявой служанкой, одетой в черное, с широкой улыбкой и маленькими остроконечными грудями.

Весь дом пропах провансальской рыбной похлебкой и шафраном. На верхнюю площадку лестницы, выложенную, как и пол в кафе, красными плитками, выходили только три или четыре комнаты, и комиссару действительно отвели лучшую из них, одно окно которой выходило на площадь, а другое на море. Может быть, следовало предложить ее мсье Пайку? Теперь поздно. Ему уже указали на другую дверь.

— Вам ничего не нужно, мсье Мегрэ? Ванная в конце коридора. Кажется, есть горячая вода.

Леша следовал за ним. Это было естественно. Это было нормально. Однако же Мегрэ не пригласил его в комнату. Ему казалось, что это было бы как-то неучтиво по отношению к его английскому коллеге. Тот мог подумать, что от него что-то скрывают, что его не допускают до «всего» следствия.

— Я спущусь через несколько минут, Леша.

Ему хотелось найти какие-нибудь любезные слова для инспектора, который так заботливо все для него устроил. Мегрэ, кажется, припоминал, что в Люшоне много говорили о его жене. Стоя в дверях, он спросил сердечным тоном:

— А как поживает очаровательная мадам Леша?

Но бедный малый пробормотал в ответ:

— Вы разве не знали? Она от меня ушла. Вот уже восемь лет, как она ушла.

Он вдруг вспомнил: в Люшоне потому так много и говорили о мадам Леша, что она отчаянно изменяла своему мужу.

У себя в номере он только снял пиджак, умылся, почистил зубы, потянулся, стоя перед окном, затем несколько минут полежал на кровати, как бы для того чтобы проверить пружины матраца. Вкусный запах южной кухни проникал в комнату, как и во все уголки дома. Он подумал, не спуститься ли ему без пиджака, потому что было жарко, но решил, что тогда он будет слишком похож на отдыхающего.

Когда он появился внизу, у бара сидело несколько человек, главным образом мужчины в рыбацкой одежде. Леша ждал его на пороге.

— Хотите немного прогуляться, шеф?

— Подождем мсье Пайка.

— Он уже вышел.

— Где же он?

— В воде. Поль одолжил ему купальный костюм.

Они машинально направились к порту.

— По-моему, шеф, вам надо быть очень осторожным. Тот, кто убил Марселена, затаил на вас злобу и попытается отомстить.

— Подождем, пока мсье Пайк выйдет из воды.

Леша указал на голову, торчащею на поверхности моря, за лодками:

— Он тоже ведет следствие?

— Наблюдает. Мы не иметь такой вид, словно договариваемся за его спиной.

— Нам было бы спокойнее в «Гранд-отеле». Отель только что открылся, и там никого нет. Но дело в том, что на острове привыкли собираться у Поля. Оттуда все и началось, потому что там Марселен говорил о вас, утверждая, что вы его друг.

— Подождем мсье Пайка.

— Вы хотите вести допросы при нем?

— Придется.

Леша поморщился, но не посмел возражать.

— Куда вы думаете их вызывать? Здесь есть только мэрия. Там всего один зал со скамьями, знаменами в честь Четырнадцатого июля и бюстом Республики. Мэр — хозяин мелочной лавки возле «Ноева ковчега».

Мсье Пайк спокойно шел к берегу, разбрызгивая воду, сверкавшую на солнце.

— Вода чудесная, — сказал он.

— Если хотите, мы подождем вас здесь, пока вы переоденетесь.

— Мне и так удобно.

На этот раз очко было в его пользу. Он действительно так же хорошо чувствовал себя в купальных трусах, с капельками воды, катившимися по его худощавому телу, как и в своем черном костюме.

Пайк указал на серую яхту, стоявшую не в порту, а на якоре, в нескольких кабельтовых от берега. На ней виднелся английский флаг.

— Что это за яхта?

Леша объяснил:

— Она называется «Северная звезда». Эта яхта приходит сюда почти каждый год. Она принадлежит миссис Эллен Уилкокс; так же, кажется , называется один из сортов виски. Это она владелица фирмы, производящей виски «Уилкокс».

— Молодая?

— Довольно хорошо сохранилась. Она живет на яхте со своим секретарем Филиппом де Морикуром и двумя матросами. На острове есть еще один англичанин, который живет здесь круглый год. Его дом виден отсюда. Вон тот, с минаретом.

Мсье Пайк, по-видимому, не был в восторге от того, что встретит здесь соотечественников.

— Это майор Беллэм, но жители острова называют его просто майор, а иногда и Тедди.

— Я полагаю, он майор индийской армии?

— Не знаю.

— А пьет он много?

— Много. Вы увидите его сегодня вечером в «Ковчеге». Вы всех увидите в «Ковчеге», в том числе и миссис Уилкокс с ее секретарем.

— Они были там, когда Марселен говорил обо мне? — спросил Мегрэ просто для того, чтобы сказать что-нибудь, потому что на самом деле он еще ничем не интересовался.

— Были. Практически тогда все были в «Ковчеге», как и каждый вечер. Через неделю или две сюда начнут приезжать туристы, и жизнь пойдет по-другому. Сейчас здесь живут уже не совсем по-зимнему, как бывает, когда местные жители остаются одни на острове, но и то, что называется сезоном, еще не началось. Пока приехали только те, кто бывает здесь каждый год. Не знаю, понятно ли вам. Многие ездят сюда годами, всех здесь знают. Майор живет на вилле с минаретом уже восемь лет. А рядом вилла мсье Эмиля.

Леша нерешительно посмотрел на Мегрэ. Быть может, в присутствии англичанина его тоже охватил какой-то патриотический стыд.

— Мсье Эмиль?

— Вы же его знаете. Во всяком случае, он-то вас знает. Он живет со своей матерью, старухой Жюстиной, одной из самых знаменитых женщин побережья. Это она владелица «Цветов» в Марселе, «Сирен» в Ницце и еще двух-трех домов в Тулоне, Безье, Авиньоне.

Жюстине уже семьдесят девять лет. Я думал, что она старше, потому что, если верить мсье Эмилю, ему шестьдесят пять. Оказывается, он у нее родился, когда ей было четырнадцать. Она сама сказала мне это вчера. Они оба живут очень спокойно, никто к ним не ходит. Смотрите! Вон там, видите, мсье Эмиль у себя в саду в белом костюме, с колониальной каской на голове. У него есть лодочка, как и у всех, но он не ходит на ней дальше места, где кончается мол; там он сидит часами, ловит морских юнкеров.

— А что это такое? — спросил Пайк.

— Морской юнкер? Маленькая рыбка, очень красивая, с красными и голубыми плавниками. Жареная довольно вкусна, но это не серьезный лов. Понимаете?

— Понимаю.

Все трое шли по песку, за домами, фасад которых выходил на площадь.

— Здесь есть еще один тип из той же среды. Наверное, мы будем завтракать за соседним с ним столом. Это Шарло. Он поздоровался с вами, шеф, когда мы сходили на берег. Я просил его не уезжать с острова, и он не протестовал. Любопытно, что никто здесь не просил разрешения уехать. Они все очень спокойны.

— А это что за яхта?

Огромная белая яхта, не очень красивая, вся из металла, почти заполняла собой гавань.

— «Алкион»? Он стоит здесь круглый год. Принадлежит одному заводчику из Лиона, мсье Жорги; за целый год он пользуется своей яхтой не больше недели. Да и то только ходит на ней купаться, один, на расстоянии ружейного выстрела от острова. На борту два матроса, два бретонца; живется им неплохо.

Англичанин ожидал, что Мегрэ будет делать себе заметки. Но тот только курил трубку, лениво поглядывая вокруг и рассеянно слушая Леша.

— Посмотрите на эту маленькую зеленую лодку рядом с «Алкионом», она такой забавной формы. Каюта крошечная, и все-таки в ней живут двое — мужчина и женщина. Они устроили из паруса тент над палубой и большей частью там и ночуют. Там же готовят пищу, умываются. Эти двое не каждый год живут на острове. Однажды утром оказалось, что их лодка причалила в том месте, где она стоит сейчас. Мужчину зовут Жеф де Грееф, он голландец. Художник. Ему только двадцать четыре. Вы его увидите. Девушку зовут Анна, они не женаты. Я видел их документы. Ей восемнадцать. Она из Остенде. Всегда ходит наполовину голая и даже больше, чем наполовину. Как только наступает вечер, можно видеть, как они оба голышом купаются в конце мола. — Леша не преминул добавить назло мсье Пайку: — Правда, если верить рыбакам, миссис Уилкокс делает то же самое около своей яхты.

Люди наблюдали за ними издали. Они собирались маленькими группами; вид у них был такой, как будто им весь день больше нечего было делать.

— Еще пятьдесят метров, и вы увидите лодку Марселена.

Теперь гавань окаймляли не задние стены домов, стоявших на площади, а виллы, большей частью утопавшие в зелени.

— Они пусты, кроме двух, — объяснил Леша.

Сады отделялись от моря каменной стенкой. У каждой виллы имелся свой маленький мол. У одного из таких молов была пришвартована лодка местного изделия, длиною около шести метров, остроконечная с обеих сторон.

— Это лодка Марселена.

На палубе грязной лодки царил беспорядок. Там виднелось нечто вроде очага, сложенного из больших камней, котелок, бидоны, почерневшие от дыма, пустые бутылки.

— Это правда, что вы знали его, шеф? В Париже?

— Да, в Париже.

— Местные жители отказываются верить, что он родился в Гавре. Все убеждены в том, что он был настоящий южанин. Он говорил с акцентом. Странный тип. Марселен жил в своей хижине. Время от времени ездил на материк — прогуляться, как он говорил, то есть пришвартоваться к молу в Сен-Тропезе или Лаванду. Когда погода была уж очень плохая, ночевал вон в той хижине, чуть повыше гавани. Там рыбаки кипятят сети. У него не было никаких потребностей. Мясник время от времени давал ему кусок мяса. Рыбу он ловил мало, только летом, когда брал с собой туристов. Таких, как он, несколько на острове.

— А у вас в Англии есть такие? — спросил Мегрэ у мсье Пайка.

— Нет, у нас слишком холодно. В портах живут только крысы.

— Он пил?

— Только белое вино. Если он работал, помогал кому-нибудь, с ним расплачивались бутылкой белого вина. Марселен часто выигрывал бутылку вина в шары: он был очень силен в этой игре. В лодке я и нашел письмо.

— Больше не было никаких документов?

— Военный билет, фотография женщины, вот и все. Странно, что он сохранил ваше письмо, вы не находите?

Мегрэ не находил это таким уж удивительным. Ему хотелось поговорить об этом с мсье Пайком, но он отложил разговор.

— Хотите осмотреть лачугу? Я запер ее, ключ у меня в кармане; надо будет отдать его рыбакам — он им нужен.

Нет, сейчас он не пойдет в хижину. Мегрэ был голоден. И к тому же ему хотелось поскорее увидеть своего английского коллегу одетым. Это его стесняло, хотя он не мог бы точно сказать почему. Он не привык вести следствие в обществе человека в купальных трусах.

Пайк поднялся к себе в комнату, чтобы одеться, и вернулся без галстука, в рубашке с открытым воротом, как и Леша; он успел даже достать себе, конечно в мелочной лавке мэра, пару синих полотняных туфель. Рыбаки, которые с удовольствием поболтали бы с ними, пока еще не осмеливались к ним обращаться.

«Ковчег» состоял из двух помещений: кафе, где находился и бар, и зала поменьше, где стояли столики со скатертями в красную клетку. Их столик был уже накрыт. Немного подальше Шарло с озабоченным видом дегустировал морских ежей.

На этот раз он снова поднес руку к виску, глядя на Мегрэ. Потом равнодушно добавил:

— Как поживаете?

Пять или шесть лет назад они провели несколько часов, может быть целую ночь, наедине в кабинете Мегрэ. Комиссар не мог припомнить его фамилию. Здесь все звали его просто Шарло.

Он занимался всем понемногу: торговал контрабандным кокаином и некоторыми другими товарами, имел также какое-то отношение к бегам, а во время выборов был самым активным из агентов побережья.

Он выглядел очень опрятно, был невозмутимо спокоен, только глаза порой иронически поблескивали.

— Вы любите южную кухню, мсье Пайк?

— Я ее не знаю.

— Хотите попробовать?

— С удовольствием.

Поль, хозяин «Ковчега», предложил:

— Подать вам маленьких птичек для начала? У меня есть жаренные на вертелах.

Это были красногрудки, как неосторожно объявил Поль, подавая их англичанину, который невольно с жалостью посмотрел на свою тарелку.

— Как видите, комиссар, я вел себя хорошо. — Это Шарло, не переставая есть, вполголоса обратился к Мегрэ. — Я терпеливо ждал вас. Я даже не просил у инспектора разрешения отлучиться.

Наступило довольно продолжительное молчание.

— Я буду в вашем распоряжении, когда вы захотите. Поль может подтвердить, что в тот вечер я не уходил из «Ковчега».

— Вы что, торопитесь?

— С чем?

— Снять с себя подозрение?

— Я расчищаю почву, вот и все. Стараюсь, как могу, чтобы вам не пришлось слишком долго плавать. Вам придется поплавать. А я плаваю хорошо — я местный.

— Вы знали Марселена?

— Я чокался с ним раз сто, если вы это имеете в виду. Правда, что вы привезли с собой кого-то из Скотланд-Ярда? — Он цинично рассматривал мсье Пайка, словно какой-то диковинный предмет. — Это дело не для него. Это дело даже и не для вас, если вы позволите мне высказать свое мнение. Вы знаете, что я всегда поступаю по правилам. Мы оба уже объяснились друг с другом. И ни тот, ни другой не были в обиде. Как бишь зовут того маленького толстенького бригадира, который был тогда у вас в кабинете? Люка! Как он поживает, этот Люка? Эй, Поль, Жожо!..

И так как никто не отозвался, он направился в кухню и через минуту вернулся с тарелкой, от которой пахло чесночным соусом.

— Я, может быть, мешаю вам беседовать?

— Нисколько.

— А то вам достаточно вежливо попросить меня заткнуться. Мне ровно тридцать четыре года. Точнее говоря, мне вчера исполнилось тридцать четыре, а это значит, что я уже неплохо ее знаю, жизнь. Мне случалось объясняться с вашими коллегами в Париже, в Марселе и в других местах. Они не всегда были со мной корректны. Частенько мы не понимали друг друга, но есть одна вещь, которую вам скажет всякий: Шарло никогда не был замешан в мокром деле.

Это была правда, если под этим следовало понимать, что он никогда никого не убивал. У него в активе была дюжина приводов, но все за относительно безобидные правонарушения.

— Знаете, почему я прихожу сюда? Конечно, я люблю этот ресторанчик, и мы с Полем приятели. Но есть и другая причина. Посмотрите налево, в угол. На автомат. Он мой, и у меня их еще штук пятьдесят от Марселя до Сен-Рафаэля. Это не совсем по правилам. Время от времени эти господа делают вид, что они очень сердятся, и конфискует у меня один-другой.

Бедный мсье Пайк! Он обязательно хотел доесть маленьких птичек. Теперь он с плохо скрытым страхом принюхивался к мясу под чесночным соусом.

— Вы, наверное, думаете: почему он так много говорит, правда?

— Я пока еще ни о чем не думал.

— А все-таки я вам объясню. Здесь, я хочу сказать — на острове, есть два человека, на которых, как ни крути, свалится все это дело: Эмиль и я. Мы оба понимаем, что к чему. Все очень любезны с нами, видно потому, что мы охотно всех угощаем. Но многие перемигиваются. Говорят тихонько: "Это люди из такой среды!" Или же: "Посмотри-ка вон на того. Прожженный парень!" И конечно, как только всплывает какое-нибудь дело, считают, что виноваты мы. Я это понял и потому держался тише воды ниже травы. На побережье меня ждут приятели, а я им даже не пытался позвонить. Ваш малыш инспектор, с виду такой хорошенький, глаз с меня не спускает, и ему страсть как хочется засадить меня в тюрьму. Ну так вот! Я просто-напросто скажу, чтобы не дать вам сесть в лужу: это было бы несправедливо. Вот и все. А теперь я к вашим услугам.

Мегрэ поднес ко рту зубочистку, ожидая, пока Шарло выйдет, потом тихонько спросил своего коллегу из Скотланд-Ярда:

— Вам тоже случается там, в Англии, заводить приятелей среди клиентов?

— У нас они не совсем такие.

— То есть?

— У нас немного таких, как этот господин. Некоторые вещи происходят у нас иначе. Понимаете?

Почему Мегрэ подумал о миссис Уилкокс и о ее молодом секретаре?

— Например, я очень долго поддерживал отношения, ну, скажем, сердечные, со знаменитым вором, специалистом по ювелирным изделиям. Среди воров у нас много специалистов по драгоценностям. Это даже можно считать национальной специальностью наших воров. Они почти всегда люди образованные, окончили лучшие колледжи, бывают в шикарных клубах. Для нас трудность состоит в том же, что и для вас, когда вы имеете дело с такими людьми, как этот господин или как тот, кого он назвал мсье Эмилем: их нужно захватить на месте преступления. Четыре года я ходил по пятам за этим вором. Он это знал. Нам часто случалось вместе пить виски в баре. Мы также сыграли с ним не одну партию в шахматы.

— И вы поймали его?

— Ни разу. Кончилось тем, что мы заключили с ним джентльменское соглашение. Вы понимаете этот термин? Я его сильно стеснял, так что в последние годы он ничего не мог предпринять и буквально впал в нищету. Я, со своей стороны, терял из-за него много времени. И вот я посоветовал ему уехать в другое место и там упражняться в своих талантах.

— Он поехал воровать драгоценности в Нью-Йорк?

— Кажется, он в Париже, — спокойно поправил мсье Пайк, в свою очередь взяв зубочистку.

Вторая бутылка местного вина, которую Жожо принесла, не дожидаясь того, чтобы ее заказали, была уже наполовину пуста. Подошел хозяин и предложил:

— Выпьете виноградной водки? После чесночного соуса это обязательно.

В зале было не жарко, почти прохладно, в то время как на площади пекло солнце и гудели мухи.

Шарло, разумеется для пищеварения, начал партию в шары с каким-то рыбаком; полдюжины других любителей приняли в ней участие.

— Вы будете вести допросы в мэрии? — спросил малыш Леша, которого, видно, совсем не клонило ко сну.

Мегрэ чуть не спросил: «Какие допросы?»

Но не следовало забывать о мсье Пайке, который почти с удовольствием глотал виноградную водку.

— Да, в мэрии.

Он предпочел бы пойти вздремнуть.