Мой лучший учитель

Глава 1

Он пришел в наш институт жарким майским днем, одетый в узкие джинсы и рубашку поло, подчеркивающую рельеф  груди и ширину плеч. Я раньше не знала, что преподаватели бывают такими. Он явился на замену Потапычу, нашему преподу по литературе разных эпох. Всего ничего осталось до наступления летних каникул.

Мы представляли Валентина Петровича совсем другим. Нет, нас предупредили, что придет молодой преподаватель, сам недавно выпустившийся из института. Но никто не сказал, что у этого препода будет внешность Бреда Пита и мускулатура, как у греческого бога. Его светлые небрежно зачесанные назад волосы оставляли открытым высокий умный лоб, а голубые, как летнее небо, глаза выдавали натуру буйную и озорную. Когда он улыбнулся, все наши девчонки растеклись по столам.

Все, включая меня, Ирину Комарову, отличницу и скромницу.

Я никогда не носила узких модных юбок и высоких шпилек, предпочитая удобную спортивную одежду. И косметикой не пользовалась, разве что гигиенической помадой в сильный зной или мороз. Заплетенные в тугую косу русые волосы вызывали зависть одноклассниц и одновременно служили предметом насмешек.

Никто не воспринимал Ирину Комарову всерьез.

Меня не приглашали на свидание парни, не строчили мне смс и признаний в соцсетях. Да я и сама не стремилась к этому. Пока не увидела его, моего несравненного кумира.

— Доброе утро! — бодро поздоровался препод, обнажив в улыбке ровный ряд безупречно белоснежных зубов. — Меня зовут Валентин Петрович Залесский, и я весь ваш до начала каникул.

Девчонки восторженно застонали. Олег Бондарев отделался многозначительной усмешкой. И только я сидела неподвижно, боясь пропустить нечто важное. Валентин победил меня, едва взглянув. Прежде все эти романы, стихи поэтесс золотого века, все эти предающие тела и неожиданный жар в груди казались мне бредом. Ну, с чего вдруг я должна растаять, увидев интересного мужчину? Что в нем может быть такого особенного? Видела я божественную статую Давида в полный рост и со всеми деталями — и ничего такого.

А тут…

Мне казалось, будто все мое тело стало ватным и податливым. Кровь прилила к щекам и низу живота, заставив неуютно поерзать на стуле. Да что же это происходит?!

— Для начала мне бы хотелось познакомиться с вами всеми, — продолжил Валентин. — Потому занятие мы начнем с сочинения на вольную тему.

С дальних рядов послышались разочарованные стоны.

— А на какую именно тему, Валентин Петрович? — с придыханием спросила Катерина и кокетливо накрутила на палец блондинистый локон.

— Удивите меня, — слишком чувственно для преподавателя проговорил Залесский. — Даже не так. Давайте поступим иначе: каждый из вас  набросает небольшой рассказ и не подпишет листок. А я попробую угадать, кто автор. Договорились?

Это немного расшевелило аудиторию.

Нам выдали по листку бумаги и ручке, остальное попросили убрать со столов. Валентин пристально наблюдал за каждым, точно хищник, притаившийся за учительским столом. Кажется, он сканировал нас своим взглядом, проникая в самую душу.

А я наблюдала за ним. За его движениями, речью, повадками. Даже когда он встал и подошел к окну, мечтательно уставившись вдаль, я продолжала смотреть, словно впитывая его, запоминая образ.

Пошло полчаса, а на моем листе не появилось ни строчки. Спохватившись, я все же взялась за ручку и непривычно косым, размашистым почерком принялась писать:

Я твоя верная спутница и помощница. Ты и дня прожить не можешь, не прикоснувшись к моему телу. Ты почти мой раб и даже больше… Мои гладкие бока сводят тебя с ума, ты касаешься их длинными сильными пальцами, чуть поглаживаешь подушечками. Мне немного щекотно, но я не могу засмеяться. Я жду другого. Когда ты коснешься своим чувственным ртом моего заветного местечка. Проведешь по нему губами, чуть лизнешь кончиком языка. И я отзовусь на этот немой призыв. Что-то во мне щелкнет, тугая пружина раскрутится внутри, приводя в полную готовность. О, да! Только ты умеешь одним касанием завести меня с пол-оборота. Я коснусь едва заметной щетины на твои щеках, задумчиво обведу контуры уха. А после, покорная тебе, начну дикий и буйный танец, полный страстного огня. Оставлю влажный след на твоих пальцах и губах. А ты почувствуешь мой вкус: немного терпкий и сладкий, как марочное вино. Я знаю о тебе все, даже самые заветные и запретные мысли и дикие желания. Мне ты можешь доверить все. Вместе мы вознесемся к вершине, сроднимся в едином порыве и унесемся в неведомые дали. Ты — мой верный писатель. И я — твоя преданная шариковая ручка.

Свой лист я отдала одним из последних. Не знаю, что на меня вдруг нашло – наверное, оно самое, вдохновение, о котором тоже многое слышала, но никогда не испытывала в реальности. Валентин Залесский перетасовал все листы, подобно колоде карт, и начал читать с верхнего. При этом выражение его лица почти не менялось. Он лишь изредка вскидывал голову и называл фамилии. Похоже, он неплохо изучил нас, прежде чем вести занятия. Потому что угадывал почти всегда.

 И лишь на одном рассказе выражение лица препода изменилось с сосредоточенно-серьезного на удивленное и даже ошарашенное. Он по нескольку раз перечитывал каждую строчку, словно запоминая. Наконец, улыбнулся и облегченно выдохнул. Этот  лист не отправился в общую стопку. Валентин сложил его и убрал в нагрудный карман – туда же, где он хранил свой «Паркер».

Глава 2

— А что бы ты хотела?

Не отрывая одной руки от руля, вторую Валентин положил на мое колено. Даже сквозь плотную ткань джинс я почувствовала исходящий от нее жар. Первым порывом было скинуть мужскую ладонь и возмутиться поведению преподавателя. А вот второй: раздвинуть пошире ноги и позволить этой нахальной ладони нескромное путешествие.

— Я бы просто хотела оказаться дома, — проговорила, облизнув внезапно пересохшие губы. — Много задали и вообще…

Валентин лишь усмехнулся в свойственной ему нагловатой манере.

— Мне кажется, ты хочешь совсем другого, девочка, — уверенно заявил он. И его ладонь поднялась выше, заставляя меня вжаться в кожаное сиденье. Ладонь замерла около ремня, а указательный палец приподнял пряжку, точно проверяя ее на прочность.

— Не понимаю, о чем идет речь, — выдала я, охнув и покраснев.

Машина неслась по городу на огромной скорости, выдавая буйный нрав водителя. Преподаватели, да еще и по литературе разных эпох не должны гонять по городу. Тем более не должны подвозить студенток до дома и трогать их за интимные места. И пусть джинсы, как и ветровка, все еще оставались на мне, я чувствовала себя голой под проницательным взглядом нереально голубых глаз Валентина. Он раздевал меня взглядом. Черт возьми, это возможно!

— Прекрасно понимаешь, — сообщили мне. Вторая ладонь вернулась на руль, и я вдруг почувствовала себя обнищавшей. Поймала себя на жуткой мысли, что действительно хочу большего. Впервые в жизни  невероятно сильно. — Твой потрясающий рассказ тому подтверждение.

Я снова поерзала на сиденье. Бросила взгляд на Валентина и поняла, что отпираться бессмысленно. Он точно знал, кто написал этот идиотский рассказ про шариковую ручку. Больше того, у нескромного текста должны быть последствия. Но только какие?

Не отдавая отчета своим действиям, расстегнула верх куртки и стащила с шеи шарф, положив на сиденье. Подарок от мамы на день рождения как будто душил, взывая к совести. Требовал немедленно выйти из машины и больше никогда не позволять нахальному преподу подвозить до дома.

Вот только моя неожиданно пробудившаяся чувственность молила об ином. Я буквально пожирала Валентина взглядом, не упуская из виду ни одной детали. Все происходящее сейчас казалось дивным сном, сбывшейся фантазией. Казалось, сейчас открою глаза — и окажусь в унылом городском автобусе, сидящей рядом с какой-нибудь ворчливой бабулькой.

А так хотелось продлить дивное мгновение, пусть даже расплата за него будет невероятно высокой. Как давно мне хотелось утереть нос этим тупорылым сплетницам, которые спят с парнями и не стесняются обсуждать это прямо во время лекций. И ладно бы обсуждали только свои дела, так нет. Вот какая им разница, есть ли у меня парень? Встречаюсь ли я с кем-то? И почему, собственно, я должна умереть старой девой в окружении сорока кошек?

Нет, кошек я люблю, как и животных вообще. Глядя на ту же Катьку Кузнецову, прозванную в институте давалкой, жалею, что вообще принадлежу к одному с ней полу. Ну и что, что я остаюсь девственницей, учась на третьем курсе филфака? Тут у нас с парнями вообще проблема. А для таких, как я…

Таким остается только вздыхать вслед счастливым парочкам, трущимся в коридорах на переменах.

Но сейчас же со мной все реально?

— Зачем ты ущипнула себя? — насмешливо поинтересовался Валентин.

Блин, я думала, не заметит.

— Случайно,  — соврала и густо покраснела. — А как вы догадались, что рассказ про ручку написала я?

— Это же очевидно, малышка, — отозвался он, сверкнув белозубой улыбкой. — Я наблюдал за всеми, и ты единственная краснела, когда писала свой текст. Вот так же, как сейчас.

Я прижала ладони к пылающим щекам. Но Валентин мягко отстранил мои руки, заявив:

— Не стоит скрывать свои чувства, малышка. Я вижу, что в тебе горит настоящий пожар чувств. И ты хочешь меня, прямо сейчас.

— Вот еще! — выпалила я. Румянец сменился на мертвенную бледность. — Что вы такое говорите, Валентин Петрович?

— Правду, — совершенно серьезно отозвался он, продолжая следить за дорогой. — Ты совершеннолетняя, так что нет смысла это скрывать. И, прошу, не зови меня по имени отчеству, когда мы не на лекциях. Пусть будет Валентин или Вэл.

Просто Вэл? Да он в своем уме? А я?!

Преподаватель говорил так, словно у нас уже начался буйный роман. И вообще, близость между нами была делом само собой разумеющимся.

— Мой дом чуть дальше, — проговорила, когда авто остановилось на набережной.

— Помню, — все так же спокойно произнес Валентин и, повернувшись, посмотрел мне прямо в глаза. — Но здесь места красивее, тебе так не кажется?

Его руки, больше не занятые рулем, потянулись ко мне. Одна обхватила за талию, а вторая обняла лицо, чуть запрокинув голову. Прежде, чем я смогла ответить на заданный вопрос, твердые настойчивые мужские губы впечатались в мои. Я попыталась сопротивляться, но вскоре осознала бесполезность этого занятия. А когда приоткрыла рот, чтобы возмутиться, наглый язык Валентина ворвался в мой рот, бесцеремонно исследуя его. И тут я, к собственному позору, осознала, что значит быть влажной от желания. Это случилось со мной, как будто превратив в героиню эротического романа. Я не могла сдержать ответного чувства, изнывая от желания впервые в жизни познать мужчину.

Глава 3

— О да!.. — всхлипнула я, когда движения пальца стали настойчивее. Клитор сейчас напрягся и там, между ног, словно бы сосредоточился весь мой мир, вся моя сущность. — Пожалуйста, продолжай!..

Я почти задыхалась от переизбытка чувств. Не соображала, что творю и о чем именно прошу. Неотвратимость приближающего оргазма лишила воли и способности к сопротивлению.

— Ты хочешь кончить, детка?.. — спросил Валентин.

Он тоже тяжело дышал, как будто долго взбирался на высоченную гору.

— Да!.. — хрипло выдохнула я, подаваясь бедрами вперед.

— Так попроси меня об этом!

Это был приказ. Приказ, которого я не могла ослушаться.

— Заставь меня кончить! — проскулила жалобно. — Прошу тебя.

Его губы накрыли мои в полном безумной страсти поцелуе. И в тот момент, когда твердый влажный язык ворвался в мой рот, я кончила. Кончила впервые в жизни. Так сильно, что я закричала, дернувшись и задрожав в сладких спазмах.

— Вот так, детка, — проговорил Валентин с чувством выполненного долга. — А теперь, может быть, ты приласкаешь меня?

Он переместил мою ослабшую ладонь на свою ширинку. Через ткань джинс я почувствовала, насколько огромен и крепок его член. Почувствовала и испугалась. Возбуждение мигом оставило меня, и даже приятная слабость после полученного оргазма  разом испарилась.

— Что такое? — спросил Валентин, изогнув красиво очерченную бровь. Его ладонь лежала поверх моей, прижимая к твердому, как камень, члену, и не давая возможности избежать этого прикосновения. — Разве ты никогда не делала такого?

Помотала головой, не в силах произнести ни слова. Голос, кажется, покинул меня.

— Никогда не ласкала парней? — несколько удивленно проговорил Валентин. Как будто все девушки в девятнадцать лет должны быть профи  в таком деле. — Или тебя все еще смущает, что я твой учитель? Можешь забыть об этом, сейчас мы только мужчина и женщина.

— Я… Не делала ничего подобного, — призналась и покраснела, как будто ляпнула несуразицу. — В смысле…

— Не держала в руке член? — в обращенном на меня взгляде читалось неверие.— Серьезно?

Он ослабил хватку, и я смогла убрать ладонь.  Вот только мне никогда не забыть прикосновения к члену Валентина, сколько ни старайся. Уверена, это событие останется в моей памяти как одно из самых ярких.

— Более чем, — сообщила, мучительно краснея. — Но не готова сейчас доказать это на деле. Спасибо, что подвезли до дома и все такое…

Говорила, а сама медленно тянулась к ручке двери. А потом ка-а-ак открыла, как выскочила. И как понеслась в сторону зарослей, как будто за мной гонятся все демоны ада. Хорошо, хоть куртку догадалась забрать, не хотелось бы тратиться на новую — у меня нет таких финансовых возможностей.

— Ирина, остановись! — раздалось вслед. — Я не собираюсь гоняться за тобой по зарослям, не имею такой привычки.

Еще бы!.. Бегать с таким-то стояком наверняка не очень удобно. Мне вдруг стало смешно и вместе с тем неловко. Я поступила как полная дура. Наверняка Валентин именно так обо мне и думает, и после позорного побега не посмотрит в мою сторону.

Вот только следующие его слова заставили в этом усомниться.

— Ты можешь убежать от меня, но не от себя самой! — выкрикнул Валентин зло и, как мне показалось, все еще возбужденно. — Увидимся завтра, Комарова.

И ведь он офигенски прав! Валентин ― мой препод, избежать новой встречи не получится. Не бросать же институт из-за этого инцидента…

Пробираясь до дома, я невольно размышляла над тем, что случится завтра. Будет ли Валентин Петрович обращать на меня внимание или, наоборот, накажет презрительным молчанием? А что, если он решит посмеяться и подключит к этому весь институт? Я ведь и без того изгой. На меня не обращают внимания, ну, только если не надо списать курсовую, и это стало привычным. Вот только если Валентин подольет масла в огонь к всеобщему презрению…

Какой он человек?

Я ведь, и правда, ничегошеньки о нем не знала. Ну, кроме того, что он красив, как бог, и к тому же умен. Плюс ― чертовски обольстителен. Невзирая на страх перед первым разом и внутреннюю скованность, я все еще ощущала прикосновения Валентина, особенно в сокровенных местах. Грудь все еще казалась налитой, словно увеличившейся в размере. А между ног все еще было влажно. Мое тело молило о продолжении, в то время как разум наложил запрет на связь с преподавателем.

В квартиру вошла бесшумно, тихо разделась. Думала, сразу пройду в ванную и приму душ, сотру с себя следы эротического приключения. Казалось, вся я насквозь пропиталась запахом Валентина. Аромат его парфюма с бодрящими цитрусовыми нотками все еще кружил голову, унося в мир грез.

— Дочка, ты выглядишь такой загадочной. Что с тобой?

Как бы я ни старалась, не смогла скрыть от матери внутреннего смятения. Больше того, я вообще не заметила, как она вышла в коридор. Можно сказать, меня застигли врасплох.

— Все в порядке, мам, — проговорила, глядя на нее со смесью смущения и стыда. Казалось, она видит меня насквозь, вот я и поспешила сменить тему. — Ты принимала лекарства? Как твое самочувствие?

Глава 4

«Свободны пока»…

Это был такой тонкий намек на толстые обстоятельства. Похоже, Валентин Петрович решил не оставлять меня в покое. Это откровенно пугало и в то же время завораживало. Одна мысль о том, что я ему все же нравлюсь, приводила в трепет. Заставляла мысли утекать в неведомое прежде русло.

Остальную часть занятий я сидела точно сама не своя. Старалась держать спину прямо и не глазеть на привлекательного препода. А после он задал нам самостоятельную работу. Сам же достал из кармана сотовый, начал что то быстро-быстро набирать ловкими сильными пальцами.

— Вот бы достать его номер… — воодушевленно вздохнула Катерина. — Голову готова отдать за возможность ему написать.

Мне вновь стало не по себе. Я-то преподу уже написала, и последствия не заставили себя ждать. Правда, то, что для Катерины наверняка было желанным финалом, пугало меня до одури. Я еще никогда не была с мужчиной и даже не представляла, каково это. Слышала, в первый раз бывает больно, но после, вроде бы, входят во вкус. Правда, не все.

Не сдержав порыва, оглянулась на сидевшую сзади Кузнецову. Ей секс нравится, и она не стесняется рассказывать об этом.

Но я — не она!

Парни, часто пристававшие в кафе и получавшие строгий отпор, шептались, будто я фригидна. А что, если это, и правда, так? Может, мне не суждено получить радость от проникновения в меня в мужского члена? Черт, мне даже страшно представить, что будет, если такой огромный орган, как у Валентина Петровича…

Нервно сглотнула и, отогнув ворот футболки, подула на грудь. Жарко стало от одной мысли о порочном. И да, после замечания Валентина Петровича я так и не рискнула надеть водолазку. Это показалось мне кощунством.

Интересно, он заметил это или нет?

То, что он делал со мной вчера, доставило несказанное удовольствие. Не знала, что могу кончать, да еще и так бурно. Так, может, и с проникновением все будет не так плохо? И не страшно совсем…

Вот так попеременно бледнея и краснея, я пыталась писать работу на тему литературы барокко. Получалось откровенно фигово, ведь мысли были заняты совсем другим.

И тут у меня в сумке прожужжал сотовый.

 Первой мыслью было, что это мама. Вдруг, ей стало хуже и срочно требуется помощь? Я осторожно достала телефон и, сунув под стол, включила. Сообщение пришло с незнакомого номера. Но текст не дал засомневаться в том, кто его написал.

«Вчера я позволил тебе сбежать, но больше этого не повторится. Скажи, сегодня у тебя между ножек так же влажно, как вчера? Ты вспоминала обо мне этой ночью, Ирина? Кстати, у меня осталась твоя вещь…»

Вскинула голову и встретилась взглядом с преподавателем. Он улыбался с видом победителя.

Вернулась к телефону и настрочила быстро: «Верните шарфик. Просто оставьте на столе, я заберу…»

Подумала и стерла к чертям второе предложение, лаконичным посылом. Если Валентин оставит шарф в аудитории, его просто разорвут на сувениры мои бешеные сокурсницы.

«Отдам с удовольствием, — пришел ответ. — А ты что взамен?»

«Все что угодно… — едва не написала я, но вовремя одумалась. Вместо этого отправила: —  Скажу спасибо».

Больше Валентин не писал, наверняка разочаровавшись во мне, как в авторе смс-посланий. А он что хотел? Думал, я и дальше буду строчить ему пачками любовные письма? Да если Катька с подружками заметят или догадаются, меня тоже порвут — не на сувениры, а как тузик грелку. Да и вообще, я до сих пор так и не разобралась в себе. Не поняла, чего хочу больше: повторить вчерашний опыт или никогда больше не позволять себе подобного.

Еле дождалась окончания занятий по литературе разных эпох. Свой лист с самостоятельной отдала одним из последних, положив на край стола преподавателя. И собиралась было выйти, как последовало грозное:

— Ирина Комарова, зайдите ко мне на кафедру после окончания занятий!

Это был приказ, и Валентин Петрович определенно не сомневался, что я его исполню. Вот только мне шарфик больше был не нужен. От слова совсем. Все равно я бы больше не смогла его носить после того как он побывал на мощной шее преподавателя. Девчонки его наверняка просканировали и запомнили.

Разумеется, на кафедру я не пошла, да и вообще всячески старалась случайно не столкнуться с Валентином Петровичем в коридоре. Как только закончились занятия, пулей метнулась на остановку. Запрыгнула в первый автобус и умчалась прочь от института.

Да, прошлой ночью я действительно плохо спала и постоянно думала о Валентине. Только хрена с два я бы созналась ему в этом.

Этим вечером было не до фантазий. В кафе «Сирена», где я подрабатывала официанткой, сегодня было шумно и многолюдно. Бегая от одного столика к другому с тяжелеными подносами, сложно мечтать о прекрасном. Я откровенно вспотела в форменных синтетических брюках и курточке. Еще и этот дурацкий колпак постоянно сползал на глаза.

— О, у нас еще гости, — обреченно произнесла Марина, бросив усталый взгляд на вход. Мы только прислонились к барной стойке, чтобы немного отдохнуть. — Обслужишь, Ир?

Я тоже посмотрела в ту сторону и обомлела. В «Сирену» вошел Валентин Петрович. Выбрал дальний столик у окна и открыл меню. Сказать, что ли, ему, что лучше перекусить в другом месте? Еда здесь так себе, если честно, да и пиво прилично разбавляют. Впрочем, пусть денек помается несварением, зато больше не станет заглядывать в сомнительные забегаловки типа этой.

Глава 5

Я пыталась вывернуться из захвата, сбежать. Но держали крепко.

— Так что у нас там?.. — насмехаясь, мне стали расстегивать джинсы. — Что ты приготовила нам на сладенькое, официанточка?

Нет, такого я перенести не могла. Не стоять же истуканом, пока тебя раздевают. Повиснув на руках, резко подтянула колени к груди. Особенно не целилась, но удача была на моей стороне.

— Сука!.. — взвыл красномордый. — Она мне нос разбила. Ну, держись, тварь! Не хотела по-хорошему, будем по-плохому.

Я отдавала отчет своим действиям, понимала, что подобным поступком выбешу уродов, но и покорно ожидать участи не могла. Вид красномордого, потирающего нос, принес кратковременное, но удовлетворение.

Меня сжали крепче, вдавили спиной в каменную стену. Красномордый обхватил лицо лапищами и проговорил, дохнув перегаром и луком:

— Будь смирной и не вздумай орать. Тогда, возможно, останешься живой. Мы только позабавимся немного.

Орать не стала, зная, что это бесполезно. По этой дороге и так мало кто ходит, а если еще услышит истошный женский вопль или призывы на помощь, даст деру. И все же, когда красномордый приблизил лицо, плюнула в него. И тут же увидела кулак, со стремительной скоростью летевший в мою сторону. Зажмурилась, дернула головой.

Но удара не последовало. А красномордый взвыл.

— Ириш, с тобой все в порядке? — послышался до боли знакомый голос Валентина Петровича. И мое сердце дрогнуло. Широко распахнув глаза, я увидела своего спасителя.

— Нормально, — сказала, впрочем, без особой уверенности. Но подняла вверх большие пальцы. Руки немного подрагивали, но это мелочи.

Больше Валентин не разговаривал, сосредоточившись на драке. Хотя, это было похоже не на реальную схватку, а на избиение младенцев. По сравнению с Валентином нападавшие казались жалкими и неуклюжими, растерянными какими-то. Конечно, бороться с молодым ловким преподом, это не на маленькую девчонку нападать.

Интересно, где Валентин Петрович научился так драться?

Несмотря на численное преимущество, он раскидал говнюков за несколько секунд. Те даже подняться не пытались, осознав, видимо, что не на того напали. Кое-кому явно понадобится медицинская помощь.

— Еще раз тронете, убью, — пригрозил Валентин.

Произнес это спокойно, без лишнего пафоса. Но было в его голосе что-то, заставившее поверить и меня, и бандитов: этот мужик слов на ветер не бросает. И реально убьет, если потребуется.

— Маленькая моя, испугалась? — а это Валентин уже мне. — Идем, я тебя провожу.

Я бросилась в его объятия, обняла крепко и всхлипнула. Как будто только теперь осознала, насколько мне страшно. Ноги, да и все тело подрагивало. Как будто отходняк наступил. Валентин даже предлагал нести всю дорогу, но я отказалась. Потому он просто обнимал меня и поддерживал.

—  Почему ты ходишь одна в такой поздний час? — спросил Валентин. — Это очень опасно.

— Знаю, — призналась и шмыгнула носом. — Но такое впервые… Да и Артем обычно провожает.

Последовало непродолжительное молчание.

— Артем, это кто? — наконец спросил Валентин. — Друг или парень?

Мне показалось, или он действительно ревнует? Вскинула голову, чтобы посмотреть ему в лицо, но из-за кромешной тьмы различила только строгий профиль.

— Ни то, ни другое, — проговорила, чувствуя, как меня охватывает чувство защищенности и радости. Все потому, что обо мне беспокоятся и заботятся. — Артем — это охранник в кафе. Но сегодня он не смог выйти на смену, вот и пришлось самой.

— Деньги очень нужны, да?

Вздохнув, кивнула. И все же не стала посвящать препода в свои финансовые трудности. Он и без того очень помог. Да и не хотелось выглядеть перед этим идеальным во всех отношениях мужчиной слишком уж проблемной.

— Как ты успеваешь совмещать работу с учебой? — вновь спросил он. — Когда делаешь задания?

— Во время, свободное ото сна, — усмехнулась я. — Не волнуйтесь, Валентин Петрович, я все успеваю.

—  Еще и рефераты ленивым сокурсникам пишешь.

Откуда он столько обо мне знает? Неужели специально наводил справки? Интересуется мною всерьез?..

Незаметно мы добрались до моего дома. Мне стало даже жаль, что дорога такая короткая, я могла бы, кажется, всю ночь вот так неспешно прогуливаться с Валентином под ручку и разговаривать обо всем подряд. Сегодня он показался мне с другой стороны. Не эгоистичным и нахальным мачо, не знающим отказа у девушек. А мужчиной, способным проявлять не только властность. Но нежность и заботу, терпение и внимательность.

В такого невозможно не влюбится, верно?..

— Иди-ка сюда… — накинув мне на шею мой же шарфик, он нежно притянул к себе. Поцеловал.

На этот раз не грубо, без лишней порывистости, и все же страстно. Однако рук не распускал, отчего я еще больше расслабилась и позволила себе ответить. Когда наши языки соприкоснулись, успела подумать, что даже в чем-то благодарна нападавшим. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Больше не буду считать препода эгоцентричным циником.

Глава 6

Действительно, не вышло.

Звонок сообщил об окончании занятий, и Валентин Петрович отправил мне предупреждающий взгляд.

Непритворно вздохнув, осталась сидеть на месте. И не только я — Катерина сделала вид, будто что-то потеряла в сумке. Не спеша выкладывала на стол вещи, перебирала их и усердно делала вид, будто не замечает ни напряженной меня, ни рассерженного препода.

— Кузнецова, вы что-то потеряли? — спросил он, явно теряя терпение.

— Вчерашний день, — буркнула я себе под нос.

Такая сплетница, как Катерина, не могла упустить случая подслушать мой с преподом разговор. Или же просто не хотела оставлять нас с Валентином Петровичем наедине. Как бы то ни было, услышав его окрик, она будто бы испуганно дернулась, а после обезоруживающе улыбнулась:

— Простите, ключ от машины куда-то закатился. Не обращайте на меня внимания, пожалуйста.

Я не сдержала усмешки. Неужели она думала, будто препод поверит в ее бред? Да никто в здравом уме этого не сделает. Чего уж говорить про такого умного и проницательного мужика, как Валентин Петрович.

— Катерина Кузнецова, — отчеканил он, не повышая голоса, — настоятельно предлагаю вам поискать ваши ключи в другом месте. Если не желаете быть наказанной вместе с Комаровой, покиньте аудиторию. Немедленно.

В другой момент Катька бы, не раздумывая, согласилась быть наказанной Валентином Петровичем и в прямом и в переносном смысле. Но сейчас реально покидала шмотки в сумку и буквально пулей вылетела за дверь. Видно, стальные нотки в голосе препода заставили нашу вертихвостку и впрямь испугаться.

— О чем вы хотели поговорить? — спросила я, наблюдая за тем, как Валентин Петрович медленно направляется ко мне. Чтобы не разговаривать, глядя на него снизу вверх, поднялась.

Но это не улучшило ситуации.

Он крался, как опасный и безжалостный хищник. Остановился в нескольких сантиметрах от меня  так, что я могла ощущать цитрусовый аромат его парфюма и чувствовать тепло тела.  Со стороны все наверняка казалось совершенно невинным: препод всего лишь беседует с провинившейся студенткой. Но его взгляд буквально прожигал насквозь. Пульс колотился у меня где-то в горле, а ноги будто налились свинцом и приросли к месту.

— Еще раз простите, что заснула на лекции, — повторилась я, надеясь, что извинений будет достаточно. — Этого больше не повторится.

— У тебя выдался тяжелый день, вернее, вечер, — согласился он. Но оставлять в покое явно не собирался. — Тебе не стоит работать в третьесортной забегаловке. Вообще не стоит работать, пока не закончишь учебу.

— Но нам с мамой нужны деньги…— не хотелось признаваться в этом, но пришлось. — Она… Мама сильно больна, ей нужна сложная операция по пересадке костного мозга. Нам обещал помочь один фонд, но этого недостаточно. Я вообще хотела уйти из института, но мама бы никогда не позволила.

— И правильно бы сделала, — согласился Валентин. Обхватил мои предплечья своими широкими, сильными ладонями и, склонившись, заглянул в глаза. — Твоя мать не должна позволять тебе так изводить себя.

Я отвернулась, не смогла выдержать этого взгляда.

— Она не знает, — призналась сухо. — Иначе бы действительно не разрешила работать. Мама считает, что я гуляю по вечерам с друзьями. Мне приходится ей лгать, но эта ложь во благо. Если это все, что вы хотели узнать, то я, пожалуй, пойду.

Сказала, но не сделала и попытки сдвинуться с места. Валентин действовал на меня абсолютно мистическим образом, как будто гипнотизировал. Теперь, когда его ладони мягко массировали мои предплечья, я вновь погружалась в завораживающий тайный мир чувственности, ненадолго расслабившись и забыв обо всех проблемах.

— Нет, это не все, — проговорил Валентин Петрович, и я почувствовала его теплое дыхание на своей шее. — Признайся, что тебе нравятся мои прикосновения, и ты скучаешь по ним. Скажи, что хочешь большего.

Я нервно облизнула моментально пересохшие губы и подняла взгляд.

Это было ошибкой. Одного взгляда на Валентина Петровича было достаточно, чтобы понять: ему ничего не стоит прямо сейчас стащить с меня джинсы и отыметь прямо в аудитории. Более того, он близок к этому.

— Возможно, мне действительно понравилось. Но у меня нет времени на встречи с преподавателями. Вообще нет времени на встречи.

— Я хочу быть для тебя не только преподавателем, Ирина, — настойчиво заявили мне. — Но и любовником. Разве ты еще этого не поняла?

Да, как бы подозревала, но боялась верить…

— На это у меня тоже нет времени, — пискнула не слишком уверенно.

— Я помогу тебе выделить свободное время в напряженном графике. Но должен быть уверен, что ты не станешь прятаться и избегать меня. В чем причина, Комарова? Я не нравлюсь тебе как мужчина, или есть кто-то другой на примете?

— Никого нет… — выдохнула я, совершенно опешив.

Разговаривали мы тихо, из коридора вряд ли было слышно, даже если бы кто-то сильно любопытный приложил ухо к замочной скважине. И все же сказанное преподом не умещалось у меня в голове. Так и хотелось спросить у кого-нибудь: я ведь не сошла с ума? Вы тоже слышите это?

Глава 7

— Родная, ты в последнее время стала так хорошо выглядеть. — С нежной улыбкой мама коснулась моих распущенных волос. — Наверное, это весна…

Она с тоской глянула в окно. В этот момент на ее все еще красивом, несмотря на тяжелую болезнь и лишения, лице появился некий оттенок сладкой грусти. Как будто мама уносилась мыслями туда, где была безмятежно счастлива.

А ведь она у меня красавица.

Я еще помнила ее другой, с роскошными волосами такого же, как у меня, оттенка. Без этих постоянных синяков и кровоподтеков, одышки и тусклого, словно угасающего взгляда. До болезни моя мама была успешным адвокатом, не проигравшим ни одного дела. Мы жили в хорошем доме, ездили на юг дважды в год. А потом страшный диагноз, постоянное хождение по клиникам, и мама, все больше напоминавшая тень себя смой.

— Всего лишь распустила волосы, — отозвалась я. — Заколка сломалась, только и всего.

Это была ложь. Я и сама замечала, что сильно изменилась за последние дни. И дело даже не во внешности, скорее, эти изменения внутренние. Я стала чувствовать себя иначе, иначе воспринимать окружающий мир, себя саму. А главное — свое собственное тело. Начала прислушиваться к его желаниям и потребностям. Поняла, что хочу любви, что изголодалась по ласке и подавленной сексуальности. Многие сверстницы уже давно ведут половую жизнь, а я все откладывала, считала незначительным.

Хотя, дело даже не в сексе.

Мне хотелось несколько иного: ощущать себя любимой и желанной. Особенной для кого-то, кто дорог мне. И кому дорога я.

— Ты, случайно, не влюбилась, деточка?

На лице мамы отобразился неподдельный испуг.

Она всегда предупреждала меня: с парнями надо быть осторожнее. Они выжмут из тебя все соки, окрутят вокруг пальцы, а после выбросят, как отработанный материал. Я всегда подозревала, что у мамы был печальный и болезненный опыт расставания с кем-то важным. Хотя она никогда не рассказывала об этом напрямую, часто думала об этом. Никогда при мне не заводила отношений с мужчинами, а ведь нравилась многим. Еще до болезни…

— Глупости! — усмехнулась я, как будто влюбиться в девятнадцать лет и правда выглядело беспросветной чушью. — Ты же знаешь, мама, это не про меня.

Этот ее постоянный страх отношений, боязнь того, что тобой попользуются и выбросят, передался и мне. Я действительно боялась влюбиться. Боялась привязаться к человеку всей душой, а после остаться у разбитого корыта отношений и всю оставшуюся жизнь сожалеть об этом.

Как мама…

— Да, ты у меня девочка умная и дальновидная, — облегченно вздохнула она, касаясь тонкими пальцами моего лица. — Ты не бросишь свою жизнь к ногам недостойного человека.

Она говорила это так уверенно, что я несколько устыдилась. Собственных чувств и полета разыгравшейся фантазии. В мечтах я уже согласилась на предложение Валентина Петровича и стала не только его любовницей, но и любимой женщиной. Это было так здорово, что по лицу невольно вновь расплывалась эта дурацкая блаженная улыбка.

Но ведь Валентин Петрович — не мальчишка, который думает исключительно о собственном удовлетворении. Наш препод умный и серьезный мужчина, имеющий массу положительных качеств. Разве такой может посмеяться над чужими чувствами?

— Какие планы на выходные? — спросила мама, выводя меня из тревожного раздумья. — Снова поедешь гулять с друзьями?

— Да, на пикник на дачу к Кузнецовым, — соврала и не покраснела. — Если ты, конечно, не против?

Мама не возражала. Она охотно верила, что Катерина Кузнецова — моя добрая подруга, хотя никогда не встречалась с ней лично. Да и отпустить на все выходные — без проблем. Напротив, мама радовалась, что мне не приходится сидеть в четырех стенах, когда на улице все цветет и порхает.

Вот только ни на какой пикник я не собиралась. Тем более не собиралась ехать на дачу к Кузнецовым. Впрочем, если бы матери Катерины вздумалось обратиться в клининговую компанию «Бистро чисто», я вполне могла приехать на вызов. И провести генеральную уборку, пока хозяева дачи и правда готовят барбекю и наслаждаются жизнью. Светлана Ивановна, сердобольная хозяйка компании и оператор в одном лице, всегда подбирала для меня хорошие и денежные заказы.

Вот и сегодня не подкачала.

— В двухкомнатной квартире на Ильинской требуется генеральная уборка, — проговорила она, протягивая листок с подробным адресом. — Хозяина не будет до позднего вечера, так что можно не торопиться. Оплата вперед.

Она протянула еще и конверт с приличной суммой. Я едва не запрыгала от радости и горячо поблагодарила хозяйку «Бистро чисто». Заказы в элитном районе достаются нашей маленькой компании не каждый день, крутые хозяева предпочитают более раскрученные предприятия. Так что, можно сказать, я вытащила золотой билет.

Добираться пришлось на метро, волоча на себе тяжеленый рюкзак с принадлежностями. Щетки, аэрозоли, гели, тряпки, перчатки — это только кажется, будто таскать их легко. По отдельности ― может быть. А вот все принадлежности для уборки вкупе весили очень даже немало.

— К кому?

Охранник на первом этаже элитного дома даже не посмотрел мне в лицо и не поздоровался.

— Квартира номер сто тринадцать, — терпеливо пробормотала я. — Генеральная уборка от фирмы «Бистро чисто».

Глава 8

Стоп!

Так он прекрасно знал, что я работаю еще и в клининговой компании? Нарочно позвал к себе? Получается, меня попросту заманили в умело расставленную ловушку? А теперь еще и потешаются…

Да, но в ванну я полезла сама.

Да и ласкать себя так откровенно меня никто не принуждал. Не знаю, что на меня вообще нашло, прежде я себе такого никогда не позволяла. Многих сотрудниц «Бистро чисто» увольняли за подобное. К примеру, Машка любила одеваться в эксклюзивные вещи хозяев, фоткаться и выкладывать все это в инсту. Но однажды была уличена, уволена, да к тому же крупно  оштрафована. Скандал тогда был огромный. Но ведь я ничего подобного не делала, а за собой бы все почистила. Разве что капельку пены для ванн использовала без разрешения. Да и саму ванну не по назначению.

— Простите, — выдохнула, густо краснея. — Я все за собой уберу и вычищу до блеска. А за пену заплачу, сколько она стоит?

Темные брови препода изумленно взлетели.

— Ты это серьезно, Комарова? Думаешь, мне жаль для тебя воды и пены? На самом деле это я должен доплатить тебе за изысканное удовольствие.

— О чем это вы?

— Ты бы видела свое лицо, когда достигаешь оргазма, девочка. Мне так и хотелось вытащить тебя из ванны и отыметь прямо тут, на мягком коврике. Но я не был так жесток, чтобы лишить тебя удовольствия. Об одном жалею, что не установил камеру в ванной. Видео с тобой в главной роли я мог бы пересматривать бесконечно долго.

Мое смущение сменилось мертвенной бледностью. И почему я не подумала про камеры? А если бы на месте Валентина Петровича вообще оказался какой-нибудь престарелый извращенец, что было бы тогда? Нет, у меня определенно талант влипать в неприятности.

— Хорошо, что камер не было, — согласилась я, опускаясь в ванну по самую шею. Беда в том, что пена успела осесть, и сейчас прозрачная вода мало что скрывала. —  Вы не могли бы выйти и дать мне одеться?

С тоской глянула на груду одежды, сваленную на полке. И почему я оставила ее так далеко? Хоть бы полотенце догадалась взять, было бы чем теперь прикрыться.

— Вообще-то, это моя ванная, девочка, — резонно заметил Валентин, но все же поднялся. — Так что никуда я выходить не собираюсь.

— Ну и не надо… — булькнула я. — Буду лежать тут, пока не посинею.

Сказала и, подтянув колени, прикрыла ими грудь. Забыла, правда, что в таком положении становятся видны другие участки тела. А вот Валентин Петрович нет — он как раз-таки все рассмотрел отчётливо.

— Девушки в твоем возрасте бреют свои «киски», — усмехнулся он.

— Вот еще, — буркнула и снова покраснела. — Если ни с кем не занимаешься сексом, незачем и наводить красоту в труднодоступных местах. Меня моя курчавая растительность более чем устраивает.

— А меня нет, — решительно заявил препод. И потянулся за бритвой. — Вставай и раздвинь ножки, Комарова.

Ничего такого я делать не собиралась. Вот еще, придумал. Меня и так все более чем устраивает. Я как-то привыкла к волосам не только на голове, даже ноги никогда не брила. Хотя на них у меня и волос-то нет, так, детский пушок.

Помотала головой и, опустив колени, плотно сжала ноги. Нечего заглядывать между ними!

— Все равно будет как я сказал, — заявили мне.

После подхватили подмышки и резко поставили на ноги. Одной рукой я прикрыла грудь, а второй тот участок тела, на который сексуальный во всех смыслах маньяк покушался с бритвой в руках.

— Не надо, — попросила, чуть не плача.

— Я не сделаю тебе больно, — пообещали мне. — Ну же, девочка, раздвинь ножки.

Что ж, пусть это будет возмездием за несоответствующее поведение. Нечего было залезать в чужую ванну и воровать пену. Теперь придется потерпеть. Зажмурилась, чтобы не смотреть на творящееся безобразие, и расставила ноги. Главное, чтобы не срезал чего-нибудь лишнего, тогда уж мне не придется ласкать себя.

Но Валентин Петрович и не думал поступать так жестоко.

Наоборот, его действия были мягкими, почти ласкающими. Он выдавил немного пены и аккуратно распределил по моим светлым кудряшкам, а после выверенными движениями снимал их, прядка за прядкой. И так ловко это получалось, как будто препод всю жизнь только этим и занимался. Покончив с бритьем, нанес на мою кожу лосьон, массирующе втирая в лишенные волос участки. А после как бы невзначай задел клитор, и тот немедленно отреагировал.

Я прикусила губу и открыла один глаз.

Валентин Петрович повел ладонями вдоль моих ног.

— Здесь оставим как есть, мне нравится. Бразильянки не бреют ноги, а обесцвечивают растительность. У тебя же и так светлые мягкие волоски. Почему ты постоянно носишь брюки и джинсы, Комарова? Преступление прятать такие длинные стройные ножки.

И много у него было бразильянок? Вопреки здравому смыслу я жутко ревновала.

— А между ног зачем брить? — спросила вместо этого, придирчиво осматривая лобок. Он был почти лысым, и лишь в середине тонкая полоска коротких светлых кудряшек — как стрелка, указывающая верное направление.

— Так удобнее ласкать, — сообщили неосведомленной мне. — Ты же не хочешь, чтобы я путался языком в твоих кудрях, верно?