Мой любезный Веньямин

Глава сорок первая

Молодожены

На следующий день мне позвонил Федор. - Можете меня поздравить, - сказал он счастливым голосом, - суд признал нас с Бобом супругами. - Я очень рад за вас Федор Николаевич. - Спасибо. О чем вы хотели говорить со мной? Если об Уилле, то к рассказу Боба мне нечего добавить. - Извините, Федор, когда в последний раз вы видели Уилла? - Спустя неделю, после нашей поездки в Эйлат. - При каких обстоятельствах? - Мы встретились на Дизингофе. Я рассказал ему, что принят в общество гомосексуалистов, что ищу Боба, а заодно работу, потому что я уже на мели. Он спросил ходил ли я на биржу труда. Я сказал, что ходил, но там подбивают меня идти на стройку, а мне не хочется - надоело месить цемент. Я все же учитель русской словесности. - Он предлагал вам что-нибудь? - Да, конечно, он звал меня начать все сначала. - Что он сказал конкретно? - Он сказал, что знает, где живет племянник и что вместе мы одолеем его. - И вы отказались? - Разумеется. С какой стати мне было лезть в это сомнительное дело. Я так и сказал ему - "Забудьте про племянника, граф, у него деньги, с ним не сладить" - Вы действительно в это верили? - Нет, я просто хотел отвязаться от Уилла. У меня и своих проблем было не мало. Разве я не имею права на личную жизнь? - Конечно имеете. - Я хотел разыскать Боба. Как раз тогда мне удалось напасть на его след. - Где же вы его нашли? Федор замялся: - В заведении мадам Вайншток. Он подрабатывал там в отделении для голубых. - Он и сейчас там работает? - Ну что вы, мы с этим завязали. У нас теперь настоящая семья и мы занимаемся бизнесом. В маклеры подались: торговать недвижимостью выгодно, вон, сколько народу из России понаехало. - А что стало с Уиллом? - А ничего, он ушел.

Глава сорок вторая

Измена

Из дневника Уилла Иванова:

1

"На следующий день я пришел к Белле и все ей рассказал. Она всплакнула немножко, потом накормила меня бульоном из ресторана, который открыл "Третьим будешь" и, сунув мне в руку сотенную, как-то странно замялась: - Извини, - сказала она, - у нас с мужем много работы. Я сейчас ему помогаю. Ресторан новый, надо привечать клиентуру. - Ты не хочешь меня видеть? - спросил я, чувствуя подступающий ком в горле. - У меня просто не будет времени встречаться с тобой, мне надо помогать мужу. Она густо покраснела и сунула мне в карман еще одну сотенную. Выйдя из ресторана, я раздал деньги нищим на Аленби. Теперь я один, денег у меня не осталось. Белла отказалась мне помогать под предлогом, что ей с "Третьим будешь" надо расширять бизнес. Впрочем, раз в неделю, она приглашает меня на тарелку с супом. Я подозреваю, что суп остается после клиентов и Беллочке жалко его выплескивать. Наше романтическое прошлое стерлось из ее памяти и мои обширные познания в философии второй половины девятнадцатого века более не волнуют ее. Я подозреваю, что она завела новый роман с Нисимом, моим соседом по лестничной клетке. Мастурбант излечился уже от половой немочи и теперь работает у супругов мажордомом в банкетном зале. С недавних пор он обрел элегантный вид и напусти на себя важность. Встретив меня как-то в подъезде, он признался, что после ежедневных банкетов в ресторане, ему приходится штудировать с хозяйкой труды Льва Давидовича Троцкого. "Третьим будешь" стал уже первым в Холоне. Встречаясь со мной, он вежливо кивает мне, а однажды, сняв шляпу, предложил: - Я не помню зла, товарищ, если вы не против, я готов устроить вас у себя швейцаром в гардеробе. Тем более, Белла Аркадьевна настаивает на этом. Я учтиво поблагодарил его: - Поклон Беллочке Аркадьевне.

2

Время неумолимо бежит. Денег у меня не осталось. Надо срочно искать работу. Я хотел податься в публичный дом, но на моем месте сидит генерал. Хозяин вряд ли простит мне уход по собственному... Придется идти на биржу труда.. Был там. Предложили должность дворника. Я и раньше не особо привечал эту престижную среди эмигрантов профессию, и потому решил податься в охрану. Работа - не бей лежачего, да и платят неплохо, а я уже третьи сутки не принимал горячей пищи. Если затея сорвется, уеду в Иудейскую пустыню наниматься в шакалы. Их почти истребили на юге страны и многие репатрианты навострили уши в Беэр Шеву, занимать свободные вакансии. Неужели Беллочка схлестнулась с мастурбантом? Господи, как мне тоскливо. Родная, милая моя ласточка, если бы ты знала, как я скучаю по тебе... Никогда ты не любила меня, но благодарен богу, что ты была в моей судьбе. Единственное, что я хочу, это умереть с твоим именем на устах"

Глава сорок третья

Убийца

Прочитав последние строки, Белла заплакала. Я никогда не хотела ему зла, - сказала она, - я любила только Уилла... Это он убил его! Он заставил меня предать его, и он же убил его в больнице. - Кого вы имеете в виду, Белла Аркадьевна? - Своего мужа - Ефима Лифшица. - Это "Третьим будешь"? - невольно вырвалось у меня. - Да, это он. Не такой уж он третий, как вам кажется. Он никогда не пил по-настоящему, а просто притворялся, чтобы люди не принимали его всерьез. Всю жизнь он унижал и издевался надо мной. Вынуждал спать со своими начальниками в Узбекистане, а здесь толкнул на связь с Уиллом. - Потому что тот поддерживал вас? - Совсем нет, мы не нуждались в его грошах. Еще в Ташкенте муж понуждал меня спать с Зайченко. - То есть с Фридманом? - Он тогда заведовал складом и мог снабжать знакомых дефицитом. - Зачем вам нужен был дефицит? - Муж работал завмагом и таким образом добывал себе товар. А потом Зайченко рассказал мне про своего дядю и его опыты. Я приняла это за шутку, но муж понял, что тут пахнет миллионами. Мы следили за ними до самого их отъезда в Израиль. Я не собиралась сюда приезжать, меня заставил муж. - И скоро вы нашли племянника? - Нет, Фридман куда-то исчез, а на старика мы вышли через Уилла. - Выходит, все это время вы знали... - Да, я знала, но не думайте плохое. Может быть, не сразу, но я действительно полюбила Уилла. Я не верила во все это, пока не познакомилась со стариком. Умирая, он просил меня не оставлять Уилла. Вот тогда-то во мне что-то надломилось. Я не хотела предавать Уилла. Вы не верите мне? Ведь это не трудно проверить. Я могла преспокойно забрать у него бумаги старика, но не сделала этого, за что муж зверски избил меня. Кстати, бумаги ботаника У Зайченко никто не крал. Он сам предложил мужу выкупить их. Ему эти чертежи были уже ни к чему: Веньямин плодоносил только у Иванова или у меня. Таково уж было его свойство - служить людям, которых любил старик. Ведь и меня он любил очень. - Да, но вы могли открыться Уиллу? - Могла бы, но не решилась. Муж пригрозил, что расскажет ему о моей связи с Зайченко. - Вы и здесь с ним... были любовниками? - Это было один раз, когда Фима выкупил у него бумаги старика. В ту ночь я была у Фридмана... Я продолжала обманывать Уилла. Когда вы с Зайченко задумали поместить его в больницу, и обратились ко мне за помощью, именно муж написал вам письмо, что средств в наличии у нас нет. Эта была ложь. Денег у нас к тому времени скопилось много. Веня возродился к жизни, когда попал в мои руки. Мы сняли горы шекелей. Я хотела бежать с Уиллом в Париж, но муж следил за мной, приставил детектива, который ходил за мной по пятам. О том, что Уилл пишет дневник в сумасшедшем доме, мужу поведал Зайченко. Между прочим, именно он методично спаивал Уилла, а затем с вашей помощью поместил его в психушку. Все хотели его гибели - и Зайченко и муж. Не понимаю, как вы, господин Борухов, оказались в этой компании? - Я даже не подозревал об их намерениях. Но чем Уилл помешал вашему супругу, ведь в больнице он был безопасен? - Узнав, что Уилл пишет дневник в сумасшедшем доме, муж испугался и решил уничтожить свидетеля. Я закатила ему истерику, он обещал мне не трогать Уилла, и все же убил его. - Но как ему удалось проникнуть в больницу в двенадцать часов ночи? - Никуда он не проникал и никого лично не убивал. Он пришел к нему, как полагается, днем с подарками и все рассказал обо мне. Уилл не мог простить мне предательства, и сделал то, что муж ждал от него. - Я думаю, что это равносильно убийству, - сказал я. - Заблуждаетесь, дражайший! - послышался за моей спиной спокойный голос. Я обернулся и увидел "Третьим будешь". - Я лично никого не убивал, - сладко улыбнулся он, - Уилл был сумасшедший и от него можно было ждать что угодно. Кстати, Беллочка, если, что и сломило твоего любовника, так это измена. Он не мог понять, почему ты, зная обо всем, лицемерно ставила свечи в память о бабушке, почившей на чужбине. "Третьим будешь" явно издевался над супругой. - Ничтожество! - сказала Белла, - разве не ты понуждал меня к этому? - Господин Лифшиц, - вмешался я, - я должен признать, что стратег вы неплохой, но избежать тюрьмы вам не удастся. Закон предусматривает... - Господин Борухов, вы же умный человек. В полиции вам никто не поверит. Белла Аркадьевна уже была там и ей предложили принять "Прозак" на ночь. Ну судите сами, кто поверит в ваши глупости про Веньямина: дерево плодоносит деньгами. Ха.Ха... К тому же юридически, состава преступления в данном случае не наблюдается. Я действительно говорил с Уиллом про Беллу, но это были лишь слова и не более. Лично я никого не убивал. Я не убийца. - Нет, ты убийца! - громко возразила Белла. Я обернулся к ней и замер. Белла вытащила из выдвижной полки стола маленький дамский пистолет и навела его на мужа. - Ты не убьешь меня, дорогая. Ведь я сделал тебя богатой. - Не ты сделал, а Уилл. - Уилл был ни на что не способен, вспомни, он купил тебе только бриллиантовое колье. - И дал тебе деньги на ресторан и публичный дом, где ты и меня заставлял работать, мразь! - Успокойся, Беллочка. - Это ты, ты убил Уилла! - Я не убивал это дерьмо. - Не смей, не смей его так называть! Это ты дерьмо. Дерьмо, дерьмо... кричала она, яростно нажимая на курок. "Третьим будешь" давно уже был мертв, а она все стреляла, пока не разрядила всю обойму. Потрясенный, я сидел, вжавшись от испуга в кресло. Белла Аркадьевна бросила пистолет на стол. Глухо ударившись, он оставил на полированной поверхности глубокую царапину. Лицо мадам Вайншток разом постарело, в глазах засветилась глубокая тоска. Повернувшись ко мне, она устало прошептала: - Позвоните пожалуйста, в полицию. - Но вы же слышали вам просто не поверят. Он прав, Белла Аркадьевна, вас примут за сумасшедшую. - Теперь поверят, - уверенно произнесла она, - у меня есть свидетель. Вы то, я, надеюсь, не сумасшедший? Кроме того, с нами Веньямин. Он держал его в бункере. Раз в сутки запускал меня снимать урожай. Ключи всегда были при нем. Они у него в виде медальона на шее. Я подошел к трупу, но снимать медальон не стал, это уже дело полиции. Белла, между тем, сняла с полки фотографию Уилла, долго смотрела на нее, невидящим взором, потом поставила на стол. С фотографии смотрело на меня улыбчивое лицо графа Голубкина-Иванова.

Вместо эпилога

Дело об убийстве слушалось в тель-авивском окружном суде при закрытых дверях. Беллу Аркадьевну оправдали. Бернштейн был отстранен от должности за нарушение врачебной этики. Нам с Фридманом хорошенько потрепали нервы на следствии. Веньямин был конфискован. Какое-то время им занимались израильские ученые и ныне он состоит на государственной службе. Свершилось то, к чему всегда стремился старик: дело рук его служит людям, которых он так беззаветно любил.